Аннотация: Финалист конкурса "Такая разная любовь-сезон 2011"; 14 место
Степан сползал всё глубже в расщелину, царапая киркой почти отвесную ледяную стену. Хоть страховка и задержала падение, но всё-таки, пролетев около пяти метров, он застрял грудью в проёме. Тупая боль мгновенно расползлась по всему телу. Падение произошло так быстро и неожиданно, что его напарник по связке, удерживающий страховочную верёвку, едва успел навалиться на свой ледоруб. Спустя несколько минут, старший группы через зияющее в снегу окно смотрел вниз и пытался понять, что же произошло, ведь этот участок восхождения считался несложным и безопасным.
Ещё никому из членов их команды не случалось падать с такого снежного моста. Если бы разлом был шире, поднять свалившегося в него альпиниста, как случалось это раньше, не составляло бы особого труда. Но сейчас всё выглядело гораздо сложнее. Узкий проём сковывал действия, а само тело Степана вытянулось по изгибу расщелины так, что ледяной выступ над грудью закрывал путь наверх. Тянуть трос было смертельно опасно.
Зажатый холодным льдом с двух сторон, Степан попытался пошевелиться и вдохнуть полной грудью воздух, но сразу понял, что это бесполезно. Картина была плачевной. С большим трудом, буквально выдавливая каждое слово, он объяснил своё положение, и все сразу поняли, что без спасателей не обойтись. Правда, на это уйдет минут тридцать-сорок, а за такое время у Степана есть большая вероятность замёрзнуть или задохнуться от кислородного голодания. Но выбора не было, поэтому пришлось вызывать помощь.
Группа альпинистов состояла всего из шести человек. Они ходили вместе уже пять лет, но в такую ситуацию еще не попадали. Жена Степана, Марина, была врачом команды и как никто другой понимала всю опасность сложившегося положения. Сейчас, до прибытия спасателей, самое главное, чтобы он не потерял сознание. Если уснёт - ему достаточно будет и пяти минут, чтобы уже никогда не проснуться.
А Степану с каждым выдохом казалось, что его тело, сжимаясь, становится всё меньше и проваливается в какую-то глубокую, светлую и приятную даль. Снежинки красиво переливались цветами радуги, не жгли холодом, а грели, так приятно и нежно, как никогда... А вот и поворот; его сносит в сторону; снеговик на лыжах уже догоняет, но не может обогнать. Слабак! Скорость постоянно увеличивается, вот планка старта девяностометрового трамплина, отмашка флажка, ускорение по лыжне, взлёт... И Степан, оборачиваясь, видит, как огромный снеговик, медленно разваливаясь в воздухе, пролетает прямо над ним и поёт: " Полем, полем, полем, белым, белым полем дым..."
***
Степан очнулся от знакомых голосов, доносившихся сверху. Это была его любимая песня, но почему её так кричали? Он, открыв глаза и увидев, как из проёма на него смотрят друзья и с надрывом вытягивают припев, опять почувствовал боль. Как от неё уйти?
Песня сразу же затихла, и сверху донёсся озабоченный голос жены:
- Стёпа, ты больше не засыпай! Сон - это верная смерть. Продержись полчаса, прошу тебя!
Он всё прекрасно понимал, но как это сделать? Опять зазвучала знакомая песня.
"Как красиво поют ребята, а я не могу", - подумал Степан и, внезапно, начал понимать, что кто-то фальшивит, причём басом, и так противно затягивает последние слова куплета.
- И кто это может быть? - спросил он себя и, открывая глаза, увидел над собой поющую голову снеговика. - А где же друзья? Да вот же они!
Степан с трудом узнал в снежном проёме лица своих близких и дорогих ему людей и понял, что находится в состоянии полусна. Еще одна ходка в гости к снеговику, и уже не проснуться.
Прошло несколько минут, а Степану показалось, что целая вечность. Внезапно появился туман, уже просматривалась колея и знакомые контуры.
- Марина, - едва прошептал он, - не могу родная, я засыпаю, люблю, прости... и про...
- Я здесь, рядом, - встревожено отозвалась жена и, пытаясь как-то его подбодрить, начала подбирать нужные слова: - Ты не можешь так уйти, ты же сильный и дети гордятся тобой, держись.
Откуда-то издалека доносился до него затихающий и такой приятный голос любимой женщины. Марина не плакала, не рыдала, её слова просто превращались в колыбельную песню, наполнявшую собой такой приятный сон, и вдруг, изменив интонацию, она твёрдым голосом сказала:
- Прости меня, прости! Я должна тебе сообщить, что давно уже люблю другого и была тебе не верна, скрывать этого больше не могу. Мне очень хотелось, чтобы сегодня вечером всё разрешилось. Как всё некстати. Но я перед своей совестью теперь чиста! - и, сделав паузу, добавила: - А ты, если сможешь, прости... и прощай.
С каждым словом жены туман в голове Степана всё быстрее развеивался, и ему становилось как-то тесно и неуютно. Неожиданно этот противный, мерзкий снеговик с торчащей вместо носа сосулькой, оторвавшись от губ Марины, начал медленно от её поцелуя таять и превращаться в незнакомого голого мужика, обнимающего её за талию.
- Кто он? - с трудом, еле очнувшись, выдавил Степан из себя два слова. - Да я его...
- О нём знают все, кроме тебя, - услышал он вместо голоса жены чей-то удаляющийся, протяжный и такой знакомый бас.
Степану было уже не до сна. Он представлял не просто кого-то, ласкающего его жену, его Марину, а настоящих двух врагов, которых объединяла не любовь, а его боль. Картинки менялись, он их отгонял и опять смотрел, как кино. Вот уже она его ласкает. Какой у неё нежный взгляд, а какие ласковые губы.
- Кто он? - повторил Степан тихо, но более настойчиво. - Кто?..
Тишина угнетала, а в снежном проёме над головой виднелось только небо.
- Что это всё значит? Меня, что все бросили?
В голове бегали, наползая друг на друга, мысли, рождая всё новые подозрения и варианты измены.
" Где, когда, как? - задавал он себе снова и снова вопрос. - Может это Дима, мой напарник в связке!? Тот всегда проявлял к ней внимание и сам насчёт баб не промах, а может ..."
Степан не ощущал времени. Угнетающая тишина и поиск ответов на свои же вопросы не давали ему уснуть. От ярости куда-то пропал холод, а гнев даже согревал. Услышанные от жены слова были для него такими позорными и унизительными, что желание выжить и излить на всех свою злость за полученную обиду становились для него намного сильнее боли, холода и сложившихся обстоятельств.
- Говоришь, прости и прощай. Нет, я ещё посмотрю в твои бесстыжие глаза и дам ему по роже. Ты меня знаешь, я это сделаю.
Наконец, послышался шум подлетающего вертолёта. Оставалось совсем немного. Степан понимал, что с ним уже ничего не может случиться, что он обязательно выживет и успокоится только там - наверху, и только тогда, когда скажет всем, что их ненавидит.
***
Степан смотрел в белый потолок палаты и с трудом вспоминал вчерашний день. Ему уже объяснили, да он и сам знал, что от недостатка кислорода и чрезмерного переохлаждения люди ощущали себя и в космосе, и в раю, и видели всякие чудеса, а ему довелось всего лишь немного полетать со снеговиком и отделаться какими-то бредовыми разговорами.
В палату вошёл доктор и, улыбнувшись, справился о его самочувствии.
- Вот вы и отоспались. Скажу откровенно, сорок пять минут в ледяном плену и выжить - это чудо! Даже насморка нет!
Врач не спеша осмотрел пациента и уже, уходя, добавил:
- Вам очень повезло, что у вас мудрая жена и сильно вас любит, - и, сделав паузу, спросил: - А вы её?
- Очень.
- Я и не сомневаюсь. Ведь первое, что вы сказали наверху, вдохнув полной грудью воздух, было: "Марина, я тебя очень люблю".
Доктор вышел из палаты в коридор и увидел, ожидающих встречи, жену Степана и его друзей. Он вспомнил их вчерашний рассказ об отчаянном поступке Марины, который казался им тогда непостижимым и абсурдным и, немного задумавшись, спросил:
- Так всё же, что спасло ему жизнь? Любовь или ненависть?