Чингисхан. Начало.
Нам от прошлого верно досталось 
Много сказок, былин и легенд.
Описаний в анналах осталось -
"Героизма" любой прецедент.
Население прошлых историй
Сплошь всё ханы, князья и вожди.
Расширяли границы подворий,
Проливая в мир с кровью дожди.
Побудителем их притязаний -
Неуёмное чувство "моё".
Кто избегнул щедрот наказаний,
Кто утратил и жизнь, и жильё.
Исторической правды довольно,
Чтоб открыть для "борцов" пантеон.
Так история вольно - невольно
Приправляет кровавый бульон.
Восхваляя былые заслуги
Нарубивших бифштексов из тел,
Представляет с сомненьем услуги
Тем, кто "бис" с продолженьем хотел.
Они бродят и рыщут, и ищут,
Открывают и роют, гребут.
Над курганами ветры не свищут,
Там искатели дуют и трут.
Доказательством жизни "героя"
Часто служит опознанный труп.
Вот отыщут могилу, отроют,
И избавят от каменных пут.
И от костных останков нетленных,
После плена отторгнутых лет,
Позабытых до срока, презренных,
Снизойдёт мракобесье, не свет.
На свободу злой дух устремится,
Увлекая на гибель людей.
Разгуляется, не осрамится,
Прославляя убийц и вождей.
И когтистым, костлявым мизинцем
Начертает горячечный круг.
Преисподняя станет гостинцем,
И разверзнется бездна вокруг.
Отголоском жестокого века
Станут вопли, проклятья и страх.
Беспросветная дурь человека
Обернётся, как саваном, в крах. 
Всё, что тайна - окажется  явью,
Всё, что виделось - вовсе не сон.
Ожидали объятий с любовью,
Получили захват и урон.
Отступление. 
Я с трудом пробираюсь по тексту,
Будто что-то, подспудно, гнетёт.
Может тема совсем и не к месту,
Может, тягостен мысли исход.
Живы в памяти годы лишений,
Когда прах Тамерлана возник.
В одночасье - страна на колени,
Сорок первый, июнь, голос сник.
Раскопали могилу Хромого,
Допустили Тимура на свет,
Стали голосом вечно немого,
Тем нарушив старинный обет.
Растревожили дух воеводы,
Воплотили вселенское зло.
Вопреки всем канонам природы,
Лишь врагу в тот июнь повезло.
Безобразно всесильные орды,
Словно полчища злой саранчи,
Подставляя под солнышко морды,
Разрывали сердца, хоть кричи!
Поднимали за облако землю,
Опускали на головы хлеб.
Объяснять эти дни - не приемлю,
Все слова оправданий - лишь треп.
Две идеи сражались, бесились,
Миллионы сжигая в огне.
Духи смерти под небом носились,
Отголоски тех дней и во мне.
Мой отец, годовалый ребёнок,
Безымянный, кровавый комок,
Без воды, без еды, без пелёнок,
Под свинцовым дождём, плача, мок.
Под обломками старых вагонов,
Под телами родных погребён,
Супротив всех известных законов,
Он был найден, отрыт и спасён. 
И в путивльском детдоме, в печали,
Под присмотром заботливых рук,
Стал он Мишей Котовским вначале,
А потом познавал мир вокруг.
Пережил оккупацию, голод,
Оперился и бросился в путь.
Не забылись ни слёзы, ни холод,
Раны детства вовек не задуть.
Через годы, воспрянув, вернулось,
Всё то зло, что досталось ему.
Пусть не так, но на мне повторилось,
Только это я позже пойму.
----------------------------------------
И сегодня хмельные монголы,
Попивая солёный кумыс,
От былого величья уколы
Получают в седалищный мыс.
Они ищут покров Чингисхана,
На кострах благовония жгут.
Не дай Бог, коль откроется рана,
Этот мир испытания ждут.
Весь Восток на тот гроб претендует,
Для Китая останки важны.
Если ветер попутный задует -
Чингисхана знамёна нужны.
Покорятся миры и пространства,
Захлебнутся обилием тьмы.
Не выносит земля постоянства,
А в заложниках будущих - мы.
 
Продолжение. 
Мне на этой дороге придётся
Прикоснуться к забытым гробам.
За веками такое найдётся,
Что давно не подвластно годам.
Там отыщется злоба и ярость,
Беспощадный, звериный оскал.
Человечности - самая малость,
Неприступность безжалостных скал.
Там пустыня и прямо, и сзади,
Там холодным ветрам невтерпёж.
Там верблюды не гнутся от клади,
Пол-отары легло - не падёж.
Там отыщутся хитрость, коварство,
Бескорыстие, щедрость и боль.
Кочевое, но крепкое царство,
И случайности первая роль.
Там выносливость, голод, обжорство,
Небрежение мощей святых.
Безразличие и многожёнство,
Исполненье обрядов простых.
Там безнравственность и вероломство,
Не брезгливость, и водобоязнь.
Для наследства - мужское потомство,
К чистоте и муке - неприязнь.
Непочтение, верность традиций, 
Трудолюбие, леность, порок.
Совпадение судеб, амбиций,
Непреклонная твёрдость и рок.
Беспринципность, железная воля,
Одержимость, нехитрый расчёт. 
Ненасытностью Дикого поля
Не прервётся там гибельный счёт.

Место. 
В какую землю тронул дверь я,
В какие веси заглянул.
"И на камнях растут деревья" -
Ростоцкий палку перегнул.
На мох и травы я согласен,
На мной любимый эдельвейс.
Кустарник дикий распрекрасен,
Орешник, персик и верéск.
Если дерево чудом родится,
Под ветрами, одно, не умрёт.
Для костра древесина сгодится,
Время камнями лунку затрёт.
Говорю о Монголии сухо,
Иссушили пространства ветра.
Коль подставим поветриям ухо,
То от боли проснёмся с утра.
Крайней сухостью той атмосферы
Наслаждается только больной.
Пики гор, образующих сферы,
Для холодной погоды весной.
Там зима заморозит, остудит,
Небо ясным все дни сбережёт.
Лето быстрое врядли рассудит,
Кожу солнцем и жаром сожжёт. 
Можно в августе на сковородке,
Коль поставить на почву её,
Тело быстро прожарить селёдке,
Почва - семьдесят плюс, ё-ма-ё.
А зимою, в земле, без обвёртки,
Можно мамонта целым хранить.
Не спасут от мороза увёртки,
Проще духов монгольских бранить. 
Там замене тепла на прохладу
Даже в сутках случаются быть.
Если днём теплота, как в награду -
Ночью с волком от холода выть!
А колючий, игольчатый ветер
Во все щели одежды войдёт.
Хорошо бы в три ниточки свитер,
Плюс - дублёнка, такое - пройдёт.
По лицу каменистой равнины
Пробегают полки грызунов.
Не ужасней подобной картины -
Свора лис против своры волков.  
Там джейраны беспечно несутся,
Разбивая копытами лёд.
Стылым летом на травах пасутся,
Поедается мох, будто мёд.
Стаи птиц перелётных гнездятся -
Коршун, утки, чекканы, удод.
Воробьи, ворон с сойкой резвятся -
Многочисленный птичий народ.
Пресмыкаются ящерки тихо,
В саксауле же змейка гремит.
Жаб семейка попрыгала лихо,
Есть лягушки, но с ними - лимит.
Кошки, свиньи, собаки и мулы,
Овцы, лошади, козы, быки.
Есть верблюды, горбы, как баулы,
Залезать, только жаль, не с руки. 
И, конечно, повсюду собаки,
Своим лаем скликают гостей.
Лучший день обойдётся без драки,
Если делят вязанку костей.
Реки скудны, мелки, маломощны,
В них три карпа гоняет гольцов.
Если с удочкой сесть, еженощно,
Штучек восемь наловишь мальцов.
Вот такая, простите, природа,
Здесь когда-то шумел океан.
То - исчезло, осталась порода,
На которой не спляшешь канкан. 
Эти земли народ породили,
Называли китайцы - "мон-гу".
Сотни лет со скотом проводили,
Но об этом - пока не могу.
Закатилось за облако солнце,
Приближается долгая ночь.
Я зашторил рукою оконце,
Нужно дома немного помочь!
Завтра свидимся, жду и надеюсь,
Тешусь мыслью - продолжу, вернусь.
Вот попью кофейку, отогреюсь,
Сяду в кресло и в плед завернусь.
Побегут неизвестные строки,
Подрастёт и окрепнет рассказ.
Через день, через два, к чему сроки,
Постараюсь, порадую вас.
24.10.04

Происхождение. 
Отдаваясь верблюжьему пледу,
Погружаюсь в ушедшую тьму.
Подбираюсь к монгольскому следу,
Их истоки, характер пойму.
Загляну за веков занавеси,
Угадаю, схвачу, промахнусь.
Затерзаю просторы и веси,
Где порадуюсь, где - ужаснусь.
Для подобной, рисковой разборки,
Верно, точка отсчёта нужна.
Чтоб катить по проторенной горке,
База данных надёжных важна.
Я её почерпнул у Эфрона,
С ним Брокгауз, мудрец и знаток.
Не познают монголы урона,
И, надеюсь, получится толк. 
Что, заждались, мурашки по телу,
Затянул со вступлением, плут.
Так волнуюсь, к подобному делу,
Мало знаний, но множество пут.
Начинаю: источник сказаний
О далёкой монгольской земле,
От китайских возник притязаний,
Затерявшихся в сумрачной мгле.
Замесила  "Великая" Гоби
Кучки варварских, диких племён.
И родилось в бескрайней утробе
Много дерзко-великих имён.
Кочевали киргизы, калмыки,
Жил татарин, монгол и тунгус.
Их гортанные, громкие крики
Через годы, запомнила Русь!
И, конечно, торговцы Китая,
Поселялись на мягких полях,
Распахать плодородье мечтая,
Приумножив доходы в рублях.
Рубль в рифму попал, извините,
Не известна валюта тех лет.
За неточность, прошу, не вините,
Дальше - правда, примите обет!
Кочевали стада по просторам,
Вместе с ними народец простой.
Много места и сварам, и спорам,
Где, кто станет, на ночь, на постой.
Выживали, рожали, кормились,
Замерзали холодной порой.
Зажигались, сражались, мирились,
Укрывались, в бегах, за горой.
Соблазняясь китайским достатком,
Кучковались, набегами шли.
Отдаваясь в набег без остатка,
В том доход, уваженье нашли.
Посылали дары им китайцы,
Выкупали торговцы разбой.
И монголы, как гобские зайцы,
Отъедались, довольны судьбой.
За пятьсот лет до нынешней эры,
Разделился Китай, как сумел.
Семь уделов, пожалуй, сверх меры,
Государство, как высохший мел.
Укреплялся удел от кочевья
Быстроногих монгольских парней.
Для врага - положенье плачевней,
Воевать так с соседом верней.
А монголы, как серые волки,
Все пути и дороги, прознав,
Сами грабили склáдские полки, 
Удовольствие в силе познав.  
Против грубой и варварской массы
Отделились китайцы Стеной.
Появилась граница от расы,
Промышлявшей разбоем весной.
Триста лет до рожденья Иисуса,
Стал Китай под династией Цинь.
Ши-хуан-ди, избегнув искуса,
Стену сделал Великой. Аминь!
Император не сам её строил,
Где такое хуану поднять.
Сотню тысяч, примерно, построил,
Камень к камню, не вздумай пенять.
Поползла толстой змейкою стенка,
Ширина - метра три, кверху - пять.
Люд работает, в ночь - пересменка,
А на утро - в работу опять.
Пять годков непосильно трудились,
Наглотались "пыли и сырца".
Но усталости не покорились,
Прославляя на небе Творца.
Протянулась заслонка от монгу
Тысяч пять километров, как знать.
Да, китайцы народ, верный долгу,
Помогла им юанями знать.
Что ж, задумка хорошая, будто,
Лошадь встанет. Назад, не балуй!
Но однажды, в холодное утро
Появился под стенкой Шань-юй. 
Основатель империи хуннов,
Злой, губительный Модо-шань-юй.
Великан, больше мелких монгунов,
Сребролюбец и не чистоплюй.
Перебрался Шань-юй через стену,
Переправил весь скарб, лошадей.
Поднял пыль на полях, будто пену,
Не жалел ни себя, ни людей.
Потрепал императору нервы,
И в столице, видать, побывал.
Был, пожалуй, в истории первый,
Кто китайских принцесс добывал.
Дань платили китайцы исправно,
Ежегодно вносили дары.
Засылали разведчиков плавно,
Практикуют до этой поры.
Приучали к себе понемногу,
Обучали законам, письму.
Помогали монголкам, ей богу,
Отличать от холстины тесьму.
Просвещали, сплетали интриги,
Промывали деньгами мозги.
Подчиняли и кланы, и лиги,
Прежней прыти не видно ни зги.
Инородцы сменяли уродцев,
Возникали и гибли дома.
Шли на смену народам народцы,
Не сплошной чередой - кутерьма.
То тю-кюэ владели степями,
На замену - кидани пришли.
А за ними Китая стопами 
Там уйгуры владенья нашли.
Кстати, надо сказать, что уйгуры,
Назывались, как племя - хуй-хэ.
На лице поменяйте фигуры -
Ведь не выбросить слов из ...кхэ-кхэ.
Для китайцев народ - мусульмане 
Назывался, простите, хуй-хуй.
Тексты есть, и без дули в кармане,
Нам история шлёт поцелуй.
А монголо-татарское иго
На Руси наследило, без слов. 
Словом бранным иной забулдыга
Присылает из далей послов.
Это прошлое в генах хлопочет,
Диким полем от боли кричит.
Но никак забываться не хочет,
Свои кости больные влачит.
Вот откуда неверие, слабость,
Безразличие, леность ума.
В алкоголе отдушина, сладость,
С кацавейкой дырявой сума. 
В обиходе живёт, процветает  -
Слово предков исполнило роль.
Пусть же с миром идёт, отмирает,
Унося навсегда зло и боль!
26.10.04.   
Новый день постучался - открою.
Двери настежь, прошу - заходи.
Ждал, надеялся, верил, не скрою,
Будет рифма и трепет в груди.
Пролетела кометой работа,
Снова вечер, и я у "станка".
У Карины уроки - забота,
У Ирины - конфета в руках.
Лист бумаги - история, люди,
Жизнь прошла, как допетый мотив.
Я не тщусь - откровение будет,
Хоть порою мой слог и строптив.
"Матерьяла" достанет, я знаю,
Чтобы птицей над степью парить.
Я строптивые слоги пинаю,
Чтобы рифму душой усмирить.   
Рождество наступило по сроку,
Точка "ноль", ныне новый отсчёт.
Окончаньем любому уроку
Будет трудный, но верный зачёт.
Выпал шанс человечеству слиться
Во единый и чистый поток.
Не рядиться, яриться и злиться,
А отведать кристальный  глоток.
Не взошла доброта над юдолью,
Где не взглянешь - жестокости век.
Все поступки сверяются кровью,
Жаждет предков - зверей человек.

В середине десятого века,
При правлении царственном Сунь,
Мир не ведает племя ацтеков,
Но узнает "мон-гу-ли". Всё, сплюнь!
Стоматологов с детства боялся,
Рифма к "Сунь", как сверло и пинцет.
Поначалу слегка растерялся,
Но, всегда есть в запасе ланцет!
У монголов от древности ранней
Сохранилось немного страниц.
Говорят, что от волка и лани
Род ведут свой, и падают ниц.
Нам известен и их прародитель,
Буданцар - багадур и наглец. 
Был рождён от вдовы, победитель,
И монголов сплотил, удалец.
Триста лет лань и серые волки
Будоражили стаи племён.
Пролежали бы "звери" на полке
Не явись Есугея знамён.   
Происхождение, детство и юность.
Баданцура восьмое колено,
Есугей - багадур и храбрец.
Мог разбить крепкой пяткой полено,
И любил бросить в мясо чабрец.
Покорил племена и пространства,
Укротил гонористых "друзей".
Но не жди на верху постоянства,
Коль не смог всех "друзей", да в музей.
Так и вышло, по смерти героя,
Все приверженцы кинулись прочь.
И семья потеряла подворья,
Не решился никто им помочь.
Кто не знает, такая картинка
Не изжита и ныне, сейчас.
Сколько раз невниманья морщинка
Посещает, потерянных, нас.
Забывают друзей и любимых,
Отвернувшись, с призреньем плюют.
Беззащитных, упавших, ранимых,
Безразличием в темя клюют.
Попирают, злословят, смеются,
Озираются, прячут глаза.
Аналогии быстро найдутся.
Так, добился - скатилась слеза!
Что ж, изгнание миру не внове,
Бегство, ссылка и дальний острог.
Что богатый, что бедный, здесь - вровень,
Часто рок беззастенчиво строг.
Если главным законом - насилье,
Если право вождя - осудить,
Наказанием станет бессилье,
Оно в силах и жизнь остудить.
И тогда, для спасения рода,
Пригодится звериная прыть.
Возмужает гонимых порода,
Этот козырь лишь джокером крыть!
И беда обернётся успехом,
И скитания выведут в свет.
Горечь слёз позабудется смехом, 
И на каждый вопрос - есть ответ.
Только самое главное - выжить,
Испытания с честью пройти.
Всё, что лишнее, смять, отчекрыжить, 
И тропинку к победе найти.
Они прятались в норах, как волки,
Рвали кожу, скрываясь в кусты.
Натыкались на пни и иголки,
Каждый вечер "сжигая мосты".
От кореньев, подножного корма,
Голова холоднее, чем  лёд. 
Заяц, дохлая выпь - это норма,
А на утро - шиповник и мёд. 
В малых реках рыбёшку ловили,
Где прихватом, где удочкой - тож.
Хорошо, когда пруд есть на вилле,
Как подумаю - крупная дрожь.
Будет польза от рыбных котлеток,
Кальций, фосфор и прочий паштет.
Шоколадных не знали конфеток,
На десерт ждёт яичный омлет.
Среди деток вдовы Есугея
Был сынишка тринадцати лет.
От отца ему - крепкая шея,
Как в дорогу счастливый билет.
Темучином мальчишка зовётся,
Крепок телом, и ростом высок.
Лоб широкий, и волос чуть вьётся. 
Любит дичь и берёзовый сок.
Он сметлив, незлобив, осторожен,
Быстр и ловок, как коршун - могуч.
При опасности - прост, не тревожен,
Не пылает, но долго горюч.
По ночам, когда небо, как блюдо,
На котором все звёзды, как рис.
Темучину в мечтах было любо
Исполнять свой заветный каприз:
Всё вернуть, возвратить и умножить,
Грозной силою власть утвердить.
Всех строптивых, неверных стреножить,
А достойных добром наградить.
Для  бессонницы маслом - обида,
Мысль о мести быстрее взрослит.
Паренька неприглядного вида
В багадура с годами взрастит. 
Закалит, упрочит и заточит
От рожденья добытую мощь.
Возмужания день не отсрочит,
К многолетью готовит, как хвощ. 
У природы возьмёт постоянство,
Тягу жить и во всём побеждать.
Не приемлет ни жадность, ни чванство,
Лишь умение думать и ждать.  
Добиваться в делах результата,
На погоду и грусть не пенять.
В том природа монголов богата,
Коль задуют ветра - не унять.
Темучина судьба воспитала
Лесом, полем, голодным пайком.
Волчьей хитростью кровь напитала,
Удивляясь творенью - тайком.
Оторвав от родимых кочевий,
Предложила охоту и сбор.
Обучила премудрости выжить,
Не впадая в безумство и прыть:
Как  свести, подсчитать, подытожить,
Где не стоит пугаться и выть.
Как из малого сделать большое,
Чем приблизить, а чем - отогнать.
Не кривить бесполезно душою,
Восхваляя послушную знать.
Получилось, чем дело плачевней,
Тем надёжнее выбор и скор.
Экстремальная, колкая юность
Укрепила все связки борцу.
Извела мягкотелость и робость,
Ему воля и трезвость к лицу.
Избежав возлияний кумысом,
Темучин свежим мозг сохранил.
Поправляясь то рыбой, то рисом,
Он строптивость в траву обронил.
Вырожденье его не коснулось,
Межсезонная леность - порок.
Каждодневная жажда и смелость
Это властный, бесплатный урок. 
Но в пределах монгольской культуры,
Прикладной и вовсю кочевой,
Темучин исполнял те фигуры,
Что с рождением вынес с собой.
Ограничен, письму не обучен,
Органичен и властолюбив,
Темучин был к письму не приучен,
Хоть безграмотный, но не злобив.
О пределах безбрежного мира
Представление смутно имел.
Быть бы живу, теперь не до жира,
Выбирать, что нужнее, умел.
Волчий нюх, соколиная хватка,
Ноги лани и тело змеи.
Впереди ждёт небыстрая схватка,
За уделы - владенья семьи.   
Пока рос Темучин, его мама,
Собирала отпавших в предел.
Тогда мама важнее, чем лама,
Восполняла возникший пробел.
Подготовила почву для сына,
Удобряла, где надо, деньгой.
Тяжесть первых хлопот - себе в спину,
Доказав - её сын не изгой.
Путь к вершине её Темучина
Был неспешен, тернист, кропотлив.
Не бывает монгольский мужчина 
Больше меры, нужды хлопотлив.
Если дёргаться слишком активно,
Может хищник заметить и съесть.
Погибать раньше срока - противно,
Да, к тому же, дела ещё есть!

Восхождение. (разминка)
Эта осень - плаксивость и сырость,
Заковала мне мысли в броню.
Или Муза от ветра укрылась - 
Если холодно - я не виню.
Накрываюсь спасительным пледом,
Согреваюсь горячей водой,
Поправляюсь диетным обедом,
И пишу - под счастливой звездой.
Тренировка - нужда рифмоплёта,
Выбираю - Киркоров, звезда.
Есть такая на свете работа -
Посылать за "звездой" поезда.
Устарело, теперь самолётом
Отправляются "звёзды" в поход.
Время - деньги, и доблестным чёсом,
Кропотливостью жнётся доход.
Перегрузки, подсчёты, заботы,
Трата жидкости и естества.
Дебит, кредит, балансы и квоты,
Вечный спутник "звезды" мастерства.
Утомилась "звезда", приуныла,
Раздражительна, как никогда.
Контрофактом головку помыла - 
Разрядиться приспела нужда. 
Журналистская сессия в сборе,
Примостилась на креслах "звезда".
Если встреча заладится, вскоре -
Заголовки в газетах и мзда.
"Вы совсем не готовились, детка!
Перед вами Киркоров - звезда.
Вы прогорклая, в ж...у, конфетка.
И, увольте, совсем не ... "звезда"".

Дотянулся до вечности "мастер" -  
Это слово Нуреев любил,
(Буквы править - сгодится фломастер)
Да, к тому же, партнёрш своих бил.
Вы по рыжей, искрящейся чёлке
Не пытались ногайкой пройтись?
Всё простится зарвавшейся "пчёлке",
Нагрешил - так усердно постись!
На минутку с Олимпа спустился,
Солнце ясное наше, "звезда"!
Фил простой, как и мы, в грязь скатился,
Отряхнулся - зовут поезда.
Ждёт дорога, работа, конвертик -
Путеводная в деле звезда.
Как достать к вам билет, на концертик,
Воспалённая  жизнью... "звезда"?!?
Намотался, родимый, по свету,  
Растрясла пол-умишка езда.
Обращайся почаще к Завету,
Он - подмога, и шустрым - узда.
О Евангелие чистые воды
Остуди жаркий лучик, "звезда".
А не вкусишь любви и свободы - 
Ждёт в затишном углу Вифезда.
На богемно - земном небосводе
Хватит места, зарвёшься - куснут. 
А законы прописаны в Своде,
Почитай, собираясь ко сну. 
Грех простится, пишу ведь без злобы,
Для разминки, куража, резвлюсь.
Кто не верит, спросите у Глобы,
Их живучести, право, дивлюсь!
Они кормятся хлебом природы,
У вселенной есть доллар взаймы.
Любопытствуют "future" народы,
Звёзды кажут, кассирами - мы.
Тысяч пять их на небе, не больше,
Что глазам допотопным видны.
Удивительней тем, или горше,  
Как на всех их хватает, из тьмы?
По ночам, пятипалыми лбами
Мы седой небосвод сторожим.
И болидом, упавшим над нами,
Как заветной мечтой, дорожим.
Мы оттуда пришли и вернёмся,
В беспрестанно зовущий эфир. 
В Млечный Путь, вечный кайф, окунёмся, 
Но, для верности, на ночь - кефир. 
 
Восхождение.
Возвращаться пора к Темучину,
Время вышло в безвестности быть.
Свежий ветер подул ему в спину,
На просторы широкие - жить!
Тихим сапом и вкрадчивым шагом
Подбирался подханок к врагам.
Не венчалась победа аншлагом,
Но головки склонялись к ногам.
Чтоб в степях - и без шума, и пыли,
Но с успехом, заметьте, всегда.  
Даже волки, и те тихо выли,
Доставалась им кровь - иногда.
Конкуренция - коршуны, лисы,
Мертвечина - "полезный продукт".
Тарбаганы, полёвки и крысы
Замыкали естественный круг.
Грызунов же сычи хоронили,
Поедали, сродни палачу.
Камни - други, следы не хранили,
Век молчать - это им "по плечу".
Жизнь, как ветка, хрупка и доступна
Грубой силе, сорвавшейся в раж,
Только с виду вольна, неприступна, 
Привлекает бойцовский кураж. 
Своей спелостью, мягкостью нежной
Призывает звериный оскал.
И с небрежностью лживо - безбрежной
Разбивается в рёбрышках скал. 
Трепыхается глупою сойкой,
Ускользает пугливым ужом.
Обрывается жёсткою койкой,
Или острым, бесчестным ножом.
Прогорает до пепла травинкой,
И опавшей листвой шелестит.
Запетляет заросшей тропинкой,
Или птицей, к зиме, улетит.
Порывается к призрачной цели,
Назначает на счастье цену.
Забивается в норы и щели,
То воронкою тянет ко дну.
Строит планы, рисует эскизы,
Сводит в споре, разводит мосты.
Преподносит куши и сюрпризы,
То бросает болванкой в кусты.
Позволяет из "пешки" стать "дамкой",
Соблазняет заветной мечтой.
Ослабляет пустячною ранкой, 
Предлагает барак на постой.
Бесконечные сонмы капризов
Ожидают живущих людей:
Много скользких, высоких карнизов,
И в ладошки точеных гвоздей;
Безответно закрытые двери,
Беспроцентно-открытый кредит.
Безвозвратно большие потери,
И над пропастью дерзкий кульбит.
Мы готовы на всё, мы согласны,
Лишь бы близким, любимым, родным,
Избежать поворотов опасных,
Пепелища, курящего дым.
Огорчений, разлук и скитаний,
Потрясений, коварства, измен,
Погребальных хлопот и страданий,
И разбитых до крови колен.  

Мой рассказ запетлял, плавно вьётся,
Словно спелой лозы виноград.
Натыкаясь на темы, не рвётся,
Избегая повторов и трат.
Возвращаться к могучему хану
С каждым разом трудней и трудней.
Уповаю, жду рифму, как манну.
Не иссякни под тяжестью дней!
Покоряя стоянки, селенья, 
Темучин потихоньку крепчал.
Отвергал кабалу и плененье,
Добровольных друзей привечал.
Тридцать лет, словно зёрнышко в поле,
Он владенья свои собирал.
Подчинял от щедрот и по воле,
На разрез карих глаз не взирал.
Под могучим соседом чуть гнулся,
Проверяя на прочность орду.
На татар скороспелых рванулся,
Принеся им разгром и беду.
Продолжая манёвр под Китаем,
Расправлялся с Чжамухи двором.
По наивности в тучах витаем -
Бывший друг был объявлен вором.
Для Китая лояльность от хана
Есть понятный, свершившийся факт.
Поощряли "рублём" атамана,
Заключили содружества пакт.
Пока игры те на руку были,
Темучин в эти игры играл.
Пока деньги и доблести плыли,
Простачком притворялся и лгал.
Незаметно в просторную юрту
Он и запад прибрал, и восток.
Как итог многолетнему спурту -
Государству монголов исток!
В пятьдесят стать монгольским хаганом,
Столько выдержки, где повстречать?
И отныне теперь Чингисханом
Его будут всегда величать! 
Отольётся Китаю, прольётся
Сверхдержавность горячей слезой.
Грозной тучей Чингис к ним вернётся,
И прольётся ужасной грозой!  
И явилось на свет государство
Кочевых, разнонравых племён.
Племенное, могучее ханство,
Чингисханом ведомых знамён.
Здесь татары, уйгуры, монголы,
Здесь найманы, тунгусы, киргиз.     
Были, сирые, муторно голы,
Стали грозными, словно ирбис.
Растекались, как волны по брегу,
Предаваясь Чингиса стопам. 
Отдавались кровавому бегу
По бескрайним и диким степям.
Под рукою жестокой и нежной,
Сжаты мудростью тысяч пружин,
Отворяли раскосые вежды 
В ровном строе сплочённых дружин.
Чингисхан, умудрённый летами, 
Интуиции прочный ездок,
Не терзался тщетой и мечтами,
Был по делу доходный ходок. 
Он звериным чутьём и нахрапом,
Прозорливостью стойких сбивал.
Абсолютною властью, как лапой,
Всю монгольскую твердь покрывал.
Выжимал из приспешников соки,
Но не сразу, по капле, чуток.
Непокорным - короткие сроки,
Оставлял без супруг и порток.
Не желающим с властью мириться -
Хрясть, где шейный, шестой позвонок.
Неподвижно встречали зарницы,
Дожидаясь последний звонок.
Провисало бездонное небо,
Удивляло обилием звёзд.
Высыхало холодное нёбо,
Не хватало ни крика, ни слёз.
И слетались бездомные птицы
На живые глаза посмотреть.
И спешили, до утра, срядиться,
Чтоб клиент не успел умереть.

Чингисхан не любил торопиться,
Государству поспешность не впрок.
Лучше позже кумысу напиться,
Чем до времени вылакать рок.
На железной, надёжной основе,
Вертикаль для себя создавал.
Госэлите чиновной, что внове,
Сам чины - ярлыки раздавал.  
Поднимал их по лестнице власти,
Не давая, до срока, упасть.
К сапогам допускал, будто к сласти,
Позволяя в восторге припасть. 
Самый преданный - телохранитель,
Привилегией сверх наделён.
По приказу - и брату гонитель,
Срок же службы до смерти продлён.
Подчинённые лично Чингису,
Дисциплине и клятве верны,
Поощрялись порой, по капризу,
Личной гвардии волки - сыны.
Уважали Чингиса, боялись,
Обожали, интриг не плели.
Подчинялись, натужно старались,
Все, пожалуй, включая люли.
Находились, конечно, изгои,
Продолжавшие ход кочевой.
Попирались железной ногою,
И бежали, тряся головой.
К сожаленью, спасаясь на запад,
Увлекали монголов с собой.
И у южных границ, в хищных лапах,
Наделяли Россию судьбой.
Но, простите, есть бывший хозяин -
Чингисхан возжелал покорить.
Весь Китай, до Пекина, изранен,
Низший высшего будет морить.
Не спасла Поднебесную стенка,
Выше коршун монгольский летал.
Может, нынче сгодится, нетленка,
Как их Кормчий великий мечтал?
Кочевых привлекать к управленью
Слишком рано, решил Чингисхан.
Назначал, привечал к повеленью,
Мудрецов завоёванных стран.
Нанимались уйгуры, найманы,
Нанимались китайцы и перс.
Набивали деньгами карманы - 
Их судьбы указующий перст.
Отдавали, за плату, культуру,
"Аз" и "буки" учили писать.
Обучали творить госструктуру,  
Создавали чиновную знать.
Укреплялись посты и границы,
Наполнялась монетой казна.
Заполнялись приходом страницы,
Для расходов страничка нужна.
Аппарат по налогам и сборам,
Спецотдел для секретных затрат.
Подотдел по проблемам и спорам
Для репрессий лихой аппарат. 
Приближённым - особые школы,
Где ковалась элита страны.
А на реках - портовые молы,
Для торговых сношений важны.
Направлялись в поход караваны
За полезным и нужным добром.
Шли купчишки негаданно - званы,
Возвращались же с полным ведром.
Укреплялся Чингис, ведь богатство
Потекло к нему полной рекой.
Поднимал своё новое царство
Вёл Монголию крепкой рукой.
Сыновья вырастали и внуки,
Их амбициям меры не счесть.
Покупались и стрелы, и луки,
Не продажна лишь воина честь.
Для монгола - хозяин и лошадь
Два светила, две главных межи.
Степь без края - священная площадь, 
Жизнь - набеги, а смерть - миражи.   
Грабить легче, чем твердую кручу
Разбивать полновесным кайлом.
А рабов, как навозную кучу,
Помыкать не мечом - помелом.
Налетать саранчовою тучей,
С жутким визгом истошным - "Ур-ах"!
Да, в те годы не сыщется круче,
Этой своры стотуменной, страх!
Разорять, убивать и злословить,
Покорять и неволить ясырь.
Диких пыток орудья готовить,
Поедать свеже - краденый сыр.
Поджигать и мечети, и храмы,
Забивая в молитвах людей.
Отбирать малолеток у мамы,
Дочерей превращая в б....ей.
Засорять и вытаптывать пашни,
Отнимать весь хозяйственный скарб.
Разводить с безответными шашни,
На погибель, кто хворый и стар.
Завоёван Китай, Семиречье,
Туркестан и Хорезм, Хорасан.
Покорились Кавказ, междуречье,
Часть Ирана и Афганистан.
Юг России и Персия пали,
Бухара под копыта легла. 
Затуманило дальние дали,
Опустилась монгольская мгла.
Запустели поля и селенья,
Потерялись от счастья ключи.
Головешки за место поленьев,
Злую участь полмира влачит.
Триста лет от монгольского ига
Изнывал и томился народ.
Зато выжили Прага и Рига,
Развивались и рвались вперёд.
Так Европа цвела и резвилась
На российских, немытых костях.
Нынче, скоренько объединилась,
Процветания ждёт, на сносях.
Мы же бьёмся, как рыбы об леды,
Изживаем себя и корим.
Поражением - наши победы,
Хоть душою над миром парим.
Умоляю, Господь Вседержитель,
Просвети и напутствуй народ!
Пусть низвергнется грех - искуситель,
Русь воздвигнется, с Богом, вперёд!

Финиш. 
Захотелось Чингису тангутов
Пощипать за усы и косу.
Не пугался он горных редутов,
Но неясно чесалось в носу.
У тангутов бараны и яки,
Много пастбищ, обильных лугов.
Любят, хитрые, трюки и враки,
И не любят  залётных врагов.
Торговать обожают с пелёнок,
Ткут из шерсти отличный килим.
И воруют сговорчивых жёнок,
Мужу платят, с лихвою, калым.
Свои годы считают с зачатья,
Не хоронят - бросают в кусты.
Труп склевали - вот повод для счастья,
Знают грифы на небо мосты.
Колдовство и гаданье в почёте,
Верит в Будду тангутский народ.
Знают, правда есть в чёте - нечёте,
И любой косоглазый - урод.
Горцы - племя особой закваски,
Шутки в сторону, к делу - ребром.
Не сгущайте, залётные, краски,
Убирайтесь, монголы, добром!
На Тибете законы простые -
Здесь чужого негожа нога.
Труп врага беспрепятственно стынет,
Обломают любому рога.
Если друг, проходи, погадаем.
Заболеешь - полечим живьём.
Все желания вмиг угадаем,
Вкусно кормим и тихо поём.
Чингисхан пренебрёг наставленьем,
Философии гостя далёк.
Он с привычным, но старческим рвеньем, 
На тангутов войною налёг.
Но в горах кислорода не густо,
Гипоксия не сахар, дружок.
В лёгких дедушки грустно и пусто,
Чай, не ветреной Гоби лужок.
Надорвалось сердечко Чингиса,
Видно, хватит, пора отдохнуть.
Затянулась земная реприза, 
Собирайся в космический путь.
Встретить смерть в 73 и в походе,
Разделив сыновьям весь удел.
О таком ведь мечтал в детстве, вроде,
Жизнь закончить со славой хотел.
Поперхнулся на выдохе старец,
Отлетела душа в облака.
И судьбы указующий палец
Скрылся в кукиш, закончим, пока. 

Р.S.
Прервалась вдруг несносная повесть
О жестоком, кровавом бойце.
Но взирает раскосая прорезь
С острой складкой на грозном лице. 
Кто-то ищет могилу Чингиса,
Его дух слишком зычно зовёт.
Тот, кто вскроет могилу Чингиса,
Нить истории разом порвёт.
Дай то Бог, чтоб совместных стараний
Не хватило им хана найти.
И весною дождливою, ранней
Им размыло дороги - пути.
Чтобы лето их мучило зноем,
И кусало москитным огнём.
Чтобы тело наполнилось гноем,
Мир простит мне - забота о нём.
Чтобы осень противною грязью
Залепила им нос и глаза.
И зимою морозною вязью
Замерзала на веках слеза.
Пусть останется, где положили,
И лежит до скончания дней.
Без него эти годы прожили,
Обойдёмся без резвых коней.
Я закончил, сегодня суббота, 
За окном притаилась зима.
Будет завтра иная забота,
Меня выберет тема сама. 
Понесёт меня рифма по весям,
Открывая непознанный мир:
Он чудесно богат, интересен.
И... продолжится сказочный пир!
1-6.11.04.