Когда они все семеро: кто смеясь, кто улыбаясь, говорили друг другу добрые, приветственные слова, обнимаясь уже минут пять, неожиданно Егор Криницын, отстранившись от общей компании, удивлённо сказал:
- Вы... я ... мы чего это?...
Потом, вспоминая этот день, каждый понимал, что сознание реальности у всех отключалось на некоторое время, которое никто не мог потом восстановить в памяти. Причём амплитуда отключения сознания, у всех не совпадала. Например, двое помнили какой-то момент, пятеро нет. То один из них "чудил", а все шестеро смотрели на него, как на дурака, то вдруг шестерых "накрывала" какая-то пелена беспамятства, а один, более или менее, но в сознании, ржал с них, катаясь по траве.
Митрофаныч тоже отделился от группы и сконфуженно почёсывая седовато - рыжие кудри, проронил Егору:
- Я сам не понял, что на меня нашло, из внутри вроде внезапно поднялась такая волна доброты и любви к ближнему, что захотелось смеяться, и всех обнимать.
К ним подошёл покрасневший Иван, который обескураженно пробормотал:
- Вообще-то я не помню, чтобы так быстро "накрывало", обычно должно было по меньшей мере пройти час - другой. А здесь, бац! - сразу по башке и туман! Может сорт грибов другой??
Участковый с кузнецом, изумлённо посмотрели на конюха, а затем все трое, на ещё обнимающихся, смеющихся: Фёдора, Пантелея, Алексея и Степана, которые на них не обращали никакого внимания, а взявшись за руки, начали водить хоровод, весело и громко напевая:
- В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла...
Причём в роли ёлочки, был куст крапивы, который рос как назло, в самой середине хоровода. Хоровод, по мере продолжении песенки, всё усиливал скорость кружения и к концу детской песни, по-видимому, должен был достигнуть скорости мчавшегося экспресса.
- Этих так быстро не отпустит, судя потому, что они во время песни, ещё усердно жуют синички! - заметил с сожалением конюх Смирнов.
- Новый год то у них почему-то начался летом! - пробурчал немного удивлённо и зло, Егор.
- В августе то месяце! - дополнил Митрофаныч, у которого от вертящихся по кругу и поющих, слегка начинала кружиться голова.
- В воскресенье, 23 - его! - Вдруг уточнил Иван, кося взглядом в сторону чернеющего головешками костра.
Кузнец немного в замешательстве посмотрел на конюха, у него самого почему-то на миг стёрлось из памяти, какой сегодня день и число.
Они втроём не спеша присели на траву, невдалеке от злополучного костра.
- Слушай! - с тревогой сказал кузнец, обращаясь к Ивану. - Ты же говорил, что от этих грибков становишься добреньким, а голова такая пустая, лёгкая. Почему у меня тогда, как чугун, тяжёлая и мысли не очень хорошие сверлят мозг?
- Не знаю! - прикуривая сигарету, проронил конюх, пожимая плечами. - Наверное, это у каждого протекает по - разному. Батька бывало, пожуёт гриб и сразу в поле косить. Поёт, работает от зари до зари, пока от усталости не валился с ног. Поспит пару часов в стоге сена, гриб в рот и ну опять, давай косить до темноты, до тех пор, пока мамка не загоняла его с крапивой домой. Надо ж было и по хозяйству во дворе поработать.
- Ах вот почему твой батька всегда был в ударниках социалистического труда среди сельских тружеников района?! - пробормотал Митрофаныч, косясь взглядом на грибы, висевшие на шампурах.
- Рано умер! - печально вздохнул, выпуская дым, Иван. - Сердце не выдержало, ведь почти не спал, всё в поле, да в поле, а затем, ещё своё хозяйство поднимать.
- Ну да, ну да! - согласился с ним кузнец. - А ещё по ночам кое-что поднимал, успел пятерых настругать, где здесь сердце выдержит!
- А я помню в детстве, ночью проснусь, шебуршат на печи... - вспомнил с дрожью в голосе конюх. - Я спросонья: - мамка, папка, вы чего? - Отец зло так всегда шептал, нагибаясь весь мокрый с печи: - А ну спи! Мы здесь крысу за печкой ловим, повадилась жрать наш лук!
Митрофаныч засмеялся и посмотрел на молчащего Егора, который одной ладонью прижимал щеку, а вторую руку держал на животе.
- Ты чего бледный такой? Плохо тебе?
- Мало того, что ночью зуб разболелся, не спал до утра, хорошо, что было немного далдоновской, выпил грамм триста, перед тем как идти за грибами; так сейчас опять ныть стал, но это терпимо, а вот живот крутит, совсем невмоготу. Муторно братцы, аж тошнит! - он скосил взгляд на весёлый хоровод, который стремительно кружил и ему стало совсем плохо.
- После далдоновской тошнит? - поразился Иван. - Это что- то новое на деревне!
- Вот я и говорю! - промычал участковый.
- Что-то новое! - передразнил конюха, басом кузнец. - Не помнишь совсем, кто был второй, кто жевал грибочек? Это всё твои поганки - синички взбаламутили всех! Вон прыгают ещё четверо, как сумасшедшие дикари, перед тем, как съесть жертву.
- Как...кую ж...жертву? - заикаясь, с испугом сначала спросил Иван, потом с опаской взглянув на хоровод, пробормотал: - Я чего, я ничего, - ... начал было оправдываться конюх, выбросив бычок далеко, попав прямо в потухший костёр. - Вы же сами...
- А ты что мучаешься?! - внезапно воскликнул Митрофаныч участковому. - Леса мало? Иди опорожни желудок, сразу полегчает!
- Пожалуй схожу, а то совсем живот вздуло и бурлит, будто там белка в колесе крутится.
Егор еле встал, держась уже обеими руками за живот и пройдя пару метров, оглянулся:
- А у вас случайно, нет газетки с собой?
- Ты что. там читать собрался? - удивлённо развёл руками кузнец.
- Нет, я для этого...
Митрофаныч заржал.
- Ей - богу, голова пустая! Ты что, не на деревне живёшь? Тебе мало листьев в лесу? Вон, папоротник или лопух по дороге прихвати.
- Спасибо! - тихо сказал участковый, кивнул головой, хотел даже вроде поклониться, но гладя громко булькающий живот, видно передумал, тяжело повернулся и медленно пошёл, слегка переваливаясь из стороны в сторону.
- Не обделался бы по дороге! - провожая участкового сочувственным взглядом, сказал тихо Иван.
- "Держат" его ещё твои синички! - промолвил кузнец, наблюдая как хоровод - экспресс при последних словах - и много, много радости детишкам принесла. - развалился на ходу и все без сил, упали прямо на жгучую "ёлочку".
- Может сильно нанюхался, стоя тогда у костра на коленях? - задумчиво предположил он. - А эти - то чего разошлись, как дети, честное слово!
- Не заблудился бы? - заныл Иван, зачем-то тоже качаясь из стороны в сторону, как и ушедший в лес участковый. С интересом поглядывая на него, Митрофаныч внезапно гневно проронил:
- Но так чтобы "жахнуло" по башке, что забыть, чем в лесу можно задницу подтереть ...
- Я и говорю! - почему-то обрадовался Смирнов, тоже искоса посмотрев на четверых односельчан, которые чуть шатаясь, начали вставать с земли.
- После синичек голова пустая, ничего не соображаешь, долдоновскую даже не надо пить.
- Так их найти ещё надо! - резонно, но сердито возразил дед. - Ты же сам сказал, их днём с огнём в лесу не сыщешь. Ты же не сказал, паразит, как они выглядят.
- Маленькие такие -. ..начал объяснять Смирнов, но не закончил. К ним в это время покачиваясь, как ваньки - встаньки, подошли смущённые товарищи по братству.
- Ну что, напрыгались! - принялся хохотать басом Митрофаныч, упав спиной на траву и держась за живот. Его примеру тут же последовал конюх, Смирнов. Тот смеялся, будто кто-то проворачивал ржавым ключом в ржавом же замке.
- Ты чего смеёшься? - лежа на траве, вдруг, серьёзно спросил у него Митрофаныч, поворачиваясь к нему лицом. Их физиономии оказались совсем рядом.
- Не знаю! - моргая быстро ресницами, будто ему подмигивая, скрипучим голосом шепнул Иван. - Ты засмеялся и я последовал твоему примеру.
- Таак! - протянул строго кузнец, привставая. - Надо собираться!
Пока они смеялись, все четверо стоявших над ними, беспокойно озирались вокруг, будто не понимая, как они здесь оказались. На их лицах давно исчезли улыбки, читалась только какая-то тревога, а вместе с тем застенчивость.
Неожиданно Воробьёв, который был красный, как бурак, как впрочем и все остальные, видать хорошо нахороводились, поднял к небу правый мизинец, который не отличался по размеру от среднего, явно доказывая, что за него и укусил Егор, воскликнул:
- Вы слышите голос?
Все сначала машинально посмотрели на небо, вдруг оттуда что, а потом проследили за его левой рукой, которая указывала в сторону леса, где скрылся по надобности Егор.
- Глас вопиющего в пустыни!
- Интересно, сколько от нас отсюда до пустыни? - пробормотал себе под нос кузнец и после паузы, уже громко спросил: - И в той ли стороне эта пустыня?
- Мне рассказывал дед, что от синичек у людей иногда так обостряется слух и зрение, что можешь сразу брать ружьё, и идти на охоту! - зашептал на ухо кузнецу, Иван.
- А где ружьё взять? - с опаской поглядывая на Алексея, тихо проронил Митрофаныч. - Мы же за грибами пошли, будь они неладны.
Но дальше произошло то, что и вовсе никто не ожидал! Библиотекарь Воробьёв, с криком:
- Да пропади всё пропадом! - неожиданно быстро, видать ещё не накружился в хороводе, рванул к костру, по дороге крича:
- Я увижу всё - таки будущее! Я вам докажу, что такие телефоны будут! И именно в СССР!
С этими словами он подбежал, схватил ветку с высушенным грибами и выдернув один покрупнее, мигом закинул его в рот.
- Во даёт! - почесал рыжую с сединой макушку Митрофаныч. А затем, повернувшись к Ивану спросил:
- Ты уверен, что два гриба не несут агрессию?
- Чёрт его знает! - промямлил неуверенно Смирнов. - Я, если честно, после второго, сам часто многое не помню.
- Вон Егор уже после первого, укусил за палец Воробьёва!
- Когда это было? - удивлённо спросил конюх. Теперь уже с нескрываемым интересом посмотрел на него кузнец.
- Когда ты смотрел за северным сиянием в наших южных широтах! - потом сделав паузу, глядя как Алексей, закрыв глаза жуёт, громко чавкая, он добавил:
- Теперь присматривай за Воробьёвым, чтобы он не ровен час, не отомстил и не укусил участкового за что-нибудь!
Смирнов с волнением зашептал:
- Мой дед однажды, увлёкся и съел три гриба! Целый день потом гонялся в лесу за медведем, хотел с него голыми руками, шкуру на валенки содрать! Бабка рассказывала, пришёл под утро бледный, худой и завалился без ног спать. Самое интересное, без шкуры, но все руки в шерсти. Проспал двое суток, даже в туалет не вставал. Мочился прямо с лежака в ведро. Уже после, люди с Вышинской слободы говорили, что видели моего деда тогда ночью, аж там, на станции. А это поди, вёрст пятьдесят, не меньше.
- Пятьдесят пять! - уточнил тут же кузнец.
- Но самое интересное, бабка говорила крестясь, что в этих краях, медведей отродясь не видели со времён войны, последнего якобы медведя партизаны съели ещё в 41 году!
- Было дело! - соглашаясь, кивнул головой Митрофаныч, ковыряя в зубах палочкой, наверное, стараясь выбрать кусочек гриба, застрявшего между зубов, наблюдая как Федька с Пантелеем, увёртываются от Воробьёва, который снова полез к ним целоваться.
- Братцы! Братцы! - вдруг, услышали они истошный крик из лесу! - Братцы спасите! - они все бросились к лесу, кроме Алексея, который уже было начал отдавать поклоны, сначала озеру, а затем медленно поворачиваясь, видно хотел поклониться и всем трём другим сторонам. Но услышав крик, только повернулся к лесу и подняв снова мизинец кверху, прокричал:
- Этот глас вопиющего, я уже слышал недавно!
Не успели они сделать и десяти шагов, как из лесу, на опушку, выбежал, застёгивая на ходу ширинку милицейских штанов, бледный, как смерть, Криницын. - Братцы помогите! - орал он не своим голосом, зачем-то оглядываясь назад.
- Гонится кто? - тревожно спросил запыхавшийся Пантелей, держась за сердце. Видно от недавнего кружения в хороводе, у него началась аритмия.
- Братцы милые! - заплакал Егор.
- Видно опять его "накрыло"! - озабоченно прошептал Смирнов, рядом стоящему Митрофанычу.
Тот, неожиданно тоже заплакал, может услышал, как сзади уже стоящий на коленях Воробьёв, выкрикнул, подняв руки к небу.
- Скоро конец перестройки! Бес закончил игру! Идёт Сатана! - и дико захохотал.
- Что случилось, участковый? - дрожащим голосом полного участия, поинтересовался кузнец, смахивая со щеки слёзы.
Егор, тоже вытирая слёзы, отчего его лицо начало приобретать синеватый оттенок, начал рассказывать окружившим его товарищам:
- Сел я значит в кустах, начал тужиться, слышу, напротив в чаще, в десяти метров от меня, шорох какой-то, будто прячется там кто-то, подсматривает за мной. Я крикнул грозно, как мог в тот момент с опущенными штанами:
- Я - старший лейтенант милиции, Егор Криницын! Выходи, кто прячется здесь, с поднятыми руками! - и даже от собственного крика, слегка испугался, пукнул. Слышу в чаще усилился шум, ветки закачались, словно этот кто-то идёт прямо на меня. А привстать не могу, в животе так забурлило. Мне сразу не понравился цвет докторской колбасы на бутербродах Пантелея! - вдруг, неожиданно выпалил он, облизывая синеватые губы.
Бухгалтера от возмущения, чуть не хватила кондрашка.
- Участковый, ну ты бессовестный! А жрал, аж за ушами трещало!
- Так он один почти и сожрал все бутерброды! - поддержал Пантелея, Фёдор.
- Вот - вот! - тут же пожал ему руку бухгалтер, гордый от чувства, что заступился за честь жены Клавдии, которая собирала ему в дорогу.
- Какая разница от чего тебя припёрло? Может от гриба чёрного! Рассказывай дальше! - поторопил Егора Митрофаныч, беспокойно оглядываясь вместе со всеми назад, услышав, как уже лежащий в траве Воробьёв, подняв кверху руки, кричал кому-то в синие небеса:
- Россия победит на чемпионате мира по футболу - Испанию? Не может быть! Не верю! - и снова захохотал, как сумасшедший.
- Значит, идёт кто-то ко мне. У меня ещё мелькнуло, - "хорошо, что воздух выпустил, наверное, неизвестный испугался, подумав, что милиционер курок пистолета взвёл".
- Я ещё громче крикнул: - Выходи! - И вдруг, из чащи высунулась вот такая морда! - Егор опять, словно вспоминая этот момент, задрожал, но руки раздвинул, показывая каких размеров была морда.
- Иди ты! - воскликнули в один голос, Иван с Фёдором.
- Да это, наверное, тварь какая-то! - предположил Степан, оглядываясь опять вместе со всеми назад на Алексея, который уже стоя на берегу в одной белой расстёгнутой рубахе, выпущенной из штанов, которая тревожно развевалась на ветру, кричал, спрашивая снова у кого-то, судя по взгляду, куда-то поверх озера.
- Наши полетят первыми с китайцами на Луну?? Так были же эти... Нет?! - и Воробьёв бешено хохоча, начал показывать фиги, по-видимому, в сторону Запада.
- Дальше, не тяни! - поторопил Егора Митрофаныч. - Вон уже наши на Луну полетели!
- Волк! - выдохнул тут же Воробьёв, окончательно уже вытерев слёзы, отчего его лицо стало похоже на не очень спелую сливу.
- Волк в наших краях? - воскликнули удивлённо в один голос Степан с Иваном.
- Вот с такой мордой! - снова, но уже ещё больше, раздвинул руки участковый. Только сейчас все заметили, что у него обе ладони были иссиня - чёрными.
- Прям матёрый волчище! - съязвил с сарказмом Пантелей, явно в отместку за докторскую колбасу, но тут же замолк, потому что Митрофаныч отдёрнул его за рукав.
- Нет, я не выдержу эту брехню слушать! - внезапно сказал Иван. - Последнего волка видели в наших краях во время войны, съели его в 42 - ом - ... но не успел уточнить кто, Митрофаныч незаметно подтолкнул и его. - Лучше я пойду синичку пожую! - проворчал конюх и пошёл. Самое удивительное, за ним увязался Пантелей, который тоже что-то пробурчал, про тяжесть на сердце. Все проводили их взглядом молча, без слов, до самого костерка.
- Сижу я под кустом, а на меня вот такая морда смотрит! - чуть с обидой, что двое уже ушли, заторопился говорить Егор, боясь, что Степан, Иван и Митрофаныч, тоже развернуться, и уйдут к Воробьёву, который уже плакал навзрыд, лежа ничком, выкрикивая между рыданиями изредка:
- У нас опять будут сверх богатые, некоторые бедными, а в основном все - нищие!
- Меня враз пронесло до пустоты во всем теле, аж коленки задрожали! Но встать не могу, я уставился на волка, а он не отрывает глаз от меня, только носом крутит от нового запаха в лесу. Я сдуру, точнее от испуга, наверное, сработала защитная реакция, махнул рукой на лютого зверя, - мол, иди отсюда на..., а он только ещё больше голову высунул, смердящую пасть открыл.
- Как ты через своё, его пасть почуял? - спросил с усмешкой Фёдор, но Егор махнув на него рукой, как на того волка, продолжил:
- Я по инерции поискал, чем бы в него кинуть. Как назло рядом ни палки, ни ветки большой. Вокруг только черника растёт. Я уже ничего не соображая, рву ягодки с кустов и давай ими в волка бросать. Ягодки лёгкие, зараза, не долетают. А волк зубами уже щёлкает, язык высовывает, облизывается. Всё думаю, хана мне. Здесь под руку лопух попался, я уже и не помню, как сорвал его, наверное, когда сюда в лес шёл ( При этих словах, Митрофаныч, аж крякнул от досады). Я схватил его и бросил в волка уже из последних сил. Не поверите, братцы! Я и сам ни за что бы не поверил, если б не видел собственными глазами. Волк, чудище серое, словил пастью мой лопух, сжевал его прямо на моих глазах, от которых он не сводил своего звериного взгляда, потом, сильно сплюнул в мою сторону зелёной слюной, чуть не попал зверюга, а затем, говорит грубым таким человеческим голосом:
- Дурак ты, Егор, местный участковый! - мордой отпрянул обратно в чащу и был таков, только кусты зашевелились.
- А ты? - смеясь, спросил Степан.
- А что я? Он же когда в меня плюнул, я чуть поддался назад, чтобы не попало, ну и не удержался, упал, хорошо ещё, что в своё не вляпался, прямо в крупный черничник попал.
- Представляю участковый, какая у тебя задница, если все руки синие! - захохотал Федька.
- Так я потом, видать от стресса, а может оттого, что желудок снова пустой, чуть налёг на чернику.
- Пожрал, а затем побежал к нам, чтобы орать, что было мочи?
- Ну да! А что мне надо было делать?
- Брось людей смешить, участковый! - сдерживая смех, еле сказал Степан. - Ты быстрее всего, сделал своё дело, затем поел чуть ягодок, тебя сморило минут на пять, тебе приснилась эта чушь, ты и прибежал, застёгивая штаны на ходу. Ну, какой волк у нас здесь?! Детский сад, честное слово!
- Тьфу! - сплюнул в сердцах Митрофаныч. Я знал, что ментам только грибов и не хватало! Лучше бы Воробьёва пошёл послушать, там он интересные новости из будущего рассказывает. Последнее, что я слышал: - Наша страна даже будет выбирать американского президента! Фантастика и только! Пойду синичку съем на дорожку, а то здесь без этого ничего не поймёшь.
- И мы с тобой! - в один голос сказали и зашагали рядом, Степан с Фёдором.
- И я с вами! - произнёс с синим лицом, Егор.
- Ты уверен, участковый? - спросил, обернувшись Фёдор.
- Ну да! - шагнул за ними Криницын. - Мне тоже нужно от стресса что-нибудь принять.
Через полчаса, все дружно хохотали, собравшись вокруг Алексея, чья белая когда-то рубашка, была сейчас под цвет хаки, который объявил пять минут назад, что услышал сверху голос: - Что Крым опять наш!
- Ну рассмешил! - вытирая слёзы, еле выговорил Митрофаныч. - А чей он был, турков, что ли? Там почти полтора миллионов русских и украинцев проживает!
- Не знаю! - пожимал плечами библиотекарь Воробьёв. - Такой сигнал был получен с небес, я его и озвучил. Когда и что, я сам понятия не имею.
Вдруг, Алексей, упал на колени перед враз затихшими и удивлёнными односельчанами.
- Простите вы меня, братья - товарищи! Что я вам насаждал на собраниях идеологию марксизма - ленинизма. Мне самому попался на глаза недавно заграничный журнал о новинках техники в западных странах. Я был потрясён! Я воочию убедился, что социализм никогда не достигнет высокой производительности труда по сравнению с капиталистическими странами без передовых технологий. Там, за границей, такие товары товарищи, что Вам и не снилось.
Теперь уже настала очередь Егора, вступиться за честь страны. Участковый подбежал к Алексею и сказал почти те же слова, которые коммунист Воробьёв, выкрикнул ему в лицо всего несколько часов назад, после первой пробы гриба.
- Ты брось сволочь, здесь пропаганду разводить!
Воробьёв протянул к нему руки, то ли обнять его с извинениями, то ли схватить за горло и задушить, но молодость оказалось проворней изменчивости идеологий.
Криницын, изловчившись, схватил левую руку библиотекаря и незамедлительно проведя болевой приём, укусил его за мизинец, но уже левой руки. "Коммунизм" тут же пал на глазах у всех! Воробьёва, который от боли, наверное, потерял сознание, положили на траву. Иван Смирнов, неизвестно почему, пополз на коленях к озеру, чтобы набрав с берега воды в рот, вернуться и прыснуть в лицо первому секретарю первичной организации колхоза.
Здесь непредвиденно "прорвало" у Митрофаныча. Годы опять сыграли с ним ва - банк. Он согнулся в три погибели, схватившись за пах и громко простонал, заглушив все голоса разговаривавших оживлённо в тот момент односельчан.
К нему тотчас подбежали.
- Что Митрофаныч?! - участливо спросил Егор. - Живот прихватило? Может лопуха сорвать?
Кузнец, уже стоя на коленях, замотал головой.
Пантелей закричал издали Ивану, который уже подползал к озеру:
- Эй, Смирнов! Два глотка бери! Здесь Митрофанычу плохо стало!
- Да нет же! - выдохнул тот со слезами на глазах и подняв голову, сказал тихо:
- Бабу хочу!
- Что?? - все встали, как вкопанные.
- Десять лет уж не хотел! - простонал кузнец. - Думал уже всё, отхотел! А здесь на тебе, оказия на старости лет! Бабу хооочу!! - заорал он на всё озеро, и всем показалось, что даже сосны кругом зашумели с тревогой кронами.
В это время, опёршись руками о глинистый берег, Иван тянулся губами к воде, но услышав пронзительный рёв кузнеца, опять испугался, его руки проскользнули по глине и он бултыхнулся с головой в воду. Ноги конюха ещё хотели по инерции найти хоть какую-то опору, но подняв их, он только замельтешил ими в воздухе, что очень помогло быстрей заскользить всем телом в воду, видно голова с попавшим внутрь воздухом, перевесила всё.
Увидев это, Фёдор Далдонов, бросился на помощь соседу.
Единственно кому стало лучше от крика Митрофаныча, от этого зова природы, это Воробьёву, который внезапно открыл глаза и спросил неизвестно кого, быстрей всего опять небеса:
- После грома дождь будет?
Пантелей, Степан с Егором помогли подняться Митрофанычу и участковый, ласковым голосом сказал кузнецу:
- Ну где ты уважаемый, найдёшь в лесу женщину? Вот вернёмся в нашу деревню и там попробуем решить эту проблему! - на что дед прошептал упрямо:
- Я сейчас, понимаешь, хочу!
Криницын, попробовал опять завести одну и ту же пластинку:
- Ну где, Митрофаныч, ты найдёшь -... но не успел. Кузнец, вырвав руку от Пантелея, схватил Егора за грудки и тряся его, спросил:
- Там в лесу волк был или волчица? - участковый сразу растерялся и не понял чего хочет от него кузнец.
- Когда?... Ты чего надумал?...
Митрофаныч оттолкнул его в сторону и шепча:
- Может догоню сучку! - решительно направился в лес.
- Братцы! Держите его! - завопил участковый. Народные, "лесные дружинники" в лице: Егора, Степана, Пантелея и Фёдора, успевшего не только вытащить, но и сделать быстро искусственное дыхание Ивану, которого сейчас тошнило наизнанку, бросились в погоню за кузнецом.
Молодость опять взяла своё. Степан, Егор и Фёдор, настигли деда уже на краю леса. Они быстро заломили ему руки и бросили старика наземь. Причём упав, кузнец со стоном прошептал, сил уже не было кричать:
- Изверги! Вы ж сломали мою "хотелку"! Отпустите меня, я хочу здесь умереть! - на пару секунд он словно потерял сознание. Лежал и совсем не двигался. Когда его через некоторое время подняли в очередной раз, Митрофаныч, озирался затуманенным взором, будто пытаясь понять, как он сюда попал. Ведший его за руку Пантелей, шептал ему:
- Вот и хорошо! Ножку сюда, раз и пошли. Вон сидят двое, сейчас и ты посидишь с ними спокойненько, а мы собираться будем.
Подбежавший к костру Степан, сильно ударил ногой по ветке с оставшимися на ней кусками чёрных грибов, закинув их далеко в кусты.
- Пошли к чёртовой матери, все синички в мире! - при этих словах, его тут же вытошнило.
Никто не сказал плохого слова о поступке Степана, ни вздоха сожаления, наоборот, все с благодарность посмотрели на водителя УАЗика, который стоял нагнувшись у кустов.
Митрофаныч, Алексей и Иван, сидели молча и смотрели, как другие убирали мелкий мусор, который остался после них, ставили в ряд корзины и вёдра.
Смирнов сидел бледный, усталый, опустошённый, но на всё смотрел куда более осмысленными глазами, чем двое других. Видно неплохо прочистился!
Вдруг, библиотекарь Воробьёв, смотря на озеро, в котором в последний раз купались лучи уходящего солнца, прошептал:
- Смотрите! Вон в воде, на середине озера, плескается русалка! Видите?
Конюх, Иван Смирнов, даже не посмотрел в ту сторону. Ему надоели видения и голоса, коммуниста Воробьёва. Он проклинал тот день, когда дед нашёл эти проклятые синички. Иван, кряхтя встал и чуть пошатываясь, пошёл к остальным.
Митрофаныч, тоже не посмотрел в ту сторону, куда указывал в Алексей. Он с грустью взглянул на тот берег, где они с Зинаидой, наверное, прожили самые счастливые мгновения в жизни.
Воробьёв, наконец-то понял, что это последнее видение и это всего лишь иллюзия его зрения, после принятия заразных грибов. И он сам прожил жизнь, как эти паразиты - споры, заражая людей дурацкой, никчемной идеологией. Уйдёт он, уйдёт всё поколение, затем следующее, а останется этот лес, нет, он тоже будет наверное, видоизменяться, как и озеро, но всё равно вместе с небом, солнцем, луной и звёздами, будут дарить людям радость - без всяких глупых идеологий.
- К чёртовой матери, эти синички! - прошептал он, бросив прощальный взгляд на озеро.
- Это - точно! - согласился с ним Митрофаныч. И они оба, в один момент, словно до этого сговорившись, отвернулись друг от друга, чтобы выпустить из нутра чёрную дрянь, которая отравляла им сознание.
Через десять минут, вся компания с ведрами и корзинками, направилась гурьбой в лес. Им было уже не до грибов! Предстояла тяжёлая и длинная дорога домой.