Стонали в тисках холода высохшие ветви чахлых осинок. Счетчик километров окончательно замерз, уткнувшись стрелкой в цифру "96". Только конь - мощный, широкогрудый, оттюнингованный в лучшей биолаборатории - скакал все так же ровно, размеренно ударяя широкими копытами в звенящую от мороза дорогу. Покрытая инеем грива красиво серебрилась в свете полной луны, мерцала искрами статического электричества.
Я съежился в седле, борясь с искушением выкрутить регулятор теплообеспечения на максимум. Очень хотелось согреться. Хорошо, что руки еще чувствуют поводья, а то ведь обмороженными пальцами не то что за уздечку не схватишься - ими ни коммуникатор настроить, ни экран детектора включить... Нет ничего бесполезнее, чем обмороженные пальцы. Поэтому на обогрев перчаток я энергии не жалел - а вот остальному телу приходилось несладко.
Мы уже миновали покосившуюся вешку "Итербург", так что я примерно представлял, сколько осталось до цели. По левую руку возвышались - наполовину скрытые лесом, наполовину заваленные снегом - остовы строений. Некоторые из них светили мне в лицо лунными зайчиками, как искусный проходимец слепит глаза искусно брошенным отсветом пенсне. Зайчик, другой - и жертва готова. Я сам однажды попался на удочку такого вот жулика. Мелкий был, глупый, удивлялся - что это за стекляшки интересные у него в глазах?.. А стекляшки непростые. Как мне потом объяснили, волновой преобразователь создает из солнечного света особого свойства лучи, которые, проходя через стекло пенсне, отражаясь от задней стенки и возвращаясь, приводят... В общем, сомлел я в момент, а очнувшись, недосчитался подаренного на днях волновика, конверта с марками и пары новехоньких сапог на квантовом обогревателе. С тех пор всех этих, что в пенсне, обходил за версту, а честнее говоря - отстреливал издали, благо современный волновик цель за пятьсот шагов берет. Мстил, значит.
Остовы зданий остались позади, начались совсем уж разрушенные строения, уже настолько похожие на холмы, что если не знать, что здесь когда-то стояла больница, а тут - вокзал, нипочем не догадаешься. Кое-где белые барханы скалились балконами с обломками перил. Пару раз я замечал занесенные снегом площадки на вершинах передающих станций. В детстве, помнится, мне хотелось забраться на них и посмотреть на мир с высоты Древних. Правда, для этого нужна была серьезная экипировка и много энергии, а кто мне, мальцу, столько даст?.. Сейчас энергии у меня достаточно, да вот только тратить ее уже приходится на другие цели.
На всякий случай я взглянул на регулятор теплообеспечения. Так и есть!.. Предавшись размышлениям о детских годах, когда солнце было ярче, а климат теплее, я сам не заметил, как повернул синюю стрелку на пару делений вправо. Э-э, дорогой, так не пойдет!.. Стиснув зубы, я вернул регулятор в прежнее положение, и сразу как будто стало холоднее. Самообман, конечно, но что поделать - все мы люди...
Я, конечно, строжился. Мог бы сделать себе послабление, тем более что и миссия мне предстояла важная. Все-таки не каждый день такая оказия выпадает... А то, что ехать далеко и тяжело - так это только добавляет исключительности тому, что я сегодня сделаю. Сегодня я увижусь со своей женой.
Здравый смысл некоторое время боролся со слабостью характера и уже начал было сдавать свои позиции, как вдруг запищал коммуникатор. Я сунул руку под кожух и нащупал кругляш кнопки.
- Сепаратор Юнга слушает, - ответил я, гордясь тем, что могу лишний раз назвать вслух свои нынешние регалии. Пусть все знают, кто я сейчас и кем стану через несколько часов... если не замерзну, конечно.
- Сепаратор Юнга, слушай мое донесение, - мрачно отозвался коммуникатор голосом Федора Седого. - Выбрать тебе придется троих. Запомни. Троих. Сопроводишь их в бункер на уровень шесть-зет. Остаешься на месте до тех пор, пока не будет дана отмашка на выход. Это приказ. На связь выходишь по каналу один-тридцать общесетевой связи. Как понял?
Я захлебнулся эмоциями и пробулькал в ответ что-то невразумительное.
Коммуникатор чертыхнулся.
- Повторить, Юнга!
- Троих. Шесть-зет. Канал один-тридцать, - прокашлявшись, отчеканил я. - А что случилось?
- Разглашению не подлежит. Просто не покидай бункера до получения отмашки. Все понятно?
- Фе-едор... - протянул я. - Как товарищ товарищу... Нарушь инструкцию, просвети.
- И запасы провианта экономь, - неласково буркнул коммуникатор. - Отбой.
Я поник в седле. Троих! Это ж где такое видано?..
Конь, похоже, почувствовал, как над моей головой сгущаются тучи (или выглядывает солнце, пока неизвестно), перешел с умеренной рыси в галоп. У него-то запасы энергии будут побольше моих, и режим выносливости в него вживили мощный. А ежели не хватит сил - снега в рот наберет и из получившейся водицы еще пару миллионов джоулей добудет. Вот, зверюга!..
Зачеркнутая вешка "Итербург" осталась позади, сошли на нет и глыбы разрушенных строений - теперь по сторонам виднелись только ровные снежные долины, изрытые вмятинами от давнишних взрывов. Я приближался к цели своей поездки, под ложечкой засосало, как пару дней назад перед экзаменом. Успею, успею, все равно успею и сделаю все, как нужно, убеждал я себя, а сам трясся, будто двигатель на последних каплях горючего. Троих! Остаться в бункере... и ждать... Сам приказ "ждать" казался мне лишним и, что уж скрывать, тревожным. Я вовсе не собирался тесно общаться со своей женой... а уж с тремя женами, да еще в бункере, да еще неизвестно сколько времени... Если Федор посоветовал экономить провиант - значит, ожидание может затянуться на долгие недели.
Дорога пошла под уклон, копыта коня застучали чаще. Я столько дней готовился к этому моменту, а оказалось - почти ничего в памяти не отложилось. Когда конь головой вниз нырнул в сугроб, кувынувшись, я заорал и выпустил поводья. Хорошо, что ноги были в стременах - вылететь из седла мне не удалось, и попал я прямехонько в раскрывшийся и сразу же захлопнувшийся зев шлюза.
Пятнадцать минут обработки прошли как пятнадцать секунд. Первое время я просто ничего не соображал, чувствуя лишь, что мне наконец-то тепло и хорошо. Не было ни верха, ни низа, ни пространства, ни запахов - и лишь неведомая сила вертела меня, раздевала, обдавала горячим паром и одевала снова. Рядом храпел, радуясь теплу, конь.
"Хоть и киборг, однако ж все равно, согреться не прочь", с какой-то странной нежностью подумал я, и тут меня поставили на ноги и вытолкнули в широкий коридор. Конь вышел следом.
Ах да! Ёмкость с биоматериалом. Я снял с шеи животного герметичный сосуд, взглянул на датчики - всё в норме - и смело двинулся по коридору, как будто всю жизнь прожил в этих стенах. Потолок светился вокруг меня и гас, стоило мне отойти на пару шагов: режим энергосбережения.
Где же здесь поворот к лестнице?
До каюты, где ждала меня жена, я дошагал быстро. Сейчас я уже с некоторым облегчением вспоминал слова Федора. Трое, надо же!! Мой выбор будет куда легче... А вдруг я захочу выбрать четверых?..
Я одернул себя, заставив думать о деле. Сначала долг, потом развлечения. Жен будет трое, и точка.
Они лежали в прозрачных сосудах, сморщенные, смешные, похожие на куколок из телячьих жил. У меня была такая куколка, когда мать еще была жива. Когда она ушла в криокамеру, куколку тут же отобрал кто-то из старших мальчишек. И вот сейчас у меня на выбор сто двадцать семь почти таких же куколок, только побольше, а где тот мальчишка? Жив ли он теперь? Знал бы он, чего я добился! Душа моя преисполнилась торжества и высокомерия. Правда, минут через пять на их место пришла растерянность. Кого выбрать? Они же все одинаковые!
Погруженные в биораствор жены оказались все на одно лицо. По крайней мере, вот это лицо - скукоженное, с плотно сжатыми губами и зажмуренными глазами - словно было одним на всех. И как тут выберешь? Впрочем, каким бы ни был мой выбор, я не ошибусь: здесь собраны, разумеется, лучшие экземпляры.
И все-таки я не стал торопиться и прошел оба ряда сосудов дважды, туда и обратно. Сперва ткнул в одну - рыжую, веснушчатую. Наверное, она задорно смеется. Другая - блондинка - приглянулась мне тем, что у нее было красивое родимое пятно возле пупка. Пятно в форме четырехконечной звездочки, совсем как у моего коня на лбу. Должно быть, это знак. Третья - брюнетка - сначала вовсе мне не понравилась, но потом я увидел, что на пальце у нее кольцо. Видно, была замужем ДО ТОГО. Плохую женщину замуж не возьмут. Значит, и мне грех отказываться.
Я загрузил биоматериал в преобразователь, дождался, пока запустится процесс оплодотворения и выхода из анабиоза. Огоньки на пульте преобразователя перемигивались желтым и зеленым, значит, всё пошло гладко. Я глубоко вздохнул: теперь я стал настоящим мужчиной, и даже больше. У меня есть целых три жены! У меня будет трое потомков! Не факт, конечно, что я доживу до их появления, но одна только мысль о детях вселяла в меня надежду. Может быть, среди них будут даже девочки!..
Я расправил на губах торжествующую улыбку и вышел из комнаты.
Теперь можно было подкрепиться и подождать.
- Боже мой, у меня будет ребенок, - вздохнула рыжая Сандра, прижимая пухлую руку к животу. Сами ощущения - рука, живот, дыхание - были для нее забытыми, почти новыми, а понимание того, что внутри зреет новая жизнь, и вовсе было из области нереального.
- У всех будет ребенок, - буркнула Вита. Ей идея с ребенком очень не нравилась, но кто ее спрашивал? Впрочем, вся эта затея с анабиозом тоже не пришлась ей по душе, но когда на планете осталось всего пять процентов женщин, нельзя позволить им расходовать свои жизни на просто-жизнь. Кто-то должен взять на себя заботу о размножении. Последнее, что Вита помнила - это каменные пальцы санитаров, держащие ее руки, и толстая игла с тремя проводами, нацеленная в подключичную вену.
- А я рада, - прощебетала Диана. Она была самой юной из всех, вообще ничего не знала о жизни и теперь только оглядывалась по сторонам, удивляясь всему, что видела. - А еще у меня будет мужчина!
- Мужчина? У тебя? - Вита посмотрела на Диану ревниво. В душе её просыпались смутные воспоминания: муж... покрытый густой шерстью торс... бицепсы... крепкие ягодицы... скомканное одеяло... - Тебе? Мужчина? С какой стати?
- Ну как же, - развела руками Диана. - Вы же его видели... Он будет с нами тут. Пока ему не разрешат выйти... Мы ведь его поделим, правда?
Сандра молчала, прислушиваясь к собственному сердцебиению. Вита собрала волосы в узел, одернула короткий халатик. Насколько она помнила, до рождения ребенка должен пройти год. Или два года?.. А вдруг мужчине прикажут выйти раньше? Что они тут будут делать, втроем, без мужа?
- Он красивый, правда? - выдохнула Диана, мечтательно закатив глаза к едва светящимся плитам потолка. - У меня никогда не было своего мужчины...
- И не будет, - отрезала Вита. - Не будет, если мы не оставим его тут. Пойдем, посмотрим, что можно сделать, чтобы его не вызвали на поверхность. Я где-то видела коммуникационную установку.
Я лежал на кровати, предвкушая дни сладкого безделья в тепле и довольстве. Интересно, что творится там, наверху, пока я тут прохлаждаюсь? Канал один-тридцать молчал. Мой маленький коммуникатор, разумеется, не мог пробиться через многослойную защиту и получал из эфира только помехи. Пару раз за эти дни мне казалось, что наш "бункер шесть-зет" слегка тряхнуло, но я списал это на выверты вестибулярного аппарата. Да, я ведь нашел в запасниках немного вина - красного, крепленого, говорят, оно в небольших количествах полезно беременным женщинам. Надеюсь, его не в вену нужно вводить? Надо будет поискать инструкцию по обслуживанию жен. А то они что-то странно себя ведут, а я не знаю, что с ними делать. Успеть бы найти эту инструкцию, пока они не натворили чего-нибудь.
- Тссс! - прошипела Вита. - Видишь вот этот кабель? Это последний. У тебя ручка тонкая, ты дотянешься. Тише! Кусачки не урони. Ну что, достала? А теперь - давай! Перекусывай!