Харвестеры Дюны
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
Аннотация: Даже если вы самый удачливый и талантливый сборщик пряности на Арракисе, этого не достаточно, чтобы вызвать к себе интерес сразу двух великих домов Ландсраата, в купе с Бене Гессерит. А если вызвали? И началась игра гораздо опаснее, чем обычное лавирование между фрименами, контрабандистами и Харконненами? Может подсказка кроется в ваших снах вызванных меланжевым отравлением? Действие книги происходит в период передачи Арракиса из ленного владения Харконненов под эгиду Атрейдисов. А героями являются простые люди, оказавшиеся в заложниках политических игр.(Добавлен не большой кусок проды.)
|
Харвестеры Дюны.
Часть первая. Охотники.
Мы смотрим в будущее, словно в дымку... вглядываясь, будто через мутное стекло. А когда-то смотрели прямо - глаза в глаза!
1
На вышитом медной нитью грифоне белыми бликами играло полуденное солнце. Джаффар прищурился от слепящего сияния, скривил недовольную гримасу, но ничего не сказал. Гвардеец же мерзко ухмыльнулся и встал именно так, чтобы блики от медного шитья харконненского мундира били прямо в лицо охотнику.
- Джаффар, ты сегодня на редкость бледный, - высоким голосом протянул громила Харконнен, скаля белые крепкие зубы, - Тебе бы позагорать. Последний месяц, небось, дома сидел? Да, с такой женой, как у тебя, я бы не то что из дома, из-под одеяла не вылезал!
Бочкоподобный здоровяк загоготал собственной шутке, и оба подбородка дрожали в такт его визгу. Товарища поддержали смехом еще двое таких же откормленных солдат. Джаффар молчал. Смотрел на боровов, затянутых в расшитые мундиры, скрипел зубами и молчал. Нужно просто дождаться Кирилла с его чертовой накладной. Пусть эти свиньи визжат над своими шуточками. Пускай! На этот раз Джаффар точно вернётся в пустыню. Кирилл обещал...
Меж тем, время шло, а Кирилла все не было. Охотник тихо отошел к раскидистой, правда, погоревшей на верхушке пальме и уселся на землю в её тени.
Во дворе канцелярии росли четыре фиговые пальмы по углам пространства, огороженного забором из сухой кладки. Вдоль забора протянулись заросли цветущего кактуса с маленькими красными глазками еще не раскрывшихся бутонов. Маленький сад прямо перед белым известняковым фасадом администрации. Стены из не скреплённого раствором камня и ловушки хромопластика задерживали в дворике немного влаги, достаточной для того, чтобы деревья не засохли. В пыли под пальмами валялись уже подвявшие финики. Гвардейцы Харконненов брезговали поднимать их с земли, но и никому чужому не позволяли прикасаться к плодам. В доказательство серьёзности запрета, однажды утром солдаты ржавыми гвоздями прибили к стволам деревьев отрубленные кисти рук тех, кто попался на воровстве.
С той поры мало кто решался нарушать запрет, а трофеи солдат превратились в сухом воздухе Арракиса в нетленные мумии - вечные стражи. От того лежащие в прелой тени ягоды даже не сохли, а гнили, источая тяжелый удушающе приторный запах разложения. Кажется, Харконнены испытывали наслаждение, вдыхая аромат, напоминавший им запах смерти.
Джаффар незаметно подобрал несколько фиников посвежее и сунул их в набедренный карман стилсьюта, мельком оглянулся на солдат. Не заметили. Еще пару фиг... Не привыкать, на правой руке охотника уже не хватало мизинца.
Гвардейцы отошли к арке ворот, прорезанной в стене, опоясывающей дворик. В поисках нового развлечения, чтоб хоть как-то разнообразить время скучного караула, они разглядывали прохожих и задирали иной раз кого-нибудь. Толстейший и крупнейший из солдат, тот, что смеялся над Джаффаром, вышел на самое солнце, и, сняв голубой подшитый кольчугой берет, подставив свою блестящую выбритую лысину белым лучам.
Гвардейцы не носили стилсьютов, даже когда выезжали в пустыню. Тем более не одевали они их в городе. Может, брезговали запахом, грязью или необходимостью справлять нужду под себя, но скорее просто из природного чванства, поражавшего любого, кто входил в их семью, от самого барона до последнего вассала. Харконнены кичились своим богатством и не желали подстраивать привычки под окружение.
Вот и сейчас солдат в голубом мундире вышел позагорать на солнышке, снял берет и, повесив его на рукоять кривой сабли, расстегнул обшитый кольчугой стоячий воротник гамбезона. От белой кожи груди повалил пахнущий потом пар. Солдат сладко потянулся. А когда ему стало в конец жарко, сорвал с ремня флягу. Поднес к губам, но тут же с отвращением выплюнул.
- Тьфу! Тёплая!
Джаффар, сжал кулаки до хруста, костяшки пальцев побелели, как алебастр. Зубы скрипнули. Он не мог на это смотреть. Из последних сил охотник сдерживался. А Харконнену того было мало. Желая освежиться, он вылил остатки воды из фляги себе на голову, довольно фыркая и хрюкая от удовольствия.
Этого Джаффар выдержать не смог. Он вскочил с места, как заяц. Рука сама нащупала под накидкой рукоять охотничьего ножа, и уже вздулись мышцы, готовые метнуть клинок в спину ублюдку. Точно в сердце шитого геральдического грифона...
- Джаффар! - рука застыла против собственной воли, голос говорившего остановил её. Голос Кирилла, властный, подчиняющий, - Джаффар! Я закончил! Мы можем выгонять харвестр!
Охотник повернул к другу перекошенное болью и обидой лицо. Горели стыдом и злостью синие глаза ибада.
- Ты пришел в последнюю секунду, Карфагенец! - прохрипел Джаффар.
- Я прихожу вовремя, мой друг! - улыбнувшись, ответил Кирилл, обмахиваясь как веером бумагами с чернильными оттисками в виде грифонов. Свободной рукой бригадир схватил правый локоть Джаффара так, что пальцы охотника сами разжались, отпустив рукоять. Нож выпал из руки, ловким движением Карфагенец поймал его быстрее, чем клинок коснулся земли, а гвардейцы заметить потасовку.
Перехватив товарища под локоть, словно даму на моционе, Кирилл потащил Джаффара мимо солдат.
- Славное утро, Гримли! Принимаешь солнечные ванны? Надень свою панамку, а то удар схватишь! - окрикнул гвардейца Кирилл, пытаясь протиснуться между аркой ворот и сальной тушей солдата.
- И тебе доброго, Карфагенец! Ты должен мне пиво из пряности! Уже неделю. Не находишь, что пора бы... Когда, короче, отдавать собираешься? - отвечал Харконнен, косясь на Джаффара, которого Кирилл пытался заслонить собой от гвардейца.
- Как вернёмся с добычей, Гримли! - кланялся ему охотник, наконец, выскочив за ограду, и выдернув вслед за собой товарища, - Как вернёмся с добычей!
- Смотри - холодное! Берегись, чтоб тебя червяк не сожрал, Карфагенец! - крикнул в след удаляющимся охотникам солдат.
- Подавится! Спасибо, Гримли! Тебе того же!
Солдат буркнул под нос:
- Не раньше, чем ты мне вернёшь должок, белобрысый ублюдок!
Охотники свернули за угол, и только тогда Кирилл отпустил локоть друга.
- Ты знаешь, что сделала эта свинья? Знаешь? Если бы ты видел, то не стал бы останавливать мою руку!
- Ножами и кровью пишут законы только в пустыне, сын Джамила, - тихо произнёс охотник, пряча бумаги в нагрудный карман стилсьюта, - в городе для этого годятся лишь кисти, оттиски и тушь. Если не нравится, можешь попробовать вернуться к свободным. Не хочешь? Ах да, они же сразу тебя прирежут... Думаю, не хочешь. Ну, так изволь уважать цивилизованные обычаи.
- Выливать воду в землю на глазах жаждущего... Это цивилизованный обычай?
- А! Это... Ты просто никогда не бывал на Гьеди Первой. По этому не можешь понять, как вам на самом деле не плохо живётся! Ну, а вода Харконненов... это их вода. Пусть делают, что хотят.
- Клянусь Подателем! Я благословлю тот день, когда эти свиньи уберутся отсюда.
Кирилл, бросил острый взгляд на друга. Глаза охотника когда-то были карими, но радужка уже успела посинеть, хотя белки остались белоснежными. Джаффар перехватил стальной взгляд и невольно поёжился. Даже глаза этого человека могли заставить подчиняться. В них была сила, недоступная пониманию Джаффара. Изгой-свободный сжался, ожидая, что последует за взглядом. Но Кирилл просто отвел глаза и тихо произнёс:
- Господь в мудрости своей одарил нас благословением, от чего не всякому нашему желанию, что мухами роятся в головах, суждено сбыться. Но, всё же, загадывая желания, нужно быть осторожным, ибо некоторые из них имеют обыкновение сбываться. Однажды и твоё желание исполниться. Вот тогда я бы и послушал твои речи еще раз, Джаффар.
- Ты думаешь, я могу пожалеть об уходе Харконненов? Как будто может быть что-то хуже!
- Я же сказал, что не желаю это слушать, пока не исполнится твоё желание!
- А оно может исполниться? Эй, Кирилл, не молчи! Хватит отводить глаза! Ты что-то знаешь? Говори, тебе в канцелярии проболтались? Кирилл! Карфагенец...
- Я теперь точно знаю, почему тебя изгнали, сын Джамила, - усмехнулся охотник, рукой воротя от себя возбуждённое лицо товарища, и больше не проронил ни слова.
Они шли в тени под пестрыми навесами через кварталы ремесленников. Улица уводила к разгрузочным станциям на окраине города. Похожие на пауков вышки силосных башен были видны уже отсюда, возвышаясь над плоскими крышами двухэтажных домов-мастерских. В квартале гончаров и кирпичников воздух, казалось, состоял из одного только запаха корицы с жалкой примесью глины и жженого песка. А ближе к кварталу ткачей и портных аромат пряности вытеснял все прочие запахи. Не удивительно, что мастера, вываривавшие ткани для стилсьютов в зловонных растворах аммиачных и щелочных солей, выбрали для своих цехов именно это место.
Да и покупатели под боком. Улицы, прилегавшие к разгрузочным станциям, словно муравьями кишели крепостными сборщиками и вольнонаемными охотниками за пряностью. Мостовые были забиты рабочими, снявшимися с вахты и искавшими ближайшую харчевню или бордель. Чуя запах денег в карманах сборщиков, меж ними сновали мальчишки и молодые мужчины - продавцы воды, звеня медными стаканами в такт звучащей музыке, оглашая улицы ритмичными возгласами:
- Сооок! Соооок!
Услышав зазывный крик, Джаффар сглотнул сухую слюну. Кирилл не подал виду, что заметил. Однако поманил пальцем ближайшего мальчишку.
- Ты будешь? - невзначай спросил охотник у товарища, и, не дожидаясь ответа, повернулся к продавцу, - Два! Сколько?
- Пятьсот, господин!
- Чего так дорого? Я сразу два беру, сделай скидку!
- Чистая вода! Пятьсот, господин!
- Дорого! Четыреста пятьдесят!
- Не дороже денег! Пятьсот!
- Тогда, я куплю у вон того парня.
- Четыреста девяносто, господин! Дешевле нельзя!
- Идет! Налей в разные стаканы.
- У меня нет столько денег, - шепнул Джаффар на ухо Кириллу, - я не смогу за себя заплатить...
- Потом, отдашь. Пей... Пей, я сказал! В пустыне от тебя не будет толку, если ты свалишься от жажды. Свободный должен бы это знать, даже если он "бывший".
- Благослови тебя Податель! - быстро прошептал Джаффар и жадно припал растрескавшимися губами к медной кружке, долго его не нужно упрашивать.
День клонился к вечеру. Белое послеполуденное солнце улеглось на пиках Защитной стены. Тени начали удлиняться, воздух холодать. Людей на улицах прибавилось. Уже нельзя было пройтись, не задев кого-то из прохожих. Улицы у разгрузочных станций превратились в кишащий муравейник за пару минут. Охотникам следовало поторопиться, и они принялись продираться через толпу, активно работая локтями, но всё уже было бесполезно.
Толпа превратилась в поток, которому нельзя сопротивляться. Либо ты движешься в струе, либо поток тебя перемалывает. В жизни человека бывают такие моменты, когда стоит отдаться на волю течению.
Кирилл решил, что наступил именно такой момент, и он просто схватил Джаффара за руку, чтобы не потеряться. Всякая толпа подобна живому организму, состоящему из тысячи частиц, как пустыня из миллионов песчинок. И всякий организм живет, подчиняясь законам, даже если не осознает этого, и особенно когда не осознает. Толпа - это не просто множество людей, это рой. Единый организм с единым разумом. И каждый человек, оказавшийся в толпе, подчиняется статистическим законам роя. Если ты знаешь закономерность, то можешь прогнозировать результат, прогнозируя результат, можешь добиться своих целей. Так думал Кирилл, и так он старался действовать.
Река людей катила свои волны от харвестерных боксов к району купален, где под навесами продавали холодное пиво из испорченной забродившей пряности, и сухие фиги с жареным миндалём на закуску. Там на балконах доходных домов танцевали рабыни, захваченные Харконненами в пустыне и выставленные на торг. Многие из сборщиков и охотников покупали здесь себе жён. А в домах с карминными занавесками, за небольшую плату, обнажённые девушки со скребками и мочалами из меланжевого волокна помогут усталым сборщикам очиститься от многодневной или многомесячной вони стилсьюта. Нужно просто принести с собой немного воды, которую превратят в мыльный пар на горячих камнях, да пропотеть в сухой сауне. А когда посетители уйдут, чистые и просохшие, банные девушки старательно соберут каждую капельку воды и пота осевшую из пара на холодных изразцовых плитках пола и стен. В купальни иной раз заглядывали и торговцы с других планет, ради интереса посмотреть, как можно вымыться в одном стакане воды.
Но охотникам нужно было в другую сторону, и Кирилл усиленно лавировал в толпе, как если бы вел харвестер через карриолисовую бурю.
Он умел предсказать поведение людей, и безошибочно следовал туда, куда текли людские, и человеческие волны сами несли его в нужном направлении. Джаффар мог только в очередной раз удивиться, сколько лет он знал Карфагенца? С тех пор, как отряд сборщиков подобрал умирающего мальчишку в пустыне. Тогда его спас именно Кирилл, когда взрослые равнодушно проходили мимо. Двое подростков разделили воду. Прошло пятнадцать лет... Но никогда за эти годы Джаффар не переставал восхищаться им. Кирилл был создан для жизни в городе. Он знал его природу и душу, как свободные знают воды своей пустыни. Карфагенец мог добиться от города всего. И чтобы получить это "всё" ему нужна только пряность. Ведь городом правят лишь те, у кого есть либо пряность, либо вода. И Карфагенец остановился на пряности. Он и Джаффар были одними из самых успешных "охотников" - свободных контрактников-сборщиков не связанных с Харконненами ни вассальной, ни крепостной зависимостью.
Харконненам было выгодно то, что охотники брали на себя все риски, да еще и платили за аренду оборудования. Охотниками же никто не мог помыкать, они сами себе хозяева. Успешными были далеко не все. Да и артель Кирилла держалась не столько потому, что всегда пригоняла на разгрузочную станцию до краёв полный харвестр, сколько оттого, что Кирилл умел вытянуть из Харконненов самый большой процент от добытой пряности. За который, конечно, приходилось вываливать немаленькие взятки. Бывали охотники и более удачливые в добыче, но имели они от неё в разы меньше, чем люди Кирилла.
Тем временем Карфагенец с товарищем, наконец, вынырнули из толпы. "Прибой" выбросил их на пустынную улочку между двумя тесно стоящими кофейнями. Отсюда уже рукой подать до их харвестера.
Охотники прибавили шагу и выскочили из проулка прямо на простор промышленного комплекса.
Над элеваторами стоял тихий гул работающих машин, пара харвестеров уже заканчивала разгрузку, один уже съезжал по пандусу к парку, второй ещё отрыгивал тёмную сыпучую струю меланжи на подвижную ленту элеватора.
Среди спящих гигантов комбайнов лишь один сиротливо урчал двигателями. Самый маленький, в налёте бурой ржавчины. Шесть человек с ломами и монтировками бегали вокруг него, надевая заплатанные трэки гусениц на ведущие валы.
- Вот они! Полюбуйтесь! - закричал крепкий седобородый старик с коричневой кожей, завидев двух охотников, - Благородные господа не соизволят ли поторопиться присоединиться к нам, пока я не сломал им хребты вот этой железякой! - он высоко поднял в руке и затряс изогнутый лом.
- Что мне твой лом, Ирим, когда у меня есть... - Кирилл вытащил из кармана бумаги и замахал ими, как флагом.
- Карфагенец! - иссушенное, словно мумия, лицо старика растянулось то ли в улыбке, то ли в хищном оскале острых зубов. Загнутый орлиным клювом нос на переносице прорезали морщины. В синих на синем глазах вспыхнули оранжевые огоньки, - Когда, Карфагенец, на сколько?
Кирилл запрыгнул на подножку комбайна, чтобы его видели и слышали все артельщики, отбросил капюшон стилсьюта, выпустив на волю выгоревшие русые волосы, и заговорил:
- Три процента от всего, что добудем сверх нормы. Харвестр нам дают до первой звезды десятого дня. Потом пойдет штраф...
- Это четыре дня туда, два - сбор, четыре - обратно, - недовольно протянул механик в промасленной робе поверх стилсьюта, - Ты, что ли знаешь, неразнюханный харконненами "выход пряности" в пределах четырёх дней?
- Хочешь три процента, хоти и за десять дней управиться! - прикрикнул на него Кирилл, - Знаю ли я такое месторождение? Знаю! Может мне крикнуть о нём на весь парк?
- Слезай уже! - старик Ирим дернул Кирилла за ногу.
- А, убьёшь! - отмахнулся от него охотник, аккуратно сползая с борта на бетонную площадку парка.
- Рассказывать ничего не буду, не хочется по прибытии найти там парочку комбайнов набитых крепостными и Харконненами.
- Да не может быть такого! - не унимался механик, стирая капли мазута с коричневого лица и рыжей щетины, - Чтобы Харконнены на своих топтерах прозевали выход специи так близко... Это бред!
- Это не бред, а десять процентов выручки, которые мы должны отдать разведчикам, чтобы они молчали о нем, и еще пять начальнику канцелярии, чтобы кроме нас никого сегодня не выпускали в пустыню.
- Твою мать! - процедил сквозь зубы Ирим, - А почему не пятьдесят? Почему бы не отдать им сто процентов, Кирилл? А? Чтоб тебя червь сожрал! - старик со злостью швырнул монтировку об бетон.
- Ну, друг мой, тут уж либо мы будем тереть задницы песком, как парни из Артели Зидира, либо поднимем новое месторождение... Кстати о "новом"... Эй, парень, ты кто? - Кирилл повернулся к вздрогнувшему длинноволосому юноше. Парнишка с почтением поклонился, но, видно от растерянности, продолжал молчать.
- Это я его привёл, - ответил за парня Ирим.
- Ты значит? Хм... Хорошо... вот только... сюда ты смотрел? - Кирилл, левой рукой выхватил нож, правой схватил парня за волосы, и дернул на себя, ударив коленом в живот. Мальчишка согнулся пополам и зашелся хрипом. Кирилл же, намотал его волосы себе на кулак, и, открыв шею парня, ткнул кончиком ножа в выжженного на ней грифона, - Ты сюда смотрел, когда приводил его? Я, по-твоему, раздаю взятки из своего кармана, чтобы потом Харконнены узнали всё через шпиона?
- Убери нож, Карфагенец! - взревел Ирим.
- Чего ради? Джаффар, посмотри, чтобы никто не шел мимо, когда я буду его резать!
- Кирилл! - Ирим сказал тихо, но твердо, - Я привёл его! Он не Харконнен!
- На нем клеймо крепостного!
- А если я поставлю клеймо на тебе? - сквозь зубы шипел старик, - Ты станешь Харконненом? Его привел я! Тебе должно быть этого достаточно!
- Вот как? - Кирилл выглядел удивлённым.
- И будь добр, отпусти его волосы, пока клеймо не увидел кто-нибудь из солдат!
- Всё интереснее и интереснее! - произнес Кирилл, отшвыривая в сторону мальчишку, и пряча нож, - К дьяволу! Лишь бы руки отрубили потом тебе, а не мне! Оу-эй! Охотники! Готовьте Харвестр к выходу! Идем ночью! Ирим, отойдём... нам стоит что-то обсудить...
Старик недовольно прохрипел что-то под нос, поправил нож под накидкой робы и пошел вслед за Кириллом.
Солнце уже на половину скрылось за защитной стеной, и длинные лиловые тени острыми зубами потянулись к стоящим в парке харвестерам. Ирим и Кирилл шли по границе света и тени, один в золотом сиянии, другой в сгущающейся мгле. Свет играл в пшеничных волосах Кирилла и на густой щетине, покрывавшей массивные скулы и широкий подбородок. Погружённое в тень лицо Ирима, оттенённое белой бородой, казалось вовсе чёрным. Старик спрятал руки под робой - в среде охотников знак недоверия к собеседнику. Кирилл усмехнулся. Он снял с груди ножны, висевшие на шнурке, и протянул Ириму изогнутый пластальный клинок. Старик презрительно хмыкнул, но принял оружие, и высвободил руки из-под робы.
- Хочешь, что-нибудь рассказать? - спросил Кирилл. Старик отрицательно покачал головой.
- А если я спрошу сам?
- Ты можешь попытаться, Карфагенец.
- Учитывая, что мой нож у тебя... что-то не хочется... так может, ты послушаешь, что расскажу я?
- Попробуй... но не забывай, где твой нож.
- Поверь, это труднее, чем ты думаешь.
Они отошли уже очень далеко от парка, силосов и разгрузочных станций. Впереди уже виднелась меловая разметка арракинского космопорта. Здесь их слышал лишь ветер.
- Ты хочешь выкупить наш комбайн? - спросил Кирилл.
- Нельзя выкупить того, чего не продают.
- А если продают?
Старик посмотрел на охотника острыми, словно кинжалы, глазами.
- Ты хочешь купить харвестр у контрабандистов? Мне интересно, как ты уладишь это дело с харконненами, а главное... если уладишь, будет ли от этого толк?
- Будет... Мы больше не станем завесить от их бумажек... Не будем зависеть от сроков... Сможем погнать машину хоть в южные эрги!
- В пасть Старику пустыни? На ножи свободных?
- На нехоженые поля, засеянные пряностью! За год мы покроем расходы на покупку, за два - сможем купить по большому дому с садом и бассейном. За три - взять минимальный пай в КХОАМе и больше никогда не работать!
- Я знавал одного придурка, - произнёс Ирим, почёсывая седую бороду, - он говорил, что за сто лет можно озеленить дюны за границей защитной стены, за двести - создать оазисы и оросительные каналы с открытой водой, за четыреста... Как думаешь, почему я о нём вспомнил? Потому, что он ушел в пустыню и больше его никто не видел. Ты понимаешь? Да еще контрабандисты...
- Ну, во-первых, они платят взятки Харконненам, так же, как и мы, вот только не арендуют технику.
- А Харконнены не брезгуют нападать на их перевалочные базы и разгрузочные станции, - усмехнулся Ирим, - Если не забыл, наш "малыш харвестр" именно так и достался Харконненам.
- Я помню. Тут мы переходим к "во-вторых". Харвестр продадут нам Харконнены.
Ирим остановился, удивлённо глядя на Кирилла.
- Ты, конечно, ловкач, но не господь бог! Есть вещи, которые не может даже Кирилл из Карфага.
- И тут мы, наконец, переходим к "в-третьих". Выкупить Харвестр мне предложил сам начальник канцелярии, этот педераст, Жиром Рабан. По большому секрету, он доверил мне новость. Она обошлась не дёшево...
- И что за новость заставила Харконненов продавать свои харвестеры?
- Харконнены... уходят!
От неожиданности старик выронил нож Кирилла.
- Уходят?
- Именно! Император передает концессию другому дому.
- Кому?
- Еще не известно. Об этом скажут, когда о передаче объявят официально. Да это и не важно. Если оформить сделку по закону, наблюдатели императора не позволят новым хозяевам отобрать наш комбайн.
- Ты уверен, что это не хитрость Харконненов? Они могут просто выманивать наши сбережения...
- Могут, но не в этом случае. Я видел своими глазами, как два батальона гвардейцев грузились на корабль гильдии. Они начали на самом деле вывозить людей и ценности с планеты. Это наш шанс... Харконнены попытаются распродать всё, что можно, лишь бы не оставлять новым хозяевам. Нам нужно четыреста миллионов. У меня есть сто деньгами и пряностью. Если заложить дом - сто сорок.
- Я могу дать только пятьдесят, - без энтузиазма отозвался старик.
- Ну, вот и отлично! - воскликнул охотник, поднимая с земли нож и вновь вешая его на шею, половина у нас уже есть! Что-то докинут парни. Остальное возьмём в этом рейде!
- Только если разгрузимся в доках контрабандистов... - с недоверием произнес старик. Губы охотника растянулись в скептической ухмылке, - Нам придётся вести машину через территории свободных, чтобы добраться до потайных доков.
- У нас есть наши ножи и Джаффар.
- Куски железа и недо-свободный, которого выгнали свои же братья. И им ты доверяешь свое будущее?
- Наверное, я недостаточно стар, Ирим, чтобы беречься при виде горы денег на расстоянии вытянутой руки. Мы наконец-то сможем пить, как Харконнены!
- Я помолюсь подателю о твоей безболезненной смерти. Хотя чую, человек с такими амбициями будет умирать медленно, мучительно и не от старости...
2
Мастер Аарон Ахим был ткачом и портным в четвертом поколении, изготовителем стилсьютов - в третьем. А то, что он видел перед собой, являлось оскорблением всей его профессии. Длинноволосый мальчишка, которого привёл охотник Кирилл. А точнее то, что было надето на мальчишке. "Это" Харконнены без зазрения совести называли стилсьютами, брали неизвестно где, за бесценок, и поставляли на свои харвестеры. Если бы имя изготовителя таких поделок было известно арракинцам, цеховики уже давно наведались бы к нему с намерением набить морду.
Разумеется, никакой нормальный добытчик, даже из крепостных, в здравом уме не наденет стилсьют-недоразумение в пустыню. Однако парень надел
Вместо трех слоев стёганой дышащей осмотической ткани из меланжевого волокна, обычный прорезиненный брезент. Вместо мешочков охлаждающих солей - конденсаторов - что-то похожее на гидрогель, как в детских пелёнках. Мочевой катетер вел трубку к фильтру сомнительной конструкции. Калоприёмник отсутствовал вовсе.
В таком стилсьюте кожа прела, покрывалась язвами и прорастала грибками. Их, конечно, не выбрасывали из харвестеров, но надевали только в случае крайней необходимости, хотя даже стилсьют с перерезанными жилками или дырами был предпочтительнее харконненской душегубки.
- Вы сами всё видите, - словно извиняясь, произнёс Кирилл, - Человек новый, а времени очень мало. Не могли бы вы ссудить ему самый дешевый из стилсьютов вашей работы до нашего возвращения?
- Стилсьюты моей работы не бывают дешёвыми, - оскорбленно произнес мастер, - А кто будет платить, если вы не вернётесь?
Кирилл, посмотрел на торговца так, как умел только он, и мастер Аарон дрогнул.
- Ну, хорошо, хорошо... Тебе я ещё могу поверить на слово, - недовольно отворачиваясь, якобы чтоб позвать подмастерье, на самом деле, чтобы не встречаться взглядами с этим страшным человеком. На зов Аарона из мастерской в лавку заглянул ученик портного, и, получив распоряжения учителя, увёл за собой длинноволосого парня. Торговец и охотник остались в лавке одни. Кирилл широко доброжелательно улыбнулся, глядя на сухопарого ремесленника. Аарон сделал громкий глубокий вздох и нервно забарабанил костяшками пальцев по мраморной доске прилавка. Охотник улыбнулся ещё шире. Аарон не выдержал, отвернулся, и стал делать вид, будто ищет что-то на полках с готовыми стилсьютами.
Охотник подошел ближе, и положил локти на прилавок, не переставая улыбаться.
- Мастер Ахим, а не водятся ли у вас новые фильтры для мочеприемника? А то знаете, в последнее время, какой-то привкус странноватый... Или знаете... такие штучки, мешочки, чтобы стилсьют не вонял внутри?
- За деньги, у нас всё водится, - чем платить будешь? Деньгами, пряностью, водой?
- Как насчёт доли в деле?
- Предпочитаю деньгами... В каком еще деле?
- В большом.
- Большие дела бывают как добрыми, так и дурными.
- Об этом можно будет судить, только посчитав всё до последней капли.
- И много накапает?
- На лимонное дерево хватит...
Торговец нерешительно поскрёб длинную шею.
- Так что за дело?
- Харконнены уходят.
- Да, ходили в последнее время такие слухи. И что?
- Мне предложили выкупить харвестр.
- Вот оно как! Свиньи хотят выжать последние капли... А ты не думал, что новым хозяевам такое решение покажется незаконным? Они просто заберут его у вас без всякой компенсации.
- За передачей владения будут следить императорские наблюдатели!
- Может и так! Может и так. Вот только смотреть на этакое дело новые власти будут... косо... Мне, знаешь ли, Харконнены тоже кое-что уже предлагали... отказался...
Поверь, здесь начнется охота на ведьм, как только исчезнут с дворцовых стен голубые хоругви с рыжими грифонами. И, по большому счёту, всем, кто вел с баронами и их вассалами близкие дела, следовало бы тоже продать имущество и бежать как можно дальше...
- Одно дело, иметь дела с Харконненами, другое со мной. У меня уже есть двести миллионов, мне нужно ещё двести. На рейде мы поднимем около двадцати...
- Могу дать десять.
- Десять это не серьёзно! Один я даю сто пятьдесят!
- Ага! Я слышал, говорят, ты заложил дом со всей водой в нём. Учти, могу дать десять, дам десять. А ведь могу и не давать.
- Дело твое! Когда потекут деньги, пожалеешь, что не дал больше... О! А вот и наш малыш! В настоящем стилсьюте он даже похож на настоящего мужчину!
- Взяли, что нужно, и убирайтесь, пока я не передумал! Если не вернёте долг, найду и выкину голыми в пустыню!
3
Тяжёлые воды свинцовыми валами били в вечные скалы утёса. Уже тысячу лет море откусывало по кусочку от несокрушимых базальтовых стен, медленно подбираясь к высившейся на их склоне громаде из холодных замшелых камней. И вот уже пенные гребни лизали скалы под самыми стенами Каладанского замка, а солёные брызги долетали до окон и с шипением испарялись, ударяясь в щиты Хольцмана.
Гурни покачал головой и отошел от окна, ковыляя на кривых ногах.
- Щиты портят всё впечатление! Запах моря без вкуса солёной воды, то же, что и красивая девушка, отказывающая в поцелуе...
- Ты хотел бы отключить их? - не оборачиваясь, спросил Зуфир Хават.
- Господь миловал мой разум, - усмехнулся менестрель, - поэт и идиот еще не стали синонимами.
- Если так, то только благодаря вам, мой друг! - улыбнулся ментат и вновь погрузился в работу, - я, кстати, не утомил вас? Когда ваш урок с молодым хозяином?
- Еще есть пол часа, пока Юие бубнит что-то о травинках и букашках... - ответил воин, прохаживаясь по комнате, выбирая книги с полок Хавата и, не читая, ставя их на место.
- Ну да, как может экология сравниться по важности с фехтованием или игрой на балисете...
- Нож, в отличие от букашек, может защитить жизнь...
- Увы, здесь не могу с вами спорить... однако вот и потребовалась ваша помощь. Взгляните, Гурни. Посмотрите хорошенько. Может, вы увидите какие-то знакомые лица...
- Знакомые ещё по Гьеди Первой? - Хелек сдвинул брови и оттого его изуродованное шрамом лицо стало еще менее привлекательным. Он склонился над экраном перед Хаватом и впился глазами в сотню лиц.
- Это Арракинцы? Значит, приказ императора подтвердился?
- Еще нет, но я хочу быть готовым, если это случиться. Просчитаем агентурную сеть, которую оставят нам Харконены, и наши жизни могут немного удлиниться. Это самые значительные личности Арракина. Торговцы, священники, специалисты, промышленники, сборщики пряности. Посмотри хорошенько.
- Хм, мне кажется... Этот, этот... возможно этот... Не уверен, но... вот этот и этот... А вот этого я точно где-то видел!
- Дай взглянуть? Этот со злыми глазами?
- Да. По его роже, готов спорить, что он Харконен.
- Ну, твое "аристократичное" лицо тоже выдает в тебе уроженца Гьеди Первой. Ты точно его видел, или просто лицо показалось знакомым?
- Не знаю, но это лицо Рождённого на Гьеди!
- Посмотрим, что о нём есть... Хм... Ну, ты почти прав... Он уроженец Карфага, старой столицы Арракиса, а родителей, крепостных, действительно привезли с родины Харконненов. Один из лучших сборщиков пряности. Работает вольным наемником по контракту. Будет жаль, если он окажется врагом.
- Мы будем жалеть, если узнаем об этом, когда он взорвёт харвестр, а может, кинется с ножом на герцога или молодого хозяина.
- Возьми его себе на заметку. Сначала поговори с ним. Если до конца не убедишься в том, что он не опасен... убей аккуратно, не вызывая шума. Иначе будут проблемы с другими сборщиками пряности, а мы не имеем права терять специалистов в такой ситуации. Но прежде нужно проследить, с кем он связан. Твои люди смогут это сделать? Мои будут заняты сотней других аналогичных дел.
- Кирилл Карфагенец... Я запомню, но напомни мне в случае чего.
- Об этом не беспокойся. Я не забываю таких мелочей, а, пожалуй, даже дам тебе ещё список тех, кого нужно бы проверить...
- Можешь рассчитывать на меня и мой нож, старый друг. Мне пора... Юие уже должен был закончить свою нуднейшую лекцию, а значит, юного герцога нужно взбодрить. Не хотите посмотреть на упражнения молодого хозяина? Вам не повредит отдых.
- Нет, спасибо, Гурни. У меня слишком много работы. А будет еще больше...
4
- Сын крысы, ты уснул там, что ли? Открывай! - раздалось в непроницаемой тьме, и тьма сама же и ответила, но уже другим голосом:
- Ещё чего! Я не стану забивать тоннель песком ради единственного харвестера! Жди остальных, Карфагенец!
- Кретин! Мы сегодня одни! И у меня приказ наместника! А чего я с тобой спорю? Сейчас позовём наряд гвардейцев...
Минуту длилась тишина.
- Да черт с тобой! Чтоб вас червь сожрал!
И огромные ржавые ворота из листовой брони медленно отъехали в сторону, выпуская маленький харвестр из чресла тоннеля в Защитной Стене. Потоки песка волной устремились в открывшийся тоннель. Наметённая за ночь дюна ворвалась в рукотворную утробу скал как семя в женское лоно. И в мир вышел стальной ребёнок пустыни и скал, ржавый гигант с полу стертыми буквами на борту КХМБ (комбайн харвест машин билдинг)
Первое, что увидели охотники - небо. Небо пустыни, а не города...
Оно словно налетело своей твердью на огромную чернильницу. И клякса непроницаемо черной тушью растекалась на востоке над защитной стеной, в то время как запад сиял зелёным закатом.
Машина, скрипя гусеницами по песку, перевалила наметённую у тоннеля дюну через образованную оползнем ложбинку, и с лязгом устремилась по склону вниз. Впереди утлого судёнышка пустыня катила песчаные волны. И они подбрасывали громыхающий харвестр на гребнях, окутывали брызгами песка.
- Благословлен Податель Жизни, и Воды Его! - пропел в микрофон Джаффар, стоя в передней кабине за штурвалом - Благословлен Создатель, Древнейший в Пустыне! И если нам суждено вернуться в песок, из которого вышли... прими нашу воду!
- Аминь! - отвечали ему люди в жилом отсеке харвестера. И даже новичок "харконнен" со всеми вместе произнёс "аминь!" Лишь Кирилл не проронил ни слова. Даже не повёл бровью, оставаясь неподвижным под прозрачным колпаком наблюдателя.
- Здесь еще не водятся черви, - дёрнул Кирилла за край робы Ирим. Ты мог бы хоть раз с нами помолиться!
- Молитва? - рассеянно переспросил Кирилл, - Слова? Вы молите червей словами, которых те не понимают, молите о том, что произойдет, так или иначе... занятие, не нужное никому, кроме... Разве ты не понимаешь, молитвы не более чем самообман, их слышат люди, а не боги? Вам страшно и вы хором читаете молитву.
- А что делаешь ты, когда тебе страшно? - усмехнулся старик, - Читаешь литанию Гессериток?
- Я не буду бояться... Страх убивает разум... - медленно произнёс Кирилл, - В ней меньше лжи. Когда читаешь литанию, ты не перекладываешь ответственность за свой страх на бога, оставляешь её на себе... да, она честнее... но я не читаю литанию...
- Тогда что делаешь ты?
- Смотрю в пустыню, - улыбнувшись, ответил охотник, - лишь её бесконечность может быть настолько большой, чтобы растворить весь мой страх в себе. Весь, без остатка...
Люди, знаешь ли, от чего-то боятся открытых пространств. Например, горожане. Ты, рождённый в пустыне, видел их? Набьются стадом в одно место, нагородят клетушек да чуланчиков друг на друга, сарай на сарае. И ютятся в них, кляня жизнь! Всё это, чтобы спрятаться за стенами от своих страхов... а ведь им нужно не это ...
Воздуха, человеку нужно, воздуха... и пространства...
- Так может говорить лишь тот, кто родился в городе, - произнёс Ирим, - кто еще больший лжец, чем все мы. Признай, Карфагенец, ты ищешь пустыни не потому, что любишь её... Ты ждёшь от пустыни того, чего она не может и никогда тебе не даст... В ней нет свободы!
В пустыне есть только песок, черви, пряность и смерть... только это, и ничего больше, а если ты ищешь что-то другое, тебе лучше вернуться в город, пока не поздно. Может, я и родился в пустыне, но мои родители однажды привели меня в город... и я остался здесь...
- И ты нашел в городе то, что искал?
- Стены, сараи, клетушки... так ты говоришь? - прошептал старик, - место, в котором нет величия.
- Место, в котором ты не чувствуешь себя ничтожеством?
- Да.
- Зачем же ты стал "Охотником
- За тем, что в пустыне можно найти четыре вещи. Песок я нашел сразу, черви находят меня сами, пряность мы находили не раз...
Механик, прислушиваясь к их разговору, стал загибать пальцы. Он проделал это несколько раз, но, наконец, не выдержал и спросил:
- Ирим, а какая четвёртая-то вещь? Обсчитался что ли?
Старик захохотал. Кирилл улыбнулся, и больше ничего не спрашивал у седобородого Ирима. Ему просто стало понятно, зачем он привел в артель новенького.
Почему мальчишка оказался рабом Харконненов? Если это окажется важным, со временем Кирилл узнает обо всём. Охотник сел на пол и откинулся к ржавой стене, закрыл глаза, и их крепко сковал сон...
-- 5
- Что - человек? Что делает человека - Человеком? Человек ли ты, Мастер?
- Я! Я рождён человеком...
- Человек ли я?
- Ты - человек.
- Я... Тело человека... кости человека... кожа человека... кровь... человека... мозг человека...
- Разве этого не достаточно?
- Можно ли тогда считать человеком труп? У него тоже... Тело человека... кости человека... кожа человека... кровь... человека... мозг...
Но он не человек, он то, что когда-то было человеком, но потом стало...
- В трупе нет жизни.
- Жизнь делает труп человеком? Жизнь можно в него вдохнуть... Можно... Достаточно написать на тыльной стороне его ладони слово - АМЕТ - истина! Святость его вдохнёт жизнь, даже в глину, из которой бог слепил человека. Но глиняный человек - Голем - просто живая глина, - Марионетка.
- Марионетки разве живые?
- Живые... Жив всякий, к кому однажды приходит смерть, а смерть приходит даже к базарным марионеткам. Лишь порвутся их нити - они падают в пыль...
Я - марионетка... лишь порвутся мои нити... Лишь стоит стереть первую букву слова на моей руке и Истина Амет превратится в Мет - Смерть... и я упаду в пыль... Человек ли я, Мастер? Или просто живая глина?
- В живой глине нет мысли... Слепив из глины тело, бог вдохнул в него дыханье жизни, и сотворил голема, это умеем ныне и мы, но затем бог зажег в големе искру мысли...
- Если я мыслю... я человек? Но машины тоже могут мыслить! Ведь тогда, во времена джихада, мы воевали с мыслящими машинами! Потому что они - не люди! Когда-то люди считали себя...
- Люди и есть мыслящие машины... именно поэтому и начался Джихад! Во времена батлерианского джихада стерлась грань между людьми и машинами настолько... мы стали возвращаться к механистическим учениям древности, вере Декарта... и тогда мы испугались... Говорят, когда маленькая дочь Декарта умерла от лихорадки, он заказал мастеру куклу в рост девочки, с лицом девочки. Он одевал её как дочь и ухаживал за ней, как за дочерью... Говорят, он сошел с ума... Мы истребили машины... но теперь... Мы стали машинами... Мы сошли с ума!
- Но мы единственные, кто помнит об этом! И это значит, что все другие, они...
- Еретики! Потому что сошли с ума! Поэтому они презирают нас, называют нас грязными... Они не ведают, что творят, боясь признаться себе в том, что всего лишь - марионетки.
Мы сделали тебя выше их! Говоришь, марионетка? Она повторяет движения вслед за нитями кукловода, но разве можно точно сказать, кого именно дёргают за нити? Ты хочешь знать, кто есть человек? Так смотри!