Ко всему привыкает человек: и к хорошему, и к плохому. Надо просто потерпеть в начале, а стерпится - свыкнется. Конечно, некоторые не выдерживают, даже срываются, как этот молодой хирург. Я даже не помню его имени. Встречались пару раз. Я видел его странную улыбку, когда надзиратели выводили его во двор. Слаб оказался парень для такой работы.
А чего собственно сложного? Просто надо спокойно делать то, чему тебя учили, исполнять свою благородную миссию. Помнится, в пекинском университете профессор Чень пафосно говорил, как он гордится тем, что судьба даровала ему возможность помогать людям. Никто другой - ни рабочий, ни инженер, ни даже учитель - не имеют такой возможности - непосредственно спасти человеческую жизнь, сделать для человека всё возможное, всё самое лучшее, чтобы искренне помочь ему в трудную минуту. Никто другой как врач. Гордитесь и вы, - говорил профессор, - и гордо несите через всю свою жизнь эту почётную обязанность.
Ко всему можно привыкнуть. И к решёткам на окнах, и к автоматам надзирателей, и к дрожанию рук. Действительно, что это они так дрожат? И сердце стучит. Ведь я просто, как обычно, мою руки перед операцией. Стандартная процедура. Да и операция несложная. Сколько их я уже сделал? Десять, двадцать. Только сегодня уже вторая. Или третья? Не помню. Что-то случилось со временем. Или с моей головой? Надо собраться, надо взять себя в руки. В конце концов, это моя работа. Я же должен кормить семью.
Как рада была жена, когда я устроился на эту работу, и она смогла больше не ходить на службу. Здоровье у неё в последнее время пошатнулось, и ей стало тяжело. Да и дочка смогла оплатить учёбу в институте. Правда, пошла не в медицинский, а в экономический. Говорит, это перспективная специальность. Так что всем стало лучше. А мне надо просто привыкнуть.
Помню, как резануло меня, когда я по привычке спросил наркоз. Это перед началом операции я всегда спрашиваю, готов ли пациент, пошёл ли наркоз. Сестра на меня так посмотрела... Забыл. Ну, не то что забыл, просто привычка. Раньше никогда не делал без наркоза. Конечно, мне говорили, что органы будут лучше, если делать без наркоза. Всё помню, всё знаю, но в первый раз никак не мог опустить скальпель... Резать живого человека без наркоза было тяжело. Надо привыкнуть.
Конечно, надо привыкнуть. Прежде всего - к мысли, что это справедливо. Они же преступники, они всё равно обречены на смерть. Они все последователи Фалуньгун, то есть враги китайского народа, потому что... Ну, в общем, правительство так решило, значит, это правильно. Они все приговорены к смерти за то, что... Что-то они там делают плохое. Я не знаю. В общем, я должен делать своё дело, как меня учили, помогать людям. Помогать...
Сейчас сестра натянет мне на руки перчатки, я опять войду в операционную, спрошу... нет, не надо спрашивать про наркоз. Не забыть бы. Там, как всегда, стоит надзиратель. Как он покосился на меня тогда! Это я их прозвал надзирателями. Они - сотрудники комитета 610. Они теперь повсюду. Этот комитет специально создан, чтобы уничтожить Фалуньгун. Даже в операционной стоит, смотрит, что не так. Того парня-то - хирурга со счастливой улыбкой шлёпнули во дворе. Я слышал два выстрела. Сбросили, небось, в мусорный контейнер, и дело в шляпе.
Надо просто привыкнуть. И к работе без наркоза, и к дёрганью пациента. Хоть он и привязан к столу крепко, но всё равно дёргается. Это, конечно, мешает. Надо спокойно сосредоточиться на работе. Сначала - печень, потом - почки и в конце - сердце, чтобы кровоснабжение продолжалось до самого конца. И не обращать внимания на конвульсии, когда пережимаешь кохером аорту. Это тяжелее всего.
Конечно, я не сам выбрал такую работу. Меня и не спрашивали. Мне дали понять, что если я не буду делать этого, то я вообще ничего не буду делать, и работу мне не найти. Разве мог я обречь свою семью на нищету? Конечно, не мог. Так что надо привыкать.
Кто-то, может быть, ждёт эту печень или почку. А органы у них очень хорошие. Не знаю, уж, почему так, говорят потому, что они занимаются специальной гимнастикой, и ещё у них принцип: "Истина-Доброта-Терпение". Но анализы у всех просто великолепные. Я даже думал жене посоветовать, да вовремя спохватился, а то ещё чего дорого и её пришлось бы резать. Да, что это я говорю? Бред какой-то.
Нет, что-то со мной не то. Руки дрожат, сердце колотится, ноги какие-то ватные. Куда я иду? Резать! Живого человека. Здорового! За что? За то, что он делал какую-то гимнастику? Зачем? Чтобы помочь другому человеку? Зарезать одного, чтобы помочь другому?
Если бы моя жена узнала, какой ценой я добываю ей благополучие, согласилась бы она? А дочь? Они же честные добрые люди! Сколько я еще должен зарезать, чтобы она окончила институт? Что она скажет, если узнает об этом? Поблагодарит или плюнет в лицо и назовёт убийцей?
И эта ухмылка надзирателя, будто хозяин здесь он, а от меня ничего не зависит, и я вовсе не человек. Ко всему можно привыкнуть, но только не к этому!
Нет! Прямо ему в лицо! Нет!
Как стало легко! Как просто! Это же чудо какое-то! Вот она настоящая жизнь! Пусть короткая, пусть хватают, пусть заламывают руки, пусть ведут! Они теперь ничего не могут. Теперь я могу всё! Я - человек!