Я осторожно присаживаюсь на скамейку. Девушка сидит, вытянув вперед длинные худые ноги, и выглядит настоящим трупом, непонятно кем забытым в парке. Я вздрагиваю от этой неожиданной ассоциации, задеваю локтем её руку, и она поворачивается ко мне. У нее светло-белая с аристократическим голубоватым оттенком кожа, огромные темно-синие, как зонт, глаза, улыбчивые паутинки морщин рядом с ними, темно-бордовые, даже слегка фиолетовые, губы.
- Привет, - отвечает она, и её губы вздрагивают, будто она только что на мгновение улыбнулась. Глаза сощурены, зрачки тлеют темными угольками из-под длинных черных ресниц.
- Вы - сестра Тове, правильно?
Её несуществующая улыбка угасает, губы опять чуть вздрагивают, на этот раз вниз - она расстраивается от моих слов, широко распахивает свои глаза, и теперь они кажутся светло-голубыми, с иглами чернильных зрачков.
- Да, с ним что-то случилось?
Нас учили не сообщать плохие новости сразу. Мне это кажется бессмысленным - даже если отсрочить боль, она все равно останется. Только придет потом.
- Вы были близнецами, да? - успокаивающе улыбаюсь я, мысленно сравнивая их. Тове не похож на свою сестру, пусть у него и те же черные волосы, и те же синие глаза. Туве и Тове. Гром и молния, кажется так это переводится.
Тове не особенно высокий, но выглядит вытянутым вверх. У него всегда усмехающееся лицо, на котором сквозь усмешку просматриваются его эмоции. Он часто и искренне улыбается, и тогда его черные брови взлетают вверх, как у удивленного младенца, а ресницы стыдливо опускаются вниз, прикрывая голубые смеющиеся глаза.
- Да, - отвечает она. Сейчас она не похожа на Тове ещё больше, чем обычно. У нее бесцветный взгляд, который ощущается тяжелым и серьезным. Она смотрит слегка сквозь меня, хотя, ручаюсь, она всегда так смотрит, но этот сдавливающий взгляд будто ломает мне ребра.
- У меня тоже есть близнец, - пытаюсь выкарабкаться я.
- Да? - она изумленно поднимает голову, на лице все то же неподвижное выражение, картину трупа портят только искусанные и налившиеся кровью карминно-красные губы.
- Да, - кивнула я. - Мы с ним очень похожи.
Туве окидывает меня равнодушным взглядом. Я чувствую её мысли в воздухе, словно они осели вокруг меня взвесью мелких капель.
- Мы всегда чувствуем друг друга, - пытаюсь донести свою мысль я. Сразу же пугаюсь - вдруг эта связь ослабела из-за расстояния? - и чувствую, как Макс где-то далеко улыбается. - У вас не так?
- У нас больше чем так, - отвечает она. У нее отсутствующий вид зомби с топором в голове, который хочет залезть обратно в уютную могилку, но эта дурацкая луна мешает.
- Все так думают, - дурацки возмущаюсь я, но мгновенно исправляюсь: - Но, может, у вас и правда так. Мы с Максом слишком отдаленны и непохожи друг на друга.
Они тоже непохожи, думаю я. Замкнутая Туве и улыбчивый Тове. Как можно быть связанными и такими разными одновременно?
Теперь она действительно переводит свой взгляд на меня, а не на окружающее меня пространство, и он в сотни раз тяжелей предыдущего.
- Так что случилось с Тове? - упрямо повторяет она. Её искусанные губы алыми розами на могиле теплеют на бледной коже. Теперь она похожа на надгробие: без всяких сумрачных и пафосных надписей или фотографий, просто имя и дата смерти, а следом знак вопроса. Он меня смущает, и я неспокойно ерзаю по скамейке. Вечер теплый, но мне отчего-то холодно.
- Он попал в больницу, с ним все будет хорошо, - заучено произношу я. Внутри что-то обрывается.
Туве реагирует так же спокойно, как если бы я сказала, что её маленький пудель застрял в мышеловке. Тове, похоже, всегда исключительно спокойна и сдержанна, но почему-то кажется довольно нервной. У неё гибкие и ломкие пальцы, которые удобно заламывать в отчаянии, хрупкие руки и несчастный априори вид.
- Где он сейчас? - спрашивает она.
- Я не помню адрес, - честно отвечаю я. - Но я вас могу проводить, здесь недалеко.
Туве медленно встает, каждое её движение наполнено ледяным спокойствием и степенностью, но мне почему-то все время мерещится, как она нервно вскакивает и переминается на месте. Стылый воздух холодит легкие, я закашливаюсь и сквозь невольно выступившие на слезу смотрю на нее. Туве прижала руки к вискам, будто у нее болит голова.