Дед Василий немного задумался на миг, а потом, выдохнул с сожалением:
- Ну что ты здесь поделаешь? Вот старость! Клички наших коров помню, собак, хотя почему-то всегда только кобели были и всех звали Громами, может чтобы не путаться в кличках? Я потом и сам, их так называл. Этот Гром, уже и не знаю, какой по счёту, запутаешься. Даже вот, "Задиру" вспомнил! А вот как звали ветеринара, запамятовал. Он ещё молодым специалистом приехал к нам недавно из Ленинграда, с женой и ребёнком. Затем, (я потом узнал, вернувшись с фронта), уже во время войны, в Камышино, которая почти чудом вся уцелела, не то что наша деревня, сгоревшая от немчуры дотла, пришло извещение - "похоронка". Погиб ветеринар наш геройски под Сталинградом. Уже после войны, в областном центре, мне рассказывал соседский мальчишка, его именем хотели назвать их пионерскую дружину в школе, но в последний момент кто-то отдал приказ - отменить, значит, видать передумали. Выбрали по их мнению, более достойного, не помню уже, кажется, Олега Кошевого. Петрович же! - внезапно хлопнул себя по лбу дед. - Михаил Петрович Бойко! Вспомнил же! Его именем, точнее фамилией, даже сначала хотели назвать улицу в Камышино, но тоже что-то у них не срослось, а затем наверное, забыли или ещё что-то. Ведь таких, как он, было полдеревни у нас, а в Камышино ещё больше, каждый второй не вернулся с войны! Одни бабы поднимали хозяйство! - дед печально вздохнул, но услышав, как беспокойно заёрзал внук на печи, не спеша продолжил.
- Михаил Петрович, в белом халате, с чемоданчиком в руке, зашёл в сарай, а мы все встали в нетерпении у порога. Он поднял сетку на нашей "перегородке", взял на руки аистёнка, который начал сразу беспокойно и сильно махать крылом, стараясь вырваться из его рук, но видно ветеринар знал своё дело, потому что Пух, мгновенно затих у него в руках, и только стал издавать какие-то звуки, прям похожие на мяуканье котёнка. Осмотрев птицу, Михаил Петрович, что-то начал делать с Пухом, положив его обратно на сено. Прошло минут десять, не больше. Затем, он передал чемоданчик Степану, которого подозвал пальцем, а сам вытирая руки тряпкой, вышел к нам во двор. Тут как раз и мои родители подошли, вернувшись поздно с работы, с дальних полей.
- Ну что? - вздохнул ветеринар, оглядывая нас, взволнованно притихших. - Перелом серьёзный, плохо, если он махал больным крылом. Я сейчас наложил "шину" на крыло, но ничего обещать не могу! Как срастётся, предсказать трудно, будем надеяться на лучшее.
- Так он будет летать? - робко спросил я. Ветеринар улыбнулся грустно, положив мне руку на плечо. Я сразу почувствовал, рука пахнет то ли лекарством, то ли спиртом, аж в носу зачесалось.
- Повторяю: пока ничего обещать не буду! Это - во первых. Во - вторых, кто его будет учить летать?
- Мы! - вдруг выкрикнул за всех Степан. Михаил Петрович посмотрел опять на нас всех и засмеявшись, только покрутил головой, и пробормотал:
- Ну - ну, юные ветеринары! - и уже уходя, повернулся к нам.
- И вот ещё что! Не перекармливайте птицу, много пищи не давайте! А то в воздух не поднимется! Хотя... - он снова махнул рукой - аистёнок сам решит инстинктивно, сколько ему хватит!
Михаил Петрович, забрал свой чемоданчик у Степана и посмеиваясь, пошёл с моими родителями в хлев, осматривать нашего телёнка. А мы зашли в сарай и посмотрели на лежащего Пуха с перевязанным крылом. - "Не знаю, мне одному показалось, что аистёнок плакал"? - мы бросили ему в ведро червей и тихо вышли, закрыв за собой двери в сарай. Я правда, перед тем как уйти, успел дотянуться и погладить Пуха по головке.
Во дворе, Степан уверенно сказал:
- Ничего, научим его летать! - мы все не сговариваясь, посмотрели на аистиное гнездо, где аисты - родители громко щёлкая клювом, шумно махали крыльями, словно обучая оставшихся птенцов, полёту.
Здесь, родители позвали меня домой. Я быстро пошёл и все ребята тоже шустро побежали по домам. Уже начало темнеть.
Короче, пришло время, я уже и не помню точно сколько прошло, когда ветеринар снял повязку с Пуха. Посмотрел, как аист держит крыло и сказал:
- Не знаю правильно ли срослось оно? Чтобы точно сказать, нужно сделать, как и человеку, рентген, но это невозможно. Всё зависит сейчас от вас, научите ли вы его летать? И как он психологически готов к этому?
Мы опять поблагодарили Михаила Петровича и собрались около Пуха, держать совет, что дальше делать, как будем учить его летать? Пух уже окреп, стал тяжелее, мне даже нелегко было его поднять. Тем более, он почему-то кроме меня, Петра и Степана, никого к себе близко не подпускал. А на руки, только я один поднимал. Степана и Петьку, мог даже клюнуть. Решили пробовать втроём, подкидывать его в воздух друг другу.
Выпустили Пуха во двор. Встали примерно, в метрах двух друг от друга. В первый раз, я с трудом попробовал подкинуть аиста в сторону Петра, но Пух, замахав отчаянно крыльями, налетев на него, чуть не сбил его с ног. Петька сразу отказался.
- Вы что, он мне глаз чуть не выклевал! Чтобы потом меня тоже "Кутузовым" называли, как Венькиного петуха?
Следующий, Степан, подкинул Пуха в мою сторону. И хотя сделал это как-то неловко, аистёнок долетел до меня, приобнял чуть крыльями и сразу упал на землю, под ноги, хорошо, что сам приземлился на лапы. Но когда я подбросил птенца со всех сил Степану, Пух махая отчаянно крыльями и на него налетел, вдобавок, чуть не сел ему на голову. Еле Степан успел отвернуть лицо! Оба упали! Причем, Степан комично, на спину, аж ноги задрал!
- Нет, так не пойдёт! - вставая и покраснев то ли от испуга, то ли от падения, заявил, чуть заикаясь Степан. - Я заметил, что он больным крылом почти не машет или медленнее, чем здоровым. - сказал он. - "Мне тоже так кстати показалось". - И тут все заметили, как Пух наблюдает за бывшим родительским гнездом, где один из взрослых аистов, громко щёлкая клювом, обучал птенцов махать крыльями. Вот здесь мы сразу сообразили, что делать!
Мы со Степаном, подкатили и поставили к изгороди большой пень, стоявший около сарая для рубки дров, и слегка подкинули, словно подсадили на него Пуха. Пух легко взлетел на пень, а затем уже оттуда, начал наблюдать за аистами на дереве. Через некоторое время, мы заметили, что он старается подражать взрослому аисту и повторяет те же движения, как правильно нужно махать крыльями. Он там провёл весь остаток дня, не отрывая взгляда, устремлённо ввысь и сам беспрерывно старался размахивать крыльями. Но через какой-то промежуток уставал и тогда только стоял и наблюдал за аистами. Мы туда и приносили ему еду. Пух клевал охотно всё, нам даже казалось, он мог проглотить и целую лягушку. Поздно вечером, мы еле увели его в сарай. Точнее, мне пришлось поймать его и отнести аистёнка в сарай.
Уже через неделю, Пух не то что на пень, он с лёгкостью взлетал со пня на изгородь, где часами взмахивал крыльями и даже закидывая голову, клокотал во всё горло, подражая взрослым аистам. Но произошло неожиданное.
Мы тогда были с Петькой около пруда, ловили лягушек. Во дворе тоже никого из ребят не было, да и все кроме Степана, начали приходить всё реже и реже, у всех были какие-то неотложные дела. Это мне дед Елисей рассказал, хорошо, что он был в то время во дворе.
Пух, как всегда, сам запрыгнул сначала на пень, потом на плетень, где и начал свои ежедневные тренировки. Мы ему даже и двери в сарай не закрывали. Он свободно бегал по двору, где хозяйничал вовсю. Ты спросишь, а как же "Задира"? Дело в том, что Пух однажды задал ему такую взбучку, что "Задира", увидев аистёнка, сам быстрее прятался с глаз долой.
Это было пару дней назад. Пух бегал по двору, а "Задира" подскочив бесшумно сзади, хотел его уже клюнуть. Но аистёнок, увидев его каким-то боковым зрением, чуть взлетел в самый последний миг и повернувшись, сильно долбанул забияку клювом. Петух, аж грохнулся от неожиданности и боли, прямо в навозную кучу! Пух гнался за ним до самого курятника, а "Задира" улепётывал, голося на весь двор от испуга! - Никитка залился весёлым смехом на печи, приговаривая:
- Ой, не могу! Во Пух даёт! - дед дождался пока внук не успокоился, а затем продолжил.
- А в тот день, значит, когда мы были на пруду, он как обычно, помахивая крыльями, начал трещать громко клювом. Но вдруг, взрослый аист полетел быстро к нему прямо с гнезда и покружившись над ним, налетел на него сверху. Пух, наверное, заметил его, он даже по словам деда, начал будто радостней и громче щёлкать клювом, видно совсем не ожидал такой подлости от родителя.
Пух громко и резко запищал, укрываясь крыльями. А дед Елисей, стоял неподалёку, тоже не думал, не гадал, что произойдёт такое. Увидев эту сцену, он закричал так, что мы услышали его тревожный голос, даже на пруду. Мой дед, взяв палку, побежал, как мог быстро, на помощь Пуху. Взрослый аист, увидев бегущего человека, сразу испугался и с громким криком, тут же улетел куда-то на луга. Мы через пару минут прибежали запыхавшись и дед нам не спеша, покуривая папиросу, рассказал, что произошло.
- А где Пух? - спросил я, обеспокоенно оглядываясь.
- В сарай наверное, побежал от страха! - ответил дед, поворачиваясь к дорожке в дом. Мы тут же забежали в сарай, видим, Пух сидит в углу и весь трясётся. Так жалко его стало! Я его внимательно осмотрел, но никаких следов крови не обнаружил, может он успел закрыться крыльям или взрослый аист попросту не успел попасть клювом, мой дед ему помешал. В тот день, Пух даже не выходил из сарая, только выглядывал из-за дверей и всё время смотрел вверх, в сторону гнезда и издавал горлом звуки, похожий на плач ...
- Дед! - вдруг, тихо прошептал с печи Никитка.
- А! Что случилось?
- Я в туалет хочу!
- По большому или по маленькому? - поинтересовался дед Василий, вставая и подтягиваясь.
- По маленькому! - жалобно прошептал внук.
- Ну, слазь! На улицу не пойдём, у меня батарейка в фонарике села. Сходи на ведро, на кухне, под умывальником, я потом в яму вылью. А я пока пойду, покурю на свежий воздух.
- Дед!
- А! Ты чего? Спрыгивай, вот твои сандалии под печкой.
- Ты только двери не закрывай! - попросил тихо Никитка.
- А ты кого боишься, что ли? - дед Василий проследил за взглядом внука, который смотрел куда-то вверх, в угол. - Ах вона в чём дело?! Так ты что, паучка нашего боишься? - Никитка, чтобы скрыть смущение, не отвечая, лихо спрыгнул с печи и стал одевать обувь. - Ты что, Никиток?! Наш паучок самый миролюбивый на свете! И ты посмотри, какой ты громадный, а какой он маленький! Он же и не думает на нас нападать, ему мухи хватает! - дед взъерошил улыбнувшемуся внуку волосы, слегка подтолкнул на кухню, а сам вышел на крыльцо.
Когда дед Василий зашёл в дом, Никитка плескался у умывальника.
- Я же тебе говорил, сорванец, зазря воду не переводи! - сердито-шутливым тоном проговорил дед. Никитка сразу схватил полотенце и вытираясь, невнятно бормотал:
- Я давно...хотел...жарко...печке...
- Марш на печку! - тем же тоном приказал дедушка.
- Дед!
- Ну чего ещё? - Никитка вдруг, попросил шёпотом:
- Можно я пряник возьму? Чего-то есть захотелось!
- Конечно возьми, спрашивает ещё! - возмутился дед. - Вона, на столе лежат.
Никита схватил пряник и быстро полез на печку.
- А может бутерброд тебе сделать?
- Не -а! Я так, чуть - чуть! - протянул внук, взобравшись на печь.
- Ну, смотри! Хотя действительно, есть на ночь глядя - ... дед не договорил, усаживаясь за стол.