Аннотация: Очерк на военную тему. Бой в окопах и мысли солдата о жизни.
Рядом, над бруствером окопа, грянул разрыв, и новый автоматный магазин выбило из руки. Комья земли разлетелись во все стороны, частично засыпав окоп, но нам повезло - никого не задело. Пока лейтенант, отчаянно матерясь, пытается докричаться в рацию до своих, а остальные солдаты замерли, вслушиваясь - не летит ли новый снаряд, не свистит ли в воздухе наша смерть - мне приходится искать выпавший магазин в грязи окопа. Он грязный, я грязный, все грязные, сплошная грязь. Мы сидим здесь второй день без связи и поддержки, по нам долбит гаубица, и скоро враг пойдет в контратаку, отбивать назад взятые с таким трудом ямы в ничейной земле.
Да, не на это я надеялся. Я уже знал, что война - не прогулка, и не похожа на бравурные фильмы. Но всё же ждал яркого, доблестного подвига, чтобы медаль на грудь и память на всю жизнь. А не на эту возню в жидкой или мёрзлой грязи за перекопанные разрывами и пехотными лопатами поля.
Очередной разрыв - перелёт - едва не заглушил истошный крик "Гады! Идут! С хутора заходят!", и окопы оживились, мгновенно ощетинились грязными стволами. Мне наконец удалось найти выпавший магазин и, постучав по нему для верности, вогнать в пазы. С трудом разглядев возле бревенчатых развалин наших противников, я навёл свой автомат и прицелился.
Ну, вот и подвиг. Вот и медаль моя идёт. Не посрамлю! Отдам долг! С честью выстою! Что ещё положено говорить в таких случаях? А, точно - За Родину!
Да, за Родину, потому что больше-то и не за что. Здоровый лоб, а в жизни так ничего и не достиг. Ничего не знаю, ничего не умею, ничего после себя не оставил. Только и осталось, что скрипеть зубами от собственного бессилия и продолжать делать хоть что-то - по инерции, наверное. Вот только добровольцем я пошел не от обострения мортидо, а от того, что знал - я должен. Я должен быть ТАМ, где боль и смерть - чтобы боль и смерть не пришли в мой дом.
Дерьмовая фразочка. Не за свой пустой дом я сражаюсь. Мещанством повеяло, аж сплюнуть захотелось. Это мой долг. Так надо. Вот правильные слова. Штампованное пушечное мясо, без интересов, без друзей и без семьи, без мыслей и будущего, должно быть на войне, чтобы умные и правильные люди могли жить и радоваться. Так надо, мать его.
Лейтенант дал короткую команду, и мы открыли огонь. Я дал пару коротких очередей в мельтешащие силуэты, затем скрылся за бруствером и выглянул на пару метров левее, чтобы дать пару очередей уже оттуда. Практически вслепую, по трассерам товарищей, добил магазин до железки, и, пока перезаряжался, отбежал по проходу к ячейке. Далеко, метрах в трёхстах левее наших позиций, один за другим громыхнули три разрыва. Уже не гаубица - АГС пристреливается! Стоит на закрытой позиции, сволочь, и бьёт! Следующая очередь уже по нам пройдёт.
Я был прав. Хоть в чём-то за свою недолгую и нелепую жизнь я был прав. Вскоре цепочка разрывов прошлась уже по нашим окопам, и, судя по крикам и громкой матерщине, падаль с косой начала сбор жатвы. Этой очередью меня не зацепило, но на этом моё везение закончилось. Стоило мне найти удобную позицию с хорошим сектором обстрела, стоило мне дать пару прицельных очередей, как очередные разрывы пошли уже по мою душу.
Автомат я отбросил в сторону и, грузно осев в грязь, быстро, стараясь не паниковать и не суетиться, вытащил трясущейся рукой жгут из подсумка. Взяв один конец "гармошки" в зубы, с силой замотал свое плечо - как учили, как можно выше - и кое-как, со второй попытки заткнул конец в узел. Помогло, и поток крови заметно замедлился. Скрипя от боли зубами, прорычал "Триста, мать вашу! Я трёхсотый! В руку ранило!" не разбирая, кто сидит передо мной. Неведомый боец хлопнул меня по плечу и, вытащив у меня из рагрузки автоматный магазин, открыл огонь куда-то поверх бруствера.
М-да. Теперь я сделал всё, что мог. Сижу, прислонившись к грязной земляной стене стрелковой ячейки, рядом с её прошлым обитателем. А мысли-то уже в голову совсем нехорошие идут - что всё, отвоевался, доброволец хренов; что медаль я получу, только уже не увижу; и что забудут обо мне все, и даже мои сослуживцы будут помнить про меня едва ли пару таких штурмов - и так будет, о ком вечно помнить и поминать. Стоило оно того?
Я больно, до крови, закусил губу. За такой вопрос теперь хочется самому себя добить. Мы заняли этот окоп, заняли этот несчастный километр опустевших полей, и враг теперь сам вынужден переть в атаку под нашим огнём. И это мы, а не враг, стоим у него костью в горле. И это по его земле, а не по нашей, проходит фронт. И это его гонят в атаку, а я пришёл сюда сам. Так что да, да! Стоило того!
Скорее чувствую, чем слышу, серию разрывов вдали. Боец рядом со мной облегченно выдыхает, наклоняется ко мне и ободрительно говорит: "Ну всё, парень, продержались! Наши подошли! Ты только сам продержись немного, всё хорошо будет! Вот теперь всё хорошо будет!".
Победа, ага. Такая маленькая, незначительная победа. Победа в бою местного значения, о котором не напишут и не вспомнят. Но такая, собака, важная - как часть, как кирпичик нашей большой будущей победы.
Мутным взглядом скольжу по грязным доскам на стенке окопа.