Проводник Глеб лежал на донном песке, а вокруг скорбными привидениями колыхались столбы водорослей. Рядом - парнишка на коленях, ладонь прижата к перчатке искалеченного: переходной вентиль из скафандра в скафандр открыт.
Урсуляк приблизился и тронул парня за плечо:
-Хватит, стажер. Себе оставь нани.
- Обойдусь! - ответил Бод и дёрнул плечом.
- Недоумок, создаёшь всем проблему, - сказал Урсуляк. - Ты в скафандре без нани жить пробовал? - Он специально, отходя, поддал ступней придонную муть и сипел в микрофон, мол, поручили нанитам заниматься людской кожей, или по ливеру гулять... - электромагнитные помехи перебили Урса густой трескотнёй - ...а надо бы - вправлять мозги... . Не договорил, переключился на приватный канал и ушел в тишину для всех, но, странно, не для стажера. Бод слышал Урса. Приглушенно, словно издалека, но слышал. Стажер внезапно догадался, в чём дело: его скафандр соединен со скафандром проводника, а у того, оказывается, есть настройки, о которых Бод знать ничего не знает. Разве это законно - лишние опции без регистрации? Бод заёрзал от такого открытия, а ещё больше - от того, что говорил Урсуляк, и слова произносил твёрдо, с нажимом, без обычного усталого равнодушия в голосе:
- За десять грамм здешних нанитов в любом внешнем порту купишь челнок-межпланетник. Не веришь - скоро сам убедишься. Не вали на меня свою работу. Усёк?
Его напарник отвечал, что не подведёт, а потом спросил:
- Этот пацанчик - как? И проводник?
- Проводник не жилец. Вытряхнуть бы из него двойной набор, пока он своим трупняком их не испортил. Но не при свидетелях. А мальчишка скоро попробует почесаться в скафандре, а потом он маму позовёт и предложит отдать весь заработок, чтобы ему запустили хоть парочку нани. Сопляк, а туда же - в благородия! Он будет слишком занят собой. С него после этого подвига милосердия взять нечего.
Урсуляк снова переключился на общую радиоволну, и Дядя, старший из работяг, не замедлил пройтись по его адресу. Уходить на закрытый канал - такие финты в бригаде не любят. Тем более, посреди Мелководья. Тем более, когда группу некому вести.
Бод подумал, что вот она - настоящая беда, довеском к их невезухе. Сообразил, что уже долго сидит возле Глеба, и не надо, чтобы знали, сколько нани он отправил. Бод притворно обмяк. Перчатки не разъединял, пусть думают, задремал. Бывает. Всех измотал этот путь домой.
Подошёл Дядя, чтобы помочь ему подняться, но стажер встрепенулся и жестом посигналил: "Порядок". Аккуратно отвинтил вентиль, вовремя: последний большой нани не успел выскользнуть в чужой скафандр. Клапан запорного устройства коротко чмокнул, закрывая отверстие - вырвался только один пузырь воздуха, раздробился на несколько шариков, и всё это ушло вверх, к солнцу, просвечивающему сквозь золотой бульон Мелководья.
Дядя, человек основательный, наклонился и проверил, приклеилась ли на своё место мембрана на перчатке проводника.
Бригада совещалась в стороне, хвосты скафандров подрагивали. В хвостах, начинаясь от плеч и спускаясь ниже бёдер, ещё не опустели бурдюки с питьевой водой. Погремушки на концах хвостов шуршали. Местные змеи не выносят громыхание погремушек, когда человек шагает по Мелководью.
Бод подумал, что люди в скафандрах похожи на динозавров и такие же хищные - они не поделились с проводником своими нани. Стажер искоса глянул на Дядю. До сих пор нормальный был. По мелочам не лез, хоть парень чувствовал: Дядя его, новичка, опекает. Но и Дядя зажал нани. Сказать ему про Урса? Но для этого надо уйти на личный канал. Убийца Урс догадается. Бода била мелкая дрожь. Большой нани переполз на лимфоузел на шее и массировал, успокаивая.
- И что дальше? Если у Глеба будет под завязку нани, они его спасут - верняк! Чего молчите, а?
Работяги замялись. Один произнёс:
- Ты же ему долго запускал. Небось, всех успел передать.
- А тебе дело? - огрызнулся Бод. - Я просто задремал и валялся рядом, ты не заметил? Дашь немного своих, если попрошу? - В ответ собрал в наушники сухое потрескивание со всех сторон: кашлянули и хмыкнули в микрофоны попутчики.
Всё с ними ясно.
Тау по эллиптической орбите сейчас проходит близко к звезде, скорость планеты увеличилась, а всякая непонятная чертовщина типа каруселей активизировалась. Самый неудачный момент раздавать нани.
Вдруг отозвался Урсуляк:
- Пацан, я поделюсь с тобой, если прижмёт.
"Брешешь, мутный!" - подумал Бод, повернулся спиной к Урсу и принялся неприлично качать хвостом, взбивая ил и ненавидя себя за то, что не знает, реально не знает, как поступить.
"Гадёныш, ну что ты станешь с ним делать!"- беззлобно отозвались старшие. - "Сам каким был, забыл? Мутил воду ещё похлеще!"
Парень слышал беззлобное ворчание людей вахты и сморщил лицо, пытаясь справиться с острым чувством безысходности. Он помнил, как начинался водоворот: водоросли сначала поклонились, потом вытянулись по струнке, трепетали, рвались, налипая на лицевые щитки, спутывая ноги, а Бод бежал, очертя голову, забыв инструкцию для таких случаев. Даже если бы нашёл подходящую щель, его вымыло бы волной. Мелководье - оно такое. Да и не найти новичку подходящую... Глеб, проводник, догнал Бода, затолкал ногами вперёд в осыпь, накрыл собой, распяв руки и ноги меж двух камней, склизких камней. И не удержался. В последний момент уходящая карусель подхватила его и измолотила.
; И тут стажер совершенно отчётливо вспомнил, что видел посторонний движ. Течение ни при чём, кто-то ударил Глеба! Бод лихорадочно думал. Урсуляк наверняка ходит с избытком чужих нанитов. Может, он делится ими и так вербует себе этих... подходящего слова не нашлось, пришлось выдумать его: вербует "подрезальщиков".
Дядя тем временем как следует закрепил сигнальный поплавок рядом с пострадавшим проводником. Обратился к людям:
- Кончится двойной восход и всё поутихнет на Тау, и на базе займутся нашими поисками. Они уже знают, что на заводе авария, все кинутся расследовать это дело. Увидите днище катера над головой или тень от вертолёта - значит, вас нашли. Найдут одного - найдут всех, даже если нас разметает по Мелководью.
- Весело плетёшь! - отозвались работяги. - Случалось, парней разбрасывало, и многие так и остались на дне.
- Случалось... - буркнул Дядя. - Идёмте, рябит! - он показал рукой на прыгающее по поверхности Мелководья отражение солнца. Через час снова закружит. Эй, молодой, как тебя, Бод, вопросов не задавай, просто иди, куда все идут. Понял? Я не проводник, но кое-что знаю. Выберемся.
Стажер опустился на песок, упёрся ладонями в колени, расставив локти. Сказал:
- У проводника мои нани, забыли, что ли? Подожду, когда его починят.
- Что ты, что ты! - загудели во все микрофоны. - Нани быстро уходили?
- Быстро, - неохотно признался Бод, чувствуя, к чему клонится разговор.
- Значит, скоро... это... станут негодные. Короче, не жилец наш проводник.
Бод решил, что пора схитрить, лишь бы Урсуляка перестали интересовать наниты пострадавшего. Прокашлялся, сказал:
- Проводник уже, похоже, того. Всё равно я останусь. Верну его тело на базу, я ему жизнью обязан. Карусель сюда не влетит, разве что маленькая, и волногон нас не вымоет - иначе песка на дне не было бы. Правильно? Несколько суток потерплю, и нас найдут. Останемся и пересидим вместе, а?
Люди опять совещались.
Дядя подошёл, мягко накрыл перчатку стажера своей перчаткой, проворчал что-то типа: "Может, один ты и прав",- и все удалились, размылись их силуэты в толще пока ещё прозрачной воды.
Боду было жалко Дядю, себя, проводника, - всех было жалко. Видео на экране внутри шлема не работало, Тау накрыли магнитные бури. От тоски он запел. Взял в руку кончик хвоста и колотил погремушкой, потому что стали появляться первые змеи - предвестники карусели.
Из-за камней прибрёл Урсуляк, заставив Бода вздрогнуть и побледнеть. И сразу - к проводнику. Но заглядывать в лицо тому не стал. Не дурак, не хочет, чтобы видеофиксатор Глеба запомнил, что он интересовался пострадавшим.
Бод присел на камень - плечами чтоб к породе. Сердце больно стучало в грудную клетку. В наушниках, стоило только включить, затрещало, но сквозь помехи стажер угадал вопрос Урса: "Живой ещё?" Парень закатил глаза и высунул язык, показывая, что человек так и не пришёл в сознание. Проводник действительно лежал с приоткрытым ртом, вокруг синих губ тускло отблескивала металлом пыльца, словно передумавшая стекать внутрь тела через носоглотку. Урсуляк в досаде рявкнул, помехи смазали ругательство, - и удалился. У стажера датчик уровня воды просигналил: верхний, спинной, резервуар, повреждён, и его вода просачивается в сложный раствор Мелководья. Лишь в хвостовом мешке оставалась вода, да у проводника, нуждавшегося в ней побольше здорового. К тому же исчез сигнальный поплавок, оставленный Дядей; обрезанный тросик - всё, что осталось от поплавка. Бод понял, что его "подрезали" - эти двое так вели свои дела. Урс не стал мараться и рисковать, снимая нани с умирающего проводника, и только потому они с Глебом ещё живы...
...Эту боль Глеб не забудет никогда. Наниты, предоставленные сами себе, работали с его телом. Понятие страдания было чуждо роевому разуму, не способному задумываться об этом, но кое-что нани делали даже без внешнего руководства. Они принялись было синтезировать обезболивающее, но вскоре посчитали это неоправданной задержкой, сосредоточились на спасении человека и разъели ему пару нижних рёбер, чтобы из добытых материалов перестроить повреждённый позвоночник.
Глеб приходил в сознание и снова отключался. Потом стал усилием воли возвращаться в реальность, чтобы понять, что рассказывает голос снаружи головы. Голос речитативом проговаривал короткую историю своей жизни, просил не забывать его, "братишку невезучего". Постепенно боль отступала, или Глеб притерпелся к ней настолько, что принялся раздумывать: откуда звуки? Кто-то пел, подвывал, а теперь шептал и держал его за руку, соединившись перчатками скафандров. Этот кто-то не догадался защитить лицевые щитки шлемов специальной суспензией, они с трудом видели друг друга сквозь иссеченное песком искусственное стекло. Значит, буря была нешуточной, и Мелководье несколько суток подряд билось островерхими волнами, обнажая дно. Спасательные катеры не выходят в таких условиях. Вертолёты не летают из-за сильных аномалий и активного солнца.
- Кто ты? - спросил проводник.
- Бод. - Неохотно прошелестел голос.
"Меня спас восемнадцатилетний стажер,- думал Глеб, вслушиваясь, как сухо, с особым звуком, тот втягивает воздух. - У парня обезвоживание, критическая стадия".
Стажер хотел добавить, что, пока мог двигаться, сложил камни в указатель, и его работу не могло всю занести песком, нет, - но не выдавил из себя ни слова. Исцарапанный щиток шлема из матового сделался красно-чёрным, сознание угасало.
Счётчик нанитов перед взором проводника медленно начал менять показания: гаджеты в теле двинулись в одном направлении и Глеб ждал, что скоро нестерпимо зачешется правая ладонь, мелкие будут просачиваться сквозь кожу и уходить через переходной клапан. Крупные влажные нани ощутимо скользили по предплечью, торопясь на выход первыми. Это означало одно: сейчас, в эту самую минуту, парень рядом с ним умирает.
Сверху донеслось механическое "нумм-нумм". Глеб вертел головой, пытаясь разглядеть тень вертолёта через исцарапанный щиток.
Звук пропеллера ушел в сторону и двое остались лежать в донной расщелине. Глеб лихорадочно прикидывал, что дальше. Остаться на дне Мелководья в его двадцать шесть лет, да ещё ценой жизни мальчишки стажера, не отдав долг нани... Урсуляка остановят нескоро. Глеб случайно обнаружил поставщика нанитов на чёрный рынок; мерзавца полгода искали по всему Тау, а тот затесался в смену обыкновенных работяг. И взрыв на заводе... Все сведения у него, проводника, с ним и останутся. Единственный выход - вернуть все нани. С двойным набором реально выжить.
...Счётчик нанитов менял цифры, давно перевалившие за половину и ушедшие в минус. Глеб всё не закрывал переходной капан скафандра.
Ушли нани, вернулась боль. Единственный большой нани хлопотал на лице: вытирал испарину на лбу, разбухая от влаги.
"Нумм-нумм" - зашумели лопасти вверху.
"Аааа!" - по-звериному, горлом, выстонал Глеб и принялся отчаянно взбивать песок свободной рукой и ногами. Ноги плохо слушались его, но проводник победно оскалился в светлое пятно на лицевом щитке, за которым, он знал, по воде пляшет отражение злого здешнего солнца.