Барон задумался. Человек Земли был прав. Если воинственный народ согласится им помочь, то времени они сэкономят весьма прилично и будут опережать противника еще на один шаг, что совсем не лишнее. Да и отдохнуть не мешало бы. Нервное напряжение последних нескольких часов вымотало всех до предела. Псы молчат, но по внешнему виду ясно, что бойцы из них сейчас аховые. Кансе весь от ненависти трясется. Почему? Неизвестно. Да и не Пустынника это проблемы. Пусть в международных распрях сами разбираются. Головная боль Менара сейчас сидит и честными глазами смотрит на своего телохранителя.
- Тогда на этом и порешим, - Пустынник хлопнул в ладони, поднимаясь на ноги. - Ты будешь разговаривать со своими по поводу нашей просьбы. А мы передохнем здесь. Если вы дадите положительный ответ, то сразу отсюда и тронемся. Если же не согласитесь помочь, то хотя бы сил наберемся. И короткий путь до Тракта узнаем. Надеюсь, это не входит в запрещенную информацию?
Шанрак отрицательно покачал головой, тоже поднялся на ноги и растворился в предрассветном тумане. Менар еще долгое время смотрел на то место, где Человек Земли скрылся из виду. Пустынник боролся с желанием подойти и посмотреть, не провалился ли нежданный встречный сквозь землю. Затем барон развернулся к своей компании и обвел всех взглядом.
- Кансе, на боковую, - заметив намерение летара поспорить, Менар решительно поднял руку. - И слышать ничего не хочу. Я все равно не лягу, так что за свою жизнь можешь быть спокоен. То же самое касается и псов. Ваше высочество, настоятельно рекомендую вернуться к прерванному просмотру снов.
- А сам чем займешься? - подозрительно спросил лучник.
- Я? У меня тут очень много дел из прошлого скопилось, которые я слишком долго откладывал, - барон снял верхнюю одежду, оставшись только в штанах. - Надо вспоминать, как овладеть Лучом.
- Тем самым, который никто не смог осилить уже - сколько ты тогда сказал? - восемьсот лет? - Диэра приподнялась на локтях, испытующе глядя на Пустынника. - А если тоже не совладаешь? Что тогда будет?
- Тогда? - Менар пожал плечами, выбирая на земле место, которое больше всего подошло бы для погружения в себя. - До Координаторов останется не так уж много. Должны будете и одни справиться.
- Да не нужны мне Координаторы, дурачок, - едва слышно прошептала принцесса, укладываясь на бок. - Сам в живых останься.
Менар вопросительно посмотрел на спину девушки, сделавшей вид, что легла спать. Судя по едва сдерживаемым похрюкиваниям, Кансе расслышал, что она сказала, но барона в курс не поставит. Скажет, что не его дело, да и вообще из врожденной вредности промолчит. А если так, значит, то, что произнесла Диэра, не очень и нужно было слышать. Барон уселся на землю, скрестил ноги, положил на них мечи, закрыл глаза и постарался погрузиться в себя. Знакомое успокоение пришло сразу, но через несколько минут оно начало отступать на задний план. Что-то мешало. Менар нахмурился и прислушался. Вроде как все было тихо, даже мистаны - подлые крохотные кровососы - не зудели вокруг. И все же...
Пустынник плавно повернул голову вправо и открыл глаза, наткнувшись на спокойный взгляд принцессы. Она все это время смотрела на него. Но даже не в этом было дело. Барон никак не мог прогнать ее из своей головы. Как сказал бы Наставник: "Ты подцепил заразу, от которой, увы, нет противоядия". И на этот раз Пустынник как никогда был готов согласиться со своим воспитателем. Диэру было непросто вышвырнуть из головы. Ее образ постоянно стоял перед глазами, заставляя любоваться и мечтать обо всем, что так чуждо философии Пустынников.
Менар сжал зубы и резко поднялся, разведя руки с клинками в стороны. Нельзя, нельзя сдаваться, когда ты всего в шаге от цели. Барон чувствовал, что Луч уже рядом, что до его достижения не хватает всего какой-то малости. Вдох, разворот и взмах обеими руками: правой по часовой стрелке, левой - против. Невидимые потоки энергии вихрились вокруг, надо просто поймать их клинками. Чтобы получить большее, надо отказаться от меньшего. И Пустынник понимал, что пока еще не готов, потому что этим меньшим будет его нетронутый резерв сил, после исчерпания которого он не сможет даже вдохнуть.
- Сокол, подойди ко мне, пожалуйста, - принцесса нерешительно поднялась и посмотрела на приближающегося телохранителя. Тот остановился в шаге от нее, глядя на девушку с непонятной тоской и горечью. - Сколько нам еще осталось путешествовать?
- Ну, по самым радужным прогнозам - около двух рук, - четко ответил Менар.
И больше не стал ничего добавлять, потому что слова были не нужны. То, что происходило между ними, висело в воздухе, и ни одному из них не хватало сил, чтобы озвучить это.
"Всего двадцать дней, - молнией пронеслось в голове принцессы, почувствовавшей, как подкашиваются ноги. - Каких-то два десятка дней, и я больше никогда не увижу это лицо, не услышу этот голос, не почувствую силу и надежность рук... Да пропади оно пропадом, это королевство. Провались в Ледяную Бездну Вековой Мир. Мне нужен только он! Но как ему сказать. Он догадывается, по глазам вижу, что догадывается, но первый ни за что не сделает шаг навстречу, ничего не скажет. Слишком боится за свой внутренний мир, такой прочный и хрупкий одновременно. Что же мне делать?".
А Менар стоял и пронизывающим взглядом смотрел на принцессу. Внутри него происходила почти такая же борьба. Только если Диэра старалась пересилить себя ради признания, то барон упорно прятал все внутрь, загонял на самые задворки души. Почему? Потому что он не понимал сам себя. Он хотел вернуться к привычному спокойствию, но одновременно его страшила мысль стать ненужным этой девушке. Вот она - дельта. Развилка, выбор, от которого не уйдешь, которого не избежишь, о котором предупреждали.
Принцесса сделала шаг, второй... Менар стоял на месте, выжидательно глядя на нее. Остановившись перед телохранителем, девушка указательным пальцем провела по широкой груди, прямо по странному изображению ящерки. Пустынник сжал зубы и запрокинул голову, приготовившись к боли. Но ничего не произошло. Менар ожидал чего угодно: что его будет жечь огнем, выкручивать от боли, пронзать тысячами иголок; но он не почувствовал ничего. Боги, да за что же это все?! Диэра едва не отшатнулась, почти физически ощутив беззвучный стон отчаяния...
"В день, когда ящерица потеряет над тобой власть, проклятие мага будет снято, - Наставник, закутанный в плащ, стоял на высокой стене крепости и смотрел на бескрайние пески. - Увы, но это так. Не бывает безупречных заклинаний. Если ты найдешь девушку, прикосновения которой не будет причинять тебе боль, ты найдешь частичку себя. Запомни: только этот человек способен понять тебя и принять, только с ним ты будешь способен находиться рядом. Только эта девушка станет смыслом твоей жизни. И куда бы ты ни попытался сбежать, ты все равно вернешься, потому что бегать от судьбы глупо".
Руки сами собой потянулись обнять принцессу, но Сокол вовремя остановился. Что он творит? Он хочет ответить "да" на все немые вопросы? И на что тогда он обрекал любимого человека? Жизнь с отшельником - тяжелое испытание. И никто не может сказать, что же ждет того, кто пройдет его до конца. Менар развернулся, шатающейся походкой изрядно выпившего человека подошел к своей одежде, сел рядом с ней и замер. Загнал сам себя в ловушку, из которой выхода не было. От принцессы было не уйти как от единственного человека, способного полюбить Пустынника. И рядом с ней не остаться. Кем? Телохранителем? Намозолившим всем глаза бароном? Юноша понимал, что погнавшись за процессом, он просто упустил из вида причину. Давным-давно научившись отказываться от того, чего нельзя было достигнуть по независящим причинам, барон долго и кропотливо создавал свою философию жизни, подчас непонятную даже побратиму. И вот теперь она потерпела полный крах. Почему? Почему именно принцесса? Пустынника трясло, хотелось вскочить и рвать, метать, крушить до тех пор, пока хватит сил.
Диэра тихонько подошла и присела рядом. Она не понимала, что творилось внутри телохранителя, но чувствовала, что для нее это имеет огромное значение.
- Скоро в путь, - Сокол зажмурился и поднял голову. - Поспи хоть немного. А то из седла вывалишься.
Украдкой, чтобы не заметила принцесса, Менар провел рукой по глазам. И даже в свете почему-то расплывающегося мира увидел, что рука почему-то блестит.