Аннотация: По той простой причине, что автор совершенно не умеет придумывать, этот рассказ правдив до последнего слова. РАССКАЗ ЗАНЯЛ III МЕСТО В ЮМОРИСТИЧЕСКОМ КОНКУРСЕ "НОВЫЙ РОК"
Если права Википедия, которая трактует термин 'Вавилон' как: '...большую группу людей, собравшуюся в некоем месте, обычно занятую какой-либо бурной, шумной деятельностью', то вот он, - очередной Вавилон, - явлен нам опять. Сюда каждое утро со всех сторон стекается две тысячи несовершеннолетних рабов с горбами-ранцами на спине и трудовыми мозолями на маленьких седалищах. Сюда же стоически вышагивает сотня взрослых. От вечной бестолковой возни глаза у них профессионально смотрят поверх всего мирского, а на лицах застыло приветливое выражение Буратино, которому папа Карло в созидательном порыве ковырнул стамеской в уголках рта чуть больше, чем требовалось.
Итак, в Вавилоне номер восемь наступил последний день четверти, за которой начинаются долгожданные зимние каникулы. Суета достигла апогея, разноголосый гомон мешался и плескался на всех четырёх этажах, а Высочайшее Достижение - Образование Независимо-от-Способностей-и-Невзирая-на Потребности, вознесённое в наши дни на невиданную высоту, привычно-весело раскачивалось и сыпало штукатуркой. Завуч опять подставил своё плечо под эту махину, дабы конструкция из Положений, инструкций и рекомендаций не рухнула, но даже наоборот - выглядела бы вполне добротным сооружением.
Сейчас завуч был занят тем, что анализировал подписи членов родительского комитета под отчётом о распределении гуманитарки.
Тогда этот жрец учебного процесса повелел стать перед собой, как лист перед травой, классных руководителей одной параллели: от 7'А' до 7 'З'. И, набрав полный рот желчи, выплюнул:
- Можно подумать, у нас школа Ивановых! Что за Ф.И.О.? Мы где живём? В Белоруссии! - на всякий случай напомнил он, потому что был географом, а остальные - нет.
- Ивановых, их же поискать у нас - не сыщешь! Я понимаю: вам некогда, вызывать родителей не стали, расписались сами левой рукой. Но где, где такие фамилии откопали? Укажите нормальные, чтобы выглядело всё правдоподобно!
Классные руководители отнеслись к просьбе с пониманием. Пораскинув мозгами, вспомнили адекватных родителей, которые в любом случае спокойно отнесутся к тому, что на наряды дикой расцветки пришили такие же немыслимые оборки, и теперь не только дети из малообеспеченных семей, но и дети зажравшихся нефтяников танцуют в гуманитарных юбках на большой вавилонской сцене.
Документ быстро обошёл по кругу всех. Завуч выхватил его, глянул.... и, вдруг лишившись сил, опустился на стул.
Под документом красовались свежие подписи:
Капустка О.А.
Чеснокович Э.И.
Перченко Е.В.
Сметана А. Н.
Борщ Е. М.
Добила его фамилия, стоявшая последней:
Посный В.В.
В это время второй заместитель директора по учебной части, проклиная злую судьбу, в сотый раз правил расписание уроков на следующее полугодие. Расписание никак не укладывалось в прокрустово ложе требований санстанции и личных просьб классных дам.
Вот и теперь в кабинет ворвалась, не потрудившись закрыть за собой дверь, химичка - Катерина Степановна:
- Что это Вы мне сделали? - с разбега напала она на завуча. У того душа зашлась в предчувствии, что в очередной раз придётся наступать на горло собственной песне, разостланной на столе в виде многоэтажного и многоклеточного чертежа.
- Вы мне смешали седьмые, десятые и одиннадцатые классы в один день? Вы моей смерти хотите?
Завуч не хотел смерти Катерины, найти замену химику - проблема.
- А по-другому не получается! - заявил он, изображая участие, но сам не без злорадства представил за спиной надёжную стену в виде требований санстанции. И подумал: 'Шиш! Ничего переписывать не стану!'
Но Катерину Степановну, как особый сувенир, муж не зря привёз с хмельницкой стороны: молодица она была не только смачная, реактивная, но и уцепистая. И отступать не собиралась. Быстро окинув взглядом весь расклад, она просекла, что если перенести этот, этот и ещё вон тот урок, то у неё получится вполне приличный рабочий график. И она произнесла приятным грудным тембром, тыча пальчиком в замусоленные правками клетки и уверенно глядя завучу повыше усов:
- Как это не получается?! Просто раздвиньте и вставьте мне!
- Так-так! - громко пробасил завуч, дёрнул вторичным половым признаком пшеничного цвета и повторил на расписании путь, обозначенный маникюром Катерины Степановны. Шестерёнки административного мозга судорожно взвизгивали, вращаясь на бешеной скорости. (А ведь рокировка действительно могла получиться очень удачная!)
- Действительно, почему бы и нет, Катерина Степановна? - прогудел он удовлетворённо, взяв в руки ластик, - раздвину и вставлю вам..... с превеликим удовольствием!
Возле открытой в коридор двери у зеркала громко прыснули старшеклассницы.
В кабинет влетела директор:
- Почему дверь держите открытой? - закричала она, потому что всё слышала. Вид пошлых рожиц вавилонских барышень вывел её из себя.
- Мы тут с Катериной Степановной пришли к консенсусу, Светлана Васильевна! - ответил довольный завуч, так и не уловив причину шефского наскока.
Директор посмотрела на коллег и решила, что всё это - не её ума дело. Взрослые люди...
А в кабинет сунулись местные акселераты. Эти вычитали черновое расписание и решили по пути уточнить:
- У нас будет новый предмет? - облепили они стол завуча, не слишком заботясь о политесе.
- Какой такой новый предмет? - переспросил тот, озадаченный.
- 'Механист' - ответили детки. В расписании написано. В понедельник первым уроком...
Завуч дёрнулся, стараясь держать лицо:
- МехАнис! Моя фамилия! Там вписаны не предметы, а фамилии учителей. Для вас расписание вывешу позже. Я вместо Ирины Игоревны буду вести историю.
Детки выдавились из кабинета, вытягивая себя, подобно Мюнхаузену, за молодую поросль на собственных подбородках.
А завуч подумал, что много недоразумений терпел из-за своего латышского Ф.И.О., но чтобы такое.... Его отчество Геронимович в здешнем Вавилоне легко превратилось в Героинович. Ладно. Но чтобы умудриться прочитать нормальную человеческую фамилию как новый урок - это неслыханно! И завуч решил, что эра индиго с их парадоксами сознания, пожалуй, уже началась....
...Под стендом с рисунками стояли трудовик и физрук и пристально разглядывали что-то. Случай сам по себе нетипичный: особым интересом к молодой живописи эти педагоги никогда не отличались.
- А что это вы рисуете на уроках? - приступились они к учительнице рисования, обрадовавшись встрече с ней, как дошколята сладкой вате.
Та вгляделась в рисунки. Чувство юмора у неё было абсолютное, а это значит, Анна Викторовна всегда находила повод посушить зубы. Теперь хохотали втроём, любуясь новогодним рисунком пятиклассницы. На листочке слегка перекошенная красавица с удивлённым лицом взмахнула ручками, напоминающими гибкие шланги. Она как бы стряхивала с бального платья круживший вокруг серпантин. Вот только серпантин здорово напоминал этих... с головкой и длинным извилистым хвостиком. Все эти цветные живчики сверху, слева, справа из-за шторок, и - о, ужас! - даже снизу стремились к общему центру притяжения - к красотке, не знающей, как от них и отбиться...
Грянула музыка.
Учительница изобразительного искусства заторопилась: в местном актовом зале начиналось новогоднее представление.
Вавилон номер восемь славился своими шоу по всему городу, потому что бог долго искал конченых энтузиасток, но когда нашёл, сжалился, решил их не разлучать и отправил работать именно сюда. И вот на добровольных началах, не зная, куда деть талант, бивший ключом, подобно иракскому нефтяному фонтану, учительница музыки, а с ней хореограф и та самая смешливая художница лабали нешуточные представления. Юные вавилоняне, случайно затянутые в орбиту влияния этих дам, становились артистами, танцорами и певцами независимо от личных данных. У них вдруг обнаруживался и голос, и интонация, и пластика. А то, что родители приходили в десять вечера силой забирать своих чад с репетиций, - так это пустяк!
А тем временем на сцене кружились в танце младшенькие: администрация потребовала от хореографа предъявить результаты работы. В унисон скрипя зубами, три креативные дамы согласились включить мелких в своё новогоднее шоу. Один из танцоров, Марио, как всегда, не попадал ножкой на сильную долю. Восемь лет назад мама Марио, решившая сообразить себе сыночка с подвернувшимся испанцем, не удосужилась спросить: 'А как у вас, дон Педро, со слухом?' Но, видимо, дон Педро был если не в танцах, то кое в чём другом силён, и мальчик получился крупный, здоровый такой бутуз. И сейчас это испанское романтическое приключение с энтузиазмом скакало по сцене, ног не чуя под собой от счастливого возбуждения. В очередной раз не попав на сильную долю, Марио подбил свою партнёршу: семилетнюю Мишель Викторовну. Надо сказать, что уж в этом случае инициатива принадлежала папе: Витя так любил представлять себя на фоне Парижа, что решил воссоздать атмосферу Франции в своём доме. Поэтому в урочный час в Вавилон пришла в первый класс Коваленко Мишель Викторовна.
А сейчас Мишель летела, раскинув руки-ноги звёздочкой, по низкой орбите над кувыркавшимся Марио. И каждый зритель чувствовал нечто символическое в полёте интернациональной пары над самой что ни на есть белорусской сценой. Видеокамеры в руках родителей работали в режиме нон-стоп, вспышки цифровых фотоаппаратов слились в один сияющий всполох. И только зам по воспитательной работе, видавшая всякие виды, не поддалась очарованию момента и успела принять на грудь две шоу-звезды.
Звёзды оказались тяжелы, но зам не привыкла отказываться от того, что само летит в руки, и устояла. Кстати, концерт продолжался как ни в чём ни бывало: Марио выгребся из рюшей Мишель, Мишель сняла свои ноги со спины Марио, а что при этом на прыткой тётеньке пиджак закрутился в штопор и верхние пуговицы повели себя очень гламурно, все вежливо не заметили...
В другом, относительно тихом углу Вавилона, не в силах заполнять сводную ведомость успеваемости, говорили по душам три коллеги: математик, биолог и физик. Физик получала квартиру в новом доме, и это нужно было непременно обсудить.
Математик ударилась в воспоминания:
- Когда строили мою пятиэтажку, я через день бегала посмотреть, сколько кирпича положили. Так хотелось поскорее свою крышу над головой! Пришла однажды, считаю кирпичи и вижу: в одном подъезде по вертикали между оконными проёмами восемь рядов, а в другом - целых двенадцать. Сначала думаю: 'А, может, я в архитектуре ничего не смыслю?' Но тутже я представила, что архитектурные изыски хороши на картинках, а вот если мне попадётся квартира с подоконником на уровне носа, то мне это вряд ли понравится. И я повела прораба считать кирпичи. И на всякий случай сообщила ему, что я математик, а значит, в этом деле мне можно доверять. Прораб проникся, ряды кладки считал старательно, даже загибал пальцы. Помолчал. Потом наоборот: стал материться без пауз между предложениями и убежал к каменщикам. В итоге в нашем доме все окна одинаковые. С архитектурной точки зрения неоригинально, зато удобно.
- Это ещё что! - отозвалась биолог. - Я вытянула свой кооператив на себе! В буквальном смысле. Помнишь, Таня, наш дом не хотели привязывать рядом с вашим?
- Да, - подтвердила математик. - Сначала сказали, что две пятиэтажки станут в ряд, потом сказали, что двум домам по стандартам мало места, а в конце концов, всё-таки начали строительство.
- Вот-вот! Это я, да ещё Леночка Александровна, да наши мужья нашли те недостающие метры.
- Это как? - удивилась физика.
- Неевклидова геометрия, девочки. Я тоже прогуливалась там, где должны были строить мой кооператив. На восьмом месяце беременности, знаете ли, гулять для здоровья полезно... Однажды разговариваю с прорабом, он, видя моё интересное положение, решил ни в чём не отказывать, измерил при мне рулеткой расстояние от строительной ограды до ближайшего дома и говорит:
- Здесь строить не будем: не вписываемся, для площадки не хватает трёх метров.
- И что же будет? - спросила я.
- Ну, будем заказывать новую привязку. Через полгода определимся с новым местом.
Мне стало обидно - эх, ведь всё откладывается в долгий ящик!
На следующий вечер я беру своего мужа, Ленка - своего, да ещё брата позвала. И мы идём на то место, которое мало для стройки. А дело было в ноябре: темень, грязь. Мы оглянулись, поднатужились, и давай с нашими мужиками толкать по жидкой грязи здоровенные бетонные стойки. Стойки держали деревянный забор строителей. Так до половины первого ночи и развлекались: дождёмся, когда никого нет, и юзаем стойки на три метра против ветра. Нормально, у нас получилось! Ещё и обтоптали грязь, чтобы не видно было, где раньше ограда стояла.
- Аборигены острова Пасхи! - умилилась физик, представив титанический труд в лицах.
- Але, але! - кивнула биолог. - Утром мы с Леночкой Александровной подходим к инженеру и говорим невинно: 'А как это вы участок измеряли? У нас другие размеры выходят!'
Он снова рулетку по пустырю растянул, озадачился. И, смотрим, уже для нашего дома готовят площадку! Вот так!
В отдалении стихла музыка.
- В зале вертеп закончился! - охнула физик, - ой, мне пора! У меня ещё уроки во вторую смену, успеть бы суп сварить!
В коридор с той стороны, где отгремели танцевальные ритмы, стали вываливаться Куклы Барби, Золушки и Белоснежки примерно 2002-го года выпуска. Впечатление было такое, словно опрокинули гигантский ящик с игрушками и сейчас подарки разбегаются по домам своим ходом. Среди куколок в малиновых, салатовых, голубых платьицах изредка попадались немодные нынче Зайчики и Звездочёты. Было несколько Джеков-Воробьёв, пара Человеков-Пауков и с десяток пацанских личностей просто в масках. Семенили, позвякивая стразами на худых синих мослах, миниатюрные Шехерезады, встряхивали завитыми локонами и таращили глаза, густо накрашенные ворованными тенями. Они были искренне уверены, что весь мир сейчас любуется их несравненной чарующей красотой. Отдельные Барби и Золушки, забывшие сменную обувь, старательно прикрывали пышными подолами зимние сапоги, будь они неладны...
В этот поток русых буклей, ворохов цветного капрона и почти настоящих пиратских шляп попала немолодая дама. И остановилась, мудро решив, что не стоит, подобно лососю, пробиваться против течения: тем более, для нереста ещё не сезон.
- Яна Борисовна?! - крикнули в её сторону двое: учительница музыки и учительница рисования, проплывавшие мимо.
Дама смущённо улыбнулась. Она зашла в Вавилон по своим делам и вроде немножко надеялась, что после 20 лет отсуствия её кто-то помнит, но, с другой стороны, не слишком на это рассчитывала.
-Зда-аствуйте! - сказала она, когда поредел поток и все трое сошлись вместе.
...В розовом детстве учительницы музыки и учительницы рисования Яна Борисовна преподавала им алгебру-геометрию. Но музыка с рисованием вежливо назвали свои имена, прекрасно понимая, что для тех, кто долгие годы служил в любом из Вавилонов, все индивидуальные лица сливаются в одно условное 'когда-то я его(её) учила'. Тем более, Яна Борисовна Вайнер эмигрировала с первой волной: тот достопамятный исход случился вскоре после Чернобыльского взрыва. Добрая четверть населения города дружно решила держаться подальше от радиоактивных элементов таблицы Менделеева, от лесов, в которые нельзя сунуться, и от экстравагантных политических решений, подписанных в воспетой рапсодами пуще.
А вот забыть Яну Борисовну было совершенно невозможно!
Во-первых, учила она на совесть, и её ученики действительно знали предмет.
А во-вторых...
Вот из-за этого 'во-вторых' её вспоминали также часто, как Чапаева и Петьку, Чукчу, Нового русского, а в последнее время - вездесущую Блондинку.
Дело в том, что в исполнении Яны Борисовны половина алфавита неузнаваемо преображалась и, слушая её объяснения, нужно было быть очень внимательным, чтобы понять: о чём идёт речь? Особенно виртуозно изменялась коварная буква 'р'. А, надо сказать, в геометрии как нигде много слов с буквой 'р', да и другие буквы встечаются нередко...
- Гая, иди отвехять! - говорила Яна Борисовна, и девочки Галя и Рая вставали из-за парты одновременно.
Быстро выяснялось, что отвечать зовут Раю.
-Ая, пихи: дана тьяпеция А, В, С, Хэ...
Рука Раи уверенно писала на доске три буквы и останавливалась на четвёртой. Что значит это 'Хэ'? Яна Борисовна вставала и дописывала таинственную 'Хэ'. А 'параллелепипед' в исполнении математички звучал почти как гавайские частушки - 'Пай-яй-ей-ей-пипед'.
Учительница музыки как-то, краснея, призналась собственному мужу, что стать полностью раскрепощённой ей помог случай. Однажды, сидя в лаборантской и перебирая гербарии под надзором лаборантки, она впервые услышала от Яны Борисовны теорему треугольников.
За перегородкой в классе педагогица умело вела свой урок. Сначала восьмиклассники закончили 'йехать уявнения', потом записали в домашнее задание 'четыйнаццатый паягхаф', а потом было объявлено, что вместо 'ангебгы' сейчас займутся 'геометйией'.
А дальше началось самое интересное - все разом были посвящены в неслыханную тайну 'тъеугойника'...
В слове 'ребро' первую букву Яна Борисовна проглотила как непроизносимую, а 'р' в корне превратила в 'л'. 'Рёбра' во множественном числе по этой схеме зазвучали вообще шикарно, заставляя задуматься об экзотических свойствах скромной с виду фигуры и будоража фантазию...
Стоит ли удивляться, что у этого учителя запоминание теорем и аксиом проходило на ура?
Так что Яна Борисовна была для учеников самым любимым воспоминанием отрочества. Вот и сейчас две бывшие бросились к ней с распростёртыми объятиями.
...Но такое уж это место - Вавилон, время здесь бежит быстро.
Вдруг раздался лёгкий звон, и местная кукушка в очередной раз попыталась вырваться на волю из дорогих, но опостылевших настенных часов. Грубо ломясь в дверцы домика, птичка совершила аж двенадцать попыток, истошно вскрикивая и требуя внимания к своей проблеме. Но заклятие часовщика оказалась сильнее: тюрьма захлопнулась, птичка затихла.
От этого неожиданного шума вахтёрша Людвиговна вздрогнула. Вспомнила 'холеру ясную', потому что её мама и бабушка всегда упоминали эту польскую диковинку в минуты сильных потрясений. Дурацкая кукушка опять умудрилась напугать Людвиговну, умевшую дремать с открытыми глазами за очень скромную зарплату.
- Подожди, я тьебья выкручу! - пробурчала она с лёгким акцентом, погрозив в сторону часов пальцем, а сама окинула взглядом входную магистраль Вавилона.
Все разошлись.
Наступило недолгое затишье.
Но день ещё в самом разгаре и, значит, через час Вавилон снова примет в себя больших и маленьких людей, влекомых в это место неведомой силой.
И так будет всегда, пока существует мир и стоят в нём, каждый под своим номером, шумные Вавилоны, - средоточия больших и малых народов земли...