Пролог

На просторах русских, между городов,

В заповедных дебрях, посреди лесов,

В маленькой деревне очень много лет

Люди охраняют сказочный секрет.

Там дорог не тянут, стройку не ведут,

В первозданном виде чащу берегут,

Чтут родную землю, не спешат тужить,

Что в глуши дремучей довелось им жить.

Потому что знают - зачарован лес,

Старожилам много ведомо чудес.

Вижу, возникает у тебя вопрос:

"Как бы сунуть в тайну любопытный нос?"

Свиток есть волшебный, быль расскажет нам,

Правда, сказ уводит к давним временам.

Хочешь знать, читатель древнюю молву?

Открывай скорее первую главу.

-1-

Весело и мирно славный жил народ.

Был весенний праздник, вился хоровод.

Дружно разгулялись люди допоздна,

Но осталась дома женщина одна.

Марья не гуляла, мёда не пила,

Печь в избе топила - на сносях была.

Дрёма одолела, всполохнул очаг,

Пламя засияло, разгоняя мрак.

Матушка-Природа вышла из огня,

Свет окутал Марью ярче бела дня.

Женщина очнулась, косы расплела,

К полночи тихонько кроху родила.

Дочь родную Ладой Марья нарекла.

Много лет минуло. Плавно жизнь текла.

Отросла у Лады русая коса,

Нежностью лучились ясные глаза.

Но не внешним видом славилась она,

Берегиней деву нарекла молва.

С детства был подвластен ей любой недуг,

Исцелять умела лишь касаньем рук.

Сказывали - в чреве дар свой обрела,

Что благословила Мать-Сыра-Земля.

Лада безотказно помогала всем,

Хоть порой лишалась сна и сил совсем.

Между тем, взрослея, дева расцвела

И в тревожных думах Марья не спала:

"Дочка - загляденье! Ей ли быть одной?

Да обходят сваты двор их стороной".

К Ладе люд нежданно приходил снять боль,

Труд в избе бросала - исцеляла хворь.

Сыновьям внушали: "Женишься на ней,

Не всегда горячих сыщешь в печке щей".

Жил Вадим, однако, на краю села,

Не дурён собою, голова светла,

Вот кто берегиню искренне любил,

Да и щи порою сам себе варил.

Он один остался с юных лет один в избе,

Так угодно было смерти и судьбе.

Случай в одночасье родичей забрал,

Мальчик не сдавался, как-то выживал.

Возмужал достойным молодцем Вадим,

Стали заниматься ратным делом с ним.

В воинском искусстве был он лучше всех,

С гордостью наставник отмечал успех.

На беду Вадима прохудился дом,

Ни отца, ни братьев - всё лежит на нём.

Мастер на все руки - смог всё залатать,

Но на откуп сватам нечего отдать.

Некому Вадиму полотно соткать,

Вышивкой украсить, красно дом убрать.

Он трудился много, ремеслом владел,

Накопить на свадьбу уж почти сумел.

Но однажды утром постучалась в дом,

Путница седая на коне гнедом.

Отворил Вадим ей. Попросила пить.

Он не поскупился завтрак предложить.

Прикоснулась к пище гостья лишь едва,

Но зато сказала вещие слова:

"Соберёшься вскоре ты в нелёгкий путь,

Мудрого совета, сокол, не забудь.

В сторону заката за судьбой иди,

Первым делом древо чудное найди".

Он пожал плечами и сказал тогда:

"Я не собираюсь вроде никуда.

Дай ответ мне лучше на вопрос иной -

Согласится Лада стать моей женой?"

Может быть, напрасно лишнее спросил,

Но ответ суровый всё же получил:

"Мужем берегине будет непростой

Славный и богатый доблестный герой".

После предсказанья загрустил Вадим,

Где ему тягаться с женихом таким?

Впрочем, огорчаться долго не пришлось,

С первою грозою горюшко стряслось.

-2-

Молния сверкала, грозно гром шумел.

Прячась от ненастья, в избах люд сидел.

Кошки зашипели вдруг во всех домах,

Шерсть подняли дыбом, выражая страх.

Ведал, в чём тут дело, только Домовой...

Над селом раздался леденящий вой.

Знать - беда лихая! Cпрыгнули с печи,

Ринулись мужчины доставать мечи.

Враг исподтишка их ход переиграл,

Средства обороны загодя украл.

Испарились копья, вилы, топоры.

Возмущённый рокот огласил дворы.

Жуткий до озноба повторился звук,

И не побоялись люди пустых рук.

Двинулись увидеть дружною гурьбой,

Что за образина рушит их покой.

Жителей селенья ужас поджидал,

С необычной свитой сам Невзор стоял.

Молвили в народе: "Двоедушец он,

Не душа людская, а злой дух силён.

Карачун вселился в тело колдуна,

Между ними сделка чёрная была.

Власть над тёмной силой дух Невзору дал,

Служат в его свите Аспид и Шармал.

Из летучих тварей Аспида нет злей.

Птичий клюв имеет огнекрылый змей.

Хобота два страшных крепятся на нём,

Ими ящер воет и плюёт огнём.

В небе он опасен, но куда скверней,

Если приземлится окаянный змей.

Только камень может не сгореть дотла

От прикосновенья Аспида крыла".

С мордой серой крысы сиживал Шармал

Возле ног Невзора, был росточком мал.

Лишь с аршин та нечисть, но коварный плут,

Пакостить украдкой - его главный труд.

То Шармал без спроса за мечами влез,

Вмиг перемещаться может этот бес.

Краденные вещи в кучу побросал,

Мерзко ухмылялся, лапы потирал.

Также помогали двоедушцу те,

Кто переметнулся в свиту из людей,

Без стыда и чести их двенадцать душ,

Посулил Невзор им от разбоев куш.

Голос двоедушца глухо зазвучал,

Едкую насмешку ядом источал:

"Вижу - мне не рады! Горько, хоть рыдай!

Мне ж на загляденье нравится ваш край.

Земли плодородны, работящий люд,

Ваши руки быстро замок возведут.

Я теперь хозяин, вас могу казнить,

Встаньте на колени - милости просить!"

Воины застыли как оглушены,

Но не страх причина вязкой тишины.

Кровь в висках стучала, шум звенел в ушах,

Ярость клокотала в доблестных мужах.

Родослав был самым опытным бойцом,

Приходился Ладе он родным отцом.

Плен оцепененья первый отряхнул,

Снял с себя рубаху и вперёд шагнул.

Молвил старый воин: "Этому не быть!

Я рождён свободным по земле ходить!

Перед негодяем на колени встать,

Это значит - предков славный род предать.

Может сверху Аспид всё испепелить,

А твои холопы с лука прострелить.

Верно, в одиночку ты лишь жалкий трус?

Биться в поединке вызываю, гнус!"

Голосом елейным дал Невзор ответ:

"Хочешь побороться? Почему бы нет?

Выйду безоружным в рукопашный бой.

Ох, легко ли будет справиться с тобой?"

Чуяли селяне, что Невзор солгал,

Затаив дыханье, люд исхода ждал.

Только лишь коснулся Родослав врага,

Прилепились руки к телу чужака.

Почернели пальцы, дальше полз ожог,

Оторвать ладони Родослав не мог.

Закричала Марья: "Люди, это ложь!

Честный поединок с колдуном не гож!"

Зов её мгновенно поддержал Вадим:

"Защитим селенье, честь мы отстоим!"

На врага отважно бросился боец.

Люди одолели ступор, наконец!

До зубов холопы вооружены,

Но селяне гневом праведным сильны.

Аспиду в потеху на земле возня,

Свиту защищая, волны лил огня.

Но прошла сквозь пламя Лада к подлецу,

Оттолкнуть сумела, помогла отцу.

Злой колдун, на диво, ей не помешал.

Мёртв почти, на травы Родослав упал.

Лада, невзирая на кошмар кругом,

Время не теряя, занялась отцом.

Злыдень исцеленье молча наблюдал,

Вожделённым взором деву изучал.

Битва продолжалась, полыхал пожар,

Дождик так некстати литься перестал.

Хоть числом и меньше - побеждало зло.

Но, внезапно, людям чудо помогло!

-3-

Из-за мрачной тучи, вниз с небесных троп,

Птицы две спустились - Гамаюн и Скоп.

Скоп огромен, когти источают яд,

Перья тушат пламя, вовсе не горят.

Налетел на змея Скоп, когтями драл,

Что есть мочи буйной Аспида трепал.

Птичий яд под шкуру змея проникал

И нутро надолго болью обжигал.

Гамаюн - вещунья с женской головой,

Поодаль летала, наблюдала бой.

Обо всём на свете ведает она,

Песнь её благая, весть её верна.

Предсказала Скопу Гамаюн беду,

Как проклятый Аспид подлетит к гнезду,

Уничтожит жаром маленьких скопят,

Как птенцы без перьев в пламени сгорят.

Но ещё не поздно горя избежать,

Если помощь в битве людям оказать.

Вестью той селенье Гамаюн спасла.

Схватка в поднебесье змея отвлекла.

Перестало пламя сверху поливать,

Свита врассыпную бросилась бежать.

Призывать обратно их Невзор не стал,

Лишь с досадой понял - битву проиграл.

Знак подал Шармалу, Ладу подхватил,

Через миг в том месте их и след простыл.

Аспид заражённый с воем отступал,

Скоп до горизонта змея рьяно гнал.

Марья сокрушалась, мужа стан обняв,

Дочка испарилась, смерть едва прогнав.

Завершить леченье злыдень ей не дал,

В забытьи увечен Родослав лежал.

Гамаюн на землю села подле них.

Поутихли люди, птицу обступив.

Взор слезами полный Марья подняла,

В косах появилась седина бела...

"Дай ответ, Вещунья, соблаговоли,

Свидимся ли с Ладой, муж очнётся ли?"

Молвила ей птица: "Сгонишь с мужа хворь,

Травами, заботой изведётся боль.

Не завидна участь дочери твоей,

Неспроста с собою прихватил злодей.

Но вполне возможно одолеть напасть,

Если уничтожить колдовскую власть.

Чтобы это сделать, надо раздобыть

Средство, что поможет злыдня погубить.

Лабиринт подземный предстоит сыскать,

Там хозяйку кладов следует позвать -

Земляную кошку, попросить её

Даровать на благо Алатырь-копьё,

Что из тверди камня выковано встарь,

Алатырь бел-камень - добрых сил алтарь.

Тем копьём Невзора можно победить,

Но непросто будет кошку убедить.

Лишь тому под силу дочь твою спасти.

Кто любовь к ней в сердце сохранит в пути".

Гамаюн замолкла... "Значит, мне идти" -

Отвечала Марья. - "Муж ведь в забытьи.

Кто же ещё любит, как не мать с отцом?

Не покрыта Лада свадебным венцом".

Тут для всех нежданно слово взял Вадим:

"Я пойду за Ладой, я пойду один.

Родославу, Марья, ты сейчас нужна.

Мне, поверь, не меньше ваша дочь важна.

Деву-берегиню тайно я люблю,

Светлый образ в сердце бережно храню".

Гамаюн вещала: "Правду говорит!

Перед ним за Ладой верный путь открыт.

Это всё, селяне, чем могла помочь".

Птица взмыла в небо и умчалась прочь.

Сердцем материнским Марья поняла,

Что любовь благую нить судьбы спряла.

Так и порешили - Марья будет ждать,

А Вадиму доля - деву выручать.

Лишь мешок заплечный впопыхах собрал,

В сторону заката вскоре он шагал.

-4-

Воину далёко не пришлось уйти,

Рядом с поселеньем можно в лес войти.

Множество деревьев взор его видал,

Что конкретно ищет - ум не понимал.

Ясень рос двуствольный, пень, покрытый мхом,

Пышно цвёл кустарник, лес как лес кругом.

Брёл Вадим неспешно, головой крутил

И как будто смутно что-то уловил.

Он остановился, присмотрелся вдаль,

Крона в жёлтых листьях вызвала печаль.

Словно забегала осень невпопад,

Для одной берёзы принесла наряд.

Подошёл поближе - вздрогнул, удивлён,

Жирная пиявка обвивала ствол.

Ни в какой трясине крупных нет таких,

Да и на берёзах не бывает их.

Воин сомневался, надо ли стоять,

На лесных пиявок время зря терять?

Участился сердца вдруг привычный стук,

Лента берегини оплетала сук.

Что всё это значит, он ещё не знал,

Но спустя минуту дерево спасал.

Отдирать пиявку от берёзы стал,

Чувство омерзенья сразу испытал.

Скользким телом люто корчилась она,

Еле оторвалась гадость от ствола,

Да впилась Вадиму в правое плечо,

Кровушку тянула, было горячо.

Схватка длилась яро, на исходе сил,

Человек пиявку всё же победил.

Разрубил на части, отшвырнуть сумел,

Голова кружилась, воин ослабел.

Он обнял берёзу, лоб к стволу прижал,

Шелестящий голос тихо прошептал:

"Вот и берегиня, приходя ко мне,

Также нежно гладит древо по коре.

Я делюсь с ней силой, забираю грусть,

Все её печали знаю наизусть.

От тебя ж исходит горьких дум волна,

Ты тужишь, что Лада - в лапах колдуна".

Неспроста берёза говорить могла,

Девица живая вышла из ствола.

Вся почти прозрачна, косы до земли

Из травы с цветами с головы росли.

"Кто ты?" - любопытства не сдержал Вадим.

Девица секретом поделилась с ним:

"Древницей ты можешь дух мой называть,

А берёзу телом для меня считать,

До утра останься и доверься мне,

Радужные духи прилетят к заре".

Воин до рассвета силу набирал,

Да рассказу духа дивному внимал:

"Дерево Родимец на земле растёт,

У корней источник свежей силы бьёт.

Только эту воду те деревья пьют,

Во плоти которых Древницы живут.

После новолунья, только по утрам,

Радужные духи носят воду нам,

А ещё приносят с листьев Родошок,

Усмиряет пламя этот порошок.

Родошковой горстью кинешься в огонь,

Жгучую стихию подавляет он.

Вот зачем на свете Древницы живут,

От лесных пожаров чащу берегут.

Я жила спокойно, но в один из дней

Завелась пиявка у моих корней.

Прошлым новолуньем началась беда,

Воду как обычно вылила тогда.

Я и не гадала, жажду утоля,

Что пиявка тоже силу набрала.

Пухла с каждым часом, делалась сильней,

Становилась гадость толще и длинней

И кору сумела пастью прокусить,

Из моей берёзы стала силу пить.

Я почти зачахла, листья в желтизне,

Думала рассвета не дождаться мне.

Ты мою погибель смог предотвратить,

Попрошу Родимец отблагодарить".

Утро наступило, лес росой сверкал,

Духов семицветье воин увидал,

Звуком не нарушил тишины оков,

Древница общалась с духами без слов.

Воду из сосуда в корни пролила,

Белая берёза мигом ожила.

Зеленела в кроне свежая листва,

В косах стала сочной вешняя трава.

Древница Вадиму молвила: "Пора!

Я зайду в берёзу. Ты встань у ствола!"

Семицветный вихрь залетал вокруг,

В незнакомом месте оказался вдруг.

Воин ствол Родимца обнимал уже

И спокойно как - то стало на душе,

Под рукой мерцала чешуя-кора,

И листва блестела как из серебра.

Стопы омывала тёплая вода,

Так, казалось, можно простоять года.

Будто там застыло время на века,

А вокруг Родимца только облака.

Вздох глубокий древа ощутил Вадим,

Семицветный ветер засвистел над ним.

Всё перемешалось - чешуя-кора,

Серебристый воздух, семь цветов добра.

Снова у берёзы человек стоял,

Словно вовсе с леса он не пропадал.

Древница сидела у своих корней.

На траве лежали вещи рядом с ней.

Подала Вадиму от Родимца в дар,

Родошок в мешочке, гасящий пожар.

А ещё рубаху странную дала

И тогда сказала главные слова:

"Радужные духи для тебя сплели,

Чешую-кольчугу из его коры.

Если с Двоедушцем вступишь в честный бой,

У него не будет власти над тобой".

Благодарно воин принял дар лесной

И продолжил дальше путь чудесный свой.

-5-

Где же в это время Ладушка была?

Испытать лишенья ей пришлось сполна.

В горное ущелье среди мрачных скал

Ладу и Невзора перенёс Шармал.

Вскоре вслед за ними Аспид прилетел

И на камни рухнул, яд внутри кипел.

Неслучайно выбор их на горы пал,

Злыдень там подземный грот облюбовал.

Протащил он Ладу сквозь пещерный лаз

И для берегини солнца свет погас.

Но не скрыл во мраке деву страшный плен,

Светлячки сияли со скалистых стен.

Водопад, сверкая, камни пробивал,

Ручеёк глубокий через грот бежал.

О потере свиты злыдень не грустил,

Созерцая деву, речи заводил:

"Дар твой защищает тело как броня,

От смертельной силы скрытого огня,

Только ты ребёнка можешь породить,

Мне родного сына в яви воплотить!

Соглашайся, Лада, обеспечь свой век.

Что дарует весте жалкий человек?

Я твоё потворство щедро оплачу,

Земли завоюю, властью облачу!"

Дева насмехалась: "Льстишь себе, Невзор!

Давеча видала боевой позор!

Обратился в бегство Аспид-мракобес,

Вслед и ты трусливо, взяв меня, исчез!"

"Глупая! - воскликнул двоедушец зло!

В этот раз селянам просто повезло!

Мы ещё вернёмся мстить и воевать,

Род людской не в силах с нами совладать.

Аспид снова взмоет небеса рассечь,

Повелю людишек до углей испечь.

Можешь, берегиня, жизнь им подарить.

Если пожелаешь преданной мне быть".

Лада отвечала: "Гадкий ты, Невзор.

Если бы слыхали этот разговор,

То единодушно матушка с отцом,

Мне бы запретили сделку с подлецом".

Долго берегиню злыдень искушал,

Соблазнял благами, карами стращал.

Неизменный дева молвила ответ.

Говорила Лада двоедушцу: "Нет!"

Доводов запасы исчерпал Невзор,

Вынес берегине страшный приговор.

Тёмное деянье в гневе сотворил,

Колдовством в русалку деву обратил.

"Солнца не увидишь больше никогда,

Станет твоим домом тёмная вода.

Но могу заклятье милостиво снять,

Если о пощаде будешь умалять!"

Пленница достойно участь приняла:

"Верю, час настанет, буду спасена!"

И на дно, поглубже, спряталась в ручей,

Поперхнулся злыдень яростью своей.

А пока далёко от земли родной

Лада тосковала, скрытая водой,

Где-то в чаще леса воин заплутал,

Лабиринт подземный тщетно он искал.

-6-

День сменялся ночью, шёл Вадим вперёд,

Безуспешно длился за копьём поход.

Воин к дубу, ветру и ручью взывал,

Чтобы лес дремучий знак ему подал.

В вечер тот дождливый путник весь продрог,

Он под сенью липы костерок разжёг,

Засмотрелся с думой грустной на огонь,

И плясали искры пламя посолонь.

Когда воин в дрёме головой поник,

Чудилось - крылатый пёс Симаргл возник.

Вдруг с верхушки ели совершив вираж,

Вниз слетел посевов легендарный страж.

Но мираж не таял в отблесках огня,

спрашивал: "Погреться - пригласишь меня?

Ливень крылья влагой насквозь измочил,

Дальше поздней ночью уж лететь нет сил".

Встрепенулся воин, то не сон в тиши:

"Доброму соседству рад я от души"

Он в мешок заплечный руку запустил

И краюху хлеба с гостем разделил.

Чувствовал он - сердце доверяет псу,

Разболтал в беседе - что искал в лесу.

Выслушал Симаргл и сказал в ответ:

"Змей с Невзором много натворили бед.

Нет от них покоя мирным существам,

Матушки-Природы оскверняют храм.

Все поля сожжёны, урожай пропал,

По весне посевы зря я охранял.

Аспид может в полдень уязвимым стать,

Он всегда ложится в это время спать.

Обезвредить змея очень тяжело,

Даже Алатырник не проймёт его.

Вспомнил я легенду про пастушью плеть,

С Родошком не сможет Аспид её сжечь.

Жил пастух когда-то, сам он мирным был.

Добрую колдунью крепко полюбил.

Чтобы его стадо не задрал медведь,

Чары наложила женщина на плеть.

На зверей те чары действовать должны,

Даже на волшебных, если злы они.

Как над зверем грозным плеть та просвистит,

Превращался в мелкий, безобидный вид.

Пастуха на свете много лет уж нет,

Вещь его пропала, затерялся след.

Я подозреваю, где она лежит,

Кошка в лабиринте эту плеть хранит.

Колдовские вещи, что других ценней,

Рано или поздно попадают к ней".

Ведомы Симарглу были те пути,

Что Вадим пытался, но не смог найти.

Замышляли силы в бой объединить,

Их к утру связала крепкой дружбы нить.

В поисках крылатый спутник не подвёл,

Тайной тропкой к месту нужному привёл.

Под большой корягой в лабиринт был вход.

Пёс решил - с Вадимом дальше не пойдёт.

Проворчал Симаргл: "Лучше без меня.

Вредничает кошка, когда рядом я".

Он помог корягу в сторону убрать,

Пожелал удачи и остался ждать.

-7-

Своды лабиринта застилал туман,

Жёлтый пар клубился, источал дурман.

Каждый вздох Вадиму ясный ум мутил,

Словно околдован, воин там бродил.

Он блуждал, теряя времени отсчёт,

Вспоминал всё реже для чего идёт.

Под ногами россыпь - злато, жемчуга,

Землю выстилали как ковры меха.

Своды засияли, блеск слепил уже,

Но наживы жажда не близка душе.

Воин не поддался, цель он не забыл.

"Где ты, Кошка?" - крикнул и глаза закрыл.

"Здесь я!" - мягкий голос рядом прозвучал -

"Кто здесь объявился и хозяйку звал?"

Речь услышав, очи разлепил Вадим,

Земляная кошка - прямо перед ним.

Смолью шерсть лоснилась, яхонтом в глазах

Отражались кисти - пламя на ушах.

"Если за богатством ты ко мне пришёл,

Неужели мало в закромах нашёл?

Мог с моих запасов полной горстью взять,

Скрыться восвояси, бедности не знать!

Отчего тревожить мой покой решил?" -

вопрошала кошка. Воин говорил:

"Не серчай, хозяйка, я не красть пришёл,

По веленью рока в лабиринт зашёл.

Алатырь - копьё мне надо раздобыть,

Чтобы у Невзора девицу отбить".

Всё, как приключилось, кошке рассказал...

Взгляд её, казалось, в душу проникал...

Помолчав, хозяйка кладов изрекла:

"Вескую причину, воин, я учла.

Но подумай - страшен с двоедушцем бой,

Может, ты напрасно жертвуешь собой?

Я тебе послаще участь предложу,

За лихие годы щедро награжу.

Много тут воришек шастать норовит,

Гибельно чарует их сокровищ вид.

Лишь тебя благами одарю, Вадим,

Если согласишься стражем стать моим,

О пропавшей деве больше не тужить,

Охранять богатства, верно мне служить.

Молодость не бойся всю протосковать,

В праздники тебя я буду отпускать.

Ярмарки, гулянья сможешь посещать,

Обретать всё то, что взор будет прельщать.

А когда отслужишь отведённый срок,

Будешь вновь свободен, да с богатством впрок".

Вкрадчивый тон кошки в транс Вадима ввёл,

Чудные картины ум воспроизвёл

Беззаботной жизни, негой искушал...

Где-то, сквозь пространство, голос Лады звал...

Не затмить к ней чувство, спала пелена

И Вадим очнулся от шального сна.

Молвил воин: "Участь мне судьбой дана

Следовать за Ладой, помощь ждёт она.

Пусть Невзор опасен, я пока живой.

За любовь сражаться - будет выбор мой.

Стражем лабиринта не сумею быть,

Деву-берегиню сердцу не забыть".

Кошка благосклонно приняла отказ,

В призрачном блаженстве воин не погряз,

И хозяйка кладов подвела итог,

Что Вадим достойный гость её чертог.

"Право, я позволю Алатырник взять

И не буду боле дух твой истязать,

Но, копья помимо, я хочу тебе

Даровать каменья. Выбери себе,

Что по нраву больше - жемчуга, топаз,

Без сомнений лишних выбирай сейчас".

Но Вадим о цели продолжал радеть:

"Не сочти за дерзость, подари мне плеть,

Ту, которой можно превращать зверей,

Мне она ценнее дорогих камней".

Фыркнула хозяйка: "Знал о том Симаргл...

И ему по нраву ты, выходит, стал".

Не прощаясь, кошка прыгнула в туман,

Схлынул вслед за нею жёлтый пар-дурман.

Воин обнаружил возле ног своих

Плеть и Алатырник, с трепетом взял их.

К выходу дорога быстро привела,

Ни одной развилки не преподнесла.

Но сокровищ вместо открывалась жуть,

Угольки да кости устилали путь.

Пёс в Вадима верил и не улетел,

Ждал на том же месте, за него радел.

Всё, что было нужно, воин приобрёл.

Проводник крылатый в горный край повёл...

-8-

Время пролетело, счёт потерян дням,

Спутники к закату подошли к горам.

Видели, как Аспид вдалеке летал,

Разминая крылья, силу набирал.

Затаились в скалах человек и пёс,

Глупо раньше срока сунуть к змею нос.

Подождали полдень, знойный час настал,

Аспид рядом с гротом беспробудно спал.

Тихо подбирались к чудищу друзья,

Оказалось, план их был придуман зря,

Потому что делу помешал Шармал,

Он возник внезапно и врасплох застал.

Увидал бесёнок, что враги пришли,

Камушек тяжёлый подхватил с земли,

Бросил его в змея, прямо в клюв попал.

Аспид пробудился, ярче запылал.

Тут к Шармалу ловко воин подскочил,

Прихвостень Невзора плетью получил.

Дар перемещаться сразу потерял,

Стал обычной крысой пакостник Шармал.

В трещину на скалах юркнул побыстрей,

О спасении шкуры думал он своей.

Пёс отважный близко к змею подлетел.

Крылья опалило, но Симаргл сумел,

Боль превозмогая, над лихим врагом,

Вытряхнуть мешочек сверху с Родошком.

Но неспящий Аспид перед тем успел

Осознать опасность, пса взять под прицел.

Прежде чем потухло злое пламя в нём,

С хоботов в Симаргла выстрелил огнём.

Сильно обожжённый, храбрый пёс упал,

А Вадим на змея с плетью нападал.

От ударов жгучих Аспид зашипел,

Но не превращался, много сил имел.

Он крылом могучим бешено взмахнул

И врага об скалы яростно швырнул.

Воин смог подняться, волю всю собрал,

Что есть мочи буйной Аспида хлестал,

И когда, слабея, стал уже хрипеть,

Змея в сколопендру превратила плеть.

Мелкой многоножкой грозный Аспид стал,

Между тем, Симаргл от боли погибал.

Облегчить страданья псу Вадим не мог,

Только Лада сможет вылечить ожог.

Он уже к пещере злыдня подходил,

Но в тот миг услышал как Симаргл взвыл.

Понял, что на помощь друг его позвал,

Бросился обратно, верно угадал.

В тельце сколопендры Аспид мстить решил,

Спрятаться как крыса он не поспешил.

Тварью ядовитой, хоть и мелкой стал

Сразу мог погибнуть тот, кого кусал.

Пёс не мог подняться, взвыл как увидал,

Что коварный недруг к морде подползал.

Мог бы сколопендрой Аспид дальше жить,

Да ему хотелось очень пса кусить.

Но Вадим проворность раньше проявил,

Камнем многоножку злую раздавил.

Больше воин время не посмел терять,

Поспешил в пещеру - злыдня к бою звать.

Вместо честной схватки ждал его подвох,

Спрятан у Невзора был особый мох,

Для живых опасный, источает смрад,

В жидкостях смертельный выделяет яд.

Как Колдун завидел Алатырь-копьё,

Спесь с гордыней мигом схлынули с него.

Он охапку моха чёрного схватил

И в ручей с отравой жгучею ступил.

"Не один погибну, яд с руки падёт,

Берегиня тоже, мучаясь, умрёт.

Что ж, бросай прицельно меткое копьё,

Смерть твоей любимой принесёт оно!

Выбирай - русалку и меня сгубить

Или Алатырник сдать и отступить.

Нечего терять мне, так решайся, враг!" -

Крикнул двоедушец и разжал кулак.

...Гибель на ладони опускал к воде...

"Стой!" - Вадим воскликнул - "Вот копьё тебе!"

Посерёдке между злыднем и собой

Алатырник кинул... Не свершился бой...

Вдруг землетрясенье содрогнуло грот!

Забурлила силой мощь подземных вод!

Гневалась природа, бил фонтан со дна,

И на сушу Ладу вынесла волна.

Без воды русалка долго не живёт,

Вне ручья погибель её скоро ждёт.

Лада трепыхалась, трудно ей дышать,

А Вадим метнулся Алатырник взять.

Также резво прыгнул до копья колдун

И врага руками только оттолкнул.

Распалился Злыдень, сильно поражён,

Оттого, что воин не был обожжён.

Понял двоедушец, что за чешуя

Защищает тело лучше, чем броня.

Недруги сцепились в яростный клубок,

Оба повалились в дикой схватке с ног.

По камням катались в бешеном бою,

Каждый жизнь свирепо защищал свою.

Воин дотянулся до копья почти,

Тут-то извернулся злыдень и словчил,

Руку под кольчугу пропихнуть сумел,

Власть над человеком снова он имел.

Боль терзала спину, жизнь Невзор сосал,

Но Вадим всё ближе к цели подползал.

Воин Алатырник всё же ухватил

И копьём волшебным колдуна пронзил!

Не помог Невзору дух Карачуна,

Плоть взорвалась, пали чары колдуна!

Берегиня снова девицей была,

Воздух полной грудью вдоволь набрала.

Приходя в сознанье, глянула вокруг -

Раненый на камни рухнул милый друг.

Бросилась к Вадиму, дух переведя:

"Смерти, Сокол ясный, не отдам тебя!"

Воин же в ответ чуть слышно произнёс:

"Поспеши, снаружи умирает пёс".

Исцелила Лада гибельный ожог,

Да и псу Симарглу дар её помог.

Покидали горы трое на заре,

Все были здоровы и сильны вполне.

Расцветала в душах счастья красота,

Воплощалась в яви двух сердец мечта.

-9-

Дивная природа радовала глаз,

Лада любовалась, словно в первый раз,

Видя, слыша, чуя красоту кругом,

Млела от блаженства в мире жить таком.

Птах многоголосье в шелесте листвы,

Стрёкот и жужжанье из густой травы,

Солнца луч по коже ласково скользил,

Заключил в объятья берегиню мир.

С песней колосилась Матушка-Земля,

Жизнь благословляя трелью соловья.

Пёс Симаргл серьёзность будто растерял,

Как щенок резвился и стрекоз гонял.

Воин, благодарный за урок судьбе,

Предавался молча внутренней борьбе.

Самый бой тяжёлый - справиться с собой,

Сам себе соперник, сам себе герой.

Одолеть сомненья смог Вадим любя,

Вдохновлённый воин принял для себя

Твёрдое решенье - мужем Ладе быть.

Все блага он сможет ей трудом добыть.

В радость путь-дорога, что ведёт домой,

Вместе воротились трое в край родной,

У заветной липы, где Симаргл возник,

Орошая корни, новый бил родник.

Ключевой водицей жажду утоля,

Страж сказал крылатый: "Мне пора, друзья".

Попрощались с верным спутником тепло,

Тополиным пухом след пса замело.

Травы да колосья Лада набрала,

Песню напевала да венок плела,

А Вадим кострищем занялся пока,

Переждать решили ночь у родника.

Вновь под той же липой молодец сидел,

Но теперь с любимой на огонь глядел.

От избытка чувства в горле ком застрял

И, едва чуть слышно, воин прошептал:

"Выходи, родная, замуж, за меня,

Быть надёжным мужем обещаю я,

И в наш дом достаток сноровлю нажить,

Если в нём хозяйкой ты изволишь быть".

Взял румянец Ладу, светлый лик алел,

Словно гром небесный шёпот ей гремел.

Нежность, что лучилась из девичьих глаз,

Снег бы растопила, будь студёным час.

Лада слов заветных много лун ждала,

Избранному сердцем свой ответ дала:

"Свет мой, ясный сокол, быть женой тебе

Соглашусь и рада буду я судьбе,

Там, в пещере тёмной, всё я поняла,

Главное богатство жизнь уже дала -

Счастье быть любимой, здравие дарить,

Босиком по травам хоровод водить.

Рассмеялся воин - Что теперь тужить?

Обнял крепко Ладу, стал её кружить.

Их навек связало волшебство любви,

Женихом с невестой дальше к дому шли.

Тихой звёздной ночью завершался путь,

Поворот к селенью приглашал свернуть,

Но внезапным вихрем из-за камышей,

Полчище летучих поднялось мышей.

Хоровод опасный пару окружил,

Воин настороже Ладу заслонил.

Тонкий голосочек писком ночь пронзил:

"Тайный мир вас к свадьбе щедро наградил.

Мы кружим здесь с целью вам дары отдать.

Принимайте, люди, с лабиринта кладь".

Мыши передали им ларец резной

И во мглу умчался шелестящий рой.

Лада любопытство не смогла сдержать,

Стала дивный ларчик сразу открывать.

Знал Вадим, сокровищ дорогих он цел,

Кошку вспоминая, на ларец глядел.

В дар лежал невесте свадебный убор -

В жемчугах кокошник, чудных бус узор,

А под ними россыпь золотых монет,

Жить теперь вольготно паре много лет.

За добро, за веру, бескорыстный дух

То была награда для влюблённых двух.

Жениха с невестой мир благословлял,

А над отчим домом уж рассвет сиял.

Их пастух приметил, тот, что стадо гнал,

Бить в набат сигнальный у колодца стал.

-Люди, воротились Лада и Вадим!

Спас он берегиню! Сам жив-невредим!

Весть быстрее пары по селенью шла,

Марья услыхала - тесто пролила,

Бросилась из дома - дочь скорей встречать,

Причитать да плакать, крепко обнимать.

Во дворе собрался весь честной народ,

Бросили хозяйство, пастуха ждал скот,

На вопросы долго отвечал Вадим,

Как всё приключилось - с Ладой, с ним самим.

Берегиня тихо юркнула с толпы,

Удалилась с Марьей внутрь родной избы,

Там их на пороге Родослав встречал,

Всё ещё ослаблен, через силу встал.

Боль превозмогая, к сердцу дочь прижал,

В череде бессонниц он о том мечтал.

Лада исцеленье принесла отцу

И повествованье близится к концу.

Заглянуть на свадьбу лишь осталось нам,

Прежде чем предаться сказочным мечтам.

Праздник поджидая, сил не берегли,

Всем селеньем к свадьбе пироги пекли.

Молодым подали пышный каравай,

Радость и веселье били через край.

Лада вся сияла, проходя обряд,

Затмевала счастьем свадебный наряд,

А Вадим, в рубахе, вышитой женой,

Не желал вовеки участи иной.

Музыка звучала до рдяной зари,

В честь молодожёнов, в честь родной земли,

Складывали песни, услаждая слух,

Обрела любовь их легендарный дух.

Эпилог

Гуслей звонкогласых струнный перелив,

По сей день в глубинке заповедной жив.

Наигрыш старинный сокровенно там

Исподволь взывает к тайным существам,

Тем, что клад незримо древний берегут,

В трудный час на помощь страждущим придут.

Приведут дороги в лабиринт опять

Тех, кто злу способен противостоять.

Волшебство незримо среди нас живёт,

Вот о чём чудесный инструмент поёт.

И на этой ноте оборвётся сказ.

То ли ещё будет... Но не в этот раз!