Аннотация: В основе рассказа лежат действительные события из жизни величайшего математика современности. ПОЛУФИНАЛ КОНКУРСА "НЕРЕАЛЬНАЯ НОВЕЛЛА-2019". Играет дальше
Благодарю Елену Березину за научно-популярную статью об особенностях Антивселенной, подсказавшую идею этой новеллы.
Он познакомился с Майей через день после того, как поместил на математическом интернет-форуме решение Задачи Века. Кажется, именно тогда она переехала в Питер и нанесла визит его маме. В любом случае, повод для знакомства был настолько незначительный, что вспомнить его так и не удалось. Узкий круг знакомых Григория Эльмана пополнился на одного человека, вот и всё. Изредка во время одиноких прогулок ему случалось встретить Майю и, как ни странно, находились общие темы для бесед.
Осенним днём он заметил её в сквере возле филармонии. Точнее, разглядел не девушку в сером пальто, с небрежно закрученным на шее нежно-зелёным шёлковым шарфом, - но некий символ, заключённый в этом силуэте, считываемый подсознанием как "знакомая, с которой получается общаться".
Григорий догнал её и пошёл рядом.
Молчание не тяготило.
Молчание, - спутник ментального затишья, - звучало финальной мелодией из филармонического концерта, в голове математика прокручивалось "Болеро" Равеля.
Эту вещь Эльман любил.
Ритм постепенно, гораздо медленнее, чем хотелось бы, ускорялся, мелодия нарастала и вела за собой... Так работает мысль в поисках правильного решения. "Болеро" был подобен аромату пряностей, но аромату лёгкому, едва уловимому, сдержанному, как и сама эта музыка - скрытная, страстная и одновременно рассудочная и контролируемая.
В воздухе разливалась нега последних теплых дней. Потерявшие листву верхушки деревьев чётко рисовались на фоне пронзительно-синего неба с высокими пуфами белоснежных облаков. День был хорош.
Майя, чьё синтепоновое пальто едва слышно шуршало при каждом шаге, заговорила первой, в задумчивости растягивая паузы между словами:
- Вот что мне хотелось бы узнать у вас, профессионального математика... Представим, математическая задача решена. Она обрела завершенную форму. Она из мира идей и не относится к предметному миру, ведь так? Тогда задача - это привычное ЧТО, или она всё-таки - НЕКТО? Персона?
Эльман замедлил шаг.
Его сейчас занимала теория случайных чисел, но не настолько, чтобы не слышать, о чём фантазирует спутница. Он оторвал сосредоточенный взгляд от дорожки с намётами золотой листвы и стал смотреть перед собой, в перспективу аллеи, упиравшейся в решётку декоративной ограды.
Майя поняла: он ждет продолжения. Развернулась, чтобы видеть лицо Григория и произнесла:
- - Я примеряю на себя роль Задачи Эльмана, воплотившейся в человека, - заявила она. - Почему бы и нет? Это интересно! Итак, задача благодаря вам получила право на жизнь. Она просто обязана сказать: "Спасибо, Творец Эльман!".
- Кто я? - бесцветным баритоном буркнул математик.
- Творец. Создатель новой сущности, то есть, меня, Решенной Задачи. А для мира идей, который чаще называют Антивселенная, вы - Посредник.
- И что мы знаем об Антивселенной? - по инерции поинтересовался Григорий, впрочем, совсем не ожидая услышать что-то действительно стоящее.
Майя боролась с лёгким шарфом, ловившим ветер и пытавшимся закрыть ей лицо.
- Это область сверхсветовых скоростей, обычных для анти-вещества, - ответила она и привела в порядок шарф, закрутив шёлковый отрез вокруг шеи и заправив концы под воротник мешковатого пальто. Продолжила:
- В Антивселенной стабильность вещества и всех объектов возможна лишь при условии их разгона до невиданных значений. А снижение скорости, наоборот, противоестественно для сущностей Антивселенной.
Эльман тут же ответил:
- Оригинально! Подозреваю, что объекты вашей личной Антивселенной исчезнут для своего мира сразу, как только их скорость снизится до скорости света, - и впервые посмотрел на Майю.
- Исчезнут, да.
Майя кивнула.
Её незапоминающееся лицо разрумянилось, глаза под стёклами очков стали ярче.
- Исчезнут, потому что перейдут из состояния анти- в физическое вещество. Смерть в Антивселенной - это порция нового вещества-энергии в этой Вселенной.
Эльману её убеждённость показалась занятной. Он подумал, что тему неплохо бы потом ещё раз обсудить в деталях с коллегой Максом.
Он уточнил:
- То, что сгинуло там, на самом деле появилось здесь. И наоборот. Верно?
- Конечно!
Его собеседница зашагала, переступая через каждую вторую плитку и совсем не беспокоясь, как это выглядит со стороны. Так делал Гриша в детстве: он тоже любил считать шаги.
Она дошла до скамейки, подхватила со скамьи большой кленовый лист, вернулась и, поравнявшись с Эльманом, произнесла:
- Гении делают возможным переход между двумя мирами. И не говорите, что антивещество при этом всегда должно аннигилировать. Часть антивещества, ответственная за сохранение информации, остаётся и существует в этой Вселенной в виде идей. И благодаря таким, как вы, Григорий, идеи со временем становятся материальными. Некоторые даже живут.
Эльман размышлял над услышанным.
В эксцентричной выдумке явно прослеживалась какая-то своя, внутренняя, логика.
Зачем она это сказала?
Почему она вообще говорит с ним?
Он знает, что на санскрите имя Майя значит "иллюзия".
Но эта - не иллюзия. Слишком деятельная.
Скорее, Логос.
Глас...
Он привык мысленно строить разные диалоги перед тем, как сосредоточиться на какой-то проблеме. Рядом с ней происходит практически то же самое, но поток сознания подкрепляется ещё зрительными и звуковыми ощущениями. И, пожалуй, обонянием: едва различимый запах муската и цветочного-непонятно-чего, вплетавшийся в мелодию "Болеро" - оказывается, её аромат.
Ну, что же.
Логос в виде девушки с шелковым шарфом на шее, летящим от малейшего дуновения ветра...
Не отвлекает.
Пусть.
Майя нарушила молчание и полюбопытствовала:
- Если бы ваша Задача выбирала себе внешность для земного существования, то какая подошла бы ей лучше?
- Гм, - кашлянул Эльман, неожиданно для себя отважившись подыграть из вежливости. - На роль Задачи...- он сделал над собой усилие, шевельнул кадыком, - ... вы подходите.
Майя кивнула, явно не замечая нелепой надуманности их разговора, или, скорее всего, с туповатой добросовестностью отличницы старательно исполняя выдуманную роль:
- Так и должно быть. Ведь вы родили меня в смысле гораздо большем, чем принято вкладывать в это слово.
- Тогда породил, - уточнил Эльман.
- Вы необыкновенный! - выдала она без перехода.
- Исключим, что вы хотите чего-то от меня, - грубовато съязвил Григорий, рассеянно помахивая огромным кленовым листом, который Майя успела всучить ему.
Он некстати вспомнил свои кустистые брови и нахмурился:
- Необыкновенный... Поясните?
- Блестящий разум! Звезда! - в её голосе была убежденность.
- Мы говорим метафорами?
- Думаете, метафоры недостойны того, чтобы их обсуждать?
- Я математик. Был бы поэт - да. Но я не люблю поэзию.
- И часто сожалеете, что человеческая речь, особенно поэзия, не информативна. Но допускаете, что иногда человеческая речь музыкальна.
Майя улыбалась. Она забрала из пальцев Григория кленовый лист акварельной расцветки, подняла и стала смотреть сквозь пятипалые прожилки на низкое солнце.
Эльмана озадачило восхищенное выражение на её лице: как будто девушке никогда раньше не приходилось рассматривать лист на просвет.
- Человеческая речь... - сказал он, оторвавшись от подглядывания за собеседницей и возвращая дисциплинированный ум к теме разговора, - человеческая речь чаще всего рандомна и пуста. Я предпочитаю общение с математиками. Математики - немногие из тех, кто знает, о чём говорит. И то не всегда...
Майя заторопилась. Да, ведь она предупреждала его в начале прогулки, что пробудет недолго, и теперь просто напомнила. Троллейбус увез её в сторону Васильевского.
***
Григорий не задумывался о том, что его отказ от премии в миллион долларов, назначенной институтом Клэя за решение Задачи Века, станет сенсацией. Ещё в начале лета, когда математиков мира возмутила скандальная попытка китайских учёных втереться между Эльманом и его открытием, Гриша сделал вывод, что большая наука и большие деньги - вещи несовместимые. Отказываться от своих решений он не умел и теперь испытывал постоянное раздражение: доставали журналисты. Телефон пришлось отключить, ночевал порой у Макса, чтобы не идти домой, где его караулили бесцеремонные до омерзения люди с микрофонами и камерами.
Снова случайно, как всегда, он встретил Майю. Но теперь подозрительно подумал, что неспроста. По крайней мере, Эльману так показалось после месяца нервотрёпки с прессой, объявившей его "мастером самопиара" и "гением, накрутившим свой рейтинг учёного с помощью скандала". Поговаривали даже, что американцы заранее купили у Эльмана его отказ от премии, чтобы привлечь интерес мировой общественности к математике и стоящим перед этой наукой задачам.
- Вы помните наш последний разговор? - спросила Майя, возвращая Григория в беспечный день золотого октября.
Насупившийся Эльман настороженно молчал. Но накопившееся раздражение в присутствии этой девушки постепенно таяло, и он позволил проводить себя до ближайшей скамейки, где они уселись, не глядя друг на друга, что его вполне устраивало, и Майя раскрыла изящный белый лэптоп и настояла, чтобы Эльман прочёл её электронку, датированную днём, когда он сообщил о решении Задачи Века. Эту дату Григорий помнил прекрасно, как помнил все цифры, сопровождавшие его по жизни. Утром того памятного дня Майя написала: "О решении гипотезы Пуанкаре заявит Григорий Эльман из С.-Петербурга. Как долго я ждала! Для меня жизненно важно то, что он искренний человек и бескорыстный учёный. Фонду Клэя задача ничего не будет стоить".
Эльман прикинул время: запись появилась раньше, чем прозвучал его отказ. Он испытал смешанное чувство человека, которому заглянули в душу без его на это согласия. Его обычная нелюдимость напомнила о себе готовностью немедленно прервать разговор. Эльман приготовился уйти, но почему-то не ушёл. Вместо этого устало спросил Майю:
- Вы знали, что я откажусь от премии?
- "...я мчалась при этом сверх скорости света, и вот наказанье за это: я вновь у родного подъезда, задолго, увы, до отъезда!" Мне не надо объяснять вам, Григорий, что если двигаться быстрее скорости света, то можно видеть всё вдоль шкалы времени в обе стороны?
"Спряталась за лимерик Хокинса... Умно! Не хочет выходить из роли", - уверился Эльман и решил пойти напролом:
- Всех математиков преследуют их Задачи? - резко сказал он.
Похоже, она не обиделась. Нет, не обиделась, потому что пустилась в разъяснения:
- Не всех, редких. Архимед родил Эврику, Ньютон - Арабеллу...
- Не слышал об Арабелле.
Майя пожала плечами:
- Обмены веществом с Антивселенной, которую на самом деле правильно называть областью Идей, случались не раз. На Земле со времен Атлантов жили великие умы: Ра и Нут, потом Ли-Ши, Коатль, Ормузд, Асуры. Знаете, Григорий, что общего у вас с этими мудрецами? Вы не являетесь проводником для двух основных, но самых грубых земных энергий: сексуальной и финансовой. Поэтому вы не совсем человек. Извините, я не так выразилась. Вы - не просто человек. Вы - космическая величина. И это не метафора.
Эльмана выбила изобретательность, с которой эта особа втирается к нему в мозги, льёт елей и курит фимиам самолюбию учёного.
Всё указывало на то, что его мысли не секрет для Майи, потому что она позволила себе укоризну во взгляде:
- При чем тут лесть? Это же так просто: оплаченное всегда переходит в разряд вещественных предметов. Задача, за решение которой человек получил деньги, - даже если это веха в науке, - навсегда останется неодушевленным объектом. А одушевление требует более тонких энергий. У вас они нашлись для меня. И я существую, я - живу! Спасибо!
С этим надо что-то делать. Её надо остановить. Эта женщина явно вообразила для себя какую-то особую роль.
Эльман резко повернул голову: перехватить взгляд собеседницы.
Метаморфоза совершилась мгновенно.
Привычная Вселенная обнажила истинную свою суть: смехотворно, просто ирреально заторможенная область пространства, где в глубине вязкого, словно застывающего, времени зарождались, зрели и кристаллизовались события: от межличностых, социальных, до планетарных, галактических...
Он увидел, как микронно-узкая ярчайшая игла, вращаясь вокруг оси, устремилась из его макушки точно вверх, прошила Вселенную и вырвалась за её пределы, игнорируя бесконечно сложный петлеобразный раздел между веществом и антивеществом, - эфемерную, пока недоступную для исследований, но совершенно отчётливо воспринимаемую его нынешним сознанием границу миров. И в месте прорыва возникла грандиозная световая вспышка с выбросом вещества из привычной Вселенной в Антимир.
"Звезда Эльмана! - произнёс Логос голосом Майи. - Новый канал между Вселенными. Человек, отныне дом твой - в обоих мирах!"
...Григорий Эльман поёжился на холодном ветру и поглубже надвинул лыжную шапочку. На заметаемой ранним снегом остановке он остался один: трамвай только что тронулся с места, за стеклом мелькнул профиль Майи.
Сознание работало чётко.
Топографические пространственные модели всех уровней подтверждались, как того и следовало ожидать, изящными математическими решениями.
Эльман попробовал сосредоточиться на задачах, которые не поддавались раньше, и улыбнулся: мир не так уж сложен и непознаваем...
Но он не будет спешить.
Здесь не будет спешить.
Есть шанс многое успеть Там, и стоит попробовать!..