![[]](/img/k/kozlowa_n_m/oblaka/deljara1.jpg)
Девушку привезли на "Молнии" около четырёх часов вечера. Она была смугляночкой, видно, отец или мать, а может, и оба родителя, были с Юга. Совсем юное детское личико, перекошенное страданием. Слабые руки, скребущие каталку в тщетном желании ухватиться за нечто, что могло немедленно помочь и вытащить юную жизнь из цепких лап ледяного холода, уже подбирающегося к её сердцу и едва бьющемуся сердцу её нерождённого ребёнка.
-- Это они, это всё они, - как во сне, повторяла девочка.
-- Кто -- они? Скажи, кто? Ты должна мне сказать, милая, я сделаю всё, чтобы помочь тебе, но ты должна сказать! Мы сообщим в комендатуру, полицейские найдут
и заберут этих людей! - устало вопрошала Мария, делая свою работу.
-- Это они! Это они и были! Это они!!! - исступлённо выкрикивала девочка, почти
ребёнок, и с каждым истошным воплем из неё выплёскивалась толчками алая жидкость.
В комендатуре сообщили, что девушку подобрал ночной патруль, она лежала в кустах рядом с муниципальной парковкой, одежда изорвана в клочья, на груди множественные царапины и уколы, словно над жертвой долго и изощрённо глумились. О том, чтобы спасти ребёнка, который должен был родится месяца через три, не могло быть и речи.
Солидный капитан орнунгмайстеров, невысокий крепыш с круглым пивным брюшком, убеждал Марию, что девушка бредит.
-- Мои ребята нашли её и попытались спасти, привезли сюда. Мы чтим порядок, мидэм Мария, мы всегда на страже интересов населения. Это были "Солдаты революции", я убеждён. Завтра же, мидэм, мы проведём зачистку в старом квартале и выгоним этих крыс. Они во всём сознаются, будьте уверены. Всего хорошего, мидэм! Мы всегда готовы защитить Вас, мидэм!
После его ухода у Марии на душе заскребли все кошки мира. Полиция Режима была свята, чтима и потому ненаказуема. Доктор сменила халат и прошла в операционную.
Крошечное тельце лежало в тазу. Мария отрешённо делала свою работу, накладывала швы, пыталась остановить кровь. Судя по разрушениям, их было человек пять, никак не меньше.
Почти час бесплодной борьбы закончился ничем. Мария сняла перчатки и кивнула ассистенке. Та посмотрела на часы:
-- Семнадцать ноль пять, мидэм! - тон был бесстрастно-холоден, сестра была профессионалом высокого класса.
Доктор кивнула:
-- Вы хорошо делали свою работу. Спасибо. Уберите тут, Катя, - Мария сняла окровавленную одежду и устало опустилась на стул.
Обсуждать произошедшее было невозможно. Мария почувствовала жжение в груди и вышла в коридор. "Уйти куда-нибудь, исчезнуть насовсем. Я устала. Устала от несправедливости и невозможности что-либо изменить". Знакомо завибрировала левая рука, вибрация постепенно поднималась вверх и скоро достигла левого виска. Женщина знала, что впечатление обманчиво, и источник возбуждения находится как раз где-то в голове, в левой височной доле. Она отдала очень много энергии, пытаясь спасти несчастную девочку, и теперь ощущала её нехватку, глотая воздух, как рыба, выброшенная на лёд. Надо было идти в парк, к деревьям. Там сразу становилось легче.
Побродив по дорожкам парка, уже выстилаемым первою опавшею листвою, Мария поймала такси - традиционный невзрачный " хольден", на которых ездили почти все луски, и поехала домой.
На остановке молодая женщина вышла. Оставалось идти не больше квартала.
Мария подняла голову. Храм, выстроенный совсем рядом с её домом, сиял в свете прожекторов. Головной крест, освещённый огромными фонарями, оставлял гигантскую тень на низких облаках. "Как это прекрасно и правильно", - подумала Мария и, повинуясь внезапному порыву, робко перекрестилась и вошла внутрь.
Служитель Божественной Надежды был стариком с длинной седой бородой, типичный луск, без примеси южной крови, и ничего от майстерхольдов. Он приветливо посмотрел на молодую женщину.
-- Я хочу поговорить с Вами, Служитель. Мне это необходимо, прошу Вас, - произнесла Мария. - В этой стране уже двести лет никто ни с кем не разговаривает, все только ходят строем и выполняют приказы, отдаваемые лающими голосами военных чиновников-майстерхольдов. Вы можете донести на меня, мне уже всё равно. Я буду говорить и говорить, даже если меня отведут в пыточную камеру.
-- Вы хотите исповедоваться, дочь моя? - голос Служителя был мягок, и непонятно было, что скрывалось за этой мягкостью. Он точно был луск, это Мария чувствовала своим шестым мучительным чувством, и луск думающий.
-- Нет , Служитель. Я хочу говорить.
Старик вздохнул.
-- Пройдёмте всё же в исповедальню. Там будет удобнее. Что так мучает Вас?
Мария сцепила руки и подогнула ноги под деревянную скамью.
-- Всё. Всё с самого начала. Я -- акушер-гинеколог, сегодня к нам привезли девочку. Она была безнадёжна. Вечером девочку поймали полицаи-орнунгмайстры и долго надругались над ней.
Я не смогла её спасти, несмотря на моё... на мой Дар. Они свалили всё на "Солдат революции", хотя даже ребёнок знает, что этого движения уже давно нет. Остались только кучки вдов и сирот тех людей, которые выступали против Нового Порядка.
Сегодня орнунгмайстеры пойдут в старые кварталы и выжгут их дотла, чтобы обелить своих негодяев. А я ничего не смогу сделать. Я могу одним усилием воли уничтожить двух-трёх мерзавцев, но это ничего не изменит. Я не смогу помочь этим людям. Они уже обречены.
Служитель молчал. Через тонкие стены Храма проникали звуки улицы. Были слышны чеканные крики "Маршритен! Маршритен!" и мерный топот ног молодых орнунгмайстеров.
Священник думал о своей умершей жене, которая так и не подарила ему сына, потому что ей запретили рожать -- женщина была с Юга, и её геномс, согласно исследованиям ГНЕЛ- Государственной Научной Евгенической Лаборатории -- был совсем неудачным. Подумал о своём исчезнувшем без следа брате, которого десять лет назад забрали в комендатуру по подозрению в подстрекательстве к бунту, хотя тот, слегка выпив в весенние праздники, просто громко распевал древнюю песню о птице, которую выпустили на свободу по весне.
Всё было хорошо в Империи, на первый взгляд.Одинаковые кукольные домики, одинаковые автомобили, неизменные "фольгены", неказистые, но качественной сборки и невероятно надёжные. Бесплатное среднее образование, медицинское обслуживание по страховке. Порядок в школах, улыбчивые учителя, в одинаковую форму одетые дети, и не отличить на первый взгляд, кто чей. Подчёркнутое уважение к старшим, неизменные поздравления к государственным праздникам, красивые подарочные наборы для стариков и малоимущих. Возможность для каждого работать и отдыхать один раз по закону на берегах тёплого Бархатного моря: одинаковые бунгало, одинаково ровно выставленные вдоль моря лежаки, заход в море по команде, зарядка по радио. Лускам и южанам были оставлены их Храмы, чтобы верующие люди могли приходить туда и совершать свои обряды, это разрешалось Законом в определённые дни, предписанные Новым Порядком.
Двести лет прошло с тех пор, как хорошо вооружённые отряды майстерхольдов, победным маршем пройдя весь Европейский Остров, почти без сопротивления взяли Столицу. Уже много поколений лусков сменилось при Новом Порядке, и большинство ныне живущих людей не понимало, что не устраивает "бунтовщиков".
"Бунтовщики" тайно читали старинные книги, часть из которых, по слухам, сохранилась в тайных электронных библиотеках и на бумажных носителях. Эти люди не хотели ездить на надёжных "фольгенах" и носить одинаковую одежду. "Бунтовщики" хотели избираться и быть избранными в парламент наряду с майстерхольдами. "Бунтовщики" пытались добиться признания всех своих прав, наравне с Хозяевами Империи. Они требовали отменить Закон об абортах для людей "нечистой" крови или полукровок: тем, у кого рождался нечистокровный ребёнок, впредь запрещалось иметь детей, как и тем, у которых заведомо, по данным исследований ГНЕЛ, мог родится евгенически нечистый потомок. Они требовали признания юридического и евгенического равенства всех людей, включая лусков и людей с Юга. Они хотели Свободы для Луссии, возможно, сами до конца не представляя, что это такое. За это их ненавидели, избивали и сажали в тюрьмы, где они зачастую исчезали бесследно.
-- Служитель, вы молчите? Вы меня слышите?
-- Я просто вспоминал своих. Тех, кого любил, и кто любил меня.
-- Два года назад в комендатуре забили до смерти моего мужа. У меня отобрали все его вещи. С извинениями. Только одну фотографию удалось сохранить. Я не святая, Служитель. Однажды в своей жизни я сделала пациентке искусственный аборт. Я тогда только окончила Медицинский Университет и пришла ординантом в Клинику. Женщина была южанкой, и аборт был единственным условием для получения вида на жительство в Столице. Я раздавила щипцами голову ребёнка, иначе не получалось его извлечь - срок беременности был уже большой, и вытащила тельце по частям. Женщина, придя в сознание, благодарила меня, она много лет мечтала жить в Столице, а что чувствовала при этом я -- не передать словами. Это был один-единственный раз, когда я совершила поступок против Бога. Служитель, я не раз отговаривала женщин делать аборты, и на моей совести десятки спасённых жизней . Каюсь, я подделывала результаты Евгенической Лаборатории, рискуя попасть в руки орнунгмайстеров, чтобы помочь женщинам сохранить желанное дитя. Но сейчас, Служитель, у меня опускаются руки. Чаша моего терпения переполнилась. Я не знаю, что мне делать и как мне жить дальше в этой Империи Зла.
Священник вышел из-за перегородки и со вздохом подошёл к Марии.
-- Вы ждёте от меня рекомендаций, как быть и что делать. Я не знаю, детка. Не знаю ответа на этот вопрос. Я мог бы сказать Вам: молитесь и надейтесь. Но я вижу, что вы не верите. Вы не верите до конца. В Бога, в Божественное провидение, в Иесу и его Мать.
Я одно вам скажу: берегите свой Дар. Не тратьте его попусту. Возможно, скоро настанут такие времена, когда он вам понадобится, как никогда.
Мария взяла священника за руки и почувствовала, что они тёплые и добрые.
-- Скажите, как отличить добро от зла? Где та грань, которая их разделяет? Если ваш Бог существует, то где он был, когда майстерхольды заживо жгли неугодных и детей, евгенически непригодных к размножению?
-- Идите, Мария, Бог с вами. Я вижу его над Вашей головой.
-- Вы сумасшедший, Служитель, - воскликнула Мария. - Или вы и сами не верите в то, о чем проповедуете.
Священник улыбнулся:
-- Я просто очень старый человек. Берегите себя.
-- И вы, - Мария зашагала к выходу.
Ночью Мария внезапно проснулась . ЭТО снова было с ней. Краем глаза она уловила едва заметное движение, словно какой-то сверкающий голубоватым пламенем предмет пролетел по комнате и упал в угол за кроватью. Сильно болела голова, во рту пересохло. Вслепую она набрала номер:
-- Ирия! Прости, ты ещё в лаборатории? Где же тебе ещё быть? Со мной опять случилось это. Кажется, оно выходит из-под контроля. Я заскочу к тебе утром на часок , Марго справится в Клинике. Хочу знать, как продвигаются твои исследования.
Бодрый голос подруги был бы слышен даже человеку, находящемуся в комнате рядом с Марией.
Утром, отзвонившись в Клинику, где она работала, Мария села на монорельс до остановки ГНЕЛ.
Огромное, внушительное здание впечатляло своей масштабностью. Своей крышей оно подпирало небеса. Наверху крутился сверкающий глобус с проблёскивающими буквами: "Мы -- лучшие!".
Предъявив пропуск Центральной Акушерской Клиники, Мария миновала пост охраны и скоростным лифтом поднялась на пятьдесят первый этаж.
Маленькое личико с огромными чёрными глазами улыбалось её навстречу . Женщина была крошечной, но, казалось, заполняла собой весь коридор. Она была везде, маленькая Ирия Коштц, невероятно живая и интересная, как и история её жизни.
Ирия появилась на свет в результате такого же горестного случая, как и с несчастной девочкой, спасти которую у Марии не хватило сил. Кто изнасиловал её мать, так и осталось неизвестным, видно, какой-то майстерхольд, но официально этого никто не признал. Она была южанкой, и всё тут. Вскоре после родов женщина умерла, а Ирию отдали на воспитание в Дом Счастливого Детства. Смышлёную, толковую девочку полюбили воспитатели, и спустя несколько лет в порядке исключения добились того, чтобы молодая южанка поступила на общих с майстерхольдами основаниях в Медицинско-Физический Институт. Спустя три года девушка досрочно окончила его с высшими баллами и была направлена в ГНЕЛ, на службу Империи. Через два года у неё была уже собственная лаборатория со штатом сотрудников, медиков и физиков, и слава молодого талантливого учёного.
Лаборатория Ирии работала день и ночь. Нерадивые сотрудники надолго не задерживались, а честных и преданных Ирия поощряла как могла. Спустя ещё пять лет у неё был сколочен верный и преданный штат медиков, физиков и химиков, работающих во Славу Империи майстерхольдов.
Незаконнорождённая полукровка, она была едва ли не единственной женщиной, евгенически нечистой, которая добилась невероятного положения на Олимпе Имперской науки.
Обе докторши были знакомы с ранней юности. Мама Марии Комитетом по Делам Неустроенного Детства -- КДНД - была назначена государственным опекуном смышлёной маленькой черноглазки, и Ирия несколько лет выходные дни и праздники проводила в семье с Марией.
Подруги искренне обнялись и поцеловались.
-- Проходи, Мария, я покажу тебе нечто. Это к твоим вопросам о душе, - маленькая женщина-учёный, казалось, подпрыгивает на месте от возбуждения.
-- Вчера опять привезли девочку. Я не смогла её спасти, - сказала Мария.
-- Скоро это прекратится. Уверяю тебя, очень скоро! - глаза Ирии хитро прищурились.
-- Ты хочешь взорвать бомбу? - невесело пошутила Мария.
-- Я хочу взорвать весь мир! - сверкнув глазами, выкрикнула маленькая женщина. - Пойдем скорее!!!
Подруги прошли в физическую лабораторию.
-- Это эпсилон -- спектрограф. Садись в эт о кресло, скорее! - командовала Ирия.
Мария подчинилась.
Полупрозрачный колпак накрыл ей голову. Все мысли разом ушли из головы молодой женщины, только крутился перед глазами голубоватый блестящий шарик.
-- Ты знаешь, мои исследования подходят к концу, - нажимая кнопки и двигая тумблерами, тем временем говорила Ирия. - Я пришла к поразительным результам.
-- Ты увидела Бога?
-- Я увидела душу. Смотри, и ты её сейчас увидишь!
Экран спектрографа светился ровным светом. Наконец на нём появи лось трёхмерное изображение. Это были четырнадцать сверкающих плоскостей разного цвета, некоторые формой похожие на диски, два треугольные, один как зеленоватая ячеистая сеть. Все они взаимодействовали между собою, вращаясь вокруг своей оси с разной скоростью и колебались относительно друг друга. Венчала карусель фигура, похожая на золотистую корону, казалось, не связанная с блестящими плоскостями.
-- Что это? - с изумлением спросила Мария.
-- Это твоя душа. Судя по всему. Ни у кого такой души не видела. А это и есть, вероятно, накопитель -- вот эта вот сеточка, - Ирия с изумлением смотрела на вращающиеся плоскости.
-- Ты можешь объяснить чётко, что мы видим на экране? И как это связано с моим Даром? - настойчиво спрашивала Мария.
-- Хорошо, я начну сначала, - Ирия щёлкнула тумблером, яркий экран погас. - Три года назад я начала совершенно незапланированный эксперимент, о сути надзирающие майстерхольды до конца информированы не были. Меня, как медика, интересовал вопрос: с какого момента человек всё-таки становится человеком? Что делает комок эмбриональных клеток разумным существом? Мне нужно было внести предложения для поправок в Закон об абортах, и это позволило мне воспользоваться финансированием Империи и поддержкой контролирующих органов. Произведя ряд исследований на добровольцах и тех, кого орнунгмайстеры рекомендовали к исправлению после ряда правонарушений и преступлений против Империи, я выяснила, что после зачатия тело женщины становится тяжелее ровно на 21 грамм. Я могла ошибаться, конечно, я всё проверяла и перепроверяла, но среднее всегда сходилось -- 21 грамм. Не спермы, не слизи и крови, а какой-то иной, не видимой никем материи. Я захотела увидеть её. Душу, или нечто, что делает человека человеком. Спустя полгода мы задействовали все резервы и смогли построить прибор, который позволил нам это увидеть. Сначала видно было нечётко, но по мере совершенствования прибора, над ним работало несколько физиков института, мне всё удалось! Я назвала это явление "эпсилон-полем". Оно возникает в результате взаимодействия материнской и отцовской, невидимой глазу материи, отпочковывается от неё и прикрепляется к полю женщины, вплоть до рождения ребёнка. И знаешь, что ещё? Мы выяснили, что этот сгусток появляется даже тогда, когда зачатия не происходит. То есть близость между мужчиной и женщиной неизбежно порождает эти сгустки энергии. Не зря же в любой религии, будь то религия лусков, майстерхольдеров или южан, запрещена близость между мужчиной и женщиной вне брака, как возможная причина порождения скитающихся энергетических обломков. Сколько таких неприкаянных "душ" витает вокруг нас с тобой, Мария, пока мы сидим и разговариваем. Они забивают эфир, проникают внутрь нас. Они создают помехи, мешая судам и самолётам услышать сигналы радиомаяков и локаторов. Они первичны, а тело - вторично. Это звучит безумно, но это так!
-- Это только твоё предположение, - возразила Мария. - Вечный вопрос -- что первично, курица или яйцо. У тебя нет пока чётких научных обоснований. Эти поля могут быть отображением чего угодно.
-- Поэтому я и не публикую пока свои исследования. Мне надо ещё... кое-что проверить.
-- А мой Дар? Что ты скажешь мне по этому поводу?- Мария не сдавалась.
-- Смотри! - Ирия вновь включила эпсилон-спектрограф. - Вот след твоего поля, он тянется сверху, от ячеистой сетки, к твоей руке. - Таким образом, ты и отдаёшь и берёшь. Возможно, ты-- одна из миллионов. За несколько лет исследований мне не попадался ни один такой объект. Именно таким, возможно, был и Иесу. (И поэтому ты мне очень интересна), - добавила Ирия, но уже тихим шёпотом, который Мария не расслышала.
-- А ты?
-- У меня обычное поле. У обыкновенного человека таких плоскостей от трёх до семи. У меня их семь. Кстати, Мария, у меня очень болит голова, я совсем не спала. Помоги! - попросила Ирия.
-- У меня накануне был тяжёлый день, но попробую, - Мария вздохнула и положила левую руку на темя подруги.
Спектрограф уже не работал, но если бы он был включён и обе женщины находились бы в зоне его действия, видно было бы, как фиолетовая субстанция через левую руку Марии соединяет её поле с полем Ирии, и оранжевая зона в фиолетовом облаке над самой макушкой маленькой докторши постепенно сглаживается и сливается с окружающим фоном.
-- Да , да , да. Это невероятно, - Ирия вскочила со стремительностью крокодила, кидающегося на зазевавшуюся антилопу. - Всё прошло, мой милый Августин, всё, всё прошло!
-- Я тебя люблю!!! - порывистая Ирия бросилась обнимать Марию своими тонкими руками. - Если тебе так тошно в Клинике, приходи работать к нам! Мне нужны опытные акушеры...
Ирия вдруг нахмурилась и искоса посмотрела на подругу.
-- А знаешь, что интересно? По определению, эпсилон-поля не может быть у детей, которые... Ирия запнулась, - полученных путём ЭКО. А оно есть, совсем маленькое, два-три колечка, но есть. Возможно, это результат взаимодействия материнской и отцовской клеток, они тоже несут на себе заряд поля, хотя и крошечный. Может быть, это результат взаимодействия других родственных полей. Я думаю, их можно вырастить и запрограммировать. Представляешь, мы с тобой
перевернули бы весь мир! Сотни, тысячи солдат революции, которые подчиняются любому приказу, которые уничтожили бы всю верхушку майстерхольдеров и без сомнений умерли бы за правое дело! Ты помнишь, как погиб Лев?! Слава Лусии!
-- Слава Лусии! - тихо прошептала Мария. - И гордая Ирия во главе войска. А где бы ты брала этих солдат, воровала бы младенцев у матерей? Или силой мысли заставляла бы рожать беспутных женщин и отдавать в Лабораторию для исследований? Ты фантазёрка, Ирия, как тот европейский генерал Полён, который так и не смог покорить Лусию четыреста лет назад.
-- Ты ничего не знаешь , Мария! Ничего! Невинная ты душа! - вдруг страстно сказала Ирия.
-- То, что ты гениальна, я знаю давно, - рассмеялась подруга. - Скажи лучше, что мне делать с моим Даром?
-- Береги его. Не транжирь понапрасну. Кто знает, может, оно быстро тратится, когда расходуешь энергию направо и налево. И себя береги. У трупов нет эпсилон-поля. Совсем никакого, - Ирия мягко взяла подругу за плечи и подтолкнула к выходу. - Поезжай домой, у меня тут ещё много дел.
Мария стояла на остановке и вдруг заметила вспышку над головой у подростка, сидевшего на скамейке рядом. Вспышка была ярко-зелёного цвета. Постепенно глаза Марии заметили и ещё один оттенок, голубовато-серый. Над головой подростка неспешно вращались два полупрозрачных облака. "ЭКОшный", - подумала Мария. Она огляделась. Людей было множество, и над головой у каждого вращались невероятной формы плоскости. Все они были разные, непохожие друг на друга. Некоторые из полей взаимодействовали между собой: от старушки в чёрном к молодому человеку с портфелем под мышкой тянулись серые полосы прозрачной материи. Они были похожи на тёмные шланги маленьких смерчей. Молодой человек вдруг закашлялся, закрываясь портфелем, круглое лицо натужно покраснело. Синие плоскости-облака были более спокойны, чем яркие или серо-чёрные. Казалось, они были самодостаточны и не нуждались ни в каких взаимодействиях. Такой короны, какую на спектрографе показала Марии Ирия, не было ни у одного человека.
Мария почти не удивилась тому, что с ней происходило. Уже несколько лет, как расцвёл её Дар, и она успела почти привыкнуть к этому. Пациентки, который рожали у неё, не нуждались ни в какой анестезии. Операции кесарева сечения проходили без осложнений, швы затягивались буквально за два-три дня. Другое дело, что после трудового дня Мария частенько чувствовала себя выжатой, как лимон. Единственным источником, который давал ей силы, были деревья. Стройные берёзы, сильные дубы, податливые осины были единственными помощниками Марии. Она подумала, что могла бы тянуть из чужих полей, как это невольно делала сейчас убитая горем старушка, и поняла, что не может делать этого. Она могла только давать людям, но не отбирать у них, а деревья быстро восстанавливались, с радостью отдавая свою энергию.
Вечером, сидя дома на диване в полном одиночестве, Мария постаралась представить и свое эпсилон-поле, и у не ё это получилось. Она увидела лёгкие синие струи, будто стекающие по её левой руке. Всё, что было у Марии - этот её Дар - шёл от сердца. Она попыталась сконцентрировать энергию, и на левой ладони засветился голубой шарик. Мария мысленно сказала ему: "Лети!", и шарик оторвался и поплыл под потолком комнаты, переливаясь всеми цветами радуги. "Будь со мной!" - и шарик мягко приземлился на ладони молодой женщины.
" Превратись в кого-нибудь, например, в бабочку" - скомандовала Мария, и на ладони затрепетал крыльями полупрозрачный переливающийся мотылёк.
Мария не исключала, что сходит с ума. С тех пор, как погиб её любимый Лев , смысл жизни женщины потерялся. Интуитивно она чувствовала , что надо жить -- ради мамы, ради пациенток и их детей, которых за годы медицинской практики она спасла не одну сотню. Она любила детей, и каждая неудача отзывалась сильной головной болью и опустошённостью, которая тем не менее только усиливала желание Марии сражаться со смертью. Как опытный акушер-гинеколог, она знала, что у изголовья каждой роженицы стоит злая старуха с наточенной косой , и делала всё возможное и невозможное, чтобы смерти преждевременно не досталась лёгкая беспомощная добыча.
" А можешь стать змейкой?" - обратилась женщина к бабочке. Мысленно она представила мерзкие рожи орнунгмайстеров, глумившихся над беременной, и волны гнева пробежали от темени до копчика, пройдя по всем иннервированным каналам тела. В воздухе словно запахло грозой, заклубилась синеватая дымка, вспыхивающая голубыми яркими искрами. Над самым лицом Марии повисла небольшая змея, свивающая и развивающая кольца длинного туловища, раздвоенным языком едва не касаясь губ женщины.
Ей стало жутковато. "Вернись!" - мысленно скомандовала она, и змея развилась, рассеялась в воздухе, на секунду превратившись в голубоватый комочек, и исчезла совсем.
Мария перевела дух. Сердце билось где-то в глотке. Но страха не было, словно некий Рубикон был перейдён. Дороги назад не было . Она была такой, какой была, и ничего с этим поделать было нельзя.
Наутро в клинике Мария принимала роды у молодой жены одного из майстерхольдеров. Доктор сидела рядом с испуганной женщиной, положив руку ей на живот, и постепенно безумные боли отпустили роженицу.
-- Кост кедерт акессери кидрора. Иот рант кист оодер! (С вами так легко рожать ребёнка. У вас такие хорошие руки!), - произнесла женщина на языке майстеров.
-- Нен диоргт коалт вит ооде! ( Ничего страшного, всё будет хорошо!), - ответила Мария, готовясь принять дитя.
Спустя сорок восемь часов в просторной квартире Ирии с видом на реку, несущую свои коричневатые воды через Столицу, раздался звонок:
-- Ирия, это Мария. Я решилась. Я хочу ребёнка , и чтобы его отцом был Лев. Ирия, я иначе с ума сойду.
Через десять милтов от дома Марии её подруга Ирия спустилась в подвал, остановилась перед дверью "Криогенное генетическое хранилище", и нажала матово блестевшую кнопку. Спустя несколько минут после запроса в её руках с надетыми на них огромными серебристыми перчатками оказалась пробирка с надписью "Лев Двортс. Генетический материал". Улыбнувшись своим мыслям, Ирия с силой бросила пробирку на каменный пол и наступила на неё маленькой ногой в подбитом металлом ботинке.
Стоял май, и деревья были окутаны первой майской зелёной дымкой, напоминающей те странные энергетические поля, которые иногда видела Мария. Женщина шла по улице, улыбаясь своим мыслям. Заметный уже животик слегка выпирал из-под длинной изящной кофточки. Мария похорошела, будто помолодела и расцвела. Всё реже и реже видела она сверкающие диски над головами у людей, и это её радовало. Она работала по-прежнему, тяжёлых случаев за последнее время, слава Богу, был немного. Подумав о Боге, женщина свернула к Храму. Старик Служитель был там, как всегда. Она с порога почти побежала ему навстречу:
-- Доброго вечера, Служитель! Как вы себя чувствуете?
-- О! Я вас сразу узнал. Вы, судя по всему, счастливы?! У вас радостное лицо! На время вы забыли о невзгодах. Я очень рад, что ваша милая голова уже не горит от непонятного огня.
-- Да, Служитель, я очень счастлива! Ведь этот ребёнок , которого я жду, от человека, которого я любила всю свою сознательную жизнь. И он будет похож на него как две капли воды, я уверена! Служитель, я хочу задать вам один вопрос.
-- Конечно, спросите, я всегда рад вам ответить.
-- Скажите мне, можно ли увидеть душу? Почувствовать её, ощутить, потрогать? - Мария с ожиданием всматривалась в лицо священника.
-- Нет, Мария. Думаю, душу увидеть нельзя. Возможно, некоторые из нас и могут увидеть некую субстанцию, или материю, называть её можно по-любому. Я бы не стал утвержать, что эти люди, которые описывают её, нездоровы. Возможно, эта материя -- всего лишь посредник между нами и Богом, истинной душой, божественный промысел которой познать нам до конца не дано.
-- Я исцеляю людей, Служитель. Всю свою сознательную жизнь, и когда училась в Медицинском Университете, и сейчас, когда работаю в Клинике. Иногда я вижу над головой людей прозрачные облака, очень похожие на те, которые рисуют на иконах. Мне объяснили с научной точки зрения природу этого явления, но для меня это не доказательство. Я хочу знать ваше мнение.
-- То, что ты видишь, Мария, скорее всего, только отголоски сложных взаимодействий материи и полей. Но никак не душа. Её невозможно увидеть, она вот здесь, - старик священник приложил руку к груди. - Я искренне желаю тебе добра, Мария. Заходи почаще в храм, тебе это сейчас необходимо, как никогда.
-- Завтра ко мне приедет мама. Мы на днях зайдём к вам, я познакомлю вас с ней. Она замечательная, сильная женщина. Несколько лет назад, вопреки прогнозам врачей, она исцелилась от смертельной болезни, - Мария с благодарностью взяла старика за руку. - Я так надеюсь на счастье, на добро. Надеюсь, что все луски когда-нибудь вырвутся из обманчиво безмятежной золотой мышеловки. Я хочу, чтобы люди улыбались, чтобы держались за руки, чтобы не доносили друг на друга орнунгмайстерам и дорожной полиции, чтобы все были равны в правах -- и майстерхольды, и луски , и южане, и люди других национальностей. Чтобы прекратился негласный и жестокий произвол Хозяев Империи. Только тогда я буду действительно счастлива, и перестану пропускать через свою душу страдания других людей. Я не хочу больше видеть чужие души, понимаете? Иначе меня надолго не хватит. Я верю в добро, Служитель, и вы верите, я знаю.
Кипучие слёзы закипели под старческими веками:
-- Иди, деточка, Господь с тобой! - он перекрестил её торопливо . - Заглядывай ко мне и с мамой, и с дочечкой.
-- Откуда вы знаете, что это дочка? - изумилась Мария. - И у вас этот же Дар?
-- Нет никакого дара. Просто я много лет служу Богу.
Служитель махнул рукой, развернулся и пошёл вглубь Храма.
Спустя несколько дней к Марии приехала мама. Мама была высокой пожилой женщиной, с желтоватым цветом лица, но не по-старчески энергичной. Она хлопотала по дому, стирала, гладила сама вещи, которые не могла доверить домашнему роботу-комбайну.
-- Всё перемесит тут, в одну кучу свалит, вот и будем потом делать двойную работу, - ворчала мама.
Некогда тяжело больная женщина, она удивительным образом выкарабкалась из своей болезни, то ли случаем, то ли помогли лекарства, которые дочь присылала ей по первому требованию. В течение последних лет трёх мать несколько раз специально приезжала в Лабораторию к Ирии, чтобы пройти специальные обследования, но никаких следов опасной болезни обнаружено не было. Марии было интересно, какое же облако над головой у мамы, сколько в нём дисков, сфер, иных плоских и трёхмерных фигур, но на время беременности её Дар будто бы ослабел.
Однажды ночью Мария проснулась, как и раньше, будто от толчка, и увидела, что цепкие зеленоватые руки, чуть проблёскивающие золотом , тянутся от головы мамы к её животу.
Ребёнок тянул к себе эпсилон-поле! Мария закричала. От испуга мама вскочила, не открыв глаза:
-- Тебе плохо, Мария? Уже? Надо вызвать "Молнию" или такси! Я сейчас, я быстро.
-- Не мне плохо, мам, - Мария чётко видела над головой матери двенадцать сверкающих желтоватых дисков, последний из которых медленно вращался, разматываясь, как катушка кабеля, отдавая Марии шлейф из золотых нитей. - Ты должна уехать. Не спрашивай, почему. Я так хочу.
Но сборы протянулись до конца недели. Перед самым отъездом как всегда бодрая мама вскочила утром делать зарядку. Во время одного из пируэтов она вдруг охнула, схватилась за бок и осела на пол. Через сутки мамы не стало. На руки Марии было выдано свидетельство о смерти с самым обыкновенным заключением "Острая сердечная недостаточность". Спустя месяц на маленьком кладбище в пригороде Столицы появился скромный памятник с надписью " Ивана Кшорста. 12.05.2523- 03.07.2581. Спи спокойно, милая мамочка!".
В положенный срок Мария родила девочку. Ирия сама принимала роды, и всё прошло хорошо. Сана была симпатичной малышкой, послушной и спокойной, мечта любого родителя. Незаметно пролетели два с половиной года. Дочка ходила в группу "Мы растём", развивалась хорошо, была подвижной и для своего возраста очень смышлёной девочкой. И как две капли воды походила на свою бабушку.
Это было время затишья. О "Солдатах революции" никто ничего не слышал, казалось, они канули в лету. Орнунгмайстеры перестали откровенно зверствовать, и если и приходили какие грустные вести , то только из дальних городов и сёл, да и то это были единичные случаи.
Всё было хорошо, единственно не нравилось Марии, что Ирия требовала от неё два раза в неделю привозить Сану на обследование.
-- Ты же знаешь, каким путём появилась на свет Сана, для чего это всё нужно. Давай не будем рисковать, тем более я делаю всё это совершенно бесплатно, - аргументировала Ирия, и Мария подчинялась, скрепя сердце. За это время Ирия даже не пыталась обнародовать своё сенсационное открытие, словно чего-то выжидала.
Мария несколько раз ездила на кладбище к маме. Дар её то притуплялся, то усиливался, и в эти дни Мария страдала, стараясь как можно больше энергии отдавать своим нуждающимся в обезболивании пациенткам. Над головой Саны , впрочем, никаких полей Мария не видела. Ирия как-то показала ей на экране эпсилон-спектрографа бледный плоский блин, который и был полем дочери, но Марию эти обследования почему-то раздражали и вызывали досаду и отторжение. Ирия как-то изменилась, что-то происходило с ней, а что, Мария не понимала.
В одно из посещений маминой могилы Мария была "инициирована", и почти физически ощутила разорванные струи неосязаемой материи, клочками плывущие над могилами, как заблудившиеся облака. Это привело женщину в необъяснимый ужас, словно она разом увидела и тех разложившихся мертвецов, которые источали вонь и эти клочки никому уже не нужной материи. Над могилой матери, впрочем, никаких клочков не было.
-- Сана, подай, пожалуйста, стакан, я его вымою. Один можно и самой помыть, а то чуть что-Хозяюшке отдай. Пусть наша Хозяюшка крупные дела делает, пол вон чистит, окна моет.
Перемигивающийся лампочками робот-Хозяйка изобразил на лице положенную улыбку и выкатился в другую комнату.
Хитро улыбающаяся Сана взмахнула ресницами:
-- Держи! - и стакан, пролетев мимо рук изумлённой Марии, грохнулся об пол.
-- Ну что ж ты, мам! Ловить надо! - Мария повела кистью руки, и воздухе зависла маленькая чайная ложечка.
-- Как ты.... как это у тебя получается, Сана, - от изумления Мария потеряла дар речи.
-- Просто у меня есть друг. Он похож на огонь. Я зову его, и он приходит. Он то на кошку похож, то на лису, а то на огненного волка. Он приходит из чемоданчика над моей головой, - девочка засмеялась.
У Марии больно сжалось сердце. "Так вот почему его не видно. Оно скрыто от моих глаз и зорких глаз эпсилон-спектрографа. Этот Дар передался от меня, по наследству. Надо уезжать из этого города, подальше от Ирии, пока она не догадалась. А то, пожалуй, выдаст нас за плоды своих научных трудов и будет возить по городам, как в древности водили медведей".
Раздалось треньканье. Это звонила Ирия:
-- Вы должны срочно приехать. У меня для вас такое! Вы не поверите!
Мария задумалась:
--Хорошо, мы приедем ненадолго
"Попрощаться", - добавила она про себя.
Мария позвонила воспитательнице и отвезла Сану в детскую группу. Она твёрдо решила, что Ирия её дочку больше не увидит.
Тяжёлые предчувствия мучили Марию. По дороге к монорельсу она свернула к Храму. Вбежав под его воздушные своды, она не увидела знакомого старого Служителя. Навстречу ей вышел молодой парень с козлиной бородкой, в оранжево-красном одеянии старого Служителя.
-- Мидэм, вы пришли на исповедь?
-- Да, - солгала Мария. - То есть нет, я бы хотела увидеть Служителя.
-- Я Служитель, - настойчиво произнёс юноша.
-- Здесь был старик Служитель. Его перевели в другой приход?
Юноша вдруг покраснел , как кленовый лист в конце сентября. Краской залились щёки, уши, даже кончик носа. Заметно затряслись руки.
--Да, мидэм. Кажется, да. Я здесь совсем недавно, с неделю. А старого Служителя куда-то перевели. Я не знаю, мидэм. Если вы не желаете сейчас исповедоваться, я буду рад вам в другое время, - затараторил молодой священник.
Мария молча вышла из Храма.
Ирия была заметно разочарована, увидев,что Мария приехала одна.
-- Где Сана? - без церемоний крикнула она.
Мария усмехнулась:
-- С тобой что-то происходит последний год. Это от твоих бесконечных исследований и опытов. При чём здесь Сана? Ирия, я пришла сказать тебе, что мы уезжаем. В город, где я родилась, выросла, где жила моя мама. Сегодня вечером я получаю разрешение на переезд. Мне больше не интересны твои опыты. Видишь ты души людей, или что другое, меня не волнует. Мне спокойней, когда я с Саной, я тогда не вижу ничего.
-- Ты не можешь уехать, не можешь, не можешь, - с невыразимой злобой забормотала Ирия. - Вы моё всё, плоды мой работы, моё будущее. Моя слава знаменитого учёного. Мария, иди со мной, я покажу тебе то, что никто никогда не видел, и ты скажешь мне тогда, кто я. Тебе как доктору это должно быть очень интересно.
Мария увидела над головой Ирии яркую вспышку, вроде тех, которые видела над головами обречённых пациенток. Эпсилон-поле маленькой докторши горело, роняя вокруг себя искры странного рыжеватого пламени.
Ирия схватила Марию за руку и повлекла к лифту.
Лифт ехал долго, бесконечно долго, позвякивал в бездонной темноте. Наконец железная непроницаемая кабина остановилась.
-- Это моя секретная лаборатория. Не обращай внимания на запах, здесь очень много...мм...отработанного, никчёмного материала. В последнее время у меня нет здесь помощников, а сама всё убирать я не успеваю.
Они вошли в большой зал. Сдвижные двери съехались за их спиной.
Сначала Марии показалось, что она спит и никак не может проснуться. Мария несколько лет работала акушером-гинекологом, проходила практику в Анатомическом Институте и за годы работы успела насмотреться всякого. Но увиденное лишило женщину дара речи. В желудке словно заплескались гигантские черви. Огромный зал был жуткой кунсткамерой. Вдоль длинных стен громоздились пластиковые аквариумы, в которых плавали создания, напоминающее человеческих существ. Это были младенцы, величина их тел соответствовала разным срокам беременности. Присмотревшись, Мария поняла, что некоторые из них ещё живы. Они беззвучно открывали крошечные рты, двигали ручками и ножками в непонятной жидкости, пытались перевернуться.
-- Что это? - застыв на месте, спросила Мария.
-- Это инкубатор для будущих Солдат Революции! - с гордостью произнесла Ирия. - Смотри, сколько их здесь! Жаль, большинство погибает, так и не успев достигнуть жизнеспособного возраста. С некоторыми экземплярами у меня получалось, два ребёнка дожили до двух месяцев, но потом всё равно...А.. ..- и Ирия с неожиданной яростью опрокинула ближайший аквариум. На пол вылилась отвратительного вида жидкость. Крошечный младенец ударился об кафельный пол и забился, как рыба. Ирия пнула его ногой.
Мария зажала себе нос, но её все равно стошнило.
-- А знаешь, почему они не выживают? С питательной средой у них всё нормально, с гормонами тоже. Я всё предусмотрела, кроме одного: у них нет эпсилон-поля. У них нет души! Без души они -- всего лишь зловонные сгустки мяса, не больше.
-- Как ты додумалась до такого? Кто родители этих несчастных?
Ирия расхохоталась:
-- Через мою клинику проходили миллионы женщин! Миллионы! Всё это -- ворованные под предлогом обследования яйцеклетки. Вторая половина -- это донорская сперма, в ней у меня недостатка не было.
-- Ты не имела никакого морального права на такие эксперименты! Это против Бога и против человека. Это запрещено майстерхольдерами. Я не доносчик, но если я сейчас позвоню? Что ты скажешь? - Мария задыхалась от ужаса и исступления.
-- Ты, вдова Солдата Революции, которого забили до смерти в комендатуре? Докторша, периодически ведущая душещипательные беседы со репрессированным священником? - Ирия угрожающе прищурилась.
-- Я поняла, Ирия, все эти речи о Солдатах Революции -- всего лишь россказни, чтобы усыпить мою бдительность. Ты хочешь продать свои немыслимые открытия майстерхолдерам.
-- Не продать, глупая, не продать, - Ирия тонко хихикала, теребя свои руки. - У меня нет загородного дома, я езжу на общественном транспорте. Я хочу, чтобы обо мне узнали! Услышали, что я не просто талантливый и работящий учёный, а гений, совершивший переворот в науке!! - Ирия стояла с гордо поднятой головой, заложив руку за край халата, точь-в-точь безумный генерал Полён. - Представляешь, этих людей можно было бы программировать! Эпсилон-поле программируемо, это мы установили в ходе экспериментов. Оно способно разрастаться и взаимодействовать с другими полями, но главное, чтобы оно было хотя бы в зачаточном состоянии! Ты, Мария, несёшь на себе такой заряд этой энергии, что его хватит на несколько таких экспериментов. И твоя мать ... и твоя дочь. Ха-ха-ха, - засмеялась Ирия. - Я тебе кое-что скажу, Мария, только готова ли ты это услышать?
Мария кивнула головой, ощущая, как против её воли вибрирует левая рука. Синеватые струйки стекали по её предплечью к кисти.
-- Твоя дочь -- не дочь Льва. Лев был ничто, уровень эпсилон-поля -- почти нулевой. Мне рассказали, что в комендатуре он ползал на коленях, умоляя пощадить, не убивать его.
-- Не убивать меня, Ирия, - нарочито спокойно сказала Мария, хотя не менее двух сердец аритмично били в её глотку. - Он просил, чтобы не трогали его жену, то есть меня, он говорил, что я ни при чём, что у меня нет никакой информации. Я это знаю, Ирия. Не знаю, почему, но я это знаю. Чья же дочь Сана? Чьей бы дочерью она не была, для меня это ничего не изменит. Доносить на тебя я не буду, но мы никогда больше не увидимся. Прощай, - и Мария шагнула к лифту, отстраняя Ирию.
-- Это твоя мать. Сана -- твоя мать. Ваши поля взаимодействовали, и у меня были основания полагать, что у Саны будет энергия огромной силы, которой хватит ни на один десяток, а то и сотен клонов. Я бы клонировала её много-много раз, я бы использовала её яйцеклетки и в конце-концов добилась бы успеха. А ты всё разрушила. Ты не выйдешь отсюда живой, Мария. Ты умрёшь, а я заберу Сану и сделаю с ней всё, что захочу!- Ирия зажимала в руке какой-то то предмет, взятый с прозекторского стола.
-- Ты стала причиной смерти моей матери! Ты задумала и провела вслепую эксперимент, о последствиях которого могла лишь догадываться! Что же ты с нами сделала, Ирия?
-- Да, возможно, два человека с одинаковым геномсом не могут существовать одновременно! Но я получила поразительные результаты! У Саны, у неё огромный потенциал , и ты не можешь...
"Я не хочу её убивать!" - мелькнуло в мозгу у Марии. Но долей секунды раньше словно разрывная пуля ударила Ирию в грудь. Ирия упала на загаженный зловонный пол. Собирая последние силы, Мария побежала к двери. Выплеск энергии на несколько минут лишил её ориентации. Она почти не почувствовала, как кто-то обхватил её за лодыжки , и упала навзничь. Мария изворачивалась, пытаясь перевернуться. Над её лицом ещё живая Ирия занесла хирургические ножницы, омерзительно грязные, словно ими мешали желчь или извлекали внутренности .
-- Ты сука, ты сломала мою жизнь! - хрипела Ирия. Худенькая, маленькая женщина неизвестно откуда черпала свои силы.
Мария сделала над собой последнее усилие и перехватила занесённую руку. Слабеющий поток энергии парализовал запястье Ирии, и Мария с лёгкостью вынула ножницы из её кисти. " Любовь, дружба, надежда, слава, добро... Всё слова, слова. Что я творю сейчас -- добро или зло? Я убью её и совершу добро, надеясь на лучшее будущее? Без неё мир не станет чище и добрее, по-прежнему останется Империя, зверствующие орнунгмайстеры, и не будет этому конца... Нет, я убью её, чтобы жила моя дочь, и другие дети. Все дети мира". Мария размахнулась и стала методично наносить удары ножницами -- в грудь, в живот , в лицо, в голову. Худенькое тело под ней билось в судорогах. Мария перекатилась на спину и легла рядом с трупом Ирии, с жадностью глотая несвежий воздух.
Надо было немедленно уходить отсюда. Мария сорвала с себя верхнюю одежду и бросила на тело Ирии. Потом медленно поплелась к лифту. Рядом с дверью стоял контейнер. Из него несло жутким зловонием. Мария сдвинула крышку. Там вперемешку лежали тела младенцев -- покрупнее и совсем маленьких, почти эмбрионов. Это было ужасное месиво из тел и внутренностей. Мария вышла к лифту, прошла по коридору. "Надо найти что-нибудь такое... нельзя это так оставлять". Наконец под лестницей она нашла то, что искала. Это была огромная канистра с горючей жидкостью. Мария с трудом подтащила её к ящику, залила внутрь, сколько смогла, и бросила зажигалку. Повалил едкий дым.
Мария как во сне поднялась на лифте в кабинет Ирии, набросила свежий халат и вышла из здания.
Через полчаса она уже была в детской группе Саны.
-- Пойдём, доча, мы уезжаем сегодня!
Ещё через час они уже сидели в вагоне дальнего монорельса. Дорога вела их на юг, а там Мария собиралась пересесть на самолёт до Арских островов, которые тоже были под контролем Империи. Денег, которые Мария скопила за несколько лет, должно было хватить на первые три месяца. Пока их никто не искал.
Через три дня на улице Сорнаки их задержал уличный патруль.
-- Пройдёмте с нами, мидэм, - предложил вежливый орнунгмайстер. - Возникли кое-какие недоразумения. Девочка пока побудет с воспитательницей в детской комнате, всё будет хорошо, там много игрушек.
-- Что случилось, я не понимаю? - бормотала Мария. - В чём меня обвиняют?
-- Пока ещё ни в чём, мидэм, - страж нахмурил брови и взял Марию за предплечье. - Не надо так волноваться.
В участке её подвели к экрану визора.
По ту сторону экрана Мария увидела испуганное лицо охранника.
-- Это та женщина? - спросили его. - Она была в ГНЕЛ в среду вечером?
-- Да, да, да, это она, она!!! Конечно, она, вне всяких сомнений!
-- Ясно. Мидэм, вы задержаны по подозрению в попытке фальсификации научных данных, вредительстве, заговору против государства, убийству с отягчающими обстоятельствами и порче государственного имущества. Вы будете взяты под стражу и этапированы в тюрьму, где будете находиться до суда. Вашу дочь поместят в Воспитательный Дом, впрочем, по вашему желанию она может присутствовать на суде с Воспитателем, которого ей предоставят, - орнунгмайстер ухмыльнулся. - Мы следили за вами несколько лет, вдова "Солдата Революции", так и знали , что вы обязательно совершите преступление против Империи. Вы получите по заслугам.
Мария закричала. Она кричала, когда уводили дочь, когда выламывали ей руки, пытаясь утихомирить, когда молодой орнунгмайстер стал бить её резиновой дубинкой по почкам. Она перестала кричать, только когда её взяли за волосы и ударили головой об решётку Комнаты Правонарушителей. Потому что потеряла сознание.
Суд состоялся через месяц. Марию, как опасную преступницу, содержали в одиночной камере. Силы покинули её, она уже не видела никаких полей, не сопротивлялась, ничего не ела и только изредка пила воду. Она похудела на несколько килограммов и практически превратилась в скелет.
На суде не было знакомых. Общественный адвокат жался в сторонке и не глядел в её сторону. Мария захотела в последний раз увидеть Сану, и сейчас дочка сидела в первом ряду с сопровождавшей её Воспитательницей грозного вида. Сана казалась совсем крошечной в огромном холодном зале, рядом с неуютной Воспитательницей, и на глаза Марии навернулись слёзы, о существовании которых она уже забыла.
-- Вы знаете, в чём вас обвиняют? - начал пристав.
-- Я защищала свою жизнь и жизнь дочери,- сказала Мария.
Взял слово обвинитель:
-- Эта женщина совершила множественные преступления против Империи. Она -- вдова участника движения "Солдаты Революции". Слава Богу, их всех уже поджарили! - в зале раздался одобрительный смех. - Она убила известного учёного, женщину, значение научных опытов которой было неоценимо для Империи. Не отпирайтесь, на месте преступления вы оставили множество следов. Вы готовили заговор вместе с бывшим Служителем Божественной Надежды Дарилом, относительно которого месяц назад приговор был приведён в исполнение. Здесь дело ясное.
-- Есть что-то у адвоката? - спросил судья. Адвокат вжался в стул, как будто хотел немедленно исчезнуть. - Что сама подсудимая может сказать в своё оправдание?
-- Я защищала свою жизнь и жизнь дочери,- устало повторила Мария.
-- Это вас не оправдывает! Вы убили доктора Ирию из зависти! - раздалось из зала.
-- Доктор Ирия производила незаконные эксперименты на людях. Вы должны были знать! - крикнула Мария.
-- Зачем вы лжёте? - возразил судья. - Там был пожар, и никаких следов незаконных экспериментов обнаружено не было. Сгорели биоматериалы и дорогостоящая аппаратура.
-- Всю свою сознательную жизнь я спасала людей. Вот этими руками я приняла десятки, сотни младенцев, которые вырастут в полноправных и полезных граждан Великой Империи. Я принимала роды у женщин разных национальностей, разного вероисповедания и достатка. И каждой роженице я отдавала частичку своей души...
-- Она отговаривала, отговаривала женщин от абортов! Против закона!! - крики стали громче.
-- Подойдите, женщина, к месту свидетеля, и расскажите нам, - пригласил судья.
Из зала выпрыгнула черноволосая женщина.
-- Я расскажу!!Первый мой ребёнок родился евгенически нечистым, и по закону я не должна была рожать второго! Она предложила мне подделать результаты Лаборатории! Вот что она сделала! И теперь мне отказано в виде на жительство!!!
-- Это правда? - обратился к Марии безразличный судья.
-- Не совсем так, - Мария не знала , что сказать.
-- Тут дело ясное, - кричали из зала . - Преступница, каких Империя не видывала, к высшей мере её!! На электрический стул , как делали в древности, в назидание другим!
Судья хлопнул молотком.
-- Мария Двортс, именем Империи, сразу по нескольким статьям -- G211, F677, D234, R313 - вы приговариваетесь к высшей мере наказания! Около ста лет к женщинам не применялась эта варварская казнь, но в назидание потомкам, вашей дочери в том числе, она будет приведена в исполнение! За последние десятилетия никто не совершал в Империи преступления страшнее вашего!
Под одобрительные крики толпы Марию повели по коридору. Покорная поначалу, она стала сопротивляться, вырываясь из цепких лап ведущих её охранников:
-- Дайте мне попрощаться с дочерью! Дайте мне обнять её! Мама! Сана! - исступлённо кричала женщина. Ей удалось вывернуть шею, и в дальнем конце коридора, у самой двери судилища, она увидела Сану. Мария тем не менее разглядела каждую чёрточку, каждый волосочек, ноздри девочки широко раздувались, но ни слезинки не проронила она. По левую руку от девочки, опустив поленом хвост, стоял огромный огненно-рыжий гривастый волк, или это Марии пригрезилось?
Марию поволокли дальше по коридору, а она представила в подробностях, как наденут ей на голову диэлектрический уродливый колпак, посадят в кресло и подключат к источнику в 3000 Вольт. Она подумала, что сначала это должно быть больно, а потом нет. И ещё она подумала, что почувствует перед смертью -- запах горелой кожи или запах озона. Она решила, что озона, и ей стало легче. Улицы после дождя, зелёная листва, троекратно усиленный запах кислорода. Она представила, как пойдёт по этой улице её дочка, а рядом потрусит огненногривый волк. Тогда всё изменится, и кварталы города станут светлыми и радостными. В левой руке женщина почувствовала знакомую вибрацию, но это было уже почти забытое ощущение. Вера, надежда, любовь. Дружба, добро, свобода. Свобода улиц, где все улыбаются друг другу, где не убивают детей и нет беспощадных орнунгмайстеров. Пусть останется Империя, но пусть она будет другой. Империей Добра, а не Империей сомнительной и жестокой Славы.