Манька... Неведомо как, но Манька, словно переняла способности от своей родительницы. Она выделялась среди своих сородичей не только окрасом, но и ростом, и даже толщиной тела. Тем более было удивительно, как Манька проворно исчезала в отверстии вентиляционной шахты, без помощи скрученного в верёвку бинта, а забираясь просто по стене камеры, как опытный крысиный скалолаз, моментально растворялась в глубине шахты. Манька была беспрекословным лидером среди сотен других грызунов. Она непостижимым образом знала конечную цель задуманного плана этого худощавого человека. И "устроила" среди грызущих стену тварей, настоящий "вахтенный метод". На смену десяткам работающих сородичей, приходили все новые грызуны, затем другая "смена, и так, все 24 часа в сутки! Это был бесперебойный конвейер зубастых помощников в побеге!
Манька настолько имела какой-то авторитет среди этой бесчисленной массы крыс, что Арнольд позднее, даже не закрывал за собой самодельную створку. Другие особи, даже не пытались приблизится к решётке, ведущей в камеру. Это было позволено только ей, царице крысиной стаи - Маньке! И самая вкусная еда, принесённая Арнольдом, доставалась безусловно первой помощнице.
Беспрерывный труд грызунов, под управлением грозной начальницы, быстро дали свои плоды. Показавшееся как-то одной ночью крохотное отверстие, стремительно расширялось. Первый же раз, когда Арнольд прильнул к отверстию, но ничего в кромешный тьме не разглядел, а только как ему казалось, услышал звук прибоя, который звал его на свободу, а потом почувствовав глазом прохладный ветерок с моря, вызвавший слезу счастья, заключенный камеры - 1034, приник головой к стене и заплакал. Рядом беспокойно суетилась Манька, которая тихо попискивала, а потом уткнулась холодным носом в открытую около обуви ногу Арнольда и замерла на миг. Тогда Арнольд, в первый раз погладил новую Маньку, которая сразу остолбенела от прикосновения человеческой руки, а потом вздрогнув и принюхавшись, начала лизать мокрую от слёз ладонь. В эту ночь, Арнольд, закатил пиршество!
Он как знал, что это случится на его день рождения и заказал подружившемуся с ним давно повару, приготовить для него праздничный пирог. Этой ночью, Арнольд и Манька, уплетали яблочный пирог с сахарной пудрой! Досталось и другим "работягам". С этого дня, все крысы, почуяв свежий ветерок с залива, будто сами рвались на свободу и "работали" с удвоенной энергией.
Арнольд теперь их посещал раз в три дня и то, только для того, чтобы выбросить в отверстие накопившийся мусор.
Все эти годы, Арнольд складывал мелкую крошку от бетона, а потом кирпича, в кучки около стенки вентиляционной шахты, ведущей в левую сторону, туда, где по вычислениям Арнольда, находились подсобные помещения и склады. Теперь Арнольд с удовольствием, высыпал эти отходы в расширенное отверстие, настолько, что уже можно было спокойно просунуть руку на волю. Арнольд с замирание сердца слышал, как каменная крошка, через несколько секунд со слабым всплеском, падает в прибрежную воду.
Именно тогда Арнольду наконец удалось изобрести первый маленький приёмник, передающий сигналы своим. Вскоре, он уже спокойно читал сообщения и передавал сведения на Родину, от которых у многих западных агентов спецслужб, зашевелись бы волосы на голове. Через месяц, заключённый камеры - 1034, Арнольд Хичбок, смог получить первое изображение с Родины, на своём телевизоре! В камере тюрьмы, заключённый получал инструкции и передавал наисекретнейшие сведения!
Начало рассветать. В коридоре послышалось шарканье ног кого-то первого проснувшегося из обслуживающего персонала посольства. Арнольд встал, зевнув подтянулся и медленно пошел в ванную, привести себя в божеский вид перед дальней дорогой. Ему предстоял последний, наверное, самый тяжёлый день на этой земле.
Сэм Никонен, не удержавшись, закрыл ладонями уши. Эти слова - "калинка, калинка, калинка моя" да ещё про "ягоду-малину", будто сверлили мозг, вызывая нестерпимую боль в голове. Рик Норман, последовал его примеру и закрыл руками голову. Стоявшие на столе, что-то кричали, а потом произошло неожиданное. Двое или трое, постоянно боровшиеся друг с другом, повалились на крайнее кресло и вместе с находившимися там людьми, опрокинулись вместе с креслом в воду. Что тут началось!
Визг, ругань и барахтавшиеся в воде тела, начали тонуть под звуки этой проклятой песенки про "ягоду-малинку". Когда в последний раз показалась и скрылась голова одного из упавших, песня, словно по мановению волшебной палочки, смолка. Тем более, ещё страшнее оказалось эта гнетущая тишина, от которой казалось лопнут перепонки, сколько не сжимай руками уши. И тут же, через пару секунд, потух полностью свет.
Оставшиеся на столах, начали в темноте бороться за места на двух креслах. Стоял невообразимый шум. Среди этого гвалта, ударов по телам и головам, выделялся грубый, хрипящий голос Мартиша, который орал, что есть мочи:
- Вот тебе малинка! Вот тебе калинка! Ай, люли-люли!...
Раздался отчаянный крик и ещё несколько тел бултыхнулись в воду. Сэм, достал фонарик и посвятил. В воде барахтались, стараясь залезть на стол, главный медик тюрьмы - Виктор Эйбе и какой-то охранник. Охранник, явно сильнее Виктора, уже почти забрался на стол, но Эйбе, ухватив молодого парня за горло, потянул его за собой, опять в воду. Так сцепившись вдвоём, они и пошли на дно.
Фонарик стал моргать, видно начали садиться батарейки.
- А-а-а, чёрт! - заорал Грегори. Сэм увидел, как кто-то схватил директора за ногу, стараясь столкнуть его с кресла.
- Отпусти, убью! - истошно орал Мартиш, вцепившись для спасения тоже в кого-то находящегося рядом с ним на кресле. Тот, в свою очередь, тоже что-то крича, старался вырваться из цепких рук Мартиша. И тут эта троица, не удержавшись, начала падать со стола, увлекая за собой остальных, кто находился ближе к ним.
- А-а- а! - вопил, падая Мартиш. Было плохо разглядеть в темноте, что там творилось за столом. Мартиш орал сначала, как резанный:
- Не подплывай! Убью!
Слышны были глухие удары, крики. Мартиш уже захлёбываясь, кричал:
- Сволочь! Ногу отпусти, мразь!
И опять визгливый крики, плач и тупые удары, словно кто-то бьёт кому-то головы об стол.
А потом всё стихло. Сэм подкрутил, встряхнул фонарик и направил его в сторону стола.
Там стояло только одно кресло и на нём обнявшись, взгромоздились, четверо или пятеро человек. Вода уже доходила им до груди.
Вдруг, Никонен, услышал фырканье. Направив луч света на воду, Сэм увидел подплывающего к ним Грегори. Даже в сумерках была видна гримаса ужаса и боли на его лице.
- Мне этот гад, чуть яйца не оторвал! - захлёбываясь прокричал Мартиш.
- Сэм! Родненький! Я только один! - проговорил Грегори и на миг ушёл под воду. Потом опять вынырнув, уже подплыв, ухватился за стол и крикнул:
- Сэм! Я только на столе постою, к вам на кресло не полезу!
Он, отплёвываясь, начал вскарабкиваться на стол. Видно силы покидали его.
- Сэм! - шептал Грегори. - Помоги!
Никонен краем глаза, даже не то что бы увидел, а быстрее всего почувствовал, как напрягшись, нагнулся над креслом Рик, с ножкой от кресла.
И как только показалась вблизи седая голова Грегори, Норман сильно ударил его по мокрой шевелюре.
- Ай! - закричал рыдая Мартиш, закрывая голову рукой. Вторым бил Сэм. Удары сыпались один за другим. Директор не хотел тонуть! Зубами что ли он держался за стол?! Он закрывшись рукой, кричал сквозь слёзы:
- Помогите! Сэм! Старина, за что?
Невероятно! Но старик, продержался под градом ударов несколько минут, это точно. Голова его представляла, наверное, одно кровавое месиво.
Наконец завизжав:
- Будьте вы прокляты! - Мартиш соскользнул со стола и бултыхнулся в воду. Сэм посвятил вниз фонариком.
Вода была кроваво-чёрной! И только какие-то бульканья были видны ещё некоторое время из-под стола.
- Полюби же ты меня! - неожиданно даже для себя, пропел Сэм.
- Ай люли-люли! - подхватил Рик, сам не понимая этих слов. Да их и сам Сэм не понимал. Он вообще ничего не понять. - "Что происходит? Это, что, дурной сон? Это же не может быть правдой?! Что он, Он, Убивает людей"!!
Никонен посмотрел на Нормана. Мальчишка, бледный, с блестящими от луча фонарика глазами, напоминал сумасшедшего, один раз увиденного Сэмом, в закрытом пансионе, когда он навещал давно там, свою мать.
- "Не убил бы он меня, в конце"! - мелькнуло у Сэма.