Случилась как-то в Семейкино Болесть. Болесть приключилась нежданно-негаданно. Конечно, рук никто не мыл, прививок отродясь в селе не было, а про лекарства читали только в книгах, но Болести никто не ожидал.
Болесть началась с прыща на носу Старосты. И продолжилась прыщами на носах Географов.
Здесь стоит сделать отступление и рассказать об удивительном устройстве общины села Семейкино. Дело в том, что здесь необычайно почитали географов. С самого детства и до глубокой старости всякий в селе мечтал стать географом, открывать разные страны и ставить флажки на сельскую карту местности. Все началось с того, что пожилой студент-заочник Глеб Махтин открыл Москву. Вышло это почти случайно. Поначалу планировалось открыть Америку. Но поскольку Америку, как выяснилось, уже открыли до него, Глеб Махтин решил открыть Москву (ни в одной карте не значилось, что Москву кто-то открывал). Глеб вернулся в родное село знаменитым, его тут же всячески украсили и соорудили на площади за коровником солидный монумент с анфасом и надписью "Великому географу, первооткрывателю Москвы и жителей ея от благодарных односельчан".
С тех пор географы необычайно стали почитаться в данном селе. Все другие профессии были в постоянном изгнании. Последнего лекаря побили шишками (чуть не до смерти) за предупреждение о возможном насморке при наступлении холодов.
Географию знали наизусть. А чтобы ее знали еще лучше, Глеб Махтин придумал краткий курс, пройдя который каждый мог получить удостоверение географа. К ближайшему юбилею отца-основателя географии (постепенно у сельчан привилась мысль, что знаменитый предок ее и придумал) сельчане обязались открыть Петербург, Новосибирск, Киев и так далее все города, которые были им только доступны. Так и вышло. Некоторые из географов оставались в этих городах, образуя кружки любителей географии. Впрочем, географы были люди непостоянные и на месте засиживаться не любили, предпочитая время от времени возвращаться в Семейкино, все больше и больше оставаясь только там.
Итак, в Семейкино наступила Болесть.
Первой ее заметила бабка Анафема.
- Эй, Староста, а ведь у тебя прыщ на носу! - Заметила ехидная старушка и спряталась за калитку. - Никак Болесть приключилася!
Староста только грозно зыркнул на старуху, - помолчи, старая! - Но зеркало в доме на всякий случай убрал.
На беду географов старуха не унималась и по деревне поползли слухи. Первыми они доползли на Антона Дотошного. Надо сказать, что Антон был паренек неплохой, но шибко заковыристый. Было подозрение, что помимо географии он слегка увлекался и биологией. За это географы его недолюбливали и периодически устраивали на паренька облавы. Итак, слухи вползли во двор Антона, запрыгнули на подоконник и шлепнулись прямо на голову тайком читавшего биологию молодого человека.
- Да не может этого быть! - Вскочил паренек и пошел бить Анафему.
Сельчане вообще страсть как любили побить кого-нибудь, кто был против географов. Это было что-то вроде доброй традиции, или даже можно сказать местной практики.
Но после того, как Анафема была проучена и предалась летаргическому сну, Антон решился сходить к Старосте и убедиться, что все с ним хорошо. По дороге его встретили географы:
- Куда идешь?
- Слухи проверять. Сами знаете, люд необразованный, мало ли чего наплетет.
Географы переглянулись и недобро нахмурились.
- А что за слухи-то?
- Анафема тут проговорилась, будто у Старосты Болесть началась. В виде прыща.
- Да быть того не может!
Географы решительно направились вместе с пареньком в дому коллеги. Староста поначалу дверь не открывал, но позже все же отворил жилище. Изумленному взору семейкинских географов предстали сперва прыщи, потом нос, а чуть позже и сам староста представился. Прыщей было уже три. Но географы нашлись быстро.
- Так и знали - соврала бабка! - Заголосили они.
- Как это соврала? - Не понял Антон.
- Дык у Старосты не один прыщ, как она говорила, а три! А раз так - она соврала. А если соврала в малом, то соврет и в большом. И что получается?
- Что?
- Что нельзя бабке Анафеме верить! Нет никаких прыщей и Болести никакой нету!
Сказали, как отрезали.
Антон задумчиво пошел домой.
Ночью из села пропал и он и бабка Анафема. Ходили слухи, что выгнали их в болото за опушкой, но географы утверждали, что "они сами ушли".
Но уже через месяц прыщи появились на всех географах, а чуть позже и на некоторых сельчанах. Полумертвая бабка Анафема в виде привидения тоже зачастила в дома сельчан.
- Болесть! Болесть у вас! - Голосила бабка, выпрыгивая из шкафов и закоулков на ни в чем не повинных сельчан.
- Сгинь, нечистая! - Плевались сельчане.
Конечно, в Болесть никто не верил, но почему-то все как один стали ходить с пластырями на носу. Одни, чтобы скрыть прыщи, а вторые, чтобы их предотвратить (известно, что если пластырь на носу заранее наклеить - прыщ не на коже, а на пластыре вскочит - тут пластырь и снимай вместе с прыщом).
А тут и Староста помер.
Случая этого старались не замечать, но уж больно запах неприятный из дома его шел. Соседи начали волноваться и жаловаться географам.
- Нельзя ли лекаря какого-нибудь пригласить? Мы слышали, что лекари будто болести лечить умеют.
- География - царица наук! - Отвечали те. - Учите географию, а все остальное вам дополнится в приложении!
Но Болесть не унималась. Даже Федька-конюх и тот не смог сдержаться.
- Люди добрые! - Поднялся он на крыльце магазинчика как-то утром за час до восхода Солнца и молвил. - Что ж это делается! Болесть кругом, а мы ничего не делаем! Давайте ограду какую соорудим, или побьем в конце-концов кого-нибудь. Но нельзя же сидеть сложа руки?
- Верно он говорит, - прокричал пьяный Степаныч, вылезая из канавы. - У меня такая Болесть внутри, прямо жить хочется!
Географы выбежали на крики в чем мать родила (а родились они в роскошных мундирах, обшитых золотом и другими бриллиантами) и взяли ситуацию под контроль.
- Федька, что ты голосишь?
- Так беда приключилась, как не голосить? Болесть!
- Ну, скажи, у тебя дома Болесть есть?
- Нет.
- Так и что ты тогда тут устроил?
- Но ведь на окраине уже....
- То, что на окраине - тебя не касается. У нас кажный дом сам по себе. И вообще, как у тебя с географией?
- Что как?
- Ну, где ананасы водятся, к примеру? А кенгуру зачем по Австралии прыгает? А коала - медведь или коала? А Волга откуда вытекает?
Федя замялся в нерешительности. Географы, увидев, что сельчане выползли из домов и увидели начинающееся поражение Феди, приободрились и перешли в наступление.
- А латынь ты знаешь? Мы вот знаем и карты читать умеем, а ты даже не знаешь, что такое означает "моменто море". А означает это - "быстрое движение к морю" - вот что! Нет у тебя нужной квалификации, а народ смущаешь!
- Так его, бездельника! - Заметил Степаныч. - Нет, чтоб, открыл чего полезного! А я точно помню, спрашивал у него открывашку вчера, чтоб открыть, значит, кой-чего, так не оказалось у него даже открывашки.
- Простите меня. Люди добрые, - всплакнул несчастный конюх. - Виноват я.
Так или иначе, но вот подобными диспутами географам удавалось время от времени сдерживать наступление Болести. То указ издадут, то выгонят кого, а кого и шишками.... Но поскольку Болесть стала вскакивать уже на всех частях тела, к тому же и температуру стала давать с летальными исходами, географы научились очень хитро с нею не встречаться. Они решили вообще из домов своих не выходить. И другим повелели.
В целом указ выглядел примерно так:
1. Из домов не выходить
2. Болести не бояться, так как нет ее
3. Общение на крыльце мы запрещаем как неконструктивное
4. Если из дому по нужде или за продуктами кому надо выйти - глаза зажмуривайте, чтоб Болесть не увидеть (которой, напоминаем, нет и быть не может). Ходите на звук.
5. Учите географию.
Но тут географы пачками помирать стали. И ладно бы помирали, так они стали с Анафемой толпою ходить и всем кричать:
- Болесть есть! Не верьте живым географам! Они вас обманывают!
Пытались их излавливать, колья в сердце вбивать, но им все нипочем (только щекотки боялись почему-то).
Короче, сложно сказать, что было бы дальше, да только появился в Семейкино Иммунитет. Только не на Болесть, а на географов. И вот что удивительно, тут же появился Лекарь откуда-то, прыснул пару раз на народ - все как-то ожили. И даже воскресли некоторые. Народ на радостях побил Степаныча, а потом в пляс пустился. И даже пара географов плюнула на свою профессию и выписала почтой книжки про садоводство.
С тех пор Болесть в село заглядывать не решалась. Иммунитет помогал. Стоял он у каждой двери и у каждого сердца.
И только, говорят, памятник за коровником нет-нет да и напоминал, что, мол, география - самая точная из наук и нет никаких наук кроме ее.
Но кто его знает, может и неправда это - про памятник-то?