Среди горящих факелов ты должен. Ты должен. Даже в вакууме, в тишине космоса, наедине с взорвавшимися лёгкими и вскипевшей кровью. Ты должен. Остальное приложится, раб. Готовься, верь, жди, может, ещё запомнишь, как всё начиналось.
Второе - время.
В конце эона, в момент моргания, под занавес балетный. Пожалуй, подойдёт. Ещё добавьте длительность в девяносто три секунды, не более и не меньше. Можно одолжить Ваш бокал? Это подходит, слушатель, я уже разрезал плоть времён. А в бокал положим опухоль.
Третье - место.
Скрученное чумой, разрушенное болью и отчаянием небо. Мощённая булыжником улица, запутавшаяся в собственных домах, сминаемая тёмным, слепящим солнцем. Освещение - свечи из крови христианских младенцев. На меньшее Он не согласен.
Четвёртое - увертюра.
Костью по кости, захлёбываясь в оскорблениях, без подготовки и оркестра. Мертвец-Бах желает славы, разлагается в своей яме. Воистину своей. Надеюсь, что всё пройдёт нормально - слушать мне, не Вам.
Вновь Первое - актёр.
Тебе всё подходит? Скоро, скоро. Жди, немного, немного осталось. Я знаю, господин, Ты жаждешь. Подожди, пока ещё не всё готово. Вот, тебе пока что есть дело. Посмотри, сделай. Воплоти (во плоти?). Это тебя достойно.
Пятое - зритель.
Вы ещё здесь, друг мой? Присядьте, я сейчас наполню Ваш бокал. Минуту. Вот кресло для вас, с ножками мантикоры, вот свет для вас, яркий, световых мечей. Вот для Вас леди, юная, нежная. Имя, если интересно, Та. Полное - Танатос.
Ну что, начинаем? Место - на место, дело за дело, время ко времени.
Раз, раз, два, три, четыре, пять...
Ноль - представление.
Под небом, каменным, могильным, в городе, объятом ужасом, сном, тлением, горит костёр в переулке. Дрова - трупы. Собак, людей, крыс. В воздухе витает смерть, легионы мух жужжат, служа достойным аккомпанементом к разворачивающемуся действу. Изредка вдали раздаются стоны умирающих. Впрочем нет, стонут не так уж и далеко. В глубине переулка, на горе тряпья, лежит роженица. Вот, с криком, последним усилием она исторгает на свет ребёнка. Чистого, светлого, несоразмерного окружающей действительности. У матери ещё хватает сил порвать пуповину и спеленать младенца. Потом она умирает.
В переулок заглядывает страж, грязный, усталый, с множеством проблем. Сегодня ему уже приходилось убивать больных, молясь о том, чтобы не заболеть самому. На нашу сцену его, вероятно, привлёк плач младенца.
Наклоняется, смотрит в лицо ребёнку. Сочувственно смотрит, умилённо. И перерезает горло младенцу. Быстро, чётко, глубоко. Не поворачиваясь, чуть сутулясь, он уходит, погружённый в глубину своих проблем, думающий о завтрашнем дне.
В переулке крысы начинает пир...
Занавес.
Зритель в кресле, отвращение в бокале. Прошу Вас, гость, скажите, Вы довольны? Ну, коли так, прошу, вот дверь, Вас встречу за её границей. Мне надо здесь лишь дело завершить.
Разбор полётов.
Актёр, мой господин, Вы были превосходны. Стражник бесподобен. Надеюсь, это было Вас достойно. И скоро будет новое у Вас занятье, подождите. Пока что репетируйте, вот текст.
В Бахе сомневался зря. Пойти и поблагодарить - хорошая у мертвеца выходит музыка. Ему под стать.
Ну всё, пожалуй... Надо дальше двигаться вперёд...
Ах да! Сожгите трупы, город, реальность представленья! Зачем излишние живущим там нести мучения? Не стоит... Всё ж живые люди.