Маша бежит по мокрому глинистому берегу одной из тех деревенских речек, где все вокруг поросло скучными сорными растениями, и только маленький клочок речного чернозема утоптан, и по нему бежит Маша, а ее худые загорелые ноги сверкают на июньском утреннем солнце. У Маши все тело в золотисто-коричневых веснушках, даже маленькие ступни с длинными пальцами. А глаза у нее небольшие, некрасивые, но неуловимо-блестящие, притягивающие к себе... Она веселая до невыносимой ломоты в скулах, а ему, Андрею, тринадцать - четырнадцать лет. И все чудесно залито самым ранним сельским солнцем, которое дико слепит глаза... А впрочем, ее звали не Машей, а как-то по-другому. Но тоже простое русское имя.
О чем еще можно подумать? О чем, интересно, думают люди, когда лежат на провонявших лекарствами простынях? Уж точно не о том, что произошло совсем недавно, еще не остыло, находится на расстоянии вытянутой руки. Наверное, они думают о детстве - самой эффективной и заезженной, но самой светлой и легкой теме для раздумий.
Андрей перевернулся на другой, еще не отлежавшийся бок. Внутри снова что-то разорвалось и потекло горячей струей по пищеводу.
О чем еще можно подумать? Хочется сладко думать до самого позднего утра. Только голову опять стягивает боль, а внутри разрываются жаркие вязкие пули.
1
Андрей О. сидел на жестком стуле перед кабинетом врача. Он чувствовал, что очень сильно хочет спать. Чтобы как-то отвлечься от сонных мыслей, он стал осматривать все происходящее вокруг. Пространство перед кабинетом кишело разными людьми. Андрей попытался всмотреться в их лица, но ничего не увидел кроме серой напряженности. "Серая напряженность" сразу сформировалась в его голове как какой-то отдельный предмет или признак предмета. Вообще Андрей просто маниакально любил составлять в своей голове новые слова и словосочетания. Вслух он их никогда не произносил, но в памяти держал лучше всякого электронного архива и чрезвычайно гордился этим.
Прислонившись к спинке Андреева стула, стояла хилая старушка, от которой шел запах не затхлый, какой иногда приписывают старым людям, а сладковатый, от которого Андрею почему-то стало тошно. Он повернул голову в сторону старухи и невольно отшатнулся. Стыдливый страх охватил его с ног до головы и, трусливо поежившись, он вскочил со стула, предлагая сладковато-тошнотворной старухе сесть.
- Сиди, сынок, вот моя очередь уже будет.
В голове у Андрея пронеслось странное "Я думал, в этот кабинет очередями не ходят."; он медленно и неловко зашагал по набитому человеческой начинкой коридору.
Дверь туалета громко хлопнула, но Андрей не стал закрывать щеколду, а просто сел на стульчак прямо в брюках и тяжело сглотнул. Сглотнул еще раз. Стянул свитер и бросил на грязный кафель.
Липкий страх пополз по потному телу. Андрей зажмурился и попытался подумать. Но в голове вертелась только одна мысль: "Бежать". Трус, чего он переполошился? Неужели это не глупо: бояться? Он даже в детстве никогда не боялся уколов, а сейчас чувствует себя на грани нервно срыва, словно истеричная барышня.
Как у Достоевского. Старуха с сухой грязной кожей, полулысым черепом и заплывшим ячменем глазом хочет жить. Она очень хочет попасть в кабинет, хочет проконсультироваться у врача по поводу лечения, получить указания, поучит направление в городскую больницу... Ей, наверное, лет восемьдесят, а может, и больше.
Андрей понял, что слишком долго сидит на унитазе. Прошло еще немного желеобразного времени. Потом он решил не возвращаться на второй этаж и выскочил на улицу. С улицы на него пахнуло сырым мартовским воздухом. Андрей зябко передернул плечами, вспомнив, что забыл возле кабинета свою курку, а в туалете - свитер. Но возвращаться не было сил.
Он с готовностью принял на легкие свежий ноябрьский воздух. Сразу стало холодно плечам и носу, и ему внезапно невыносимо захотелось курить. Это было удивительно хотя бы потому, что он не курил с шестнадцати лет.
На больничном крыльце неподалеку от Андрея стояла размалеванная девчонка лет пятнадцати. Она не выглядела ни больной, ни нервной, ни расслабленной. Она выглядела никакой - непонятного цвета волосы, сильно накрашенные непонятного цвета глаза (длинные толстые ресницы, четкий контур обведенных карандашом глаз), обветренные блестящие губы и посиневший от ветра подбородок. В тонких пальчиках с синими ногтями она держала сигарету. "Она держала сигарету" - так мысленно дал ей характеристику Андрей.
Он подошел поближе к ней и вдохнул вонючий дым.
- Девушка, дайте пожалуйста закурить.
Она с равнодушным видом протянула ему пачку: - Забирай все, я все равно бросаю.
Андрей сделал затяжку. В горле запершило.
- А вас как зовут, милая девушка с сигаретой?
Сейчас она подумает, что он хочет познакомиться, взять номер ее телефона, пригласит вечером в какое-нибудь кафе. Взмахнет жирными ресницами и улыбнется, не разжимая рта.
Просто ему надо чем-то занять себя. Как-то отвлечься. Придумать, что наврать маме дома. Наверное, нужно сказать, что сегодня этот врач не принимает. Да, так он и скажет.
Ему показалось, что эта пауза длилась около часа, прежде чем девушка с сигаретой произнесла свое имя.
- Очень приятно, меня Андреем зовут.
Пауза. Опять эта пауза. Андрей ненавидел паузы.
Наконец она произнесла что-то невнятное вроде: "Ну и погодка сегодня!"
Андрею стало скучно и холодно. Он посмотрел на девушку еще раз, потом на часы и спросил у нее: - Не хотите прогуляться по этому чудесному холоду?
Через две паузы она ответила ему, что хочет. На что он сказал, что это замечательно, побежал в здание, собрал свои вещи. Андрей и девушка с сигаретой пошли по больничной аллее.
Она оказалась довольно молчаливой, что искренне порадовало Андрея. Она сказала, что живет с мамой и кошкой и занимается в кружке экономики при своей школе. Она будет учиться на менеджера, так как это самая востребованная и перспективная профессия. Она почти отличница, но не "ботаник". Слушает реп. Еще у нее нет подруг, одни друзья. Она любит вино и порядок в доме. Андрей ей понравился: он симпатичный и довольно обаятельный, хоть она не любит блондинов. Вот так.
Андрею было лень рассказывать о себе. Он сказал, что учится в медицинском училище на медбрата, что пишет стихи и был один раз влюблен в четырнадцать лет. Стандартный набор. Так он говорил всем, и его уже несколько лет подряд тошнило от этих пресловутых фраз. Но они намертво поселились в нем.
Время стало каким-то тяжелым и непонятным. Андрею снова почудилась эта долгая скрипучая пауза, прежде чем он услышал ожидаемое:
- Прочитай мне какой-нибудь свой стих.
Андрей любил свои стихи, он любил их читать девушкам, особенное ему наслаждение доставляли их недоуменные разочарованные лица, и когда они протягивали, улыбаясь: "Прикольно..."
- С удовольствием прочту тебе это:
Гроза. За желтевшими окнами ночь,
И в окнах пылает жар. Гроза...
Мама, это снова твоя дочь,
Мама, она снова сходит с ума.
Утро. Зря книгу у нее не заберешь,
А думает она о луне. Утро...
Милые, в ней сидит маленький бог,
Милые, он приходит к ней каждые сутки.
Полдень. Догорает бумажное небо,
И мука героином рассыпана. Полдень...
Что же ты не шепчешь, срываясь на крики,
Что же не зовешь за собою свою тень?
Сутки за сутками, сутки за сутками...
В голову лезут мысли о забвении.
Пусто в душе. Душе не до прощения.
Пусто в душе...
Андрей посмотрел на нее с вялым интересом. Он уже представлял, что она скажет.
- Это у меня пусто в душе...
Забавная девица. Этого он не ожидал. Словом, он подумал о том, что она не так скучна, как кажется. Он почувствовал бессильный азарт от ее слов.
- Да нет... - Андрей задумался, глядя ей в глаза, - у тебя не пусто в душе. У тебя куча скарба всякого в душе.
- Куча чего? И с чего ты это решил? Ты же меня совсем не знаешь.
Она быстрым суетливым движением тонкой руки заправила за ухо выбившуюся прядь волос. У нее ухо желтовато-телесного цвета с небольшой мясистой родинкой на мочке. Наверное, из-за этой родинки одно ухо у нее не проколото, а в другое вставлены две сережки.
Андрей почувствовал необыкновенную легкость от разговора с ней.
- Зачем мне тебя знать? Я вижу это. Ты притворяешься, хочешь казаться лучше... Не обижайся, ты хорошая девочка, ты мне нравишься... Стараешься вот, пытаешься меня чем-нибудь задеть. Уже, получается, у тебя там не пусто. Это, по-моему, не хорошо и не плохо... Нормально, в общем.
Она кивнула головой и, тряхнув волосами, просила: - А у тебя в душе пусто?
- Нет пока. Не знаю. Да и зачем знать мне это? Стихи понравились?
Она улыбнулась.
- Да... понравились. Пойдем в кафе, а то тут холодно...
В кафе они сели за столик у окна. Андрей здесь ни разу не был (он вообще не ходил в кафе). Ему понравилось здесь. Официантки были бестелесные, а музыка тихой и неясной.
Он задумался, вслушиваясь в музыку.
Девушка все говорила и говорила.
- Один мой парень тоже писал стихи. Он мне целую тетрадь посвятил. Вообще жесть... Но мы с ним не сошлись характерами, потому что я встретила другого парня Игоря.
Андрей совершенно искренне рассмеялся.
- Ты клевая чувиха. Про всех мне своих парней рассказывать будешь?
Она смутилась и с улыбкой сказала: - Ну ты же молчишь...Я решила разрядить обстановку.
- Ты знаешь, - начал он, размешивая ложечкой остывший чай, - Маша бежит по мокрому речному берегу. Она вся такая рыжая и дико веселая, словно молодой жеребенок. Вся в веснушках... Красивая.
У меня плохая память на имена. Если честно, то я не помню, как ее звали... Но все стихи я посвящал всегда ей.
- А у нее пусто в душе?
- Не знаю. Это не важно. Просто когда у тебя пусто в душе, значит, там очень красиво. Много помещается всего... И любви, и стихов. Это как оперативная память в компьютере, понимаешь, да?
- Да, то есть не совсем...
- Да, - продолжил он, - и если бы у тебя было место в душе, я бы тебе кое-что рассказал.
- Что?
Андрей рассмеялся: - Знаешь, это отлично, когда девушка такая непосредственная как ты...
- Правда?
Она с детской быстротой посмотрела на него внимательными овальными глазами, а уголки ее губ задумчиво и нерешительно оставались неподвижными.
- Правда. Я хочу тебя. Ты веришь мне? Поехали?
Он подумал, что сейчас она залепит ему пощечину или хотя бы просто встанет из-за стола и уйдет.
Она улыбнулась и взяла Андрея за руку: - Не так много вопросов сразу.
2
Все так просто, что даже удивительно. Андрей приподнялся на локоть и посмотрел на спящую. Все так просто. Теперь он связан с ней той самой непонятной крепкой волшебной связью. Теперь она будет говорить о нем своим подружкам, а он будет курить в темной комнате и пропускать ее звонки и эсемес. Потом она обзовет его свиньей, а он трусливо исчезнет.
Было около шести часов вечера. Скоро с работы должна придти мать. Надо к этому времени проводить девицу и убрать в комнате. А еще Никитос принес вчера виниловые записи "Radioheda", вечером нужно все прослушать и отнести их ему обратно.
Сама не просыпается, придется будить. И что за гнусная привычка спать на чужих простынях?
Андрей тронул ее за плечо. Девушка широко раскрыла глаза с осыпавшейся тушью и улыбнулась Андрею.
- Тебе можно задать вопрос? - стягивая с кровати одеяло и сворачивая его, спросил у нее Андрей.
Она встала с постели и стала натягивать на ноги колготки. Руки ее дрожали.
- Да, наверное... Задавай.
Андрей распахнул окно и заглянул вниз. На секунду стало жутко. Он сам себе всегда не хотел признаваться, что боится высоты пятого этажа. Голова сразу закружилась, и он захлопнул окно.
- Зачем ты со мной поехала?
Она рассмеялась бесцветным, но непринужденным смехом: - Я подумала: "Здорово, наверное, потерять девственность с тем, у кого в душе пусто и красиво." Вот и все.
Андрею почему-то стало стыдно. Ему показалось, что он обманул и обманулся сам.
- Ты не подумай, - продолжала она, - Я не какая-нибудь там пепси-кольная. Я ведь все поняла.
- Что ты поняла?
Андрей сел на диван, почувствовав бессилье. Ему захотелось поскорее выставить ее за дверь и завалиться в кресло, слушая трескучий радиохедный винил.
- Что ты захотел трахнуть меня, вот что я поняла. Мне понравилось, правда... Только не так ты пуст, как ты думаешь. Ладно, я пойду. Телефон свой дашь?
Андрей встал и снова подошел к окну.
- Тебе в дурку бы... Подлечиться. Какая ты серьезная. Скажи, я тебя чем-нибудь обидел? Впрочем... Давай уже собирайся, поздно.
- Ладно. - она застегнула на шее пуговицу воротника. - А как твое стихотворение называется?
Андрей пожал плечами: - Никак. Без имени.
- Молодец, правильно. Так и надо. Все мы без имени - ты без имени, я без имени, они без имени... Только склероз - это плохо. Мне кажется, ее звали не Машей, а как-то по-другому.
"Я ушла!" - раздалось через пару секунд в прихожей. Мягко стукнула дверь.
3
Конец ноября всегда сумрачен. На улице - инистая каша, каблуки скользят по асфальту, а нос краснеет через пятнадцать минут после выхода на колючий воздух.
Еще противнее сидеть в теплом доме и смотреть на все это безобразие за окном. Сразу хочется выскочить на порог и окунуться с головой в топорщийся каплями туман.
Я всегда догадывалась, что чего-то недопонимаю, недослышу, недочувствую. Это странно терзало меня. А несколько дней я поняла то, что для этого и живу - чтобы стремиться к "допониманию". Это случилось, когда я стала женщиной. Его зовут... Я не помню, как его зовут. Я назвала его для себя: "Парень, одетый не по погоде". У него серые веселые глаза и сильные руки. Он пишет стихи. Ничего не могу сказать о них - они немного бредовые. Но это не главное. Главное в другом. Все мы без имени. Нужно просто любить, и тогда у тебя появится имя.
Дни летят и летят. Кто бы мог подумать, что март будет таким теплым и летящим. Утро, день, вечер, ночь - все словно в весеннем тумане.
Сегодня была у Маришки, рассказала ей про свое недавнее грехопадение. Как, оказывается, приятно делиться секретами с подругой. Помнится, я сказала ему, что у меня нет подруг, а есть только парни-друзья. Зачем я это сделала? Может быть, это звучит загадочнее и приятнее... Глупость какая... Она сказала, что знает этого парня - ее сестра учится с ним в медучилище. И когда спросила про него, мне она сказала, что этот парень уже несколько недель не появлялся в училище. А потом сказала, что он заболел очень серьезно, и нужно его обязательно навестить. Я никуда не пошла.
Что есть эта маленькая и глуповатая история в моей жизни? А в жизни этого человека? Думаю, в его жизни я прошла какой-нибудь страничкой, одной из последних, но вряд ли я стала оформлением титульного листа. Я сейчас подумала над тем, что он еще более одинок, чем я. Мне кажется в душе не должно быть пусто. Зачем там нужна потенциальная память? Ведь нужно жить не предполагаемым, а сегодняшним. Я очень хочу верить в то, что он заполнит свою душу и найдет имя. Свое имя.
А он стал маленьким заголовком на моей странице. Я поняла, а это важно. Я поняла, как сильно люблю своего Пашку, таскающего мне шоколадки каждый день. Своего Пашку, который боится меня взять за руку, своего Пашку, который краснеет, встретившись со мной взглядом. Значит, я пока знаю свое имя. Спасибо парню, одетому не погоде.
А у меня есть имя. Я люблю. Это так просто - выражать свои мысли в коротких предложениях. Да и разве нужно еще что-то? Я так хочу, чтобы он нашел свое имя.
Пусто в душе - красиво, мир без имени - привычно. Никто из нас все равно не выразит вернее. Но зачем душа, если она без любви?
4
В пару строчек поместились
Все твои сомнения,
Так легко вводить в себя
Мысли о самосожжении.
Жизнь - самое странное
В мире явление...
А она затерялась в дали
Этих темных пятен на солнце.
Там, где с глазами, полными любви,
Она еще не раз ошибется.
Не думай плохо о любви -
Она спасает нас от смерти.
Прислать любовь в пустом конверте
И прочитать его, что есть сил...
Не думай плохо о любви -
Она сплетет из тонкой нити
Кружево всех дней и событий.
Она для тех, кто живет молодым.
5
Какой чудесный вечный ветер! Как он заглатывает тебя с головой, и из него не хочется выходить! Не хочется, да и не можешь.