Аннотация: Отзыв на роман Павла Ганжи "Холодное блюдо"
Да, очень разноплановые романы попались мне в нынешней "Триммера". Конкурсное знакомство с Павлом Ганжой как поэтом переросло в интерес к прозе этого автора. И вот я читаю роман "Холодное блюдо".
Ну, что сказать?
Грамотно.
Сюжет?
Он есть.
Тут надо оправдаться перед автором: в жанре "детектив" читатель я неопытный и не умудрённый; тема возмездия, рыщущего за преступлением, никогда не была моей фишкой. За всю жизнь и прочла-то только К. Дойля, Хмелевскую и ещё нечто в мягкой обложке: что-то сильно актуальное про мафию 90-х годов...
Но вернёмся к изучению меню, то есть, "Холодного блюда".
Сюжет Павла Ганжи прост и не содержит переподвывертов, которые порой увлекают, а порой мешают наслаждаться чтением. Единственное, чем хороши зигзаги повествования: если они написаны мастерски, то книгу хочется перечитывать много раз - просто чтобы наконец-то врубиться, как же на самом деле всё закручивалось? Такого сюжетного изыска в "Холодном блюде" я не разглядела. События развивались линейно и, если честно, просматривались на пару ходов вперед. Является ли это недостатком романа? Не знаю. В принципе, мне гораздо хуже далась бы всякая сюжетная замудрень. А так читалось-глоталось: язык у автора лёгкий, с грамотностью тоже порядок. Что же не так? Думала, анализировала свои впечатления. Пришла к следующим выводам.
Действие разворачивается в наше время, в реальном месте с реальными людьми. Это лишает автора возможности придать своему повествованию экзотичность, необыкновенность и напустить туману. Кстати, Павел вполне успешно обошелся без этой спасительной мишуры, которая помогает вытянуть средненький сюжет в, допустим, историческом романе или фэнтези. Ганжа не давит на читателя мощью своего интеллекта, не использует роман как площадку для выражения своих идей и откровений, не морализаторствует. И за это ему тоже спасибо. Скажем так: автор добросовестно ПОВЕСТВУЕТ читателю о житейском, калькируя с нашей действительности. И правдоподобие и жизненность его истории - тоже плюс. Думаю, чем дальше мы будем уходить от времени и событий, описанных в романе, тем интереснее он будет читаться, ведь всё, о чём пишет Павел - свидетельство эпохи. И тем оригинальнее зазвучит цветастый авторский слог, так сказать, лубок а-ля 21 век. И для кого-то роман послужит словарем фразеологизмов, метафор и гипербол, бытовавших (и блатовавших) в конце 20-го - начале 21 века. Но я, често, долго не могла определить своё отношение к авторской лексике. Споткнулась. Павел пытается весело рассказывать о жестокости? Старается смягчить человеческую лютость, щедро пересыпая речь героев прибаутками и оригинальными сравнениями?
Всё встало на свои места только с появлением следователя Игоря Юрьевича Данильца. Вот когда все красочные лексические обороты по-настоящему зазвучали! Они стали и уместны, и смачны. А всё потому, что следователь и его коллеги - работники прокуратуры - явно тождественны автору по уровню образованности, мировосприятию и способам общения. То есть, выписывая этих героев и их профессиональные отношения автор не противоречит сам себе. Предполагаю, что автор - госслужащий, потому субординация в среде прокурорских работников, их поведенческие мотивы ему близки. И вот с этой главы я стала получать удовольствие от чтения.
Но дальше сюжет снова возвращает в криминальную среду, а автор-то прежний - интеллигентный, не лезущий за метким словцом в карман! Но Павел не учёл: то, что классно с друзьями в походе у костра, те лясы, которые добавляют перчику разговору в дружеском мужском кругу и не мешает соблюдать крутуазию, когда кампания муже-женская, в романе выглядят как авторская избыточность. То есть, Павел Ганжа, сам того не желая, невольно говорит за всех своих героев. И этот промах - решающий и снижает качество романа. Получился рассказ интеллигента - умного, тонкого, с богатейшей лексикой, - но рассказ о рылах: спивающихся, патологически асоциальных. Подобное мы испытываем, когда слышим блатной и скабрезный анекдот в литературном изложении. И анекдот перестаёт пробивать на ржачку, и литературой не пахнет - мелко (это я об анекдоте).
Далее, в порядке читательских размышлизмов.
Логические нестыковки. Не знаю, сколько и в каких пропорциях их допускает жанр "детектив". Возможно, они несущественные.... но. Я как читатель ищу всё-таки правдоподобие характеров и поступков. Я и правда не верю, что компаньоны по бизнесу совершенно не поинтересовались состоянием раненого Артёма. Каким бы крупным ни был город, он - всего лишь большая деревня; люди связаны общими знакомыми и в данном случае - серьёзными деловыми отношениями. Обязаны были проявить участие к компаньону, на три недели застрявшему в больнице по такому экстраординарному поводу. К тому же человек прежил чудовищную семейную трагедиею, и ввиду недееспособности срывает экспресс-бизнес-планы. Создалось впечатление, что автор просто "выпилил" ближайшее окружение ГГ из сюжета, да и вводил-то в роман партнёров Артёма лишь для того, чтобы дать ложный след читательской мысли. Но попытка получилась неудачная: характеры не выписаны, а скупо обозначены двумя-тремя штрихами, посему чувствовалось, что партнёры ни при чём и критическая мыслЯ никак не хотела уходить в сторону и упорно не верила в вариант "компаньоны устраняют ГГ".
До главы, в которой Стрельцов учиняет расправу над сначала только предполагаемым (!) убийцей своей жены Величевым, всё в целом, было складно. И даже, несмотря на на лубочно-цветастый авторский слог, звучало убедительно. Но вот расправа в ванной не выдерживает никакого, даже лёгкого, психоанализа. Почему Артем оставил Велика в живых? Нет человека - нет проблемы. Отступление от этой формулы и придумывание вазамен страшных сказок про "длинные руки бдящих мстителей" - самое слабое место сюжета. Это так и осталось для меня загадкой и это же сильно убедило в садистских наклонностях ГГ. Ну, рубанул бы Стрельцов своего обидчика насмерть в состоянии аффекта: молодой, здоровый, горячий, темперамент сказывается, обида, неизбывное горе.... Но то, что предложил автор - не проглатывается и не переваривается. Так методично-жестоко способен поступать со своим врагом только психически нездоровый человек с садистскими наклонностями и опытом подобных разборок, т.е.. пробовавший "вкус крови". Или же свежепомешавшийся, впавший в безумие несчастный человек. Артём Стрельцов - ни тот, ни другой. По крайней мере, автор старательно убеждает читателя в том, что ГГ вполне адекватный. И, чтобы заставить ГГ жестоко мстить, подогревает его кровожадность немеряными дозами спиртного. Хочется воскликнуть, как Сухомлинский: "Не верю!" Мне кажется, после разборок с Великом было бы логичнее закончить роман сумасшествием Артёма, тронувшегося умом на почве горя и жажды мести. Растянутая во времени сцена в ванной смазала все робкие попытки представить Стрельцова как русского "мачо". Я невольно утвердилась во мнении, что ГГ и его мучители из окружения Туманова - одного поля ягода. И то, что Артём до сих пор умудрился и бизнес сделать, и нигде не засветиться как криминальная личность, показалось чистой случайностью. Ублюдки обидели потенциального ублюдка - вот в чём я уверилась. Жаль, что при этом погубили ни в чём неповинную женщину, и под дамокловым мечом скоро окажется ещё одна: умная и образованная девушка, приглянувшаяся Стрельцову. Непонятно только, почему она материлась, как одесская биндюжница - не иначе, авторская шалость? А, с другой стороны, может, у девушки тоже проклёвывается душевное нездоровье? И если у "Холодного блюда" будет продолжение под названием, скажем, "Запахло жареным", то, по логике характеров, красавица врач окажется начинающей наркоманкой, затем опустится, и уставший от счастья с ней ГГ, - этот латентный садист, - однажды разберётся с любимой путём пересчитывания пальцев и уйдёт работать на очередного Велика и Туманова. Потому что, имея опыт колупания врага ножичком, сидеть в конторе даже в качестве руководителя ему наверняка покажется скушно-о-о.
Если автор ещё не устал внимать моим чистосердечно-критическим, дружеским, но болезненным тычкам, скажу: после смакования аномальных разборок Артёма над Великом сумасшествие Брагина показалось пустячком. Психологический надлом одноклассника логически обоснован, но прошёл мимо моих чувств, пресыщенных кровавыми сценами. Я, например, по ходу чтения родила свою версию: сослуживцы не сообщали причину помещения в больницу из-за некрасивости недуга - у Брагина СПИД вкупе с сифилосом в последней степени и это каким-то образом стало известно. Возможно, сам Брагин и выдал секрет, сломавшись под влиянием злого рока. Кстати, у человека, узнавшего о своей смертельной болезни, появляется дополнительный серьёзный стимул швырнуть деньги с целью поквитаться с процветающим здоровяком-одноклассником.
Какое же впечатление оставил роман?
А, знаете ли, в целом, добротная работа. Не удивляюсь, что вышел в финал: труд и собственный оригинальный стиль налицо. И авторская лексика, которую я назвала современной лубочной, здорово смягчает удручающе-патологический сюжет. Делает его не таким страшным. Но зачем автор обратился к этой теме? Загадка. Судя по цветастому слогу, имеет место быть психологическая саморазгрузка. Явление в среде активной талантливой интеллигенции набирает обороты. Творческому и талантливому человеку, самому благополучному, самому обеспеченному и процветающему, всегда будет мало того жизненного опыта, который в его распоряжении. Он всегда будет испытывать желание расширить восприятие, приобщаясь к чужому опыту, примерять на себя чужую шкуру. Здесь, на литературном сайте, многие авторы делегируют часть нерастраченных сил, эмоций и страстей своим героям, предоставляя им возможность осуществить неосуществимое: разглядеть невиданное, выпить недопитое, съесть непробованное, вылюбить недолюбеленое, зарезать (читай "отрезать", "отрубить") приставшее, навязавшееся, наболевшее .
Павлу мои сердечные пожелания успешного творчества и просьба отнеситесь к пристрастному обзору как к попытке осмыслить и обсудить текст вместе с Вами и другими читателями. Пусть в столкновении мнений ко всем нам приходит истина и нарабатывается литературный опыт.