Я помню эту историю с того самого момента, как столбик термометра цвета хорошего бордо поднялся выше надписи "36 градусов Цельсия. Не забудьте закрыть за собой дверцу холодильника". Я тогда пошел на пляж, одев свою постоянную спутницу, белую кепи с оранжевой строкой на "форзаце" : "Гонолулу- чемпион мира по футболу". И там все началось... Не в Гонолулу, конечно, а на пляже.
Не подумайте, что до того момента я не посещал чивийский пляж. Посещал и бороздил просторы. Все как положено. Но ничего почему-то не начиналось.
С тех пор город Чиви несколько видоизменился. Огромное количество приезжих, широкополые шляпы и белые шорты которых явно выделялись на фоне желто-серого местного колорита, вдруг заполнили Чиви. Не постепенно, не группами по три-четыре человека, высылая вперед курортника-разведчика, а сразу.
Сразу около моей бездонной бочки "Always Coca-Cola" выстроилась очередь. Сразу раскупили все тюбики крема для(от) загара в центральном магазине "Колбасы и парфюмерия", что на Пьяцца Венеция. И сразу все изменилось.
Не знаю, чем нравился Чиви гостям, но после их приезда он начал нравиться и мне.
Толпы людей бродили по его улочкам, оглашая небо дикой смесью итало-франко-английских слов, а по вечерам это же небо вспыхивало всецветными огнями фейерверков. Работали кафе, играла музыка, фонтаны орошали головы смеявшихся отдыхающих.
Словно кто-то вдохнул жизнь в сонный город.
Так вот. Я хотел рассказать вам историю, я ее расскажу. Усаживайтесь поудобнее, вскрывайте свои пакеты с жареными орешками или что у вас там. И внимайте повествующему гласу.
Когда я покинул пылающую жаром квартиру, настенные часы установили свои стрелки таким образом, что... Короче было два часа пополудни.
Надо заметить, что Чиви так же окружен пляжами, как и морем, и поэтому целью своего похода я выбрал ближайший из них. Там я и остановился, наедине с морем, песком и тысячами представителями рода человеческого, обжигавшими свои горшки, прошу прощения, части тела и желающих превратиться во что-то вроде посветлевших негров.
Оставив белую кепи и все остальное, без чего я на этот свет появился, (за исключением плавок, естественно. Плавки были на мне, иначе.... Но это совсем другая история) на территории пляжа я разбежался и бросился в волны Тирренского моря.
Несколько слов, если позволите, для тех, кто ни разу не омывал свое бесценное тело в прибрежных водах города Чиви. Им грозит неминуемая опасность. Нет, не утонуть, плавно опускаясь и отсчитывая километры глубины. Потеряться! Потеряться в поисках этой глубины! Многие на здешнем пляже вооружены большими армейскими биноклями, сквозь линзы которых они высматривают на горизонте своих близких и друзей. Вы будете идти и идти по колено в воде, проклиная водопроводчика Нептуна, и искать хоть сколь-нибудь глубокого места. И не забывайте посматривать назад, дабы не потерять берег из виду и не потеряться самому в открытом море. Если вам изрядно повезет и сила притяжения Луны будет достаточна, то самое лучшее вы сможете освежить соленой водой ваши загорелые плечи.
Но я опять отвлекся.
Итак, я искупался, немного высох и повеселел; из мыслей моих прочь умчался черный призрак пессимизма. Захотелось чего-то светлого и радостного, потянуло на запах приключений и в томительном ожидании нового заколотилось сердце. Оставив свои немногочисленные вещи на попечение почтенного вида синьоры и выйдя на утоптанную дорожку, я остановился и задумался. Куда отправиться? Поскольку местность я представлял себе довольно слабо, а дорога была достаточно длинная, я решил что этот вопрос не имеет значения и куда бы я ни пошел, я найду что-нибудь новое. И с бодрым духом я зашагал по дороге в направлении мыса Чиви.
Несколько сотен метров и дорожка перестала быть просто утоптанной, стала асфальтированной. Хорошо ли вы представляете себе ощущение от соприкосновения раскаленного асфальта и по-туземному босых ног? Да, я стал подпрыгивать, как известное австралийское животное. Запел матросскую: "Йо-хо-хо и ведро водички".
Смотрю, а по левому борту натурально оазис. Ну там кустики, скамеечка, и все это в тени раскидистой пальмы. Я радостно заскакал в направлении спасительной тени, попутно моля всевышнего, чтобы оазис не оказался миражом.
И вот я уже на скамеечке, радуюсь как аббат Фариа, если бы того вдруг выпустили из замка и наградили Нобелевской премией. Отдыхаю. С моря дует благодатный ветерок. Отдыхаю. Мимо по дороге проезжает какой-то трактор, заделанный под паровоз и вагончики такие микроскопические к нему прицеплены. Отдыхаю. А в вагончиках пассажиры. Первый, второй...Последний... Отдыхаю. И такие грустные глаза этой девушки. Отдыхаю...
СТОП!!!
В последнем вагончике, на самом последнем месте сидела девушка. Длинные волосы светло-пшеничного цвета, загорелая, одетая в летнее платье голубого, как небеса, цвета. И такая одинокая. Во всех предшествующих вагончиках люди сидели группами, разговаривали и смеялись. А она с грустью в карих глазах и одна.
Я тогда почувствовал что-то вроде укола в области груди, но подумал, это просто очередная пчелка нашла во мне свою жертву. И спустя какое-то время отправился домой.
Прошу прощения у читателей, но сейчас я обращаюсь к одному из них.
Хосе Мартинес, друг мой, с кем мы так долго и бесплодно искали следы древних китайцев в устье Рио-Гранде, я вопрошаю к тебе, если именно в этот момент ты соизволишь читать мой рассказ. Помнишь, ты рассказывал мне о той девушке, о смуглой мексиканке Селии? И говорил, что не можешь думать ни о ком и ни о чем, кроме нее. Даже спать не мог. А я просил аптекаря приготовить тебе снотворное и думал, что это от переутомления под палящим солнцем Мексики.
Я признаю, что был так же глуп, как осел старого сеньора Доминго.
Я не могу спать и думаю только о ней, о девушке из последнего вагончика, о той, что одинока и прелестна, как русалка. Я никогда не видел настоящую русалку, но представляю ее себе именно такой, как эта девушка. Восхитительной, очаровательной, захватывающей все мысли и уносящей вдаль все горести.
Настал новый день и после закрытия дневного сезона торговли напитками (то есть после окончания моего рабочего дня ) я направил свои стопы в сторону Асфальтированной Дороги. Попутно я узнал у пляжменов (есть такой сорт людей, черные все, только зубы блестят и живут среди прибрежных песков), что эти вагончики с трактором именуются поездом "Странствие вдоль побережья" и за один дайм везут тебя по всем пляжам города.
Присев на вчерашнюю лавочку, я стал ждать. Тридцать минут считал я чаек среди облаков и мух вокруг головы, а на тридцать первой слева послышалось тарахтенье "Странствия". Я выглянул из-за кустов и...
В последнем вагончике, на самом последнем месте сидела девушка. Та же самая, что вчера. И так же одинока.
Безразличным взором окидывала она дорогу. И кусты. И меня. Посмотрела мне прямо в глаза, безразлично, и стала обозревать листья на кустах. Потом быстро обернулась и улыбнулась.
Поезд ушел вперед и скоро исчез из вида в нестерпимом солнечном блеске.
Надеюсь вы не думаете, что после всего этого ваш покорный слуга успокоился и стал мирно продавать кока-колу страждущим.
Нет!
Я еще несколько раз устраивал эту засаду в кустах, но так, чтобы с дороги меня видно не было. И каждый раз, словно богиню Одиночества, я находил Русалку на последнем сидении ее колесницы.
Тут уж я удивился. А вы не удивились бы? Каждый день, да еще и неоднократно, она каталась на этой большой игрушке, поезде "Странствие вдоль побережья". Одна, без шумной компании друзей! Разные предположения завертелись в сооружении на моих плечах. Быть может она дала Обет Катания и теперь должна вечно передвигаться на этом треклятом подобии поезда. А может это был спор на алмазные подвески - все лето не покидать последнего сиденья. Или страшное проклятие, от которого может освободить только поцелуй Принца. Последняя идея мне нравилась больше всего.
Что-то происходило. Мне чудилось будто какие-то лилипуты сидели верхом на моих ушах и целыми днями шептались, рассказывая друг другу о Русалке: какая она красивая, как чарующе улыбается, какого цвета ее волосы и какими радостными могут вдруг стать ее глаза. Временами я сильно хлопал себя двумя руками по ушам, в надежде покончить с маленькими рассказчиками, но это не помогало. Шепот не исчезал. Он просто обзаводился изящной рамкой из резкой боли.
И тогда я решился. Да, я решился! Я должен с ней поговорить и ...и .. и пригласить куда-нибудь. Обыкновенные "давайте поужинаем" мне почему-то были противны. Я осмотрел все афиши в радиусе двух километров, в надежде найти хоть какую-нибудь заезжую знаменитость, из тех что так нравятся слабому полу. Но везде я встречал только два цветастых плаката: первый информировал о приезде сказочного театра с новой версией "Золушки", а второй призывал насладиться тем же сказочным видом морских сокровищ. Скрепя сердце и уверяя себя, что всякие там ракушки и убиенные крабы - это совсем даже ничего, я купил два билета на завтрашнюю выставку "Морских Сокровищ".
Вы, наверное, думаете что я узнал откуда и куда едет "Странствие", отправился на одну из этих остановок и...
Ничего подобного!
Я даже вообразить себе не мог, как подойти к незнакомке на остановке. Это мне казалось слишком простым и потому заранее обреченным на неудачу. Кроме того, я вообще не представлял эту девушку на остановке. Мне казалось, что она вдруг появляется в вагончике за минуту перед тем, как поезду предстоит показаться ввиду моей скамейки, а затем так же исчезает. Все это я объясняю, чтобы вам стали понятны мои следующие шаги.
Заявившись в магазин "Цветы и булочные изделия", я потребовал букет лучших цветов, произрастающих на этой планете. Цветочница засмеялась и протянула мне нечто раскидисто-пушистое, нежного цвета цыплят, пахнущее, как раннее утро в лесах Амазонки. Не знаю, как сие растение называлось, но пока я доставлял его себе домой, во временные объятия вазы с водой, все встречные дамы мило смотрели на цветы, вздыхали и, потупив взор, отворачивались.
Я надавил кнопку звонка, за дверью послышалось раздраженное "Si,si!", она отворилась и показалась голова Марио:
- Привет Марио! - начал я осторожно - Правда, хороший день?
- Знаю я тебя, Человек-со-сладкими-как-мед-речами. Просто скажи, что тебе надобно.
Вообще-то Марио был моим лучшим другом в Чиви. Временами мы с ним превращались в эдакую контору взаимопомощи. Взаимопомощи во всем. Даже в осушении пивной кружки. Сейчас в помощи (не радуйтесь, не по поводу пива) нуждался я, и Марио, ласково осыпав мою голову пеплом из заведомо известных мне итальянских ругательств, согласился таковую предоставить. Недаром итальянцы говорят: "Chi trova un amico, trova un tesoro" !
Поезд как раз проходил мимо скрытой в тени большой пальмы скамейки, когда автомобиль Марио, похожий на неудачно вскрытую консервную банку, показался на дороге. И надо же, незадача, заглох прямо перед поездом, да еще и развернулся предварительно поперек дороги.
Поезд остановился и в этот момент из кустов показался человек. На голове у него красовалось сомбреро, их тех что носят ковбои западных штатов, а в руках источал аромат букет желтых цветов. Он подошел к последнему вагончику и непринужденно преодолев две металлических ступеньки, обратился к девушке, сидевшей на последнем сиденье этого вагончика:
- Позвольте выразить вам мое восхищение, синьорита. Вы вошли в мою жизнь, но до сих пор я не имел счастья познакомиться с вами, - сердце было готово выпрыгнуть из моей груди - Примите, пожалуйста, эти цветы и мое искреннее приглашение на завтрашнюю выставку великолепных морских сокровищ.
Я замолчал и мне показалось, что все самые черные тучи собрались над моей головой, собираясь пролиться тоскливым дождем отказа.
- Да!
Что я слышу? Это произнес звонкий и чистый голосок.
-Да, я согласна! И я вас уже не раз видела, когда вы прятались в этих кустах.
О небо! Она согласна! И никаких туч, только белые крылья облаков и теплый свет солнца.
Тут любопытство показало свой нос из моих блаженных мыслей.
- Но, ради всего святого, скажите, почему вы всегда ездите на этом поезде и всегда так одинока.
- Так это же совсем просто! - удивленный голос и такие же глаза. - Я думала вы знаете. Я здесь работаю, собираю плату за проезд с пассажиров, когда они садятся на поезд!
Вот теперь небо точно обрушилось на мою голову. Это ее работа!!! Нет никаких страшных обетов, тщеславных споров и ужасных проклятий. Всесильная повелительница дум наших, Госпожа Воображение, подменила очевидное на фантазию, а потом возгордилась своей работой, заметив на грешной планете еще двоих влюбленных.