Улыбки... Слёзы... Смущение... Гнев... Безразличие... Согласие... Ум... Ненависть... Счастье... Многое может выразить человек с помощью своих масок. А их у него бывает много, очень много. И за ними, за фальшей, часто теряется наслаждение к жизни. Но с другой стороны с ними жить удобнее и проще. Маски помогают обрести уверенность, ощущение безнаказанности, а высокой самооценкой хочет обладать каждый.
И так вышло, что теперь нам стали интереснее маски и деревянные внешности, но заглядывать под них стало страшно. Но все привыкли.
И я такой же была. Я умела создавать маски с большим мастерством, что и не отличить от меня. Научилась со временем менять их с аккуратностью и незаметно, что и не поймешь моих истинных чувств. Многие, кто был со смой знаком, восхищались этим. Меня это абсолютно устраивало и жила с этим, прячась от всех, но при этом быв среди них.
Так проходили долгие и бессмысленные годы. Мне были незнакомы прекрасные чувства, которые многие описывали в романах, но лишь до тех пор, пока я не повстречала его...
Не помню в точности где и когда, да это и не важно, но в первую секунду нашей встречи мне показалось, что столкнулась с неизвестным. Он был задумчив, нелюдим (очень быстро я поняла почему)... Меня нельзя было удивить никакими масками, даже самыми искусными, но меня поразило то, что у него её не было. Совсем.
- Можно присесть? - спросила я, глядя на него сквозь приветливую маску.
- Конечно. - ответил он, взглянув на меня. Я села на скамейку рядом с ним, одержимая страшным любопытством, но скрывала это за простодушным спокойствием. С ним было проще простого завести разговор. Этим я хотела выведать, узнать его мысли, разглядеть характер и понять, что позволяет этому человеку быть и выживать в нашем мире без маски. Что это? Глупость? Безнадежная наивность? Или же что-то другое?...
Он был чист, как стекло, как ребенок. Говорил спокойно, внятно, не отбирая слов, которые стоит говорить мне из выгоды, а какие нет. Как будто не боялся этими словами дать нож в мои руки, который я могла направить против него. Признаюсь, мне было рядом с ним не по себе, даже страшно. Хотелось избавится от этой пугающей неизвестности, от которой чувствовалась сила.
Но вскоре я и сама не заметила как мы поменялись ролями: он стал слушать, а я говорить. Потеряла бдительность. Сболтнула лишнего. Маска слетела... И стало так стыдно! Много лет я не чувствовала в себе такую беззащитность. Со страхом я ждала усмешки, от которой на голой коже появилась бы рана от ножа, который я сама же и дала, заговорив с ним. Но ничего этого не было. Я давно не видела в зеркале себя настоящую и мне тогда казалось, что он видит перед собой такое жалкое и уродливое существо, что у меня аж слезы навернулись. А он улыбнулся и вытер слезы. Знаете, настоящая, живая улыбка намного красивее наигранной, даже у самого талантливого актера.
Мы не перестали общаться. И я заметила, что стала подсознательно сравнивать его со своими знакомыми. Обычно во время самого разгара веселья, когда уже все более раскрепощенные, мелькают их настоящие личности, вышедшие из-под контроля. И, слушая их, смотря на их поведение и характер, я все отчетливее ощущала его превосходство над всеми этими людьми. Он мне все больше и больше нравился, заинтересовывал, хоть и был открыт, как книга. И в один день я поняла, что позволяет ему не расставлять посты на своих границах, прямо высказывать и иметь свою точку зрения, не опираться и не ориентироваться на мнение окружающих, считая их не маяком, а лишь блуждающими огнями. Но думаю, самое подходящие описание - это львиная храбрость, спокойная мудрость, словно у ангела-хранителя.
И совсем через мало время я подарила ему еще один нож - свое безмерное доверие. Почему то я была уверена, что он никогда не обернет его против меня, а защитит. Может, все потому, что он свое отношение ко мне показывал не словами, а делами. Помогал молча, не ожидая ничего в ответ, а потом удивлялся, за что я говорю ему "Спасибо!?. И оказалась права.. Вскоре я к нему так привыкла, что не боялась находиться рядом с ним без маски; говорить ему то, что никому другому бы не сказала; делать для него то, на что ради другого бы не решилась; делиться секретами, переживаниями, чувствами, которыми я затачивала его ножи, подаренные мною; ощущать себя слабой и млеть от счастья в теплоте его заботы. И потом я и вовсе отвыкла от масок.
Когда же меня увидели знакомые без маски, то начали смеяться. Загнали в угол и потешались... Раны то и дело вспыхивали на коже и было очень обидно... Потянулась за маской и одела её, что бы никто не заметил моей слабости. Увидев маску, гиены отошли, добившись своего и заставив меня стать, как они, как все. Я же ушла от них с твердым решением больше не встречаться с ними, им ничего уже не поможет, душе противны они, как гробы.
Бредя по улицам, я с отчаянием находила маски почти на всех, но только не на детях. Дети... Как же жаль, что скоро они вырастут и перестанут видеть этот мир по-наивному, удивляясь бабочкам, облакам, дождю, цветам, которые для взрослых серы и обыкновенны.
На улице я неожиданно встретилась с ним и он с удивлением наткнулся на маску. Заботливо снял её и увидел раны. Спросил, что случилось. Обнял, закрывая от прохожих мои слезы, которые тогда текли под маской, и которые высохли, когда я услышала его голос, такой родной для себя, и три самых важных слова.
Он стал для меня самым дорогим человеком...