Красницкий Евгений Сергеевич : другие произведения.

Отрок Часть 05

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 6.21*35  Ваша оценка:

Счетчик посещений Counter.CO.KZ - бесплатный счетчик на любой вкус!

Часть5

Начало апреля 1125 года. Нинеина весь - село "Ратное"

Глава 1

  
   Дорога в Нинеину весь, узкая и извилистая, шла среди высоченных деревьев, и весеннее солнышко сюда почти не заглядывало, поэтому снег, посеревший и ноздреватый, не был покрыт настом, таким опасным для лошадиных ног. Ночью немного подморозило, и Рыжуха легко тащила сани, с шипением перетирающие полозьями многократно подтаявшие и подмерзшие кристаллики льда.
   Так уж сложилось, что из всей тягловой скотины, имевшейся на подворье сотника Корнея, именно Рыжуха закрепилась за Мишкой в качестве персонального транспортного средства. Мишка не возражал, ему нравилась поразительная универсальность Рыжухи. Та одинаково послушно и умело ходила и под седлом, и в упряжке, и даже участвовала в цирковых представлениях.
   Не меньше универсальности, импонировал Мишке и характер кобылы, воспринимавшей все перипетии судьбы с истинно философской невозмутимостью. Казалось, ей абсолютно безразлично: нести на спине жонглирующего горящими факелами циркача или волочь из лесу воз с дровами.
   Только два обстоятельства могли вывести Рыжуху из созерцательно-пофигистского состояния. Первым был покойный Чиф, успешно умевший возбудить в любой скотине: и жеребячью резвость и военную дисциплинированность и панический ужас - смотря, что требовалось по ходу дела.
   Вторым обстоятельством был прием пищи. По отношению к этому процессу Рыжуха вполне могла бы войти полноправным членом в клуб самых взыскательных гурманов, придирчиво оценивающих не только качество ресторанной кухни, но и сервировку, репертуар оркестра, оформление зала, даже, степень благообразности швейцара и шкафоподобия секьюрити.
   На пастбище она обязательно паслась несколько в стороне от всего стада, не хватая все подряд, а выедая траву отдельными островками, определяемыми по только ей одной известным признакам. И с надетой на морду торбой с овсом, Рыжуха не стояла на месте, как все лошади, а шлялась по всему загону, выбирая более привлекательное с ее точки зрения место для вдумчивого и тщательного пережевывания. Даже любимую ею морковку она принимала от Мишки с таким видом, словно раздумывала: в какой торговой точке сей продукт приобретен и не затесались ли в него случайно зловредные модифицированные гены.
   Мерный топот копыт и шипение снега под полозьями навевали дрему, мысли текли лениво, постоянно перескакивая с одной темы на другую.
   "Змей Горыныч, Соловей-разбойник... Почему именно легенды этой земли пережили века и известны каждому школьнику? Может быть, оттого, что историю и правда пишут победители? Ведь именно киевские князья собрали Русь в единую державу.
   Засели в печенках у киевлян воевода Соловей и воевода с реки Горыни, и вот вам, пожалуйста, отрицательные персонажи на ближайшее тысячелетие для всей Руси. Служили верой и правдой Киеву Добрыня, Илья Муромец, Алеша Попович, вот вами положительные герои, опять же, для всей Руси.
   Все - как всегда. Проблемы столицы, хоть тресни, обязательно должны быть проблемами всей страны, хотя в Муроме XII века про реку Горынь, и слыхала-то едва-едва парочка сдвинутых на географии интеллектуалов, а московские автомобильные пробки ХХ века у обитателя какого-нибудь Заболотного Опупения способны вызвать лишь исключительно академический интерес.
   То же самое и с радостями. Если в Киеве под восторженные "аллилуйя" народ окунают в Днепр (между прочим, запросто и утопить могут от излишнего усердия и во славу Божью), то извольте с просветленными ликами устраивать такие же купания и в Волхове. А то, что за болтающийся на шее крестик в ближайшем переулке могут накостылять по той же самой шее, а то и железку под ребро сунуть - сущие мелочи, всеобщей радости и благолепию воспрепятствовать совершенно не способные.
   Если в Москве ликуют по поводу снижения инфляции на ноль целых, хрен десятых процента в годовом исчислении, ликуй как проклятый и ты в своем Верхнеопущенске, хотя от всеобщего оскудения и оскотинения делается столь томно, что даже и не знаешь: то ли на луну повыть, то ли до ветру сбегать.
   Вот и читаем теперь детям сказки про двух монстров, на самом деле бывших нормальными людьми, имевшими смелость крепенько наподдать киевлянам, и тыкаем их носом в репродукцию с картины, на которой живописец Васнецов сообразил на троих людей, никогда при жизни друг с другом не встречавшихся по причине того, что жили они в разные века.
   А начитавшись и натыкавшись, идем на кухню и ведем там интеллигентные разговоры о том, что Россия - страна с непредсказуемой историей, а три богатыря: Борис Николаич, Борис Ефимыч, и Борис Абрамыч - покруче любого Змея Горыныча Святую Русь измордовали.
   И легче Вам, сэр, оттого, что находитесь вы в XII веке и едете в гости к ученице бабы Яги? Все равно, ни черта не помните, даже того, кто в ближайшее время станет после Владимира Мономаха Великим Князем Киевским. Ну, хоть бы на часик в Интернет заглянуть! Впрочем, как говаривал один персонаж мультфильма: "Мы и так неплохо питаемся".
   А Петьке-то и пожрать нормально не получится, и как я умудрился ему вторую клешню отшибить? Странно он, все же к Роське относится - в Турове защищал, а здесь за человека не держит. Может, дело в том, что в Турове он был старшим сыном хозяина, на всех, кроме родителей покрикивать мог, а здесь - такой же пацан, как все, помыкать некем? Достаточная мотивация? Здесь да, а в Турове нет. Там он себя вел вполне благородно. Должен быть какой-то "общий знаменатель", не пойму - не справлюсь. Это я деду свистел: отлуплю, выгоню, а на самом деле... Надо разбираться, мне же с Петькой еще долго дела иметь придется - он наследник Никифора, наследник Торгового Дома.
   Что там было-то? Извинения он принес, будем считать, нормально. Поведение изменилось потом, когда я вернулся. Почему? Роська "дал слабину" - раз. Я Петьку облаял - два. Два ли? Козлодуй {{ Козлодуй - название населенного пункта в Болгарии, вблизи которого, при содействии СССР, была построена атомная электростанция.}}. Деду, кстати, понравилось. Сам он не слышал, наверно передал кто-то. Нет, Петька отреагировал не на ругань, а на требование изменить отношение к Роське. Тогда почему он извинился? А! для него было неожиданностью назначение Роськи десятником.
   Как десятник перед десятником, он извиниться был готов, а вот забыть о том, что Роська был его холопом... Он даже какую-то базу под это подвел... "Холоп должен помнить хозяина всю жизнь". Ага, вот и "общий знаменатель" - в Турове Петька защищал своего холопа от несправедливого обвинения, мол, хозяин - "отец родной", в обиду не даст. Добро холоп должен помнить... так Роська и не выпендривался, он, наоборот, "умилился до слез". Это я... Есть! В понимании Петьки, я отобрал у него... Даже не холопа, нет, подчиненную личность, над которой он доминирует, независимо от наличия отношений "хозяин - холоп".
   Социально-биологическая цель жизнедеятельности - лидерство в паре или малой группе. Я разрушил пару, несколькими последовательными действиями: выкуп, крещение, заступничество - я забрал Роську себе, а потом еще сделал заявку на доминирование в паре с Петькой. Команда "встать!". Это было обязательно: в конфликтной ситуации надо заставить противника выполнить, хотя бы, простейшую команду. А для Петьки это выглядело так: приперся некто, пытается подчинить меня, забирает себе моего аутсайдера...Конечно, такими словами он не думал, слов вообще не было - подобные конфликты были обычным делом еще в те времена, когда Гомо Сапиенс был стадным животным, и всем всё было прекрасно понятно и без слов. Вожак стаи творит, что хочет, а молодые самцы время от времени огрызаются и получают трепку.
   Да, уступить без боя молодой самец Петька не мог, даже помня о том, что один раз уже был бит. И был побит второй раз! Победа моя несомненна, хотя уволокли меня оттуда, как мешок. Но сегодня я опять в строю, а Петька будет ощущать последствия еще очень долго, причем, последствия унизительные.
   Может озлобиться и затаить месть? Нет, не тот характер, Пашка мог бы, а Петька парень прямой. Тем более, что у меня есть для него компенсация - иерархическое лидерство. Будет командовать десятком пацанов из новой родни, а потом теми, кого привезут из Турова. Второе, кстати, для него более ценно, поскольку отношения сохранятся и по возвращении домой. Если дурака не сваляет, то и на всю оставшуюся жизнь. Надо будет ему, как-нибудь объяснить.
   Чудненько, ни бить, ни выгонять Петьку не понадобится. Он примет мою роль вожака стаи, а сам займет свою нишу в иерархии. Надо только пару раз поговорить с ним командным голосом и обозначить перспективы иерархического лидерства. А подчиненную личность он себе сам найдет. Не завидую тому парню, но жизнь есть жизнь.
   Стоп, а Артюху он на эту роль не пригребет? Нет, пожалуй. Артюха начал его учить играть на рожке, несколько раз поговорил наставительным тоном. Физические кондиции у Петьки сейчас, считай, на нуле. Не получится. Я, правда, велел Петьке начать учить Артюху грамоте... Это можно и отменить, пускай начинает с пацанов из своего десятка. "Загипсованный", он, все равно, больше не на что не годен.
   Теперь Роська. Не зря ли я его на Петра натравливаю? Будут, ведь, хлестаться всерьез, еще покалечат друг друга. Хотя, два десятника, у каждого своя команда, их в спарринге можно вообще не сводить. Перевести соперничество в иную плоскость - кто лучше командует десятком, у чьих людей показатели "боевой и политической подготовки" выше...наверно есть смысл. Роська из шкуры выпрыгнет, чтобы победить".
   Роська, до того сидевший с задумчивым видом, расслабленно держа в руках провисшие вожжи, словно почувствовал, что Мишка думает о нем - встрепенулся, понукнул Рыжуху и повернулся к своему старшине.
   - Минь, а я ребят-то много присмотрел - больше трех десятков.
   - Так ты, наверно, всех пересчитал?
   - Зачем всех? - Роська пересел так, чтобы было удобно смотреть на Мишку, не выворачивая голову через плечо. - Я видел, как Ходок гребцов выбирает. Вот и я так же: только нужного возраста и таких... ну, крепеньких. А всяких сопливых, тощих, чахлых, в общем...
   - Понятно Рось. Нет, столько нам из семей забирать нельзя. Понимаешь, у землепашца каждая пара рабочих рук на счету. Дети с малого возраста по хозяйству работают. Он сына растил, рассчитывал, что тот вот-вот в возраст войдет, настоящим помощником станет, а тут мы: раз и увели его надежду. А старость-то не ждет, кто стариков-родителей прокормит?
   Будем брать только из тех семей, где несколько сыновей и, лучше всего, чтобы не старшего, а второго или третьего. Так что, дели свое "больше трех десятков" на три. Возьмем десять, максимум пятнадцать.
   - Максим... это что?
   - Максимум. Научное слово, означает самую большую величину. Есть еще минимум, означает самую малую величину. Повтори: максимум, минимум.
   - Максимум, микси...
   - Максимум, минимум!
   - Максимум, минимум. А зачем это?
   - А затем, что Петька этого не знает, а ты теперь знаешь!
   - И что?
   - И то! Вставишь к месту в разговоре - ты умный, а он дурак дураком.
   Роська согласно кивнул, немного помолчал, раздумывая, и неуверенно поинтересовался:
   - А как их вставлять-то?
   - Ну, вот послал бы я тебя привести этих ребят ко мне, и сказал бы так: "Особо не скромничай, минимум, десять человек". Это значит, что меньше десяти приводить нельзя. Чуть больше можно, а меньше - нет. Как бы границу прочертил. Или наоборот: "Особо не жадничай, максимум, пятнадцать человек". Это значит...
   - Не больше пятнадцати! - Радостно подхватил Роська. - Чуть меньше можно, но не больше.
   - Правильно. - Похвалил Мишка крестника. - А теперь придумай что-нибудь сам с этими словами.
   - Ну, это...
   Лицо Роськи исказилось от напряженной работы мысли. Он поскреб в затылке, не помогло. Поерзал, тот же результат. В конце концов, предложил:
   - А, может, ну его?
   - Давай-давай, мозгам тоже упражнения нужны, как и телу.
   Роська напрягся и выдал:
   - Это... Вот! А пригони-ка мне минимум десять лошадей!
   - Неправильно, а значит, глупо. Выглядишь смешно. Слова минимум и максимум употребляются тогда, когда точное число назвать не можешь, а можешь только обозначить границы - самое большее или самое меньшее. Вот представь себе, что ты кормщик, как Ходок. Нужно вести ладью на веслах против течения, и хозяин спрашивает тебя: "Сколько пройдем за день?". Придумывай ответ со словом минимум.
   - Э-э... Минимум, двадцать верст!
   - Почти верно. Еще лучше будет: верст двадцать пять, минимум, двадцать. То есть, никак не меньше двадцати, но может быть, и чуть больше. Понял?
   - Ага.
   - Тогда давай по течению, но тут уже будет максимум.
   - Верст пятьдесят, максимум шестьдесят. - Отбарабанил Роська.
   - Вот и ладно, потом еще попрактикуемся.
   Некоторое время Роська сидел тихо, что-то бормоча себе под нос, наверно, тренировался, потом снова повернулся к Мишке.
   - Минь, а сколько их всего?
   - Кого?
   - Ну, слов научных.
   - А ты сколько всего слов знаешь?
   - А... Да кто ж их считал?
   - Ты знаешь, скорее всего, около тысячи слов.
   - Сколько?
   - Около тысячи. Хотя, ты на ладье во многих местах бывал, много видел, с разными людьми общался. Может быть и полторы тысячи.
   - Ого!
   Роська явно был ошарашен "оцифровкой" собственной эрудиции.
   - А если еще столько же научных слов узнаешь и поймешь, - добавил Мишка - то станешь мудрецом, все тебя уважать будут, за советом приходить, и будешь ты лысым, беззубым и с седой бородой.
   - А лысым-то чего? - Возмутился Роська
   - А мыслям в голове тесно будет, они изнутри волосы и повыталкивают.
   - Да ну тебя.
   Роська еще немного помолчал, но долго дуться не смог.
   - Минь, а ты сколько слов знаешь?
   - Тысяч пять.
   "А не свистите, сэр?"
   - Пять?
   - Это все по большей части книжные слова, они в простых разговорах редко звучат, как тот самый максимум... Слушай, Роська, а ты читать умеешь?
   - Ходок учил.
   "Ну и повезло тебе парень, далеко, далеко не всякому мальчишке, попавшему в рабство, попадается такой Ходок, ох не всякому!".
   - Останови-ка.
   Мишка, не вылезая из остановившихся саней, концом костыля крупно написал на снегу: "Ростислав".
   - Прочти-ка.
   Роська некоторое время напряженно смотрел на надпись, потом расплылся в улыбке.
   - Ну, себя-то я знаю!
   - Хорошо, тогда это.
   На снегу появилось слово "Ратное"
   - Рцы, Аз - Ра. Твердо, Наш... Твердо, Наш... Твердо, Наш... не выходит, Минь.
   - В первом слоге три буквы.
   Мишка разделил слово вертикальной чертой.
   - Попробуй теперь.
   - Рцы, Аз - Ра. И еще Твердо - рат. Наш, Он - но. Ратно... Есть... Ратное!
   - А теперь напиши сам: "Рыжуха".
   "Рцы" Роська вывел уверенно, но над следующей буквой впал в задумчивость. Почесал в затылке, потоптался, глянул на Мишку и нацарапал, наконец "И". Дальше все продолжалось в том же духе. Результатом примерно трехминутных усилий стала корявая, составленная из кривых и разнокалиберных букв надпись: "Рищуха".
   - Две ошибки. - Подвел итог Мишка.
   - Где?
   - Здесь. Вместо "Еры" написано "И", а вместо "Живете" - "Шта". Вообще-то не так плохо, как я ожидал. Грамоту ты знаешь, только практики мало было. Надо побольше читать и писать.
   - Где ж мне?..
   - Как вернемся, дам тебе Псалтырь. Давай, садись, поехали. Так вот, дам тебе Псалтырь. Каждый день будешь заучивать один стих. А вечером, будешь у меня на глазах, по памяти его записывать. Покопайся в дровах, набери бересты. Знаешь, как с ней обращаться?
   - Знаю.
   - Вот и будешь писать. И, как только наберем ребят в твой десяток, сразу же начнешь учить их грамоте.
   - Я?
   - А кто же?
   - Так я же... - Было невооруженным глазом видно, что Роська ожидал чего угодно, но только не этого. - Ты же сам сказал, что в лошади две ошибки, и Ратное я сам не смог...
   - Самый лучший способ научиться чему-нибудь, учить того, кто знает это еще хуже тебя. - Мишка изобразил на лице ободряющую улыбку. - Ребята твои будут совсем неграмотными, так что, ты, по сравнению с ними, ученый муж.
   - Да какой я ученый...- Роська безнадежно махнул рукой.
   - Петька своих тоже будет грамоте учить. Твои должны выучиться быстрее и лучше.
   - Так он в монастыре учился, за большие деньги!
   - Хватит препираться, будешь учить! - Приказал Мишка командным тоном. - Теперь проверим счет.
   - Ну, это я знаю! - Роська заметно приободрился, видимо в этой "научной дисциплине" он чувствовал себя увереннее.
   - Знаешь? Ну что ж, проверим. Три и два?
   - Пять!
   - Шесть и три?
   - Девять!
   - Семь и восемь?
   - Пятнадцать!
   - От шестнадцати отнять девять?
   - Семь!
   - Гм, двадцать семь и тридцать шесть?
   - Э... Шестьдесят три!
   - Однако! Сколько не хватает до сотни?
   - Тридцать семь!
   - Очень прилично, даже не ожидал. - Мишка действительно был приятно удивлен. - А умножать можешь?
   - Если не много.
   - Три по три?
   - Девять.
   - Два по семь?
   - Четырнадцать.
   - Четыре по восемь?
   - Э... Тридцать... тридцать два.
   - Семь по восемь?
   - Семь по восемь... не помню.
   - Все равно, очень хорошо! - Искренне похвалил Мишка крестника. - Тоже Ходок учил?
   - Ха! Пока весь товар на ладью погрузишь, да пересчитаешь, да не сойдется, да снова пересчитаешь, а потом выгружать, да не все, и новое грузить, и опять считать...
   - Понятно, понятно. - Прервал Мишка бойкую скороговорку. - По счету у тебя знаний примерно половина от Петькиных, по чтению, пожалуй, десятая часть, по письму... считай, сотая. Придется догнать... и перегнать.
   - Да он же в монастыре!...
   - Помню: за деньги. Нет денег, бери умом и старанием. Я помогу. Запомни: твои ребята должны выучится быстрее и лучше петькиных. Тогда тебе и морду ему бить не придется. Понял?
   - Не-а, не получится...
   - Отставить! Десятник Младшей стражи Василий! Слушай приказ! Приступить к обучению ратников Младшей стражи второго десятка по их прибытии в твое распоряжение. Обучать быстро и хорошо. Обогнать в учении ратников первого десятка. Срок - до прибытия ладьи купца Никифора!
   - Минь... Ой. Слушаюсь господин старшина! А если не выйдет?
   - Значит, хреновые мы с тобой, Роська, командиры.
   - А ты-то тут причем, Минь?
   - А я в Младшей страже при всем. Старшина. Куда денешься?
   Снова шипит под полозьями снег, топочет Рыжуха, проплывают мимо деревья.
   "Повезло мне с Роськой. Вернее, сначала Роське повезло с Ходоком, а я теперь пользуюсь плодами его воспитания. Наверно, любил он пацана, возился, учил... теперь, поди, тоскует без него. Но отпускал с легкой душой - понимал, что для Роськи так лучше.
   Дед, скорее всего прав: Роська это - на всю жизнь. Смогу ли я заменить ему Ходока? Обязан. "Мы в ответе за тех, кого приручили". А Роська даже не приручился, а... и слово-то не подобрать. Сломанный костыль, вот, мне починил, поднялся, наверно, ни свет, ни заря, а я, свинья этакая, даже не поблагодарил как следует, не до того было".
  
   Утром Мишку пришли благодарить Лавр с Татьяной. Кланялись, говорили всякие приятные слова. То, что "лечение" удалось, по крайней мере, в части "снятия отворота от жены" было видно, что называется, невооруженным глазом - по сияющему виду и припухлым губам Татьяны, да по синюшным кругам вокруг глаз Лавра.
   Поднесли племяннику подарки: синюю шелковую рубаху и воинский пояс с чеканными бляхами. Рубаха вышита серебром - чувствовалась рука матери, или, по меньшей мере, ее наставничество. Подношение было царским, наверно, приготовлено было на свадьбу одному из сыновей, а теперь досталось племяннику. Мишка кланялся в ответ, говорил, что положено, а сам готов был со стыда провалиться сквозь пол.
   Эту особенность своего характера Мишка, тогда еще Михаил Андреевич Ратников, обнаружил во времена депутатства. Поможешь какой-нибудь бабке оформить копеечную справку, а она благодарит, как будто ты ей жизнь спас. И понятно, что благодарит не за бумажку, а за то, что в вертепе бюрократии нашелся хоть кто-то, кто отнесся по человечески, а все равно, чувствуешь себя, как... Как хрен знает что. Неудобняк голимый.
   "Вот и тут... Да еще мать с женской половины так и не вышла. Ей-то Татьянина радость... даже думать не хочется. И не помочь было нельзя, хоть стреляйся".
   Воспоминания оборвал голос Роськи:
   - Минь, а ты долго учился?
   - Что?
   - Я говорю: сколько надо учиться, чтобы, как ты... ну пять тысяч слов знать?
   - А я и сейчас учусь.
   - Как это?
   - Да так. Учиться надо всю жизнь, как только перестаешь, сразу начинаешь потихонечку дуреть. Был когда-то такой император Николай. Николай Второй его звали. Пьяница горький, балбес. Когда его отец помер, он в своем дневнике... Это книжица такая, куда все важные события и мысли записывают. Так вот: когда его отец умер, он в этой книжице написал: "Закончил образование окончательно и навсегда!". Все, мол, папаши нет, больше никто учиться заставлять не будет.
   И доигрался: довел свою империю до того, что народ взбунтовался. Его самого убили, всю его семью тоже, между собой резались несколько лет. Кучу народа перебили, города и веси порушили. Соседи еще влезли, тоже такого наворотили... И не стало Великой Империи, существовавшей триста лет.
   "Сорри, сэр, а не за уши ли Вы вопрос образования к концу дома Романовых притягиваете? Да нет, пожалуй - отношение к образованию, как правило, характеризует человека достаточно точно. Нежелание или неспособность усваивать новую информацию означает окончание процесса развития личности, и не только интеллектуального, но и нравственного. К стати, совместим приятное с полезным - покажем Роське пример, а заодно попробуем получить полезные знания".
   - Всего, Рось, узнать нельзя, на это просто человеческого века не хватит. Но знания требуется пополнять постоянно, и лишними они не бывают. Я вот, вчера обнаружил большой пробел в образовании. Ты случайно не знаешь: что дороже дирхем или куна?
   - В куне серебра больше, она тяжелее, а дирхем тоненький, легкий. Но зато дирхем - монета, а куна - просто кусок серебра. Ходок говорил, что дирхем в любой стране берут, а кунами только у нас рассчитываются. В других странах куны надо сначала на монеты обменять, а потом уже на торг идти, и от этого убыток выходит.
   - Выходит: так на так?
   - Не-а, если ты только у нас собираешься торговать, то куна дороже, а если тебе монеты нужны, то дирхем дороже.
   "Блин! И тут деревянный неконвертируемый. Еще и рубль-то не придумали, до копеек еще больше трехсот лет осталось, а все проблемы уже в полный рост".
   - А сколько дирхемов в динаре, не знаешь?
   - А они все разные. Потертые, обрезанные, Ходок говорил, что до нас новые, полновесные не доходят. Менялы в Киеве их не поштучно, а на вес обменивают. Если серебро на серебро менять, то за монеты и полтора веса взять могут, даже больше. Невыгодно. А если золотую монету на серебряные разменивать, то берут по весу один к двенадцати или к пятнадцати, смотря еще, какая монета золотая. Есть греческие солиды, сами греки их номизмами называют. Золотые, но Ходок говорил, что их лучше не брать, в них золото плохое, греки туда добавляют что-то. То есть, в старых солидах золото хорошее, но они потертые или обрезанные, а новые, вроде и блестят, но золото в них с примесями. Хуже динаров.
   - А еще какие ты монеты знаешь?
   - Есть еще какие-то монеты латинские, но я их не видел. Ходок латинян ругал, говорит, они сговорились к нам монеты не возить, а товар на товар обменивать.
   "Блин, ну как домой вернулся! Цивилизованный Запад давит русских варваров экономическим рычагом. Цивилизованный, как же! Меньше ста лет, как этих цивилизованных начали учить носить нижнее белье, мыться и отличать закуску от десерта. Учили две королевы - датская и французская, и одна императрица - германская. Все три - дочери Ярослава Мудрого. Цивилизация, мать их...Будем справедливы: мавры европейцев тоже учили, другими методами, но, примерно, тому же самому. Однако дальше Испании эта наука не пошла".
   - Ну вот, видишь: и ты меня поучил.
   - Да разве ж это учеба? - Удивился Роська.
   - Но знания-то новые я получил? Значит, учеба.
   "Интересно, почему князья монету не чеканят? Потому, что на Руси своего серебра нет? Или потому, что, как истинные аристократы, торговлей не интересуются? Вообще, как-то они странно управляют, как будто временно здесь, хотя сидят-то уже больше двухсот пятидесяти лет. Блин, что ТАМ, что ЗДЕСЬ - Запад давит, потому, что свои власти мух не ловят. Вернее, ловят, но исключительно для себя любимых. Тогда, какая, к хренам, разница? Ах, во всем были виноваты коммунисты, а теперь нас будут любить! Ага! Разве что плотски, во все дыры разом. ЗДЕСЬ про коммунизм ни слуху ни духу, а все то же самое".
   - Минь, вроде бы подъезжаем.
   - Значит, так. - Принялся инструктировать крестника Мишка. - Выедешь из леса, остановишься, я покажу - где. На левом от нас краю деревни стоит дом. Большой - на подклети. На него не смотри, выйди из саней и поправляй упряжь. Стой так, чтобы к тому дому быть спиной.
   - А зачем?
   - Делай, что говорят!
   "Хамите, сэр! Парень правильно удивился, зачем же так?"
   - Понимаешь, Рось, мы же без приглашения, и о приезде своем не предупредили. Надо дать хозяйке немного времени, чтобы к приему гостей приготовится. А то, ведь, незваный гость хуже... э-э половца. И еще. В доме не крестись и Христа не поминай, как войдешь, поклонись очагу.
   - Она что, язычница?
   - Она волхва.
   - Да ты что? И мы к ней... - Хотя вокруг никого не было, Роська отчего-то перешел на шепот. - Как же не креститься-то?
   - В чужой монастырь со своим уставом не лезь. Хозяев надо уважать.
   - А ты вчера про искру Веры говорил.
   - Говорил. Только Нинея уже стара, чтобы ее перевоспитывать. Она сама кого хочешь... М-да. В общем, веди себя вежливо, Нинея не только волхва, но еще и боярыня очень древнего древлянского рода. Да, кстати: не просто Нинея, а Нинея Всеславна. Запомнил?
   - Запомнил. - Роська немного помялся и предложил: - Может я лучше на улице подожду?
   - Да не валяй ты дурака, не съест она тебя! Нинея мне жизнь в прошлом году спасла. Хорошая женщина, сам увидишь. Всё, вот здесь остановись и делай вид, что упряжь поправляешь.
   "Интересно: волхв дошел? На дороге следов не было. Может лесом пошел, напрямую, или в другое место подался? Долговато добирались, давно уже за полдень перевалило, ночевать придется остаться. Значит, детишкам сказку рассказывать. Что ж им рассказать-то?".
   - Минь, - Роська говорил все так же шепотом - а чего деревня пустая?
   - Я же сказал: не смотреть!
   - Так я на тот дом и не смотрю. А остальное-то! Дорожки натоптаны, в трех домах, вон, печи топятся, а ни людей, ни скотины. Даже собак нет! Жутко как-то...
   - Собаки есть - три суки. - Мишка нарочито отвечал Роське в полный голос. - И скотина имеется - корова с телкой, лошадь, куры, гуси. А людей нет, тут ты прав. Вымерли все в моровое поветрие. Две семьи сбежали, но тоже, наверно умерли где-то. Осталась одна Нинея и шестеро внучат. И прекрати ты шептать, разговаривай нормально!
   Роська помолчал, о чем-то раздумывая, потом его "озарило":
   - А-а, так вы сюда своих холопов поселить хотите? Я-то думал: куда вы столько народу запихнете?
   - Не только сюда, у деда до морового поветрия еще на выселках народ жил, это в другую сторону от Ратного. А сюда поселим, если Нинея разрешит. И воинская школа здесь будет. Да отойди ты от лошади, сколько можно упряжь дергать? Вон уже и Рыжуха удивляется. Подойди сюда, покажи: где тут что уложено, а то я и посмотреть не успел. Только спиной, спиной к тому дому!
   - Вот тут - игрушки для детей, тут - сладости, - принялся перечислять Роська - а это - платок для Нинеи. А это Анна Павловна сама положила, я и не знаю что здесь...
   - Какая Анна Павловна?
   Роська изумленно вылупился на своего старшину.
   - Ты что? Матушка твоя!
   - Тьфу! Я и не понял. Ты бы еще Ельку Евлампией Фроловной назвал. Зовут все пацаны мать крестной, и ты зови. Что ты, как чужой?
   - Я - для уважения!
   - Хочешь для уважения, зови меня "господин старшина", а для матери: чем роднее, тем лучше.
   - Ага, понял. Долго еще ждать-то?
   - Все уже, вон - встречают. Трогай потихоньку.
   На дороге появилась знакомая фигурка Красавы.
   - Мишаня! Мишаня!
   Разглядев в санях незнакомое лицо, Красава резко остановилась и настороженно уставилась на Роську.
   "М-да, не любят здесь чужих"
   - Не бойся, Красава! Это - мой... названный брат Ростислав. Иди сюда, садись в сани.
   Красава нерешительно потопталась на месте, но потом, все-таки, забралась в сани.
   - Мишаня, а ты подарки привез?
   - Привез, Красавушка, привез.
   - А сказку расскажешь?
   - Расскажу... Красава! Да ты шепелявить перестала!
   - Ага! Слушай: шмель жужжит в камышах! - Красава явно гордилась своим достижением. - Бабуля научила!
   - "Она еще и логопед! Ну, дает, бабка. Одно слово - волхва!"
  
   Нинея встречала гостей на крыльце.
   - Здрава будь, Нинея Всеславна! - Мишка обнажил голову и поклонился, насколько позволили костыли. А это - мой названный брат Ростислав.
   - Здрава будь, Нинея Всеславна! - Роська поклонился "большим чином" дотронувшись шапкой, зажатой в вытянутой руке, до земли.
   - Здравствуй Мишаня, здравствуй Славушка. Мишаня, а что с ногой-то?
   - Подстрелили немножко, баба Нинея, ничего страшного.
   - Ну, у тебя лекарка изрядная рядом, поправишься. Заходите в дом ребятушки.
   Подражая Мишке, Роська поклонился очагу, потом принялся пристраивать на лавке перенесенные из саней подарки. Нервничал он, все-таки здорово - мешки никак не хотели вставать, все валилось из рук. Нинея понимающе улыбаясь, помогла ему.
   - Ты из каких же будешь, Славушка?
   - Не знаю, Нинея Всеславна, я еще в детстве в рабство попал...
   Роська смущенно зыркнул глазами в Мишкину сторону.
   - ...Михайла меня выкупил и крести... Ой.
   Мишкин крестник прервался на полуслове и густо покраснел.
   - Ничего, Славушка, все хорошо. Мишаня молодец, что крестника названным братом величает. Так и надо, так на самом деле и есть. Не смущайся, Славушка, раздевайся, да садись-ка вот здесь, поговорим. Нехорошо, когда человек своих корней не помнит.
   - Баба Нинея, я тут вам из Турова... - начал было Мишка, но Нинея перебила:
   - Погоди, Мишаня, я должна знать: кто ко мне в дом пришел. Славушка, рассказывай.
   "Знакомое мероприятие, сейчас Роська выложит всю подноготную, даже то, о чем давно забыл. Сильна боярыня Гредислава, сильна, ничего не скажешь".
   Мишка уселся на край лавки у торца стола, пристроил рядом костыли и стал слушать. Рассказ свой Роська начал с уже знакомой истории о захвате Никифором польской ладьи. Нинея некоторое время послушала, потом прервала Роську.
   - А раньше? До того?
   Роська молчал. Нинея повела перед собой рукой, Роська закрыл глаза, расслабился и вдруг... заговорил на каком-то незнакомом языке. Язык был явно не славянским. В XII веке русские еще могли общаться с чехами, поляками, болгарами и другими славянами без переводчика, различия в языках еще не стали столь существенными, как несколькими веками позже.
   В том, что произносил Роська, тоже попадались, хоть и искаженные, но знакомые слова и обороты, но большинство слов были непонятны. Нинея задала какой-то наводящий вопрос на том же языке. Роська вдруг судорожно втянул в себя воздух и попытался встать. Нинея ласковым голосом с хорошо знакомыми Мишке расслабляющими интонациями успокоила парня. Тот пробормотал еще несколько слов и умолк.
   - Ятвяг твой крестник, Мишаня.
   "Ятвяг? Ятвяги, ятвяги... Что-то такое я знаю. Пруссы, летты, литвины... Или литвины - это уже позже? И где-то там же ятвяги. Летто-литовское (или летто-славянское?) племя. А летто-славяне, вообще, были? Ну ни хрена не знаю! Говорила мама: "Учи историю".
   - Ятвяги, это - на запад от кривичей?
   - Да, они западные соседи полочан. Имя его - Ёнас, или Йонаш, или Янис. В тех местах такие имена есть. Мать его звала Ёша. Отец-то его точно ятвяг, а мать - не знаю. Ёша совсем мальцом был, не помнит почти ничего. Только мать и имя, да еще огонь, крики и какие-то бородатые хари в ладье, но хари, вроде бы, не нурманские. Потом он жил где-то у воды. То ли река большая, то ли озеро, а может быть и море. Еще помнит город. Не весь город, а только каменную стену. А потом опять ладью и...
   Взгляд Нинеи метнулся за спину Мишке.
   - Стой!!!
   Мишка, как только мог быстро, обернулся. В паре шагов позади него, держа в опущенной руке топор, стоял куньевский волхв. Мишка сразу же понял, что Нинея остановила волхва не только голосом - тому явно было не по себе.
   - Н-н-н... Н-нинея, н-не мешай...
   - Стой! - Властно повторила волхва.
   Мужик не послушался, качнулся вперед, сделал маленький шажок к Мишке. Мишка откинулся назад, уперся спиной в стол, одновременно хватаясь за рукоять кинжала на поясе... И тут Нинея ударила. Даже не ударила, а... Мишка почувствовал, что в какую-то долю мгновения через него, от затылка к лицу, от спины к груди, прошло то самое ощущение, которое охватило его, когда он встрял в схватку между отцом Михаилом и Нинеей.
   Волхв запрокинул голову назад и упал. Тело его выгибалось дугой, билось в конвульсиях, затылок стучал в пол, на губах выступила пена. Длилось это недолго - всего несколько секунд, потом волхв расслабился, распластался на полу, как тряпичная кукла.
   "Вот он, боевой навык ведуньи! Классический эпилептический припадок. На кой ей охрана, она кого хочешь завалит!".
   Мишка обернулся к хозяйке дома и успел уловить на ее лице, какое-то... охотничье, что ли, выражение. Да, именно таким бывает лицо у охотника, сразу после выстрела, причем выстрела неудачного - смесь хищности и досады. Но Нинея-то попала!
   - Я же специально на околице ждал, чтобы он уйти мог. - Пробормотал, словно оправдываясь за какой-то проступок, Мишка.
   - Нож-то убери, не с кем воевать.
   Мишка, только сейчас поняв, что успел-таки извлечь оружие, сунул кинжал обратно в ножны. Волхв слегка пошевелился и слабо застонал.
   - Вставай!
   Голос Нинеи ударил по нервам, как электрический разряд. Мишка сам чуть не вскочил с лавки, такому голосу было невозможно не подчиниться.
   - Красава, принеси его одежду, и собери еды в дорогу! - Распорядилась Нинея.
   Девчонка забежала за занавеску, из-за которой вышел волхв и деятельно там чем-то зашуршала.
   - Вставай!
   Волхв со стоном перевернулся на живот, поднялся на четвереньки. Его шатало из стороны в сторону, как пьяного. С четвертой попытки мужику все же удалось подняться на ноги. На Нинею он не смотрел, тупо уставившись на входную дверь.
   Подскочила Красава, сунула волхву в руки котомку, шапку и тулуп. Тот одеваться не стал, держал свои вещи в охапке и слегка покачивался на нетвердых ногах, продолжая пялиться на дверь.
   - Сама оденься!
   Красава шмыгнула в угол.
   - А ты сейчас уйдешь! Насовсем! - От голоса волхвы по спине бежали мурашки, Мишке даже показалось, что на затылке зашевелились волосы. - Если приблизишься к моим землям хоть на день пути, тебя будет корчить так же, как сейчас! Красава, веди его к переходу через реку.
   Девчонка вышла за порог, уставилась на волхва чуть исподлобья, немного так постояла и... поманила его к себе пальчиком. Здоровенный мужик двинулся к девчонке как сомнамбула. Та, пятясь спиной вперед, и, не спуская с волхва глаз вывела его из дома.
   "Ух ты! Да Нинея ее не только шепелявить отучила. Выбрала, значит, себе преемницу. Ну да, Красава же и раньше говорила, что бабка ее учит.
   "Если приблизишься к моим землям на день пути...". Интересно: что Нинея считает своими землями - только округу или все древлянские и дреговические владения? В последнем случае путь волхву заказан аж в три княжества: Турово-Пинское, Киевское и Полоцкое. Может быть еще и в Переяславское, вдруг древлянские земли и туда доходили? Нет, пожалуй, там - земли полян. Ох и сложно мне будет с ней разговаривать, если она считает своими землями целые куски трех княжеств".
   - Баба Нинея, я же его отпустил, из плена освободил, чего же он?
   - Злой он. Слабый и оттого злой. Не смог прежний волхв себе достойного ученика найти. Измельчал народ. - Нинея вздохнула, брезгливо посмотрела на то место, где только что валялся недавний владыка Куньего городища. - Ты его отпустил... И я отпустила! Но я защитилась, а ты нет! Ты у околицы ждал, а он тебя тут ждал. А я, старая дура, недоглядела. Слабый-то слабый, а мысли прятать умеет. Плохо ты его отпустил, неправильно.
   - Да как же я защититься мог? - Попытался возражать Мишка. - Я ж не ведун!
   - А слово с него взять, чтобы не вредил? Не подумал? За освобождение мог бы и взять, и никуда бы он не делся!
   - Я с него за освобождение секрет заклятья взял.
   - Какого еще заклятья? - насторожилась Нинея.
   - Он моей тетке чрево затворил, она рожать не могла. Вернее, рожала, но мертвых...
   - Паскудник, бабу калечить, детей убивать! Не знала, я б ему самому кое-что затворила. Привози свою тетку ко мне, избавим ее...
   - Так я уже. Сам.
   - Что? Да ты ума лишился...
   Нинея вдруг напряглась, к чему-то прислушалась, на лице ее снова отразилась досада, но она быстро ее подавила и снова сделалась доброй, мудрой бабушкой.
   - Как же это ты, Мишаня, сам умудрился?
   - Да ничего особенного, баба Нинея. Сделал куклу, проткнул ей живот иглой, потом, на глазах у тетки иглу вытащил, сломал и в кузнечный горн бросил. И куклу туда же. Вот и все.
   Нинея задумалась, немного посидела, молча, подперев щеку кулаком, а потом выдала резюме, от которого Мишка чуть не свалился с лавки.
   - Эх, был бы ты девкой, какую бы ведунью из тебя сделать можно было!
   Хлопнула входная дверь и на пороге появилась Красава. У Мишки аж скулы свело, таким плотоядным удовлетворением повеяло от нинеиной внучки. Как от мелкого хищника, только что сожравшего уворованного из курятника петуха. Так, почему-то и подумалось: петуха, а не курицу.
   - Красава! Ты что творишь? - Строгим голосом спросила Нинея. Я ж тебе не велела...
   - Не велела, но хотела! - Затараторила внучка. - Ты сердитая была, и на него, и на себя тоже.
   "Ну вылитая Юлька, когда с матерью на медицинские темы лается!".
   - Что случилось-то, баба Нинея?
   - Нету больше твоего волхва, Мишаня. Утоп. Красава его на реке под лед спустила.
   У Мишки отвалилась челюсть.
   Нинея чуть приподняла плечи и развела руками. В ее мимике и жестах не было и намека на какие-либо негативные эмоции по поводу того, что ее шестилетняя внучка только что совершила преднамеренное убийство. Скорее, ее невербальный ряд можно было прочесть так: "Вот видишь, с кем приходится работать!".
   "Оббалдеть! Именно так - с двумя "б". Грохнули мужика и... И ничего! Внучка довольна собой, а бабка считает случившееся досадной мелочью, детским непослушанием. Вот тебе и добрая бабушка. Я-то Роське заливал: хорошая женщина... Ой, я же сюда мальчишек приволочь собираюсь! Да Красава, если что, тут такой теракт организует! Никакого тротила не нужно, она сама, как тротил, а бабуся, как ПДУ {{ ПДУ - в данном случае, имеется в виду пульт дистанционного управления. Сейчас развелось столько военных аббревиатур, что запросто можно заблудиться мозгами и посчитать ПДУ каким-нибудь "пульсатором дуплексным, универсальным", "пулеметом Дегтярева-Укакашкина" или "полевым деструктором уфигенным". И поди разберись: то ли фантастика, то ли уже принято на вооружение.}}".
   - Эк тебя перекосило. - Сочувствующе обратилась Нинея к Мишке. - Неужто волхва пожалел?
   - Кр... Кхе! Красаву.
   - Красаву? - Нинея снова досадливо поморщилась. - Христианское воспитание, что с тебя взять?
   - Да ей же всего шесть лет!
   - А тебе сколько? Тринадцать, "муж честной"? А сколько ты народу уже убил? От тебя смертью несет так, что я чуть не от околицы почувствовала.
   - Я защищался! На нас напали!
   - И защитился! - Согласилась Нинея. - Потому, что умел! А Красаве, по-твоему, уметь защищаться не надо?
   - На нее никто не нападал!
   - На тебя нападал, а она тебя любит. И меня досада взяла, а ей за меня обидно стало. Дите же еще.
   - Так я о том и говорю: ребенку такую силу в руки давать...
   - А ты братьям не "такую" силу в руки дал?
   "Блин, железная логика. Стоп, а откуда она про самострелы знает? Бросьте, сэр, все она знает - стучит ей кто-то из Ратного. Да та же старостиха Беляна. Но как же мне теперь?".
   - Ну чего ты маешься, Мишаня? Вижу же, что что-то сказать мне должен. Говори, не мучайся.
   "Колитесь, сэр, чего уж теперь-то? Ох, а крестник-то мой!"
   Случайно взглянув на Роську, Мишка увидел, что тот, все так же, сидит полуприкрыв глаза и покачиваясь. Протянул руку, чтоб потормошить его и испугано отдернул: вдруг нельзя? Оглянулся на Нинею. Та улыбнулась и поощрительно кивнула, словно что-то разрешая. Потом приложила палец к губам, призывая не то к тишине, не то к осторожности, и сделала округлое движение рукой, словно ласково погладила кого-то. Снова поощрительно кивнула.
   Понимая, что участвует в неком таинстве, Мишка осторожно погладил лежащую на столе ладонь Роськи. Тот вздрогнул, раскрыл глаза и вдруг лицо его сморщилось и на нем отобразилось такое горе...
   "Вспомнил! Мать вспомнил, бедолага... Несчастный парень".
   Физически ощущая нахлынувшую волну жалости, не замечая, что копирует интонации Нинеи, Мишка тихо проговорил:
   - Все хорошо, Славушка, все хорошо, не беспокойся. Я с тобой, Славушка, все хорошо, успокойся.
   Роська немного расслабился, Мишка снова обернулся к Нинее и буквально напоролся на пронизывающий словно стальная игла взгляд. Старуха рвала его сознание, проламывала барьеры, внедрялась все глубже и глубже, показалось, что она уже видит в Мишкиных воспоминаниях сцены из предыдущей его жизни - непонятные и непостижимые для человека двенадцатого столетия. И... все вдруг кончилось. Нинея вздохнула, разочаровано отвела глаза и разрешила:
   - Спрашивай.
   - Что это сейчас было... Ну, с Роськой, зачем ты мне позволила, даже велела... И зачем ты меня ...
   Мишка не знал, как продолжить начатую фразу, не скажешь же "зондировала".
   - А сам-то как думаешь?
   Мишка задумался. Почему-то пришел на память эпизод из Киплинга, когда Багира и Балу, вместе с Бандерлогами, поддались гипнотическому воздействию Каа, и только прикосновение Маугли вывело их из транса.
   - Знаешь, далеко на юге есть такая страна Индия. Там водятся огромные змеи шагов по десять, по пятнадцать длиной. Они не ядовитые. А охотятся тем, что завораживают взглядом. Любую тварь заставляют самой ползти им в пасть. И только человека заворожить не могут. Никогда, даже ребенка. Этих змей там почитают символом мудрости. Так и говорят: "Мудр, аки змей".
   - Ну вот, ты сам все и объяснил. Не могу я тебя заворожить. Вроде и случай подходящий: ты сначала испугался, потом разозлился, потом Славушку пожалел, раскрылся весь, душой наружу потянулся, крестнику помочь... А, все равно, ничего у меня не вышло.
   - Так ты меня специально отвлекла! То я спорил с тобой, а то - сразу про спор забыл!
   - Эх, был бы ты девкой! Такую б ведунью из тебя воспитала! Сильнее меня была бы. А мужики... И десятой доли воспринять не способны. Ты вот сейчас чего-нибудь чувствовал?
   - Что-то чувствовал, но не понял...
   - А никто из мужиков ни за что не почувствовал бы! Что с них взять, скоты тупые. И что ж ты за парень такой? Не выходит у меня самой узнать, а знать я должна! Давай-ка сам объясняй.
   - Да что объяснять-то?
   - Не придуривайся! Ты же знаешь: меня обмануть нельзя.
   "Влип! Старуха вранье сечет "на ять". И правду не скажешь. Версия... Срочно нужна версия, чтобы правдоподобно... Время потянуть!"
   Мишка многозначительно повел зрачками в сторону Роськи, старуха поняла с первого раза.
   - Славушка, сходи-ка с Красавой на двор, она тебе покажет, куда лошадку вашу на ночь поставить. Да корму ей задайте, да обиходьте скотинку.
   "Снова - добрая ласковая бабушка... Блин, версия!!! Чтобы самому поверить можно было! Что? Что придумать? Тайный агент? Херня! Посланец Богов, ублюдок Перуна? Не катит... Думай, дебил, грохнет же, как волхва! ...Знаю!!! Спасибо, отче Михаил, опять меня выручаешь".
   - Ушли? - Мишка глянул на дверь, снова вернулся взглядом к волхве. Ладно, только, баба Нинея, я и сам не уверен. За что купил, за то и продаю. Ты про неканонические христианские тексты что-нибудь слыхала?
   - Про какие тексты?
   - Ну, апостолов у Христа было двенадцать, а Евангелий - только четыре. Но, ведь, и другие апостолы воспоминания оставили.
   - Понимаю, Мишаня. Да что ж ты встопорщился так? Успокойся, все хорошо, посидим, поговорим, я потом на стол соберу. Да! Ты же нам что-то из Турова привез. Балуешь ты нас, не знаю, чем и отдариваться стану.
   "Блин, как Юлька с больным, разговаривает. А и вправду действует, посильнее, чем у Юльки... нет уж, хрен тебе!".
   - Ладно, ладно, не буду. Да что ж ты так? Все из-за Красавы, что ли? Ну могла ж я его сразу убить, когда он на тебя с топором кинулся? Все было бы правильно и по справедливости... Считай, что так и было.
   "Спокойно, сэр Майкл, мысли она не читает, только эмоции чувствует. Угрозы, похоже, нет. Она действительно только поговорить хочет, информация ей нужна, а выковырять из моей башки не получается. Ладно, версия, кажется, на самом деле удачная. Поехали".
   - Апостол Андрей Первозванный бывал в славянских землях, об этом есть достоверные сведения. Но приходил он сюда не просто так, а для того, чтобы спасти от преследования младенца, родившегося от любви Иисуса и Марии Магдалины. Имя его нигде не упоминается. Младенец остался среди славян, а когда вошел в возраст, к нему приводили славянских дев, и те рожали от него детей. И кровь Иисуса разошлась по славянским племенам.
   Христианская церковь эту историю правдивой не признаёт, но если это правда, то славяне, действительно, внуки Божьи. И тогда на мне могла сойтись кровь нескольких родов - потомков того младенца.
   Нинея долго сидела задумавшись. Очень долго, Мишка даже начал слегка нервничать.
   - Сам-то веришь в это?
   "Не врать, сразу заметит!".
   - Даже не знаю... Не очень. Но другого-то объяснения нет.
   - Другого объяснения нет... И ты можешь то, чего не могут другие... И я тебя понять не могу... Но ты мне люб...
   Нинея говорила, вроде бы, сама с собой, но Мишка чувствовал, что эти слова предназначаются и ему тоже. Просто мысли вслух, чтобы обдумать вместе.
   - Что думаешь делать с... ЭТИМ?
   "Во вопросик на засыпку! Да что же мне, как Емельке Пугачеву благословления на самозванство просить?".
   - Да что я могу-то, баба Нинея?
   - А если сможешь? Просто представь себе, что можешь многое, почти все.
   - Ну... Наверно, было бы правильным... Знаешь, если Бог един, а остальные: Велес, Перун, Макошь и прочие - только Его воплощения, то и Иисус может быть одним из таких воплощений. Иудеи и римляне его убили, а славяне продолжили его род. Тогда надо отделять славянское православие от греческого - церковь Его родичей от церкви Его рабов.
   - Почему христианство, а не исконную веру?
   - Язычники не создадут единую Державу, будут сидеть - каждый на своем капище, и грызться друг с другом. Лютичи и Бодричи один раз уже уже догрызлись, чуть все земли их германцам не достались. А у христиан все четко: "Един Бог на небе, един царь на земле".
   - А это нужно - единая держава? - Нинея смотрела на Мишку очень серьезно, как будто ждала от него важнейшего для себя ответа.
   - Мне видение было...
   "Кто тебя за язык тянет, идиот?!!"
   - Из степи идет сила. Дикая и страшная, такой еще не было. А Русь - вся в раздрае: Рюриковичи режутся друг с другом, язычники - с христианами. И сила из степи всех их накрывает. Осталось около ста лет.
   - А единая держава, значит, устоит?
   - Да где ее взять-то? На это даже силы Великого Князя Киевского недостает.
   - Существуют и другие силы.
   "Та щёб я вмер! Она же державную тему не со мной первым обсуждает! Хозяин "людей в белом"? Еще осенью, помнится, она конспирацию разводила. Попробовать раскрутить? Хрен там! Это она меня допрашивает, а не я ее. Не форсировать, сама расколется".
   - Вот только Мессию из меня делать не надо! - Мишка протестующе выставил перед собой ладонь. - Я на кресте корчится не хочу! И на костре стоять - тоже.
   - А зачем внукам Божьим Мессия? Им князь нужен. - Хотя последнее предложение и было сформулировано в утвердительной форме, Мишка понял, что на его требуется ответ.
   - Ага! Да Рюриковичи любого, кто князем назовется, на лапшу настругают! Князей, кроме Рюриковичей, на Руси нет.
   - Рюриковичи не всесильны, и все время слабеют. - Продолжила настаивать Нинея.
   - Да пойми ж ты! - Мишка понял, что излишне горячится, но сдерживаться не стал. - Дело не только в том, чтобы варяжскую семью сковырнуть. За сто лет надо Державу создать: сильную единую, хорошо управляемую. Нам же латиняне в спину ударят, когда степь навалится. Надо чтобы все из одного места управлялось, чтобы средства и сведения со всех краев стекались, чтобы приказы беспрекословно исполнялись... Да много всякого.
   У славян князь только во время войны властен, а потом - опять волхвы. А они - все разные: кто Велесу, кто Перуну, кто Даждьбогу требы кладут. Невозможно даже верховного волхва выбрать, а ты хочешь, что бы они князю все хором подчинялись в мирное время, когда только и можно как следует к войне готовиться. Не будет этого!
   Мишка немного помолчал, сам удивляясь тому, с какой горячностью излагает Нинее свои взгляды на государственное устройство. Не похоже было на то, что волхва оказывает на него какое-то воздействие - она даже спрятала обычную свою поощрительную улыбку и просто внимательно слушала.
   - Руси не князь нужен - царь! И чтобы церковь за него горой стояла: "Несть власти, аще не от Бога!". Такое у нас только христиане могут. Сто лет, баба Нинея, это очень мало. Вспомни: что у нас было через сто лет после призвания Рюрика?
   - Волчица Киевская была!
   "Блин, точно! Как раз тогда княгиня Ольга древлян и прессовала".
   - Ага. Между собой хлестались. Приходи, кто хочешь, и бери голыми руками. Хазары и пользовались, пока Святослав им козью рожу не устроил.
   - И что ж делать? Покорно ждать?
   "Да чего ж она от меня добивается-то? Ведь вижу, что подводит к какой-то мысли".
   - Что делать - понятно, я только что рассказал. Только никто не знает: "как?". Впрочем, на наш век хватит... И даже на их век.
   Мишка кивнул на тихонечко возившихся в углу детишек.
   - А о будущем ты не думаешь?
   "Хренушки! Чуть не каждый день вспоминаю".
   - Если бы мы с тобой, светлая боярыня, о будущем не думали, то сейчас о чем-нибудь более приятном разговаривали. Только не придумали пока ничего путного. А если не придумали, то и суетиться не следует - один вред будет. Одно только могу сказать уверенно: пытаться вернуть Русь к прежним временам - облегчить работу ее врагам.
   - Думаешь, но делать ничего не хочешь.
   - Ну, почему же? Делаю, и не я один. Но только то, что можем, то, последствия чего, понимаем, и только то, что полностью зависит от нас, не рассчитывая на неведомые силы или на авось.
   - И что же делаете?
   "А про "неведомые силы" поведать не желаете, мадам? Ладно, я терпеливый, подожду".
   - Ребят бы позвать со двора, замерзли, наверно.
   - Позову, когда надо будет, не увиливай.
   - А я и не увиливаю. Я для того и приехал, чтобы рассказать, ты же почувствовала, сама сказала. Ребятам это можно слушать, даже полезно.
   - Добро.
   Нинея не пошевелилась, не изменилась в лице, но Мишка понял: через минуту Роська и Красава войдут в горницу.
   - Почувствовал? - быстро спросила Нинея.
   - Догадался.
   - Нет, почувствовал, я вижу!
   - Да чего ты от меня добиваешься? Сама же сказала: я не девка.
   - Вот именно...
   В горницу вошли Красава и Роська, Красава скинула шубейку и не пошла, как ожидал Мишка, в угол к остальной малышне, а устроилась за столом, рядом с бабкой.
   "Вот даже как? Ну, что ж... М-да, почти на год младше Ельки, но в середине разговора куколку просить не станет, можно быть уверенным. Не торопится ли Нинея? Пережжет девчонку раньше времени".
   - Ничего, пусть привыкает. - Ответила на Мишкины мысли Нинея.
   "Блин, вот так и поверишь, что мысли читает! Хотя догадаться, о чем я думаю, проще простого. А Роська остался стоять, молодец: понимает политес. Вот я тебя, любезнейшая Нинея Всеславна, сейчас тоже удивлю".
   Мишка хлопнул по лавке рядом с собой.
   - Садись, десятник Василий!
   - Слушаюсь, господин старшина!
   Левая бровь Нинеи поползла вверх, Красава же и вообще: вылупилась, приоткрыв рот. К ней-то Мишка и обратился тоном эдемского Змия Искусителя:
   - Может, все-таки, с гостинцев начнем?
   Рот захлопнулся, вопросительный взгляд обращен к бабке.
   - Потом, Мишаня, говори.
   "Нет, тут Вам ничего не светит, сэр, Контроль со стороны Нинеи стопроцентный, но по лицу девчонки, можно прочитать то, что умеет скрыть старуха. И на том спасибо".
   - У меня два поручения. Первое - от княгини Ольги Туровской. Велено передать тебе Нинея Всеславна, поклон от Беаты.
   "Ноль, блин! Красава об этом ничего не знает. Впрочем, и неудивительно".
   - Благодарствую, будешь еще в Турове, передай, что помню ее, и люблю.
   - Ольгу или Беату?
   - Обеих. Скажи еще, что редко весточки шлет, можно бы и чаще, а увидеться и совсем хорошо было бы.
   - Передам в точности, но не могу сказать когда.
   - Не к спеху. - Нинея снова выпустила на лицо "улыбку доброй бабушки". - Ну, спрашивай, вижу же, что, как на иголках сидишь.
   - Не говоришь, значит, не нужно. В чужие дела нос не сую.
   - Взрослеешь, Мишаня. Давай тогда второе поручение.
   Мишка положил руку на плечо Роське.
   - Помоги-ка встать.
   Роська вскочил, помог Мишке утвердиться на одной ноге.
   - Лавку отодвинь, мешает.
   Роська сдвинул лавку, прислоненные к ней костыли с грохотом упали на пол.
   "Блин, забыл совсем. Ладно, теперь - два шага назад, а то фейсом в тейбл уткнусь".
   Опираясь на плечо крестника, Мишка отошел от стола, перебросил левую руку с плеча Роськи на локоть и поклонился, коснувшись пальцами правой руки пола.
   - Светлая боярыня древлянская, Гредислава Всеславна! Моими устами обращается к тебе воевода Корзень!
   "Вот это кино! Смотрите, унтер-офицер Ростислав, когда еще такое увидеть доведется?".
   За столом, гордо выпрямившись, сидела та самая ВЛАДЫЧИЦА. Величественная, надменная и...
   "... и прекрасная! Что б я сдох, сэр Майкл! Да в такую еще запросто и влюбиться можно! И не просто копья на турнирах в ее честь ломать, а огнедышащих драконов на фарш перерабатывать. Пачками! Перчатку ее на шлем, и - на Рюриковичей! И ведь пошлет, стерва, не задумается! И пойду, не задумаюсь! Примите мое восхищение, мадам!".
   Рядом с Нинеей, словно зайчишка, навостривший уши, застыла столбиком Красава. Роська, кажется, вообще забыл дышать. Мишка прокашлялся враз пересохшим горлом.
   - Принимая на рамена свои попечение о воеводстве Погорынском, воевода Корзень признает за тобой, боярыня Гредислава Всеславна, достоинство древнего боярского рода, право на земли и иные владения, право на боярское знамя, право власти над людьми, боярский суд и иные права и привилегии, унаследованные тобой от славных предков твоих. Так же и право на передачу всего поименованного по наследству.
   Для надлежащего поддержания боярского достоинства твоего, боярыня Гредислава Всеславна, воевода Корзень передает тебе во владение пятнадцать холопских семей, коих ты вольна принять или не принять.
   Для исполнения тобой боярской обязанности содержания воинской силы, воевода Корзень ПРОСИТ тебя, боярыня Гредислава Всеславна, принять на своей земле и взять под материнское попечение воинскую школу и Младшую стражу, старшиной коей имею честь быть я - старший внук воеводы Корзня - Михаил.
   Мишка снова поклонился, коснувшись пальцами пола и выпрямился, стараясь выглядеть столь же достойно, как и Нинея.
   - Благодарствую старшина Михаил. Хорошо исполняешь поручение воеводы.
   "Боже, что за голос! Другой человек! Не поверил бы, если б сам не видел!".
   - Передай воеводе, что я оценила его вежество, приличные слова и доброе ко мне расположение. Однако же забота воеводы Корзня о поддержании моего достоинства видится мне излишней. О сём я способна позаботиться и сама.
   Скажи так же, что оценила я и мудрость его первых шагов на воеводском поприще, а так же о том, что радует меня его правильное понимание прав, обязанностей и положения боярства среди прочих сословий. Особо радостно видеть такое понимание в столь юном роду, ничем, кроме воинских дел, себя пока не прославившем.
   Обещаю обдумать слова воеводы Корзня со всем приличествующим тому тщанием. О решении своем извещу воеводу воблаговремении.
   - Передам все в точности, матушка боярыня. Благодарствую на добром слове.
   Мишка поклонился третий раз. Роська вдруг шумно сглотнул и перевел дух, видать, и правда затаил дыхание.
   - Присядь, старшина Михаил... - Нинея царственным жестом указала на лавку, с которой только что встали ребята. - ... и ты, десятник.
   "Христианское имя, все-таки, вслух произносить не стала. А может, по протоколу не положено? Может быть, по имени надо обращаться только к тому, кто принес послание, а к сопровождающим нет? Хорошо, хоть, с остальным, вроде бы, не облажался. Но если: "присядь старшина Михаил" - то разговор, похоже, еще не закончен. Просто дипломатические переговоры перешли из стадии официальных заявлений в стадию... черт его знает... консультаций, что ли?".
   - Расскажи нам, старшина Михаил, о воинской школе и Младшей страже. Дело это для нас новое, непривычное.
   - Младшая стража - дело не столько новое, сколько забытое. Когда сто лет назад наша сотня пришла в эти места...
   Мишка старался держать спину и голову так же, как и Нинея, но очень скоро почувствовал, что это не такое простое дело. Кроме физического неудобства и быстро наступающей усталости, он ощущал еще и психологический дискомфорт - его поза была явно искусственной, в то время, как Нинея выглядела совершенно непринужденно.
   Кроме того, все время приходилось следить за руками, а Нинея как-то умудрялась положив одну руку ладонью на стол производить впечатление, будто рука лежит на подлокотнике кресла. Самым же обидным было то, что и Красава, по-видимому, чувствовала себя совершенно свободно. Даже бровью не повела, когда старуха положила ей руку на плечо.
   - "Черт знает что, сэр Майкл! Вы уже и забыли о тех временах когда не знали: куда девать руки при разговоре. Какой конфуз! Нет, это ж надо! Невозможно сделать даже простейшую вещь - принять "зеркальную позу" - без того, чтобы не выглядеть идиотом. Ну, бабка, что значит порода! Так квалифицировано возить собеседника мордой по столу, что даже и не понять: как это делается".
   - Благодарствую, старшина Михаил, много ты нам интересного поведал. Чаю, шумно тут у нас станет, если воинская школа появится. По правде сказать, старикам молодые голоса всегда в радость, приятно, когда своими глазами продолжение жизни видишь. Однако же, время позднее, не откажешься ли, вместе со своим десятником, разделить с нами трапезу?
   "Нет, это уже садизм! Застольного этикета нынешних времен даже я не представляю, но ничего хорошего ждать не приходится. Семь шкур спустит и голым в Африку... Простите лорд Корней, но я иссяк".
   Мишка резко расслабился и ему показалось, что он оплывает на лавке, как свеча.
   - Ф-у-у, баба Нинея, пожалей, не могу больше!
   - Наигрался, значит, в посла?
   - Я не играл, непривычно просто...
   - А если непривычно, значит играл. Ничего, Мишаня, дети только думают, что играют, а на самом деле, учатся жить.
   - Как хоть получилось-то?
   - Хорошо получилось, и в княжеском тереме не осрамился бы. И говорил все правильно... Почти.
   - А что неправильно-то?
   - Пыжиться не надо было. - Нинея снова медленно преображалась из "Владычицы" в добрую бабушку. - Тебе тринадцать, так и будь тринадцатилетним. Будь самим собой.
   - А кем же я был?
   - А ну-ка, расправь усы. - неожиданно предложила волхва.
   - Так у меня нету еще...
   - А если бы стал расправлять, было бы смешно?
   - Конечно!
   - Вот так же смешно и когда мальчишка смысленного мужа изображает. Говорил ты хорошо, слушать было приятно и смотреть на тебя было приятно. А вот когда ты со мной в благообразии соревноваться надумал, стало смешно. Потому, что говорил ты от души, то, во что верил, то, что для тебя само собой разумеющимся было. А потом стал играть в того, кем ты на самом деле не был. И стало тебе трудно, и говорить ты стал плохо, и устал быстро.
   "М-да, сэр, не очко меня сгубило, а к одиннадцати туз! И добавить к этой крылатой фразе нечего".
   - Но учиться-то этому надо? Как же учиться, если не пробовать?
   - Правильно, Мишаня, учиться надо, но не с внешности начинай, а с внутренней сущности. Ощути себя наследником древнего рода, продолжателем дел сланных предков, частицей великого народа славянского, внуком Божьим! Возгордись этим и тут же смирись. Смирись с тем, что ты не волен в ни своих поступках, ни в поведении, ни в речах, ни во внешнем виде. Смирись с тем, что всегда и во всем, даже в мелочах, даже в самое краткое время, даже тогда, когда тебя никто не видит, ты должен быть достоин своего места в жизни, как бы трудно это ни было. В любых бедах: болезнях, поражениях, скудости, отчаянии - сумей соблюсти достоинство.
   Тогда спина сама выпрямится, и голова поднимется, и о руках думать не нужно будет, и каждый увидевший тебя все поймет без слов. Это трудно, очень трудно, иногда, невыносимо, но если в народе нет таких людей, не будет и ничего вообще.
   "Прямо по Гумилеву: "Будь тем, кем ты должен быть". Только не та сейчас на Руси фаза этногенеза. Промахнулись Вы, мадам, лет на шестьсот, минимум. А может и не промахнулись, а совершенно правильно чувствуете недостаток пассионариев - носителей императива: "Будь тем, кем ты должен быть"?
   - Я тебе сейчас кое-то скажу Мишаня. - Продолжала Нинея. - Один раз, и никогда этого больше не повторю. А ты подумай: как мне трудно это говорить, и кем бы я была, если бы не смогла этого сказать. Ты знаешь, как я отношусь к Киевским князьям. Ольга... Сука Киевская... Баба, потерявшая мужа - вдова. Что она может? В траур облачиться, вопить о возмездии, рыдать по покойнику, рвать на себе волосы... А она встала во главе войска и... И повергла княжество древлянское!
   Еще она была матерью славного воина. Победителя хазар, грозы степняков, ужаса Царьграда. Что должна делать мать такого сына? Гордиться, хвалиться перед другими матерями, радоваться его славе... А она, считай, что своими руками... Знала, что ждет его засада, и ничего не сделала, что б спасти. Сидела и ждала, когда принесут весть, которую она и так знала, еще до того, как все случилось.
   Но так было нужно. Потому, что не князем он был, не властителем. Воинственным бродягой, подобным морским конунгам у нурманов. Храбрым, удачливым, но не способным управлять ничем, кроме своей дружины. Просто богатырем, равнодушным к делам власти.
   И Ольга его приговорила. Мать! Сына! И перед ней склонились мужи, не верившие в то, что женщина может ими править. И она воспитала Владимира. Сына рабыни! Воспитала Великим Князем.
   Чего ей это стоило? Знала только она одна, никто не видел, что творилось у нее в сердце. И потому она победила! И это была цена за то, что Рюриковичи встали во главе Великой державы. Меньше, чем через сто лет после Ольги, короли и императоры просили руки дочерей князя Ярослава. Великая Русь пошла не с Рюрика или Олега, а с Ольги. Вот, Мишаня, какие бывают сто лет! Вот, какие нужны для этого люди!
   "Делай, что должен и будет... Да, ядрена вошь, БУДЕТ! Потому, что ты ДЕЛАЛ!".
   Нинея замолчала, опустив голову. Мочала долго, а когда подняла голову, Властительницы уже окончательно исчезла. Снова перед Мишкой сидела добрая и мудрая баба Нинея.
   - Славушка, ты-то что из нашего разговора понял?
   - Мне Минька... - Роська снова шумно сглотнул и попытался встать, но Нинея жестом остановила его. - Мне Михаил давеча сказал, что учиться всю жизнь нужно. Я думал он пошутил, а оказывается правда. А еще он говорил, что раб врет, а воин - никогда. А я думал, что иногда, если нужно, то можно. А выходит, что нет... А что, князь Владимир и вправду сыном рабыни был?
   - Умен у тебя десятник, Мишаня, даже удивительно.
   - У него хороший наставник был.
   - Дураку любой наставник не впрок. - Нинея повернулась к внучке. А ты что скажешь, Красава?
   - Мишане бы еще шубу соболью, перстни с каменьями, да сапожки красные. Вот бы он тогда красавец был! А я бы, как выросла, на нем бы женилась!
   Смеющуюся Нинею Мишка еще не видел. Улыбающуюся - да. Усмехающуюся - тоже. А вот хохочущую, утирающую слезы и хлопающую себя ладонями по коленям - нет.
  
   Потом был шум, гам, детская возня, хохот - Нинея (или, все же, Красава?) "отпустила" своих внучат, а Мишка с Роськой принялись раздавать привезенные из Турова подарки. Мишка с удивлением смотрел на своего десятника. Роська, видимо, впервые в жизни принимал участие в таком мероприятии и был счастлив, кажется, больше всех шестерых детишек вместе взятых. Каждая детская улыбка, каждый радостный вопль словно впитывались в него и накапливались, как в каком-то неизвестном науке аккумуляторе. Бывший никифоров холоп, прямо-таки светился от этой "конденсированной радости".
   "Вот-вот, десятник Василий, посмотри на это все, порадуйся вместе с ними, а потом, как-нибудь, вспомни, что попы этих детишек не иначе, как исчадиями ада, поименовали бы. Вспомни (или я найду случай напомнить) и задумайся. А то что-то ты слишком уж рьяным христианином заделался - начинаешь все в черно-белом виде воспринимать. Нет, брат Ростислав, не все в этой жизни так просто, существуют и другие цвета и оттенки".
   Мишка развернул сверток с пуховым платком, который он по-прежнему называл про себя оренбургским. Почему-то захотелось не просто отдать его Нинее, а собственноручно накинуть его ей на плечи. Мишка не стал сопротивляться этому желанию, так и поступил и вдруг, словно ослеп от вплывшей из глубин памяти картинки далекого детства.
  
   Отец тогда вернулся из заграничной командировки - ездил учить военных моряков ГДР управляться с новым видом оружия - ракетными катерами. Загранпоездка, пусть даже и в социалистическую страну, по тем временам была редкостью, подарков отец привез кучу, и, вот так же молча, вытащил из сумки и накинул матери на плечи пальто из искусственной кожи - последний писк моды начала шестидесятых годов ХХ века, несбыточную мечту ленинградских модниц.
  
   Картинка исчезла, оставив после себя сладкую горечь воспоминаний о безвозвратно ушедшем, а на Мишку вдруг обрушилась целая лавина ощущений и впечатлений. Первое - изумленный взгляд настежь распахнутых глаз Красавы, остановившийся на нем и Нинее. Второе - боль в раненой ноге - начисто забыл про костыли, это ж надо! И самое неожиданное - склоненная к плечу голова волхвы, прижавшаяся щекой к тыльной стороне мишкиной ладони.
   "Боже мой, сколько же лет она мужской руки на своем плече не ощущала? Умная, поразительно, по нынешним временам, образованная, властная и... такая одинокая Светлая боярыня, по каким-то причинам похоронившая себя в глуши припятских лесов и болот? Что ей сейчас вспомнилось, так же, как и мне? Отец, муж, сын, любовник? Ничего-то я о ней не знаю, но...".
   Не отнимая руки, Мишка сдвинулся чуть вперед и, заглянув в наполненные готовыми пролиться слезами глаза Нинеи, тихо повторил ей ее же присловье:
   - Все хорошо, не печалься Гредислава, все хорошо.
   Нинея с всхлипом втянула в себя воздух и так же тихо ответила:
   - Сядь, Мишаня, нога-то у тебя...
   - Ничего, не больно... почти...
   - Больно, я чувствую... садись, садись...
   Волхва отерла уголком платка глаза, выпрямилась и уже совсем другим голосом распорядилась:
   - А ну! На стол собирать! Ужинать пора!
   Каждый, кроме самых маленьких занялся своим делом, чувствовалось, что внучата давно приучены к определенному порядку. Мишка опустился на лавку и почти сразу же почувствовал правым ухом горячий шепот Красавы, воспользовавшейся тем, что Нинея отвлеклась к печи:
   - Ты зачем бабулю ворожил? Она тебя и так любит.
   - Ничего я не ворожил... - Попытался, так же шепотом, оправдаться Мишка. - Да и не умею я...
   - Врешь, я видела! - Безапелляционно заявила Красава. - Но ничего, я на тебе все равно женюсь!
   Внучка волхвы упорхнула, а Мишка так и остался сидеть в состоянии столбняка.
   "Здрасте, приехали! Мало мне одной невесты от деда, так еще и эта на меня глаз положила! Еще и к бабке приревновала, обалдеть! Примите мои поздравления, сэр Майкл, вы идете у дам нарасхват, как колбаса в горбачевские времена! Ребенок, конечно, еще, а вдруг не передумает? Ведь и замочить из ревности может запросто. Ну влип!".
  
   После ужина ребятня шустро прибрала со стола и, повинуясь нинеиной команде, отправилась спать. Ни капризов, ни возражений. К величайшему мишкиному удивлению, Роська вместе со всеми поплелся за занавеску, где располагались полати.
   "М-да, на коротком поводке Нинея ребят держит. Привыкнут, как без нее обходиться станут?".
   Мишка и Нинея остались сумерничать вдвоем. Волхва поставила на стол подаренные Мишкой подсвечники , зажгла свечи, села напротив, подперев щеку кулаком.
   - О чем задумался, Мишаня.
   - О детишках твоих, баба Нинея.
   - И что ж думаешь?
   - Да вот, подумалось мне: привыкнут, они что ты за них думаешь и решаешь, каждый шаг их стережешь, как потом жить будут?
   - Так, как ты их научишь. Я не вечная, а кроме как на тебя, мне их оставить ненакого. - Нинея вздохнула и неожиданно предложила: - Можешь прямо сейчас начать. Хочешь?
   - Хочу, но не могу. Но и не думать про это не могу тоже. Не сердись, ты спросила, я ответил.
   - Можешь, уже сейчас можешь, но я подожду. Сколько-то лет еще подожду, но уж воспитывать ребят буду, как умею. - Волхва выдержала паузу, показывая, что тема закрыта, потом спросила: - Ты, ведь, еще о чем-то узнать хотел?
   - Скажи, нет ли какой-нибудь сказки или истории... неважно - правда или вымысел. В общем, что-то про взрослого, живущего в теле ребенка. И это должно быть страшно, страшная история.
   - Вот оно как... Взрослый в ребенке. - Нинея ненадолго задумалась. - Есть такая сказка, а может - быль, кто ж знает?
   - Расскажешь?
   - Что ж не рассказать? Была у одной ведуньи ученица. Плохая была ученица. То ли ленилась, то ли дар у нее слабый был, хотя, бывает, что и учитель негодный попадается. Всякое бывает. Выгнала ее ведунья, не стала дальше учить. Пошла девка домой, и уже почти дошла до дому, как видит степняки в сторону ее веси пробираются. Побежала она, хотела короткой дорогой через лес пробраться, да заметили ее степняки и подстрелили. Лежит она со стрелой в спине, чувствует, что умирает. "Что за жизнь у меня" - думает - "Всего два дела у меня важных было: на ведунью выучиться и земляков предупредить. И ни то, ни другое сделать не смогла".
   И тогда вспомнила ученье у ведуньи и произнесла заклинание. Пожелала перенестись в тело любого из земляков, кто ближе окажется, чтоб предупредить об опасности. Смотрит: она голая и воде, а вокруг другие девчонки в речке плещутся. Видно ближе всех к ней эта самая девчонка оказалась. Выскочила она из воды, а какая одежда ее не знает. Схватила первую попавшуюся, оделась и побежала к селу. Кричит: "Степняки! Степняки! Спасайтесь!". А люди над ней смеются: "Где ты степняков в речке нашла? А одежду-то зачем чужую нацепила?". Так и не поверил ей никто, а вскоре и степняки налетели. Кого убили, кого в полон увели, а весь сожгли. Осталась только эта девчонка - степняки ее как будто и не видели.
   Сидит она на пепелище и плачет. Тело чужое, одежда чужая, ничего сделать не смогла, даже смерть ее не взяла. И открылось тут ей, что неправильно она заклинание выбрала, обидела Светлых Богов и те ее так наказали. С тех пор ходит она от деревни к деревне, от села к селу, от города к городу, и всегда так получается, что приходит только туда, где беда случиться должна. Предупреждает людей, а никто ей не верит, и беда все равно случается.
   Не растет она и не стареет, а один раз в сто лет приходит она на то место, где ее родная весь была. Плачет, просит Светлых Богов о прощении, но не желают ее боги слышать, потому, что могла она земляков спасти, если бы училась прилежно. Могла и Светлых Богов не обидеть, если бы подумала как следует. Но думала она в тот час не о земляках и не о Светлых Богах, а о своей жизни пропащей, вот и стала ее жизнь пропащей по-настоящему.
   А люди ее прихода боятся. Не только потому, что она с собой беду приносит, от беды защититься или убежать можно. Боятся они потому, что с ее приходом беспечными делаются и не верят ее предупреждениям. А она все ходит, и никто не знает где ее путь закончится. Поведали Светлые Боги только одно: "Если найдется место, где тебе поверят и от беды, благодаря твоему предупреждению, спасутся, там твой путь и закончится. И обретешь ты покой". Вот такая сказка про взрослого в детском теле. Понравилось тебе?
   "Ни хрена себе! Кассандра, баньши и Агасфер в одном флаконе! И такой лихо закрученный сюжет не дошел до потомков? Это кто ж так постарался? Татары или Православная церковь? Теперь понятно, почему Первак так трухнул: сначала родной хутор от морового поветрия вымер, потом мы Кунье городище угробили, а тут еще один типчик нарисовался!".
   - Что-то вспомнил, Мишаня?
   - Есть, баба Нинея, похожие сказки у разных народов. У греков - про Кассандру, дочку троянского царя Приама. Ее тоже боги наделили даром прорицания, но сделали так, что ей никто не верил. И из-за этого ее город погиб. А у христиан есть сказание об Агасфере. Он тоже ходит по земле и нигде не может задержаться. А один раз в пятьсот лет приходит на то место, где согрешил и просит прощения. Но прощения ему нет, как нет ни покоя, ни смерти.
   - Вот видишь: не ты первый, Мишаня.
   - Что?!!!
   - Ты же про себя спрашивал? А услышал сказку про девку глупую, нерадивую. Что ж ты хочешь? У каждого своя ноша.
   - Ты... - У Мишки слова застряли в горле. - Ты что? Что ты знаешь?!!!
   - Ничего я не знаю, - Нинея вздохнула - чувствую только.
   - Погоди. Если ты про меня все знаешь... Ну не знаешь - чувствуешь, то как же ты мне такому внуков доверить собираешься?
   - А на тебе греха нет Мишаня. И ученица ведуньи и Вечный Жид - они же согрешили. Да и дочка царя, которую ты помянул, тоже, наверно, чем-то провинилась. А ты - нет. Думается мне, что ты от какого-то горя бежишь и еще: помочь кому-то хочешь, да пока не можешь. Так?
   - От горя я уже убежал, а помочь... Помочь хочу человеку, который мне сбежать помог и друзьям его. А как ты поняла, что на мне греха нет?
   - Если человек про свой грех помнит, то это по нему почти всегда видно бывает. А если не помнит, то бессовестный он, и это тоже видно. Сам, наверно, такое замечал?
   - Замечал. А то, что я не остаюсь ребенком, и взрослею, а значит и стареть буду?
   - И это - тоже. - Согласилась Нинея. - Но чувства человека это - надежнее. Нет за тобой греха и не бессовестный ты.
  

* * *

   Снова шипит под санными полозьями снег, мерно топочут копыта Рыжухи, петляет узкая лесная дорога. Роська со смесью страха и восхищения рассказывал о своих вчерашних переживаниях.
   - ... на ночь Рыжуху пристроил, корму ей задал, сделал все, что нужно, хотел уже в дом идти, а она говорит: "Постой, бабуля не велит возвращаться". Ну, стою. И она стоит, совсем так неподвижно, и, вроде как, прислушивается к чему-то. Ну я постоял-постоял, а потом говорю: "Пойдем, чего ждать-то?". А она как глянет на меня, я и обомлел - глазищи, как у рыси, даже, показалось, светятся!
   Опять стоим. Я уж замерзать начал, а она вдруг говорит: "Пошли, бабуля зовет". А я точно знаю, что ни голоса, ни знака какого-нибудь не было. Как узнала?
   - Внучка волхвы, - Мишка пожал плечами - что ж ты хочешь?
   "Скажи спасибо, что не наблюдал, как они, вдвоем с бабкой, волхва укатали. А то бы запросто заикой сделаться мог. Впрочем, у Нинеи... тут же и вылечила бы".
   - Ну да, я думал: волхва, волхва - ведьма, вертеп сатанинский, а она добрая... А когда ты речь говорить стал - прямо царица! Слушай, а что, княгиня Туровская ей правда поклон передавала? Они знакомы, что ли?
   - Княгиня велела, я передал, остальное - не нашего ума дело.
   - Ага... А как она про княгиню Ольгу Киевскую рассказывала, мне аж жутко стало. Сына собственного не пожалела. Неужто правда?
   - Вполне может быть. Крутая баба была, к ней даже византийский император сватался.
   "Версия, конечно интересная, ничего подобного я нигде не читал. Но вполне могло быть, во всяком случае, ничего невероятного в этом не вижу. Убийства родственников, даже самых близких, в борьбе за трон - обычное, в общем-то, дело. Тем более - чужими руками. То, что Святослав был по сути сухопутным викингом бабка очень точно подметила. В Киеве почти не жил, таскался туда - сюда, столицу в христианскую Болгарию перенести собирался, сам же креститься, по примеру матери не пожелал... действительно, монарх - никакой.
   А Ольга, наверняка, хотела править сама. Да и личная жизнь... Был, конечно же, какой-то фаворит, хотя бы тот же воевода Асмунд. Святослав мамочкиного любовника обязательно грохнул бы, с его-то характером. А мамашу - в монастырь. Впрочем, монастырей тогда на Руси еще не было, не только женских, вообще никаких. Ну, тогда в мешок и в Днепр. От таких перспектив чего только не сотворишь...
   Но, даже если о ее любовных делах тогда весь Киев судачил, в летописях об этом, конечно же, ни мур-мур. Ольга же - святая, а летописи пишут монахи. Хотя, было там, со сватовством императора какое-то несоответствие... по срокам, что ли? Не помню. Можно истолковать, как намек на то, что желанна была для многих мужчин. Нет, это я пожалуй того - перегнул. А с убийством Святослава... вполне могло быть. Могла даже и не организовывать. Просто знала и ничего не предприняла".
   - Минь, а почему Нинея ни да, ни нет не сказала? Вы же ей пятнадцать семей дарите!
   - Во-первых, мы.
   - Что, мы? - Не понял Роська.
   - Мы дарим, а не вы дарите. Ты тоже член семьи, значит, мы дарим. - Пояснил Мишка. - Привыкай.
   - Ага.
   - Во-вторых, не дарим, а предлагаем. Она - не нищая, мы - не благодетели. Род ее древнее и знатнее нашего, поэтому мы можем только вежливо предложить, даже просить, принять. А она вольна согласиться или отказаться, и с нашей стороны никаких обид быть не может.
   - Ага, понятно. Вежество, уважение...
   "Ни черта Вам не понятно, сержант. Нинея нам нужна больше, чем мы ей. Заполучить в союзники волхву, которая на всех местных имеет влияние, отколоть ее от хозяина "людей в белом"... Можно, конечно, было бы захватить пустующие земли, но дед правильно опасается возобновления заморочек столетней давности, когда из-за каждого куста стрелу в спину получить можно было. А Нинея нам такое удовольствие запросто устроить может".
   - Минь, а какую ты сказку интересную рассказывал! Тоже в книгах вычитал?
   - Угу, вычитал.
   Вчерашним вечером Мишка рассказывал нинеиным внучатам "Маугли". Исходный текст, конечно же, опять пришлось редактировать. Багира стала рысью, Шер-хан - росомахой, Хатхи - зубром, а бандерлоги - белками, только большими, мол, в Индии они величиной с собаку.
   Роська, вместе с детишками, слушал раскрыв рот, а Мишка время от времени косился на Нинею - поймет ли намек? Нинея слушала внимательно, кажется, с удовольствием, тихонько улыбалась чему-то своему...
   "Если Нинея - старый мудрый, но смертельно опасный Каа, то Вы, сэр, - лягушонок Маугли. По сути, Вы же ЗДЕСЬ подкидыш. "Малэсенький, голопупенький", как в той украинской книжке, которую Вы пытались читать в армии.
   Лорд Корней, несомненно, Акела, который еще очень и очень долго не промахнется. Серые браться - вот они: Демка, Кузька, Роська. Багира... Наверно, лекарка Настена, хотя, Юлька, когда подрастет, будет в самый раз, да и Красава, тоже. Красава, кстати сказать, уже и убивать умеет. Во, пантер развелось!
   Балу? Балу, Балу, Балу... Мудрый медведь, наставник молодняка. Наставник Младшей стражи Немой? Молод больно, да и неразговорчив, мягко говоря, а старый ворчун Балу потрындеть любил. Лука! Точно, лука Говорун. А кто же у нас будет Шер-хан? Бурей бы подошел, но он среди своих не злодействует. Хе-хе... И маэстро Пентюх в роли шакала Табаки. А Ероха в роли вожака рыжих собак! Хвост я ему уже отрубил, что-то дальше будет?
   Смех смехом, сэр, а не вернуться ли к давним мыслям о том, чего они все хотят от "лягушонка Маугли"? Настена. С ней ничего не изменилось, она по-прежнему видит меня в роли защитника Юльки, при форс-мажорных обстоятельствах. Мне ее планы никакими неприятностями, вроде бы, не грозят.
   Отец Михаил. Тут все просто смешно. Он, может быть и сам себе в этом не признается, но, как я понял из подтекста, отче вознамерился совершить пастырский подвиг - сделать берсерка (то есть меня) образцово-показательным воином христовым. Сам поставил мне диагноз, сам же поставил себе задачу, по нынешним временам, достойную книги рекордов Гиннеса. Гордыня обуяла: лютого зверя решил словом Божьим укротить. Ну, и флаг тебе в руки, отче, получай удовольствие, я не против.
   Нинея. Вот баронесса... Ну, конечно же, баронесса, никак не меньше. Так вот, баронесса... э-э-э, а как же ее величать-то? Титул-то обязательно должен включать в себя название земли, которой она владеет. А я даже названия ее деревни не знаю, привыкли как-то: Нинеина весь, да Нинеина весь. Может быть по названию речки ее поименовать?
   Речка наша называется Пивень. Как объяснял отец Михаил: на местном диалекте, это означает "Петух". Хотя я назвал бы ее вьюном, так крутит, так вьется. От Ратного до Нинеи сухим путем, пешком - пол дня. А по Пивени, если по течению, то есть, от Нинеи к нам, и за сутки не доберешься. Такие загогулины выписывает... Так, что-то я отвлекся.
   Значит, баронесса Пивенская... Звучит! А по-нашему будет "мадам Петуховская", шарман! Так вот: баронесса Пивенская совсем интересно нарисовалась, всерьез рассматривает мою кандидатуру на роль вожака (или только воеводы?) языческого восстания против Рюриковичей. Вот это уже опасно. Загремим под фанфары, к гадалке не ходи. Во-первых, ЧК не дремлет, сиречь, отец Феофан. Во-вторых, все равно ничего не выйдет.
   Если бы что-то серьезное в эти времена произошло, то до ХХ века, хотя бы обрывочные сведения, сохранились. Помним же мы о восстании Спартака, хотя и случилось оно тысячелетием раньше. Помним, между прочим, не столько из-за самого восстания (не единственное же), сколько из-за эффектнейшей акции устрашения, организованной господином Крассом. Распятия вдоль Аппиевой дороги - две тысячи лет помним и помнить будем.
   После подавления действительно серьезного восстания язычников, Рюриковичи тоже не постеснялись бы, такой бы РR сбацали - от Киева до самых до окраин пробрало б. Даже если бы наши летописцы поскромничали с описаниями, информация, все равно, попала бы в византийские и европейские хроники. А оттуда и в учебники истории. Но никаких сведений нет. Значит, ничего путного и не было. Ввязываться в заранее обреченное предприятие? Пардон, мадам Петуховская, я - пас.
   Но как она мне напоследок поддала!".
  
   Проводить отправляющихся домой ребят Нинея вышла на крыльцо. Стоя рядом с Мишкой, она некоторое время молча смотрела, как Роська запрягает Рыжуху, а потом совершенно неожиданно заговорила:
   - Вот ты, Мишаня, говоришь, что Руси царь нужен. А он же уже есть. Уже семь лет, как есть. - Слегка усмехнулась в ответ на изумленный Мишкин взгляд и пояснила: - Приезжал из Царьграда патриарх Эфесский... Неофитом зовут. Привез Мономаху царский венец и помазал на царство.
   - Как это?.. С чего вдруг? - Прикинулся Мишка ничего не знающим, хотя уже слышал эту историю от боярина Пимена. Просто интересно было сравнить две версии и еще раз попытаться оценить уровень информированности волхвы.
   - А с того, Мишаня, с того самого. Мономах же потомок Цареградских императоров. А в самом Царьграде род Мономахов пресекся. Сначала власть захватили Диогены, потом Комнины. И те и другие незаконно.
   Вот Киевский князь и решил своего внука на цареградский стол посадить, он же сам в Киеве незаконно сел, так что знает, как самозванцы себя неуверенно чувствуют. Пошел войной, начал болгарские города один за другим брать. Алексей Комнин и перепугался, в войске же славян и нурманов чуть ли не половина. А ну, как взбунтовались бы?
   Вот и нашел выход. Когда-то прадеду Мономаха Владимиру ради прекращения войны цареградскую царевну в жены отдали, а теперь, для того же самого, царский венец пожаловали. Ну, и много Руси пользы оттого, что Великий князь царем стал?
   С ответом Мишка не нашелся. Поразительная осведомленность Нинеи прямо-таки повергла его в шок.
   Из стоящей под боком у Мишки корзины, укутанной в овчину, послышался слабый писк. Роська сразу же встрепенулся.
   - Минь, щеночков бы покормить.
   - На ходу-то сможешь?
   - Чего тут мочь-то? Вожжи только подержи.
   Роська распутал овчину, на теплой подстилке, укрывающей дно корзины бестолково копошились и пищали одиннадцать пушистых комочков.
   "Дети Чифа. Никогда вы, ребятки, вашего отца не увидите, впрочем, он вас и не узнал бы. Чиф, Чифушка, Чифуля, кинулся меня спасать, про себя и не подумал. Я дурак, не научил тебя от стрел уворачиваться...".
   Роська кормил щенят. Макал в горшок с молоком тряпочку и совал малышам во рты, умудряясь, каким-то образом, обслуживать сразу по трое едоков. Видимо, инструктаж и практическое занятие, проведенные Красавой, многому Роську научили. Он даже вполголоса приговаривал что-то ласково-сюсюкающее, что в Мишкино представление о Роськином характере совершенно не вписывалось.
   - Себе-то какого выбрал? - Спросил Мишка крестника.
   - Вот этого - черненького, Вороном назову. Новоиспеченный Ворон, видимо от полноты чувств, переполнявших его по случаю получения имени, тут же нагадил Роське на ладонь. Роська, ничуть не расстроился, пристроил Ворона среди других щенков, и зачерпнув снега, стал оттирать руку.
   - А ты себе не возьмешь, Минь?
   - Нет.
   - Это же помет от Чифа, такие же будут...
   - Нет, я сказал!
   - Ну, как хочешь...
   - ...
   Роська снова укутал корзину, забрал у Мишки вожжи.
   - Нет! Но пятнадцать же семей! Кто ж от такого отказывается? А, Минь?
   - Все успокоиться не можешь? - Мишка усмехнулся и внезапно спросил: - Хочешь пряник?
   - Хочу... Так у тебя же нету!
   - Не простой пряник - величиной с княжеский терем.
   - Таких пряников не бывает. - Уверенно заявил Роська.
   - Но вообразить-то ты можешь? Этакий пряничный терем. Что бы ты с ним делать стал?
   - Ел бы целую неделю.
   - Ну, отъел бы, скажем, э-э-э... - Мишка задумался: сколько можно отъесть от пряничного терема за неделю. Ничего не придумал и сказал наобум: - Крыльцо. Больше за неделю не одолеть. А дальше?
   - Дальше ел бы. - Не смутился Роська. - Угостил бы еще кого-нибудь.
   - А с другой стороны, где тебе не видно, ел бы кто-то другой, кого ты ни за что угощать бы не стал. К примеру, Своята. Ел бы без спросу. А снизу ели бы мыши. А Своята еще отломил бы и понес бы на торг продавать. Потом к тебе мытник пришел бы и спросил: почему пряниками торгуешь, а мыто не платишь? А осенью пришли бы за податями - с дыма. От дождя бы пряник мок, на солнце - засыхал...
   - Да на кой мне такой пряник? Ты это к чему?
   - Это - только один пряник, да и то сказочный. - Поучительным тоном начал объяснять Мишка. - А тут, без малого, сотня народу, обязанности боярские, как-то еще отношения строить надо с воеводой менее знатного рода, с церковью христианской, с князем, в конце концов... Куча всего. А ты - как с пряником: "Хочешь?", "Ага, давай!". Не в игрушки играем, за каждым боярином жизни человеческие.
   - Понятно, значит, ей время на размышление надо? - Лицо Роськи приняло озабоченное выражение, словно это на него свалилась забота о сотне людей. - Я как-то и не подумал...
   - То-то, что не подумал. Не расстраивайся, постепенно привыкнешь.
   - К чему привыкну?
   - Ты теперь к владетельному сословию принадлежишь, вот и привыкай мыслить сословными категориями.
   - Чем?
   - Еще одно научное слово - категория. Придумал его древнегреческий философ Аристотель. Давно - за триста с лишним лет до Рождества Христова. Обозначаются эти словом общие свойства различных множеств: людей, предметов, событий. К примеру...
   Шипит под полозьями снег, топочет копытами Рыжуха.
  
  
  
  

Глава 2

  
   Дорога подходила к концу, вот-вот в просвете между деревьями должен был появиться ратнинский тын. Вдруг впереди, настолько неожиданно, что Мишка с Роськой разом вздрогнули, раздался отчаянный женский вопль. Через пару секунд, еще один.
   - Что такое? А ну-ка, наддай!
   Роська понукнул Рыжуху, но до того, как сани выкатились на берег Пивени, раздалось еще несколько воплей, слившихся в один сплошной вой.
   На берегу Пивени стояла толпа - похоже было, что здесь собралось все население Ратного. Приглядевшись, Мишка понял, что на самом деле видит две толпы - вольные ратнинцы и холопы. Холопы стояли отдельно, на коленях и были окружены полукольцом ратников, верхами и в полном вооружении.
   Особняком держались три всадника: дед в парадной шубе, крытой синим сукном, староста Аристарх, тоже одетый как для торжественного случая и мишкин знакомец, ратник из десятка Луки - Афанасий. Афоню Мишка узнал с трудом, левый глаз и чуть не половина лица у того были закрыты повязкой.
   На речном льду стояли сани без лошади. В них лицом вниз, с растянутыми ремнями руками и ногами, лежала обнаженная женщина. Рядом горбатилась жуткая фигура обозного старшины Бурея, который, ощеряясь так, что было видно даже издалека, хлестал лежащую в санях женщину кнутом.
   Бурей нанес очередной удар, откинул в сторону руку и расстелил на снегу кнутовище. Немного помедлил и снова полоснул с оттяжкой. Воздух прорезал новый отчаянный крик.
   "Садист, падла, специально с паузами бьет, это больнее. Удовольствие получает, угребище, мог бы и одним ударом убить. Что же случилось-то?"
   Еще несколько ударов, на последние два женщина не отреагировала, видимо, потеряла сознание. Бурей поднял голову и уставился на сотника Корнея, тот кивнул. Обозный старшина склонился над санями и принялся распутывать ремни, которыми были привязаны руки и ноги жертвы.
   Мишка закрутил головой, пытаясь высмотреть, кого бы можно было расспросить и увидел, что от края толпы ему машет рукой Матвей.
   - Роська, Матвея видишь? Давай туда.
   Рыжуха единым махом перенесла сани через реку, с разгону выскочив на противоположный берег.
   - Мотька, что тут такое?
   - Холопку казнят. - Матвей мотнул подбородком в сторону Бурея. - Афоня ее вчера вечером изнасиловать хотел, а она ему пол морды ногтями располосовала и глаз. Тетка Настена сомневается, что видеть будет. Утром сотник ее судил и приговорил казнить. Вот, казнят. Отец Михаил вмешаться хотел, да никто и слушать не стал, тетка Алена его без памяти утащила. Смотрите, сейчас Бурей ее...
   Бурей выкатил из саней забрызганный кровью чурбан, кинул на него приговоренную и взмахнул секирой. Толпа дрогнула, где-то вскрикнула женщина, запричитала еще одна... Бурей поднял над головой отрубленную по самое плечо руку.
   Дед поднялся на стременах и заорал в полный голос:
   - Зрите! Эту руку она подняла на своего господина!
   Бурей, повинуясь очередному кивку Корнея, схватил бесчувственное тело за волосы и кинул в прорубь, рукоятью секиры пропихнул его под лед, потом спихнул ногой туда же и отсеченную руку.
   Дед снова заорал:
   - Раб, поднявший руку на хозяина, повинен быть убитым, а буде раб убьет хозяина, повинны быть убитыми все рабы в доме! Так было, так есть и так будет впредь! Идите и помните!
   "Господи, это же я ее Афоне подарил. Имени не знал, даже не видел никогда и судьбу ее решил. Как она кричала...".
   - Старшина, что с тобой? - Мотька плюхнулся в сани рядом с Мишкой и потряс его за плечо. - Что, ногу опять разбередил?
   - Это я ее убил...- В раз помертвевшими губами пробормотал Мишка.
   - Да что ты несешь-то? Роська, давай, поехали, сейчас толпа в ворота полезет, не просунемся.
   "Господи... Не поминай всуе, трепач! Я же не знал, что так выйдет... А кто Перваку подобную ситуацию живописал красочно? Пушкин? Одно дело языком трепать, а другое - своими глазами увидеть. Между прочим, уже вторая девка по твоей милости смертным криком кричит - одна в Турове на костре орала, вторая здесь, под кнутом. Иди теперь и повесься в сортире, интеллигент вшивый".
   - Минь, да ты чего? - Роська пару раз несильно ткнул Мишку кулаком, но ответной реакции не дождался. - Мотька, что с ним?
   - Откуда я знаю?
   - Может к Настене его?
   - Да не знаю я! Давай к Настене, разворачивай.
   - Не проедем, надо к главным воротам.
   - Ну, давай к главным...
   Сзади раздался топот копыт и с высоты седла послышался злой голос деда:
   - Михайла, видал? Вижу, что видал. Узнал свой подарок? А ты не беспокойся: Афоня обделенным не остался, там еще одна девка есть, помоложе. Вот ключица срастется, морда подживет и опять... И Буреюшка не в обиде будет, ему не в тягость. Даже с удовольствием!
   Дед зло подхлестнул коня и поскакал вперед.
   "Ну-с, любезнейший, будем писать или будем глазки строить? Вы еще считаете себя приличным человеком, или пора вешаться? Ах, считаете? Тогда чего сидим?".
   - Роська, - Даже собствен голос показался Мишке чужим. - Домой, быстро!
   - Минь, может...
   - Домой!!!
   По пустым улицам села пронеслись вихрем, едва не сшибая углы, хотя деда, все-таки, догнать не смогли. Рыжуха внесла сани во двор чуть ли не галопом и протестующе захрапела, резко осаженная возле крыльца старого дома.
   - Беги к Кузьме и возьми у него оба самострела - его и демкин. - Скомандовал Мишка Ростиславу.
   - Минь, зачем самос...
   - Выполнять приказ, десятник!!!
   - Слушаюсь...
   - Бегом!!!
   Роська сорвался с места.
   - И болты не забудь!
   Мишка, как только мог быстро, поковылял к входным дверям. На крыльце запнулся, чуть не упал, но Мотька успел его поддержать. В доме подскакал к своей спальной лавке, костыли мешали нагнуться, и для того, чтобы добыть из-под лавки короб с нехитрыми пожитками, пришлось сесть прямо на пол. Мишка костылем выудил свое имущество, достал из короба кошель с серебром - туровскую добычу.
   Поднялся было на ноги, но неловко ухваченный одной рукой вместе с костылем кошель, выскользнул из пальцев. Часть монет выпала, раскатилась по полу. Матерясь, чуть ли не в голос, Мишка снова опустился на пол и, ползая на животе принялся собирать раскатившиеся монеты. Откатившиеся далеко подбирать не стал - лопнуло терпение. Затянул ремешком горловину кошеля, но узел никак не хотел завязываться.
   "Кончайте психовать, сэр, от нескольких секунд ничего не зависит. Спокойствие, только спокойствие, как говорил один обладатель штанов с пропеллером".
   Мишка плюнул на узел, обмотал ремешок вокруг горловины кошеля и сунул его за пазуху. Потом, с кряхтением, стал подниматься.
   Роськи у саней еще не было. Мишка забрался в сани, тронул Рыжуху и развернул ее мордой к воротам. Из-за угла, как раз выскочил Роська с двумя самострелами в руках.
   - Минька, твой самострел уже починили, а себе я демкин...
   - Взводи, но болты пока не накладывай. - Перебил Мишка. - Готово? Поехали!
   - Куда ехать-то? - Спросил Роська, с тревогой оглядываясь на Мишку, с которым явно творилось что-то ненормальное.
   - К Афоне.
   - Так я же не знаю...
   - Сейчас направо.
   Сзади ударил крик деда:
   - Куда с оружием? Стой! Стой, кому говорю! Матюха, коня мне, быстро!
   На улицах Ратного было людно - толпа еще не рассосалась по домам, особенно не разгонишься, но Роська использовал любую возможность прибавить ходу. Люди неохотно уступали дорогу, весьма нелицеприятно комментируя вслед ездокам их стиль вождения. Ехать пришлось через все село - почти к речным воротам. Пока доехали - наслушались.
   Одна створка ворот на подворье Афони оказалась, почему-то открытой и Роська вписался в просвет, чудом не зацепившись санями за воротный столб. Рыжуха снова захрапела, задирая голову, Роська тормозил, как гонщик "Формулы-1" - в последний момент.
   Еще на ходу Мишка прочел мизансцену, благо, ничего сложного в этом не было - продолжение воспитательного процесса в сольном исполнении ратника девятого десятка Афанасия Романовича. Афоня, стоя перед группкой жавшихся друг к другу людей, размахивал здоровой рукой и, чувствовалось, что с удовольствием, орал во всю глотку.
   Перед Афоней стояли пятеро: мужик, женщина, видимо, жена, девчонка лет четырнадцати и два пацаненка. Мужик был высок, широкоплеч, имел роскошную окладистую бороду и... по детски наивное, перепуганное лицо. Мишка хорошо знал подобные лица еще по ТОЙ жизни. Матушка природа, расщедрившись на тело, но оказалась скаредной на разум.
   Обычно такое сочетание сопровождается бычьим упрямством и агрессивностью, но изредка случается так, что нет даже и этих "добродетелей". Хрестоматийный пример - тридцатилетний недоросль, пребывающий под каблуком у мамочки, которая помыкает взрослым мужиком, как дошкольником. Похоже, именно такой "глава семьи" Афоне и достался, только пребывал он не при мамочке, а при жене. Такое тоже случается.
   Афоня токовал, как глухарь, не смог даже сразу остановиться, когда появились незваные гости.
   - ... И без Бурея обойдусь! Сам запорю насмерть! Пусть только хоть одна сука...
   Мишка вылез из саней, забыв про костыли, спасибо Роське - поддержал. Вытащил из-за пазухи кошель с серебром. Афоня, наконец закончил орать на холопов и не понижая голоса обратился к Мишке:
   - Михайла! Здорово! А я вот тут... - Объяснить: что "он тут", ратник не успел - брошенный Мишкой кошель ударился Афоне в грудь и упал ему под ноги, из раскрывшейся горловины выползли на снег монеты.
   - Михайла, ты чего это?..
   Афоня осекся, увидев направленные на него самострелы.
   - Я их у тебя выкупаю! - Мишка махнул рукой холопам. - Эй! Собирайтесь!
   - Михайла! Ты че... - Снова было начал что-то говорить Афанасий, но заткнулся на полуслове. Самострельный болт ударил ему под ноги - прямо в кошель, пробил его и застрял, наполовину уйдя в мерзлую землю.
   - Пересчитывать будешь? - Поинтересовался Мишка, не оглядываясь, сунул свой самострел Роське и тут же получил другой - заряженный. Не получив ответа на свой вопрос, он снова обратился к холопской семье:
   - Эй, вы! Вам, вам говорю! Собирайтесь! Или вам у Афони нравится?
   Немая сцена, громом звучит щелчок вставшего на боевой взвод самострела. Мужик вопросительно пялится на жену, а та, похоже, что-то сообразив подталкивает его в сторону сарая.
   - Куда? А ну, назад! - Афанасий, видимо чисто рефлекторно, попытался остановить холопов.
   - Афоня! Даже и не думай! Как я стреляю, ты знаешь. Куда могу попасть - тоже.
   Мишка демонстративно шевельнул самострелом и здоровая рука Афони дернулась, прикрывая пах.
   "Блин, ну натуральный вестерн. Клинт Иствуд явился на ранчо плохого парня восстанавливать справедливость. Как там по-ихнему: "бед бойз маст дай"? Или что-то в этом роде. А ведь мочкану, если дернется, даже сомнений нет. Голливуд, едрит твою...".
   - Всем стоять! - Голос деда перекрыл топот копыт нескольких всадников. - Михайла, стрелялку наземь! Ну!!! Афоня, чего за хозяйство держишься, уже попало?
   - Корней Агеич...
   Уже в который раз Афоне не дали закончить начатую фразу, только теперь это сделал не Мишка, а его дед:
   - Молчать! Роська, что тут происходит?
   - Холопов выкупаем. - Невинным тоном сообщил десятник Василий. - Вон, серебро лежит.
   Мишка оглянулся. Дед, Лука Говорун, еще четверо ратников верхами, а у ворот - толпа любопытствующих.
   - Ага... Кхе! И сколько дали?
   - Гривну... С мелочью, деда.
   - Афоня, доволен ценой?
   - Корней Агеич...
   - Молчать!
   Афанасий изумленно вылупился на сотника.
   - Ратник Афанасий ценой доволен! - Громогласно объявил дед. - Эй, вы! Быстро собираться! Бегом!
   Холопов как ветром сдуло.
   - Десятник Младшей стражи Василий!
   - Я, господин сотник!
   - Старшина Михаил ранен и немощен. Грузи его в сани, и домой.
   - Слушаюсь, господин сотник!
   Роська подхватил Мишку под руку и помог усесться в сани.
   - Корней. - Подал голос Лука Говорун.
   - Чего, Лукаша? - Ласково отозвался дед.
   - Парень твой моему человеку оружием угрожал, прямо в его доме. Не дело!
   - Эх, Лукаша! - Тон деда стал уж и совсем задушевным. - Да у меня двоих родичей и вообще застрелили. Правда, не в доме, а в лесу. Не слыхал?
   - Гм...
   - Это молодежь, Лукаша, нынче торгуется так - гривна с мелочью и болт в придачу.
   - Да... Торговаться... Гм... По-разному можно... - Пробормотал десятник и вдруг вызверился: - Баба, скройся!!!
   С крыльца дома Афони кто-то шмыгнул в дверь. Лука мрачно окинул взглядом растерянно стоящего посреди двора Афанасия.
   - Я тебя, Афоня, доли лишил, а ты меня - своего десятника - кривым ходом обошел. Подумай теперь: пошло ли тебе это впрок?
   - Кхе! Верно говоришь, Лука, кривые ходы, они того... до добра не доводят. Ладно, вы тут разбирайтесь, а мне не досуг. Не сочти за труд, пришли людишек, как соберутся, ко мне на подворье.
   - Сделаем, Корней Агеич.
   Роська уже разбирал вожжи, когда Мишка, все-таки, не выдержал и заорал так, чтобы слышно было и собравшимся за воротами любопытным:
   - Афоня! По Русской Правде, если раба понесла от хозяина и родила, то хозяин повинен дать ей волю, жилище и кормить, пока ребенок не вырастет! - И, уже из-за ворот, добавил: - Я тебя от оскудения спас, кобель блудливый!!!
  
   У ворот лисовиновского подворья собрался весь семейный "женсовет": мать, тетка Татьяна, обе мишкины старшие сестры - Анька-младшая и Машка. Даже ключница Листвяна была здесь, хоть и стояла в сторонке. Дед, еще не доехав до ворот, закричал издалека:
   - Бабоньки, чего сгрудились? Никак женихов высматриваете? Глядите у меня, по улице всякие люди ходят, долго ли до беды. Я вот, к примеру, и вовсе неженатый.
   Дед по-гусарски подкрутил ус и лихо подмигнул Листвяне. Женщины заулыбались. Раз дед веселый, значит, обошлось.
   - Батюшка, что случилось-то? - На всякий случай, все-таки спросила мать.
   - Ох, Анюта, и не спрашивай! Такие страсти, такие страсти. - Дед дурашливо схватился за голову. - Михайла с Афоней из-за холопов торговаться взялись, да так разгорячились, что твой старшенький Афоне чуть все на свете не отстрелил, насилу растащили. Луку с десятком ратников на подмогу призывать пришлось. А тебе, Листвяна, докука - надо будет еще куда-то пять человек пристроить и скотину.
   - Пристроим, Корней Агеич. - Приветливо пропела ключница. - А ты батюшка откушал бы медку чарочку с устатку да волнений. И Михайла Фролыч с Василием Михайлычем, поди с утра не евши.
   - Каким таким Василием Михайлычем? - Не понял дед.
   - Так вот... - Листвяна указала на Роську. - Имени природного батюшки мы не знаем, наверно можно тогда по имени крестного отца... Или нельзя?
   - Кхе! Ну, ты и удумала... Даже и не знаю. Отца Михаила разве спросить, так он больной весь насквозь. Анюта, что думаешь?
   - Пусть будет, батюшка, нельзя же человеку без отчества. - Отозвалась мать.
   - Да? А ты что скажешь, Василий... Кхе, Михайлович?
   - Господин сотник, - Роська выскочил из саней и сдернул с головы шапку - дозволь доложить?
   - Ну, докладывай. Кхе... Только шапку надень, застудишься.
   - Это не старшина холопов выкупил, а я!
   Мишка изумленно обернулся на крестника, но увидев умоляющие глаза Роськи, прикусил язык.
   - Я перед Господом обязан... Мне через Святое Крещение воля вышла, и я теперь должен... Пять душ, тоже через Святое Крещение... И волю дать.
   - Кхе... Совсем все с ума посходили. - Дед несколько растерянно огляделся и зацепился взглядом за ключницу. - Листвяна, а ты насчет чарочки-то права оказалась... Да и не одной, наверно. Да... Кхе!
   "Ни хрена себе! Сэр Майкл, а крестник-то Ваш, похоже, того. Повернулся слегка на религиозной почве. Пошли дурака Богу молиться он и это самое. Несовместимые с разумной жизнью последствия. Жил себе парень, горя не знал, о конфессиональной принадлежности не ведал, так нет - взяли и окрестили".
   - Васенька, да куда ж они у тебя денутся, вольные-то? - Мать была явно растрогана Роськиным порывом и старалась говорить ласково, чтобы не обидеть парня. - Ведь ни кола ни двора, голову приклонить негде. Ты о людях-то подумал, сынок?
   - Подумал, крестная. Я десятнику Андрею в ноги кинусь, попрошу их для всяких хозяйственных работ в воинскую школу взять. На кухне, там, или еще чего - дело всегда найдется. А за это - жилье и корм. На первое время. А дальше - как Бог даст, и как сами расстараются.
   - Кхе! А что? Стряпуха в воинской школе и правда нужна будет. - Одобрил предложение дед. - Этакую ораву кормить! Да и не одна, а с помощниками. Дело говорит Василий... а и правда - Михалыч! Только никому в ноги кидаться не надо, я приговариваю: быть по сему! Ежели, конечно, Святое Крещение добровольно примут. А ты, Михайла...
   - Что, деда?
   - Кхе!.. - Дед приосанился в седле. - Старшина Михаил!
   - Я, господин сотник!
   - Я тебя упреждал, что вокруг тебя все время какая-то дурь происходит? Упреждал или нет?
   - Так точно, господин сотник!
   - Так точно? Так точно... - Дед словно бы пробовал на вкус новое словосочетание. - Хорошо придумал!
   - Рад стараться, господин сотник!
   - Кхе! Красота, ядрена Матрена... Михайла! Ты мне голову не крути! Все равно с мысли не собьешь! Я тебе приказывал: уймись?
   - Так точно, господин сотник!
   - Так вот: посиди-ка ты дома, внучек, коли раненый, так и отдыхай, лечись. За ворота - ни ногой, ни костылем! Запрещаю!
   "Домашний арест, допрыгались, сэр".
   - Слушаюсь, господин сотник!
   - То-то же. Кхе! Листвяна, где там моя чарка? И парням пожрать.
  

* * *

  
   После обеда, дед, размякший и подобревший, уединился с Мишкой в горнице.
   - Ну, Михайла, что там с Нинеей?
   - Деда, погоди. Скажи, а нельзя было девку не казнить? Ну, наказать как-нибудь...
   - Тьфу, что б тебя... Только отходить начал! Думаешь, мне в удовольствие было? Я за свою жизнь всякого навидался... тебе и не снилось, а девку молодую, да красивую к смерти приговаривать первый раз довелось. - Дед помолчал, потеребил бороду. - Нельзя было не казнить! В селе около семи сотен душ - вольных. И только шесть десятков строевых ратников. А холопов, вместе с новыми, аж под четыре сотни набирается. Если слабину дать... Не дай Бог. Задавим, конечно, но и сами кровью умоемся. - Дед досадливо стукнул кулаком по колену. - Черт тебя дернул Афоне такой подарок сделать!
   - Не эту семью, так другую бы получил, если б доли не лишили.
   - То-то, что другую! В последнюю очередь, после десятников и тех у кого серебряное кольцо. А там таких красивых девок не было бы! А ты самый верхний жребий вытянул, такой соблазн. Лука верно сказал: кривые дорожки до добра не доводят. - Дед снова поскреб в бороде. - Ты думаешь: мы жадные - себе получше, молодым ратникам похуже? Дурак! Молодому ратнику нужно то, что ему хозяйство поднять поможет - работники. Такие жребии вниз и кладут. А для баловства у него жена молодая есть или любовница, или то и другое вместе. А тут - один мужик и две девки-красавицы.
   - Старым козлам молодость вспомнить?
   - А и вспомнить! - Дед начисто проигнорировал мишкино хамство. - Да только в первый же день насильничать не стали бы, а случись дите, вырастили бы, воспитали бы воина для сотни. Или, если девка, хорошо бы замуж выдали - с приданым, честь по чести. И хозяйство вести приученную и все прочее. А Афоня, пока, сам пацан, да в амбаре ветер свищет.
   Вот ты на меня тогда обиделся, что я приказ Луки не отменил, а Лука прав был. Во всем! Мы же знали, что полон большой будет, заранее оговорили все с десятниками, прикинули: кому из молодых ратников помощь в хозяйстве нужна. Какую долю для этого надо выделить. Жребии с Аристархом как надо подобрали. Дозорных Лука под конец жеребьевки помиловал бы - дал бы половинную длю. Три последних жребия были с малосемейными мужиками при почти взрослых сыновьях. Самое то, что нужно. И жребии те Аристарх держал отдельно.
   - Выходит, я вам все испортил, деда? Прости дурака, я ж не знал, что так все выйдет.
   - Да что, я не вижу что ли, что сам казнишься? Рожа у тебя тогда в санях была... Думал убьешь Афоню. А ты все по уму сделал, молодец, внучек. Тебе бы только понять, что в жизни не все по книгам бывает... Поймешь еще, какие твои годы!
   - Спасибо, деда.
   - Кхе... Ну, что там с Нинеей?
   - Не отказалась, вообще хорошо приняла.
   - Но и не согласилась? - Догадался дед. - Понятно, на такое ответ сразу не дают.
   - Ласковые слова тебе передать велела, хотя и попеняла тоже.
   - Ласковые? Ну-ну...
   - Сказала, что радуется мудрости твоих первых шагов на воеводстве.
   - Это, наверно, за то, что ее уважил.
   - Еще сказала, что рада правильному пониманию смысла боярского достоинства в столь юном роду, ничем, кроме воинских подвигов себя не прославившем.
   - Ишь ты как! - Дед накрутил на палец ус, видимо сильно волновался, такой привычки за ним Мишка раньше не замечал. - На худородство наше указала! Ну, конечно, с ней нам не ровняться.
   - И попеняла. - Продолжил Мишка. - Излишне, мол, заботимся о поддержании ее достоинства, сама, говорит, могу позаботиться.
   - Ну, это она соврала! Могла бы - позаботилась. Но, понятно: надо, хотя бы для виду, поломаться, гонор показать - невместно ей перед худородными сразу же... того. Понятно, в общем. Что ж, несколько дней подождем.
   - Снега падут, дороги развезет. - Напомнил Мишка. - Да и народ за тыном еще несколько дней держать...
   - Честь дороже! - решительно заявил дед. - А за тыном никого держать не будем. Мужиков на выселки отправим - помогать обустраиваться, а бабы с детишками тут пересидят - на подворье, места хватит. Понастроили, ядрена Матрена, ни пройти, ни проехать.
   - Бояр-то уже осчастливил, деда?
   - Еще вчера. Кхе! Лука с Игнатом ничего, а Леху Рябого аж затрясло, как про свою землю, да про боярство услыхал.
   - А места им указал?
   - Да нет еще. Мы же и не посидели толком, как раз Афоня учудил. Отвлекли. Да и вообще, такие дела на пиру решать надо.
   - На пиру? - не понял Мишка. - Важные дела по пьянке?
   - Почему же по пьянке? Ты что, не знаешь, зачем князья пиры устраивают?
   - Ну... По праздникам, еще для совета с дружиной, еще... не знаю.
   - Собирает князь смысленных мужей. - Принялся объяснять дед. - Таких, которые не только путный совет дать могут, но и без которых княжий указ толком не выполнить. Поначалу сильно не пьют, так только, для приличия. Князь заботу свою излагает, потом слушает советы и принимает решение. Называет: кому что делать, с кого за что спрос будет.
   Потом начинают пить в полную силу, а князь опять глядит и слушает. Кто не пьет - недоволен, за ним пригляд нужен, но если уж очень сильно пьет, тоже может быть недовольным. Потихоньку языки развязываются, начинают высказывать, у кого что на уме, спорят, ругаются, бывают и морды бьют. И тут такое открывается, что в ином случае никогда и не узнаешь.
   А на утро бирючи указ оглашают, и бывает так, что в указе дело поручается вовсе не тому, про кого на пиру говорилось. Но указ составлен и люди все подобраны так, что противники и недовольные - всегда в меньшинстве. Дураки потом ходят и удивляются: "Ох, ну что за князь у нас, что за разумник!". А на деле-то, сами ему все и рассказали.
   - Но баб-то на пир не допускают. А как же Нинея?
   - Княгиня, обычно сидит, пока настоящая пьянка не началась, потом уходит. Вот и Нинея посидит, пока разговор о деле будет идти, а потом сама решит, оставаться или уходить. Ты за не нее беспокойся, она лучше нас с тобой знает: как да что.
   - Ну вот, будут и про тебя говорить: "Ох, ну что за воевода у нас, что за разумник!".
   - Михайла! - дед грозно нахмурился. - Я тебе говорил: уймись со своими шуточками?
   В дверь просунулась голова Роськи.
   - Господин сотник, дозволь доложить?
   - Ну что там еще?
   - Девки щенков забрали и не отдают!
   - Каких еще щенков?
   - Мы от боярыни Гредиславы Всеславны привезли помет трех сук от Чифа. - Принялся объяснять Роська. - Для воинской школы. А они их там тискают их, всякую дрянь в рот суют, а щенки еще и сосать-то толком не умеют...
   - Погоди, погоди... - Дед замотал головой, как конь, отгоняющий мух. - Для какой воинской школы?
   - Для нашей.
   - Тьфу ты! - У деда начало иссякать терпение. - Да знаю, что для нашей! Щенки-то там на хрена?
   - Деда, - вмешался Мишка - помнишь ты как-то говорил, что надо Прошке щенка подарить и посмотреть, как он его воспитывать будет. Талант, мол, у парня.
   - Кхе... Было чего-то такое... Ну и что?
   - Мы будем обучать охрану купеческих караванов. Помнишь, как Чиф засаду почуял? Всех спас тогда.
   - Так ты хочешь псов на засады натаскать?
   - Да, деда. Раздать каждому из учеников по щенку, пусть сами учатся и псов учат.
   - Роська! - Рявкнул дед. - Кто там у девок заводила?
   - Машка, то есть Мария Фроловна, она и корзинку из саней...
   - Ишь ты: Фроловна... А ну, за волосья ее и сюда!
   - Слушаюсь господин... - Роська растерянно умолк. - А как же... за волосья...
   - Что непонятно, десятник? - Дед пристукнул деревяшкой в пол.
   - Все понятно, Господин сотник, бегу!
   - Так. Значит натаскать на обнаружение засад...- Дед одобрительно покивал каким-то своим мыслям.
   - И еще от стрел уворачиваться, а то Чифа...
   Голос у Мишки, неожиданно для него самого, дрогнул. Дед сочувственно глянул на внука, вздохнул.
   - Кхе... Да, справный был пес... Ты себе-то щенка возьмешь?
   - Нет, не буду.
   - Что ж так?
   - Второго Чифа уже не будет, а другого - не надо.
   - Кхе... Ну, как знаешь... А кто же учить пацанов станет?
   - Прошка. Будет кинологом Младшей стражи.
   - Кем? Михайла, да сколько ж можно?
   - Прости, деда. Канис - собака, логос - наука. Кинолог - собаковед.
   - Собаковед... Придумают же.
   Из-за двери раздался топот ног, девичий визг, в горницу влетела Машка и, споткнувшись о порог, брякнулась на четвереньки.
   - А-а-а, деда-а-а! Он меня за косу-у-у...
   - Молчать!!! Встать! Сопли подобрать! Волосья оправить! Живо!!!
   Машка вскочила на ноги, бодро шмыгнула носом и мгновенно привела в порядок прическу. Только что "во фрунт" не встала.
   "Да, сэр, хорошо поставленный командный голос и четкая формулировка приказа творят чудеса! В патриархальном обществе. А в демократическом - такое в ответ получил бы...".
   - Кто разрешил щенков брать? - Прокурорским тоном поинтересовался дед?
   - Им там холодно было, а я...
   - Я не спрашивал: тепло или холодно! Я тебя, лахудра, спросил: кто разрешил?
   - Никто. Но я же...
   - Молчать! Дурищи, щенки еще молоко-то сосать толком не умеют, а вы им что в пасть совали?
   - Потрошки куриные...
   Дверь снова открылась и в горнице появилась мать. По всему было видно, что пребывает она в настроении самом, что ни на есть, воинственном.
   - Анюта, я тебя не звал! - Попытался пресечь конфликт в зародыше дед. Но не тут-то было. Мать гордо откинула голову и совсем не скандальным, но холодным, как лед тоном, заявила:
   - Я в своем доме, батюшка, могу и без зова.
   - Совсем охренели бабы...
   - И поэтому нас можно таскать за волосы и бить лбом об дверь? - Все тем же ледяным тоном осведомилась мать.
   - Если приказано, то и об дверь!
   - И за что ж такая ласка?
   У матери на лице стал медленно проступать румянец. Дед, похоже, тоже начал заводиться.
   - А за то, что дура беспросветная, только о баловстве и думает! Если башка ни на что больше не пригодна, то и двери ей открыть не грех. - Дед распалялся все больше. - Это еще не ласка!!! Я так приласкаю, забудет как звали, а не то чтобы не в свое дело нос совать!!! Щенков для дела привезли, а не для игрушек! Чурка осиновая, сосунков потрохами кормить. Я вот тебя саму сейчас сырые потроха жрать заставлю!
   Мать выслушала дедову тираду внешне совершенно спокойно, только еще больше раскраснелась. Безошибочно вычленила из всего информационного потока рациональное звено и повернулась к Машке.
   - Зачем щенков взяла? Хочешь вместе с Анной нужники помыть?
   - Мама-а-а!
   - Не реветь!
   Мать топнула ногой.
   "Блин, что значит: столичное воспитание! Прямо классная дама из института благородных девиц".
   Дед, почувствовав в невестке союзника, сразу помягчал и перешел на ворчливый тон.
   - Одни игрушки в голове, ну хоть бы чего-нибудь путное...
   - Вот и нет! - неожиданно выпалила Машка. - Я из самострела стрелять выучилась!
   "Извивы девичьей логики: где щенки и где самострелы... Блин!!! Как это выучилась?!".
   Дед словно прочел мишкины мысли:
   - Как это выучилась? Кто позволил... Кто учил?
   - Кузька. - Тут же заложила двоюродного брата Машка. - Он новые штаны порвал, боялся, что мать ругать будет. Я зашила. А он на следующий день рубаху располосовал, и опять ко мне. Я и говорю: буду тебе все дырки зашивать, сколько не прорвешь, а ты учи стрелять. Я уже от тына в тряпку на четвертой вешке попадаю.
   - Да я и тебе и Кузьке... Нет, Анюта, ты слыхала?
   - Слыхала. Но мы, батюшка, еще с первым делом не решили.
   - С каким таким первым?
   Мать всем корпусом развернулась к Мишке и глянула так, что тот оторопел.
   "Ох, да у нее не хуже, чем у Нинеи получается - царица разгневанная!".
   - Ты! - Мать словно выстрелила этим словом Мишке в лицо. - Ты, когда Немой со мной грубо обошелся, кинулся меня защищать! Сейчас твой Роська, так же обошелся с твоей сестрой. Почему смолчал?
   "Ой, мама...".
   Мать развернулась к деду и снова, выстрелила словами:
   - Оба раза по твоему приказу, Корней Агеич! Ладно там - среди своих, а здесь - на глазах у холопов!
   Дед попытался что-то ответить, даже уже открыл рот, но мать, остановив его жестом, повысила голос.
   - Ты о чем думаешь, старый? Одна внучка воеводы с драным задом нужники моет, вторую при всех за волосы тягают. Сколько еще холопов придется Бурею отдать, чтобы они разницу между собой и нами усвоили?
   - Ты! - Мать развернулась к Роське. - Мария - твоя сестра! Что бы ты сделал, если бы кто-то чужой ее обижал? Так не веди себя, как чужой!
   Вид у Роськи был несчастней некуда. Похоже, что Анну-старшую он чуть ли не боготворил, и сейчас был готов умереть, лишь бы не слышать обращенных к нему ТАКИХ слов.
   - Ты! - Машка дернулась, как от удара, испугано вытаращилась на мать. - По-твоему внучка воеводы, дочь павшего воина, может позволить себе визжать, как свинья? Молчи! Сцепи зубы и молчи! Глаза обидчику выцарапывай, руками и ногами бей по чему ни попадя, но молча! Ты - не раба, никто к тебе пальцем прикоснуться не смеет!
   И думай! Все время думай и помни: ты постоянно на глазах у людей. Дурой выглядеть не имеешь права, потому, что дурой выглядит не давка Машка, а внучка воеводы, и это - укор для всей семьи. Привез Михайла щенков. Холопка любопытный нос сунет, по носу за это и получит. А воеводская внучка, если ей это нужно, просто спросит: что и зачем. И никто воеводской внучке... - Мать снова слегка повысила голос. - И никто воеводской внучке не ответит: "не твое дело", тем более, при холопах. Никогда! Понятно?
   - Угу... - Прогундосила Машка. - Понятно.
   - А теперь, - мать обвела взглядом всех присутствующих - слушайте приказ воеводы Корнея Агеича!
   - Кхе!
   Мать и не подумала обернуться на голос деда, лишь повторила с нажимом:
   - Приказ воеводы Корнея Агеича! Десятник Младшей стражи Василий!
   - Я, госпожа... боярыня Анна Павловна!
   - Сестру Анну из сарая освободить. Вежливо! Отвести в дом - на кухню. Листвяне велеть Анну накормить. Но не очень обильно. Еще скажешь Листвяне, что Анну надо после сарая да нужников помыть и одежду выстирать.
   - Слушаюсь, матушка боярыня!
   Роська сунулся к дверям, но мать остановила его:
   - Погоди, не убегай. Еще не все. Ты, Мария...
   - Мама...
   - Молчи! Слушай приказ! Выпрямись, руки опусти, косу не теребить! Глазами не елозь, смотри прямо... Да не по коровьи! Ладно, это - потом.
   Приказ тебе такой. Если уж взялась за щенков - ответ за них теперь на тебе. Чтобы были накормлены, ухожены, здоровы и веселы. Сама за стол не садишься, спать не ложишься, пока щенки не обихожены. Ночью - вставать к ним два раза, я прослежу. Это - первое.
   Теперь - второе. Приставлю к тебе двух девок. Ничего сама руками делать ты больше не должна. Запрещаю! Все - через девок. И чтобы: ни крика, ни ругани, ни рукоприкладства! Сумей то, что надо, объяснить спокойно и вежливо. Ослушаешься - буду хлестать по щекам, для пущего румянца. Я - мать, мне - можно. И чтобы девки твои были аккуратны, благообразны, бойки и веселы. Спрос - с тебя.
   Кроме заботы о щенках, на тебя возлагается забота о холопском жилье. Каждый день будешь обходить все места в усадьбе, где живут холопы. Смотреть: чтобы было прибрано, чтобы не было больных, чтобы были ухожены дети. Примечать: не холодно ли, не сыро ли, нет ли сквозняков, чистый ли воздух.
   Замеченный непорядок приказывай устранять самим холопам, если же будет что-то трудное - говори мне. Если с каким-то нужным делом твоим девкам будет не справиться, тебе поможет десятник Василий.
   Мать развернулась к Роське.
   - Тоже - не сам! Работать - холопским мальчишкам, вразумлять нерадивых - твоему десятку. Взрослых холопов от дел не отвлекать. Если что - к старшине или ко мне. Учитесь повелевать людьми, но, самое главное, повелевать собой. Тебя, Мария, это особо касается. Анне потом тоже девок дам и обязанности подберу. Воевода Корней все сказанное утверждает.
   - Кхе! Утверждаю! И смотрите у меня... Не дай Бог... Кхе!
   - Ступайте, ребятки... Куда? А старшему поклониться?
   Машка и Роська торопливо отмахнули поклон деду и шмыгнули за дверь. Мать обернулась к Мишке.
   - Миша, ты для чего щенков привез?
   - Мы охрану караванов обучать будем, собака засаду всегда раньше человека почует.
   - Понимаю.
   - Хочу, чтобы Прошка обучением собак занимался.
   - Правильно. - Одобрила мать. - Вот ведь дал Бог таланту, они же с покойным Чифом такими приятелями были, чуть ли не из одной миски ели. И с любой другой скотиной у Прохора хорошо выходит. Бабы у колодца треплются, что он звериный язык знает. Ты сколько щенков привез?
   - Одиннадцать.
   - А про то, что крестникам своим по одному щенку дать собирался, помнишь?
   - Помню.
   Мать снова развернулась лицом к деду, но голос ее утратил властность и резкость - почтительная невестка обращалась к батюшке свекру.
   - Батюшка, сколько Никифор учеников привезет?
   - Договаривались на десяток или дюжину.
   - Значит, на всех не хватит. А я еще хотела бы Анне с Марией по щеночку.
   - Кхе, а им-то кого охранять?
   - Самих себя. Девам скоро пятнадцать, парни уже заглядываются. Да и воеводские внучки - всякому лестно, долго ли до беды?
   - Да у нас отродясь такого не было! С холопками, разве что...
   - Нет, батюшка, теперь жизнь другая пойдет, да и пошла уже давно, только не очень заметно. А теперь виднее станет. Ты же в больших городах бывал и жил подолгу, должен понимать.
   - Так то - в городах.
   - В Ратном, без малого, тысяча человек теперь. - Напомнила Анна-старшая. - Три-четыре урода на тысячу обязательно найдутся.
   - Кхе...
   Мать обернулась к двери и негромко окликнула:
   - Жива!
   В дверь просунулась девчонка.
   - Слушаю, матушка боярыня!
   - Живушка, сбегай к соседям справа, позови отрока Прохора, скажешь: сотник Корней кличет. Приведешь к нам. Ступай.
   "Опаньки, уже и девчонка на побегушках имеется, глядишь, скоро фрейлинами жаловать будет. И откуда что берется? Хотя, дочка богатейшего Туровского купца... По нынешним временам между купеческой верхушкой и боярством разница невелика. По деньгам - неизвестно, кто еще круче. Оружием большинство купцов владеет вполне профессионально, без этого на Большой Дороге не выжить. Вооруженные отряды у купцов, хоть и небольшие, но имеются. Холопов купцы держат, разве что пашенных крестьян у них нет, зато домашняя челядь и у бояр, и у купцов.
   Правда, площадка для общения у купечества и боярства только одна - торжище. Но бабы, похоже, общаются активнее, мать в Турове очень быстро старые связи восстановила. Пожалуй, "дворянским замашкам" удивляться не следует".
   - Кхе! Не рано ли боярыней величаться стала, Анюта?
   - Для них - мать качнула головой в сторону двери - мы бояре. И никак иначе!
   - Тоже верно... Кхе. Значит, благородное воспитание девкам дать хочешь? А замуж выдавать в Туров повезешь? Да ты сядь, Анюта, чего стоять-то?
   - А почему же и не в Туров, батюшка? Или нам родственные связи в стольном граде не нужны?
   - Кхе, вот не было печали. И не выпори ее, и за волосья не потаскай, боярышня, ядрена Матрена. А она еще и из самострела... Да! - Спохватился дед. - Анюта, это еще что такое? Ты куда смотрела? Девка с оружием!
   - Был же у тебя об этом разговор, батюшка. Я знаю.
   - Знает она... Все-то вы, бабы, знаете... Ну и что, что был? Я не решил еще ничего.
   "А что, сэр, леди Анна права: связи в столице - великое дело. Эх, была ни была!".
   - Деда, - Мишка заговорил таким тоном, будто цитирует текст какой-то книги. - Благородным девицам должно владеть посильным для них оружием, ездить верхом и уметь вести себя на людях. Хоть бы и в княжеском тереме.
   - Баба? Верхом? Михайла, ты же ничего, кроме кваса, не пил! - Дед сделал вид, что принюхивается. - Или пил?
   - Есть специальные женские седла, чтобы боком сидеть. - Мишка проигнорировал дедовы подозрения. - И специальное платье для верховой езды. "Амазонка" называется.
   - Анюта, кто из нас рехнулся? Я или он?
   - Погоди, батюшка. - Мишкин расчет на женскую реакцию полностью оправдался. - Что за платье Миша?
   "Отлуп Вам, господин сотник, женщина о новом фасоне платья услышала, да еще портниха. Всё, Ваш номер - шестнадцатый, Ваше место в буфете".
   - Сверху узкое, особенно в поясе. - Принялся объяснять Мишка, изображая руками некий колоколообразный контур. - Юбка у пояса в складочках, а к низу расширяется очень сильно, чтобы с обеих сторон коня свисала. Спереди до земли не достает, чтобы носки сапог видны были, сзади хвостом волочится. Под него надевается несколько нижних юбок, чтобы пышно было.
   Под платьем сорочка с кружевным воротом стоячим, вот так, до самых ушей. На горле брошь держит кружево свернутое... - Мишка поискал подходящее сравнение, не нашел и решил назвать своим именем: - Жабо называется, я тебе потом нарисую. Из рукавов тоже кружева торчат, закрывают ладонь до пальцев. На руках перчатки такого же цвета, что и платье.
   На голове - шляпа, шапка такая с полями, обернута кисеей и концы на спину спускаются. Это тоже потом нарисую. Вообще-то кружевной ворот можно отдельным сделать, только прикалывать или прихватывать на живую нитку...
   На протяжении всего мишкиного монолога дед сидел с таким видом, словно в его присутствии творится что-то крайне неприличное, а он, по независящим от него причинам не может вмешаться. Наконец, старый солдат не выдержал:
   - Михайла! А ну-ка соври, что это тоже в книгах отца Михаила есть.
   - Зачем врать? - Мишка изобразил оскорбленную невинность. - Я эту книгу в Турове на торгу видел у ляшского купца. Не продавалась, да и писана не по нашему, но картинки он мне дал посмотреть, и объяснил кое-что. Книга называлась: "О благородном искусстве верховой езды и охоты на полевую дичь".
   "Врете, сэр, и даже не краснеете, Нинеи на Вас нет".
   - И он тебе так все подробно рассказал? - Не сдавался дед. - С чего бы это?
   - А это тот лях, деда, который сразу полсотни наших матрешек перекупил. Он, как узнал, что их я делал, сразу таким разговорчивым стал. Ну, я и попользовался.
   - Тьфу, ядрена Матрена, ну на все у него ответ есть!
   Сбить мать с портновской темы, однако, было не так-то легко.
   - Что ж ты сердишься, батюшка? Мне Никифор говорил про того купца, все так и было. Миша, а еще там какие-нибудь платья были нарисованы?
   - Нет, мама, только мужики: с луками, с самострелами, с соколами - это же про охоту книга. Я что подумал, мама. Если мы на будущий год опять поедем воинское учение представлять, и Анька с Машкой в таких платьях по кругу проедут, да хоть по разу из самострелов выстрелят - женихи у нас на заборе гроздьями висеть будут. Выбирай - не хочу!
   Реакция матери была молниеносной:
   - Батюшка, надо нам на будущий год опять в Туров ехать.
   Дед в ответ, лишь обреченно вздохнул.
   "Замужество дочерей - святое дело. Не становись на пути - сшибет, как электричкой".
   Однако не тем человеком был сотник Корней, чтобы оставлять за кем-нибудь последнее слово.
   - До будущего года еще дожить нужно, Анюта, пока что и так хлопот полон рот. Ты вот девкам задания раздала, а я - тебе. Платья там всякие, седла бабьи... Тьфу, и говорить-то противно. Ладно, с этим сама разбирайся. А с самострелами, раз уж начали... Назначаю тебя бабьей десятницей, даже, полусотницей. Учи всех подходящих баб и девок из семьи. Разбирай их на десятки, ставь над ними десятниц. О самострелах с Лавром сама договаривайся. В поле не води, бери тот кусок тына, к которому наше подворье примыкает. Велишь мужикам, чтобы подходящий помост изладили, лестницы и все прочее. В общем все так, будто бы вам тут оборону держать, если в осаду сядем.
   Михайлу, тебе, Анюта, в помощники назначаю, пока с воинской школой на эту... Михайла, как ты говорил?
   - На базу.
   - Пока он с воинской школой на базу не отъедет... Ох, не лежит у меня душа к вашим игрищам, ну какой у девок порядок может быть? Перестреляете друг друга...
   - Порядок будет, батюшка, да такой, что ратникам не снился. - Твердо пообещала мать. - Не беспокойся.
   - Кхе! Дай-то Бог. Ты Прошку-то зачем позвать велела?
   - Щенков на всех не хватит, батюшка, пусть пробежится по селу, вызнает, где еще взять можно, и что взамен попросят.
   - Пустобрехов бы не набрал, - озаботился дед - такие псы, как Чиф был - редкость.
   - Это Прохор-то пустобрехов наберет? - Мать преувеличенно удивленно подняла брови. - С его-то талантом?
   - Кхе, тоже верно.
  

* * *

   Следующие несколько дней стали для Мишки настоящим кошмаром. Допросы с пристрастием, которые учинили ему мать и сестры по поводу покроя "амазонки" довели его до полного отчаяния. Уже к концу первого дня у Мишки созрело твердое убеждение, что воспетый классикой американской литературы капитан Батлер, был либо абсолютно вымышленным персонажем, либо извращенцем и психом одновременно.
   Ну не мог нормальный мужик, тем более офицер-артиллерист, так досконально разбираться в женских тряпках. В противном случае, он, вместо клевого прикида, видел бы на любой женщине лишь сложный набор: выточек, клиньев, пройм, вставок, прошивок, рюшечек, фестончиков, оборочек и еще черт знает чего - начисто отбивающий всякий интерес не только к самой тряпочной конструкции, но и к тому, что находится внутри нее.
   В конце второго дня исполнения, столь опрометчиво взятой на себя роли кутюрье, очевидно находясь в состоянии временного помрачения рассудка, Мишка проговорился бабам о таком дьявольском изобретении, как кринолин, после чего и вообще начался сущий ад. Сколько обручей должно быть? Какой ширины? А как в этом сидеть? И так далее и тому подобное. Как в этом сидеть, Мишке никогда и в голову не приходило задуматься, об остальном, в общем-то, тоже. И деваться некуда - домашний арест.
   Утром третьего дня Мишка проснулся в холодном поту. Всю ночь его терзал кошмар: его собственные чертежи, сделанные углем на столе, во сне ожили и накинулись на Мишку, размахивая отрезами тканей, и терзая его плоть иголками, булавками, ножницами и прочим портновским инструментом.
   "Блин! Ну это ж надо было умудриться устроить самому себе такой геморрой! Ядрена Матрена, как изволит выражаться его сиятельство граф Корней Агеич. Помнится, сэр Майкл, после визита к чете князей Туровских, Вы подыскивали себе место в одной из питерских психушек? Позвольте отдать должное Вашей прозорливости, сэр. Актуальность вопроса не подлежит сомнению.
   Вчера, если Вы изволили обратить внимание, при посещении раненых, один из них смотрел на Вас так, словно намеревался осведомиться о вашем душевном здоровье. Это, когда Вы, сэр, позволю себе напомнить, завели с маэстро Артемием разговор о дамских головных уборах, употребляемых в тех регионах необъятной земли Русской, где упомянутому маэстро Артемию довелось пребывать на гастролях.
   И так, сэр Майкл, в дурдом! В дурдом! Труба зовет!
   Имеется, впрочем, и альтернатива: рассказать бабам о корсетах и бюстгальтерах, а потом пойти на реку и утопиться. Лед на Пивени уже слабый, вот-вот ледоход начнется, так что, долго мучатся не будете. Смею Вас уверить, сэр: Бог тоже мужчина, Он поймет Вас и простит.
   С другой стороны, сэр, есть смысл с радикальными решениями особенно не торопиться. Во-первых, интересно посмотреть, чем же это все закончится, во-вторых, не Вы один мучаетесь, что истинно цивилизованного человека не может не радовать".
   Мишкин "внутренний собеседник" был прав. Досталось-таки от баб и деду. Для решения проблемы дамского седла был привлечен шорник, тоже оказавшийся в числе новых холопов (умел Лавр подбирать кадры, не отнимешь). Седел он делать не умел, и ему, для ознакомления с предметом, было отдано на растерзание одно старое - из дедовых запасов.
   Седло шорник успешно распотрошил, но дальше дело не пошло. По мишкиной подсказке было решено отправить шорника "на стажировку" к ратнинским кожевенникам, а для переговоров был командирован дед. Вернулся он только вечером, пьяным вдрызг, озадачил публику безапелляционным заявлением, что лошадь от подобной срамотищи на спине обязательно сойдет с ума и, с трудом удерживая вертикальное положение, направился в оружейную кладовую.
   "Тенденция, однако! Вы не обратили внимания, сэр Майкл, на то, что лорд Корней, после каждого случая неумеренного употребления горячительных напитков, обязательно направляется в арсенал? Возможно, причина подобного поведения заключается вовсе не в милитаристских наклонностях господина сотника, а в том, что по соседству находятся апартаменты нашей общей знакомой по имени Листвяна? А что Вас, собственно, удивляет, сэр? Как писал классик: "Любви все возрасты покорны!".
   Единственным мужчиной, не испытавшим никаких неприятных ощущений от мобилизации на портновские работы оказался Лавр. Задание на изготовление металлической фурнитуры для дамских туалетов он, по-видимому, воспринял в качестве новой увлекательной технической задачи и принялся за ее решение с энтузиазмом истинно творческой личности. Увы, сочетание этого энтузиазма с технологическими возможностями XII века, грозило увеличить вес дамского облачения сразу на пару килограммов, из расчета на одну персону.
   Как известно, человек такая скотина, что привыкает ко всему. Постепенно, оставил мысли о корсажных изделиях с суицидом в придачу и Мишка. Поспособствовало этому одно, совершенно случайно найденное, удачное решение.
   Окончательно убедившись в своей неспособности вообразить, как и из чего можно сделать цилиндр, полагавшийся к "амазонке" в качестве головного убора, Мишка вспомнил об испанской мантилье, которая накидывалась на голову поверх специально для этого предназначенного высокого гребня. Нарисовать этот гребень труда не составило (Мишка однажды видел его на какой-то выставке), а подключенный матерью к работе холоп - резчик по дереву - выполнил заказ уже на следующий день.
   Да, гордые испанки знали, что делали! Мишка сам поразился тому как преобразилась Мария, воткнув гребень в узел волос на затылке и накинув на него большой платок из тонкого полотна. Изменилась все: осанка, выражение лица, поворот головы, даже, кажется, голос.
   Обновку перемеряли все женщины по очереди и, хотя они могли видеть свое отражение только в кадушке с водой или начищенном серебряном блюде, вывод был однозначным: в Турове все бабы лопнут от зависти. Решение оказалось удачным не только с точки зрения эстетики, но и по идеологическим параметрам. Средневековая мода, что в Европе, что на Руси, требовала от женщин укутывать голову весьма тщательно.
   Удивительного в этом ничего не было. На исходе первого тысячелетия нашей эры климат в Европе резко посуровел. Еще в девятом веке на всей территории Англии вызревал виноград, а Гренландия, по крайней мере ее южная часть, была покрыта лесами (оттуда, кстати, и название "Зеленая страна"). А уже в одиннадцатом веке в Европе зимой трещали морозы. В замках и башнях с не застекленными окнами (хоть и совсем маленькими) и без того гуляли сквозняки, а уж когда температура стала опускаться ниже нуля... У мужчин вошли в моду головные уборы с наушниками, а женщины принялись накручивать на голову материю в несколько слоев.
   Сказали свое веское слово и санитария с гигиеной, вернее их полное отсутствие. Стада вшей и других паразитов кормились не только на телах простолюдинов, но и на телах дворян, даже на особах королевской крови. Плюс бесконечные эпидемии.
   Все это настолько негативно сказывалось на внешности, что зачастую с рожами прекрасных дам, по части чистоты, нежности и благообразия, запросто могла посоперничать подметка солдатского сапога (если не была очень уж стоптанной).
   Естественно, подобные изъяны необходимо было как-то прикрывать, а против тех, кому повезло, например, не подхватить ветрянку, и сохранить приятную внешность, тут же пускались в ход обвинения в нескромности, безнравственности, развратности и... Понятно: прекрасные дамы в способах устранения конкуренток не стеснялись никогда.
   Святая же церковь подобную строгость нравов (пусть и вынужденную) только приветствовала. Женщина есьм сосуд греха, а потому упаковывать сие средоточие мерзостей необходимо максимально тщательно, и лучше, если в несколько слоев. Во избежание!
   На Руси с ее традициями ежедневного умывания и регулярных банных процедур с гигиеной дела обстояли гораздо лучше. В домах, тоже, было теплее и чище. Но эпидемии славян не щадили, уродины симпатичных конкуренток не щадили тоже, а отношение православных святых отцов к "сосудам греха" практически ничем не отличалось от отношения их католических коллег.
   Именно поэтому легкомысленная шляпка, обернутая кисеей запросто могла быть объявлена порождением Князя Тьмы, и предана анафеме под аплодисменты "общественного мнения". Мантилья же, выдержавшая даже испанские строгости, скорей всего, не должна была вызвать нареканий и у православных ревнителей нравственности.
   Впрочем, проблем могло возникнуть вполне достаточно и без легкомысленных шляпок. Когда платья были, все-таки, сшиты (Машке - амазонка, Аньке - просто платье, но на кринолине), Мишка, глянув на сестер, испытал что-то вроде легкого шока.
   Глаз уже привык к свободно ниспадающим одеяниям, в основном, широким, прямого покроя длиннополым рубахам, перехваченным в талии ремешком или вышитым поясом начисто скрадывающим очертания фигуры (кроме, разумеется, такой, как у Алены, такое не спрячешь). Поэтому приталенные, с узким, подчеркивающим грудь, лифом, платья вызывали... Мишка, например, вспомнил далекие шестидесятые годы, и свои ощущения от впервые увиденной девушки в мини-юбке.
   "М-да, гроздья женихов на заборе, пожалуй, еще не самое страшное, сэр. Как бы нам массовых беспорядков в столице не спровоцировать".
   - Проклянут, мама, от церкви отлучат, - попытался Мишка высказать свои опасения - плетьми из города погонят...
   - Нет, Мишаня, не проклянут. - Мать тонко улыбнулась и еще раз окинула довольным взглядом плоды своих трудов. - И из города не погонят. Княгиня - тоже женщина... и ближние боярыни.
   - Да один отец Илларион всех твоих боярынь...
   - Пусть только попробует. Поломанные кости в языческой ловушке ему райским наслаждением покажутся. Только он рисковать не станет - не дурак.
  
   Как заметил умница Экклезиаст: "Все проходит", закончился, наконец, и мишкин домашний арест. Однажды утром, когда Мишка излагал деду очередной прожект, в горницу сунулась материна сенная девка Жива и сообщила, что пришел Илья, и принес какое-то известие, но в дом зайти стесняется. Дед и внук, оба хромая на правую ногу, выбрались на двор под весеннее солнышко.
   - Здорово Илюха! Давно не виделись! - Поприветствовал обозника дед.
   - Здрав будь Корней Агеич, здравствуй Михайла. Вот, на службу пришел, Бурей меня отпустил.
   - Так служить пока нечего, - сотник Корней сожалеющее развел руками - может новости какие есть?
   - Новости есть. - Бодро отозвался Илья. - Афоне жена чуть второй глаз не выцарапала: и за распутство, и за то, что холопов упустил. Он ей про серебро, а она монеты в кашу высыпала, "жри", говорит.
   - Кхе, сурово... А и поделом! Чего еще нового слышно?
   - А еще: у Михайлы рука легкая оказалась - Афоню теперь иначе, как кобелем и не кличут. А бывает, что и кривым кобелем.
   - Кривой кобель это... Кхе! Смачно! Умеет народ назвать. Долго еще пустомелить будешь? Не с этим же пришел?
   - Правда твоя, Корней Агеич, не с этим. Ты вот недавно Михайлу к волхве посылал.
   - Ну да? - ненатурально изумился дед. - А зачем?
   - Как зачем? У нее деревня пустует, а тебе холопов девать некуда... Ой!
   Илья испугано прикрыл рот ладонью. Дед сокрушенно покачал головой.
   - Всё знают, ну что ты поделаешь? Ну, и что же она мне ответила?
   - Так кто ж знает? С другой стороны, холопов ты к ней не ведешь, так что, по всему выходит - она тебе отказала. Тем более, что и знамена нынче на том берегу объявились.
   - Какие знамена?
   - Обыкновенные - на дереве затес сделан, а на затесе знак выжжен.
   - Что за знак? - деловито осведомился дед, сразу же став серьезным и сосредоточенным.
   - Неведомо! Таких знаков никто никогда не видел.
   - Ну-ка, изобрази, вон около стены земля оттаяла.
   Илья нацарапал щепочкой что-то отдаленно напоминающее знак равенства, только с очень толстыми черточками. Даже не черточками, а, скорее, сильно вытянутыми прямоугольниками. В середине каждого прямоугольника имелся полукруглый вырез.
   - Кхе... И я не видел. Михайла, что скажешь?
   - Не знаю, деда, что-то знакомое, но никак не соображу. Вообще-то, есть правило: чем проще знак, тем древнее род.
   Дед снова принялся допрашивать Илью:
   - Когда, говоришь, знамена появились?
   - Сегодня с утра заметили. Видать, ночью ставили.
   - Ночью выжечь, и чтобы дозорный не заметил? - Усомнился Корней
   - Да, без огня не выжжешь. - Согласился Илья. - Значит, вчера.
   - От кого вчера дозорные были?
   - Десяток Фомы, вроде бы.
   - Совсем распустились, у них под носом... Илюха, ты служить пришел? Тогда быстро ко мне Фому зови!
   В этот момент Мишка все-таки понял, что напоминает ему нацарапанный Ильей знак.
   - Вспомнил, деда! Знаю, что это такое! Ярмо, в которое быков запрягают!
   - И правда, Корней Агеич, похоже на ярмо. - Приглядываясь к собственному рисунку, поддержал Мишку Илья.
   - Кхе... Ярмо разъятое. - Дед поскреб в бороде и вдруг озабоченно нахмурился. - Промахнулись мы с тобой, Михайла. Тут не тридцатью коленами пахнет, а как бы и не сотней...
   - Две с половиной тысячи лет? Не может быть!
   - Может, Михайла, очень даже может... Удивительно, конечно, даже жуть берет, как подумаешь, но может.
   - Деда, ты о чем это?
   - Сказка, конечно, языческая, и христианам ей верить не след, однако же в те времена никакого христианства еще и в помине не было... Знаешь, откуда у людей ремесла и знания появились?
   - Ну...
   "Не желаете ли, сэр, процитировать сочинение господина Энгельса "Происхождение семьи, частной собственности и государства"? Не желаете? Ну и молчите в тряпочку!".
   - Не знаю, деда.
   - Кхе... В незапамятные времена, когда люди жили в дикости, землю не пахали, ремесел не знали, городов не строили, Сварог сбросил с небес на землю три золотых предмета: ярмо, чашу и то ли серп, то ли топор - по-разному рассказывают. Люди те предметы подобрали и через это постигли разные умения и ремесла. Кхе... Так вот, если на знаменах - то самое ярмо... Понимаешь?
   - Понимаю, деда... Но это же - согласие! - Осенило Мишку. - Нинея нам показывает истинную древность своего рода, чтобы понимали. И в то же время... Мы признали ее боярские права, в том числе, на земли и знамена, а она показала, что признает наше признание... то есть...
   - Заблудился ты языком, Михайла, но мыслишь верно.
   - Надо, деда, тебе к Нинее ехать.
   - Погоди, такие дела суеты не терпят, опять же с беспорядком разобраться надо - Фоме мозги вправить. Вот что, Илюха, зови-ка ты ко мне всех десятников. И Аристарха тоже. Зачем зову, не говори, позвал, мол, и все. Кроме Аристарха, ему обскажи, пусть подумает, как будем Фому наказывать.
   - Корней Агеич, - спохватился Илья - так не все еще, про знамена-то!
   - Чего ж молчишь-то?
   - Так мудрость послушать, когда еще доведется...
   - Илюха!!!
   - Да... Это самое... Собака там. На шее вроде бы грамотка берестяная привешена, но никого к себе не подпускает. И не уходит - ждет чего-то.
   - Деда, это, наверно, одна из нинеиных собак, - догадался Мишка - они меня знают.
   - Ну, так не стой, верхом-то сможешь?
   - Боюсь ногу разбередить,
   - Тогда в санях, грязища, конечно, но проедешь. На лед не выезжай, по мосткам пешком пройдешь. Давай, давай, не тяни! А ты, Илюха, зови десятников. Хотя... Михайла, я с тобой поеду, надо самому на знамена глянуть. Илюха, не стой! Чтобы к моему возвращению десятники здесь были!
  
   На другом берегу Пивени действительно оказалась одна из нинеиных собак. Узнав Мишку, она энергично завиляла хвостом и, подбежав, отвернула голову в сторону, подставив открытую шею - знак полного подчинения у собак и волков. Мишка вытащил из веревочной петли свернутую в трубочку бересту и протянул "почтальону" специально припасенный кусочек мяса. Собака сглотнула угощение, еще раз вежливо вильнула хвостом и потрусила домой.
   - Михайла! Ну что там?
   Дед, специально, чтобы не отпугнуть собаку остановился на середине мостков.
   - Нинея Роську зовет!
   - Зачем?
   - Не написано!
   - Погоди, сейчас подойду!
   Дед подошел, забрал у Мишки бересту и по стариковски дальнозорко отставив грамотку прочел:
   - Пришли Ёшу. Что за Ёша?
   - Нинея дозналась, что Роська ятвяг, и что мать звала его Ёша.
   - Надо же! Ятвяг. - Кажется дед уже начал привыкать к постоянным сюрпризам, порождаемым внуком, и удивился не очень сильно. - И зачем он Нинее понадобился?
   - Я думаю, она твоего приезда ждет и хочет принять честь по чести, значит кто-то должен тебя у порога встретить, в дом провести, всякое уважение оказать. Самой боярыне Гредиславе, наверно, невместно тебя на улице встречать, а кроме малышни у нее никого нет. А Роську она уже знает, парень смышленый.
   - Кхе, может и так. Давай-ка на знамена глянем.
   По обеим сторонам дороги, начинавшейся от берега Пивени, на стволах двух самых крупных деревьев были сделаны затесы и выжжены знаки "разъятое ярмо".
   - Вот ты, Михайла, говоришь, что у Нинеи никого, кроме малышни, нет. Кто ж тогда эти знамена ставил? Не сама же она тут топором махала?
   - Да, деда, интересно...
   - Куда уж интереснее. Кто-то ей поля жнет, кто-то дома в порядке содержит, теперь вот, знамена. Помнится, ты грозился, что Младшая стража выследит, разузнает... Не раздумал?
   - Не раздумал.
   - Ладно, поехали домой.
   - А Роська?
   - А что, Роська? Попросила боярыня - отправим. Пошли, пошли - десятники уже собрались, поди.
   "Итак, сэр Майкл, еще одна загадка в общую копилку. Разобраться Вы, конечно, лихо пообещали. Однако, позвольте Вам заметить, что бывают загадки, которые лучше не разгадывать - "меньше знаешь - крепче спишь", а то и "дольше живешь". Нет, эту загадку разгадывать надо. Конечно, ни о каком крупном восстании язычников сведений до ХХ века не дошло, но вдруг, все-таки, было?
   Есть тут одна географическая закавыка. Пинск есть сейчас и есть в ХХ веке. То же самое и со Слуцком, Мозырем, Минском, Витебском и Полоцком . Есть сейчас еще и Клецк. А в ХХ веке - не знаю. И это все - северная часть Турово-Пинского княжества или Полоцкое княжество. А вот южнее Припяти... Туров превратился в захолустье. Черторыйск, Дрогобуж и Персопница в ХХ веке, если не ошибаюсь, отсутствуют. А вот Шепетовка и Сарны есть в ХХ веке, но отсутствуют сейчас.
   Такое ощущение, что южнее Припяти все, как будто смело метлой или очень сильно повредило. А потом здешние места осваивались заново. Прямо уверуешь, что Чернобыль, на этих землях, не первая катастрофа. А если восстание, все-таки было, и Рюриковичи осуществили здесь "тактику выжженной земли"?
   Европейские хроники, византийские хроники... Привыкли мы в ХХ веке, что "Голос Америки" и "Радио Свобода" знают все чуть ли не лучше нас. А если не осталось свидетелей? Заросло все лесом, затянуло болотами. Могли Рюриковичи объединиться для подавления серьезного восстания? Против татар не смогли, но до этого еще сто лет дробления, междоусобиц, разложения.
   Допустим, пока они на объединение еще способны. Удар с четырех сторон: с севера - полочане, с востока - черниговцы, с юга - киевляне, с запада - волынцы. "Регулярные части" профессионалов, против лесовиков. Вон Илларион - всего двумя сотнями, не зная местной специфики, попадая в засады и ловушки, разнес не то два, не то три городища и неизвестно сколько мелких поселений. Это Кунье городище было хоть как-то укреплено, а вообще-то, тын вокруг древних поселений вещь редкая - достаточной защитой являются сами лесные дебри, да болота. К большинству городищ можно добраться только по воде или зимой по льду. Есть, конечно тайные пути и по суше, но знают о них немногие. Впрочем, как доказала экспедиция Иллариона, добыть эту информацию можно, и если Рюриковичи возьмутся за дело серьезно, никакие леса не уберегут.
   От Иллариона небольшая часть населения сумела сбежать, но им было, куда бежать, а если обложат со всех сторон... Трупы и обгорелые развалины, а уцелевших - в холопы. Через пару десятков лет на месте деревянных построек не останется вообще ничего.
   Что можно этому противопоставить? Два момента: крепкую свару между Рюриковичами и профессионально подготовленную, хорошо вооруженную армию.
   Крепкая свара... Она будет, только вот, когда? Владимир Мономах, при смерти. Мужиком он был крутым, половцев драл как помойных котов, так что, всю эту оппозицию Мономах задавил бы, вопросов нет. А преемник? Кто он? Допустим, боярин Федор прав и в Киеве сядет Мстислав, сколько лет он еще править будет? Ничего не знаю - как слепой. Может с него чехарда на киевском столе и начнется?
   Помнится, был период, когда киевские князья менялись как перчатки. Когда это начнется? Через год или через пятьдесят лет? Если через год, тогда возможно все, вплоть до попытки языческого восстания. А если через пятьдесят... Меня это уже не колышет. Были какие-то выступления волхвов, но когда? Ни хрена не помню, да и вряд ли в летописях писали правду...Что ж я еще-то про этот период знаю?
   Да! Во время этой чехарды на Киевском столе, там успел недолго посидеть Юрий Долгорукий, даже, кажется, дважды. Ну и что мне это дает? Когда я еще был ТАМ, праздновали восьмисотпятидесятилетия Москвы. В каком году? Кажется в 1997, значит Москву основали в 1147. Будем считать, что так. Значит, осталось двадцать два года. Возраст городов у нас считается не от действительного основания, а от первого упоминания в документах. Где-то я читал, что Москва упомянута, как раз, в письме самого Долгорукого: кого-то он в гости приглашал... даже текст, вроде бы помню: "Приди ко мне на Москву".
   Мог он быть в это время Великим Киевским князем? Мог! И был он в этой чехарде на Киевском столе далеко не первым и не последним - где-то в середине списка. То есть, за оставшиеся двадцать два года власть в Киеве сменится четыре - пять раз.
   Это - если я насчет Юрия Долгорукого не ошибаюсь. А если ошибаюсь? Почему он на Киевском столе дважды сидел? Выгоняли? Тогда кто? Долгорукий сын Мономаха, а мать говорила, что Мономах сел в Киеве незаконно - династическое старшинство было за кем-то из черниговских князей. Да! Помню, что-то такое не то в школе проходили, не то сам где-то читал: многолетняя вражда между Мономашичами и Ольговичами.
   Неужели начинается? И какие-нибудь волхвы, просчитав полученную через свою агентуру информацию, сочли обстановку для себя благоприятной? А я, умный такой, все это вычислил, обладая минимумом информации?
   Много о себе представляете, сэр Майкл. Не знаете, Вы, любезный, истории своей страны. А раз "плаваете" в теории - будете изучать ее на практике, если выживете, разумеется. И все! Больше мне тут ловить нечего: знаний - крохи, и из этих крох большую часть забыл. И не хрен мозги зря мозолить!
   Единственный вывод: первое необходимое условие успешного восстания язычников - свара между Рюриковичами - может иметь место в ближайшее десять-пятнадцать лет.
   Второе условие - наличие профессиональной армии. "Людей в белом" где-то подготовили. Уровень подготовки - очень хороший, но это уровень разведчиков-диверсантов - "штучный товар". А требуются профессионалы для регулярных частей, причем в массовом порядке. Ни в каком тайном лесном убежище такую армию не создашь. Нужны не только тысячи людей, но и нехилая материальная база. Нужна, в конце концов, боевая практика, без нее настоящего воина не подготовишь.
   Нет, не выходит. Если с первым условием нет ясности только по срокам, то со вторым условием нет ясности вообще по всему. А лапотникам с дрекольем, да охотникам без доспехов никакая свара в княжеском роду не поможет. Вот если бы у язычников была бы хорошая учебная и материальная база...
   Блин!!! Наша воинская школа! За десять-пятнадцать лет здесь такого навалять можно! Нинея запросто может приказать нескольким десяткам пацанов притворно принять христианство, пройти полный курс обучения, может быть остаться при школе инструкторами или поступить на воеводскую службу. Набраться опыта, у кого выйдет, приобрести командные навыки... Каждый из таких ребят сможет обучить несколько десятков других, а те, в свою очередь, еще несколько сотен.
   За десять-пятнадцать лет поднакопить оружия, обучить своих оружейников... Да нет же, все готовое можно получить: мы же здесь собираемся настоящий военный городок создать. С учебной базой, с мастерскими, со стратегическими запасами.
   Да, сэр, вот так оно и бывает: щелк и мозаика сложилась. Дед готовит из меня своего преемника - командира чего-то, что, конечно же, будет больше, чем просто сотней. Илларион видит во мне, опять же, командира - военного магистра, коннетабля, маршала или что-то в этом же роде, Православного рыцарского ордена. Нинея собирается сделать из меня если не вождя, то кого-то из верхушки языческого восстания. Все хотят примерно одного и того же, но вкладывают в это совершенно разный смысл".
   - Здрав будь, Корней Агеич! - Раздался рядом голос десятника Фомы. - Чего звал-то?
   "Ну, блин! На самом интересном месте... Подумать не дадут".
   - Здорово, Фома! - Отозвался дед. - Непорядок у тебя в десятке. Вчера твои люди в дозоре были?
   - Мои. А что такое? Я проверял, никакого непорядка не заметил.
   - А знамена на том берегу?
   - Так это у Аристарха спрашивай, его холопы вчера там ковырялись.
   - Кхе... Вот оно что. Ладно, у него и спрошу. Давай ко мне, там все десятники сходятся, разговор есть.
   "А ларчик просто открывался... Ну да, холопы старостихи Беляны осенью Нинее дрова заготавливали, теперь, вот, знамена соорудили. Похоже, первая леди Ратного у баронессы Пивенской на подхвате обретается. То-то она не христианским именем зовется, а родовым. О, сколько Вам открытий чудных... сделать еще предстоит, сэр".
  

* * *

   - Так, други любезные, разговор у нас будет важный, а потому располагайтесь поудобнее и слушайте, что я вам буду рассказывать.
   Десять мужиков свободно, не теснясь расположились за обширным столом в просторной горнице нового здания на лисовиновском подворье. Кроме старосты Аристарха пришли все действующие десятники, кроме Тихона, и Данила с Анисимом, хотя последние двое числились в должностях лишь номинально. Отказался придти только Глеб, видимо, распростившийся со своим десятничеством, не дожидаясь обозначенного сотником срока.
   Дед величественно возвышался во главе стола и, по всей видимости приготовился к произнесению длительного монолога. Мишка за стол не полез - пристроился в уголочке, но старался выглядеть так, словно его присутствие здесь - дело совершенно естественное.
   - Настало время, господа начальные люди, сказать вам следующее. - Голос деда живо напомнил Мишке первую реплику комедии Гоголя "Ревизор": "Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие..." - Покойный Великий князь Киевский Святополк Изяславич, - вещал дед - незадолго до своей кончины, возложил на меня попечение о Погорынской земле. Земля эта должна была с того дня зваться Воеводством Погорынским, а я - Погорынским Воеводой.
   Все вы были на Палицком поле и знаете, какая там со мной приключилась беда. Из-за нее я на Погорынское воеводство встать не смог, и говорить об этом тогда смысла не имело. Теперь же, получив от нынешнего князя Туровского Вячеслава Владимировича благословление на командование сотней, счел я правильным принять на себя и воеводские заботы, по повелению покойного князя Святополка Изяславича.
   - Выздоровел, значит?
   По голосу десятника второго десятка Егора было не понять: то ли он язвит, то ли просто констатирует факт.
   - Выздоровел, Егорушка, выздоровел. А если сомневаешься, то у Пимена спроси, он тоже, вроде бы как, сомневался.
   Дед воинственно вставил вперед бороду и вперился глазами в Пимена. Тот криво ухмыльнулся и, видимо совершенно непроизвольно, прикоснулся рукой к левому уху, все еще не восстановившему нормальный цвет и форму.
   - И грамота, наверно, княжья имеется?
   - Егор!!! - Лука грохнул по столу кулаком. - Тебе что, гривны княжьей мало? Совсем очумел?
   - Ты тут кулаками не стучи! - Завелся "с полоборота" Егор. - Я тебе не мальчишка! И кто из нас очумел еще неизвестно. Холопов нахватали так, что запихнуть некуда, щенок его по селу с самострелом носится, четным ратникам грозит, деньгами швыряется, сюда вон тоже приперся...
   Егор все повышая и повышая голос начал медленно подниматься из-за стола. Лука, багровея лицом, точно так же начал подниматься ему навстречу. Голос у Егора уже начал срываться на крик:
   - За серебро у кого-то из бояр в Турове гривну сотничью купил и думаешь: теперь все можно? Прихлебателям своим - добычу, а нам шиш? А вот мы еще посмотрим...
   Лука, перегнувшись через стол, схватил Егора за бороду и дернул к себе. Егор, от неожиданности потеряв равновесие, упал вперед, едва успев упереться в стол локтями. Дальше все завертелось с калейдоскопической быстротой: десятники повскакивали с лавок один за другим, Фома попытался дотянуться до Луки и тут же получил в ухо от Данилы, хотел дать сдачи, но Игнат дернул его сзади за ворот и Фома, запнувшись о лавку повалился на пол. Игнат, многозначительно положив руку на рукоять ножа, встал между Фомой и дедом. Леха Рябой навалился на Анисима, не давая тому подняться с лавки, а Лука, все-таки дожал Егора, опустив тому голову до самой столешницы.
   Лишь один Пимен остался сидеть и, тем самым, привлек к себе Мишкино внимание. Его спокойствие было совершенно непонятным.
   - Пинька, что ж ты?.. - Егор уже не говорил а хрипел - железная рука Луки медленно выворачивала ему голову. - Пинь... ка...
   Все еще неподвижно сидевший Пимен, незаметно ни для кого, кроме Мишки опустил руку и потянул из-за голенища засапожник. Мишке скрытность была не нужна, поэтому он действовал быстрее: кинжал мелькнул в воздухе и пригвоздил рукав рубахи Пимена к лавке. Тот мгновенно разжал пальцы и засапожник провалился обратно за голенище. Мишка встретился с ненавидящим взглядом Пимена и неожиданным даже для самого себя голосом, больше похожим на змеиное шипение, выдохнул:
   - Только шевельнись, падла, у меня еще два есть.
   Получилось, по всей видимости, убедительно: Пимен замер, не пытаясь даже высвободить рукав.
   - А-а-ах-х!!!
   Непонятно откуда взявшаяся у деда секира, очертила почти идеальный полукруг и с хрустом врезалась в середину столешницы. Все замерли, Было непонятно, что отрубил дед: то ли нос Егору, то ли пальцы Луке. В наступившей мертвой тишине Лука шумно выдохнул и брезгливо отбросил в сторону клок егоровой броды. Старый вояка не промахнулся, лезвие не задело ни Луку ни его противника, если не считать бороды Егора. Однако, топор не бритва - часть волос была перерублена, а часть вмята в древесину и заклинена там, Егор так и остался лежать щекой на столе, раскорячившись руками и ногами как краб.
   - Ну что, наигрались, детишки? - Дед стукая деревяшкой обошел стол и ухватил за ухо Егора. Тот, распяленный между зажатой лезвием секиры бородой и дедовыми пальцами, беспощадно тянущими за ухо, зарычал сквозь стиснутые зубы. - Наигрался, спрашиваю, или еще желаешь?
   - Пинька... сука...
   - Еще какая! - Охотно согласился Корней. - Истину глаголешь Егорушка. И что же он тебе наобещал?
   - Убью... змея... подколодного...
   - Ну зачем же, Егорушка? - Этот "ласковый" тон деда был знаком Мишке, от него так и несло смертью. - Так уж сразу и убивать? Христос прощать велел. Ну разве что, для науки: зубки там повыбивать, вежливо, ребрышки поломать, ласково. А больше ничего и не надо. Михайла, внучек, чего у него там? - Дед указал бородой в сторону Пимена.
   - Засапожник.
   - Ну вот, не топор же. Ты, Пинюшка, сходи в церковь, да свечечку за здравие Михайлы поставь. Мог же паренек и по горлышку тебя чиркнуть.
   Рукав у Пимена медленно намокал кровью, мишкин кинжал, все же зацепил руку. Дед отпустил ухо Егора и, сокрушенно вздыхая покачал топорище, вытаскивая лезвие из толстой доски столешницы. Егор облегченно вздохнул, поворачивая голову в естественное положение и тут же испуганно дернулся, теряя равновесие и падая на пол. Обух секиры ударил в стол прямо перед его лицом.
   - Бунтовать?!! Говноеды!!! Сотника лаять!!! Роська!!!
   В горницу, чуть не сорвав дверь с петель влетел Роська, в обеих руках взведенные самострелы. Лицо у него было таким же, как в том переулке, где он добил кистенем раненого татя. Мишка цапнул у него один из самострелов и вопросительно уставился на деда.
   Дед ткнул пальцем в Егора и Пимена.
   - А ну, на пол!!! Оба!!! Минька, бить в них, чуть только шевельнутся!
   Егор и Пимен распластались на полу, а дед, прыгая на деревяшке принялся пинать их здоровой ногой в головы. Мужики только мычали, не решаясь даже прикрыться руками - два самострела смотрели им прямо между лопаток.
   - Корней, будет! Лучше уж сразу добить.
   Лука подхватил деда под руку и оттащил от лежащих.
   - Ладно, Лука, будь по-твоему. Данила, Лука говорит: добить. Ты что скажешь?
   - Добить!
   - Леха?
   - Пимена добить, Егорка - дурак, пусть живет.
   - Фома?
   - Тогда уж и меня добивай, старый хрен!
   - Хрен я, конечно, не новый...- Дед на мгновение задумался, потом приказал: Данила, вреж-ка ему еще разок.
   Хрясь! Фома опять шлепнулся на пол.
   - Фома, надо понимать, против. - Прокомментировал дед и продолжил опрос десятников: - Анисим?
   - За бунт - смерть, но и ты Корней...
   - Значит, добить. - Утвердил сотник. - Игнат?
   - А бунт-то был, Корней Агеич? Оружия я ни у кого не видел, кроме тебя.
   - А засапожник?
   - Так не достал же.
   - Двое против. - Подвел итог опроса дед. Потом глянул на лежащих на полу Егора с Пименом и добавил: - И эти двое, конечно же, тоже.
   - Батюшка Корней, Христом Богом!
   Пимен брызгал кровью из разбитого рта, извиваясь на полу, как змея. Попытался подползти и ухватиться за сапог сотника.
   - Нет, Пинька, один раз я тебя уже простил. Ребятки, бей в него!
   Роська выстрелил не задумываясь. Мишка чуть поколебался, но нажал спуск, хотя было это уже бессмысленно - роськин болт ударил Пимена в затылок, прошел навылет и вонзился в пол возле дедовой ноги. По привычке, Мишка тут же упер самострел в пол и нажал ногой на рычаг. Рядом щелкнул самострел Роськи.
   - А ты, Егорушка подумай, как хитрецы, дураков, вроде тебя, вперед выставляют, чтобы из-за их спины ножом полоснуть, да еще чистенькими потом остаться. За то, что сотника облаял - вира. Три гривны, отдашь Аристарху. В другой раз убью. Садитесь ребятушки, разговор еще долгим будет.
   - Коней Агеич, - Игнат кивнул на труп Пимена. - Прибрать бы...
   - Пусть лежит. Вместо него нового десятника еще не выбрали, и я его не утвердил. Кхе! Пусть слушает, может еще и посоветует, чего полезного.
   "Блин, ну натуральный мафиозо дон Корнелио. Или злодей из мексиканского сериала - сначала поизмывался, потом приказал прикончить. Нет, падре Мигель, пролетаете Вы со своим диагнозом, были бы мы берсерками, тут бы сейчас трупы штабелями лежали.
   А мужики-то сериалов не смотрели, на них спектакль подействовал, вон как на деда пялятся. Вообще-то, нечто подобное сейчас происходит по всей Европе - именно так какой-нибудь "Рейнский Потрошитель" или "Пьер Живорез", грохнув конкурента и крепко пугнув остальных подельников, становятся бароном фон Шварцвальд или маркизом де Мон Плезир.
   Если я прав, то прямо сейчас, над неостывшим еще трупом, под графа Погорынского должна начать формироваться новая иерархия".
   - Фома, а у тебя-то с чего шило в заднице завелось? - Подал голос Лука Говорун. - Ладно, Егора Федька накрутил, а тебя кто?
   "Ага, Лука "столбит" за собой место "второго человека в команде". Как говорилось в одном мультфильме: "Птица Говорун отличается умом и сообразительностью". Процесс пошел".
   Фома, все еще сидя на полу и опустив голову, угрюмо молчал. Вместо него голос подал Анисим:
   - Его собственная баба крутит, уже который день. Тогда на выручку сотнику ехать не отпускала, а теперь грызет за то, что не поехал и без добычи остался. И язык укоротить нельзя - на сносях, родит скоро. Бабы в эту пору с головой не дружат.
   "Торопливое многословие, хотя тебя и не спрашивают. Все, шер ами Анисим, ходить Вам в шестерках, причем не у первого лица, а у Луки. Испугался, что заподозрят в сговоре с Пименом и в несколько секунд определил свою роль на много лет вперед".
   - А ты-то чего суетился, Аниська? - Отозвался Лука. - Спасибо, Леха - мужик спокойный, только придержал, а мог бы и приложить крепенько.
   "Вот, уже Аниська, а не Анисим, сейчас Лука его дожмет".
   - Так это... Все повставали, и я...
   - Повставали, да по-разному! - Лука неторопливо поправил свои длиннющие рыжие усы. - Вон Игнат тоже встал: руку на нож и сотника с боку прикрыл. А Данила, даже и вставать не стал, сидя Фому приголубил.
   "Силен дядька Лука - все заметил, все оценил, хотя, можно было подумать, что он только Егором и занят. Сейчас он должен что-нибудь сказать деду. Все равно, что, лишь бы зафиксировать свое положение второго человека, мол, напрямую с сотником общается только он, а остальные - более низкий уровень".
   - Корней, а надо ли было ребяток-то?.. - Лука качнул головой в сторону Мишки и Роськи. - ...Что ж, мы сами не справились бы?
   - Надо, Лукаша, надо. Егор по дурости, с пинькиной подначки затеял драку, Пинька, под шумок надумал меня зарезать, а пацаны его болтами истыкали...
   "Ага, "официальная версия событий для средств массовой информации". Извольте, господа, именно так на публике все и излагать".
   - ... И пусть знают: - дед повысил голос - Лисовинов так просто не изведешь! Сейчас у меня четверо таких пацанов, а к осени будет полсотни, и каждый за лисовиновский род, хотя бы одного злыдня, на тот свет да отправит!
   "Так, заявка Луки на роль первого зама принята, а сейчас надо его тормознуть, что бы много о себе не воображал".
   - А чего это, Лукаша, я твоего Тихона не вижу? - Поинтересовался дед. - Званы были все десятники, где же твой племяш?
   - Меньшого своего к Настене понес, пацан щами ногу обварил.
   - Ладно, садитесь все.
   "Внимание, сэр Майкл, сейчас будем наблюдать результаты "перестройки". Так, по правую руку от деда занял почетное место "чиф мэйт" Лука Спиридоныч, по левую - "либер фройнд" Данила. Рядом с Данилой - Леха Рябой, рядом с Лукой - Игнат. На шкентеле - Анисим и Егор, появится Тихон, окажется там же".
   - ...за честность, разумность и воинскую доблесть жалую вас воеводскими боярами! - За размышлениями, Мишка пропустил начало дедовой речи, а уже, оказывается, началась раздача наград за верность и преданность. - С правами на земли, знамена и на передачу всего по наследству.
   - Благодарствуем Корней Агеич!
   Новоиспеченные бояре встали и низко поклонились, касаясь правой рукой пола. Данила глянул на деда глазами собаки, у которой прямо из пасти выхватили мозговую косточку, и потупился. Егор, на лице которого уже явственно налились синяки, остался неподвижным. Анисим тоскливо отвернулся и напоролся взглядом на самострелы, все еще направленные в сторону сидящих за столом. Увиденное, похоже, не понравилось ему очень сильно. Он даже собрался было что-то сказать, потом, видимо, передумал, еще сильнее ссутулился и уставился глазами в стол.
   - А тебе, Данила, поручаю дело, доселе для нас необычное. Будешь обучать пешее ополчение. В начале зимы, после Большой охоты по первой пороше, соберешь всех годных для того мужиков и парней...
   "Ну вот все и определилось, досточтимый сэр Майкл. Ратное еще ничего не знает, люди живут, как жили, а жизнь их уже изменилась. Его сиятельство граф Погорынской Корней Агеич вступил во владение феодом. Место старпома на корабле, отстранив Данилу, занял Лука. Он же - командир преторианцев. Тут же и его центурионы: Леха Рябой и Игнат. Элита сформирована. Данила же, в силу обнаружившейся второсортности, списан в пехоту. А Егору с Анисимом - замаливать грехи. Анисиму, между прочим, еще и десяток себе где-то набирать".
   - ... Пока они себе десятника вместо Пимена выберут (а я еще посмотрю: утвердить ли), - продолжал дед - ты Фома, умыкни-ка у них четырех человек. Их там пятнадцать... Кхе, уже четырнадцать, так что, не обеднеют, а у тебя полный десяток соберется.
   - О-хо-хо, хо-хо, грехи наши тяжкие. - Донеслось из угла за спиной деда.
   - Аристарх! - Корней обернулся на голос старосты. - Ты чего там затих в уголке, я про тебя чуть и не забыл!
   - А и забыл бы, Корнеюшка, не велика беда. Тяжко мне, дела у вас какие-то непонятные начинаются. Стар я что-то стал, выбрали бы вы себе ребятки нового старосту. Пора мне на покой.
   "Глава Администрации, в свете произошедших событий, намылился в отставку. С чего бы это? Есть два варианта. Первый - предчувствие неизбежного конфликта между военной верхушкой и самой состоятельной частью населения ратного. Да! Пимен же его родич -брат Пимена Семен на дочке Аристарха женат. Не хочет староста попадать между молотом и наковальней. Вариант второй - поза обиженного: "Этим - боярство, а мне что?". Интересно, как лорд Корней прореагирует?".
   - Вот что, Репейка, справишь по мне тризну, тогда и о покое думать будешь! Мне еще твои охи слушать... Других дел нет. Молодых бы постыдился!
   - Корней...
   - Хватит, и слушать ничего не хочу!
   "Репейка? Детское прозвище, что ли? И разговор о тризне... Понятно: мы с тобой на всю жизнь повязаны и никуда ты от меня не денешься. Эзоп нервно курит в сторонке".
   - ... Ну вот, вроде бы на сегодня все и обговорили. Ступайте все, кроме бояр и Михайлы.
   "Ага, "А Вас, Штирлиц, попрошу остаться!" Поздравляю, сэр, Вы сподобились присутствовать на первом заседании Боярской Думы Административно-территориального образования Погорынье. А я-то тут на хрена? Кроме бояр в Думе... Кроме бояр... Опричь бояр... Блин!!! Опричник!!! Бешеный внучек, способный со своими подручными замочить кого угодно по первому приказу деда!
   Дед же ясно всем указал: к осени будет полсотни таких! Сочетание информационно-аналитической функции, функции устрашения и кузницы кадров. Опричнина, Третье отделение Жандармского корпуса и НКВД в одном флаконе. Блестящая карьера, сэр Майкл, поздравляю! Какой псевдоним желаете принять: Малюта Скуратов-Бельский, Граф Бенкендорф, Лаврентий Палыч Берия?".
   - Михайла... Михайла! Ты что уснул, что ли? Давай-ка, садись к столу.
   Мишка перебрался за стол, скромно пристроился с краешка и уставился на деда. Воевода Корней горделиво выпрямился, уперся, оттопырив локоть, рукой в колено, окинул собравшихся орлиным взором и произнес историческую фразу:
   - Значит так, господа бояре, с сегодняшнего дня у нас начинается новая жизнь!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Оценка: 6.21*35  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"