Громкий топот шестнадцати копыт несется впереди несколько обшарпанной кареты дилижанса, дабы, ударившись о грани терракотовых столпов массива гор, раздробиться наподобие дождевых капель, каждая из каковых, изменив траекторию согласно наклону скального образования, продолжает неверный путь, в конечном итоге разлетаясь на сонм мельчайших водяных осколков, осаждающихся росою на камешках и кустиках каких-то крошечных растеньиц, забравшихся в ломаные линии щелей и трещин, испещряющих куски твердой железосодержащей породы. Вообще, наличие дороги как бы сомнительно, но нечто вроде вытоптанной полосою ленты, кажется, различимо как темнолицым возницею, поверх толстых и грубых тканевых штанов какового надеты еще и вторые, кожаные, представляющие из себя штанины, каковых ремни прикреплены к поясу тканевых, наряду с двумя револьверами с серебряной отделкою, вставленными в кобуры слева и справа на боках возницы, какового глаза прикрыты кожаной лоснящейся и обтертой по краям стетсоновскою шляпою, так и всяческою живностью вроде желтоватых нервных сусликов, противно блестящих змей, шмыгающих под былинками мышей, взбирающихся на веточки жуков и быстро бегущих к корягам, не превратившимся покуда в труху, термитов, ибо, вот, живность как бы избегает оказаться посреди неясно очерченной в жухлом покрове прерии непрерывной вереницы следа карет и копыт в тот момент, когда лошади чередят ногами, выбивая ритм, задаваемый спешностью езды, весьма часто бешеный, ибо прерию обыкновенно хотят пересечь, уменьшая риск столкновения с бандитами и недружелюбно настроенными в силу разнообразных причин индейцами, загодя прячась в норках, туннелях и камнях. Итак, лошадей, стало быть, скачет четыре, впряжены таковые по двое, притом одна пара следует за другою, что, понятно, так как ширина призрачной дороги отнюдь не предназначена для скачек квадриг.
Стекла в окнах кареты дилижанса мутные, притом покрытые точками то ли пепла выкуриваемые пассажирами сигар, то ли раздавленных локтем ли, шляпою мух, но все таки можно было бы увидать, что внутри сидят на роде длинной, во всю ширину дилижанса, скамьи со спинкой, - то и другое обтянуто поцарапанной буйволовой кожей, под каковою по виду совершенно сбитою в уплощенную лепешку представляется шерстяная некогда набивка, - двое людей, каковых удивительно передвижение не верхом на лошадях, привычных к выстрелам, производимым рукою, вытягиваемой над ушами животных, притом один примечателен черною повязкою, протянувшейся наискось смуглого, заросшего щетиною и бородою с усами, лица, угол рта какового оттянут вбок вследствие жевания сигары, дым каковой как бы направляем в приоткрытое окно полями надвинутой на густые брови шляпы, ибо, поднимаясь, черные клубы наталкивались на перекрытие широких полей шляпы и далее струились в фортку, растворяясь в воздухе в слабое облачко, тающее, в свою очередь, быстрее чем мороженое на блюдечке в сорокаградусную жару, а что до второго, то сей беспрерывно совершал двоякого рода действия, каковые как бы отображали беспокойство от мысли, засевшей в мозгу сего человека, ведь, в общем, не было особой необходимости сдвигать шляпу на затылок, дабы вытереть лоб без капли выступившего бы пота и, следом, натягивать от ворота куртки, из какового торчала багровая шея, до приплюснутого и кривого носа с широкими ноздрями красный шелковый платок, сложенный уголком, каковую вещь, конечно, применяют при нападениях на здание национального банка в захудалом городишке с парочкою салунов или на денежный поезд, истошно кричащий на подступах к станциям, как павлин, железным паровозом какового управляет мрачный машинист с покрытым сажей лицом наряду с кочегаром, видимо, в глубине души желающий, чтобы бандиты, часто шатко держащиеся в седле от выпитого для храбрости рому, испугались железнодорожников, приняв таковых за чертей, выскочивших из ада, бандитам, несомненно, уготованного, но при сем платок натягивают до глазных орбит.
Совершенно неожиданно для пассажиров дилижанс останавливается, когда, куда ни глянь, всюду холмики, выгоревшая трава, кусточки да обломки серых и черных валунов. Оба человека высовываются по сторонам кареты в окна, пытаясь высмотреть гомонящих индейцев, дохлую лошадь, труп каковой с сидящим на боку стервятником перегородил бы дорогу, или, на худой конец, возницу, слезшего со своего места по надобности, и, вот, пассажир, лицо какового украшает черная повязка, возвращает голову и плечи в карету дилижанса, тогда как беспокойный пассажир с красным платком, сорванным для удобства с места под приплюснутым носом оного, и не думает переставать глядеть наружу, из чего первый делает заключение, что нечто, воспрепятствовавшее скачке четырех лошадей находится по другую сторону транспортного средства, и выскакивает на землю, отворив дверцу и как бы презрев складывающиеся ступени. Услыхав стук захлопываемой дверцы, второй человек производит тот же маневр, в результате чего теперь три человека, - возница и оба пассажира стоят возле шатра, скорее грязноватого навеса, холщовая, с прорехами от выстрелов ткань какового натянута на палки, вбитые в поверхность прерии.
Под тентом расположились два прилавка, уставленные деревянными низкими ящиками, заполненные пучками сухих трав, бутылочками темного стекла, горлышко каковых перевязано какими-то неказистыми, мохрящимися по оборванным краям, узкими тряпицами, одновременно являющимися ярлыками, содержащими, вероятно, чудодейственные знахарские снадобья, подвяленные на жаре тыквы и кактусы, и прочая, и прочая, и, вот, за указанным добром посредине прерии приглядывал торговец, явно, старик индеец, над ухом какового торчали два небольших пера, а нанесенные на щеки цветные полоски краски довершали облик исконного жителя сиих мест. Поскольку возница носил на поясе револьверы, а пассажиры дилижанса выглядели, как люди, могущие преступить закон, то вся компания сочла явление знахаря-индейца на дороге, по каковой редко проезжают почтовые кареты, очень странным фактом, и человек с повязкою и с сигарою в углу рта вытянул вперед руку, дабы дернуть старика за прядь седых волос, проверяя, не переодетый ли се служитель порядка, однако, гордый воин племени не пошевелился, но глядел в молчании на бандита, ничем не показывая ни страха, ни ярости, но выглядел как человек, покоя какового невозможно нарушить ни зверю, ни кровожадному убийце. Что же, нельзя было сыскать никакого другого варианта поведения, дабы путники были убеждены, что перед оными находится натуральный старый индеец, каковые бродяжничают по прериям в поисках лекарственных растений и самое в ступках растирают порошки, хрипло напевая нескладные песни на тягучем наречии, слова какового как бы предполагают наличие души, почти сродственной человеческой, подумать только, в медведях и лосях.
Переглянувшись, бандиты пошли занимать свои места, то бишь, возница влез на козлы, а человек с повязкой на лице и второй, с шелковым платком на шее, сели в карету дилижанса, и четыре лошади немедля покатили дилижанс в том же направлении, куда спешно двигались до того, как встретили индейского знахаря, к маленькому городку Сент-Провиденс, где тройка отпетых негодяев собирались укрываться некоторое время от шерифа городка Сент-Ричмонд, всюду развесившего объявления о награде за поимку людей, похитивших сундук с золотом у солдат полка генерала Брауна.
Проехав шесть часов по прерии, путники добрались до Сент-Провиденса, и, достав из-под скамьи, на каковой сидели в карете, сундук, тяжелый, окованный железом и снабженный висячим замком, потирая спины, проследовали в ворота двухэтажного деревянного городка под покровом сгустившейся ночи, притом, что возница распряг лошадей и пустил таковых жевать траву в прерии, спутав ноги, рассчитывая найти покупателей на следующий день.
Улица была пуста, и ноги трех человек ступали по мягкой пыли грунтовой дороги, прорезывающей Сент-Провиденс, дабы вылиться в ту же самую призрачную дорогу, идущую через прерию в другой, подобный же маленький деревянный город. Возле дверей гостиницы, где бандиты надеялись найти стол и кров, тянулся ряд столбов для привязывания коней и ослов, и путники напряженно всматривались в темноту, как бы сосредоточенную за рядом столбов, опасаясь, что под стеною гостиницы может скрываться враг, что, в общем, и случилось на самом деле, ибо стоило бандитам застучать кулаками в дверь, каковую открыл хозяин гостиницы, и на настиле перед порогом разлился свет, хлынувший на улицу, как из мрака за столбами в полной тишине выступил мордою и грудью конь шерифа Сент-Ричмонда, а затем оттуда же выплыла фигура самое шерифа, громоздящегося на седле, как скала, притом потрясение, что материализуется нечто как бы из другого мира, безусловно, было вызвано длительным пребыванием бандитов во тьме ночи.
Но и на сем дело не завершилось, ибо за спиною шерифа находился старик индеец, какового грабители встретили в прерии, как бы продававшего снадобья и травы вдали от населенных пунктов. Упомянутый старик легко спрыгнул со спины коня шерифа на землю и умылся из бочки с водой, из каковой поили лошадей, стоявшей тут же возле крыльца, и даже погрузил в бочку голову, каковую потер хорошенько руками, так что бандиты поняли, что перед оными явился помощник шерифа, каковому рано было удаляться на покой.