Краснова Татьяна Александровна : другие произведения.

Гости, которых не ждали

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  ГОСТИ, КОТОРЫХ НЕ ЖДАЛИ
  
  мини-роман
  
  Опубликован в 2006 г. (Издательство "Амадеус", серия "Дорога домой" http://www.amadeus-russia.ru)
  
  
  Глава 1. Настоящий врач не ошибется.
   - Наконец-то настоящее лето, правда? Не то что в прошлом году - весь июнь мерзли, да еще дождями заливало. Ребятам хорошо, хоть накупаются. Ваши, наверное, тоже на пляже?
   Ольга подняла голову от клумбы, над которой наклонилась на ходу - выдрать негодный сорняк, потеснивший пионы. За забором стояла широколицая улыбчивая женщина лет сорока.
   - Я Люба Ларионова, ваша соседка, - назвалась она. - Вон мы живем, напротив, где сосна с двумя макушками. Хорошо, что вы приехали - домам нельзя долго пустовать, они тогда, знаете, быстро ветшают... Вы пока на лето к нам в Кудрино или совсем останетесь?
   Голос у нее был звучный, и хотя Люба оставалась за забором, она сразу заполнила собой всё пространство.
   Машинально назвав себя, Ольга соображала, не будет ли теперь постоянно подвергаться таким громогласным нашествиям. Этот двухэтажный дом стал буквально подарком судьбы для ее семьи, ютившейся с тремя детьми в однокомнатной московской квартирке, и теперь она наслаждалась непривычным простором и, главное, тишиной - многочисленные комнаты и большой сад поглощали детский гомон.
  А сейчас и гомонить было некому: девятилетний фехтовальщик Кирилл - в спортивном лагере, старшая Наташа - на пляже. Муж на работе. Только малышка Мила, которой этой осенью идти в первый класс, возится со своими зверушками - ручной крысой и попугайчиками. А кошку Липси теперь не так уж часто и встретишь - тоже обживает новую территорию.
  Ольга же направлялась в свою мастерскую. Мастер-керамист, она рано вышла замуж и так и не успела поработать по специальности, а теперь Иван и дети сделали ей поистине царский подарок: оборудовали в сарае настоящую мастерскую, с гончарным кругом, с муфельной печью. Долго не верилось, что всё это принадлежит ей, и чтобы воплотить и прежние, забытые мечты, и уже возникшие новые, надо только пройти по дорожке мимо клумбы с пионами...
  Конечно, соседи, с которыми предстоит жить дальше бок о бок - это очень важно, да и без человеческого общения одичаешь в самом райском уголке. Но вот только бывают люди, готовые общаться двадцать четыре часа в сутки, словно дома их дела никакие не ждут...
  - ...сбежала наконец-то в отпуск, и дочку к себе привезла, у нее срок уже большой, а тут всё-таки и покой, и воздух, и я за ней поухаживать могу. Но что-то мне Женька не нравится, - продолжала Люба немного потише и невольно оглядываясь на свой дом. - Такая вялая, бледная. Не ест ничего. Я слышала, ваш муж - доктор, может быть, посмотрел бы?
  - Так ведь у него другая специальность, он врач-инфекционист, - объяснила Ольга, мысленно упрекая себя: вот, боялась за свой покой, а у этой Любы, оказывается, ребенок нездоров, хоть и взрослый. Может, отсюда и словоизвержение - иногда человек от смущения слова сказать не может, а иногда не может остановиться.
  - Так настоящий врач - не важно, какая там у него узкая специальность - всё равно не ошибется, - убежденно сказала Люба. - Профессиональная интуиция не обманет. Я понимаю, неудобно дома беспокоить, да еще в пятницу, после рабочей недели. Но, может быть - Иван Алексеевич, правильно? - хоть на минутку зашел бы?
  Ольга и не собиралась ей отказывать, она знала, что и муж - действительно настоящий врач, по мнению и ее самой, и его коллег и пациентов - никогда бы не отказал ни при какой усталости. К нему и дома, в Москве, соседи постоянно прибегали. Вот только не задержится ли он сегодня? Отпускной сезон, постоянно приходится кого-то подменять.
  Только когда дозвонились до больницы, предупредили Ивана Алексеевича и услышали в ответ, что он приедет вовремя и обязательно зайдет к соседям, а если понадобится - договорится о консультации с нужным специалистом, Люба облегченно вздохнула.
  - Ну, спасибо! А то в больницу Женьку везти под выходные - вдруг перестрахуются и положат? А ее от себя отпускать прямо страшно - и так совсем приуныла, не улыбается, не реагирует ни на что, как неживая. Я растерялась, не знаю, как лучше - не беспокоить или, наоборот, постараться расшевелить. Может, думаю, боится? Так все боятся первый раз, но не до такой же степени... И зять, Игорек, тоже паникер, глядит на нее, весь бледный, чуть не трясется, тоже не знает, чем помочь. Уж я его с Сережкой, с сыном, на пляж услала, на озеро... А у самой постоянно в голове: а вдруг что-то, не дай бог, не так пошло? Уж лучше пусть врач поскорей посмотрит и определит. Тут главное вовремя, уж я-то знаю. У меня был жених, за которого я не вышла замуж, он окончил медицинский, и когда я в роддоме лежала, а весь персонал зарплату ушел получать и меня с санитаркой оставили - что там, первородящая, думали, надолго... Так вот, а он из другого корпуса прибежал и врача ко мне привел с акушеркой - и как раз вовремя. Вот я его тогда только и оценила... Так что в таком положении главное, чтобы помощь подоспела вовремя...
  Ольга слушала ее теперь уже сочувственно, пыталась успокоить и увести на террасу, напоить домашним квасом, спасающим от жары. Но Люба заторопилась к дочери:
  - Боюсь надолго оставлять. Лучше побегу, душа не на месте.
  Ольга вышла за калитку немного ее проводить, как вдруг вырулил милицейский "козлик" и затормозил... прямо рядом с ними. А из него по очереди вылезли молодой мужчина в шортах и майке, точно так же одетый мальчик-подросток, тринадцатилетняя девочка... Люба потрясенно перечисляла:
  - Игорь! Сережка!
  - Наташа! - таким же тоном продолжила Ольга.
  - Что случилось?!!
  Никто не смотрел на стоящую рядом худенькую девочку лет шести-семи, в беленькой панамке.
  
  Глава 2. Как тебя зовут?
  Все пассажиры из необычного транспорта разом попытались заговорить, но так же дружно остановились, встретив взгляд милиционера, солидного усача лет пятидесяти. Дав понять, кто здесь главный, он начал объяснять сам, обращаясь почему-то к Любе:
  - Вот, Любовь Сергеевна, дело-то какое. Вы только не волнуйтесь. Я знаю, что у вас и так дома волнений хватает... Ваш Сережка в перелесочке рядом с пляжем обнаружил женщину пожилую, без сознания. Наверное, от жары плохо стало. На скамеечке, на дорожке, что идет от остановки. А с ней вот девчушка была.
  Все повернулись к девочке. Она потерянно стояла в сторонке и глаз ни на кого не подняла.
  - А вы-то там как оказались, Егоров? - устало спросила Люба. - "Скорую" надо было вызывать.
  - Да вызвали, увезли уже старушку, - махнул рукой Егоров. - В том-то и дело, что куда теперь девочку? Они приезжие, а куда ехали, к кому - неизвестно. Старушка в себя не пришла, да и придет ли? Совсем плохая, там нашатырным спиртом не поможешь. А девочка молчит, даже как зовут, не сказала. Понятное дело, переволновалась за бабушку, чужие люди кругом - а мне-то что делать? Я и решил сразу к вам, совет держать, вот и ваших заодно подбросил. Слышал, что вы в отпуске, вы уж извините.
  Из короткого разговора между милиционером и соседкой Ольга поняла, что Люба работает в службе социальной защиты населения и помогает безнадзорным детям и детям-сиротам. И, видимо, не формально и не по-чиновничьи, если к ней прибегают совет держать вот так вот, в любое время.
  - Тебя как зовут, малыш? - спросила Ольга, опустившись на корточки и пытаясь заглянуть девочке в лицо. Но она только еще ниже опустила голову. - Хочешь чего-нибудь попить? Ведь очень жарко. У нас есть квас, а еще есть очень вкусная вода из колодца. А покушать хочешь?
  Панамка опустилась еще ниже.
  - Она вообще ничего не отвечает, мама, - быстро заговорила Наташа. - Мы с Сережей уже по-всякому пытались. Она даже мороженое не ест. - И начала сбивчиво рассказывать, как Сережа, с которым они успели познакомиться и разговориться о компьютерах, пошел за мороженым и как прибежал обратно с известием о старушке, лежащей на скамеечке, как вызывали "скорую" по чьему-то мобильнику - словом, обо всех событиях, в которых они принимали самое активное участие.
  Игорь, все время нервно поглядывавший в сторону своего дома, наконец извинился:
  - Любовь Сергеевна теперь всё устроит, а я побегу - там Женя одна, - и убежал.
  Ольга пыталась и слушать Наташу, и одновременно прислушиваться к ставшему совсем тихим разговору Егорова и Любови Сергеевны.
  - ...и билетов никаких с собой нет. Понятно, что в автобусе, да и в электричке она их скорее всего просто не брала: сама пенсионерка, ребенок маленький. Откуда, куда ехали? Мы нашли только паспорт на имя Колесовой Антонины Ивановны, из Можайска. Туда пошлем запрос. А еще... - Он заговорил совсем тихо.
  - А это наша Липси! Можешь ее погладить, она совсем не царапается. Смотри, ты ей понравилась, она хочет подружиться!
  Из дома тем временем появилась Мила, и обращалась она к незнакомой девочке. Кошка, осмелившаяся выйти за калитку, осторожно нюхала девочкин сандалик, потом потерлась о ее ножку, а потом, демонстрируя дружелюбие, привскочила на задние лапы.
  - Это она просится на руки, - объясняла Мила. - Только смотри, у нее лапы в земле, наверное, опять в клумбе копалась. Ее зовут Липси. А меня - Мила. А мою сестру - Наташа, а маму - Ольга Дмитриевна. А тебя как зовут?
  - Алина, - ответила девочка.
  - Какое красивое имя!
  - Ну вот, кое-что мы уже знаем, - сказала Люба Егорову и Ольге. Оказывается, она умела говорить совсем тихим голосом. - У вашей дочки лучше получается... У бабушки в паспорте нашли свидетельство о смерти на имя Нины Александровны Колесовой. Возможно, это мама девочки. Она лечилась в кардиологическом центре и умерла несколько дней назад.
  Ольга, Егоров, Люба, подошедшие Игорь с женой посмотрели на девочку с жалостью и тревогой.
  - Ну, что тут скажешь, - проговорила наконец Любовь Сергеевна. - Надо выяснить, есть ли у нее еще кто-нибудь из близких. Они с бабушкой шли от остановки сюда, к Родникам, значит, и искать надо здесь.
  Родниками по привычке называли эту часть города, бывшую деревеньку с таким названием.
  - Мама наверняка вместо приюта оставит ее пока у нас, - зашептал Наташе Сергей. - Она раньше часто приводила всяких несчастных детей. Вот только Женька у нас совсем какая-то нездоровая. Сами говорили, что беременность - не болезнь, а теперь трясутся все.
  Ольга мельком взглянула на Любину дочку: действительно, очень плохо выглядит. А какая молоденькая - на вид прямо десятиклассница. Вот и Наташа совсем скоро подрастет - "и я стану бабушкой? Вот чудеса". Хотя и сама она родила свою Наташу в восемнадцать, и никаким чудом это тогда не казалось... А малышка Алина - неужели ее мать действительно умерла и никогда не порадуется, глядя, как девочка подрастает?
  - А может быть, Алина пока побудет у нас? Хотя бы до вечера? - предложила Ольга. - А там, возможно, и бабушке станет легче, и что-нибудь прояснится? Смотрите, с Милой она разговаривает. Может, мы еще что-то узнаем?
  
  Глава 3. Чужих детей не бывает.
  У Любы Ларионовой сегодня был не лучший день. Когда отъехала машина "скорой помощи", увозящая Женьку в больницу, она опустилась на крыльцо, да так и осталась сидеть. Сосед, доктор Рукавишников, производил впечатление врача серьезного, знающего, и когда он настоял на немедленной госпитализации, спорить было нелепо: сами его пригласили, значит, надо доверять. На соображения, что впереди два выходных и что для роженицы попасть в больницу раньше времени - лишний стресс, он пожал плечами:
  - Что такого ужасного, по-вашему, в больнице?
  - Это для вас там - дом родной, - попыталась отшутиться Люба, - а все, кто не медики, предпочитают туда уж лучше не попадать.
  - Женя будет постоянно под наблюдением, - заверил Иван Алексеевич. - Дежурный врач работает круглосуточно все выходные. А завтра утром придете ее навестить и все узнаете - если в самом деле всё в порядке, отпустят, держать не станут.
  Долго собираться не пришлось, походная сумка для роддома была уже давно приготовлена, только не предполагали, что сам отъезд будет таким внезапным и таким тревожным. Игорь даже не взялся вести машину, и пришлось воспользоваться "скорой", которую заботливо вызвал все тот же Иван Алексеевич. Женя настояла, чтобы провожал ее только Игорь, хотя рвались, естественно, и мать, и брат:
  - Ну, что мы явимся целой процессией? Может быть, еще всё хорошо, только зря переполошились.
  Разубеждать ее, что все хорошо, никто не взялся, и Люба осталась на крыльце.
  Она с удивлением ощутила, что нисколько не хочет подниматься и идти в дом. Силы разом оставили ее. Всегда шумная и деятельная, теперь она ничего не могла делать - только вот так сидеть.
  А ведь только что все было нормально: встречала доктора, хлопотала с Женькой и даже успела позвонить в Можайск своей знакомой, с которой вместе учились на курсах повышения квалификации, чтобы попробовать что-нибудь выяснить о семье Колесовых до начала рабочей недели. Дальше - звонок в больницу, насчет Антонины Ивановны - она все еще была в тяжелом состоянии. Сказали - инсульт.
  Потом созвонилась с мужем, журналистом районной газеты, который сегодня как раз дежурил по типографии, - узнать, весь ли субботний номер "Серпуховских вестей" закрыт, и нельзя ли выкроить несколько строчек под объявление: "Всех, кому что-либо известно о Колесовой Антонине Ивановне, уроженке Можайска, просьба обратиться туда-то". Хотели еще про Алину дописать, но не решились - пока ведь даже неизвестно было, действительно ли они бабушка и внучка. Доктор Рукавишников, умница, подсказал еще обратиться в медицинский центр, где лечилась умершая Нина Александровна. Это взял на себя Егоров.
  Вот сколько всего было проделано буквально за час. А теперь - застыла на крыльце, и всё. Конечно, было бы легче сейчас провожать дочку, помогать ей устраиваться в палате, советоваться с доктором, словом, продолжать суетиться. Ждать всегда тяжелее всего. Вспомнилось, как лежала с Женей в больнице, когда той было четыре года. Температура никак не хотела опускаться ниже сорока. Несколько бессонных ночей, да приходилось еще самой мыть полы - не было нянечки, и по неписаному больничному закону ухаживать за остальными детьми в палате, особенно за теми, к кому никто не приходил. Чужих детей не бывает. И то, кажется теперь, тогда было легче - по крайней мере, знала, что делать, и делала. А когда от тебя ничего не зависит - ощущение беспомощности просто парализует ...
  Особенно тогда плохо было девочке из, как шепотом объяснила врач, неблагополучной семьи. Очень слабенькая, она в три года выглядела, как в полтора. Ее, больную воспалением легких в тяжелой форме, забрали у вечно пьянствующих родителей социальные работники. Любови Сергеевне потом и самой много раз приходилось бывать в подобных семьях, когда она перешла из школы в соцзащиту. Но та девочка запала в душу и осталась в памяти - Люба первый раз увидела сироту при живых родителях. Пожалуй, она потратила тогда на девчушку не меньше сил, чем на свою дочку. Лиза Соломина. Потом она все-таки попала в детский дом. Люба привозила ее к себе домой погостить, Сережка учил ее кататься на велосипеде...
  А маленькая Алина сейчас в семье доктора. Они познакомились с Рукавишниковыми только сегодня, но у Любы глаз наметан - люди надежные, девочке там будет хорошо. Подружка нашлась, значит, стресс скорее пройдет, и что-нибудь она о себе расскажет. Главное - к кому они сюда ехали? Если даже предположить худшее, что мама девочки действительно умерла в больнице, - почему они не вернулись из Москвы домой, в Можайск, где родилась и прописана бабушка? Кудрино совсем не по пути. Они ехали сюда специально. К кому? Зачем? Возможно, здесь есть родственники или друзья, к которым можно обратиться в трудную минуту...
  Люба внезапно заметила, что все эти вопросы бегут в голове автоматически, а главные мысли - там, в больнице, рядом с дочерью. Она даже испугалась: никогда такого не было, чтобы она думала о чужой беде с безразличием. Но сегодня всё вытесняла своя беда. Надо было перезвонить в Можайск, как договаривались, чтобы ее знакомая не тратила на звонки своих денег, но Люба продолжала сидеть. В чем дело?
  Попыталась сконцентрироваться, как обычно, когда ее что-то, но непонятно что - угнетало (дежурный по кухне Сережка не помыл посуду? он же устроил кавардак в своей комнате? Женя не позвонила? Андрей заявил, что опять работает в выходные?) - и определить, что именно. А решение потом само найдется, по обстановке: заставить вымыть и прибрать, отпустить гулять с друзьями и сделать всё самой, позвонить дочке, не звонить дочке - нечего без конца мельтешить и опекать и т.д.
  Сейчас всё определялось на редкость четко и ясно: хочу, чтобы хоть раз в жизни с чужим ребенком занимался кто-то другой, когда мне нужно быть со своим.
  Но эта конкретика угнетала еще больше. Неужели у нее начинается синдром выгорания, о котором говорили на учебе? Когда социальный работник, врач или педагог уже не может черпать из себя сочувствие, сострадание, милосердие? Когда им на смену приходит безразличие и даже враждебность, и человек не только не может помогать другим, а уже сам нуждается в помощи психолога... Боже мой, так можно остаться без профессии! Отлично: в сорок лет - с депрессией вместо профессии.
  Да нет, надо успокоиться, взять себя в руки.
  Из комнаты доносились звуки телевизора. Началась реклама. Неожиданно заезженные фразы рекламных роликов подействовали на Любовь Сергеевну умиротворяюще. Люди чистят зубы, пьют чай, стирают, гладят и выводят пятна - продолжается обычная будничная жизнь, в которой не может быть ничего ужасного, ему просто нет места. Значит, и у них все будет так же спокойно, и ничего страшного не произойдет. Женьке станет лучше, и она родит здорового хорошенького малыша.
  Конечно, надо просто успокоиться. Люба человек эмоциональный, и сама прекрасно это знает. Не стоит впадать в крайности. Пора отдохнуть. Но она, чувствуя это, и взяла отпуск! Собиралась и сама восстановиться, и заняться своими детьми. Вон Сережка, оболтус, получил свой первый паспорт и заважничал, решил, что теперь взрослый, работать собрался, о чем-то всё толкует с Игорем. Ей ничего не говорит, а она ведь и не спрашивает! Хороша мать!
  - Мам, - подошел Сережка, - Можайск на проводе.
  Ну вот, и здесь оплошала, не успела сама позвонить.
  Информации набралось немного: семья Колесовых, бабушка, мама и дочка, действительно проживают в Можайске, в соцзащите они оформляли компенсацию на оплату жилья как малоимущие. Но это уже что-то. Круг сузился: кроме не приходящей в сознание бабушки, у Алины Колесовой никого нет. Но к кому-то же они ехали в Кудрино! Хорошо, Андрей догадался передать объявление еще и в коммерческие газеты, и на местное радио. Возможно, его услышат - или прочитают - родные Колесовых, объявятся и заберут девочку.
  Надо пойти ее проведать. Все-таки ничего не бывает напрасно. А ведь судьба привела малышку прямо к ней в дом, и нашел ее не кто-нибудь, а Сережка.
  
  Глава 4. Становись бизнесменом.
  Хлопнула дверь, вошел вконец расстроенный Игорь.
  - Будут делать кесарево. Завтра. Уже готовятся к операции.
  - Почему кесарево? - ахнула Любовь Сергеевна. - Всё же протекало нормально, никаких отклонений не было!
  - Они говорят, что очень похоже на аппендицит.
  Любовь Сергеевна кинулась собираться.
  - Едем туда скорей!
  - Сейчас, переоденусь.
  - Только... забежим на минуту к соседям, я узнаю, как там девочка.
  Любови Сергеевне показалось, что Игорь поглядел на нее с каким-то грустным упреком.
  - Сереж, - говорил он на ходу из соседней комнаты. - Я завтра весь день пробуду у Жени, ты сходи в "Пескарей", помоги там, что будет надо.
  - Я - да, - немедленно отозвался Сережка. - Я и весь день могу работать, и завтра. Не беспокойся. А меня туда... к Жене - не пустят?
  - Она после операции будет все равно под наркозом, тебе лучше потом прийти, когда с ней поговорить можно будет, - объяснил Игорь, стараясь спокойно произносить страшные слова "операция" и "наркоз". - Любовь Сергеевна, - повернулся он к теще, - вы не против, чтобы Сережка мне в кафе помогал? Мы с ним всё уже оговорили. С деньгами он не будет связан, там на кассе другие ребята сидят, а ему только включать-выключать оборудование, следить за ним в течение дня, новичкам помогать, ксерокс делать посетителям.
  У Игоря был свой интернет-зал, пока небольшой, только что появившийся в кафе, принадлежащем его знакомому. Но он уже пользовался популярностью, а сейчас, во время каникул, когда наехали дачники, посетителей стало еще больше, и дела шли еще лучше. "Три пескаря" уже называли не иначе, как интернет-кафе. Если бы не тревожное положение с Женей, можно было бы начинать расширяться. Но и сейчас Игорь один уже не справлялся и искал помощников. Сережка, одержимый идеей самостоятельности, так и рвался.
  - Конечно, я не против, - устало сказала Любовь Сергеевна. - Летом подрабатывать самое время. Только смотри, берешься - подводить нельзя, как с домашними дежурствами: а я не успел, а я проспал, а я забыл.
  Сережа оскорбленно отвернулся. Нашла с чем сравнивать!
  - Если бы мне за мытье посуды платили, да я бы каждый день ее мыл!
  - Может, тебе еще платить за то, что ты умываешься и после туалета руки моешь - если моешь? - саркастически спросил Игорь. - Молчал бы - сестра в больнице, нашел тему!
  "А ведь промолчал, - удивилась Любовь Сергеевна. - Ведь это он работодателю не перечит, а мне бы мог и огрызнуться".
  Но Сережка не промолчал, а осторожно и негромко пробубнил:
  - Вот Зойке пятьдесят рублей дают, когда она сервиз перед праздником моет.
  - Становись бизнесменом, как Королёв, и сам разбрасывайся пятьюдесятью рублями, - немного невпопад ответила Люба, выходя из дома.
  - Стану, - пообещал Сережка, закрывая дверь.
  
  Глава 5. У вас хорошо.
   Когда Мила рассказала, что, приехав сюда первый раз, они нашли целую комнату игрушек, Алина посмотрела на нее недоверчиво. Пришлось вести ее в чуланчик и показывать сокровища из прошлого века: самодельного Щелкунчика, машины без колес, расписные елочные шары и сосульки в картонных коробках.
   - А лошадку, на которой можно качаться, я унесла в свою комнату.
   Когда же они поднялись в комнату Милы, Алина убежденно сказала:
  - Это тоже комната игрушек.
  Трудно было не согласиться: Миле в ее первой в жизни собственной комнате все устроили очень красиво, главное, как она сама хотела. Папа и брат сделали отличные низенькие полочки, которые тянулись вдоль стен, и на них, как на витринах, разместились все ее любимые куклы, мишки и другие игрушки, некоторые еще Наташины, а некоторые - из волшебного чулана. Книжки свои она тоже расставила очень торжественно - по одной, вперед обложками, и каждой можно было любоваться по отдельности. Места они таким образом заняли много, но его вполне хватало и еще оставалось. И для цветов были специальные подставки, чтобы не затенять окна, - получался настоящий садик в комнате. Но самое главное - в садике стояли клетки, одна - с желто-зелеными попугайчиками, другая - с серьезной неторопливой крысой.
  Алина не могла оторвать от них взгляд.
  - Вообще крыса не моя, а моего брата Кирилла. Он сейчас в спортивном лагере. Я ее перенесла к себе, пока его нет, чтобы она не скучала. А у тебя есть братья или сестры?
  Алина покачала головой.
  - У меня все только старшие, - рассказывала Мила. - Я самая младшая. Но мне уже исполнилось семь лет, я, когда лето кончится, пойду в школу. А ты уже ходишь в школу?
  - Нет. Я тоже этой осенью пойду. Правда, бабушка не хочет меня отпускать, говорит, что я слабенькая и надо подождать еще годок. А я не хочу ждать.
  - Конечно, я бы тоже не хотела.
  - А ваша кошка их всех не съест?
  - Нет, не бойся. Липси к ним привыкла. Она их сначала только нюхала, а потом и нюхать перестала.
  По лицу гостьи пробежала тень улыбки.
  - А у тебя есть кошка или птички?
  - Нет. Мы с мамой и бабушкой живем... жили в совсем маленькой квартире. Там кроме нас никто не поместится.
  - В Кудрино? Рядом с нами?
  - Нет, далеко. В городе Можайске.
  - А, я знаю, есть можайское молоко! - обрадовалась Мила, но девочка думала о своем и тихонько спросила:
  - А как можно узнать, что с моей бабушкой?
  Мила подумала.
  - Сейчас придет мой папа, он врач, работает в больнице. Он наверняка знает и всё нам расскажет. Тут хорошая больница, не волнуйся, бабушку обязательно вылечат.
  Но Алину ее слова не успокоили.
  - Про московскую больницу тоже говорили, что она хорошая и самая лучшая, а мою маму там не вылечили.
  Мила растерялась и не знала, что сказать. Но тут в дверях показалась кошачья лапа, расширила щель, и Липси еще раз за этот день спасла положение. По-хозяйски войдя в комнату, она сразу, как к своей, направилась к Алине и прыгнула ей на колени. И тут же громко замурлыкала, не дожидаясь, пока ее начнут гладить.
  - Мы тоже в Москве жили в очень маленькой квартире, пока не переехали, - сказала Мила. - Прямо друг у друга на голове. Правда-правда, Наташа и Кирилл спали на двухэтажной кровати. Сейчас Кирилл на ней спит один, внизу, а вверху раскладывает шпаги, старую и новую. Он фехтовальщик...
  - А ты не боишься здесь спать одна?
  - Немного боюсь, - честно призналась Мила. - Только никому не говори. Но я не задергиваю занавески, и тогда светят звезды и фонари, и огоньки других домов. И еще Липси приходит спать ко мне на одеяло, тогда совсем не страшно. А хочешь ночевать со мной? Вот будет здорово! У нас есть раскладушка.
  - Я не могу, - твердо ответила Алина. - Мне надо к бабушке. Она же будет обо мне волноваться.
  - Да, наверняка будет, - согласилась Мила. - А вдруг ее сегодня еще не выпишут? Я точно знаю, что выписывают с утра до обеда.
  Алина промолчала. Кажется, Мила права.
  - Ты у нас не хочешь остаться, тебя где-то ждут? Вы, наверное, в Кудрино в гости ехали?
  - Я не знаю, куда мы ехали, - помолчав, созналась Алина. - Бабушка говорила, у нас здесь есть кто-то из родственников. Но они не будут волноваться, что нас нет. Они не знают, что мы к ним едем.
  - Может, спросить их адрес у бабушки? - задумчиво промолвила Мила, немного озадаченная тем, что можно ехать в гости туда не знаю куда. Но Алинин ответ удивил ее еще больше.
  - Бабушка тоже не знает адрес. Мы должны были их искать на Лопуховой улице.
  - Мы живем на Лопуховой улице! - Мила совершенно округлила глаза. - Может, это мы?
  - Не знаю. Бабушка не говорила, как их зовут. Она даже не говорила, что они вообще есть, пока мама не... умерла. А потом сказала, что мы поедем не домой в Можайск, а сначала в это Кудрино. - Какое-то время она молча гладила кошку, потом проговорила: - Но если это вы, то я у вас останусь. У вас хорошо.
  
  Глава 6. Белая панамка.
   Ольга приготовила ужин на скорую руку. Когда Алина увидела сосиски с макаронами, она шепотом спросила у Милы:
   - У вас праздник?
   Ольга с жалостью вгляделась в ее худенькое личико, внимательнее посмотрела на чистенькое, но поношенное платьице - китайское, с пышной юбочкой и вышивкой на груди. Такие носили, когда еще Наташа была маленькая. Наверное, досталось от кого-нибудь, подумала она. Предложила девочке:
   - Ты не хочешь снять панамку?
   Та, испуганно глядя, замотала головой и даже вцепилась в свою панамку. Ольга тут же постаралась убедить ее, что панамку никто не тронет и не отнимет. "Какая нервная девочка, с ней надо очень осторожно. Ну, пусть сидит в шапочке за столом".
   - Мы начали ужинать без тебя, мне хотелось покормить детей пораньше, - сказала она вернувшемуся мужу и начала объяснять присутствие неожиданной гостьи.
   - Я уже знаю, - сказал Иван Алексеевич, - соседи рассказали.
   - Как там их больная?
   - Очень похоже на аппендицит. Все симптомы. Ее уже увезли в больницу.
   - Боже мой, бедная Люба! Как она сейчас переживает! А тут еще эта Красная Шапочка из леса. Белая Панамка. Может быть, малышка у нас переночует? Не представляю, куда ее денут, если бабушка не скоро поправится. Неужели в какой-нибудь приют?
   Когда за столом появился Иван Алексеевич, Алина, уже немного привыкшая к дому и его обитателям, опять застеснялась и совсем перестала есть.
   - Это наш папа, он хороший, он такие сказки придумывает, - шептала ей Мила, хороший папа пытался шутить - но ничего не помогало. Все шуточки и словечки, безотказно действовавшие и на собственных чад, и на маленьких пациентов, здесь почему-то не работали. Гостья сидела, как неживая, опустив голову.
   - Девочки, можете чай с конфетами попить у Милы в комнате, - сказала Ольга.
   Мила удивленно посмотрела на мать: в комнатах есть не полагалось, они сами так решили, чтобы уборки в доме было меньше, потому что каждый теперь сам убирал свою комнату.
   - У нас же гостья, - объяснила Ольга. - Только не облейтесь.
   Когда к ним забежала заплаканная Люба сообщить, что уезжает к дочке в больницу и узнать, как Алина, в прихожую незаметно проскользнула Мила. Очень серьезным голосом она сообщила, что потерявшуюся девочку зовут Алина Колесова, ей семь лет, она живет в Можайске - и прочие сведения, которые ей удалось узнать. Рассказ закончился словами:
   - Ведь так она скорей найдется?
   - Спасибо, ты просто умница, ты очень помогла, - сказала ей Любовь Сергеевна, умолчав о том, что, собственно, и так все знала. Всё - да не всё. - А вот насчет родственников на Лопуховой улице - это надо обязательно сообщить Егорову, пусть проверит. Сама я что-то не соображу - с такой фамилией у нас и нет никого, и никто про можайскую родню не рассказывал... - Она обращалась уже к Рукавишниковым.
   - Может быть, я позвоню Егорову? - спросила Ольга. - Вам сейчас некогда будет.
   - Да нет, я сама. Мы с ним старые друзья. Он был одним из женихов, за которых я не вышла замуж, - пояснила Люба и даже улыбнулась. - Он мне казался тогда ужасно старым... Вас действительно не побеспокоит, если малышка останется на ночь? Спасибо, я сразу поняла, что вы надежные люди. Запишите мой номер мобильного и звоните, если что, в любое время. И не стесняйтесь, мне все всегда звонят. Я никогда его не выключаю. А утром созвонимся в любом случае.
   - Вы не узнавали, как там Алинина бабушка? Она все время о ней спрашивает.
   - Сказали - без изменений. Очень тяжелый инсульт. И ничего не обещают.
  
  Глава 7. Я согласна на медаль.
   Старшая по сортировке поглядывала на новичков. Детский сад - штаны на лямках. Сейчас опять всё перепутают. Какие-нибудь письма потеряют, какие-нибудь газеты сунут не туда. А потом выслушивай звонки, возмущения и жалобы. А что делать, если взрослые не хотят работать за три копейки? Вот на той неделе Валентина Григорьевна ушла - замечательный почтальон, добросовестная, сколько лет проработала, все участки знала. Решила, что лучше с внуками будет сидеть. Хорошо хоть подростки летом выручают - если это можно так назвать. А каникулы кончатся - и их не будет, хоть сам разорвись на десять кусков. Толковая из всей шантрапы одна Зойка. Ни разу ничего не потеряла, и ни разу на нее пока не жаловались.
   - Теть Ань! - окликнула ее Зойка, высокая, с модными "перьями", в штанишках "капри" и яркой маечке. - А я завтра не приду!
   "Ну вот, только хорошо о ней подумала!"
   - Я завтра сижу с племяшом, сестра и муж уезжают.
   - Далеко?
   - Отдыхать, на выходные. В пансионат какой-то.
   - А его чего не берут?
   - Да он разве даст отдохнуть, капризуля несчастный! - искренне удивилась Зоя. - С ним буду мучаться я. Да вы не волнуйтесь, я всё в понедельник разнесу, ничего страшного.
   - Ну, ты для сестрицы просто находка. Говорят, чужие с ним сидеть никто не соглашаются.
   - Наш Стас кого хочешь изведет! - с некоторой гордостью проговорила Зоя. - Его даже в садике только две недели держали.
   - Так за такое наказание надо деньги брать.
   - А я и беру! - заявила Зойка с еще большей гордостью. - Королев платит, как миленький.
   - Вот это да! И много? - все тут же приняли в разговоре живое участие и забросали Зою вопросами, но старшая тетя Аня цыкнула и велела работать. Разговаривать можно было только ей.
   - Значит, трудишься без выходных.
   - Выходит, так, - охотно согласилась Зоя. - Мне кроме денег еще медаль положена, жду, когда выдадут.
   Она закончила сортировку раньше всех и уже пошла с полной сумкой к выходу, когда старшая вдруг задержала ее.
   - Погоди! Тут письмо лежит без адреса, на деревню дедушке. Смотри: Кудрино, Королеву А. Наверняка твоему зятьку Аркадию.
  - Ну! Личность известная. Прямо как "Москва, Президенту"! Или "Великий Устюг, Деду Морозу".
  - Захватишь, передашь?
   - Конечно!
   - Не забудь.
   - Чтоб я забыла?!
   Сунула конверт в задний карман и зашагала.
  
  Глава 8. Уж лучше по-хорошему.
   - Привет, королевич, - поздоровалась тетя с племянником.
   Пятилетний Стас, светловолосый крепыш, не удостоил ее взглядом.
   - Ну и молчи на здоровье. Даже очень хорошо, если ты так продержишься до самого воскресенья.
   Ну, такого удовольствия он ей и не подумал бы доставить.
   - Они не просто в воскресенье, они в воскресенье вечером вернутся, а это почти понедельник! - возмущенно затараторил Стас. - Они на целых два дня едут! Без меня! А я! Я тут с тобой должен оставаться!
   - И без меня! - в тон ему продолжила Зоя. - Меня вообще никогда никуда не приглашают! Я тут с тобой должна оставаться! Целых два дня!
   Стас прекрасно понимал, что его дразнят, что никакого сочувствия от железной Зои ему не видать, она "не мама" и "сюсюкать не будет", и нижняя губа затряслась - но скорее от злости, чем от слез. Ничего, он ей тоже задаст! Вот она увидит!
   - Заинька, будь с ним помягче, - попросила Света - полная противоположность сестре, маленькая, хрупкая, тихая, но с такими же "перышками" в прическе. Она уложила вещи в сумку и пыталась застегнуть "молнию". - Если с ним по-хорошему, он ведь тоже хорошо себя ведет. Ну, сама же знаешь, лаской больше добьешься.
  Оглядываясь на сына, она незаметно прошептала Зое на ухо:
  - Пожалуйста, конфет ему этих, на палочке, чупа-чупсов, не покупай. Я знаю, он будет клянчить. Но это для зубов нехорошо, лучше пусть шоколадку съест, чем леденец. Ладно? Можешь одну разрешить, но не больше. И йогурт прямо из холодильника не ешьте, пусть сначала на столе постоит. В общем, сама знаешь. - И еще раз повторила: - Ты взрослая, будь мудрее, не сражайся с ним.
   - Не волнуйся, отдыхай, - проворчала Зоя. - Я, страшный зверь, так и быть, не трону малявку. - И скорчила Стасу самую страшную рожу, какую сумела. Стас не смог не улыбнуться. Когда Зойка в духе, с ней интересно. Может, она с ним поиграет, если ее не злить. Но на всякий случай ответил:
   - Это я сам тебя не трону. Сама малявка.
   - Ну, видишь, Свет, никто никого не тронет! - весело заявил Аркадий Королев, забирая вещи. - Все будет нормально. Зойка, это тебе за труды, а это на расходы. А если оба останетесь живы в сражениях, получишь еще столько же. Стас, сынок, пока! Слушайся Зою!
   - Скажи, чтоб и она меня слушалась! - скомандовал Стас. - Чтоб все мне покупала! И чупа-чупсы, и мороженое! Вон ты ей сколько денег дал!
   - За все надо платить, - наставительно сказал Аркадий. - А за тебя - вдвойне.
   - ...потому что ты - королевич, - продолжила Зоя, закрывая дверь. - Я сама разберусь, чего тебе покупать, по заслугам.
   Нащупала в кармане конверт. Эх, забыла! Ладно, догонять - не хочется бросать Стасика, а им возвращаться - плохая примета. Прочитает, когда вернется. И бросила конверт на холодильник, где Королевы обычно оставляли друг другу записки, клали свежие газеты и журналы, ключи и вообще важные вещи. Там постоянно скапливалась куча, называемая в семье "кучей Плюшкина".
   Настроение было отличное. Зоя любила гостить у сестры. У них дома даже телевизора не было, а тут можно смотреть его сколько угодно, и видеокассеты рядом на столике, и Светкины глянцевые журналы, и музыкальный центр, и холодильник со всякими вкусностями - в общем, в сидении с племянником есть свои плюсы.
  Королевы жили в "городской" части Кудрино, в новой девятиэтажке, и Зоя любила, расположившись в кресле, блаженствовать, глядя в окно - все было как на ладошке.
   В общем, жизнь удалась.
  Только что это там подопечный куксится?
   - Стас, не дрейфь! - ободрила его Зоя. - Ты же не собираешься реветь без мамы, как маленький? Сейчас посмотрим мультики, а завтра будем весь день гулять!
   - И на пляж пойдем? - недоверчиво спросил Стас, незаметно вытирая щеки.
   - И на пляж, если не будешь ныть, вопить, убегать, тонуть и вообще дергать нервы. Слышал, мама сказала, что со мной надо по-хорошему, тогда всё будет хорошо.
  - Это мама про меня сказала.
  - А я говорю - про меня, - уверила его Зойка.
  
  Глава 9. Конфет должно быть много.
   Ныть и вопить Зоин воспитанник начал на другой же день и в самом "подходящем" месте - в кафе, в присутствии многочисленной публики.
  И то он продержался довольно долго: спать накануне лег без боя, в знак признательности за то, что Зойка не стала запихивать в него ужин ("не хочешь - не ешь"), не мешал ей допоздна смотреть телевизор, а утром - самые сладкие сны, копошился в своей комнате, намазывая пластилин на маленький столик. Позавтракали они тоже дружно, йогуртом из холодильника. Ничего, он с нижней полки. И чисткой зубов воспитательница его не обременяла ("все равно скоро выпадут и новые вырастут").
   Неприятности начались, когда Стас увидел "наше кафе". У его отца в районе была своя сеть ресторанов, баров и продуктовых магазинов, и мальчик прекрасно знал, куда можно "просто так" зайти перекусить чем-нибудь вкусненьким или просто попить шипучки.
   - Хочу в "Трех пескарей"!
   К тому же там стоял аквариум, в котором плавали три больших - не пескаря, конечно - три большие пучеглазые рыбины с красивыми красными хвостами, и для компании - рыбешки поменьше. Они парили среди водорослей, чуть шевеля плавниками, прятались в "затонувшем корабле" и медленно выплывали из какого-нибудь иллюминатора, а иногда приближались к самому стеклу, разглядывая людей. Стас мог глазеть на них сколько угодно. Посетителям они тоже нравились. Рыбки настраивали на покой, негромкая музыка помогала отдохнуть и расслабиться. Это было тихое кафе, и несколько компьютеров в соседнем зале (интернет к услугам публики) казались очень кстати: так же, как одни посетители - в аквариум, другие не отрываясь глядели в мониторы и погружались в виртуальное пространство, словно в подводный мир.
  Зоя сама с удовольствием зашла в "Пескарей", увидев там одноклассника Сережу Ларионова, - поболтать. Вначале ничто не предвещало бури. Стасик, сидя за столиком, не мешал - пил лимонад и сосал чупа-чупс, которого могло хватить минут на десять. Обменявшись новостями, Зоя и Сережа договорились увидеться на пляже в Родниках: опять стояла жара, и молодежь, работающая в кафе, отпускала друг друга по очереди на озеро, окунуться.
   Скандал разгорелся уже на выходе. Стас никак не хотел уходить только с одной запасной чупа-чупсиной.
  - Хочу много чуп! - голосил он, цепляясь за ножки столиков и спинки стульев.
  Зоя соблазняла его пляжем и мороженым, пыталась шутить, что нельзя съесть все конфеты в кафе - надо оставить и другим едокам, но Стас ее уже не слышал. Он, красный и надутый, кричал и топал, демонстрируя классический образец избалованного ребенка.
  Тихая атмосфера "Пескарей" была непоправимо разрушена. Посетители уже просто не могли не обращать внимания на происходящее. К тому же в маленьком городке все друг друга знали, а уж Королевы и подавно были на виду. До Зои доносились язвительные реплики насчет того, что такая богатая семья не может накормить единственного сыночка. Она с ужасом почувствовала, что не знает, что делать, и готова бросить крикуна и позорно спастись бегством. Но в памяти уже был похожий случай: она изобразила, что уходит - в магазине, где Стас точно так же требовал что-то купить, но это ничего не дало, он не побежал за ней, а уселся на пол и продолжал надрываться. Пришлось вернуться и просто его утащить. Кажется, и сейчас это единственное, что остается.
  Сережа пытался помочь Зое, предлагая мальчишке еще одну конфету на палочке, но тот гневно ее отталкивал и кричал:
  - Чуп должно быть много!
  Зоя схватила его под мышки и понесла к выходу. Эх, и тяжелый, поросенок! Стас извивался и возмущенно требовал, чтобы его поставили на ноги.
  - Пожалуйста, поставила, иди сам и поскорее!
  В дверях посторонились, пропуская их, три девочки: одна - Зоина ровесница, в сарафанчике, с длинным каштановым хвостиком, и с ней две малышки шести-семи лет. Одна из них, в белой панамке, худенькая, большеглазая, с испугом и жалостью посмотрела на плачущего Стасика, а потом догнала его и протянула чупа-чупс:
  - Вот, возьми, ты уронил. Я подняла его там, на полу.
  Он мгновенно замолк и растерянно пробормотал "спасибо".
  - Видишь, - воспитательным голосом сказала потом Зоя, - ты всем продемонстрировал, какой ты безобразник, и этой хорошей девочке - тоже. - И с удовлетворением отметила, что слова попали в цель - удивительное дело, но племянник сконфузился.
  
  Глава 10. Как я проходила кастинг.
  Ольга колебалась, отпуская утром Милу и Алину с Наташей на пляж. И не потому, что не доверяла старшей дочке - наоборот, Ната была очень ответственной и даже слишком серьезной для своих тринадцати лет. Младших братишку и сестренку она всегда, когда они оставались одни, опекала как настоящая маленькая мама. Но всё-таки ответственность за чужую девочку не стоит перекладывать на ребенка, даже если он очень серьезный. И, бросив все дела, Ольга решила сама вслед за ними отправиться на озеро и сама присмотреть за девчонками. Не держать же их, в самом деле, дома, пристегнутыми к собственной юбке, когда стоит такая хорошая погода, и пляж рядом, и можно купаться. И на море ехать не надо.
  Как же вовремя она спохватилась! Серьезная Наташа не пошла, как договаривались, сразу на пляж, а вместе с малышками ходила через весь город навестить вчерашнего знакомого Сережу Ларионова, который подрабатывает в каком-то кафе. И ведь в голову не пришло, что если бы, не дай бог, с их маленькой гостьей что-нибудь случилось, как бы они потом отчитывались? Ольге чуть плохо не стало, когда она пришла на озеро и не увидела своих, и не могла их нигде найти, бегала по всему пляжу, всех спрашивала и описывала трех девочек.
  И вот три девочки появляются вместе с Сережей! Ольга сдержалась, не стала отчитывать дочку при младших и при кавалере, упрекая за легкомыслие. В конце концов, сама виновата, не надо было отпускать.
  Она расположилась с книжкой в тенечке, под соснами. Наташа, Сережа и подошедшая Сережина одноклассница, кажется, Зоя, поджаривались на солнце и дружно разговаривали. А Мила, Алина и Зоин, наверное, младший братик собрались своей компанией у воды.
  Мальчишка, хоть и был младше всех, тут же взялся руководить строительством песочного города. Девочки не противоречили, потому что он знал в этом толк - показал им, как сделать мост, чтобы тот не обвалился, и пропустить под ним канал, как украсить башню высоким шпилем - если предварительно воткнуть палочку, а потом облепить ее песком, шпиль получится и прочнее, и выше. Еще он знал, как населить дворцы жителями и смастерил целую кучу человечков из сосновых шишек.
  Как хорошо, что дети уже нашли себе общество, порадовалась Ольга. Особенно Наташа, она такая замкнутая. И, в конце концов, все, что ни делается, к лучшему - и сама она неожиданно выбралась на солнышко. Сейчас наверняка занималась бы дома бесконечными хозяйственными делами, которые никогда не переделаешь. А кто знает, сколько простоят такие погожие денечки? Может, завтра дождь пойдет, и занимайся тогда стиркой и уборкой.
  Наташа пока даже не радовалась, а только удивлялась тому, как легко и интересно общаться с этими ребятами, с которыми она едва знакома. С некоторыми одноклассниками она проучилась семь лет, а кроме дежурных фраз двух слов не сказала - да вроде и не о чем.
  Сережа прекрасно разбирается в компьютере, а говорит об этом, как о пустяке, нисколько не важничая. Он всего на год старше ее, а уже работает, и сам пригласил ее вчера заглянуть в свое интернет-кафе. Здорово! Она бы, наверное, тоже справилась, правда, уж очень много посетителей, и одни бестолковые, другие капризные, третьи назойливые, а всех надо обслужить...
  И Зоя, оказывается, работает этим летом - на почте, а еще помогает сестре сидеть с племянником, который явно не ангел: когда они спрашивали прохожих, где интернет-кафе "Три пескаря", им отвечали: а вон там, напротив, где ребенок кричит.
  Выходит, только она прохлаждается на каникулах, ничего не делает, барышня-москвичка... И неожиданно для себя Наташа рассказала новым знакомым, как тоже собиралась искать работу - в шоу-бизнесе, как вырезала несколько газетных объявлений. Только неожиданный переезд сорвал все планы. И тут же пожалела о сказанном, застеснялась: сейчас, наверное, фыркнут оба - нашлась артистка из погорелого театра.
  Но ребята слушали ее с пониманием, а Зоя, уточнив насчет объявлений - "Это где нужны юноши и девушки в группы поддержки, или начинающие модели и манекенщицы, на съемки или выставки и презентации, да?" - рассказала о собственном опыте:
  - А я поперлась, представляешь, на "Фабрику звезд"! Меня еще Андрей Викторович, Сережин папа, он журналист, подзадоривал: давай-давай, потом мне всё расскажешь, соорудим интервью или зарисовку "Как я проходила кастинг", или что-то вроде... - она заливалась смехом. - Сестра, наоборот, просила: не надо, она у меня такая трогательная, боялась, что если ничего не получится, я буду потом переживать. А Аркадий, ее муж, папка вот этого мелкого чудовища, говорил: ничего, пускай попробует, а вдруг она заделается звездой - и денег дал на дорогу и на платье. Ну, а родителям я не сказала ничего, поехала, и всё.
  - И что же? - спрашивала заинтересованная Наташа.
  - А представляешь, совсем ничего! Меня там спросили: ты откуда, девочка? Я говорю: из Кудрина. А они: ну и езжай к себе в Кудрино! - Зойка от души смеялась над своим приключением и, видимо, уже нисколько не переживала. - А ты тоже за малышами присматриваешь? - спросила она Наташу, глядя на дружно щебечущую троицу, строящую дворцы из песка.
  Наташа принялась рассказывать про потерявшуюся девочку, Сережа ей помогал, вспоминая вчерашнее происшествие.
  - Любовь Сергеевна всё устроит, - уверенно сказала Зоя, - найдет ее родню.
  - Мама - да, конечно, - вздохнул Сережа. - Только ей сейчас так некогда - у нас Жене операцию делают. Мама даже отпуск специально взяла... Пойду-ка я в кафе, мне Игорь обещал позвонить, как там дела. Может, я уже дядя.
  - Тогда готовься к трудностям, племянники - это не шутка, - наставительно сказала ему Зоя, поднимаясь. - Мы тоже пойдем. Как бы мой королевич не перегрелся, сейчас уже вредное солнце. И кормить его пора. А приходите сюда завтра! На это же место. Мы тоже придем.
  - Я только на часик смогу, наверное, как сегодня, - отозвался Сережа. - Я завтра опять работаю.
  - А мы придем, - пообещала Наташа. - Если солнце будет.
  - Куда оно денется?
  Оторвать Стасика от Алины удалось с трудом. Он не желал расставаться с новой подружкой, подозрительно смотрел на Зою, обещавшую, что все они придут сюда завтра, и, наконец, прощался очень трогательно. Алина махала ему вслед рукой, и все первый раз увидели, как она улыбается.
  - Надо же, как подружились! - сказала Ольга, собирая и стряхивая пляжные коврики.
  - Они даже чем-то похожи, правда, мам? - тоже глядя вслед уходящим, сказала Наташа. - Правда?
  - Улыбаются одинаково, - подсказал Сережа. - Вот мы с Женькой совсем не похожи - потому что она на папу, а я на маму - а похожи, только когда улыбаемся. Так все говорят.
  Уходя с пляжа, Алина аккуратно собрала и взяла с собой всех шишечных человечков.
  
  Глава 11. Она уже улыбается.
  - Теперь я наконец узнаю, что такое памперсы! - радостно сообщила Люба, пришедшая вечером проведать Алину. И Ольга была рада ее по-прежнему громкому звучному голосу. Значит, все наладилось. - Мы-то раньше обходились марлевыми подгузниками. А теперь всё проще, и легче, мне кажется - выбросил в помойку, и стирки никакой.
  - Памперсы постоянно нельзя надевать, - пояснила Ольга. - Не такие уж они дышащие, как рекламируют.
  - Тогда накупим марли, - беспечно махнула рукой Люба. - Парень - три с половиной кило, неплохо для первого раза, правда? Прямо камень с души свалился. Напугало нас это кесарево. И аппендикс Жене уже удалили. Слава богу, он только один, значит, больше этот кошмар не повторится.
  - Как Женя перенесла наркоз?
  - Ничего, она здоровая, сильная девочка, только хрупкая с виду. Я раньше переживала, всё старалась ее больше кормить. А потом один врач сказал, что худенькие дети более жизнестойкие, чем склонные к полноте, легче всякие болезни переносят, и я успокоилась... Лучше спросите, как Игорь перенес наркоз. Мне кажется, он мучился гораздо больше. Женечке переливание крови сделали, ему бы, по-моему, тоже не помешало, он килограмм пять сбросил за эти два дня. Ладно, пусть знает, как дети тяжело достаются... А как наша красавица - Белая Панамка?
  - Хорошая, спокойная девочка, никаких особых хлопот она нам не доставляет. Как тут и была, - улыбнулась Ольга. - Конечно, все больше с Милой и с кошкой. Только папу нашего очень стесняется. Мне даже кажется, что у нее в семье вообще не было мужчин, и она просто не привыкла. Не плачет, не жалуется, только все время спрашивает о бабушке. И засыпала плохо, но это понятно.
  - Антонина Ивановна не скоро пойдет на поправку. - Люба вздохнула. - Сказали, что, может быть, и речь не сразу восстановится. Вряд ли мы от нее что-то услышим в ближайшие дни. Но малышке не стоит говорить, что бабушка так плоха.
  - Конечно, не стоит. Будем говорить, что поправляется, но навещать пока врачи не разрешают. А родных Алины не удалось отыскать?
  Люба покачала головой.
  - Наверное, пока выходные, это сложно?
  - Не в выходных дело. Как раз хорошо, все дома. Егоров обошел всю Лопуховую улицу и всех опросил, кроме Смирновых - они уехали на юг.
  - И ничего?
  - Ничего. Ни у кого нет родственников в Можайске. Никому ни о чем не говорит фамилия Колесовы.
  - И на объявления в газете и по радио никто не откликнулся?
  - Пока нет.
  - Как странно. Мне казалось, найти их родственников будет гораздо проще. А если кто-то жил на этой улице, а потом переехал? Такое же может быть. Вот мы, например, недавно поселились. Люди могут не сидеть на одном месте.
  - Егоров как раз это проверяет. И потом, все-таки остаются Смирновы, он постарается с ними связаться. Обещаю сразу вам сообщить, как только что-нибудь прояснится... Ольга, если неудобно, чтобы Алина дальше у вас оставалась, говорите без обиняков, хорошо? Я держу в курсе свою начальницу, она разрешила оставить девочку у вас под мою ответственность, но коллеги всегда готовы принять эстафету. Как только скажете, ее заберут, и, поверьте, постараются устроить хорошо.
  - Это в приюте-то? В семье ей будет лучше, - заявила Ольга. - Мы с Иваном советовались - если можно, пусть пока поживет у нас. Ребенок и так много пережил, и лучше пока ее не трогать. Знаете, она улыбаться уже начала! Подружилась на пляже с мальчиком.
  
  Глава 12. Теперь есть памперсы.
  Вернувшись к себе, в дом под раздвоенной сосной, Любовь Сергеевна начала бодро ходить по комнатам. Тут надо полить цветы, там - убрать в шкаф невесть зачем вынутые вещи, вытереть пыль, открыть окно - проветрить. В общем, сразу нашлось много дел. А ведь думала, что только доберется до кровати - и рухнет. Ночь прошла без сна, весь день вслед за ней - в неутихающей тревоге: как закончатся обе операции, как перенесет их Женя, когда она после наркоза придет в себя, как будет чувствовать себя новорожденный, и кто же это окажется. Хоть им давно обещали мальчика - бывает, что и УЗИ ошибается. Уже на автопилоте добрела до дома Рукавишниковых - навестить Алину Колесову...
  И вот сейчас на тебе - летает по дому и занимается какой-то ерундой. Главное, дочка жива и обязательно будет здорова - теперь не страшны ни хлопоты, ни депрессии, ни всякие синдромы. С чем угодно можно справиться, если у детей все в порядке.
  Бабушка! У нее есть внук! Еще одним человеком стало больше на свете, и каким! - ее родным человечком, которого она даже пока не видела. Она вспомнила, как ее мама двадцать лет назад, проводив в роддом ее, Любу, тоже не находила себе покоя и, не в состоянии усидеть дома, отправилась в парикмахерскую. Причем раньше она туда практически не ходила, из экономии они обычно подстригались дома. И вот там-то она и узнала, что у нее родилась внучка.
  Бабушка! Какое слово солидное, степенное, на нее ну совсем не похожее.
  Да, быть бабушкой - это обязывает.
  Напряжение свалилось, а есть все еще не хочется. И хорошо! Может, удастся сбросить хоть пару килограммов за этот отпуск. Надо только что-нибудь попить для галочки, это будет считаться ужин. Люба налила себе чаю и включила телевизор. Как раз сейчас должен работать местный канал - хотелось проверить, сообщат ли еще раз о Колесовых.
  Заскочил Игорь собрать какие-то Женины вещи.
  - А зачем их увозить? - удивилась Люба. - Женя вернется - все это будет нужно.
  - Так она домой вернется. - Игорь имел в виду свою квартиру в "городской" части Кудрина.
  - Как? - еще больше удивилась Люба. - Разве не сюда, к нам? Мы же вроде решили...
  - Мы решили, что она поживет с вами до родов. Кто же знал, что все произойдет вот так... и так стремительно.
  - Но, Игорь, ей же нужен будет уход после двух операций. Их-то мы никак не планировали. Вряд ли Женя сможет ухаживать сама за малышом первое время.
  - А я зачем?
  Любовь Сергеевна хотела что-то сказать об отсутствии у молодого отца всякого опыта, о том, что первые месяцы в жизни новорожденного особенно важны и что зачем-то же она взяла отпуск. Но притормозила: высказанные вслух, все эти справедливые вещи опять могут быть восприняты как "вмешательство во внутренние дела" молодой семьи, а отсюда недалеко до скандала.
  И что же, вот так сдаваться? Самоустраниться? Пустить все на самотек? Полуживая Женька через несколько дней будет там одна - неумеха Игорь не в счет - мучиться с младенцем, а она здесь целый месяц сидеть сложа руки? Прохлаждаться в отпуске?
  - Вы всегда можете к нам приходить, - добавил Игорь, довольный тем, что гром не грянул.
  - Игорь, - мягко, почти вкрадчиво произнесла Любовь Сергеевна, и ее голос заставил зятя насторожиться. - Если бы это были обычные роды! Тогда ради бога, езжайте домой и управляйтесь там как хотите. В конце концов, сейчас есть памперсы. Но речь идет о больном человеке! После двух - двух! - операций Женьке нельзя будет напрягаться. Это же швы, могут быть осложнения, я не знаю, спайки, что угодно. Ее надо будет очень беречь. Ты уверен, что справишься и с больной женщиной, и с грудничком?
  - Вы всегда можете к нам приходить, - повторил Игорь, который сразу поскучнел, поняв, что выяснения отношений не миновать. - Я от вашей помощи не отказываюсь.
  - Так почему не пожить пока у нас? - напирала Любовь Сергеевна. - Зачем мне бегать по городу, как приходящей няне? Здесь мне будет удобнее.
  - А мне?
  Разговор зашел в тупик. Любовь Сергеевна попробовала напомнить зятю о его работе, он сам говорил, что дело нельзя выпускать из рук. Как же он собирается разорваться на две части? Игорь сообщил, что сразу по выписке Жени возьмет отпуск на месяц - жена и ребенок для него важнее, чем любое дело. А в "Пескарях" вон и Сережка прекрасно справляется.
  - Нашел управляющего! - только и проговорила потрясенная Любовь Сергеевна. - Да ни за что не поверю, что ты бросишь своих драгоценных "Пескарей", все равно будешь туда бегать. И это будет называться отпуск.
  Тогда Игорь напомнил Любови Сергеевне о ее собственном отпуске, который начался с того, что ей прямо домой привезли найденного на дороге ребенка, и она постоянно только им и занимается, вместо того чтобы спокойно, как все бы сделали, предоставить это коллегам.
  - А этот твой сосед наверху? - в лучших традициях женской логики возразила Любовь Сергеевна, совершенно не отреагировав на справедливое замечание зятя. - Который все время сколачивает какие-то табуретки? Он стучит уже много лет с постоянством дятла - и будет стучать! А те, что рядом, вечно что-то празднуют с гармошкой и с топаньем. Какие же это условия? А здесь, в Родниках, тишина, покой - как раз то, что нужно для новорожденного.
  Игорь, ненавидевший скандалы и выбравший, как всегда, тактику уклонения, ждал, когда либо разговор вернется в разумное русло, либо бессонная ночь все же даст себя знать, или же, в конце концов, придет кто-нибудь из своих и разрядит обстановку. Или хоть телефон зазвонит! Он представил на минуту, как они с Женей остаются здесь: парадом командует Любовь Сергеевна, и получается не один ребенок - их сынишка, пока еще безымянный, а три - сынишка, Женя и Игорь. И еще четвертый Сережка. Без комментариев.
  Зазвонил телефон.
  Любовь Сергеевна сняла трубку. Это был Егоров с сообщением, что нашел координаты уехавших на юг Смирновых, созвонился с ними и выяснил: они о Колесовых ничего не знают.
  И здесь тупик. А Егоров в трубке поздравлял с рождением внука и спрашивал, как назвали.
  Этот вопрос был принципиальный и до сих пор оставался открытым. Жене из всех мужских имен нравились только Андрей, Сергей и Игорь, но ее отец, Андрей Викторович, был против таких повторений: соберется вместе вся семья, и будет непонятно, кто кого зовет и кто к кому обращается. Игорь тоже был против дублей - каждый хотя бы в своей семье должен быть индивидуальностью. "Когда я в первый класс пришел, и оказалось, что там еще три Игоря, мне это на все десять лет жизнь отравило".
   - Надо еще, чтобы с отчеством сочеталось - Игоревич, - посоветовал Егоров.
   - Надо, чтобы сочеталось с Игоревичем, - передала зятю Любовь Сергеевна, озабоченная теперь уже этой не менее важной проблемой - имя ведь дается на всю жизнь! Кто где будет жить, в конце концов, можно и утром решить на свежую голову. - Где у Женьки словарь имен? Попробуем, поподбираем?
  
  Глава 13. Ради чего стоит чистить зубы.
  - Я хочу на пляж! - это были первые слова Стасика, когда он проснулся.
  - В окно погляди, - отозвалась Зоя, лежавшая с журналом на диване.
  Небо за окном было невнятно-серенькое, по стеклу бежали капли. Ничего похожего на вчерашний солнечный день. Стас влез на подоконник и для надежности посмотрел еще вниз. Все пропало: мокрый асфальт, дождь ночью шел основательно и только что закончился.
  - А я не хочу никакого дождя! Ты же обещала на пляж! Я хочу играть с Алиной!
  Зоя потрепала его по голове:
  - Одевайся! Может, день еще разгуляется.
  Стас и завтракать уселся на подоконник, упорно наблюдая, не разгуливается ли день. Но ничего не менялось.
  - Включить мультики? - предлагала Зоя на выбор. - Или давай почитаю Буратино, мы там на самом интересном остановились. Ну, хочешь, повешу мишень, постреляем из арбалета? Или в жмурки, а я вожу? Хоть бы на лестницу залез, какой тебе папа спортивный уголок отгрохал! Ну, покачайся на канате, давай в Африку играть!
  Стас все отвергал и ничего не хотел, кроме одного.
  - Хочу играть с Алиной.
  - Хочу много чуп, хочу играть с Алиной! Не все же можно, чего хочешь, даже если ты королевич. Никто сегодня на пляж не пошел, не только мы, там песок мокрый. Алина тоже дома сидит и наверняка не капризничает.
  - Тогда поехали к ней домой.
  - Здрасте! А нас звали?
  - Ну и что.
  - И вообще, Алина старше тебя, чего играть с большой девочкой? Ей, может, с тобой неинтересно.
  - Интересно! И мне интересно!
  - А с Милой неинтересно?
  Упоминание о второй подружке Стас просто пропустил мимо ушей. Какая эта Зойка! Почему только все считают ее умной, и мама, и папа? Вечно ей надо объяснять то, что и так понятно. И ведь приходится втолковывать, потому что от нее зависит, увидится он снова с Алиной или нет.
  - Алина лучше всех! Она не дразнится и меня не обижает!
  - Ты сам всех обижаешь, - вставила Зоя, но Стас не слушал и выпалил самый веский аргумент:
  - Она конфету мою подняла!
  Дело было не в самой конфете - Алина единственная сочувствовала ему в тот ужасный момент, когда все сердились на него или насмехались, да еще волокли, как будто он неживой предмет, и приходилось, борясь со всеобщей враждебностью, кричать еще громче. Стас вложил в свои слова именно этот смысл - и Зоя поняла. Да, действительно, пожалеть чудовище в припадке буйства - подвиг. Очень необычная девочка.
  Зое и самой было бы спокойнее, если бы малыш не куксился и не ныл, а играл со своей подружкой. Тем более что это так непривычно - обычно Стас ни с кем из детей не уживался, пытался верховодить, командовал, отнимал игрушки, и все неизменно кончалось дракой. К нему во дворе давно уже никто не подходит. Вчера впервые все пошло не по этому сценарию. Здорово было - она и не заметила, как время прошло. И Наташа-москвичка - интересная девчонка. А ведь неплохо было бы опять с ней увидеться.
  - Ну, собирайся, поехали.
  Иначе он весь день будет брюзжать и изведет вконец.
  - Они ведь рядом с Ларионовыми живут, в Родниках, попробуем найти их дом и набиться в гости.
  Стас не верил своим ушам. Зойка иногда так шутит, как будто бы всерьез говорит, как тогда, про страшного зверя. Или не шутит?
  - Только учти - чтобы без всяких концертов в чужих людях, если нас пустят, а если не пустят - тоже чтобы без концертов. Понял?
  Стас потрясенно кивнул головой. Зойка не шутит! Они поедут к Алине!
  - Прямо сейчас, на автобусе? - тихонечко уточнил он.
  - Ну не на такси же. На машине пусть тебя папа катает. Дай-ка я одену тебя поприличней. Ты уже йогурт шлепнул на эти штаны. И зубы все-таки не мешало бы почистить, как думаешь?
  
  Глава 14. Кричат хозяева "ура!".
  Ольга, проходя мимо прихожей, грустно посмотрела на ровные ряды обуви, взрослой и детской, в полном порядке стоящей на своих местах. Когда дома Кирилл, эти ряды мигом теряют стройность, а какой-нибудь башмак или тапок непременно "убежит" в комнаты. Надо же, никогда бы не подумала, что образцовый порядок вдруг покажется таким унылым. Как он там, первый раз без мамы, самостоятельный девятилетний спортсмен?
  В дверь постучали.
  - Это мы, - сообщила Зоя, стоящая на крыльце. - Здравствуйте. Можно Стасику поиграть с вашей Алиной?
  Сверху, из комнаты Милы, выглянула Алина, увидела вчерашнего знакомого и закричала:
  - Стасик пришел!
  У Ольги даже сердце замерло от этого радостного детского крика: вот он, ее настоящий голос! Наконец-то зажатая, безмолвная девчушка вела себя как нормальный живой ребенок. На ее крик выглянула Наташа и тоже обрадовалась:
  - Зоя! Ты ко мне?
  - Если можно, - скромно сказала Зоя. - Солнышка нет. На пляже делать нечего. В общем, кто ходит в гости по утрам...
  - Тот поступает мудро! - весело подтвердила Ольга. - Проходите, гости, как хорошо, что вы нас нашли!
  И если гость пришел с утра, ему спешить не надо!
  Кричат хозяева "ура!", они ужасно рады! -
  хором декламировали Наташа и Мила, пока гости поднимались по лестнице.
   Наташа повела новую подругу в свою комнату, Зоя оглянулась на племянника и предупредила его, подняв палец: "Стас!". Она все-таки очень хорошо помнила синяки и слезы обиженных в Королевском дворе и в садике и свои унизительные извинения перед родителями пострадавших. Стас не взглянул на нее и независимо прошествовал за своими подружками.
   Комната со зверями и множеством растений изумила его.
   - Здесь можно играть в джунгли! Если еще вот эти горшки расставить на полу!
   Игра получилась отличная, только вот один цветочный горшок перевернулся, и земля немного просыпалась.
   - Ничего, - сказала хозяйка, - я подмету в совок, никто и не заметит.
   Алина отряхнула от сырых комочков платье и шепотом сказала:
   - Его нельзя пачкать, оно же не мое.
   Тетя Оля очень долго уговаривала ее сегодня надеть другое платьице, Милино, потому что ее платье пора уже постирать, да и погода испортилась, после дождя стало прохладнее. Панамку она тоже хотела забрать, но Алина не отдала. "Это мне бабушка связала", - объяснила она. Панамка была связана крючком из простых белых ниток. "Единственное, что ей напоминает о доме и о бабушке", - поняла Ольга и отступилась, хотя панамка давно потеряла белоснежность. Алина и сейчас была в ней. Она снимала ее, только когда ложилась спать.
   - Почему не твое? - не понял Стасик.
   Девочка объяснила, а в заключение прибавила:
   - Бабушка говорила, что от чужих ничего даром брать нельзя.
   - И мой папа говорит, что за все надо платить, - согласился Стасик.
   - Какие же мы чужие? - обиделась Мила. - Мы тебя любим. И потом, вы, может, к нам ехали.
   В комнате Наташи порядок был строгий, а обстановка - почти аскетическая. Ни безделушек, ни подушечек, ни картинок по стенам, как вроде бы должно быть в девичьей. Здесь царил компьютер и всё, что к нему относилось - диски, книги, журналы, большой пузатый кактус - поглотитель вредоносного излучения. Он был здесь единственным представителем растительного мира, в отличие от Милиной комнаты.
   - Как здорово! Как просторно! - восхитилась Зоя, окидывая взглядом пустые стены. - Сколько постеров навешать можно! Ты, наверное, еще не успела - вы же недавно переехали... А компьютер что, твой, собственный? Не папин-мамин? Ну, здорово! А какие у тебя есть игры?
   Наташа любила старые "досовские" игры, еще тех времен, когда они купили компьютер и она его осваивала: "Король-лев", "Аладдин", "Братья Пилоты". Зоя тоже им обрадовалась, как старым добрым знакомым.
   - С ума сойти, это же мои первые игры! Правда, у меня своего компьютера нет, я у сестры играю... А "морской бой" есть? А ну-ка!
   Зоя принялась играть, но, помня, что она "при исполнении", время от времени приглушала звук в колонках и прислушивалась к малышовой комнате - нет ли драки. Иногда даже в щелку заглядывала: троица самозабвенно ползала по джунглям.
   - Всё мирно, - удивлялась она. - Никак не привыкну. Знаешь, у меня такое ощущение, что я должна вернуть Аркадию половину денег - я на этот раз совсем не устала от королевича! - Потом вспомнила "Трех пескарей" и поправилась: - Ну, поменьше, чем обычно.
   И тут же малыши ворвались к ним, гомоня, размахивая руками и показывая какие-то старые "Веселые картинки". Они нашли их в волшебном чулане, в который, разумеется, надо было сводить Стасика. Он-то их и обнаружил. Если Алина, попавшая в старинное игрушечное царство, благоговейно взирала на то, что ей демонстрировала Мила, ни к чему не прикасаясь, то Стас, конечно же, сразу сам полез в ящики. И вытащил то, чего Рукавишниковы-младшие когда-то пропустили при осмотре.
  Этот журнал был не обычным, со страницами на скрепках, а разворачивался в "простыню", которая могла целиком поместиться разве что на обеденном столе. На одной стороне оказалась игра "Путешествие" в виде огромной карты - с маршрутом, картинками и многочисленными разноцветными стрелками.
   - Глядите, карта, - заинтересовалась Наташа, любительница всяческих карт.
   - Дайте же посмотреть! - склонилась и Зоя. - Путешествие! Кругосветное! Нет, так ничего толком не видно, расстелите на полу.
   - Зачем на полу? Пойдемте вниз, на большом столе разложим, - предложила Наташа. - Не дергайте друг у друга из рук - порвете!
   - Тут нужен игральный кубик с точками и много-много фишек, - догадалась Мила. - У меня кубик где-то есть, я поищу, а вот фишки...
   С фишками помогла мама, которая принесла горсть разноцветных пуговиц, и себе тоже выбрала одну - не выдержала, подключилась к игре. Услышав про старинную карту, появился и папа, и его мигом привлекли к общему занятию.
   "Путешествие" оказалось на редкость увлекательным: игроки мчались вперед на быстроходном паруснике, оказывались на необитаемом острове (тогда приходилось пропускать ход), взлетали на дирижабле, тащились по пустыне на верблюдах, догоняли ушедший поезд, жали на педали велосипеда и топали с рюкзаками. Коварная стрелка вдруг возвращала незадачливого путешественника почти в начало игры, и тут же фортуна улыбалась соседу, предлагая ему дополнительный ход. Особенно весело было оттого, что путешественников набралось много - целых семеро, и папа с мамой, как и все, вдруг оказывались за бортом шлюпки и цеплялись за спасательный круг, и мама вдруг повисала в горах над самой пропастью, но потом удачно выкарабкивалась, и папа все же не подкачал и первым добрался до космодрома.
   Стас волновался больше остальных. Он по-настоящему горевал, когда вдруг опускался на парашюте прямо на ежа, и от души ликовал, ухитрившись проехать на оленях на пять ходов вперед.
  - Стас, не нервничай, это же игра, - толкала его Зоя под столом.
  Но он и в игре, как и во всем, хотел быть победителем и ревностно наблюдал за успехами остальных игроков, придирчиво следя, правильно ли они ходят. Правда, он же предложил поменять правила игры, когда Алина третий раз подряд оказалась на необитаемом острове:
  - Да ну этот остров! Сколько можно на нем сидеть! Если Алина все время будет ходы пропускать, она никогда не улетит в космос!
  - Это же игра, в ней правила, - урезонивала его Зоя, но он не унимался:
  - Все равно это нечестно, все уже впереди, а она совсем сзади!
  И все дружно с ним согласились и постановили, что если игрок попадает на опасное место третий раз, то оно уже не работает, а Алине предложили дополнительный ход.
  Белую Панамку не было слышно, как остальных, она ничего не выкрикивала, ни с кем не спорила, но тоже была увлечена игрой и даже не стеснялась больше Ивана Алексеевича.
  Чуть позже к ним присоединился Сережа, заскочивший во время своего перерыва, и, увидев в прихожей его кроссовки вверх тормашками и кучу обуви вместо стройных рядов, Ольга удовлетворенно вздохнула: наконец-то дом как дом.
  
  Глава 15. Надо поторопиться.
  В автобусе по дороге домой Стас, захлебываясь, рассказывал, что у Алины, оказывается, нет ни папы, ни мамы, только бабушка в больнице, а Зоя спокойно отвечала, что это всем известно.
   - Даже в газете напечатали объявление, ищут их родственников. Чего ты переполошился?
   Но Стас не успокаивался, и Зоя видела, что он крепко обдумывает какую-то важную думу.
   - А если не найдут? - спросил он.
   - Кого?
   - Ну, родственников?
   - Бабушка поправится и увезет ее домой.
   - А если не поправится? Помнишь, наша бабушка долго болела? Вдруг и эта будет все болеть, болеть? Куда тогда Алина? Останется у Милы?
   - Не знаю. Не обязательно. Она не их ребенок. Наверное, ее заберут в детский дом.
   - А если бабушка умрет, она же старенькая? - допытывался мальчишка.
   - Да чего ты пристал! Если бы да кабы! Пока же ничего не случилось, зачем ты каркаешь! - рассердилась Зоя и вдруг догадалась: малыш, наверное, ставит себя на место этой девочки и представляет, что будет с ним, если он вдруг останется без родителей. Такое бывает, навоображаешь семь верст до небес и заливаешься слезами от жалости к себе... - Не бойся, дурачок, - торжественно сказала она. - Ты один никогда не останешься, у тебя есть я!
   - Я не каркаю, - терпеливо продолжал Стасик, - и я не дурачок. Но бабушка все-таки старенькая. А старенькие иногда умирают. И если она не умрет, все равно, бабушка - это мало. Дети живут с мамами и папами. А если Алина попадет в этот детский дом, она там насовсем останется?
   - Откуда я знаю. Детей усыновляют иногда приемные родители. Девочек удочеряют.
   - Ну вот! - Стас непонятно глядел на нее. - Нам надо поторопиться.
   - Куда? Ты о чем?
   - Об Алине. Надо поторопиться скорее самим ее усыновить, пока другие не набежали. Она такая хорошая, все захотят. Я прямо сейчас скажу маме и папе, когда они вернутся.
   Зоя была огорошена и не знала, что ответить. А у Стаса эта мысль прочно засела в голове и, похоже, разрабатывался целый план. Как она ни пыталась его отвлечь, он упорно к нему возвращался. Потеряв терпение, Зоя сказала:
   - Да с чего ты взял, что Алина захочет у тебя жить?
   - Да, у Милы целый дом красивый, и комната игрушек, - тут же принялся размышлять Стас. - Может, Алина там захочет остаться. Но я ее уговорю. У нас тоже неплохо. На лифте можно кататься... А там... - он продолжал сравнивать. - Там целая мастерская, и можно горшочки на круге лепить, мы пробовали. Тетя Оля показывала. А у нас зато есть видео и велотренажер.
   - Стас, прекрати, ты совсем заигрался!
   - У Милы есть и брат, и сестра, и кошка, и крыса, и еще попугайчики! Зачем ей еще Алина! А у меня совсем никого нет, я всегда совсем один! - закричал разгневанный Стас.
   Пусть родители с ним разбираются, решила Зоя, хватит с нее. Пусть им голову морочит. Довоспитывались. Стасу все можно, Стас везде первый, а теперь подавай ему живую игрушку. Как они выкрутятся? Не догадались попугайчиков купить...
  
  Глава 16. Не станем заострять.
   Остаток дня до самого вечера Стас был задумчивым, рассеянно слушал "Буратино", ничего не говорил и так же прохладно встретил родителей. Те совсем не хотели, чтобы он без них изнывал от тоски, но равнодушный прием их озадачил. Света недоумевала: иногда она выбегала в магазин на пятнадцать минут, и сын, едва щелкал замок входной двери, несся ей навстречу и кидался в объятия, словно они не виделись сто лет. После двухдневной разлуки можно было рассчитывать по меньшей мере на то, что он повиснет на шее и так провисит до самого укладывания спать. Может, не дай бог, заболел?
   - Вы не перекупались? Не попали под дождь? Говорят, тут так лило...
   - ...не объелись мороженым, не лопали йогурт прямо из холодильника, не валялись в снегу, не сосали сосульки, - в тон ей перечислила Зоя. - Я постаралась сделать все, чтобы твой единственный сын не выжил - сама же видишь. Как отдохнули?
   - Знаешь, замечательно! И погода выдержала, дождь стороной прошел...
   - Нашей стороной...
   - Очень славный пансионат, кормили вкусно, насильно не развлекали, музыка не грохотала, я так выспалась. В следующий раз можем поехать в полном составе, и ты, Заинька, с нами. Тебе понравится, на катамаране погоняешь. Там многие были с детьми еще младше Стаса, так что, наверное, можно уже вывозить его в свет. Стасик, хочешь в путешествие?
   - Нет, - мрачно отрезал Стас. - Я хочу другое. Сейчас папа придет, и скажу.
   Света недоуменно посмотрела на сестру.
   - Лучше я все скажу, - мужественно начала Зоя, но тут в комнату вошел Аркадий, и Стас заявил с места в карьер:
   - Я хочу, чтобы вы усыновили... удочерили Алину. Чтобы она жила у нас.
   Он был так сосредоточен на этой мысли, на том, как ее преподнести маме и папе правильней, чтобы они сразу все поняли и согласились, а когда ответственный момент наступил - растерялся и выпалил без всякой дипломатии. И тут же сердце упало: неужели все испортил?
   Но отец рассмеялся и попытался взять его на руки:
   - Сейчас, сынок, обсудим все проблемы, только давай сначала поздороваемся.
   Стас, обиженный тем, что от него отмахнулись, как от ничтожной мухи, начал вырываться, объясняя, что надо поговорить о деле, не откладывая и не теряя время на телячьи нежности:
   - Я хочу, чтобы вы взяли к нам Алину!
   Аркадий, обиженный тем же самым, поднял брови:
   - Что значит "я хочу"? Так разговор не начинают.
   - Твой королевич так всегда с людьми разговаривает, - прокомментировала Зоя. - Не замечал, что ли?
   - А вот ты сейчас и объяснишь, в чем дело! - повернулся к ней Аркадий. - Нельзя уехать на два дня, сразу что-то случается!
   - Ничего страшного, - жена потянула его за локоть на кухню и закрыла за собой дверь. - Зоя мне все уже объяснила. Дело выеденного яйца не стоит: Стасик подружился с маленькой девочкой, у которой нет родителей, только бабушка в больнице. И у него засело в голове, что девочку надо к нам забрать, чтобы он мог с ней играть все время.
   - И что теперь? Ерунда какая!
   - Да ничего. Очень надо придавать значение. Это же ребенок. Не станем на этом заострять внимание, он и забудет. И потом, зачем было сверкать очами на Зою? Мы-то отдохнули, а у нее, считай, выходные пропали, а завтра на эту почту ни свет ни заря.
  Маленькая тихая Света была настолько рациональным человеком, что всегда умела любую склубившуюся в семейной атмосфере проблему, даже самую бесформенную и пугающую, быстро разобрать на составные части и упростить до элементарной схемы: всё это не значит ничего или очень мало, и делать с этим надо вот что и вот что. И схема всегда безотказно действовала, проблема решалась. Аркадий, как правило, сначала не хотел ничего слушать, потом слушал невнимательно, потом внимательно, а в конце, побежденный логикой, в душе радовался, что можно, оказывается, не нервничать и спокойно заниматься запланированными делами. Лавина не накроет. За вычетом эмоций все становилось просто и управляемо.
  - Разве это трагедия - то, что мальчик привязался к чужому ребенку? - продолжала Света. - Или это что-то ненормальное? Вот если бы он опять подрался или что-то у кого-то отнял, это был бы серьезный повод бить тревогу. Я, если честно, уже собиралась советоваться насчет этого с Симаковой. - Симакова была их бывшая одноклассница, психоневролог. - У ребенка должны быть приятели в этом возрасте! И если это становится проблемой - мы должны помочь. И вот проблема решается сама собой: Стасик сам подружился с двумя детишками, пожалел девочку-сироту. Это же нормальная реакция! Я в его возрасте бездомных котят домой тащила...
  - Сравнила! - усмехнулся Аркадий, уже совершенно успокоенный, кинул на холодильник купленные за выходные газеты и журналы, прочитанные и непрочитанные, и принялся разгружать пакеты с продуктами, привезенными на ужин. - И что нам теперь? Может, в гости позвать бездомного котенка? Пусть играют?
  - Посмотрим.
  Они быстро накрыли на стол - Королевы любили вместе возиться на кухне, оба знали толк в еде и ее приготовлении - и позвали детей, Стаса и Зою. Стас потащился на кухню молча, без всякого радостного оживления, а Зоя вдруг вообще распрощалась:
  - Я дома два дня не была. - И совсем обескуражила Аркадия - отказалась от "гонорара", холодно заявив: - Я могу себе позволить уделить время любимому племяннику. Он у меня единственный. Хотя сам, бедняжка, от своего одиночества страдает.
  Довольная произведенным эффектом, она побежала вниз по лестнице. Вспомнила: опять про письмо не сказала, и тут же махнула рукой. Сам найдет.
  
  Глава 17. Ну что, подумали?
  Когда в семь часов будильник закукарекал (именно петушиным голосом - кукование или соловей, например, ни на кого не действовали), возвещая о начале нового, уже рабочего дня, о понедельнике, то первое, что - или кого - увидели Королевы, был их сын. Стас в пижаме терпеливо сидел на краешке их кровати, ожидая пробуждения.
  - Доброе утро, - проговорил он, давая понять, что не пренебрегает правилами вежливости. Для взрослых же это самое главное. И разговор начал не с невоспитанных слов "я хочу". Он их переделал в вопрос. - Ну что? Вы подумали? Вы заберете к нам Алину?
  Аркадий со стоном повалился на подушку. У Светы в голове мелькнуло: "Может, все-таки стоит поговорить с Симаковой?".
  Вчера все так хорошо наладилось: просьбу Стасика не воспринимали в штыки, да и он с ней больше не приставал. На расспросы родителей о новых подружках, о том, во что они играли, о походе на пляж и в гости отвечал спокойно и обстоятельно.
  И вот, пожалуйста - нате вам!
  Аркадий попробовал тактику "незамечания": поднялся, как ни в чем не бывало включил новости, пошел умываться. Стас молчал. Но когда собрались на кухне, где уже бесподобно пахло кофе - не растворимым на скорую руку, а настоящим, молотым, из турки, который варила Света, знаток этого искусства - опять прозвучало:
  - Ну что, теперь подумали?
  Это был сдержанный, деловой вопрос, заданный очень терпеливым голосом. Стас понял, что криками и топаньем ног ничего не добьешься, они на это смотрят, как на детские капризы, а капризуле ничего не стоит отказать. Эта-то терпеливая сдержанность, совсем ему не свойственная, и была подозрительна: родители сообразили, что сын может вот так преследовать их своим вопросом сколько угодно долго. Кажется, пятилетний человек хотел, чтобы его принимали всерьез.
  - Он решил взять нас измором! - пояснил Аркадий Свете и, подойдя к Стасу вплотную и присев перед ним на корточки, сказал: - Послушай, сынок. Ты можешь приглашать к нам в дом своих друзей. Можешь сам ходить к ним в гости. Но никого из них мы не оставим у себя насовсем. Так не делают. Ты достаточно большой и должен понимать: это не живые игрушки, не домашние животные.
  Это было сказано тем решительным тоном, который Стас очень хорошо знал. Когда папа так говорит, возражать бесполезно.
  Но у него был веский аргумент.
  - Алина не сможет ходить ко мне в гости! Она здесь не живет. Ее нашли на улице и скоро опять увезут. Мы потеряемся насовсем!
  Он вчера потратил столько времени, отвечая на все вопросы родителей и подробно им рассказывая, какая Алина хорошая. Неужели это до сих пор непонятно? Как же тогда с ними еще разговаривать?
  Аркадию было не менее сложно. Они со Светой никогда не сюсюкали с сыном, не говорили с ним на детском языке. Они считали, что надо обращаться с ним, как со взрослым, и Стас всегда прекрасно их понимал. Но как объяснить ребенку достаточно жестокую вещь, что люди порой расстаются навсегда, и ничего с этим не поделаешь? Попытаться оттянуть время, отвлечь, обмануть, наконец? Но он уже показал, что для него это важно, он так просто не отстанет. И так уже целый вечер и целое утро угроблены. Не хватало еще, чтобы вечером Аркадий вернулся домой, выжатый, как лимон, и услышал заезженную пластинку: ну что, подумали? Даже Свете легче в этой ситуации, она всегда может перевести стрелки: вот папа придет и все скажет... Нет, не следует рубить хвост по кусочкам. Пусть поплачет, в конце концов, но пусть это закончится.
  - Стас, - решительно сказал Аркадий "тем самым" голосом. - Если девочка уедет, значит, так надо. Родители могут не всё. Мы можем купить тебе игрушку, кошку, собачку, крысу, как у твоих приятелей. Но мы не можем привести домой живую девочку, даже если она тебе очень нравится и даже если ты этого очень хочешь. Если у нее нет папы и мамы, то ее бабушка или другие люди решат, где ей жить. Мы этого решать не можем, потому что она чужая девочка. И мы больше не будем это обсуждать. Я вижу, ты все понял. Света, в дверь звонят, - обратился он уже к жене. - Это должен быть Игорь, я собирался обсудить с ним расширение "Пескарей". Пойду открою.
  - Стасик, - Света обняла насупленного сына. - Папа все правильно сказал. Ты же сам знаешь, что в семье всегда живут только родственники - родители и их дети. Я понимаю, что тебе скучно одному, Зоя не может часто приходить, и она уже большая. Но, может быть, у тебя появится маленький братик или сестренка, и тебе будет с кем играть.
  - Не будет. Я видел этих, которые только что появились - они лежат в коляске, и всё, - резонно возразил Стас. - От них никакого толку. Вон во дворе синяя коляска ездит уже все лето, а он в ней все лежит и лежит, и совсем не играет. Я скоро в школу пойду, а он так и останется малявкой. А у тебя еще и не родился никто. Я наелся. Спасибо! И я все понял, можете меня уже не уговаривать.
  Он еще раз сказал "спасибо", чтобы не обвинили в невоспитанности, и пошел в свою комнату.
  "Кажется, всё", - с облегчением подумала Света.
  
  Глава 18. Дело не в количестве.
  Проводив Аркадия, Света включила компьютер и принялась за работу. Она была у мужа главбухом. Причем поступала на бухгалтерские курсы почти "просто так" - Стасу тогда исполнился год, она засиделась дома и рада была поводу выйти в люди. Да и хотелось хоть немного разбираться в бухгалтерии, чтобы хоть немного помочь - тогда у них были только кафе "Три пескаря" и небольшой продуктовый в центре, и Аркадий видел, что прибыль явно утекает приличным таким ручейком. Хорошего бухгалтера вообще найти трудно, особенно в маленьком городке вроде Кудрино, где все на виду и наперечет. А уж не просто хорошего специалиста, а надежного человека - и подавно.
  Им-то и стала для Аркадия собственная жена. Неожиданно для себя Света увлеклась, казалось бы, рутинным делом, начала вникать, стало получаться, и постепенно она взяла на себя всю бухгалтерию. Тем более что основную часть работы можно было делать дома, на компьютере, не оставляя Стаса, который так и не прижился в детском саду.
  Да, глупо вышло с "братиком или сестренкой". Конечно, даже пятилетнему ребенку понятно, что при такой разнице в возрасте ни общих игр, ни настоящей дружбы быть не может, или старший будет верховодить и подавлять, или они просто не будут общаться из-за различия интересов. Например, как они с Зоей. Они ведь только сейчас, когда та подросла, стали по-настоящему разговаривать.
  Конечно, у них крайний случай, шестнадцать лет разницы не часто встречаются. Тут уж какая дружба, сестренка была для нее порядочной обузой: Свете хотелось сходить куда-нибудь с друзьями или погулять с Аркадием - они были одноклассниками, а потом опять вместе учились в Пищевой академии - а мама просила посидеть с малышкой. Зато теперь она прекрасно понимает, каково Зое нянчиться со Стасом...
  Что-то он там притих у себя. Переживает, наверное. Ничего, лучше его сейчас не беспокоить.
  Чтобы дети могли общаться и играть, их надо рожать подряд. Промежуток даже в три года будет великоват - уже разные игры, разные книжки, разные классы в школе. Да что об этом - поезд ушел. Она и Стасика родила в двадцать пять, а сейчас, когда, как говорит ее мама, "пошел уже четвертый десяток"... После тридцати действительно всё сложнее.
  Если бы она была еще гламурной такой дамой, богатой женой-бездельницей на шее у мужа. А то она - тот самый гвоздь, который вытащи - и пусть не всё здание их благополучия, вместе, "в четыре руки" построенного, но порядочная часть все же рухнет. Или, если сравнение с гвоздем не совсем эстетично, она - та самая мышка, маленькая и незаметная, без которой тем не менее не выдернется никакая репка. Все остальные будут только надрываться впустую. Вот кем ее заменить, если она, например, сейчас вдруг выйдет из игры? Да некем. Все их "бухи" - простые исполнители, чуть что, звонят ей, своему главному.
  И потом, Аркадий и не заговаривал никогда о втором ребенке. И она сама не озадачивалась этим вопросом. Подразумевалось, что они всегда смогут позволить себе то, что захотят, в том числе и это. Но по порядку, попозже, сейчас просто завал работы, да и Стасик - ребенок непростой и требует столько внимания. В конце концов, медицина сейчас успешно продвинулась, и в сорок лет женщины прекрасно рожают, на Западе это вообще уже норма. А что, действительно, подрастить старшего до определенной самостоятельности, а потом, как мама когда-то, произвести на свет еще одно чадо, для радости, жизнь обновить? Почему бы и нет!
  Что за мысли лезут сегодня в голову? Наверное, из-за этой Стасиковой девочки. Невольно представился второй ребенок в семье.
  Семья... Она ей нелегко досталась. Всего этого и уютного, и делового мирка очень просто могло бы не быть. Света вспомнила, с каким возмущением ее родители, научные сотрудники института физики, восприняли сообщение дочери о том, что она собралась замуж. За кого? За бывшего одноклассника, мальчишку-молокососа! Студенты третьего курса, они что, с ума сошли? На что они жить собираются? А если дети пойдут? Нет, пусть сначала закончат учебу, встанут на ноги, как полагается, тогда и заводят семью. Если вообще их дочь выберет ровесника, а не человека постарше - опять-таки как полагается.
  Сейчас, по прошествии стольких лет, она прекрасно понимает и их тогдашнюю тревогу, и нервозность. Они сами тогда сидели без денег, зарплату в институте выплачивали смехотворную, а встать в торговые ряды или как-то иначе вписаться в новую, послеперестроечную жизнь родители не смогли. Они и сейчас там же, в своем институте, хотя многие их коллеги давно сменили профессию и живут припеваючи. Понятно, отец, который сам не мог обеспечить семью, был в ужасе от того, что дочь приведет такого же мужа. Перспектива всеобщей голодной смерти казалась ему и маме слишком реальной. В общем, Аркадий был не ко двору, и ему заявили об этом без обиняков.
  И он до сих пор не этого не забывает и не может простить, что в него тогда не поверили. Иногда Свете казалось, что, развивая свое дело и выкладываясь ради его процветания, он тем самым словно говорит ее родителям: "Вот, смотрите-смотрите, могу ли я прокормить свою семью. Теперь я кормлю весь город. В мои магазины и столовые ходит все Кудрино. И где там ваши надежные и солидные "мужчины постарше"?".
  А их квартира в престижном доме в центре должна была напоминать ее родителям о том, с каким презрением они относились тогда к "деревенщине" - семья Аркадия жила в Родниках, в скромном деревянном домишке. "По углам - мыши, а туалет - на улице", - приговор мамы, которая не могла представить, чтобы ее дочь пошла туда жить. Несмотря на всеобщее поветрие, Аркадий, когда они потом выбирали жилье, ни в какую не хотел отдельного загородного дома, а только квартиру в "городе". Светины родители никогда в нее не приходили.
  Их натянутые отношения, которые точнее было бы назвать холодной войной - единственное, что и сейчас отравляет ей жизнь. Но Света сразу свела все к схеме "чем дальше, тем родней", чтобы колесо не завертелось и война не стала горячей. Формальные визиты или звонки Аркадия по праздникам, вежливые поклоны на улице, поговорить с мамой по душам она всегда может приехать сама. И родителей, казалось, это устраивало. Они даже с внуком не проявляли желания посидеть: "вы богатые, няню наймете". Только Зоя к ним прибегает. Ей, наверное, непросто между двух огней. И живут родители все так же скромно, если не сказать бедно, но помощи ни малейшей не принимают. Только Зое удается подбрасывать то деньги, то подарки...
  Тогда, после памятного от ворот поворота, они с Аркадием не разбежались, а поначалу еще больше сплотились, полные решимости доказать всему свету, что не легкомысленные молокососы, а наоборот. Но что-то неуловимое все же между ними пробежало. И на практику поехали почему-то не вместе, а с практики Аркадий вернулся совсем отдалившийся, и после института их дороги разошлись, работали в разных местах. Только через два года, когда они случайно встретились у друзей, оказалось, что прежние теплота и привязанность никуда не исчезли - и Аркадий со Светой уже не расставались.
  Так как же ей не ценить и не беречь свою семью! Как не понимать, что для Аркадия значит его работа - их работа, их дело! Не только она, Света, нужна работе, работа нужна ей, потому что это продолжение ее семьи, это, наконец, часть жизни Аркадия и ее собственной жизни.
  И какая разница, один у них королевич, как называет его Зоя, или их несколько. Не в количестве же дело, а в том, чтобы люди были счастливы и любили друг друга.
  Да, понедельник - день тяжелый, никак не удается "войти" в работу. А на носу полугодовой отчет. Слишком много отвлекающих мыслей. И что-то Стасика совсем уж не слыхать.
  Света заглянула в комнату сына. Стаса там не было. Она подумала, что он с ней играет, может, хочет внезапно выпрыгнуть откуда-нибудь с гиканьем и взять в плен - он всегда ревновал ее к компьютеру, у которого мама просиживала часами, вместо того чтобы заниматься с сынишкой. Прошла по комнатам. Тихо.
  Свете понадобилось достаточно времени, чтобы обойти всю квартиру, заглянуть во все углы, под кровати, кресла, в кладовку и на балкон, и чтобы убедиться - Стаса нигде нет.
  Входная дверь была не заперта, и она была дома одна.
  
  Глава 19. Главное - не хлопнуть дверью.
  Стас кинул в угол своей комнаты большую подушку в виде черепахи и уселся на нее. Все рухнуло. Родители не хотят Алину. Они сказали, что она чужая девочка.
  Машины, кубики и детали конструкторов свалены в решетчатые пластмассовые корзины и в большой сундук для сокровищ. Книжки на подоконнике в художественном беспорядке. Разноцветные леговские детальки и человечки свалены кучей на специальном лего-столике. Еще на одном столике, заляпанном пластилином, - коробки пластилина и краски с кисточками. Короче, порядок. Это он так прибрался вчера, чтобы показать родителям свою серьезность и ответственность. Все напрасно.
  В комнате всё как всегда, а кажется так пусто, так скучно. Не то что вчера, у Милы, когда они носились... Стас прикинул, а понравились бы Алине его игрушки? У него, конечно, нет всяких девчоночьих кукол, но здоровенный слон, на котором можно сидеть и даже лежать - неужели не понравился бы? Или та же черепаха, на которой он сейчас верхом. Мягкие игрушки все любят. Или львенок, совсем маленький, он с ним спит. Если бы она захотела с ним спать, он бы отдал. А спортивный уголок - вчера она здорово лазила по лесенке у Ру-ка-вишниковых. У него тоже лесенка есть. И в конструкторы они могли бы играть, и из пластилина тоже можно лепить, как из глины вчера.
  У него столько всего есть! И все оно теперь кажется неживым, потому что одному играть совсем не хочется. А если Алину увезут насовсем, ему придется всегда вот так всё сидеть, сидеть. Другие дети не такие, как она, они ничего не понимают и сразу на все обижаются, с ними не поиграешь. Вот разве что Мила... Но нет, Мила хорошая, но она тоже не то.
  Стас не мог отделаться от ощущения, что он должен что-то сделать. Что-то совсем особенное, причем сам, без мамы и без папы, раз они не за него. И поскорее, он сам вчера говорил Зое, что надо поторопиться, что или бабушка выздоровеет и увезет Алину, или кто-нибудь усыновит... удочерит ее, не дожидаясь никакого детского дома. В общем, надо как-то попасть к Алине, пока она не исчезла.
  Стас сделал это открытие и обрадовался. Немного тревожило, что все придется делать самому, что никто не поможет. Даже Зойки рядом не будет. Ну, что ж. Мама постоянно твердит, что он должен все делать сам. Правда, это она про другое, но неважно.
  В Родники он доберется, лихорадочно соображал мальчик, он же знает дорогу. И номер автобуса помнит. Но как его встретят тетя Оля и дядя Иван? Ну, дядя наверняка на работе, а вот тетя дома. Она никуда не ходит, как мама, только мама сидит за компьютером, а тетя Оля лепит горшки. Она, конечно, удивится, увидев, что он совсем один. Может, и с Алиной не разрешит встретиться. Потащит назад к маме. Взрослые все заодно.
  Да, ведь на автобус нужны деньги. Правда, он маленький, и Зойка ему билет не брала. Но если он поедет один, может, он уже будет не маленький? Наверное, лучше взять билет, чтобы никто не привязался.
  Стас достал свою копилку-хрюшку - и его озарило.
  Деньги! Конечно, это выход! У него там порядочно скопилось. Если все их отдать тете Оле, она наверняка пустит к Алине. Даже обязательно надо отдать - она ухаживала за Алиной все это время, взяла ее к себе, кормила, платье дала. А он точно знает, что за все надо платить. И Алинина бабушка то же самое говорила.
  Решено, он отдаст всю копилку, целиком, разбивать ее некогда, а на автобусный билет - на билет, наверное, хватит той красивой десятирублевой монетки с картинками. Зойке дали ее на сдачу, а она ему подарила, потому что ему монетка понравилась. Зойка, конечно, вредная, но не жадная, это точно. Он еще не успел эту денежку положить в свинью.
  Повеселевший Стас засунул копилку в рюкзачок-обезьяну, нащупал монету в кармане. Он был готов. Мама не услышит, как он уйдет, когда она за компьютером, то слышит разве что телефон, у нее даже на плите всё всегда убегает.
  Он открыл входную дверь, стараясь не щелкать замками, и закрыл ее как можно тише.
  Во дворе ему опять повезло.
  Дядя Игорь, который во время завтрака заходил к отцу, еще не уехал. Стас конспиративно оглянулся по сторонам, но было рано, и ни дети, ни старушки еще не гуляли - и подбежал к его машине.
  - Дядя Игорь, привет! Я готов! Поехали!
  - Куда? - удивился Игорь. - Привет, Стасик.
  Стас изобразил удивление.
  - Что, папа вам не сказал? Он же хотел попросить, чтобы вы подбросили меня до Родников.
  - Нет, не сказал. А почему он сам тебя не подбросил?
  - Я долго копался, - невинно отвечал Стас, - а он спешил.
  - Точно, спешил, и уже отъехал, - согласился Игорь. - И я бы сейчас уехал, считай, что тебе повезло. Садись.
  Он не был удивлен подобной просьбой. Они были соседями, и Аркадий или Света и раньше несколько раз просили его закинуть Стаса в садик, когда он туда еще ходил, или к Зое.
  - А к кому ты в Родниках?
  - К Ру-ка-вишниковым, - тщательно выговорил Стас чистую правду. - Я буду играть с Алиной, девочкой, которая потерялась, знаете?
  - А, наша Белая Панамка! Подружился? Молоток! - Игорь с удовольствием разговаривал с малышом, на которого раньше почти не обращал внимания. Ведь скоро он и своего сына вот так будет возить, разговаривать с ним... Кажется, дети его хорошо воспринимают! - А назад тебя Зоя заберет или мама?
  Стас неопределенно кивнул. Об этом он как раз старался не думать.
  Он предпочитал гордиться собой: как все ловко получилось! Автобуса он бы сначала долго ждал, потом долго ехал. Прохожие смотрели бы, что он... ну, не совсем большой, один шагает по городу. А сейчас - мимо летят дома и деревья, замаячили сосны. Вот они, Родники, он уже у цели!
  - Спасибо большое, - говорил, вылезая, воспитанный Стасик. Главное - вежливость.
  - Я сейчас папе отзвоню по мобильному, что ты доехал, - пообещал Игорь.
  - Не надо, - махнул рукой Стас. - У них тут есть телефон, я сам позвоню и папе, и маме. Я номера наизусть знаю, хотите, скажу?
  - Ну, ты совсем самостоятельный, - только и ответил Игорь.
  
  Глава 20. Это просто Лермонтов.
  Алина подолгу не могла заснуть.
  Хоть дядя Иван, оказавшийся не страшным и не сердитым, и рассказывал им с Милой на ночь сказку или что-нибудь читал, она, когда полагалось, из вежливости закрывала глаза, а потом опять открывала и лежала долго-долго, пока сон не приходил.
  В первую ночь у этих хороших, добрых, но чужих людей, когда ей, как и просила Мила, разложили раскладушку рядом с Милиной кроватью, Алина увидела прямо перед собой окно, а за ним - рассыпанные в темноте огоньки. Мила еще говорила, что ей не страшно засыпать, когда она их видит, они были для нее чем-то вроде ночника.
  Но у Алины при виде этих слабых, мерцающих огоньков сердце сжалось от тоски. Она их уже видела - там, в Москве, когда они приезжали навестить маму, и бабушка сняла комнату переночевать. Занавески на окне не было, по чужим углам бродили непривычные тени, уставшая за день бабушка спала, а на девочку в упор смотрели такие же далекие, холодные огни враждебного мира. И тогда что-то заныло в груди, это было даже не предчувствие - враждебный мир ясно говорил, что заберет у нее маму, что она, как вот сейчас, будет совсем одна. Алина даже не удивилась, когда на следующий день плачущая бабушка сказала ей, что маму не смогли вылечить. Она ведь уже знала.
  И вот они опять на нее смотрят!
  Алина не могла в чужом доме встать и задернуть занавеску. И потом, вдруг Мила проснется? Она же боится темноты, Алина обещала ее не выдавать. О том, чтобы попробовать отодвинуть раскладушку подальше от окна, девочка и не думала - она ни за что не стала бы шуметь и своевольничать в чужом доме.
  Пытаясь себя убедить, что она ведь уже большая, что бояться нечего, что это просто светятся фонари на улицах и окна домов, где еще не спят, Алина поднялась и подошла к окну. Это же просто окна, такие же, как это, там, вдалеке. Там многоэтажные дома, они с бабушкой проезжали мимо них. И еще часть города, которая называется Озерки, Мила рассказывала, что они когда-то были деревней, как Родники, а потом стали городом. Почему люди там не спят? Кто-нибудь дочитывает книжку, как мама, она всегда долго читает по вечерам. А кто-то проверяет тетрадки, как бабушка. Нет, сейчас каникулы, школа не работает. Значит, у кого-нибудь не спит малыш, и ему варят кашу. А может, кто-то болеет? Сейчас позвонят в "скорую", приедет врач, пообещает вылечить, а потом... А где-то среди этих огней - окна больницы, в которую увезли бабушку...
  Дверь тихонько приоткрылась.
  Кошка Липси?
  Неслышно вошла тетя Оля, Алина вздрогнула и замерла. Но Ольга ничего не стала спрашивать, она посмотрела на Милу - та безмятежно спала - и, подойдя к окну, встала рядом с Алиной.
  - На новом месте обычно не спится, - шепотом сказала она. - Для меня это тоже новое место - мы здесь живем почти месяц, и я все никак не привыкну. Особенно когда просыпаюсь - и вдруг вижу вокруг все другое.
  Алина молчала.
  - А когда вот так смотрю в окно по вечерам, на рассыпанные огоньки, - продолжала Ольга, - все время думаю, что же это мне напоминает. Никак не могла сообразить, и только сегодня догадалась. Сказать?
  Алина кивнула.
  - Дрожащие огни печальных деревень, - торжественно проговорила Ольга. - Есть такие стихи, их написал поэт Лермонтов.
  - Я знаю, - кивнула Алина. - Он еще написал про парус. Мне читала бабушка. Она учительница русского языка.
  - Да? - обрадовалась Ольга. - Моя мама, бабушка Милы и Наташи - тоже учительница. Я и сама собиралась работать в школе.
  - Учить детей лепить из глины?
  - Да.
  - Это им понравится. Лепить интересно. Значит, там, за окном - это стихи? - спросила Алина, пододвигаясь к раскладушке.
  - Точь-в-точь, как у Лермонтова, - убежденно сказала Ольга. - Мне кажется, очень похоже. - Она укрыла девочку и задернула занавеску, но не до конца, пояснив: - Звездочки для Милы.
  - Вы знаете? - удивилась Алина.
  - Догадываюсь. Я знаю, что Мила воспитывает характер. Непросто быть самой младшей в семье.
  "Мне тоже надо воспитывать характер, - подумала Алина, засыпая. - Огни за окном - это просто стихи... Это Лермонтов...".
  На следующий вечер ее раскладушка стояла у другой стены. Чтобы из окна не дуло, объяснила Ольга.
  
  Глава 21. Глину достанем!
  В понедельник утром доктор Рукавишников спал так крепко и так сладко, словно впереди было еще два выходных. Очнувшись, он оторопело посмотрел на часы и побежал умываться. Умываясь и бреясь, быстренько оправдал себя: конечно, это чистый кудринский воздух виноват, в Москве такого никогда... почти никогда не случалось.
  - Я же тебе оставила будильник, - сказала Ольга, кивнув на раскрытое окно - птицы на ветках так гомонили, что непонятно было, как он умудрялся при этом спать.
  А она давно на ногах, отметил Иван Алексеевич. Кажется, опять была в своей мастерской, с утра пораньше.
  - Получается?
  - Еще как! - весело ответила Ольга, намазывая два бутерброда. - Успеешь, успеешь, не беги. Съешь. Эти часы все равно на пять или даже на семь минут вперед уходят.
  Иван обрадованно схватил бутерброд. Пять или даже семь минут - царский подарок в понедельник утром. Может, часы не чинить?
  Ольга оживленно рассказывала о том, как здорово, встав всего на час раньше, поработать со свежими силами. Главное, не отвлекает никто, в пять раз больше сделать можно.
  Ивану в который уже раз стало не по себе при виде ее счастливого лица. Откуда это неприятное ощущение виноватости? Никто не любит чувствовать себя виноватым, и он не любит! А уж он-то вообще герой: кудринский дом - его заслуга, но это другая история...
  Сейчас дело не в доме, а в том, что вот такого счастливого лица он, оказывается, давно, очень давно не видел. А считал, что все в порядке, раз живут дружно, не ссорятся, с тремя драгоценными своими чадами управляются. Значит, не все было в порядке, только он предпочитал этого не замечать. Но не мог же он устроить гончарную мастерскую в однокомнатной московской квартире!
  Так ведь и здесь ее устроить не он придумал, а дети. Он просто поддержал идею. Почему же ему самому это в голову не пришло?
  Значит, не пришло, мысленно развел руками Иван. Значит, был до глупости наивен, считая, что жена счастлива стиркой, уборкой и творческой работой продавщицы в магазине цветов рядом с домом. Что она воплотила себя в детях и успокоилась, а талант и призвание остались лежать на полочке вместе с дипломом.
  - О чем задумался? Или опять засыпаешь?
  - А днем работать совсем не получается? - вопросом на вопрос ответил Иван. - Мне жалко, что ты так рано встаешь. С Панамкой много возни?
  Они так называли между собой попавшую в дом девочку.
  - Да нет. Наверное, просто неграмотно распределяю время. А Панамка - славная, вчера как резвилась, помнишь!
  - Я узнаю, как ее бабушка, может, она уже могла бы ее навестить.
  - Хорошо бы. Конечно, малышка скучает. Тяжело вот так повиснуть между небом и землей, не зная, когда окажешься дома.
  - Я загляну к бабушке, - еще раз пообещал Иван. - Ну, все, спасибо, побежал.
  - Чай допей.
  Иван торжественно поднял бокал с недопитым чаем и провозгласил:
  - Дивлюсь тебе, гончар, что ты имеешь дух мять глину, бить, давать ей сотни оплеух!
  - А про тебя Хайям сказал, что настоящий врач никогда не ошибается и никогда не опаздывает на работу, - смеясь, ответила Ольга.
  - Разве это он сказал? Первую часть я вроде слышал от нашей соседки... Вон она, кстати, идет, с сумками. Уж не к нам ли? - И уже на бегу советовал: - Оль, нагружай Наташу побольше. У нее каникулы, пусть помогает - и в магазин сходит, и обедом займется, и за девчонками приглядит. Не хватайся за все сама, а то скоро совсем спать перестанешь. Ушла в мастерскую - и занимайся, сколько нужно, а она пусть себя хозяйкой в доме почувствует! - Хлопнув калиткой: - Здравствуйте, Любовь Сергеевна! Как дочка, как малыш?
  - Спасибо, говорят, ничего - и Женя, и Игоревич. Увидеть бы их скорей...
  Люба несла две тяжеленных сумки.
  - Что это вы тащите? - удивилась Ольга. - Надорваться же можно.
  - Найдете применение, - уверенно сказала Люба и, зайдя в дом, без всяких церемоний стала выкладывать продукты. - Это в холодильник, это куда хотите, это к чаю...
  - Зачем? Для Алины? - догадалась Ольга. - Но нам есть, чем ее кормить, у нас с голоду никто не умирает.
  - Вот-вот, как раз чтобы жизнь поддержать! Берите, не выдумывайте. В рабочем порядке. Не от чужих ведь, от меня и от Игоря. Спят еще детки? Конечно, спят, такая рань... Егоров сегодня проверяет все остальные Родники, - сообщала Любовь Сергеевна, - раз на Лопуховой улице никакого результата. Я все думаю, к кому же они шли, наши Колесовы.
  - Я тоже, - подхватила Ольга. - По словам Алины, бабушка никогда раньше не говорила об этих загадочных кудринских родственниках. Наверное, и просто в разговорах бабушки и мамы она о них не слышала. Я тоже все думаю, что же это за родственники такие, о которых никогда не говорят и которых вспоминают только в крайнем случае. А случай и в самом деле крайний: бабушка, наверное, после смерти дочери совсем была плоха, понимала это, и торопилась найти тех - или того - кто позаботится о девочке.
  - Того? - задумчиво переспросила Люба.
  - Ну да, - смутилась Ольга. - Вы не подумайте, что я мню себя каким-нибудь шерлок холмсом, я просто подумала, что в ситуации, когда ребенок потерял одного родителя, было бы естественно обратиться ко второму. Даже если раньше он совсем не участвовал в судьбе ребенка. Или начать искать его, если он не жил с семьей. Они с Ниной Александровной могли быть в ссоре, или разведены...
  - Или никогда не женаты, - закончила Люба. - Отец мог и не знать о существовании дочери. Таких историй сколько угодно. Я полжизни занимаюсь детьми, у которых есть живые, но бессовестные родители. То, что вы предполагаете, похоже на правду, но мы опять-таки ничего по сути не знаем! Может быть, бабушка уже успела встретиться с этим воображаемым отцом, отправив малышку погулять, а он отказал ей в помощи, тогда-то ей и стало плохо. Или она искала его, но не нашла, и ее подкосила безнадежность. Может быть, он здесь и не живет давно. Может, и никогда не жил, а дал Нине Колесовой выдуманные координаты. Как раз затем, чтобы его никогда не смогли найти. Может быть все что угодно. Мы занимаемся гаданием на кофейной гуще, от которого мало толку, а не заниматься тоже не можем!
  - Не можем, - подтвердила Ольга. - В голове все время крутится.
  - Остается подождать новостей от Егорова, и надеяться, что бабушка поправится и заговорит... Послушайте, Ольга, не сочтите за любопытство - а о какой это мастерской говорил Иван Алексеевич?
  Выслушав объяснения Ольги, Любовь Сергеевна захотела взглянуть хоть одним глазком, а увидев, пришла в восхищение:
  - Надо же! Кто бы мог подумать! Настоящая художница рядом с нами живет!
  Ольга, испугавшись столь громкого наименования, начала отнекиваться, объясняя, что не занималась глиной столько, сколько лет Наташе, но Любу было не переубедить.
  - Вы просто чудо! Расскажу Андрею - он сразу захочет о вас написать. Трое детей - и еще творчество! Как же вы все успеваете?
  - Ах, Люба, да никак!
  И Ольга рассказала ей, уже подробно, как незаметно пронеслись годы, как она совсем начала потухать, как мама в Москве нашла было ей интересную работу - преподавать прикладное творчество в частной школе, где и деньги платили бы хорошие, очень нужные семье, но неожиданно подвернулся вариант с домом. Стремительный переезд, и вот они в Кудрино, а она хоть и с собственной мастерской - но в то же время опять не при деле.
  - Вот видите, - беспомощно пошутила Ольга, проговорившая все это в том числе и самой себе, - в газете обо мне писать совершенно нечего. Просто вожусь тут для души. Превращаю профессию в хобби какое-то...
  Но соседка остановила ее решительным жестом, и Ольга с изумлением убедилась, что решать чужие проблемы для Любы Ларионовой - не только работа, но и призвание.
  - Частная школа и у нас есть, - заявила она. - А кроме нее, еще несколько обычных. И Дом пионеров бывший, и школа искусств. Прикладное творчество не только московским детям нужно. Без работы не останетесь.
  Любовь Сергеевна вслух развивала свою мысль, прикидывая, когда, куда и к кому Ольге лучше обратиться и с чего лучше начать. Она пояснила, что раньше работала именно в школе, и теперь не забывает прежних коллег и прекрасно знает, как обстоят дела с образованием не только в Кудрино, но и во всем районе. Чем с большим вдохновением она говорила, тем с большей надеждой Ольга ее слушала, и на лицо ее возвращалось счастливое выражение. Люба пообещала сегодня же, вот только навестит Женьку в роддоме, созвониться со своими знакомыми и все узнать насчет работы.
  - Может, и у Егорова уже появятся какие-нибудь известия, - сказала она, торопясь уходить, и на прощание добавила: - А с глиной проблем не будет! Под Серпуховом, недалеко, в Лукьяново, есть кирпичный завод, там работает один мой бывший жених, за которого я не вышла замуж. Достанем глину!
  
  Глава 22. За все надо платить.
  Окрыленная Ольга вернулась в дом. Из кухни доносились детские голоса. Уже поднялись! И как вкусно пахнет какао! Кто же это приготовил? Неужели Наташа? Ну да, она кормит девчонок завтраком. Увидела, что мама занята, и проявила инициативу.
  "Не буду мешать, - решила Ольга. - Пускай хозяйничает. Иван, кажется, прав, надо давать ей эту возможность. Действительно, уже большая девочка. Может, ей давно хочется что-нибудь самой поделать, на свой вкус. А если я все время на кухне кручусь, то ей и воткнуться некуда". И потихоньку занялась в прихожей разборкой каких-то вещей. Ощущение, что дети обходятся и без нее, было немного непривычным. Пожалуй, так вдруг свалится целый вагон свободы, и что с ней делать?
  - ...Тогда сама постирай, - убеждала Наташа за дверью. - На белом все пятнышки сразу заметны, и выглядит некрасиво. Вот давай после завтрака, я тебе помогу...
  "Это она про панамку, - поняла Ольга. - Неужели согласится?"
  Похоже, Алина соглашалась. Она своим тоненьким голоском что-то объясняла Наташе и Миле. Кажется, помимо того, что это был подарок, сделанный бабушкиными руками, панамка представляла еще одну ценность. У девочки это была единственная новая вещь. По словам Алины, и ее платьице, и сандалики, и вообще вся одежда достались от соседей и знакомых.
  - У нас совсем нет денег, чтобы покупать в магазине, - тихонько созналась она, явно стесняясь своих признаний. - Мы много платили за мамины лекарства.
  - И у нас мало денег, - рассудительно отвечала ей Мила. Ольга затаилась. - Ну и что? У меня тоже одежда не вся новая, мне много осталось от Наты. Младшие всегда донашивают за старшими, и в других семьях тоже. И с соседями в Москве мы все время менялись: у них девочка старше меня, а мальчик младше нашего Кирилла. Мы им отдаем Кирилловы вещички, которые приличные, конечно, а они нам - девочкины для меня. Разве одежда главное? Зато у нас остаются денежки на книжки, и мы часто ездим куда-нибудь, где интересно. - Далее последовал рассказ о последней поездке в заповедник с бизонами. У Ольги отлегло от сердца.
  Слышно было, что Алина успокоилась, Наташа вставила, что тем более надо привести в порядок панамку, если она ее так любит, и они дружно прошествовали в ванную. Ольга не стала их спугивать и осталась пока в прихожей.
  В дверь постучали, она отворила. На пороге стоял вчерашний малыш Стасик, поклонник Алины.
  - Здравствуйте. Я к Алине, - сказал он немного напряженным голоском.
  - Здравствуй, Стасик, - ответила Ольга, давая ему войти, и выглянула на крыльцо - она ожидала увидеть там Зою. Но Зои не было. - Ты что же, один? Тебя одного к нам отпустили? - не могла она поверить.
  Стас молчал. Вся радость от удачного путешествия улетучилась. С дядей Игорем было проще, тот сразу всему верил, а тут он боялся сказать что-нибудь не то. Уж очень внимательно глядит на него тетя Оля, как будто сама все знает. Тогда он начал с главного. Снял рюкзачок, достал копилку.
  - Это вам.
  Ольга глядела на него непонимающе.
  - За Алину, - пояснил Стас. - Вы о ней заботились. Теперь я буду сам. Я за ней.
  - Как за ней? - Наверное, она действительно слишком рано поднялась и поэтому с трудом соображает. - И куда же ты собрался?
  Мальчик молчал.
  - А мама знает, что ты здесь?
  Опять нет ответа.
  Тетя Оля не обрадовалась копилке, подумал Стас. Надо срочно придумывать что-то еще.
  Малыш, кажется, сбежал, подумала Ольга. Надо срочно сообщить его родителям.
  Только как это сделать? Наташа может знать Зоин телефон. Надо спросить ее потихоньку, чтобы Стасик не обратил внимания. Кажется, в их доме скоро соберутся все потерявшиеся, заблудившиеся и сбежавшие... Только бы не спугнуть ребенка. Он сам боится собственной смелости, вдруг как припустит - еще догонять придется...
  - Проходи в комнату, Стасик, - Ольга старалась говорить как ни в чем не бывало. - Не волнуйся, я позову Алину, и ты нам все расскажешь. А хрюшку свою возьми, а то забудешь.
  - Мне нужно быть с Алиной, - объяснил Стас. - Вдруг ее куда-нибудь увезут.
  - Алина занята, стирает свою панамку, - сообщила Мила, подходя к ним. - Сейчас они придут с Наташей... Какая у тебя свинка смешная!
  - Это вам, - твердо сказал Стас, ставя копилку на стол. - Возьмите. За Алину. - Ничего тут больше не придумаешь, у него больше ничего нет.
  - Как за Алину? - удивилась Мила, побренчала свиньей и убедилась, что там монетки.
   - Там не только железные денежки, - пояснил Стас. - Там и бумажные есть, и один доллар, и один еврик.
  - Мам, он хочет у нас купить Алину? За деньги? Как в "Хижине дяди Тома"? Мы такую книжку читали, - снисходительно объяснила она малышу. - Такое сто лет назад было. Или двести. Ты просто маленький и не понимаешь.
  - Нет, Стасик не это имел в виду, - мягко сказала Ольга. - Он благодарен нам за то, что Алина живет у нас, и решил отдать самое дорогое, что у него есть. Потому что она очень ему нравится. Так, Стасик?
  - Так, - согласился Стас. Кажется, здесь его понимают.
  - А-а, - протянула Мила.
  - Всем нравится Алина, все хотят ей помочь, - продолжала Ольга. - Тетя Люба из соседнего дома принесла сегодня для нее много вкусных вещей. Так что видишь, у Алины все уже есть, и еда, и одежда, и ты спокойно можешь оставить хрюшку у себя. Она тебе самому пригодится.
  - Все равно, вы ей сказки читали, играли с ней, - не сдавался упрямец.
  - За это деньги не берут, - удивилась Ольга.
  - Берут, - возразил Стас. - Папа всегда дает деньги Зойке, когда она со мной сидит. Он говорит, что за все надо платить.
  Ольга растерялась, а Стас вдруг вспомнил, что последний раз Зойка не взяла денег и сказала, что он любимый. И Рукавишниковы не берут. Что бы это значило?
  - Вы любите Алину? - подозрительно спросил мальчик. - Может, вы хотите, чтобы она осталась у вас?
  - Я бы очень хотела! - обрадовалась Мила, но тут к ним подошла Алина, без панамки. Темные волнистые волосы красиво обрамляли ее худенькое личико.
  - Стасик! Ты пришел играть? - обрадовалась она, потом перевела взгляд на лица всех, кто был в комнате, и тревожно спросила: - Что-то случилось? Ты один? Ты тоже потерялся?
  - Я пришел к тебе, - заявил Стас. - Потому что я хочу, чтобы ты жила у нас, а они не хотят.
  - Кто они?
  - Папа и мама. Они сказали, что мы не будем это обсуждать.
  - И ты сбежал? - догадалась Алина. - Стасик, это очень плохо! Я не хочу, чтобы тебя ругали!
  - Все равно, - дрогнувшим голосом проговорил он.
  Ольга в это время шепталась с Наташей. Наташа исчезла и через несколько минут появилась.
  - Зои дома нет, - негромко сказала она матери. - Там вообще трубку не берут. Наверное, она уже ушла на почту, а ее родители - на работу.
  - А если позвонить на почту?
  - Я позвонила. Сказали, что все почтальоны уже разошлись по участкам.
  - А мобильного у Зои нет?
  - Не знаю. Может быть, и есть, но у меня записан только домашний номер.
  - Как же найти родителей мальчика? В милицию? К Егорову? К Любе Ларионовой? - перебирала Ольга возможные варианты.
  
  Глава 23. В такую минуту - о велосипедике.
  Аркадий Королев не сразу понял, о чем кричит ему Света по телефону. Света, которая вообще никогда не кричит. Она упорно спрашивала что-то про милицию - надо туда звонить или не надо. Речь шла о Стасике, который, конечно же, обиделся и теперь ее дурачит, куда-то спрятался и не выходит. Сказав, что не надо милиции, Аркадий сам поехал домой. Он просто не мог поверить, что случилось что-то серьезное. Куда может деться пятилетний карапуз, похожий на медвежонка, из детской комнаты с игрушками?
  Но облазив всю свою немаленькую квартиру, Аркадий растерялся. Он был просто уверен, что, услышав его голос, затаившийся где-нибудь в кладовке Стас тут же вылезет, и он, великодушно улыбаясь Свете, разведет руками: вот и все. И весь фокус. И даже наказывать малыша они не будут, он слишком переволновался сегодня. Защитная реакция.
  А что теперь?
  Света, всегда державшая себя в руках, сейчас беспомощно сидела, сцепив пальцы и глядя на него огромными от ужаса глазами, и, кажется, была неспособна выстроить все, как всегда, в логическую цепочку с началом и концом и точными способами, что делать.
  - В милицию? - в который раз повторила она. - Мы же теряем время!
  Аркадий соображал. В голове проносились киношные сюжеты об украденных детях.
  - Ты совсем ничего не слышала? Никто не мог зайти в квартиру? - еще раз спросил он. - Когда ты видела Стаса последний раз?
  - Я не знаю! Когда ты уходил, утром! А потом он пошел к себе, и я его не трогала, думала, он так лучше успокоится. Я два часа работала, он, может быть, уже давно исчез, а может, только сейчас! Но я ничего, ничего не слышала! Все время было тихо и спокойно!
  - Ладно, не плачь. Давай еще раз посмотрим в его комнате.
  - Его там нет. Лучше все-таки уже звонить в милицию...
  - Подожди. - Аркадий внимательно осматривал детскую. - Посмотри как следует, все здесь на местах? Свет, это очень важно. Ты же лучше знаешь его вещи.
  - Да нет же, ничего не пропало! - Свете казалось, что муж продолжает терять время и не хочет взять в толк, что ребенок действительно исчез. - Я уже смотрела... При чем тут вещи! Нет только Стасика! Погоди... - Она подошла к приоткрытому шкафу. - Аркаш, его рюкзак. В виде обезьяны. Он здесь всегда висел. Может, свалился? Нет рюкзака. Гляди, и копилки нет! Она вот тут стояла у него, на почетном месте...
  - Примерно об этом я и подумал, - облегченно вздохнул Аркадий. - Копилка и рюкзак! Мальбрук в поход собрался.
  Света продолжала смотреть на него безумными непонимающими глазами, и он пояснил:
  - Свет, никто его не украл. Он сам сбежал. К той своей девочке.
  Уточнил на всякий случай:
  - А дверь он смог бы отпереть?
  Света пожала плечами.
  - Конечно. Я его специально тренировала. Мы же с тобой еще обсуждали, что если не дай бог пожар, он должен суметь выбраться из квартиры.
  - Всё. Поехали. Звони Зое. Она скажет, где его искать.
  - Но Зоя сейчас на работе! Я не знаю, где она разносит почту! Еще ее найти нужно!
  - Найдем всех, - уверил Аркадий, запирая дверь.
  Света смотрела на мужа с надеждой. Удивительно, как ему удается держать себя в руках. Вот у нее руки трясутся и ноги еле слушаются. Проснуться бы, как от дурного сна!
  Зоя уже заканчивала разносить почту, сегодняшнюю и оставшуюся с пропущенной субботы. В больших домах с домофонами ее уже узнавали и, услышав "почта!", открывали без дополнительных вопросов, как месяц назад. Солнышко сегодня извинялось за испорченные выходные, весело припекая и обещая хороший пляжный день. Вот еще один дом - и вперед, на озеро. За Наташей можно будет забежать... Она с полегчавшей сумкой бодро шагала к следующему дому, когда рядом с шумом остановилась темно-синяя королёвская БМВ.
  - Зоя, скорее садись! - Из окна выглядывало испуганное лицо Светы. - Стасик пропал!
  Выслушивая историю, Зоя хотела гордо вставить насчет того, что у нее-то ребенок ни разу не пропал, не сбежал, не утонул, но пожалела сестру и не стала злорадствовать. Потом все-таки не удержалась:
  - Нельзя от вас уйти, сразу что-то случается!
  И, понаблюдав, как Аркадий это "съел", тут же его поддержала:
  - Конечно, Стасик у Алины! Не плачь, Светка, он стопудово жив и здоров! Сейчас сама убедишься без всякой милиции! Просто вы приучили королевича, что ему всё можно и что он везде первый - и вот результат. Побежал за запретным плодом.
  - Чего приучили! - вспылил Аркадий. - Чего плохого - быть первым?
  - Тебе - ничего, больше денег заработаешь, - невозмутимо ответила Зоя. - А ребенку это искажает систему ценностей. Я читала "Семью и школу", ее одни там выписывают, на моем участке. И я почитала, прежде чем в ящик совать. Ребенок начинает ощущать себя центром вселенной, которому все должно принадлежать, в том числе живые люди - девочки, чтобы играть, и родители, чтобы выполнять все капризы, - съязвила она.
  - Молчи и показывай дорогу, - приказал Аркадий.
  - Жестами, что ли? - насмешливо спросила Зойка. - Теперь налево. И тогда из него посмешище сделал, с велосипедиками! - не унималась она.
  Прошлым летом, на Дне города, для детей проводили игры и соревнования, а Королев был спонсором. Стасик тогда победил в "гонках" на трехколесных велосипедах, его объявили самым молодым чемпионом Кудрина, и больше всего был счастлив и горд отец. До такой степени, что спустя время организовал еще одни соревнования, чтобы сын опять стал чемпионом. И он, конечно, стал. Зоя слышала, как ухмылялись некоторые зрители, считавшие, что все эти победы просто подстроены. Она тогда горячилась, изо всех сил доказывая Аркадию, что не стоит создавать мальчишке искусственные условия для "побед", что, столкнувшись с суровой реальностью, он может просто не понять, почему не побеждает, как обычно. А Аркадий кипятится - и сейчас точно так же, как тогда:
  - Он честно победил в гонках! Я тебе сто раз говорил! И надо обязательно давать детям возможность проявить себя, потому что побеждать надо учиться! И я считаю, с самых малых лет! Только тогда человек успешно пойдет по жизни!
  - ...плюя на собственных родителей и стараясь добиться своего любой ценой! - завершила Зоя.
  Вконец разъяренный Аркадий уже открыл рот, как прозвучал голос плачущей Светы:
  - Как вы можете! О каких-то велосипедиках в такую минуту!
  Муж и сестра замолчали.
  - Вот здесь, не доезжая до раздвоенной сосны, рядом с Ларионовыми, - мрачно проговорила Зоя, вдруг представившая, как они будут жить дальше, если сейчас зайдут в этот дом и окажется, что Стаса там нет.
  О том же самом, судя по выражениям лиц, подумали и остальные.
  Зоя выскочила из машины, едва та остановилась, и без всяких слов помчалась по дорожке, перескакивая через клумбу с осыпающимися пионами и через ступеньки. Она ворвалась в дом, пробежала через комнаты и, увидев Стасика, схватила его в охапку:
  - Королевич! Живой!
  Отпустила и тут же понеслась назад, крича своим с крыльца:
  - Он здесь! Он здесь!
  
  Глава 24. Меня одурачили?
  Люба Ларионова гладила детские вещички - трогательные, кукольные, со швами наружу. Как и договаривались с Женей - ничего заранее не покупать, и только когда радостное событие произойдет и будет известно, что с малышом все в порядке, купить самое необходимое на первое время. В чем из роддома вынести и первые недели провести. А там молодая мама сама все докупит, сама выберет - это же такое удовольствие, даже просто в руках подержать все эти распашонки, пеленки, чепчики.
  Выбор сейчас, слава богу, хороший. И ведь какое все красивое делают, с какими рисунками, цвета какие нежные! Это раньше приходилось хватать, что "выбрасывали", и еще радоваться, что удалось схватить. И суеверия насчет того, чтобы заранее не покупать, сложно было соблюсти. Какие уж там суеверия! За полгода до рождения Женьки Люба сумела запастись роскошными фланелевыми пеленками, правда, по их нежно-голубому фону были рассыпаны крошечные тракторы, машинки и паровозы. Так дочка в паровозиках и выросла! Трактористка...
  И утюг был новый, легонький, со скользящей подошвой. Это они с Андреем решили сделать Женьке и Игорю такой подарок - уж точно пригодится, особенно в первый месяц, когда без конца придется все проглаживать, да еще с двух сторон. Сегодня она как раз решила проверить будущий подарок на приданом новорожденного Игоревича. Имя все еще оставалось под вопросом, все равно без Жени не решить, хоть они с Игорем и перелистали целый справочник.
  Люба терпеть не могла гладить. Уж лучше мыть полы. Дальше по ее личной иерархии шло протирание стекол и зеркал, потом - мытье посуды, потом - стирка, а уж в самом конце - глажка. Но новенький утюг был чудесный, она работала с удовольствием и сама этому удивлялась. Наверное, хорош утюг, просто пляшущий в руках. Надо себе завести такой же. А может, дело не в утюге, а в этих цыплячьих распашонках. А может, в том, что она чувствует себя на двадцать лет моложе, словно это она, а не дочка, молодая мама, у которой душа поет и всё впереди...
  В окошко было видно, что соседская девочка Наташа топчется у их калитки, не зная, как войти. Люба предусмотрительно выключила подарочный утюг и побежала открывать. Вид у девочки встревоженный.
  - Что-то с Панамкой?
  - Нет, но мама послала меня к вам, мы не знаем, что делать.
  Выслушав рассказ об убежавшем к ним Стасике, Люба ахнула:
  - Ну и ну! Вот это кавалер! Ай да наша Алина! - пошутила она. - И кого свела с ума? Первого жениха в Кудрино! Королев - владелец кучи магазинов и кафе, - пояснила она удивленной Наташе. - Наш Игорь арендует у него зал в "Пескарях", под свои компьютеры. Ты ведь была в "Трех пескарях"? Сейчас позвоню Игорю, он подскажет, как связаться с Королевыми. Они небось уже милицию на ноги подняли. Шутка ли - в пять лет да через весь город! - продолжала удивляться Люба, набирая номер зятя.
  Когда она сообщила Игорю о том, что Стасик Королев убежал из дома и надо срочно сообщить его родителям, что он сейчас у Рукавишниковых, тот рассмеялся:
  - Вы что-то напутали! Я знаю, что он у ваших соседей, я сам его к ним утром отвез.
  - Как сам отвез? - изумилась Люба.
  - Аркадий попросил подвезти, я и подвез.
  - Сам Аркадий?!
  - Ну, так Стасик сказал.
  - Ах, Стасик сказал, - начала понимать Люба.
  - Ну и что? Я его часто куда-нибудь подбрасываю... Вы что, Любовь Сергеевна, хотите сказать...
  - Ты хотя бы отзвонил потом Аркадию или его жене? Сообщил, что мальчишка с тобой уехал и куда именно?
  - Зачем? Я собирался, но Стасик сказал, что сам позвонит им из того дома, где будет играть...
  - Опять Стасик сказал!
  - Любовь Сергеевна, да вы к чему все клоните? Не хотите же вы сказать, что меня одурачил пятилетний мальчишка!
  - К тому, что он сбежал! К тому, что его родители сейчас с ума сходят! Игорь, ты же взрослый человек! По крайней мере, я до сих пор так думала! Срочно звони Королевым! Нет, не звони, - она поглядела в окно. - Вот уже их машина сюда подъезжает. Сами нашли. Молодец, Аркадий. Я бы на его месте, наверное, просто остолбенела - и всё, и ничего сделать бы не могла. Пойдем, Наташа, как бы там не грянули гром и молнии.
  
  Глава 25. Никому не позволю!
  Гром и молнии не грянули. Света уже успокоилась. Увидев сына живым и здоровым, она поняла, насколько все остальное по сравнению с этим ничтожно, и к ней вернулась ее рассудительность и замечательная способность упрощать проблемы до нуля. Она извинилась перед Ольгой за беспокойство, которое им доставил ее отпрыск, и потянула его за руку:
  - Пойдем, Стасик, мы дома обо всем поговорим.
  Но, к ее удивлению, сын не двинулся с места. Наоборот, он вырвался, отбежал в самый дальний угол и взял за руку стоявшую там тоненькую темноволосую девочку.
  - Я без Алины никуда не пойду.
  Света беспомощно оглянулась на мужа, и в эту минуту в комнату вошли Наташа и Любовь Сергеевна.
  - Ну что, уже познакомились? - весело спросила Люба. - Вот вы и встретились! - И, заметив смущение Светы и Аркадия, сама представила их: - Не успели? Или думаете, что все вас сами знать должны? Ольга, это Королевы, Светлана Станиславовна и Аркадий Анатольевич. Аркадий был нам соседом, вырос здесь, на Лопуховой улице, теперь большой человек. А это хозяйка дома, Ольга Дмитриевна Рукавишникова, художница и мать троих детей, наша новая соседка.
  - Ну, зачем же так церемонно, - проговорил Аркадий, дружелюбно протягивая Ольге руку. - Просто Аркадий и Света. Мы бы и сами представились. Да вот растерялись, рта не успели раскрыть. Не думали, что сын так рано уйдет от нас в большую жизнь, - он подмигнул нахмуренному Стасу.
  - Кажется, твой папа добрый, - прошептала Стасику Алина. - Кажется, он не будет тебя ругать.
  - Он разный, - ответил Стас. - В гостях-то, конечно, не будет.
  - Стас очень самостоятельный, - подтвердила Ольга, - и очень развитый для своих лет. Я еще на пляже обратила внимание, когда он целый город из песка построил, с таким знанием дела, и еще девчонок научил. Потому он, возможно, и бунтует - требует, чтобы с ним больше не обращались, как с малышом. Кстати, мои девочки: Наташа, старшая, младшая Мила, а рядом со Стасом - Алина, наша гостья, можете познакомиться.
  Аркадий и Света со смешанными чувствами смотрели на девочку, которая была причиной всех последних неприятностей. Подспудно они ожидали увидеть этакого нахаленка, маленькую заводилу, подучившую Стасика не слушаться родителей. Но перед ними было явно безобидное, робкое создание, очень худенькое, очень бледненькое, с испуганными печальными глазами в пол-лица.
  - Какое заморенное дитя, - шепнула Света мужу.
  Стас в углу напружинился и приготовился к обороне, еще крепче сжав руку своей подружки.
  - Давайте вот что, - решительно сказала Люба. - Пусть дети пока пойдут наверх, я знаю, там есть какая-то чудесная комната игрушек. Наташа, Зоя, найдите им занятие! А мы, взрослые, здесь потолкуем. Нам есть, что друг другу сказать.
  - Пойдем, Стасик, - подтолкнула малыша Алина. - Не надо их сердить.
  Стасик безропотно пошел, он готов был слушаться, пока их не разлучают.
  Ольга, к которой незваные гости сваливались последнее время с невиданным постоянством, растерянно предложила чаю. Но Люба отрезала:
  - Спасибо, никаких чаев! Почаевничаем когда-нибудь после, когда решим проблемы. Вам и так досталось в последние дни, еще, чего доброго, назад в Москву удерете, скажете, никакого покоя в этом Кудрино... Вот что, милые мои, - повернулась она к Королевым. - Раз уж и вы во все это втянулись, то и вас это касается. - Она коротко изложила историю Алины Колесовой, включая неудачные поиски ее родных, и завершила очень жестко: - Я понимаю, что вам с вашим сынишкой хлопот полон рот и вы жутко за него переволновались. Но девочка в этой ситуации не то что не должна пострадать - ее нельзя даже просто огорчить или потревожить. У нее только что схоронили мать, бабушка четвертый день в больнице в себя не приходит, родственников никаких не можем найти ни в Можайске, ни здесь, и неизвестно, как дальше ее жизнь сложится. Детский дом впереди маячит! Я представляю ее интересы и заявляю вам, что никому не позволю даже просто испортить ей настроение!
  - Люба, Люба, не так агрессивно! Мы против девочки ничего не имеем, как ты могла подумать! - Света переглянулась с мужем. - Наоборот, мы с Аркадием хотели бы пригласить ее к нам в гости, и Милу, и Наташу, если они захотят. Мы были очень рады узнать, что Стасик нашел себе друзей. Не подумайте, что мы потакаем сыну, но если он так трагически воспринимает разлуку с девочкой, не стоит, наверное, их сейчас разлучать! Пусть поиграют до вечера? - она перевела взгляд на Ольгу. - А вы не против?
  - А что потом? - спросила Ольга. - Стас, кажется, намерен никогда с ней не расставаться.
  - Мы всё одним махом сейчас не решим! - вступил в разговор Аркадий. - Насколько я понял, сейчас все зависит от состояния здоровья бабушки. Но ее же не выписывают сию минуту, и Алина не должна уезжать в свой Можайск прямо сейчас. В самом деле, пусть дети поиграют у нас до вечера. Мы на машине, отвезем их и привезем назад, когда вы скажете.
  Люба сдалась. Пожалуй, это было самое разумное.
  Света заметила копилку Стасика, стоящую на столе.
  - Он пытался мне ее отдать, - объяснила Ольга. - Это залог его серьезных намерений.
  Когда детям сообщили о том, что они могут сейчас поехать к Королевым, Стас попытался прояснить ситуацию.
  - А ты останешься у нас насовсем? - спросил он Алину.
  Девочка покачала головой.
  - Когда бабушка поправится, скажет, что будет дальше, - ответила она. - Мы или поедем домой, или будем дальше искать наших родственников. А к тебе я сейчас поеду в гости. Это далеко? Пешком или на автобусе?
  - Мы поедем на нашей машине! Знаешь, как здорово! Вон она стоит, видишь? Пойдем скорее! - И Стас побежал к машине.
  Там стояли Игорь с Аркадием, которому Игорь растерянно что-то объяснял.
  - Ладно, - смеялся Аркадий, - будем считать, что ты прошел школу молодого отца.
  Уже усаживаясь в машину, Алина вдруг о чем-то вспомнила, выскочила, побежала к площадке за домом, где Ольга развешивала выстиранное белье, и вернулась со своей еще влажной панамкой, натягивая ее на голову.
  
  Глава 26. Они похожи.
  Аркадий, все-таки сумевший в этот не задавшийся понедельник выбраться на работу, возвращался вечером домой с полными руками всяких вкусностей. Должно быть, гости еще у них, самое время их покормить. Света вряд ли могла заняться едой, когда в доме такая компания. И полугодовой отчет, за который она сегодня собиралась приняться, разумеется, не начат. Это называется - все кувырком...
   Но радости от предвкушения, как дети будут уплетать конфеты и фрукты, совсем не было, хотя Аркадий очень любил смотреть на мордочку сына в такие минуты.
  Откуда взялась эта тяжесть на душе? Ну, поволновались за Стаса. Но история завершилась благополучно, и все должно было как рукой снять - как обычно. Он всегда гордился своей стрессоустойчивостью. Нет, что-то зацепило. Аркадий весь день отмахивался от этого ощущения.
  Но вот сейчас он войдет к себе домой и опять ее увидит.
  Да, эта девочка. Алина Колесова. Все сходится - и имя, и фамилия, и возраст, и Можайск.
  Восемь лет назад Аркадий, тогда еще студент, был там на практике. "Мне так нравится имя Алина, - говорила обаятельная медсестра Ниночка, - если у меня когда-нибудь будет дочка, я только так ее и назову".
  Он здорово поранил ногу - наступил на корягу, когда купался. Несколько дней хромал, и оказавшая ему первую помощь Нина, заботливая, ненавязчивая, все время была рядом. А потом все время была рядом, когда он уже и не хромал. С ней было легко, спокойно. Замечательный характер - всегда в духе, никогда не капризничала, не надувалась, не становилась в позу, даже не кокетничала. Умела быть необходимой, не подавляя и не занимая собой всего пространства.
  Нина Колесова была очень похожа на Свету, даже внешне. Может быть, именно это его и притянуло. Большому Аркадию всегда нравились дюймовочки. Хрупкие женщины с сильным характером.
  Со Светой тогда что-то незаметно разладилось. Наверное, виной тому был он сам, точнее, его самолюбие. Все казалось, что ее родители, считающие его ничтожеством, в конце концов и ее убедят в этом. А она такая мягкая, она долго не выдержит и сломается. Ведь они так и не поженились тогда, хоть он и убеждал ее не отступать от их плана. Как-то все скомкалось, ушло в неопределенность. Почему Света не поехала с ним на практику? Значит, были все-таки колебания? А ведь окажись они в Можайске вместе, никакая Нина просто не возникла бы в поле зрения.
  Но она возникла и заполнила пустоту. Редкая девушка - не требовала никаких обязательств, и простились они мирно, без сцен. Может, так проявилось ее самолюбие? Которое, значит, все-таки было. Тогда он над этим не задумывался.
  Почему же потом она его не разыскала? Не сообщила о ребенке? Аркадий уже не сомневался, что Алина - его дочь. Не может быть иначе, слишком много совпадений. Опять самолюбие? Не хотела навязываться? Но ведь она не вышла замуж, и последние годы была серьезно больна, и жили они очень бедно, судя по рассказу Любы Ларионовой и по виду самой девочки. Теперь уже не узнать. Он давно забыл о Нине Колесовой, как будто бы ее и нет - и вот ее действительно нет.
  Откуда все-таки эта тяжесть на сердце? Не оттого ли, что сейчас все Кудрино, включая Светиных родителей, заговорит о том, что это его разыскивала пожилая женщина с ребенком, о которой написано во всех газетах, и о том, что у него есть внебрачная дочь? И прежде всего оттого, что об этом узнает сама Света?
  О том, как придется ей все объяснять, уж лучше пока не думать. Сегодня, когда пропал Стас, он уже убедился в том, что ее реакция может быть непредсказуемой. Стоит только вспомнить рыдания и сумасшедшие глаза - рыдания и сумасшедшие глаза всегда уравновешенной, разумной, рациональной Светы. Никого нельзя знать до конца, даже самых близких ...
  Но угнетало тем не менее не это. Аркадий пытался нащупать нить и не мог.
  Необходимость помочь девочке? Конечно, нет, он и раньше бы это сделал, как только бы узнал.
  Сама девочка - как к ней подступиться? Опять не то... Есть что-то более тяжелое.
  Копаться в мыслях было некогда - он уже звонил в квартиру, и Света уже открывала дверь.
  - Ну что? - вопрос с порога.
  - Замечательно, - отозвалась Света, забирая пакеты с едой. - Поиграли, наскакались, набегались, сейчас сидят мультики смотрят.
  - Значит, угощение кстати, пускай жуют.
  Аркадий из кухни смотрел на детей: Мила и Стасик, увлеченные происходящим на экране, не отрывали от него глаз и, почти не глядя, хватали конфеты и фрукты и отправляли в рот. Алина же брала конфеты двумя тоненькими пальчиками и сначала внимательно рассматривала, а фантики аккуратно расправляла и складывала стопочкой. Понятно было, что лакомства не часто ей доставались.
  - Прямо сердце сжимается, - шепнула Света. - Я сразу вспомнила нашу бедность, как мама и папа нам с Зойкой на праздник банан пополам делили. И представляешь, я ела, большая дура, нет, чтоб малышке отдать. А знаешь, как хотелось!
  - Что ты вспомнила? - переспросил Аркадий.
  - Ну, нашу бедность. Пятнадцать, десять лет назад, начало девяностых.
  Где-то рядом! Мысль продолжала работать независимо от внешних событий, но опять вхолостую...
  В комнате раздался дружный детский хохот. Аркадий перевел глаза на малышей: перед ним были две совершенно одинаковые улыбки Алины и Стасика.
  - Они сейчас так похожи, - удивленно заметила Света.
  Забежала Зоя:
  - Я возьму "Вокруг света"? - Схватила журнал с холодильника, разворошив "кучу Плюшкина", увидела конверт: - Ой, Аркаш! Тебе же письмо, я еще в пятницу принесла, ты что, не видел? Вон, в куче лежит. А вы еще и завалили сверху!
  - Сейчас посмотрю.
  - А Наташа уже домой собирается! Я тоже побегу, я же в одном доме еще почту не раскидала. Небось уже звонили жаловались... Как по-вашему, Стас Алину отпустит, не закатит истерику?
  - Я только об этом и думаю, - призналась Света.
  Но истерики не случилось. Наташа позвонила домой сообщить, что они выходят, и оказалось, что доктор Рукавишников уже вернулся, причем с хорошей новостью.
  - Алина, твоей бабушке стало лучше! Ты даже можешь ее навестить. Правда, папа сказал, ей пока трудно разговаривать, но ты можешь рядом с ней посидеть.
  - Я сейчас пойду к бабушке, - сказала Алина Стасику. - А потом к тете Оле ночевать. А ты оставайся дома, отдыхай, мы хорошо сегодня поиграли. Если разрешат, завтра опять увидимся.
  Стасик согласно кивнул. Взрослые переглянулись.
  - Нас бы он так слушался! - вытаращив глаза, зашептала сестре Зоя.
  - Я отвезу девочек в больницу, - предложила Света. - А потом домой. Аркадий, останься со Стасом.
  Аркадий держал в руках конверт, на котором крупным, красивым учительским почерком была написана его фамилия.
  
  Глава 27. Вы чего обнимаетесь?
  Стасик его не тревожил - наверное, все-таки боялся получить нагоняй за утреннюю "самоволку". У Аркадия было достаточно времени, чтобы вскрыть конверт без адреса, прочитать письмо и убедиться, что оно предназначено действительно ему.
  Писала Антонина Ивановна Колесова, мать Нины. Красивым, как в прописи, почерком, очень сдержанно, в нескольких фразах она сообщала о том, что ему и так уже стало сегодня известно, о печальных обстоятельствах, о том, что Нина никогда не хотела обременять его просьбами, но теперь об Алине, его дочери, кроме бабушки, заботиться некому. Близких родственников у них нет. А у Антонины Ивановны гипертония, и она сомневается, сможет ли и дальше продолжать работать в школе. Если здоровье подведет, придется им вдвоем жить на ее небольшую пенсию. Это бы ладно, но она боится, как бы девочка неожиданно не оказалась совсем одна. Будет рада любой помощи.
  Аркадий посмотрел на штемпель. Отправлено давно. Наверное, провалялось на почте, потому что улица и дом не указаны. Когда Зойка его принесла? Она говорила что-то про пятницу. Да, они тогда в пансионат уезжали. Если хотя бы в тот день он прочитал это письмо! Тогда и объявление в газете было бы понятно, и можно было бы сразу отреагировать...
  Не получив ответа, Антонина Ивановна сама отправилась в путь. Она могла знать об Аркадии только со слов Нины, а Нина, стало быть, упоминала лишь имя, фамилию, город и Лопуховую улицу, где он жил сто лет назад. Немного! Там, в Родниках, они и блуждали в поисках. И случилось худшее - здоровье бабушку все же подвело, а девочка, похоже, и имени его не знает! Если бы не чистая случайность, если бы не Стас... Стало не по себе от мысли, что он мог и на этот раз разминуться с Алиной.
  Теперь все расставилось по местам. Вот что угнетало весь день - он обиделся на Нину. Только и всего. Как же глупо это звучит. Не на то, что она родила от него дочь и не сообщила об этом, и не на то, конечно, что девочка свалилась на него внезапно, как снег на голову.
  Нина никогда ни о чем не собиралась его просить. Это Алинина бабушка просит в письме о помощи, а Нине его помощь не нужна была даже в крайних обстоятельствах. Аркадий сам не ожидал, что будет так уязвлен. Что же он такое был в ее глазах? Что должна о нем думать ее мать? И девочка, когда она подрастет?
  Стало быть, он получается просто хлыщ и ничтожество, от которого нечего ждать и на которого нельзя положиться?
  Где-то он это уже слышал. Подобное с ним уже было, давным-давно.
  Аркадий Королев никогда не страдал ностальгией по ушедшей юности. В отличие от многих, он ее не любил и старался не вспоминать. Время, когда он уже был самим собой, таким же, как он теперешний, и в то же время ничего еще из себя не представлял, ничего не мог себе позволить, не мог обеспечить как положено не только своих близких, но даже себя, и ему плевали за это в лицо. "Наша бедность"! Нищий студент!
  Он все время мчался вперед, стараясь обогнать самого себя и непременно прыгнуть выше головы. И впервые ощутил себя адекватно, когда уже прыгнул и прыжок удался - сейчас, в тридцать лет, и он, уверенный в себе, успешный, любимый, счастливый, мог уже никуда гнаться, а твердо и спокойно шагать по жизни. Да, ему было уютно в своих тридцати, и он с неприязнью и почти отвращением вспоминал свои двадцать, "нашу бедность".
  И вот оказалось, что прошлое не прошло и, мало того, приволокло эту самую бедность за собой. Ту, в которой все эти годы жила его дочь! Их он уже не сможет ни переделать, ни вычеркнуть.
  И, как прежде, в него опять не верили!
  Добивало именно это.
  Ну вот, подвел итоги. Непобедимая бедность и ничтожество в чужих глазах.
  Так его и застала вернувшаяся Света. Аркадий спохватился. Дитя малое! Обиделся! О деле надо было думать, о том, как теперь быть с дочерью и что сказать жене.
  - Проводила, - рассказывала ему Света, кладя ключи от машины на неизменный холодильник. - Бабушка Алины пока как растение, но главное, что кризис миновал, и она будет жить. Конечно, после такого инсульта не ей за девочкой, а за ней бы надо ухаживать. А может, и ничего, обойдется, старшее поколение закаленное, еще покрепче нас будет... Ты чего все молчишь? - Она присела рядом и пристально посмотрела на мужа. - О чем думаешь? Об Алине? Она твоя дочь?
  От этого зоркого ока ничто не могло укрыться. Света сама обо всем догадалась.
  Аркадий молча протянул ей письмо. Света быстро пробежала его, потом прочитала еще раз, потом еще, не спеша и внимательно.
  - У меня один вопрос, - сказала она. - Это было еще до того, как мы поженились. Вы с тех пор не виделись? С Ниной Александровной Колесовой из Можайска?
  Аркадий покачал головой.
  - А ты пытался что-нибудь сделать для девочки?
  - Я о ней не знал.
  Света помолчала, осмысливая свалившуюся на нее информацию, болезненно поморщилась. Ничего не скажешь, редкий понедельник. Хоть он и должен быть по традиции тяжелым, но не настолько же. Оба ее мужчины нашли, чем удивить. Но еще был очень свеж "урок дня": дорогие люди живы, здоровы и рядом с ней, и это главное. При таком раскладе можно справиться практически с любой проблемой. А упростить ее и найти правильное и выполнимое решение - это уже ее задача, с которой лучше Светы никто не справится. И, кажется, если она сейчас ее одолеет, многое в будущем покажется рядом с ней пустяком.
  - Да, важнее всего - определить, что главное, - проговорила она сама себе, но вслух. Аркадий вопросительно поднял глаза. - А главное - в настоящем, потому что прошлое не переделаешь. - Она уже обращалась к нему. - Главное сейчас - как быть с девочкой. Мы - единственные, кто несет за нее ответственность после Антонины Ивановны.
  Аркадию достаточно было услышать это "мы", чтобы понять - Алина не будет отвергнута, и он тоже. Сердце само по себе подпрыгнуло, но всю свою благодарность он смог выразить только взглядом, слова все куда-то ушли. Впрочем, говорила Света, умевшая отключиться от эмоций, и говорила по делу.
  - ...По-моему, уже невозможно дальше пользоваться гостеприимством Ольги. Алина ехала к нам, и, значит, должна оставаться у нас, - рассуждала она. - По крайней мере, до выздоровления Антонины Ивановны. Надо сегодня же переговорить об этом с Любой Ларионовой. И посоветоваться, что и как мы скажем девочке, да? Представляешь, как Стас будет счастлив... Я понимаю, что все это промежуточные решения, что последнее слово за бабушкой. Может быть, она имела в виду только материальную помощь, может быть, она не захочет, чтобы девочка совсем у нас осталась...
  - Свет, а ты бы этого хотела? То есть, ты бы согласилась? - Аркадий волновался и путался, он чувствовал, что более сложной задачи жизнь ему до сих пор не преподносила. - Второй ребенок в доме - это непросто, ты хозяйка - тут только тебе решать. Я и так мерзко себя чувствую, потому что ничего для нее не сделал, и конечно, хотел бы взять малышку в дом, исправить все, что можно... Но решаешь ты. Пойми, я на тебя не перекладываю, я просто не могу взять и поставить тебя перед фактом.
  - Аркаш, ты сам говорил, что все проблемы одним махом не решишь, - твердо заявила Света. - Я считаю, нам надо взять к себе Алину и попробовать жить всем вместе. Все равно ведь так пока и получается. Посмотрим, понравится ли у нас самой девочке, захочет ли она остаться. А определяться надо будет к концу лета, потому что в сентябре ей идти в школу. Думаю, к этому времени все уже будет понятно. А ты как считаешь?
  - Спасибо! Ты умница, ты просто чудо! Таких, как ты, просто нет!
  - А чего это вы обнимаетесь? - сварливо спросил брошенный Стас, заглядывая на кухню.
  
  Глава 28. Алина, сестра Стасика.
  - Вот это да! Недаром королевича так к ней тянуло! - хлопала глазами Зоя. - Выходит, это вас они искали, ну, то есть, Алинина бабушка, ну, то есть, Аркадия! С ума сойти! Песня! Ищут давно, но не могут найти! А он-то - отец-молодец! Нет, это индийский фильм какой-то - сиротка, выросшая в бедности, благородный папашка ничего не знал... А амулета никакого нет? Вроде еще амулет полагается!
  - Заинька, не ёрничай, - попросила Света. - Я же не анекдот тебе рассказала. Нисколько это не потешно и не развлекательно. Я на самом деле горсть таблеток вчера выпила, чтобы уснуть, и сейчас голова квадратная. Какой уж там полугодовой... Решила вот с утра на воздух выйти, а там видно будет.
  Они брели по пляжу, увязая по щиколотку в песке, уже нагретом солнцем. Стас убежал далеко вперед, отыскивая их прежнее место. Зоя уже успела разнести почту и даже забежать домой перекусить, и тут позвонила Света с сообщением, что есть важный разговор.
  - Лучше помоги мне, - говорила старшая сестра, - подумай, как ты преподнесешь нашу новость папе с мамой раньше, чем по городу об этом заговорят.
  - У! - Зоя махнула рукой. - Как тут ни преподноси, они вконец ополчатся на Аркашку. Тебе, конечно, ничего не скажут, как всегда, а вот я буду выслушивать, какой он негодяй, как еще своего ребенка на тебя повесил... Свет, а ты это серьезно? Ну, взять Алину? Она хорошая девочка, но одно дело погостить, а чтобы совсем... Мне кажется, ты ничего подобного не обязана...
  - Зоя, такие решения принимаются сразу, и их не меняют, - жестко ответила Света. - Ребенок ни в чем не виноват и имеет право жить в доме своего отца. Если Алина захочет, она у нас останется. Она сестра моего сына, а значит, и мне не чужая.
  - А эта женщина, которая умерла... Алинина мама... - Зоя подыскивала слова.
  - Послушай, ты уже взрослая. Я такие вещи должна бы говорить маме, но я говорю их тебе, во-первых, потому что ты умница и все понимаешь, а, во-вторых, ты мой посланник, и тебе это поможет всё правильно сказать родителям... Просто сообщишь, а дальше уж я сама как-нибудь... Пойми, я совершенно не в восторге от того, что у Аркадия когда-то была другая девушка. Но если себя накручивать и все время об этом думать, можно известись вконец, а все равно ничего не изменишь. Я просто не хочу думать о женщине, которой нет! Уже нет. Понимаешь?
  - Я хотела сказать, что, может, тебя поэтому Алина будет раздражать... Вдруг тебе все время придется себя пересиливать... Я не хочу, чтобы ты приносила себя в жертву! Мне девочку жалко, но тебя - еще больше! - заявила Зоя, пояснив: - Я же эгоистка.
  - Разумеется, я живой человек. Но я не испытываю неприязни к матери, которую переносила бы на дочь. Я никак не отношусь к женщине, которой нет! Для меня есть только Алина, сестра Стасика. И никакой жертвы.
  Зоя согласно кивнула.
  - Всё сломали! - кричал им Стасик и махал рукой, подзывая к себе. - Кто-то все сломал!
  От песочного города у воды, который они так увлеченно строили с Милой и Алиной, остались невнятные кучки, размытые волнами.
  - Конечно, сломали. Так всегда бывает, - "утешила" Зоя. - И еще дождик сверху полил.
  - А ты начни все заново, - предложила Света. - Смотри, каналы остались. Их надо только углубить. И эти кучи можно использовать под фундаменты. А мы с Зоей пойдем расстелим одеяло вон там, рядом с соснами. Кто захочет, сможет спрятаться в тень...
  Стас сосредоточенно смотрел на развалины, соображая, стоит ли тут что-то предпринимать.
  - И как теперь все будет? - спросила Зоя сестру.
  Света пожала плечами.
  - Мы позвонили вчера Любе. Она, конечно, разахалась. Сказала - рада, что нашлись Алинины родные, и, конечно, не против, если девочка пока останется у нас. Конечно, пригрозила в своем духе, мол, будет сама следить, чтобы малышке было хорошо, и всякое такое... А с Ольгой мы договорились встретиться здесь. Да вон они уже идут.
  Между сосен мелькали разноцветные сарафанчики Рукавишниковых и белая панамка. Стас сорвался с места и с криком "Алина! Мила!" помчался навстречу девочкам.
  Проблема, быть или не быть городу на прежнем месте, решилась сразу: Алина сказала, что все можно поправить, и бережно достала из пакетика давешних шишечных человечков. Они все сохранились в исправности. Жители были целы и невредимы, и друзья с воодушевлением начали строить им новый город.
  Он получался даже лучше прежнего, потому что Алина придумала, цепляя шишки одна за другую, делать из них красивые дугообразные мосты, сразу придавшие городу нарядный вид. Шишек после дождя и ветра нападало сколько угодно и любой величины, и их можно было не экономить.
  А Мила открыла еще один полезный материал, тоже во множестве валявшийся под ногами - красноватую сосновую кору. Из нее они принялись мастерить крыши, заборы, скамеечки и, конечно, лодки, для которых сразу потребовалось расширить и углубить городские каналы. В мягкой коре легко проделывались отверстия для мачт, борта обтачивались железкой от конструктора, оказавшейся у Стаса в кармане.
  Вот только с парусами вышла загвоздка - зеленые листочки, использованные для этой цели, очень быстро вяли на солнышке, и у флотилии получался недостойный помятый вид. Но Алина быстро нашла листочкам замену - шелуху с сосновых стволов, которой у озера было не меньше, чем коры и шишек. Тонкая, шелковистая и прочная, она подошла идеально. Скоро все кораблики нарядились в золотистые паруса.
  Стас радовался так, словно сам все это придумал, и побежал с лодочкой к матери - показать, таща за собой Алину.
  - Здравствуйте, Светлана Станиславовна, - поздоровалась Алина.
  - Называй меня тетя Света, - предложила Света, - как тетю Олю.
  - Хорошо.
  - Как ты только выговорила такое имечко! - засмеялась Зоя, загоравшая чуть поодаль вместе с Наташей.
  Ольга сделала ей большие глаза, чтобы она не смущала малышку, но Алина совсем не смутилась, она заметно ожила после того, как навестила бабушку и убедилась, что с ней все в порядке, никого уже не стеснялась и доверчиво ответила:
  - А я тренировалась про себя, чтобы не сбиться. Как в садике. Я там думала, что никогда не смогу выговорить Маргарита Владимировна, - она сказала это быстро и без малейшей запинки, и тут же повторила раздельно, по слогам: - Ведь это такое трудное имя: Мар-га-ри-та Вла-ди-ми-ровна, правда?
  - Правда, - подтвердила Света, а Зоя с пониманием заметила:
  - А у меня вообще воспитательница была Октябрина Георгиевна! Это еще покруче будет. Я ее все Георгиновной боялась назвать... Ну, и как же ты со своей Маргаритой?
  - Все время повторяла про себя, и на прогулке, и на тихом часе - и выучила.
  Стасик победоносно поглядел на взрослых, как будто в этом была его заслуга:
  - Ну что? Раньше у вас одна Зойка была умница, а теперь Алина тоже!
  - Может, и от тебя дождемся когда-нибудь, - прибавила Зоя, но племянник уже убежал вместе с подружкой-сестренкой.
  
  Глава 29. Как сохранить шишечную семью.
  Игрушечный львенок тоже не спал, топорщил усы и таращил круглые пуговичные глазки. Впрочем, по-настоящему спят только моргающие куклы, как у Милы, например, те, что еще от Наташи остались. У Стасика, конечно, кукол нет... Вон он спит, довольный, что она согласилась у них ночевать. Он так просил, и тетя Оля была не против, и папа Стасика перетащил в детскую комнату вот этот мягкий диванчик. Он гораздо удобнее раскладушки, только опять все незнакомое вокруг, и опять не спится.
  Стасик дал Алине своего любимого львенка, чтобы с ним спать. У Рукавишниковых по ночам прибегала кошка Липси и укладывалась или к Миле на кровать, или к Алине на раскладушку, долго возилась, топталась в ногах, а иногда лезла прямо на подушку и сразу принималась громко мурлыкать. Она немножко мешала, но с ней было уютно и совсем не страшно. А Лева милый, мягкий, но ведь неживой, совсем не то.
  Панамку для сохранности Алина надела на голову черепахе Тортиле, потому что у слона голова оказалась огромная.
  А как там шишечные человечки? Она опять принесла их с собой и расставила на ночь на подоконнике. В доме тети Оли человечки тоже жили на подоконнике, но почему-то каждое утро Алина находила их разломанными, палочки - ручки-ножки - все лежали рядом с шишками. И кто мог это сделать? В комнате кроме них с Милой никого не было. Липси? Но она, уж если бы принялась играть, раскидала бы шишки по всей комнате. Она один раз попробовала их лапой, хотела скинуть на пол, но Мила строго ее отчитала, и та как будто поняла, оскорбилась и ушла, гордо вскинув хвост...
  Алина поднялась, чтобы проверить своих человечков. Осторожно отодвинула плотные занавески...
  Целая россыпь ночных огней была перед ней совсем рядом - как на ладони. Близкие и яркие, далекие и мерцающие, убегающие вдаль цепочки. Алина вздрогнула и прислушалась сама к себе.
  Но, против ожидания, знакомый страх не проснулся. Она затаилась и подождала. Но его просто не было. Девочка, проверяя, обводила глазами весь город, лежавший перед ней. Напротив - большой дом с горящими окнами, дальше - тоже большие дома. Там читают, ужинают, смотрят телевизор все те люди, которых она видела днем на улицах и на пляже. А еще дальше, наверное, живет Зоя, которая все время над всеми смеется, но на самом деле она хорошая, любит Стасика. Как она его обнимала, когда он нашелся! А в той стороне - больница, там поправляется ее бабушка, а еще там работает дядя Иван.
  Алина посмотрела вдаль, туда, где огоньки были совсем мелкими и перемигивали как будто печально... Нет, это раньше так казалось, что печально, как тете Оле - "дрожащие огни печальных деревень". А сейчас... Алина почувствовала, как теплая волна прихлынула к сердцу - в той стороне озеро, и их пляж с песочным городом, мостами и лодками, и Родники, и дом Рукавишниковых, и дом тети Любы! Мила, наверное, уже спит, и даже если она вдруг проснется - рядом будут Липси и огоньки.
  Мир за окном не был незнакомым, и не был чужим. Там повсюду, в какую сторону ни посмотри, жили люди, которые ее знают, и любят, и заботятся, и, может быть, тоже сейчас думают о ней.
  Свет ночных огней не был холодным и жестким. Ночные огни улыбались девочке, некоторые - весело и дружески, некоторые - задумчиво и мечтательно.
  - Я слышу шаги в детской, - шептала Света мужу в соседней комнате.
  - Я тоже слышу. Не спит.
  - Не спит. Мне говорила Ольга, что она плохо засыпает. Ну что, я пойду?
  - Давай я, - мужественно решил Аркадий.
  - Только не испугай ее.
  - Я сам боюсь.
  - Тогда, может, я?
  - Нет, я.
  Алина не удивилась, увидев папу Стасика. Она не называла его пока ни "дядя Аркадий", ни еще как-нибудь, только, про себя, "папа Стасика". У Рукавишниковых мама проверяет, как дети спят, а здесь, стало быть, папа - потому, что Стас - мальчик.
  Папа Стасика смотрел на нее с немым вопросом, и Алина шепотом объяснила, почему не спит:
  - Я встала посмотреть на моих шишечных человечков.
  Папа Стасика согласно кивнул, подошел поближе, чтобы увидеть человечков, и тоже шепотом спросил, а зачем за ними присматривать - они что, убегут? Алина подумала, стоит ли, а потом все-таки рассказала о непонятных ночных нападениях и о лежащих утром по отдельности шишках и палочках. Папа Стасика задумался над этим загадочным явлением и наконец сказал:
  - Знаешь, а ведь человечков никто не ломал. Просто шишки живые.
  - Живые? - Алина расширила глаза.
  - Ну да. Ты не замечала, что во время дождя они сжимаются, а когда тепло, опять расправляются, растопыриваются? Они так берегут сосновые семена, которые внутри, на чешуйках. Наверное, от окна ночью веет прохладой и сыростью дождевой. Ведь все эти дни шли дожди. Вот шишки и сжимались и сами выталкивали палочки.
  - И этой ночью они сожмутся и сломаются? - тихонько спросила Алина.
  - Могут. Смотри-ка, опять дождик накрапывает. Давай вот что, - придумал Аркадий. - Давай воткнем палочки покрепче. Вот так. И отнесем твоих человечков на кухню, там самое теплое и сухое место в квартире. Там они наверняка продержатся до утра.
  Алина кивнула, но боязливо заметила:
  - Все спят...
  - А мы тихонько. И свет я только в коридоре включу, чтобы нам не споткнуться, никто и не проснется. Иди за мной.
  Алина, поначалу немного боявшаяся, как бы ее человечков не приняли за мусор и не выбросили, пошла вслед за Стасиковым папой, знавшим толк в шишках.
  Аркадий по одному переложил человечков на блюдо, поближе к плите. И когда они все оказались на блюде, заметил - двое из них были побольше, каждый сделан из двух шишек - туловище и голова, а остальные - малыши, шишечки маленькие, и из каждой просто торчат ручки и ножки. "Семья", - догадался он. Мама, папа и детишки, понятно сразу, можно даже не переспрашивать.
  - Здесь они не замерзнут, - сказал он и предложил девочке: - А давай посидим, раз не спится. Хочешь чего-нибудь перекусить?
  Алина замотала головой.
  - Вообще у нас правило - на ночь не есть, когда уже зубы почищены, - пояснил Аркадий. - Чтобы вот такое пузо, - он показал рукой предполагаемую величину, - ни у кого не отросло. - Но если очень хочется, то можно. Или ты боишься фигуру испортить?
  Девочка сдержанно хихикнула и вежливо взяла из вазочки печенье.
  - Может, ты не любишь такое печенье? - допытывался папа Стасика. - А что ты любишь?
  Алина неопределенно пожала плечами.
  - А я в детстве мечтал о шоколадном зайце, - неожиданно для себя признался Аркадий. - Знаешь, такие иногда бывают в новогодних подарках. Но мне всегда доставались наборы с карамельками.
  Алина посмотрела на него вопросительно.
  - И вы никогда не купили себе зайца, когда уже выросли?
  - Купил. Но был разочарован. Там оказались только уши целые, а сам заяц - весь пустой.
  - А я бы хотела купить много-много чупа-чупсов, - сообщила Алина доверчиво. - Знаете, такие леденцы на палочке. И отдала бы их все Стасику. Он их очень любит.
  - Я очень рад, что вы дружите со Стасом, - взволнованно сказал Аркадий. - Он иногда может капризничать, ты на него, пожалуйста, не обижайся. Он маленький.
  - Конечно, он же младше меня, - с терпеливой улыбкой отвечала Алина. - Он очень хороший. Я о нем рассказала бабушке. Я ей обо всех вас рассказала! - И, заметив непонимающий взгляд Аркадия, пояснила: - Ну, ведь это ей разговаривать нельзя. А мне-то можно. Я подумала, когда бабушку навещала, что же я буду просто сидеть да смотреть? И начала потихоньку все рассказывать, что со мной было, и про милицейскую машину, и про тетю Олю, и про Милу с Наташей, и про их кошку, и про Стасика, и про вас с тетей Светой. Чтобы бабушка не беспокоилась, что я совсем одна. Я же не одна! Мне кажется, она все слышит и понимает. И если она будет знать, что у меня все хорошо, то скорее выздоровеет! - убежденно сказала девочка. - И мы дальше будем наших родственников искать.
  - А ты знаешь о них что-нибудь?
  - Ничего. Просто что они здесь где-то живут.
  Аркадий быстро поднялся и взял конверт с холодильника.
  - Послушай, Алина. Я... мы с тетей Светой хотели тебе завтра утром сказать, потому что утро мудренее. Но давай уж лучше сейчас, раз мы все равно не спим. Это мы - ваши родственники. Вы с бабушкой искали нас. И мы уже нашлись.
  - Мила тоже думала, что это к ним мы ехали, - задумчиво проговорила Алина. - Потому что они живут на Лопуховой улице. А бабушка говорила, что наши родственники на Лопуховой улице живут.
  - Я раньше жил на Лопуховой улице, - сказал Аркадий, слегка удивленный, что ему не очень-то верят на слово. Сообразительная девочка, ей нужны доказательства. - А потом переехал. Твоя бабушка не знала точного адреса, она написала письмо - вот это - просто так, и оно шло к нам очень долго. Поэтому мы и не знали, что вы должны приехать. Иначе, конечно, встретили бы вас, и не пришлось бы тратить время на поиски. Ты умеешь читать? Узнаешь такие буквы?
  Он протянул Алине конверт. Она взглянула на него и улыбнулась радостно:
  - Конечно, это бабулечкин почерк! Я умею читать! Она такими буквами тетрадки проверяет!
  Конверт был для нее такой же родной, как сама бабушка, и она прижала его к себе.
  - Значит, вы и правда нашлись! Мы к вам ехали и вот приехали!
  - Я рад, что ты наконец-то не в гостях, а у себя дома.
  - И я, но в гостях тоже было хорошо, только сначала грустно.
  И Алина - неожиданно для себя - рассказала ему про ночные огоньки, злые и добрые, и про Лермонтова, и про любимую панамку, которую она научилась стирать, и про игру "Путешествие" с фишками из пуговиц, и еще о многих-многих важных вещах. Папа Стасика слушал внимательно и серьезно, иногда что-нибудь переспрашивал или кивал. Алина видела, что ему действительно интересно все, о чем она рассказывает, иначе бы она давно остановилась. Но она, наоборот, увлеклась. Ей нравилась его серьезность, то, что он нисколько не подшучивал и не насмехался, как обычно взрослые.
  Аркадий невзначай взглянул на часы, висящие на стене и снизу загороженные "кучей Плюшкина", и ужаснулся: стрелки приближались к двенадцати. Ребенку давно пора спать! Что он творит! Но тут же безмятежно позволил себе об этом забыть: какая разница, он первый раз в жизни беседовал с собственной дочерью. Он так этого боялся, когда шел к ней, зная, что она не спит. А оказалось, что с ней так легко, так тепло и непринужденно, и минуты бежали незаметно. У Алины был удивительно ровный характер, она не ломалась, не капризничала, не надувалась...
  Скоро он заметил, что ресницы у дочери опускаются и слова переходят в бессвязный лепет, осторожно погладил ее по голове - точно, уснула - бережно поднял на руки и понес в комнату. Уложил на диванчик, укрыл. Поправил одеяло у Стасика. Тот спал совсем по-младенчески, на спине, закинув ручки за голову, а девочка - свернувшись маленьким клубочком...
  - Ну что? - вопрос с порога.
  Света, конечно, не спит.
  - Свет, - на лице Аркадия нервная улыбка. - Она не знает, что у нее есть отец. Ей обо мне не говорили. Ее бабушка называла меня собирательным словом "родственники". Моя дочь говорит мне "вы".
  - Ничего, - уверенно отвечала Света. - Узнает от нас, и все будет хорошо. Не сомневайся. Если хочешь, я сама могу ей сказать, хотя, думаю, у тебя лучше получится. Но все по порядку. Доживем до утра. В настоящий момент что главное? Не как именно называются родственники, а есть ли между ними душевное тепло.
  Аркадий подумал.
  - Тепло есть. Ты знаешь! - оживился он. - Мы сейчас поговорили - она такая большая, такая разумная, так все понимает. Стасикова старшая сестра! Я первый раз в жизни ощутил, что Стасик-то наш - еще совсем малыш, и чуть было не захотел начать с ним сюсюкать!
  
  Глава 30. Завтра - следующий раз.
  - Вот увидите - нас там загложут комары! - предупредила Люба.
  Три семьи - Рукавишниковы, Королевы и Ларионовы - решили собраться вместе вечером перед выходными. Но на город опять навалилась жара, сидеть в кафе, как предполагали вначале, расхотелось, и кто-то предложил погулять у озера, под соснами - там сейчас прохладней.
  Тропинка вдоль озера была неширокой, поэтому они шли друг за другом, по двое. Три семьи, которые так сплотила за эту неделю маленькая девочка в белой панамке. Надо же, еще неделю назад они ничего о ней не знали!
  - Ничего не бойтесь, - успокоила Света, показывая антикомариный спрей. - Я захватила на всякий случай, на всех хватит.
  - Лучше бы он был величиной с огнетушитель, - отозвался Андрей Викторович, с сомнением глядя на небольшой флакон.
  Ольга с любопытством смотрела на Любиного мужа - некогда самого удачливого из всех женихов, за которого она все-таки вышла замуж.
  - Жаль, что нельзя про вас написать, - говорил он ей. - А я уж было вдохновился по Любиным рассказам.
  - Попозже, когда я что-нибудь начну из себя представлять, - пообещала Ольга. - Видите, теперь придется оправдывать ваше вдохновение, отступать некуда.
  За ними шагали Иван и Аркадий.
  - Двое - это вам не один! А уж если решитесь на третьего - то в дни сомнений и тягостных раздумий добро пожаловать к знатокам, дадим любую консультацию, - авторитетно предлагал Иван.
  Мила тоже давала полезный совет, только Стасику:
  - Из леговских деталек можно столько всего понастроить и без всяких картинок! Вот Кирилл вернется, он покажет...
  Тропинка вывела к воде, и все рассыпались по берегу. Кто хотел, побежал купаться. Ольга присела на поваленную сосну рядом со Светой.
  - Вы знаете, силы иногда просто сами собой откуда-то берутся, - поделились она. - Мне иногда кажется, что мы изначально рассчитаны на гораздо больший жизненный груз. И те, кто, как вы, не боятся себя нагружать, и вывозят больше.
  - Своя ноша не тянет, - улыбнулась Света. - А у меня еще и помощница какая есть!
  - Это про меня, - пояснила Зоя. - Видели, Ольга Дмитриевна, мне на площади памятник поставили? Не видели? Вот и я не видела!
  Она погладила Алину по красивым волнистым волосам и предложила.
  - Давай мы тебе их будем растить! Можно будет завязывать хвостик или косу заплетать.
  - Я только расческой могу причесываться, я косу не умею.
  - Я помогу, - великодушно заявила Зоя. - Всю жизнь мечтала кому-нибудь косички заплетать, а у Стасика только вихор на макушке!
  - А комаров-то и нет! - крикнула Люба, уже успевшая наплаваться. - Зря я вас пугала. Как хорошо, что мы сюда решили, а не в городе в духоте!
  Вечер удался, все были рады подышать вечерней прохладой у озера.
  - Мы в молодости все время здесь гуляли, - рассказывала Света Ольге. - Ходить тогда в Кудрино особо было некуда, до Москвы далеко, да и денег водилось негусто - и мы вечерами напролет здесь бродили, и всем классом, и вдвоем с Аркадием. И знаете, это время было такое счастливое!
  Аркадий, который тоже только вылез из воды, прислушался к словам жены. Да, действительно, то время было очень счастливым! Он вспомнил это так явственно, потому что сейчас ощущал почти то же самое.
  - Я хочу устроить - знаете что? - начал он, но Света шепнула ему: "Я хочу - это из репертуара Стасика", и он, засмеявшись, поправился: - В следующий раз давайте здесь же шашлыки закатим! Берусь приготовить! Обещаю объедение!
  - Следующий раз будет завтра? - уточнил Стас, любивший определенность.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"