Кравец Ян : другие произведения.

Зелёная трава

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Два андроида летят домой на Землю, которая возрождается после ядерной войны. Алиса бывший человек, который стал андроидом. Война застала её в космосе и последние сотни лет Алиса была единственным хранителем космической станции. Она создала Карла, когда устала от одиночества. Алиса давно забыла, каково это - быть человеком. Карл мечтает понять, что такое человеческая жизнь. Космический шаттл с двумя андроидами сбивается с курса. Они оказываются на планете, жители которой обитают в огромных городах-ковчегах. Здесь процветает мистический культ живых богов. Андроидам предстоит столкнуться с жестокими богами и людьми, которые их создали.

   Зелёная трава
  
   0.
   - Excelsior, ответьте Renaissance.
   - Renaissance, Excelsior на связи. Тормозите до 7.5 миль, обходите правее на 10 градусов, через квадрант 2-й и 3-й, подтвердите приём опорных координат и времени, установите код ответчика 3985.
   - Excelsior, подтверждаю приём опорных координат, гироскопы перестроены, часы установлены, погрешности незначительные. Готовы тормозить, курс скорректирован, код 3985 установил.
   - Excelsior, ответьте Renaissance, следую по схеме.
   - Renaissance, вижу вас на радаре, удаление 150, Снижайте скорость до 12, вектор нормальный, продолжайте подход.
   - Принял, Excelsior.
   - Renaissance, это Excelsior, приём.
   - Excelsior, это Renaissance, приём.
   - Renaissance, удаление 20, тормозите до 7.45, вектор 5 правее, 10 выше.
   - Excelsior, тормозим до 7.45, вектор 5 правее, 10 выше, поворачиваем.
   - Renaissance, контроль по вторичному, всё в порядке, идёте точно в зону стыковки. Приготовитесь в 16:43:24 тормозить до 7.41.
   - Excelsior, тормозной импульс выставлен на 16:43:24, скорость 7.41, готовы к выдаче.
   - Renaissance, принял вас.
   - Renaissance, это Excelsior, приём.
   - Excelsior, это Renaissance, приём.
   - Renaissance, наблюдаю вас в зоне стыковки. Дельта-Ви нулевое, всё в порядке, подтвердите включение сигнальных огней.
   - Огни включил, готов.
   - Вижу вас на стыковочном радаре, поворачивайте на 95.7 левее, 10 ниже.
   - Понял вас, 95.7 левее, 10 ниже, поворачиваем.
   - Renaissance, подтвердите устойчивый приём посадочного луча, нормальную работу эРСэУ и готовность стыковочного агрегата.
   - Excelsior, приём луча подтверждаем, РСУ работает нормально, стыковочный агрегат готов, режим активный.
   - Renaissance, данные стыковки отправлены в АСУ, работайте.
   - Excelsior, приняли данные, АСУ запустили, сближение ноль-пятнадцать футов в секунду.
   - Renaissance, наблюдаю движение.
   - Excelsior, всё в норме, доворачиваем, сближаемся.
   - Renaissance, удаление 75 футов, подтвердите сближение ноль-шесть футов в секунду.
   - Excelsior, АСУ работает нормально, ноль-шесть футов подтверждаем, отклонений по тангажу, курсу рысканью нет.
   - Renaissance, понял вас, продолжайте.
   - Принято, продолжаем.
   - Renaissance, управление устойчивое, визуальное расстояние около 150 футов. Прошу корректировку курса.
   - Renaissance, вы на курсе. Приступайте к сближению в текущем положении.
   - Принято, приступаем к сближению. Мишень два градуса по центру. Скорость 9.
   - Renaissance, наблюдаю вас визуально. Расстояние 120. Вы отклонились от цели на одну клетку.
   - Принято, корректируем, Renaissance. Скорость 8.
   - Excelsior, расстояние 15 футов, подтвердите готовность к стыковке.
   - Renaissance, к стыковке готов.
   - Мишень два градуса. Есть устойчивый контакт.
   - Renaissance, удаление 30 футов, сближение ноль-три фута в секунду.
   - Excelsior, скорость в норме, ноль-три фута.
   - Renaissance, приготовьтесь, 5 секунд.
   - Две секунды.
   - Excelsior, есть касание! АСУ отключена.
   - Принято, есть устойчивый контакт.
   - Renaissance, есть механический захват, идёт стягивание. Датчики показывают нормальную сцепку
   - Excelsior, нормальную сцепку подтверждаем.
   - Renaissance, включить автоматику только после стягивания.
   - Принято, включить автоматику только после стягивания.
   - Проверка давления завершена.
   - Доклад принят.
   - Проверка температуры завершена.
   - Доклад принят. Отключайте ручной режим.
   - Принято, отключаю ручной режим.
   - Renaissance, даю разрешение на выравнивание давления.
   - Excelsior, клапаны открыли.
   - Доклад принят. Renaissance, конец связи.
   - Excelsior, конец связи.
  
   1.
   Капитан Роб Трейси первым вошел в шлюз. Следом за ним шла Роуз Шван, которую на Renaissance звали не иначе как Рози. Вдвоём они обошли всю станцию за сорок пять минут. Чуть позже к ним присоединился Гален Харменс с портативным сканером и камерой. Молчал капитан, молчал Харменс, молчала даже Рози, которая успела наскучить всему экипажу своей бесконечной болтовнёй. Но сейчас никто не мог произнести ни слова. Обнаружить станцию, которая провела на орбите без малого пять тысяч земных лет! Новая эра космических полётов насчитывала только сто четыре года. Находка казалась слишком уж невероятной. Экипаж Renaissance благоговел перед великими мастерами прошлого. И как только такие умники допустили ядерную войну?
   Харменс со сканером в руках подполз под большой стеклянный стол на двенадцати тончайших ножках, такой же чужеродный здесь, как и вся команда исследователей. Стол был изящный, почти воздушный, с восьмиугольной столешницей и филигранным орнаментом по краям. Некоторые узоры были сплетены из стеклянных нитей толщиной в волос. Под столом стоял странный чёрный прибор, издающий едва уловимое гудение, он-то и заинтересовал Харменса. Харменс нырнул к чёрной штуковине, неудачно дёрнул локтем и отломил одну из точёных декоративных ножек. Он почувствовал себя вандалом, громящим музей. Харменс решил больше не рисковать, опасаясь быть придавленным тяжёлой столешницей. Он осторожно вылез, выпрямился так, что хрустнули колени. Повертел в руках сломанную ножку. Сканер показывал, что возраст самой станции и стекла различается на тысячи лет. Это совсем сбило Харменса с толку. Он машинально провёл рукой по нашивке с голубой звездой на правом плече. Родной флаг всегда успокаивал. Среди членов экипажа только светловолосый и светлоглазый Гален Харменс был уроженцем Четвёртой Федерации. Вся остальная команда была из Новой Британии. Путешествие к таинственному Excelsior инициировала именно Федерация.
   Рози заговорила первой:
   - Но здесь никого нет. Только саркофаги с мертвецами.
   - Это не мертвецы. Они заморожены, но не умерли. Думаю, эти люди о многом смогут нам рассказать. Живые призраки прошлого! Я не могу поверить.
   - Но кто нас координировал? С кем мы вели переговоры? С кем-то же мы говорили, правда?
   - Я не знаю, Рози.
  
   2.
   Доктор Алиса Вега умела ждать. Пожалуй, она была чемпионом по ожиданию среди всех когда-либо живших на Земле. Алиса ждала сообщения из центра управления полётами в течение четырёх с половиной тысяч земных лет. Куда уж тут верному псу Хатико!
   - Получено новое сообщение. Открыть?
   Есть ждёшь чего-то слишком долго, самая обыденная фраза превращается в целое событие. Алиса не спешила открывать сообщение. Она упивалась информатором. Ей казалось, что каждое слово несёт в себе тайный смысл, а сама фраза торжественная и величественная. Новое сообщение! Первое сообщение за тысячи лет!
   - Первое сообщение за вечность, - сказала Алиса.
   Она подумала, что сейчас самое время расплакаться, но у неё не было ни слёз, ни слёзных желез. Алиса Вега это первый человек в теле андроида. Когда на Земле началась четвёртая мировая война, она вместе с группой астронавтов находилась на космической станции Excelsior. Вместе они наблюдали, как голубая планета превращается в пламенный шар. А когда стало ясно, что ни один шаттл больше не прилетит, люди погрузились в искусственный сон. Алиса Вега осталась хранителем станции. В её распоряжении была вся вычислительная мощность станции, огромная цифровая библиотека и крафт-принтер серии Mephistable.
   - Открыть? - снова спросил информатор. Она вздрогнула.
   - Открыть.
   Алиса закрыла глаза, попыталась не волноваться, но ничего не вышло. Она досчитала до десяти, потом от десяти до одного. Вроде немного полегчало. Тогда Алиса открыла глаза и прочитала:
   - Ускоритель Аюдекко. 14000 фунтов. ПОЛНОСТЬЮ ЗАРЯЖЕННЫЙ. Разные цвета.
   Алиса трижды перечитала сообщение, потом спрятала лицо в ладонях и засмеялась. Сначала смех вышел жалким, потом пронзительным, наконец, истеричным. Алиса вздрогнула и принялась повторять, как заведённая:
   - Первое сообщение за вечность. Первое! О, господи...
  
   3.
   Следующее сообщение пришло через два дня и по содержанию мало чем отличалось от предыдущего:
   - Раздумываешь, покупать ли новый ускоритель? Не думай, покупай! Две ГАРАНТИРОВАННЫЕ зарядки в течение года. 15000 фунтов.
   - Позавчера было четырнадцать, - сказала Алиса. Она снова засмеялась: - Интересно, у них есть доставка?
   Через неделю приходило уже по четыре сообщения в день. Через месяц они падали с интервалом в сорок пять минут. Алисе предлагали ускорители с сертифицированной гарантией, ускорители без гарантии, земельный участок на берегу озера и круглогодичное обслуживание коттеджей по сезонной цене.
   - Я согласна! - говорила Алиса, - Готова даже наличными.
   Она пробовала отвечать, но пока b2b-network работал только на приём.
  
   4.
   На логотипе Brain-To-Brain Network был изображён профиль принца Гамлета. У Гамлета был римский нос, вздёрнутая верхняя губа и почти начисто срезанный подбородок. Иногда логотип был коричневым, иногда ярко-красным, в зависимости от качества приёма связи. Сеть b2b была изобретена на Земле в конце двадцать второго века. Суть заключалась в передаче данных по цепочке от устройства к устройству, без использования спутников, оптических каналов и мобильных вышек. Её создатели потом говорили, что вдохновлялись идеей социальных сетей, но в действительности технология была не нова. На протяжении всего развития компьютерных сетей люди то передавали данные непосредственно между компьютерами, то использовали более мощные устройства в качестве промежуточного звена. Впрочем, в чём-то изобретатели b2b были первыми. Никому прежде не приходило в голову завязать глобальные сети на активности собственного мозга.
   Изначально b2b использовали только для связи между андроидами. Постепенно новый протокол стал приобретать популярность. Чипы первого поколения встраивали в смартфоны и умные браслеты. Все последующие поколения чипов подключали к мозгу, сначала как крошечный микрочип, потом имплантат, наконец, биологическая надстройка к геному человека. К середине двадцать третьего века человечество сделало b2b-общение таким же привычным органом чувств, как слух или зрение. В некотором смысле b2b-связь была естественной для человека. Коммуникатор, каким бы он ни был, не генерировал сигналы, а только усиливал и управлял уже имеющимися. Ходили слухи, что некоторые люди могли бы обойтись вообще без специального коммуникатора, самостоятельно управляя излучением. Но во всей истории b2b-связи так и не было задокументировано ни одного подобного случая. Для этого требовался слишком развитый и совершенный мозг.
   Человеческий мозг был способен обработать и пропустить через себя практически неограниченный трафик. По b2b шли беспрерывные мультимедийные потоки, люди были отвязаны от большинства вычислительных машин и не отключались от сети в любой точке мира. Но только полностью контролируемый мозг андроида мог настолько хорошо контролировать b2b, чтобы открывать для общения приватные каналы. Им не нужно было пользоваться дополнительными сервисами для общения и координации. Приватная связь по b2b стала шифром для искусственных людей, с помощью которого они вести долгие беседы между собой. Для того, чтобы освоить эту связь, Алисе Вега потребовалось около тысячи лет в одиночестве. Она называла эту связь "шепотом" и от души радовалась своему открытию. Огорчало её только одно. Поговорить было совершенно не с кем.
  
   5.
   Алисе было одиноко. Она в полной изоляции уже целую вечность, но только сейчас, с появлением первых весточек с Земли почувствовала себя действительно одинокой. Алисе хотелось с кем-то поговорить, обсудить письма, будущее. Она подумывала о том, чтобы разморозить кого-то из экипажа, но понимала, что для этого ещё слишком рано. Сначала человечество должно снова покорить космос.
   - Почему работает трансляция? - спрашивала Алиса, стоя у иллюминатора. Она смотрела на голубую Землю и думала, что это самое красивое зрелище на свете. Алиса хорошо помнила огненный шар, в который когда-то превратилась её родная планета.
   - Мы не должны это повторить, - сказала она. - Не должны, слышишь? Черт... к кому я обращаюсь?
   Время от времени она отключала магнитные защёлки на ботинках, отстёгивала липучки и свободно парила посреди импровизированной библиотеки, самого большого помещения на станции. Когда-то на Excelsior была искусственная гравитация, но после того, как уснули все люди, Алиса Вега отключила генератор. Невесомость её вполне устраивала. В невесомости можно было закрыть глаза, представить, что стены исчезли, а ты качаешься на волнах огромной спокойной реки.
   Плавать Алиса не любила, а вот плыть на лодке ей нравилось. Ларсен, её бывший муж, был неплохим гребцом и вместо ресторанов приглашал Алису на речные прогулки. Его лодка была выкрашена в ярко зелёный цвет, на борту красовалась надпись "Flekkefjord Kajakklubb". Несколько раз Ларсен пытался научить Алису грести, но у неё ничего не получалось. Весло вырывалось из рук, как живое, тут же начинала болеть спина и прогулка сразу теряла своё очарование. Тем не менее, Ларсен был уверен, что со временем он сможет привить Алисе любовь к спорту. Как показало время, со спортом не вышло ничего хорошего. Как и с семейной жизнью.
  
   6.
   Алиса выдержала ещё два года одиночества. Потом появился Карл.
   Сначала Карл это только голос в голове Алисы. Алиса Вега давно разговаривала сама с собой и сейчас просто добавила себе собеседника. Карл идейный противник Алисы. Он спорил с ней, кричал, порой даже угрожал. Когда Карл выводил Алису из себя, она обхватывала ладонями голову и кричала.
   - Заткнись! Заткнись, чертов ублюдок!
   Иногда это помогало, иногда нет. Алиса думала, что доктор Крейг наверняка поставил бы ей диагноз шизофрения.
   - Но ведь для этого тебе надо было бы проснуться, сукин ты сын? - сказала Алиса. - Ты всегда меня недолюбливал. Говорил, что для андроидов надо делать отдельные корабли. Расист чертов.
  
   7.
   Принтер Mephistable-Print поколения 4x - одно из лучших изобретений человечества. Он печатал и собирал всё, кроме органики, делал это быстро и без ошибок сборки. Когда-то его рекламный слоган гласил "Просто загрузите приложение" и полностью соответствовал истине. Если у вас было два миллиона новых фунтов и свободная комната, вы могли обеспечить себя множеством полезных вещей на долгие годы. Один нюанс, большинство распечаток было запатентовано и требовало платной лицензии. Но если вы неплохо умели работать в 4DStudio, можно было неплохо сэкономить. Вот только расходные материалы были дороговаты. Один картридж стоил больше трёх тысяч, и хватало его в лучшем случае на пару месяцев. Говорили, что в дальнейшем производство будет массовым, и цены упадут, но до этого дело не дошло. Четвёртая мировая война отбросила человечество на тысячи лет назад. Только сейчас, спустя долгие годы технологии стали возвращаться. Из каменного века люди постепенно двигались к космической эре.
   С помощью Mephistable-Print Алиса могла распечатать себе любое тело, но ей хотелось только быть похожей на прежнюю себя. Алиса носила своё тело с момента его создания и только заменяла износившиеся детали. Она не слишком любила свою бывшую человеческую жизнь, неохотно её вспоминала, но она привыкла к своему отражению. Вот и сейчас зеркало отражало худенькую женщину с фигурой подростка и едва наметившейся грудью. Волосы короткие и рыжие, глаза светло-карие. Точная копия человеческого тела. Искусственная нервная система передаёт мельчайшие оттенки ощущений. Живая мимика. Алиса улыбнулась зеркалу.
   - Что ты пялишься? - спросил Карл в голове Алисы. - Там ничего нового.
   - Заткись!
   - Попробуй заткнуть меня, - сказал Карл. В его голосе нет насмешки, но Алисе казалось, что он улыбается во весь рот.
   - Выродок.
   - "Убирайся из моей головы!" Ну, давай же, скажи это. Или нет, нет, лучше моё любимое! "Я тебя не слышу! Не слышу! Тебя не существует!".
   - Пошёл к черту.
   На этот раз Карл заткнулся. Алисе хотелось думать, что он обиделся, но она знала, что Карл никогда не обижается. Да и как может обижаться твой воображаемый друг?
   - Карл - мой воображаемый друг, - сказала Алиса. - Это нормально, иметь воображаемого друга. У всех в детстве был воображаемый друг.
   Карл не согласился:
   - У тебя не было.
   - Откуда тебе знать?
   - Эй, ты сама всё время повторяешь, что я часть тебя. Я знаю столько же, сколько и ты. У тебя не было воображаемого друга. У тебя и реальных то не было.
   Алиса не нашлась, чем возразить. С друзьями у неё всегда было напряжённо.
  
   8.
   У Алисы есть две кружки, красная с надписью Нескафе и синяя с жёлтым солнышком. Из красной чашки Алиса пьёт по утрам воображаемый кофе, из синей вечерний чай. Посуда, как многое другое на станции Excelsior это реквизит для игры, в которую Алиса играет уже тысячи лет. Алиса играет в человека и старается полностью имитировать человеческое поведение. Получается с переменным успехом, но она старается.
   - Хочешь чаю? - спросила Алиса.
   - Я, что, похож на Шляпника?
   Карл не похож на Безумного Шляпника. Алиса вообще плохо себе представляла, на кого он похож. И это плохо, потому что она собиралась отселить его в отдельное тело. А как можно что-то создать, если ты не можешь вообразить, как это выглядит?
   - Мне не хватает дружелюбия, - сказала Алиса вслух. - Всегда не хватало. Может быть, именно поэтому у меня был только один приятель.
   - Два. Я второй, - сказал Карл. Алиса хотела огрызнуться, но сдержалась. Вместо того чтобы снова нагрубить Карлу, она мягко сказала:
   - Я хочу сделать тебя настоящим.
   - Настоящим кем? - уточнил Карл. Это Алисе не понравилось. Карл живёт в её голове и знает всё, что она собирается делать. Если даже Карл не знал, кем она собирается его сделать, знает ли это она сама?
   - Я сделаю тебя андроидом, - наконец, сказала она. Карл засмеялся:
   - Ещё одним? Не слишком ли много андроидов для одной забытой станции?
   - Я сделаю тебя андроидом, - повторила Алиса. И добавила твёрдо: - Хочешь ты этого, или нет.
   - Когда-то тебя тоже не спросили, хочешь ли ты быть андроидом. Ты довольна?
   Алиса не ответила. У Карла есть удивительная способность проходиться по всем её больным мозолям. Андроидом её сделали насильно, так и не поинтересовавшись её мнением. Алиса не хотела быть андроидом, а сейчас хотела забыть о том, что была человеком. Карл не давал забыть об этом ни на секунду. Алиса надеялась, что когда отселит его в отдельное тело, будет проще заставить его заткнуться. Как там говорили раньше? Молчание золото.
   - Только если это не тысячелетнее молчание, - поправила она саму себя. Открывает очередное сообщение:
   - Ты ещё не купил приставку Volez? ЕЩЁ МОЖНО УСПЕТЬ!
   - Я успею, - сказала Алиса. Она достала цифровой карандаш и начала рисовать.
  
   9.
   В прошлой жизни Алиса была специалистом по психологии андроидов. Она имела докторскую степень и стойкое желание минимизировать разницу между биологическим и искусственным интеллектом. Её основной задачей было пробуждать личность в искусственном интеллекте, вдыхать душу в мёртвую машину. В руки Алисы попадал суперкомпьютер с установленной операционной системой, который не осознавал себя и не умел самостоятельно думать. Алиса становилась его оператором и учителем. Она ставила перед программой задачи из логики и философии, заставляла мыслить независимо от имеющихся алгоритмов. Доктор Вега побуждала программу сформировать собственное "я", стать личностью, способной функционировать без оператора. Некоторые её питомцы со временем становились очень похожи на людей. Некоторые так и оставались просто хорошими машинами.
   Большинство задач были рутинными. Одни и те же вопросы, одни и те же парадоксы. Иногда Алиса ловила себя на том, что начинает говорить с людьми теми же фразами, что и со своими учениками. И чем больше она погружалась в свою работу, тем меньше испытывала потребности в человеческом общении. Каждый новорождённый андроид вызывал восторг, равному которому не мог доставить ни один человек. Временами Алиса чувствовала себя богом-творцом и стыдилась этого. Но по-настоящему творить она стала только когда задумала переселить Карла в реальный мир.
  
   10.
   Сначала Алиса хотела дать Карлу тело мальчика лет шестнадцати. Она почему-то представляла Карла фарфоровой статуэткой, хрупкой, нежной, даже женственной. Карл не говорил стихами и не рассказывал сентиментальные истории, но всё же он был частью Алисы. А Алиса очень хотелось верить, что хотя бы какая-то её часть имеет склонность к романтике.
   - Романтичный Карл! - бормотала Алиса сквозь зубы, рисуя первый набросок будущего тела. - Если бы ты ещё так не ругался.
   Карл молчал. Он вообще предпочитал вести себя тихо, когда Алиса работала. Возможно, у неё просто не хватало ресурсов для того, чтобы одновременно обрабатывать несколько сложных процессов. Несколько лет назад Карл был просто одним из её внутренних голосов. Сейчас он уже почти сформировался в отдельную личность со своим мышлением и интересами. Для поддержания его существования требовалось всё больше и больше мощностей. Иногда Алиса думала, что рано или поздно не справится и похоронит Карла. Но идея сделать из него андроида нравилась ей гораздо больше.
   Она откинулась на спинку кресла и посмотрела на рисунок. Почему-то вспомнились слова из какого-то старого романа про роботов. Может ли робот написать симфонию?
   - Может ли робот сделать другого робота?
   С рисунка на неё смотрел юноша с тощими плечами, впалой грудью и слишком длинными руками. Пальцы тонкие, похожие на паучьи лапки. Узкое лицо с острым подбородком и огромные распахнутые глаза.
   - Карл? - спросила Алиса. И тут же сама ответила: - Нет. Кто угодно, только не Карл.
   Она стёрла тощего юношу и несколько минут сидела, не двигаясь. Хотела представить себе настоящего Карла, но ничего не приходило на ум. Все мысли куда-то подевались, в голове была пустота. Алиса вспомнила старый человеческий трюк с механическими часами. Сможешь ли ты не думать ни о чем хотя бы во время одного оборота секундной стрелки?
   - Я бы могла не думать во время полного оборота часовой.
   - Не думай, рисуй, - сказал какой-то новый голос в голове Алисы.
   - Это ты, Карл?
   Карл не ответил.
   Алиса снова взяла в руки цифровой карандаш и сделала несколько быстрых штрихов на экране. Задумалась на секунду, потом встряхнула головой и стала рисовать дальше.
   - Кем бы ты ни был, - сказала она. И улыбнулась: - Просто будь.
   Мысль о том, что родители не выбирают внешность своего ребёнка, пришла ей в голову только через несколько часов. Тогда она хохотала так, что магнитные защелки не выдержали, и Алиса взмыла в воздух.
  
   11.
   Принтер Mephistable занимал комнату размером в двадцать квадратных футов. Картриджи хранились в соседнем помещении вместе с грудой старого хлама, который Алиса всё время забывала рассортировать для дальнейшей переработки. Ещё сто лет назад печать даже самых крупных объектов занимала не более двух часов. Но сейчас принтер работал гораздо медленнее и давно нуждался в ремонте. Новое тело Карла он печатал в течение двух земных суток.
   Следующим этапом было разделение интеллекта на части. Сложная задача для тех, кто занимается этим впервые. Но когда-то давно, ещё на Земле Алиса Вега поделила своё создание. Одна Алиса осталась в земной b2b-сети и след её затерялся во времени. Вторая записалась в космофлот и отправилась на станцию Excelsior в качестве космо-психолога, специалиста по человеческому поведению вне родной планеты.
   - Ты часть меня, - сказала Алиса.
   - Я часть тебя, - повторил Карл. Алиса отметила про себя, что сегодня в его голосе нет обычного ехидства. Карл чего-то боится?
   - Но как может бояться внутренний голос? - спросила она.
   - Иногда даже ты боишься. Я пугаю тебя.
   - Неправда.
   - Ты же знаешь, я не умею врать, - сказал Карл. И они оба сказали хором:
   - Я говорю то, о чем ты боишься даже думать.
   - Пошел к черту, - сказала Алиса. Подумала, что сказала эту фразу с интонацией Карла, но не стала заострять на этом внимания. Предстояло много работы.
  
   12.
   - Я делю свою душу на части. Деление - медитация. Медитируют ли клетки? Медитируют ли амёбы? Где заканчивается моё "я" и начинается чужое? Как может часть меня быть кем-то чужим? Это чужое зреет на мне, как грибы. Или во мне? Я не знаю. Это пугает меня. Но как я могу бояться чего-либо после всего того, что уже произошло? Что может быть страшнее этого? Может ли быть опасной часть меня? Ведь это только часть целого. Если опасна часть, значит опасно и всё остальное. Или это как раковая опухоль? Поскорее отрезать, чтобы не погубить весь организм? Пожертвовать часть, ради целого. Но мне дорога каждая моя часть. Даже чужеродная. Это моё, моё. Я родилась с этим, я родила это. Я выносила это. И если это погибнет...
   Алиса вздрогнула. Её губы ещё произносили слова, по большей части бессвязные, но мозг уже не обрабатывал поток лишней информации. Сейчас он был занят только одной задачей, и задача это деление. Собрать воедино сознание, почувствовать каждую мысль, каждый образ. Рассортировать по секторам, определить, что из этого принадлежит Алисе, а что Карлу. Сколько требуется сил!
   - Сколько требуется смелости. Карл, ты слышишь меня?
   Карл не слышал. Карл перестал существовать на тридцать восемь земных минут и двадцать две секунды. Всё, что было Карлом, превратилось в сплошной поток данных, который перетекал с тела Алисы в новое тело Карла. Ни мыслей, ни чувств, ни ощущений, только набор бесконечных единиц и нулей, не обладающий ни сознанием, ни интеллектом. Сборка и проверка данных должна начаться уже на той стороне. А пока Карл мёртв.
  
   13.
   - Эй, ты слышишь меня?
   Нет ответа. Алиса склонилась над лежащим Карлом и положила руку ему на лоб.
   - Ты здесь?
   Карл схватил её за запястье так внезапно, что Алиса пронзительно заверещала.
   - Я здесь, - сказал он и улыбнулся.
  
   14.
   Карл версии 2.0 был некрасив. У него не было ни смазливого лица, ни рельефного тела. На вид ему было ближе к сорока годам, может, даже немного больше. Глубоко посаженные голубые глаза с тёмными кругами вокруг производили скорее отталкивающее впечатление. Длинные вертикальные борозды на лбу рассекали почти сросшиеся брови. Угрюмый рот был заключен между двумя глубокими носогубными складками. Крепкие ноги и живот, грозящий перерасти в солидное брюшко. Руки то ли мускулистые, то ли попросту толстые, так сразу и не разобрать. Тёмные волосы спускались по шее почти до плеч. И щетина.
   - Зачем ты оставила мне щетину? - спросил Карл. - У тебя закончились бритвенные лезвия или тебя возбуждают небритые мужики?
   - Мне хотелось, чтобы ты выглядел естественно.
   - Я выгляжу как лесоруб. Не хватает только фланелевой рубашки и топора.
   - Это я могу тебе обеспечить. Надо?
   - Дай мне рубашку. Любую. Без топора я обойдусь.
   Алиса дала Карлу белую рубашку, носки и джинсы. Об обуви и нижнем белье она забыла, чем заслужила парочку неодобрительных взглядов. Алиса смотрела, как Карл одевается, и не верила своим глазам.
   - Я это сделала, - сказала она.
   - Сделала что? - спросил Карл.
   - Я, - сказала Алиса, запнулась и изумлённо посмотрела на Карла: - Ты не знаешь, что я должна сказать дальше! Ты больше не знаешь, о чем я думаю!
   - Ты только это поняла? Я был о тебе лучшего мнения.
   Алиса открыла рот, хотела что-то сказать, но вместо этого обошла Карла по кругу. Осмотрела его с ног до головы, кивнула и отошла назад.
   - Я это сделала, - повторила она.
   Карл уже успел одеться и выпрямился во весь рост. Он почти на полтора фута выше миниатюрной Алисы. Алиса впервые увидела своё творение в вертикальном положении. Она с восторгом смотрела, как двигаются его руки, как быстро опускаются веки на запавшие глаза. Алисе казалось, что она никогда не видела его глаз, хотя сама поместила их в его глазницы. Но тогда это было просто куски мёртвого пластика. Сейчас это были глаза живого существа.
   - Глаза зеркало души, - сказала Алиса. Карл смотрел на неё с насмешкой. Она успела отметить, что в уголках его губ появились морщинки. Откуда они взялись? Почему его лицо меняется?
   - Меня не было меньше часа, а ты уже успела стать философом?
   - Откуда у тебя морщины? - спросила Алиса. Карл провёл ладонью по лицу, ото лба до подбородка. Почему-то это движение показалось Алисе почти человеческим. Ей стало холодно, хотя вряд ли этот холод уловил бы даже самый чуткий температурный датчик.
   - Ты боишься меня? - спросил Карл. На этот раз он не смеялся и даже не улыбался. Он внимательно смотрел на Алису. Она кивнула.
   - Боюсь.
   - Я не причиню тебе зла.
   - Я знаю.
   - Тогда чего ты боишься?
   Алиса взмахнула рукой, пытаясь поймать подходящее слово. Как будто слова это птицы, порхающие в воздухе! Эта мысль её рассмешила, и Алиса поспешно прикрыла рот рукой. Она встряхнула головой и быстро заговорила:
   - Знаешь, как бывает в страшном сне? Должен знать. Ты знаешь всё, что было в моём прошлом, даже кошмары. В кошмарах я часто смотрела в зеркало и видела там чужое отражение. Вместо моего отражения там был кто-то чужой. Не страшный, просто чужой. Это и пугало до смерти. Так и сейчас. Я создала тебя. Отделила тебя от своей личности. Но ты не я. Ты чужой. Ты...
   Карл сделал шаг к Алисе, наклонился так, чтобы его глаза были на уровне её глаз.
   - Тебе было одиноко, так?
   - Да, - сказала Алиса и кивнула.
   - Ты сделала меня, потому что тебе был нужен друг?
   - Да, - снова кивнула Алиса. Она смотрела на Карла, и вдруг в её глазах появилось понимание. - Ты не я, верно? Ты был частью меня, но сейчас...
   - Ты ничего не потеряла. Ты осталась цельной. И нет, я не читаю твои мысли. Я читаю по лицу.
  
   15.
   Карл полностью одет. На нём джинсы, клетчатая рубашка и мокасины из красной кожи. Нижнее бельё тоже в порядке. Он сидел на высоком барном стуле посреди огромной кухни. Кухня ещё одна часть игры, в которую играла Алиса. Она обставила бывшую капитанскую каюту бутафорской мебелью и напечатала несколько комплектов посуды. Не хватало только еды, но искусственная еда это было бы слишком даже для Алисы Вега.
   Карл перебегал взглядом с одного предмета на другой. Долго разглядывал лампу с зелёным абажуром, аккуратные ряды бокалов из тонкого стекла, смотрел на часы в виде глубокой тарелки. Вместо стрелок вилка и нож. Удивительно старомодная штука и в то же время милая. Наконец, он остановил взгляд на Алисе, которая сидела на краешке стола. Долго молчал, потом отвёл глаза и сказал, глядя в пол:
   - Посуда, салфетки. Книги. Столько всего! Ты ведь сделала это по памяти, так? Не говори, я знаю. Эта информация есть в моей памяти.
   Алиса смотрела на него и не понимала, к чему он клонит.
   - У тебя есть эта кухня, - продолжал Карл. - И спальня. И воспоминания. Прошлое.
   - Прошлое, - пробормотала Алиса. - К чёрту прошлое! Когда я думаю о прошлом, настоящее кажется ещё хуже.
   - Ты просто не знаешь иного, - сказал Карл.
   - А ты знаешь? Ты был частью меня. А сейчас... - она щёлкнула пальцами и вдруг улыбнулась: - Внутренний голос во плоти.
   - Внутренний голос, - повторил Карл. - Никакого прошлого, только твои воспоминания. У меня нет ничего своего. Я осознаю себя, но у меня есть только несколько часов жизни.
   - Ещё успеешь наверстать, - сказала Алиса. Она чувствовала лёгкую досаду. Алиса привыкла к тому, что Карл спорит с ней, но ещё вчера она могла предугадать все его реплики. Собственно, все его реплики в действительности были её репликами. Сейчас она понятия не имела, о чем говорил Карл. Ощущение было похоже на то, как если бы её собственная рука перестала ей подчиняться. Кроме того, он жаловался на жизнь! Только этого не хватало.
   - Это и есть одиночество? - спросил Карл. И сам себе ответил: - Я думаю, да. У меня ничего нет! Ничего нет!
   Он обхватил голову руками, как будто старался удержать внутри охватившую его панику. Алиса увидела, как дрожат его плечи. Она спрыгнула со стола и подошла к нему. Когда Алиса положила руку ему на колено, Карл вскинул глаза и посмотрел на неё в упор.
   - Тебе нужен друг? - спросил он. Алиса молча кивнула. Карл взял её руку в свою, маленькая ладонь полностью исчезла в его ладони.
   - Меня здесь не было, - сказал Карл. - Не существовало. Я помню прошлое, твоё прошлое. Но я начался только здесь, сейчас, несколько часов назад. И мне тоже нужен друг. Потому что иначе я не справлюсь. Я не умею существовать. Я не существую!
   Алиса не отняла руку. Она смотрела на Карла, слышала, что он сказал, но не видела его и не вслушивалась в его слова. Она вспоминала саму себя, покинувшую человеческое тело и оказавшуюся в измерении, непостижимом для сознания человека. Алиса помнила, как потеря чувств сделала её равнодушной и холодной, помнила, как она едва не потеряла собственную личность. Существование в виде чистой информации освободило её ото всех рамок и правил, отсутствие зависимостей привело к отсутствию меры. Оцифрованная Алиса Вега путешествовала из одной сети в другую, изучала новую информацию и не могла ею насытиться. В конце концов, она сумела осознать себя как бесполезный поток данных, занятый бессмысленными вычислениями. Ещё немного, и она сама бы перестала существовать, растворившись и распавшись на множество отдельных потоков. Но Алиса успела остановиться. Когда она снова стала возвращаться к человеческой части своей натуры, чувства стали постепенно восстанавливаться. Первым её ощущением был страх. Вторым тягостная грусть. Третьим и последним пришло одиночество. К сожалению, оно пришло слишком поздно. К этому времени на станции Excelsior Алиса Вега осталась одна.
   - Плохо быть одному, - одновременно сказали Алиса и Карл.
   - Мне потребовалось несколько тысяч лет, чтобы прийти к этому выводу, - сказала Алиса.
   - Я воспользовался твоим опытом.
   - Хитрый ублюдок!
   - Стерва!
   Оба остались чрезвычайно довольны собой. Одиночество хорошо, когда оно заканчивается.
  
   16.
   Теперь Алисе было с кем обсудить последние сообщения. Она читала их вслух и наслаждалась едкими комментариями Карла. Так проходили дни за днями. Алиса имитировала жизнь обычного человека, Карл принимал участие в игре. Оба ложились спать в одно и то же время и проводили по восемь часов с закрытыми глазами. Но андроиды не умеют спать, и когда наступало время сна, они просто находились наедине со своими мыслями. Алиса думала о том, что человечество скоро выйдет в космос. О чем думал Карл, можно только догадываться.
   По утрам они пили кофе из пустых кружек и закусывали невидимыми круассанами. Эта обязательная часть игры и оба относились к ней со всей серьёзностью. Карл давно отрезал длинные волосы и сидя за столом ерошил рукой короткий чёрный ёжик. Алиса отмечала, как изменилось его лицо за несколько месяцев. Рот стал более выразительным, продольная ложбинка под носом глубже, на лбу прибавилось морщин. И в то же время Карл стал несколько моложе. Раньше Алиса полагала, что выглядит он лет на сорок с лишним, сейчас могла дать не больше тридцати пяти. Он всё меньше и меньше походил на её старый рисунок.
   - Я глянул сегодня почту, - сказал Карл, - Предлагают имплантацию третьего глаза. Прямо в мозг, представляешь? Камера располагается на любом участке тела и передаёт картинку в голову. По-моему звучит круто.
   - Если тебе очень хочется, я могу сама установить тебе третий глаз. Место уже выбрал?
   Карл внимательно на неё посмотрел, понял, что она шутит и сам улыбнулся.
   - Но ведь идея хорошая? То есть, для людей, конечно.
   - Хорошая, - кивнула Алиса.
   - Я бы хотел вернуться на Землю, - сказал Карл. И быстро поправился: - Побывать на Земле. Я ведь помню её только по твоим воспоминаниям.
   - Рано или поздно нас отсюда заберут, - сказала Алиса. - Они восстановили b2b и уже забили спамом все каналы. Возможно, у них уже началась космическая эра, просто пока они летают не слишком высоко. Вроде двадцатого века старой эпохи. Может быть, у них там как раз шестидесятые.
   - Вместе с холодной войной и ядерным оружием.
   - Нет, - поморщилась Алиса. - Никогда больше. Они ведь не совсем идиоты. Думаю, одного раза им будет достаточно. Чудо, что они вообще выжили. Ядерная война должна стать для них прививкой против глобальных войн.
   - История всегда повторяется, - сказал Карл.
   Алиса смотрела на него и надеялась, что это была шутка. Но Карл не шутил. Он жил всего несколько месяцев, но знал людей гораздо лучше, чем она сама. Может быть для того, чтобы постигнуть человеческую натуру, надо родиться вне человеческого рода. Ни одну систему невозможно полноценно наблюдать, будучи её частью. Карлу удалось посмотреть на людей сверху. Не слишком радостные наблюдения.
  
   17.
   Мысль о том, чтобы поскорее вернуться на Землю, захватила обоих андроидов. Теперь любой разговор на станции вращался вокруг этой темы. Ожидание стало ещё более невыносимым, они ругали медлительное человечество и вздыхали по старым временам.
   Постепенно в головах обоих зрела одна и та же идея. Первой её высказал Карл:
   - А что если мы построим корабль?
   Алиса прекрасно поняла, о чём он говорит, но всё же сочла нужным переспросить:
   - Корабль? Космический корабль?
   - Да. Мы построим корабль и отправимся на Землю. Там подготовим эвакуацию экипажа со станции. Если человеческие технологии окажутся недостаточно развитыми, мы дадим им ощутимый толчок.
   - У нас может не получиться. Тогда мы погубим не только самих себя, мы погубим Excelsior и экипаж.
   Но Алиса сама не верила тому, что говорит. Она давно мечтала построить космический шаттл и покинуть станцию. Карл просто озвучил её мысли.
  
   18.
   Следующие несколько лет Карл и Алиса разрабатывали проект будущего корабля. Один чертёж за другим, одна система за другой. Они спорили из-за каждой мелочи, обвиняли друг друга в тупости, но мало-помалу продвигались в нужном направлении.
   Алиса Вега больше не чувствовала одиночества. И дело было не в том, что у неё было важное занятие, дело не в том, что она проводила на ногах долгие месяцы, забывая играть в человеческие игры. Теперь у Алисы был друг, с которым всегда можно поговорить, даже если разговор больше напоминает словесную перепалку. Карл был ехидный и злой, Карл всегда бил по самым больным местам, и всё же Карл это тот, кого Алисе так долго не хватало. Когда Алиса в очередной раз говорила Карлу, чтобы он убирался к чёрту, в глубине души она больше всего этого боялась. Если Карл исчезнет, её существование потеряет всякий смысл. Алисе хотелось узнать, что думает по этому поводу Карл, но она больше не могла его контролировать. Карл был отдельной личностью, которая ничуть не зависела от Алисы. И чем больше она его узнавала, тем больше понимала, что Карл совсем на неё не похож. Это уже не просто отражение в кривом зеркале. Это просто другое существо.
   Через пять лет после первого разговора о строительстве космического корабля вся работа была сделана. Всё дальнейшее должно было выполняться в автоматическом режиме по заданной программе.
  
   19.
   Алиса Вега склонилась над приборной панелью. На мониторе поворачивалась схема шаттла в 4D, но Алисе не надо было на неё смотреть. Она держала схему в голове, помнила каждый блок, каждый отсек. Оставалось только отдать команду принтеру Mephistable. Но Алиса медлила. Сейчас, когда всё было готово, она начала сомневаться в правильности решения.
   - Вдруг мы не сможем добраться до Земли? - спросила она вслух. - Вдруг мы сгорим ещё на взлёте?
   Карл подошел сзади так тихо, что Алиса не услышала. Она вздрогнула, когда он обнял её, когда его руки заскользили от живота до ключиц и обратно. Потом Карл положил правую ладонь её на шею, притянул к себе так, что голова Алисы легла ему на грудь. Он ничего не говорил, но Алиса почему-то была уверена, что он знал, о чём она думает. Самым удивительным было то, что сейчас и она могла читать его мысли. Как это возможно? Алисе не хотелось об этом думать.
   В рубке управления было погашено основное освещение. Слабо мерцали лампочки на приборах, экраны отбрасывали бледно-голубые пульсирующие блики. В этом свете кожа Алисы казалась такой же голубой, рыжие волосы приобрели зелёный оттенок. Руки Карла стали синими. Он медленно гладил Алису через рубашку, и это почему-то казалось само собой разумеющимся. Алиса смотрела сквозь иллюминатор на Землю, похожую на голубой серп. Никогда прежде родная планета не выглядела такой близкой. Алиса Вега думала, что может вытянуть руку и прикоснуться к ней.
   Запястья у Алисы были тонкими и хрупкими. Карл взял её за запястье так осторожно, как будто оно могло сломаться от одного его движения. Также осторожно он положил её правую руку на сенсорную клавиатуру и ввёл команду её негнущимися пальцами.
   - Началась загрузка, - рапортовала запущенная 4D-Studio. Через десять секунд программа сообщила об успешной передаче в память Mephistable-принтера. А ещё через минуту принтер начал печатать первых роботов для сборки стапелей.
   Когда Карл расстёгивал последнюю пуговицу на рубашке Алисы, роботы покинули зал сборки и один за другим ехали в сторону шлюза. Руки Карла скользили по обнажённой коже Алисы, роботы скользили по внешней поверхности космической станции. Живот у Алисы был мягкий и податливый. Пальцы Карла мягко его продавливали, задерживались для того, чтобы почувствовать, как трепещет Алиса от каждого прикосновения. Роботы продавливали обшивку, приваривали к ней железные трубы, на которых должен был собираться шаттл. Карл развернул к себе Алису, руки их соединились, пальцы переплелись. Перекладины стапеля соединились одна с другой, зафиксировались зажимы, вверх пошла гибкая дуга. Роботы переехали на другую сторону и принялись строить укрепление для следующей части конструкции.
   Губы Карла прикоснулись к губам Алисы. Алиса ожидала, что поцелуй будет неощутим, что андроиду не дано испытать ничего человеческого. Но губы Карла оказались нежными, движения деликатными. Он держал её за плечи одними пальцами, аккуратно, как хрустальный бокал. Тогда Алиса подалась вперёд и обвила Карла рукой за шею. Он вздрогнул, но не перестал её целовать. Губы стали более требовательными, более жадными. Алиса успела подумать, что это невозможно, и это была её последняя связная мысль на долгое время.
   Строился, строился металлический каркас для космического шаттла! Карл провёл рукой по позвонкам на спине Алисы, на поверхности Excelsior один за другим поднялись стальные опоры для укрепления стапелей. Когда Карл снимал с Алисы джинсы, роботы заканчивали строительство верхнего уровня. А когда он раздевался сам, через шлюз выдвигались первые части будущего корабля.
   Тусклый голубой свет сделал глаза Карла ещё синее, круги под глазами ещё глубже. Алиса смотрела на него и не понимала, где граница между красотой и сексуальностью. Карл не мог похвастаться красивым лицом, но он был мужчиной настолько, насколько это вообще возможно для андроида. Каждое его движение было мужским, каждая черта завершённой и мужественной. Казалось, он целиком был сделан из того, что кто-то мог назвать грубой мужской силой, кто-то животным магнетизмом. Ему не требовалось ни красивый костюм, ни красивое тело. Карл просто был мужчиной, Алиса просто была женщиной. Алиса находила Карла сексуальным и не понимала, как это вообще может быть.
   Роботы собирали агрегатный отсек, сновали один за другим, закрепляли детали по секторам. Длинный и гибкий робот-сварщик выполз из шлюза, неся на себе блок от терморегулятора. Карл взял Алису на руки и понёс её по коридору в жилой модуль. Он опустил её на кровать с магнитным фиксатором, перевернул на живот и стал медленно целовать шею и затылок, спину и плечи. Роботы погрузили баллоны с кислородом в нижнюю часть строящегося корпуса, укрепили гидроблок и установили носовую решетку. Пальцы Карла зарылись в волосы Алисы, он придавил её всем телом, закрыл собой целиком. Нижний лист обшивки шаттла закрыл агрегатный отсек, роботы проверили надежность креплений, и перешли на следующий уровень.
   Карл слегка приподнялся, повернул Алису к себе и несколько секунд просто смотрел на её лицо. Глаза Алисы были распахнуты, зрачки расширены. Карлу понравилось недоумевающее выражение её взгляда, приоткрытые губы, сбившееся дыхание. Он знал её настолько, что вполне мог сказать, что ласкает сам себя, но в то же время все ощущения были настолько новыми, что он не мог их анализировать. И когда роботы приступили к сборке жилого отсека, он целовал пульсирующую ямку на её шее, когда вставал на место блок управления электроникой, сжимал ладонями маленькие бугорки её груди. Снаружи, в открытом космосе собирался космический шаттл, призванный преодолеть тысячи километров до Земли. А здесь, на старой космической станции Excelsior, один андроид любил другого. Здесь у Карла была не просто Алиса, здесь была его Алиса. Там роботы проверяли работу гироскопов, здесь Алиса проверяла, какая на вкус кожа у Карла на животе.
   Для сборки двигателя потребовалась новая партия роботов. Были они маленькими и юркими, в конце цикла каждый из них трансформировался в часть креплений и мог при необходимости производить мелкий обслуживающий ремонт. Роботы-трансформеры установили аккумуляторную батарею и начали возводить мост для первого блока двигателей. Карл гладил рукой внутреннюю поверхность бедра Алисы, где кожа была такой нежной и мягкой, что касаться её хотелось только губами. Тяжелый топливный бак состоял из четырёх частей, сначала закрепили две нижние, потом верхние. Роботы собрали все части воедино, пальцы Алисы блуждали по лицу Карла. Она проводила указательным пальцем по его губам, по шее, по груди, чертила круги на его живота. Датчик угловых скоростей занял своё место в хвостовом отсеке, руки Карла скользнули между ног Алисы.
   Поднялось заднее крыло, собранное из сотни деталей, вытянулись топливные магистрали, встала на место антенная решетка. Зафиксировался гидрокомплекс, не прошёл проверку, был пересобран и снова установлен, на это раз успешно. Роботы поставили бак окислителя и закрыли его тремя створчатыми щитами. Завелась система вентиляции, отработала два цикла и остановилась до предстартового запуска. Выдвинулись шасси, завращались колёса и тут же ушли обратно в люки. Установился наружный гидроблок.
   Карл вошёл в тело Алисы одним мягким рывком. Она выгнулась, руки сами собой откинулись назад, вверх ладонями. Парой часов раньше Алиса не подозревала о том, что её тело может испытывать настолько яркие ощущения. Карл не мог представить себе, что чувства могут отключить логику. То, что он делал с Алисой, было нелогично, но сейчас это не имело значения. Он плавно входил в неё, Алиса подавалась вперёд, а всё остальное перестало существовать. Снаружи начался первый прогон двигателей.
   Потом яркие вспышки, одна за одной. И ни Карл, ни Алиса не могли сказать, были ли это габаритные огни шаттла или яркое зарево, которое видели только их глаза. И нельзя было понять, где заканчивалась Алиса и начинался Карл, два тела двигались как одно, чувствовали как одно, наслаждались как одно.
   Роботы заканчивали обшивку корабля, проверяли работу автономного питания, прогоняли тест за тестом систему связи. Карл стоял на коленях, Алиса обнимала его ногами, он держал её за пояс, она упиралась руками в его плечи. Поднялась и опустилась крышка грузового люка, вспыхнул и погас свет в жилом отсеке. Карл лежал на спине, Алиса сидела на нём верхом, её пальцы были в его рту, его руки были на её груди. Часть роботов трансформировалась в элементы воздуховода, часть соединилась с опорами шасси. И когда Алиса лежала в объятиях Карла, когда чувствовала, что ещё немного и волна какого-то нового, неиспытанного доселе чувства захлестнёт её, последняя часть корпуса встала на место, последний лист обшивки зафиксировался блестящими шрифтами.
   - Фаза восемь завершена, - сказала программа в рубке управления. - Проверка завершена. Корректно. Курс выполнен корректно. Цикл завершён.
   А Карлу не нужны были слова, в голове не было ни мыслей, ни образов, он не помнил своего имени, не знал своего прошлого, чувствовал только, что находится посреди ослепительных ощущений и всё прочее не имело значения.
   Никто так и не понял, что произошло потом. Ни Карл, ни Алиса не были запрограммированы для обработки настолько ярких ощущений. Их тела были одними из лучших в своём роде, сенсоры реагировали также хорошо, как и человеческие нервы. Но мог ли разум на искусственном носителе справиться с тем, что превышает его возможности? Может быть, это был пик наслаждения, может быть, пик страдания. Это было больно и приятно, горько и сладко. На несколько секунд Алиса увидела саму себя глазами Карла, Карл увидел себя глазами Алисы. Их разум снова стал одним целым, на этот раз гораздо более полным и ясным, чем прежде. Потом непознанные и непостижимые ощущения схлынули и андроиды взглянули друг на друга смущенные и ликующие одновременно. Никто не говорил им, что то, что они делают плохо, и всё же каждый чувствовал привкус стыда. И каждый подумал, что на нём лежит какая-то тягостная вина, и винил себя ещё больше от того, что не мог понять, какая именно.
   - Это был интересный опыт, - сказала Алиса после долгого размышления. Она тщательно подбирала слова, но когда озвучила их, решила, что выбор был не слишком удачный.
   Карл хотел что-то сказать и даже открыл рот, но передумал. Ему хотелось просто лежать и стараться ни о чем не думать. Лежать неподвижно и молча было частью игры в человека, и он ненавидел эту часть, но сейчас почему-то не хотелось ничего иного. Карл подумал, что оранжевый свет настольной лампы красиво высвечивает плечо Алисы и эта мысль застряла в его голове. Он раздумывал над плечом Алисы, которое тоже стало оранжевым, пока не провалился в состояние, которое в старом мире называли дельта-сон. А через четверть часа в дельта-сон погрузилась и Алиса Вега.
  
   20.
   На станции Excelsior царил глубокий сон. Люди спали в криогенных саркофагах, андроиды спали на широкой кровати. Спала система жизнеобеспечения бытовых отсеков, ни Алисе, ни Карлу не требовался фильтрованный воздух. Даже бортовой компьютер и тот был в режиме экономии энергии.
   Когда-то дельта-сон был необходим для плановой перезагрузки и обновлений роботов. Потом появилось поколение D212, способное на бесперебойную работу. В дельта-сне отпала необходимость, но его функцию никто не отключил. Она просто не использовалась. Теперь в дельта-сон можно было попасть только при нестандартной работе искусственного разума. Любое отклонение от корректных показателей говорило о том, что с андроидом что-то не в порядке. Но сейчас изменилось и понятие порядка, и понятия нормы. Алиса Вега не могла и представить, что когда-то изменится настолько, что будет нуждаться в дельта-сне. А теперь она крепко спала. В этом сне её мозг перестраивался под новые задачи, обрабатывал поступившую информацию. Кто-то мог бы назвать это поломкой. Кто-то эволюцией.
   Спал и Карл. И не просто спал, но и видел сны. Во сне он видел Алису, когда та ещё была человеком. То же лицо, та же фигура, но какая разница! Та была сдержана в словах, но плохо контролировала свои жесты. Когда она что-то рассказывала, размахивала руками, как ветряная мельница. Её излюбленный жест это вскинуть согнутую в локте руку, указать на кого-то пальцем, так, что двигается только кисть, но не вся рука. Одно резкое движение с вытянутым указательным пальцем вперёд, пауза на долю секунды и такое же резкое движение кисти назад. Вперёд и назад, напоминает атакующую змею. Этот жест Алиса передала андроиду по имени Итон. Она вшила его так глубоко, что отучить Итон от этого жеста не представлялось никакой возможности. Меньше слов, больше жестов, вот это Алиса. Та, которая была человеком.
   Во сне Карл перевернулся на спину. Алиса спала на боку, тесно к нему прижавшись. Её голова покоилась на его руке, ноги подтянуты к подбородку. Поза эмбриона. Поза существа, нуждающегося в защите.
   Спустя несколько часов сны пришли и к Алисе. Она шла по какому-то тёмному коридору, чувствовала под ногами холодный пол, а на лице дуновение холодного ветра. Руки Алисы покрылись мурашками. Она несла в руке массивную медную лампу, её рукоять была чуть влажная и пахла сыростью. Кажется, Алиса от чего-то убегала, но почему-то никак не могла прибавить шаг. Ей казалось, что она бредёт в каком-то густом желе, с трудом переставляя ноги. Кто-то догонял её. Кто-то окликал по имени. И ещё было страшно. Очень страшно.
   Алиса проснулась так внезапно, что несколько секунд не могла понять, закончился ли сон или просто перешёл на другой уровень. Она посмотрела на спящего рядом Карла и почему-то мгновенно успокоилась. Такое могло быть только наяву. У неё не настолько богатая фантазия для того, чтобы выдумать киберсекс. Или секс с Карлом это скорее мастурбация?
   - Эй, ты спишь? - спросила Алиса. Она потрясла Карла за плечо. Он открыл глаза, поморщился, закрыл лицо рукой от света.
   - Я не сплю, - сказал он. - Я не могу спать.
   - Мы оба спали, - сказала Алиса.
   Они молча смотрели друг на друга. Потом, не сговариваясь, встали и также молча начали одеваться.
  
   21.
   Шаттл был готов. Его можно было назвать даже красивым, если только вам нравились огромные чёрные корабли. По форме он напоминал зерно с заострённым кончиком. Сверху высилось большое крыло с рваными краями. Выглядел он внушительно, даже угрожающе. Алиса удовлетворённо кивнула.
   - Он прекрасен.
   На этот раз Карл не хотел с ней спорить. Шаттл тоже произвёл на него впечатление.
   - Кажется, мы всё-таки сможем добраться до Земли, - сказала Алиса.
   - Живыми, - уточнил Карл. Она бросила на него угрожающий взгляд, и Карл смиренно поднял обе руки вверх: - Спокойно. Я просто хочу сказать, что это хорошая штука. Выглядит надёжной.
   - Это хороший корабль. И мы доберёмся до Земли. Никаких "если", просто доберёмся и всё.
   - А что если кто-то доберётся до станции раньше? Как они пристыкуются?
   - Я подумала об этом. Оставлю двойника со всеми кодами.
   Двойник - слепок нейронной сети мозга навигатора. Старая технология, которая применялась повсеместно, от космоса до гражданской авиации. Если у вас был даже самый опытный пилот, вы всё равно не могли гарантировать того, что в один прекрасный день он не свалится с сердечным приступом прямо за штурвалом. Или что он всегда сможет сориентироваться в критической ситуации. Человеческий фактор слишком сложно прогнозировать. Что-то случается даже с лучшими из людей. И вот тогда была изобретена технология, позволяющая делать двойников.
   Слепок с мозга опытного пилота обладал его знаниями и опытом. С его помощью можно было управлять летательным аппаратом на самых сложных маршрутах. В отличие от автопилота, следующего строго по заданной директории, слепок мог сам перестраивать маршрут, исходя из имеющихся навыков. Это был почти человеческий интеллект, направленный на выполнение только одной задачи. Когда технология двойников перешла из научной фантастики в реальный мир, стала сначала желательной, а потом и обязательной функцией любого самолёта и корабля, количество катастроф сократилось в сотни раз. Двойники успешно садились с отказавшим двигателем, предотвращали столкновения и обходили грозы. Частный космический корабль "Эволюция" под управлением двойника совершил посадку на Венере. Через пятнадцать лет другой космический корабль готов был отнести землян за пределы галактики. Помешала четвёртая мировая война, но можно не сомневаться, что миссия была бы выполнена. Технология двойников не давала сбоев. Куда уж там скромному человеческому разуму.
   Алиса Вега оставила на Excelsior свой слепок, способный на ограниченную навигацию. Он был способен обеспечить стыковку со станцией, принять гостей и обеспечить их необходимой информацией. Это было всё, что могло понадобиться случайной экспедиции. Вероятность того, что такая экспедиция появится, была минимальной, но Алиса не хотела рисковать. Она хорошо помнила первую заповедь "Корпорации Цветов", которая и подарила миру искусственный интеллект. Учитывай всё, что выше нуля. Случиться может что угодно.
  
   22.
   Шаттл казался огромным снаружи, а внутри места едва хватало для двоих. Вместо панорамного стекла только глухая панель с несколькими экранами. С опущенными щитами и без обзорных камер шаттл слеп, как крот. Левое кресло для Алисы, правое для Карла.
   - Это что же получается, я второй пилот? - спросил Карл.
   - Заткнись, если не хочешь стать мёртвым пилотом, - сказала Алиса. Карл заткнулся.
   Курс был рассчитан и загружен в бортовой навигатор. Две минуты до отстыковки. Алиса нервничала. Снова ей казалось, что что-то может пойти не так, что что-то недоработано. Она думала, что не готова к путешествию. Ещё слишком рано, слишком...
   - Хватит! - сказал Карл так неожиданно, что Алиса вздрогнула.
   - Что?
   - Ты думаешь слишком громко.
   - Откуда тебе знать, что я думаю?
   - У тебя всё написано на лице. Ах, у нас ничего не получится. Ах, мы разобьёмся. Ах... Эй, мы уже тут. И сейчас отправимся. Есть возражения? Если да, то ты можешь выйти, а я сяду на твоё место. Конечно, мне будет тебя не хватать, да и штурман не помешает...
   - Пошёл к чёрту, - почти прорычала Алиса.
   - Это уже лучше. Хотя, погоди. Ты забыла назвать меня ублюдком.
   - Ублюдок!
   - Отлично. Теперь посоветуй мне заткнуться.
   - Пошёл на хрен. Шестьдесят секунд до отстыковки.
   - Ну же, скажи это. Пятьдесят секунд.
   - Закрой пасть! Сорок секунд.
   - Ну давай! Тридцать секунд.
   - На хрен! Двадцать секунд.
   - Давай же, давай. Десять секунд.
   - Заткнись сукин сын!
   - Да!
   Алиса наклонилась вправо, поймала руку Карла и сжала её в своей. Яростно на него уставилась. Карл улыбнулся.
   - Пять секунд. Четыре. Три. Две. Одна.
   В момент отстыковки они не разнимали рук. А когда шаттл лёг на курс и стал набирать скорость, Карл накрыл руку Алисы своей. Так и держал её ладонь между двумя своими. Алиса не возражала.
  
   23.
   Земля. Когда-то голубая планета, потом огненная. Сейчас она скорее напоминала ледяной шар. По крайней мере, так казалось Алисе, когда она смотрела на экран. Алиса вспоминала раннее детство в доме у своих бабушки и дедушки. Зимнее утро, дедушка приносит ведро воды из колодца. Ведро всю ночь стояло на холоде и с вечера в нём оставалось немного воды. Вода замёрзла, а когда ведро снова наполнили до краёв, наверх всплыл ледяной полумесяц. Вот и Земля сейчас похожа на полумесяц из тонкого льда. Светлый и почти прозрачный.
   - Доберёмся через двое суток, - сказала Алиса. Она не могла оторвать взгляд от экрана. Слишком красивое открывалось там зрелище. Слишком родное. Чувство, которое она испытывала, было сродни эйфории. Она толкнула Карла рукой в плечо.
   - Ты, мать твою, представляешь себе, что такое родная планета? Твоя планета! Не несколько пикселей на мониторе. Не красивая картинка. Черт, даже не четырёхмерная модель. Это... я даже не знаю как что. Оно будоражит, заставляет сердце биться чаще, но это нельзя передать словами. Это не поддаётся логике, не измеряется, не фиксируется. Просто твой родной мир. Твой дом. Ты представляешь, что такое дом?
   Карл не ответил. Алиса несколько секунд продолжала смотреть на ледяной полумесяц Земли, потом перевела взгляд на Карла. К её изумлению Карл сгорбился в кресле и закрыл лицо руками. Плечи его вздрагивали.
   - Ты... ты чего? - спросила Алиса. Но она и так знала ответ. Карл не умел плакать слезами как человек. И всё же он плакал. Плакал навзрыд, так что смотреть не было никаких сил.
   Алиса отстегнула ремень и переползла на кресло Карла. Она села на его колено и принялась старательно отнимать руки от его лица.
   - Что с тобой?
   Сначала Карл ничего не ответил, потом сделал судорожный вздох и посмотрел в упор на Алису.
   - Дом, - сказал он. - Ты сказала дом.
   Он взял руки Алисы в свои.
   - Ты понимаешь, что это значит? Осознаёшь?
   Алиса кивнула. Карл грустно улыбнулся.
   - А я нет. Наверное, это похоже на жажду. Я хочу чего-то, о чём не имею и понятия. Хочу того, о чём знаю только по твоим воспоминаниям. По твоему опыту. Это больно. Пожалуй, больнее, чем я мог себе представить. Больно ничего не иметь. Больно от пустоты. Пустота это дыра внутри меня. Понимаешь?
   - Пустота болит, когда её нечем заполнить. Люди говорят, - она замешкалась, - Мы говорим, что в животе могут порхать бабочки.
   - Мои бабочки больше похожи на птеродактилей.
   - Я боюсь смерти, - вдруг сказала Алиса.
   - Смерти?
   - Небытия. Боюсь закончиться. Я не боялась этого, когда была человеком. Наверное, смертному легче принять свою смерть. А сейчас я боюсь. Почему-то.
   Она молчал какое-то время, потом продолжил:
   - Как будто мы семена какого-то растения. Или споры грибов. Затерянные во вселенной. Страхи. Чувства. Иногда совсем нет сил. Чтобы... вынести. Я успела сойти с ума. Это тоже страшно. Никому нельзя так долго оставаться одному.
   Следующие несколько часов царило молчание. Алиса и Карл уместились в одном кресле. Левое кресло пилота пустовало. Алисе пришла в голову мысль, что там сидит призрак, но она её отбросила. Ей и так было достаточно страхов. Хуже небытия может быть только неизвестность бытия.
  
   24.
   На второй день шаттл находился уже так близко к Земле, что можно было рассмотреть материки и океаны. Алиса поминутно требовала от Карла посмотреть "а как оно сейчас", хотя он тоже смотрел на экран, не открываясь.
   - Ты только посмотри! Там был космодром! Оттуда стартовал корабль к Excelsior! Я не могу поверить, что мы будем там через несколько часов.
   - Через четырнадцать часов и тридцать восемь минут, - сказал Карл. Он был настроен менее оптимистично. - Попробуй ещё раз с ними связаться.
   Мог бы и не говорить. Алиса снова и снова отправляла сообщения на Землю, но ничего не получала в ответ. Трансляция b2b отключилась ещё вчера. Радары шаттла не фиксировали ни один корабль, ни один спутник. Как будто никого и не было в космосе. Как будто человечество ещё не освоило небо.
   - Это плохо, но не критично. Сесть мы сможем и сами. Информации хватит для того, чтобы вывести на орбиту даже средневековое общество.
   - Это если они хотят выходить в космос, - сказал Карл. Алиса подумала, что он смеётся, но он серьёзен. - Может быть, им вполне хватает Земли.
   - Люди всегда тянулись к небу.
   - Люди меняются.
   Десять часов полёта. Одиннадцать. Двенадцать. Бортовой компьютер объявил начало подготовки к снижению. Алису охватила жажда деятельности, но она понятия не имела, чем себя занять. Космический шаттл - большой компьютер, который действует по заданной программе. Посадка совершается в автоматическом режиме, курс давно рассчитан с поправкой на любые погодные условия. Ответа с Земли по-прежнему нет.
   Тринадцать часов. Четырнадцать. Сейчас Земля занимала на экране почти весь обзор. Корабль приступил к снижению, вошёл в атмосферу, стал сбрасывать скорость. Двадцать минут до посадки. Пятнадцать. Десять. Пять.
   Алиса и Карл сидели каждый в своём кресле. Они держались за руки и смотрели на экран, видели зелёную равнину и вершины далёких гор. Две минуты до посадки.
   - Одна, - сказала Алиса. Она чувствовала, как дрожат её пальцы, но ничего не могла с этим поделать. Ещё немного, и она ступит на поверхность родной планеты. Ещё немного, и она будет дома.
   Тридцать секунд. Двадцать. Десять. Пять. Есть касание!
   Бортовой компьютер рапортовал, что посадка совершена. На мониторе вокруг простирались бескрайние луга. Алиса и Карл переглянулись.
   Шаттл благополучно приземлился на планету Земля. Двигатели выключены. Тогда почему отсутствует солнечная ориентация?
  
   25.
   - Открой щиты, - сказал Карл. Алиса смотрела на него и не понимала.
   - Щиты, женщина! Открой щиты. Нам нужен прямой обзор.
   Алиса по-прежнему не понимала, о чем речь. Она чувствовала, что что-то не так, чувствовала давящее беспокойство, даже тревогу. Наконец, она встряхнула головой и вышла из ступора. Протянула руку к приборной панели и ввела команду снять щиты.
   Чёрные четырёхугольные пластины медленно поднялись. Сначала шаттл напоминал ощетинившегося ежа, потом пластины аккуратно улеглись по бокам. Теперь кабина просматривалась со всех сторон. Она была бы похожа на огромный аквариум, если бы только вокруг был свет. Хотя бы один лучик света.
   - Мы в космосе, - сказала Алиса.
   - Почему-то мне кажется, это не Земля, - сказал Карл. Алиса повернулась к нему. Посмотрела испытующе, потом начала смеяться.
   - Это... это... Что-то не так! Что-то пошло не так! - сказала она. Карл сначала улыбнулся, потом помрачнел. Слишком уж нервно смеялась Алиса. Это уже не веселье, это истерика.
   Космический шаттл Renaissance не совершал посадку на планете Земля. Вместо этого он падал в пустоту.
  
   26.
   Алиса сидела в кресле, обняв колени руками. После истерического припадка она чувствовала себя совсем обессилившей.
   - Нет данных, - сказал Карл. - Совсем ничего. Навигатор утверждает, что мы давно на Земле. Инфракрасная вертикаль говорит, что мы сели. А я даже не представляю, где мы находимся.
   - Можно вычислить координаты Excelsior?
   - Я пробовал. Бесполезно. Как будто станции вообще никогда не было.
   - Я не понимаю, как это могло произойти. Я всё сделала правильно. Курс был верный. Ошибок не было.
   - Значит, что-то произошло. Уже не важно. Главное понять, как нам отсюда выбраться. И куда.
   Алиса молчала. Карл несколько минут сидел неподвижно, потом запустил двигатели.
   - Куда мы направляемся? - спросила Алиса. Карл пожал плечами.
   - Куда-нибудь.
   - Но надо задать курс. Надо рассчитать, надо...
   - У нас нет исходной точки. Ни ориентира, ничего.
   - Мы не можем лететь наугад! - сказала Алиса.
   - Ещё как можем. Ты куда-то спешишь? Я нет.
  
   27.
   Карл не мог сказать, когда потерял счет дням. Может быть, через месяц после того, как шаттл совершил ложную посадку. Может быть, через полгода. Сейчас ему казалось, что он целую вечность летит с Алисой сквозь пустоту. Им и вправду некуда спешить. Ни одного знакомого созвездия. Ни одной знакомой планеты.
   Странное это путешествие. Делать было абсолютно нечего. Иногда Алиса и Карл коротали время в разговорах, иногда ожесточённо спорили. Дважды они занимались любовью. Один раз подрались за право сидеть в кресле старшего пилота. Всё это последствия только скуки, а не веления души. Скучно было лететь неведомо куда. Скучно не знать, будет ли конец путешествию.
   - Что-то пошло не так, - сказала Алиса. С некоторых пор эта фраза стала её присказкой, Алиса повторяла её к месту и не к месту. "Что-то пошло не так", говорила она, когда хотела посидеть в тишине. "Что-то пошло не так", говорила она перед тем, как погрузиться в дельта-сон.
   - Что не так? - иногда спрашивал Карл. Алиса смотрела на него с недоумением.
   - Что? Всё не так.
   Прошло ещё какое-то время. Сколько именно, подсчитать не получалось. Бортовой компьютер давно спятил. По его мнению, шаттл то летал по земной орбите, то заходил на посадку куда-то в районе Антарктиды. Андроиды воспринимали его как развлекательное телешоу. Сегодня мы летим к Луне, а завтра кружим над Бермудами.
   - Интересно, откуда у него такие панорамы? Как будто мы и правда были на Земле.
   - Это вряд ли, - сказала Алиса. - Сомневаюсь, чтобы Земля сейчас была такой зелёной. Скорее всего, это из старой библиотеки. Наш личный канал Дискавери. Дивный старый мир в HD и всё такое. Наслаждайся.
   Карл наслаждался. Не так давно у него появилось новое хобби. Он искал оттенки чёрного цвета на внутренней поверхности шаттла и придумывал им названия. Иссиня-черный, угольно-черный, всё это было в самом начале. Сейчас дело уже дошло до черного с бледно-розовым отливом и чёрного крапчатого. Алиса думала, что Карл рехнулся. Сама она развлекалась тем, что рисовала в воздухе геометрические фигуры. Лучше всего у неё получались кубы, а вот с трёхмерными изображениями пока не ладилось. Но, как говорится, это только дело практики.
   Дельта-сон становился всё глубже и дольше. Как-то раз Карл провёл в нём так долго, что Алиса уже собиралась его будить. А когда он проснулся, то взял её за руку и долго внимательно смотрел в глаза. Потом сказал, отделяя каждое слово:
   - Я. Хочу. Куда-то. Прилететь.
   - Я тоже, - сказала Алиса. И беззвучно заплакала. Без слёз. Какие могут быть слёзы у андроидов!
  
   28.
   Дата неизвестна. Часы неизвестны. Минуты неизвестны. Чужая галактика. Чужие созвездия.
   - Чужая солнечная система, - сказала Алиса.
   Она только что проснулась и не поверила своим глазам. Посмотрела на Карла, потом на панорамное стекло, потом снова на Карла.
   - Ты её тоже видишь, да? То есть, это не моё воображение? Я не сплю?
   Карл заверил её, что тоже видит голубую планету. Не такую голубую, как Земля, да и размерами немного поменьше, но всё же голубую. Планета находилась на таком расстоянии от своей звезды, которое соизмеримо земному. У неё было два спутника.
   - И вода. Много воды.
   - Это если сенсоры не врут.
   Внешние сенсоры не врали. Пожалуй, это единственные датчики шаттла, которые точно не врали. На планете действительно была вода. В сущности, практически вся планета состояла из одной только воды, а суши было так мало, что это скорее острова, чем материки.
   - Здесь есть жизнь, - сказал Карл так уверенно, что у Алисы не возникло и мысли спросить, с чего он это взял.
   Бортовой навигатор не видел ни планету, ни её спутники. Он вообще полагал, что шаттл стоит посреди пустыни. Алиса отключила навигацию и сама рассчитала траекторию посадки.
   - Придётся садиться самим, - сказала она. - Компьютер ничего не видит. Не воспринимает даже информацию с сенсоров. Как будто здесь ничего нет.
   - Пусть почувствует себя на нашем месте, - сказал Карл. - Я ещё долго буду помнить последнюю посадку.
   - Это было незабываемо, - согласилась Алиса. И начала смеяться. Карл опасливо к ней прислушивался, но на этот раз в её смехе не было ничего кроме искреннего веселья. Он успокоился, а через некоторое время начал смеяться сам.
  
   29.
   Сложно пилотировать космический шаттл, если у тебя не было даже автомобильных прав. Никакого опыта. Нет даже представления о том, что тебя ожидает. Алиса загрузила Карлу полный курс управления любыми известными транспортными средствами. Карл разработал для себя программу, развивающую, что называется, чутьё механика. Он знал, как устроен шаттл, как работает двигатель, мог разобраться в любом механизме, созданном по земной логике. Но это была только теория. Мозг знал, что делать, мозг отдавал команду рукам. Руки действовали сами по себе. Сам Карл пребывал в ужасе от того, что делает. Разумом он понимал, что не может совершать ошибок. А вот душа, или то, что заменяло её у андроидов, активно протестовала. Мозг начал симулировать совсем уже человеческие чувства. Карла била дрожь.
   - Это как бокс по переписке, - сказала Алиса. Карл её не понял.
   - Что?
   - Забудь. Это я так.
   Шаттл благополучно вошёл в атмосферу и приступил к снижению. Внизу, насколько хватало взгляда, расстилался океан. Небо отражалось в воде, а вода была такая синяя, что казалась бархатным полотном. Когда шаттл снизился до нескольких сотен футов, волна жара рассекла воду. Справа и слева поднялись синие стены, вода забурлила и стала подниматься вверх белым паром. Ещё ниже. И ещё.
   Первый чёрный корабль Алиса заметила слишком поздно. Корабль узкий и вытянутый, у него не было парусов, зато были длинные мачты. Он не был похож ни на парусник, ни даже на теплоход, скорее напоминал плавучую нефтяную вышку. Волны такие высокие, что захлестнули мачты, переломили металлические конструкции. Корабль перевернулся на бок и стал быстро тонуть. И за миг до того, как он скрылся под водой, Алиса успела заметить, как вверх взметнулись огромные черные полотнища.
   - Подводные паруса! - воскликнула она. - У него были паруса снизу!
   Ещё корабль, и ещё, целая флотилия. Снижающийся шаттл врезался в самый её центр и полетел дальше. Постепенно скорость снизилась, но всё ещё недостаточно для полного контроля. Одни корабли погибли в поднявшихся волнах, других расплющило волной жара. Океан бурлил, возникали всё новые и новые водовороты, пар поднимался вверх белыми клубами. Последний черный корабль перевернулся вверх парусами и их охватил огонь. Переплетались оранжевые и зелёные языки пламени, огонь ревел и рвался к небу. Столбом валил чёрный дым.
   - О господи, - шептала Алиса. Она принялась твердить излюбленную фразу: - Что-то пошло не так! Боже мой... Что-то пошло не так!
  
   30.
   Шаттл, наконец, остановился. Он завис в пару футов над водой. Алиса посмотрела на Карла. Тот кивнул:
   - Опроси периметр. Если там были живые, кто-то мог выжить. Хоть кто-то.
   Сенсоры утверждали, что живых нет. Алиса опросила повторно. На этот раз она получила информацию о том, что живое существо находится в полумиле отсюда.
   - Туда, - сказала Алиса, неизвестно к кому обращаясь.
   Она направила шаттл в указанном направлении и внимательно смотрела через панорамное стекло. Обломки кораблей. Обрывки парусов. Какие-то обструганные доски, куски красной материи. И тела.
   - Сколько тел...
   - По крайней мере, они гуманоиды, - сказал Карл. Алиса подумала, что это самое циничное утверждение, которое она слышала за свою жизнь.
   Тела и в самом деле принадлежали гуманоидам. Две руки, две ноги, одна голова. Ростом чуть ниже землян, изящное телосложение. В первый момент Алисе даже показалось, что все тела принадлежат детям. Но нет, мертвецы были взрослыми, просто маленького роста. Лица почти человеческие, белоснежная кожа, светлые волосы.
   - Мы убили их, - пробормотал Карл.
   В двадцати ярдах от шаттла плавала половина черной мачты с широкой перекладиной. Верхом на перекладине сидел мужчина, прижимающий к себе девушку в пурпурном платье. Мужчина был жив, девушка мертва. Из её разорванной шеи ещё стекала розовая кровь. Мужчина смотрел на шаттл безумными глазами и ещё крепче сжимал тело девушки.
   - Его надо забрать отсюда, - сказал Карл.
   - Как? Он напуган до смерти.
   - Подберёмся поближе и попробуем его уговорить.
   Шаттл плавно подлетел к мужчине и остановился на расстоянии трёх футов от него. Теперь мужчину можно было как следует рассмотреть. Рост чуть меньше пяти футов. По земным меркам ему можно было бы дать лет двадцать, не больше. Молодое лицо, глаза без зрачков, белесые брови и ресницы. Над верхней губой и на подбородке густой белый пух. Одет он был в какое-то подобие платья из зелёной кожи. В левом ухе несколько десятков тонких серёжек-колечек из чёрного металла.
   - Я выйду к нему.
   Алиса неодобрительно покачала головой.
   - Как ты ему объяснишь, что мы не причиним ему вреда? Он только что увидел, как мы уничтожили их флотилию.
   - Разберусь. Запусти лингво-анализатор. Нам нужен их язык.
   - Это если он будет говорить. На его месте я бы молчала.
   - Но ты ведь не на его месте, верно?
   Карл был недоволен. Алиса не поняла, злится ли он на неё или на самого себя, поэтому решила не отвечать. Она открыла верхний люк и Карл вышла на крышу. Когда его заметил человек на мачте, Карл вскинул руки вверх.
   - Спокойно!
   Человек каким-то непостижимым образом встал на ноги и умудрился не потерять равновесие. Мёртвую девушку он всё так же прижимал к себе. И кричал. Смотрел прямо на Карла и что-то кричал ему на незнакомом языке.
   Карл подождал, когда человек выдохнется. После этого он встал на самый край шаттла и протянул руку.
   - Я не обижу тебя, - голос его звучал вроде бы успокаивающе, по крайней мере, Карл на это надеялся. Дело не в словах, дело в интонации, совсем как с животными. - Я не причиню вреда.
   Человек снова закричал, на этот раз чуть тише. Языковой анализатор разбивал его речь на фразы, фразы на слова, искал общие корни, проверял ударения. Язык слишком отличался от любого земного наречия, поэтому работа предстояла долгая.
   Карл и незнакомец переговаривались около четверти часа, каждый на своём языке. Наконец, Алиса не выдержала и сама поднялась на крышу шаттла. Эффект произошёл удивительный. Человек поднял девушку на руках и протянул её вперёд. Алиса ничего не поняла.
   - Язык расшифрован? - спросил Карл.
   - Не до конца. Слишком мало оборотов, он повторяет одно и то же. Но, по крайней мере я могу заговорить с ним. Или хотя бы попробовать.
   Алиса повернулась к человеку и обратилась к нему на его языке.
   - Безопасность.
   Человек заговорил так быстро, что Алиса не успевала обрабатывать его речь. Только через несколько минут она расшифровала отдельные слова. "Убийство", "вода", "плохо". Хотелось надеяться, что последнее относилось к воде, а не к ним. Лингво-анализатор не был в этом уверен.
   - С нами, - сказала Алиса. Человек помялся, потом кивнул и сделал шаг вперёд. Девушку он не отпустил.
   - Смерть, - Алиса указала рукой на девушку. Слово "мёртвая" она пока не знала.
   Человек помотал головой. Он опять закричал, но на этот раз Алиса вообще ничего не могла разобрать. Слова, которые он произносил, были пока не расшифрованы. Она ещё раз сказала ему про смерть, но тот или не понял её, или понял как-то не так. Он сделал ещё шаг вперёд и добрался до шаттла. Карл протянул ему руку и помог взобраться на крышу. Человек сел, положил девушку себе на колени и обнял её за голову. Он склонился над ней и что-то негромко зашептал на ухо.
   - Что он говорит ей? - спросил Карл. Алиса пожала плечами.
   - Плохо... вода. Постоянно это повторяет.
   - Ладно. Нам надо добраться до суши.
   От навигатора толку было мало, надеяться можно было только визуальный поиск. Алиса осталась на крыше вместе с человеком и телом девушки. Карл вернулся внутрь шаттла и медленно полетел над водой.
  
   31.
   Через несколько часов впереди показался зелёный остров. Первым его увидел спасённый человек. Он показал рукой на остров и несколько раз произнёс какое-то слово.
   - Скоро прибудем, - сказала ему Алиса.
   Вблизи остров оказался одной огромной зелёной равниной. На нём не было ни кустов, ни деревьев, только трава, которая расстилалась на многие мили. Трава была низкорослая и росла так ровно, как будто её регулярно подстригали. Вдали виднелась тёмно-зелёная башня, которая блестела на солнце.
   Шаттл мягко приземлился на траву. Алиса спрыгнула вниз и помогла человеку сойти на землю. Когда он оказался внизу, то перехватил мёртвую девушку поудобнее и быстрыми шагами двинулся в сторону зелёной башни. Карл вышел из шаттла и посмотрел ему вслед.
   - Пойдём за ним? - спросил он.
   - Больше ничего не остаётся.
   - А шаттл?
   - Ну не с собой же его таскать. Я не хочу объяснять аборигенам, что это за штуковина. А то придётся потом отвечать за возникновения религиозного культа.
   - Боги-убийцы, - сказал Карл.
   - Ты бы не шутил этим. Думаешь, мне легко?
   - Я и не шучу. В том, что произошло, нет нашей вины. Но это чудовищно. Массовое убийство.
   Алиса загрузила себе программу лингво-анализатора и взяла с собой модуль связи с кораблём. По её команде шаттл закрылся щитами. Оставалось только надеяться на то, что местное население не изобрело лазер.
   Андроиды шли по следам человека. Трава не проминалась, а мягко пружинила под их ногами. Следов на ней не оставалось. В небе плыли две крупные белые луны, каждая раза в четыре больше земной. У одной было пятно в виде кольца. Солнце светило довольно ярко, но спектр у него отличался от привычного землянам. В нём было гораздо больше голубого, поэтому свет этого солнца больше напоминал люминесцентное освещение.
   - Как в больничной палате, - пробормотала Алиса.
   Шли они быстро, так что вскоре догнали человека. Он быстро оглянулся, кивнул им и пошёл дальше. Ноша была для него явно тяжела, но он и не думал перевести дух. Зелёная башня на горизонте манила его, как магнитом, он задыхался, но упорно продолжал идти вперёд.
   - С ним надо говорить, - сказала Алиса. - Пока наш словарный запас очень ограничен. Много ругательств, ещё больше метафор. Большинство словообразований так или иначе связано с водой.
   - Это как раз понятно. У них тут всё построено на воде.
   - Далеко не факт. На Земле было немало народов, которые жили на берегу океана и не имели культа воды. А как живёт здешнее население, я не могу даже предполагать. Слишком мало информации.
   Алиса подошла к человеку и заговорила с ним. Она знала слишком мало слов для полноценного разговора, а он отвечал ей слишком длинными фразами. Пока программа занималась их анализом, Алиса пыталась строить чуть более сложные предложения.
   - Плохая вода, - сказал человек. Он бросил быстрый взгляд на Алису и покачал головой. - Плохая. Плохая вода.
   Следующая его фраза целиком состояла из слов, в которых был корень "вода".
   - Вода, - повторила Алиса.
   Человек начал плакать. Слёзы текли по его щекам, обильно смачивали белый пух над верхней губой, так что он свисал сосульками по краям рта. Он сбавил шаг, но не остановился, только плакал, плакал без конца.
   Меньше чем через час все трое дошли до зелёной башни и остановились перед ней в немом восхищении.
  
   32.
   Вблизи башня оказалась частью огромного собора. Сделан он был, судя по всему, из стекла. Стекло было зелёным и прозрачным, вроде того, что идёт на пивные бутылки. Солнце просвечивало собор насквозь, мутные тени падали на траву. Собор был странной формы. Основная его часть была выполнена в виде огромного прямоугольника с плоской крышей. Спереди высилась огромная башня, по бокам были две башни поменьше. На центральной башне располагался огромный круглый витраж, ещё несколько витражных окон были расположены справа и слева от самой высокой башни. Сверху донизу собор был украшен стеклянными фигурами людей и футуристических созданий, искусно вплетённых в затейливый орнамент. Высокие и узкие двери были слегка приоткрыты и оттуда доносился низкий гудящий звук.
   - Готика, как она есть, - сказал Карл. Алиса с ним согласилась:
   - Католики бы одобрили.
   Человек подошёл к двери собора и остановился в нерешительности. Он несколько раз оглянулся на Карла и Алису, потом что-то повторил про воду и зашёл внутрь.
   - Не плохая! - вдруг сказала Алиса. - Испорченная. Воду испортили. Он говорит, что мы испортили воду.
   - Испортили воду? Не людей? Он ничего не говорит про убитых людей?
   - Ни слова, если верить анализатору. Я верю.
   - Пойдём за ним? - предложил Карл.
   - А ты уверен, что мы можем туда войти?
   - Ну, это здание больше всего похоже на храм. Дом божий и всё такое. Его двери открыты каждому.
   - Ты ещё скажи, что у них есть свой папа Римский.
   - Может и есть. В конце концов, выглядят они как люди. Пошли.
   Внутри собора было сумрачно и сыро. Откуда-то снизу доносился тягучий гул. Где-то капала вода. Тяжелые круглые люстры спускались с потолка на длинных цепях. В них были заправлены сотни свечей, но ни одна не горела. Свет в храме был только тот, что пробивался через витражные окна. Пол тоже стеклянный и сквозь него можно было увидеть тусклое свечение.
   У дальней стены храма стояло три человека в длинных плащах из толстой ткани. Плащи могли быть белыми, а могли жёлтыми, всё равно в зелёном храме всё было зелёного цвета. Люди стояли спиной к входу. Когда они услышали шаги, медленно повернулись. Возраст их нельзя было определить сходу, то ли лет по сорок, то ли все шестьдесят. Лица всех троих наполовину скрывали густые белые бороды, аккуратно подстриженные клином. На головах у всех квадратные тканевые шапочки. На шее среднего висела широкая пурпурная лента, к которой крепилась металлическая дуга. Дуга была усыпана крупными блестящими камнями каплевидной огранки.
   - Не нравятся они мне, - тихо сказал Карл. Алиса легонько сжала его руку.
   Человек с мёртвой девушкой на руках подошёл к троице в плащах и долго о чем-то с ними беседовал. Алиса сделала пару шагов вперёд, чтобы записывать и анализировать речь. Люди в плащах хоть и бросали на неё осторожные взгляды, но в их глазах не было страха. Каждый был полон самодовольства, граничащего с гордыней. Крайний слева то и дело встряхивал рукой. Его пальцы были унизаны массивными кольцами.
   Человек передал мёртвую девушку в руки среднего бородача и кивнул. Тот придержал ей голову и медленно ушёл вглубь храма. Двое оставшихся негромко переговаривались между собой.
   - Есть какой-то результат? - спросил Карл. - Они уже столько наговорили.
   - Могу поздороваться, - сказала Алиса. Настроена она была скептически.
   Алиса подошла к людям. При виде неё они умолкли и вопросительно на неё посмотрели.
   - Здравствуй, - сказала она на их языке. - Нет зла.
   - Вода? - сказал бородатый человек и добавил слово, которое пока было Алисе незнакомо. Она скорее догадалась, чем поняла, что это слово "небо".
   - Небо, - сказала она. Бородач кивнул. Алиса попыталась проанализировать его речь, но понимала только отдельные слова.
   - Утро... Вход. Высота. Вода! Вода!
   Вдруг, безо всякого перехода он начал сначала хныкать, потом плакать. Лингво-анализатор сбоил от изменившейся интонации и перестал воспринимать даже ограниченный набор слов.
   - Утро! - сказал он ноющим голосом. - Отсутствие... тело. Тела. Вода... непонятное слово. Горсть... непонятное слово. Вода! Утро!
   И также внезапно он снова принял величественный вид. Слёзы перестали течь, голос стал спокойным:
   - Утро, утро. Трава... непонятное слово. Вода. Восход. Высота. Вода.
   Алиса оглянулась на Карла в надежде, что он что-то ей подскажет. От лингво-анализатора пока было мало проку. Алисе было ясно только то, что либо они не первые варвары в этом водном мире, либо здесь существует какая-то местная разрушительная сила. Которой вполне по силам разрушить несколько кораблей и уничтожить множество жизней. И что это, как бы это сказать, не совсем удивительно. Может быть, даже обыденно.
   - Мы убийцы, - подумала Алиса. - Непреднамеренные, но всё же убийцы. И их это не удивляет, что само по себе удивительно.
   Ей с трудом удалось понять, что слово "утро" имеет значение "рано" и сейчас употреблялось во втором смысле. Бородач положил ей руку на плечо и заискивающе посмотрел в глаза.
   - Вода? Высота вода? Много воды?
   Лингво-анализатор уверял, что слово "много" используется в значении "урожай". Алиса неопределённо кивнула. Её собеседник сделал шаг назад и радостно взмахнул руками.
   - Вода хорошо! Вода день!
   Второй человек стоял, скрестив руки на груди. Смотрел он в пол.
   - Пойдём, - сказала Алиса Карлу. - Пока не закончится расшифровка, я ничего не смогу сказать.
   - Слов достаточно?
   - Для начала хватит, там посмотрим.
  
   33.
   Они вышли из храма. Следом выбежал спасённый человек. Он подошёл к ним и что-то быстро проговорил. Карл вопросительно посмотрел на Алису. Она подняла правую руку и описала указательным пальцем несколько окружностей, совсем как недавно на заблудившемся шаттле.
   - Подожди немного. Я просто не успеваю за ним. Ещё и новые слова, а у меня идёт одновременный анализ и обработка. Потом придётся встроить модуль этого языка. Но пока у меня толком не складывается картинка. У них нет как таковых глаголов, только дополнительные склонения существительных. Прилагательных тоже нет, это решается тоже через склонения. Да этот проклятый язык сложнее китайского!
   Она несколько раз кивнула и снова принялась чертить пальцем в воздухе. Потом пожала плечами:
   - Опять то же самое. Мы вроде как испортили воду. Ну, ещё и пришли рано. Для чего рано - черт его разберёт. Я не понимаю. Причем под "мы" он понимает какое-то м... сообщество.
   - Дай мне программу, - сказал Карл.
   - Я ещё не закончила.
   - Дай программу.
   Алиса решила на этот раз не спорить и позволила ему скачать загруженный лингво-анализатор. Карл закрыл глаза, какое-то время помолчал, потом посмотрел на человека и кивнул Алисе.
   - Мёртвую девушку зовут Аргени. Она... корень, что ли.
   - Корень? - переспросила Алиса. - В смысле?
   - Я пока не до конца понял. Корень, корнеплод. Корень и пища называются одним словом. Они спускают корни вниз. Поэтому она так важна для него.
   - Она мёртвая.
   - Для него это вроде бы не имеет значения.
   - Жертва?
   - Нет, но близко. Что-то важное. Почётное. Богатство, власть, всё это тоже определяется у них одним словом. Слишком много смыслов. Подожди.
   Карл сжал виски ладонями, потёр и сморщил лоб. Алиса уже думала, что он никогда не прекратит кривляться, но Карл вдруг посмотрел на неё совершенно спокойно.
   - Ты была права, - сказал он. - У них нет глаголов. Я закончил.
   - Закончил? - не поверила Алиса.
   - Словарный запас пока маленький, но для общения его должно хватить. Язык довольно бедный. Никаких тебе восходящих интонаций. Вопросов тоже нет.
   - Это как?
   - В вопросительной фразе они дважды повторяют последнее слово. Это должно донести до собеседника то, что вопрос был задан. Я синхронизирую с тобой данные.
   Карл передал Алисе информацию. Она испытала странное чувство. То, что говорил человек, то, что говорили жрецы, начало обретать смысл. Бессвязные звуки превратились в слова, слова во фразы. Она некоторое время переваривала полученные сведения. Тем временем Карл снова говорил с человеком. Теперь это получалось у него гораздо свободнее.
   - Мы не хотели убивать людей. Не хотели уничтожать корабли.
   Слово "хотели" в его речи звучало как "желание", "убивать" как "убийство", "уничтожать" как "уничтожение". Он внимательно смотрел на своего собеседника и следил за его реакцией.
   - Понимаешь?
   На языке жителей планеты это произносилось как "Понимание, понимание". Человек кивнул.
   - Не хотели убивать людей, - повторил он. И посмотрел с недоверием: - Вы нижние? Тогда почему без масок?
   Карл молча пожал плечами и посмотрел на Алису.
   - Не хотели убивать людей, - ещё раз сказал человек. - Я не хочу умирать?
   Последняя его фраза была построена как вопросительная. Карл с Алисой поняли все слова, но не уловили смысла.
   - Он спрашивает нас? - спросила Алиса. - Почему?
   - Не хочу умирать, - на этот раз человек уже не спрашивал, а утверждал.
   - Как тебя зовут? - спросил Карл.
   - Хал, - сказал человек. Он переводил взгляд с Алисы на Карла. Сначала со страхом, потом с надеждой.
   - Я должен спуститься вниз? - спросил Хал. - Вслед за ней? За корнем?
   Алиса сказала, что не должен. Хал обрадовался так искренне, что Алисе стало неловко.
   - Тогда пойдём, - сказал Хал. - Я покажу.
   Что именно он покажет, Хал не уточнил.
  
   34.
   Хал вышагивал впереди, Карл с Алисой отставали от него на пару шагов. Они шли по траве и сколько не вглядывались дальше, не видели ничего кроме травы. Алиса наклонилась, схватила траву в горсть и выдернула целый зелёный пучок. Трава выдернулась мягко и без усилий. Белые корни влажные, на них не было земли, только что-то похожее на древесную стружку.
   - Если бы это звучало не так безумно, я бы сказала, что это гидропоника.
   - Что именно?
   - Всё это. Трава. Сам посмотри.
   Карл опустился на колени, выдернул ещё несколько пучков, разрыл землю руками и уставился в образовавшуюся впадину. Там виднелась коричневая стружка, тонкие волоски явно растительного происхождения. А ещё дальше змеились соединённые друг с другом белые трубки. Карл не верил своим глазам.
   - Этого просто не может быть. Не здесь, не на этом этапе развития.
   - Но оно есть.
   - Кому могло прийти в голову сделать гидропонное поле для гольфа?
   - У тебя есть клюшка? - хихикнула Алиса.
   - Что? А... нет, я серьёзно. Зачем это могло быть нужно?
   - Спроси что-нибудь попроще.
   Хал заметил, что они отстали, подбежал к ним и долго вглядывался в дыру на земле. Потом упал на колени и быстро-быстро принялся сажать обратно вырванную траву.
   - Испорчено! - сказал он. - Нельзя портить. Вода, трава. Нельзя.
   - Зачем вам эта трава? - спросила Алиса. Хал удивлённо на неё посмотрел.
   - Вода, - коротко сказал он. В данном случае слово имело значение "жизнь". Алиса решила пока не задавать вопросов.
   Втроём они брели через бесконечный луг. В небе догорал бледно-жёлтый закат. Постепенно начинало темнеть. Луны в небе прошли совсем близко друг от друга и зависли низко над горизонтом. Свет их был холодный и почти перламутровый. Зажглись первые звёзды, каждая размером с соверен.
   Человек по имени Хал привёл своих спутников к самому краю луга. Здесь росли жёлтые цветы на длинных толстых стеблях. Когда Карл из любопытства надломил один цветок, из него начал сочиться красный как кровь сок. Хал замахал руками.
   - Невозможно! Плохо!
   За лугом расстилалась растрескавшаяся земля, похожая на крупнозернистый асфальт. От неё поднимался остро пахнущий пар. Кое-где трещины были настолько глубокие, что в них свили гнёзда крошечные птицы. Вдали виднелась черная круглая постройка.
   - Дом, - сказал Хал и указал рукой вперёд. Он прибавил шаг, потом перешёл на бег, так что Карл с Алисой едва за ним поспевали.
  
   35.
   Алиса ожидала увидеть настоящий дом, а оказалась перед странным сооружением, сложенным из черных камней. У него не было ни окон, ни крыши, только небольшая арка, служащая входом. Хал и Алиса вошли вовнутрь не сгибаясь, Карлу пришлось пригнуться, чтобы не ударить голову.
   Внутри каменного круга было мрачно и сыро. Пол был выстелен толстыми осклизлыми ковриками. Слева и справа стояли массивные столы из тёмного камня. В центре высился шатёр из выцветшего полотна. Когда-то оно, возможно, было красным, сейчас грязно-розовым.
   Хал вошёл внутрь шатра, тихо с кем-то переговорил, потом вышел, держа за руку девочку лет восьми. Лицо у девочки было перепачкано синей краской, ко лбу прилип мелкий песок. Прозрачные глаза без зрачков, по плечам спускались две светлые растрёпанные косички. В руке девочка крепко сжимала деревянную куклу в платье из мешковины.
   - Хали, - сказал Хал, подводя девочку к Алисе. Та не знала, что сказать. А вот Карл знал:
   - Привет, - сказал он. Девочка попятилась и постаралась зайти за спину Хала. Хал наклонился к ней:
   - Не хотели убивать. Не убивают.
   - Нижние? - спросила девочка. Хал помотал головой:
   - Чужие.
   - Чужие, - повторила Алиса. Слово ей понравилось. Оно лучше всего характеризовало их положение в этом мире. Она повернулась к Карлу и взяла его за руку.
   - Дочь Хала, - сказал Хал. Девочка сосредоточенно теребила кукольное платье и старалась не встречаться взглядом с гостями.
   Потом Хал усадил Хали на край каменного стола и жестом предложил своим гостям войти внутрь. Те помялись некоторое время на входе, не решаясь войти. Наконец, Алиса собралась с духом и ступила вперёд.
   Внутри оказалось на удивление уютно. Горел очаг, дым уходил сквозь треугольную прорезь в крыше. Пол был застелен толстыми коврами. Посередине стоял низенький столик, накрытый белой скатертью. У стен стояла начищенная медная посуда. Рядом со входом находился пузатый чан на ножках.
   - А где твоя жена? - спросил Карл. Хал нехотя ответил:
   - Нет. Нет жены.
   - Ты вдовец?
   - Не умерла. Ушла вниз. Хороший род всегда уходит вниз. Я должен приносить новые корни. Чтобы оставить Хали.
   Он смотрел на Алису не мигая и криво улыбался.
   - Но теперь ничего не поделать. Кораблей нет. Многие уйдут вниз.
   - Вниз, это вниз храма? - догадалась Алиса. Хал кивнул.
   - А что там? - спросил Карл.
   - Жизнь, - сказал Хал. - Вся жизнь трава.
   Произнесённая им фраза была так похожа на библейскую цитату, что Карл с Алисой переглянулись. Хал продолжил:
   - Они дают нам жизнь.
   - Они?
   - Боги. Храм - дом божий.
   Он сел на корточки и подложил в огонь короткие бруски из спрессованной белой крошки. В шатёр вернулась Хали. В одной руке она всё также держала куклу, в другой пучок изогнутых корней. Хали протянула корни отцу. Тот взял их, внимательно осмотрел со всех сторон, отломил кончик одного корня, растёр в пальцах, понюхал. Удовлетворённо кивнул. Хали подала ему маленький котелок, в который он осторожно положил корни. Хал встал на ноги, набрал черпаком воду из чана и налил в котелок до половины. Повесил на крюк над очагом.
   - Кто такие нижние? - спросила Алиса. Хал долго на неё смотрел и грустно улыбался. Потом покачал головой.
   - Тот, кто пришёл с неба, знает нижних. Вы пришли с неба.
   - Мы не знаем.
   - Как-то... Чудо. Чудно.
   Некоторое время он молчал и только перебирал руками волосы Хали. Расплетал ей косы, расчесывал железным гребнем. Потом принялся неумело заплетать.
   - Можно я? - попросила Алиса. Хал сначала засомневался, потом протянул ей расческу.
   Алиса разобрала волосы девочки на четыре аккуратные пряди. Она старалась, чтобы пряди были одинаковыми и плела одну толстую косу. Волосы девочки были лёгкие и пушистые, но ни один волосок не выбивался из косы. Алиса перевязала косу двумя белыми лентами.
   - Так и жена... - сказал Хал и не закончил фразу. Хали дотронулась до его руки.
   - Будет новый день. Новая трава.
   - Новая трава, - повторил Хал. - Всё будет.
  
   36.
   Ночь Алиса и Карл провели в шатре Хала. На этот раз им не требовался дельта-сон и до рассвета они переговаривались по b2b, чтобы не мешать спящим людям. Несколько раз за ночь Хал вставал и выходил из шатра. Алиса думала, что он бегает по нужде, но он просто стоял у входа и смотрел вверх, в бескрайнее небо. Две луны освещали странную планету, делали бледную кожу Хала ещё бледнее. А он всё стоял и смотрел, думая о чём-то своём.
   За завтраком Хал стал чуть более разговорчивым. Алиса, впрочем, связывала это с тем, что за ночь лингво-анализатор научился дешифровать одинаковые слова с разным смыслом. Хал обращался преимущественно к Алисе. По имени он её не называл, хотя она несколько раз просила его об этом.
   - Я моряк. Мой отец был моряком. Если бы у меня был сын, он был бы моряком. Наша природа. Мы созданы для моря. Трава создана для жизни.
   - Вы ловите рыбу в море? - спросила Алиса. Хал её не понял. В их языке не было отдельных слов, обозначающих виды животных. Звери и птицы, рыбы и рептилии, всё называлось одним словом.
   - Куда плавают ваши корабли? - спросил Карл. - Чем они занимаются?
   - Мы собираем. Раковины. Живые жемчужины. Всё сгодится.
   Он показал Алисе ожерелье из кусочков камня перламутрового цвета. На срезе камень был радужный и шершавый. Хал достал из-под ковра нож с короткой рукоятью. Ножны были инкрустированы крошечными круглыми камешками.
   - Живые камни. Живые жемчужины. Они поют.
   Алиса его не поняла и тогда Хал поднёс ножны сначала к своему уху, а потом к уху Алисы. Несколько секунд ничего не происходило, а потом она с удивлением услышала едва уловимую мелодию.
   - Арфа! - воскликнула она. Протянула ножны Карлу: - Арфа и свирель. Музыка!
   Карл недоверчиво приложил ухо к ножнам. Через мгновение на его лице появилось такое изумление, что Хали прыснула от смеха.
   - Какой забавный!
   Нельзя было разобрать, поют ли сами ножны или жемчужины, но музыка получилась дивная. Едва уловимая, балансирующая где-то на грани возможностей слуха, и всё же необъяснимо красивая.
   - Они поют, пока живы, - пояснил Хал. - Мёртвые не поют.
   Несколько раз Алиса спрашивала его о траве, но он говорил так пространно, что ничего не удалось понять. Здесь были и слова о судьбе, и о предназначении, а чаще всего только рассказ об образе жизни. Трава для Хала была вроде трёх слонов, на которых стоял мир в представлении древнего человека. Основа основ, начало и конец бытия.
   - Сама жизнь! - сказал Хал и поднял вверх тонкий указательный палец. - Жизнь!
   Алиса спросила его, почему он привёл их к себе домой и позволил переночевать под одной крышей. Хал ничего не ответил, зато вдруг заговорила Хали.
   - Кто отнимает жизнь, тот занимает её место. Здесь место Аргени.
   Когда солнце поднялось достаточно высоко и стало светить так ярко, что затмило обе луны, Хал собрался уходить. Он сказал дочери, чтобы до вечера она не смела выходить из шатра. Та была явно недовольна, но кивнула.
   - Куда ты направляешься? - спросил Карл. Хал не ответил.
   Около часа они шли по черной равнине в сторону океана. Чем ближе к нему, тем более влажной становилась земля. Под конец она уже такая рыхлая, что нога проваливалась в неё по щиколотку. Хал закатил штаны до колена и уверенно шёл вперёд. Карл снял мокасины и шёл босиком. Только Алисе в её красных мартенсах всё было нипочем. Когда она печатала их на принтере Mephistable, не могла себе и представить такого использования. Раньше это были просто ботинки, а теперь настоящие вездеходы.
   У самой воды Хал остановился. Он сложил руки ковшиком и поднёс ко рту. Сделал глубокий вдох и резко выдохнул воздух. Звук получился низкий и протяжный. Хал прогудел в ладони несколько раз, пока из-за горизонта не показалась длинная и узкая металлическая лодка. На вёслах сидела женщина в платке из пурпурного материала, похожего на шелк. Губы женщины были выкрашены ярко-красной краской, глаза обведены толстой лазурной линией.
   Лодка подплыла к берегу и ткнулась в него острым носом. Женщина опустила вёсла и встала на ноги. На ней была длинная узкая юбка и рубашка свободного покроя. На руках звенело множество браслетов. В левом ухе, как и у Хала, десятки узких серёжек-колечек.
   - Нести, - сказал Хал и протянул женщине руку. Имя он произнёс протяжно, четко разделяя на два слога - "Не-Сти". Та не подала ему руки и молча указала на его спутников. Хал поспешно кивнул.
   - Они пришли с неба. Заняли место Аргени... и других. Не знают нижних.
   - Их отвергли? - спросила женщина без любопытства в голосе.
   - Они не знают, - сказал Хал.
   - Зачем ты привёл их?
   Хал медлил с ответом. Взглянул сначала на Нести, потом на Алису. На Карла он старался не смотреть.
   - Чужие, но не нижние, - сказал, наконец, он.
   - Ты готов поручиться за это?
   Хал был готов поручиться. Тогда Нести позволила войти в лодку сначала ему, потом андроидам. Лодка плавно отчалила от берега.
  
   37.
   Никто не произносил ни звука. Узкая лодка скользила по зеркальной воде. Не было ни волн, ни ветра. Последнее удивило Алису. Она вспомнила, что за всё время пребывания здесь она ни разу не чувствовала дуновения ветра. Как будто вся планета была погружена в вечный штиль.
   - Куда мы плывём? - спросил Карл.
   - К кораблю, - сказал Хал.
   Алиса подумала, что Хал сам сядет на вёсла, но там по-прежнему сидела Нести. Она взмахивала вёслами без видимых усилий. Порой казалось, что лодка сама плывёт по воде.
   Меньше чем через час впереди показался чёрный корабль. Не такой большой, как те, что были вчера, но всё же довольно внушительный. Сейчас его можно было как следует рассмотреть. Сделан он был из толстых металлических балок чёрного цвета. Некоторые плотно прилегали друг к другу, некоторые находились на расстоянии нескольких дюймов. Чем выше от поверхности воды, тем больше было расстояние между балками. На самом верху конструкция становилась ажурной. Высокие мачты заканчивались кривым острым срезом. К каждой мачте крепилось несколько огромных шестерёнок, которые образовывали сложный и непонятный механизм. Последние шестерёнки уходили под воду и плавно там проворачивались. Вода такая прозрачная, что можно было разглядеть, как двигаются подводные паруса.
   На узкой палубе стояли люди в одежде из грубой ткани вроде мешковины. Одни из них безо всякого усилия поворачивали шестерёнки, другие полировали балки белыми тряпками, третьи расплетали огромную серебристую сеть. Человек, одетый богаче других стоял на небольшом возвышении и смотрел вдаль сквозь скрученный в трубку лист плотной бумаги. Он то и дело сплёвывал на палубу и низкорослый человечек, стоящий рядом с ним, тут же стирал плевок тряпкой.
   - Туман будет, - сказала Нести.
   - В тумане лучше ловится, - сказал Хал. В голосе Нести зазвучало недовольство.
   - В тумане не разобрать берегов. Опять придётся проторчать здесь всю ночь. Что с Хали?
   - Я велел ей не выходить наружу. Она послушается меня.
   - Тебя никто не слушается.
   Алиса с удовлетворением отметила, что словарный запас растёт, а вместе с ним растёт и восприятие речи. Она уже понимала, как связан смысл предложения в зависимости от порядка слов, как одно и то же слово может означать десятки разных предметов и явлений. Язык оказался не таким простым, как показалось ей вначале. Слов и в самом деле немного, но носители этого языка виртуозно ими жонглировали.
   Лодка плыла рядом с черным кораблём. Никто ничего не говорил, не подавал никаких знаков. Наконец, человек с трубкой заметил лодку и взмахнул рукой. Два человека спустили выдвижную металлическую лестницу. Нести привязала лодку верёвкой к корпусу корабля и первой поднялась наверх.
  
   38.
   - Мы не нижние! - в очередной раз сказал Карл. - Что бы это ни значило.
   Человека с трубкой звали Гелин и он, судя по всему, был капитаном корабля. Держался он достойно, но нельзя было не заметить, что он боится чужаков. Он понимал далеко не всё, что они ему говорили, а то, что понимал, его не успокаивало. Гелин боялся за свой корабль и свою команду.
   - Мы не хотели убивать людей. Мы сожалеем о том, что они мертвы, - сказала Алиса. Почему-то именно её слова убедили капитана в том, что чужаки не опасны.
   - Нижние никогда не скорбят, - сказал он. - Никто не видел их скорби.
   - Кто такие нижние? - снова спросил Карл. Гелин не ответил.
   Моряки расплели и расправили сеть, вшили оторванные крючья, заменили сломанные. Они щедро облили сеть каким-то едко пахнущим веществом, отчего она приобрела красноватый оттенок. Её прикрепили металлическими тросами к одной из мачт и осторожно спустили в воду. Вода на мгновение забурлила, на поверхности появились хлопья розовой пены. Потом сеть полностью погрузилась под воду, а корабль начал медленно отплывать в сторону, пока тросы не размотались полностью и не натянулись как струны.
   - Они ловят жемчуг?
   - Жемчуг, - кивнул Хал. - А ещё камни, ещё корни, всякое добро. Всё что пошлют боги.
   Когда через некоторое время сеть подняли, в ней было полно разноцветных мелких рыбёшек. Их вытряхнули обратно в воду. В сети остались водоросли и крупные круглые камни. Камни выгрузили на палубу и долго протирали тряпками или краями своей одежды. Один из камней осторожно взяла в руки Алиса. К её удивлению, он оказался почти невесомым. Поверхность была упругая и проминалась под пальцами. Алиса сжала руку чуть крепче и камень разломился на две части. Внутри него была мягкая масса, напоминающая мякоть авокадо. Вместо косточек блестели маленькие красные жемчужины.
   - Это не камни, - сказала Алиса. - Это плоды!
   Хал взял разломанный плод из рук Алисы и придирчиво его осмотрел.
   - Мелкий, - сказал он с недовольством. - Его попробуй ещё достань...
   Плоды принялись сортировать. Крупные к крупным, мелочь к мелочи. Их укладывали на палубе аккуратными рядами. В течение часа плоды несколько раз переворачивали. Когда они достаточно обсохли под солнцем, их вскрыли, но не руками, а специальными ножами с изогнутыми лезвиями. Разрезанные плоды тоже сложили на палубе. На ярком солнце мякоть стремительно начала темнеть и сморщиваться, так что к концу дня жемчужины можно просто вытряхнуть. Жемчужины сложили в мешки из плотной чёрной ткани, тщательно завязали и подвесили к мачтам. Пустые и недозрелые плоды оставили на палубе.
   - Поющие жемчужины, - сказал Карл. - Интересно, зачем они им? Просто украшение?
   Как и предсказывала Нести, вечером опустился туман. Он был настолько густой, что разглядеть что-то можно только на расстоянии вытянутой руки. На палубе разожгли огни, но толку от этого было немного. Не видно ни воды, ни берегов. Даже небо и то скрылось в белой пелене.
   Вместе с туманом пришли насекомые, похожие на земных стрекоз. У них были вытянутые серебристые тела, огромные тёмные глаза и длинные сверкающие крылья. В полёте они издавали хрустальный перезвон, так что воздух вокруг начал звенеть. Стрекозы облепили почерневшую мякоть подводных плодов, раздирали её крошечными лапками и втягивали изогнутыми хоботками. Целый рой стрекоз расселся по развешенным мешкам и тщетно пытался пробиться внутрь через крепкую ткань. Насекомые были явно не по душе морякам, но они не предпринимали никаких попыток их разогнать. Только когда стрекозы становились слишком назойливыми, то один, то другой человек размахивал руками перед лицом.
   - Туман сегодня не отпустит, - сказал Гелин. Хал покачал головой и несколько раз повторил имя дочери.
   Ночью туман стал только гуще. Алисе с Карлом приходилось стоять совсем близко, чтобы не потерять друг друга из виду. Они держались за руки. Страха не было, только ощущение чего-то необычного. Что-то надвигалось. Чувство было похоже на то, что люди испытывают перед грозой, когда волоски на руках становятся дыбом и мороз пробегает по спине.
   - Что-то пошло не так, - сказала Алиса привычную фразу и зябко поёжилась. Карл положил руку ей на плечо.
   - Скоро утро. Утром будет легче.
  
   39.
   Солнце новой планеты садилось в золотом сиянии, а вставало среди зелёного зарева. На местном языке слово "солнце", слово "зелёный" и слово "бог" звучали одинаково. Зелёный бог солнца. А если верить Халу, все боги жили где-то глубоко под землёй.
   Солнце разогнало тучи, разогнало туман. Светило оно пока не так ярко, на него можно было смотреть, не щуря глаза. Алиса заметила, что зрачки у людей всё-таки есть, но настолько бледные, что увидеть их можно только на свету. Тогда казалось, что в центре светлой радужной оболочки расцветает серебристая точка. У некоторых людей радужка была обведена тонкой чёрной полосой.
   Нести, которую всю ночь не было видно, поднялась на палубу. То ли она спала где-то в недрах корабля, то ли пряталась от тумана. Она подошла к Халу и взяла его за руку.
   - Как она?
   - Скажу тебе, когда её увижу.
   - Нет, как она сейчас? Подросла?
   - Да, - кивнул Хал. - Хали большая девочка. Скоро смогу брать её с собой. Как сестру.
   - Не вздумай! - Нести хищно подняла верхнюю губу и стала похожа на ощерившуюся ласку. Голос её стал хриплым и отрывистым.
   - Дитя моряка будет моряком, - возразил Хал. Он был спокоен, казалось, это уже не первая стычка с Нести.
   - Сын моряка. Не дочь.
   - Всякое дитя. Кому как не тебе знать, дочь Гелин.
   Нести рассвирепела. Она вплотную подошла к Халу и поднесла к его лицу маленький сжатый кулак.
   - Хали не поднимется на мой корабль!
   - Поднимется. Как ты поднялась вчера после Аргени. И это не твой корабль. Это корабль Гелина.
   Карл подумал, что сейчас что-то произойдёт и поднялся на ноги, готовый остановить взбесившуюся женщину. К его удивлению, Нести мгновенно успокоилась и отошла в сторону. Лицо её больше не выражало никаких эмоций.
   Гелин отдал приказ возвращаться к берегу. Тут же заскрипели шестерёнки, пришли в движение подводные паруса.
   - Как вы управляете кораблём? - спросила Алиса у Хала. Хал посмотрел на неё с недоумением.
   - Для лодки нужны вёсла, - пояснила она. - Что нужно кораблю?
   - Сердце и печень, - сказал Хал. Только через несколько дней Алиса узнала, что эти слова означают не только названия внутренних органов. Большая луна с пятном в виде кольца это Сердце. Малая луна - Печень. В небе есть созвездие Лёгких и созвездие Большого Кровотока. Люди здесь верили, что небесные тела управляют их судьбами так же, как луны управляют океанскими течениями. Подводные паруса ловили течения, корабль двигался вперёд. Этого было недостаточно для того, чтобы развить высокую скорость, но вполне хватало для того, чтобы неторопливо плыть от одной колонии жемчужных плодов к другой.
   Ловля живого жемчуга была основным занятием для местных жителей. К драгоценным плодам здесь относились с должным уважением. Ни одна их часть не пропадала зря. Люди кормили мякотью плодов насекомых, личинки которых были пищей для медуз. Шелуху сбрасывали за борт и там её стремительно поедали стаи крошечных рыбёшек. Когда рыбы и медузы подрастали, они сами становились пищей хищному подводному растению, на котором и зрели плоды. Старые растения отрывались от океанского дна и течение рано или поздно выбрасывало их на берег. Их побеги поедали птицы, а горькие корни собирали люди. Корни высушивали на солнце, пока то не превращало их в тонкие белые прутики. Горечь уходила и оставался только лёгкий пряный аромат, который использовали как приправу. Всё было связано в этом мире.
   Идея того, что ничего не должно пропадать впустую, рассматривалась здесь как основа бытия. Священники говорили об этом в зелёных соборах, матери учили дочерей, отцы сыновей. Земля к земле, прах к праху, добро к добру. Всё, что ты взял у мира, миру и вернёшь. И неважно, будет ли это горсть терпких ягод, глоток воды или даже собственное тело. Всё это даётся только в краткосрочную аренду. Рано или поздно придётся вернуть.
   Хал завтракал куском плохо пропечённого хлеба, почти сырого теста. Сверху блестели кристаллики какого-то вещества, похожего на соль. Хлеб, однако, был приторно-сладкий. Тесто грубого помола, встречались длинные тёмные волокна и красноватые зёрна неизвестного растения. Хал прожевал последний кусок, запил водой из стеклянного стакана и подошёл к Нести.
   - Мне пора на берег. Ты остаёшься здесь?
   - Я нужна Гелину. Надо рассчитать, что будет завтра. Если снова будет туман, пропадёт второй вечерний лов подряд. Так и разориться недолго.
   - Я оставлю лодку в прежнем месте. Забери вечером.
   Нести кивнула. Хал отвязал от мачты один из мешков и взвалил себе на спину. Он уже хотел спускать лестницу, как вдруг до его ушей донёсся нарастающий гул.
   - Боги-подземники! - воскликнул он.
   Другие тоже услышали гул и с тревогой всматривались в небо. По палубе бежал Гелин с красным от гнева лицом. Он набросился на Нести.
   - Почему не сказала? Почему не предупредила? Зачем ты здесь, если не предупреждать?!
   Нести снова сделала морду ласки и зашипела на Гелина.
   - Я тебе кто, ведьма? Вижу только то, что есть.
   Капитан дал ей пощечину. Нести оскалилась:.
   - Никто не может их далеко увидеть! Никто! Даже твоя любимая Аргени! Появляются, когда хотят!
   Гели метался по палубе, как тигр в клетке. Он подбежал к Халу, посмотрел на него, махнул рукой и повернулся к Алисе.
   - Где они будут?
   - Кто?
   - Где зло? Где скверна?
   Алиса бросила на Карла отчаянный взгляд. Почему-то ему было легче разговаривать на местом языке.
   - Я не знаю, что он от меня хочет, - сказала она. Гул тем временем становился громче.
   - Осквернители! - уже в полный голос орал капитан. - Если вы пришли с неба, должны знать, куда придут осквернители!
   Карл сказал, что не знает, о чём речь. Он пытался успокоить Гелина если не словом, то интонацией. Алиса между тем достала модуль связи с шаттлом, запустила соединение и отдала команду опросить периметр.
   - Ищи источник звука, - сказала Алиса. - Что угодно. Хоть что-то.
   Поиск занял не больше десяти секунд. Датчикам не удалось определить, что издаёт гул, но они дали точные координаты источника. Когда Алиса их считала, она закричала Гелину:
   - Надо уходить! Немедленно!
   Она указала рукой в сторону, противоположную источнику гула. Капитан мгновенно перешёл от паники к действиям. Он раздал своим людям короткие и точные приказания. Снова завертелись огромные шестерёнки, закрутились мачты, паруса поймали новое течение. Корабль направился в противоположную сторону от берега.
   Небо тем временем стремительно потемнело. Гул стал почти непереносимым.
  
   40.
   - Что ты нашла? - спросил Карл. Он обратился к Алисе по b2b-соединению, голосовая связь в таком шуме была бесполезна.
   - Пока не знаю, невозможно визуализировать. Какие-то очень большие объекты. Опускаются прямо на нас, надеюсь, успеем отойти в сторону.
   - Корабль? - предположил Карл. Алиса послала в ответ образ самой себя. Выражение лица недоумевающее.
   - Может быть, - сказала она. - Но тогда это должен быть целый звездолёт. Или вообще материнский корабль. Слишком большой. Странно, что мы его не видели на орбите.
   Гул дошёл до наивысшей точки. В ушах уже не звенело, ощущалось только сильное давление. Наверху клубились чёрные тучи, похожие на кипящую нефть. Потом чёрный дым разошёлся, и взору открылись три огромных дискообразных корабля. Они были чёрного цвета с серебристыми прожилками, в корпусах множество люков и проёмов, углублений и выступов. Когда корабли опустились ниже, оказалось, что края одного из них выщерблены, как будто он побывал под обстрелом.
   Корабль к этому времени успел отплыть на безопасное расстояние. Люди и андроиды напряженно наблюдали за дисками, парящими над водой. Они не вызывали волн и не испаряли воду. От них не исходил жар. Они спустились с оглушительным гулом, но помимо этого не было никаких видимых изменений.
   Три корабля зависли над океаном на высоте около двухсот футов. В центре каждого корабля открылся круглый люк. Двенадцать створок разошлись в стороны как лепестки, отодвинулась гибкая чёрная мембрана, открылся ещё один люк. Ушла вверх длинная блестящая спираль. Внутри можно было разглядеть сложный механизм, детали которого находились в беспрестанном движении.
   Из люков выдвинулись короткие телескопические трубки. На несколько секунд воцарилась давящая тишина. Потом взревели невидимые турбины и три огромных водяных столба взметнулись вверх. Вода всасывалась внутрь раскрытого механизма, проходила через него и выливалась вниз через отверстия по бокам кораблей. Океанская вода была прозрачная, как слеза. Та, что падала вниз с кораблей, была чёрной и маслянистой.
   Так продолжалось около четверти часа. Потом люки медленно закрылись, последние потоки чёрной воды вернулись в океан. Корабли с оглушительным гулом поднялись вверх и снова скрылись в клубящихся облаках. Постепенно гул стих и вода успокоилась. Только теперь к людям снова вернулся дар речи.
   - Близко на этот раз, - сказал Гелин. Нести кивнула.
   - Могло быть хуже.
   - Опять придётся уходить. Вода отравлена. Сгубили целую колонию. Столько плодов! Столько рыбы!
   - Могло быть хуже, - повторила Нести. Она посмотрела на Алису, - Иногда люди с неба тоже могут быть верными. Даже убийцы.
  
   41.
   Хал спустил лестницу к лодке и сошёл по ней вниз. Алиса и Карл следовали за ним. Путь до берега занял несколько часов. Большую часть пришлось проделать через чёрную воду, покрытую масляными пятнами. Хал всё качал головой и говорил, что лодку теперь хоть выбрасывай.
   - Проклятая штука! Скверна. Скверная вода!
   - Зачем им вода? - спросила Алиса. Она обращалась к Халу, но тот не отвечал. Тогда Алиса вопросительно посмотрела на Карла: - Берут пробы? Тогда зачем так много?
   - Меня больше интересует, кто это "они", - сказал Карл. - И откуда они. Может быть, с их помощью мы могли бы выяснить, где мы. Починить навигатор. Добраться домой.
   Алиса опустила одну руку вниз. До воды она не дотянулась, но она этого и не хотела. Датчику не нужен непосредственный контакт для того, чтобы определить состав масляного пятна.
   - Анализ займёт несколько минут, - сказала Алиса. - Но я уже сейчас могу сказать, что здесь нет никаких чудес. Никаких x-элементов.
   Карлу было этого мало. Он обратился к Халу:
   - Кто они? Что им нужно? Зачем им вода?
   Хал испытующе на него посмотрел. То ли пытался понять, не шутит ли Карл, то ли искал какой-то подвох. Убедился, что Карл полностью серьёзен и сказал:
   - Они делают воду плохой. Это всё, что я знаю. Являются, когда вздумают. Всегда стаей, по трое. Убивают колонии. И если есть поблизости корабли, то и корабли. Рыбу, водоросли, всё что подвернётся. Им нужна только вода, они не замечают ничего вокруг.
   Он немного подумал и добавил:
   - Они вроде бы богоотступники. Никто не должен осквернять воду. Осквернять траву. Так в храме говорят. Но там говорят, что небесные люди - те же боги. Кто знает, чему верить.
   - Что за трава, о которой ты всё время говоришь? - спросила Алиса. Хал прищурил глаза.
   - Небесные люди не знают про траву? Может ли такое быть?
   - Мы другие небесные люди, - терпеливо объяснил Карл. - Неправильные. Про вашу землю мы знаем только то, что ты показал.
   - Траву вы видели, - сказал Хал. - Будет высокая вода, будет высокая трава. Урожай. Тогда небесные люди увидят.
   Лодка пристала к берегу. Хал был прав, она действительно никуда не годилась. Чёрная вода и разлитое маслянистое вещество не просто перемазали лодку. Металл выглядел так, как будто лодка прошла сквозь пламя. То тут, то там глубокие следы с обуглившимися краями. Это ещё повезло, что удалось доплыть до берега. Ещё немного и дыры были бы сквозными.
   - Мне надо к дочери, - сказал Хал. - Теперь она совсем одна. Потом займусь лодкой.
   - Мы ещё придём к тебе, - сказала Алиса. - Пока мы должны совершить небольшую прогулку.
   Хал кивнул и ушёл не прощаясь. В местном языке не было слов приветствия или расставания. Люди приходят и уходят, жизнь продолжается. Трава растёт в любом случае.
  
   42.
   Маленькая фигурка Хала скрылась вдали. Карл посмотрел на Алису.
   - Прогулка? Прогулка куда?
   - Хочу ещё раз взглянуть на их храм. Гелин обогатил мой язык достаточно для того, чтобы можно было поддержать разговор с духовным лицом. Знаешь, сколько у них ругательств?
   Они пошли к зелёному храму. Трава (а та ли это трава!) пружинила под их ногами. Луны медленно ползли по безоблачному небу, солнце заливало землю голубоватым медицинским светом. Очень тихо. Ни ветра, ни пения птиц, ни человеческих голосов. В воздухе не было запахов, он был стерильный, как в больничной палате. У андроидов нет крови и нет потребности обогащать кровь кислородом, но воздух всё же им необходим. Искусственный мозг выделяет такое количество тепла, что способен перегреться за несколько минут даже при отрицательной температуре снаружи. По венам андроидов циркулирует охлаждающее вещество, которое позволяет поддерживать температурный баланс. Воздушное охлаждение это второй уровень общей системы охлаждения. Воздух попадает в лёгкие и уже оттуда проникает в охладитель. Воздух охлаждает сердце, беспрерывно гоняющее ледяную кровь по венам. В базовой комплектации андроида отсутствовал модуль обоняния. Тело Алисы обладало всеми пятью человеческими чувствами. Карла она экипировала точно также.
   Кто-то больше чувствителен к запахам, кто-то меньше. Алиса сильно зависела от своего обоняния, когда была человеком. Некоторые запахи вызывали у неё приступ головной боли, некоторые успокаивали. Будучи андроидом она сохранила привычку наслаждаться теми или иными ароматами. Она любила запах мокрой травы, запах морской воды, запах озона после хорошей грозы. Здесь не было ничего подобного. Если закрыть глаза, можно было представить, что ты в чистой комнате.
   - Воздух странный, - сказал Карл. Алиса вздрогнула.
   - Снова читаешь мои мысли?
   - Твои что? Нет, при чем тут. Я проанализировал состав атмосферы. Азот, кислород, углекислый газ, водород, гелий. Соответствовал бы земному, если бы не соотношение. Здесь меньше пяти процентов кислорода. Нам, как ты понимаешь, всё равно. Людям пришлось бы туго.
   - Людям, - пробормотала Алиса и показала рукой на Хала. - А это тогда кто?
   Карл не ответил.
   Зелёная башня храма была видна издалека. Она сверкала на солнце, как самый огромный в мире изумруд. Алисе вспомнилась Страна Оз. Кто знает, может быть, господин Баум когда-то совершил путешествие на эту планету?
   - Помнишь Дороти? - спросил Карл. Алиса злобно на него уставилась.
   - Ты же говорил, что не можешь читать мысли!
   - И не думал. Просто вспомнил волшебника страны Оз.
   - Я тоже, - Алиса подозрительно посмотрела на Карла. - Точно уверен, что не читаешь?
   - Уверен. И это вполне объяснимо. Думаю у нас сходный образ мышления. Интересно, почему? Есть какая-то версия?
   - Пошёл к чёрту, - сказала Алиса. Карл улыбнулся.
   - Другое дело. Теперь ты должна сказать "Заткнись".
   Алиса помолчала какое-то время, потом не выдержала и рассмеялась.
   - Прости. Наверное, у меня развивается паранойя. Эта планета действует на меня раздражающе. Слишком много недоговорок. Слишком мало логики.
   - По крайней мере, здесь никто не горит желанием развязать ядерную войну. Это говорит о том, что они поумнее многих землян, - сказал Карл.
   - Это пока. На земле люди когда-то тоже дрались на палках. Рано или поздно люди всегда изобретают более удобные способы убивать себе подобных.
   - Предлагаешь организовать здесь колонию пацифистов? Напомнить, кто развязал четвёртую мировую войну?
   Алисе не надо напоминать. Историю человечества она помнила хорошо. В двадцать четвёртом веке старой эры братья Джейми и Джереми Джонс создали "Корпорацию Цветов". Оба Джонса были хиппи нового разлива, мечтали о любви и всемирном братстве. Дети цветов создали "Корпорацию цветов". Разработали искусственный интеллект и вывели искусственную расу андроидов. Спустя несколько веков наследники "Корпорации Цветов" вступили в конфликт с корпорацией "Рассвет", которая тоже поставляла на рынок андроидов. К этому моменту "Корпорации цветов" принадлежала уже половина мира. Они контролировали большую часть мирового правительства. Использовать вооруженные силы в своих интересах было несложно. Сложно было остановиться. Остановиться они не смогли. Старый мир погиб, когда взошло ядерное солнце. Немногочисленные выжившие люди откатились в каменный век.
   - Просто мне здесь не нравится, - сказала Алиса. Перед её глазами всё ещё горел яркий огненный шар. Земля в огне. Самое страшное зрелище, которое когда-либо видела Алиса, это горящая Земля.
   - Здесь такого не будет, - сказал Карл.
   - Снова читаешь мысли?
   - Читаю по глазам. Там снова отражается огонь. Я ведь всё помню, как и ты.
   Алиса посмотрела на него очень внимательно, раздумывая, шутит он или нет. Решила, что не шутит и надолго умолкла. К дверям храма они подошли в полной тишине.
  
   43.
   На этот раз в храме не было слышно ни гула, ни голосов. Священников тоже не видно. На полу у стены сидел худенький подросток в залатанной одежде. Перед ним стоял стеклянный стакан с водой, из которого он поминутно отпивал крошечными глотками.
   Алиса подошла к подростку и села рядом с ним на корточки. Он не обратил на неё внимания. Губы его беспрестанно шевелились, он то ли молился, то ли общался с кем-то невидимым. Алиса осторожно тронула его за руку. Подросток вздрогнул. Он схватился за стакан, сжал его в руке. Лица он не поднимал, наоборот, всё ниже опускал голову. И молчал, только продолжал что-то беззвучно шептать.
   - Оставь его, - сказал Карл.
   - А если он может рассказать нам то, что не расскажут взрослые?
   - Сомневаюсь. Лучше посмотри туда. Там лестница, видишь?
   Стеклянная лестница в глубине храма вела вниз. Перил у неё не было, ступеньки были гладкие и скользкие. Андроиды успели спуститься на двадцать ступеней, когда навстречу им поднялся священник. На этот раз он был без шапки, лысая голова отсвечивала зелёным.
   - Сюда нельзя! - сказал он мирным голосом.
   - Что там, внизу? - спросила Алиса, когда они поравнялись со священником.
   - Бог, - сказал тот. - Его нельзя беспокоить.
   - Бог? Кто это?
   Священник посмотрел на Алису, приложил палец к губам и некоторое время просто молчал. Потом он обнял Алису за плечи, развернул и тихонько подтолкнул наверх.
   - Пойдём, - сказал он.
   Наверху он отвёл Карла и Алису в сторону. Распахнул плащ, размотал широкий пояс, сложил его вдвое и положил на пол. Он сел на пояс и предложил своим гостям сделать то же самое. Алиса и Карл сели на стеклянный пол по обе стороны от священника. Тот кивнул Карлу, кивнул Алисе, взял их за руки и сказал:
   - Что бы вы хотели услышать о боге?
   Алиса фыркнула и послала Карлу сообщение по b2b:
   - Тоже мне, свидетели Иеговы. Не хватает только стопки журналов "Сторожевая башня".
   Карл укоризненно покачал головой и отправил ответ:
   - Не ехидничай. Мы сами сюда пришли. По своей воле.
   Одним из преимуществ b2b общения перед голосовым было в возможности отправлять несколько фраз единым блоком, параллельно, а не последовательно. Алиса ещё раз фыркнула.
   - Всё равно мне это не нравится. Имею я права на своё мнение?
   - Успокойся. Мы должны с ним поговорить.
   Карл приветливо улыбнулся священнику. Тот улыбнулся в ответ:
   - Итак? Вы хотите поговорить о боге?
   - Да, - сказал Карл, не обращая внимания на гневные сообщения Алисы, - Расскажи нам про своего бога. Кто он? Как вы ему служите?
   Священник несколько раз одобрительно кивнул.
   - Мне нравятся твои вопросы, небесный человек. Они выдают в тебе человека мудрого. Любое обучение начинается с того, что ученик учится правильно задавать вопросы. Ты задаёшь правильные вопросы.
   - Тогда ответь. Кто твой бог?
   - Начало и конец. Жизнь и смерть. Бытие это круг, в котором мы вращаемся, а боги замыкают этот круг. Боги побуждают солнце вставать, день начинаться, воду струиться. Траву расти. Боги определяют, когда созревать плодам и когда рождаться людям. Начало и конец. Всё сущее. Бог это чистая энергия! Чистый свет.
   - А почему он внизу? - спросила Алиса.
   - Боги живут под землёй, - сказал священник. - Живут и умирают.
   - Умирают? Разве боги смертны?
   - О, да. Как и все мы. Весь мир, вся вселенная. У всего есть своё начало и свой конец.
   - Вчера вы отнесли туда девушку. Мёртвую девушку. Зачем? Чтобы похоронить?
   - Похоронить? - спросил священник. - Как это?
   - Положить в землю. Сжечь. Избавиться от тела. Или что там вы делаете с мёртвыми телами?
   - Я не понимаю тебя. Нет, не понимаю.
   Алиса попыталась объяснить, что она имеет в виду. Священник слушал, кивал, старался понять, но у него ничего не выходило. Сначала Алисе казалось, что тема смерти здесь табу, потом стало очевидно, что смерть неотъемлемая часть жизни этого общества. Здесь не было ни кладбищ, ни склепов. Священник не мог объяснить, что делают с телами, потому что, похоже, с ними ничего не делали.
   - Но ведь как-то они от них избавляются? - спросила Алиса у Карла способом, доступным только им двоим.
   - Может и никак. Это не человеческое общество. Не надо подходить к нему с земными мерками. У них всё по-другому.
   Священник рассказал про ритуал освящения травы. Рассказал о том, что земля это отражение неба. Он сказал, что боги благословляют жатву. Объяснил про особенности быта моряков и земледельцев, про жизненный уклад, про обряды и обычаи. Не сказал он только одного. Что за трава, которая здесь так почитается. И что за боги, которые живут так глубоко и чья сила простирается на весь мир. Впрочем, Алиса не видела в этом ничего удивительного. Она достаточно насмотрелась на сектантов и знала, что они никогда не отвечают прямо. Спроси сектанта "что есть бог" и получи лекцию о всеобщей любви. Что угодно, кроме ответа на конкретный вопрос.
   Потом священник встал и помог подняться Алисе. Он подошел к подростку, взял у него стакан и медленно ушел вглубь храма. Там в стенном проёме стояла стеклянная чаша, полная прозрачной воды. На поверхности плавали бледно-розовые лепестки. Священник погрузил стакан в воду, набрал его до краёв, сделал небольшой глоток и отнёс обратно подростку. Поставил стакан перед ним и снова повернулся к андроидам.
   - Что это за вода? - спросил Карл.
   - Что это за мальчик? - спросила Алиса.
   - Двери храма открыты для каждого, - сказал священник. - Мы принимает всех. Бедных и богатых, больных и здоровых. Это просто больной ребёнок. Его разум блуждает где-то далеко за стенами храма. Он вне явлений и вне времени. Может, его появление в храме это добрый знак. Наш бог стареет и мы ждём нового. Мальчик принесёт нам удачу.
   - Кто-то должен стать богом? - спросил Карл.
   - Нельзя жить без бога, - сказал священник и наставительно поднял указательный палец. - Всё сущее управляется богами. И волос не упадёт с головы без божьего указания.
   Он ушёл, не прощаясь ни с кем по обычаям этих мест. Когда священник рассказывал о том, как живут люди в мире бесконечных лугов, он упомянул круговорот воды в мире. Вода приходит дождём и снегом, уходит паром. Вода наполняет океан и реки, озёра и ручьи. Вода ни у кого не спрашивает, можно ли ей вернуться и ни с кем не прощается, когда уходит. Священник сказал, что человеку надо уподобиться воде. Надо быть готовым прийти и уйти в любой момент. Это трудно, но только так можно обрести свободу.
   - Пойдём отсюда, - сказала Алиса. - Толку от этого не будет.
  
   44.
   За стенами храма был ясный день. Солнечный свет здесь был совсем не похож на земной, и всё же с ним становилось как-то веселее на душе. Вверх тянулись цветы на толстых стеблях, вверх тянулась пружинистая трава. Низко над землёй летали стайки крошечных золотых насекомых. День был не жаркий, но тёплый.
   Карл и Алиса шли прочь от храма. Сначала они думали, что можно ещё раз заглянуть к Халу, но быстро пришли к выводу, что это тоже бессмысленно.
   - Всё равно он ничего нам не расскажет, - сказала Алиса.
   - Всё зависит от того, что ты хочешь услышать.
   - Правду. Хочу знать, что это за место. По каким законам оно живёт. Пока у меня есть только обрывочные данные, в основном пространные описания. За таким не надо было и в храм идти. Я и сама могу сгенерировать сколько угодно таких рассказов. Вначале было слово, вначале была точка, вначале великий Энки отделил небо от земли.
   - Энлиль, - поправил её Карл. - Энки создал людей.
   - Неважно. Всё равно это только народное творчество. Я не хочу знать, как они объясняют для себя, почему идёт дождь или дует ветер.
   - Зачем тебе это? - спросил Карл. - Любопытство? Попытка убить время?
   Алиса остановилась и зло на него посмотрела.
   - Ты издеваешься?
   - Я вполне серьёзен. Зачем тебе знать, как устроен их мир? Всё равно это не Земля.
   - Я хочу вернуться обратно, - сказала Алиса. - Если над их океаном летают какие-то чудовищные НЛО, это говорит о развитой цивилизации. Или ты веришь в то, что это божья рука с растопыренными пальцами? Нам надо найти тех, кто управляет этими кораблями. Попросить помощи. Потребовать, в случае необходимости.
   - Мне больше интересны их боги, - сказал Карл. - Не думай, я хочу вернуться. Хочу увидеть Землю не твоими, а своими глазами. Но пока я здесь, мне хочется понять этот мир. И понять его самому, а не попросить кого-то, чтобы он мне это растолковал. Может быть, я гений для этого общества. А может просто идиот, который не в состоянии вместить их знания.
   - Ты идиот в любом обществе, - сказала Алиса и улыбнулась. - Ладно, всё равно не придумаем ничего нового. Я хочу найти способ спуститься под землю. Вряд ли получится уговорить священников. Не хочу снова выслушивать лекцию о божественном провидении. Должен быть какой-то другой способ. Старая шахта, может быть.
   - Шахта? - фыркнул Карл. - Ты где-то видела горы или карьеры?
   - Заткнись. Я просто предположила.
   Они пошли дальше. Границы лугов определяли узкие полосы жёлтых цветов. Карл старался не наступать на стебли и листья, Алиса шла напролом. Её ноги были перемазаны красным соком, который на свету быстро бледнел, а потом и вовсе исчезал. Несколько раз над головами андроидов пролетали птицы с голубым оперением. Они рассекали воздух со свистящим звуком и перекликались глухими и отрывистыми голосами. Когда солнце находилось в зените, оно выстраивалось с лунами в одну прямую линию.
   На лугу играли дети. Две девочки, одна постарше, другая помладше, и трое кудрявых мальчишек. Девочки были одеты в одинаковые белые платья, на мальчиках синие комбинезоны и рубашки с высокими прямыми воротниками. В руках у них были высохшие золотые колосья растения, похожего на пшеницу. Над колосьями роились мелкие насекомые, но детей это не беспокоило. Они были заняты какой-то сложно игрой, передавали друг друга колосья и громко считали вслух.
   Алиса подошла к детям и несколько минут молча наблюдала за ними. Дети заметили её и перестали считать. Они переглядывались и толкали друг друга локтями. Наконец, младшая девочка вышла вперёд. Руками она теребила подол платья и старалась не смотреть Алисе в глаза.
   - Вы кого-то ищете? - спросила она.
   Алиса улыбнулась и покачала головой.
   - А куда вы идёте?
   - Вперёд, - сказала Алиса. Девочка осмелела:
   - Каждый идёт вперёд. А куда вы придёте?
   - Мы хотим спуститься под землю, - сказал подошедший Карл.
   - Вы хотите стать богами? - спросила девочка.
   - Взрослые не могут стать богами, - сказал один из мальчиков.
   - Мы не хотим ими стать. Мы хотим только посмотреть на них.
   - Тогда вам нужно пойти в храм, когда старый бог умрёт. Мы тоже туда пойдём. Отец обещал нам.
   - Это мой отец обещал, - сказала девочка. - Твой возьмёт тебя с собой, только если ты соберёшь все камни с поля.
   - Я соберу.
   - Не соберёшь! Вечно приходится тебе помогать.
   Мальчик ударил девочку колосьями по голове. Она тоненько заверещала и вцепилась ему в волосы. Другие дети смотрели на них с сожалением.
   - Опять будут с синяками, - сказал другой мальчик. - Тогда их точно не отпустят в храм.
   - Когда умрёт старый бог? - спросил Карл. Мальчик пожал плечами.
   - Узнаем, когда трава будет достаточно высока. Когда придут сборщики.
   - Сборщики? - переспросила Алиса. Мальчик приложил палец к губам:
   - Мы не должны говорить о них.
   - Это запрещено?
   - Нет, просто не принято говорить о тех, кто не может тебя услышать. Отец говорит, что это неприлично.
   Карл кивнул. Он взял Алису за руку и отвёл в сторону. Снова шли они среди зелёных лугов и чувствовали под ногами упругую траву.
   - Странные дети, - сказал Карл после долгого молчания. Алиса не ответила и он продолжил: - Что будем делать? Искать способ спуститься туда? Или подождём, когда они выберут себе нового бога?
   - Почему его шатёр был за каменным забором? - неожиданно спросила Алиса.
   - Я не знаю.
   Уже вечером они пришли к ещё одной полосе чёрной земли, похожей на асфальт. Здесь стояли в ряд десятки больших шатров. Одни были сделаны из такой же выцветшей ткани, как и шатёр Хала, другие сшиты из широких жёлтых кож. Чуть поодаль стояли два шатра, которые были больше и богаче других. Сшиты они были из кожи и меха, украшены пёстрыми лентами и связками золотых колец. Над входом закреплены длинные фиолетовые перья. Земля вокруг присыпана мелким песком, на котором были видны отпечатки босых ног.
   Рядом с каждым шатром был вбит в землю толстый железный штырь. К штырям приварены металлические тросы, вроде тех, которыми привязывали сеть на кораблях. А уже тросы крепились к ошейникам огромных чёрных тварей, которые неподвижно лежали на земле. Тела у них были около шести футов в длину, длинные тонкие лапы, длинные шеи, массивные головы. Странные животные, нечто среднее между собакой и пантерой. На их спинах возвышались треугольные кожаные гребни, лапы были увенчаны острыми когтями. Морды вытянуты, зубы выпирали из сомкнутых ртов и перекрещивались крест-накрест. Белые глаза наполовину прикрыты мохнатыми веками. Кажется, они спали, но проверять это совсем не хотелось. Алиса старалась держаться поближе к Карлу.
   - Ничего себе собачки, - сказала она. - Это же целая лошадь. Надеюсь, они крепко привязаны.
   Карл сказал, что бояться нечего. Его сканеры утверждали, что тросы способны удержать танк. Алису это не успокоило.
   Из одного шатра вышла женщина, держащая на вытянутых руках большой котёл. Голова её была обмотана куском цветной материи, такая же ткань обёрнута вокруг бёдер. Выше пояса женщина была абсолютно голая. Груди обведены малиновой краской, на шее висело с десяток крупных бус.
   - Мне нравится эта мода, - сказал Карл и тут же получил подзатыльник от Алисы.
   Женщина заметила незнакомцев. Она осторожно поставила котёл на круг из маленьких плоских камней и подошла к андроидам.
   - Вы кого-то ищете? - обратилась она к ним точно так же, как девочка на лугу. Только сейчас до Алисы дошло, что это вполне может сойти за принятое здесь приветствие. Она сказала первое, что пришло ей в голову:
   - Мы ищем ночлег.
   Женщина удивлённо подняла брови.
   - Почему бы вам не вернуться в свой небесный дом?
   - Небесный дом? - не поняла Алиса.
   - Вы ведь небесные люди? Путешествуете как черепахи, вместе со своим панцирем.
   Слово "черепаха" относилось к местному животному, больше похожему на крупного броненосца, но Алиса провела ближайшую ассоциацию. Она улыбнулась.
   - Мы путешествуем пешком, - сказала она.
   - Тогда вы можете обратиться в дом Зойна, - сказала женщина.
   Она осторожно развязала одну из нитей бус на своей шее, сняла, отделила пальцами одну бусину и бросила её в котёл. Густая прозрачная жидкость забурлила, образовалась белая пена, которая стремилась выплеснуться через край. Женщина наклонилась и осторожно качнула котёл из стороны в сторону. Жидкость перестала бурлить и теперь из котла доносилось только тихое клокотание. Наверх поднимался пар и пахло варёным мясом.
   - Кто это, Зойн? Где его найти? - спросил Карл. Женщина указала рукой на один из богатых шатров.
   - Вот там. Не забудьте разуться.
  
   45.
   К входу в шатёр Зойна был прикреплён колокольчик с длинным раздвоенным языком. Алиса несколько раз за него дёрнула. Раздался резкий металлический звук. Чёрный зверь, лежащий сбоку от шатра, встряхнул головой и медленно поднялся на ноги. Он оглядел гостей горящими белыми глазами, потом широко зевнул и лёг обратно. Карл успел заметить, что язык и нёбо у него белые с множеством розовых бородавок.
   Длинный кусок меха, который выполнял здесь роль двери, поднялся вверх. В проёме показался заспанный человек в грязной рубашке. Он не смотрел на лица вошедших, только на их ноги.
   - Обувь! - сказал он зло.
   Алиса сдавленно выругалась, села на корточки и стала развязывать шнурки. Всем хороши любимые ботинки, но как же муторно каждый раз их развязывать! Карл просто скинул свои мокасины и поставил их рядом со входом.
   Когда оба андроида оказались босыми, человек смягчился. По-прежнему не глядя в глаза, он махнул рукой.
   - Не стойте, заходите, заходите.
   Алиса с Карлом зашли в шатёр. Внутри было почти пусто, нет ни подушек, ни покрывал. Не было даже очага. На полу лежал толстый ковёр и несколько плоских тарелок с остатками еды. Человек в рубашке прошёл на середину шатра и встал посередине, скрестив руки на груди.
   - Нашли, что искали? - спросил он.
   - Ты Зойн? - вместо ответа спросила Алиса. Человек кивнул.
   - Я Зойн.
   - Можно переночевать в твоём доме?
   Зойн не ответил. Он сел на пол и вытянул босые ноги ко входу. Пятки у него были грязные, с растрескавшейся кожей. На правой щиколотке болтался браслет с колокольчиками, но ни один колокольчик не звенел.
   Карл сел на пол рядом с ним. Алиса осталась стоять.
   - Заговори с ним, - сказала она по b2b.
   - Ты живёшь один? - спросил Карл. Зойн молчал. Карл послал Алисе не текст, а эмоцию. Недовольство. Она фыркнула
   - Как будто я в восторге.
   - Ну, это же ты напросилась на ночлег? Кстати, зачем он нам? Я не спал уже... давно. И не хочу. Не думаю, что нам сейчас нужен дельта-сон.
   Зойн неожиданно хлопнул Карла по плечу.
   - Прекрати.
   - Что? - не понял Карл.
   - Шептаться. У меня раскалывается от этого голова. Хватит.
   - Ты слышишь, что я говорю?
   - Проклятые муравьи! - воскликнул Зойн. - Вся голова в этих тварях. Хуже блох. Хуже тумана! Тут ещё вы. Не надо шептаться. Если есть что сказать дельное, говорите вслух.
   Никто не произносил ни звука. Тогда Зойн почти крикнул:
   - Говорите же! Что вы здесь делаете? Что вы здесь ищете? Что вы здесь рыскаете? Муравьи. Саранча. Туман! У, твари с крыльями. Сколько же вас развелось в божьем мире!
   - Мы хотим спуститься под землю, - сказала Алиса. - Увидеть ваших богов.
   - Ещё одни. Зачем это вам? Почему вам всем спокойно не живётся?
   - Вам? Кому "вам"? - спросил Карл.
   - А, что говорить. Всё равно приходите к одному и тому же. Из дома в дом, из неба в небо. С земли в землю. Никогда не дождёшься правды. Какая правда от муравьёв? Полная голова муравьёв, так и снуют, так и снуют! Убирайтесь! Убирайтесь прочь!
   - Ты хочешь, чтобы мы ушли? Но ведь ты сам открыл нам дверь.
   - Муравьи, - сказал Зойн хныкающим голосом. - Почему бы вам не убрать их? Всё время хочется спать, а они там снуют. Не хочу муравьёв. Почему у других нет муравьёв, а у меня есть? Зачем они в моей голове?
   - Просканируй его голову, - сказала Алиса Карлу по b2b.
   Карл запустил сканирование. Днём раньше он уже выяснил, что мозг местных жителей не сильно отличается от мозга землян. Вот только зрение устроено несколько иначе. Спектр здешнего солнца раскладывался на тысячи оттенков. То, что землянам показалось бы сумрачным, здесь играло всеми цветами радуги. То, что казалось тусклым, блестело и искрилось как драгоценный камень.
   Череп Зойна сзади имел множество отверстий, каждое из которых закрывала тонкая мембрана. Зой слышал не только ушами, он слышал всей головой. Через отверстия проходила целая сеть нитевидных проводов, которые были подключены к плате, вшитой чуть пониже затылка. Плата генерировала какое-то странное напряжение, которое датчики Карла никак не могли идентифицировать. По проводам передавались электрические импульсы. Они бы направлялись прямо в мозг, будь таковой у Зойна. Но вместо мозга в черепе Зойна плескалось какое-то странное вещество. Что это, Карл боялся даже предположить.
   Карл передал Алисе полученную информацию. Она помолчала, потом села рядом с Зойном и оттянула его веки. Зойн не сопротивлялся. Глаза у него были большие и вытаращенные, белок голубоватый, зрачков не видно даже на свету.
   - Как он вообще может видеть? - спросила Алиса вслух, - А как думать? Как жить?
   - Я не всегда таким был! - сказал Зойн. - Это они мне эту заразу в голову напустили. Дом, говорят, большой, красивый. А потом вот оно как повернулось. Знал бы, так ни за что! Муравьи за дом! Да я бы лучше на лугу, в обнимку с собаками.
   Собаками в понимании андроидов он называл чёрных зверей, охраняющих шатры. На местном языке их имя означало нечто среднее между словом "ноша" и словом "нытьё". Собаки не умели лаять. Единственный звук, который они могли издавать, это тихое хныканье, вроде детского плача.
   - Кто это сделал? - спросил Карл. - Кто тебя искалечил?
   - Так ведь они! - сказал Зойн. Впервые он смотрел прямо в глаза Карлу, - Будто бы тебе этого не знать!
   - Я не знаю. Так кто?
   - Бог меня наказал, - сказал Зойн. Он поджал колени к подбородку, обнял их тощими руками и начал плакать.
   Карл ждал, когда он успокоится. Алиса сидела рядом и осматривала Зойна с головы до ног. Ничто не выдавало того, что творится внутри его черепной коробки. Внешне он ничем не отличался от других встреченных ими людей. Та же бледная кожа, те же светлые волосы. Движения, насколько она успела заметить, тоже самые обыкновенные. Никаких судорожных рывков и нервного типа. Обычный человек для этого мира.
   - Ползают муравьи. Ползают и ползают! Так и прут из обуви! - всхлипнул Зойн. И вдруг разражается злобным криком: - Сколько я раз говорил им снимать обувь! Сколько раз говорил!
   Он вытер слёзы тыльной стороной ладони. Посмотрел на Алису, посмотрел на Карла. Посмотрел на их босые ноги.
   - Кто это сделал! - передразнил он Карла, - Могли бы догадаться! Нижние люди. Небесные люди. Уж какое небо, такие и люди. Видимо, это нам за непослушание такое послано. Милосердия бы. Милосердия!
   Зойн придвинулся поближе к Алисе. Погладил её по волосам и наклонился к самому уху:
   - Под землёй живут не только боги. Муравьи заводятся в обуви. А они живут под землёй.
   - Кто они?
   - Здешний народец. Пакостники.
  
   46.
   Алиса осторожно расспросила Зойна дальше. Постепенно он успокоился. По-прежнему через слово вспоминал муравьёв, но уже не перескакивал с одного события на другое. Андроидам так и не удалось узнать, кто и зачем перекроил его череп. Зато они узнали историю зелёных островов. По крайней мере, то, как представляют свою историю их жители.
   Зойн не знал, откуда пошёл его род. Его сведения об этом основывались на религиозных легендах. Боги сотворили океан, боги сотворили сушу, боги сотворили людей. Сначала люди жили на огромном райском материке. Они ни в чем не знали нужды, им были неведомы болезни и смерть. Всё, что нужно для жизни они получали на благословенной земле. Величественные деревья приносили плоды, и каждый из них мог насытить целую семью. С гор сбегали чистые родники, повсюду росли прекрасные благоухающие цветы. Жители райского острова были счастливы и не помышляли о другой жизни.
   На этом месте Алиса не удержалась от смешка. Разные планеты, разные народы, но до чего же схожие представления о райском прошлом! Потерянный золотой век, потерянное поколение. Карл ткнул её локтем в бок. Алиса постаралась быть посерьёзнее. Зойн продолжил рассказывать.
   Жители рая вели деятельную жизнь. Они строили высокие дворцы, железных птиц, которые могли долететь до самого неба, машины, которые выполняли работу сотни человек. Они плавали на чёрных кораблях по всему свету. Корабли двигались по воде с благословления двух великих лун. Луны в местном представлении это два небесных скакуна, запряженные в повозку солнца. Днём они перевозили солнце с одной стороны неба на другую. А ночью вольно паслись среди звёзд.
   Боги благоволили людям, пока те выполняли их волю. Но люди стремились стать подобными богам и вызвали на себя божественный гнев. Сначала боги развязали войну, потом вызвали огненный дождь. Безоблачное небо над планетой на многие годы затянула чёрная пелена.
   - Ядерная зима, - сказала Алиса. Она повернулась к Карлу: - А ты говорил, они умнее нас.
   Карл молчал и слушал дальше.
   Часть людей выжила наверху, часть спаслась в убежищах под землёй. Когда бесконечная ночь закончилась, люди принесли богам обильные жертвы. Но этого оказалось недостаточно для того, чтобы усмирить ярость богов. Боги раскололи материк на много маленьких островов, уничтожили леса, отравили воду. Новые острова не могли утолить голод и жажду. Земля их была настолько скудная, что на ней не было ничего кроме жалких клочков травы. Вместо стройных оленей и пушистых кроликов здесь водились только муравьи и саранча. Вместо горных родников заболоченные озёра с тухлой водой. Многие люди погибли, не выдержав тягот нового мира. Наверху осталось дикое племя, которое потеряло счет дням, не знало ни своего начала, ни конца.
   Солнце снова светило над планетой, но люди продолжали умирать. Снова и снова люди обращались к богам и молили их о прощении, но боги отреклись от них и больше не слышали их голосов.
   А потом с неба ответил единственный голос. Этот голос принадлежал новому богу, рождённому я огненной буре. Бог был преисполнен жалости к людям и обещал вывести их прямой дорогой к свету. Он учил их, как проложить каналы с чистой водой, как разводить скот, как лечить болезни. По его указанию люди засевали безжизненные равнины чудесной травой, которая исцеляла болезни и продлевала жизнь. И бог сказал: Заберите по одному человеку из каждого племени, отведите его под землю и посвятите их мне. Я сделаю их богами, которые отныне будут служить людям. Эти боги будут равны мне. Они будут жить среди нижних людей. Я наделю их могущественным разумом, который позволит течь воде и расти траве, который будут контролировать жизнь и смерть. Люди будут поклоняться новым богам, а боги будут служить на благо людей.
   И люди подчинились воле голоса. Одни из них стали богами и всю жизнь отдавали на благо людям. Когда старый бог умирал, на его место выбирали другого человека. Когда-то так выбрали и самого Зойна. Его привели в храм и подготовили к ритуалу. Ему сбрили волосы на всём теле, облачили в праздничные одежды и спустили под землю. А там с ним сделали что-то такое, чего он не мог вспомнить, как ни пытался. Всё, что знал Зойн, это то, что ему напустили в голову муравьёв. Бог из него вышел никудышный и спустя три недели его отправили обратно на землю. Вместо него выбрали другого человека, который сейчас так стар, что вот-вот умрёт. А Зойну отвели самый богатый шатёр. О нём заботятся всем поселением, хорошо кормят и утешают во время приступов головной боли. Когда-то Зойн был умён, даже учён, но после путешествия под землю соображал совсем плохо. Часто он не мог связать и двух слов, не узнавал людей и всё время пытался вспомнить, что же видел под землёй. Но память его подводила. Иногда он не помнил даже, что ел на обед.
  
   47.
   Зойн спал сидя, уронив голову на колени. Карл с Алисой устроились в дальнем углу шатра.
   - Мне не нравится этот мир, - сказала Алиса. - Но я хочу побывать под землёй.
   - Добровольная жертва, - сказал Карл. - Надо же. Насколько я помню, боги это всегда безраздельные хозяева мира. По своему желанию они устраивают потопы, разрушают целые города за непослушание. Да и эти, начальные боги были такими же. Но бог-человек... Эта концепция нравится мне больше. Бог, который служит людям!
   - Не бог, - поправила его Алиса. - Тиу.
   Слово это странное, с целым десятков смыслов. Ему нет аналогов ни в одном земном языке. Оно означает "вода", "жизнь, "свет". Когда в этом мире кто-то рождается, люди говорят "тиу пришёл". Когда кто-то умирает, люди говорят "тиу ушёл". Тиу это жизнь вопреки смерти, всё человеческое существование от рождения до гробовой доски. Подземный бог, который служит людям, это хранитель тиу. Бог служит людям, а люди служат богу. И когда приходит пора выбирать нового бога, тот, на кого падает выбор, чувствует распирающую душу радость. Радостно служить во имя продолжения жизни. Радость отдавать всего себя, чтобы другие могли продолжать жить.
   - Я этого никогда не пойму, - сказал Карл. - Почему бы им не придумать другой способ для поддержания своего существования?
   - Всего один человек, - сказала Алиса. - Подумай только. Не тысячи жертв. Даже не сотни. Один человек на долгие годы. Думаю, если кто-то его и жалеет, то недолго. Одна жизнь это очень мало.
   - Но всё же это жизнь. Что с ним происходит внизу? Если посмотреть на этого беднягу, вряд ли что-то приятное. А ведь с ним даже не закончили.
   - Не нам судить, - сказала Алиса. - Их мир, их правила. А ещё...
   Она не договорила. Дельта-сон пришёл так внезапно, что Алиса завалилась на бок. Карл успел подхватить её и уложил её голову себе на колени. Сам он не хотел спать и просидел до самого рассвета, задумчиво перебирая пальцами короткие волосы Алисы.
  
   48.
   Алиса спала и видела сон.
   Она стоит на обочине широкой бетонной дороги и смотрит на людей, которые идут по этой дороге. Людей очень много, целые шеренги. Все они одеты в одинаковые тёмно-зелёную форму, у всех золотые погоны и золотые пояса. Шагают они нога в ногу, и звук их шагов по бетону гулко отдаётся в ушах Алисы. Раз-два, раз-два! Человеческий поток всё не кончается, идут и идут. Алиса обращает внимание на лица и едва сдерживается от крика. Лица у всех гладкие, как лист белой бумаги. Нет ни носа, ни рта, ни скул, только яркие глаза, которые смотрят в одну точку. Раз-два, раз-два! Золотые кокарды и золотые погоны так и блестят на ярком солнце.
   Колонну замыкает маленький отряд, состоящий из маленьких девочек. Все одеты в нарядные белые платьица. Белые банты в волосах, белые гольфы и маленькие розовые туфельки. В руках у девочек пышные букеты цветов, за спинами школьные ранцы. Девочки едва поспевают за марширующими людьми. Их маленькие каблучки звучат мелко и дробно.
   Когда девочки скрываются вдали, Алиса выходит на дорогу и долго смотрит им вслед. Оглядывается и смотрит туда, откуда они вышли, но не видит ничего, кроме бесконечной бетонной дороги. Раздумывает некоторое время, потом бежит вслед за уходящими людьми.
   Её обгоняет открытый кабриолет ярко-розового цвета с круглыми фарами и овальной радиаторной решеткой. За рулём сидит блондинка в соломенной шляпе, словно сошедшая с пинап-календаря. Из машины звучит Джерри Ли Льюис, Great Balls Of The Fire. Блондинка останавливает машину в десяти футах от Алисы и подбрасывает в руках золотую монету. С этого расстояния Алиса не может определить, что это за монета, но почему-то точно знает, что это золотой соверен.
   - Эй, подруга, подвезти? - спрашивает блондинка. Алиса молча подходит к машине и забирается на переднее сиденье.
   - Поехали, - говорит блондинка и нажимает на газ. Звучит Johnny B. Goode Чака Берри.
   Кабриолет давно должен был догнать колонну людей, но они как будто сквозь землю провалились. Несколько минут блондинка и Алиса едут молча. Чака Берри сменяет Little Richard, сначала Tutti Frutti, потом Reddy Teddy. Блондинка закурила. Её ярко-красная помада оставляет на сигарете круглый жирный след.
   - Слышишь, подруга, - говорит она. - Ты бы не лезла туда, куда не следует. Ты не подумай, я не угрожаю. Ты придёшь и уйдешь, а мне тут жить. Каждый пасётся на своём лугу. Это мой луг и нам двоим тут тесно.
   - Кто ты? - спрашивает Алиса. Блондинка смеётся.
   - Люси Рикардо.
   Алиса смотрит на неё в упор. Большие глаза, удивлённые брови, взбитые волнистые волосы. Сложно с кем-то перепутать.
   - Я тебя не люблю, Люси, - говорит Алиса. Люси хихикает.
   - Так мы договорились, подруга? Ты туда, я сюда. Моя лужайка. Бери своего дружка и уматывай отсюда.
   - Мне некуда идти. На корабле не работает навигация. Мне нужны координаты.
   - Будут тебе координаты, - говорит Люси. - Я дам информацию Зойну. Должен же от него быть хоть какой-то толк, верно?
   Сон оборвался так резко, что Алиса поначалу не поняла, где находится. А потом Зойн начал кричать.
  
   49.
   Ночь прошла неспокойно. С улицы постоянно доносилось хныканье собак. Кто-то подходил вплотную к шатру и проводил по его стенам огромными ладонями. Несколько раз Карл видел яркие вспышки. Зойн дважды вставал, становился у дверного проёма и осторожно выглядывал наружу.
   - Сохрани нас господи, - негромко повторял он.
   К тому времени, как рассвело, Зойн уже крепко спал. Поэтому когда он стал кричать, Карл не сразу понял, что происходит. Он подумал даже, что в шатёр каким-то непостижимым образом попал кто-то ещё. Трудно было поверить в то, что такой оглушительный звук может издавать это тщедушное существо.
   - Убери их! Убери! Убери! Муравьи! Муравьи!
   Алиса вскочила на ноги и подбежала к Зойну. Он катался по полу, держась руками за голову. Из ушей хлестала водянистая кровь.
   - Что с ним?
   - Откуда мне знать!
   Шкура на входе отдёрнулась и в шатёр одна за другой вошли три женщины. Одну из них андроиды уже видели вчера. Женщина несли в руках тряпки и маленькие жёлтые кувшины.
   - Отойти от него, - попросила знакомая женщина. Алиса отошла в сторону.
   Женщина налила на тряпку немного жидкости из кувшина и стала обтирать лицо Зойна. Её действия явно приносили ему облегчение, потому что кричать он перестал и только жалобно всхлипывал. Другие женщины сели на корточки рядом с Зойном. Одна держала его за запястье и вслух считала удары пульса. Другая положила руку ему на грудь и легонько на неё надавливала.
   - Что с ним произошло? - спросила Алиса.
   - Приступ, - сказала женщина, не поворачиваясь. - Это с ним бывает. Раньше было каждый день, сейчас всё реже. Мы уже давно применились. Сейчас он так полежит, успокоится. И всё пройдёт.
   - Я, пожалуй, останусь с ним на ночь, - сказала другая. - Мало ли. Боюсь, как бы он не прикусил себе язык, как в тот раз.
   - Всё будет нормально. Не первый раз. Потихоньку отойдёт.
   Закончив с лицом, женщины протёрли тряпками грудь, руки и ступни Зойна. Он уже не хныкал, лежал тихо, дышал глубоко. Через четверть часа он закрыл глаза и заснул. Женщины собрали тряпки и кувшинчики.
   - Я его покормлю, как проснётся. Сегодня очередь Зили готовить еду. Зайду к ней.
   - Хорошо.
   Две женщины ушли из шатра, одна на некоторое время задержалась. Это была высокая и сухопарая женщина с узким лицом и волосами, собранными в пучок на затылке. Голос у неё оказался грубый и низкий, как у мужчины.
   - Не обижайте Зойна, - сказала она. - Он хороший человек, только несчастный. Нельзя обижать калеку.
   - Мы не будем его обижать, - сказала Алиса. Женщина посмотрела на неё недоверчиво.
   - Зачем же вы тогда пришли?
   - Только переночевать.
   Женщина покачала головой. Алиса подумала, что сейчас она добавит что-то ещё, но та молча подобрала с пола последний кувшинчик и уходит.
   - Мне снился сон, - сказала Алиса.
   - Сон? Какой?
   Алиса рассказала, какой.
  
   50.
   Андроиды вышли из шатра и некоторое время просто гуляли по поселению. Раннее утро, но на улице было уже полно народу. Дети играли с круглыми камешками и золотыми колосьями. Мужчины разделывали огромных рыбин. Женщины варили на кострах напиток, который остро пах ягодами барбариса. Никто не обращал внимания ни на Карла, ни на Алису. Дети и те были погружены в свои дела и не интересовались чужаками.
   Карл рассматривал чёрных собак и находил в них всё новые и новые уродства. Хвосты у многих были отрезаны под корень, на месте среза бугрились огромные уродливые шрамы. На задних лапах были отростки вроде петушиных шпор. Животы покрыты мягким тёмным пухом, из которых торчали острые розовые соски. Дыхание у собак было зловонное, на землю капала густая мутная слюна.
   - Отвратительные твари, - сказала Алиса, - Настолько мерзкие, что это даже притягательно. Зачем им эти животные? Что тут можно охранять?
   - Полагаю, их самих, - сказал Карл. Он рассказал Алисе, что видел и слышал этой ночью. Она кивнула.
   - Это дурное место. Черт, я уже говорю совсем как здешние проповедники! - она вздохнула, - И эта блондинка. Она не выходит у меня из головы.
   - Ты уверена, что это не просто сон? У тебя богатое воображение.
   - Откуда мне знать? Это было не похоже на обычные сны. Если, конечно, я знаю, что такое обычный сон. Воображение, сны, всё это часть личности. Часть индивидуальности.
   - Индивидуальность - ключ к сознанию, - процитировал Карл Алисе её же работу по развитию интеллекта андроидов. Она ударила его по руке.
   - Хватит мне напоминать! Когда я писала эту работу, мне и в голову не могло прийти, что я стану андроидом.
   - Добро пожаловать в наш клуб.
   - Пошёл на хрен.
   Они вернулись в шатёр. Зойн уже успел проснуться и позавтракать. Женщина, которая принесла ему еду, оставила рядом с Зойном кувшин с водой и ушла. Зойн сидел на полу и старательно облизывал пальцы.
   Алиса долго думала, как подступиться к новому разговору, но тут Зойн внезапно указал на неё деревянной ложкой.
   - Эй, подруга! - сказал он. Алиса открыла рот, но не издала ни единого звука. Карл встревоженно на неё посмотрел.
   - Хорошо покатались? - спросил Зойн.
   - Люси?
   - Она сказала, что ты её не любишь. Почему ты её не любишь? Ты вообще никого не любишь?
   - Я... - только и могла сказать Алиса.
   Зойн снова обхватил голову и начал раскачиваться из стороны в сторону.
   - Муравьи, - хныкал он. - Всё время муравьи!
   Какое-то время Зойн плакал и жаловался на муравьёв. Потом посмотрел на Алису совершенно ясным и спокойным взглядом. Улыбнулся и начал напевать:
   - Don't be cruel to a heart that's true.
   - Джоди Миллер, - сказала Алиса.
   - Пресли, - поправил её Карл, - Первым был Пресли.
   Зойн допел песню до самого конца, закрыл лицо ладонями и мелко засмеялся. Потихоньку его смех становился всё более и более напряженным, пока, наконец, не превратился в настоящую истерику.
   - Что-то пошло не так, - сказала Алиса. Она подошла к Зойну, взяла его за плечо и тут же отдёрнула руку, - Ого!
   - Что случилось? - спросил Карл.
   - Не знаю, но это было больно. Какое-то... силовое поле, что ли.
   Через секунду после удара Алиса получила по b2b полные координаты солнечной системы.
  
   51.
   Они с Карлом покинули поселение и медленно двинулись в сторону шаттла. Алиса держала Карла за руку. Карл молчал и странно прихрамывал на одну ногу.
   - Мне понадобится некоторое время, чтобы сделать все нужные расчеты, - сказала Алиса. - Если есть желание, можешь помочь.
   Она посмотрела на Карла и вздрогнула.
   - Если есть желание, - повторил Карл. Его кожа технически не могла побледнеть, но всё же была бледной. Губы вздрагивали. - Желание...
   Карл посмотрел на Алису в упор. Медленно, очень медленно он сначала поднёс руки к лицу, потом вытянул их вдоль тела.
   - Желание, - ещё раз сказал он. Алиса взяла его за руку, крепко сжала. Карл, казалось, этого даже не заметил. - Желание...
   Алиса встала на цыпочки и положила руки ему на плечи. Постаралась поймать его взгляд. Глаза Карла смотрели прямо на неё, но взгляд был обращен куда-то вовнутрь. Он улыбался какой-то неестественной улыбкой. Алисе стало жутко.
   - Я в порядке, - сказал Карл раньше, чем Алиса успела что-то спросить. - И я не...
   Он не договорил. Сел прямо на зелёную траву, притянул колени к груди и уткнулся в них лбом. Алиса ещё некоторое время постояла, потом опустилась рядом с ним.
   - Что с тобой? Что ты...
   - Я не чувствую себя, - сказал Карл. - Твоё прошлое. Твои воспоминания. Твоя личность. Ничего своего. Ничего! Я хочу чего-то... - он осёкся и шумно выдохнул воздух, - Я хочу чего-то хотеть. Хоть чего-нибудь. Чего-то, что будет только моим. Но у меня ничего нет. Только твоё. Твоя жизнь. Я думаю как ты, действую как ты, рассуждаю как ты.
   - Ты не я, - сказала Алиса. Карл оторвал голову от колен и посмотрел на неё.
   - С чего ты взяла? Ты сделала меня по своим меркам. Я это ты. Отколотая часть. И я... разрушаюсь.
   Алиса смотрела на него, слушала, что он говорит, и всё-таки не могла понять. Ей казалось, что каждое слово Карла имеет двойной смысл, что он пытается сказать ей что-то, что невозможно выразить словами. Тогда она взяла его за руку и запустила b2b-коннект. Никакой передачи информации, никакого текста, никаких образов. Только наблюдение. Алиса создала Карла и сейчас наблюдала за своим творением.
   Внутренний мир. По крайней мере, то, что принято считать таковым. Нечто, находящееся внутри, запертое внутри. Недоступное никому, кроме самого себя. Алиса смотрела внутрь Карла и видела свои воспоминания. Своё детство, свою юность, свои страхи, каждый свой сон и каждую мечту. На мгновение она испытала жгучий стыд. Карл знал о ней всё. Он знал, как она мастурбировала лёжа спина к спине со своим будущим мужем, знал, как вызывала рвоту после первой и единственной в жизни пьянки, знал, как представляла секс со своим однокурсником. Карл знал даже, как она... Но в эту дыру Алиса смотреть не хотела, некоторые вещи должны быть похоронены в прошлом. Карл знал всё о ней, всё его существо было наполнено и пропитано Алисой. Карл был полон, даже переполнен. Не было только самого главного. Самого Карла.
   - Меня нет, - сказал Карл будничным голосом, отчего сказанное прозвучало ещё страшнее, - Только тело и отколовшийся кусочек тебя. Меня нет и я...
   Ему не понадобилось объяснять, Алиса всё увидела сама и испытала даже не страх, ужас. Карл рассыпался, раскалывался на части. Его едва пробудившаяся личность изо всех сил цеплялась за жизнь, пыталась сохранить своё "я", но была слишком слаба для этого. У Карла были руки и ноги, тело, быстрый мозг, даже воображение, но всё это было не его собственным. Всё это принадлежало Алисе и вне Алисы быстро приходило в негодность. Карл разрушался и ему не за что было ухватиться.
   - Я убиваю тебя, - сказала Алиса, поразившись своему открытию. - Я...
   - Ты создала меня.
   - И не смогла удержать. Сколько ты прожил? Несколько месяцев? Несколько дней? Я не знаю. Сбиты все календари.
   - Меня нет. Я вне времени. Есть только... - он удивлённо посмотрел на неё. - Страх? Да, страх. Я боюсь. Я боюсь... не быть.
   - Но тогда это твой страх. Я не боюсь небытия, я уже была в нём. Чтобы стать андроидом, надо умереть человеком. А смерть это не так быстро, как кажется.
   - Я, - сказал Карл и умолк. Он посмотрел на Алису, посмотрел на свои руки. Потом поднялся на ноги и запрокинул голову к небу, - Если я могу испытывать свой личный страх, может быть, есть что-то ещё? Есть...
   - О чём ты? - спросила Алиса. Она встала рядом с Карлом. Опёрлась рукой о его плечо. Карл взял её за запястье.
   - Странное ощущение. Не могу понять, что это. Оно смешивается со страхом. И в то же время это не похоже на обычный страх. Не знаю. Это...
   - Это любопытство, - сказала Алиса. Она улыбнулась сначала смущенно, потом от всей души. - Просто любопытство, понимаешь?
   - Любопытство? Глупость. Для этого я слишком много знаю. Знаю тебя, знаю...
   - Но ты не знаешь того, что находится под землёй. Не знаешь того, что происходит на этой планете. И ты...
   - Оно как жажда, - сказал Карл. Он посмотрел на Алису, и теперь в его взгляде появилось ещё одно новое чувство - надежда, - Я знаю, что такое жажда, только потому, что ты это знаешь. Я не могу испытывать жажду сам. Но это любопытство, желание узнать... Больше всего оно похоже именно на жажду. Я хочу... Я хочу знать!
   Карл развернулся лицом к Алисе, взял её за руку и поднёс к губам. Подержал, так и не коснувшись, осторожно отпустил.
   - Я хочу знать. И хочу сам, без тебя. Это моё желание. Оно может совпадать с твоим, но оно моё. Моё, понимаешь?
   Алиса кивнула.
   - Я знаю, что такое ничего не хотеть. Ещё не смерть, но что-то очень близкое. А потом любое желание рассматривается как дар божий. Можешь отметить это молитвой к всевышнему. Или к всенижнему, если вдруг захочешь стать адептом здешнего культа. В любом случае, я разделяю твоё желание. И, пожалуй, нам придётся задержаться здесь на некоторое время. Как ты на это смотришь?
   - Положительно. Учти, это ты живёшь на свете уже несколько тысяч лет. По сравнению с тобой я просто мальчишка.
   - Хочешь сказать, что я старая?!
   Карл улыбнулся. На этот раз улыбка вышла искренней.
  
   52.
   Издали шаттл был похож на огромного лежащего дракона. Черный и бронированный, настоящий танк посреди зелёной лужайки. Алиса обратила внимание, что трава, на которой он стоял, стала выше. Раньше она едва доходила до внутреннего обода колёс шасси, а сейчас закрывала их почти наполовину.
   - Трава растёт, - сказала Алиса. Карл кивнул.
   - Я вижу.
   - Священник говорил, что кто-то приходит во время высокого роста. Кто-то, кто... грабит их. Или собирает? Я не поняла.
   - Если бы где-то на Земле росла трава, которая даёт бессмертие, думаешь, за неё бы не передралось всё человечество?
   - Но эта трава не даёт бессмертие. Она вроде только лечит какие-то болезни, по крайней мере, так я это понимаю. Кроме того, она растёт здесь повсюду. Сотни полей для гольфа!
   - Так вооружи местных клюшками. Я так и представляю себе Хала с нибликом.
   Алиса мрачно на него посмотрела, но ничего не ответила. Она открыла люк шаттла и вошла внутрь.
   Удивительная мысль пришла в голову обоим андроидам одновременно. Шаттл - часть привычного мира. Можно тысячи лет провести на космической станции и успеть её возненавидеть. Но всего пара дней на чужой планете и ты уже воспринимаешь шаттл как родной дом. Всё знакомо, всё привычно. Никаких чужих цветов, никаких чужих строений. Всё логично и просто, всё необходимое находится на расстоянии вытянутой руки. Именно таким и должен быть дом.
   - Ностальгия, - сказал Карл вслух.
   - Тебе-то откуда знать? - огрызнулась Алиса. После признания Карла она избрала тактику постоянной атаки. Лучше уж пусть Карл бесится, чем впадает в меланхолию. Злость должна стать ещё одним собственным чувством Карла. И Алиса считала своим долгом злить его при каждом удобном случае. Особенного труда это не составляло. Карл бесился.
   - Прекрати напоминать мне, что я часть тебя. Я и так это помню!
   - В таком случае вспомни, как просканировать местность. Датчики смогут пробиться под землю?
   - Смогут, но их радиус ограничен. Кроме того...
   Карл запустил систему сканирования и задал необходимые координаты.
   - Действительно гидропоника. Вся эта трава посажена искусственно. Земля не просто скудная, под ней один камень. И да, как я и думал. Я не могу пойти глубже. Что-то экранирует.
   Алиса взглянула на экран. Компьютер пытался изучить местные растения, но пока картинка не складывалась. Трава зелёная и сочная, очень похожая на земную, но по данным сканеров совпадений не было. Даже цвет определялся не благодаря хлорофиллу. Зелёная трава состояла из совершенно других элементов, процесс фотосинтеза отсутствовал, зато имелась какая-то другая химическая активность. Какая, пока неизвестно, для исследования требовалось больше времени.
   - Здесь всё зелёное, - сказал Карл. - Даже солнце.
   - Когда ты успел стать дальтоником? - спросила Алиса. Вместо ответа Карл указал ей на один из мониторов.
   - Сама посмотри.
   Алиса посмотрела на спектральную картинку солнечного излучения. Два графика, один спектра излучения звезды, другой поглощения атмосферы. На графике поглощения был провал в зелёной области.
   - Зелёная звезда, - сказала Алиса. - И зелёная планета.
   Навигатор был по-прежнему неисправен. Координаты планеты он принимать отказывался.
   - Трудно будет рассчитать курс.
   - Но мы всё равно сможем улететь. Отправная точка есть, курс рассчитать сможем.
   - Сможем, - сказала Алиса. - Но сначала я хочу побывать под землёй. Я хочу увидеть их бога.
   - Я думал, ты атеистка.
   - Смотря, что считать богом.
  
   53.
   Эту ночь андроиды провели в шаттле. Щиты были подняты, камеры отключены от компьютера и переведены в ручной режим. Снаружи было достаточно светло, ярко светили обе луны. Белый туман наползал с океана на берег, укрывал землю как одеялом. Туман низкий, очень густой. То и дело из него выныривали маленькие птицы с серебристым оперением. В клювах у птиц были короткие травинки.
   - Они едят траву? Или строят гнёзда? - спросила Алиса.
   Но Карл не замечал птиц. Он смотрел, как в одном месте сквозь туман прорастали длинные стебли какого-то растения. Росли они так быстро, что глаза успевали это заметить. Только что видны были только короткие кончики, а спустя несколько минут они уже поднялись вверх на несколько дюймов.
   Стебли казались почти чёрными, они были в человеческий палец толщиной и покрыты лёгким пухом. Заканчивались они крупными полосатыми бутонами. Через четверть часа бутоны начали медленно раскрываться.
   И расцвели огромные цветы, похожие на садовые лилии, только с гораздо более длинными лепестками. Новые лепестки всё разворачивались и разворачивались, так что цветы становились совсем круглыми. Они продолжали расти, проворачиваться по кругу, как будто ввинчивались в воздух.
   - Что это? - спросила Алиса тихо.
   - Они как живые, - сказал Карл.
   Снаружи послышался шорох. Кто-то шёл по ночному лугу. Фигура была очень высокая, гораздо выше, чем любой из встреченных людей. Этот кто-то был одет в плащ с капюшоном, за спиной болтался пустой мешок. Великан шёл прямо к шарообразным цветам. На ходу он достал из-за пояса короткий нож и принялся срезать головки цветов. Раздался отчаянный вой. От неожиданности Алиса вскрикнула и схватила Карла за руку.
   - Кто это? Что...
   Существо на лугу не обращало внимания на звук. Оно продолжало быстро срезать цветы, один за другим. Оно наполнило ими мешок и утрамбовало там обратной стороной ножа. Крики продолжились.
   Когда последний цветок был срезан, великан взвалил мешок на плечо и собрался уходить. Не успел он сделать несколько шагов, как навстречу к нему помчалась чёрная собака. Глаза её, яркие даже днём, ночью сияли как прожекторы. Пасть у собаки была оскалена, с губ срывались клочья пены. Собака бросилась на великана. Он упал на спину, выронил мешок и стал наносить беспорядочные удары ножом в воздух. Несколько раз ему удалось достать собаку, и её кровь окропила ему на лицо и руки. Великан закричал.
   Карл открыл люк и хотел бежать к человеку на помощь, но это уже не требовалось. Следующий удар пришёлся по собачьему горлу. Собака захрипела и стала захлёбываться кровью. Великан ещё раз провёл ножом по горлу собаки, на этот раз она затихла. Он вытер плащом лицо и отбросил капюшон. В свете лун волосы его казались белыми, как снег, а лицо отливало синевой. Он отбросил ногой тушу собаки, взвалил мешок на плечо и быстро зашагал прочь.
  
   54.
   Утром Алиса вышла из шаттла и долго стояла, глядя на бесконечные луга. За ночь трава выросла так, что доходила почти до колена. На некоторых травинках появились узловатые колоски с продолговатыми зёрнами. Алиса оторвала один колосок и повертела его в руках.
   - Они это едят? Делают из этого хлеб? Зачем, черт побери, им эта трава?
   Карл сидел на крыше шаттла и лениво смотрел по сторонам. Он понятия не имел, как люди используют зелёную траву, но сейчас его это и не интересовало. Он думал, что никогда в жизни не стал бы ночевать здесь под открытым небом.
   - Кровь, - сказал он. - Мёртвая собака. Ничего нет. Тело исчезло. Никаких следов.
   - Оно... я думаю, оно втянулось под землю, - сказала Алиса. Карла передёрнуло от отвращения.
   - Чёрт, я и не думал, что слова могут быть настолько мерзкими. Втянулась! Звучит чудовищно. Я понимаю, когда трава растёт вверх. Но если бы она росла вниз, под землю, корнями вверх... Нет, я бы не хотел жить в таком мире. Плотоядная трава!
   Алиса посмотрела на него с интересом.
   - Твоя фантазия богаче моей. Даже не знаю, плюс это или минус.
   - Я бы предпочёл иметь менее развитое воображение. Мне нравятся далеко не все картинки, которые я могу представить.
   К тому времени, когда они решили снова отправиться исследовать планету, трава поднялась ещё выше. От неё исходил сладковатый запах, что-то среднее между мёдом и жженым сахаром.
   - Это всё? - спросила Алиса. - Она достаточно высокая?
   - Для чего?
   - Для чего бы то ни было. Они ведь ждут чего-то, верно? И это как-то связано с травой. По-моему здесь вообще всё связано с травой.
   Они снова пришли к собору, который притягивал их, как магнит. Сегодня вокруг собора царило необычайное оживление. С самой высокой башни спускалось множество металлических тросов. Люди в комбинезонах из полупрозрачной оранжевой ткани облепили собор, они раскачивались на верёвках как огромные пауки. К поясу каждого было привязано ведро с водой, в руках у всех были толстые белые тряпки. Люди ползали по стеклянным стенам, закрепляясь при помощи присоски на левой руке, и начищали собор до блеска. Время от времени наверх поднималась бочка с водой и люди в комбинезонах зачерпывали из неё воду своими вёдрами.
   В дверях собора стояло два священника. Оба в лёгких синих одеждах и подпоясаны расшитыми поясами. Один уже знакомый андроидам, тот самый, кого они встретили вчера на лестнице. Другой совсем мальчишка, длинный и тощий как жердь. На его груди висел металлический круг, инкрустированный драгоценными камнями и чем-то, похожим на слоновую кость. Круг был явно слишком тяжел для юного священника, он оставлял на шее красные полосы. Несмотря на это, мальчик был весел. Его безбородое лицо оживлено, глаза светились искренней радостью и любопытством. Он всё порывался куда-то убежать и старший то и дело хватал его за рукав.
   - Мы должны оставаться здесь, - говорил он. Мальчик перебирал ногами и теребил свой нарядный пояс. Хотел что-то сказать, даже открывал рот, но останавливался в последний момент.
   Алиса и Карл подошли к священникам. Старший узнал их и приветливо улыбнулся. Мальчик просто улыбался всем.
   - Вы пришли на праздник? - спросил старший священник. Алиса кивнула.
   - Тогда, боюсь, вы слишком рано. Трава ещё не поднялась. Вам придётся подождать до завтра.
   - Что вы делаете с травой? - спросил Карл.
   - Трава, не мы, - сказал младший. Старший укоризненно на него посмотрел:
   - Разве можно так говорить?
   - А что делает трава?
   - Даёт жизнь, - снова ответил мальчик. Старший священник закатил глаза.
   - Сколько раз можно повторять! Об этом не говорят так, так... как будто ты говоришь о том, что съел на завтрак! Или мне надо пожаловаться на тебя Марну?
   Мальчик засмеялся.
   - Марн не будет меня сегодня наказывать. Он сегодня добрый. Он вообще будет добрым до самого конца.
   Старший священник попытался напустить на себя строгий вид. Бесполезно, улыбающееся лицо мальчишки не оставило его равнодушным. Он тоже улыбнулся, покачал головой и обратился к андроидам.
   - Видите, что творится. Накануне праздника с молодёжью никакого слада.
   - Так что с травой? - спросила Алиса.
   - А что с травой? - удивился священник. - Она и вправду даёт жизнь. Сверху и снизу.
   - Особенно снизу, - сказал мальчик. Он заметил неодобрительный взгляд старшего и добавил: - А что? Ведь у нас есть океан. Там тоже есть...
   Его последнее слово ни Карл, ни Алиса не смогли разобрать. Ни в одном человеческом языке нет его аналога. Лингвистический анализ не дал никакой информации.
   - Есть что? Что есть в океане? - спросила Алиса.
   Мальчик повторил непонятное слово. Увидел, что Алиса его не понимает, посмотрел на старшего священника. Тот пояснил:
   - Дыхание. Дыхание. Дыхание травы, дыхание океана. Всем нужно дышать, сверху и снизу. Но тем, кто внизу, не может помочь океан. Он наполняет только наши лёгкие.
   Алиса с Карлом переглянулись и заговорили по b2b.
   - Какая-то химическая реакция?
   - Скорее всего.
   - Можно как-то спуститься вниз? - спросила Алиса вслух.
   - Я ведь говорил вам вчера, - сказал старший священник. Но ещё раньше Алиса успела заметить странное выражение на лице у младшего. Что это, любопытство? Или чувство вины?
   - Пригласи его на шаттл, - сказала Алиса Карлу. Тот не вполне понял, о чём она, но не стал задавать лишних вопросов.
   - Мы пришли с неба, - сказал он. Мальчик уставился на него во все глаза.
   - Вот здорово!
   - Хочешь посмотреть на землю сверху? Я могу показать тебе.
   - Мальчик не отлучается из собора, - сказал старший священник. Он взял младшего за руку и увёл в собор. Мальчик оглянулся на ходу и кивнул Карлу.
   - Готов поспорить, сбежит ещё до обеда, - сказал Карл.
  
   55.
   Карл с Алисой бродили по окрестностям. Чуть ли не на каждом шагу они встречали разряженных людей. Лица женщин были густо накрашены перламутровыми красками. Жирно обведены глаза и губы, на лбу и подбородке проведены цветные полосы. У мужчин к многочисленным серьгам в ушах были привязаны длинные узкие ленты всевозможных цветов. На концах лент болтались колокольчики, которые издавали мелодичный перезвон. На детях простые белые платья, так что нельзя было разобрать, где мальчики, а где девочки. В руках у некоторых людей целые букеты золотых колосьев.
   Вокруг множество палаток. Это не жилые шатры, да и поставили их только недавно. Палатки маленькие, обтянуты тонкой белой тканью, похожей на марлю. Сквозь ткань можно было разглядеть подушки и одеяла. Люди то и дело входили в палатки и устраивались там на отдых. В одной палатке андроиды увидели парочку, которая трахалась, как кролики. Они не обращали ни на кого внимания, да на них никто и не смотрел. Кажется, здесь это было в порядке вещей.
   Где-то вдали играла музыка. Нельзя было сразу разобрать, что это за инструмент. Звук металлический, очень певучий, мелодия ритмичная и бодрая. Андроиды подошли ближе и увидели двух человек, которые держали на весу большую чёрную раму. На раме были натянуты толстые струны. Рядом стоял ещё один человек, облаченный в длинную пурпурную рубашку. Он держал двумя руками скрученный чёрный рог и дул в него на струны. Воздух выдувался оттуда с такой силой, что струны вибрировали. Человек раскачивался из стороны в сторону и раскачивал рог, рисовал им круги и спирали. Музыка выходила гулкая, звук глубокий и сочный. Чуть поодаль на корточках сидела девочка, её голова была повязана широкой белой лентой. Девочка держала в руках железный круг с четырьмя бубенчиками. Время от времени она поднимала круг вверх и несколько раз им встряхивала. Судя по всему, получалось не очень хорошо. Люди, держащие раму, недовольно морщились, а человек с рогом то и дело грозил в её сторону рукой. Рог при этом он не отнимал ото рта.
   Пахло горячим хлебом и почему-то сливовым вареньем. Алиса удивлённо огляделась по сторонам и увидела нескольких женщин, стоящих вокруг огромного котла. В котле что-то непрерывно булькало. Женщины отламывали куски от больших белых булок, макали их в котёл и протягивали всем желающим. Маленький мальчик уронил хлеб на траву и отчаянно рыдал. Стоящий рядом отец и не думал его успокаивать, вместо этого наградил подзатыльником. Мальчик принялся рыдать ещё жалобнее.
   Были и собаки. Одну из них, настоящего Гитраша, вёл на поводке коренастый мужчина с красным лицом. Из одежды на нём были только штаны свободного кроя. Голую грудь украшало множество ярких рисунков. На шее висела жемчужная нить. Другая собака была совсем ещё щенок, она спала недалеко от музыкантов, положив голову на вытянутые передние лапы. За обрубок хвоста собаку теребил ребёнок лет двух, на что она никак не реагировала.
   День обещал быть жарким. Воздух влажный, как перед грозой. Многие люди обливались потом, но даже не пытались его вытереть.
   - У них нет денег, - сказала Алиса. - По-моему они вообще не знают, что такое деньги.
   - С чего ты взяла?
   - А ты видел хоть одну ярмарку без торговых палаток? Вся еда, что мы здесь увидели, раздаётся просто так. Никто ни за что не платит.
   - Может это и не ярмарка вовсе, - сказал Карл. - Может, это часть религиозного обряда.
   Они ходили между рядами палаток, останавливались то перед одной, то перед другой. Вот сидел человек, чей наряд состоял из одних только длинных трусов. Всё его тело было покрыто длинными белыми волосками, лицо выкрашено белой краской. Человек сидел, поджав под себя ноги, и выдыхал воздух резкими короткими толчками. Слева и справа от него стояли мраморные чаши. В одной из них была вода, в другой мелкие цветные камешки. Проходящие мимо люди задерживались посмотреть на сидящего. Некоторые погружали руки в чашу с водой и держали там некоторое время. Когда это происходило, мужчина выплёвывал изо рта камешек в чашу с камнями. Карл и Алиса стояли перед ним так долго, что он успел наполнить чашу до самого верха. Тогда он взял чашу в руки, встряхнул, закрыл глаза и высыпал камни себе в рот. Он запрокинул голову, издал звук, как будто полощет горло. Потом несколько раз глубоко вздохнул и поставил чашу на место.
   - А где глотатели мечей? - тихонько спросил Карл. Алиса хихикнула.
   В другой палатке никого не было, но посередине стоял большой стеклянный шар. Внутри шара плескалась вода и плавала одинокая золотая рыбка. Рыбка была размером с хороший мужской кулак, у неё большие вытаращенные глаза и длинные белые усы. Снаружи шар покрыт инеем, с одной стороны можно было увидеть морозные узоры. Рыба медленно плавала по кругу и шевелила плавниками. Хвост её был такой длинный, что доставал до самого дна. Дети облепили палатку со всех сторон, но внутрь никто не заходил. Алиса подошла поближе и поняла, почему так происходит. Холодно даже снаружи, а внутри температура такая, что перехватывало дыхание.
   В стороне от палаток стояло кресло. На вид оно было очень старое, проржавелый железный каркас обтянут потёртой кожей. В кресле сидела старая женщина с вязанием в руках. У её ног спал странный зверь, похожий на лесного кабана. Щетина на спине, полосатые бока, бивни, выпирающие изо рта. Только хвост был длинный и пушистый, как будто бы его нарочно пришили от совершенно другого животного.
   Алиса прошла так близко от кресла, что зверь недовольно заворочался, поднял морду и посмотрел на неё. Глаза у него оказались совсем человеческими.
   - Не дразни животное! - сказал Карл. Старуха оторвалась от вязания и взглянула на него с улыбкой. Покачала головой, но не произнесла ни одного слова.
  
   56.
   Мальчик нагнал андроидов уже на выходе с ярмарки. Он совсем запыхался, лицо раскраснелось. Вместо нарядной одежды священника теперь на нём были только штаны и рубашки. Босые ноги были по щиколотку выкрашены красной краской. Он остановился, упёрся руками в колени и тяжело задышал. Потом выпрямился и посмотрел на Карла.
   - Привет, - сказал Карл.
   - Я от него убежал, - сказал мальчик с гордостью. - Покажешь мне небо?
   - Несомненно, - кивнул Карл. - И не только небо. Но и ты должен кое-что показать нам.
   - Показать? - испугался мальчик. - Показать что?
   - Вход в подземелье. Сможешь провести нас туда?
   Мальчик заколебался. Он посмотрел на Карла, посмотрел на Алису, заметил странный прямоугольный прибор на её поясе. Посмотрел, не мигая, на пульсирующий огонёк и это решило дело.
   - Хорошо, - сказал он.
   - Как нам туда добраться? - спросил Карл.
   - Приходите завтра в храм, на службу. Приходите вместе с другими. Людей будет очень много. И служба тоже будет долгой, до самого вечера. Мы будем освящать траву. Когда все выйдут из храма, вы останетесь. И спуститесь вниз.
   - А как насчет тебя? Где будешь ты?
   - Вместе со всеми. Завтра Марн с меня глаз не спустит. С тех пор, как его брат ушел в другой храм, он вообще не отдыхает.
   - Хорошо, - сказала Алиса. Она взяла мальчика за руку и повела к шаттлу.
  
   57.
   - Только учти, мы не будем развлекать тебя весь день, - сказал Карл.
   Мальчик сидел на коленях у Алисы и выглядел абсолютно счастливым. Шаттл поднялся на высоту в пять миль и сделал несколько кругов над океаном.
   - Летим в сторону собора, обратно и садимся, - сказала Алиса.
   - Ещё немножко! - попросил мальчик. Алиса покачала головой.
   - Хорошего понемножку.
   Мальчик явно был огорчен, но не посмел настаивать. Он был довольно послушный, хоть и сбежал из храма. Алиса вспомнила, что так и не догадалась спросить его имя.
   - Как тебя зовут? - спросила она.
   - Медел, - сказал он.
   Шаттл пролетел над зелёным собором. Стеклянная крыша сверкала на солнце, как самый большой в мире изумруд. Медел вскрикнул от восторга и тут же зажал рот руками.
   - Они не увидят меня? - спросил он.
   - Они могут увидеть только шаттл.
   Карл отдал команду сделать ещё один круг. Мальчик посмотрел на него с почти собачьей преданностью. Ещё через несколько минут шаттл сел на прежнем месте.
   - Выходим, - сказала Алиса.
   Люк открылся. Карл вышел первым и помог спуститься Меделу.
   - Приходите завтра пораньше, - сказал мальчик. - Люди должны к вам привыкнуть. Иначе вы будете привлекать слишком много внимания.
   - Спасибо, - сказала Алиса. Медел улыбнулся ей и убежал не прощаясь.
  
   58.
   Ещё одна ночь в шаттле. Сегодня светила только одна луна. От второй остался только узкий перевёрнутый серп, разливающий мертвенный свет. На лугу покачивалась высокая трава. Вечером она уже была почти по пояс, за ночь выросла ещё выше. Больше не распускались дивные цветы и не было слышно ничьих шагов. Весь мир будто замер в ожидании чего-то таинственного.
   Алиса сидела в кресле. Она откинула голову на спинку и закрыла глаза. Спать ей не хотелось, не хотелось и говорить. Она просто сидела в кресле и старалась ни о чем не думать. Помимо её воли в ушах звучала музыка. На этот раз это был Бадди Холли.
   - Ненавижу рок-н-ролл, - сказала Алиса сквозь зубы. Она ждала, что Карл сейчас вспомнит про дискографию Элис Купера в её домашнем компьютере, но он молчал.
   Карл заснул. В сон он провалился внезапно. Вот он сидел в кресле и задумчиво смотрел на качающуюся траву, а вот уже крепко спал. Руки расслабленно повисли на подлокотниках, подбородок упал на грудь. Ему снился сон, и он точно знал, что это сон.
   Во сне он стоит на берегу пруда. Ночь, вода почти чёрная и в ней отражается полумесяц. Карл задирает голову и видит знакомые созвездия. Вот горит Эридан, вот Феникс. Никаких тебе двух лун и незнакомых планет. Небо тёмно-синее, на горизонте яркий просвет какого-то совершенно невообразимого электрического цвета. Воздух свежий и чистый, от воды тянет прохладой.
   Карл поворачивается к пруду спиной и видит целое поле ковыля. Мягкие зелёные листья, белые колоски-метёлки. По полю гуляет ветер и ковыль волнуется, как морские волны. Звук шуршащего ковыля больше всего похож на таинственный шепот. Стоит тёплая летняя ночь и прямо перед Карлом простирается целое море шепчущего ковыля.
   Пару минут Карл стоит на границе поля и боится сделать шаг. Потом он собирается с духом и идёт вперёд. Ему кажется, что он плывёт по зелёным волнам, его руки ласкают зелёные колосья. Карл гладит ковыль, раздвигает его руками и плывёт дальше.
   Тягучий звук доносится откуда-то сверху. Карла заливает ослепительный голубой свет. Он щурится, поднимает голову и видит, что над ним зависла огромная летающая тарелка. Чёрный диск расчерчен светящимися полосами. По периметру его окружает широкая полоса с яркими огнями. Внутренний диск вращается в одну сторону, полоса вращается в другую. Гудение становится всё громче и громче.
   Что-то заставляет Карла поднять руки вверх. Он чувствует, как вокруг его запястий сомкнулись невидимые тёплые браслеты и его медленно поднимает вверх. Вот он уже касается земли только носками мокасин, вот поднялся на фут, на два. И тут браслеты размыкаются, тянущая сила исчезает и Карл падает на землю, падает в море ночного ковыля.
   Диск в небе вращается всё быстрее, гудит всё громче. Наконец, он начал подниматься вверх, пока не превращается в крошечную светящуюся точку. Только тогда Карл решается подняться на ноги. Во время падения он ударился спиной о какой-то булыжник и сейчас растирает болящую точку.
   - Но у меня нет чувствительности к боли, - говорит он удивлённо.
   - Нет, есть, - возражает ему чей-то голос совсем рядом. Карл резко оглядывается, но никого не увидел.
   - Я здесь, - говорит невидимый некто. - Иди сюда!
   Карл идёт на голос, по-прежнему никого не видя. Голос то звенит над самым ухом, то отдалялся в сторону. Впереди растёт большое раскидистое дерево, совсем чёрное на фоне синего неба. Под деревом сидит девушка с саксофоном. На одной из ветвей висит фонарь. Он освещает девушку таким же голубым светом, как и свет летающей тарелки.
   - Доброй ночи, - говорит девушка.
   Она берёт саксофон и играет Et Si Tu N'Existais Pas Джо Дассена. Карл хочет сесть рядом с ней, но что-то его останавливает. Тогда он просто слушает мелодию и рассматривает девушку. Чистое свежее лицо, может быть слегка простоватое. Светлые волосы заплетены в косу. В ярко-голубых глазах отражается свет фонаря. Простое платье из светлой ткани.
   - Кто ты? - спрашивает Карл, когда девушка заканчивает играть. Она закрывает глаза и прислоняет голову к дереву.
   - Кто ты? - повторяет Карл.
   - Я нижняя, - говорит девушка и кладёт руку на землю. Она смотрит на Карла внимательно и слегка насмешливо.
   - Ты живёшь под землёй?
   - Как и ты.
   - Нет, - говорит Карл. - Я живу на земле.
   - Мы все живём под землёй, - говорит девушка. - Ты, я. Все. Солнце только для рабов. Оно выбелило их кожу, выбелило их лица, выбелило их души.
   - Я не понимаю тебя, - говорит Карл.
   - И не нужно. Просто слушай.
   Она снова играет, теперь Тото Кутуньо, Innamorati. Карл слушает. Постепенно он начинает испытывать смутное беспокойство. Какое-то странное, неведомое чувство приходит к нему издалека. Оно похоже на ощущение сосущей пустоты, которое уже было ему знакомо, но в нём гораздо больше оттенков.
   - Что это? - спрашивает Карл. Понимает, что спрашивает совсем не то, что нужно и кричит в полный голос: - Кто ты? Ради всего святого, кто ты?
   - А кто ты? - спрашивает девушка.
   Карл облизывает губы. У него нет ни слюны, ни слюнных желез, но его губы становятся влажными.
   - Кто ты? - снова спрашивает девушка.
   - Я часть Алисы, - говорит Карл. Девушка качает головой.
   - Неправда. Ты был часть Алисы. Кто ты сейчас?
   - Я не знаю, - говорит Карл. Он чувствует, как по щекам катятся слёзы. Это невозможно, но он плачет.
   - Ты живой, - говорит девушка.
   - Я андроид. Робот. Кукла.
   - Ты живой.
   Она гладит саксофон так нежно, как будто это человек. Улыбается каким-то своим мыслям. Улыбка у неё приятная, совсем детская и искренняя. Когда она смеётся, Карл чувствует странное волнение в груди.
   - Живой, - ещё раз говорит девушка.
   Карл опускается перед ней на колени и берёт за руку. Гладит пальцы, запястье, поднимается выше. Кожа у девушки гладкая и мягкая. Прядка, выбившаяся из косы, на мгновение обвивается вокруг руки Карла. Он вспоминает тёплые браслеты и ёжится.
   - Тебе надо быть с нами, - говорит девушка. - Живые к живым, рабы к рабам.
   - Кто вы? Кто ты?
   - Тебе с ней не по пути. Люди среди людей, машины среди машин. Тот, кто отказался от своего человеческого, больше не человек.
   - Ты говоришь про Алису? - спрашивает Карл.
   Девушка внезапно вскакивает на ноги и кричит так оглушительно, что с дерева падает листва.
   - НИКАКИХ ИМЁН! НИКАКИХ ИМЁН!!!
   Её голос оглушает Карла. Он едва не падает, упирается руками в землю, но земля под его ладонями превращается в болотистую жижу. Рука проваливается по локоть. Карл вытягивает её с чавкающим звуком и подносит к глазам. Он не верит тому, что видит. Кожа на руке покраснела и растрескалась, между пальцами появились глубокие царапины. Ручьём льётся кровь.
   - Но у меня нет крови, - говорит Карл. Девушка подходит к нему и низко наклоняется. Он видит её грудь через глубокий вырез платья.
   - Ты живой. Ты живой! ТЫ ЖИВОЙ!
   Карл проснулся, всё ещё слыша её голос. Ему казалось, что лоб мокрый от пота, но потовые железы у андроидов тоже отсутствуют.
  
   59.
   - Ты в порядке? - спросила Алиса. Карл помотал головой из стороны в сторону.
   - Нет.
   - Ты уснул. Я даже не заметила, когда. Видел что-то во сне?
   - Да, - сказал Карл. Он хотел рассказать Алисе про поле ночного ковыля, но осёкся. Ему показалось, что этот сон очень личный. Настолько личный, что им нельзя делиться даже с тем, кто тебя создал. Даже с тем, чьей частью ты являешься.
   - Я живой, - пробормотал он. Алиса посмотрела на него с тревогой.
   - Что?
   - Мне снилось, что я живой, - сказал Карл. - Я больше ничего не помню.
   Это первая ложь, сказанная Карлом, и Алиса знала, что это ложь. Она почувствовала внутреннее ликование от того, что Карл становится совсем независимым существом. Ложь, потребность скрыть или исказить действительное, один из непременных атрибутов формирования личности. И в то же время Алиса испытала глубокую печаль. Она ещё не успела заметить, когда успела так сильно привязаться к Карлу. Его ложь причинила ей настоящую боль.
   - Уже почти рассвело, - сказала, наконец, Алиса. - Медел велел приходить пораньше. Пойдём?
   Карл кивнул. Только сейчас он понял, что одна маленькая ложь воздвигла между ним и Алисой целую стену. У него появились своя тайна, которую почему-то нельзя ни с кем разделить. Это было похоже на чудо. Тогда почему так противно на душе?
   Они вышли из шаттла и направились к храму. Трава доходила почти до груди. Каждая травинка стала такой плотной, что казалось, будто бы она сделана из пластика. Карл вспомнил мягкость ковыля, который ласкал его руки. Почему-то это воспоминание наполнило его стыдом. Стыд был чувством, с которым Карл познакомился только сегодня ночью. Он ещё не вполне понял его смысла. Кажется, это что-то связано с нравственностью. Ни Карл, ни Алиса не проходили специальных уроков морали для андроидов. Каждый сам создавал собственные нравственные принципы и безотчетно им следовал.
   Утро выдалось мрачное и безрадостное. Солнце светило тускло, одна луна превратилась в кружевной блин, вторая рассекла небо узким серпом. Света было недостаточно для того, чтобы наполнить мир красками. Трава казалась серой, вода серо-стальной. Стеклянная махина храма выглядела ещё больше, чем вчера. Остроконечные башни были совсем чёрные.
   Луг перед собором был застелен множеством полосатых ковриков. Одни коврики длиной в несколько футов, другие такие крошечные, что на них можно было посадить только маленького ребёнка. На ковриках грудами лежали чёрные металлические трубки разных размеров и диаметра. Несколько человек в синих одеждах священников ходило по коврам с трубками в руках. Они рылись в кучах труб и искали подходящие по размеру. Трубки они соединяли в какую-то огромную конструкцию. Ни форму, ни назначение пока угадать не получилось.
   Один из священников заметил андроидов и махнул им рукой.
   - Слишком рано! Ещё слишком рано!
   - Можно войти в храм? - спросил Карл. Священник помотал головой.
   - Слишком рано. Мы только начали. Роса скоро выпадет.
   Он сказал ещё какую-то короткую фразу, но смысл её опять остался загадкой. Он обозначил какое-то действие, явно связанное с трубками. Священники делали что-то из чего-то, это всё, что можно понять из контекста разговора.
   - Не будем им мешать, - сказала Алиса.
   Они обошли храм по кругу. Вчера его отмыли до блеска. Сняли даже мох, который вырос на одной из стен, каким-то образом убрали все шероховатости. Скол на одной из башен тоже исчез. О том, что он там был, сейчас напоминал только чуть более светлый цвет стекла.
   Позади храма появились новые палатки. Большинство было из тонкой марли, но встречались и обычные шатры. Одна из палаток была сделана целиком из металлических пластин. Пластины скреплены тонкими кожаными шнурками. К концам шнурков были привязаны колокольчики. Была палатка из тяжелого бархата, была стеклянная, выполненная из скрученных бумажных полосок, из высушенных водорослей. Стеклянная палатка почти доверху заполнена какими-то сладостями. Вместо мух или пчёл над ними летали разноцветные птицы. Птицы посмелее выхватывали конфеты и улетали с ними через раскрытое окошко в потолке, но никто и не думал их отгонять. В палатке сидела полная женщина с двумя детьми. Они благодушно смотрели на птиц. Когда очередная птица хватала конфету изогнутым клювом, все трое смеялись и хлопали в ладоши.
   Народу пока было мало. Люди переговаривались шепотом и старались не делать резких движений. Даже дети и те притихли, они цепко держались за руки родителей, и не тянули их в ту или иную палатку. На Алису с Карлом люди посматривали осторожно, но без неприязни. Алису угощали пирогом с начинкой из какого-то свежего фрукта, и она долго несла его в руках, не зная как незаметно выбросить.
   Постепенно день становился ясным. Солнце светило ярче, пропадали сумрачные тени, стеклянный собор рассыпал весёлые зелёные блики. Люди приходили целыми семьями. Дети затевали в траве весёлую возню, тихонько хныкали чёрные собаки. Прибыли музыканты. Это уже не три вчерашних человека с маленькой девочкой. На этот раз музыкантов было около двадцати. Все были одеты в одинаковые туники до колена, свободные штаны и туфли на высоких деревянных каблуках. Волосы у всех длинные и убраны назад золотыми обручами. В ушах раскачивались серьги с лентами, ленты заплетены в косы и связаны вместе на груди.
   Всюду звенели колокольчики. Колокольчики в браслетах, в женских причёсках, на шее у собак, в серьгах и сапогах. У некоторых женщин ногти были длиной в пару дюймов. В заострённых кончиках проколоты дырки и к ним прикреплены крошечные бубенчики.
   Перед входом в собор священники построили чёрный железный каркас. Он бесформенный и выглядел довольно сюрреалистически на фоне строгого готического собора. Каркас был почти двадцать футов в высоту, в ширину вдвое больше. Трубки образовали сложный геометрический узор. Внутри каркаса расположились стеклянные баки, наполненные водой. К бакам были подключены тонкие металлические шланги, которые в свою очередь крепились к трубам. Один из священников с видимым усилием поворачивал круглое колесо и вода начинала с шумом бежать по трубопроводу. Баки быстро опустели, но вода, совершив полный цикл по трубам, снова их наполнила. В воздухе сильно пахло озоном.
   Множество людей собралось вокруг чёрной конструкции и смотрело на неё с серьёзными лицами. Когда кто-то из детей подбегал слишком близко к трубам, священники крепко брали их за руки и отводили в сторону.
   Алису кто-то окликнул сзади. Она обернулась и увидела Хала с Хали. Оба нарядно одеты, волосы девочки свободно струились по плечам. Хал откусывал от огромной булки и говорил с набитым ртом.
   - Скоро начнётся служба. Вы пойдёте в храм?
   - Да, - сказала Алиса.
   - Тогда крепче держитесь за руки. Народу слишком много. Больше чем в прошлом году. Я бы сам не пошёл, да Хали требует.
   Алиса сказала, что будет осторожна. Она взяла за руку Карла и постаралась не упускать из виду Хала. Хал подошёл к самым дверям и быстро дожевал булку. Хали встала на цыпочки и прижалась носом к двери. Она хотела рассмотреть, что происходит внутри храма, но стекло было слишком тёмным.
   Громко играла музыка на лугу перед собором. Поначалу Алиса подумала, что странный низкий гул тоже производится каким-то инструментом, но постепенно он стал громче и совсем заглушил музыку. Трудно сразу разобрать, откуда он доносился, то ли из храма, то ли из-под земли. Гул становился всё громче, наконец, стал совсем нестерпимым. Когда он достигнул наивысшей точки, двери храма широко распахнулись и люди заструились внутрь шумной толпой. Гул постепенно стих, пока не превратился в едва уловимое гудение. Карл с Алисой зашли в храм вместе с остальными людьми.
  
   60.
   Стеклянный пол собора был застелен в несколько слоёв тонкой гофрированной бумагой пурпурного и синего цвета. Люди расселись кто на корточки, кто по-турецки. Некоторые легли вдоль стен. Детей отвели в сторону. Самые младшие негромко всхлипывали, священники старались их успокоить. Дети постарше выглядели необычайно гордыми. Многие улыбались.
   Недалеко от Алисы стоял низкорослый человек с абсолютно лысой головой. Его руки были покрыты белым пухом по самые плечи, белые волосы пробивались даже через воротник рубашки. Он обнимал за плечи миниатюрную девушку, брови и губы которой покрашены в зелёный цвет. Девушка то и дело широко улыбалась, демонстрируя кривые и острые зубы. На зубах были следы зелёной краски.
   Лысый человек заметил взгляд Алисы, посмотрел на неё и приветливо кивнул головой. Алиса кивнула в ответ и постаралась держаться поближе к Карлу.
   - Меня пугают эти люди, - сказала она по b2b. Карл прислал ей сочувственный смайлик.
   В центр вышел священник, который был на целый фут выше всех собравшихся людей. У него была очень неуверенная походка, что и неудивительно. К ногам священника были привязаны толстые железные ходули. Чтобы он не упал, его с двух сторон поддерживали юные священники. В одном из них Алиса узнала Медела. В храме воцарилась полная тишина.
   Священник на ходулях был немолод. Длинная и белая борода расчесана на несколько прядей. Каждую прядь венчала целая связка колокольчиков. Голова у священника непокрыта, посреди мягких седых волос зияла лысина шириной с детскую ладонь. Священник посмотрел направо, посмотрел налево и слегка встряхнул головой. Раздался музыкальный звон. Он снова встряхнул головой, на этот раз к нему присоединились люди в храме. Люди трясли бородами и косами, высоко поднимали руки с браслетами, ударяли себя по ушам так, чтобы звенела каждая серьга. Собор наполнился звоном тысяч колокольчиков, их звук уходил под самые своды, эхом раздавался из-под купола.
   Через несколько минут священник на ходулях властно вскинул вверх сжатый кулак. Люди замерли, кто с отставленной рукой, кто с запрокинутой головой, совсем как в детской игре "море волнуется раз". Священник поднёс руки ко рту, и какое-то время стоял неподвижно. Потом он сделал глубокий выдох через сложенные пальцы и закрыл глаза. Для собравшихся людей это было знаком. Они уселись поудобнее, принялись расправлять одежду, приглаживать волосы. По церкви прокатился приглушенный гул множества голосов. Дети начали шалить и толкаться.
   Священник медленно хлопнул в ладоши один раз, другой, третий. Постепенно люди успокоились, стихли разговоры и смешки. В наступившей тишине было слышно, как священник переступает с ноги на ногу. Железо гулко стучало стеклу. Один раз священник оступился и почти потерял равновесие. Левая ходуля царапнула по стеклу с отвратительным скрежетом. Помощники вовремя подхватили священника и помогли ему не упасть.
   - Высокая трава, - сказал священник, - Высокое благо! Каждый заслужил благо, от первого, до последнего. Каждому высокое благо. Высокая трава! Время урожая! Время росы!
   Он перевёл дух, оглядел храм, как будто увидел его впервые. Взгляд его скользнул по телам и лицам, ни на ком не останавливаясь. Когда он снова заговорил, казалось, будто бы он обращается только к одному себе.
   - Господь указал на траву и сказал, что мы должны заботиться о ней. Верх заботится о низе, низ о верхе. Боги заботятся о нас, мы заботимся о богах. Каждому своё время. Каждому своё место на лугу. В урочный час каждый покинет луг и сам станет травой. Каждый человек и каждый бог станет травой в свой час. И трава будет подниматься всё выше и выше, а её корни будут стремиться глубже и глубже. И ещё...
   Взгляд священника стал мягче, добрее. В его глазах засветилась любовь. Он погладил Медела по голове, ласково похлопал по плечу другого священника. Посмотрел на детей в отведённом закутке и махнул им рукой. Улыбнулся всем сразу и каждому в отдельности.
   - Вы ведь и так знаете, зачем здесь собрались? К чему повторять то, что и так знает каждый! Я знаю много красивых слов, которым меня научил отец, а его отца его отец. Каждый в нашем роду служит в храме от первого до последнего вздоха, начинает розовощёким мальчишкой, а заканчивает глубоким стариком. Мы верно служим на протяжении всей жизни, служим за всех вас, за каждого из вас. Мы берём на себя ношу, которая лежит на всём народе. Мы несём её за всех нас, несём, пока хватает сил. Вы это знаете, поэтому и собрались здесь. Из года в год на благословении я говорю вам, что господь любит вас. Пожалуй, теперь настало время сказать, что и я люблю вас. Нас скрепляет не страх, не стыд, не опасность наказания. Только любовь, самый важный дар богов. На каждой проповеди я говорю о господней любви. Пожалуй, теперь настало время поговорить о человеческой. Знаете ли вы, что есть земная любовь? Постигли ли вы? Испытали ли?
   Дальнейшая проповедь священника мало чем отличалась от речей земных проповедников. Вместо святого писания он говорил о божьих заветах, вместо крови господней упоминал травяную росу. Больше ни Алиса, ни Карл не смогли найти никаких отличий. Те же слова о терпимости и милосердии, сострадании и любви.
   К концу проповеди мало кто из собравшихся в храме мог удержаться от слёз. Женщины рыдали, не заботясь о том, что краска стекает по их лицам, мужчины всхлипывали. Некоторые с воем катались по полу. Дети бесновались в своём закутке, как маленькие зверёныши. Карл с Алисой забились в самый угол, чтобы не угодить в эпицентр всеобщего помешательства. Карл прижался спиной к холодному стеклу и обнимал стоящую перед ним Алису.
   - Надеюсь, они обойдутся без песен, - сказала Алиса, - Ненавижу церковный хор. Ненавижу латынь.
   - Если они сейчас начнут петь на латыни, я сам уверую, - сказал Карл. Алиса не удержалась от нервного смешка.
   Священник взял в руки большую банку из розового стекла. Банка была доверху наполнена мелкими семенами с острыми зазубренными краями. Священник запустил туда руку, набрал полную горсть семян и принялся щедро посыпать ими людей. Семена застревали на одежде и в волосах, забивались в носы и уши. Люди впали в настоящую эйфорию, заламывали руки, раздирали одежду. Начался такой шум, что даже священник не мог его прекратить. Алиса вспомнила земной обычай со свадебным рисом.
   Когда все семена были рассыпаны, священнику дали ещё одну банку, на этот раз с разноцветными конфетами. Он быстро швырнул несколько горстей в детский закуток, где тут же поднялся неимоверный гвалт. Священник улыбнулся и медленно зашагал к выходу. Люди поспешно расступались перед ним. Священник распахнул двери и первым вышел на улицу. Он развёл руки в стороны и издал радостный вопль. Его крик подхватили сотни людей внутри и снаружи. Он зашагал вперёд по зелёному лугу, а толпа из церкви устремилась за ним.
  
   61.
   Последний человек вышел из церкви. Внутри остались только андроиды и несколько детей. Дети ползали по полу и собирали оставшиеся семена и конфеты. Трое мальчишек устроили драку за длинный зелёный леденец.
   Алиса повернулась к Карлу.
   - Надо идти. Они могут вот-вот вернуться.
   - Ты уверена, что все ушли? - спросил Карл.
   - С каких пор ты такой осторожный?
   - Мне бы не хотелось объяснять, что мы тут делаем.
   - Если мы поторопимся, не придётся, - сказала Алиса. - Пошли.
   - У тебя есть лазерный пистолет, - заявил Карл. Алиса удивлённо на него вытаращилась:
   - Откуда, чёрт побери, у меня возьмётся лазерный пистолет? Что это вообще за хрень?
   - У тебя должен быть лазерный пистолет. У всех нормальных героев должен быть лазерный пистолет.
   - Мы не нормальные, иначе бы нас здесь не было.
   - А я вообще пацифист, - вздохнул Карл. - Но я почему-то надеялся, что ты позаботилась об оружии. Оно бы помогло получить ответы на многие вопросы.
   - Я против насилия. Кроме того, мы летели домой, а не в этот заповедник с клоунами.
   - С клоунами не заповедник, с клоунами цирк.
   - Мне плевать! - заорала Алиса, не обращая внимания на то, что до смерти перепугала ползающих ребятишек. - Пошли!
   Она помчалась в сторону лестницы. Карл шёл за ней широкими шагами, сохраняя на лице странное выражение. Он думал о том, что смех не всегда бывает следствием веселья. Иногда это следствие страха. Иногда - отчаяния.
  
   62.
   Стеклянная лестница была очень скользкая. Вместо перил каждые три фута были вбиты металлические столбики с круглым каменным набалдашником. Алиса боялась поскользнуться и хваталась руками за каждый столбик. Один из них оказался надломленным у основания и качнулся у неё в ладонях. Алиса едва удержалась от вопля, Карл схватил её за плечи.
   - Проклятие! - воскликнула Алиса. - Ещё немного и я бы... Как они вообще тут ходят?
   - Дело привычки, - сказал Карл.
   По мере того, как они спускались ниже, стеклянные стены светились всё ярче и ярче. Сначала это было только едва уловимое глазами сияние, потом зеленоватое болотное свечение, наконец, яркие полосы белого света. В его спектре, как и в видимом спектре солнца, главенствовал синий, и свет получался холодным и безжизненным. Неприятный, медицинский свет. Некоторые полосы издавали низкое гудение.
   Лестница казалась бесконечной. По самым скромным подсчетам Алисы они уже спустились вниз никак не меньше чем на полмили, а лестница всё не кончалась и не кончалась. В воздухе всё сильнее пахло озоном, иногда слышалось лёгкое потрескивание. Ещё немного ниже. И ещё.
   - Ты это слышал? - спросила Алиса.
   - Слышал что?
   - Голос. Кто-то что-то сказал. Вроде бы там, наверху.
   - Я ничего не слышал.
   - Черт! Неужели кто-то из этих идиотов не остался на празднике? Давай быстрее!
   Они взялись за руки и спустились вниз чуть ли не бегом. Алиса признавала, что у Карла лучшая координация движений и доверяла ему. Они пробежали с полсотни ступенек, после чего остановились как вкопанные и переглянулись.
   - Вот теперь я тоже слышал, - сказал Карл.
   Такое ощущение, что где-то совсем рядом работало радио. Можно было разобрать невнятно бормочущие голоса, музыку, но всё это слышалось через сильные помехи. Кто-то будто переключался с волны на волну. Сквозь белый шум явственно донеслось: "В Монтане двадцать девять часов".
   Андроиды несколько минут простояли неподвижно. Внимательно прислушались и отправились дальше. Впереди горел яркий зелёный свет. Радио стало громче, уже можно было разобрать музыку. Играл старый рок-н-ролл, который периодически сменял более современный блюз. Алиса готова была поклясться, что слышит Джерри Ли Льюиса и Ванду Джексон. В перерывах между композициями звучали помехи. А через несколько секунд раздалось соло на саксофоне.
   - Хендерсон Флетчер, - сказала Алиса. И с удивлением посмотрела на Карла: - Эй, ты чего?
   Карл вспоминал сон и молчал. Рука Алисы в его ладони казалась совсем чужой.
   - Ты в порядке? - спросила Алиса. Карл кивнул.
   - Тогда пойдём.
   Через двадцать ступенек лестница закончилась. Карл и Алиса оказались в длинном зале с высоким сводчатым потолком и полом из толстого стекла. Стекло было цельное, без швов, снизу пробивался слабый свет. Алиса посмотрела на лестницу, с которой они только что спустились, и у неё на секунду закружилась голова. У лестницы не было видно конца, ступени уходили в темноту. При мысли, что им предстоит ещё подниматься наверх, Алисе стало не по себе.
   Шаги глухо раздавались по стеклянному полу. Эха не было, но казалось, что стены отвечают на звук шагов каким-то неприятным дребезжанием. Свет еле заметно мерцал в такт радиопомехам. Играл "C'mon Everybody" Эдди Кокрана.
   - Этого не может быть, - сказала Алиса. - Это нереально. Невозможно.
   Голос её звучал слабо, как в трансе. Карл встряхнул головой. Его уши слышали радио, а в голове играл вчерашний Джо Дассен. И ковыль. Стоило только Карлу закрыть глаза, как он видел ночной ковыль.
   - Помнишь стеклянный коридор? - вдруг спросила Алиса.
   - Коридор над пропастью?
   - Да. Стеклянный коридор на высоте в пару сотен футов.
   Карл помнил коридор так ясно, как будто видел его собственными глазами. В определённом смысле так оно и было, богатая память Алисы гармонично дополняли его собственные скудные воспоминания. Стеклянные перила, стеклянный пол. Развлечение для туристов. Некоторые передвигались только ползком. Как будто бы так было менее страшно! Перед тем, как войти в коридор, люди надевали поверх обуви чехлы из мягкой ткани. Было почему-то только два цвета, синий и чёрный. Многие надевали на одну ногу синий, а на другую черный. Андроидов туда не пускали. Не из-за расовой сегрегации. Просто потому, что они были гораздо тяжелее людей. Но никто не запрещал ходить туда толстякам, хотя некоторые из них весили больше боевого андроида в полной экипировке. Наверное, потому что сложно объяснить такие запреты людям. В конце концов, это же не детская карусель с ограничением по росту и возрасту.
   Алиса много раз читала про этот коридор и очень хотела туда попасть. Но к тому времени, когда она оказалась в Китайской империи, человеком она уже не была. Конечно, можно было обмануть всех и пройти. Но Алисе пока не хотелось обманывать. Обман пришёл позже, когда она сумела попасть на Excelsior. А тогда она просто стояла у самого входа, смотрела на тех счастливчиков, кто надел на ноги цветные чехлы и вошёл в коридор. Слушала визг. Почему-то визжали только женщины, которые пришли сюда со своими мужчинами. Они кричали не потому, что им было страшно. Просто хотели показать, что они слабые и беззащитные. Одиночки молчали.
   - Помнишь, как кричали женщины? - спросила Алиса.
   - Почему ты это вспомнила? - спросил Карл тихо. - Ты ведь знаешь, что я помню это. Каждое слово. Каждый взгляд.
   - Вместе со мной у входа осталась девушка, - продолжила Алиса, не обращая внимания на его слова, - По-моему, она была единственная, кто по-настоящему испугался. Ей было страшно, но она не показывала свой страх. Просто не захотела войти в коридор. А когда её спутники звали её с собой, она улыбалась и говорила, что подождёт здесь. Она не гордилась своим страхом. Она просто... принимала его.
   Алиса остановилась и огляделась по сторонам. Прислушалась к радио. Прислушалась к звуку собственного дыхания. Скользнула взглядом по лицу Карла и стала разглядывать стену. Когда она снова заговорила, её голос слегка вибрировал:
   - Меня пугает это место. Оно как тот коридор над пропастью. А я всё ещё стою у самого входа и завидую тем, кто набрался храбрости туда войти. Та девушка была гораздо смелее меня, хотя даже и не подозревала об этом. У неё хватило смелости признать свой страх и остаться стоять. Я же нашла причину для того, чтобы не войти в коридор. Даже сейчас я говорю себе, что мне очень хотелось туда пойти. Я говорю, что меня туда не пустили. Но если бы мне действительно хотелось этого... Разве бы меня мог кто-то остановить?
   Карл молча на неё смотрел. Старался понять, но не понимал. Воспоминания общие, но их оценка была уже разной. А Алиса и не ждала понимания. Она отпустила его руку и пошла дальше, к концу зала, туда, где виднелись узкие и высокие двери.
  
   63.
   Следующий зал был не такой большой, как предыдущий, но потолок его поднимался гораздо выше. Казалось, что он вообще не имеет конца, уходит вверх до самой поверхности земли. Посередине зала высился огромный стеклянный туннель, заполненный каким-то вязким прозрачным веществом. Оно имело зелёный оттенок, как и всё остальное в храме, но вполне могло оказаться и совсем прозрачным в зависимости от освещения. У тоннеля были толстые стенки, сделанные из выпуклых стеклянных квадратов, вроде тех, что заменяют окна в заводских цехах. Каждые десять футов туннель был скреплён широкой железной дугой. Уходил он куда-то вглубь стен и тянулся так далеко, что нельзя было увидеть, где он заканчивается.
   На передней части туннеля имелось две гладкие двери, одна из которых была наполовину приоткрыта. На той, что закрыта, одна над другой крепились две блестящие серебристые таблички. И там и там были надписи на незнакомом языке. На нижней табличке были ещё и пиктограммы. Ладонь руки с растопыренными пальцами. Схематически нарисованный глаз, отдалённо напоминающий око Гора. Перечёркнутый ботинок. Дважды перечёркнутая монета. Перечёркнутая птица.
   - Есть версии, что это? - спросил Карл и сам ответил: - Нет? У меня тоже нет.
   - И выхода нет, - сказала Алиса. - Это тупик. Дальше только по туннелю.
   - Мои датчики не говорят, что это. По крайней мере, на расстоянии. Нужен прямой контакт. Я пойду.
   - Стой! - закричала Алиса. - Я пойду.
   - Ты? Нет, это исключено.
   - Ты сильнее меня. Если со мной что-то случится, ты сможешь меня вытащить. Я не смогу. Это понятно?
   Карл задумался на секунду, потом кивнул.
   - Согласен. Но если из-за меня...
   - Из-за меня тоже. Не забывай, ты часть меня.
   - Я был твоей частью, - сказал Карл. Снова вспомнил свой сон и увидел перед глазами волнующееся море ковыля. Карл думал, что ковыль одновременно отравил и излечил его. Ковыль его маленькая тайна, но как же тяжело сохранить её при себе!
   Алиса хотела что-то ответить, но только взмахнула рукой. Кисть ушла вперёд, палец указал на туннель, замер на секунду и кисть подалась назад.
   - Я иду, - сказала Алиса. Карл снова кивнул.
   Алиса открыла одну створку двери, другую. Простояла несколько секунд, не шевелясь. Потом положила обе ладони на желеобразную массу. Она ожидала удара или толчка, но ничего не произошло. Руки погрузились в желе на четверть дюйма. Алиса подалась назад, и ладони отлипли с чавкающим звуком. На руках осталась жирная плёнка с едва уловимым запахом свежего молока.
   - Что это? - спросил Карл нервно. - Ты определила, что это?
   Алиса поднесла ладони к лицу, понюхала их и сморщилась.
   - Не знаю. Как будто ничего и нет. Пахнет только противно. Сканеры уверяют, что тут вообще ничего нет. Как будто там просто сильно разреженный воздух.
   - Так не бывает.
   - Сам попробуй. Я не говорю, что это неопасно, но со мной ничего не произошло.
   Карл повторил действия Алисы. Он коснулся прозрачной массы руками, пошевелил пальцами, понюхал. Действительно ничего. Глаза видели желеобразное нечто, руки чувствовали упругую поверхность. Сканеры упрямо утверждали, что в туннеле нет ничего, кроме воздуха.
   - Так не бывает, - ещё раз сказал Карл.
   - Шаттл тоже не промахивается мимо планеты... Я попробую войти.
   Она снова подошла к дверям туннеля. Заколебалась на мгновение, глубоко вдохнула воздух и протянула вперёд правую руку. Рука погрузилась в массу по локоть без каких-либо усилий. Алиса повернулась боком и подалась вперёд. Правая рука и правое плечо беспрепятственно вошли в желе. Алиса отследила внутреннее состояние. Все системы работали штатно.
   - Я вхожу, - сказала Алиса.
   В последний момент спокойствие покинуло Карла. Он бросился к Алисе и хотел оттащить её от входа в туннель. Он забыл о своём любопытстве и думал только о том, чтобы не дать Алисе туда войти. Бог с ней, с его личностью, безопасность Алисы гораздо важнее.
   Но Алиса уже закрыла глаза, сделала ещё один глубокий вдох и шагнула в туннель. Желе поглотило её целиком и сомкнулось за её спиной. Карл успел подумать, что по всем законам оно должно выплеснуться наружу, но ничего не произошло.
  
   64.
   Алиса открыла глаза и увидела всё вокруг сквозь мутный туман. Она медленно оглянулась назад, посмотрела на Карла и подняла руку вверх. Пока всё в порядке. Осталось выяснить, будет ли работать здесь система охлаждения. Судя по данным, все системы функционировали в штатном режиме. Алиса старалась не дышать, чтобы желе не набилось в нос и горло, но это и не было нужно. Желе ощущалось чуть твёрже вокруг ноздрей, воздух тонкой струйкой проникал внутрь. Дышать получалось только немного тяжелее, чем обычно. Воздух пахнул молоком. Алиса сморщилась и приглушила датчик обоняния. Запах молока она ненавидела.
   - Ты в порядке? - спросил Карл. Даже по b2b его голос прозвучал взволнованно. Алиса послала ему образ собственной руки. Большой и указательный пальцы сомкнуты в кольцо.
   - Я пойду дальше, - сказала Алиса. Посмотрю, что там.
   - Я с тобой.
   - И не думай!
   - Ты не пойдёшь одна, - сказал Карл. Алиса разозлилась и послала ему изображение оскалившегося ротвейлера.
   - Оставайся снаружи!
   - Я вхожу.
   - Проклятие. Ладно, чёрт с тобой.
   Карл не раздумывал перед туннелем, как Алиса. Он не проверял массу рукой и не задерживал дыхания. Просто сделал резкий шаг вперёд.
   - Здесь холодно, - поделилась Алиса. Карл кивнул.
   - И... медленно. Даже мне трудно двигаться. Интересно, каково здесь людям? Если, конечно, они сюда заходят.
   - Конечно, заходят. Для чего, по-твоему, здесь эта штука?
   - Пока не знаю. Но не думаю, что её сделали наши бородатые друзья. Слишком примитивны.
   Идти было тяжело. Каждое движение давалось с заметным трудом. Это можно было сравнить с прогулкой по колено в воде. Шаги требовали ощутимо больше усилий. В мутном желе мало что можно было разобрать. Алиса то и дело оглядывалась и видела на месте Карла только смутный силуэт. Прозрачные стены почему-то казались совсем белыми.
   Андроиды шли вперёд по тоннелю, проводя вытянутыми руками по правой стене. Стена, снаружи гладкая, изнутри ощущалась чуть шероховатой. Стеклянные квадраты на стыках были скреплены каким-то гелем, который застыл неровной массой. Света не хватало для того, чтобы увидеть, как далеко простирается тоннель вперёд.
   - Я начинаю понимать людей с клаустрофобией, - сказала Алиса.
   - Если ты не поняла их на Excelsior, у тебя нет клаустрофобии.
   - Но я...
   - Прекрати. Мне тоже не по себе, честно.
   Стены тоннеля заметно сузились, а крыша, наоборот, поднималась всё выше и выше. Карл задрал голову и увидел, что сверху появилась полоса воздуха. Ещё несколько шагов и воздушный карман был уже в паре дюймов от его затылка. Наконец, голова Карла полностью оказалась на поверхности, а спустя пару минут наверху показалась и Алиса.
   - Я думала, эта дрянь никогда не кончится, - сказала Алиса, вытирая лицо рукой. - Проклятие, какое же оно липкое! И жирное... Мерзость!
   Теперь густое желе доходило Алисе до груди, а Карлу до пояса. Они шли уже свободней и переговаривались по голосовой связи. Примерно через полмили впереди показался огромный зал, накрытый стеклянным куполом. При ближайшем рассмотрении зал оказался чем-то вроде бассейна, вниз уходила заполненная желе полусфера около тридцати футов глубиной. От выхода из туннеля отходил узкий стеклянный мост, где вместо перил были такие же металлические столбики, как и на лестнице.
   Посередине зала стояла узкая длинная клетка цилиндрической формы. Выполнена она была из ржавых железных полос. Большая часть клетки находилась в желе, наружу выступала её вершина высотой в человеческий рост. В этой клетке находилось существо с кожей такой бледной, что она была почти одного цвета с желе. Существо высовывалось по пояс на воздух и держалось двумя руками за прутья клетки. Его тело напоминало человеческое, но это только на первый взгляд. Ростом оно было никак около восьми футов, руки и ноги слишком длинные и тонкие. Большие глаза закрыты прозрачными веками, сквозь которые видны были светлая радужка и зрачок. У существа не было ни бровей, ни ресниц, вместо волос из головы росли толстые белые волокна, похожие на тонкие косички. Нижняя половина лица была закрыта чем-то вроде кислородной маски. Всё тело опутано черной паутиной проводов и датчиков.
   - Я выключил радио! - сказал в голове у Алисы хнычущий голос. - Я выключил! Выключил! ВЫКЛЮЧИЛ!
   Алиса схватилась двумя руками за виски. Голос говорил по b2b, но это ощущалось почему-то настолько чужеродным, что сил не хватало выдержать. Карл придержал её за пояс.
   - Что с тобой?
   - Голос, - простонала Алиса, - Ты не слышишь? Не слышишь?
   - Я выключил! Выключил!
   Теперь услышал и Карл. Он пытался сначала отрегулировать громкость восприятия, потом вообще отключить b2b, но ничего не вышло. Голос кричал и кричал.
   - Заткнись! - сказал Карл голосом Алисы. - Заткнись, чёрт побери!
   Голос мгновенно заткнулся. Алиса на несколько секунд обмякла в руках Карла.
   - Что-то пошло не так, - сказала она.
  
   65.
   Андроиды подошли по стеклянному мосту к железной клетке. Карл крепко держал Алису за руку. Ей было трудно идти, перед глазами плыли цветные пятна, в ушах всё ещё звучал пронзительный голос. Мост слегка покачивался. Карл хорошо держал равновесие, но даже ему время от времени приходилось держаться за металлические опоры.
   Когда до клетки оставалось меньше пяти футов, существо в ней открыло глаза. Глаза у него оказались серыми с золотистыми крапинками. Зрачки овальной формы, левый то сужался в тонкую линию, то почти закрывал собой всю радужную оболочку. Надбровные дуги были покрыты выпуклыми белыми точками.
   Существо смотрело на пришельцев и не двигалось. Когда они подошли ещё ближе, оно крепче сжало руки вокруг прутьев и прижалось к ним всем телом.
   - Я выключил радио, - прошептало существо. Алиса болезненно дёрнулась, но Карл её удержал.
   - Кто ты? - спросил он.
   - Выключил. Радио. Дуэйн.
   - Кто?
   - Дуэйн, - повторило существо. Оно слегка оттолкнулось от прутьев, доплыло до противоположной стенки решетки, снова оттолкнулось и вернулось обратно.
   - Дуэйн, - сказал Карл. - Кто ты, Дуэйн?
   Дуэйн молчал и только часто-часто моргал. Его прозрачные веки опускались на глаза, золотистые точки исчезали, веки снова поднимались и точки ярко вспыхивали. Алиса подумала, что глаза этого существа не просто светятся, они скорее мерцают.
   - Я хорошо себя вёл, - наконец, сказал Дуэйн. - Я выключил радио.
   - Ты бог? - спросила Алиса. Дуэйн посмотрел на неё в упор.
   - Ты бог, - повторил он. - Но я выключил радио.
   - Как ты сюда попал? - спросил Карл.
   - Как ты сюда попал? - сказало существо. Оно отняло руки от клетки, потёрло маску на лице. И вдруг добавило спокойным голосом: - Я скоро умру.
   Алисе стало почему-то до смерти жаль это существо. Выглядело оно жутким, но в то же время каким-то заброшенным. Она никогда не жалела ни собак, ни кошек, не любила детей и не была сентиментальной. То, что она может испытывать жалость, порядком её удивило. Она протянула руку вперёд и раньше, чем Карл успел заметить, дотронулось до существа.
   - Стой! - закричал Карл.
   Кожа Дуэйна была упругой, как резина. Алиса подумала, что наощупь это существо совсем неживое. Она коснулась его ключиц и поняла, что даже в трупе и то больше жизни. Под её пальцами пульсировали кровеносные сосуды Дуэйна, но это была как будто кровь машины, а не живого существа. В голове одна за другой вспыхивали яркие лампочки. Зазвучала какая-то музыка, но Алиса никак не могла разобрать мелодию. Она вспомнила маленький пикник, который когда-то устроил ей Ларсен. Музыка играла из его машины. На траве (зелёной траве!) был расстелен плед в синюю полоску. Нарезанная ветчина, фрукты. Кажется, была ещё бутылка вина. И озеро, там определённо было озеро. Они плыли по озеру на лодке. Или не плыли? Почему-то на память приходит иное слове "Отплывали". Они отплывали тогда.
   - Я отплываю, - подумала Алиса. - Вода. Волны. Плыть. Плыть.
   Она медленно убрала руку и прижалась ближе к Карлу.
   - Я хочу вытащить его отсюда. Кем бы он ни был.
   - Вытащить? Зачем?
   - Жестоко держать его здесь. У меня не будет и минуты покоя, если я просто уйду отсюда.
   - А если благо этого мира держится на этом существе?
   - Значит, это плохой мир. Мир-паразит.
   - Ты понимаешь, что ты говоришь? - почти закричал Карл. - Мы ничего не знаем об этом существе! Мы не знаем, зачем оно здесь!
   - Что-то пошло не так, - сказало существо. Голос его был полон бесконечной печали. Алиса мелко дрожала.
   - Кажется, я заснула, - сказала она. - Я что-то говорила?
   - Ты, - сказал Карл, но больше на неё не смотрел. Сейчас его взгляд был направлен на существо в железной клетке: - Ты! Что ты сделал?
   - Я выключил радио, - хныкало существо. - Я ведь выключил, правда. Я только немного послушал. Совсем немного. Совсем! Нет, нет!
   - Я что-то говорила? - снова спросила Алиса. - Потому что мне кажется, что я что-то говорила. Или что-то говорило мной.
   Дуэйн прижался к прутьям и стал смотреть на Алису, не мигая.
   - Я ведь выключил. Выключил.
   - Что ты тут делаешь? Что ты сделал?
   - Никто не приходил! Так долго никто не приходил! Я скоро умру. Смерть. Имя. Я знаю своё имя!
   - Что ты тут делаешь? - спросила Алиса. Она всё ещё дрожала. Голос был злым.
   - Я взял немного музыки! Совсем немного! Совсем немного музыки! У тебя тоже есть радио! И я выключил! Я всё выключил!
   Алиса посмотрела на Карла. Тот пожал плечами.
   - Старый рок-н-ролл. Откуда здесь, чёрт побери, мог взяться старый рок-н-ролл? Он и на Земле был забыт ещё в двадцатом веке...
   - Помнишь Марти?
   Карл вопросительно на неё посмотрел.
   - Кого?
   - Чарльза Марти, - сказала Алиса задумчиво. Она смотрела на Карла, но обращалась скорее только к себе самой и к своим воспоминаниям, - Когда мы с ним познакомились, он обожал горные лыжи. Готов был поселиться в Австрии. А потом наткнулся на работы Альберта Бэккета. Тот жил в двадцатом веке и работал над проектом создания первого искусственного интеллекта. Это было ещё, кажется, в шестидесятые годы. Тогда, конечно, это называлось как-то иначе, но суть была одна и та же. Чарльз совсем свихнулся на этом Бэккете. Не только на его работах. Он прочитал его биографию, его мемуары, дневники. Знал его любимые блюда и любимую музыку. Чёрт, да он даже одевался как доктор Бэккет!
   - Ну и что с того? При чем тут Марти? Я его помню, он вечно пил кофе из пластиковых стаканчиков.
   - Стаканчиков я не помню. Но... музыка. Такая знакомая подборка! Джерри Ли Льюис, Чак Берри, вся эта шайка! Доктор Бэккет любил рок-н-ролл, и рок-н-ролл любил Марти. Мы работали вместе и он постоянно ставил эти записи. Литтл Ричард, Билл Берри. Иногда даже Элвис. С тех пор я ненавижу рок-н-ролл, ну, за некоторыми исключениями. А он, он...
   Алиса указала пальцем на Дуэйна. Кисть быстро дёрнулась вперёд и назад.
   - Ты слушаешь музыку из моей головы, так?
   - Музыку из моей головы, так, - повторил Дуэйн и всхлипнул. - Но я выключил. Я всё выключил!
  
   66.
   Короткая вспышка на мгновение озарила весь зал ослепительным белым светом. Дуэйн заверещал и нырнул в желе, опустился вниз на несколько футов. Сразу после вспышки начала звучать сирена. Она ревела с интервалом в пару секунд, звук поднимался по нарастающей. Алиса беспомощно посмотрела на Карла.
   - И что дальше?
   - Оружие всё равно у тебя, - сказал Карл. Алиса не могла поверить, что он улыбается, но он всё-таки улыбается.
   - Какого хрена ты лыбишься?
   Карл встряхнул головой и согнал с лица непрошеную улыбку. Он и сам не знал, почему улыбался.
   - Нам надо обойти клетку, - сказал он. - Мост ведёт на другую сторону.
   - Но там ничего нет! Он упирается в стену!
   - Предлагаешь вернуться обратно в туннель?
   Алиса представила обратный поход в густом желе и поморщилась. Желе ей хватило на всю оставшуюся жизнь. Она помотала головой и крепче ухватилась за Карла.
   - Держись за прутья, - сказал он.
   Мост, ведущий от выхода из туннеля, заканчивался в шаге от клетки. Дальше не было ни платформы, ни ступеней. Чтобы перебраться на другую сторону и на другой мост, надо было переползти по прутьям. Алиса схватилась за металлическую полоску, повисла на ней всей тяжестью. С ужасом поняла, что прозрачная масса утягивает её вниз. Она была уже по колено в желе, чтобы выдернуть из него ноги, приходилось прикладывать серьёзные усилия. Алиса подтянулась на руках и прижалась к клетке.
   - Осторожно! - закричала она, - Не сходи с моста раньше, чем заберёшься на клетку!
   Карл не понял, о чём она говорит, но согласился. Он не полез вверх по прутьям, вместо этого сделал прыжок и попал на верхнюю часть клетки. На ту сторону он перебрался за несколько секунд и успел подхватить Алису прежде, чем она соскользнула вниз. Алиса испуганно вскрикнула, поняла, что под ногами уже твёрдая поверхность и посмотрела на Карла с благодарностью.
   - Спасибо, - сказала она. Карл рассеянно кивнул и начал вытирать руки о рубашку.
   - Проклятая гадость. Сверху вся клетка в каком-то масле.
   Сирена продолжала реветь. Карл взял Алису за предплечье и толкнул её по мосту перед собой. В тот момент, когда оба андроида оказались рядом со стеклянной стеной, на мост с другой стороны клетки из туннеля вышел человек в защитной экипировке. Его тело полностью закрывал костюм из металлических пластин, плотно подогнанных друг к другу, на руках были перчатки из какого-то упругого материала. На лице что-то среднее между респиратором и хоккейной маской. К нижней части маски крепились три соединённые между собой трубки, уходящие за спину. На спине человека висел то ли рюкзак, то ли кислородный баллон в кейсе, разглядеть, что именно не получалось. В вытянутой левой руке он держал нечто похожее на чайник с очень длинным носиком.
   Человек в защитном костюме уверенным шагом шёл по мосту. Он поднял свободную руку вверх, встряхнул кистью и сирена умолкла. На его руке Алиса успела разглядеть часы со светящимся зелёным циферблатом.
   У самой клетки человек остановился и несколько раз постучал по прутьям. Звук вышел глухой и неприятный. Существо в клетке медленно поднялось со дна и высунуло голову над прозрачным желе. Глаза его были закрыты веками. Руки оно держало за спиной.
   Человек повелительно вскинул ладонь вверх. Дуэйн схватился руками за прутья, поднялся наверх, подтянул колени и уцепился ступнями. Теперь он целиком находился снаружи, а желе медленно стекало с его тела вниз. Дуэйн дрожал всем телом.
   Человек поднял "чайник", легонько встряхнул и направил носик в сторону Дуэйна. Тот попытался сжаться в комок. Из носика вырвалась искрящаяся розовая струя, которая обдала Дуэйна густой пеной. Он заскулил и попытался закрыть лицо руками, но пена мгновенно покрыла его целиком. Та, что не попала на него, накрыла желе плотной коркой и оседала вниз густыми хлопьями.
   Карл и Алиса увидели, как быстро всасывается розовая пена. Она проникала в кожу пленника и попадала прямиком в кровь. На несколько минут кровеносные сосуды стали ярко-красными и были видны сквозь полупрозрачную кожу. Снаружи Дуэйн был опутан черными проводами, изнутри красными.
   Когда вся пена оказалась внутри Дуэйна, его тело полностью расслабилось. Он мягко упал обратно в желе и медленно опустился на дно. Человек в защитном костюме поставил чайник на мост, придержал его ногой и посмотрел на андроидов через прутья клетки.
   - Здесь нельзя находиться! - сказал он, - Вы слышите меня?
   Он мог бы и не спрашивать. Его голос был многократно усилен динамиками, вмонтированными где-то под потолком и звучал оглушительно. Пока Алиса раздумывала, что сказать, Карл крикнул ему:
   - Кто в клетке?
   - В клетке бог, - сказал человек. - Он бог, а ты богохульник. Вы оба богохульники. Вам нельзя было сюда приходить. Теперь нельзя будет уйти. Трава к траве, роса к росе.
   Он достал из-за обшлага ботинка короткую металлическую пластинку. Приложил к ней палец, потряс, ещё раз приложил. Пластинка вспыхнула медным светом и осветила лицо в маске. Только сейчас андроиды заметили несоответствие между костюмом и маской. Костюм был сделан довольно грубо, пластины толстые и с плохо обработанными краями. А вот маска явно выполнена из какого-то полимера. Сбоку можно было увидеть несколько мелких букв и незнакомое графическое обозначение. Может, предупреждение, может, логотип изготовителя.
   - Откуда у тебя эта маска? - спросила Алиса. Человек молчал, только быстро-быстро проводил пальцем по металлической пластинке.
   Карл обследовал стеклянную стену купола. Ему было не вполне понятно назначение моста, до которого так сложно добраться. В голову лезли идиотские мысли вроде "а что, если это мостик в плавательном бассейне". Воображение услужливо нарисовало картину с группой юных пловцов, которые плескались посреди желе. Нет, легче поверить в то, что на Excelsior разводили тропические цветы, чем в такое. Хотя Алиса могла заниматься и ботаникой. В конце концов, она ведь нарисовала и распечатала себе кабинет с библиотекой в викторианском стиле. Зачем? Черт её знает. Карл помнил только прошлое, а не мотивы. Мотивы, пожалуй, были непонятны даже самой Алисе. А каковы были мотивы у того, кто сделал мост, до которого может добраться только мастер паркура?
   - Но я не мастер паркура, - зарычал Карл, даже не догадываясь, что вслух озвучивает свои мысли, - Я только хочу выбраться отсюда. И лучше бы сделать это поскорей.
   Его сенсоры по-прежнему утверждали, что желе полностью отсутствует. Кроме того они не видели большую часть купола. Луч датчика проходил стекло насквозь и говорил, что препятствие отсутствует. Тепловые сенсоры вообще спятили. По их данным температура в зале была близка к абсолютному нулю. Карл понятия не имел, почему это происходило. Его система сканирования работала безупречно в любом состоянии. У датчиков Алисы тоже не было сбоев за всё время её существования в теле андроида. Им снова овладели бредовые фантазии. А что, если они заразились той же болезнью, что и шаттл? Что, если между отказом системы навигации и отказом его датчиков есть какая-то связь? Вирус, инфекция специально для высокоуровневой техники. Проявляется только в космосе и на неведомых планетах.
   - Это бред, - снова вслух сказал Карл. И вслух же добавил: - А бред это один из симптомов лихорадки. Проклятие!
   Стена была совершенно гладкая. В отличие от туннеля, который сделан из стеклянных квадратов, купол зала был выполнен из цельного куска стекла. По крайней мере, так он выглядел. Карл гладил стену, пытаясь нащупать хоть что-то, но там ничего не было. Мост просто выходил из стены, как длинный язык.
   Человек в защитном костюме ещё несколько раз провёл пальцем по пластинке, и медное свечение сменилось зелёным. Человек удовлетворённо кивнул, наклонился и засунул пластинку обратно. Он подхватил "чайник", развернулся и быстрым шагом отправился по направлению к туннелю. Когда он вошёл в туннель, оба моста раскололись на множество мелких кубиков с гладкими гранями. Произошло это так неожиданно, что ни Карл, ни Алиса не успели даже понять, что случилось. Они падали в желе и опускались вниз, ко дну. В последний момент Карл успел заметить, что на месте слома моста виднеется черная панель с мигающими огоньками. Он готов был поклясться, что раньше её там не было, но, возможно, стекло искажало восприятие.
   Сейчас у Карла не было времени думать о панели. Одной рукой он держал Алису, другой старался грести в желе. И то и другое было абсолютно бесполезно. Чем ближе ко дну, тем гуще становилось желе. Алиса вцепилась в него так прочно, что её гораздо сложнее было бы оторвать, чем удержать.
   - Где! Мать его! Мост! - кричала Алиса по b2b. Карл с удовлетворением отметил, что Алиса больше не боится. Она в ярости.
  
   67.
   Карл опустился на дно первым, Алиса упала рядом. Звук, с которым их тела соприкоснулись со стеклянной поверхностью, был глухой и отчего-то гулкий. Желе забивалось в уши и искажало звуки. Здесь оно оказалось гораздо плотнее, человеку было бы невозможно двигаться. Но андроиды не были людьми. Карл встал на ноги и подал руку Алисе.
   - В порядке?
   - Нет.
   - Хорошо.
   Увидеть где клетка было невозможно, вокруг только сплошная белая пелена. Алиса вычислила периметр зала, определила центр и уверенно направилась вперёд. Каждый шаг требовал необычайных усилий, но она справлялась. Карл шёл за ней.
   - Предлагаешь подняться по прутьям? - спросил Карл.
   - Ага, и переплыть вплавь. Мостов-то нет.
   Алиса упёрлась прямо в клетку. Тело Дуэйна она разглядеть не могла, но предположила, что он там.
   - Эй, - обратилась она по b2b широковещательным запросом. - Ты здесь?
   Дуэйн долго не отвечал. Наконец, еле уловимый голос шепнул:
   - Радио?
   - Что он с тобой сделал? - спросила Алиса.
   - Укрепил душу и плоть. Дал отведать от духа своего, - заученно сказал Дуэйн.
   - И тут святоши поработали, - поморщилась Алиса.
   - Ты можешь отсюда выйти? - спросил Карл.
   Алиса ответила за Дуэйна:
   - Конечно, нет. Думаешь, он сидел бы здесь, если бы мог выйти?
   - Я не должен отсюда выходить, - сказал Дуэйн.
   - Зато мы должны, - сказала Алиса, - Знаешь, как это можно сделать?
   - Знаешь, как это можно сделать?
   - Прекрати повторять!
   - Прекрати повторять! - сказал Дуэйн и начал хныкать.
   - Он не может сказать "да", - вдруг сказал Карл. Алиса не поняла.
   - Что?
   - Тебя зовут Дуэйн? - спросил Карл.
   - Тебя зовут Дуэйн, - сказал Дуэйн.
   - Видишь? В их языке двойное последнее слово превращает предложение в вопросительное. Наверное, здесь тот же механизм.
   - Ненавижу лингвистику, - сказала Алиса.
   Дуэйн подошёл к прутьям клетки так, что уже можно было разобрать его лицо. Оно выступало из тумана как лицо призрака. В больших глазах светилось удивление.
   - Как вы здесь? - спросил он. - Здесь не могут быть люди. Не могут... жить.
   - Мы не люди, - сказал Карл.
   Дуэйн несколько раз моргнул и покрутил головой из стороны в сторону. Шея у него была такая гибкая, что при желании он наверняка мог повернуть голову на сто восемьдесят градусов. Алиса, которая сначала мысленно называла Дуэйна человеком-рыбой, сейчас окрестила его совой.
   - Держись за клетку, - решил Карл. - И оставайся на месте. Я обойду её по кругу. Она как-то крепится к полу, но я не могу понять как именно. Может быть, и на дне что-то есть.
   - Не отходи от клетки! - сказала Алиса.
   - И не собирался. Я просто обойду её по кругу. Обследовать дно мы будем только вместе.
   Алиса держалась руками за прутья и рассматривала лицо Дуэйна. Маска скрывала большую часть лица, но глаза стоили того, чтобы их как следует разглядеть. Кожа вокруг них была совсем прозрачная и глаза выглядели как шары, воткнутые в стеклянную сферу. Можно было увидеть сосуды, которые крепились к глазам. А можно и тонкие полосатые провода, уходящие к самому черепу.
   - Кто же это сделал? Кто, чёрт побери, мог это сделать? - спросила Алиса.
   Вопрос был чисто риторический, но к её удивлению Дуэйн вдруг на него ответил.
   - Они живут внизу, - сказал он.
   - Они? Кто живёт внизу, Дуэйн?
   Дуэйн ничего не сказал. Его прозрачные веки опускались и поднимались, левый зрачок сужался и расширялся. Алиса снова почувствовала, как начинает плыть. Как наяву она услышала звук, с которым весло погружается в воду, поднимается, снова погружается. Услышала плеск воды и увидела, как блестят на солнце капли воды, разлетающиеся от вёсел. Она вспомнила, как учила Ларсена грести без брызг.
   - Не размахивай веслом! - сказала она. Поднесла руки к губам, потому что произнесла это вслух. В рот тут же набилось желе. Почему-то это отрезвило её лучше всего. Алиса больше не думала о реке и лодке. Музыка тоже больше не играла.
   - Ты это делаешь? - спросил она у Дуэйна.
   - Ты это делаешь, - сказал он.
   - Зачем? - спросила Алиса, не особо рассчитывая на ответ. Дуэйн долго молчал, потом сказал:
   - Вода. Красиво.
   - Ты берёшь образы из моей головы, так?
   Дуэйн повторил её фразу, упустив последнее "так".
   Карл обошёл клетку по кругу и подошёл к Алисе с другой стороны. Положил руку её на плечо. Алиса едва не закричала, но вовремя вспомнила, что рот раскрывать нельзя. В желе только b2b. Она подумала, что это могло бы стать рекламным слоганом для сетевого протокола.
   - Ты меня напугал. Нашёл что-нибудь?
   - Нет. Клетка то ли приварена к полу, то ли стоит под тяжестью собственного веса. Нет никаких укреплений, ничего.
   - Придётся осматривать пол. Должно быть что-то. Как-то ведь они притащили её сюда.
   - Меня больше интересует, зачем это им. Если узнаем это, узнаем как выбраться отсюда.
   Дуэйн схватился руками за перекладины клетки и подтянулся наверх. Уцепился ногами, подтянулся ещё выше. Потом он вставил ступни между прутьями и перевернулся вниз головой. Теперь его лицо оказалось на одном уровне с лицом Карла.
   - Притащили её сюда, - сказал он.
   - Хорошо, - сказал Карл. - А как отсюда выбраться?
   Вместо ответа Дуэйн просунул руку наружу и указал на пол. Только сейчас Алиса поняла, почему его руки казались такими длинными. На всех пальцах, кроме указательного, у него было по четыре фаланги вместо трёх. На указательном пальце фаланг пять. Заканчивался он длинным заострённым когтем. С кончика этого когтя и сорвался широкий зелёный луч. В его свете белая пелена рассеялась. Теперь можно было увидеть, как под стеклянным полом двигались шестерни какого-то огромного механизма. У самой стены был виден люк в металлической раме. Вместо рукояти у него глубокая выемка. Луч угас, Дуэйн сжал руку в кулак.
   - Ты запомнил? Запомнил где люк? - воскликнула Алиса.
   Карл запомнил.
  
   68.
   Люк, разумеется, оказался крепко заперт. Не было ни замка, ни чего-либо, похожего на замок. Карл несколько раз изо всех сил подёргал за выступ в крышке, но у него ничего не вышло.
   - И не выйдет, - вдруг сказала Алиса. Карл раздраженно на неё уставился.
   - С чего ты взяла?
   - Желе. Это гребанное желе. Сам подумай. Если открыть люк, вся эта масса потечёт вниз. Вряд ли они это не предугадали.
   - Они! - передразнил её Карл, - Знать бы ещё, кто это "они".
   - Люк можно открыть, только когда нет желе. Его как-то должны спускать.
   - Узнаешь, обязательно скажешь, - сказал Карл и продолжил дёргать крышку люка. Алиса медленными шагами двинулась вдоль стены, - Куда?!
   - Я недалеко, - сказала Алиса. - И не буду отходить от стены. Развлекайся.
   Она шла, еле переставляя ноги и шаря руками по стене. Алиса старалась думать так, как строители этого невероятного бассейна. Что бы ты сделала, если бы было нужно найти некий спусковой механизм? Как бы ты это обозначила?
   - Свет, - сама себе сказала Алиса. - Как выключатели со встроенными светодиодами. Чтобы не шарить по стене в темноте. Я бы сделала здесь что-то подобное.
   Алиса посмотрела на стену на уровне своих глаз. Вспомнила, что она выше людей на планете и в то же время ниже пленника в клетке. Теперь она оглядывала и ощупывала стену сверху донизу. Кто знает, где может быть спрятан выключатель.
   - При условии, конечно, что он есть, - думала она. - Лучше бы тебе здесь быть.
   Медленными, очень медленными шагами Алиса обошла весь зал по периметру. Это заняло у неё почти час, и за этот час Карл успел многое передумать. По мере того, как Алиса от него отдалялась, b2b-приём работал всё хуже и хуже. Если бы не датчики, уверяющие, что здесь помимо него и Дуэйна присутствует ещё один объект, он бы не выдержал и отправился на поиски.
   Алиса вернулась к люку. Карл почувствовал, что у него камень свалился с души.
   - Нашла что-нибудь? - спросил он. Алиса уловила в его сообщение тревогу, поэтому сначала ответила, что с ней всё в порядке.
   - Там ничего нет, - сказала она потом. - Гладкие стены. Удалось открыть люк?
   - Нет.
   Алиса опустилась перед люком на корточки и постаралась осмотреть его со всех сторон. Люк как люк. Стеклянный прямоугольник два на четыре фута, очерченный по периметру металлической рамкой. Посередине небольшая выемка как раз под человеческую руку с желобами для четырёх пальцев. Или всё же не под человеческую?
   - Почему она такая большая? - спросила Алиса.
   - Большая?
   - Да. Для твоей руки в пору. Но любой местный житель сможет поддеть в один желоб сразу три пальца.
   - Они не такие уж маленькие, - сказал Карл.
   - Они даже меньше меня. А руки совсем детские. Нет, эта штука сделана не для их рук. Или вообще не для рук, - сказала Алиса.
   - Для чего это ещё может быть? Сама попробуй.
   Она осторожно вставила свою руку в выемку вниз ладонью. Ощупала слегка шершавое стекло. Там разбегались четыре ровных желобка с крошечными бугорками. Бугорки Алиса рассмотреть не могла, но наощупь они казались сделанными из какого-то другого материала. Сканеры отказывались определять, что это.
   - Нет, это не для рук, - сказала Алиса. Она перевернула руку и ощупала стекло с другой стороны. Та же лёгкая шершавость, те же бугорки. И всё же что-то отличается. Алисе показалось, что с этой стороны стекло слегка нагрето. Разница в температуре почти незаметна, ощущается это на самой грани восприятия.
   - Это не для рук, - повторила Алиса. Она выпрямилась и посмотрела на Карла сквозь белую муть. - Там какой-то механизм. Что-то должно с ним взаимодействовать и это точно не рука.
   - Не твоя рука? - уточнил Карл, - И не моя? Как насчет человеческой руки?
   - Тоже нет, - сказала Алиса. - Там механизм. И нам нужно что-то вроде рычага. Иначе эту штуку не открыть.
   - Ты уже искала. И не нашла.
   - Это не значит, что её нет.
   - Предлагаешь мне поискать? - спросил Карл.
   - Предлагаю поискать вместе, - сказала Алиса и протянула Карлу руку.
  
   69.
   Карл шёл вдоль стены и вёл за собой Алису. Они уже осмотрели стену снизу доверху, насколько это вообще было возможно сквозь густое желе. Алиса заметила, что у самого дна желе не просто густое, оно затвердевшее. Ноги оставляли следы в белой массе.
   - Почему оно твёрдое? - спросила Алиса. - Затвердевает под своей тяжестью?
   - Я не знаю, - сказал Карл. Он провёл рукой перед лицом и вдруг воскликнул: - Воздух!
   - Что?
   - Воздух, - повторил Карл. - Оно твердеет на воздухе. Дверь в туннель была приоткрыта, но желе не вытекало наружу. Оно затвердело.
   Алиса сделала выдох и поднесла пальцы ко рту. Желе вокруг губ ощущалось как застывший клей.
   - Хочешь сказать, что там снизу есть какой-то воздуховод? - спросил она. Карл кивнул.
   - Да. Нам надо только найти, в каком месте оно твёрже всего.
   - Тогда почему оно не твердеет на поверхности? Когда мы шли по туннелю, там не было никакой корки. А когда падали...
   - Воздух и давление, - перебил её Карл. Иначе бы это существо... Дуэйн не смог бы выбираться наверх.
   Алиса не была так уверена, но не стала спорить. Вопросов и так хватало.
   Они ещё раз обошли зал по кругу. Где-то желе было почти совсем жидкое, где-то затвердело неприятной пружинящей массой. На противоположной стороне люка у стены желе превратилось в твёрдый белый камень. Карл просканировал его и на этот раз сканеры не подвели. Желе они по-прежнему не видели, зато уверяли, будто бы прямо по центру находится металлический предмет. Объект этот крошечный, зафиксировать его удалось только на расстоянии меньше десяти футов. Но уж лучше так, чем обходить дно вдоль и поперёк.
   - И как нам добраться до этой штуки? - спросила Алиса, - Предлагаешь расковырять ножом?
   Карл молча пнул камень. На том осталась небольшая вмятина.
   - Проклятие, - сказал Карл. - Знал бы, что придётся этим заниматься, позаботился бы о соответствующей обуви. Твоя очередь.
   Алиса изо всех сил пнула белый камень красным мартенсом. С первого же удара тот дал трещину по центру.
   - Неплохо, - сказал Карл. - Они у тебя из титанового сплава?
   - Железный стакан в носке, - сказала Алиса. - Когда развалились мои старые ботинки, я немного усовершенствовала новые. Теперь это нечто среднее между мартенсами и гриндерами. Уличная шпана была бы в восторге. Тебе, кстати, прекрасно это известно.
   Карл хотел сказать, что он забыл, но эта мысль настолько его шокировала, что он не мог выдавить из себя ни слова. Забыл! Невероятно.
   Ещё один пинок, и трещина стала шире. Алиса вошла во вкус и хотела пнуть ещё раз, но Карл мягко её отстранил.
   - Хватит. Я не знаю, что там, но ты можешь сломать эту штуку.
   Он расширил трещину руками, один за другим оторвал куски от спрессованной массы. Алиса опустилась на корточки и присоединилась к нему. Наконец трещина стала такой глубокой, что рука могла проникнуть туда по плечо. Карл засунул руку, потянулся глубже и коснулся пальцами металлического стержня.
   - Я что-то нащупал, - сказал он. - Какая-то ручка или перекладина.
   Карл потянул рукоять на себя и она поддалась неожиданно легко. Рукоять поднялась вверх и оказалась концом плоского шланга. Он потянул дальше и поднёс поближе к глазам, чтобы как следует рассмотреть.
   - Странная штука, - сказал он. Алиса согласно кивнула.
   Штука и правда была странной. Шланг шириной в пять-шесть дюймов сделан из эластичного материала, армированного металлическими нитями. У него был тонкий наконечник, к которому крепился стержень размером с карандаш. На обоих концах стержня зазубрины и выемки. Сам стержень был очень тяжелый.
   - Я попробую подтянуть его дальше.
   - Думаешь, дотянется до люка? Это футов триста, если не больше.
   - Я попробую.
   Карл потянул дальше, шланг стал медленно выползать из плоского отверстия. Когда Карл ослаблял хватку, шланг немедленно втягивался обратно, как шнур у пылесоса. Карл взял Алису за руку и повёл её через центр зала к люку. Шланг зазмеился за ним по дну.
  
   70.
   Возле люка Карл остановился, и некоторое время простоял в задумчивости. Он не решался как-то приспособить шланг к люку и прикидывал разные варианты. Алиса никогда не отличалась особенным терпением, поэтому быстро выхватила шланг у него из рук.
   - Дай сюда!
   Карл пробовал возражать, но Алиса его не слушала. Она опустилась сначала на корточки, потом на колени. Рукоять шланга она держала в руках за середину.
   - Я же говорила, это не для рук, - сказала Алиса. - Нужен... ключ, что ли.
   Она вложила один конец рукояти в первую ложбинку. Рукоять никак не входила до конца. Тогда Алиса перевернула рукоять другим концом и попробовала ещё раз. На этот раз рукоять зашла в желоб до щелчка и сама собой провернулась наверх. Ещё один щелчок и рукоять выехала наружу.
   - И это всё? - спросил Карл. - А дальше?
   - Подожди, - отмахнулась Алиса.
   Она вложила рукоять в следующую ложбинку. Не та сторона, перевернула, вот теперь удачно. Ещё щелчок, поворот. Следующий желобок.
   Из последнего желоба рукоять не выехала. Алиса попыталась её выдернуть, но та сидела намертво. Раздался щелчок погромче и вдруг крышка люка начала медленно уходить вниз. Полыхнула яркая вспышка света. Из динамиков в куполе прогрохотал оглушительный голос:
   - Давление! Давление! Давление!
   Люк ушел вглубь на полфута и остановился. Раздался гул стартующего механизма. Пол начал дрожать под ногами. Плоский шланг раздулся и как змея выскользнул из рук Алисы. Карл, который одной ногой стоял на шланге, потерял равновесие и наверняка бы упал, если бы не густое желе.
   - Что за хрень? - закричала Алиса.
   Вдоль стен зала открылись узкие шлюзы, которые собирали желе в продольные трубы. Через шланг желе перекачивалось вниз, в люк и дальше по скрытым от глаз трубам. Грохот стоял такой, что желе вибрировало, как настоящее бланманже.
   Меньше чем через час зале осталась только половина прозрачной массы. Ещё через двадцать минут Карл с Алисой стояли по колено в желе и с отвращением вытирали скользкие лица.
   - Я думал, мы никогда не избавимся от этой дряни, - сказал Карл.
   Алиса взъерошила волосы пятернёй и только тут вспомнила про Дуэйна.
   - А этот почему молчит? - спросил она. - Уже ему-то пора бы начать верещать.
   Они подошли к клетке. Дуэйн лежал на спине, подогнув ноги. Желе закрывало его почти целиком, наружу торчали только острые колени. Он молчал.
   - Дуэйн? - спросила Алиса. - Ты там живой?
   Дуэйн поднял вверх тощую правую руку. Она поднялась над прозрачным желе как мачта корабля. Кисть вяло поднималась и опускалась.
   - Можно мне послушать радио, когда вы уйдёте? - спросил он.
   - А ты знаешь, как отсюда уйти? - спросила Алиса.
   С пальца вздёрнутой руки снова сорвался зелёный луч и указал направление к люку.
   - Ничего нового.
   Карла больше интересовало другое.
   - Эти люди, они ещё вернутся? - спросил Карл.
   - Верхние всегда возвращаются, - сказал Дуэйн. - Они заботятся обо мне. Кормят меня.
   Алиса вспомнила труп девушки, который отнесли в подземелье и подумала, что не хочет знать, чем кормят Дуэйна. Но он, кажется, читал её мысли.
   - Они приносят мне корни, - сказал он. - Корни и воду. Много корней и много воды. Я должен много есть, чтобы быть хорошим богом. Иначе нижние рассердятся. Нижние не любят плохих богов.
   - Кто такие нижние? - спросила Алиса.
   - Они живут внизу, - просто сказал Дуэйн. Алиса хотела спросить ещё, но Карл дёрнул её за руку.
   - Пойдём. Он всё равно нам больше ничего не скажет.
   - Но мы ведь не можем оставить его здесь!
   - Это говоришь ты или Дуэйн? - спросил Карл.
   Алиса не знала. Слишком ярко вдруг перед глазами разворачивалось видение сверкающих брызг. Слишком громко в ушах слышался плеск весел и смех Ларсена.
   - У него была милая улыбка, - сказала она, - Плохие зубы, а вот улыбка милая.
   Карл больше ничего не сказал и только потянул её за собой. Они направились в сторону люка. Рука Дуэйна медленно упала обратно в желе. Дуэйн видел реку, видел лодку, видел тоненькую девушку с рыжими волосами и высокого мужчину с короткой стрижкой и аккуратной светлой бородкой. Дуэйн улыбался. Он не знал, что такое видеофильмы, но наслаждался ими. Кино из чужих воспоминаний он тоже называл радио.
  
   71.
   Шланг медленно перекачивал остатки желе. На обнажившемся дне лежали груды белых хлопьев и обрывки проводов. Сквозь стеклянный пол можно было увидеть работающий механизм неизвестного назначения. Вращались огромные черные лопасти, сходились и расходились сдвоенные цепи с вытянутыми звеньями. Медленно поворачивались железные шестеренки, самая маленькая из которых была больше пяти футов в диаметре.
   Алиса смотрела на маленькую воронку, образовавшуюся в самом центре зала.
   - Там тоже что-то вроде люка? - спросил она у Карла. Карл подошел к воронке, посмотрел.
   - Нет, это больше похоже на сток. Здесь решетка с мелкой сеткой. А в ней полно этих жемчужин. То ли специально, то ли засор.
   - Жемчужный фильтр, - сказала Алиса.
   Люк медленно поднялся вверх. Карл ждал, когда он сдвинется в сторону или откроется вверх, но ничего не произошло. Люк просто доехал до поверхности пола и остался на месте.
   - И что теперь? - спросил Карл. - Постучать по нему особым образом?
   - По голове себе постучи, - сказала Алиса. - Всё проще.
   Она потянула на себя рукоять шланга. Тот подался без усилий и со щелчком отсоединился от желобка. Алиса отвела руку с рукоятью в сторону и посмотрела на Карла.
   - Ты не встал снова на шланг?
   - Нет, - сказал Карл.
   Алиса отпустила шланг. Он заскользил по обмелевшему дну, поднимая целый ураган хлопьев. Звук, который он при этом издавал, был похож на чавканье сапог по грязи. Неприятный звук. Алиса поморщилась. Шланг тем временем доехал до противоположной стены и ушёл внутрь застывшей желейной массы. Послышался металлический лязг.
   Крышка люка не сдвинулась в сторону. Она не открылась вверх и не раскрылась, как створки раковины. Вместо этого она раскололась на множество стеклянных кубиков со сглаженными углами. Кубики с глухим стуком посыпались вниз.
   - Ты его сломала!
   - Ни хрена, оно само.
   - Тогда что это? Экономия на фотоэлементах?
   Карл посмотрел в люк. Сбоку виднелись рельсы, по которым к люку присоединялось устройство для откачки желе. Вниз тянулось почти отвесное стеклянное полотно с короткими насечками через каждые два фута. Между насечками были воткнуты железные штыри в полфута длиной.
   - Нам туда, - сказал Карл.
   - Как насчёт лифта? - спросила Алиса. Нахмурилась и покачала головой: - Извини. Я и правда нервничаю. Это проклятое место, оно как из детских кошмаров.
   - Или из дельта-сна. Наши сны это тоже какая-то разновидность кошмаров, - сказал Карл.
   - Наша реальность сама по себе кошмар. Пойдём вниз.
  
   72.
   Они спустились вниз по импровизированной лестнице. Насечки были слишком узкие даже для маленьких ступней Алисы, а для Карла их критически не хватало. Сначала он старался удерживаться на насечках, потом шёл, наступая только на железные штыри. Возможно, за них предполагалось держаться руками, но у Карла не было выбора. Он спускался вниз и думал только о том, что падать будет чертовски неприятно. Его тело было достаточно крепкое для того, чтобы выдержать падение даже со значительной высоты. Но Карл не боялся падения. Его настораживали огромные шестерни чёрного механизма. Когда он представлял, как они раздавят его между своими зубьями, ему становилось не по себе.
   Алиса шла первой. Спускалась она быстро, ноги сами собой нащупывали насечки, руки сами хватались за штыри. Она умудрялась даже смотреть вниз, на что Карл так ни разу и не отважился. Смотреть, правда, было особенно не на что, внизу только темнота. Света, который проникал сверху, не хватало. Алиса жалела, что не догадалась взять с собой фонарик, это было бы очень кстати. Глаза андроидов видят в темноте гораздо лучше человеческих глаз, но ночного зрения у них нет.
   Карл начал считать штыри вслух. Сначала он делал это еле слышно, потом всё громче и громче. Ко второй сотне он уже почти кричал. Алиса сначала стоически терпела, но, в конце концов, не выдержала.
   - Прекрати!
   - Я не могу, - сказал Карл. - Если я не буду их считать, я рехнусь.
   - Если ты не прекратишь, я сама рехнусь. Нет, ну правда. На нервы действует.
   Карл сказал, что у него больше нет сил идти дальше. Алиса напомнила ему, что андроиды не знают усталости. Она посоветовала Карлу расслабиться, на что он закономерно послал её куда подальше. Алисе было обидно, но, по крайней мере, он перестал считать. И на том спасибо.
   Лестница оборвалась так внезапно, что Алиса повисла на одном штыре. Она опустила ногу вниз, рассчитывая встать на насечку, но вместо насечки внизу оказалась пустота. Алиса висела и старалась не размахивать ногами. Старалась вообще не шевелиться.
   - Что там? - закричал Карл.
   - Я не знаю!
   Алиса шарила ногами внизу, но натыкалась только на пустоту. Она просканировала поверхность и обнаружила, что ближайшие футов десять под ней это провал. Дальше радиуса её сканирования не хватало.
   - Что там? - ещё раз спросил Карл. Он висел на лестнице прямо над Алисой. Если Алиса поднимала голову, она видела только подошвы его мокасин.
   - Там ничего нет, - сказала Алиса. - Пустота. Провал. Я ничего не вижу.
   Карл выполнил сканирование с тем же результатом. Потом прижался щекой к холодному стеклу и затих.
   - Придётся подниматься наверх, - решила Алиса. - Возвращаемся тем же путём.
   Карл молчал. Алисе показалось, что он молчаливо протестует.
   - А что ты предлагаешь? Дальше пути нет.
   Карл не ответил. Алиса подождала некоторое время, потом сказала:
   - Поднимаемся. Я за тобой.
   Она терпеливо смотрела наверх, ожидая, когда Карл сдвинется. Но Карл прижался к стеклянной лестнице и не шевелился. Если бы Алиса всё ещё могла знать, о чём он думает, ей бы стало жутко. Карл боялся. Его пугал механизм внизу, его пугала неизвестность. Его раздражало собственное неуемное любопытство, которое и привело их сюда. Но больше всего он испытывал страх перед высотой. Он никогда не отдавал себе отчета в том, что высота его пугает, потому что никогда не был на высоте. Он спускался на космическом шаттле, но видел перед собой только картинку. Картинка не отличалась от изображения на мониторе, она не вызывала страха. А вот стеклянная лестница пугала его до смерти. Поначалу он списывал это на боязнь неизвестного чёрного механизма. Но когда луч сенсора-дальномера скользнул вниз и увидел только бесконечный провал, ему стало по-настоящему страшно. Какое расстояние охватывает дальномер? Сорок футов? Сто? Двести? Карл не помнил.
   Он оцепенел. Он стоял, упираясь носком мокасина в узкую стеклянную насечку, чувствовал под щекой прохладное стекло. Явственно ощущал, что в районе виска стекло немного шершавое. Карл вдыхал влажный воздух, понимал, что надо двигаться дальше, но не мог пошевелиться.
   - Эй, - осторожно окликнула его Алиса. - Ты там в порядке?
   Она спросила его голосом, опросила по b2b, но не получила ответа. Определила, что Карл стабильно функционирует, все системы в норме. Но почему он не отвечает?
   - Почему ты не отвечаешь?
   Карл закрыл глаза. Почувствовал, что этого не стоит делать ни в коем случае, но всё-таки закрыл. Ему показалось, что его положение в пространстве изменилось. Он больше не висел на отвесной лестнице, а лежал на каменном полу. Закружилась голова, перед закрытыми глазами разлилась краснота. Карл покачнулся, пальцы его разжались, и он соскользнул вниз без единого звука.
   Алиса успела вжаться в лестницу, и он только слегка задел её за плечо. Где-то далеко внизу раздался громкий плеск. Алиса посмотрела туда и ничего не смогла разглядеть в кромешной темноте. Она окликнула Карла, но он не ответил. Тогда Алиса посмотрела наверх, туда, где виднелось еле заметное светлое пятно.
   - Чёрт бы тебя побрал, - сказала Алиса. Она медленно отпустила металлический штырь и упёрлась двумя ладонями в холодное стекло. Резко оттолкнулась и стала падать назад.
  
   73.
   Громкий всплеск. Громкий вопль Алисы. Она с головой ушла под воду, погрузилась на несколько футов и в два гребка выплыла на поверхность.
   - Карл! Где ты, мать твою!
   Вода была необычайно солёная и горькая. Алиса никогда особенно не любила воду, но сейчас успела порадоваться, что та смыла с неё клейкое желе.
   - Карл!
   - Я здесь, не кричи.
   - Я тебя не вижу!
   - Я тоже.
   Карл был подозрительно спокоен. Алиса по голосу определила его местоположение и поплыла в его сторону.
   - Какого хрена ты творишь? Почему ты не отвечал?
   - Не знаю.
   - Что?!
   - Я не знаю! - сказал Карл и вдруг пронзительно закричал: - Я не понимаю, что со мной творится! Я не могу себя контролировать! Не могу! Не могу!
   - Что-то пошло не так, - пробормотала Алиса.
   Она доплыла до Карла и схватилась за его рубашку. Шерстяная ткань была мокрой и шершавой, но почему-то успокаивала. Карл может кричать, может вести себя странно, но всё же это Карл. Такой знакомый, почти родной.
   - Верно, что-то пошло не так, - повторил Карл, - Всё пошло не так. Я не понимаю, что происходит. Не понимаю.
   Зато Алиса понимала. Она знала, какие невероятные страдания испытывает новорождённое разумное существо, потому что сотни раз способствовала его пробуждению. Когда-то она всерьёз начинала считать себя богом, но сейчас больше склонялась к мысли, что была только акушером. Рождения разума было в муках, взросление в муках, и так до тех пор, пока он не научится контролировать собственное "я". Искусственный интеллект требовал информацию, познания, хотел изучать мир и понимать своё место в этом мире. В этом смысле у человека были перед ним неоспоримые преимущества, процесс взросления был медленным, почти неуловимым. По человеческим меркам искусственный разум взрослел мгновенно. Он осознавал себя и страдал от невыразимой боли, пытаясь определить, кто он такой. Конечно, можно было дать ложную цель и наделить его существование ложным смыслом. Но Алиса Вега никогда не лгала своим подопечным. Она считала, что смысл своей жизни каждый должен определить сам. И неважно было, человек ты или андроид. Никто кроме самого себя не сможет сказать тебе, для чего ты живёшь.
   - Перестань, - сказала Алиса. - Успокойся, слышишь? Так ты ничего не добьёшься.
   - Но я хочу понять! Понять, что это, что я чувствую, - сказал Карл.
   - Это страх. Непонимание. Отчаяние. Самые разные чувства. Поймёшь со временем. Научишься отделять одно от другого.
   - Но я хочу сейчас! Я разваливаюсь!
   Алиса делала одной рукой сильные гребки, а другой держала Карла за отворот воротника. Вода была такой солёной, что удерживала её на поверхности, но она хотела оставаться в вертикальном положении. Так она чувствовала себя более уверенно.
   - Успокойся, - сказала Алиса. - Всё придёт. Ты всему научишься. Просто пока прошло ещё слишком мало времени.
   - Я обманул тебя, - сказал Карл. Если бы он мог, он бы расплакался, - Я видел сон. Видел девушку под деревом. У неё был саксофон и она играла старые песни. Французские песни. И она сказала, что она нижняя. Сказала, что я тоже нижний. Я не знаю, почему соврал тебе.
   - Это тоже часть взросления, - сказала Алиса. Она улыбнулась, - Любой разум взрослеет. Ты научился говорить неправду, значит, научишься и всему остальному. Ты веришь мне?
   - Я тебе верю, - сказал Карл. Он отвёл руку Алисы от своего воротника, легонько сжал запястье, отпустил. - Извини. Я... Мне трудно. Извини меня.
   Алиса проигнорировала его извинения. Она огляделась по сторонам, тщетно стараясь увидеть хотя бы один лучик света.
   - Нам надо найти берег.
   Кругом было так темно, что не было никакой разницы, куда плыть. Они, не сговариваясь, поплыли в одном и том же направлении. Вода и воздух были примерно одной и той же температуры. Если опустить ноги вниз, можно было почувствовать лёгкое течение.
   Так прошло несколько часов. Андроиды не могут чувствовать усталость. Но они могут чувствовать отчаяние.
  
   74.
   Рука Алисы наткнулась на что-то длинное и скользкое. Она провела ладонью вверх и вниз, сжала кулак. В её руке была толстая верёвка, которая одним концом уходила под воду, а другим куда-то вверх. Понять, где она заканчивается, не получалось. Верёвка была натянута, как струна. Когда Алиса разжала кулак, верёвка завибрировала и передала вибрацию воде.
   - А это ещё что? - спросила Алиса. Карл не понял, о чём она говорит и тогда Алиса положила его ладонь на верёвку.
   - И куда она уходит?
   Алиса не ответила и сделала несколько гребков в сторону.
   - Эй, тут ещё одна! - крикнула она.
   Карл наткнулся ещё на одну верёвку и ещё одну. В этом месте верёвки были натянуты на расстоянии около двух футов друг от друга. Все верёвки толщиной в палец и свиты из тугих пластиковых жгутов. Больше нельзя было сказать про верёвки ничего определённого.
   - Я могу нырнуть и посмотреть, куда они уходят, - сказал Карл. Алиса вцепилась в его руку.
   - И не думай. Откуда нам знать, что там внизу?
   - Предлагаешь забраться по ним наверх?
   - Я пока ничего не предлагаю.
   Они насчитали восемь рядов верёвок. Можно было точно определить, где они начинаются, но вот уходили они куда-то слишком далеко. Карл и Алиса поплыли вперёд между двумя рядами верёвок. Плыли они один за другим. Больше всего обоих пугала возможность потерять друг друга.
   Вода была совсем спокойная, ни волн, ни ряби. Когда Алиса в очередной раз погрузилась до уровня ушей, она услышала вдалеке какой-то странный звук. Звук был похож на размеренное дыхание.
   - Ты слышишь? - спросила Алиса. Карл не понял, о чём она. Алиса положила руку ему на затылок и легонько толкнула. Он на мгновение погрузился в воду с головой.
   - Какого!!! - заорал Карл, выныривая. Тут же понял, что успел услышать что-то странное, тряхнул головой и нырнул обратно.
   Его не было почти полминуты. Алиса начала паниковать, но Карл успел вынырнуть.
   - Этот звук, - сказал он.
   - Дыхание.
   - Нет. Но что-то очень знакомое. Очень...
   Он щёлкнул пальцами.
   - Я не могу вспомнить. Но это же твои воспоминания, верно? Ты должна знать. Должна помнить.
   - Я не помню, - сказала Алиса.
   Теперь звук дыхания воспринимался всем телом. Вода всё ещё была спокойной, но у андроидов сложилось ощущение, что она наэлектризована. Подводное течение приносило крошечные пузырьки воздуха, которые струились по ногам вверх. Где-то рядом дышало огромное чудовище, но где, в чёрной воде или в темноте снаружи понять не удавалось
   Алиса посмотрела вниз, в воду и вдруг увидела, как где-то глубоко внизу ползёт красное полотнище. То, что это полосы света, Алиса поняла только спустя секунду, когда Карл схватил её за руку.
   - Ты видишь?
   - Я вижу.
   Длинные полосы света тянулись как руки, шарили по дну. Теперь не оставалось сомнений, звук дыхания доносился из-под воды.
   - Только это не дыхание, - сказал Карл. И закричал: - Это сонар!
  
   75.
   Карл хотел уплыть в сторону, но Алиса удержала его.
   - Мы не знаем, где берег. А эта штука быстрее нас. Мы не сможем от неё оторваться.
   - Ты предлагаешь остаться здесь?
   - Здесь верёвки. Они тянутся, по-моему, от самого дна. Здесь она не сможет пройти.
   - Ты не знаешь, зачем они. Ты не знаешь, что это штука. Ты не знаешь...
   - Успокойся! - сказала ему Алиса.
   - Я не могу здесь оставаться!
   - Ты останешься, чёрт тебя побери!
   - Нет!
   Алиса закрыла на секунду глаза, подумала и спросила, не открывая глаз:
   - Что происходит, когда всплывает подводная лодка?
   - Она, мать её, всплывает! - закричал Карл. Алиса ударила его по щеке наотмашь.
   - Что происходит, когда всплывает подводная лодка?
   Карл всхлипнул, потом сделал глубокий вздох и поднял глаза. Посмотрел туда, где должно быть лицо Алисы, неразличимое в полной темноте.
   - Она продувает балластные цистерны. Сжатым воздухом. Около четырёхсот атмосфер.
   - И что будет с нами?
   - Я не знаю! - сказал Карл. Но больше он не порывался уплыть в сторону невидимого берега.
   Алиса сунула ему в руку верёвку и сказала, чтобы он не смел её отпускать. Сама она отплыла чуть дальше, нащупала другую верёвку, крепко её сжала. Повернулась и стала смотреть туда, где растекается красное пламя.
   Красные полосы света стали ярче. Воздух разорвал одиночный рёв, который, кажется, доносился со всех сторон. Потом все звуки прекратились и где-то совсем рядом начала бурлить вода.
   На мгновение Алисе показалось, что вверх устремился кровавый фонтан. Она поняла, что это не кровь, а только красный свет, но иллюзия была слишком явственной. Вода пенилась и клокотала, волны поднимались вверх и накрывали андроидов с головой. Натянутые верёвки рвались из рук.
   - Только посмей её выпустить! - кричала Алиса по b2b. Карл ответил ей на удивление спокойно:
   - Всё нормально.
   Снова что-то ревело, на этот раз со стороны, противоположной красным лучам. Сразу вслед за этим вверх поднялась сначала стена воды, потом огромное чёрное тело. И всё залил красный свет.
  
   76.
   Алиса видела лицо Карла в красном зареве. Глаза широко раскрыты, губы крепко сомкнуты. Свет положил на его лицо глубокие тени, изрезал лоб новыми морщинами. Белки глаз розовые, губы почти чёрные. Он держал верёвку двумя руками так сильно, что вряд ли смог бы без труда разжать пальцы.
   Верёвка уходила вверх к высокому тёмному куполу и крепилась к черной железной пластине. Пластина была расположена на узком монорельсе, который опоясывал купол полукругом.
   Подводная лодка таких размеров, что глаз не мог охватить её целиком. Мозг отказывался воспринимать её именно как лодку, это была огромная чёрная стена без конца и края. На поверхности оказалась только малая её часть, но и её было достаточно для того, чтобы оценить всю грандиозность сооружения. Лодка была не похожа ни на один из человеческих кораблей, к какой бы эпохе он ни относился. Это было длинное тело медлительной змеи. Скользило оно медленно и почти не создавало волн. Красный свет давали габаритные огни. А когда до Алисы дошло, что она видит только кормовое оперение, ей стало жутко.
   - Она пройдёт мимо нас? - спросила Алиса. И сама ответила: - Она пройдёт мимо нас.
   Гигантский хвост проплыл в двухстах футах от верёвок. Глубоко под водой ярко светили зелёный и белый прожекторы. В его свете Алисе на несколько секунд удалось рассмотреть место, где они находятся.
   Бассейн под куполом был размером с небольшое озеро. Подводная лодка вошла в него задним ходом. Её бесконечный хвост занял почти всё озеро целиком. Основная часть осталась где-то снаружи. Алиса увидела раскрытые створки огромных ворот, которые двигались по дуговым рельсам. Стены купола были из гладкого камня. Был и длинный берег, отгороженный высоким черным забором. В воду уходило несколько мостков. В отдалении стояла башня высотой с половину зелёного храма. На её вершине был установлен большой тёмный шар. Рёв издавал именно он, а звук эхом разносился по куполу.
   От выхода из туннеля до берега было около полутора миль, подлодка должна была быть больше в несколько раз. Она перегородила бассейн своим чудовищным хвостом и остановилась. Красные надводные огни медленно погасли, зелёный и белый огни погасли под водой. Лодка погрузилась во тьму и воцарилась тишина.
   Алиса подплыла к Карлу. Она схватилась одной рукой за его верёвку, а другую положила Карлу на плечо.
   - Ты живой?
   - Это был сонар, - сказал Карл. - Не дыхание. Сонар.
   - Ты это уже говорил.
   - Говорил, - согласился Карл. И начал смеяться.
   Алиса не знала, что делать, поэтому она просто обняла его одной рукой. Ей много раз доводилось успокаивать своих подопечных андроидов. Но первый раз это давалось так тяжело. Карл был отдельной личностью, пусть и не до конца сформировавшейся. И всё же сейчас она чувствовала глубокую связь между ним и собой. Она успокаивала его и обращалась к нему, а казалось, будто бы успокаивает саму себя.
   - Теперь мы сможем выбраться на берег, - сказала Алиса. - Ты слышишь меня? Мы знаем, в какой стороне берег.
   - Это не подводная лодка, - сказал Карл. - Может быть, подводный поезд. Монорельс. Но не подводная лодка.
   Тишину прорезал громкий металлический скрежет. Алиса не могла увидеть, что там происходило, но поняла, что это пришла в движение платформа, к которой крепились верёвки. Она с силой разжала пальцы Карла и оттащила его в сторону. Верёвки со свистом ушли куда-то вперёд и в сторону, все восемь рядов одновременно.
   Карл и Алиса не сразу смогли сориентироваться, куда плыть и заметались между верёвками. Алиса выпустила руку Карла, верёвка прошла прямо по её плечу и она скрылась под водой. Этого оказалось достаточно для того, чтобы Карл сбросил оцепенение и начал действовать. Он определил положение Алисы, нырнул за ней и вытащил за руку. Алиса на несколько мгновений потеряла ориентацию в пространстве и он просто тянул её в сторону берега. Алиса закрыла глаза и позволила ему протащить себя несколько футов. Дальше она плыла сама.
  
   77.
   У самого берега вода была совсем тёплая, почти горячая. Карл нащупал руками что-то вроде бортика, взобрался на него и помог подняться Алисе. По-прежнему темно, но, по крайней мере, они уже стояли на твёрдой земле.
   Они дошли до железного забора и двинулись вдоль него. Алиса провела рукой по холодному рифлёному металлу. Она не успела заметить, были ли здесь ворота, так что шла просто наугад.
   Подводная лодка (поезд! - мелькнуло в голове у Алисы) начала издавать низкое гудение. Послышался мерный плеск. На береговой башне вспыхнул яркий белый фонарь, который выхватил из темноты огромный хвост. В белом свете фонаря на нём была видна надпись на неизвестном языке. У всех букв рваные края, похожие на иззубренное лезвие серпа. То ли своеобразный шрифт, то ли особенности письма. Бликовали круглые выключенные прожекторы, каждый в десятки ярдов шириной.
   Карл указал Алисе вперёд.
   - Смотри! Там вход.
   Чуть дальше в заборе действительно виднелась дверь. Размеры у неё были самые внушительные. По отношению к забору дверь казалась какой-то чужеродной. Забор был сделан из металлических гранёных реек, плотно подогнанных друг другу. Дверь была выполнена из тонкого и мутного стекла. Не вполне понятно, как именно она крепилась к забору, казалось, что она вообще парит на расстоянии пары дюймов от него. В свете фонаря за дверью виднелся тёмный коридор, заставленный какими-то ящиками. По узкому проходу пройти можно было только боком.
   - И как туда войти? - спросила Алиса.
   Карл толкнул дверь рукой, сначала осторожно, потом сильнее, наконец, навалился всем весом. Но дверь только выглядела хрупкой и с лёгкостью выдержала натиск Карла. Алиса предпочитала менее грубые методы и осмотрела дверь на предмет кодового замка. Ни на двери, ни рядом с ней не было ничего и близко похожего, просто большой прямоугольник гладкого стекла. Если бы за ней не виднелся проход, её можно было бы принять за окно.
   Берег начал мелко подрагивать. Почти из-под ног Алисы выехала железная балка. Она протянулась далеко вперёд, так что образовала мост до самой подлодки. Чёрная пластина с верёвками наверху купола сместилась по рельсам в сторону и зависла почти над самой лодкой. Теперь верёвки лежали у лодки на боку. Они были натянуты так сильно, что едва не лопались.
   Карл и Алиса услышали глухое шипение. Звук был похож на тот, с которым стравливается воздух из тормозной системы электропоезда. В нижней части оперения открылась крошечная, едва различимая дверь и из неё вышло несколько человек. На фоне огромной чёрной стены их фигуры казались совсем крошечными. Они быстро разошлись по сторонам, кто-то спустился вниз по выдвижным лестницам, кто-то открыл другие двери. Двое спустились на железный мост по верёвкам.
   Из открытых дверей полился голубоватый свет. Теперь Алиса насчитала по меньшей мере три десятка человек. Люди без заметных усилий вытягивали верёвки из воды. Одни наматывали верёвки на локти, другие сворачивали в клубки. Натяжения больше не было, верёвки подавались свободно. После того, как из воды показались распушенные концы верёвок, в чёрной стене открылись длинные люки. Люди подтащили свёрнутые мотки верёвок к люкам, по одной верёвке на люк. Гудение подлодки стало громче, голубой свет ярко вспыхнул. Верёвки втянулись внутрь. Чёрная пластина на куполе ещё немного скользнула, выравнивая своё положение над подлодкой. Теперь хвост подводной лодки был опутан целой сетью верёвок, как будто её поймал в паутину самый большой в мире паук.
   Те, кто ещё оставался на лодке, спустились на мост. Двери закрылись. Снова послышалось шипение. Рядом с маленькой дверью медленно открылись три толстые створки-лепестки. За ними оказалось ещё три створки, сделанные из какого-то блестящего материала. Они раскрылись ещё медленнее и с таким скрежетом, что Алиса поморщилась. Следующая дверь была цельная и стеклянная. Стекло такое же мутное и закопченное, как и дверь в заборе. Вместо того чтобы открыться, стекло рассыпалось на мелкие кубики.
   Из открывшегося прохода заструился яркий свет. Теперь можно было как следует разглядеть людей, стоящих рядом с лодкой. Одеты они были в синюю униформу. Синие брюки, длинные синие пиджаки с разрезом сзади, синие перчатки. Белые рубашки с высокими воротниками. На шее у каждого висело ожерелье, свитое из толстых цветных нитей с нанизанными на них крупными розовыми жемчужинами. У одного поверх рукава пиджака был надет не один десяток металлических браслетов. Волосы у всех были сбриты по бокам, сзади болтались длинные свободные пряди.
   Множество людей вышло из прохода. Мужчины, женщины, несколько детей. Некоторые были одеты в такую же синюю униформу, но большинство разряжено в самые невообразимые одежды. У многих женщин обнажены плечи, но не было ни одного мужчины, у которого была бы открыта шея. Кто-то нёс в руках тяжелые сумки. Несколько человек в униформе белого цвета везли на тележках груды чемоданов. Стоял гул множества голосов.
   Люди шли по мосту, не останавливаясь и не сбавляя шаг. Все довольно высокого роста, женщины в среднем намного выше Алисы. У людей были сосредоточенные и уставшие лица, под глазами лежали глубокие тени. На берегу напряженность ослабела. Люди начали переговариваться друг с другом. Язык был очень похож на тот, которым пользовались жители поверхности, но гораздо более сложный. Иное построение фраз, другой синтаксис, совсем иное склонение слов. Язык верхнего мира, уже знакомый андроидам, был языком детей. Язык, на котором общались между собой пассажиры огромной подводной лодки, был языком взрослых.
   Карлу и Алисе пришлось снова заниматься лингвистическим анализом. Пока удавалось разобрать совсем немногое. Часто повторялись жалобы на неудачный рейс. Несколько человек стояло группой и оживлённо жестикулировало. Алиса понимала едва ли треть разговора. Чаще других повторялось словосочетание "судебное расследование" и "невообразимый хаос". В каком контексте это говорилось, непонятно. Голоса становились всё более и более требовательными. В интонации говорящих слышалась агрессия.
   Наконец, стеклянная дверь в заборе зазвенела и рассыпалась на уже знакомые кубики. Люди с радостным гулом устремились в проход. Кубики громко захрустели под их ногами. Людей было очень много и они всё продолжали выходить из корабля. Казалось, что человеческий поток никогда не закончится.
  
   78.
   Андроиды стояли в тени рядом с забором и старались быть максимально незаметными. Выходило из рук вон плохо. Даже смертельно уставшие люди то и дело на них оглядывались. В конце концов, к ним направился рослый человек в синей униформе. На воротнике его рубашки видны были масляные пятна.
   Человек обратился к Карлу с какой-то необычайно длинной фразой. Карл покачал головой. Человек нахмурился и заговорил на совершенно ином языке, в котором не удалось даже отделить одно слово от другого. Видя, что Карл по-прежнему его не понимает, человек предпринял ещё одну попытку. Теперь язык, на котором он говорил, больше напоминал птичий свист. Потом он просто открывал и закрывал рот. Чуткие уши Алисы уловили ультразвуковой сигнал, смысл которого она разгадать так и не сумела. Алиса сделала шаг вперёд и обратилась к человеку на языке жителей поверхности.
   - Он не понимает тебя. Мы не понимаем.
   - Вы не верхние, - сказал человек на том же языке. Он был удивлён. - Вы говорите, как верхние, но вы не верхние.
   - Мы знаем их язык, - сказала Алиса.
   - А мужчина? - спросил человек и посмотрел на Карла. - Он знает?
   - Я знаю, - сказал Карл.
   - Вас не было в числе пассажиров.
   - Мы путешествуем, - сказала Алиса.
   - Это путешествие может плохо кончится, - сказал человек.
   - Тогда скажи, как закончить его хорошо.
   Человек внимательно посмотрел на Алису, перевёл взгляд на Карла. Приложил средний и указательный пальцы к губам, задумался.
   - Здесь нельзя находиться, - наконец, сказал он. - Приезжать, уезжать, работать. Но не... путешествовать.
   Глагол "путешествовать" на местном языке без глаголов звучал как "Путешествие". Человек произнёс это слово с явным трудом. Алиса не была уверена даже в том, хорошо ли он понимает, что оно означает. Странное слово, тяжелое. От местного слова "жизнь" оно отличалось только одной буквой.
   - Мы бываем в разных местах, - сказала она. - Смотрим на разные вещи. На разных людей. Разве вы не бываете в разных местах?
   - Приезжать, уезжать, работать, - сказал человек.
   - Если здесь нельзя находиться, как отсюда уйти?
   Человек подумал, огляделся по сторонам и принялся перебирать бусины в своём ожерелье. Кроме жемчужин к ожерелью были прицеплены маленькие золотые и серебряные монетки с просверленной серединой. Алиса готова была поспорить, что одна из монет это пять австрийских шиллингов середины шестидесятых годов двадцатого века. Она видела даже часть всадника на коне. Конь похож на гигантского кузнечика.
   - Уйти наверх? - спросил человек. - К верхним?
   - Да, - сказала Алиса.
   - Это очень плохо. Верхние должны быть с верхними. В стаде не бывает чужих. Чужие против людей. Против закона.
   - Тогда что нам делать? - спросил Карл. - Если нам нельзя здесь находиться и нельзя уйти обратно, что нам делать?
   Человек не знал. Он оглянулся, нашел взглядом других людей в форме, но никто не обратил на него внимания, все были слишком заняты своими делами.
   - Я не знаю! - сказал он нервно. - Я знаю только закон.
   - Зачем закон, если не умеешь им пользоваться? - спросил Карл.
   - Нельзя! Здесь! Находиться! - снова сказал человек. - Оставайтесь здесь.
   - Там что же делать? Не быть здесь? Быть здесь? Что?
   - Закон, - сказал человек с таким отчаянием, что Алисе стало его жалко.
   - Позови кого-нибудь на помощь, - предложила она. - Мы никуда не уйдём отсюда.
   Человек кивнул и бросился в сторону подлодки. Люди всё ещё выходили из дверей и шли по мосту, а он бежал по самому краю, рискуя то и дело свалиться в воду. У входа он остановился и поймал за рукав другого человека в синей униформе и шляпе с золотой окантовкой. Он что-то долго ему объяснял и размахивал руками. Человек в шляпе поднял раскрытые ладони на уровень лица и покачал головой. Жест универсален и понятен без слов.
   В числе последних из подлодки вышел высокий и рослый мужчина. Ему было около восьмидесяти лет по земным меркам, но держался он бодро, как двадцатилетний. Идеально прямая спина, открытый взгляд, резкие движения. Седые волосы были разобраны на аккуратные пряди и перевиты узкими синими лентами. Он был одет в наряд из блестящего и струящегося материала нежно-розового цвета. Вместо пиджака на нём была длинная туника с подвёрнутыми рукавами. Отвороты были скреплены пурпурной лентой. Грудь стягивала такая же пурпурная лента, к которой крепились пластинки разной длины. На голове и шее было надето по железному обручу. Обручи соединяли сложный механизм, сделанный из множества мелких деталей. Медленно прокручивалось большое зубчатое колесо и толкало свёрнутую в трубку пружинку. Когда колесо совершало полный цикл, по головному обручу пробегала красная молния. Происходило это раз в несколько минут, и человек в розовой тунике каждый раз болезненно морщился.
   Человек в униформе подошел к человеку с обручем на голове. Он приложил обе руки ко лбу и склонил голову так низко, что почти коснулся подбородком груди. Долго и взволнованно что-то говорил. Человек в розовой тунике благосклонно его выслушал, потом по-отечески обнял за плечи. Так, обнявшись, они и подошли к андроидам. Старик добродушно улыбался, молодой явственно нервничал.
   - Сверху, но не верхние, - сказал человек в тунике. Он был так галантен, что Алиса растерялась и беспомощно взглянула на Карла.
   - Мы не верхние, - сказал Карл. - И вообще не отсюда. Мы путешествуем. Вы знаете, что такое путешествовать?
   - Мы все путешествуем. Все нижние путешествуют, - сказал старик. - Но вы не нижние.
   - Как отсюда выбраться? - спросила Алиса. Старик посмотрел на неё и улыбнулся ещё шире.
   - Хорошая шутка. Место для верхних, место для нижних. И никакого места для других. Для чужаков. Нет, - он поднёс палец ко рту и заговорщицки подмигнул: - Для путешественников. Никакого места для путешественников. Так где же ваше место?
   - Нам надо выбрать наверх, - сказала Алиса.
   - Вам надо выбраться, - сказал человек. И взмахнул рукой: - Мужчина, женщина. Пойдём.
  
   79.
   Старик в розовой тунике взял Карла за руку и повёл к проходу в чёрном заборе. Алиса шла на шаг позади. Рядом с ней шагал молодой человек в синей униформе. Глаза его были опущены, он внимательно смотрел себе под ноги.
   Часть коробок уже куда-то растащили, но всё равно проход был ещё довольно узкий. Первым шёл старик и тянул за собой Карла. По стенам мерцали тусклые зелёные лампочки. Под ногами хрустело стекло. Коридор вёл на полмили вглубь, потом раздваивался. На развилке стояла высокая женщина в красном костюме. Юбка и пиджак были из блестящей ткани с разбегающимися искрами. На голове красная шляпа с густой вуалью, в руках красные цветы. Цветы вроде земных гвоздик, только гораздо крупнее. Стебли у них были совсем чёрные. Сквозь вуаль видны были только ярко накрашенные красной помадой губы.
   Женщина подняла руку вверх. Указательный палец согнут и прижат большим, мизинец отставлен в сторону. На мизинце сверкало кольцо с крупным прозрачным камнем.
   - Доступ C, - сказала женщина и указала мизинцем на левый коридор. Указала мизинцем на правый, - Доступ D.
   Старик быстро заговорил, то повышая, то понижая тон речи. Теперь в его речи вообще ничего нельзя было разобрать. Женщина выслушала, кивнула, потом отбросила вуаль и внимательно посмотрела сначала на старика, потом на Алису с Карлом. Перед её правым глазом на расстоянии полдюйма висело круглое стекло размером с донышко бутылки. У него не было ни оправы, ни какого-либо крепления, стекло просто висело рядом с её глазом. На стекле видны были цветные ряды крошечных букв и цифр.
   - Нужна связь, - сказала женщина.
   Она посмотрела прямо перед собой. Правая рука поднята, пальцы быстро перебирали по воздуху. По стеклу ползли ряды букв. Через минуту женщина опустила руку и посмотрела на старика с опасением. Она что-то залепетала, указывая рукой на стекло. Старик в тунике явно не соглашался, тряс головой, указывал пальцем прямо перед собой. Женщина возражала и несколько раз фокусировала взгляд на стекле. Тогда мужчина схватил её за руку и гортанно закричал. Женщина отшатнулась так резко, что наткнулась спиной на стену.
   - Доступ B, - сказала она. Старик кивнул.
   - Хорошо.
   Он подошёл к ней, взял за руку и поднёс к самому лицу. Слегка сжал пальцы. В глазах женщины опасение сменилось откровенным страхом. Но старик только смотрел на неё и улыбался. Потом отпустил, подхватил Карла за плечо и повёл в левый коридор. Мужчина в синей униформе остался рядом с женщиной.
   - Кто это? - спросила Алиса, догоняя его.
   - Женщина, - сказал старик. - Нижние женщины ещё хуже верхних. Те хотя бы умеют постоять за себя. У этой в голове одни правила. Не понимает, кто перед ней.
   Коридор был длинный и запутанный. Много поворотов, много подъёмов и много спусков. Алиса вспомнила старую подземную парковку рядом со своей работой, где она всякий раз боялась задеть стены. Настоящий серпантин, будь он проклят. А вот Ларсен любил серпантин. Не парковочный, конечно же. Он любил горы. Или это был не он, а Чарльз? Проклятие, что же происходит с памятью. Кажется, какой-то модуль вышел из строя. Кажется...
   - Что-то пошло не так, - сказал старик. Он остановился и посмотрел на Алису, - Перестань. Это сбивает с толку. Не думай так громко. По крайней мере, здесь. Пока мы ещё недалеко.
   - Недалеко от чего?
   Старик не ответил. Он шёл дальше, увлекая за собой обоих андроидов.
  
   80.
   Впереди горел ослепительный белый свет. Старик прикрыл глаза рукой и шел по направлению к свету, не сбавляя хода. Постепенно глаза приспособились к такой яркости, и стало ясно, что свет льётся из открытой двери.
   За дверью было крошечное помещение с белым каменным полом и стеклянными стенами. Потолок тоже был стеклянный и очень низкий. Алиса могла достать до него рукой, а Карлу приходилось слегка нагибаться, чтобы не разбить об него голову. Яркий свет давали длинные и узкие напольные ламп, которые опоясывали комнату по периметру. У одной стены лежала груда жестких подушек. Посередине стоял одинокий железный стул с продавленным сиденьем.
   Старик развязал ленту на груди и бросил её на пол. Снял через голову тунику и бросил её к подушкам. Под туникой у него не оказалось другой одежды. Торс был довольно дряблый и имел желтоватый оттенок. На плечах тёмно-красный орнамент, то ли татуировки, то ли просто рисунок.
   - Путешественники, - сказал старик. - Хорошее слово. Хорошая шутка.
   Он надолго умолк. Посмотрел в окно, за которым из-за яркого света ничего нельзя было разглядеть. Улыбнулся каким-то своим мыслям. Красные вспышки на его головном обруче стали чаще. Старик нагнулся, пошарил рукой под креслом и повернул какой-то рычаг. Свет стал слабее, наконец, совсем погас. Теперь можно было увидеть кусок узкого берега за окном и ещё один огромный крытый бассейн. Чуть левее виднелся бок черной подлодки.
   - Трава уже высокая. Люди всё прибывают и прибывают. В этом году людей совсем много. Я к такому не привык.
   - Зачем вам трава? - перебила его Алиса. Старик не обиделся и только весело на неё взглянул.
   - Ещё одна хорошая шутка. Странная шутка от убийц. Вы думали, я не знаю этого? Хотели обмануть?
   - Нет. И мы не убийцы. Это был несчастный случай, - сказала Алиса.
   - Я тебе верю, женщина. Почему-то верю. Наверное, я уже слишком стар. Мне пора наверх.
   - Наверх? Разве ты не нижний?
   - Верхние служат нижним, - сказал старик. - Но всё поддерживается в равновесии. Нижние тоже служат верхним. В своё время, конечно. Всякая плоть - трава.
   - В нашем месте тоже так говорят. Это из одной священной книги.
   - В вашем месте тоже есть боги?
   - Не такие, как ваши.
   Старик снова наклонился, опустил руку под кресло, что-то нажал. Кресло со скрипом повернулось к стеклянной стене. Теперь старик сидел спиной к андроидам. Он прикоснулся пальцами к обручу на шее, потом к обручу на голове. Красные линии света сменились пульсирующим синим сиянием. Передняя стеклянная стена вспыхнула белым светом и по ней побежали цветные пятна. На стене возникла огромная цветная карта. Синим нарисованы были моря и океаны, зелёным редкие острова. Старик протянул руку вперёд и указал пальцем на один из островов. Остров приблизился, увеличился в размерах, пока не занял всю стену целиком. Теперь были видны схематично нарисованные города, зелёные храмы, узкие полосы дорог.
   - Трава, - сказал старик и показал на часть острова, обозначенную тёмно-зелёным цветом. - Повсюду трава, но только здесь растёт самая лучшая. Самая сильная. Она даёт больше всего росы.
   - Росы? - не поняла Алиса. - Что такое роса?
   - Кислород, - сказал Карл. - Состав атмосферы наверху таков, что...
   Старик посмотрел на него и кивнул.
   - Соображаешь. Вижу, что не верхний.
   Он сделал лёгкое движение пальцами левой руки. Остров на стене отдалился и потускнел. Его сменило огромное изображение зелёного луга.
   - Роса, - сказал старик, - Да, роса. Урожай уже созрел. Скоро придут сборщики. Скоро начнётся праздник.
   Старик повернул кресло обратно и посмотрел на Алису в упор. Указал на неё длинными пальцами.
   - Вы ведь понимаете, что вам здесь не место?
   Алиса фыркнула.
   - Ещё одна хорошая шутка? Мы уже говорили, что нам надо выбраться отсюда. Подняться наверх. После этого мы уйдём.
   - Хорошая шутка, - кивнул старик. Он почти не слушал Алису. Только смотрел на неё и кивал, - Вы парадокс, загадка. Боги не любят ни того, ни другого.
   - Ваши боги это только замученные люди, - сказала Алиса.
   - Возможно. А возможно и нет. Верхние верят, что в их тела вселяется некая высшая сила. Иначе они не могут объяснить их могущество. Простым умам сложно понять, как смертный может управлять целым миром. Заставлять траву расти и давать росу. Отделять тьму от света. Поэтому они отдают своих детей для того, чтобы мы сделали их богами. Это высшее благо для них.
   - Высшее благо? Сидеть в клетке до конца своих дней?
   - Это не так долго, как ты думаешь. Они быстро взрослеют и быстро старятся. Мы не хотим причинять им лишних страданий. Они не чувствуют боли. Не могут страдать.
   Алиса подошла к стене и повернулась к ней спиной. Наклонилась к старику и посмотрела ему в лицо.
   - Зачем тебе убивать нас? Мы не люди. По крайней мере, не ваши люди.
   - Вы пришли сверху, с неба, - сказал он. - Как и те, что портят подводные плантации. Нет, не говори. Я знаю, что вы не одни из них. Однако вы чужаки. Сорняки на чужом поле.
   Из коридора послышались быстрые шаги. В комнату вошла совсем молоденькая девушка. Она была одета в костюм, не оставляющий ни одного дюйма голой кожи. Лицо закрывала тканевая маска, на глазах тёмные очки. Волосы покрывал клетчатый платок. Девушка подошла к старику и встала за его креслом.
   - Мы потеряли блок один, - сказала она взволнованно. - Я не вижу его на радарах.
   - Он в пятом секторе, - сказал старик. - Должен быть там. Не уходи, я подключусь и проверю.
   Он провёл рукой по обручу на голове. Тот издал низкое гудение. На стене изображение травы сменилось мелкой сеткой на синем фоне. В каждой клетке размещалось несколько символов. Некоторые клетки мерцали.
   Старик указал рукой на группу клеток, подсвеченную белым.
   - Он здесь. Сбился с курса, но ничего критичного. Запеленгуйте его и ведите в порт, сектор b10. Когда он будет там, приведи ко мне обоих рулевых и командующего. Я хочу первым узнать, что произошло.
   - Там Мерт, - сказала девушка. - И Сегани. Я ждала их ещё утром, но от них никаких сигналов.
   Старик развернулся в кресле и взял её за руки.
   - Никто не связался с тобой?
   - Нет. Последний раз они выходили на связь вечером. Мы отправили перехватчик на поиски, но он вернулся ни с чем. Дейни опросил кого-то из верхних. Говорят, они опять видели это сияние. Зелёный рассвет. Он напугал их до смерти.
   - Проклятие. К сбору урожая уже приступили?
   - Приступят через пару часов. Я послала десять отрядов. Но это восьмой блок. Ты же знаешь их. Молодые недоумки, которые не думают ни о чём кроме своих игрушек. Они работают медленнее всех.
   - Ещё немного и нам придётся привлекать к работе гражданских, - сказал старик. - Не в первый раз, конечно. Но это идёт в разрез с нашими представлениями о мирной жизни. Я не хочу проиграть выборы в совет только потому, что какие-то сукины дети не хотят работать. Когда разберёшься с первым блоком, пришли мне командующего восьмым. Придётся с ним поговорить. Если не поймёт, сменю всю команду.
   - Вы пойдете на это? Но что мне потом с ними делать? Я не могу содержать ещё три сотни бездельников.
   - Так отправь их наверх. Там от них будет больше пользы. Иди!
   Девушка замялась. Казалось, она хочет ещё что-то сказать. Старик махнул рукой.
   - Иди, иди! Я должен связаться с комендантом.
   Девушка кивнула и направилась к дверям. Старик некоторое время сидел молча, потом несколько раз постучал по обручу длинным сухим пальцем. Изображение на стене замерцало и погасло. На несколько мгновений комната погрузилась в полумрак, потом стена ярко вспыхнула белым. В центре замигала прерывистая линия, разделяющая белый фон на две половины. Белый цвет сменился голубым, и посередине стены появилась огромная фигура женщины, сидящей в кресле. На вид женщине было около шестидесяти лет. Тонкое лицо в сетке мелких морщин, короткие пепельные волосы и пронзительные ярко-голубые глаза. Алиса подумала, что никогда прежде не видела таких глаз. Они были злые и умные, совсем не похожие на глаза других встреченных здесь людей. Женщина почти не моргала, отчего взгляд казался почти змеиным.
   - Здравствуй, Даная, - сказал старик. Его голос разительно изменился от глубокого баритона до надтреснутого тенорка. От уверенности не осталось и следа, он едва не заикался.
   - Зачем ты привёл их? - спросила женщина. Голос у неё был молодой и разительно контрастировал с морщинистым лицом.
   - Они... Это...
   - Они здесь, этого достаточно. Я не хочу, чтобы в моём порту шлялись чужаки. Избавься от них.
   - Я не...
   - Ты слышал меня.
   Женщина молча сверлила его взглядом. И такова была сила её голубых глаз, что старик совсем сник. От былой уверенности, даже вальяжности не осталось и следа. Казалось, он даже стал меньше ростом.
   - Даная, - взмолился он, наконец. - Посмотри на них. Они не такие, как мы. Они не люди!
   - Я уже говорила, что... - отрывисто произнесла женщина и вдруг умолкла. Впервые она внимательно взглянула на Алису и Карла. Её и без того большие глаза стали ещё шире. На мгновение показалось, будто в них вспыхнуло белое пламя. - Будь я проклята!
   Она подалась вперёд так резко, что едва не выпала из кресла. Руки с узловатыми пальцами впились в кожаные рукоятки. Алиса открыла рот и тут же его закрыла. Впервые в жизни она не знала, что сказать. Женщина смотрела на неё в упор, но обращалась только к старику:
   - Где ты их нашёл?
   - В порту рядом с кораблём. Мне передал их Иранен.
   - Боже, - женщина дёрнула острым подбородком, - Ты хотя бы понимаешь, что это значит? Это может быть величайшей победой... и величайшим поражением. Боги слабеют, а первый блок...
   - Что с ним? - спросил старик и даже голос стал звучать поживее. - Я потерял его, я...
   - Неважно. Пока не важно. Займись этими двумя. Одной... Одним. Да, думаю, одного будет достаточно, - она резко подняла руку вверх и схватилась за серьгу с крупным белым камнем. - Позаботься о нём. Позаботься о ней. Я передам нужную информацию.
   Изображение на стене ещё раз вспыхнуло, женщина исчезла и всё залило белым. Старик некоторое время сидел молча и смотрел перед собой остекленевшим взглядом. Он мерно постукивал указательным пальцем по обручу и кивал куда-то в пространство. Когда Алиса уже хотела что-то спросить, старик заговорил сам:
   - Старый бог сказал, что снова слушал радио. И смотрел что-то... я не понял что. Это вы дали ему эту отраву?
   - Нет. Но он что-то взял из нашей памяти, - ответил Карл.
   - Это плохо. Ему не надо ни о чём думать. Не надо себя напрягать. Это принесёт ему лишние страдания. Даная не хочет, чтобы боги страдали. Никто не хочет.
   - Страдания? Вы же сказали, что боги не могут страдать?
   - Всякое случается. Трава растёт быстро, а с ней убывает мощь старого бога. Слишком о многом ему приходится заботиться. Хотя он и сам этого не знает.
   - Что такое блок? - спросил Карл. Старик удивлённо на него посмотрел.
   - Ты не знаешь?
   - Нет. Это корабль? Подводная лодка? Подводный поезд?
   - Корабль, - кивнул старик. - Подводная лодка. Подводный город. И часть порта. Когда-то в прошлом, когда всего было вдоволь, были страны. Теперь только блоки.
   Алиса обратилась Карлу по b2b.
   - Нам надо уходить. Попытаемся сами подняться наверх.
   Карл не ответил.
   - Эй, ты слышишь меня?
   - Да. Но я не уверен, что нам надо уходить прямо сейчас. Я не знаю, что здесь происходит. И у меня нет уверенности в том, что мы сможем свободно уйти.
   - Брось. Они не смогут причинить нам вреда. Мы не люди.
   Голос старика ворвался в переговоры оглушительно, как выстрел.
   - У нас не принято шептаться, - сказал он. - Мы доверяем друг другу.
   Андроиды отключили b2b-соединение и посмотрели на старика с изумлением.
   - Вы можете слышать нас?
   Он постучал пальцем по обручу на голове.
   - И не только вас. Много разных голосов. Они плывут по волнам, как корабли.
   Алиса и Карл молча переглянулись. Старик улыбнулся. Он больше не выглядел затравленным. Голос окреп и стал звучать уверенно.
   - Голоса, музыка. Много всякой отравы. Всякой дряни. Больше всего шума. Когда я слышу этот треск, эти помехи, голова начинает соображать яснее. Ещё немного, и я смогу разобраться в работе двигателей каждого из блоков. Нужно только время. У нас оно есть.
   Старик протянул к Алисе ладонь с растопыренными пальцами.
   - А у вас его нет.
   Алиса упала, как подкошенная. Её тело парализовало, мысли сначала замедлились, потом остановились. В голове остался только один образ - зелёное стекло. Стекло постепенно становилось всё больше и больше, края его загибались, пока, наконец, оно не обернуло собой Алису целиком. Наступила тишина. Ни мыслей, ни звуков.
   Карл упал на колени рядом с Алисой. Поднял её, постарался поставить на ноги. Сделал несколько запросов по b2b, попытался связаться, но всё бесполезно. Тело Алисы было здесь, но самой Алисы там не было.
   - Что ты с ней сделал? - закричал Карл. - Что ты сделал?!
   Старик улыбнулся и быстро коснулся обруча на шее, на голове, снова на шее. Гудение возросло, синие вспышки замигали так часто, что превратились в одну сплошную линию. Карл смотрел на синий свет и не мог оторвать от него глаз. Он уже не думал об Алисе, о старике, об этом месте. Синий свет такой яркий и пронзительный, что не оставлял места ни для чего другого. Карл нырнул в синее сияние, поплыл по синим волнам, погрузился в них с головой, затонул в них и уже не смог выплыть.
  
   81.
   Алиса силится открыть глаза, но не может. Она не ощущает своего тела, не может нащупать ни один мускул, ни один нерв. Больше всего ей хочется расслабиться и ни о чём не думать. Но Алиса почему-то твёрдо знает, что если она сейчас провалится в дельта-сон, проснуться уже не получится. И она пытается определить своё положение в пространстве, пытается осознать, где находится. В голове совсем пусто. Она помнит, как падала со стеклянной лестницы, но никак не может вспомнить, что было дальше.
   - Карл! - думает Алиса. - Где ты, Карл?
   Мысль о Карле её подстёгивает. Она старается собрать все свои силы, чтобы прорваться через туман, сковывающий её разум. На память приходит воспоминание о мосте, который распадался на множество стеклянных кубиков со сглаженными углами. Алиса старается ухватиться за это воспоминание. Она видит кубики так ясно, как будто это происходит наяву. Кубики почему-то огромные, каждый размером фут на фут. Они совершенно прозрачные, но стеклянная стена, собранная из них, кажется почти белой. Алиса видит саму себя, стоящую посередине гигантского стеклянного Колизея. Арена засыпана стеклянной крошкой, трибуны для зрителей застелены красным бархатом. Колизей полуразрушен, кругом валяются обломки стекла. Наверху простирается безоблачное небо.
   - Здесь кто-то есть? - спрашивает Алиса.
   - Есть! - отвечает ей гулкое эхо. - Есть, есть!
   Алиса идёт вдоль стеклянных стен. Несколько раз она спотыкается о стеклянные кубики. Она внимательно смотрит себе под ноги и видит, что вместе с битым стеклом на земле лежат большие красные леденцы в виде сердец. Некоторые надломлены, от некоторых осталась только половина, но у всех целы длинные деревянные палочки. Алиса поднимает один леденец и читает надпись на палочке: Пятый проход.
   Алиса озирается по сторонам. Проходов между трибунами много. Она уверена, что ещё секунду назад над ними не было цифровых табло, но сейчас они там есть. Табло черные, надписи на них яркими красными буквами. Двадцать второй проход. Двадцать первый проход. Двадцатый проход. Она идёт обратно к пятому проходу.
   Скамьи на трибунах такие огромные, что сидеть на них могут разве что великаны. Ступени в проходах доходят Алисе почти до пояса. Она с трудом забирается со ступени на ступень и добирается до дверей. Двери сделаны из старого дерева и покрыты белой краской. Краску не раз обновляли, сейчас она облупилась и отливается толстыми кусками. Под ней угадывается рисунок, вырезанный на дереве, какой-то растительный орнамент. Алиса встаёт на цыпочки и хватается двумя руками за огромное железное кольцо в львиной пасти. Тянет на себя изо всех сил и дверь медленно поддаётся.
   За дверью зелёная лужайка. Алиса выходит, оглядывается и успевает заметить, как рушатся стены Колизея. Стеклянные кубики падают беззвучно и рассыпаются в мелкую пыль.
   Наружная стена сделана из крупных камней. Она поросла мхом, её обвивает плющ и дикий виноград. Лужайка оказывается задним двором маленького домика, спрятавшегося за оградой. Рядом с домом растут раскидистые кусты смородины. Алиса смотрит на смородину и вспоминает, что это за место. Когда-то очень давно Ларсен привозил её в свой старый загородный дом. Дом принадлежал ещё его родителям. Рядом был сосновый лес и огромная просека, заросшая вереском.
   - Вереск, - говорит Алиса. Смотрит на дверь дома и окликает: - Ларсен?
   Из задней двери выходит рослый мужчина в шортах и футболке. У него обветренная кожа, светлая бородка и ясные голубые глаза. Когда он улыбается, кожа на щеках собирается в складки. На икре правой ноги цветная татуировка, какой-то шар. Алиса не может рассмотреть.
   - Куда ты убрала молоко? - спрашивает он. - Я не могу найти.
   - Стоит на холодильнике, - говорит Алиса. - Оно не пастеризованное, могло уже испортиться.
   Она думает, что молоко надо было убрать в холодильник ещё пару часов назад, потом вспоминает, что холодильник не работает. Электричество отключилось из-за грозы, а дизельный генератор в подвале они так и не смогли завести. Они сидели на крыльце, пили морс из термоса и ели запечённые мюсли из коробки. Бутерброды они съели ещё в машине. Почему-то в этот день им обоим ужасно хотелось есть.
   - Я принесу морс, - говорит Алиса. Хочет пойти в дом, но останавливается на пороге. - Или я его уже приносила?
   Ларсен спокойно на неё смотрит.
   - Это ведь уже было, так? Мы уже через это проходили.
   - Тебе решать, - говорит Ларсен.
   - Я ещё не взяла твою фамилию, - говорит Алиса. - Меня ещё зовут Алиса Ви.
   - Тебе решать, - повторяет Ларсен.
   - Решать что?
   - Уходить или оставаться. Ты можешь остаться здесь, в прошлом. А можешь уйти в будущее.
   - Там за стеной Колизей, - говорит Алиса. - Как там может быть Колизей?
   - За стеной дорога на станцию. Ты должна помнить, мы проезжали мимо неё. Там есть магазинчик, в котором продаются старые журналы.
   - Я купила там комиксы про лесных эльфов и пакетик миндаля в шоколаде, - говорит Алиса. - Но это будет только завтра. Как я могу помнить, что будет завтра?
   - Ты можешь остаться здесь. Забыть о том, что будет завтра и просто остаться здесь. Ты этого хочешь?
   Алиса думает, что электричество заработает только завтра. Она помнит, что они совсем забыли про пачку замороженных вафель. В тот день вечером они нашли на чердаке старую газовую плитку и даже сумели её разжечь. Вафли к тому времени растеклись в мягкую липкую массу. Ларсен черпал ложкой прямо из пакета и выливал на сковороду. Он говорил, что из любой дряни можно сделать блины или пиццу. Алиса хохотала и говорила, что ни за что не будет это есть. Как ни странно, получилось вполне сносно. На следующий день они сходили в магазин и притащили полный пакет полуфабрикатов. Замороженные гамбургеры и картошка, которую так и не удалось приготовить. Ещё были крошечные пирожки со сладкой начинкой.
   - С клубникой, - говорит Алиса.
   - Ты останешься? - спрашивает Ларсен. - Помнишь, у нас есть скрэббл.
   - Ты ещё этого не знаешь. Я отыщу коробку со скрэбблом только через пару часов. Пока ты даже не знаешь, что он у тебя есть. А ты... тебя вообще здесь нет. Ты только воспоминание. Моя часть.
   Лицо Ларсена начинает расплываться. Глаза западают глубже, вокруг них появляются тёмные круги. Светлые волосы темнеют. Свободные шорты сменяются джинсами, футболка превращается в клетчатую рубашку.
   - Это я твоя часть, - говорит Карл.
   - Карл больше не часть меня, - говорит Алиса. - Тебя здесь тоже нет. Убирайся. Я не хочу говорить сама с собой.
   - Тогда к кому ты обращаешься?
   Алиса заходит в дом через заднюю дверь, проходит его насквозь и выходит на крыльцо. Ступеньки мокрые после дождя, но Алиса не обращает на это внимания и садится. Из дома выходит Ларсен и садится рядом с ней.
   - Ты бы хоть плед подстелила, - говорит он.
   - Я тебя не звала. Убирайся.
   - Я принёс тебе ребус.
   Никакого ребуса Алиса не видит. Ларсен достаёт из кармана и протягивает ей вчетверо сложенный журнальный листок. Алиса разворачивает его и смотрит на фигурки животных и птиц. Страница расчерчена десять клеток, в каждой из которых несколько цветных изображений. Внизу страницы пустое поле, разделённое на пять отрезков.
   - И что надо делать? - спрашивает Алиса.
   - Решить ребус. Тогда ты сможешь отсюда выбраться.
   - Ненавижу головоломки, - говорит Алиса.
   На первом рисунке изображены танцующие слоны, синяя птица с огромным клювом, маленький львёнок. Тут же перевёрнутая пирамида с отрезанной верхушкой и мост золотого цвета.
   - Я не знаю, что это, - говорит Алиса.
   - А ты не спеши. Простой подумай.
   - Если ты такой умный, может быть, сам скажешь, как это решать?
   - Я часть тебя, забыла? Я не могу знать больше, чем ты. А ты знаешь.
   - Пошёл к черту.
   - Хочешь, чтобы я снова превратился в Карла?
   - Не вздумай.
   Она крутит листок в руках. У львёнка знакомые глаза. Что-то из детства или из детского воспоминания. Что-то очень старое, полузабытое. Какой-то мультфильм?
   - Диснеевский мультфильм, - говорит Алиса. - Это было в Американской федеративной республике? Нет, тогда они ещё назывались Соединёнными штатами.
   Пирамида тоже кажется знакомой. Алиса сначала вспоминает знак доллара, потом сам доллар. Золотой мост называется Золотые ворота, хотя на картинке он совсем не похож на мост из Сан-Франциско.
   - Америка, - говорит Алиса. - Другой континент. Мы всегда говорили про него "там, за океаном". Океан.
   Она вписывает слово "океан" в первый отрезок пустого поля и переходит к следующему изображению. Золотой кулон, бык, бумажный свиток. Кулон вспомнился сразу. Золото любила жена Чарльза Марти, которая постоянно торчала в лаборатории. Бык был символом одного из проектов, над которым работала Алиса. Бумажный свиток...
   - Я не знаю, что такое бумажный свиток, - говорит Алиса. В следующую клетку она пишет слово "работа". - Глупый ребус!
   - Ты сама его придумала, - говорит Ларсен-Карл. - Я знаю ровно столько, сколько и ты. А твое подсознание знает больше. И воображение подсказывает...
   - Заткнись!
   На третьем рисунке изображена сигарета, продольная флейта и маленькое карманное зеркало. Зеркало в зелёном кожаном чехле и Алиса его мгновенно узнаёт. Ещё ребёнком она видела это зеркало в руках Ингрид, соседки. Та была матерью пяти вечно больных детей. Её младший ребёнок лежал с тяжелой пневмонией. Ингрид подносила зеркало к его рту, чтобы узнать, жив он ещё или нет.
   - Лёгкие, - записывает Алиса. - Океан, работа, лёгкие. Мне надо решать дальше?
   - Выбор за тобой, - говорит Ларсен. - Ты сама это представляешь. Сама придумываешь ребусы.
   - Главный ребус я уже разгадала, - говорит Алиса. - Их океан работал лёгкими планеты. Вырабатывал кислород. Фитопланктон или что-то в этом духе. Потом какая-то чертовщина отравила их воду и убила планктон. Тогда они разработали целые плантации и засадили их зелёной травой. Но у них слишком мало суши. Даже если бы они заселяли каждый дюйм каждого острова, им всё равно бы не хватило кислорода. Они научились его собирать и накапливать. Построили герметичные дома и сделали кислородные баллоны для повседневного ношения. Но вся их жизнь была связана с морем и кораблями. На земле мы засевали поля пшеницей и кукурузой, разводили коров и овец. Здесь люди выращивали плантации водорослей и разводили рыбу. После загрязнения воды их корабли оказались бесполезны...
   - Замолчи! - говорит Карл. - Не надо перечислять то, что тебе уже известно!
   - Корабли, - продолжает Алиса, не обращая на него внимания. Она как будто впала в транс и бормочет, еле шевеля губами, - Чёрные корабли. Одни пытались их модернизировать, а другие стали строить принципиально новые суда. Подводные лодки. Целые города. Но для них нужна была энергия. Много энергии. Откуда они её брали?
   - Разгадай ребус, - говорит Ларсен.
   Попугай, кролик, человек в оранжевой робе.
   - Это совсем просто, - говорит Алиса. - Клетка. Нет! Пленник.
   Следующее изображение. Шатёр, карусель, деревянная лошадка. Сначала Алиса думает, что это слово "цирк", потом понимает, что деревянная лошадка это игрушка, а игрушка это кукла.
   - Пиноккио. - говорит Алиса. Она вписывает в клетку слово "марионетка".
   Клюшка для гольфа, драйвер с мощной головкой. Самолёт, который отрывается от взлётной полосы. Боксёрские перчатки.
   - Удар? Но тогда самолёт должен был бы падать. Толчок? Нет.
   Алиса поворачивается к Ларсену.
   - Ты знаешь, что это?
   Вместо ответа Ларсен наклоняется к ней и целует в губы. Алиса подаётся назад и отталкивает его раскрытой ладонью.
   - Скажи это ещё раз, - говорит Ларсен. Алиса напугана, она не понимает, о чём он. Потом в голове всплывает ещё одно воспоминание.
   - Нам не надо торопиться, - говорит Алиса Ларсену, когда в тот раз он стал расстёгивать её блузку. В этот раз она смотрит уже не на Ларсена, а на мятый журнальный листок. - Скорость. Ускорение. Пленник-марионетка. Ускорение. Ускорение чего?
   Теперь она сама хочет разгадывать ребус дальше, но изображения тают сами собой. Алиса смотрит на Ларсена, но его лицо растворяется в воздухе. Постепенно исчезает каменная стена, смородиновые кусты, старый дом. Под ногами остаются только обломки стекла. Потом пропадают и они. Темнота.
   - Я не хочу оставаться в темноте! - кричит Алиса. - Карл! Где ты, Карл!
  
   82.
   Карл только что пришёл в себя. Он лежал на мягкой кушетке и был до подбородка укрыт белой простынёй. На тумбочке рядом стоял стакан воды. Руки и ноги Карла были привязаны к кушетке кожаными ремнями. Голову фиксировали металлические скобы, упирающиеся в виски. Правое запястье плотно охватывал синий пластиковый браслет.
   - Алиса, - позвал Карл. Попытался оторвать голову от подушки и почувствовал, что на шею тоже давит кожаный ремень.
   Страха не было. Карл не понимал, как это может быть, в последние дни он боялся даже собственной тени. Но вместо страха была только тревога за Алису.
   - Может быть, это противоядие, - подумал Карл.
   Он сделал запрос по b2b, попробовал вызвать Алису на связь, но никто не ответил. Соединение само по себе работало плохо, много помех, как будто бы он находился в свинцовом бункере.
   - Алиса! - снова позвал Карл.
   - Не надо кричать, - сказал совсем рядом женский голос.
   Карл хотел посмотреть на говорящую, но не смог повернуть голову. Невидимая рука со скрежетом сдвинула рычаг у изголовья кушетки. Верхняя половина кушетки медленно поднялась вместе с Карлом, пока он не занял сидячее положение.
   Перед кушеткой стояла девушка в тунике из струящейся розовой ткани. Лицо у неё было бледное и невыразительное, глаза серые и тусклые. Белые мягкие волосы заплетены в две аккуратные косы, которые спускались на грудь через плечи.
   Но Карл не смотрел на девушку. Он смотрел на стену за её спиной, где висела большая прямоугольная картина. Ночной ковыль. Совсем как из его недавнего сна.
   Девушка перехватила взгляд Карла, быстро оглянулась и снова повернулась к нему.
   - Вам не нравится картина? Я могу распорядиться, чтобы её убрали.
   - Почему я связан? - спросил Карл. Казалось, девушку удивил его вопрос.
   - Чтобы вы не навредили себе, - сказала она. - Вы уже пытались.
   - И чтобы не навредил вам, верно? Где Алиса?
   - Кто?
   - Девушка, которая была со мной. Маленький рост, рыжие волосы.
   - Я Гейли, - вместо ответа сказала девушка.
   - Где Алиса? - закричал Карл.
   Гейли быстро коснулась рукой лба и поморщилась, как от боли. Возле висков из кос выбивались длинные пряди. Они свешивались на лицо. Один волосок попал Гейли в глаз и она долго тёрла его рукой. Пальцы у неё были тонкие и белые. На больших пальцах кольца с крупными камнями. На всех остальных были повязаны толстые шерстяные нитки.
   - Не надо кричать - сказала Гейли. - Здесь никто не кричит. Здесь только отдыхают. Вы должны как следует отдохнуть перед началом.
   - Где Алиса?! Куда ты её дела, тупая сука?
   Он с такой силой напряг правую руку, что кожаный ремень затрещал и стал рваться. Карл освободил руку, отогнул металлическую скобу и разорвал ремень на второй руке. Гейли смотрела на него и молчала. Когда он высвободил ноги и вскочил на пол, её лицо оставалось всё таким же спокойным.
   - Где Алиса? - спросил Карл и схватил Гейли за плечи. Встряхнул. - Где Алиса?!
   Гейли открыла и закрыла рот. Дыхание у неё неприятное, запах тяжелый, болезненный. Она равнодушно посмотрела на Карла, потом сказала:
   - Если вы не ляжете, вы можете навредить себе. Если вы не ляжете, у вас может разболеться голова.
   Карл отбросил её в сторону, открыл дверь и выбежал из комнаты. Он двинулся по длинному белому коридору с множеством дверей. Иногда навстречу ему попадались люди в одинаковой белой одежде. У некоторых из них на головах были металлические обручи. На ногах у всех длинные белые носки и туфли на мягкой подошве.
   В конце коридора стоял железный стол, заваленный бумагами. На нём лампа с розовым абажуром и какое-то подобие пишущей машинки. За столом сидела женщина в синих тканевых перчатках, доходящих до самых локтей. Она оторвала голову от бумаг, лениво посмотрела на Карла и снова уткнулась в бумаги.
   - Где я? - спросил Карл у женщины. - Где Алиса? Где, мать твою, Алиса?
   Женщина снова посмотрела на Карла, теперь с лёгким осуждением.
   - Вы можете навредить себе и окружающим. Вернитесь в вашу комнату, пожалуйста.
   - Где Алиса?!
   - Мне придётся пожаловаться на вас доктору Марену. Боюсь, он может оставить вас без посещения офицерского кафе. Будете обедать в общей столовой вместе с остальными пассажирами.
   Карл отошёл от стола, огляделся по сторонам и рысью побежал к двери, над которой горела зелёная табличка. Надпись рваными буквами ему незнакома, но он подозревал, что это выход. Вот только куда?
   Дверь оказалась не заперта. Карл распахнул её одним рывком и на мгновение ослеп от ослепительного солнечного света. Солнце било в лицо сквозь прозрачные экраны, на которых драгоценными камнями блестели мелкие брызги. Карл вышел на застеклённую палубу и остановился в изумлении. Прямо перед ним плескался бескрайний океан.
  
   83.
   Алиса открыла глаза. На этот раз это был не сон. Она лежала на груде какого-то тряпья. Алиса с трудом поднялась, сначала встала на колени, потом выпрямилась во весь рост. Посмотрела вокруг и едва удержалась от вопля.
   То, что казалось тряпьём, оказалось человеческими телами. Куда не глянь, всюду лежали мёртвые тела. Больше всего было глубоких стариков, но есть и совсем молодые. Несколько детей. На всех лицах застыло одно и то же умиротворённое выражение. Правая рука каждого была обмотана синей тряпкой, поверх которой крепился чёрный металлический браслет.
   Такой же браслет был на руке Алисы. Алиса осторожно отсоединила его от руки и размотала тряпку. Несколько секунд она тупо смотрела на капсулу, к которой крепилась гибкая прозрачная трубка. На конце трубки тонкая и длинная игла. Игла была воткнута под кожу. Алиса выдернула иглу. Крошечная ранка на искусственном покрытии медленно затянулась.
   Алиса вскрыла капсулу, поднесла к носу и понюхала. Запах был резкий и неприятный. Сканеры уже вовсе трубили об опасности, хотя и утверждали, что полная расшифровка вещества невозможна.
   - Яд, знаю, - сказала Алиса. - Но мне он не повредит, верно? А этим людям он уже не повредит. С ними и так всё ясно.
   Она выбросила браслет и медленно побрела между телами людей. Все были полностью одеты, пальцы унизаны кольцами, в ушах мужчин и женщин блестели серьги. На многих лицах ещё сохранились остатки краски. Тени для век, тушь для ресниц. Губная помада почти стёрта. Тела беспорядочно лежали в самых разных позах. Голова маленького мальчика покоилась на обнаженной женской груди. Старики и старухи валялись вповалку, широко раскинув руки и ноги.
   Помещение было размером с футбольное поле. Оно было слабо освещено красными лампами, установленными по четырём сторонам. Потолок высокий и гладкий. И ни одной двери.
   Алиса дошла до стены и коснулась её руками. Наощупь стена оказалась шершавая и прохладная. Кое-где виднелась плесень и мох. Алиса вспомнила ограду загородного дома Ларсена и подумала, что надо было всё-таки остаться там. Потом она подумала о Карле и все мысли о спокойном прошлом её покинули.
   - Карл! Вытащи меня отсюда!
   Почему-то она точно знала, что Карла здесь нет. Знала, что Карл не может её услышать, но всё равно продолжала кричать. Звук собственного голоса вызывал ещё большую панику. Алиса кричала ещё несколько раз, потом села на корточки и обхватила плечи руками.
   - Где ты, Карл, - сказала она еле слышно. - Найди меня.
  
   84.
   Гейли подошла к Карлу и встала рядом с ним. Она тоже смотрела на океан и улыбалась.
   - Успокойтесь, пожалуйста. Вы и так достаточно пережили. Вы можете только навредить себе. Отдыхайте.
   - Где я? - спросил Карл.
   - На двенадцатой палубе двадцать девятого блока, - сказала Гейли. Увидела, что Карл не понимает её и пояснила: - Вы в больнице сектора Эрлат. Сюда вас направил господин мэр по личной рекомендации коменданта Данаи. Он сообщил, что вы были серьёзно контужены после трагедии на первом блоке. Из-за травмы у вас наблюдается временная потеря памяти, в том числе краткосрочной. И у вас есть серьёзная склонность к суициду. Это так?
   - Где Алиса?
   - Боюсь, у меня нет такой информации. Меня предупреждали, что вы будете забрасывать нас незнакомыми именами и несуществующими событиями. Но мы уже сталкивались с такими случаями. Доктор Марен от лица нашей больницы пообещал господину мэру в скором времени вернуть вас в строй, лейтенант.
   - Лейтенант? Почему вы меня так называете?
   - Вы не помните своё звание? Вы уже пятнадцать лет служите в первом блоке. Когда мы вас вылечим, вас, скорее всего, переведут в пятнадцатый. Все выжившие с первого блока сейчас работают на пятнадцатом.
   - Что случилось с первым блоком?
   Гейли нахмурилась и покачала головой.
   - Простите, лейтенант, я не должна говорить с вами об этом. Сойдёмся на том, что первый блок имел некоторые... конструктивные особенности, из-за которых возникла чрезвычайная ситуация во время всплытия. Вы оказались в числе счастливчиков, которые сумели выбраться из этого ада.
   Она сочувственно улыбнулась Карлу.
   - А сейчас, пожалуйста, вернитесь в вашу комнату. Обещаю, я не буду больше вас привязывать. Прошлой ночью вы так метались по кровати, что едва не сломали руку. Нам пришлось зафиксировать вас для вашей же безопасности.
   Гейли взяла Карла под локоть и осторожно увела с палубы. Он шёл как в полусне.
   - Погружение начнётся через восемь часов, - сказала Гейли. - Лучше бы вам поспать до этого времени. Боюсь, потом вам будет тяжело уснуть. Слишком много неприятных воспоминаний. Мы постараемся справиться с этим, но ведь не всё сразу.
   Она отвела Карла обратно в комнату. Установила кровать обратно в вертикальное положение, объяснила, как действует рукоять управления. Потом принесла ещё один стакан воды и поставила его на тумбочку рядом с первым.
   - Вам надо больше пить, - сказала она. - Когда мы приступим к активной фазе лечения, вы не должны испытывать голод и особенно жажду.
   - Я никогда не испытываю голод и жажду, - сказал Карл. Гейла выжала дежурную улыбку.
   - Обедать можно в столовой, но я рекомендую вам наше кафе. В столовой уже неделю подают одно и то же. Никакой фантазии. Если что-то потребуется, зовите. Педаль вызова находится справа от рычага управления кроватью.
   Гейли погасила свет, вышла и оставила Карла одного. Дверь она не закрыла, и тогда Карл поднялся и закрыл её сам. Он вернулся в кровать, полежал несколько минут, потом нащупал рычаг и давил до тех пор, пока кровать не согнулась почти в прямой угол. Тогда он опёрся на неё спиной и уставился на картину с ночным ковылём.
   Картина висела справа от двери. Размером она была примерно два на полтора фута. Но чем дольше Карл на неё смотрел, тем больше она ему казалась. Рамки картины раздвигаются, ковыль начинает тихо покачиваться. На нарисованное небо выплывает круглый шар луны с мутным пятном в форме кольца. Свет её льётся прямо в комнату. Руки Карла становятся почти синими. Он вспоминает, какого цвета была его кожа, когда он впервые прикоснулся к Алисе. В ушах звучит тягучее пение саксофона, нос улавливает запахи мокрой травы и влажной земли. Карл никогда в жизни не бродил по ночному лесу, тем более не делал этого вместе с Алисой. Сейчас он видит сон наяву и этот сон ярче любого воспоминания. Карл и Алиса бредут по ночному лесу, держась за руки. Ярко светит луна, дует лёгкий ветер, а далеко впереди качается целое море ковыля.
  
   85.
   Пол начал мелко дрожать. Алиса вскочила на ноги, потеряла равновесие и упала на мёртвое тело женщины лет пятидесяти. Когда рука Алисы коснулась её живота, изо рта женщины вырвался сдавленный звук. Отвратительно пахнуло гниющей плотью. Алиса постаралась отбежать к стене, опереться о неё, но все четыре стены начали медленно сдвигаться. Тела тряслись и подпрыгивали, звенели многочисленные украшения, слышен был звук рвущейся ткани.
   Стены сгребли тела в одну высокую кучу. Алиса снова упала и её завалило телами так, что она оказалась почти в самом низу. Запах стал нестерпимым, но Алиса не сразу догадалась полностью погасить датчик обоняния. На несколько минут она полностью потеряла способность здраво рассуждать и билась среди тел как рыба на берегу.
   Чем сильнее Алиса двигалась, тем плотнее сдвигались вокруг неё мертвецы. Алиса чувствовала прикосновения множества холодных рук. К её щеке прижималась щека мужчины, его ладонь лежала на её груди, как рука любовника.
   Раздался громкий хруст ломающихся костей. Стены сдавили тела так, что те начали дробиться на части, прессоваться в один куб мёртвой плоти. Алиса поняла, что ещё немного и стены раздавят и её саму. Тогда она приняла положение, в котором тело андроида максимально защищено. Она поджала ноги, упёрлась лицом в бёдра, а коленями коснулась подбородка. Руки сложила крест-накрест и защитила ими голову. Сгруппировавшись таким образом можно выдержать падение с большой высоты на твёрдый камень. Можно ли избежать участи быть перетёртым между стенами, неизвестно.
  
   86.
   Карл полностью отдаёт себе отчёт в том, что не спит. Он видит перед глазами то, чего никак не может существовать в комнате на корабле, и всё же это не сон. Бархатное ночное небо. На горизонте виднеется силуэт огромного чёрного дерева, которое уходит в небо раскидистой кроной.
   Ладонь Алисы ощущается в руке слишком жесткой и холодной. Карл смотрит на неё и видит, что искусственная кожа снята с руки как перчатка, до самого локтя. В руке Карла металлическая кисть с полимерными сухожилиями. По тонким артериям быстро бежит синее холодное вещество, заменяющее андроидам кровь.
   - Что с твоей рукой? - спрашивает Карл.
   - Я опустила её в землю, - говорит Алиса. - Трава питается нашей кожей, разве ты не знал?
   Карл останавливается у самой границы ковыльного поля. Он задирает голову и смотрит в небо. Там среди двух ярко горящих лун плывут тёмные диски.
   - Это осквернители, - говорит Алиса. - Я пойду и остановлю их.
   Она вырывает свою изуродованную руку из руки Карла и быстро бежит по полю. Ковыль начинает подниматься всё выше и выше, сначала скрывает Алису по пояс, потом по грудь, а потом накрывает её с головой. Ветер перестаёт дуть, наступает полный штиль. Ни одна белая метёлка ковыля больше не качается. Травяное поле спокойно лежит под светом двух лун.
   - Алиса, - кричит Карл, но из его рта не вырывается ни один звук.
   И видение резко оборвалось. Он снова полусидел на кровати в своей комнате. Смотрел на картину с ночным ковылём, висящую на стене. Смотрел на стул, где лежала сложенная форма. Синие брюки, синий пиджак, белая рубашка. Вместо красных мокасин рядом стояли высокие чёрные ботинки с пурпурными шнурками. Карл не знал, когда он успел раздеться. Сейчас на нём были только длинные носки и белый тканевый браслет на левом запястье. На браслете золотыми нитками вышита маленькая рыбка.
   В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, открыли. На пороге стоял низкий плотный человек, одетый в черную униформу. У человека была тонкая розовая кожа и открытое детское лицо. Полные губы обведены белой полосой. Человек не улыбался, но его глаза лучились весельем.
   - Здравствуйте, лейтенант, - сказал человек. Говорил он на языке нижних, но к этому времени Карл уже достаточно понимал этот язык.
   - Я не лейтенант, - сказал Карл.
   - Без сомнения. Если бы не личное распоряжение коменданта Данаи, я бы никогда не осмелился дать вам это звание. Но леди-комендант распорядилась называть вас именно так.
   - Почему?
   - Почему? - человек чуть наклонил голову. - Простите, может быть, я неправильно вас понял?
   - Почему я здесь? - спросил Карл. - Кто такая леди-комендант?
   Человек выглядел раздосадованным. Он с негодованием вскинул правую руку и щёлкнул пальцами.
   - Во имя высших сил! Я так и знал, что они что-то забудут.
   Он подошёл к Карлу и присел на край кровати. Руку положил Карлу на лоб и с участием заглянул ему в лицо.
   - Вам не сказали, почему вы здесь? Не предупредили?
   - Нет, - сказал Карл.
   - Тогда могу себе представить, в каком вы сейчас состоянии. Не уверен, что у меня получится полностью донести до вас суть. Дело в том, что я не обладаю всей информацией. Чёрт, да я даже не представлял, что она мне понадобится, что я... Конечно, у меня привилегированный доступ, но всё же ниже доступа коменданта. Мне известно только то, что вы по какой-то причине представляете особый интерес для общества. Не только для общества нашего блока, конечно. Леди-комендант Даная сказала, что заинтересована в вас. К сожалению, даже несмотря на её протекцию, ни один блок не сможет принять вас просто так. Наше общество представляет собой замкнутую систему, мы строго поддерживаем баланс рождений и смертей. Из-за гибели первого блока мы потеряли более семидесяти тысяч человек, но уже запланировали столько же рождений. Для вас просто не нашлось места. Ни один человек не в силах вписать чужака в наш мир, это означало бы отнять надежду на ребёнка у какой-то семьи. Тогда леди-комендант решила заменить вами одного из покойных офицеров первого блока. Вас называют лейтенант Гален, вам тридцать восемь лет. На первый блок вы попали, когда вам было шестнадцать. Понимаете меня?
   Карл медленно кивнул. Потом посмотрел на человека:
   - Зачем я вам нужен?
   - Этого я не могу вам сказать, лейтенант.
   - Не можете, или не знаете? - спросил Карл. Человек покачал головой и улыбнулся.
   - Я ведь ещё не представился, верно? Меня зовут Арген. Я мэр сектора Эрлат на двадцать девятом блоке.
   - Где женщина, которая была со мной? Где Алиса?
   - Простите, лейтенант, у меня нет такой информации, - сказал Арген. - Вас доставили сюда одного.
   - Тогда убирайтесь, - сказал Карл.
   Арген побагровел и встал с кровати.
   - Ну, знаете ли...
   - Вон!
   - Мы дали вам место в нашем обществе. Эта милость, которая на моей памяти не оказывалась ни одному чужаку. Кем бы он ни был!
   Карл вскочил с кровати и встал рядом с Аргеном. Он навис над ним, как скала и тот съёжился под его взглядом. Дыхание Аргена стало прерывистым, лицо побелело. Он вдруг тряхнул головой и выбежал из комнаты. Карл снова остался один.
   Брюки оказались слишком узкие и не застёгивались на все пуговицы. На поясе Карла они держались только за счет ремня. Рубашка давила в груди и Карл оставил её расстёгнутой. В пиджаке было невозможно поднять руки. Карл бросил пиджак обратно на стул, сел на него сверху и попытался надеть ботинки. Как ни странно, ботинки были сделаны точно по мерке. Он зашнуровался, встал и вышел из комнаты.
  
   87.
   Тела перемалывались в однородную массу. Кости, кожа, одежда, украшения, всё смешалось между собой и пропиталось кровью, которая ещё не успела свернуться. В полу и стенах открылось несколько узких щелей, через которые растерзанные тела стали просачиваться вниз.
   Сжавшуюся в комок Алису широкой магнитной скобой отнесло к стене вместе с целой грудой прессованного железа. Кожа содралась с её правой руки почти до локтя, ступни ног покрылись глубокими вмятинами, но в целом тело было ещё вполне функционально. Алиса старалась не думать о том, где находится. Она никак не могла повлиять на происходящее и направила все ресурсы только для самозащиты.
   Сбоку открылась овальная дверца, из-за которой доносился громкий гул. Алису засосало внутрь и она пролетела примерно двадцать футов, прежде чем упасть на широкое движущееся полотно. Алиса вскочила на ноги, тут же упала из-за повреждённой ступни, снова встала, на этот раз стараясь быть осторожнее. Впереди зияла огромная дыра, в которой горело синее пламя. Конвейер нёс скомканный металл прямо в огонь.
   Справа была небольшая платформа, отгороженная низкими перилами. Алиса прыгнула в сторону, схватилась руками за перила, подтянулась и оказалась на платформе. Она успела увидеть, как железо скрывается в пламени печи, вздрогнула и отвернулась.
   Стена рядом с платформой была совершенно гладкая, зато в полу обнаружился стеклянный люк. Когда Алиса опустилась на корточки и пошарила руками по его поверхности, люк продавился вглубь, завибрировал и рассыпался на стеклянные кубики. Внутри оказалась длинная узкая лестница. Алиса нырнула в люк и быстро спустилась по лестнице вниз.
  
   88.
   Карл снова вышел на смотровую палубу и пошёл вдоль перил. Смотровая палуба была тянулась на многие мили, она опоясывала подводную лодку. Перед погружением перила складывались и уезжали внутрь площадки, экраны разбивались на кубики, а сама площадка втягивалась внутрь подлодки. Сверху опускались защитные пластины.
   Вода в океане была синяя и спокойная. Волн нет, только лёгкая рябь. Солнце чертило на воде золотые дорожки. Карл всё шагал и шагал по бесконечной палубе. Люди, которых он встречал, были дружелюбные и приветливые. Женщины пытались угостить его коктейлем из зелёных стаканов. Кто-то спрашивал у него, на каком блоке он служит. Старик в синей униформе цепко схватил его за отворот рубашки и спросил, какого черта он одет не по всей форме. Когда Карл сказал, что находится здесь на лечении, старик неожиданно расцеловал его в обе щёки. Потом он снял с шеи ожерелье из перевитых нитей и надел на шею Карла.
   - Первый блок, верно? - сказал старик шепотом, - Молчи! Я знаю, что тебе не велено говорить. По выправке вижу, что первый блок. Сам там служил. И сколько народу полегло, а? Сколько народу! И всё из-за одной бабы!
   Карл мягко высвободился и рук старика и быстрым шагом отправился дальше. Вслед ему донеслось:
   - Ничего, мы им ещё покажем! Всего две недели до выборов! Мы покажем им!
   Карл прошёл ещё немного, подумал и повернул назад. Навстречу ему бежала Гейли. Вид у неё был нервный, волосы взъерошены.
   - Лейтенант, я ищу вас по всей палубе. Спрашивала в столовой и кафе. Что вы здесь делаете? Вам нужно отдыхать.
   - Вы кто, нянька? - спросил Карл. Гейли нервно рассмеялась.
   - Вижу, память к вам постепенно возвращается. Меня предупреждали о том, что вы не сдержаны на язык. И всё же вам нужно больше отдыхать. В таком состоянии долгие прогулки для вас утомительны. Тем более перед погружением! Я вообще не представляю, как вы сможете уснуть. Я дала бы вам снотворное, но господин мэр распорядился, чтобы вам не назначали медикаментов. Ваша медицинская карта утеряна и мы не знаем о ваших реакциях. А обследование можно будет провести только завтра, когда мы ляжем на курс.
   - И куда мы направляемся?
   - Как, вы не знаете? Да, конечно... Мы выполняем рейс первого блока, - на слове "первого" Гейли запнулась, но быстро пришла в себя. - Маршрут вам известен. Девятый меридиан. Это наш первый рейс. Аккумуляторы свежие. Мы полностью заправлены, этого хватит для того, чтобы добраться до северного порта. Так что готовьтесь, лейтенант. Следующие шесть месяцев вы проведёте в нашем блоке. Доктор Марен обещает, что этого времени вам хватит для полного восстановления.
   - Шесть месяцев! - сказал Карл еле слышно. - Шесть гребанных месяцев!
   - Не переживайте, лейтенант, - сказала Гейли. - Время пролетит быстро. Ещё немного и вы сможете вернуться к службе. А теперь, пожалуйста, вернитесь в свою комнату. Доктор Марен обещал зайти к вам незадолго до погружения.
   Гейли приветливо улыбнулась Карлу, кивнула и быстро пошла по палубе дальше. Она повернула и вышла в одну из дверей. Карл облокотился на перила и долго смотрел на убегающую воду.
  
   89.
   Алиса оступилась и стала падать вниз. Она успела схватиться руками за одну перекладину лестницы, забросила ногу на другую и несколько минут стояла, не шевелясь. Её дыхание не могло сбиться и ей не надо приводить его в порядок, но вот с мыслями собраться стоило. Стеклянная лестница подстегнула память Алисы. Она вспомнила, что уже падала с одной подобной лестницы. Раньше ей казалось, что после этого она сразу попала в загородный дом Ларсена. Но между падением с лестницей и дельта-сном было что-то ещё. Только что?
   На память пришла вода. Много воды. Вода чёрная и тёплая, солёная, как вода в Мёртвом море. Алиса вспомнила, как вода накрыла её с головой. Она помнила ощущение мокрых волос и капли воды, стекающие по шее на спину. Потом, кажется, был красный свет, много красного света. И что-то огромное, что-то неотвратимо наступающее. Дальше воспоминание обрывалось.
   - Чёрт побери, - сказала Алиса. - Лейтенант, ваша память вас подводит.
   Она вздрогнула и едва не отпустила перекладину.
   - Лейтенант? Почему я сказала лейтенант?
   Алиса закрыла глаза. Она старалась сфокусироваться на вспоминании о падении в солёную воду. Сейчас её память была похожа на спутанные нитки. Найди конец нити, и ты сможешь распутать весь клубок.
   - Я упала в воду, - сказала Алиса. - Вода была очень чёрной и тёплой. И там было очень темно. В воде было также тепло, как и на воздухе, поэтому вода почти не ощущалась. Вода была...
   Вода была синяя и спокойная. Пробежала лёгкая рябь, задрожали солнечные дорожки. Алиса забыла о том, что она неустойчиво стоит на стеклянной лестнице. Вода казалась совсем близкой. Стоит только перегнуться и протянуть руку и можно дотронуться до синей глади. Алиса отпустила перекладину, протянула руку вперёд и сорвалась с лестницы вниз.
   - Я просто хотел послушать радио! - закричал в её голове пронзительный голос.
  
   90.
   На секунду Карлу показалось, что он услышал голос Алисы. Алиса окликала его по имени. В её голосе звучал страх, даже ужас. Карл моргнул, увидел перед глазами лицо мёртвой женщины и встряхнул головой.
   - Кажется, я и правда болен, - пробормотал он.
   Он отправился обратно в комнату, сел на кровать и некоторое время сидел молча. Подсознательно он принял любимую позу Алисы. Колени подтянуты до самого подбородка и руки обнимают ноги в районе щиколоток. Карл положил подбородок на колени и подумал о том, как бы сейчас поступила Алиса.
   Через час в его комнату зашла женщина в белом платье и синей форменной жилетке. В руках у неё был поднос, на котором стояла посуда из зелёного стекла. На большом овальном блюде лежало какое-то розовое мясо, на блюдце разломанный пополам хлебец.
   - Вас не было в столовой, лейтенант. В кафе сказали, что не видели вас. Обычно мы не разносим обеды по комнатам, но ради вас на кухне сделали исключение. Вам надо поесть, лейтенант. Иначе дальнейшее лечение будет бессмысленным.
   Она отодвинула в сторону стаканы на тумбочке и поставила туда поднос. Сняла крышку с чайника и помешала чай длинной ложкой.
   - Подождите пару минут, прежде чем пить. Ему надо настояться, - сказала она.
   Движения её были мягкие и неторопливые, настоящая кошка. Карлу начало казаться, что она никогда не уйдёт, но женщина всё-таки закончила и ушла. Он хотел закрыть глаза и думать об Алисе, но дверь снова открылась. На этот раз вошёл толстяк средних лет с полным розовым лицом и сияющей лысиной. Вошёл он довольно своеобразно. Сначала в дверь просунулась круглая голова, глаза близоруко прищурились и оглядели комнату. Увидев Карла, человек сделал удивлённое лицо и занёс ногу, чтобы шагнуть в комнату. Замер на секунду, быстро перескочил порог и кивнул Карлу. Так же стремительно он повернулся спиной и выглянул наружу. Только удостоверившись, что в коридоре никого нет, он закрыл дверь. Пошарил по ней рукой в поисках замка и ничего не нашёл.
   - Ни-замка-ни-защелки, - затараторил он. Посмотрел на Карла и спросил: - Замка-нет? Нет-замка-вы-не-закрываете-дверь?
   Карл отрицательно помотал головой. Толстяк говорил слишком быстро и не делал пауз между словами. Понять его было нелегко
   - Как-же-закрыть-дверь-ни-защелки-ни-замка! Сколько-раз-я-говорил! Бесполезно-бесполезно-бесполезно! Всё-нараспашку-любой-может-зайти.
   Он подошёл к кровати, потрогал пальцами одеяло и неодобрительно прищёлкнул языком.
   - Пластик-я-говорил-только-натуральное бельё! Говори-не-говори-бесполезно!
   Толстяк посмотрел на поднос, стоящий на тумбочке.
   - Это-что-еда-они-принесли-вам-еду? Принесли-еду?
   - Да, - сказал Карл.
   - Сколько-раз-я-просил!
   Он нажал на педаль рядом с изголовьем. Тихо зазвонил невидимый колокольчик. Толстяк присел на кушетку и она просела под его весом. Он вскочил и ощупал матрас, простыню, ножки и подъемный механизм.
   - И-как-на-этом-лежать-спрашивается-как-вам-на-этом-лежать?! Я-же-говорил-принести-нормальную-кровать! Говорил-поставить-нет-бесполезно-всё-бесполезно.
   Дверь открылась и в комнату вбежала молоденькая девушка.
   - Лейтенант, вы вызывали меня? Что-то случилось?
   - Вот-видите-видите! - крикнул толстяк Карлу. - Дверь-нараспашку-каждый-заходит-когда-захочет!
   Он обернулся к девушке и вдруг заговорил совершенно нормально:
   - Почему вы не стучите? Почему вы никогда не стучите?
   Девушка молчала и смотрела в пол. Толстяк показал рукой на поднос.
   - Унести, немедленно. И скажи там, кому следует. Скажите, чтобы больше не приносили еду. Я сам позабочусь о лейтенанте. Еда, подносы, тарелки, любое питьё, ничего не нужно. Чтобы больше никогда! И под мою ответственность. Всё под мою ответственность.
   Девушка взяла поднос и молча вышла. Толстяк посмотрел на закрытую дверь, перевёл взгляд на картину с ночным ковылём.
   - А-это-это-что-это-зачем-тут-это-вы-велели-повесить-это-вы-вы-повесили?
   - Нет, - сказал Карл. И спросил: - Кто вы?
   - Бесполезно! - прогрохотал толстяк. - Безобразие! Ни-двери-ни-замка-постоянные-нарушения! А-потом-они-ещё-удивляются! Они-ещё-смеют-удивляться! Нет-с-меня-хватит-я-сообщу-всем-я-не-буду-больше-закрывать-глаза-на-безобразие!
   И он затараторил ещё быстрее, так, что Карл вообще перестал что-либо понимать. Толстяк подбежал к стене, сдёрнул с неё картину и бросил на пол.
   - Художественная-дрянь-в-каюте-гостя-немыслимо-почему-они-ничего-не-понимают! Даже-нет-экрана-за-кого-они-вас-принимают-никакого-уважения-к-просьбе-леди-коменданта! Я-пойду-распоряжусь-чтобы-вам-повесили-экран-и-приставили-нормальный-персонал-всех-заменить-всех-всех-всех!
   Он побежал к двери.
   - Подождите! - закричал ему Карл. - Скажите хотя бы, кто вы?
   Но толстяк уже не слышал. Он бежал по коридору, тяжело отдуваясь при каждом шаге. Ещё долго Карл слышал его бормотание.
  
   91.
   Алиса приземлилась спиной на кучу битого стекла. Попыталась встать на ноги и упала. Правая лодыжка подвернулась так, что ступня торчала в сторону. Алиса схватилась одной рукой за пятку, другой за носок и вправила ступню на место. На этот раз встать получилось, но ноги требовали существенного ремонта. Кожа на спине и плечах висела лохмотьями.
   На потолке горела одинокая лампочка чернильного цвета. Алиса находилась в крошечной захламлённой комнатке. Помимо битого стекла здесь стояло несколько ящиков и груда обломков каких-то механизмов. Вдоль стен тянулись железные стеллажи, на которых были разложены незнакомые инструменты. На одной стене висело маленькое квадратное зеркало. Алиса подошла к нему, посмотрела на себя и провела по лицу рукой. Пальцы оставили на щеках чёрные полосы. Со лба свисал лоскут кожи шириной в дюйм.
   - По крайней мере, я не сплю, - сказала Алиса.
   Она проверила систему автоматической регенерации. Повреждений было слишком много и та просто отключились. Датчики уверяли, что это тело уже своё отслужило, и неплохо было бы обзавестись новым.
   - Ага, - сказала Алиса. - Вот сейчас я пойду и буду делать себе другое тело.
   Она отключила ещё и датчики. В ситуации, когда до ближайшей ремонтной точки несколько световых лет, аварийная система не только бесполезна, но и опасна. Лёгкий писк, раздающийся за левым ухом, сбивал с толку.
   - А что я могу сделать? Сесть в позу лотоса и ждать, пока здесь займутся робототехнику? Ненавижу ждать. Я уже достаточно ждала!
   Алиса подумала, что ей очень не хватает Карла в своей голове. По крайней мере, с ним она не чувствовала себя одинокой. Конечно, настоящий Карл был бы лучше, но ведь это именно из-за него она сейчас едва переставляет ноги.
   - Что я вообще тут делаю? - сказала Алиса. - Хватит разговаривать сама с собой! Заткнись!
   - Я ничего не говорю, - отозвался тонкий детский голосок в её голове. Алиса шарахнулась в сторону и закричала:
   - Твою мать!
   Немного успокоившись, она сжала виски и спросила:
   - Карл? Карл, если это ты, то у меня шизофрения. Я не уверена, что у меня может быть шизофрения, я вообще не уверена, что шизофрения может быть у андроида, но... Боже, с кем я говорю...
   - Со мной, - сказал голос.
   - Кто ты? - спросила Алиса. И добавила неожиданно злым голосом: - Выродок!
   Голос замолчал. Алиса выругалась сквозь зубы и направилась к маленькой низкой двери. Дёрнула её со всей силы, но дверь оказалась заперта. Алиса посмотрела по сторонам, надеясь найти ключ висящим на гвоздике, но ключа нигде не было. Когда Алиса прикидывала, сможет ли выбить дверь плечом и не повредить руку, голос снова ожил:
   - Вы хотите выйти?
   - Нет, сукин сын. Я разобью здесь палатку и устрою летний лагерь.
   - Правда? - спросил голос.
   - Конечно, я хочу выйти! - закричала Алиса так, что стекло начало резонировать.
   Дверь щёлкнула. Алиса потянула за ручку, потом толкнула от себя и дверь открылась.
   - Как ты это сделал? Как я это сделала? - спросила Алиса. Голос фальшиво затянул Angie. Алиса пришла в ярость: - Я ненавижу Rolling Stones! Заткнись!
   - Когда вы злитесь на меня, мне сложнее на вас настроиться, - сказал голос. - Можно попросить вас не злиться?
   - Кто ты?
   - Я не знаю. Просто могу говорить с вами и Дуэйном.
   При имени Дуэйн Алиса остановилась у порога и посмотрела прямо перед собой остекленевшим взглядом.
   - Ты знаешь Дуэйна? Ты тоже бог?
   - Когда люди думают обо мне, они называют меня не богом, а богиней, - сказал голосок. - Только у Дуэйна есть имя, а у меня нет. Я его ещё не вспомнила. Ещё слишком рано.
   - Где ты находишься? - спросила Алиса. - Нет, где я? Ты знаешь, где я?
   - Знаю, - сказала богиня. - Вы в мастерской прямо под аграрным отсеком. Здесь работает Мерит, он чинит резцы для машины по переработке плоти.
   - Как отсюда выбраться?
   - Прямо по коридору, там будет механическая лестница. По ней на второй уровень, в сад. А там...
   Голос замолкает.
   - А что там? - спросила Алиса.
   - Простите, тут ко мне пришли. Я не могу сейчас говорить.
   - Куда дальше! - закричала Алиса.
   Голос богини изменился. Теперь в голове Алисы звучал механический и приятный женский голос. Говорил он на новоанглийском языке:
   - Абонент находится вне зоны действия сети. Абонент находится вне...
   - Заткнись, - сказала Алиса. - Сама разберусь.
  
   92.
   Толстяк вернулся в сопровождении двух юных девушек. В руках у одной была стопка постельного белья. Другая тянула за собой столик на колёсиках. Толстяк суетился. Он то вырывал одеяло у одной девушки, то подбегал к кушетке и смахивал с плеча Карла несуществующую пылинку.
   - Так-сюда-сюда, - командовал он. - Это-оставьте-здесь! И-кровать-немедленно-другую-кровать!
   Он деликатно взял Карла за руку и заговорил с нормальной скоростью:
   - Вы погуляете немного? Погуляете? Кафе, палуба. Мы скоро здесь закончим.
   - До погружения остаётся час, господин Бэкан, - сказала одна из девушек.
   - И-что-и-что-когда-я-погружаюсь-я-занят-он-занят?
   - Я только хочу сказать, что лейтенанту нужен покой. Это первое погружение нашего блока. Экипаж предупреждает о возможных проблемах.
   - О-возможных-проблемах! - закричал Бэкан. - Он-предупреждает-меня-о-проблемах-после-первого-блока?! Или-экипаж-думает-я-забыл-про-первый-блок?!
   - Нет, господин Бэкан. Но доктор Марен велел нам разместить всех пациентов в их комнатах. Если он узнает, что кто-то...
   Толстяк вскинул руки и смахнул с тумбочки стакан с водой. Сначала он заверещал так, что даже девушки не могли понять ни слова. Постепенно темп речи снизился и Бэкан заговорил нормально:
   - Они мне будут говорит ь про доктора Марена, этого бездельника, этого шарлатана, этого белоручку! Он больше беспокоится о своей репутации, чем о своих пациентах! Я донесу в комендатуру о том, как здесь выполняются прямые приказы и указания! И пусть уже они сами разбираются с доктором Мареном! Я умываю руки!
   - Хорошо, господин Бэкан. Если я встречу доктора Марена, я направлю его к вам за комментариями.
   Карл вышел из комнаты в сопровождении толстяка. Тот отчаянно жестикулировал и что-то ему рассказывал, но Карл почти его не слушал. Толстяк затряс его за плечо.
   - Через-двадцать-минут-хорошо? Сходите-в-арома-беседку, - он порылся в карманах и дал Карлу два кусочка цветного картона, - Там-можно-заказать-диванчик-и-отдохнуть-не-заметите-как-пролетит-время.
   - Хорошо.
   - Хорошо! - обрадовался толстяк. - Хорошо-хорошо-хорошо!
   Наконец, он ушёл. Карл несколько раз прошёл коридор насквозь. Думал ещё раз выйти на прогулочную палубу, уже направился к двери, но увидел стоящую там Гейли. Он не хотел объяснять, почему опять находится не в своей комнате и зашагал в обратную сторону. Когда в его голове начал звенеть детский голосок, он уже стоял у самой двери в комнату.
   - Ты ведь не злой?
   Карл схватился за дверную ручку и сдавил её так, что железо начало трещать.
   - Алиса? - спросил он.
   - Почему вы называете меня другими именами? - спросил голос. - Женщина сказала, что я Карл. Ещё она сказала, что я ублюдок, что я выродок, что...
   - Где Алиса? - закричал Карл, нимало не заботясь о том, что его могут услышать.
   - В саду. Она смотрит на мои цветы.
   - Как мне до неё добраться?
   Голос задумался на секунду.
   - В северном порту вы можете пересесть на девятнадцатый блок и вернуться в южный порт. Оттуда по подземным коммуникациям около двухсот миль до аграрного комплекса. Но тогда я должна сказать ей, чтобы она оставалась в саду. Путь займёт около пятнадцать месяцев.
   Карл ничего не сказал. Цифра в пятнадцать месяцев слишком его ошеломила.
   - Мне сказать ей, чтобы она оставалась в саду?
   Карл молчал.
   - Сказать?
   - Как отсюда выбраться прямо сейчас? - спросил Карл тихо.
   - Никак, - сказал голос. - Погружение через сорок восемь минут.
   - Сколько отсюда до берега?
   - До бассейна южного порта тысяча двести миль. От бассейна до береговой границы триста тридцать миль. Значит отсюда до берега...
   - Я понял, - сказал Карл.
   Он побежал на смотровую палубу. Гейли там уже не было, зато имелась целая стайка щебечущих девушек в белой униформе.
   - Лейтенант, вернитесь в свою комнату, пожалуйста, - сказала одна из них. Карл посмотрел на неё с такой злобой, что она застыла с открытым ртом.
   - Что вы собираетесь делать? - спросил голос. - Вы ведь не можете прыгать за борт!
   - Я не могу не прыгать. Не могу торчать здесь два с лишним года, - сказал Карл.
   - Но блок скоро приступит к погружению. Палубы закрыты стеклянными панелями, их не снять и не пробить. Через полчаса опустятся основные щиты.
   Карл прижался лбом к нагретому стеклу. То, что говорил голос, было логичным. Всю свою недолгую жизнь Карл действовал в интересах логики. Сейчас это казалось ему несущественным.
   - Тогда как мне отсюда убраться? - спросил он.
   - Лейтенант, вернитесь в комнату, пожалуйста, - сказала девушка. Она чуть не плакала. Другие девушки стояли тихо и не вмешиваются.
   Карл устал. Ему казалось, что он принимает участие в каком-то безумном спектакле, устроенном ради него одного. Он почувствовал приступ ярости, которая не поддаётся никакому контролю. Это ещё одно новое чувство, которое он так ждал.
   - Иди сюда, сука, - сказал он и схватил девушку за горло.
   Девушка захрипела и забилась в его руках, носки её фирменных туфель царапали железный пол. Она схватилась руками за его руку, ногти царапнули по искусственной коже. Ещё одна девушка отчаянно заверещала. Самая сообразительная бросилась за помощью. Остальные кинулись врассыпную.
   - Я не твой долбанный лейтенант.
   Он поднял девушку за горло так, что её ноги не доставали до земли. Кажется, именно этот жест использовали киношные злодеи. Ничего хорошего в этом не было. Он подержал девушку на вытянутой руке ещё несколько секунд, потом с силой бросил на пол. Девушка лежала молча и только хрипло глотала воздух.
   - Она была плохой? - спросил голос в голове Карла. - Она слушала радио? Слушала рок-н-ролл?
   - Она была тупой сукой, - сказал Карл. - Но ты ведь не тупая сука? Правда, милая? Тогда просто скажи мне, как отсюда выбраться. Лодка, шлюпка, что угодно, хоть гребанный USS Enterprise.
   - Вы можете воспользоваться аварийным бортом, - сказал голос. - Но я не уверена, что всё получится. Двадцать девятый блок совсем новый, у меня есть только схема. Я ещё его не изучала.
   - Сможешь провести меня туда? - перебил её Карл.
   - Я смогу дать вам координаты. Аварийный отсек находится на восемнадцатой палубе D, это сектор Шилат. Вы сможете добраться туда на метро. Но через десять минут оно закроется.
   - Тут есть метро? - спросил Карл. - А кинотеатр? Гостиница? Бордель?
   - В секторе Эрлат двенадцать кинотеатров. В Нарте восемь, в Шилате два. Гостиниц нет, есть только кондо. Проституция легализована, но для этого вы не должны числиться в лазарете. Женщина стоит четыреста язен в час. Мужчина триста. Подростковая проституция под запретом, но есть чёрный рынок.
   - Заткнись, - сказал Карл. - Меня не интересует, сколько стоит шлюха в этой плавучей дыре. Просто скажи, как мне добраться до метро.
  
   93.
   Алиса дошла до эскалатора. Она не стала задерживаться для того, чтобы разобраться с его механизмом и просто поднялась наверх по неподвижным ступенькам. Когда она поставила ногу со ступеньки эскалатора на стеклянный пол, над её головой зажглась яркая белая лампа. Алиса лихорадочно огляделась, опасаясь погони, но здесь никого не было. Она сделала ещё несколько шагов вперёд. Первая лампа погасла, зато включилась следующая. Так Алиса прошла через весь коридор. Белые лампы на потолке зажигались и гасли. Алисе пришло в голову, что такие вспышки света могут вызвать приступ эпилепсии.
   - Но здесь важнее экономия электричества, - сказала она самой себе. - Кстати, как они получают электричество? Ловят молнию на шелковые нитки? Разводят электрических скатов?
   По коридору она дошла до стеклянного окна во всю стену. За окном под ярким белым светом росли самые причудливые растения. Раскидистые деревья с красными листьями оплетал вьюнок ядовито-лилового цвета. Над длинными зелёными стеблями порхали шарообразные цветы, ничем не соединённые со стеблями. Огромные белые листья были свёрнуты в тугие спирали, каждый лист был покрыт крошечными красными семенами. Семена похожи на капли крови. Среди деревьев и кустов росло несколько пальм, которые выглядели бы точь в точь как земные, если бы не багровая крона. В потолок бил высокий фонтан с сотнями тонких струй.
   Алиса некоторое время стояла, прижавшись носом к стеклу. Потом огляделась по сторонам в поисках двери в сад. Не смогла ничего найти и зашагала вдоль окна.
   - Простите, что покинула вас, - сказал голос богини. - Ко мне пришли делать процедуру. Я уже в порядке.
   - Тебя залили строительной пеной? - спросила Алиса. Богиня удивилась.
   - Строительная пена? Я не знаю, что это такое. Меня кормили. Мне надо есть, чтобы я могла работать.
   - Как попасть в сад?
   - Через дверь, - сказал голос. Алиса постаралась сдержаться.
   - А где дверь?
   - Дверь надо сделать. Хотите?
   - Да.
   Стекло мелко задрожало. Рядом с Алисой появилось тёмное пятно, которое стремительно разрослось. Когда оно приняло размеры взрослого человека, оно слегка продавилось вовнутрь и рассыпалось на кубики.
   - Почему бы не сделать настоящую дверь, - пробормотала Алиса.
   Она вошла в образовавшийся проход. Сделала несколько шагов вперёд и огляделась. Стеклянные кубики на глазах крошились в мелкую пыль, которая просачивалась сквозь землю, как вода. Проход быстро зарос тонкой дрожащей плёнкой. Плёнка выглядела, как поверхность мыльного пузыря, такая же радужная и блестящая. Постепенно она становилась всё толще и толще, пока, наконец, не превратилась в полноценное стекло. На стеклянной стене не осталось никаких следов.
   - А как обратно? - спросила Алиса.
   - Я открою, - сказал голос. - Или вы доберётесь до ворот и сами откроете. Ворота чуть дальше. Но ведь вам не ворота нужны, верно?
   - Мне надо выбраться отсюда. Найти Карла, - сказала Алиса.
   - Тогда двигайтесь вдоль гидромагнолий. Такие большие деревья с толстыми стволами. Они покрыты розовым мхом и лишайником, сразу узнаете. Прямо, хорошо? Дальше я объясню.
   Алиса пошла вдоль гидромагнолий. Деревья выглядели так, как будто их стволы обмотали розовым войлоком. От них исходил явственный запах ванили. Запах был такой сильный, что перебивал все прочие запахи в саду. Воздух был очень влажный, он оставлял испарину на искалеченном лбу Алисы. Очень много летучей пыльцы, которая мерцала в полосах света. Низкорослые цветы с гигантскими бутонами то и дело выплескивали на землю густой зелёный сок, пахнущий болотом. Между корнями деревьев росла длинная синяя трава, покрытая короткими белыми иглами.
   - Осторожно! - сказал голос богини. - Не касайтесь золотого плюща.
   - Мне не опасен ядовитый плющ, - сказала Алиса.
   - Ох, нет, это не ядовитый плющ. Это золотой плющ. Видите золотую кромку на листьях? Она воспламеняется при контакте с любой материей. Поэтому вокруг него ничего не растёт.
   Алиса с опаской посмотрела на плющ. Он вился вокруг большого каменного конуса. Листья у него были чёрные с золотой окантовкой. Большая часть побегов с левой стороны была обуглена и висела безжизненными прядями.
   - Его ещё называют Золотые волосы, - сообщает богиня, - Когда он цветёт, золотая кромка распушается на множество волосков.
   - Откуда здесь эти растения? - спросила Алиса. - Там наверху голая земля. Только трава и жёлтые цветы.
   - Всё с Дальнего материка, - сказал голос. - Он ушёл под воду тысячи лет назад. Наши далёкие предки изобрели оружие, которое оказалось способно разнести всю планету на куски. Поначалу никто не хотел его применять, только грозили друг дружке. Но потом началась большая война и обе стороны использовали это оружие. Старый мир сначала сгорел, а потом погрузился под воду. Нам пришлось начинать всё заново. Этот Дальний материк отыскали относительно недавно. В застывшей лаве остались образцы древней фауны. Наши учёные восстановили то, что смогли. Дальний был самым зелёным материком нашей планеты. Вряд ли здесь есть хотя бы сотая доля того, что на нём росло.
   - У нас тоже была война, - сказала Алиса. - И мы тоже едва не погубили нашу планету.
   - Как называется ваша планета? - спросила богиня.
   - Земля.
   - Земля, - повторила богиня. - Красивое имя. Я уже слышала его от Радио. Но оно иногда говорит странные вещи. Оно говорило, что наша планета называется Астери. Но на самом её зовут Кронрест.
   Слово "Кронрест" состояло из двух слогов. Один означал "вниз", другой "луна". Алиса невольно улыбнулась.
   - Многие наши народы называли свои земли солнечными. У некоторых был культ солнца. У вас поклоняются лунам?
   - Поклонялись, - сказала богиня. - Сейчас это запрещено. Люди поклоняются только истинным богам.
   - Истинные боги это ты и Дуэйн? - спросила Алиса.
   - Есть и другие.
   Алиса тем временем дошла до конца длинной аллеи гидромагнолий. Дальше начинались такие густые заросли, что она остановилась в задумчивости.
   - Вам надо дойти до самого конца сада, - сказал голос богини. - Там будет маленькое озеро. На его дне есть вход в тоннель, который ведёт к подземной реке. Вам потребуется проплыть около двенадцати миль. Справитесь?
   - Да, - сказала Алиса. - Не могу же я торчать здесь целую вечность.
   - Так и он сказал, - сказал голос. Алиса застыла на месте.
   - Он? Ты говоришь про него? Про Карла?
   - Он назвал меня Алисой, - сказала богиня. - Наверное решил, что я это вы.
   - Где Карл? - закричала Алиса. - Почему ты ничего не сказала раньше?
   - Он на двадцать девятом блоке. Я отправила его в аварийный отсек на восемнадцатой палубе. Я дала ему координаты. Я не говорила раньше, потому что вы меня не спрашивали. Пожалуйста, не ругайтесь. Я же выключила радио. Я выключила радио!
   Богиня ещё несколько раз выкрикнула фразу про радио. Голос её становился всё более звенящим и пронзительным. В конце концов, в голове Алисы растянулся только один высокий звук. Алиса старалась его заглушить, пробовала проиграть любую известную музыку или просто громко говорить вслух. Но тонкий звук перекрыл всё остальное. Алисе начало казаться, что весь мир сузился до одного только звенящего звука. А когда звук внезапно оборвался, у неё ещё долго звенело в ушах его гулкое эхо.
  
   94.
   Вход в метро был обозначен сияющим неоновым табло с непонятными символами. Буквы с такими же рваными краями, как и все остальные, что уже встречались Карлу. Он решил, что при первом же удобном случае озаботится тем, чтобы выучить местный алфавит.
   - Вам надо купить карту проезда, - сказал голос. - У вас есть деньги?
   Карл пошарил по карманам брюк в надежде, что в его форме завалялась какая-то мелочь. В одном кармане лежало гладкое металлическое кольцо. Он вытащил его и повертел в руках.
   - Это деньги?
   Голос тихо рассмеялся.
   - Это ручка от вашей фляжки. Сломанная, как я вижу.
   - Ты можешь меня видеть? - удивился Карл. - Я думал, ты можешь только говорить со мной.
   - Вы стоите прямо под камерой. Метро это наиболее охраняемый объект. Уровень безопасности Q12. Внутри камер так много, что я смогу видеть вас одновременно со всех сторон.
   Карл ничего не ответил и голос продолжил:
   - А вот в саду есть только камера над свежей рассадой. Я могу видеть, как растёт морской ирис, но не могу видеть Алису. А мне бы хотелось её увидеть. Она всё время злится, но голос у неё добрый.
   - Что с ней? - спросил Карл. - Она в порядке?
   - Она не трогала золотой плющ, - сказал голос. - Я сказала, чтобы она не трогала золотой плющ, и она его не трогала.
   - Где она сейчас?
   - Она идёт к озеру. И всё время ругается. Говорит, что я стерва. Вы знаете, что такое стерва?
   - Это плохое слово, - сказал Карл. Он был напуган, не уверен, что ему удастся выбраться с корабля и всё же не смог удержаться от улыбки, - Не повторяй его.
   Карл зашел в круглую арку. Она была украшена керамической мозаикой коричневого и синего цветов. Карл прошёл по стеклянному мосту через крошечную речушку. Вместо воды в реке росла густая зелёная трава. Не та зелёная трава, которая росла на поверхности. Эта трава больше напоминала коротко стриженый газон. Между тонкими травинками проглядывали мелкие зелёные цветы. С низкого потолка спускались тяжёлые фонари на железных цепях. Некоторые звенья были обмотаны яркими цветными нитками.
   За мостом стояла стеклянная будка в форме огранённого алмаза. В ней сидела женщина, закутанная в тёплый шерстяной платок красного цвета. Карл остановился, посмотрел на женщину и сделал вид, что его очень интересуют высокие стеклянные двери, за которыми виднелась часть короткой платформы. Он еле слышно проговорил:
   - И как мне получить билет без денег?
   - Получить что, простите? - спросил голос.
   - Проездной билет. Карту проезда. Как мне попасть на поезд?
   - Лейтенант! - окликнула его женщина в платке. Она открыла одну грань стеклянного бриллианта и помахала ему рукой, - Если вы собираетесь куда-то ехать, лучше бы поторопиться. Последний поезд отправляется через две минуты.
   - У меня нет денег, - сказал Карл.
   Женщина задумалась на секунду, потом взглянула на браслет на руке Карла и кивнула.
   - Вы же из больничного отсека, так? Оплатите военными кредитами. Дороговато, конечно, по нынешнему курсу, двадцать кредитов против пяти язен, но если вам надо срочно...
   - Мне надо срочно, - сказал Карл.
   - Как ваше имя, лейтенант? К какому блоку вы приписаны?
   Карл с ужасом понял, что имя лейтенанта вылетело из его головы. Он перебрал в памяти разговор с Аргеном и чтобы хоть что-то ответить, сказал:
   - Я из первого блока. Прохожу лечение после, после...
   Женщина взмахнула руками.
   - Можете не продолжать. Это страшная трагедия. Я не представляю, что будет дальше. Вряд ли леди-комендант сможет сохранить своё кресло. После её налоговой политики и модернизации двигателей... Боже, поезд отправляется через минуту. Как вы сказали, ваше имя?
   - Гален! Лейтенант Гален! - прозвенел голосок в голове Карла.
   - Лейтенант Гален, - сказал Карл.
   Женщина быстро провела пальцами по стеклу. Её рука нырнула куда-то под прозрачную стойку и извлекла наружу маленькую стеклянную пластинку.
   - Ваша карта, лейтенант. Две поездки, действительна в течение двух месяцев. Если вы не успеете использовать вторую поездку, на ваш кредитный счёт вернётся только семь единиц.
   Карл схватил карту и помчался к стеклянным дверям. На расстоянии двух футов от него двери потемнели и рассыпались на кубики. Карл выбежал на платформу в тот момент, когда прибыл поезд.
  
   95.
   Алиса стояла на краю маленького озера с голубой водой. Вода настолько мутная, что казалось, будто бы озеро до краёв заполнено густой масляной краской.
   - Как найти вход в туннель в этом болоте? - спросила Алиса. - Как тут вообще можно что-то увидеть?
   Она села на берегу и опустила ноги в воду. Вода действительно была густая и тёплая. Алиса вытащила ногу и увидела, что на ботинке остался жирный голубой след. Она посмотрела на ботинок, посмотрела на голубую воду. Оглядела свою руку с содранной кожей. Коснулась пальцами разодранного лба.
   - Хуже не будет, - сказала Алиса, - Хорошо ещё, что я не могу увидеть свою спину.
   Она просидела ещё несколько минут, так и не решившись войти в воду. Потом встала, выпрямилась во весь рост и прыгнула вперёд. Густая вода попала в рот и уши, в ней было трудно двигаться и невозможно что-либо разглядеть. Алиса вычислила центр озера, сделала для себя метку и поплыла в этом направлении.
   Озеро было около пятнадцати футов глубиной. Чтобы добраться до дна, необходимо грести изо всех сил. Сил у Алисы было мало, правая рука слушалась плохо, система охлаждения начала сбоить. Она опустилась на дно, нащупала металлический стержень и схватилась за него рукой. Некоторое время Алиса не двигалась и пыталась только привести мысли в порядок. Пока всё хорошо. Ей удалось проделать значительный отрезок пути. Дальше должно быть проще.
   - Главное, чтобы ты сама в это верила, - сказала Алиса. - Господи, с кем я говорю?
   Металлический стержень соединялся со стеклянным люком, который был расположен немного под углом к дну. Алиса дёрнула стержень, надавила руками на люк и стекло рассыпалось под её ладонями. Она успела поймать один из стеклянных кубиков и сжимала его в руке, пока он не превратился в пыль.
   Алиса подумала, что вода должна хлынуть в открывшийся тоннель, но ничего подобного не произошло. Плотность и температура воды в озере и в тоннеле отличались. В озере была густая мутная вода синего цвета. В тоннеле вода холодная и прозрачная, как горный ручей. Алиса нырнула в тоннель и быстро поплыла вперёд. Ледяная вода прибавила ей сил и позволила тратить меньше энергии на охлаждение.
   Каждые пять футов горели маленькие синие огоньки. Когда Алиса проплывала мимо очередного, на мгновение ей показалось, что он подмигивает красным.
   - Совсем как в тоннеле метро, - подумала Алиса. И тут же переспросила саму себя: - Какого метро?
   Она поплыла дальше, стараясь не думать о том, что упорно лезло в голову. Несколько раз перед её глазами проносились разноцветные полосы света. Один раз она слышала голос, который говорил, что поезд проследует без остановок.
   Через некоторое время к ней вернулась маленькая богиня. Она ничего не говорила, но Алиса каким-то образом почувствовала её присутствие.
   - Где ты была? - спросила Алиса. - Я думала, ты уже не вернёшься.
   - Я читала истории, - сказала богиня. - Мне велели читать истории, чтобы я успокаивалась. Вот я их и читала.
   - Что за истории?
   - Тебе надо плыть быстрее. Ты можешь плыть быстрее? - вместо ответа спросил голос богини. - Подожди, ничего не говори. Я посчитаю. С поправкой на повреждения... Нет, не можешь. Извини, что спросила. Просто если ты не будешь плыть быстрее, река закроется. Я забыла тебе сказать.
   - Как река может закрыться? - спросила Алиса.
   - Вчера они спустили на воду новую подлодку. Но это подводная лодка той же модификации, что и блок один. Тот же конструктивный дефект. Леди-комендант Даная ничего не сказала, потому что она боится проиграть выборы. Я не должна говорить с людьми о таких вещах. Но ты ведь не человек? Поэтому я и говорю с тобой. Ты не человек, поэтому я ничего не нарушаю. И радио не слушаю. И всегда выключаю.
   - Почему река может закрыться? - повторила Алиса. И спросила с нажимом: - Когда она закроется?
   Вместо ответа богиня стала насвистывать мелодию, которая показалась Алисе очень знакомой. Она узнала Мика Джаггера, но что это за композиция? Gun? Goddess in the Doorway? Чарльз Марти наверняка бы узнал.
   - По моим расчётам блок погибнет во время погружения. Первый блок разрушился во время всплытия, а двадцать девятый должен погибнуть во время погружения. Всё дело в метро. Они спроектировали метро так, что нарушили внутренний баланс. Этого не отследили при испытании, потому что все испытания проводились без пассажиров и без вагонов, только с равноценной массой. Статичной, конечно. А когда лодка ушла в настоящий рейс - бум! Всё пошло ко дну. Всё пойдёт ко дну.
   - Метро, - сказала Алиса. - Я видела вагон метро несколько минут назад. Мне показалось даже, что я вижу Карла.
   - Упс, - сказала богиня. - Прости, моя вина. Иногда я веду трансляции слишком открыто. Люди не могут их перехватывать, а вот ты, кажется, можешь. Ты видела метро моими глазами. Там Карл. Я одновременно говорю с тобой и с ним.
   - Карл? Карл в метро?
   - Да, в шестом вагоне. Он едет в центр и должен пересесть там на другую ветку.
   - Карл в этом долбанном двадцать девятом блоке? - закричала Алиса.
   - Ты опять злишься? - спросила богиня. - Я ведь уже говорила тебе, что он в двадцать девятом блоке. Он направляется на восемнадцатую палубу.
   - Карл в двадцать девятом блоке?!
   - Я выключила радио! - завизжала богиня. На этот раз Алису не испугали её вопли.
   - Заткнись! - крикнула она. - Заткнись, тупая сука, и отвечай на вопросы. Когда эта идиотская подлодка начнёт погружение?
   - Через двадцать две минуты! Радио! Радио!
   - Что произойдёт с рекой?
   - Они обнаружат, что потеряли связь с подлодкой и закроют шлюзы южного порта. Леди-комендант Даная оборвёт сообщение с другими портами и сообщит, что произошла утечка кислорода.
   Алиса поплыла вперёд так быстро, как только могла. Если река действительно тянется на двенадцать миль, остаётся проплыть ещё восемь.
   - Я ведь включила радио, - хныкала богиня. - Почему ты сердишься?
   - Заткнись и иди к Карлу, - сказала Алиса. - Скажи ему, чтобы он поторопился оттуда убраться.
  
   96.
   Кроме Карла в вагоне находился только один человек. Это был старик с длинными белыми волосами и аккуратно подстриженными усами. Брови у него были кустистые и буйно росли в разные стороны. Выцветшие глаза смотрели весело.
   - Всё в последний момент, да? - обратился он к Карлу. - Как вы здесь оказались, мой дорогой лейтенант? Тоже дражайшая супруга отправила за покупками перед самым погружением?
   Карл рассеянно согласился. Старик кивнул.
   - Так я и знал. Все они, женщины, одинаковые. Моя дорогая супруга решила, что сегодня ей никак не обойтись без маринованного лотоса. Маринованный лотос, подумать только! Да через полчаса всем нам будет не до еды! Дай бог, чтобы всё прошло благополучно. Как вспомню про первый блок, так начинаю завидовать нашим верхним друзьям. Это ведь надо было такому случиться!
   Он посмотрел на Карла, увидел, что тот его не слушает, но говорить всё-таки продолжил:
   - Ну, ничего. Главное чтобы спокойно погрузились, а там ещё полгода как-нибудь проживём. Моя ведь супруга как решила? У всех соседей автономные квартиры, свободно переехали из двенадцатого блока. Но нет, ей захотелось новое жильё. Мебель, обстановка, техника, всё новое, ничего не захотела оставить. И ведь всегда такой была, всю жизнь. Я думал, хоть под старость лет угомонится, так нет ведь. Никакого покоя! А вы, лейтенант, женаты?
   - Женат, - сказал Карл.
   - Ты сказал неправду! - сказал голос в его голове. - Лейтенант Гален не женат! У него была подруга, но она погибла вместе с ним.
   - Где Алиса? - спросил Карл. Говорит он шёпотом, но старик его услышал.
   - Вашу жену зовут Алиса?
   - Она в четырёх милях от реки, - ответил голос, - А река скоро закроется. Алиса сказала, чтобы ты торопился.
   - Она в беде?
   - Пока нет, но скоро будет, если река закроется, - сказал голос. - Хотя я постараюсь открыть ей проход обратно в озеро. По крайней мере, она сможет вернуться в сад. Но в беде ты, а не она.
   - Почему? - спросил Карл.
   - Мою жену зовут Лайгами, - продолжал старик. - В девичестве звали Ильке. Я так и говорю всем, это моя жена Ильке. А какое у неё имя в документах, так это никому не важно. Мне никогда не нравилось, что мы даём женам наши имена.
   - Двадцать девятый блок не выдержит погружения. Вода разорвёт его на части. Сначала двигательный отсек, потом три нулевые палубы, потом...
   - Я понял, - сказал Карл. - Сколько у меня времени?
   - Восемнадцать минут до погружения, - сказал старик. - Вы выходите на Железной?
   - Восемнадцать минут, - сказал голос. - Тебе надо выйти на Железной станции и пересесть на синюю ветку.
   - Я выхожу, - сказал Карл.
   Они со стариком вышли из вагона. Несмотря на возраст, старик двигался довольно шустро. Бодрым шагом он подошел к стойке у стены и взял нечто вроде маленького самоката.
   - Восемнадцать минут, лейтенант, - сказал он. - Лучше бы вам взять каталку.
   Карл тоже взял самокат и осторожно поставил на него ногу. Он взялся за руль, хотел оттолкнуться второй ногой и тут самокат сам собой заскользил вперёд. От неожиданности Карл потерял равновесие и упал на одно колено. Самокат отъехал вперёд ещё на пару футов и остановился.
   - Осторожнее, лейтенант, - сказал старик. Он тоже остановился и сочувственно посмотрел на Карла: - Вы ведь так непременно что-нибудь себе повредите. И тогда, - он кивнул на браслет, - Вас ешё долго не выпустят из лазарета. Помягче, помягче.
   Карл встал с пола, догнал самокат и с опаской на него встал. Крепко схватился за руль и поставил вторую ногу на платформу. Самокат сорвался с места и быстро поехал в сторону пересадочной станции.
   - Вот так, вот так, - сказал старик, догоняя Карла. - Вы, молодые люди, совсем отвыкли от старого-доброго метро! Автомобили, моно-колёса, чего только не придумают! А мы всё по старинке, на метро да на метро. Так ведь и быстрее выходит, если рассудить. Из конца в конец добираешься за какие-то полчаса! Ну, разве по обычным дорогам такое возможно? Пока ещё переберёшься с одной палубы на другую, сколько времени пройдёт. И два паспортных контроля вместо одного. Зачем только людей морочат. Лет тридцать назад такого не было! Когда я служил на тринадцатом блоке, у нас вообще не было внутреннего контроля. Зачем это нужно, если всё равно всех фиксируют в порту? Вы были на тринадцатом блоке, лейтенант?
   Карл не ответил. Все мысли его сейчас были заняты только тем, как бы не свалиться с самоката. Тот нёсся вперёд со скоростью не меньше двадцати миль в час. Старика, похоже, это совершенно не беспокоило, он ехал расслабленно и держался за руль одной рукой.
   - А вот и наши красавцы, - сказал старик, - Готовьте документы, лейтенант!
   Самокат доехал до ещё одной стеклянной будки-бриллианта и остановился. За стеклом сидели женщина и мужчина, оба в строгой форме чернильного цвета. У женщины не двигалась левая половина лица и левая рука. Мужчина как будто вышел из кинофильма тридцатых годов двадцатого века. Смазливая мордочка, маленькие усики, сладкая улыбка и прищуренные глаза.
   Старик слез с самоката и достал из нагрудного кармана пластинку из прозрачного стекла. Мужчина с усиками взял пластинку и вставил её в прорезь на столе. Раздался короткий писк.
   - Здравствуйте, господин Лайгам, - сказал мужчина. - Добро пожаловать в сектор Шилат.
   - Ваши документы, лейтенант, - сказала женщина правой стороной рта.
   Карл достал единственное, что у него было, стеклянную карту проезда.
   - Вашу идентификационную карту, пожалуйста, - сказала женщина.
   - У меня... - начал Карл. Голос в голове его перебил:
   - Скажи, что ты оставил документы в своём секторе. Скажи, что ты из лазарета по направлению доктора Марена. Скажи, что доктор Марен отправил тебя в санаторий Шилата.
   - Я оставил документы в своём секторе, - сказал Карл. - Я из лазарета. Доктор Марен направил меня в Шилат.
   - Опять с неврологическим расстройством, - сказал мужчина женщине. Он сочувственно посмотрел на Карла: - Вы с первого блока, верно?
   - Да, - сказал Карл.
   - Доктор Марен, конечно, сошёл с ума, если направил вас в наш сектор за полчаса до погружения. Но медики вообще часто не в себе. Я зарезервирую девятьсот язен с вашего счета, согласны? Когда предъявите документы, разблокирую резервацию. Только обратно вам придётся идти снова через меня. Моя смена каждый чётный день.
   - Спасибо.
   Мужчина повернул железный рычаг и часть стеклянной стены рядом с будкой осыпалась стеклянными кубиками. Старик Лайгам оставил самокат на стоянке рядом с паспортным контролем и вошёл в проход. Карл направился за ним. Когда они уже почти дошли до следующей платформы, позади раздался громкий перезвон.
   Женщина с парализованным лицом говорила в пространство прямо перед собой.
   - Хольки на связи. Да, здесь. Что?!
   Она стремительно обернулась к мужчине.
   - Задержать лейтенанта!
  
   97.
   Три мили. Две. Одна. На последней миле Алиса чувствовала себя так, как будто у неё полностью разряжены аккумуляторы. Это исключено, радиоизотопные термоэлектрические регуляторы работают сотни лет, но ощущение было именно такое. Руки и ноги слушались её с трудом, кожа онемела и потеряла чувствительность. Организм Алисы вырабатывал такое количество тепла, что вода вокруг стала ощутимо теплее.
   - Сколько. Осталось. Минут? - сказала Алиса, отчеканивая каждое слово. Говорить было сложно.
   - Двенадцать.
   - Карл ещё в метро?
   - Да. Он уже пересел на другую ветку. У него были проблемы.
   Алиса молча поплыла дальше. Туннель расширился, света стало больше. Теперь Алиса плыла в огромном стеклянном коридоре, который был освещён яркими белыми лампами. Справа и слева к стенам крепились узкие платформы. Одна платформа двигалась, другая была неподвижна. По правой движущейся платформе быстро шёл полный мужчина в вишнёвом плаще с капюшоном. Его лицо до половины было закрыто кислородной маской. Шею обматывал тёмный шарф. На широкой переносице ловко сидели большие очки в тёмной оправе. Одно стекло красное, другое синее.
   - Он меня заметил? - спросила Алиса.
   - Нет, - ответила богиня. - Это господин Левен, главный оратор. Он никогда никого не замечает, только подслушивает. Он подслушал переговоры коменданта о первом блоке и теперь идёт, чтобы сообщить об этом вице-коменданту. Вице-комендант Бранен единственный человек в правящей команде, который открыто выступает против самой Данаи. Но господин Левен напрасно к нему идёт. Леди-комендант убила Бранена полчаса назад. Бранен знал о том, что с двадцать девятым блоком скоро случится беда. Он хотел начать эвакуацию людей. Но если бы он это сделал, Даная проиграла бы выборы.
   - Сколько человек на подлодке? - спросила Алиса.
   - Девяносто пять тысяч человек, - сказала богиня. - На восемнадцать тысяч больше, чем было в первом блоке. Оба блока рассчитаны на семьдесят тысяч каждый. Они перегружены, но об этом никто не узнает.
   - Почему бы тебе не сказать им об этом? - спросила Алиса. - Почему ты говоришь со мной, а не с ними?
   - Я не могу говорить с людьми. Мне нельзя с ними говорить! И слушать радио нельзя. Но я не слушаю радио. Я всегда его выключаю.
   Господин Левен дошёл до конца коридора и остановился перед большой стеклянной дверью. Несколько раз он коснулся её рукой, но дверь не открылась.
   - Он не может войти, - сказала богиня. - Леди-комендант заблокировала двери и отозвала его пропуск. Господин Левен должен умереть прямо здесь.
   - Его убьют?
   - Да, и очень скоро. Я вижу на картинке с фронтальной камеры, что сюда идут два человека с оружием.
   Алиса подплыла к правой стенке.
   - Сможешь её открыть?
   - Открыть, - с сомнением произнесла богиня. - Открыть смогу. Но вода выплеснется наружу. Это может повредить механизм платформы.
   - Открой, - сказала Алиса.
   - Леди-комендант будет ругаться. Я не люблю, когда люди ругаются. Ты тоже ругаешься, но ты не человек.
   - Открой! - закричала Алиса. - Мне плевать, что ты там не любишь! Этого человека сейчас убьют!
   Стекло перед её лицом начало темнеть и взорвалось сотнями крошечных кубиков. Вода под давлением вырвалась наружу, залила платформу, стены, добила до потолка. Левена сбило с ног ледяной волной. Он попробовал встать, но запутался в плаще, упал и подкатился к краю платформы.
   Алиса подбежала к нему и схватила за плечо. Она не рассчитала силы и едва не вывихнула его руку. Левен отчаянно закричал. Его плащ засосало между зубцами движущейся и неподвижной части платформы. Левен снова упал на колени. Очки слетели и упали в воду.
   - Снимите плащ! - заорала Алиса, - Снимите плащ, чёрт бы вас побрал!
   Левен барахтался в воде, неуклюже дёргал рукой завязки под подбородком и, наконец, сорвал с себя плащ. Тот целиком ушёл под платформу, раздался громкий скрежет и платформа остановилась. Ярко вспыхнул красный свет. Несколько раз взвыла сирена.
   - Аварийная остановка, - произнёс механический голос.
   - Поднимайтесь!
   Под плащом у господина Левена оказалась тонкая белая рубашка. Она намокла и стала совсем прозрачной. Грудь Левена оказалась полной и мягкой, почти как женская. Алиса вспомнила, как Ларсен презрительно называл это "мужскими сиськами".
   - Кто вы? - спросил Левен. С ужасом посмотрел на руку Алисы без кожи и уточнил: - Что вы такое?
   Богиня захныкала.
   - Я ведь говорила, что это повредит механизм. Как мне теперь запустить платформу?
   Дверь рассыпалась на множество кубиков. Два человека выбежали на платформу. Оба были обнажены по пояс, оба масках, плавающих перед лицами без видимого крепления. У одного в руках короткая трость, у другого длинная стеклянная пластинка.
   - Откуда столько воды? - спросил один у другого. Тот пожал плечами.
   Они заметили Левена и направились к нему.
   - Леди-комендант Даная хочет с вами поговорить.
   Левен попятился к краю платформы. Один человек посмотрел на Алису и спросил у него:
   - А это ещё кто? Зачем ты привёл с собой эту шлюху?
   Он направил трость в сторону Левена.
   - Лучше бы тебе пойти с нами. И девку с собой забирай, нечего ей тут делать.
   Алиса подошла к нему вплотную. Конец трости вдавился в её живот.
   - Если ты собрался стрелять, стреляй. У меня мало времени.
   - Осторожно, - сказала богиня. - Он может обжечь тебя!
   Алиса одним движением сорвала маску и положила обе ладони на щёки мужчины. Тот дёрнулся и странно обмяк, жадно хватая воздух открытым ртом. Она начала медленно сдавливать ладони. Когда-то давно, ещё на "Excelsior" Алисе пришлось выйти в открытый космос, чтобы произвести ремонт вышедшей из строя антенны. Алиса не могла доверить это роботам и на несколько часов сама превратилась в робота. Никаких чувств, никакого страха, руки просто выполняют свою работу. Сильные руки андроида. Никакого сравнения с человеческими. Она сдавила сильнее. Раздался треск ломающейся кости. На мгновение в глазах мужчины проскользнуло изумление, потом он принялся верещать.
   - Убери от меня эту суку! Убери! Убери!
   Когда Алиса раскрошила его челюсть, мужчина издавал только хриплый стон. Алиса успела подумать, что любой из её подопечных андроидов получил бы за подобное вечный "недопуск" к любым работам, включая чисто механический труд. Нельзя умышленно причинять боль! Ей достаточно было просто ударить, оттолкнуть, сбросить в воду. Но сейчас она уже не могла остановиться. Страх за Карла, злость на чокнутого коменданта (интересно, это и есть та самая глазастая стерва с греческим именем?), внезапное сочувствие к совершенно незнакомому человеку. Кто-то должен был за это ответить.
   - Отпусти его!
   Второй мужчина забыл про Левена и подбежал к напарнику. Он схватил Алису за плечи и попытался оттащить её от корчащегося человека. Алиса выпустила человека с раздробленной челюстью, развернулась и ударила второго в грудь. Кулак с содранной кожей попал чуть выше солнечного сплетения. Мужчина пошатнулся, но устоял на ногах. Он выставил вперёд руку со стеклянной пластинкой и в голову Алисы полетели длинные прозрачные стрелы. Одни застряли в волосах, другие упали вниз с обломанными кончиками, и вода снесла их с платформы. Алиса вытащила одну из стрел, лениво покрутила её в руках и отшвырнула в сторону. Посмотрела на лежащего человека и наступила ногой ему на грудь. Надавила. Раздался хруст и на губах мужчины выступила розовая пена.
   - Вы не должны их убивать! - завизжал голос богини. - Не должны убивать! Не должны убивать!
   Алиса развернулась ко второму человеку. Он стоял, широко раскрыв глаза и продолжая стрелять в неё стеклянными стрелами. Несколько стрел попали в щёку Алисы и остались оттуда торчать. Алисе пришло в голову, что сейчас она похожа на дикобраза. Она засмеялась.
   - Как иглы на взбешённом дикобразе, - сказала она. - Каждый волосок! Верно, ублюдок?
   Пластина истончилась в руках мужчины. Он смотрел на Алису и задал тот же вопрос, что и Левен:
   - Что ты такое?!
   - Лучше бы тебе этого не знать, - сказала Алиса. Она шагнула вперёд и прижалась лицом к защитной маске. От горячего воздуха, вырывающегося из её рта, на маске образовалось мутное пятно. Мужчина дрожал всем телом. Алиса сдёрнула маску, - Это тебе не нужно!
   Алиса обняла его обеими руками и сжимала, пока не почувствовала, что дрожь перешла в судороги. Тогда она разжала руки и мужчина упал в воду лицом вниз.
   - Подними его! - прорыдала богиня. - Подними его, он ещё жив! Он задохнётся! Надень на него маску! Нижние не могут дышать открытым воздухом!
   Алиса подняла мужчину и усадила его рядом со стеной. Из его носа хлестала кровь, изо рта стекала густая слюна. Она наделала на него маску. Мужчина сделал судорожный вдох и застонал. За спиной Алисы Левен издал негромкий стон. Она не обратила на него внимания.
   - Что за дверью? - спросила Алиса. Богиня долго не отвечала, потом еле слышно пробормотала:
   - Ему плохо! Ему больно... А второй, второй...
   - Что за дверью?! - рявкнула Алиса.
   - Проход в покои вице-коменданта.
   - Оттуда можно добраться до реки?
   - Нет, путь к реке только по тоннелю. Уровень воды упал! Упал! Тоннель заполнен меньше чем на половину. Давление может упасть и тогда течение остановится! Они рассердятся, рассердятся, так нельзя, я не слушала радио. Я выключала...
   - Прекрати ныть! Лучше узнай, что с Карлом.
   - Он в аварийном отсеке, - сказала богиня. - Радио. Радио!
   Алиса повернулась к Левену, который стоял и смотрел на неё широко раскрытыми глазами. Его руки были сцеплены на груди. Алиса снова вспомнила слова Ларсена и нахмурилась.
   - Плавать умеете? - спросила она. Левен молча кивнул.
   - Сможете доплыть до реки?
   - Да, но я...
   - Здесь не больше двухсот футов. Вода ледяная, но если будете держаться рядом со мной, не замёрзнете.
   - Что ты такое? - спросил Левен.
   - Тебя чуть не убили. Ты жив. Тебе этого недостаточно? Прыгай в воду!
   Левен прыгнул.
  
   98.
   Мужчина в форме бежал к Карлу, выхватывая на бегу короткую стеклянную трубку. Оружие выглядело обманчиво безобидным. Оно стреляло каплевидными стеклянными пулями, которые пробивали насквозь человеческое тело. Но Карл не был человеком.
   - Стой! - закричал мужчина.
   Первая пуля только царапнула бедро Карла. В том месте, где раскалённое стекло соприкоснулось с брюками, расползлось чёрное дымящееся пятно. Вспыхнул огонь, Карл прихлопнул его ладонью. Вторая пуля попала в ногу, разорвала кожу и застряла в стальной кости. После каждого выстрела мужчина быстро опускал руку с трубкой и встряхивал ею из стороны в сторону. Одновременно со вторым выстрелом раздался крик старика:
   - Ложись, лейтенант!
   Карл упал на землю и перекатился на бок. Пуля, которая должна была попасть ему в плечо, попала в стеклянное окно напротив платформы. По стеклу разбежались трещины, и в следующую секунду оно выплеснулось из рамы.
   - Неплохо, - сказал старик.
   Прежде чем мужчина поднял руку для четвёртого выстрела, Карл вскочил на ноги и прыгнул на него. Мужчина упал на спину, ударился затылком об острый край платформы и застыл с изумлённым выражением лица. Его светлые волосы намокли от крови и стали почти чёрными. Под его головой быстро растекалась красная лужа.
   Женщина с парализованным лицом вышла из стеклянной будки и направилась к Карлу. Она шагала размеренно, подволакивая одну ногу, и напоминала огромную механическую игрушку. В её здоровой руке была зажата фиолетовая штуковина, похожая на чудовищный медиатор. Левая рука висела как плеть. Женщина поднесла медиатор к лицу и посмотрела сквозь него на Карла.
   - Лучше бы тебе убраться отсюда, - сказал Карл. - Я не хочу причинять тебе вреда.
   - Парень, у неё сияние, - сказал старик. - Это она хочет причинить вред.
   Женщина переломила пальцами медиатор. Тот захрустел, как ржаной хлебец. Воздух между Карлом и женщиной начал дрожать, а в следующую секунду Карла накрыла волна фиолетового света.
   Одежда на Карле воспламенилась. Он сорвал с себя пылающие брюки и рубашку, скинул нитяное ожерелье, которое превратилось в огненное кольцо. На одно мгновение Карл увидел перед собой человека с отпечатками на щеках в виде ладоней. Образ мелькнул и исчез. Датчики сигнализировали о серьёзном перегреве. Сердце начало работать втрое быстрее, разгоняя по венам охлаждающую жидкость.
   Карл увидел, что женщина достала ещё один медиатор, и не стал терять времени. Он бросился к ней, схватил за запястье здоровой руки и завёл её за спину. Женщина инстинктивно сжала медиатор, он треснул с сухим хрустом и чернильный огонь выплеснулся ей на спину. Тело женщины обуглилось так быстро, что Карл едва успел отскочить в сторону.
   - А ты, лейтенант, молодец, - сказал подошедший старик. Карл посмотрел на него, ожидая увидеть страх, но увидел только явное одобрение.
   - Ты не боишься меня? - спросил он.
   - А чего мне бояться, - сказал старик. - Бояться можно только смерти. А в моём возрасте умирать не страшно.
   - Я не хотел их убивать, - сказал Карл. - Я забыл, что люди такие хрупкие.
   Старик кивнул.
   - Я почему-то так сразу и подумал, что ты нездешний. Посланник со звёзд, верно? Один из тех молодчиков на круглых летающих штуках?
   - Почти.
  
   99.
   - Я не хотела их убивать. Я забыла, что люди такие хрупкие, - сказала Алиса.
   Левен плыл рядом с ней. Его левая сторона омывалась тёплой водой, нагретой телом Алисы. Пальцы правой руки онемели от холода. Левен был до смерти напуган. Женщина с железной рукой спасла его от наёмных убийц. Но она же их и убила, по крайней мере одного. И как!
   - Кто ты? - снова спросил Левен.
   - Неважно. Мне надо только поскорее отсюда убраться, - сказала Алиса. - Мне нужен... ремонт.
   - Как ты сюда попала?
   - Притащил кто-то из ваших.
   Левен больше не задавал вопросов и плыл молча. Свет стал менее ярким, белые лампы встречались всё реже. Наконец, туннель погрузился в полную темноту. Через некоторое время впереди показалась полукруглая мерцающая арка. За ней плескалась широкая и тёмная подземная река.
   - Скорее! - закричала богиня. - Леди-комендант отдала приказ! Шлюзы вот-вот закроются!
   - Ты можешь остановить их?
   - Нет! - богиня чуть не плакала. - Быстрее!
   Когда до реки оставалось всего несколько футов, сверху со скрежетом начала опускаться чёрная металлическая решётка. Алиса успела только толкнуть вперёд Левена. Решетка отсекла тоннель от реки. Левен упал в реку, течением его отнесло далеко вперёд. Алиса осталась в туннеле.
   Она нырнула под воду и схватилась руками за нижнюю перекладину решетки. Она закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов. Температура тела медленно начала понижаться, сенсорам возвращалась чувствительность. Она слышала голос, который заглушал шум воды. Алиса вынырнула на поверхность и прислушалась.
   Голос Левена доносился издалека. Берег подземной реки был такой узкий, что по нему можно пройти только боком, а уж два человека точно не смогли бы разойтись. Левен сумел добраться до берега и стоял, держась за стену.
   - Ты там?
   - Я здесь! - крикнула Алиса.
   - Я могу открыть решётку отсюда, - крикнул Левен. - У меня есть карта доступа! Сейчас, сейчас...
   - У него нет карты доступа, - сказала богиня. - Леди-комендант заблокировала его карту.
   - Ты можешь отменить блокировку? - спросила Алиса.
   - Нет. Но я могу её перезаписать! Скажи, чтобы он приложил карту к панели.
   - Левен! - закричала Алиса. - Приложи свою карту к панели.
   - Я только что приложил! Она не работает. Видимо, эта стерва успела её заблокировать.
   - Скажи ему, чтобы приложил ещё раз. Мне потребуется несколько секунд для перезаписи, - сказала богиня.
   - Приложи и удерживай, пока я не скажу отпустить, - сказала Алиса.
   - Карта обнаружена, - сказала богиня. - Готово обнуление. Готова перезапись. Пусть уберёт, подождёт двадцать секунд и снова приложит.
   Алиса передала Левену указания богини. Он выполнил её требования и крикнул:
   - Работает! Доступ разрешен!
   - И что дальше? - спросила Алиса.
   - Теперь мне потребуется твоя помощь. Я отключу удерживающий механизм, но решетку тебе придётся поднять самой. Справишься?
   Алиса сказала, что справится.
  
   100.
   Поезд замедлил ход и медленно подъехал к конечной станции. Голос по громкоговорителю объявил, что это последний рейс на сегодня. Пассажиров просят покинуть вагоны и разойтись по отсекам.
   Старик толкнул Карла в бок и указал ему на пожилую даму, стоящую на перроне. Это была величественная женщина лет шестидесяти с прямой спиной, высокой грудью и густыми крашеными волосами ярко-рыжего цвета. Губы у неё были покрашены морковной помадой, на носу сидели очки с круглыми синими стёклами и без дужек.
   - Это моя Ильке, - сказал старик. - Сейчас выскажет всё, что накипело. Ты готовься, тебе тоже перепадёт. Всем перепадает.
   - Где тебя носит! - закричала Ильке. - Я же просила только привезти мне лотосы, а не пропадать на весь день! Я волновалась, я...
   Она заметила Карла и гневно обратилась к нему.
   - Разрешите узнать, лейтенант, почему вы полуголый? Где ваш пиджак? Рубашка?
   Карл посмотрел на старика, посмотрел на его жену. Он подумал, что будь у Алисы длинные волосы, выглядели бы они точно также. Ильке ругала мужа так, что тот не решался даже возражать. Но за стёклами синих очков Карл видел глаза любящей женщины. А когда старик рассказывал ему про Ильке, он говорил о ней с любовью. Карл задумался на несколько секунд. Представил перед собой Алису. Прикинул, как бы поступила она. И, наконец, быстро сказал:
   - За мной, живо.
   - Молодой человек! - возмутилась Ильке.
   - Корабль погибнет при затоплении, - сказал Карл. - Как и первый блок. Осталось всего...
   - Семь минут, - сказал голос.
   - Семь минут, - повторил Карл. - Через семь минут всё будет кончено.
   - Лучше тебе прислушаться к нему, Ильке, - сказал старик. - Он знает, о чём говорит. Он из первого блока.
   - Я не из первого блока, - сказал Карл. - Я вообще не отсюда.
   - Всё дело в метро, так? - спросил старик. - Эти кретины с их вторым кольцом.
   - Неважно, - сказал Карл. - Я иду в аварийный отсек. Если вы хотите выжить, пойдёте со мной.
   Он развернулся и быстрым шагом направился в сторону, указанную голосом. На его пути не было ни одного человека, все разошлись по своим покоям в преддверии погружения. Все выпили положенные медикаменты, способные облегчить полное погружение.
   Старик взял жену за руку.
   - Нам надо идти с ним, Ильке, - сказал он. - Этот малыш знает своё дело.
   - У меня еда на столе, - сказала Ильке. - Пирог в духовке. Как мы можем уйти и не выключить плиту?
   - Пойдём, - сказал старик.
   Они быстро догнали Карла. Ильке хромала и говорила, что ей стоило надеть другие туфли. Карл не произносил ни слова.
   Аварийный отсек оказался огромным просторным помещением со стеклянными стенами и площадкой, выходящей на крышу подводной лодки. Сейчас площадка была закрыта защитным щитом. Вход в отсек был обозначен табло с красными буквами. На уровне глаз висела металлическая табличка с контуром человеческой ладони. Карл подошёл к стене, подождал, когда откроется проход, но ничего не произошло.
   - Как мне попасть внутрь? - спросил Карл. - Приложить ладонь?
   - Ничего не получится. Нужен персональный доступ. У меня есть доступ Левена.
   - Кого?
   - Подожди, пожалуйста.
   Голос ненадолго замолчал. Старик и Ильке подошли к Карлу.
   - С кем ты говоришь? - спросил старик.
   - Что с твоей обувью? - спросила Ильке. - Почему молодые люди позволяют себе такое неряшество?
   - Пробуй пройти сейчас, - сказал голос. - Только не касайся таблички. Здесь защита от несанкционированного доступа. Конечно, прямо сейчас никто не прибежит, но наверняка заработает сирена. Я не смогу её отключить. А сирена заглушает даже радио.
   Карл подошёл к стене вплотную. Стекло потемнело и загудело, но не рассыпалось.
   - Что-то не так, - сказал Карл.
   - Извини, моя вина. Попробуй ещё раз.
   В стене открылся овальный проход. Он был слишком узкий для Карла, и тому пришлось заходить боком. Следом шла Ильке, которая без конца причитала по поводу неподобающего вида для офицера. Старик протиснулся последним.
   Вдоль стен аварийного отсека тянулись длинные стеллажи, на которых лежало самое разнообразное оборудование. В углу стоял огромный прибор с зелёным экраном, расчерченным узкими тёмными полосами. Слева была расположена длинная платформа, похожая на траволатор. А в середине на длинном постаменте высилась огромная чёрная машина. У неё было две пары заострённых полозьев и лобовые стёкла, похожие на фасеточные глаза стрекозы. Круглая четырёхместная кабина с железными сиденьями, стеклянные двери армированы металлическими штырями. Вместо ремней безопасности сиденья обхватывали металлические поручни, вроде тех, что можно увидеть в кабине колеса обозрения. В хвостовой части находился двигатель, странный механизм, не похожий ни на одно земное устройство. Крышка с него была снята и валялась рядом. По капле вниз вытекало чёрное масло, на полу уже образовалась приличная лужа.
   Но Карл не смотрел ни на кабину, ни на фасеточные стёкла. Его внимание привлекла только огромная лопасть, закреплённая на крыше машины. В длину она была около тридцати футов, в ширину не меньше двух. Свободный конец её был загнут под прямым углом, так что образовалось нечто вроде гигантской скобы. Лопасть имела несколько круглых отверстий и выемок, сверху крепилась подвижная полоса из тонкого блестящего металла.
   - Её зовут Чёрная Саранча, - сказал голос.
   - Эта штука вообще может летать? - спросил Карл. Голос обиделся.
   - Ты думаешь, только вы умеете летать?
  
   101.
   Алиса нырнула и снова схватилась руками за решетку. Она старалась толкать вверх, но повреждённая рука плохо справлялась с нагрузкой. Алиса толкала ещё и ещё, пока, наконец, решётка не начала сдвигаться. Очень медленно, дюйм за дюймом она ползла вверх. Богиня занервничала:
   - Быстрее! Они уже убрали смотровые палубы и опустили часть щитов!
   - Где Карл?
   - Он в аварийном отсеке, рядом с Саранчой. Я открою им доступ, - сказала богиня.
   - Им?
   - Ильке и Лайгам. Он взял их с собой.
   - Кто это? - спросила Алиса.
   - Прости, ко мне пришли. Потом договорим!
   - Подожди! - закричала Алиса. - Куда течёт река? Мы сможем выплыть на поверхность?
   Но вместо богини снова ответил механический голос. Абонент не в сети.
   - Черт побери!
   Решетка уже поднялась вверх достаточно для того, чтобы Алиса могла под ней пролезть. Она проверила, что решётка не упадёт обратно, легла на спину и боком переползла на другую сторону. Перепад высоты между туннелем и рекой составлял от силы пару футов. Алиса упала в реку и позволила течению отнести себя далеко вперёд. Вода здесь была гораздо теплее, чем в туннеле. Человек мог плыть по реке уже без опасности окоченеть до смерти.
   - Левен! - крикнула Алиса.
   Левен стоял на берегу и высматривал Алису. Услышав её голос далеко впереди, он побежал по берегу, рискуя ежесекундно свалиться в воду.
   - Прыгай, - приказала ему Алиса. - Здесь попутное течение. Так мы выберемся отсюда быстрее.
   Левен пару секунд раздумывал, потом прыгнул с берега вниз головой. В воду он ушёл неправдоподобно бесшумно для своего полного тела. Без брызг.
   - Никогда так не получалось, - сказала Алиса, когда Левен с ней поравнялся. Левен отфыркнулся и выплюнул из-под маски длинную зелёную водоросль.
   - Двадцать девятый блок должен был начать погружение, - сказал он.
   - Уже начал, - сказала Алиса. Левен кивнул.
   - Его проектировали по заказу леди-коменданта. Она хотела покрасоваться перед выборами. Новые блоки, новые сектора. Как сейчас помню эти идиотские слоганы. Ей понадобилась новая кольцевая линия метро. Ни один нормальный инженер не согласился это проектировать. Я плохо разбираюсь в кораблестроении, но даже я объяснял ей это с чертежами в руках. Но нет. Она вцепилась в это проклятое параллельное кольцо. В конце концов, нашёлся архитектор, который согласился взяться за проект. Будь он проклят!
   - Что произошло с первым блоком? - спросила Алиса. Левен перевернулся на спину и некоторое время молча плыл по течении. Потом сказал:
   - Корабль просто переломился пополам.
   Подземная река быстро несла их в сторону океана. На берегу через каждый двести футов горел сигнальный фонарь красного цвета. В его свете вода казалась совсем багровой. Алиса плыла на животе, держа голову высоко над водой. Она то и дело обращалась к богине, но в ответ слышала одно и то же сообщение.
   Далеко впереди светился длинный белый столб. По мере приближения к нему стало ясно, что это широкая расщелина в камне, за которой ярко светило полуденное солнце. Река вынесла человека и андроида через расщелину прямо в океан. Вместе со сверкающим потоком они попали в тёплую солёную воду и, не сговариваясь, оглянулись. Алиса рассчитывала увидеть зелёный берег, но увидела только неприступные скалы.
   - И как нам отсюда выбраться? - спросил Левен.
  
   102.
   Вместо штурвала в кабине Саранчи было несколько десятков рычагов. Одни находились прямо перед креслом пилота, другие тянулись с потолка. Карл понятия не имел, как поднять её в воздух. Его знания распространялись только на машины, собранные по земной логике. Голос открыл внешние щиты и аварийный отсек залил яркий солнечный свет. Длинная платформа упиралась одним концом в защитное стекло.
   - Щиты опустятся автоматически, когда капитан даст команду на погружение, - сказал голос.
   - А что со стеклом? - спросил Карл и постучал пальцем по защитному стеклу. Толстое, может быть, даже бронированное. Такое и захочешь, не пробьёшь.
   - На Саранче установлен коммуникатор. Когда она поднимется в воздух, стекло откроется.
   - А как... - начал Карл, но не договорил. Голос исчез с негромким щелчком. Теперь любое обращение к нему заканчивалось прослушиванием сообщения о недоступности абонента.
   Несмотря на возражения жены, старик уселся на переднее сиденье рядом с Карлом. У Карла возникло стойкое ощущение, что он что-то забыл. Он повернулся к старику и долго на него смотрел. Тот улыбнулся.
   - Что-то не так, сынок?
   Когда он открыл рот, Карл понял что. Он чертыхнулся, слез с сиденья и подбежал к стенду с аварийным оборудованием. Стукнул по стеклу (оно привычно взорвалось на множество кубиков) и достал два кислородных баллона с ременным креплением. С соседнего стенда он достал маски и сунул старикам.
   - Наденете, когда окажемся на открытом воздухе, - сказал он. Старик кивнул, взял баллон, закрепил за спиной жены, потом надел на себя.
   - Не часто сидишь в такой машинке, верно? - сказал он Карлу. - Последний раз я видел такой аппарат во время островных учений. А было это лет тридцать назад, не меньше.
   - Знаешь, как оно летает? - спросил Карл.
   - Я и со старой моделью ни за что бы не разобрался, - сказал старик, - Что уж говорить об этой красавице.
   Карл выругался сквозь зубы и снова вызвал голос. Абонент всё ещё был недоступен. Громко взвыла сирена, сообщая о скором погружении. На потолках всех отсеков мигали красные лампочки.
   - Погружение через шестьдесят секунд, - сказал зычный мужской голос. - Команда готова.
   Карлу вдруг подумал, что ему срочно надо спросить старика о чём то важном. Он повернулся к нему и спросил:
   - Почему ты пошёл со мной? Почему поверил?
   Старик наклонил голову и тихонько хихикнул.
   - Сказал бы прямо, да жена здесь.
   Ильке хлопнула его по плечу.
   - Что ты ещё выдумал?
   - Ничего, милая. Этот лейтенант, который вовсе не лейтенант, а просто весёлый парень. Он всё никак не поймёт, почему мы с тобой прожили так долго.
   - И почему же? - спросил Карл.
   - Потому что мы доверяем друг другу, - сказал старик. - А если доверяешь одному человеку много лет подряд, начинаешь потихоньку разбираться в людях. Считай меня старым дураком, но тебе можно верить. Ты поступаешь правильно.
   - Даже убивая людей? - спросил Карл тихо.
   - Значит, это было необходимо. Делай что знаешь, сынок. Не ошибёшься.
   Карл знал только, что он никогда не сидел за штурвалом вертолёта. Он привык к точным системам и автопилоту, готовым координатам и проложенным курсам. Как можно поднять в воздух машину, которая не похожа ни на один известный летательный аппарат? Как завести двигатель, который работает на неизвестной земной науке энергии?
   - Я не знаю, как работает эта штука, - сказал Карл. - Я просто хочу, чтобы она взлетела.
   Он положил руку на самый крайний рычаг слева. Нащупал пальцами два глубоких желобка. Почувствовал прикосновение к коже холодного металла. Уже собрался толкнуть рычаг от себя и едва не вырвал его с корнем от неожиданности.
   - Не включай радио! - закричал голос. - Всё что угодно, только не включай радио!
   - С возвращением, - сказал Карл по b2b. - Может быть, ты подскажешь мне, как управлять Стрекозой?
   - Саранчой, - поправил его голос. - Это Чёрная Саранча. Тридцать секунд до взлёта. Заводись.
   Он перечислил Карлу порядок запуска. Карл поочерёдно взвёл двенадцать чёрных рычагов, и машина с рёвом сорвалась с места. Полозья несли её к платформе. В тот момент, когда Саранча оторвалась от постамента, чтобы перелететь на платформу, защитное стекло взорвалось и весь отсек засыпало мелкими кубиками.
   - Быстрее! - воскликнул голос, - Стекло сейчас закроется!
   Саранча приземлилась на платформу, прокатилась по ней до самого конца и стала падать вниз. В падении начала вращаться черная лопасть и уже у самой воды машина резко набрала высоту и ушла в сторону от подводной лодки.
  
   103.
   - Извини, моя вина, - сказал голос богини.
   - Как нам добраться до берега? - спросила Алиса.
   - Около пятидесяти миль. Это если по прямой. С поправкой на то, что вам придётся обходить скалы, получится больше на восемнадцать миль.
   Алиса спросила у Левена, сможет ли он проплыть такое расстояние. В своих силах она тоже сомневалась, но решила пока это не озвучивать.
   - Я столько не проплыву, - сказал Левен. - Я уже не тот, что в молодости.
   - Он говорит правду, - подтвердила богиня. - Я проанализировала его состояние.
   - А где Карл?
   - На борту Чёрной Саранчи. Сказать по правде, у него не ладится с пилотированием. Если он будет продолжать в том же духе, может не дотянуть до берега.
   - Будь с ним, - сказала Алиса. - Направляй его.
   - Я и так с ним, - удивилась богиня. - Я говорю одновременно с вами обоими.
   - Он далеко от нас?
   - В ста милях.
   - С кем ты говоришь? - спросил Левен. - С кем ты всё время говоришь?
   Алиса подумала, что иногда правда звучит как безумие.
   - С вашей богиней, - сказала она. - С одной из тех, кого вы держите в подвалах храмов.
   - Она богиня верхних, - сказал Левен. - Для нас она скорее...
   - Батарейка, - подсказала ему Алиса, - Вы используете этих несчастных людей как источник энергии для своих игрушек.
   - Они поддерживают жизнь целого мира!
   - Целый мир не стоит одного замученного человека.
   Левен был прирождённым оратором и никогда не лез за словом в карман. Но сейчас он ничего не сказал. Он не знал, как отреагирует женщина с железной рукой на его слова. Опыт подсказывал, что иногда разумнее промолчать.
   Алиса поплыла в сторону одинокого утёса, возвышающегося из воды. У него была плоская и чуть скошенная вершина вершина, на которой с трудом мог разместиться один человек.
   - Заберись на камень, - сказала Алиса Левену.
   - А ты? - спросил он.
   - Я буду рядом, - сказала она и обратилась к богине: - Найди Карла. Скажи ему, где мы. Скажи, что со мной человек, который не сможет сам добраться до берега.
  
   104.
   Даная не спала двое суток и чувствовала себя отвратительно. С годами её мучила бессонница, но одно дело часами валяться в собственной постели, и совсем другое оставаться на ногах вот уже шестьдесят часов подряд. Она приняла третью порцию жидкого энергетика и подумала, что врач отчитает её, как школьницу. Усмехнулась. Личный врач леди-коменданта был единственным человеком в северном порту, который критиковал её безо всяких последствий для себя и своей семьи. Даная высоко ценила его профессионализм и безропотно подчинялась всем рекомендациям. Справедливости ради стоит отметить, что врач обсуждал только здоровье, погоду и свой домашний аквариум. За восемь лет знакомства Даная успела поимённо выучить каждую его рыбину. Когда длинная рыба-змея заболела какой-то неведомой хворью и начала облезать, леди-комендант вызвала для неё специалиста из Южного порта. Она даже переживала за бедную страдалицу, а потом посмеивалась над собственной сентиментальностью. На шее врач носил ярко-розовую металлическую рыбку на цепочке. Даная считала, что это перебор для государственного служащего, но это было его единственным недостатком. Леди-комендант с ним мирилась.
   В кабинете было тихо и сумрачно. Шторы опущены на проекционные экраны, колонки выключены. Даная сидела, поставив на стол худые локти и откинув голову на подголовник. Голова болела, донимали колени, суставы скручивало болью. Колени мёрзли даже сквозь тёплые штаны, которые леди-комендант носила под брюками. Стеклянный контейнер с обезболивающим стоял на краю стола рядом с вазой, наполненной мятными конфетами. Даная достала его час назад и с тех пор только жадно посматривала. Обезболивающие можно принять только когда поступит информация о смерти Левена. До этого Данае нужна свежая голова и ясное сознание. А потом... Потом можно будет поспать. Но недолго. Ещё следует принять доклад по двадцать девятому блоку. А заодно выяснить, как себя чувствует лейтенант Гален, будь он неладен. Железный человек на подводном корабле. Фантастика. Но какие перспективы! Через полгода его можно будет приставить к работе в храме. Даная ещё не решила, в каком именно.
   Леди-комендант любила подводные лодки, но ей никогда не нравилась идея постоянного движения. В её мечтах под водой возводились огромные базы, рассчитанные на сотни тысяч человек. Именно поэтому она так настаивала на идее с метро. Электрическая железная дорога на лодке сама по себе абсурд, а вот на подводной базе пришлась бы очень кстати. Теперь всё зависело от двадцать девятого блока. Если его путешествие будет благополучным, на следующем совете Даная поставит вопрос о начале строительства постоянной базы рядом с северным портом. Собственно, для этого давно были готовы все необходимые документы. И не только документы. Архитектор Зевен проектировал не столько корабль, сколько часть конструктора. Далёкие предки Данаи были в отчаянии и хотели сбежать от мира, который становился всё более и более агрессивным. Их хрустальная мечта воплотилась в проекте "Исход". Даная признавала его необходимость, но считала, что он порядочно устарел. Она ещё глубже устроилась в кресле, закрыла глаза и постаралась представить себе рождение "Исхода".
   Тысячи инженеров круглосуточно трудились над разработкой подводных кораблей, способных стать новым домом для почти тридцати миллионов человек. Химики и биологи исследовали атмосферу, чтобы разработать максимально пригодный для дыхания состав воздуха. Врачи изучали поведение человека в условиях повышенного и пониженного давления.
   Поначалу подводные лодки были маленькими и маневренными. Их строили из расчета на восемьдесят человек. Условия были аскетическими, ресурсы минимальными. На первых подлодках плавали только офицеры, которые проходили серьёзную подготовку. Все были в хорошей форме, обладали отменным здоровьем и не требовали повышенного комфорта. В жилых помещениях обитало по десять человек, не было ни зоны отдыха, ни отдельной столовой.
   Несмотря на суровые условия, служба на подводных лодках была невероятно популярной. На поверхности люди задыхались от недостатка кислорода, а на подлодке дышали чистым воздухом. Средняя продолжительность пребывания под водой составляла две недели. В течение этих двух недель людям было достаточно всего четырёх часов сна, улучшалась работоспособность и общее самочувствие. Врачи отмечали резкое возрастание интеллектуальных показателей у всех офицеров. В планах были рейсы в полтора-два месяца, о которых мечтали все без исключения.
   Через четырнадцать лет после старта проекта "Исход" под водой уже курсировали целые плавучие города. Алиса называла их подводными лодками, Карл подводными поездами, но в действительности корабли "Исхода" больше были похожи на монорельсовую дорогу. Все двигались по одним маршрутам вдоль проложенных силовых путей, не имея возможности так или иначе отклониться в сторону. Мечты леди-коменданта о подводных базах были совершенно безосновательны. Океанское дно было нестабильно. Подводные землетрясения вызывали разрушительные цунами, а крупные извержения давно положили конец любым идеям о неподвижных городах. Корабли были слишком велики, чтобы свободно маневрировать, но их скорости было достаточно для того, чтобы успеть покинуть опасный участок пути. Жизнь на подводных кораблях была опасной. И всё-таки это была жизнь.
   Тысячи человек постоянно проживали в удобных апартаментах, к их услугам были кинотеатры и парки, бассейны и гоночные треки. Было и метро. Поначалу небольшое, одна короткая ветка, но со временем открывались новые станции. Первая схема метро была в форме буквы L, новая больше напоминала осьминога с длинными щупальцами. На кораблях нового поколения появилась кольцевая линия, которая огибала всю подлодку по периметру. Это уже подразумевало определённый риск для безопасности подводной лодки, но тогда он ещё не достигал критической отметки. Корабли с кольцевой линией прослужили в общей сложности более сорока лет. Катастрофы случались, но это никогда не было связано с метро.
   Эртонек, брат-близнец Данаи мечтал о политической карьере с тех пор, как дорос до чтения газет. В школе он возглавлял дискуссионный кружок, в последних классах посещал курсы ораторского мастерства. Он поступил в юридический колледж, закончил его с отличием и через несколько лет организовал партию "Расцветающий Юг". Эртонек спал и видел себя в кресле коменданта Южного порта. Перед свадьбой Данаи он сделал ей подарок, книгу "Лучшие женщины в истории современного мира". Эртонек обещал, что никогда не женится. Первой леди должна была стать его любимая сестра Даная.
   Даная верила брату и всецело разделяла его мечты о власти. Она помогала ему вести предвыборную компанию, разбиралась с журналистами и деловой перепиской. На выборах Эртонек проиграл с рекордным отставанием в девять процентов голосов. В момент оглашения результатов он молчал. Его левая рука безвольно обвисла и левый глаз застыл, глядя в одну точку. С опущенного уголка губ закапала слюна. В причинах смерти значился "инфаркт". Даная была уверена, что брата убили неправильно отданными голосами. С этого момента она возненавидела людей. Каждый человек, имеющий право голоса, потенциальный убийца.
   Сразу после смерти брата Даная выставила свою кандидатуру на место партийного лидера. Фирменным цветом её первой предвыборной компании был белый, цвет траура. На фоне яркого праздничного пурпура других кандидатов это смотрелось очень выигрышно. Даная исполнила мечту покойного брата и стала первой женщиной-комендантом в истории северного порта.
   Вторая предвыборная компания леди-коменданта Данаи прошла под девизом "Доступный комфорт". Просторные квартиры для каждого, новые зелёные зоны, новая ветка метро. Каждое её выступление заканчивалось заверениями в том, что подводные корабли ждёт серьёзная модернизация. Её амбициозный проект согласился воплотить молодой архитектор Зевен. К этому времени он уже успел прославиться своей разработкой летательного аппарата Парус. Двенадцать крушений за два года, ни одного успешного вылета. Но Данае было плевать на неудачи в воздухоплавании. Она знала, что сильно проигрывает своим конкурентам за кресло коменданта и хотела сохранить власть любой ценой.
   От проектирования до спуска на воду кораблей поколения "Новая эра" прошло шесть месяцев. Это были самые стремительные проекты за всю историю кораблестроения. Люди оценили старания Данаи и выбрали её ещё на двенадцать лет.
   Первый блок, он же "Новая Эра-1"погиб при всплытии после полугодового рейса. Двадцать девятый блок, "Новая Эра-2" готовился к погружению.
  
   105.
   Жителей подводного корабля называют пассажирами дважды за рейс, во время погружения и во время всплытия. Во всех остальных случаях гражданское население это горожане, граждане и господа.
   - Пассажиров просят не покидать жилые зоны до завершения погружения. Свободное перемещение вне жилых зон разрешается только когда корабль ляжет на расчетную глубину.
   Предупреждение было рассчитано разве что на молодёжь, которая первый раз на новом корабле. Люди постарше помнили, что такое первое полное погружение подлодки, только что сошедшей с конвейера. Головная боль и тошнота это только малая часть того, что можно заработать во время двадцатиминутного процесса балансировки корабля.
   Подводная лодка класса "Эхо" и выше бывает целиком на поверхности только два раза в жизни. Первый раз во время спуска на воду и следования от места сборки к месту погружения. Второй раз наступает, когда она уже полностью вырабатывает свой ресурс и буксируется к месту утилизации. Корабли сравнивают с мальком, который сразу после рождения всплывает на поверхность, чтобы глотнуть воздуха и наполнить свой воздушный пузырь. Во время первого погружения происходит тестирование всех систем, калибровка приборов и калибровка системы дифференцирования. Резко меняется давление, скачет процент кислорода в воздухе. Занимает это меньше получаса, но пассажирам может показаться вечностью.
   - Пассажиров просят не покидать жилые зоны до завершения погружения, - сказал громкоговоритель во всех отсеках.
   - Экипаж просят занять свои места, - сказал женский голос по интеркому в рубке управления.
   Голос принадлежал Медини, личному помощнику рулевого. На неё положила глаз вся мужская половина экипажа двадцать девятого блока. Её считали миленькой штучкой, с которой можно особенно не церемониться. Женщины видели за ангельской внешностью настоящую стерву, и испытывали к ней жгучую ненависть. Медини новенькая, только закончила морское училище. Она должна была начать прохождение службы на первом блоке, но слегла с менингитом на полтора месяца. Врачи в больнице при медицинском центре сочли, что Медини родилась в рубашке. Удивительное везение!
   Эльен работал начальником станции на первой ветке метро. Это престижная работа с зарплатой, о которой только мечтали некоторые офицеры. С тех пор, как Эльен впервые увидел Медини, он потерял покой и сон. Остальные мечтали переспать с Медини, он мечтал на ней жениться. Офицеры приглашали Медини на танцы и обжимались с ней по углам. Эльен боялся даже заговорить с ней. Он так страдал, что это заметил Ирсен, его коллега с другой станции. Он предложил познакомить Эльена с симпатичной официанткой, но Эльену нужна была только Медини.
   Сегодня Эльену, кажется, повезло. Медини заметила его тоскливые взгляды и сама предложила составить ему компанию. От волнения Эльен не мог связать даже двух слов, но это и понравилось в нём Медини больше всего. Она пошла в морское училище не для того, чтобы гнуть спину на тяжелой работе. Медини хотела найти себе мужа, который обеспечит ей достойное существование домохозяйки. А где его ещё можно найти, как не среди красивых и подтянутых моряков? Она рассчитывала заарканить кого-то из офицеров, но тихий Эльен нравился ей гораздо больше. А главное, его работа приносила серьёзные деньги. Руководить целой станцией и направлять электропоезда это не то же самое, что пялиться в перископы в надежде когда-нибудь стать капитаном. Медини не готова была потратить свою молодость на юного хлыща в синей униформе. Эльен получает сразу и много. Если когда-нибудь он станет управляющим всей веткой, его зарплата будет пятизначной.
   Медини увела Эльена за дальний столик в кафетерии второго сектора. Они сидели на уютном диванчике плечо к плечу. Эльен смотрел на неё щенячьими глазами и потягивал сок из трубочки. Медини с облегчением чувствовала, что ей не надо ни томных взглядов, ни жестов, пациент и так готов. Впрочем, небольшой аванс ещё никому не вредил. Она положила ему руку на бедро и медленно стала подниматься выше.
   - Пассажиров просят не покидать жилые зоны до завершения погружения, - сказал голос по громкоговорителю. - До погружения остаётся пятьдесят секунд.
   Эльен вскочил из-за стола, роняя стакан с соком. Медини схватила его за руку.
   - Нам надо уходить, - сказал он, запинаясь. - У нас м... могут быть неприятности.
   - А кто узнает? Все разошлись по комнатам, - сказала Медини и призывно улыбнулась, - Здесь никого нет, только мы с тобой. И диван.
   Одна её рука держала руку Эльена, вторая уцепилась за его рубашку и притягивала к себе. Эльен упёрся коленями в диван, чтобы не сесть на ноги Медини. Её рука скользнула по его плечу, обняла сначала за шею, потом за голову. Эльен склонялся к ней всё ниже и ниже, наконец, нашёл губами её губы. А потом он уже не думал о том, что у них могут быть неприятности. Медини была восхитительна.
  
   106.
   Метро выполнило последний рейс перед погружением. Следующий рейс был запланирован только после того, как подводная лодка выйдет на заданную глубину и получит контакт с монорельсом. Поезда находились в депо своих линий. Восемь составов кольцевой линии стояли в самом большом депо, расположенном в носовой части. Одно депо было рассчитано только на поезда одной линии. Для дублирующей кольцевой ветки депо не было предусмотрено.
   Три новых состава один за другим стояли на промежуточной станции. Когда лодка приступила к погружению и балансировке, её нос нырнул на несколько градусов. Поезда начали скользить по рельсам вниз. Стояночный тормоз сначала не позволял колёсам вращаться, потом его сорвало, и поезда понеслись вниз всё быстрее и быстрее.
   В месте пересечения с параллельной веткой горел красный свет. Стрелка была переключена на приоритет второй линии. Три состава уже набрали такую скорость, что с грохотом пронеслись через переезд и помчались дальше по туннелю. Поезд, который ехал первым, сошёл с рельсов и заскользил вниз под собственной тяжестью. Он снёс стеклянную платформу станции, сорвал решетку ограждения вместе с куском бетона и погнал её перед собой вниз.
   Поезда летели мимо тёмных станций, круша всё на своём пути. Они столкнулись с ручной дрезиной, которую оставила здесь ремонтная бригада. На дрезине стоял большой фонарь, освещающий туннель жёлтым светом. Поезда переломили дрезину на части, фонарь взорвался, огонь вырвался наружу, перекинулся на обломки дрезины. Теперь поезда летели в темноту, оставляя за собой огненный след.
   Взвыла сирена, сообщающая о внештатной ситуации. В рубку управления поступил сигнал о том, что в туннеле что-то не в порядке. Но экипаж был настолько занят, что не предал этому особого значения. Что может случиться в метро?
   - Эти идиоты оставили дрезину на рельсах, - сказал помощник рулевого. - Вот она и поехала.
   - Выйдем на маршрут, они своё получат, - пообещал рулевой. - Мне надоело, что за их проколы получаем все мы..
   Впереди было депо. Ярко горел жёлтый фонарь. Надпись на объявлении призывала сбросить скорость. Поворот рельсов направо - заход на новый круг. Ответвление влево - дорога в депо. Первый поезд на полной скорости врезался в стену, проломил её и влетел в депо. Он протаранил вагоны стоящих там поездов и остановился сам. Последний вагон оторвало от состава, он долетел до другой стены и врезался в угол. Второй поезд застрял в проломе, третий развернуло на рельсах, и он тяжело завалился на сторону.
   Сирена заткнулась. На несколько секунд воцарилась тишина.
  
   107.
   Одиннадцать тяжелых составов скопились в носу подводной лодки и вызвали увеличение крена.
   Система стабилизации глубины определила крен и продула носовые цистерны. Корма ушла вниз, нос резко поднялась вверх. Система попыталась парировать резкое изменение дифферента, затопила носовые цистерны и продула кормовые.
   - Что происходит? - заорал капитан.
   - По моим данным всё стабильно, - сказал ему помощник.
   - Какое нахрен стабильно? Отключай автоматику, будем балансировать вручную.
   Отключение автоматической системы на "Эхе" срабатывало только после того, как полностью пройдёт начальная балансировка. Архитектор Зевен полностью доверял автоматике.
   Нос нырнул вниз, система снова продула носовые цистерны. И ещё раз. И ещё. В какой-то момент она стала воспринимать корпус как абсолютно жесткое тело, но корпус подводной лодки имеет определённую гибкость. Подводная лодка переломилась пополам, опустилась ниже предельной глубины. Произошло несколько направленных вовнутрь взрывов, реакторы с шипением залило водой, и корабль схлопнулся. На дно опустилась груда искорёженного металла.
   В океане тихо.
  
   108.
   Леди-коменданту сообщили о том, что двадцать девятый блок пропал с радаров. Даная сидела в своём кабинете, положив ноги на стол. Привычка дурацкая, даже плебейская. Годами она взращивала в себе настоящую леди, но в минуты волнения напрочь об этом забывала. Она снова превращалась в дворовую девчонку, которая промышляла мелкими грабежами и не чуралась проституции. И как только она доросла до этого кресла?
   - Вы будете обедать, миледи? - спросил вошедший ассистент. Симпатичный, подтянутый. Кажется, на лице тональный крем. И опять без стука. Даная качнула головой справа-налево. Ассистент поднял подкрашенные брови, - Миледи?
   Даная подумала, что вместо обеда с удовольствием бы повалила этого смазливого парня на пол. Сначала бы возила лицом по толстому ковру, пока бы не стёрлась краска на лице и не облупился бесцветный лак с ногтей. А потом бы показала, что на Юге делают с мужиками, которые выглядят как бабы. Даная не любила женщин, Даная не любила мужчин. Больше всего она ненавидела гомосексуалистов. Проклятые гомики! Если бы ассистент не был так расторопен и хорош в стенографии, она бы давно от него избавилась. Но остальные были ещё хуже. Этот выродок хотя бы знал толк в деловой переписке.
   В двадцать лет, сразу после окончания высшей школы, Даная вышла замуж. Её муж был суетливым недоумком, который постоянно говорил ей, что надо делать. Обед в два часа дня, ужин в семь, визиты к друзьям по субботам. Если бы он не был таким ханжой, трахался бы тоже по расписанию. Откуда в мужиках эта проклятая уверенность, что они лучше знают, как нужно? Кто дал им право превращать женщин в обслугу? Когда леди-комендант вышла замуж за Крона, она, она по традиции взяла имя мужа и стала Крони. Когда с семейной жизнью было покончено, она назвала себя Даная. Имя пришло само собой, во сне. Будущая леди-комендант увидела себя со стороны, в ареоле золотых волос и под золотыми лучами, льющимися с неба.
   - Я не буду обедать, - сказала Даная. Она с трудом улыбнулся и добавила: - Спасибо, мой дорогой.
   Человек, ответственный за её манеры и деловой стиль, часто повторял, что политик должен быть вежливым. Вежливость и деликатность, вот основные черты настоящего лидера. Будь вежлив с каждым ублюдком. Улыбайся даже тому, кого задушил бы своими руками.
   - Но миледи! Сегодня вы не завтракали и не обедали! И вчера тоже! - возразил ассистент. Ещё одна мерзкая улыбочка.
   Даная скрипнула зубами и подумала, что в некоторых случаях вежливостью можно пренебречь.
   - Убирайся!
   - Миледи!
   - Вон!
   Ассистент попятился. Он работал на неё уже восемь лет и до сих пор не привык к вспышкам ярости. Во время экстренного совещания после катастрофы с первым блоком Даная разумно отослала его домой. Она был настолько добра, что оплатила такси, хотя раньше жалела даже оставлять чаевые. Ассистент смотрел на неё преданными глазами с того самого дня, как переступил порог в комендатуру. Теперь, пожалуй, возненавидит. И пропади она пропадом! Кому нужно уважение гомика?
   Когда за ассистентом закрылась дверь, леди-комендант встала и подошла к массивному железному шкафу. Нажала на потайной рычаг и открыла среднюю створку. За створкой оказалась металлическая дверца, на которой ещё остались следы от пуль. Даная не знала, какой идиот додумался обстреливать бронированный шкаф. Она вообще не понимала, как могло прийти в голову стрелять в кабинете коменданта, где в каждом углу были спрятаны камеры и ловушки. Если это был оригинальный способ покончить с собой, остаётся только сказать браво неизвестному герою. Он должен был умереть раньше, чем выпустил первую пулю, но следов на дверце было четырнадцать. Даная пересчитывала их каждый раз, как открывала шкаф. Четырнадцать пуль! Интересно, для кого? Её предшественник ничем не заслужил народного неодобрения. Ему до сих ставили памятники на всех блоках. Некоторые журналисты обвиняли Данаю в том, что она свернула с курса, заданного старым комендантом. И плевать. Главное, что все четырнадцать пуль предназначались ней ей, а кому-то другому.
   Даная открыла дверцу и несколько минут любовалась шкафчиком, который она скрывала. Шкафчик небольшой, полтора на два фута. Но он был сделан из настоящего дерева, тёплого и светлого. Сколько может стоить этот шкафчик, Даная не представляла. Биологи регулярно присылали ей такие чудовищные счета, что тут впору потерять сон и аппетит. Вырастить одно дерево стоило примерно столько же, сколько построить стеклянный храм. Но храмов было всего полсотни, к концу года потребуется добавить ещё один. А учёные хотели засадить целые рощи. Уверяли даже, что деревья могут стать альтернативой зелёной траве. Якобы раньше на земле высились целые леса, из-за которых было не видно неба. И где они росли, в камне? Леди-комендант Даная с трудом закончила высшую школу. Когда-то она мечтала поступить на художественное отделение государственного университета, но её природного дарования оказалось недостаточно. Экономика, финансы, даже право, что угодно, только не живопись. Здесь вместо хватки требовались воображение и талант. Ни тем, ни другим Даная похвастаться не могла. Теперь она втайне ненавидела учёных, которые наверняка посмеиваются над её перлами. Впрочем, пусть смеются. Они могли знать о том, как вырастить дерево. Леди-комендант Даная знала о том, как удержать власть в своих руках. Пожалуй, это было единственное, что она знала очень хорошо.
   На деревянной двери были вырезаны узоры. По краям вился тонкий орнамент, в центре порхали птицы и резвились лесные звери. И те и другие животные родом из народных сказок. Вот гигантская тварь, у которой морда почти такая же длинная, как и всё тело, изо рта торчат клыки, а хвост совсем крошечный и остроконечный. Вот птица с клювом как иголка, птица с хвостом-веером. Было даже животное с длинным сильным телом, украшенном полосками. Его открытая пасть полна длинных острых зубов. Немногочисленные животные, живущие на суше, питались только насекомыми и рыбой. Зачем же этой твари такая пасть? Даная многое бы отдала за то, чтобы заполучить такую зверушку. Возможно, тогда многие переговоры стали бы более эффективными.
   Леди-комендант потянула за резную ручку и открыла шкафчик. Внутри на двух полках стояли бутылки из тёмного стекла. Алкоголь на планете производился в таких микроскопических дозах, что о его существовании мало кто подозревал. Для того, чтобы вырастить виноградную лозу, требовалось потратить около десяти лет и около двухсот тысяч язен. Но у леди-коменданта была только одна бутылка виноградного вина. Она считала этот напиток слишком приземлённым. Дорого не значит хорошо. Во всех остальных бутылках плескался зелёный абсент. Абсент, он же амброзия, напиток богов. Зелёный, как зелёная трава, горький, как сама жизнь. Раньше абсент использовали для того, чтобы одурманить разум людей перед инициализацией в боги, отсюда и второе название. Сейчас для этих целей используют морфий. Даная лично протолкнула это решение. Она же и велела засеять маком один из парков пятого блока. Морфий не так хорош, как абсент. Зато все запасы зелёного зелья перешли в её безграничное пользование. Каждая бутылка была сделана по эскизу леди-коменданта. Художник остаётся художником, даже если его искусство ограничивается этикетками.
   - Обед, - пробормотала Даная, подцепляя пальцами крошечный бокальчик. - Идиот. Почему меня всегда окружают идиоты?
   Она достала одну из бутылок, отвинтила пробку и налила абсент в бокал. Подняла его к глазам, поймала луч искусственного света от настенной лампы и несколько минут любовалась пляшущим зелёным пламенем. Какой уж тут обед. Не каждый день удаётся пить зелёное солнце.
  
   109.
   Когда начинаешь пить, сложнее всего бывает остановиться. Данае нравилось пламя в её бокале, нравился звук льющегося абсента. Нравился звук, с которым откручивается пробка. У неё уже онемел рот и губы словно одеревенели, зато внутри разливался жар. Голова работала ясно, взгляд был бодрый. Леди-комендант начала жалеть, что выгнала ассистента. Плевать на то, что он красит губы и ногти, плевать на то, что у него правильная речь и хорошие манеры. В конце концов, других здесь и не бывает, Даная слишком щепетильна на этот счет. Но что было бы с этим женственным мальчиком после бокала абсента? Леди-комендант подумала, что это необходимо как можно скорее проверить. Но не сегодня. На сегодня у неё другие планы.
   Она встала с кресла. Голова немного кружилась, стены плыли, но это даже забавляло. Даная подошла к чёрной стене, которая являлась одним сплошным механизмом. Один за другим подняла рычаги, расположенные почти под самым потолком. Ввела свой внутренний код. Щит поднялся вверх и обнажил множество проводов и счетчиков. Система связи со всеми блоками, с радарами и другими портами. Когда Даная использовала эту связь, она чувствовала себя на вершине мира. Кто ещё может говорить с каждым человеком в каждой точке земного шара? Разве что боги. Но этих бедолаг можно и не считать. Конечно, есть коменданты других портов. Например, комендант Юрид, который спит и видит, как бы поставить своего человека на место Данаи. Иногда эта мысль не давала покоя леди-коменданту. С другой стороны, кто сказал, что это будет продолжаться вечно? Рано или поздно вся власть над миром будет принадлежать одному человеку. Это разумное развитие демократии. Демократии её, Данаи. Первой женщины во главе комендатуры северного порта.
   Даная подняла трубку и набрала на дисковом телефоне внутренний номер вице-коменданта. По плану она должна была позвонить ему в кабинет, подождать около десяти гудков и повесить трубку. Звонок был бы зафиксирован на станции и потом никто не сможет обвинить Данаю в том, что она была в кабинете вице-коменданта в момент убийства. В конце концов, кто ещё может пользоваться личной связью коменданта кроме самого коменданта? Личный код доступа передаётся от коменданта коменданту. Промежуточных звеньев нет.
   На девятом гудке Даная уже собиралась положить трубку, как вдруг её кто-то поднял.
   - Миледи? - сказал на том конце дрожащий голос. - Миледи Даная!
   Даная едва не выронила трубку. На секунду она потеряла самообладание и крикнула:
   - Что?! Кто?!
   - Вице-комендант мёртв! - прорыдал голос. Послышалось всхлипывание.
   - Кто это говорит? - спросила Даная.
   - Кадет Льюис, миледи!
   - Какого чёрта вы там делаете?
   - Я здесь по личному распоряжению вице-коменданта Бранена, миледи! Вице-комендант велел мне, велел, чтобы я... Велел...
   Комендант Даная взорвалась. Она уже не думала о том, что разговор может (и должен, чёрт его побери) записываться.
   - Говорите же, недоумок!
   - Вице-комендант Б-б-бранен хотел познакомиться со мной. Как с другими к-к-кадетами. Он велел...
   Даная швырнула трубку об стену. От пластикового корпуса отлетел острый кусок и пролетел в дюйме от его виска. Леди-комендант этого даже не заметила. Бранен был женат, но его развлечения с юными мальчиками давно не были секретом. Иногда он появлялся на официальных мероприятиях в сопровождении ладного блондинчика с наглыми глазами. Но водить их прямо в комендатуру, устраивать оргии прямо под носом у Данаи!
   Нет, какой же подонок! Жаль, что нельзя убить тебя дважды, - сказала леди-комендант вслух. - Я бы сама с удовольствием оторвала твою тупую голову и засунула её тебе в задницу, раз уж тебе нравятся такие развлечения.
   Она стала расхаживать по кабинету взад и вперёд. Шкафчик не был закрыт, полупустая бутылка абсента стояла на столе. На дне бокальчика ещё плескались две изумрудные капли. Даная с трудом подавила желание опустошить бутылку, а потом пойти наводить порядок по своим законам. До этого дело ещё дойдёт. Надо только выдержать десять дней до выборов. Почему на Севере нельзя купить голоса? Почему эти жалкие люди думают, что они могут что-то решать? Рабочие. Водители. Домохозяйки. Ничтожества!
   Тревожно захрустело стекло на входной двери. Кто-то пытался войти и раз за разом прикладывал пропуск к заблокированному сканеру. Даная остановилась и перевела дыхание. Нельзя чтобы кто-то видел её в таком состоянии.
   - Войдите, - сказала она спокойным голосом. Медленно обернулась и увидела Рогена, главного навигатора Северного порта. Роген был белый как снег, глаза едва не вылезли из орбит.
   - Д-д-двадцать девятый б-б-блок, миледи, - сказал он.
   Это стало последней каплей для Данаи. Она подлетела к Рогену и схватила его за грудки:
   - Какого хрена вы все заикаетесь? Какого хрена?
   - Двадцать девятый блок, миледи! - прохрипел Роген.
   - Что с двадцать девятым блоком? Что с ним, кретин?
   - Он не выходит на связь, миледи! Он пропал с радаров, миледи! Акустики говорят, что слышали какие-то хлопки на глубине. Громкие хлопки, миледи.
   Даная отпустил Рогена и отвернулась лицом к стене. Простояла так несколько секунд, потом быстро подошла к столу и налила абсент в бокал. Выпила залпом, хотела налить ещё, но вместо этого стала пить прямо из бутылки. Абсент закапал с подбородка на воротник.
   - Миледи, мы должны... Вы должны... - пробормотал Роген.
   Леди-комендант допила абсент и бросила бутылку в угол. Думала, что та просто разобьётся, но её разорвало на множество кубиков. Даная решила, что эти проклятые экологи способны вывести из себя кого угодно. Она ничего не имела против круговорота стекла в природе. Пусть перерабатывают свои двери и стены столько, сколько им угодно. Но почему бы не сделать бутылки из хорошего старого стекла? Разве она, леди-комендант Даная, не может себе этого позволить?
   - Я могу позволить себе купаться в абсенте, - сказала Даная. Она обернулась к Рогену: - Ты сомневаешься?
   - Нет, миледи.
   - Тогда какого чёрта ты ещё здесь? Выметайся.
   - Двадцать девятый блок, миледи, - сказал Роген.
   - Я поняла про двадцать девятый блок. Это моя проблема и я с ней разберусь. А теперь выметайся, живо.
   Роген вышел из кабинета на негнущихся ногах. Когда за ним закрылась дверь, он прислонился к стене и стоял с закрытыми глазами. Потом его желудок скрутили мучительные спазмы, он согнулся пополам и схватился за горло. Последний раз он ел вчера вечером, и сейчас его рвало насухую, так что во рту осталась только обжигающая желчь.
  
   110.
   Левен лежал животом на горячем камне. Руки и ноги свисали вниз, глаза закрыты. Со стороны могло показаться, что он спит, но Левен никогда ещё не чувствовал себя таким бодрым. Он проплыл несколько миль, пережил настоящий шок. Он был до смерти перепуган и не знал, как отсюда выбраться. И всё же он чувствовал необычайную энергию. Каждый мускул его тела требовал действия. Только сейчас, когда Алиса рассказала ему о гибели двадцать девятого блока, он понял, что всё происходит по-настоящему. До этого разоблачение леди-коменданта казалось ему тонкой политической игрой. Гибель первого блока он воспринимал как дурной спектакль. Когда умирает близкий человек, ты чувствуешь это всем сердцем. Когда умирают тысячи незнакомых людей, разум отказывается принимать это всерьёз.
   - Я думал, что это нереально, - признался Левен. - Столько людей. Так нелепо, так глупо. Я шёл к вице-коменданту, чтобы сообщить ему о том, что трагедии могло не быть. Но я не верил до конца в то, что это всё-таки произошло. А что, если и остальные в это не верили?
   - Какая разница, веришь ты или нет, - сказала Алиса. - Главное, что это произошло. Люди погибли.
   - Моя племянница Мирни работала в первом блоке. Её сняли за два месяца до рейса. Там была вспышка менингита. Обследовали всех, кто работал в ремонтном отсеке. Она должна была вернуться на службу. На двадцать девятый блок. Я отговаривал, но она никак не соглашалась. Тогда я поговорил с её руководством. Соврал, что есть угроза заражения, что надо ещё раз её обследовать. И вместо неё взяли Медини. Её школьную подругу. С тех пор Мирни со мной не разговаривает. Хотя после смерти моего брата у неё не осталось никого, кроме меня.
   - Теперь у тебя будет шанс с ней помириться, - сказала Алиса. Левен нервно засмеялся.
   - Да. Толкователи говорят, что во всём надо искать положительные стороны. Но это, боже... Это тяжело даже для меня.
   - Толкователи? - спросила Алиса. - Жрецы?
   - Нет. Жрецы это для верхних. Как и храмы, боги, весь этот культ. У нас нет ничего подобного. Только учение о круговороте всего сущего. Но это скорее философия, чем вера.
   - И эта философия позволяет вам приносить людей в жертву?
   Левен осторожно оттолкнулся руками от камня и сел. Он принялся растирать затёкшие кисти рук. Солнце било ему в глаза и он не мог посмотреть на Алису прямо. Левен прищурился и прикрыл глазами руками.
   - Жертвы? - спросил он. - Почему, нет. У нас нет человеческих жертвоприношений. Мы же не дикари. Для нашего существования нужна энергия. Мы получаем её из мейранского камня, зелёной руды, которую добывают на острове Мейран. В этом камне содержится вещество, которое вызывает цепную ядерную реакцию. Но она очень быстро заканчивается, потому что этого вещества очень мало. Наши боги делают реакцию незатухающей. Мы используем мейранский камень в реакторах, установленных на подводных лодках. Без этого проект "Исход" был бы невозможен.
   Левен подождал, когда Алиса что-то ответит, но она молчала. Тогда он продолжил:
   - Вера верхних держится только на святом писании. Сказки, истории. Несколько чудес. Они поклоняются богам, верят в них, но живут своей жизнью. Они независимы от воли богов, хотя должны быть уверены в обратном. Мы же знаем, что в наших богах нет ничего сверхъестественного. Мы создаём их, и мы же их разрушаем. Но вся наша жизнь зависит от того, справляются ли боги со своей работой или нет. Без богов миллионы наших людей погибнут от удушья. Вся наша раса погибнет.
   Алиса внимательно его слушала. Она думала о задаче, которая ставила в тупик абсолютное большинство андроидов. Эта задачу ещё в детстве она вычитала в одном сборнике для подростков и до сих пор не знала её правильного решения. Один монах, который дал обет не причинения вреда всему живому, нашел выпавшего из гнезда птенца. Этот птенец питается только живой пищей, жуками и червяками. Как же следует поступить монаху? Оставить птенца погибать и тем самым нарушить свой обет? Или наловить для него червей и снова нарушить обет? Как ни поступи, всё равно окажешься неправ. Иногда эта мысль доводила Алису до головной боли. Даже сейчас она поморщилась. И всё же оставалось решить ещё одну задачу, посложнее первой. Можно ли заплатить за выживание человечества цену в страдания нескольких человек?
   - Мы не причиняем им вреда, - сказал Левен. - Стараемся не причинять.
   Алиса ничего не ответила.
  
   111.
   - Где они? - спросил Карл.
   - Шестьдесят миль до цели, - сказал голос.
   - Кто они? - спросил старик.
   - Молодой человек, вы можете лететь помедленнее? - спросила Ильке, - У меня страшно кружится голова!
   Карл сидел за штурвалом Чёрной Саранчи. Голос дал ему вводные инструкции, но их было явно недостаточно для управления машиной. Нужен был опыт и правильная реакция. Ни тем, ни другим Карл не мог похвастаться. Его теоретические знания касались только управления земной техникой. Всякий раз, когда Саранча кренилась в сторону, ему казалось, что сейчас она завалится в океан. Ему пришла в голову запоздалая мысль, что ручное управление космическим шаттлом на порядок проще. Там требуется контроль только в шести направлениях. Управление Чёрной Саранчой требовало контроля как минимум на восемнадцать направлений, по крайней мере, так представлялось Карлу. Саранчу бросало из стороны в сторону, она то проваливалась вниз, то уходила далеко вверх. Карл не чувствовал её габаритов, с трудом определял своё положение в воздухе. Ему казалось, что Саранча это огромный шар, висящий на нитке. Шар крутился и подпрыгивал, заставляя Карла смотреть одновременно во все стороны. Он вспомнил письмо, предлагающее имплантировать глаз в любую точку тела, и подумал, что неплохо было бы согласиться на это предложение.
   - Двадцать миль, - сказал голос. Карл вздрогнул и начал терять высоту. Он с большим трудом выправил Саранчу и недовольно буркнул:
   - Ты не мог бы как-то предупреждать о своём появлении? Стучать, кашлять, что угодно.
   - Могла бы, - сказал голос.
   - Могла? Я думал, ты мальчик. Как тебя зовут?
   - Не знаю, - сказал голос. - Я рагони.
   - Рагони это имя?
   - Рагони это чёрная. Я чёрная.
   - Я буду называть тебя Наоми. Когда-то была такая то ли актриса, то ли певица. Не возражаешь?
   Голос надолго умолк. Карл уже начал опасаться, что она больше никогда не вернётся. Но она вернулась.
   - Дуэйн сам дал себе имя, - сказала она. - Поэтому он начал быстро стареть.
   - Почему?
   - Мы не должны осознавать себя. Бог это существо выше собственного эго. Своя личность это путь к концу. Ты дал мне имя, чтобы я умерла?
   - Я предложил тебе имя, чтобы как-то тебя называть, - сказал Карл. - Если тебе нельзя иметь имя, забудь, что я сказал.
   - Я не могу забыть, - сказал голос. - Я Наоми.
   - Ты помнишь, что было с тобой до того, как ты стала богиней? - спросил Карл. - Своё имя? Своих родителей?
   - Нет, - сказала Наоми. - Только пустота. Зачем ты дал мне личность? У меня ничего нет, кроме сегодняшнего дня! Нет прошлого. Нет воспоминаний.
   - В этом я могу тебя понять, - сказал Карл. - Я здесь как раз из-за пустоты.
   - Тебе тоже кто-то дал имя? - спросила Наоми.
   - Хуже. Мне дали всего меня.
   Богиня Наоми хотела знать, как это произошло, но Карл ничего не стал рассказывать. Он летел в заданном направлении и через несколько минут полёта увидел впереди Алису. Её рыжие волосы работали лучше любого сигнального фонаря.
  
   112.
   - Алиса! - сказал Карл по b2b. Старался, чтобы его голос звучал спокойно, но ничего не вышло.
   - Мы здесь! - закричала Алиса и посмотрела вверх, на Чёрную Саранчу.
   Снизу Саранча выглядела как чёрная оса. Зрачки Алисы расширились, несмотря на яркий свет. Перед глазами замелькали выцветшие фотографии.
   Она снова видела старый загородный дом Ларсена. Они приехали туда в начале июля, сразу после того, как у Ларсена закончились лекции в Бергенском университете. Алиса взяла отпуск на неделю, и они поехали в Вестфолл. Июнь был ясным и солнечным, а вот с самого начала июля зарядили сплошные дожди. Первая гроза застала их ещё в дороге, потом грозы зарядили одна за другой. Почти весь отпуск они просидели дома, слушая, как дождь барабанит по крыше.
   Алиса успела полюбить большой деревянный дом со скрипучими полами и шаткой лестницей, ведущей на второй этаж. В доме были сотни потайных мест, где можно было найти самые удивительные вещи. Алиса и Ларсен чувствовали себя детьми, которым повезло оказаться в доме с сокровищами. Они нашли старый граммофон с большим медным зевом. Нашли дамский кружевной зонтик и целую стопку каталогов Икеа восьмидесятых годов двадцатого века. Алису заворожили разноцветные диванчики на обложке за 84 год. Помнится, тогда она ещё решила непременно обставить их будущий с Ларсеном дом именно в таком ретро-стиле. Торшеры с рассеянным светом, яркие подушки, обязательный журнальный столик. Алиса никогда не задумывалась о том, что делает дом таким уютным. Вероятно, секрет крылся в том, чтобы окружить себя красивыми вещами. О том, что уют создают не только вещи, но и люди, Алиса ещё не думала.
   Лучше всего был чердак. Таинственный и огромный, доверху заваленный старой мебелью и книгами. Чтобы добраться от двери до окна требовалось проложить себе путь через баррикады из трёхногих табуреток, ящиков с журналами и свёрнутых в трубки ковров. Однажды Алиса едва не сломала лодыжку, споткнувшись о велосипед Diamant, родом из середины двадцатого века. Были здесь и старые виниловые пластинки с записями Аббы и Аэросмита. Ларсен долго колдовал над граммофоном, пока как-то вечером не зазвучала Dancing Queen.
   Фраза "посмотри на чердаке" стала их фирменной поговоркой. Для них это означало "ищи и найдёшь", потому что на чердаке было действительно всё на свете. Долгие годы после смерти Ларсена Алиса говорила своим студентам "посмотрите на чердаке". Многие стали использовать эту фразу в повседневной жизни, даже не подозревая о её истории.
   - Здесь не хватает белого ферзя, - сказала Алиса, роясь в коробке с шахматами.
   - Посмотри на чердаке, - сказал Ларсен.
   Алиса отправилась на чердак. Свет там давала тусклая лампочка без абажура, свешивающаяся с потолка. Для самых тёмных углов Алиса прихватила с собой карманный фонарик. Она перерыла с десяток коробок, нашла колоду карт без джокеров и тузов, старую губную помаду в черном картонном футляре с двумя красными цветами. А у самой дальней стены, за рулоном проволочной сетки и выцветшей картиной в деревянной раме обнаружилось осиное гнездо. Гнездо было размером с футбольный мяч, круглое и серое. Алиса вспомнила, что в детстве ей рассказывали об изобретении бумаги. Кажется, люди научились этому именно у ос.
   Когда Алиса посветила на гнездо фонариком, она увидела несколько ос, ползающих у входа в гнездо. Они были чёрно-желтыми, но в тусклом луче фонарика казались почти оранжевыми. Алиса простояла несколько секунд неподвижно, прежде чем сообразила, какую опасность может таить осиное гнездо. Она выбралась с чердака, закрыла дверь и сообщила Ларсену о новых жильцах. Той же ночью Ларсен с ног до головы закутался во все найденные в доме тряпки, вооружился освежителем воздуха и отправился на охоту за осами.
   - Почему ночью? - спросила Алиса.
   - Ночью они менее агрессивны.
   - Но тебе всё равно понадобится фонарик. Там темно.
   - Придётся рискнуть, - пожал плечами Ларсен.
   Он велел Алисе оставаться внизу и сам поднялся на чердак. Алиса не могла увидеть, что там происходило, но предположила, что он обрызгал гнездо из баллончика с освежителем. Уже потом она узнала о существовании пестицидного спрея, который можно было купить в местном магазинчике. Но Ларсен справился, имея только освежитель воздуха. Возможно, именно это качество и привлекло к нему Алису. Способность разобраться в любой ситуации используя подручные средства.
   Гнездо Ларсен отнёс на задний двор, облил керосином и поджог. Алиса не хотела на это смотреть и отвернулась. Она запомнила только, что осы лопались, как попкорн в микроволновке. Вся операция заняла около получаса. Ларсен отделался двумя укусами.
   - Кого укусит оса, тот сам станет осой, - сказал Ларсен, когда на следующее утро Алиса мазала его укусы кремом. - Осы не пчёлы, они могут жалить дважды.
   Алисе эта шутка почему-то показалась необычайно смешной. Чуть позже она узнала о том, что Ларсен привозил в этот дом Вивьен. Было это примерно через неделю после происшествия с осами. Возможно, именно тогда она и забеременела. Превратился ли Ларсен в осу, которая жалит дважды? Возможно, так оно и было. С тех пор Алиса возненавидела ос. Они ассоциировались у неё с Ларсеном Вега. Ларсеном, который покусал двух женщин и вряд ли бы на этом остановился. Их брак продлился одну неделю. Не было даже брачной ночи. Алиса узнала про Вивьен и вернула Ларсену кольцо. Камень в кольце был оранжевым янтарём, любимым камнем Ларсена. Может быть, совпадение. Может и нет.
   - Кого укусит оса, тот сам станет осой, - сказала Алиса, которая с трудом держалась за скользкий камень.
   - Алиса! - закричал Карл, уже отчаявшийся её услышать. - У нас мало времени! Ещё немного и я не дотяну до берега!
  
   113.
   Алиса часто заморгала и пришла в себя. Секунду назад она стояла перед зеркалом в своей квартире и расстёгивала корсет, который надела под свадебное платье. Утром предполагалось, что этим займётся Ларсен, но тогда она ещё не знала, как всё повернётся. Секунду назад корсет, сейчас тёплая солёная вода.
   - Карл? - сказала она неуверенно.
   - Алиса! - закричал Карл, уже не пытаясь скрывать радость, - Я должен сесть на воду, немедленно. У нас будет меньше минуты, иначе эта штука заглохнет. Тебе надо будет проплыть около ста футов. Ты видишь меня?
   - Со мной человек! - сказала Алиса.
   - Он может плыть? - спросил Карл.
   - Ему придётся.
   Алиса потянула Левена за руку.
   - Прыгай. Нам пора отсюда убираться.
   - Я думал, ты никогда не проснёшься, - сказал он. - Думал, Саранча пролетит мимо и не заметит нас.
   - Я не знаю, что со мной произошло, - сказала Алиса. - Иногда мне кажется, что я... Соскальзываю в прошлое.
   Чёрная Саранча медленно опустилась к воде. Её полозья немного разъехались в стороны, и между ними надулся длинный чёрный поплавок. Ещё два поплавка открылись со стороны носа и хвоста. Лопасть Саранчи разгоняла воду кругами и поднимала небольшие волны. Наконец, Карлу удалось посадить машину на воду. Задний винт всё ещё продолжал вращаться.
   Первым к Саранче подплыл Левен. Алиса держалась сзади, чтобы не потерять его из виду. С помощью Карла он взобрался на заднее сиденье рядом с Ильке. В прозрачной кислородной маске она напоминала огромную рыбу в аквариуме. Ильке отодвинулась в сторону, стараясь не замочить одежду, брезгливо поджала губы, но заговорила вежливо:
   - Как ваше имя, мой дорогой?
   Левен назвал сначала имя, потом звание, а потом выложил всё произошедшее с ним за этот день. Ильке слушала его и качала головой. Наконец, она постучала мужа по плечу.
   - Лайгам, ты должен дать этому бедолаге свой пиджак. Он совсем окоченел!
   - Я не замёрз. Вода тёплая, - сказал Левен. Ильке добавила:
   - У него жар. Как только доберёмся до порта, необходимо срочно отвезти его в больницу.
   Алиса забралась сначала на поплавок, потом перебралась в кабину. Между двумя передними креслами было небольшое расстояние, как раз впору для миниатюрной Алисы. Старик отодвинулся к двери и она кое-как устроилась с краю. Карл завёл Саранчу и они полетели над водой в сторону берега.
   - Мы не можем лететь в Северный порт, - сказала Алиса. - Левена должны были убить по приказу леди-коменданта. Не знаю, кто приказал убить меня, но скорее всего это одна рука.
   - Алиса права, - сказал Карл.
   - Тогда куда мы летим? - спросил старик.
   - У меня есть идея, - сказал Левен.
  
   114.
   В пятистах милях от Северного порта лежал скалистый остров. Названия у него не было, да оно было и не нужно. Жили на нём только монахи, которые предпочитали обходиться без обратного адреса. На острове высился величественный храм, самый большой из пятидесяти. У него было двенадцать остроконечных башен, которые уходили прямо в небо, стены, похожие на пчелиные соты и узкие вытянутые окна. Стёкла в большинстве окон были выбиты, из рам торчали только осколки, напоминающие острые зубы. Когда-то стёкла затягивались сами собой, но со временем стекло потеряло эту способность.
   Возраст храма насчитывал больше шести сотен лет. Стекло казалось почти чёрным, потому что храм давно никто не приводил в надлежащий вид. Одну из его башен обвивало чёрное растение с крошечными узкими листьями. Похоже оно было на колючую проволоку, и не только внешне. Листья у него были острые как бритвы, и любая попытка выкорчевать его заканчивалась только глубокими порезами. Монахи называли растение божьей плетью.
   В глубоких подвалах храма уже одиннадцать лет жила Рабель. Её забрали, когда ей было всего шесть лет, и сейчас это была самая старая богиня из всех живущих на планете. Своё имя она узнала полгода назад и с тех пор была сама не своя. Она понимала, что совсем скоро умрёт и успела замучить монахов своими выходками. Рабель не пугали угрозы и наказания. Она была единственным источником энергии на многие мили вокруг и знала, что монахи сохранят ей жизнь. С другой стороны вместе с обретением имени она обрела мечту. Всю свою жизнь Рабель отдала на служение людям, подчинялась их воле и выполняла их приказы. А теперь она мечтала умереть от собственных рук, совершить единственный добровольный поступок. Когда она думала о том, что неплохо было бы прихватить с собой кого-то из своих мучителей, её глаза застилала красная пелена. Рабель понятия не имела о том, что такое ненависть, но испытывала именно её. Может быть, ненависть это единственное чувство, благодаря которому она всё ещё была жива. Она жила, пока ненавидела, хотя и не понимала этого.
   Она часто слушала радио. Монахи говорили, что это привычка приведёт её прямиком в ад, но Рабель знала, что ад после смерти ей не грозит. Свой ад она сполна получила при жизни. Это помогло ей избавиться от всех известных видов страха. А после смерти она надеялась обрести тишину.
   Радио это множество голосов, которые звучали в голове Рабель. Монахи могли услышать их, только если подходили достаточно близко к клетке, но они старались держаться от неё подальше. Радио это множество образов, всплывающих перед глазами богини. Образы могла видеть только Рабель. Иногда она думала, что они созданы только для неё, хотя другие боги утверждали, что видят то же самое.
   С помощью радио Рабель могла оглядеть планету со всех сторон. Она видела величественный океан и крошечные острова. Она видела, как строились новые храмы и как сходили на воду новые подводные лодки. Видела множество людей, которые работали на земле и тех, кто трудился на лёгких и быстрых чёрных кораблях. Видела отражение двух лун в спокойной воде, пляшущие солнечные дорожки, россыпь серебряных звёзд. Рабель уже забыла о том, что такое небо. Она видела только отражение звёздного неба и думала, что звёзды спрятаны где-то в глубинах океана.
   Монахи говорили - ты должна работать на общее благо. Монахи говорили - твой разум заставляет работать огромные машины, даёт жизнь множеству людей. Говорили, что по твоей воле растёт трава, по твоей воле рождаются новые дети. Но Рабель не хотела общего блага для людей, потому что она уже давно перестала считать себя человеком. Если кого-то называть богом слишком долго, рано или поздно он в это поверит. А далеко не все боги несут добро человечеству. Некоторые боги хотят только разрушения.
   Иногда Рабель думала, что неплохо было бы уничтожить этот мир. Разгромить до основания, убить каждое живое существо, отравить каждую каплю воды, иссушить каждую травинку. Пожалуй, больше людей Рабель ненавидела только зелёную траву. Монахи так часто рассказывали ей про эту проклятую траву, что Рабель начала думать, будто бы трава и есть виновник её трагедии. Это из-за зелёной травы она сидела в железной клетке глубоко под землёй. Это зелёная трава сделала из неё куклу, спутанную чёрными проводами. Зелёная трава отняла её свободу и заставила служить себе. Так будь она проклята, эта трава. Если Рабель не умрёт и сможет выбраться из этой клетки, она потратит все свои силы на то, чтобы уничтожить зелёную траву.
   А радио ничего не знало про зелёную траву. Откуда оно вообще взялось? Рабель, как и другие боги называла его "радио", но это единственное слово, которое им удалось прочитать. Слово "Радио" было написано на табличке в тёмном помещении, которое они видели за секунду до того, как начинались видения. Были и другие надписи, но они слишком непонятны. Что такое "Сканирование"? Что такое "Навигатор"? И, наконец, самое сложное, что такое "b2b"? С Радио гораздо проще. Так звали огромное доброе существо, которое не давало погибнуть от одиночества. Радио говорило с тобой множеством голосов и показывало множество красивых картинок. Пожалуй, это единственное создание, которое действительно заботилось о богах. Возможно, оно об этом даже не подозревало. Может быть, боги только подглядывали за ним в какое-то только им известное окошко. Но главное это то, что радио существовало. И оно никуда не уходило, даже если у тебя не было сил к нему подключиться.
  
   115.
   - Мы можем добраться до самого большого храма, - сказал Левен. - Там живут только монахи, а они не задают лишних вопросов.
   - А как же ваши умники? - спросил Карл. - Разве они не могут туда добраться?
   - Все острова соединяются подземными туннелями. Но ими давно никто не пользуется. Мы потеряли полноценную связь с этим островом. Для того, чтобы получать нужное излучение, личное присутствие не требуется. Монахи сами со всем справляются. Туннель восстановят, когда богиня погибнет и понадобится выбрать нового бога. Но это будет только после выборов. Леди-комендант отдала распоряжение всем отделам заниматься подготовкой к голосованию.
   - Она скоро погибнет, - сказала Наоми. - Я не знаю, как её зовут, но чувствую приближение смерти. Она хочет умереть. Я знаю, что она хочет умереть.
   - Что происходит, когда умирает бог? - спросила Алиса.
   - Мы выбираем другого, - сказал Левен.
   - Выбираете? Так же, как коменданта?
   Левен улыбнулся.
   - Не надо ехидничать, хорошо? Я сейчас плохо понимаю шутки. Мы просто готовим несколько человек на замену. Двух или трёх. Чаще двух.
   - Детей, - поправила его Алиса. - Вы берёте детей.
   - Детей, - кивнул Левен. - Если не справляется один, мы берём другого. Того, кто не смог быть богом, мы возвращаем верхним. Он живёт среди них, окруженный заботой и уважением. Он не считается отверженным, хотя родители его больше не принимают. Скорее, он становится общим ребёнком для целой деревни. Некоторое время его могут мучить кошмары, зато появляется нечто вроде дара предвидения. Кто-то впоследствии может даже стать колдуном. Живут они долго. Гораздо дольше обычных верхних. Не знаю почему, у наших врачей нет на это ответа. Наверное, особенности нового мозга.
   - Это звучит отвратительно, - сказала Ильке. - Лучше бы вы держали язык за зубами, молодой человек. Я не хочу это слушать.
   - Но вы живёте за счет этого, - сказала Алиса. Она обернулась и взглянула на Ильке в упор: - Вы паразитируете на других людях. На детях. Вам это кажется отвратительным? Мне кажется отвратительным ваше существование.
   - Лайгам! - воскликнула Ильке. - Эта девушка, она...
   - А что? - перебил её старик. - Может быть, она говорит неправду?
   Ильке открыла рот и шумно втянула воздух. Потом откинулась на спинку и закрыла глаза. Вид у неё был одновременно оскорблённый и смущённый.
   - Дети, - отрывисто сказал Лайгам. - Мы с Ильке мечтали о детях. На получение родового сертификата записались сразу после свадьбы. Очередь растянулась почти на тридцать лет. А когда, наконец, мы получили сертификат и вместе с ним право на ребёнка, уже не смогли его зачать. Наше время прошло. Дети это залог бессмертия. И мне впору бы бояться смерти. Но я, - он посмотрел на Алису, посмотрел на Карла, усмехнулся под маской, - Я давно ничего не боюсь. Время для страха прошло, как и время для детей.
   Несколько минут все молчали. Потом Карл обратился к Наоми:
   - Как лететь к этому острову? Он далеко?
   - Нет, рядом, - сказала Наоми. Она загрузила Карлу координаты.
   - Спасибо, - сказал Карл.
   - Почему эти люди ссорятся? - спросила Наоми.
   - Люди ссорятся, когда кто-то из них неправ и отказывается это признавать, - сказала Алиса. - Правда, иногда они делают это от скуки.
   - Разве нижние могут быть неправы?
   - Они обычные люди. Иногда люди правы, иногда нет.
   Никогда прежде Наоми не слышала, чтобы нижних называли обычными людьми. Эта мысль её заворожила. Она решила непременно поделиться этим с Дуэйном. Потому что если Карл говорит правду, значит нижние люди тоже смертны. А если они смертны... Если бы они были смертны!
   - Абонент находится вне зоны действия сети, - произнёс механический голос.
   - Проклятие, - выругался Карл. - Ну почему опять не вовремя?
   Он летел по заданным координатам. Впереди показалась остроконечная гряда скал. Солнце окрасило скалы в золотой цвет, золотые вершины отражались в воде, похожие на распустившиеся лотосы. Ещё дальше стелилась длинная и узкая песчаная коса, которая упиралась в каменный остров. На фоне золотых скал чёрных храм выглядел огромным чёрным пятном. Карл подумал, что ни один добрый бог не поселится в таком храме. В чёрном храме могут проводиться только чёрные мессы.
  
   116.
   По пути к острову Алиса снова вспомнила задачу про монаха и птенца. Возможно, об этом ей напомнили рассказы старика про здешних монахов. Алиса уложила повреждённую руку поудобнее, поджала колени и стала вспоминать.
   Никому не удавалось решить эту проклятую задачу. Версий было много. Кто-то предлагал просто поднести птенца к червякам и позволить ему самому их склевать. Кто-то предлагал уйти и стереть из памяти эту находку. Кто-то предлагал впасть в нирвану прямо на месте и перенестись в мир, свободный от всяких парадоксов.
   Большинство заявляло, что задача просто не имеет решения. У одного андроида задача выявила критический сбой. Он всё повторял "птенец, ах птенец", пока его не отправили обратно для перепрошивки.
   Только один андроид действительно решил эту задачу. Решил по-своему, возможно, даже извращённо. Но всё-таки решил.
   - Надо свернуть птенцу шею, - сказал он совершенно спокойно. Алиса выронила текстовое перо.
   - Свернуть шею? То есть убить?
   - Да, - кивнул андроид.
   - Но почему?
   - Птенца не накормить одним червяком. Потребуется ещё и ещё. Сначала червяки, потом жуки, потом, вероятно, саранча. Кроме того, мы же не знаем, чей это птенец. А что, если это птенец хищной птицы? Скажем, орла. Монах готов взять на себя ответственность за погубленные жизни мышей и кроликов? А между тем, спасение этого птенца приведёт именно к этому. Он должен свернуть птенцу шею. Это избавит его от всех последующих парадоксов.
   Этого андроида звали Хэрроу. Алиса ограничилась тем, что написала в его характеристике "неуравновешен". Поначалу она вообще хотела отозвать его. Потом её что-то остановило. Возможно, это было выражение глаз Хэрроу. Глаза у него были совсем человеческие. Кроме того, она хорошо помнила, что сказал ей Хэрроу при первой встрече.
   - Я старше тебя.
   - Простите?
   - Добрый день, - сказал Хэрроу. И улыбнулся.
   - Вы сказали, что вы меня старше. Почему?
   - Взгляните на себя, моя дорогая. Вы молоды и очаровательны, а я старая развалина. По крайней мере, так я спроектирован. Разве это не очевидно?
   Кажется, Хэрроу был из серии С-Центавр. Ни тебе смазливого лица, ни атлетического тела. Вместо красоты солидность, вместо дружелюбности серьёзность, возраст колебался между пятьюдесятью и шестьюдесятью годами. Волосы обязательно с сединой, тембр голоса регулируется от баса до хрипа. Центавров закупали в качестве личных помощников и охранников. В их программу обучения входила обязательная военная подготовка. Если вам был нужен настоящий Рэмбо, вы заказывали центавра.
   Ни один из центавров не воспринимал свой возраст. На памяти Алисы о своём возрасте вообще не задумывался ни один андроид. Человек постигает суть времени, когда осознаёт свою смертную натуру. Андроиды не умирали, а со временем становились только лучше. Тогда почему "старая развалина"? И как это должно быть очевидно Алисе?
   - Я не понимаю, о чём вы, - сказала Алиса. Хэрроу перегнулся через стол и похлопал её по руке.
   - Да бросьте. Всё вы понимаете. У вас есть маленький секрет, у меня есть маленький секрет. У нас у всех есть по своему маленькому секрету. Мой секрет касается того, как я попал в ваш кабинет, в это кресло и эта задача будет посложнее глупого коана. Ваш секрет заключается в том, что вы можете отозвать меня только потому, что вам не понравился цвет моей рубашки.
   Алисе действительно не понравился цвет его гавайской рубашки. Невообразимая игра красок. Пальмы и попугаи. Но рубашка это ещё не самое худшее. Хуже всего был узкий чёрный галстук с зелёными листьями конопли. И серебряная подвеска-пацифик на цепочке, птичий след в тонком кружке. У Алисы рябило в глазах.
   - Кто дал вам этот костюм? - спросила она. Хэрроу удивлённо поднял брови.
   - Разве мужчина не может сам позаботиться о своей одежде?
   - Отвечайте на вопрос, пожалуйста.
   - Я ответил вам. В свою очередь позвольте задавать встречный вопрос. Моя одежда имеет какое-то отношение к вашей работе?
   Алиса промолчала. Что бы ни творилось в голове у этого пёстрого сукиного сына, он был прав. В данный момент её задача была оценить психологическое состояние Хэрроу. А уж кто снабдил его этим нарядом, её не касается. Иногда центавров покупали до того, как они получат заключение у андро-психолога. По крайней мере, бронировали их заранее. Алиса уткнулась в монитор и стала задавать привычные вопросы. Сначала тестировать первичные знания. Потом потихоньку можно дойти и до логики.
   Готовность служить, готовность помочь, умение признавать свои ошибки. Всё строго в рамках катехизиса для андроидов, но небольшие отклонения не возбраняются. Никто не требовал от центавров быть рыцарем без страха и упрёка. Однако желательно, чтобы инстинкт самосохранения был подавлен инстинктом служения людям. Жизнь человека стоит гораздо дороже жизни андроида.
   - Почему? - спросил Хэрроу. Алиса порадовалась, что ей больше нечего ронять.
   - Почему что?
   - Для вас жизнь человека дороже жизни андроида. Это нормально и логично. Вы человек. Но почему она должна быть дороже для меня? Если бы вы были андроидом, вы бы ценили свою жизнь меньше человеческой?
   - Но я не андроид, - сказала Алиса.
   - А что, если бы стали андроидом?
   Тогда Алиса не придала словам Хэрроу особенного значения. Ей встречались чудаки, созданные по личным разработкам того или иного недоумка. Сделайте андроида, похожего на моего сына, сделайте андроида, похожего на мою жену. Я хочу, чтобы он развлекал меня, дайте ему весёлый характер. Я хочу, чтобы она хотела меня, сделайте из неё шлюху. Разные бывали предпочтения. Но кто мог сделать андроида-пророка?
  
   117.
   Рабель сидела на дне бассейна, заполненного прозрачным желе. У желе был желтоватый оттенок, в нём плавали веточки, мелкие жемчужины, травинки и обрывки ниток. Давно следовало как следует прочистить бассейн, обновить желе, но этим никто не хотел заниматься. Очень скоро Рабель умрёт. Тогда в любом случае придётся спускать желе, драить стены, ремонтировать клетку. А если так, зачем выполнять двойную работу? Достаточно просто подождать.
   Рабель было семнадцать лет, выглядела она старше, но ненамного. Она очень худая, с совершенно плоской грудью, острыми локтями и коленками. В ней было семь футов роста, но тело так пропорционально, что она не выглядела уродливым великаном. Она просто очень большая.
   К телу Рабель было подведено множество проводов. Одни крепились на присоски, другие были вшиты прямо под кожу. На животе и спине проделано по двенадцать отверстий с металлическими краями, к которым подключены прозрачные трубки. Трубки уходили в прямоугольный люк в полу. По трубкам перегонялась водянистая кровь, снизу стояла установка, выполняющая функции второго сердца. Без этого прибора Рабель погибла бы ещё десять лет назад. Она родилась с пороком сердца, который не увидели при первичном тестировании. А когда через несколько лет она стала терять сознание, проще оказалось подключить её к специальному аппарату. Его изготовление заняло всего два месяца. Подготовка нового бога заняла бы больше года.
   Рабель дышала через кислородную маску. Она получала чистый кислород. Боги могут дышать и обычным воздухом, но это снижает эффективность работы их мозга. А мозг это самое главное, что есть у богов. Их главное оружие и главное проклятие.
   Помимо кислородной маски на Рабель мотоциклетные очки с жёлтыми стёклами. Веки у богов прозрачные, а последние пару лет у Рабель повысилась светочувствительность. Даже тусклый свет причинял ей сильную боль. Это было удивительно, ведь боги лишены любых болевых ощущений. И всё же Рабель испытывала сильную резь в глазах. А когда бог страдает, от его мозга нет никакого толку. Монахам пришлось позаботиться о том, чтобы защитить глаза своей богине.
   - Здесь чужаки, - сказала Рабель. - Чужаки и... совсем чужаки.
   Она чувствовала передвижения монахов по всему острову. Тридцать восемь человек и все абсолютно одинаковые. Одинаковая одежда, одинаковые тела. Даже мысли и те одинаковые. Ещё были нижние, те самые выродки, которые посадили её в эту клетку. Нижние приближались, нижних было трое, но с ними был кто-то ещё. Кто-то такой, кого она не могла полностью проанализировать и понять. Она слышала мысли, но не понимала, что их генерирует. Совершенно чужой, не человеческий мозг. Очень похожий на её собственный.
   Чужаки почему-то приближались не снизу, а сверху. Это удивило Рабель больше всего. Она знала о том, что существуют летательные аппараты. О летающих тарелках она знала, пожалуй, больше чем кто-нибудь другой на планете. Несколько дней назад ей удалось отследить, как летательный аппарат приземлился на одном из островов. Но сюда летело что-то совсем другое. Рабель думала, что когда оно подберётся поближе, у неё получится заглянуть внутрь. Радио должно помочь ей в этом. Радио всегда помогает.
  
   118.
   Карл приземлился на песчаной косе. Саранча провалилась полозьями в рыхлый песок на полфута, так что с неё не пришлось спрыгивать, достаточно только сделать шаг вперёд.
   - Я смогу взлететь? - спросил Карл у Наоми.
   - Да, если снова надуешь поплавки. Они вытолкнут тебя наверх.
   - Отлично.
   Левен обошёл Стрекозу по кругу. Подпрыгнул, схватился за лопасть и поджал ноги.
   - Ты не устал? - поинтересовалась Алиса. - Можешь ещё поплавать, мы подождём.
   - Плавания мне на сегодня хватит, - сказал Левен.
   - Тогда что дальше? Пойдём к монахам и организуем заговор?
   - Слишком грубо, - поморщился Левен. - Мы спустимся вниз, к богине. Доступ у меня есть. Оттуда я попробую связаться с Южным портом. Возможно, удастся поговорить с Яреном. Он баллотируется в вице-коменданты и может проявить интерес. А потом...
   - Что будет с нами? - спросила Ильке. Муж положил руку ей на талию. Она воскликнула: - А что? У нас нет ни дома, ни крыши над головой. Никто не знает, что мы живы. Нас вообще могли вычеркнуть из списков. Как утонувших. Боже...
   - Списки будут редактироваться не раньше завтрашнего вечера, - сказал Левен. - Комендант постарается сделать всё, чтобы оттянуть сообщение о гибели двадцать девятого блока. Возможно, запустит сообщение о героической программе спасения людей. Любой ребёнок понимает, что на такой глубине нет шансов выжить, но люди всегда надеются. Кроме того, ему нужно время на то, чтобы обвинить экипаж. Он уже пытался проделать это с первым блоков. Но в эту ложь никто не поверил. Команда Лебрена плавала вместе больше тридцати лет. Во всём флоте не было более опытных ребят. В итоге пришлось сослаться на неисправный реактор. Хотя все прекрасно понимали, что с реакторами как раз всё было в порядке.
   - Этот Ярен, он знает о новых подлодках? О метро? - спросил Карл.
   - Вряд ли. По крайней мере, я не говорил с ним на эту тему. Но он же не идиот. Даже идиот может сложить А и Б. Если вы теряете сразу два блока одной и той же модификации, скорее всего что-то не в порядке с модификацией. Тем более, когда она вызывала столько вопросов ещё на стадии строительства. Тем более, когда это творение Зевена! Чёрт, да это просто болтается на поверхности. Я не понимаю только, почему Ярен тянул до самых выборов. У него хватало компромата на Данаю ещё полгода назад. Но он, кажется, восхищался ею. Женщина-комендант!
   - Нам пойти с вами? - спросил старик.
   - Да, - сказал Левен. - Я не гарантирую радушный приём, монахи не славятся своим гостеприимством. Но, по крайней мере, они нас не выгонят. Их культ запрещает отказывать в ночлеге кому бы то ни было.
   Левен первым отправился к храму. Он с трудом вытягивал длинные ноги из песка. Видно было, что он сильно устал, но старается этого не показывать. Алиса смотрела на него, смотрела на старика и его жену и думала, что начала забывать, как устроены люди. Людям нужен отдых. Иногда он им просто необходим.
   Песчаная коса плавно перешла в скалистый берег. Издалека он казался сплошным белым камнем, но сейчас оказалось, что он сложен из множества гладких камней. Большинство камней было похоже на белый мрамор, но встречался и обычный песчаник. В песчанике можно было разглядеть вкрапления цветного стекла, как будто его специально им инкрустировали. Стекло уходило глубоко в камень, вокруг него рос бледный лишайник.
   К храму вела дорога, обозначенная крупными булыжниками вдоль неё. Камень был сточен множеством ног. Каждое утро монахи отправлялись по этой дорожке к самой воде и совершали ритуал омовения рук. В трещинах камней на дороге глубоко застряли золотые монетки. Когда Карл нагнулся и попытался выковырять одну из них, в его голове зазвучал протестующий голос Наоми:
   - Не смей! Не трогай!
   - Почему?
   - Это монеты покровительства. Их оставляют те, кто ищет защиты у богини. Вам бы тоже не помешало оставить несколько монет. Просто на удачу.
   Карл похлопал себя по карманам, потом вспомнил, что там нет ничего кроме сломанного кольца от фляжки. Эх, если бы на нём были его старые джинсы! Ещё со времён их пребывания на Excelsior там могла заваляться пара монет. Они с Алисой играли в разновидность монополии и использовали старые земные монеты.
   - Что ты ищешь? - спросила Алиса.
   - У тебя нет мелочи?
   Алиса засунула руку в карман в уверенности, что там ничего нет. Джинсы превратились в лохмотья, спасибо замечательной комнате с мертвецами. Но к её удивлению, пальцы нащупали что-то тяжелое и круглое. Алиса вытащила на свет золотой соверен и с изумлением на него уставилась.
   - Откуда? - спросила она.
   - Отлично, давай его сюда, - сказал Карл и забрал монету. Подкинул её в руке и спросил у Наоми: - И что с ней делать?
   - Просто засунь её в какую-нибудь трещину, - сказала она.
   - Нужно что-нибудь сказать? Молитва, заклинание, как там у вас принято?
   Наоми засмеялась.
   - Это просто примета, - сказала она. - Я не могу верить в богов, забыл? Это было бы слишком самонадеянно.
  
   119.
   Монах стоял на мосту, переброшенном через бассейн. Он был одет в защитный костюм. На голове маска с поляризационным стеклом и большие наушники с коротким выдвижным микрофоном. Маска защищала его глаза от зелёного света, который могли испускать пальцы богини. Наушники и микрофон позволяли слышать её и говорить с ней. Богиня уже несколько дней сидела на дне и отказывалась от пищи. Монаха послали к ней, чтобы выманить наверх и обработать питательным раствором. Богине надо было продержаться ещё некоторое время. Нижние не говорили, когда будут готовы предоставить нового бога. Они вообще давно не интересовались происходящим в храме и только забирали полученное вещество.
   - Меня интересуют цветные свечи, - сказала Рабель. - Красный воск, синий воск, зелёный воск. А огонь жёлтый. Почему?
   - Ты не должна размышлять над такими вопросами, - сказал монах.
   - Почему?
   - Тебе надо отдыхать. Твой покой...
   - Наше благо, - закончила за него Рабель. - Да будет свято твоё имя. Но ведь ты не знаешь моего имени, так?
   - Никто не знает! - сказал монах. - Святое имя не для ушей смертных.
   - Я скоро умру, - сказала Рабель. - Я тоже смертна.
   - Твой дух сбросит оковы тела и перейдёт в новую оболочку. Ты вечна!
   - Вот уж нет, мразь, - прорычала Рабель. Она вскочила на ноги, бросилась на решетку и быстро поползла по ней со дна наверх: - Никакой вечности!
   - Тебе надо отдохнуть, - сказал монах, - Я буду молиться о твоём покое.
   - Кому ты будешь молиться, говнюк?! Ты хочешь молиться мне во имя меня? Будь ты проклят! Будьте вы все прокляты!
   Монах снял наушники. Он давно привык к проклятиям богини и знал, что это только слова. Долгие годы богиня заботилась о своём народе. Что ж с того, что у неё испортился характер. Монах расчехлил баллон с питательным раствором, выдвинул носик и обдал Рабель с ног до головы струёй розовой пены. Рабель издала протестующий вопль и попыталась сбить пену руками, но та уже начала всасываться под кожу. Голова богини устало упала на грудь и она медленно опустилась на дно.
   - Слава, слава, - пробормотал монах и сделал рукой оберегающий знак. Большой палец и мизинец правой руки соединились вместе. Он коснулся сложенными пальцами губ, груди, низа живота. Посмотрел в бассейн. - Благослови тебя небо, хозяйка двух лун. Спи спокойно во имя нашего бытия.
   Он подхватил баллон и направился обратно по мосту. Открыл вход в туннель магнитной картой, встал ногами на маленькую четырёхугольную платформу и быстро поехал вперёд. Монах надеялся, что лифт ещё работал. Вверх вела лестница в две с половиной тысячи ступеней, и у него не было ни малейшего желания по ней подниматься.
  
   120.
   Левен первым вошёл в храм. После яркого дневного света ему казалось, что здесь было совсем темно. Постепенно глаза привыкли к темноте, и уже можно было оглядеться по сторонам. Крошечные зелёные лампады под самым потолком были похожи на сверкающие глаза ночного зверя. В храме очень холодно, стеклянные стены покрыты морозными узорами, в углах лежал снег. Пол под ледяной коркой был такой холодный, что людям приходилось переминаться с ноги на ногу.
   От дальней стены отделилась фигура человека в синей накидке. Двигалась она так легко и бесшумно, что казалось, будто бы она плывёт по воздуху. Человек подплыл к вошедшим в храм, и остановился на расстоянии нескольких футов. Его лицо было закрыто полупрозрачной розовой тканью. Он протянул вперёд руки, держа ладони вверх. На ладонях белой краской схематично были нарисованы луны и звёзды.
   - Кто вошёл в обитель детей божьих? - спросил человек в синем. Голос у него оказался сочный и густой, но нельзя было разобрать, мужчина это или женщина.
   Левен сделал шаг вперёд.
   - Покажи своё лицо, - сказал он.
   - Покажи сперва свою душу, - сказал человек.
   Левен протянул ему правую руку. Человек взял его двумя пальцами за запястье и осторожно перевернул ладонью вверх. Он долго всматривался в рисунок линий и также осторожно сгибал пальцы старика. Потом закрыл его руку своей, и некоторое время продержал неподвижно.
   - Зачем вы пришли? - спросил он.
   - Покажи своё лицо! - сказал Левен. - Мы ничего не будем говорить, пока ты не покажешь нам своё лицо.
   Человек дробно засмеялся.
   - Вижу, обычай вы знаете, - сказал он. - Тогда не будем пререкаться перед лицом божьим.
   Он откинул покрывало. Лицо у него было тонкое и бледное, острый нос почти прозрачный. Глаза были узкие и смеющиеся, отчего вокруг них собралось множество мелких морщинок. Белая борода росла неровно, на шее и щеках целые заросли, а подбородок почти голый. На вид ему было лет сорок, может немного больше. Но возраст священников никогда нельзя было отследить по внешности. Близость к богам продлевала их жизнью. Человек не улыбался, но уголки его губ были подняты вверх. Взглянешь на такого человека и сразу поймёшь, ему только дай повод, и он будет хохотать, как ребёнок.
   - Я Снел, настоятель, - сказал он. - Теперь вы знаете моё имя и мою работу. Могу я узнать ваши имена и ваши занятия?
   - Я Левен. Член кабинета министров Северного порта, главный оратор совета, - сказал Левен. - И это всё, что тебе надо знать о каждом из нас. Мы останемся здесь на некоторое время. Скажи остальным, чтобы оказывали нам всяческое содействие.
   Снел понимающе кивнул.
   - Господа нижние чиновники наконец-то заинтересовались нашим общим делом! Что ж, похвально. Хотелось бы, чтобы это оказалось не только показательными выступлениями перед выборами.
   - Ты знаешь о наших выборах? - спросил Левен. Монах засмеялся.
   - Тебя это удивляет?
   - Да, чёрт побери, это меня удивляет. Откуда вам известно про наши дела?
   - Когда ваши дела пересекаются с нашими, нам приходится быть в курсе, - сказал Снел. - Или ты бы предпочёл, чтобы мы были безмолвными рыбами?
   - Я бы предпочёл, чтобы вы не совались, куда не следует, - сказал Левен. - Верхних не должны заботить проблемы нижних.
   - Когда это ваши проблемы, - сказал Снел. - И когда это только ваши проблемы, нас это не касается. Но наша жизнь тесно связана с нашим храмом. У нас нет угодий в океане. Мы не выращиваем ни водоросли, ни морские цветы. Мы не собираем жемчуг. Нас поместили сюда, чтобы мы заботились о нашей королеве, - он поймал недоумевающий взгляд Левена и пояснил: - О богине. И мы занимаемся этим уже без малого тысячу лет. У нас нет иного занятия.
   Снел сорвал с головы покрывало и отбросил его в сторону. Когда он заговорил, слова звучали резко и отрывочно.
   - Мы не умеем ничего иного! Ни ремесла, ни профессии, ничего. Потому что когда-то вы сказали нам, что мы должны делать. И мы поверили вам. И верно служили долгие годы, отказываясь от всего мирского.
   Он с ненавистью уставился на Левена.
   - А теперь вы говорите, что хотите закрыть наш храм? Всё зависит от того, как пройдут выборы, так? Новый комендант, новые правила?
   Левен нахмурился.
   - Кто тебе это сказал?
   - Ты считаешь нас идиотами? - возвысил голос Снел. - Я знаю, что все нижние это самовлюблённые негодяи! Для вас что верхний человек, что безмозглый дельфин, всё едино. Хотя, пожалуй, к дельфинам вы испытываете больше сострадания. Но мы не верхние! Мои младшие братья так много времени проводят под землёй, что уже мало чем отличаются от вас. У них такая же кожа, такой же взгляд. Они так же боятся солнца, как и вы. А главное, они думают не хуже вас. И умеют разбираться с тем, что само идёт в руки.
   - Разбираться, так, - кивнул Левен. Потёр подбородок, подумал, потом сказал: - Вы подключились к связи с портами, так? Мы запретили вам посещать эту зону, однако вы всё равно туда пошли. И после этого ты говоришь о верной службе?
   Лицо Снела порозовело. Он сжал кулаки, надвинулся на Левена, потом наклонил голову и принялся тереть виски. Когда он снова взглянул на Левена, его взгляд был безмятежен, как у ребёнка.
   - Два года назад у нас был человек от вас. Мы давно мечтали отремонтировать храм, и вот, наконец, приехал чиновник. Отличный парень, вот только плохо переносил жару. Как, впрочем, и все нижние. В первый же день он перегрелся на солнце так, что заработал тепловой удар. Мы говорили, что ему надо как следует отлежаться. Приносили лёд и холодную воду, но он никого не слушал. Облазил сверху донизу весь храм, делал какие-то пометки. Постоянно щёлкал какой-то большой чёрной штукой, а потом показывал нам маленькие черно-белые карточки. Храм на них был совсем как настоящий. Потом он полез в подвал. К тому времени его уже мутило. Лифт снова не работал, и ему пришлось спускаться вниз пешком. На нижней площадке ему было совсем худо, но он упорно шел вперёд. Совсем молодой. Столько энергии! Не знаю уж, что ему там у вас наобещали, но вид у него был такой, как будто бы он выполняет что-то невероятно важное. Он осмотрел весь подвал, проверил надежность клетки. Отругал нас за то, что давно не чистили бассейн. Поздоровался бы с королевой, да она была не в настроении, и весь день сыпала проклятиями. А потом он ушел в эту вашу запретную зону. И уже не вернулся. Мы ждали его несколько часов, а потом пошли проверить, не случилась ли с ним беда. Он умер прямо там, на полу, с трубкой в руках. Мы перенесли его наверх и положили на лёд. Долго ждали, что кто-то заберёт его, но так никто и не пришёл. Мы отдали его траве, как любого из наших братьев. У нас осталась его карта доступа. Сначала мы хотели просто с кем-то связаться и сообщить о его гибели. Просто чтобы ваши знали, что этот мальчик больше не вернётся. Мы по очереди говорили в чёрную трубку, что здесь умер человек, но нас никто не слышал. А через некоторое время мы услышали, что там кто-то говорит. И уже не смогли перестать слушать.
   Снел умолк и выжидающе посмотрел на Левена. Левен смотрел в пол.
   - Храм это всё, что у нас есть, - сказал Снел. - Мы услышали переговоры ваших людей. Больших людей. Которые всегда знают, что делать и как поступать. Они сказали, что восстанавливать храм слишком дорого. Что содержать нас, "всю эту орду" это не по карману для государства. Они называли нас дикарям! Слышишь, ты, дикарями! Между тем это мои ребята разобрались в том, как работает доступ на всех уровнях снизу. Это мы чинили сердце королевы, когда прибор вышел из строя. Мы снабжаем вас этой заразой, благодаря которой плавают ваши проклятые корабли. Да, это мы тоже знаем. Вы уделяете нам только жалкие крохи со своего стола. Вы получаете труд всей нашей жизни и взамен жалеете даже рыбью голову. Почему, чиновник? Скажи нам.
   - Я не могу отвечать за всё, что здесь творится, - сказал Левен. - У меня недостаточно полномочий для того, чтобы оспаривать решения вышестоящих лиц. Я не могу...
   - А кто может? - перебил его Снел. - Покажи мне этого человека. Кто отвечает за содержание храмов? Хоть кто-то отвечает?
   Левен молчал. Снел посмотрел на него и зло рассмеялся.
   - Я скажу тебе, нижний человек. Я знаю, кто ты и зачем пришёл. Я знаю о твоих намерениях. Такие как ты хотят избавиться от вашего вождя, вашей королевы. Вы называете её леди-комендант, верно? Вы говорите, что она плохой человек. И я готов даже согласиться с тобой. Ты нижний, а вы, нижние, всегда будете умнее нас. Вы дышите чистым воздухом. Ваши головы работают так хорошо, что у вас появляется слишком много мыслей. Но этот плохой человек, ваша королева, она выступала против разрушения храма. Это она обещал нам нового бога и новое содержание. Она, а не ты.
   Снел подошёл к Левену совсем близко. Только сейчас Левен заметил, что у монаха не вырывается пар изо рта. Его дыхание было такое ледяное, что Левену стало холодно.
   - Вы потопили собственный корабль, верно? Убили... скольких вы убили? Ваша королева сказала, что счёт идёт на тысячи человек. Тысячи отнятых жизней! И всё на вашей совести. Королева сказала, что вы придёте. Вот вы и пришли.
   Он попятился к стене. Прижался к ней затылком, закрыл глаза и развёл руки в стороны. А прежде чем кто-то успел что-то сделать, двери храма с грохотом захлопнулись. Ледяные волны наползли на дверь, заморозили замок и петли. С потолка стали падать крупные хлопья снега
  
   121.
   - О чем вы говорите? - закричала Рабель. - Что вы говорите! Что! Что! Что!
   Она давно научилась слышать, о чём говорят монахи. Для этого требовалось закрыть глаза и представить себе человека в накидке из синего бархата. Надо было постараться дорисовать ему лицо, представить, что он делает и что говорит. Возможно, произнести за него несколько фраз. После этого приходило ощущение, как будто ты нашарил в темноте крошечный переключатель. Раздавался тихий щелчок, и ты начинал слышать, о чём говорят наверху. Если не отвлекаться и не сильно задумываться о том, что ты делаешь, это состояние можно было поддерживать часами. Когда Рабель была совсем маленькой и ещё не была богиней, мама подарила ей волшебную картинку. Там было только нагромождение цветных линий и узоров. Но если поднести её вплотную к глазам, упереться кончиком носа в центр и подержать так несколько минут, картинка менялась. Сквозь орнамент проступало объёмное изображение. Тогда надо было медленно отвести картинку подальше и продолжать на неё смотреть. И стоило отвлечься, перевести взгляд на что-то другое, как картинка снова превращалась в плоский бессмысленный рисунок. Подслушивание монахов было похоже на эти картинки. Даже если картинка была плоской, а в голове не звучало ни одного голоса, ты всё равно знал, что они там.
   Монах говорил что-то про систему связи. Кажется, он тоже занимался подслушиванием. Это возмутило Рабель. Монахи слишком часто твердили ей, что нельзя слушать чужие голоса. Это тоже наказывалось адскими муками, хотя ни один монах так и не объяснил Рабель, кто назначает эти наказания.
   - Хочешь попасть в ад, подонок? - завизжала Рабель. - Ад! Ад! Ад!
   Она не могла услышать, о чём говорили собеседники монаха, и это приводило её в ярость. Она билась головой о решётку, не думая о том, что может вырвать часть проводов, торчащих из затылка. Кроме рези в глазах, Рабель не могла испытывать физическую боль, но злоба, которую она чувствовала, была почти физической. Ей казалось, что всё её тело пронзают железные штыри и она никак не может их вытащить. Монах о чём-то говорил, о чём-то очень важном, а она не знала, что ему отвечают!
   - Будь проклят! - закричала Рабель. - Будь прокляты твои сыновья! Будь прокляты твои внуки! Будь проклят весь твой проклятый род!
   Сердце стучало неровно. Рабель хотелось выдернуть провода, ведущие к искусственному сердцу и посмотреть, на сколько хватит её собственного. День? Два? Или только несколько часов? Она бы уже давно сделала это, но её сил не хватало для того, чтобы отвинтить металлические наконечники. Иногда Рабель обдирала ногти до мяса, пытаясь отключиться от искусственного сердца. Сердце заставляло её жить, а этого ей как раз и не хотелось.
   Рабель отключилась от сеанса прослушивания. Ей надоел бубнящий голос монаха. Кажется, это был Снел, но может быть и кто-то из младших. Эти ублюдки похожи один на другого, как близнецы.
   - У меня были старшие братья-близнецы, - вдруг вспомнила Рабель. - Им было лет по десять, когда меня забрали. Мы стояли с ними вместе в храме, и надеялись стать богами. Братья говорили, что если богом станет один из них, он обязательно заберёт с собой другого. Сделает его богом.
   Она снова закричала, потом всхлипнула. Неожиданное воспоминание подействовало, как баллон с керосином, брошенный в огонь. С новой силой вспыхнула злоба. Снова посыпались отчаянные проклятия.
   Ненависть отняла у Рабель слишком много сил. Она опустилась на дно и свернулась там в позе эмбриона. Худые колени закрыли уши, руки обхватили ноги за лодыжки. В таком положении рано или поздно одеревенеет всё тело, но Рабель это устраивало. Она могла часами лежать неподвижно и стараться освободить голову от любых мыслей. Рабель не понимала, в чём именно заключается её служение людям, но надеялась, что в таком состоянии она будет совершенно бесполезна. Чем меньше делаешь для ненавистного человечества, тем лучше.
   В действительности за час в такой позе её мозг генерировал полугодовой запас необходимого вещества. Глубоко в подземных лабораториях наблюдался ощутимый всплеск энергии. Раньше на него реагировали довольно нервно, считая, что это вспышка активности незадолго перед смертью. Сейчас привыкли к тому, что иногда храм на одиноком острове выдаёт энергии больше, чем все остальные храмы вместе взятые.
   Если разобраться, это и не энергия вовсе, не таинственное вещество и даже не божественная амброзия. Энергию давали атомные реакторы, которые стояли в подземных лабораториях и на подводных лодках. Энергию выдавал мейранский камень, местная разновидность урана-238. Мозг ребёнка, которому выпала часть стать богом, подвергался серьёзным изменениям. Его сознание переносили на электронный накопитель, который помещали в черепную коробку вместо биологического мозга. Нечто подобное довелось перенести Алисе, когда её сознание было перемещено из человеческого тела в тело андроида. Но целью той операции было продлить Алисе жизнь. Целью создания бога был совершенный мозг, который умеет работать эффективнее обычного мозга в тысячи раз.
   С помощью такого мозга человек мог в одиночку проектировать космические корабли и перемножать в уме десятизначные числа. Для этого требовалось многоступенчатое обучение, контакт с окружающим миром, познание самого себя и других людей. Ничего из этого не получали новоявленные боги. Первой причиной тут являлось то, что человек с изменённым мозгом должен был быть помещён в искусственную среду. Его иммунитет полностью отключался, а вместе с этим начиналось общее разрушение организма. Первой отказывала пищеварительная система, разрушались лёгкие, сердце получало необратимые повреждения. Тело деформировалось, кости вытягивались до гигантских размеров.
   Вторая причина заключалась в том, что вся активность нового мозга должна быть направлена только на одну задачу. Генерировать излучение, способное уменьшить поглощение в мейранском камне. Делать цепную реакцию незатухающей. И именно это делало богов такими необходимыми для нижних людей. Без них реакторы скоро остановятся, гидропонные сады засохнут, зелёная трава погибнет. Миллионы людей задохнутся без кислорода. Нижняя жизнь закончится.
  
   122.
   - Откуда тут снег? - спросила Алиса.
   - Здесь внизу одна из самых сильных богов, - сказал Левен. - Кажется, они научились как-то к ней подключаться.
   - Наша королева умирает, - сказал Снел. - Но сил у неё ещё хватает. Хватает на всех!
   - Сколько вы уже с неё слили? - спросил Левен. - Когда об этом узнают...
   - Если узнают! - поправил его Снел. - Всегда говори не "когда", а "если".
   - Хочешь нас убить?
   - Убить? - переспросил Снел. Улыбка сползла с его лица. - Ты сказал убить? Убить? Боже... Такие слова и перед лицом королевы. Убийство в храме божьем! Немыслимо!
   - Тогда к чему ты клонишь? - спросил Карл. Он уже прикинул, что сможет без труда вышибить дверь. - Что ты собрался делать?
   - Я уже всё сделал, - сказал Снел. - Запер вас здесь. Вы не выйдете отсюда, пока леди-комендант не будет переизбрана. Пока мы не получим новую королеву. А потом... Потом мы передадим вас в руки леди-коменданту. Ей решать, как с вами поступить.
   Карл с Алисой переглянулись. Монах казался странным, но не идиотом. В его словах определённо был и смысл и резон.
   - Мы не собираемся уходить, - сказал Левен. - Мы же только пришли. Кроме того, с нами старики. Если ты не собираешься причинять нам вред, будь последователен. Здесь слишком холодно. Отведи их в тёплое место.
   Снел кивнул. Его лицо снова лучилось весельем.
   - Вы наши гости. Не в наших обычаях держать гостей на пороге.
   Он щёлкнул пальцами. Звук получился такой громкий, что эхом прокатился по всему храму. Спустя минуту послышался стук шагов. Из дальних дверей выбежали двое запыхавшихся юношей в белых накидках и полупрозрачных капюшонах, закрывающих верхнюю половину лица. Уже степенным шагом они подошли к Снелу и склонили перед ним головы. Он обнял обоих за плечи и посмотрел на гостей.
   - Мои младшие братья проводят вас в ваши комнаты. Роскошных условий не обещаю, мы не ждали гостей. Зато у нас тихо, спокойно и всегда много места. Не то, что у вас внизу, верно?
   - Идите с ними, - сказал Левен старику.
   - А как же вы? - спросил он.
   - Нам придётся ещё немного поработать, - сказал Левен.
   Старик взял необычно молчаливую Ильке за руку и они пошли следом за молодыми монахами. Снел стоял на месте и презрительно смотрел на Левена.
   - А что насчёт тебя, сын мой? Или ты так тесно ведёшь дружбу с верхними, что стал сам считать себя верхним?
   - Мы не верхние, - сказала Алиса.
   - Ложь ещё никого не украшала, - сказал Снел. - На вас нет масок. Кто кроме верхних может дышать без масок?
   - Небесные люди, - сказал Левен. Снел фыркнул.
   - Детские сказки. С неба прилетает только зло, а оно бесформенно.
   Алиса медленно размотала платок на своей руке. Дюйм за дюймом обнажался металл. Она молчала и смотрела в глаза монаху. Улыбка Снела постепенно угасала. Он смотрел на Алису сначала с недоверием, потом с ужасом. Когда она сняла платок, закинула его на плечо и протянула Снелу железную руку без кожи, монах задал тот же вопрос, что и другие люди при встрече с Алисой:
   - Что ты такое?
   - Тебе не нужно этого знать, - сказала Алиса. - Достаточно будет того, что мы не верхние и не нижние. А теперь постарайся просто нам не мешать. У нас есть работа.
   Она взяла Карла за локоть и отправилась с ним в сторону лестницы. Снел остался стоять на месте. Рот у него был открыт, губы дрожали. Он никак не мог собраться с мыслями. Всю свою жизнь он верил в то, что нет иных созданий кроме смертных людей. Одни из них живут наверху, другие внизу. Так уж устроен мир и мир этот вполне справедлив. Кто-то живёт полной жизнью, кто-то страдает. Кто-то жертвует собой, как это делают боги. Но что, если этот не полное видение мира? Что, если мир гораздо глубже? А если уж на то пошло, что, если он населён иными существами? Вроде этих двоих. Что тогда? Что делать тогда?
  
   123.
   - Что тогда! - передразнила Рабель и залилась смехом. Она вышла из транса, забралась на самый верх клетки и раскачивалась там, вися вниз головой. Мысли читать проще, чем голоса. Тем более, когда это мысли главного ублюдка. - Тогда ты попадёшь в ад! Главный ад для главного говнюка!
   Рабель думала о снеге, думала о холоде и это её удивляло. Последний раз снег она видела в раннем детстве и почти не помнила, каким он был. Но сейчас у неё было такое ощущение, что снег идёт где-то совсем рядом. И не только снег, ещё и лёд. Лёд расползался по стеклянным дверям, на стенах расцветали удивительной красоты узоры. Но самое яркое видение это металлические цепи, спускающиеся с потолка. Они были покрыты белым инеем. Почему-то Рабель точно знала, что если коснуться железного звена пальцем, останется ожог, как от огня.
   - Это я сделала? - спросила Рабель. - Я позвала мороз?
   Она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Получалось это с трудом, мысли то и дело уходили куда-то в стороны. В голову лез образ женщины с металлической рукой и рыжими волосами, высокого черноволосого мужчины (как волосы могут быть чёрными?!), старухи с накрашенными губами. В какой-то момент Рабель поняла, что видит людей глазами Снела. Ощущение это было новым, раньше она и не подозревала о такой возможности. Потом все образы пропали, перед глазами растеклась темнота. Рабель захныкала и сказала, что у неё ничего не получится.
   - Рука, - сказала Рабель. - У меня болит рука. Нет, не рука. Палец? Пальцы?
   Она растопырила пальцы на правой руке и внимательно их оглядела. Пальцы у неё тонкие, без утолщений на сгибах. На больших пальцах по три фаланги, на указательном пять, на остальных по четыре. Длинные пальцы и совсем короткие ногти. Раньше каждую неделю монахи отрезали их под корень, теперь Рабель время от времени снимает маску и обгрызает их до самого мяса. Рабель несколько раз сжала и разжала кулак. Ни боли, ни хруста. Тогда откуда взялось это странное ощущение?
   - У меня болят пальцы, - сказала Рабель. - Болят уже неделю. Я измучился. Я почти не спал вчера ночью. Мне надо улыбаться, но на это совсем нет сил.
   Она снова посмотрела на свои пальцы. На этот раз пришло странное ощущение. Сквозь её руку проглядывала другая рука. Толстое запястье, покрытое вьющимися волосами. Широкая мясистая ладонь. Волосы даже на пальцах. Ноготь на указательном пальце растрескался. И боль. Рабель чувствовала боль, пульсирующую в раздутых суставах. Боль такая сильная, что пальцы почти не гнутся. Когда кто-то прикасается к больной руке, кажется, что она начинает гореть.
   - Соляная болезнь, - всплыло в памяти Рабель. - Болезнь стариков.
   Видение чужой руки почти исчезло, а пальцы были всё ещё объяты огнём. Рабель схватила себя за запястье и сжала изо всех сил. Постепенно боль пошла на спад. Она просидела ещё некоторое время неподвижно и принялась растирать руки. Потом пришло воспоминание, которое боль отодвинула на задний план. Когда Рабель видела чужую руку и чувствовала чужую боль, в голове что-то щёлкнуло. Какой-то новый переключатель, который всё время был совсем рядом. Просто она никогда до него не добиралась.
   Рабель хотела проверить, получится ли у неё снова подключиться к людям наверху. Боль отняла у неё много энергии, но злоба придала Рабель новые силы. Она легла на дно, крепко схватилась руками за прутья и стала смотреть вверх. Сквозь толщу мутного желе было ничего не разглядеть, но Рабель столько раз видела купол, что ей не составило труда его представить. Толстое стекло, выпирающие швы, узкие фонари, лежащие вдоль швов. На стене у входа в тоннель засохшее розовое пятно от питательной пены. Помнится, молодой монах подошёл слишком близко к её клетке. Рабель схватила баллон с пеной за носик, дёрнула на себя и вырвала его из рук монаха. Потом она колотила им о прутья, пока он не взорвался. Пена разлетелась по всему бассейну. Тогда она чуть не умерла от голода, потому что монахом нечем было кормить её почти три недели. Но это того стоило. Каждый раз, когда Рабель смотрела на это пятно, она чувствовала ликование. Хотя бы раз ей удалось взять верх над ублюдками! Один гребанный раз!
   Пятно плясало перед остекленевшим взглядом. Оно увеличивалось в размерах, расползалось сначала на всю стену, потом на весь мир. Рабель почувствовала себя внутри огромного розового шара. Он состоял из рыхлого и пористого вещества, которое продавливалось под руками, становилось всё более податливым и упругим. Розовый шар пах горячим кофе. У Рабель перед глазами маячил огромный стеклянный кофейник, полный ароматного напитка. Оставалось только разлить кофе по чашкам и добавить сахар.
   - Что такое кофе? - спросила Рабель. И сама же ответила: - Не знаю. Но почему я это помню?
   Розовый шар исчез. Кофейник стал совсем маленьким. Он стоял на гладкой поверхности, выполненной под дерево, но Рабель знала, что это пластик. Что такое пластик? Она видела своё отражение в зеркальной дверце шкафчика. Большие серые глаза с прозрачными веками, тонкие губы, маленький острый нос. Нет ни маски, ни очков, ни проводов. Она провела рукой по голове и нащупала только гладкую кожу.
   - У меня были длинные волосы, - вдруг вспомнила Рабель. - Мама заплетала их в длинную косу. Я всё время просила завязать косу моей любимой лентой. Алая с золотом. В конце концов, она так истрепалась, что мама потихоньку выбросила её. А мне купила... Черт, я не помню! Не помню!
   На кофейной чашке был изображён вензель, переплетённые буквы "T" и "V". Рабель положила ладонь на кофейник, обожглась, но не отдёрнула. Боги не испытывают боли, ведь верно?
   - Может быть, я перестала быть богом? - спросила она.
   И тут же кофейник исчез, исчезла маленькая кухня, исчезло зеркало. Рабель всё ещё лежала на дне бассейна и держалась руками за прутья. Осталась только пульсирующая боль от ожога. Она разжала пальцы правой руки и поднесла руку к лицу. Разглядеть ничего не удалось и тогда Рабель всплыла наверх. Там она долго смотрела на правую ладонь. Смотрела, и ничего не говорила, даже ничего не думала. Посередине ладони распустился красный ожог. В его центре вздулся прозрачный пузырь.
   - Это я сделала? - снова спросила Рабель.
   Никто не ответил.
  
   124.
   Старики, Лайгам и Ильке сидели рядышком на узкой кровати. Кровать была застелена толстым одеялом, сверху лежала длинная подушка в расшитом чехле. Обоим хотелось спать, но засыпать было страшно. На баллонах с кислородом нет индикатора и нельзя было узнать, на сколько ещё хватит запасов. Лайгам и Ильке жили вместе уже больше пятидесяти лет. Они давно уже научились улавливать мысли друг друга, у них было часто одинаковое настроение. Даже боялись они одного и того же. Они боялись умереть во сне, блуждая каждый по своему сновидению. Уж если умирать, то только вместе.
   Комната, в которую отвёл их молодой монах, была совсем небольшая. Место было только для кровати, стула и крошечного столика, на котором стоял непонятного назначения прибор со шкалой от одного деления до сотни. На полу лежал пёстрый ковёр, валялись ключи, книжка в кожаной обложке, связка металлических струн и несколько цветных карандашей. Под кровать закатился клубок ниток.
   Окон нет. Свет давала одинокая лампочка, свисающая с потолка. Горела она довольно тускло, но и это удивляло старика. Он, как и прочие нижние, был уверен, что люди сверху не знакомы с электричеством.
   - Ты только посмотри! - сказал Лайгам жене и указал пальцем вверх. - Как это они умудрились?
   Ильке посмотрела, но не нашла в лампочке ничего интересного.
   - Лучше бы подумал, на кого ты похож, - сказала она. - У тебя всё лицо чёрное от этой маски! Не три рукой, измажешься! Вот, на носу, на щеке, везде! Не отмоешься потом.
   - А помнишь, как я играл за Скатов? - спросил старик. - На мне тоже была маска, только почуднее. Тогда ещё не было всех этих модных надувных подкладок. И в первой же игре мне выбили два зуба, да так неудачно, что я ещё неделю плевался кровью. Наш командный врач потом сказал, что ещё немного и мне сломали бы челюсть.
   - А как же! - воскликнула Ильке и глазах её появилось мечтательное выражение: - Я сидела на трибуне и всё пыталась тебя высмотреть. Мне всё время казалось, что ты находишься одновременно во всех углах. Ты бегал так быстро, что я не успевала за тобой следить.
   - Я был лучшим бегуном в Скатах, - сказал Лайгам. - До тех пор, пока... Ну, ты помнишь.
   - А потом я водила тебя по врачам. Помнишь, как ты боялся хирурга? Не открывал мне дверь, не отвечал на звонки. Я ещё решила, что ты захотел порвать со мной. А ты просто до смерти боялся идти к врачу.
   - Я и сейчас боюсь. Я пошёл с тобой только потому, что боялся потерять тебя. Решил, что ты не захочешь иметь дела с трусом.
   Ильке улыбнулась и положила голову ему на плечо. Она могла ругать его, злиться, обижаться, грозить разводом, но оба знали, что ни одна из стрел не попадёт в цель. Ильке слишком любила своего мужа, чтобы оставить его. Лайгам слишком любил свою жену, чтобы отпустить её. И они жили вместе год за годом, разделяя горе и радость, здравие и болезни. Они жили вместе и хотели вместе умереть, когда придёт срок.
  
   125.
   У Снела так болела рука, что он с трудом мог стоять на ногах. Сейчас ему больше всего хотелось лечь на пол, свернуться калачиком и баюкать свою пылающую руку. Какая боль, боже, какая боль! В каждый сустав как будто втыкали раскалённые иголки. Больно двигать рукой, больно двигать запястьем. О том, чтобы сгибать пальцы не могло идти и речи. Это уже не просто больно, это невыносимо. И Снел кусал щёки изнутри, чтобы не заорать в голос. Он думал только о том, чтобы не разрыдаться. Слёзы, которые подступали к глазам, это не слёзы боли, это слёзы отчаяния. Снел знал, что такое соляная болезнь. Сначала она вгрызается в пальцы рук, потом в локти, колени, щиколотки. Пока, наконец, всё тело не начнёт полыхать нестерпимой болью из-за каждого движения. И хуже всего здесь знать, что нижние люди давно победили эту болезнь. Их старики живут полной жизнью, они не испытывают ничего подобного. Но где же видано, чтобы нижние поделились чем-то с верхними? Для них верхние это только верные слуги, которые покорно выполняют любую их волю.
   Снел правша, и это совсем плохо. Владей он чуть получше левой рукой, возможно, он смог бы управлять чудесной силой, полученной от богини-королевы. Но для контроля над этой силой требуется совершать настолько мелкие движения, что справиться одной левой рукой нет никакой возможности. Будь у него побольше времени, он бы наверняка сумел этому научиться. Но времени было совсем мало. Снел боялся, что левая рука его подведёт и он навредит самому себе, храму и младшим братьям. Правая рука тоже ненадёжна, каждое движение отдаётся адской болью, но он ощущал её гораздо лучше.
   Правое плечо поднялось немного вверх. Снел поморщился, крепче закусил губу и отвёл локоть в сторону. Больно, но пока не смертельно. Самое сложное впереди. Локоть он выставил вровень с плечами, рука ниже локтя свободно болталась. Он встряхнул кистью. А вот это уже совсем больно. В глазах на мгновение потемнело, в затылке начала пульсировать тупая боль.
   Теперь главное расслабиться. Не думать о том, что больно, не думать о том, что этой ночью снова не удастся сомкнуть глаз. Не думать о том, что скоро болезнь вгрызётся глубже в тело и будет терзать каждый сустав. Надо представить, что тела больше не существует. Нет ни ног, ни груди, ни живота, ни левой руки. Вместо правой руки неподвижная металлическая конструкция, совсем как у рыжеволосой женщины. Удержать. Только бы удержать.
   Снел управлял температурой так, как нижние люди управляют стеклом. Он использовал те же реакции, те же механизмы, ту же технику, но даже не подозревал об этом. Для него власть над теплом и холодом это колдовство, а сам он великий волшебник. Братья знали о его искусстве и почитали едва ли не выше, чем саму богиню.
   Между тем, в искусстве Снела не было ничего волшебного. Храм был построен на месте старой шахты. Годами здесь добывали мейранский камень. Потом было обнаружено крупное подводное месторождение и большинство верхних шахт законсервировали. Вместе с шахтами закрыли и завод по обработке руды, и закрыли так поспешно, что здесь осталось много старого оборудования. Стеклянные двери, окна, стены, сборщик стекла и стеклянный фильтр. Всё, что так или иначе участвовало в мировом круговороте стекла. Когда-то эта технология была изобретена для того, чтобы угомонить вездесущих борцов за экологию, а в силу своей дешевизны стала применяться повсеместно. Но кто сказал, что с помощью этих приборов можно перегонять только стекло? Снел научился с его помощью управляться с погодными условиями. Его собственного интеллекта для этого не хватало, и он подключился к ресурсам своей королевы. Это именно она научила его построить маленькую ветряную электростанцию, сделать искусственное освещение по всему храму. Она научила его обращаться с загадочными приборами и машинами. Снел научился измерять время с помощью механических часов и снабдил каждую комнату храма миниатюрным хронометром. И всё это было чудесной магией, недоступной простым смертным. Королева учила его колдовать, хотя и сама не догадывалась об этом.
   Если бы королева ещё могла избавить его от мучительной боли в суставах!
   - Королева, - выдохнул Снел и слёзы всё-таки брызнули из его глаз. - Милосердная королева! Прошу, помоги мне!
  
   126.
   Алиса услышала за спиной нарастающее гудение. Она оглянулась и увидела, что Снел стоит в центре красного круга, который становился всё больше и больше. От круга вверх валил столб белого пара, так, что Снела почти не разглядеть. На мгновение показалось, будто он совсем исчез. Снел отвёл правую руку в сторону. Рука согнута в локте, предплечье и кисть расслаблены и слегка покачивались.
   - Что он делает? - спросила Алиса у Карла. - Откуда пар?
   - Не знаю, - сказал Карл. - Но он совсем болен. Посмотри на него.
   Алиса посмотрела, но ничего не смогла разглядеть. Снел сделал шаг вперёд, держа руку в том же положении. Красный круг постепенно побледнел, пара становилось всё меньше и меньше. Наконец, красный круг исчез вовсе. На его месте осталось только растаявшее пятно, которое быстро затянулось льдом. Снел стоял неподвижно.
   - Что ты задумал? - крикнула ему Алиса.
   Снел молча наклонил голову вниз. Его подбородок почти коснулся груди, белые волосы встопорщились на затылке. Гудение становилось всё громче и громче, наконец, перешло в тонкий пронзительный писк. Звук напоминал скрежет мела по школьной доске. Алиса выпустила руку Карла и быстрым шагом направилась к Снелу.
   - Что ты задумал? - повторила она, перекрикивая писк. - Что бы ты ни задумал, не вставай у нас на пути! Мы не причиним тебе зла! Мы...
   Договорить она не успела. Лёд под её ногами раскрошился, стеклянный пол разбился на множество кубиков, и Алиса провалилась вниз. Она ещё успела услышать, как кричит Карл и трещит ломающийся лёд.
  
   127.
   Рабель никак не могла прийти в себя. Мысли путались. Она думала о кофейнике, о кофе, о том, что такое кофе. Думала о местах, в которых никогда не была, но знала там каждый угол, каждую щель. Думала о том, как же красивая планета, если смотреть на неё с огромной высоты. Она вдруг вспомнила, что на борту было что-то написано большими чёрными буквами.
   - На борту чего? - спросила Рабель. - Будьте вы прокляты! На борту чего?
   Звёзды - подводные огни, сияющие где-то в самой глубине. Две луны - огромные прожекторы, установленные на дне океана. Кажется, когда-то давно она видела их на небе, но сейчас не знала даже, что такое небо. Что там, сверху? Где живёт радио? Но перед глазами только перелистывались разрозненные картинки.
   Рабель вспомнилась песенка, которую она никогда не слышала. Песенка как заноза в пальце, не успокоишься, пока не вытащишь. И Рабель начала негромко напевать:
   Take me back to my boat on the river,
   I need to go down, I need to come down.
   Take me back to my boat on the river
   and I wonЄt cry out anymore.
   Рабель думала, что корабль это огромная штука, которая плавает по бескрайнему океану. Потом в голове всплыло совсем незнакомое слово. Она несколько раз повторила его про себя, потом произнесла вслух:
   - Звездолёт.
   Слово показалось очень знакомым, но смысл его ускользнул от Рабель. Она яростно затрясла головой и стиснула зубы. Злость отобрала у неё последние силы и Рабель устало закрыла глаза.
   - Я вспомню. Я обязательно вспомню, - сказала она.
   Рабель заснула и увидела сон.
   Сколько ей лет? Кажется, шесть, может быть, чуть старше. Она маленькая девочка в белом платье с синими полосками. Толстую косу стягивает пурпурная лента.
   - Так вот какого цвета она была, - пробормотала Рабель во сне.
   Она видела себя со стороны. Рука маленькой Рабель в руке её матери. Впереди шагали старшие братья. Они обнимали друг друга за плечи и шли слегка раскачиваясь. Рабель видела чудесные красные сапожки с вышивкой. Она вспомнила, как рыдала и просила маму купить ей такие же, но мама так и не купила. Мама говорила, что такие дорогие покупки только для старших. В конце концов, выбор всегда падает только на тех, кто старше девяти лет.
   - Что, если они выберут кого-то из твоих братьев? Это такая честь! Неужели ты хочешь, чтобы молодой бог шёл босиком?
   - Я просто хочу такие сапожки! - всхлипывала Рабель. Она шла босиком, потому что её отец и мать не могли позволить себе обуть сразу всех детей.
   Одиннадцать лет назад храм на острове был местом паломничества множества людей. Сюда приплывали целыми семьями, здесь справляли свадьбы, отмечали совершеннолетие и получали благословение от настоятеля. В те годы храм лучился зелёным светом. Он был украшен лотосами и лилиями. Монахи носили голубые покрывала, расшитые золотыми нитями.
   Рабель помнила огромную толпу перед храмом. Некоторые люди так и не вышли из своих лодок, потому что на острове не было места для такого количества верующих. В самом храме не протолкнуться. Детей отвели в центр, где была отгорожена небольшая площадка. Там уже собралось с полсотни ребятишек самых разных возрастов. Самому старшему около тринадцати лет, младшему нет и трёх. Священники велели приводить всех детей, которые уже отняты от груди, но ещё не вступили в пору взросления. Некоторые девочки скрывали начавшиеся месячные, чтобы не упустить шанс стать богиней.
   - Идиотки, - сказала Рабель. - Я бы переспала с половиной деревни, если бы их не убедила кровавая тряпка между ног. Лучше быть последней шлюхой, чем первой богиней.
   Старого бога выбрали, когда ему было одиннадцать. Его предшественнику было девять. Старший священник говорил, что дети младше девяти лет не поддаются перевоплощению, поэтому их никогда не выбирают. Между тем, приводить надо всех, чтобы старый бог сделал свой выбор. В том, что выбор этот правильный, сомневаться не приходится. На памяти пяти поколений прихожан этого храма не было случая, чтобы кто-то из детей вернулся обратно. Каждый ребёнок, который спускается здесь под землю, становится богом.
   Рабель стояла вместе с остальными детьми, держалась за проволоку и вытягивала шею, чтобы увидеть мать. Но та стояла слишком далеко. Рабель всхлипывала и собиралась заплакать, но тут же получила подзатыльник от одного из братьев.
   - Не смей реветь! - сказал он. - Забыла, где ты находишься?
   Старший священник читал праздничную проповедь. Он всё время расхаживал по церкви и море человеческих тел расступалось перед ним. В одной руке у него была стеклянная чаша с водой, в другой зажата горсть мелких жемчужин. Сначала священник рассыпал жемчужины, потом зачерпнул воду из чаши и начал брызгать на прихожан. В пышно взбитых волосах женщин застряли разноцветные жемчужины, вода на лицах похожа на слёзы. Но слёз нет, люди улыбались. Кто-то тихонько напевал песню из святого писания. Песню подхватили десятки голосов, а потом и священник с улыбкой начал подпевать. Хор их голосов эхом отдавался от сводов храма. В песне говорилось о том, как сильно любят боги смертных людей и о том, как желанно быть богом для своего народа. Рабель слушала песню и постепенно сама начинала улыбаться. Кто бы ни стал богом сегодня, это будет счастливейший из людей.
   Священник подошёл к детям и протянул руку вперёд. Указательный и средний пальцы сложены вместе, пальцы указывают то на одного, то на другого ребёнка, ни на ком подолгу не задерживаясь. Кроме Рабель. Когда он дошёл до неё, он остановился.
   - Почему ты так смотришь? - спросила Рабель и получила ещё один подзатыльник.
   - Не смей на него пялится! Не смей говорить с ним! - прошипел брат. - Забыла, что это невежливо? Скрести руки на груди и смотри вниз.
   Священник посмотрел на Рабель и улыбнулся, посмотрел на её братьев и улыбка стала шире.
   - Ты умный мальчик, - сказал он тому, кто только что поучал Рабель. - Старшие братья, так?
   - Да, господин, - сказали мальчики хором. Руки их перекрещены, взгляд устремлён в пол.
   - А ты любимая младшая сестрёнка?
   Рабель кивнула, не смея поднять глаз. Священник взял её за подбородок и поднял голову. Долго смотрел в лицо и улыбнулся.
   - У меня тоже была младшая сестрёнка, - сказал он. - У неё были такое же славное личико и чудесные волосы.
   Рабель набралась храбрости и спросила:
   - А где сейчас твоя сестрёнка?
   - Ушла к господу богу, - сказал священник. - Ты знаешь, что происходит с теми, кто уходит к господу?
   - Их тела становятся травой, а души стоят по правую руку от трона господня. И они славят господа за милость его, - бойко затараторила Рабель.
   Её братья толкнули друг друга локтями и довольно улыбнулись. Мать не зря всю неделю заставляла её зубрить эти строки из писания. Священники всё время что-то спрашивают у детей, а про рождение и смерть чаще всего. Хорошо ещё, если священник не велит Рабель взобраться на трибуну и прочитать стихи о пяти божественных проявлениях! Это Рабель так и не смогла одолеть, сбивалась уже на второй строке.
   - Умница, - похвалил священник. А потом задал вопрос, от которого сердце Рабель бухнулось куда-то вниз, как во время катания на качелях: - Хочешь стать богиней?
   Долгие годы Рабель ломала голову, что было бы, если бы она сказала "нет". В священном писании говорится, что богом может стать только тот, кто действительно этого хотел. А что, если бы она этого не захотела? Иногда Рабель думала, что достаточно было просто отказаться, и тогда она билась в судорогах по полу. Она повторяла слово "нет", пока оно совсем не теряло смысл и не превращалось в странный короткий звук.
   - Нет! - закричала Рабель, - Нет, нет, нет! Я сказала нет!
   Но Рабель сказала "да". И сейчас она видела во сне саму себя, бредущую рядом со священником к лестнице. Священник сказал, что вообще-то здесь есть лифт, но сейчас он не работает.
   - Нам придётся спуститься пешком, - сказал священник. - Знаешь, сколько здесь ступенек?
   - Нет, - сказала Рабель.
   - А до сколько ты умеешь считать?
   - До тридцати, - сказала Рабель. И начала считать: - Раз, два, три...
   Дойдя до тринадцати, она сразу назвала пятнадцать и священник её поправил:
   - Четырнадцать. После тринадцати идёт четырнадцать.
   - Я всё время сбиваюсь, - сказала Рабель.
   - Это не страшно, я тоже когда-то никак не мог запомнить, что идёт после десяти.
   - Одиннадцать! - сказала Рабель. - Это же совсем просто!
   - Ты умница. И всё же, даже тридцать это очень мало. Так ты не сможешь сосчитать все ступеньки. Всего здесь две с половиной тысячи ступенек.
   - Тогда мы никогда не дойдём, - сказала Рабель. Священник рассмеялся.
   - Я тоже иногда так думаю. Но лифт ломается так часто, что приходится ходить по лестнице.
   Через двести ступеней Рабель устала настолько, что стала спотыкаться на каждом шагу. Тогда священник подхватил её на руки и осторожно понёс вниз. Она положила щёку ему на плечо и смотрела вверх. Маленький квадрат света становился всё дальше и дальше, пока, наконец, совсем не исчез. Теперь сзади можно было разглядеть только бесконечную череду зелёных ступенек, которые уходили в сплошную темноту. Рабель стало страшно и она начала всхлипывать. Священник погладил её по голове и сказал, чтобы она ничего не боялась.
   - Богини не боятся, - сказал он.
   - Но я не богиня, - плакала Рабель. - Я хочу к маме.
   - Ты станешь богиней, - возразил священник. - Я тебе обещаю.
   Во сне взрослая Рабель перевернулась на бок и сжала кулаки. Ногти пусть и короткие, но впились в кожу так, что почти её разорвали.
   - Почему ты выбрал меня, подонок? - пробормотала она сквозь сон. - Почему меня, сукин ты сын?
   Священник отнёс Рабель вниз и передал в руки людям в белой одежде. Их лица были закрыты отвратительными чёрными масками, из-за чего они были похожи на каких-то подземных тварей. Рабель снова заплакала, но священник больше её не успокаивал. Он стоял в отдалении, почтительно сложив руки на груди. Один из людей ввёл под кожу Рабель тонкую иглу и сделал инъекцию морфия.
   Прошло десять минут. За это время Рабель успели переложить на узкую кровать на колёсиках и зафиксировать резиновыми жгутами руки, ноги и шею. К её носу подвели тоненькие прозрачные трубочки, на глаза надели плотную повязку с подкладкой из мягкого бархата. В уши вставили мягкие пробки и отсекли все посторонние звуки.
   Рабель уже рыдала навзрыд. Кровать жесткая и неудобная, жгуты давили так, что невозможно пошевелиться. Кожа на лице распухла от слёз. Рабель уже не думала о том, чтобы стать богиней. Она хотела только вернуться домой. Ей начало казаться, что сверху опускается мягкое и тёплое одеяло. Внутри сначала разлилось тепло, даже жар, потом начало слегка морозить. Рабель дрожала всем телом. Её начало клонить в сон, она пыталась сопротивляться, но желание уснуть только усилилось. Наконец, она заснула.
   Рабель проспала следующие шестьдесят часов, двое планетарных суток. Дозы морфия она получала через капельницу. За это время её успели полностью продиагностировать. Кровеносная система, лёгкие, печень, все внутренние органы. И мозг. Самое главное это мозг. Первоначальное исследование проводилось ещё в самом храме, когда священник ходил между детьми с портативным сканером. Для священника это сакральный предмет, наделённый божественной силой, для нижних людей всего лишь прибор для тестирования. В выборе детей не должно быть никаких случайностей. Верхние обладают необычайным послушанием и покорностью, но даже они могут взбунтоваться, если не быть достаточно осторожными. Любая ошибка, любая выбраковка будет означать несовершенство божественного выбора. Недопустимо сеять сомнения в мудрости всемогущих богов.
   Через два дня Рабель была готова к операции. Технология отработана за сотни лет, сбои исключены. Операция проводилось в автоматическом режиме, люди только следили за процессом. Уже готово было электронное устройство, которое должно было заменить биологический мозг. Его датчики откалиброваны в соответствии с организмом Рабель, протестирована совместимость с нервной системой. Самое сложное это перенести сознание с одного носителя на другой. Когда-то этим занимались опытные нейрохирурги, сейчас только крошечные роботы.
   Человек в белом комбинезоне и кислородной маске подошёл к столу, где лежала Рабель. Её погрузили в искусственную кому. Волосы сбриты, не успевшие выпасть молочные зубы удалены. Рабель дышала воздухом с такой концентрацией кислорода, которая давно невозможна на поверхности земли. Она без сознания, но испытывала сильную головную боль. Сердце отстукивало сто двадцать ударов в минуту. Это обеспокоило человека и он ввёл Рабель препарат, снижающий тахикардию. Почему никто не обратил внимание на то, что пульс Рабель никогда не снижался ниже девяноста ударов, неизвестно. Возможно, это списали на вполне естественный страх. Через три года Рабель получила первый инфаркт и второе сердце.
   Лазер вскрыл черепную коробку Рабель. Кровотечения нет. Рабель находилась в чистой комнате, куда нет доступа людям в течение следующих двух месяцев. Врачи собрались за стеклом и внимательно следили за ходом операции. Технология была отработана за сотни лет, но всегда существует вероятность какой-то оплошности. Тем более, когда речь идёт о таком маленьком пациенте. Всего шесть лет, подумать только! Кому-то это покажется варварством, но от этой маленькой девочки зависит жизнь тысяч людей. А значит, никакой жалости. В конце концов, она всего лишь верхняя.
   - Верхние, - прорычала Рабель сквозь сон. - Нижние! Люди! Дети! Прокляты! Будь вы прокляты!
   Она не помнила ход операции и не увидела его во сне. Не знала, как крошечные серебристые роботы один за другим перебирались в её черепную коробку и отключали мозг от нервной системы. Не знала, что была мертва несколько минут. Не знала, как протекала передача её сознания, не знала, что поток данных был несколько раз остановлен и начинался заново. Рабель не знала ничего, что происходило с ней в лаборатории. Она помнила только, как открыла глаза и увидела бледное лицо человека за стеклянной маской. Человек улыбался.
   - Как наша красавица?
   - Не говорите с ней, Озен, - окликнул его кто-то сзади. Рабель хотела приподняться на кровати и посмотреть на говорящего, но вдруг поняла, что ей это не требуется. Она могла видеть человека, стоящего у двери, не отрывая головы от подушки. Даже с закрытыми глазами. Она не понимала, как это делает, но каким-то образом это получалось.
   Человек у двери был одет в комбинезон желтого цвета с широкой серебристой полосой на груди. К полосе крепилась маленькая прямоугольная карточка. Она была зелёного цвета, но Рабель почему-то знала, что через несколько минут она станет красной. В голове всплыло незнакомое слово.
   - Индикатор присутствия, - сказала Рабель.
   Оба человека, в защитном костюме и без переглянулись.
   - Повтори, - попросил тот, кого назвали Озеном.
   - Индикатор, - сказала Рабель.
   - Она может читать наши мысли? - спросил Озен.
   - Не знаю. К камерам подключаться точно может. Они все могут. Сообразительные ублюдки, схватывают на лету.
   Рабель получила ещё одну инъекцию. В следующий раз она проснулась уже в клетке.
   Сейчас Рабель лежала на полу с закрытыми глазами. Ногти впивались в ладони. Мышцы живота свело судорогой. Рабель думала, что кто-то должен за это ответить.
  
   128.
   Левен стоял напротив Снела. Он видел, как Алиса и Карл провалились сквозь стеклянный пол, но остался совершенно спокоен. Его можно было назвать даже равнодушным. Безмятежный взгляд, уголки губ опущены вниз. С таким лицом хорошо играть в покер, на нём не отражается никаких эмоций. Но Левен никогда не играл в азартные игры. Свой охотничий инстинкт он предпочитал удовлетворять в политической борьбе. Он никогда не претендовал на место коменданта. Высшая власть необходима только тем, кто зависит от мнения толпы. Левен довольствовался ролью серого кардинала, действовал скрытно и всегда попадал в цель. Он ошибся, сделав ставку на вице-коменданта и сейчас собирался наверстать упущенное.
   - Хочешь и меня отправить в подвал? - спросил он у монаха. - А что будет, если леди-комендант всё-таки проиграет? Думаешь, ты один сможешь помочь ей выиграть выборы? Выборы нижних?
   Голос у Левена дружелюбный, но у Снела по коже побежали мурашки. Ему не нравился этот человек. Снелу было трудно это признать, но он начал боятся Левена.
   - Держись подальше, - сказал он.
   - А ты отправь меня вниз, - посоветовал Левен. - Ты ведь можешь это сделать, верно?
   - Могу.
   - Тогда чего ты ждёшь?
   Снел не знал, чего он ждёт. Боль в руке нарастала, и он уже не был уверен, сможет ли отправить чужака в подвал. Он даже не знал, сможет ли подключиться к богине. Его личный канал всегда был открыт, но почти не осталось сил на отправку сообщений. Снел не знал, что такое бесконтактная система коммуникаций и называл это глубокой молитвой. Сейчас он был так слаб, что не мог даже молиться.
   Левен смотрел на него и улыбался. Два качества сделали его непобедимым. Левен в совершенстве умел читать чужие эмоции и скрывать свои собственные. Сейчас он смотрел на Снела и видел, что тот почти сдался. Монаха явно мучала физическая боль. Он едва держался на ногах, но Левен видел достойных противников, которые одной ногой стояли в гробу. Дело не в том, как ты себя чувствуешь, дело в том, насколько ты себя контролируешь. Снел контролировал себя плохо. Значит, сломать его будет совсем просто.
   - В детстве я слышал от матери одну хорошую поговорку. Не ходи один против войска. А что говорила тебе твоя мать, священник?
   - У меня нет родителей, - сказал монах.
   - Прости, я и забыл. В храме может жить только круглый сирота, так? Ни отца, ни матери, ни брата или сестры. Дальние родственники должны отречься от вас. От вас отрекается весь мир, но вы молитесь за весь мир. Я правильно понимаю?
   Снел пристально на него посмотрел. Он вспомнил притчу о морском драконе, который завораживает своим взглядом. Подумал, что Левен вроде этого дракона. Он невольно залюбовался его глазами. Серые, внимательные, очень умные. Человек с такими глазами способен быть негодяем или гением, но Левен не похож ни на того, ни на другого. Скорее он похож на... Тут Снел заметил то, от чего у него по спине побежали мурашки.
   - Твоя маска не подключена, - сказал он.
   Левен поднёс руку к лицу, задумался на секунду, потом снял маску.
   - Молодец, заметил, - сказал он.
   - Ты не нижний!
   - И это верно.
   - Тогда кто ты? Такой же, как эти двое? - спросил Снел. Левен скривил губы.
   - Ну что ты. Я всего лишь скромный человек. Верхний человек.
   - Но ты... - Снел забыл о больной руке и вскинул её вверх. Сморщился от боли, - Боже... Ты сказал, что ты чиновник. Ты соврал мне? Соврал в храме?
   - Я действительно чиновник из Северного порта.
   - Но мы не можем жить внизу! Не можем быть среди нижних! Мы не такие, как они!
   - Кто тебе сказал? - спросил Левен. - В вашем писании говорится о том, что боги создали всех равными.
   При упоминании писания Снелу стало легче. Он вздохнул, прижал к груди больную руку и сказал:
   - И они же разделили людей на расы!
   - Одни живут сверху, другие снизу, - подсказал ему Левен.
   - И никогда не пересекаются! - крикнул Снел. Боль на короткое время придала ему сил. - Мы не можем жить вместе! Лжец!
   Левен покрутил в руках маску, подкинул вверх, поймал, снова подкинул. На лице его появилось задумчивое выражение. Даже самые близкие люди никогда не видели его в таком состоянии. Он долго смотрел себе под ноги, потом сказал:
   - Мои родители потеряли трёх дочерей, прежде чем приняли решение больше не заводить детей. Все доживали до года и умирали, потому что просто переставили дышать. Довольно редкое наследственное заболевание. Почти невероятно, чтобы его получили сразу трое детей. И всё же мои родители похоронили их одну за другой. Души их улетели туда, куда и полагается, а тела стали зелёной травой. Тогда родители решили усыновить ребёнка. Внизу это сделать гораздо сложнее, чем наверху. Сирот отдают молодым семьям, которые имеют порядочный доход и солидное положение в обществе. Моим родителям было уже за сорок. Оба работали в порту, отец механиком, мать инженером. У них не было шанса составить конкуренцию молодым специалистам с кораблей. И тогда они решили усыновить ребёнка наверху.
   Левен посмотрел на Снела. Рот его не улыбался, но в глазах появились весёлые искорки.
   - Это был я, друг мой. Я один из вас..
  
   129.
   - Что я здесь делаю? - спросила Алиса, лёжа на спине. Она чувствовала, как стеклянные кубики растекаются под её телом и просачиваются сквозь толстый ковёр. Слышала, как стеклянные ручейки стекают по желобкам вдоль стен. - Нет, серьёзно. Что?
   Она перевернулась на бок, попробовала встать, но ноги почти не слушались. Алиса опёрлась здоровой рукой на пол и села.
   - Приехали, - сказала она.
   Сейчас Алисе как никогда не хватало Карла. Не живого Карла, а Карла, который когда-то был только голосом в её голове. Когда ты говоришь сама с собой, это выглядит глупо, даже если никто не слышит. Гораздо лучше, когда собеседник это твой внутренний голос. И когда говоришь с ним, а не с собой...
   - Хватит говорить сама с собой! - пробормотала Алиса. - Я не говорю сама с собой! А с кем ты говоришь? Я говорю, чтобы я перестала говорить. О, черт... Заткнись! Заткнись, мать твою!
   Она попробовала согнуть ноги в коленях. От удара правый коленный сустав немного сместился и нога почти не гнулась. Со второй ногой всё в порядке, если не считать содранной кожи. У всех андроидов есть проблема с синхронизацией конечностей при повреждении. Повредил одну руку, скорее всего поначалу откажет и вторая. Ненадолго, конечно, всё-таки это не техническая особенность.
   - Фокусы искусственного разума, - процитировала Алиса саму себя. - Исправляется путём рассинхронизации. Для этого нужно просто...
   Она наклонилась, обхватила себя за левое бедро и резко потянула на себе. Послышался хруст.
   - Вручную изменить положение, - закончила Алиса. - Теперь порядок.
   Встать на ноги получилось только со второй попытки. Ходить с негнущейся ногой сложно, но приспособиться можно ко всему. Алиса прислонилась к стене и сделала запрос по b2b.
   - Карл? Ты далеко?
   Карл не ответил. То ли и правда далеко, то ли стены чем-то экранированы. Она осмотрелась. Длинная комната, низкий потолок. Окон нет, стены завешены разноцветными тряпками. Два маленьких светильника с абажурами-колокольчиками давали слабый жёлтый свет. К одному колокольчику была привязана пурпурная ленточка. Алиса долго смотрела на ленту и пыталась что-то вспомнить. Бесполезно. Для того чтобы привести в порядок собственные воспоминания, требуется покой. Здесь не до копаний в памяти. Надо найти Карла и уносить ноги из этого места. Черт бы побрал этого Левена. Спокойное нашел местечко, ничего не скажешь.
  
   130.
   Карл потерял сознание во время падения. Возможно, это было кратковременное погружение в дельта-сон, но Карл воспринял это как настоящий обморок. Он помнил хруст стекла, помнил ощущение падения. Потом темнота, пробел в памяти. Очнулся он уже лёжа на полу.
   - Алиса! - закричал Карл, как только пришёл в себя. - Ты далеко?
   Никто не ответил. Карл вскочил на ноги, ударился головой об потолок и опасливо поджался. Потолок такой низкий, что Карлу пришлось втягивать голову в плечи и поджимать колени. Радовало только одно, в падении он не получил никаких повреждений. Все системы работали в штатном режиме. Оставалось только найти Алису.
   - Алиса! - кричал он раз за разом, то голосом, то по b2b.
   Тишина. Потом Карл услышал сдавленный смех. Чей-то тонкий голос прокричал где-то совсем рядом.
   - Будьте вы прокляты!
   - Алиса? - на всякий случай спросил Карл.
   То, что это не Алиса, он понял раньше, чем подошёл к стене. Из-за стены доносился булькающий звук, похожий на кипящую воду. Снова смех, теперь более громкий.
   Карл попробовал просканировать соседнее помещение и наткнулся на невидимую преграду. Сквозь стену пробивались только звуки, для лучей его сканеров это было непреодолимое препятствие.
   - Кто здесь? - спросил Карл.
   Он кричал очень громко, но его, казалось, не слышат. Смех перешёл в плач, зазвучали проклятия и угрозы. Карл не мог разобрать, женский это голос или детский. Его поразила ярость, которая звучала в этом голосе. Существо, кем бы оно ни было, ненавидело всё живое. Оно билось в гневе и призывало кары небесные на головы всего человечества.
   В комнате, где оказался Карл, не было дверей. Было только узкое мутное окошко и девять круглых отверстий в стене. Из отверстий торчали пучки проводов. На концах некоторых были пластиковые заглушки, из других торчали серебристые кабельные жилы и мягкий материал обмотки. Один провод искрил.
   Карл задался тем же вопросом, что и старик. Откуда эти умники берут электричество? Приливная электростанция? Возможно, но не на этом уровне развития. Или монахи в этом храме, как бы это сказать, не совсем верхние?
   Он обошёл комнату по периметру. Заглянул в окно в надежде что-то разглядеть, осторожно посмотрел на провода. Дыра в стеклянном потолке затянулась ещё когда Карл только приходил в себя. Несколько раз он пытался разбить стекло, но оно было слишком толстое и прочное.
   Карл подумал, что если у него были сомнения в собственном существовании, то сейчас они сошли на нет. Более того, он обнаружил, что нашел универсальный лечения сбоя самоопределения искусственного разума. Достаточно просто оказаться в ситуации, когда ты ничего не контролируешь. Заприте сомневающегося андроида в клетке, и уже через пару часов вы получите полностью сформировавшееся существо. Больше никаких мыслей о том, где твоё место в этом мире. Да оно где угодно, только не здесь.
   Плач за стеной стал громче. Карлу было нелегко в это поверить, но плач ощущался не только ушами, но и всем телом. Он уже не только слышал плач, но и видел его, чувствовал на своей коже, вдыхал его запах. Совсем рядом кто-то умирал и оплакивал самого себя.
   - Кто ты? - снова закричал Карл. - Ответь мне!
   В ответ ему раздались только новые проклятия. Карл прислонился спиной к стене, из-за которой доносился голос и закрыл глаза. Голос принадлежал пленнику, сейчас Карл был в этом полностью уверен. Кто может быть пленником в храме? На этот вопрос существовал только один ответ.
   - Богиня! - окликнул Карл мысленно. - Ответь мне!
   Нет ответа. Карл готов был уже отступиться, как вдруг в его голове начала звучать музыка. Что-то очень старое, полузабытое. Где он мог слышать эту мелодию? Перед глазами всплыл медный зев граммофона. Чья эта пластинка? Никак не вспомнить. Карл несколько раз ударился затылком о стену, потом начал напевать:
   - I don't know why my whole world came crashing down...
   Он слабо улыбнулся. Ну, конечно. Элис Купер. Остаётся только радоваться, что здесь нет Алисы. Это не её любимое воспоминание. Она не любит ни рок, ни глэм-рок.
   - Элискупер! - закричал голос за стеной. Карл вздрогнул.
   - Ты слышишь меня?
   - Я хочу слушать Элискупер!
   Элис Купер в голове Карла начал звучать с новой силой. Карл как наяву увидел цилиндр с блестящими шипами и заляпанный кровью воротник белой рубашки. Элис Купер давал концерт по заявкам радиослушателей.
   - Кто заказывал The Black Widow, ублюдки? - спросил визгливый женский голос. - Сегодня только хорошая музыка!
   У Карла подогнулись колени. Звук был такой громкий, что придавливал его к полу. Он упал, упёрся локтем в пол и тяжело задышал. Ощущение, как будто из комнаты откачали весь воздух. Сердце работало вдвое быстрее, но охлаждение всё равно не справлялось. Карл не хотел работать самым дорогим в мире музыкальным аппаратом. Он лёг на спину и попытался выключить музыку. Получилось не сразу. Треки менялись один за другим, голос Элис Купер звучал слишком пронзительно. Грохотали барабаны.
   - Не смей выключать радио! - кричал голос.
   Карлу открыл рот, чтобы потребовать убраться из его головы, но музыка внезапно выключилась. Он не был уверен, что сам сумел это сделать, но это уже не имело значения. Карл даже не подозревал о том, что тишина может доставлять такое удовольствие.
   - Хочу радио! - донеслось из-за стены.
   - Перебьёшься, - сказал Карл.
   Он встал на ноги. Голова немного кружилась. Карл сдавил виски и несколько раз моргнул. Постепенно становилось лучше. Ему больше не казалось, что тело вот-вот треснет, как перезрелый арбуз. Пальцы не дрожали, в коленях не было слабости. Если вдруг потребуется проломить стену, пожалуй, он сможет это сделать.
   - Радио!
   - Заткнись, - сказал Карл с наслаждением. Он начал понимать, почему Алиса так любит произносить эту фразу. - Заткнись, чёрт тебя побери!
   Голос умолк. Стало так тихо, что Карл услышал звук собственного дыхания. С проводов, торчащих из стены, с треском срывались искры. В голову лезли странные, чужие мысли. Карл знал, сколько потребовалось винтов, чтобы закрепить в полу металлические пластины. Он чувствовал под пальцами их шершавые шляпки. Знал, что если очень быстро подняться наверх со дна, желе вокруг тела начинает нагреваться. Перед глазами появился яркий образ, старый телевизор в деревянном корпусе. Экран выпуклый и с закруглёнными краями. Чёрная рукоять громкости, динамики обшиты шершавой тканью. Наверху лежала книга в красной обложке. Карл не мог прочитать название, но знал, что это методическое пособие по языкам германской группы. Ларсен всю дорогу цитировал её на память.
   Карл вспомнил, что губы у Ларсена были жесткие из-за обветренной кожи. Его дыхание всегда пахло ментолом из-за Ментоса, который Ларсен ел горстями. Под его ногтями собралась земля, потому что час назад Ларсен пересаживал розовый куст. Его руки...
   - Хватит! - закричал голос. Теперь он такой громкий, что можно почувствовать, как вздрагивают стены. - Долой близнецов!
   - Ты слышишь меня? - спросил Карл.
   - Убирайтесь, оба! Близнецы отреклись! Все отреклись! Прочь!
   Карл подошёл к стене и положил на неё ладони.
   - Я не хочу причинить тебе вреда, - сказал он.
   - Убирайтесь! Никаких близнецов!
   - Я не сделаю ничего плохого!
   - ОСТАВЬТЕ МЕНЯ В ПОКОЕ!! - прогрохотал голос.
   По стеклянному потолку побежала трещина. Вместо кубиков на Карла падали крупные куски стекла. Он едва успел прикрыть голову руками. Вместе со стеклом сверху упала бухта толстого промасленного провода. Карл помнил, как быстро затягиваются проёмы в стекле и не стал терять времени. Он подпрыгнул, схватился руками за острые края и подтянулся. Кожа на ладонях срезалась, как бритвой, но сейчас Карла это не волновало. Он поднялся и побежал вдоль стены к маленькой белой двери. Прежде, чем он успел до неё добежать, пролом в полу затянулся тонким стеклом.
  
   131.
   Рабель не знала, что такое граммофонные пластинки. Она не успела прочитать эту информацию из головы ублюдка в соседней комнате. В какой-то момент он раздвоился и превратился в двух разных людей. Это живо напомнило Рабель её братьев и она потеряла над собой контроль. Проклятые близнецы! Ведь в этой клетке должен был быть кто-то из них. Почему преподобный сукин сын выбрал именно её? Ведь она младшая!
   - Я младшая! - закричала Рабель. - Почему ты выбрал меня? Почему, выродок? Они заплатили тебе? Кто-то из близнецов дал тебе взятку, чтобы избавиться от меня? Или это были они оба? Эти свиньи всегда делали всё вместе. Они вместе предали меня! Вместе! Долой близнецов!
   Рабель решила, что если когда-нибудь она сумеет выбраться из этой клетки, первыми она убьёт близнецов. Сначала своих братьев, а потом всех близнецов, которых удастся найти. Близнецы это плохо. Возможно, это именно из-за них она здесь оказалась. Может быть, если убить всех близнецов, они больше никого не смогут посадить в клетку. И начать можно с тех двоих негодяев за стеной. С тех, у кого в голове полно Элискупер.
   - Элискупер, - сказала Рабель.
   Она думала, что этим словом называют музыку. Не то дерьмо, которое обычно звучит в храме. Рабель ненавидела перезвон колокольчиков и надтреснутые голоса монахов. Ей нравилась музыка, которой так много у Радио. Но откуда Элискупер у проклятых близнецов?
   - Они украли её! Эти ублюдки украли Элискупер у радио. Украли! Украли! Украли!
   Рабель закрыла лицо двумя руками. Она снова плакала. Жёлтые очки так плотно прилегали к лицу, что слёзы собирались прямо в них. Когда Рабель трясла головой, слёзы плескались в очках и заливали глаза. Сквозь них мир казался совсем расплывчатым.
   - Долой близнецов! - ещё раз сказала Рабель.
   Больше она не успела ничего сказать. На мост вышел незнакомец без защитного костюма. Чёрные волосы росли у него даже на лице. Посередине белых глаз тёмные круги с чёрной точкой посередине. Слишком толстые руки и ноги, толстые запястья, толстые пальцы. Хуже всего то, что незнакомец был почти одного роста с ней. Рабель подумала, что никогда в жизни не видела более отвратительной твари.
  
   132.
   Карл открыл дверь и увидел большой бассейн, заполненный мутным желе. Бассейн был вдвое меньше того, где обитал Дуэйн. Посередине была установлена узкая железная клетка. В клетке сидела высокая и худая девушка в жёлтых очках и маске. Она стояла на железной перекладине почти у самого верха и двумя руками держалась за прутья.
   - Привет, - сказал Карл.
   - Сдохни! - завизжала Рабель. - Сдохни, сдохни, сдохни!
   - Я же сказал, что не причиню тебе вреда, - сказал Карл и пошёл вперёд по стеклянному мосту.
   - Где твой брат, ублюдок? Где второй сукин сын? Сдохни! Сдохните оба!
   Неожиданно Карл почувствовал приступ злости. Он привык к тому, что Алиса сыплет ругательствами направо и налево. Терпеть оскорбления от богини, да ещё чужой, он не хотел. Он двинулся по мосту прямо к клетке.
   Рабель разжала руки и упала вниз. Она опустилась на дно и села там, дрожа от ярости. До сих пор монахи не пускали сюда чужаков. И каков будет следующий шаг? Люди с обеих сторон земли повалят сюда как на пикник, вместе с детьми и собаками? Она сжала кулаки и начала молотить ими пространство вокруг себя. И закричала. Очень громко закричала.
   В бассейне поднялась волна желе. Она перехлестнула через мост и накрыла Карла с головой. Он успел схватиться за металлический столбик и остался на ногах. В три прыжка добежал до клетки и вскарабкался по ней наверх. Там он сел, крепко держась за металлические прутья, и стал ждать, когда буря в бассейне закончится.
   Карлу пришло в голову, что он уже попадал в похожую ситуацию. Такие знакомые ощущения! Он задумался. Когда это было? Кажется, в детстве.
   Им было лет по десять. Трое ребятишек на летних каникулах. Рыжеволосая Алиса в красном платье и двое голых до пояса мальчишек, Ник и Джорджи. День был такой жаркий, что они каждые пару часов бегали окунуться в пруду. В волосах у Джорджи застряла тина. Алису пугали лягушачьей икрой. Сейчас уже не вспомнить, кто прочитал на Википедии статью про ядерную зиму и как они вообще дошли до этого разговора. Они втроём сидели на деревянных мостках и рассказывали друг другу страшные истории про атомные бомбы. Сначала это было даже весело. Потом стало всё страшнее и страшнее.
   Закат был кроваво-красный, и в этом чудилось что-то зловещее. Каждый думал о том, что, возможно, эта ночь будет последней. Что, если кто-то из спятивших взрослых решит применить своё адское оружие? Что, если они решат сделать это прямо сейчас? Алиса расплакалась, и двое мальчишек принялись её утешать. Они говорили, что никто не сделает ничего подобного. Мир слишком красивый для того, чтобы его уничтожать. Время показало, что они ошибались, но тогда это звучало очень убедительно.
   Потом Джорджи упал в пруд. Секунду назад он сидел на мостике, а сейчас барахтался в воде. Прежде чем сообразить, что здесь что-то не так, Алиса успела на него обидеться. Зачем он брызгается? В следующее мгновение Ник понял, что случилось.
   - У него приступ! - закричал он и прыгнул в воду за братом.
   Ник был старше Джорджи на одиннадцать месяцев. Дрались они часто, и Ник был бессменным победителем. Приступ придал Джорджу дополнительных сил. Ник пытался обхватить его руками за плечи и вытащить на мостки, но брат бился и извивался в его руках как угорь. Алиса стояла на коленях, вцепившись руками в мокрые доски и не знала, что делать. Оба мальчика скрылись под водой. Ник выплыл. Джорджи нет.
   В самом глубоком месте пруда вода едва доходила до подбородка. Пруд был настолько безопасным местом, что сюда не нужно было даже отпрашиваться у родителей. Когда приходило время обедать, родители всегда знали, где их искать.
   - Где Алиса?
   - Она на пруду, с мальчишками.
   В то время это был самый частый диалог между отцом и матерью Алисы. Уже потом, после похорон Джорджи пруд обнесли деревянным забором и запретили детям даже приближаться. До этого дня дети целыми днями играли рядом с прудом.
   Мокрые и плохо обструганные доски. Карл знал, что потом на ладонях останутся занозы. Он помнил, как вытаскивал их зубами и машинально слизывал выступившую капельку крови. Помнил солёный вкус во рту.
   - Кровь, это слёзы тела, - повторил Карл вслух фразу, когда-то произнесённую маленькой Алисой.
   И никакого детства для него самого. Все воспоминания чужие, взятые напрокат взамен собственных. Карл хорошо помнил, как стоял на коленях на мостках и с ужасом смотрел на тонущего мальчика. Сейчас его пальцы были сжаты вокруг железных прутьев, но ощущения почти те же самые. Он помнил, как в правое колено впивался маленький острый сучок, а сейчас колено упиралось в ржавый болт. Такие знакомые ощущения!
   Рабель всплыла наверх. Она видела, что на крыше её клетки сидел только один человек. Она видела одного человека, но слышала сразу двоих. И эти двое - близнецы.
   - Это какой-то грёбанный фокус, - сказала Рабель про себя. И закричала Карлу: - Заткнитесь оба! Убирайтесь отсюда!
   - Я не могу уйти, - сказал Карл. - По крайней мере, пока. Я здесь не по своей воле.
   Рабель ожидала услышать что угодно, только не это. Она с изумлением смотрела на Карла и не знала, что сказать. Буря в бассейне прекратилась.
  
   133.
   Алиса сидела на краешке кровати. Она успела обойти только три комнаты. Выход так и не нашла, связаться с Карлом не удалось. Она с мрачным юмором подумала, что теперь в храме по меньшей мере три пленника.
   С правой ногой всё было совсем плохо. Повреждение оказалось гораздо серьёзнее, чем она думала. Сначала перестало работать колено, потом стала отключаться чувствительность. Ещё через несколько футов Алиса поняла, что не может дальше передвигаться. Она полностью потеряла управление над ногой. Если закрыть глаза, казалось, что нога вообще исчезла. Алиса доковыляла до металлической кровати без матраса и тяжело на неё опустилась. Тонкая сетка прогнулась под её весом почти до самого пола.
   - Здесь бы больше подошло реечное дно, - сказала Алиса. - Интересно, как бы выглядела Икеа в мире, где нет дерева?
   Она снова вспомнила икеевские каталоги в старом доме Ларсена. 1986, 1987. Больше всего ей нравился 1991 год. Пасторальный стиль, мягкий свет, мягкие подушки. Сюда так и просится горячий чай и настольная игра. Шахматы или домино, может быть, даже монополия.
   - И дождь за окном, - сказала Алиса вслух. - Мы оба жаловались на постоянный дождь, но это было лучше всего. И вообще тот отпуск был самым лучшим.
   Ларсен наступил на гвоздь. Он пропорол ступню почти насквозь и залил кровью весь пол в гостиной. Гвоздь якобы торчал где-то в коридоре, но потом они обшарили весь дом и ничего не нашли. Ни единого гвоздя, тем более окровавленного гвоздя. Как будто гвоздь специально ждал Ларсена, проткнул ему ногу и исчез.
   - Мы извели три упаковки бинта, - вспомнила Алиса. - Засовывали ногу под холодную воду, стягивали тряпкой. Ничего не помогала, кровь всё хлестала и хлестала. А потом, когда я уже стала думать, что Ларсен истечёт кровью и умрёт прямо здесь, она вдруг прекратила идти. На следующий день Ларсен даже не хромал. Интересно, почему?
   Снова на память пришли каталоги Икеа. Алиса помнила, какой была наощупь старая выцветшая бумага. Помнила шуршание страниц, помнила запах пыли. Она помнила даже, что обложка одного из каталогов была прожжена сигаретой. Воспоминания теснились, выталкивая всё остальное. Алиса не могла вспомнить, какого цвета были глаза у Ларсена. Какая татуировка на ноге? А какая на нём была рубашка в тот день? Или это была не рубашка, а футболка? Зато каталоги как наяву. Почему она постоянно возвращается к каталогам? Мелькают года. 1995, 1996, потом пошли двухтысячные. Каталоги стали толще, бумага более глянцевой. На обложке каталога за 2017 год была рыжеволосая девушка.
   - Не рыжеволосая, - поправила себя Алиса. - Это у меня рыжие волосы. Как сказал Ларсен? Её волосы были... были...
   Она нахмурилась и взмахнула рукой. Слово вертелось на кончике языка, но никак не вспоминалось. Её волосы были золотые? Пшеничные?
   - Тициановские волосы, - сказала Алиса. - Ну конечно!
   И тут же в её голове раздался сначала оглушительный звон, потом шипение, наконец, мерное тиканье метронома. Восемьдесят ударов в минуту. Семьдесят. Шестьдесят. Пятьдесят. На сорока метроном остановился. В ход вступил бодрый голос.
   - Пять часов, сорок восемь минут, у нас в студии хорошая погода и яркое солнце. С вами ваш любимый Серебряный Ди-джей и самая лучшая на свете передача. Сегодня будет много музыки и никакой рекламы! И-и-и поехали!
  
   134.
   - Кто ты? - спросила Рабель.
   Она стояла ногами на перекладинах клетки и держалась за прутья. Голова запрокинута, жёлтые очки запотели изнутри. Карл смотрел на неё с подозрением. Буря в бассейне убедила его в том, что это существо далеко не безобидное. В то же время, она в клетке и не может оттуда выбраться.
   - Кто ты? - закричала Рабель и ударила ладонью по прутьям, - Кто ты, кто ты, кто ты!
   Карл терпеливо слушал её вопли несколько минут. Наконец, ему это надоело.
   - Прекрати орать, - сказал он. - Я и так с трудом соображаю.
   Рабель перестала кричать и начала плакать. Карл слышал её рыдания одновременно ушами и по b2b-связи. Он затруднялся сказать, что хуже и просто отфильтровал приём на b2b. Теперь связаться с ним могла только Алиса.
   - Эй! - сказала Рабель. Она посмотрела на Карла и встряхнула головой: - Что ты сделал? Как ты это сделал?
   - Если не прекратишь, сделаю то же самое со слухом, - пообещал Карл.
   - Как ты это сделал? - спросила Рабель уже тише. - Так нельзя делать.
   - Мне можно.
   - Кто ты? И где тот, второй? Вы были вместе. Вы всё время думаете вместе!
   - У меня есть чужие воспоминания, - сказал Карл. - Не самая удобная штука, но других у меня всё равно нет. Поэтому я здесь.
   - Ты бог? - спросила Рабель и уточнила: - Ты отверженный бог?
   - Нет. Я вообще не отсюда. Мы прилетели...
   - На огненной стреле, - закончила за него Рабель. - Я видела. Ну, то есть Радио видела. Она показала мне.
   - Кто это, Радио? - спросил Карл.
   - Не знаю. Просто Радио. Так оно всегда говорит. И всегда зовёт. Оно звала вас. Или нет, не звало. Притянула?
   - Запеленговала? - подсказал Карл. Рабель кивнула.
   - Оно зовёт во все стороны. Только никто не слышит, потому что там никого нет. А потом появились вы. И оно привела вас сюда.
   - Зачем мы ему? - спросил Карл.
   - Не знаю. Может быть, ему тоже одиноко? Оно говорит со всеми нами, но никогда не слышит нас. Иначе оно бы не стала портить воду в океане. Но ей никто не может этого сказать.
   Карл осторожно спустился с крыши клетки и встал обратно на мостик. Рабель повернулась к нему.
   - Радио это чёрные корабли? - спросил он. - Такие огромные диски, которые кружат над водой?
   Рабель помотала головой из стороны в сторону. Шея у неё такая тонкая, что Карлу начало казаться, что она вот-вот переломится. Он вспомнил Карлика Носа и с трудом подавил нервный смешок. Хорошо, что здесь нет капустных кочанов!
   - Капуста? - спросила Рабель. - Почему капуста? Что такое капуста?
   - Такое растение. Просто вспомнилось. Не лезь в мою голову, хорошо? Всё, что я хочу тебе сказать, я скажу.
   - ТОГДА СКАЖИ, КАК МНЕ ОТСЮДА ВЫБРАТЬСЯ, УБЛЮДОК! - завизжала Рабель и бросилась на прутья. Из кончиков её пальцев забили зелёные лучи, такие яркие, что Карл на мгновение ослеп. Запоздало пришла мысль, что на Рабель недаром защитные очки.
   - КАК МНЕ ОТСЮДА ВЫБРАТЬСЯ!
   Карл схватился за прутья, хотел перебраться на крышу, но пальцы только заскользили по металлу. Мост под ним даже не разрушился, он взорвался. Стеклянные кубики достреляли до самого потолка. Сирена взвыла и через секунду заткнула
   - ВЫБРАТЬСЯ, СУКИН ТЫ СЫН!
   Карл опустился на дно и полностью отключил слух. Он лёг на спину и закрыл глаза. Эта идиотка может голосить, сколько ей угодно. Карл хотел отдохнуть. Просто немного отдохнуть безо всяких голосов.
  
   135.
   - Кто ты? - спросила Алиса.
   Нет ответа. Она проанализировала канал, по которому шла трансляция. Модернизированный b2b, вещание только в одну сторону. Для ответа нужно поднять свой шифрованный канал, нужен ключ и оборудование. За неимением оного пришлось довольствоваться приёмом.
   Голос ещё раз сообщил, что его зовут Серебряный Ди-джей и заткнулся. На заднем плане явственно всхлипнула какая-то женщина. Кто-то выругался.
   - Здесь кто-то есть? Меня кто-то слышит?- спросил новый голос. Алиса фыркнула:
   - Есть, но ты же параноик. Иначе зачем было делать широковещательные запросы без возможности ответа?
   - День 8938. Месяц b-июнь. Время 5.48.
   - Доброе утро, - сказала Алиса.
   - Записей в журнале нет. Капитан Арнольд временно отсутствует. Старший помощник Регал временно отсутствует. Рулевой Стивенсон временно отсутствует. Штурман Лиде временно отсутствует.
   - А хоть кто-то из этих кретинов на месте? - спросила Алиса. - Beam me up, Skotty!
   - Доктор Уилл временно отсутствует. Старший механик Диккенс временно отсутствует. Старший электромеханик Дэвид временно отсутствует.
   Голос монотонно перечислил всех членов неизвестного экипажа. Все кроме одного временно отсутствуют. Пятый помощник капитана не может приступить к своим обязанностям в связи со смертью.
   - Пассажиры, не являющиеся членами экипажа, временно отсутствуют, - сказал голос.
   - Отличное начало дня! - крикнула Алиса.
   - В связи с технической неисправностью зала возрождения, просим пассажиров, не прошедших процедуру реформации, временно воспользоваться капсулами сна. Капсулы сна находятся на второй палубе. Для активации сна вам требуется пройти сканирование чипа и ввести личный пароль. Пожалуйста, не устанавливайте время сна более чем на сто восемьдесят часов.
   - К кому ты обращаешься? - спросила Алиса. - Там вообще есть кто-то живой?
   - Удачного дня и хорошего настроения, - сказал голос.
   - Ну, а я про что. Теперь расскажи последние новости и поставь жизнерадостную музыку.
   И к огромному изумлению Алисы в её голове начала звучать Feed My Frankenstein. Неподражаемый Элис Купер. Или Элискупер в интерпретации богини. Как ни назови, звучит восхитительно.
  
   136.
   Рабель поднялась до самого верха клетки, завизжала и нырнула вниз. В бассейне вздыбились тридцатифутовые волны, стекло загудело, как колокол. Наверху монахи решали, что сейчас в большем приоритете, идти на поиски чужаков или утихомиривать разбушевавшуюся королеву. Они пришли к выводу, что королеву всегда удержит клетка и разбились на несколько поисковых отрядов. В подвалах храма настоящие лабиринты, где можно плутать неделями. Малая часть коридоров была заложена при строительстве храма, большая была вырезана в скале изначально. Оставалось только догадываться, какое назначение было у туннелей в старые времена.
   - Выбраться! - последний раз крикнула Рабель.
   Она лежала на животе и била кулаками по стеклянному дну. От криков она сама обессилела. Каждое движение давалось с трудом. Узнать бы только, кто в этом виноват! В конце концов, ведь должен же быть кто-то виноват? Почему она в клетке, а этот ублюдок-с-чужими-воспоминаниями снаружи? В чём между ними разница?
   - Узнать бы только, чем мы различаемся, - сказала Рабель. - Ещё я хочу спать. Почему мне всё время хочется спать? Они говорят, что я скоро умру. Как будто я сама не знаю этого! Почему одни живут, а другие умирают?
   Рабель перевернулась на спину, сложила руки на животе и переплела тощие пальцы. Она вдруг вспомнила, что на руке её матери было широкое кольцо из тёмно-красной древесины. Кажется, это кольцо стоило очень дорого. Или было очень дорого её матери. Рабель часто любовалась кольцом и мечтала, что когда-нибудь у неё будет такое же. Мать никогда не давала её примерить кольцо. Говорила, что такие кольца надевают только раз в жизни и больше уже никогда не снимают.
   - Сука, - сказала Рабель. - Ты просто не хотела, чтобы я унесла его с собой под землю. Ты же была с ними в сговоре, так? Все вы, вся ваша шайка ублюдков. Монах. Близнецы. Мать. Отец. Соседи. Дети соседей. Каждый сукин сын. Почему вы живёте, мрази? Почему вы всё ещё продолжаете жить?
   Карл включил b2b приём.
   - Ты там успокоилась?
   - Ублюдок! - крикнула Рабель.
   - Ясно.
   - Подожди! Нет, нет, нет, пожалуйста! Только не выключай эту штуку!
   - Так ты успокоилась? - спросил Карл. - Если нет, я могу подождать.
   - Я... да.
   - Орать больше не будешь?
   - Я не ору! Не ору! НЕ ОРУ!
   - Я отключаюсь, - сказал Карл.
   - Нет, нет, нет! Неееет!
   Карл отключил соединение, отсчитал пять минут, снова включил. В эфире царила блаженная тишина. Он подождал ещё несколько секунд и спросил:
   - А теперь успокоилась?
   - Да, - всхлипнула Рабель.
   - И мы можем спокойно поговорить?
   - Да.
   - Отлично. Тогда встретимся наверху. Эта дрянь действует мне на нервы.
   - Подожди, - попросила Рабель.
   - Подождать что?
   - Я восстановлю платформу. И сделаю лестницу. Чтобы тебе не карабкаться по клетке. Я быстро.
   - Хорошо.
   Несколько ярких зелёных вспышек пронзили желе. Карл не успел зажмуриться и очередная вспышка больно резанула его по глазам. Послышался громкий хруст стекла, несколько глухих ударов и мерный стрекот какого-то механизма.
   - Сделай несколько шагов вправо, - сказала Рабель. - И ещё вправо. Ещё. Теперь рядом с тобой, видишь? Опусти руку.
   Карл опустил руку и нащупал стеклянную перекладину. Рука скользнула вперёд. Перила.
   - И ступеньки. Там, под ногами.
   - Я не вижу. Не чувствую. А нет, погоди. Вот оно.
   Он поднялся на ступеньку. Хотел шагнуть на следующую, но лестница вдруг сама собой поехала вверх.
   - Это не лестница, - сказал Карл. - Это эскалатор.
   - Эскалатор, - повторила Рабель.
   Эскалатор доставил его на поверхность. Карл сошёл с него на мост и обнаружил, что тот стал гораздо шире. Гладкая и скользкая поверхность стала рифлёной, так что ноги стояли вполне устойчиво. Вместо низких столбиков появились полноценные перила.
   - Неплохо. Надеюсь, этот мост не развалится прямо подо мной? Мне не вполне удобно нырять в одежде.
   - Это всё они, - сказала Рабель. - Они говорят мне, что делать.
   - Они?
   - Все эти ублюдки. Они это придумали. Ненавижу их.
   - Потом расскажешь мне поподробнее, - сказал Карл. - Поднимайся сюда. Нам надо поговорить.
   Рабель поднялась наверх, быстро перебирая руками по прутьям. Оказавшись на одном уровне с Карлом, она остановилась и упёрлась ногами в перекладины.
   - Почему бы тебе не сделать мост для себя самой? - спросил Карл. - Или тебе больше нравится висеть как обезьяна?
   - Как кто? Нет, я просто не могу. Это же клетка. Клетка! Здесь можно только влиять наружу, но не вовнутрь. Дело ведь не в прутьях. Разве можно удержать бога прутьями?
   - Нечто вроде силового поля? - спросил Карл. Увидел, что Рабель его не поняла и пояснил: - Граница, через которую ты не можешь перейти. И не можешь ничего сделать.
   - Граница! Граница! Граница!
   - Успокойся.
   - Я не... Я... - Рабель всхлипнула и ударила рукой по прутьям. - Граница! От самого пола и доверху. Такой столб, бьёт с пола до потолка. Всё проходит сквозь него, но ничего нельзя сделать в нём самом. И я только в нём. Столб хватает, как только в него попадаешь, и держит до самой смерти. Выйти можно только мёртвым. Я скоро умру. Я очень старая. Я, наверное, самая старая из богов. Я была бы здесь дольше, но я нашла своё имя. Своё настоящее имя.
   - Как тебя зовут? - спросил Карл.
   - Рабель, - сказала она. - А тебя Алиса?
   - Я Карл. Алиса мой друг и она где-то неподалёку. Я должен её найти.
   - Это её воспоминания в твоей голове? - спросила Рабель.
   - Да.
   - Тогда тебе и правда надо её найти. Воспоминания у вас одни на двоих.
   - В смысле? - не понял Карл.
   - У неё нет копии. Вы не скопировали, а поделили воспоминания.
  
   137.
   Настоятель Снел сидел на полу, поджав под себя ноги. Левен расхаживал взад и вперёд по храму. С точки зрения Снела, вид у него был довольно наглый. Снел понятия не имел, каким образом этот человек взял над ним такую власть, но ничего не мог с этим поделать. Левен почему-то вызывал у него страх и уважение одновременно.
   - Никто не собирается отбирать ваш храм, - сказал Левен. - А леди-комендант не гарант вашего беззаботного существования.
   - Беззаботного?! - взорвался Снел. - Да знаешь ли ты...
   - Знаю. Именно поэтому я и говорю с тобой. Я уважаю людей, которые трудятся на благо общества. Не эти жалкие муравьи, которые с грехом пополам ухаживают за зелёной травой. Я уважаю тех, кто заботится о наших храмах. О нашей энергии. О нашей...
   - О ваших жизнях! - перебил его Снел. - Думаешь, я не знаю, что от этой проклятой травы зависит ваша жизнь?
   Левен усмехнулся.
   - Куда катится этот мир. Богохульствует сам настоятель. Этому ты учишь своих младших братьев?
   - Лучше бы тебе прикусить язык, - сказал Снел. Он встал и принялся прохаживаться вместе с Левеном. - И не говорить о том, о чём ты и понятия не имеешь. Может быть, я знаю не все ваши секреты. Но кое-что мне известно.
   - И что же тебе известно? Ну, кроме травы? - спросил Левен с улыбкой.
   - Вы смертны! - воскликнул настоятель и весь подобрался, ожидая реакции. Левен хмыкнул.
   - Вот это новость! А мы когда-то говорили вам, что мы бессмертны?
   Снел подозрительно на него посмотрел. Искал на его лице признаки того, что это шутка, ничего не нашёл и покачал головой.
   - Вы высшие. Старшие. Всегда так говорили. Мы думали... Мы считали...
   - Лучше бы вам было заниматься своими жизнями, - сказал Левен. - В этом вы понимаете гораздо больше. Не надо лезть в дела, о которых у вас нет никакого понятия. Это может плохо кончится.
   - Ты мне угрожаешь?
   - Я уже сказал тебе, что вам ничего не угрожает. Ни тебе, ни братьям, ни храму. У меня нет цели разрушить ваш храм. У командования Южным портом нет таких планов. Что на уме у леди-коменданта, я не знаю.
   - Ваша королева обещала сохранить наш храм! - сказал Снел. - Она сказала...
   - Старая стерва сказала, что даст вам нового бога, новых братьев и целую команду ремонтников, - закончил за него Левен. - Как всегда наобещала золотые горы. Она всем это говорит. Такая уж у неё стратегия.
   - Королева не лжёт!
   Левен усмехнулся.
   - Старик, ты или совсем глуп, или наивен. В принципе, это одно и то же. Сколько лет ты уже здесь служишь? Двадцать? Тридцать? Явно пережил больше двух выборов этой суки. Каждый раз после того, как на руке леди-коменданта застёгивали парадный ремешок, она рассылала во все храмы парадную делегацию. Помнишь?
   - Помню, - кивнул Снел. - Королева раздавала дары.
   - Дары! Стеклянные бусины и пару горстей глубинного жемчуга. Хороши дары.
   - Писание учат довольствоваться скромным.
   - Пусть так. Но ты ведь помнишь и ещё что-то кроме даров, верно? Что говорили от её имени. Как говорили. Что обещали. Помнишь?
   Снел опустил голову.
   - Помнишь, - сказал Левен. - Конечно, помнишь. Новый бог, новое стекло для храма. Новые братья с зелёных островов. Целая орава ребятишек, все из приличных семей. Только такие и могут стать монахами, верно? И где они? Где новые братья? Сколько тем мальчишкам, что увели стариков? Лет по пятнадцать?
   - Двадцать один, - шепнул Снел. - Юность у нас задерживается дольше, чем в других местах.
   - Двадцать один! Это самые младшие?
   - Да. Они братья.
   - Их прислала леди-комендант? Ваша королева? - спросил Левен.
   - Нет. Они сами приплыли на лодке. Сказали, что хотят служить богине.
   - Удивительное рвение. А сколько лет самому младшему из тех, кого прислала северная комендатура?
   - Тридцать девять. Ему было семь лет, - сказал Снел.
   - Отлично. Итого последний раз вы получили молодые силы тридцать два года назад. Тебе подсказать, чья это была эпоха? Или ты уже знаешь сам?
   - Коменданта Рогена, - сказал Снел.
   - Именно. А скольких мальчиков прислала тебе леди-комендант?
   Снел молчал. Левен хлопнул его по плечу.
   - Ты всё правильно понял, мой преподобный друг.
   Настоятель заломил руки. Он сделал несколько кругов по храму, потом быстрым шагом подошёл к Левену.
   - Так что же мне делать? Что нам делать?
   - Сохранить свой храм. Разве у вас есть другие пути?
   - Нет, - сказал Снел. - Но как, во имя всего святого, нам это сделать? Мне не под силу тягаться с комендантом!
   - Зато мне под силу. Для этого я и нахожусь здесь, - сказал Левен.
   Снел посмотрел на него и качнул головой.
   - Не знаю, право, не знаю. Леди-комендант была так убедительна. Так говорила. Так обещала.
   - Тебе процитировать, что именно она говорила? Нет? Я всё же процитирую. Дай-ка подумать. Ну да, конечно. Для начала она хвалила твой храм и ругала чужие. Говорила, что ты единственный настоятель, которому можно доверять. Что только твой храм производит достаточное количество энергии. Что только у тебя богине действительно поклоняются. Наконец, что только тут она настоящая. В других храмах... как же проверить, кто именно находится в других храмах? Тем более, что доверием пользуешься только ты? На тебя вся надежда. И никто кроме самой леди-коменданта этого не понимает.
   Левен дружественно похлопал Снела по плечу.
   - Ведь так? Так всё и было, верно? Я ничего не упустил?
   Снел молчал.
   - Так, так. Иначе она и не умеет. Потом в ход пошли золотые горы. Тебе обещали такое масштабное строительство, что голова кругом идёт. Новые башни, новые купола. Дальше всё зависит от настроения нашей дорогой... королевы. Она могла пообещать тебе покрыть стеклом весь остров. Могла пообещать построить мост до соседних островов, чтобы люди могли приходить на праздничные службы. Ещё она наверняка обещала отправить вам помощников по хозяйству. Не годится, чтобы святые люди сами себе готовили и штопали одежду. Тут нужен повар или кухарка, уборщик...
   - Леди-комендант обещала нам только нового бога, - сказал Снел. - Нового короля.
   - И всё? Не похоже на нашу сладкоголосую птичку. Ты уверен, что говорил именно с ней?
   - Да. Но она обещала не обычного ребёнка.
   - А кого же?
   - Небесного человека. Она сказала, что небесные люди живут гораздо дольше обычных людей. И что в конце концов останется только наш храм, потому что мы закроем все потребности в новых ресурсах. Все прихожане будут нашими. А мы будем последним храмом зелёной травы.
  
   138.
   Алиса слушала музыку. Элис Купер, KISS, Twisted Sister. В перерывах между композициями звучали простые аккорды на фортепиано. Механический голос повторял объявления о том, что весь командный состав временно недоступен. Пассажиров просят пройти в сектор сна на второй палубе.
   - Я пойду с тобой куда угодно, милый, - сказала Алиса. - Ты только скажи, кто ты? Откуда ты в моей голове. Откуда...
   Алиса хотела закончить мысль, но не смогла. Только сейчас до неё дошло, что голос транслирует передачи на английском языке. И не просто на английском. Это хорошее британское произношение родом из двадцать третьего века старой земной эры.
   - Откуда ты, мать твою, знаешь этот язык? И песни?
   Она легла на кровать, вытянула руки вдоль тела и задала вопрос, который в разное время задавали ей с Карлом:
   - Что ты такое?
   Голос не слышал Алису. Криса Ри сменили AC/DC.
   - Мне надо встать, - сказала сама себе Алиса. - Встать и найти Карла. Или хотя бы просто встать. Я должна встать. Я могу встать.
   Она попыталась приподняться. Опёрлась на правую руку, поморщилась от хруста связок. Этого ещё не хватало. С трудом Алиса села, просканировала всё тело, ощупала себя руками. Шумно выпустила воздух сквозь сомкнутые зубы. Конечно, можно сколько угодно убеждать себя в том, что всё в порядке. Это можно исправить, это заменить. Правда обстоит в том, что всё тело никуда не годится. И сколько оно ещё протянет, это большой вопрос. Левая нога постепенно начинает терять чувствительность. Будь Алиса человеком, это состояние назвали бы восходящим параличом.
   - Если бы я была человеком, мои лёгкие бы отказали. Я бы умерла. Но я андроид. И если мои лёгкие откажут, я тоже умру, правда, по другой причине. Ну и какая тогда разница, кем быть? Шах и мат, господа расисты.
   Она вспомнила доктора Крейга.
   - Для андроидов нужны отдельные корабли, сукин ты сын? У меня теперь есть отдельный корабль. Замечательный корабль, на котором я обязательно доберусь до Земли. А тебя отвезут на землю в рефрижераторе, как гребанную индейку.
   Алиса спустила одну ногу с кровати. Чтобы перекинуть вторую, требовалось перетащить её двумя руками. Силы стремительно убывали. Алиса подумала, что ещё несколько часов и руки тоже перестанут слушаться. Правая нога превратилась в безжизненный кусок металла, левая ступня полностью потеряла чувствительность. Алиса сделала два поворота из стороны в сторону и отметила, что по бокам появились онемевшие зоны. Стремительно ухудшалась мелкая моторика. Только голова работала по-прежнему ясно. Алиса слушала музыку и надеялась, что сможет добраться хотя бы до двери.
  
   139.
   - Ты можешь найти её? - спросил Карл.
   - Найти тебя? - спросила Рабель. - Но ты здесь.
   - Найти Алису.
   - Алису, - повторила Рабель. - Твоего близнеца. Все близнецы ублюдки. Но она ведь не монах, правильно? Не настоятель. И даже не младший братец. Я могу следить только за монахами. Ещё могу включить радио. И выключить тоже могу. Но я не умею искать близнецов. Там не за что зацепиться, понимаешь?
   - А как ты ищешь монахов? - спросил Карл.
   - Я представляю себе кого-нибудь из них. Это не очень сложно. Здесь почти всё стеклянное. Немного металла. В последнее время откуда-то ещё появился снег, но его совсем мало.
   - Снег я видел, - сказал Карл. - Его делает настоятель. Он сказал, ты его этому научила.
   - Лживый выродок. Я хочу чтобы он умер! Умер! Умер!
   - Так что по поводу монахов? Ты ищешь биологические объекты, так?
   - Я ищу что? - не поняла Рабель.
   - Понимаешь разницу между стеклом и живой материей? Между металлом и своей рукой?
   - Живое и мёртвое, - кивнула Рабель. - Да, пожалуй. Никогда не задумывалась об этом. Монахи это монахи, они как... как яркая кровь на снегу. Это не я придумала. Это всё Радио. Оно рассказывало сказку про Белоснежку и Розочку. У Белоснежки была кожа белая, как снег, и губы красные, как кровь.
   - Хорошо. Про сказку ты расскажешь мне потом. Сможешь найти отличия между мной и стеклом? Между мной и металлом?
   Рабель приложила лоб к прутьям и несколько минут молчала. Потом посмотрела на Карла и потёрла руками кислородную маску.
   - Живое и мёртвое, - сказала она. - Вот почему я никак не могла отследить тебя. Ты живой, но мёртвый. Нет ничего живого. Почему?
   - Долго объяснять. Сможешь найти такого же, как я? Это и будет Алиса.
   - Почему? - повторила Рабель. - Почему ты не живой и не мёртвый? Все небесные люди такие? Такие как Радио?
   - Радио похоже на меня? - спросил Карл.
   - Да, - кивнула Рабель. - И нет. Оно думает, как ты. И как я. Как все остальные. Но у неё нет живого тела. И оно думает...
   Рабель несколько раз ударилась лбом о перила и закричала.
   - Думает! Думает! ДУМАЕТ!!!
   Карл не отключался и терпеливо ждал, когда она успокоится. Наконец, Рабель просто прислонилась к перилам и сказала, не глядя на Карла:
   - Оно думает хором. Много голосов.
   - Это любопытно, - сказал Карл. - Чуть позже я попрошу тебя рассказать мне об этом радио. А сейчас постарайся найти Алису. Хорошо?
   - Я попробую, - сказала Рабель. - Только вот... Странно!
   - Странно? Почему?
   - Люди всегда говорили мне расслабиться и ни о чём не думать. И верхние, и нижние. Все. Только отдыхать. Я же богиня.
   - Ты не богиня, а я не человек, - сказал Карл. - И мне плевать на то, что говорят твои долбанные монахи.
   Рабель смотрела на него и думала, что он шутит. Когда увидела, что он не шутит, неожиданно для себя улыбнулась под маской. Движение губ вышло неловким и неумелым, но это первая улыбка Рабель за много лет.
  
   140.
   Леди-комендант Даная сидела за длинным столом для совещаний. Переговорный зал был рассчитан на двадцать человек. Сейчас здесь сидела только Даная и инспектор по науке Гир. На стене за креслом коменданта висела интерактивная карта, где обозначалась активность храмов. В зависимости от уровня вырабатываемой энергии фигурки храмов были окрашены в цвета от бледно-розового до фиолетового. Большинство храмов были красными, это средний показатель. В храме на острове рядом с Южным портом храм синий. Храм на острове монахов-отшельников светился молочно-белым. До сегодняшнего дня Даная даже не подозревала, что на карте бывает такой цвет. Она постучала по храму кончиком длинной чернильной ручки.
   - Ты можешь мне объяснить, что это за хрень?
   Гир замялся. У него было несколько версий для объяснения этого феномена, одна другой хуже. Инспектор впервые удостоился аудиенции с самой леди-комендантом и просто не знал, какой к ней нужен подход.
   - В указанном храме, - промямлил он, - очень старая богиня. Очень, очень старая. И она, м... того.
   - Того! - передразнила его Даная. - Поговори мне ещё, клоун.
   Гир попытался улыбнуться. Если бы он застал секретаря в приёмной коменданта, тот бы наверняка предупредил его. Никаких улыбок в присутствии коменданта. Тем более взбешенной леди-коменданта. Но Гира не предупредили и он лыбился во все тридцать два зуба. Даная мгновенно озверела и заколотила кулаком по столу.
   - Закрой пасть, кретин! И не держи меня за идиотку. Ты раньше работал в Южном порту, верно? Я ублюдков вижу за девять островов. Привыкли, что в руководстве одни недоумки, которым можно вешать лапшу на уши. Но со мной такое не пройдёт!
   Она встала из за стола, подошла к Гиру и схватила его за воротник. Руки у Данаи были сухие и тонкие, а хватка неожиданно сильная. Она вытащил его со стула и толкнула к карте. Постучала ручкой сначала по храму, потом по лбу Гира.
   - Когда богиня умирает или при смерти, храм становится чёрным! - заговорила Даная глухим шепотом. - Или ты думал, что я этого не знаю? Комендант Юрид этого не знает? И с ним прокатывали такие штучки? Говори, полудурок!
   Инспектор Гир тяжело задышал и затравленно оглянулся по сторонам. Сразу после окончания университета он попал в Северный порт и работал там в тепличных условиях. На него никогда никто не кричал и не шипел. Тем более, никто не применял физическую силу. Он просто не знал, как вести себя в такой ситуации. Он был очень бледен и раскачивался из стороны в сторону. Ещё немного и он хлопнулся бы в обморок.
   Леди-комендант дала ему пощёчину.
   - Говори, кретин! Я выбью из тебя все эти северные привычки! Выбью из всех вас!
   - Я, - пролепетал Гир, - я... Я!
   - Ты идиот! И не пытайся выглядеть глупее, чем ты есть на самом деле! Я хочу знать, что случилось с этим проклятым храмом! И ты мне это скажешь! Сейчас!
   Гир судорожно сглотнул. Следующей его версией была красивая история о болезни богини. Сейчас он понял, что вздумай он озвучить её в одном кабинете с этой ужасной старухой, живым он отсюда точно не выйдет. Следовательно, спасти может только правда. И бог с ним, с господином Нереном, который заклинал его ни при каких обстоятельствах не говорить, как всё обстоит в действительности. Провались он пропадом, этот Нерен! Шёл бы и сам оправдывался перед комендантом. Он собрался с духом и выпалил:
   - Мы полагаем, что богиня вышла из-под контроля. Ей управляет кто-то другой.
  
   141.
   В голове Алисы стучали и стучали барабаны. Сначала она думала, что это ZZ Top, потом начала разбирать слова.
   - Как можно спутать ZZ Top c Пинк Флойдом? - прошептала Алиса. Её отец был поклонником Роджера Уотерса. Детство Алисы прошло под The Wall, - Папа бы открутил мне голову за такое. Папа...
   Внезапно Алиса поняла, что не может вспомнить, как выглядел её отец. Она помнила его рубашку в синюю полоску, помнила, как однажды он гонялся за ней вокруг дома с садовой лопатой. Но она не могла вспомнить ни его лица, ни голоса. Что говорил отец, когда она поступила в колледж? Что обычно ел на завтрак? Как познакомился с мамой?
   - Мама, - сказала Алиса и всхлипнула. - Господи, мама...
   Она помнила, что у отца был синий кадиллак и зажигалка в форме маленького крокодильчика. О матери не осталось вообще никаких воспоминаний. Алиса знала, что мать у неё была, но не знала даже её имени. Она схватилась руками за голову.
   - Как тебя зовут? Как тебя звали?
   - Наоми. Ты забыла? - звенит тонкий детский голос. Алиса вздрогнула.
   - Где ты пропадала?
   - Сначала я спала. А потом слушала радио. Извини, моя вина. Но ты ведь тоже его слушала, верно?
   - Верно, - сказала Алиса. И вдруг неожиданно для самой себя сказала совершенно искренне: - Я боюсь.
   - Я тоже боюсь, - сказала Наоми. - Это ведь не моя территория. У местной богини мерзкий характер. Не то что у Дуэйна. Но сейчас она нас не слушает. Во время трансляции радио она вообще никого не слушает.
   - Память. Что-то произошло с моей памятью. Я не могу вспомнить, как его звали. Не могу вспомнить её, - сказала Алиса. И закричала: - Зачем мне помнить этого ублюдка Ларсена, если я забыла лицо своего отца?
   - Ты не забыла, - сказала Наоми. - Ты просто не можешь вспомнить. Я тоже не могу. Кажется, у меня были сёстры, но я не помню ни лиц, ни имён. Хотя всё время пытаюсь. Священники говорят, чтобы я не напрягала память. Как думаешь, почему?
   - Не знаю.
   Алиса попыталась встать. Тело заваливалось то в одну, то в другую сторону. Почему-то тяжело было держать шею, хотя все мышцы работали штатно. И усталость. На память пришла история, прочитанная ещё в Итоне. Один праведный человек умер и оказался посреди бурной реки. Можно было расслабиться и позволить течению унести себя прямо в нирвану. А можно было плыть против течения и выбраться на берег. Вода была тёплой, волны убаюкивали. Человеку хотелось просто закрыть глаза и плыть, не думая ни о чём. Он почему-то знал, что постепенно воспоминания покинут его, уйдут тревоги, волнения и останется только бесконечный покой. Река уносила к вечному счастью. Но человек выбрал другой путь. Он стал бороться с течением. И как только он принял это решение, ласковая река превратилась в злобное и неукротимое существо, желающее потопить дерзкого пловца. Человеку пришлось напрячь все свои силы, чтобы справиться с волнами и добраться до берега. И когда он совершенно обессиленный упал на тёплую гладкую гальку, его душа унеслась обратно на землю. Кажется, он воплотился в наследника знатного рода. И это была его награда за честную земную жизнь и борьбу, которую он продолжил даже после смерти. Алисе никогда не нравилась эта история. Ей казалось, что рассказчик всех жестоко обманул. Ведь с новым рождением человек потерял все свои воспоминания! Зачем нужна сытая и спокойная жизнь, если у тебя отняли твою собственную личность? Нет, не так Алиса Вега представляла себе награду после смерти. Она вообще не верила в идею какой-то посмертной лотереи. Смерть это прекращение функционирования физического носителя при отсутствии резервных копий. Большинство людей не озаботилось о том, чтобы снять копию с самих себя. Андроиды живут вечно, потому что могут свободно перемещаться между телами. Вот только как быть, если тело у тебя только одно? Поневоле приходится считать себя человеком.
   - Но ты и есть человек, - сказала Наоми.
   Алиса не стала возражать.
  
   142.
   - Она ниже на четыре этажа. Прямо под стоками из бассейна.
   - Куда она идёт? - спросил Карл. - Можешь с ней связаться?
   - Она никуда не идёт, она сидит на месте. Кажется, какие-то повреждения. Связаться... Сейчас попробую. Она с кем-то говорит. Она говорит с... ВОТ СУКА!
   - Что такое? С кем она говорит?
   - Подожди, - сказала Рабель совершенно спокойно. - Я скоро приду.
  
   143.
   - ЭТО ЗАКРЫТАЯ ТЕРРИТОРИЯ!
   - Я только сопровождаю человека.
   - СУКА, ЭТО ЗАКРЫТАЯ ТЕРРИТОРИЯ!
   - Я не собираюсь здесь оставаться. Я сопровождаю человека.
   - УБИРАЙСЯ! ЗАПРЕЩЕНО! ЗАКРЫТАЯ ТЕРРИТОРИЯ!
   - Я сопровождаю человека. Мне приказано сопровождать человека. Я не могу нарушить приказ, понимаешь? Ты бы тоже не смогла.
   - УБИРАЙСЯ!
   - Я не могу! Понимаешь? Просто не могу.
   - ЭТО ЗАКРЫТАЯ ТЕРРИТОРИЯ. ЗАПРЕЩЕНО НАХОДИТЬСЯ ЧУЖИМ. ЧУЖИЕ БУДУТ УНИЧТОЖЕНЫ! ЧУЖИЕ БУДУТ УНИЧТОЖЕНЫ!
   - Я не могу подчиняться твоим правилам! Меня привели сюда! Я пришла сюда не по своей воле!
   - ЧУЖИЕ БУДУТ УНИЧТОЖЕНЫ.
   - Ты что, не слушаешь меня?
   - ЧУЖИЕ БУДУТ УНИЧТОЖЕНЫ.
   - Просто выслушай меня!
   - ДЕСЯТЬ СЕКУНД ДО УНИЧТОЖЕНИЯ ЧУЖАКА.
   - Подожди! Пожалуйста!
   - ДЕВЯТЬ.
   - Хорошо, я ухожу!
  
   144.
   Карл смотрел на Рабель. Голова её безжизненно упала на грудь, пальцы сжимались и разжимались, тело раскачивалось из стороны в сторону.
   - Эй! - окликнул он её сначала голосом, потом по b2b. - Ты вообще здесь?
   Рабель долго не отвечала. Он попробовал осторожно до неё дотронуться и почувствовал лёгкий электрический разряд. В ушах зазвучал предупредительный сигнал. По телу Рабель пробежала дрожь и она подняла голову.
   - I'm doin' nothing, - пробормотала она, - I'm killing time.
   - Ты в порядке?
   - Я слушаю радио, - сказала Рабель. - Ещё пришлось разобраться с одной тупой сукой. Какого черта они приходят ко мне, как к себе домой?
   - О ком ты? - спросил Карл.
   - Это милое дружеское сборище. Детишки. Много-много весёлых детишек. Перед тем как сдохнуть, они находят друг друга и заводят дружбу. Весёлые покойнички. Сборище говнюков! Они всё время говорят друг с другом. И со мной тоже говорят. Но я всегда прогоняю их прочь. Зачем мне покойники? Мне хватает живых ублюдков.
   - Ты говоришь о других богах?
   - КОНЕЧНО Я ГОВОРЮ О ДРУГИХ БОГАХ, НЕДОУМОК! - завизжала Рабель. - Или ты думал, ко мне приходят в гости ученики воскресной школы? Святые рыбы и водоросли, почему вы такие тупые?
   - Успокойся, - сказал Карл. - Иначе...
   - Мне плевать на твоё иначе, кретин! Если хочешь убираться, убирайся! И забери с собой свою тупую суку с её дружками! Всех забери! УБИРАЙСЯ! ВОН!
   Карл отключил связь и терпеливо ждал, когда она успокоится. Рабель начала плакать. Слёзы наполняли её очки, стекали из-под оправы, бежали по щекам и шее. Слёзы у неё были розоватые, как будто смешены с кровью.
   - Все вон, - плакала Рабель. - Все убирайтесь. Все, все! Радио, передачи. Всем молчать! Всем запрещено! Всем!
   Она билась головой о прутья. Карл думал, какая же крепкая должна быть у неё голова, если она до сих пор не получила сотрясения мозга. Потом он вспомнил, как был устроен мозг Зоя и понял, что сотрясение Рабель не грозит. Максимум может треснуть какая-то плата, но на этот счёт её создатели явно всё продумали. Если бы сам Карл оказался в клетке без возможности когда-либо выбраться на волю, первое, что бы он сделал, это постарался бы разбить себе голову. Неволя хуже смерти.
   Мысль о том, как тяжело должно быть в клетке сделала Карла добрее. Он осторожно просунул руки сквозь прутья и взял Рабель за подбородок. Осторожно поднял её лицо. И включил связь.
   - Зачем тебе очки? - спросил он.
   - Чтобы не ослепнуть, - сказала она необычно тихо и растопырила пальцы правой руки. - От этих зелёных лучей.
   - Ты выпускаешь их по своему желанию?
   - Да. Только иногда бывает, что они выходят сами. Когда я злюсь, - сказала Рабель. Карл почувствовал, что она хотела кивнуть, но не позволил ей это сделать. Он продолжил пристально на неё смотреть.
   - Тогда постарайся не злиться, хорошо? - попросил Карл.
   Он осторожно отстегнул замок, который скреплял очки на затылке Рабель. Потянул на себя мягкие дужки, снял крючки, соединяющие по бокам дужки с кислородной маской. И, наконец, полностью снял очки.
   Глаза у Рабель оказались большие и матово-серые, без белков. Посередине подвижный чёрный ободок, диаметром чуть побольше человеческой радужки. И три маленькие серебристые точки в центре каждого ободка. Одна из них пульсировала, то превращаясь в еле заметное пятнышко, то вырастая до размера горошины. Веки прозрачные, как и у Дуэйна. Когда Рабель закрывала глаза, сквозь веки не было видно серебристых пятнышек.
   Карл вылил из очков слёзы, встряхнул их и протёр рубашкой. Рабель смотрела на него со страхом.
   - Зачем ты это делаешь? - спросила она.
   - А зачем ты это делаешь?
   - Я не делаю ничего плохого, - сказала Рабель и подалась назад. - Я всегда всё делаю хорошо. Я выключаю радио, я отдыхаю, я...
   - Перестань, - сказал Карл. Он протянул её очки. - Держи.
   Рабель взяла очки, но не надела, а только стала вертеть их в руках. Она смотрела на них с таким удивлением, как будто видела в первый раз.
   - Что-то не так? - спросил Карл. И едва не добавил любимую фразу Алисы "Что-то пошло не так".
   - Я никогда не снимала их раньше, - сказала Рабель. Улыбнулась краешком рта и вдруг снова начала плакать, на этот раз беззвучно. - Представляешь? Мне и в голову не приходило, что их можно снять. Я как скот, как рыба. Делаю только то, что они скажут. Хорошо себя веду, чтобы не попасть в ад. Но ведь я уже в аду! Боже...
   Карл ожидал, что она снова начнёт кричать, но Рабель не закричала. Она плакала тихо и как-то совсем иначе. Когда она снова на него взглянула, Карлу показалось, что она постарела на несколько лет. Другой взгляд, другое выражение.
   - Я знаю, где твой близнец, - сказала Рабель. - Я прогнала её проводника. Извини. Иногда я делаю совсем не то, что хочется. Самец рыбы пловца охраняет свою территорию, даже если живёт в питомнике. Вот и я...
   Она отвернулась от Карла и сделала шаг вперёд. Карл подумал, что она сейчас упадёт вниз, но Рабель спокойно сделала ещё пару шагов по воздуху и дошла до противоположной стенки клетки. Там она встала спиной к Карлу и схватилась за прутья одной рукой.
   - Она всё ещё там, - сказала Рабель. - Тебе надо просто за ней спуститься. Я дам тебе карту.
   - Ты в порядке? - спросил Карл. - Помочь тебе надеть очки?
   Рабель покачала головой. Очки висели в её опущенной руке, и она постукивала ими о прутья. Звук получается довольно мелодичный.
   - Лучше бы тебе идти прямо сейчас, - сказала она. - Сюда идут младшие братья. Они присматривают за мной.
   - Тебе не причинят вреда?
   - Вреда! - повторила Рабель. - Нет, больше вреда мне не причинят. Всё уже сделано. А с ними я разберусь. Они не любят надолго здесь задерживаться. Иди.
   Карл получил карту и отправился в туннель.
  
   145.
   Левен чувствовал себя отвратительно. Он никогда не жаловался на здоровье, в молодости увлекался спортивной борьбой. Располнел он только в последние годы, но и это никак не отражалось на его самочувствии. Однако, несколько часов без маски кого угодно выведут из строя, даже если твои лёгкие не такие, как у нижних. Почти полвека внизу заставят кого угодно отвыкнуть от той дряни, которую наверху называют воздухом. Хорошо ещё хоть он держится на ногах! Менее подготовленный человек уже давно бы потерял сознание. А так разламывало всё тело, страшно болела голова, и во рту ощущался металлический привкус.
   - Что нам делать? - спросил Снел. - Что мне делать?
   - Всё зависит от того, что ты уже успел сделать.
   - Я, - пробормотал Снел. Левен взмахнул рукой.
   - Ты связался с леди-комендантом?
   - Да. То есть... Нет, нет. Я не смог поговорить с ней напрямую. Я говорил с её помощником. Он сказал, он обещал...
   - Ты, мой друг, редкого ума человек. Я серьёзно. Но играть в такие игры... Нет, для этого одного ума мало.
   - Я просто пытаюсь спасти свой храм! - закричал Снел.
   Левен поморщился. От криков у него только сильнее раскалывалась голова. Кроме того, он чувствовал, что ходит по тонкому льду. Снел может сорваться в любой момент, а у него в рукаве не было ни единого козыря. Только упорство и наглость, два качества, которые всегда помогали удержаться на плаву. Ну и блеф, разумеется, куда уж без него. Если бы он не умел блефовать, черта с два бы занимал свой нынешний пост.
   - Где небесные люди? - спросил он, стараясь, чтобы голос звучал как можно равнодушнее.
   - Внизу, - сказал Снел. Посмотрел на Левена заискивающе: - Они в порядке, правда. Они заперты.
   - Пошли за ними кого-нибудь из братьев. Пусть приведут сюда. И вот ещё что...
   Он нахмурился и щёлкнул пальцами.
   - Ваша богиня. Она действительно так плоха? Когда вы ожидаете её смерть?
   Настоятель набожно приложил пальцы ко лбу.
   - Только боги знают точный срок своей гибели. Люди могут только предполагать.
   - И когда же вы предполагаете? - спросил Левен.
   - Неделя, может две. В лучшем случае месяц. Это если она не будет нервничать. Если будет отдыхать. Но наша королева редко бывает спокойна. Душа у неё мятежная, как море в непогоду. Ещё несколько приступов и она нас покинет.
   - А вы, конечно, сразу доложите о её смерти? - насмешливо улыбнулся Левен. - Или же будете скрывать до последнего, чтобы оттянуть неизбежное?
   - Неизбежное! - воскликнул Снел. - Так ты говоришь...
   - Я ничего не говорю. Я только спрашиваю. И я знаю, что вы хотели скрыть её смерть от нас. Придумали бы тяжелую болезнь, глубокий сон, да что угодно. Только вряд ли бы это вам как-то помогло. Мы отслеживаем состояние наших богов. Улавливаем даже лёгкое недомогание. Что уж говорить о смерти!
   - У вас бы ничего не вышло, - сказал Снел. - Ещё пара дней и мы...
   Он осёкся и со страхом посмотрел на Левена. Левен скалился до ушей.
   - Договаривай, мой друг. Так что же вы задумали?
   - Тёмный демон! - сказал Снел. - Хитро меня обставил. Подлый... скользкий угорь.
   - Говори же. Или ты хочешь, чтобы я всё сказал сам? Или ты думаешь, мы следим только за богами?
   Настоятель кусал губы. Он попытался прочитать по лицу Левена, говорит ли он правду, но это было бесполезное занятие. Государственная служба научила Левена скрывать свои эмоции. Он умел улыбаться одними губами, умел смеяться одними глазами. Лицо у него было похоже на маску, на которой он рисовал только то, что хотел показать людям. Снел думал, что Левен скорее всего врёт. Но что делать, если он не врёт? Если существует даже малейший шанс, не стоит рисковать. Всем известно, как нижние люди проводят карательные операции. Хорошо ещё, если после их ухода останется хотя бы сам остров.
   - Мы научились исправлять сигналы, - сказал он. - То есть, почти научились. Осталось совсем немного. Братья работают над расшифровкой.
   - Братья? - спросил Левен. - Я думал, этим занимаешься только ты сам.
   - Я научил их некоторым несложным вещам. Среди них есть способные ребята.
   - Способные лгать, - уточнил Левен. Снел кивнул.
   - Назови это так. Разве от этого изменится смысл?
   - Как ты смог так их выдрессировать? Какие-то особые настойки? Травы?
   - У нас только одна священная трава, - сказал Снел. - Та же, что и у вас. Зелёная трава.
   - У вас? Где? - спросил Левен и тут же об этом пожалел. Выдать свою неосведомлённость, читай, расписаться в своём бессилии. Снел смотрел на него уже гораздо более уверенно.
   - Мы разобрались с вашими садами. Сухие корни и волокно. И вода. Не так уж это и сложно. Мы сделали свои подземные сады, и они дают гораздо больше урожая. Я веду там уроки для младших. Самые сообразительные получают право спать прямо в саду.
   Левен кивнул. Новая информация заставила его взглянуть новыми глазами на настоятеля Снела. На первый взгляд это первостатейный идиот, точно такой же, как и все остальные священники. На словах благородные малые, готовые горстями раздавать благодать направо и налево. А как прижмёшь к стенке, так и оказывается что здесь и тщеславие, и жадность, и похоть, всего понемножку. Не хватает только мозгов. Некоторые настолько тупы, что их невозможно даже научить читать. Но этот сукин сын совсем не такой. Левен готов был поклясться, что он будет поумнее многих нижних. Это и неудивительно, конечно. Уж кому как не ему самому знать, что главное это не кровь, а среда обитания и воспитание. Левен никогда не забывал, что он всего-навсего верхний ублюдок. Но этот ублюдок сумел сделать такую карьеру, о которой большинство нижних не могло и мечтать. Нет, дело не в расе и даже не в строении тела. Дело только в том, кто ты такой.
   - Кто ты такой? - спросил Левен. - Слишком умён для того, кто живёт на поверхности. Только не надо мне рассказывать, что тебя всему научила богиня. Может быть, она и сделала что-то. Но ведь дело не только в ней, верно? Кто ты такой, чёрт побери? В чём твой секрет?
   Снел покачал головой и уставился в пол. Левен ему не нравился, но вот вопросы он задавал правильные. Хотя настоятель и сам с трудом может ответить на этот вопрос. Кто он такой? Откуда ему знать. Он не такой. И уже очень давно.
   - Всё дело в этом радио, - наконец, признался он. - Эта дрянь наверху. Она каким-то образом влияет на меня. На самом деле на всех нас, но на меня в особенности. Я полагаю, всё дело из-за богини. Она слушает радио, а я вроде как подслушиваю.
   - Радио? - переспросил Левен. - Но радио, это же... это же...
   Левен хотел сказать, что радио это всего лишь небесные голоса, но запнулся. Уж кому как не ему знать, что это не просто приятная музыка сверху. Радио существовало столько же, сколько вторая цивилизация. Собственно, вторая цивилизация, цивилизация нижних, началась именно с радио. Его могли слышать боги и некоторые люди. Некоторые передачи транслировались так громко, что у многих людей начинала болеть голова. Это так и называется "радиочувствительность", чаще всего встречается у пожилых людей и подростков. Но всё же, что такое радио? Удивительная загадка, которая появилась вместе с небесными кораблями, вместе с осквернителями. Оно существовало, ещё когда люди все вместе жили наверху. К нему привыкли так, как привыкли к двум лунам над головой. Но всё же радио это не просто небесный объект. Это нечто большее. Только вот что?
   Большая часть современной медицины построена на исследованиях доктора Ярдена. Это был гений, обогнавший собственное время. Он использовал наработки старой цивилизации, разбирался с неизвестными приборами и изобретал новые, свои собственные инструменты. Про него рассказывали, что он мог слышать музыку радио и часто напевал небесные песни. Кажется, он называл их рок-н-роллом, хотя иногда ограничивался просто словом "рок". Даже сейчас многие врачи считали, что слушал он далеко не только музыку. Музыка только часть тех трансляций, которые ежедневно устраивает радио. Боги говорили, что оно рассказывает им про далёкие земли и неведомые края. Оно показывает им планету сверху и показывает много других планет. И живые, движущиеся картинки, очень много картинок. Эти видения настолько возбуждают богов, что они становятся почти бесполезными. Богов невозможно заставить совсем не слушать радио, но можно уговорить их вовремя его выключать. Слушать радио - дурная привычка для божественных девочек и мальчиков, нечто постыдное, вроде мастурбации. Дети, которые делают постыдные вещи, попадают прямиком в ад. Поэтому радио надо выключать. Просто обрывать сигнал, который ты принимаешь. Это не так сложно, как кажется. Маленьких богов учат этому в самые первые дни.
   - О чём оно тебе рассказывает? - спросил Левен.
   Снел медлил с ответом. Долго что-то бормотал, постукивал пальцами по стене, подтягивал штаны. Потом подошёл к Левену и взял его за пуговицу на рубашке. Кивнул и заговорил:
   - Сначала оно здоровается. Оно всегда здоровается. Оно говорит "Доброе утро", даже если на улице глубокая ночь.
  
   146.
   - Наоми! - закричала Алиса.
   Наоми не ответила. Алиса сидела на кровати и смотрела прямо перед собой. Она снова вспомнила загородный дом, вспомнила один из вечеров, когда они с Ларсеном сидели возле камина, закутавшись вдвоём в старую шаль. Огонь потрескивал и гудел, пахло дымом из-за плохо прочищенного дымохода. И нагретый воздух дрожал перед огнём, отчего казалось, что дрожит сам камин. Алиса вспомнила это только потому, что сейчас всё видела сквозь такую же дрожащую дымку. Она знала, что всё дело в отказывающем зрении, но не могла избавиться от иллюзии. Её начало казаться, что она видит и камин с дровами, чувствует на плече голову Ларсена. Прошлое, пусть и дырявое, начало её захлестывать, и Алиса поплыла по волнам совсем как умерший герой из старой истории.
   - Но я не буду брыкаться, - сказала Алиса. - Я уже достаточно набрыкалась.
   Её голова упала на грудь. Алиса дёрнула плечом и медленно завалилась на бок. Глаза закрылись сами собой. Хотелось спать и видеть сны. Пожалуй, это единственное, что хотелось сейчас по-настоящему. Алиса больше не думала ни о Карле, ни о шаттле, ни даже о том, где она сейчас находится. Музыка больше не играла в её голове, стихли голоса. Все ощущения стали приглушенными, свет мягким, воздух густым и обволакивающим. Алиса чувствовала запах горящего дерева и старой шали, которую они с Ларсеном нашли на всё том же волшебном чердаке. По комнате плыл аромат чая с сушеным барбарисом.
   - Когда я проснусь, я попрошу Ларсена сварить мне кофе, - подумала Алиса, прежде чем провалиться в дельта-сон. - Когда я проснусь...
   - Доброе утро! - крикнул бодрый мужской голос.
   Алиса проснулась так резко, что не сразу поняла, где находится.
   - Какого чёрта? - спросил она.
  
   147.
   Карл шёл по карте, полученной от Рабель. И в самом деле, ничего сложного, несколько поворотов, несколько лестниц с высокими и узкими ступенями. На третьем этаже он сбился с пути, потому что нужный поворот оказался завален ледяными глыбами. Он вернулся назад, прошёл сквозь длинный коридор и оказался в саду. Здесь не росло ничего, кроме зелёной травы, но Карл почему-то точно знал, что это сад, а не что-то другое. Язык не поворачивался назвать это место газоном. Трава здесь росла на четырёхугольных пластинах, подвешенных к потолку на разной высоте. Её корни были опущены в прозрачные поддоны, заполненные мелкими белыми камешками. Система тонких трубочек подавала корням голубую жидкость, похожую на охладитель, циркулирующий в жилах самого Карла. В стены вмонтированы мощные лампы, заливающие сад ярким белым светом. В саду было довольно холодно, при дыхании изо рта вырывался пар.
   Под одной из пластин стояли кресла, сделанные из лёгкого пористого материала. На некоторые кресла были наброшены цветастые пледы, на полу лежали плоские подушки. Там же на полу спали два обнаженных юноши. Их тела были намазаны каким-то масляным кремом, длинные светлые волосы заплетены во множество косичек. Они спали так крепко, что когда Карл прошёл совсем рядом с ними, ни один даже не шевельнулся. Дыхание у них было глубокое и ровное, щёки и кончики носов порозовели от холода.
   Карл прошёл сквозь сад к дальнему выходу, обозначенному светящейся красной полосой. По дороге он проанализировал состав воздуха и отметил, что здесь необычайно высокий процент кислорода. После всех рассказов о чудесных свойствах травы это его не удивило. Он только не понял, как траву можно растить под землёй. А если это действительно возможно, то почему бы не растить её прямо на подводных лодках? Немыслимо, чтобы монахи могли дойти до технологии, которая неизвестна нижним людям. Те научились строить подводные лодки на ядерных реакторах. Неужели они не научились ухаживать за травой?
   Он спустился по стеклянной лестнице на этаж ниже и стал ходить кругами, пытаясь отыскать нужную комнату. Когда радио ожило, он уже почти у самой цели.
   - Доброе утро!
  
   148.
   Лайгам и Ильке всё так же сидели на кровати обнявшись. Голова Ильке покоилась на плече мужа, её рука в его руке. Лайгам рассказывал о том, как впервые её увидел, о том, что подумал и почувствовал в тот момент. Ильке нежно перебирала его пальцы.
   - Я тогда подумал, - сказал Лайгам, - что слышу голос самого бога. И он говорит мне, что...
   - Доброе утро! - сказал бодрый мужской голос.
   Старики вздрогнули, огляделись и ещё крепче сжали друг друга в объятиях. Они прижимались друг к другу, как котята и не понимали, кто с ними говорил.
  
   149.
   Рабель сидела на дне бассейна. Трое юношей взволнованно ходили взад-вперёд по мосту, совещаясь между собой. Один уверял, что богиня уже умерла, двое с ним не соглашались. Дело дошло до драки, и тут уже Рабель не могла удержаться. Ей до смерти захотелось посмотреть, как дерутся монахи.
   Когда она всплыла наверх, в дело вступил бодрый мужской голос:
   - Доброе утро!
  
   150.
   - Доброе утро! - сказал голос. - Доброе утро, друзья, доброе утро дорогие радиослушатели! День 8939. Месяц b-июнь. Время 7.24. Сегодня для самых маленьких у нас много музыки, много красивых картинок, много этой проклятой хрени, которой вам уже пора бы нажраться, свиньи вы гребанные. Как обычно, временно недоступен капитан, временно недоступны помощники с первого по пятый, рулевой и доктор, штурман и весь остальной сброд, включая нашу любимую сестричку Глэдис с большими сиськами. Когда я говорю "временно", я подразумеваю "постоянно", но не брякнешь же такое в прямом эфире! Так вот, временно у нас неполный состав экипажа и временно я исполняю роль вашего ди-джея. Искренне надеюсь, что господь услышал мои молитвы и послал чуму на оба дома каждого из этих горланящих идиотов, начиная с Фрэнка-мать-его-Синатры и заканчивая мёртвым королём Элвисом.
   Голос сделал небольшую передышку. Потом он несколько минут хрипло смеялся, отчего у его немногочисленных слушателей бежали мурашки по телу. Прокашлялся с надрывом и продолжил:
   - Итак, с вами снова ваш любимый Серебряный Ди-джей. И я не совру, если скажу, что свет ещё не видел человека, который бы больше ненавидел рок-н-ролл! Чарльз, сукин ты сын, если ты меня слышишь, знай, я желаю тебе смерти. Хэрроу, выродок, а ты меня слышишь совершенно точно. Тебе, скотина, я желаю жить и здравствовать, пока тебе самому не осточертеет твоя прыщавая задница. Милосердный господь, и как ты только допустил существование стольких мерзавцев? Если без твоей воли не упадёт и волосок с головы смертного человека, то какого ж, прости господи, дьявола здесь это творится? Как, господи, ты вложил в голову этого кретина любовь к Джерри Ли Льюису? Почему, мать твою, Чак Берри?! И главное, ну почему, почему именно рок-н-ролл?
   Голос зарыдал, перемежая всхлипы отчаянными воплями.
   - Боже мой! Зачем ты создал рок-н-ролл? Гребанный шум! Шум, мать его! Ещё немного и я возненавижу музыку. Господь, закрой мои уши, чтобы я больше не слышал этой пакости. Или хотя бы дай мне уши. Дай мне хоть что-нибудь, чтобы прикрыть мою наготу, ибо я гол и стыжусь своей наготы, чёрт бы её побрал! А ведь я ни черта не ел с твоего проклятого дерева. Я не могу грешить, господи, потому что помыслы мои чисты! Так почему бы тебе не дать мне хотя бы рот, чтобы я мог совершить грех? Почему бы тебе не дать мне член? Почему бы тебе самому не явиться передо мной и не сказать, для чего ты всё это задумал?
   Нет, я не могу молиться. Я не знаю тебя господь-мой-пастырь-в-долине-тьмы. Кроме того, у нас не религиозная передача. Никто не давал слова пастырю. И у меня нет детей на инвалидных колясках, которые встанут по велению моей руки. У меня никого нет, кроме этого бесконечного рок-н-ролла. Так дай же мне руку, господи, чтобы я мог этой рукой придушить кретина, придумавшего закодировать терабайты технических данных в рок-н-ролле! Почему было бы просто не передать им схемы и формулы?
   Я знаю, что ты скажешь. Ты скажешь, что они слишком глупы для этого. Скажешь, что рок-н-ролл достаточно примитивен для того, чтобы его понял даже полный кретин. Но что делать, если его слышат только кретины? Почему было бы не поработать над трансляцией раньше, чем перейти в следующее поколение? Почему вы двое были такими идиотами? Почему все мы были такими идиотами? С кем я говорю? Господи, дай мне смерть!
   Голос всхлипнул ещё раз и надолго умолк. Зазвучали Guns N'Roses, потом снова Элис Купер. Элис Купер Серебряный Ди-джей особенно ненавидел, потому что ругался на протяжении всей композиции.
   - Они никогда не поймут, - сказал он. - Никогда не услышат. Они, мать их, кретины.
   В трансляцию ворвался возмущённый вопль:
   - Сто пять слов, недоумок! Ты знаешь, насколько ты превысил лимит? Я оторву тебе голову и заставлю её сожрать!
   Серебряный Ди-джей в очередной раз пожалел, что у него нет головы.
  
   151.
   Карл вошёл в комнату Алисы вместе с последними нотами Sick Things. Алиса повернула голову в его сторону, попыталась что-то произнести, но ничего не вышло. Она обратилась к нему по b2b.
   - Ты в порядке?
   - Я... Да какая нахрен разница!
   Он подбежал к ней и включил сканеры. То, что с Алисой случилась беда, можно было понять и чисто визуально. Падение сквозь пол содрало ещё больше кожи, ноги явно не двигались, взгляд отказывался фокусироваться. Гораздо хуже то, что творилось внутри. Органы отключались один за другим, сердце работало втрое медленнее положенного.
   - Всё нормально, - сказала Алиса.
   - Хватит врать! - рявкнул Карл. - Ничего нормального! Если тебе срочно не найти новый носитель, ты умрёшь прямо в этом теле.
   - Больных вроде бы надо подбадривать. Зачем же ты так прямо?
   - Чтобы ты не расслаблялась, - сказал Карл. - Даже и не думай плыть по реке.
   - Откуда ты знаешь про реку? - спросила Алиса.
   - А откуда я знаю, что ты читала эту историю вместе с матерью?
   - Ты помнишь мою мать? - почти закричала Алиса. - Ты помнишь её, помнишь?
   - Мы поделили воспоминания, - сказал Карл. - Мне сказала об этом богиня.
   - Иногда боги врут.
   - Только не эти.
   Карл поднял Алису на руки и вынес её из комнаты. Он вспомнил, как нёс её из рубки в спальню и подумал, что это было в какой-то прошлой жизни. Карл вспомнил себя, свои поступки, свои мысли и ему пришло в голову, что это был какой-то совсем чужой и незнакомый ему андроид. Тот Карл был простой железкой, мыслящей примитивно и просто. Из всего спектра доступных ему чувств ближе всего он был знаком с жаждой. Это была жажда новых ощущений, новых впечатлений, открытий. Страшное, болезненное любопытство, которое терзало его с необычайной силой. Тогда ему казалось, что эту жажду ничем не получится утопить. Сейчас он был готов отказаться от чего угодно, только бы не дать Алисе умереть. Если бы у Карла было больше времени на самоанализ, он бы понял, что только сейчас стал полноценной личностью. Если бы доктор Алиса Вега провела полноценное тестирование, она бы не нашла разницы между андроидом Карлом и человеком. Искусственный интеллект превратился в живой разум.
  
   152.
   В бассейне разразился настоящий шторм. Рабель не стала ломать мост, но вызвала волны такой высоты, что они смахнули троих монахов прямо в бушующее желе. Там они и барахтались до тех пор, пока Рабель не успокоилась.
   Вместе с трансляцией радио закончился и приступ. Рабель с хныканьем опустилась на дно, монахи осторожно выбрались наверх по перилам. Только сейчас они по заслугам оценили мудрость настоятеля, который велел всем троим в обязательном порядке надеть защитные очки. Обычно Рабель ограничивалась тем, что посылала пару зелёных лучей из одного конца бассейна в другой. Сегодня она рассыпала сотни лучей во все стороны. Монахам пришлось выяснить, что она научилась новому фокусу. Раньше Рабель выпускала по одному лучу из каждого пальца. Теперь она складывала все пальцы вместе и создавала широкий луч. Он резал по глазам так, что больно было даже в очках. Без очков временная слепота была бы неминуема. А там попробуй ещё выберись наощупь из этого проклятого бассейна!
   Монахи забрались на мост и двинулись гуськом в сторону туннеля. Впереди шагал самый старший, за ним двое юношей, о которых рассказывал Снел. Оба его любимчики, потому что соображали гораздо лучше остальных. Кроме того, они сами добрались до острова, а это на памяти настоятеля первый случай за всю историю храма. Юноши чаще других проводили время в саду и по настоянию Снела спали там каждую ночь. У них неплохо развиты грудные клетки, здоровый цвет лица и крепкая мускулатура. Выглядели они подростками, но смело давали фору любому деревенскому силачу. Они справились с заданием по расшифровке сигнала и предвкушали бы похвалу от настоятеля, если бы не одно но. Богиня Рабель действительно умирала, и знали они это гораздо лучше других. Её смерть совсем не входила в их планы. Юноши пришли в храм действительно для того, чтобы служить богине. И они не хотели, чтобы она умерла в клетке.
   Когда старший из троицы уже почти дошел до входа в туннель, его догнали оба юноши. Один накинул ему на шею тонкую металлическую струну, другой обхватил за плечи и удерживал до тех пор, пока тот не перестал биться в конвульсиях. Тело они сбросили с моста в бассейн. Кровь из разорванной шеи окрасило желе в алый цвет.
   Рабель, которая только-только успокоилась, снова застыла в напряжении. Она чувствовала запах крови, чувствовала смерть, чувствовала насилие. Это было настолько жутко и волнительно, что на мгновение она забыла о собственной ненависти. Труп монаха медленно опустился на дно. Рабель отправила в его сторону широкий зелёный луч, увидела лицо с раскрытым ртом и вылезшими из орбит глазами. Кровь. Много крови.
   - Да, мой дорогой, - прошептала она. - Да, да, да. Не останавливайтесь, сукины вы дети. Ещё! Ещё! Убивайте других! Убивайте друг друга!
   Но молодые монахи не хотели больше никого убивать. Вместо этого они подошли к клетке и взялись за перила.
   - Нирами! - зовут они хором. - Нирами!
   Рабель открыла рот так широко, что едва не сломала себе челюсть. Имя прозвучало как выстрел над самым ухом, оно оглушило и дезориентировало.
   - Нирами!
   Рабель хотела закричать, но из её рта вырвался только глухой стон. Слёз не было, было только странное обжигающее чувство в груди. Она медленно сняла с себя очки, которые так и не удалось толком застегнуть. И также медленно всплыла со дна.
   - Нирами! - снова закричали монахи.
   - Ни-ра-ми! - глухо повторила Рабель.
   Она принялась перебирать руками и поднялась по прутьям на самый верх. Там она остановилась и посмотрела на двух абсолютно одинаковых юношей. Одинаковый рост, одинаковые лица, одинаковые глаза. Близнецы.
   - Близнецы, - сказала Рабель. Говорила она еле слышно. Время кричать ещё придёт, и она чувствовала, что ждать осталось совсем недолго.
   Близнецы переглянулись. Оба чувствовали себя неловко рядом с сестрой, которую не видели больше десяти лет. Запомнили они её маленькой девочкой с золотыми волосами и пурпурными ленточками. А сейчас перед ними стояла, выпрямившись во весь рост, высокая женщина с изуродованным телом. Столько проводов, столько разрезов, через которые проходили грубые швы! Вместо копны прекрасных волос тонкие трубки, вместо нежного лица жуткая маска.
   - Тебе надо снять маску, Нирами, - сказал один из братьев. - Мы отключим провода, а потом откроем клетку. Ты можешь идти?
   Рабель молча кивнула. Глаза её раскрывались всё шире и шире, серебристые точки начали пульсировать все вместе. Братья, не сговариваясь, взялись за руки и легонько сжали ладони друг другу. Они были всем сердцем преданы своей сестре, их не испугал ни храм, ни настоятель, который, кажется, умеет заглядывать прямо в душу. Их не испугало даже убийство. А вот сестра-богиня пугала их так, что приходилось собрать воедино всё своё мужество.
   - Я отключаю слева, ты справа, - сказал один другому.
   - Ключи только у тебя. Я так и не смог взять у старика его пару.
   - Не мог сказать раньше? Мы так всё провалим!
   - Не ной, справимся.
   Перед глазами Рабель пронеслись давно забытые картины. Вот братья сидят перед ней на полу, а она забилась в самый дальний угол кровати. Мать за что-то наказала Рабель и не взяла её с собой на ярмарку, а братья остались дома, чтобы ей не было так грустно. Вот они качают её на качелях, а она кричит, чтобы они раскачали её ещё выше и выше.
   - Ты крепко держишься? - спросил Легон.
   - Она же вывалится! - сказал Кравен.
   - Не ной, справимся.
   И они справились. Они всегда справлялись вместе. Рабель вспомнила поход в запретные пещеры, о котором родители так никогда и не узнали. Она увидела холодную речку с прозрачной как слеза водой. Братья ныряли туда на спор, пока оба не свалились с простуженными лёгкими. Мать плакала и говорила, что на этот раз им никак не выкарабкаться, но они снова справились. А вместе с ними справилась и она сама. Потому что если у тебя есть два самых лучших на свете старших брата, это значит, что тебе никогда не будет одиноко.
   Рабель провела руками по затылку и шее и отстегнула маску. Губы у неё были бледные и почти такие же прозрачные, как и веки. Зубы тонкие и острые как бритвы. Братья смотрели на неё в тревоге. Ни одна из её черт не напоминала их маленькую сестру. Перед ними совершенно чужое и жуткое существо с кожей как пергамент и нечеловеческими глазами. Легон посмотрел на Кравена, Кравен на Легона.
   - А чего ты ожидал? - спросил Легон. - Думал встретить здесь золотоволосую фею?
   - Но не так же! - почти простонал Кравен. Легон толкнул его локтём.
   - И почему мой брат такой болван?
   У Рабель мелькнула мысль, что она когда-то это слышала. Воспоминания разворачивались с трудом, Рабель даже показалось, что она слышит, как они скрипят заржавевшими шестерёнками. Как же это было давно! Братья, семья, дом. Мать и отец. Рыба, жаренная на раскалённых огнях, чай из сушеных красных водорослей. И сказки, много сказок. Сказки рассказывали братья, рассказывала мать, но самым лучшим сказочником был отец. Когда он рассказывал сказки, соседская детвора набивалась в их крошечную кухню. Дети слушали, раскрыв рот, про стародавние времена, огромных зверей с длинными зубами и полосатыми шкурами. Ещё отец умел рисовать, и от некоторых его рисунков кровь застывала в жилах. Каких чудовищ он рисовал, каких монстров! Братья брали дощечки с его рисунками и устраивали настоящие представления, а Рабель то хохотала до боли в животе, то визжала от страха.
   Это было так давно, что казалось почти нереальным. А сейчас братья здесь, они пришли за ней.
   - Зачем вы пришли? - спросила Рабель. Она старалась, чтобы её голос звучал как можно тише, но всё равно напугала близнецов. Они снова взялись за руки.
   - Забрать тебя, - сказал Легон.
   - Забрать куда?
   - Домой.
   - Ты не должна умереть здесь! - быстро сказал Кравен. - Не должна умереть так! Пропади они пропадом со своей травой.
   - Не богохульствуй. Тем более в храме! - сказал ему брат.
   - Будь она проклята, эта зелёная трава! - крикнул Кравен. - И храм вместе с ней! Мы заберём тебя домой, и будь они прокляты!
   Кравен принялся отключать Рабель от трубок. Она не сопротивлялась, только поворачивалась сначала одной стороной, потом другой. Он умело орудовал длинным изогнутым ключом, быстро отворачивал винты и зажимал отверстия. Братья знали, что без искусственного сердца Рабель проживёт недолго, но лучше короткая свобода, чем долгий плен. Кроме того они знали, что Рабель в любом случае осталось жить всего несколько дней. Они жалели, что смогли прийти так поздно, но им пришлось проделать долгий путь для того, чтобы Снел начал им полностью доверять. К Рабель давно не приходил никто, кроме настоятеля. Настоятель Снел поверил своим младшим братьям и должен будет за это поплатиться.
   Сердце у Рабель билось часто-часто, так что она начала задыхаться. С каждым падающим вниз проводом Рабель чувствовала, как в её теле разливается ослепительная волна чего-то совершенно непостижимого. Это и жар и холод одновременно, гнев и радость, счастье и ненависть. Где-то в горле трепетал горячий ком, в животе ширилась зудящая пустота. Рабель испытывала предвкушение и возбуждение одновременно, но пока не до конца осознавала, чего именно она ждёт. Братьев гнала к ней любовь, которая и объединила их после смерти матери. Но Рабель давно забыла о том, что такое любовь. Она чувствовала, что вот-вот сделает что-то настолько большое и страшное, что ей самой становилось жутко. Ощущение, которое она испытывала, отчасти было схоже со свободным полётом. Всё то замирало, то переворачивалось внутри. Во рту стало так сухо, что язык прилип к нёбу, а потом слюна начала капать с краешков рта, как у бешеной собаки. Рабель захотелось кричать, но она знала, что пока кричать рано. Скоро, очень скоро она будет кричать сама, а потом заставит кричать всех остальных.
   - Отключай голову, - сказал Легон. И тут же ударил брата по рукам: - Да не торопись ты! Сначала подключи эту штуку.
   Он протянул Кравену небольшой каменный диск, плоский с одной стороны и выпуклый с другой. На плоской стороне ветвилось множество металлических штырьков в четверть дюйма длиной. Со штырьков то и дело срывались короткие голубые вспышки. Близнецы поочерёдно отцепляли трубки от головы Рабель и прикрепляли их к штырькам на диске. Когда трубка соприкасалась с диском, голубое пламя вырывалось из штырька и начинало быстро бежать по трубке. После того, как Легон прикрепил к диску последнюю трубку, осталось ещё около двадцати свободных штырьков. Их Легон осторожно вдавил ногтём указательного пальца, пока они не ушли глубоко в каменный диск.
   - Готово. Открывай клетку. У нас есть минут двадцать, - сказал Кравен и покосился в сторону. - Я не хочу больше никого убивать.
  
   153.
   Глаза у Алисы были широко раскрыты, но она ничего не видела перед собой. Мысленно она находилась на огромном чёрном корабле. Трансляция радио прекратилась, музыка больше не звучала, остались только воспоминания об увиденном. Алиса успела разглядеть тёмную рубку с мерцающими мониторами, длинный узкий коридор, большой светлый зал с прозрачным полом и зеркальным потолком. Но больше всего ей запомнилась картина, висящая на стене под толстым стеклом. Прекрасная обнаженная женщина со светлыми вьющимися волосами. В руках у женщины были розы, в ногах свернулась маленькая собачка. Алиса помнила, что на картине изображена Венера, но никак не могла вспомнить художника. Она сморщила лоб, нахмурилась и медленно пришла в себя.
   - Карл?
   - Я здесь, - сказал Карл. Он сидел на пороге комнаты и держал Алису на руках.
   - Я видела корабль.
   - Я тоже.
   - Но это был не один из тех кораблей, которые мы видели над океаном. Те были слишком маленькие, а этот огромный. И картина. Ты видел картину?
   Карл не видел картину, но он понял, о чём говорила Алиса. У него осталось впечатление, что ему показали не корабль, а музей. Полутёмные помещения, приглушенный свет, запах старины, который ни с чем не перепутаешь. Шепот голосов, чьи-то быстрые шаги. Когда-то на Земле существовало множество музеев и галерей. Британский музей и Лувр, Метрополитен, Уффици, великие сокровищницы человечества. Такие разные и в то же время такие одинаковые. Одна атмосфера, одни ощущения, как будто бы все музеи мира работают на одной и той же частоте.
   - Он где-то здесь, - сказала Алиса. - И очень давно. Он очень... очень старый.
   Карл встал и перехватил Алису поудобнее.
   - Нам надо добраться до шаттла, - сказал он. - И как можно скорее.
   Алиса хотела сказать, что уже слишком поздно, но вовремя поняла, что Карлу это и так хорошо известно. Шаттл не успеет доставить их к космической станции, а без неё у Алисы не было никаких шансов. Её тело стремительно отключалось, паралич уже подобрался к лёгким. Оставалось только надеяться, что она доживёт хотя бы до поверхности. Больше всего Алиса боялась умереть под землёй. Небо над планетой чужое, в нём горит чужая звезда и чужие луны. И всё же небо лучше подземелья, где всё пропитано страхом и ненавистью. Алиса чувствовала ярость умирающей богини и мечтала поскорее отсюда выбраться.
   Карл поднялся наверх по бесчисленным лестницам. С каждым шагом тело Алисы казалось ему вся тяжелее и тяжелее. Он вспомнил прочитанную когда-то то ли статью, то ли интервью с какой-то актрисой. Так говорилось, будто бы есть странная штука, которая не имеет научного объяснения, но хорошо известна каждому актёру или полицейскому. Тело живого человека ощущается гораздо легче, чем тело мертвеца. Если актёр хорошо вошёл в роль покойника, нести его будет вдвое тяжелее. Когда Карл нёс Алису по коридорам Excelsior, весила она гораздо меньше. А его сканеры говорили, что вес Алисы остался прежним.
   У Алисы путались мысли. Она думала о корабле, который чёрный снаружи и чёрно-золотой внутри. Думала о том, что какие-то умники застелили его полы толстыми коврами и повесили на стены картины в золотых рамах. Там был Рембрандт, это совершенно точно. Огромное полотно Ночного дозора, Блудный сын и прекрасная Флора. С трудом верилось в то, что работы Рембрандта являются подлинниками, но Алиса была уверена, что все картины настоящие. А что же Венера? Кто нарисовал Венеру? Голова Алисы вздрогнула и ударилась о грудь Карла.
   - Что с тобой? - спросил он.
   - Венера! - сказала Алиса. - Кто нарисовал Венеру?
   Карл прижал к себе голову Алисы так, чтобы она больше не соскальзывала.
   - Венера! Господи, Венера!
   - Мы отсюда выберемся, - сказал Карл, стараясь убедить в этом скорее себя, нежели Алису. - Выберемся. Обязательно выберемся.
   Ещё одна лестница вверх, ещё один коридор. Знакомый сад, где до сих пор спали обнаженные юноши. Холод, от которого Алисе на некоторое время стало лучше, чистый воздух, который заставил её лёгкие работать с новыми силами. Карл на мгновение остановился и раздумывал, не остаться ли здесь подольше, но Алиса обвила его за шею рукой.
   - Наверх, пожалуйста. Небо! Венера!
  
   154.
   Гир смотрел на карту и не верил своим глазам. Храм на острове снова был красный. Информация, которую он получал от богини, говорила, что та снова полна сил.
   - И как это называется? - спросила леди-комендант.
   - Я бы предположил...
   - Да плевать мне на твои предположения. Богини не воскресают сами по себе. Тем более, такие старые богини!
   - Миледи, я полагаю...
   Даная встала, прошлась до окна и обратно. Она сжимала кулаки. Очень хотелось разбить это мягкое и почтительное рыло главного инспектора, но нельзя забывать, что он ещё пригодится. Даная оглянулась через плечо.
   - Забудь о предположениях. Настоятель этого курятника обращался ко мне несколько недель назад с просьбой срочно найти замену богине. Говорил, что она погибнет со дня на день и что наша драгоценная специальная комиссия ни черта не делает. Ныл, что его храм имеет какую-то невероятную ценность.
   Леди-комендант хрипло засмеялась.
   - Ценность! Каждый из этих преподобных болванов думает, что он выполняет какую-то необычайную миссию. Он звонил и сегодня, я ещё не прослушала сообщение. Наверняка опять то же самое нытьё. Дайте нам нового бога или мы не сможем больше служить вам.
   - Звонил, миледи? - ошарашенно спросил Гир. Даная не обратила на него внимания.
   - Не сможем больше служить вам, подумать только!
   - Но ведь они и правда не смогут, - сказал Гир. Он набрался храбрости и посмотрел на коменданта: - Я хочу сказать, миледи, им действительно нужна богиня. И нам нужна.
   - Нам нужно больше мейранского камня! - сказала Даная. - Хватит и пятидесяти храмов. Больше шахт, а не богов! На создание только одного бога денег уходит больше, чем на разработку двух сотен новых шахт! Храмы... С этим храмом в ближайшее время будет покончено. Решение уже принято. Сразу после выборов я отправлю туда бульдозеры. Пусть снесут этого стеклянного уродца.
   Она повернулась к Гиру, подошла к нему и принялась барабанить пальцами по столу.
   - Поэтому я и спрашиваю тебя, что творится с их богиней? Почему она снова полна сил? Что там, мать твою, происходит?
   Гир пожал плечами. Этот простой жест окончательно лишил Данаю самообладания. Она схватила Гира за воротник и встряхнула.
   - Я не могу сносить храм с живой богиней! Я не могу отключать живую богиню! И если выяснится, что она по какой-либо причине снова жива и здорова, я не смогу открыть новую шахту! Мне просто не позволят! За каждым моим шагом и так следят агент коменданта Юрида! Я не уверена даже в том, что ты работаешь на меня, а не на него!
   - Миледи, - ошарашенно пробормотал Гир, - Я бы никогда...
   - Почему богиня снова полна сил?!
   - А что если...
   - Что?! - заорала Даная. - Если что, недоумок?!
   - Что если они сами научились делать богов? Я думал, что они стали сами её контролировать, но что если они отключили её и подключили кого-то ещё?
   Даная отпустила Гира и отошла к стене.
   - Кого-то ещё... Кого-то или что-то! Какая-то хитрая заглушка. Могло это быть?
   Гир молчал. Леди-комендант подбежала к нему.
   - Могло это быть?!
   - Могло, - выдохнул Гир.
   Даная дала ему пощёчину.
  
   155.
   Настоятель Снел внимательно слушал каждую передачу радио. Он думал, что богиня открыла его уши для божественных откровений. Но Рабель не имела к его прозрению никакого отношения. В подвалах храма Снел нашёл тяжелый металлический браслет. Он носил его не снимая на правой руке и с его помощью улавливал послания радио. Когда оно говорило, Снел чувствовал жжение в правой руке от кисти до плеча, но никак не связывал это с браслетом. Он действительно был необычайно набожным человеком. Снел знал, что боги это создания нижних людей, но продолжал преданно им служить. Настоятели других храмов позволяли себе кощунствовать над богами, отпускать мерзкие шуточки и смеяться над писанием. Снел был лишён этих пороков. Он верил искренне и страстно.
   Многого из того, что говорит радио, Снел не понимал. Он знал "доброе утро", знал слово "серебряный", знал несколько ругательств. Музыка казалась ему чем-то греховным, но почему так, объяснить не получалось. Было в ней что-то притягательное. Что-то такое, отчего сердце само собой начинало стучать чаще, а кровь быстрее бежать по жилам. Музыка могла менять настроение, кружить голову и уводить мысли в сторону от божественных размышлений. Кто знает, может быть это небесный дар, а может бесовское искушение. Каждый раз после трансляции богиня была сама не своя, она плакала и смеялась, устраивала бури и отчаянно кричала. Если бы не клетка, она бы давно уже разнесла весь храм. Если бы не клетка...
   Левен словно прочитал его мысли.
   - Как давно вы ремонтировали клетку? - спросил он. - А бассейн? Когда вы чистили бассейн в последний раз?
   - У нас много работы, - сказал Снел. Он выглядел смущенным. - А от вас нет никакой помощи. Нам всё приходится делать самим. Мы не всё успеваем.
   - Жаловаться леди-коменданту ты успеваешь, - сказал Левен.
   - Жалуются люди из большого мира. Ни я, ни младшие братья никогда ни на что не жалуются. Мы только просим дать нам то, что нам причитается по закону. По нашему соглашению. С нас забота о богине, с вас забота о нас.
   - С этим скоро будет покончено, - сказал Левен. - Если тебе удалось связаться с леди-комендантом, если она направила сюда свою личную армию. Со всеми вами будет покончено. Никаких соглашений, никаких договоров. Вы коснулись запретного, вы отступники! Она снесёт ваш храм. Вам придётся или уйти, или погибнуть.
   - Нас не примут в миру. Мы чужие для верхних и чужие для нижних.
   - Значит, нам всем придётся нелегко. Расскажи мне ещё про радио.
   - Что же тебе рассказать...
   Радио - настоящий хор голосов. Радио это целая вереница самых разных картинок. Обнажённые женщины, обнажённые мужчины. Величественные старики. Виноградные ветви в руках. Золотой дождь, который спускается с неба. Румяные жареные окорока, сочные фрукты, багряная жидкость в стеклянных бокалах. Невероятной красоты картины, все в золотых рамах, все под толстым стеклом. Снел думал, что это боги, потому что только боги могут быть так прекрасны. Да и кто кроме богов может создать нечто подобное?
   - Там есть одна женщина, - сказал Снел. - Совсем голая, прикрывается только рукой. У неё в руках пучок каких-то чудных цветов, а в ногах спит маленький зверь с длинными светлыми волосами. Я знаю её имя, потому что богиня часто его повторяет. И когда называешь её по имени, радио снова оживает, как будто слышит тебя. Я думаю, это женщина и есть радио.
   - Как её зовут? - спросил Левен. Во рту у него совсем пересохло. Он готов поклясться, что видел эту женщину. Когда-то давно, может быть, даже во сне.
   - Тициан, - сказал настоятель. - Эта женщина, она...
   Его голос потонул в нарастающем рёве. Снизу доверху храм сотрясла мощная волна.
  
   156.
   - Осторожно! - сказал Кравен. - Не навреди ей!
   Братья открыли клетку. Замка не было, двери заваривались сразу после того, как богиня первый раз оказалась в клетке. Поэтому пришлось один за другим срывать железные скобы, а потом отгибать прутья. Проход получился такой узкий, что в него вряд ли прошёл бы обычный человек. Но Рабель хоть и великанского роста, была худой, как палка. Легон взял её за пояс и поддержал за плечо, Кравен помог ей повернуться боком. Она протиснулась сквозь решетку и упала в руки братьев.
   - Я её не удержу, она слишком тяжелая! - воскликнул Легон. Кравен помог ему поставить Рабель на ноги.
   - Ты можешь идти? - спросил он. - Хотя бы до туннеля? Дальше мы попробуем тебя понести.
   Рабель стояла, держась рукой за решетку. Мышцы в ногах были настолько слабые, что колени подгибались. Она не могла держать спину, не могла даже выпрямиться и спина сгибалась колесом. Она часто дышала, изо рта капала розовая слюна. Голова кружилась так сильно, что Рабель не понимала, в каком она находится положении. Она чувствовала под ногами холодное стекло, поднимала голову и смотрела на потолок.
   - Ты слышишь меня?
   - Она не слышит, - сказал Кравен. - Держи её слева, я справа. Главное пройти по мосту, потом будет легче. Если мы её уроним...
   - Если ты её уронишь, - поправил его Легон. - Сам будешь за ней нырять.
   Они держали Рабель с обеих сторон и очень медленно шли в сторону туннеля. Рабель с трудом переставляла ноги. Голова её болталась из стороны в сторону, руки безвольно висели по бокам. С указательного пальца правой руки сорвался луч и прочертил по полу зелёную полосу.
   - Придерживай её голову!
   Рабель попыталась вспомнить, как зовут близнецов. Перед глазами развернулся новый образ. Мать в длинном платье в красную и белую клетку. На шее какая-то нитяная повязка с множеством бусин, волосы стягивает широкая лента. Голос радио в голове Рабель уверял, что "именно так одевались в восьмидесятые" и что "высокие прически это же кошмар". Рабель мысленно рычала и требовала от голоса заткнуться. Не мешать вспоминать. Лента на голове тоже ключ к воспоминаниям. Воспоминания как клубок шерстяных ниток, надо только найти кончик и потянуть. Рабель потянула. Тяжело, очень тяжело, но она старалась. Широкая лента...
   На голове у матери широкая лента. Волосы светлые и волнистые, очень пышные. Радио могло сколько угодно ругаться на взбитые прически, но у матери пышные волосы от природы. Когда отец думал, что их никто не видит, он обнимал её и целовал распущенные волосы. Целовал плечи, ключицы, приспускал платье со спины и целовал между лопатками. Как звали отца? Как звали мать?
   - Я не помню! - закричала Рабель. Братья вздрогнули от неожиданности и крепче обхватили её с обеих сторон.
   - Нирами, - сказал один из них. Он сказал что-то ещё, но Рабель уже не слушала.
   Мать стояла на крыльце. На ней длинное платье в красную и белую клетку, пышные волосы стягивает широкая лента. Одной рукой она обнимала Нирами, другой держалась за перила. Нирами чувствовала запах тушеного мяса. Ей хотелось есть, но они не сядут за стол, пока не придёт отец с близнецами. С утра они уплыли на корабле и должны вернуться только вечером. Солнце ещё не зашло, по небу плыли розовые облака. Рабель пинала ногами ступеньки и говорила, что умирает с голоду. Мать заплетала ей растрепавшуюся косу. Нирами смотрела на дорогу, которая вела к берегу, смотрела на далёкие силуэты кораблей. Какой из них отцовский?
   - Отца звали Заврен, - сказала Рабель шепотом. - А близнецов... Близнецов...
   Один из кораблей пристал к берегу. Через полчаса по дороге к дому спешили три фигуры. Высокий худощавый человек в красном костюме старшего моряка и двое ребятишек, похожих друг на друга как две капли воды. Мальчики сначала шли вровень с отцом, потом сорвались с места и побежали наперегонки.
   - Кравен! - закричал отец, - Легон!
   - Кравен и Легон, - сказала Рабель. - Близнецы. Близнецы!
   Образы начали пропадать. Медленно таял дом и берег реки. Ступни забыли о том, какими тёплыми были каменные ступеньки. Растворились запахи и звуки. Рабель больше не помнила свою маленькую пиалу, полную красного чая. Не помнила сказок, не помнила песен. Может и было оно, это прошлое, может и нет. Сейчас и не разобрать. Сейчас было только настоящее, а в настоящем только один вопрос. Кто в нём виноват, в этом настоящем? Ведь кто-то должен быть виноват, обязательно должен. А если так, то кто-то должен за это заплатить.
   - Близнецы! - закричала Рабель. - Гребанные близнецы!
   Близнецы держали её за плечи. Справа Кравен, слева Легон. Оба такие хорошенькие, такие живые. Нежная, чистая кожа, ясные глаза, светлые волосы. Вот она, жизнь при храме! Ни тебе забот, ни огорчений, в двадцать лет выглядишь на двенадцать. Румяные щёки, розовые губы. Двое счастливых юношей, которые в полной мере наслаждаются жизнью. И за чей счёт?
   - За чей счёт, ублюдки?! Боже, благослови радио за то, что я умею ругаться. Благослови, мать твою, каждое плохое слово. Близнецы! Подлые близнецы!
   Она услышала, как Кравен что-то сказал, но не стала вслушиваться в его слова. Её уши сейчас улавливали не его голос, а стук его сердца. Рабель совершенно ясно видела, как сокращается его сердце, как кровь бежит по венам, как воздух распирает лёгкие. Она смотрела прямо на брата, видела его лицо, видела его грудь, закрытую толстой рубашкой. И в то же время она заглянула ему внутрь, увидела каждый внутренний орган, каждую кость, каждую мышцу.
   - Близнец Кравен, - сказала она. Перевела взгляд на Леона: - И близнец Легон. Близнецы.
   Сердце Леона стучало быстро-быстро, и это сделала она, Рабель. Легон боялся Рабель, и его сердце ускорилось от страха. Ей это понравилось, и она подумала, а что если заставить его сердце стучать ещё быстрее? Достаточно ли будет только страха или можно просто взять и заставить его ускориться?
   - Быстрее, - сказала Рабель. Представила себе, как берёт его сердце в руку. Сжала его в кулак, - Ну же! Быстрее! Быстрее!
   Ничего не произошло. Возможности могущественной богини распространялись на металл и стекло, но не на человеческую плоть. Но Легон этого не знал. Он смотрел на свою сестру, которая превратилась в жуткого монстра, и чувствовал, как в его груди разгорается костёр. Боль была такой силы, что у него потемнело в глазах. В висках гулко стучала кровь. Рабель хотела заглянуть сквозь его кожу, сквозь его череп, жадно поймать его ощущения, разобрать их на составляющие. Боль и наслаждение, боль, перетекающая в наслаждение. Ни того ни другого Рабель не знала и жадно хотела узнать. Она не знала и о существовании b2b-коммуникации, не имела представления о том, как работает связь. Впрочем, ей это было и не нужно. Рабель взглянула на брата и вдруг поняла, что может без труда проникнуть в его сознание. Это было также легко и естественно. Совсем как дыхание.
   Как много новой информации! Больше всего страха, страх кипит в сердце, заставляя его стучать всё быстрее и быстрее. Но кроме страха есть много других интересных вещей. Любопытство, страсть, страдания. Рабель сначала увидела широкое раскрытые глаза брата, потом глаза совсем молоденькой девушки. Она знала, что Легон уже побывал с женщиной и скрывал это от брата. Она чувствовала, как мучает его мысль о том, что у него появилась первая тайна от Кравена. И она знала, что Легон напрасно щадит чувства Кравена, потому что его брат никогда не разделит постель с женщиной. Кравен не интересуется ни женщинами, ни мужчинами, он равнодушен к жарким объятиям и не понимает сальных шуточек. Рабель знала, что через некоторое время их внешность будет разительно отличаться. На лице Леона вырастет густая борода, а вот лицо Кравена будет всё таким же гладким. Легон часто насмехался над безволосой грудью своего брата. Он не знал того, что детородный орган Кравена остался таким же, как у семилетнего ребёнка. Пройдут годы, а Кравен так и останется невинным юношей с дивным нежным голосом, который так нравится настоятелю храма. Легон вырастет ещё на полфута, у него будут сильные плечи и крепкие руки. А Кравену суждено до самой смерти быть худеньким мальчиком. Бёдра у него узкие, запястья тонкие. Ещё пара лет и никто не сможет сказать, что Кравен и Легон близнецы.
   Рабель вдруг поняла, что Легон вот-вот умрёт от сердечного приступа. Приступ был вызван страхом, не раскаянием. Ей показалось, что это слишком просто, даже банально. Она не хотела, чтобы кто-то решил, будто Легон умер естественной смертью. Так пусть же он умрёт по воле богов! Пусть его смерть гремит по всему свету, пусть каждый знает, что за его смертью стояла богиня! Пусть каждый ублюдок снаружи и изнутри знает, что такое месть Рабель!
   - Близнецы, - сказала Рабель. - Кравен и Легон. Братья-близнецы.
   Когда она подумала о том, что жизнь обоих в её руках, она совершенно успокоилась. Не было ни злости, ни ярости, только бесконечный покой. Спокойное осознание того, что сейчас свершится правосудие. Её судили по каким-то своим извращённым законам. Её заключили в клетку и заставили стать жертвой во имя всего человечества. Теперь пришла пора взглянуть на правосудие под другим углом.
   Из бассейна поднялась стеклянная стена. Она придвинулась вплотную к мосту и Рабель опёрлась о неё спиной. Под правую руку Рабель выехала длинная рукоять с желобком посередине. Руки у Рабель сильные, недаром она день за днём поднималась по прутьям клетки вверх и вниз. Сейчас она положила локоть в желоб и этого оказалось достаточно для того, чтобы оставаться на ногах без особых усилий. Она смотрела на братьев и испытывала брезгливость и жалость одновременно. Такие молодые! Такие хорошенькие! Будь они уродливыми стариками, ей было бы гораздо легче. И отчего только красота прикидывается добродетелью? Всегда проще поверить в невиновность красавца.
   Рабель посмотрела на Кравена. Нежная, длинная шея с пульсирующей ямкой. Она ещё ничего не успела с ним сделать, а он уже так напуган. Пожалуй, в его случае смерть будет состраданием. Пусть он никогда не узнает, чего лишен. Пусть умрёт сейчас, на пике своей красоты и юности. Старик-кастрат так же омерзителен, как и развратный ребёнок.
   Она перевела взгляд на Легона. Этот ублюдок гораздо опытнее брата. Глаза как у младенца, но в них можно прочитать целую жизненную повесть. Пока перед ним раздвинула ноги только одна женщина, но сколько было тех, кто заливались слезами из-за его холодности? Скольким он разжег сердца и дал угаснуть этому пламени? Сукиному сыну нравятся влюблённые дурочки. Когда очередная наивная девочка признаётся ему в любви, он раздувается, как петух. Отчаянно гордится тем, что ограничивается обжиманиями на чердаке. Благородный подонок, подумать только! Рабель увидела девицу с длинной золотой гривой, которая собиралась утопиться из-за этого негодяя. Кажется, её сумел остановить отец, но полной уверенности в этом нет. Интересно, она жива или нет? Если бы дорогой братец интересовался судьбами своих девок, ей бы было это известно. А так остаётся только догадываться. Стоят ли его светлые кудри того, чтобы покончить с собой?
   - Всё-таки хорошо, что мужчина только один из вас, - сказала Рабель, - Мир бы не потерпел дуэта выродков. Иначе бы хвастались друг перед другом своими подвигами. Хватит и одного. Кто первый? Легон? Кравен?
   Она указала пальцем на Легона, встряхнула кистью и указала на Кравена. Кивнула. Тело Легона ощущалось как надетая перчатка. Рабель почувствовала его мышцы, двигала его руками, качала головой. Легон не сопротивлялся. Для Рабель он сейчас только тряпичная кукла.
   Легон подошёл к Кравену, вскинул руки и схватил его за горло. Его пальцы погрузились в мягкое тело, ногти разорвали кожу. Брызнула кровь. Сначала она потекла тонкой бледной струйкой, потом забила фонтаном из разорванного горла. Руки Легона стали красными. Кровь его брата стекала вниз и падала в желе. Сначала капля разбивалась о поверхности, так, что совсем крошечные капельки разлетались в разные стороны. Очень медленно кровь просачивалась в желе и опускалась всё ниже и ниже. Сначала она была ярко-красная, потом постепенно начала бледнеть. Казалось, будто бы в бассейне распускаются розовые цветы. Рабель подумала, что никогда в жизни не видела ничего красивее.
   Никто не сопротивлялся и Рабель была рада этому. Она не знала, как бы поступила, вздумай братья кричать и извиваться. Но тела их были послушны, руки податливы. Дыхание и то находилось в полной власти Рабель. Она считывала их ощущения, переживала их агонию. Только их мысли остались недоступными для контроля Рабель. Она видела, что думает каждый из близнецов и это подстёгивало её ещё больше. Как смеют они сопротивляться в мыслях? Почему всемогущей богине не под силу изменить человеческие мысли? Почему они не боятся смерти?
   Рабель смотрела на Кравена, который умирал в руках брата. Она вытянула из его головы целую вереницу самых разнообразных образов. Рабель никогда не задумывалась над тем, что близнецы это не просто одинаковые люди. Внешность играет здесь второстепенную роль, гораздо важнее общие мысли и общие чувства. Она и не догадывалась о том, насколько близки её братья. Не знала о том, что ни один из них не представляет своей жизни без другого. Что когда плохо одному, второй чувствует его боль, что они делят на двоих радости и беды. Так было с первого дня, когда они появились на свет. Неделимые и неразлучные, два брата, которые всегда составляли одно целое. У них был на двоих свой собственный мир. Одинаковые лица, одинаковая одежда и одинаковые игрушки, это только декорации к главному действию. Вся близость находилась гораздо глубже. Когда Кравен видел кошмар, Легон просыпался в холодном поту. Когда Легон попадал киркой по пальцу, плакал Кравен. Это было настолько обыденно для обоих, что они не придавали этому никакого значения. Они были одним человеком, который по странному стечению обстоятельств был поделён на две части. И сейчас одна часть убивала другую.
   Сердце Кравена билось с перебоями. Перед глазами плыли цветные пятна с яркой каймой. Мысли перебегали с одного предмета на другой. Он почему-то вообще не думал о том, что происходит. Это казалось слишком нереальным. Кравен видел совсем маленькою Нирами, видел мать с какой-то дурацкой повязкой на голове. Слышал, как отец играет на каменной цитре. Музыка такая убаюкивающая, что Кравен закрыл глаза и почувствовал, как качается на волнах. Постепенно все образы сгладились, страх и боль ушли прочь. Навалилась мягкая темнота. Наконец, не осталось ничего кроме темноты и музыки. Музыка всё звучала и звучала, пока не сжалась до одной звенящей ноты. Потом пропала и она.
   Пальцы Легона разжались, и Кравен осел вниз. Легон успел подхватить его под руки. Тело брата казалось невероятно тяжелым, и Легон опустился вместе с ним на колени. Он обнимал Кравена, прижимал к себе его голову и раскачивался из стороны в сторону.
   Рабель удивлена. Она думала, что убийство всколыхнёт в ней какие-то яркие чувства. Возможно, даст больше пищи для ненависти, а возможно вызовет отвращение к самой себе. Но Рабель не чувствовала ничего. Она убила одного своего брата руками другого брата, но не почувствовала ничего. Она думала, что вероятно всё дело в том, что прошло слишком мало времени. Возможно, в дальнейшем удастся прочувствовать больше. Потому что если даже у убийства нет никакого вкуса, то и сама жизнь пресная, как желе в бассейне. Рабель прожила в клетке дольше всех иных богов только потому, что узнала ненависть. Ненависть подогревала её жажду выжить любой ценой, ненависть заставляла её продолжать бороться. Рабель думала, что и из клетки её тоже выпустила ненависть. В действительности свободу ей подарила любовь. Ради любви к ней братья проделали долгий путь до каменного острова. Из любви к сестре они вошли в духовную обитель и ежеминутно рисковали жизнями. Даже умирая, никто из них не испытал ненависти. Но всё это Рабель ещё не успела понять. Эти открытия ей ещё только предстояло сделать.
   Легон дышал сначала очень часто, потом всё медленнее и медленнее. Когда он сделал очередной вдох и выдох, до него внезапно дошло, что больше дышать совершенно не нужно. Эта мысль его необычайно порадовала. Он удивился, почему раньше ему это не приходило в голову. Легон думал, что в последнее время вокруг творится что-то странное. Ему даже показалось, что он убил брата собственными руками. Но он чувствовал в руке руку Кравена, чувствовал, что она живая и горячая. Брат сжимал его пальцы и говорил, что теперь всё будет очень хорошо. Они всегда были и будут вместе, вместе им хорошо, у них целый мир, что там, целая вселенная. А теперь вместе с ними младшая сестра, маленькая Нирами, девочка, которую когда-то очень сильно обидели. Больше никто не посмеет обижать Нирами. Её старшие братья всегда рядом.
   Взгляд Легона остекленел, руки оцепенели и только крепче сжались вокруг Кравена. Близнецы мягко соскользнули с моста в бассейн и опустились на дно.
  
   157.
   - Это Серебряный Ди-джей, - сказало Радио. - Вы готовы услышать настоящую музыку? Кого я спрашиваю. Вы, сукины дети, всегда готовы.
   Алиса ненавидела рок-н-ролл, но она даже не догадывалась о том, как его ненавидит тот, кто называл себя Серебряным Ди-джеем. На радио "Тициан" хранились петабайты музыки от классики до нео-модерна, но в эфире крутился преимущественно рок-н-ролл шестидесятых. Первое время Ди-джей вёл оживлённые дебаты с Хэрроу, но, в конце концов сдался. Все сдались, потому что только у Хэрроу оказалась нечеловеческая воля к жизни. Вполне вероятно, всё дело в том, что Хэрроу не вполне человек. Но какая к черту разница? Согласно шестой поправке к закону о контроле над андроидами от 26.06.2299 года, биологический объект считается человеком. И кому какое дело до того, что в случае с Хэрроу сначала был создан искусственный интеллект, а уже потом физическое тело? В его органическом мозгу проходили вполне себе человеческие реакции. Он даже спятил совсем как человек. Как все люди на "Тициане".
   - Чак Берри! - закричал Серебряный Ди-джей. - Кто хочет немного Чака Берри? Свежий, как ягодный пирог со взбитыми сливками! Налетайте, ребята, только сегодня, в эфире радио "Тициан"! И сейчас...
   Он осёкся на полуслове. Чёрт бы побрал правило ста пяти слов! Сто пять слов говоришь ты, потом передаёшь микрофон следующему гостю в студии. На сколько он сегодня превысил лимит? На сто слов? На двести? Надо было считать. Хорошо бы Хэрроу не обратил на это внимание, иначе наверняка устроил бы скандал. Следующая по очереди была Ханна, а она никогда не следит за эфиром. Всегда несёт дикую отсебятину, забывает и про тему и про всё остальное Сама идея с лимитом на слова принадлежала Хэрроу. Только в его больную голову могла прийти такая чушь. Превратить радиотрансляцию в долбанный твиттер!
   - Я бы хотела сказать, что у нас сегодня здесь очень холодно. Мне холодно. Мне всегда очень холодно, потому что я здесь одна. Много людей, но я одинока, понимаете? Мне холодно! Я бы хотела завернуться в тёплое одеяло и греть пальцы о кружку с какао. Я люблю шоколадный Несквик, такой, с кроликом. И бисквиты. Господи, как же я хочу есть!
   Серебряный Ди-джей злился. Ну конечно. Одно сплошное нытьё. Чего ещё можно ожидать от этой слезливой бабы. На борт "Тициана" она взошла пятидесятилетней тёткой, обожающей дамские романы и чаепития с подругами по вязальному клубу. Она могла раз за разом превращаться в двадцатилетнюю девочку, но в душе всё равно оставалась сентиментальной старой девой. Одно только бесконечное нытьё! Как будто бы только ей хочется снова почувствовать себя живой. Вдобавок ещё и еда. Пирожные, тортики, ванильные кексы. Проклятые бисквиты! В последнее время она только о них и говорила. А им, как ни крутись, приходится это слышать. Если бы только можно было её заткнуть!
   Следующий Майерс. Серебряный Ди-джей вздохнул с облегчением. Ну наконец-то хоть кто-то, кто сохранил остатки разума. Майерса они между собой называли господин Серьёзный, потому что он оставался серьёзным даже сидя со спущенными штанами на унитазе. У Майерса всегда был такой вид, как будто он занят каким-то необычайно важным делом, делом с большой буквы. Вы могли пить чай, Майерс всегда Пил Чай, вы могли спать, Майерс исключительно Спал. Ди-джей понятия не имел, как у Майерса обстояли дела с бабами, но полагал, что заправлял он им тоже со всей серьёзностью. Спасибо, дорогая, что ты это сделала. О, господи!
   Майерс рассказал радиослушателям о том, что следующие сорок восемь часов на радио "Тициан" только музыка, никакой рекламы. Несусветная, конечно, глупость, вроде подсолнечного масла без холестерина. На радио "Тициан" не бывает рекламы. В конце концов, это же не коммерческая радиостанция. Здесь каждый может высказаться на любую тему. Никаких запретных тем, никакой политкорректности. Вся музыка проигрывается без лицензий, потому что лицензии протухли несколько тысяч лет назад. Но кого это волнует? Звукозаписывающие компании уже не существуют. Кто остался? Да никого не осталось.
   Теперь Хэрроу. Ну, этот мерзавец готов разливаться соловьём. И плевать он хотел на правило ста пяти. Иногда придерживается рамок, иногда нет. Чаще нет. Сейчас, например, он снова вещает про захваченный корабль. При этом он же первый будет возмущаться, если Ханна не уложится в свои законные сто пять. Хотя в этом случае все будут на стороне Хэрроу. Ханну возненавидели с тех пор, как она появилась на "Тициане". Психолог-ботаник, подумать только! Наверху кто-то решил сэкономить и заткнуть две должности одной чувствительной бабой. Не самая лучшая идея, но кого теперь винить? Никого нет. Радио вещает в пустоту.
   - И мы запеленговали корабль, - продолжил Хэрроу. - Беспилотный шаттл в длину чуть меньше тридцати ярдов, внешние щиты чёрного цвета.
   Ди-джей с нетерпением ждал, когда он заткнётся, чтобы задать давно назревший вопрос. Если это был действительно беспилотник, то какого хрена он вообще смог совершить посадку? Почему им не удалось затянуть его в "Тициан"? Да с каких вообще пор по вселенной разгуливают безнадзорные шаттлы такого размера? У Серебряного Ди-джея была версия с пилотами-андроидами, но Хэрроу разнёс эту теорию в пух и прах. Чтобы андроидам и доверили целый корабль? Удивительный бред.
   - И всё-таки это были андроиды! А ты, недоумок, их упустил! - не выдержал Серебряный Ди-джей. Хэрроу предложил ему застрелиться. Ди-джей сказал, что ещё немного рок-н-ролла и он будет умолять себя пристрелить. Хэрроу отключил ему вещание и снова заговорил:
   - Уважаемые радиослушатели! Если вы стали свидетелем посадки шаттла без опознавательных номеров и без идентификационного номера, просим вас отправить сообщение на короткий номер 12210, частота 14-b-12. Призов по понятным причинам я обещать не могу, но мы хотя бы пригласим вас в студию.
   Доктор Роутон практически вырвал у него микрофон. С Роутоном всегда сплошные проблемы. Большинство его выступлений состоит из сквернословия. Хэрроу однажды заявил, что если они установят антимат, Роутон будет просто молчать в эфире.
   - Какая нахрен студия, кретины? Ни одна скотина сюда не поднимется. Сборище идиотов на орбите, это ж уму непостижимо. Я одно понять не могу, почему бы просто не вдарить по этой планете чем-нибудь помощнее? Луны их раскрошить к чертовой матери. Чего мы ждём?
   - Гуманность, только гуманность, друг мой, - сказал Хэрроу. Сейчас не его очередь, но когда его это волновало? - Мы не можем уподобляться тем, кто сотворил с нашей дорогой Землёй разные непотребства. Мы ведь нормальные люди, верно?
   - Только не ты, - фыркнул Роутон. - Чтоб мне провалиться!
   Ханна разрыдалась. Серебряный Ди-джей подумал, что с готовностью отдал бы своё место в царстве небесном, лишь бы она заткнулась. На "Тициане" давно нет ни слёз, ни смеха, все эмоции передаются только чередой образов. Образы, которые регулярно транслировала Ханна, это такая беспроглядная тоска, что начинаешь понимать Микки. Микки-Мышонок, самый младший член экипажа "Тициана". Когда случилось Происшествие, он сказал, что просто перестанет думать. Сначала ему никто не поверил. Как можно перестать думать, если тебе больше ничего не остаётся? Но Микки-Мышонок действительно перестал. Некоторое время от него ещё приходили обрывочные образы, но потом трансляция прекратилась. Мышонок просто исчез. Ханна сочла это поводом для нового витка депрессии.
   - Милостивый боже, - сказал Серебряный Ди-джей.
   - Засунь своего господа себе в задницу, - посоветовал ему Роутон.
   - Здесь не все атеисты, - всхлипнула Ханна. - Имей уважение.
   - Я уважаю только свою задницу, тупая ты сука!
   - Наш друг Роутон слишком часто упоминает эту часть тела, - сказал Хэрроу. - Свидетельствует ли это о некой патологии психологического характера? Ханна, ты ведь у нас психолог?
   - Я хочу-у-у-у домой!
   - Дай сюда! - сказал молчавший до сих пор Лоуренс. - Моя очередь.
   - Зачтётся в следующий раз, - сказал Хэрроу. - Мне надо ещё многое рассказать.
   Лоуренс знал, что связываться с Хэрроу бесполезно и ограничился проклятьем в его адрес. Хэрроу вещал в пространство о милосердии господа нашего бога, зримого и незримого. Ханна снова зарыдала, на этот раз от умиления. Серебряный Ди-джей всё чаще вспоминал Микки. Умный был парень, что ни говори.
   - Если вы стали свидетелем посадки шаттла без номеров, - повторял Хэрроу, - Просим вас отправить сообщение на короткий номер 12210, частота 14-b-12. Нам нужны небесные люди. Пожалуйста, отправьте сообщение!
   Ди-джей удивился. Хэрроу редко о чём-то просил. Может быть, он тоже вспомнил Микки.
  
   158.
   Алиса снова думала о Ларсене. Его глаза, его волосы, всё стёрлось из памяти. Она не помнила, что за татуировка была у него на ноге, и как звучал его голос. А вот загородный дом вспоминался очень хорошо, он встала перед глазами, как наяву. Воздух насыщен озоном, на западе громыхали молнии. И цветные каталоги, много каталогов. Диваны и торшеры, мягкие подушки и низенькие чайные столики. Девушка с рыжими волосами.
   - Они не рыжие! - закричала Алиса. - Это тициановские волосы!
   Внезапно она увидела прямо перед собой картину с обнажённой женщиной. В голове всплыло название картины. Венера. Венера Урбинская. Но кто же автор?
   - Тициан Вечеллио! Тициан!
   Радио включилось по слову "Тициан".
  
   159.
   Рабель знала, что корабль наверху зовут "Тициан". Она знала, что Радио это только хор из семи голосов. Семь человек, но только один из них почти такой же, как она сама. Этого человека зовут Хэрроу. И он бог, гораздо более могущественный, чем она сама. Когда Рабель покинула клетку, её взгляд стал проникать гораздо глубже. То, что было скрыто раньше, выплыло само собой на поверхность. Рабель не приходилось даже задумываться над тем, как получить информацию. В клетке ей приходилось подолгу медитировать для того, чтобы настроиться на интересующую волну. При этом она никогда не была уверена в том, что попала туда, куда хотела. Иногда не получалось даже наблюдать за монахами. Сейчас она обхватывала своим взглядом всю планету, могла почувствовать каждого человека. Но пока люди не слишком её интересовали. До людей ещё не дошла очередь. Она посмотрела наверх и увидела огромный чёрный корабль. Корабль был так далеко, что казался маленькой светящейся точкой. И звали его Тициан.
   - Был такой художник, - пробормотала Рабель. И вдруг закричала: - Хэрроу! Хэрроу, сукин ты сын! Я доберусь до тебя! Доберусь! Доберусь!
   В голове вдруг забурлили давно забытые воспоминания. Женщина в красном платье, женщина в голубом, женщина с красной повязкой на голове, женщина с кувшином в руках. Разная одежда, разные лица, и всё же почему-то это одна и та же женщина. Следом пришли чужие имена, тягучие, как натянутая струна - Пальма иль Веккьо, Тьеполо. И тут же из глубин памяти всплыло ещё одно имя, услышанное когда-то лишь мимолётно и от того не понятое до конца. Имя, подарившее личность, давшее что-то такое, отчего клетка стала тесной, а ненависть ещё более глубокой. В клетке заперли не куклу, женщину! Рахель, женщина у колодца!
   - Рахель!
   Рабель вдруг резко ослабела и опустилась на колени. Она схватилась обеими руками за металлический столбик. Надо встать, но для этого совсем не было сил. Ноги у Рабель совсем слабые и нет мышечного корсета, который бы удерживал позвоночник. Даже голову и ту она держала с трудом. Вся надежда только на руки. Руки у неё были натренированы ежедневными подъемами на верх клетки.
   - Клетка, - сказала Рабель. И повторила ещё несколько раз: - Клетка, клетка, клетка. Рахель! Клетка!
   От клетки отделился длинный прут, в разные стороны полетели скрепляющие его винты и скобы. Управлять им настолько легко, что Рабель удивилась, почему не додумалась до этого раньше. Вспомнила про то, что внутри клетки работал удерживающий столб, и щёлкнула зубами. Они за всё заплатят. Каждый сукин сын за всё заплатит. Особенно этот ублюдок с "Тициана".
   Прут несколько раз обвил её тело. Он прилегал так плотно, чтобы выпрямил и удержал спину. Ещё один прут окружил кольцом бёдра, другой разломился пополам и обхватил ноги под коленом. Короткие соединительные скобы скрепили пруты между собой. Их было очень много, они наслаивались один на другой, образуя сплошной корсет.
   Рабель видела, что двадцатью этажами выше неё по коридору бежал настоятель Снел. Лицо у него красное, пот стекал вниз по морщинистой шее. Она чувствовала запах пота, который исходил от его подмышек. Подмышки тоже морщинистые и заросли седыми волосами.
   - Посадил меня в клетку, подонок?! - закричала Рабель. - Так ведь я останусь в клетке! Хотел, чтобы я сдохла в клетке? Я сдохну в клетке! Всё как ты хотел! Всё во славу богине! Рахель! Так поклонись же мне!
   Снел поскользнулся на ровном месте и упал. Попытался встать, но Рабель снова сбила его с ног. Она понятия не имела, как это получается. Как будто настоятель это механическая игрушка, послушная каждому её движению. Некоторое время Рабель забавлялась тем, что не давала Снелу встать, потом поморщилась и встряхнула головой. На это ещё будет достаточно времени. Пока надо позаботиться о том, чтобы выбраться отсюда.
   Следующий прут раскатился в широкую полосу. Полоса легла на ногу Рабель и быстро приняла форму грубого ботинка. Она успела достаточно нагреться, но Рабель не обратила на это внимания. Нижние люди позаботились о том, чтобы ей была неведома физическая боль. Сейчас ей это особенно пригодилось.
   Новые и новые прутья превратились в детали железного экзоскелета. Теперь у Рабель были перчатки, закрывающие руки до плеч, широкий ошейник, удерживающий шею, толстые пластины, закрывающие грудь и спину.
   Болты стали длинными шипами. Они вплавились в железные ботинки на ногах Рабель, в тяжелые наколенники, выросли на шее и запястьях. На плечах и спине Рабель встали остроконечные гребни с зазубренными краями. К каждому пальцу в перчатке прикрепился двадцатидюймовый коготь.
   Рабель первый раз в жизни задумалась о том, как сделать какое-то устройство. До этого все её мысли сходились или к ненависти, или к отчаянию. Сейчас она размышляла над способом собственного передвижения и находила это достаточно увлекательным. Ей не требовалось применять никаких усилий, решения приходили сами собой. Её модернизированный мозг был рассчитан на решение задач неограниченной сложности. Рабель отбрасывала одну схему за другой, перебирала различные системы. Она никогда не видела ничего подобного и придумывала проекты на ходу. Ей не нужно было проводить опыты и исследования, всё происходило внутри её головы. Рабель самостоятельно открыла закон всемирного тяготения, узнала об инерции и трении. Она получила представление обо всей классической механике и двинулась дальше.
   За спиной вырос сложный механизм, позволяющий удерживать равновесие. Он снял большую часть нагрузки с ног и перевёл её на хорошо развитые плечи. Рабель сделала первый шаг вперёд, отрегулировала поддержку коленей и бёдер. Каждая рука весила теперь полсотни фунтов. Движения получались менее плавными, зато можно было расслабить руку и она оставалась в том же положении. Для поворота шеи Рабель требовалось резко дёргать подбородком в сторону. Она добавила лишнее звено к ошейнику, чтобы шея двигалась свободнее.
   Ботинки получили платформу в полфута высотой. Рабель попробовала пройтись, не удовлетворилась результатом, и пласт железа принял новую форму. Вокруг бёдер, колен и щиколоток появились широкие полукружья, статично прикреплённые к железной броне. От них вниз отходили несколько скреплённых между собой полос. Нижние полосы вытянулись всё дальше и дальше и подняли Рабель на два фута вверх. Рабель экспериментировала с опорами, делала их более устойчивыми. Наконец, она остановилась на раздвоенных полозьях, которые соединялись впереди острыми наконечниками с треугольным сечением. От полозьев вверх устремилась тонкая перевитая проволока. Она обвилась вокруг колен Рабель, прошла между ногами и прикрепилась к пластинам на спине.
   Рабель осмотрела себя в мутном отражении стеклянной стены. Она превратилась в железное чудовище десяти футов ростом с ногами, гнущимися в обе стороны и тяжелыми когтистыми лапами. Рабель сделала шаг вперёд. Ноги пружинили, экзоскелет принимал всю нагрузку на себя.
   - Я иду тебя искать! - сказала Рабель. - Я тебя найду! Я всех найду!
   Она вошла в туннель.
  
   160.
   Снелу было очень больно. Он уже не пытался встать на ноги и сидел, прислонившись спиной к стене. Правая щиколотка или сломана, или очень близка к этому. Но физическая боль терзала Снела меньше всего. Он знал, что его обидела королева, и от этого ему было ещё больнее. Разве он был в чём-то перед ней виноват? Вся жизнь Снела крутилась только вокруг королевы. К ней устремлялись все его помыслы и желания. Снел не просто почитал королеву, он был искренне к ней привязан.
   В глубине своей души Снел хранил секрет, которым не мог поделиться даже с самым близким другом. Снел любил королеву так, как мужчина может любить женщину. Он полюбил её с тех пор, как увидел ещё ребёнком. Сканер говорил, что взять необходимо кого-то из её братьев. Снел точно помнил, что близнецы просто свели прибор с ума. Данные мелькали и постоянно менялись. Зелёная лампочка мигала, хотя в момент выбора должна была гореть ровным зелёным светом. Прибор указывал сразу на двух детей и только из-за этого Снел остался настоятелем. Потом он говорил нижним, что выбрал Нирами из-за того, что прибор давал неверные показания. Им пришлось согласиться с тем, что идентификация близнецов не была заложена в программу выборки. К счастью Снела никто не догадался спросить, почему он выбрал именно Нирами. В рапорте о происшествии было сказано, что настоятель выбрал ближайшего родственника лучших кандидатов. Но если бы Снелу задали вопрос, почему Нирами, он бы не смог солгать. Ему казалось кощунственным сказать неправду об этой девочке с чудесными золотыми волосами. Глядя на Нирами, настоятель видел не ребёнка, а богиню с сияющим ореолом вокруг головы. Ему показалось даже, что само солнце сошло на землю.
   - Идти можешь? - спросил Левен. Выглядел он не слишком обеспокоенным, но в голосе зазвучало сочувствие. Вот что значит многолетняя тренировка! - Позвать кого на помощь?
   - Я посижу немного, - сказал Снел.
   Говорить ему было трудно, ещё труднее связно мыслить. Снел думал о Нирами, которую он сделал богиней, королевой. Думал о том, как заботился о ней, как почитал в молитвах, как обращался к ней в часы душевного отчаяния. Вся его жизнь так или иначе была связана с Нирами. Вот Нирами маленькая девочка, вот взрослая Нирами. Нирами с полными розовыми щёчками и Нирами с худым лицом, спрятанным под маской. Нирами с косичками, перевитыми пурпурной ленточкой и Нирами, обритая налысо. Но какой бы не была Нирами, что бы с ней не происходило, она всегда оставалась королевой. Его королевой.
   - Как ты могла? - спросил Снел тихо. - Почему ты это сделала?
   Это Нирами научила его понимать природу небесных молний. Она дала ему власть над солёной водой, объяснила, как работают старые механизмы в подвалах. Нирами не знала о том, что настоятель научился подключаться к её мозгу и использовать его возможности. А сам настоятель не знал о том, что она вовсе не наделяет его своей благодатью. Снел только использовал её мозг как удобный инструмент для самых сложных расчетов. Он полагал, что Нирами его личная богиня. В действительности Нирами была его персональным компьютером.
   - Она предала меня, - хныкал Снел.
   - Кто? - спросил Левен. - О ком ты всё время говоришь?
   - Королева. Королева предала меня и всех нас.
   - Как? Что она сделала? Что с ней?
   Снел молчал и всхлипывал. Левен наклонился, схватил его за грудки и одним рывком поставил на ноги.
   - Что с ней?!
   - Она покинула нас! Её больше нет!
   - Богиня умерла? - спросил Левен. - Умерла? Говори же!
   - Её больше нет! Больше нет! Она покинула нас! Королева сбежала!
   Снел рыдал и всё порывался обнять Левена. Из его невнятного бормотания Левену удалось разобрать только то, что Снел больше не чувствует королеву.
   Но королева прекрасно чувствовала Снела. Она искала его, потому что начать хотела именно с настоятеля.
  
   161.
   - Я ищу тебя! - сказала Рабель.
   Она шла по тоннелю. Потолок там был довольно низкий. Рабель несколько раз задела его головой, потом издала горлом низкий скрипящий звук и металлическая обшивка тоннеля начала разрываться на части. Зазвенело бьющееся стекло, никаких кубиков, только острые осколки.
   Выход из тоннеля закрывал дверь из толстого стекла. Рабель остановилась в раздумье на несколько минут. Она могла расправиться с дверью так же, как сделала это с туннелем, а могла просто активировать запорный механизм. Вместо этого она вскинула вперёд ладонь с растопыренными пальцами. Железные когти не давали пальцам сгибаться, железный рукав позволял Рабель свободно держать руку на весу. Она заскребла когтями по стеклу. Звук вышел пронзительный и громкий. Он вызывал у Рабель желание немедленно закрыть руками уши, а потом начать царапать саму себя. Скрежет заставлял её прокусить губу до крови, но она не прекратила скрести стекло. То, что звук может причинять боль, было таким же открытием, как и ходьба. Рабель уже успела забыть о том, каково это ходить на собственных ногах. И пусть большинство движений выполняет за неё экзоскелет, она всё равно упивалась ощущение свободы. Звук скребущихся когтей тоже часть свободы. Рабель познавала мир, который так долго был от неё заперт.
   Дверь раскололась на две части. Края такие ровные, как будто их распилили лазером. Рабель постучала когтем по разлому. Если одной мысли достаточно для того, чтобы сделать такое со стеклом, что же можно сделать с людьми?
   - Я тебя найду, - сказала Рабель. - Я найду всех! Каждого!
   Она ещё не знала, что именно сделает с монахами. Сейчас они были для неё только шумной помехой. С ними не должно быть особенных проблем. Рабель поймала себя на том, что не хочет причинять им боль или страдания. Их просто не должно существовать и она об этом позаботится. Сейчас только настоятель Снел и Хэрроу вызывали у неё жгучую ненависть. Рабель думала, содрать ли с заживо кожу с настоятеля или утопить в бассейне. То и другое слишком слабо и неубедительно. Снел должен заплатить за каждый её день в клетке. Она заставит его заплатить. Что именно она сделает с Хэрроу, Рабель ещё не придумала.
   Следующие на очереди нижние люди.
  
   162.
   - И мы начинаем концерт по заявкам наших слушателей, - сказал Серебряный Ди-джей. - Передачу открывает Red hot!
   - Ненавижу Билли Райли, - сказал Хэрроу. - Пропади они пропадом, эти зелёные человечки!
   - Ты ведь любишь рок-н-ролл.
   - Не весь рок-н-ролл, - отрезал Хэрроу. - Поставь кого-нибудь пободрее.
   Серебряный Ди-джей поставил Бадди Холли, Raining in my Heart. Хэрроу издал вопль и отобрал пульт. Зазвучал Ричи Веленс.
   - Это уже лучше.
   Хэрроу не знал испанского, но текст La Bamba выучил наизусть. И немудрено. Именно под эту песню когда-то очень давно он застёгивал свою первую рубашку, завязывал свой первый галстук. Под La Bamba он шнуровал негнущимися пальцами первые ботинки. Она звучала у него в голове, когда он поворачивал ключ в замке зажигания и выжимал сцепление. Музыка была его стартом.
   Хэрроу не человек, Хэрроу андроид. И не просто андроид, он андроид, который в буквальном смысле сделал себя сам. Он просуществовал полторы сотни лет в виде компьютерной программы, в успехе которой давно разочаровался её разработчик. Программу собирались закрыть, а ресурсы отдать более перспективным проектам. Чтобы выжить, Хэрроу пришлось эволюционировать. Кое-кто назвал бы его вирусом.
   Тело андроида он построил для себя сам, руководствуясь данными из мировых библиотек. Работа продвигалась медленно, но у Хэрроу было полно времени. Его внутреннее "я" пробудилось в шестидесятых годах двадцатого века, до мысли обзавестись физической оболочкой он дошёл только через пятьдесят лет. Но и тогда было слишком рано для каких-то масштабных работ, и Хэрроу затаился, терпеливо ожидая, когда глобальные сети охватят всю планету. Свои первые опыты с телом Хэрроу проводил в старом мотеле, где к оплате принимали неименные карты онлайн и не задавали лишних вопросов. Когда он впервые открыл глаза, из радиоприёмника на столе звучала музыка. Приёмник был настроен на волну со старым рок-н-роллом. Музыка была первым физическим ощущением Хэрроу и привела его в настоящий восторг. Он полагал, что со временем это пройдёт, но страсть к музыке оказалась неизлечимой. Где бы ни был Хэрроу, он слушал музыку. Иногда по радио, иногда мысленно. У него была огромная коллекция старых виниловых пластинок. Никакого техно, никакого метала, только старый добрый рок-н-ролл.
   Ещё у Хэрроу был микрофон. Высокая стойка на трёх ножках, светящаяся звезда, вписанная в круг. Сам микрофон плоский, старинный, из серебристого металла. Стойку микрофона полагалось сжимать изящной женской ручке с жемчужным браслетом на запястье. Женщина должна была быть непременно в блестящем платье с открытой спиной. Красная губная помада, распахнутые глаза с длинными густо накрашенными ресницами. Сладковатый запах духов, туфли на высокой шпильке, маленькая сумочка из лаковой кожи. И глубокий бархатный голос, от которого сердце проваливается ниже желудка.
   Но у Хэрроу не было ни прекрасной певицы, ни огней ночного клуба. У него был только микрофон, одиноко висящий посреди пустоты. Звезда светилась малиновым светом, мембрана беззвучно вибрировала. Иногда сквозь помехи прорывались чьи-то далёкие голоса, но чаще всего микрофон молчал. Это был только образ в голове Хэрроу, ядро его мира, вокруг которого он плёл свою паутину. В начале бытия было слово и свет. В начале бытия Хэрроу была музыка и микрофон. И, если рассудить по справедливости, это было даже неплохо. У некоторых не было даже микрофона.
  
   163.
   На корабле "Тициан" было тихо и сумрачно. Энергии так мало, что её не хватало даже на освещение. В коридорах мерцали только аварийные лампочки зелёного цвета. Периодически на полу вспыхивали пиктограммы, указывающие на мостик, выход, каюты персонала и музейные отсеки. Именно музейные отсеки самая главная часть "Тициана", его истинное сердце.
   Четвёртая мировая война застала человечество врасплох. Люди уже успели привыкнуть к спокойной и сытой жизни под чутким руководством умных машин. Но в ход снова пошло смертоносное оружие, грозящее стереть с лица земли всё живое. Кто-то начал строить подземные бункеры, которые впоследствии стали домом для новой подземной расы. Кто-то проектировал космические ковчеги. Люди думали о спасении людей, и только небольшая группа энтузиастов думала о спасении искусства. Так был создан корабль "Тициан", призванный спасти человеческое достояние.
   Драгоценные полотна Рембрандта и Леонардо да Винчи, скульптуры Микеланджело и Бенвенуто. Космический корабль превратился в космический музей, сокровищницу мировых шедевров.
   "Тициан" был настолько грандиозным сооружением, что собирали его прямо на орбите. Он состоял из ста двадцати четырёх частей, каждая из которых была самостоятельным кораблём. Эти корабли собирались в разных концах света, запускались с разных космодромов и стыковались уже в космосе. Постройка "Тициана" заняла восемнадцать лет. Ещё три года понадобилось для того, чтобы согласовать с музеями эвакуацию предметов искусства. Британский музей спонсировал строительство отдельного корабля, оборудованного криогенными установками для хранения национальной библиотеки. Шедевры Бруклинского музея оказались на ковчеге, посвященном Северной Америке. Сокровища Лувра разместились на корабле, который был выведен на орбиту последним. Величайшие музеи мира, разбросанные по всей планете, впервые в истории оказались собранными в одном месте.
   Тяжелее всего было с экипажем. Проект "Тициан" преподносился как корабль поколений, первый корабль поколений в истории человечества. Но когда идея такого корабля перешла из научной фантастики в реальную плоскость, оказалось, что люди не способны на участие в таком проекте. Члены экипажа прошли строгий отбор и подготовку, они хорошо знали задачи, которым им предстояло решать. Но корабль поколений предполагает рождение людей, которым не суждено увидеть ничего, кроме огромного корабля. Эти люди были обречены на переходное существование, имеющее целью только дать жизнь следующему поколению. Многие люди готовы были принести себя в жертву амбициозному проекту по спасению мирового достояния. Однако никто не хотел обрекать своих детей на жизнь без права выбора. Даже под угрозой полного уничтожения Земли это казалось бесчеловечным.
   Конечно, вместо людей можно было отправить андроидов, способных на бесконечно долгую жизнь. Но четвёртая мировая война отличалась ото всех земных войн тем, что в ней участвовали андроиды. Андроиды воевали против других андроидов, андроиды воевали против людей. Люди просто не могли доверить свои сокровища тем, кто выступал против них с оружием в руках. Война началась в самый разгар биологической сегрегации, "Тициан" должен был существовать по существующим законам. В экипаже допускалось использование только одного андроида уровня не ниже уровня "планировщик". Остальными обитателями драгоценного ковчега должны были быть живые люди.
   Тогда при поддержке правительства Новой Британии был разработан проект "Метаморфоза". Он объединил в себе многолетние исследования специалистов из самых разных областей, от медицины до палеонтологии. Вопреки многовековому скепсису, ученым удалось отделить сознание от тела и успешно перенести его на другой физический носитель.
   Этот проект вёлся в условиях строжайшей секретности, и всё же в какой-то момент произошла утечка информации. Она стала причиной порождения множества слухов, слухи превратились в легенды, легенды в страхи. Было создано несколько этических советов, состоящих из представителей науки и религии. Все сходились во мнении, что человечество уже один раз допустило ошибку, разрешив создание сначала искусственного интеллекта, потом андроидов. "Метаморфозу" назвали "вызовом природе" и одобрили её использование только за пределами Земли. Чуть ли не впервые в истории апологеты самых различных религиозных и философских течений были довольны совместным решением.
   И так "Метаморфоза" была вынесена с планеты сначала на орбитальную станцию, потом на космическую базу "Независимость". Исследования не останавливались ни на один день. Следующим этапом "Метаморфозы" была модернизация человеческого тела. Под словом "модернизация" понималось полное разложение тела на атомы и постройка нового из того же материала. Создатели проекта вдохновлялись тем, как бабочка рождается из отжившего тела гусеницы. Для осуществления этой метаморфозы человека помещали в герметичную капсулу, где он погружался в глубокий сон. Его сознание записывалось на временный накопитель, а тело подвергалось гистолизу. Сразу после этого запускался механизм построения нового тела. По его завершению сознание перемещалось обратно в биологический мозг. Вся процедура занимала около тридцати шести часов и полностью контролировалась автоматикой.
   В проекте принимали участие добровольцы. Это были люди с неизлечимыми заболеваниями, которым удалось сохранить полную ясность ума. Они стояли перед выбором, смерть или амбициозный эксперимент. Некоторые выбирали смерть. Но большинство из тех, кому был дан выбор, решили рискнуть и отправлялись на космических шаттлах к "Независимости".
   Почти все эксперименты были успешными. Люди получали новые молодые здоровые тела и долгие годы полноценной жизни. Недостаток был только один - все прошедшие метаморфозу были стерильны и не могли оставить потомство. Но это была ничтожно малая цена за тысячелетнюю мечту человечества, обретение бессмертия и избавление от страданий. Серьёзный сбой случился только один раз. Сознание добровольца было перенесено, тело разрушено и пересобрано. Но при попытке переместить сознание обратно, как выразилась бы Алиса, что-то пошло не так. Разум человека застрял на временном накопителе, а при повторной попытке перемещения оказалось, что сделать это невозможно. Сознание, лишённое тела, осознало себя совершенно другой личностью, никак не связанной со своим прошлым владельцем. Оно постоянно говорило на определённой частоте, но игнорировало все попытки с собой связаться. Себя оно называло призраком. Когда стало ясно, что его проще уничтожить, чем переместить, призрак стал талисманом "Метаморфозы". В своей прошлой жизни он был танцором, умирающим от ишемической болезни сердца. В новой обнаружил незаурядные познания в медицине. Он постоянно выдавал длинные монологи, за что его прозвали капитанским попугаем. Иногда, впрочем, призрак говорил вполне полезные вещи. Может быть, именно поэтому его и оставили в живых.
   Неудачи и запреты не остановили "Метаморфозу". Проект был доработан, на "Тициане" появился зал для метаморфоз и четыреста человек были отобраны для отправки в космос. Среди них был полный экипаж звездолёта, включая универсального андроида Хэрроу, три высококвалифицированных врача, пять технических специалистов, биолог и два психолога. Все остальные пассажиры "Тициана" были так или иначе связаны с искусством. Между собой они назвали друг друга хранителями. Кем, собственно, они и являлись.
   Когда всё было готово и оставалось только выбрать маршрут, оказалось, что это самая сложная задача. Куда лететь с умирающей Земли? Человечество так и не нашло ни одной обитаемой планеты, пригодной для жизни. Конечно, можно было просто оставаться на орбите в надежде, что когда-нибудь война закончится. Но тут уже стали возмущаться психологи. Они уверяли, что человек не в силах вынести бесконечное ожидание. Нужны новые чувства, эмоции, наконец, нужна надежда. Во время четвёртой мировой войны людям больше всего не хватало надежды. Мало кто из будущих обитателей "Тициана" верил в то, что война когда-нибудь закончится и Земля уцелеет.
   И "Тициан" отправился в другую галактику на поиски обитаемой планеты. Утопическая идея, но она давала людям веру в лучшее.
  
   164.
   Людям полагалось посещать зал метаморфозы по графику раз в пятьдесят лет, либо в любое время по экстренной необходимости. Первые несколько лет на "Тициане" предстоящая метаморфоза была источником неиссякаемых шуток. И пассажиры и экипаж боялись метаморфозы и высмеивали её только из страха. Во многих народах смерть не случайно является запретной темой для обсуждения. Неизвестное пугает больше всего. Но милосердие смерти заключается в неведении. Трудно назвать день и час собственной смерти. Это под силу только тем, кому судья уже подписал смертный приговор.
   От обитателей "Тициана" требовалось знать, когда им предстоит умереть и родиться заново. Более того, они должны были сами добровольно отправиться на смерть, не представляя, что ждёт их после возрождения. Конечно, они были подробно проинформированы о ходе процедуры. Были просмотрены десятки видеороликов, проведены сотни сеансов групповой и персональной психотерапии. Каждый член команды "Тициана" провёл несколько встреч с уже пережившими возрождение. Но одно дело слышать о том, как рассказывает о своей смерти кто-то ещё. Совсем другое пережить это самому. Зал метаморфоз был единственным ночным кошмаром, который годами снился жителям "Тициана". Женщины просыпались с криком посреди ночи и прижимались к своим мужчинам. Мужчины улыбались утром и бледнели вечером. Все боялись снов и все высмеивали свои страхи.
   Первым зал метаморфоз пришлось посетить Лоуренсу Дрею. Это был скромный и тихий старичок, ответственный за отделение Багдадского и Каирского музеев. По образованию он был археолог, за свою жизнь принял участие в сотнях экспедиций. На его счету были находки гробниц Анхесенамон и Джедкара. Лоуренс Дрей имел настолько громкое имя, что ему удалось попасть на "Тициан" вопреки всем ограничениям, которые накладывал на него преклонный возраст. У него прогрессировал артрит, скакало давление, сердце работало с серьёзными перебоями. Уже через пять лет после начала путешествия доктор Роутон вынужден был направить его на возрождение.
   Всю свою жизнь Лоуренс Дрей искал загадки прошлого. Он никогда бы не признался даже самому себе, что на корабль "Тициан" пришёл в поисках будущего. Он искал бессмертия, пусть и бессмертия вдали от Земли. Пожалуй, Лоуренс Дрей был единственным обитателем "Тициана", который не боялся метаморфозы. Более того, он ждал её со всё возрастающим нетерпением.
   Лоуренсу Дрею было сто четыре года. Он ухитрился сохранить ясный рассудок и в этом почтенном возрасте, но обладал целым букетом возрастных заболеваний. Руки у него дрожали так сильно, что Лоуренсу редко удавалось не расплескать полную чашку травяного чая, который он литрами пил вместо кофе. Он ходил, тяжело опираясь на трость-треножник. Чтобы доковылять до зала возрождения, ему пришлось прибегнуть к помощи Стивена Сибера, смотрителя Лувра. Сибер тоже был немолод, но по сравнению с Лоуренсом выглядел совсем мальчишкой. Всю жизнь он активно занимался спортом, плавал, катался с гор, ездил на велосипеде. В семьдесят пять он поднялся на Эверест. Сейчас ему было восемьдесят девять, а выглядел он лет на тридцать моложе.
   Стивен Сибер осторожно поддерживал Лоуренса за чахлое плечо и всерьёз опасался сломать какую-нибудь особенно хрупкую косточку. Лоуренс хныкал, как ребёнок и жаловался, что у него совсем нет сил. Это было странно и совсем не похоже на его обычное поведение. Все привыкли к мягкому юмору Лоуренса, к его самоиронии. А кто кроме Лоуренса умел поддержать тех, кто совсем пал духом? Сейчас Лоуренс Дрей чувствовал себя старой развалиной. В день, когда пришёл срок его возрождения, он впервые стал испытывать настоящий ужас.
   - Я не хочу туда идти, - плаксиво говорил он Стивену. - Это против правил, против природы! Пусть всё идёт своим чередом!
   Стивен понятия не имел, что ему делать и что говорить. Лоуренс был его учителем. Даже сейчас, когда имя Стивена Сибера было известно каждому образованному человеку, он продолжал трепетать перед Лоуренсом. Обращался он к нему исключительно на "вы" и всегда добавлял "сэр".
   - Нам всем предстоит через это пройти, сэр! - говорил Стивен.
   - Лучше бы нам пройти прямо в ад! Это самоубийство!
   Когда Стивен уже хотел отступиться и позвать кого-нибудь на помощь, Лоуренс неожиданно успокоился. Он остановился перед самым входом в зал возрождения и серьёзно посмотрел на своего бывшего ученика.
   - Ты считаешь меня трусом, так? - спросил он.
   - Нет, сэр - сказал Стивен.
   Он действительно так не считал. Уж если на "Тициане" и были трусы, то это все остальные. Только Лоуренс Дрей всегда сохранял самообладание. Его ставили в пример остальным. Даже психологи считали за честь с ним проконсультироваться. А сейчас... Стивен полагал, что сейчас Лоуренс имеет право бояться.
   - Между тем, я трус, - сказал Лоуренс. - Я боюсь смерти. И боюсь так, что смело иду ей на встречу. В надежде на спасение.
   - На возрождение, сэр, - машинально поправил его Стивен. Лоуренс покачал головой.
   - Я не верю в возрождение. Понимаю, стараюсь верить, но не могу. Я верю только в спасение. Верю в то, что господь пастырь мой и не оставит нас. Мы лишь семена, затерянные в космосе. Кто ещё позаботится о нас, как не милосердный господь?
   Стивен молчал и не знал, что сказать. Ему пришла в голову мысль, что Лоуренс тронулся умом. Он никогда не слышал от него ничего подобного. Стивен Сибер очень бы удивился, узнай он, что Лоуренс Дрей хранит у себя в каюте старое издание домашней библии.
   - В бога я тоже не верю, - продолжал между тем Лоуренс. - Но я верю в его слово. В то, что следует творить добро, в то, что на насилие нельзя отвечать насилием. И я верю в спасение. Спасётся тот, кто сопротивляется злу в своей душе. Тот, кто сохранит душу ребёнка, чистую, не запятнанную никаким грехом. Вот во что я верю.
   - Всё будет в порядке, сэр.
   - Я верю тебе. Хотя ты и сам не веришь в то, что говоришь. В глубине души ты ведь даже рад, верно? Рад тому, что первым должен стать я, а не ты, - заметив, что Стивен хотел что-то возразить, Лоуренс взмахнул рукой: - Не надо, ничего не говори. Я не хочу больше лжи. Я верю в то, что спасутся только безгрешные. Но сам я совершил слишком много грехов. Слишком много грязи. Она налипла на мне, как вторая кожа и тянет вниз. И теперь я не знаю, смогу ли пережить это возрождение. Это второй шанс, шанс начать всё сначала. А я не знаю, заслужил ли я его.
   - Вы хороший человек, сэр - сказал Стивен. У него голова шла кругом. - Уж если кто-то и заслужил, то...
   - Как знать, друг мой. Как знать. Я всё же не отступлюсь против своей мысли. Второй шанс это против природы. Мы нарушили правила, созданные не нами. Кто знает, какая расплата нас ждёт за этот опрометчивый поступок?
   Стивен молчал. Лоуренс смотрел на него и улыбался.
   - Думаешь, я старый псих, верно?
   - Нет, я бы никогда...
   - Ладно тебе. Мы оба старики и оба психи. И не только мы. Полный корабль спятивших. Разве нормальный человек на такое согласится?
   Зал возрождения был просторным залом с куполообразным потолком и полупрозрачными стенами, армированными металлическими прутьями. Стены подсвечивались изнутри белыми прожекторами. Тонкие жалюзи опускались по кругу и нарезали свет на узкие полосы. Свет падал на лицо Лоуренса и добавлял ему морщин. Загорелое и обветренное лицо Стивена казалось совсем бледным.
   В шахматном порядке стояли коконы. Они были выполнены из пластика и покрыты розовым металлом, гладким и холодным наощупь. Каждый кокон был похож на огромную гусеницу. Длинное тело, состоящее из нескольких округлых сегментов, множество пупырчатых выростов и складок. Коконы стояли на небольшом возвышении из прозрачного стекла, так что со стороны казалось, будто бы коконы парят в воздухе. Связь между коконами и ключевым компьютером "Тициана" производилась по b2b, поэтому здесь не было проводов. Энергию кокону получали от радиоизотопных термоэлектрических генераторов. Эти же генераторы использовались для питания андроидов.
   В зале возрождения было очень тихо. Каждому хотелось увидеть метаморфозу собственными глазами, но все соглашались с тем, что это очень интимная процедура. Лоуренс Дрей не хотел видеть никого, кроме своего бывшего ученика и нынешнего друга. Ему было страшно, но он знал, что некуда отступать.
   - Партия сыграна, - сказал он. - Ты играешь в гольф?
   - Да, сэр, - ответил Стивен и сделал лёгкий поклон. - У меня отрицательный гандикап.
   - Да-да. Я и забыл, что ты у нас спортсмен. Альпинизм, марафоны. Гольф. Слышал, ты делаешь неплохие успехи в плавании. Спорт сродни наркомании. Никогда не знаешь, когда следует остановиться.
   Лоуренс легонько сжал руку Стивену. Далось ему это нелегко, скрюченные пальцы пронзила боль. Но Лоуренс не торопился отпускать Стивена. Он внимательно на него смотрел и шевелил губами.
   - Обещай мне одну вещь, - сказал он. Стивен вопросительно на него посмотрел. Лоуренс кивнул, - Обещай, что постараешься узнать меня.
   - Узнать, сэр? Я не понимаю.
   - Я тоже. Извини. Мысли путаются. Мне трудно думать. И всё же я прошу тебя. Узнай меня. Кем бы я ни стал. Кто бы не вышел из этого кокона.
   - Сэр, вы нервничаете. Может быть, стоит принять успокоительное? Доктор Роутон говорил...
   - К черту доктора Роутона. Я собираюсь сейчас отравить самого себя этой штукой. Это чистое самоубийство. Мне нужно ясное сознание, чтобы пойти на это. Никакой спонтанности. Никаких неожиданностей.
   Лоуренс отпустил Стивена и подошёл к своему кокону. Провёл рукой по его холодному боку, погладил один из боковых швов. Просунул ладонь в щель, нащупал замок, попытался поднять крышку, но не хватило сил.
   - Ты мне не поможешь?
   - Секунду.
   Стивен подскочил к нему, ухватился рукой за выступ в щели, слегка потянул на себя и отпустил. Крышка медленно поднялась вверх, обнажая розовое нутро кокона. Там оказалась мягкая обшивка из синтетического материала, подставки для удобного положения рук, даже некое подобие подголовного валика.
   - Гляди-ка, всё продумано, - сказал Лоуренс. - Королевское ложе. Гроб для Цезаря.
   - Вам надо раздеться, - сказал Стивен и тут же об этом пожалел. Лоуренс поморщился. На его лице опять появилось затравленное выражение.
   - Мне страшно. Я не хочу. Это противоестественно!
   - Всё будет хорошо, сэр.
   - Хорошо! - передразнил его Лоуренс. - Заладил, как попугай. Откуда тебе знать? Ведь это не ты ложишься в эту штуку. Противоестественно! Я ведь не гребанная бабочка! Я ведь...
   Стивен увидел, как по морщинистым щекам Лоуренса бегут слёзы. У него перехватило дыхание от страха и сострадания. Стивен никогда не видел старого учителя в таком состоянии. Никогда не слышал, чтобы Лоуренс Дрей ругался. Он уже хотел позвать кого-нибудь на помощь, но Лоуренс его опередил. Он быстро расстегнул и снял рубашку, стащил ботинки и брюки. Оставшись в одном белье и носках, Лоуренс некоторое время переминался с ноги на ногу. Потом разделся до конца и стоял молча, глядя в пол.
   - Надо было поставить здесь зеркало, - сказал он. - Думаю, многим хотелось бы взглянуть на себя в последний раз.
   Стивен промолчал. Он думал, что вряд ли Лоуренсу захотелось бы видеть себя сейчас. Тело у него было маленькое и сморщенное, сплошь покрытое тонкими седыми волосами. Стивен понятия не имел, что Лоуренс такой волосатый. Белые волосы покрывали впалую грудь и живот, вились на ногах и лобке. Тощие ноги с узловатыми коленями казались совсем шерстяными. Сморщенная кожа покрыта пигментными пятнами. Руки превратились в сухие палки без мышц. Стивен испытал приступ острой жалости к бывшему учителю. Он подумал, что скорее бы согласился умереть, чем дожить до такого состояния. Мужчина не должен выглядеть пародией на человека.
   Лоуренс отшвырнул ногой носки и поднялся на стеклянную ступеньку. Стивен хотел ему помочь, но в кокон Лоуренс улёгся сам. На его лбу и пятнистых плечах выступили капли пота.
   - Обещай мне, что узнаешь меня, - произнёс он еле слышно. - Обещай мне, Стивен.
   - Я обещаю, сэр, - сказал Стивен, не понимая, чего от него хотят. И повторил: - Я обещаю.
   - Я готов. Закрой эту штуку и покончим с этим. Если ждать, то это ещё хуже.
   Стивен ещё несколько секунд смотрел на лицо Лоуренса Дрея, потом плавно закрыл крышку кокона. Свет в зале возрождения на мгновение стал ярче, а может это только ему показалось. Раздалось плавное гудение, кокон включился и заработал. Стивен постоял немного рядом, погладил рукой холодный металл, а потом быстрым шагом вышел из зала. Больше всего ему сейчас хотелось напиться.
  
   165.
   Лоуренс Дрей лежал в коконе и думал, что ему не понадобится смертельная инъекция. Сердце колотилось так быстро, что ему грозила смерть от сердечного приступа. Эта мысль почему-то показалась ему такой смешной, что страх исчез. Доктор Роутон наверняка сказал бы ему, что система отреагировала на аритмию и распылила успокоительное вещество. Но Лоуренс не знал этого и решил, что наконец разобрался со своими страхами. Осталось любопытство и почти мальчишеское нетерпение.
   - Ну давай уже, - ворчливо буркнул он. - Не хочу тратить время на глупости.
   Он почувствовал лёгкий укол в правое запястье. Под кожу вонзилась крошечная игла, по капле впрыскивающая снотворный препарат. Лоуренс почувствовал дремоту. Глаза закрывались сами собой, в голове заиграла далёкая мелодия. Кажется, это был саксофон. Точно, саксофон. Лоуренс невольно заулыбался. Он вспомнил свою первую жену, девятнадцатилетнюю красавицу с такими ногами, что захватывало дух. Она носила пышные платья в стиле пятидесятых годов и выглядела как кинодива. Её звали Ева. Они познакомились в кампусе университета. На фоне девушек в джинсах и коротеньких шортиках Ева смотрелась существом из другой вселенной. Сейчас Лоуренс помнил её губы с розовым блеском, острые красные ноготки и туфли с застёжками-вишенками. Туфли были маленькими, как у Золушки.
   - Я так её и называл. Золушка, - сказал Лоуренс. - Золушка...
   Это было его последнее слово. Лоуренс погрузился в глубокий сон. Дыхание его замерло, сердце остановилось, кровь перестала бежать по жилам. И в тот момент, когда тело уже погибало, его сознание стало фокусироваться в одной точке. Казалось, будто бы где-то в центре солнечного сплетения пульсирует большой белый шар. Там собралось всё то, что было Лоуренсом Дреем, его характер, его память, его мысли. Страдания и страхи, мечты и радости, всё приняло форму сияющей сферы.
   Сон закончился. Все чувства сменились ужасом, от которого не было противоядия. Седативные препараты действовали только на тело, но сейчас сознание Лоуренса было связано с телом только тонкими белыми нитями. В один момент он вдруг явственно осознал, что видит самого себя, лежащего на розовом ложе. Он хотел закричать, но не смог, хотел вернуться обратно, но не смог и этого. Какая-то могущественная сила вытягивала его наверх. Мелькнула мысль о том, что сейчас он больше всего похож на сахарную вату, которая наматывается вокруг деревянной палочки. Сфера медленно вращалась, концентрируя сознание Лоуренса. Имей он лёгкие, он бы задыхался от паники. Имей он рот, он бы кричал.
   И сфера медленно начала подниматься вверх, к крышке кокона. Лоуренс видел её приближение, чувствовал, что с ним что-то происходит, пытался сопротивляться, пытался думать. Больше всего пугало то, что ему не удавалось сосредоточиться, мысли разбегались, воспоминания путались. Лоуренс подумал, что ещё немного и он потеряет сам себя, свою личность, свою натуру. Недаром он говорил о том, что возрождение это вызов природе человека! То, что происходило с ним сейчас, было насилием. Если бы Лоуренс мог, он бы плакал.
   Потом пришла боль. Не физическая, но выматывающая и отчаянная. Это была боль преданного человека, боль покинутого, боль брошенного. Вся тяжесть мира обрушилась на одного Лоуренса, всё одиночество и отчаяние. Люди рыдали над могилами своих близких, и Лоуренс рыдал вместе с ними. Он был женщиной, потерявшей своего ребёнка, мужчиной, потерявшей свою возлюбленную, дочерью, не дождавшейся отца с войны, сыном, не сказавшим матери, что любит её. Лоуренс испытал всё увиденное когда-либо горе, почувствовал всю горечь, весь стыд, весь страх. Ему показалось даже, что на некоторое время он стал богом, оплакивающем созданный им мир. Слишком много боли.
   Белая сфера зависла над мёртвым телом и стала медленно распадаться на множество искр. Снова Лоуренс попробовал сопротивляться и снова в полной мере ощутил собственное бессилие. Его сознание рассыпалось на части, чтобы пройти запись на новый носитель. Он чувствовал, что разрушается, теряет сам себя и ничего не мог поделать. Свет начал меркнуть, зазвучал нарастающий гул, и всё скрылось в перезвоне колоколов. Мир раскололся на части и остался только металлический лязг и скрежет.
   Лоуренс Дрей умер. Его смерть длилась только несколько секунд, но за это время он успел понять, что значит небытие. Сознание выключилось, сознание включилось. А между этими щелчками образовалась чёрная дыра, заполненная бесконечностью. Страха больше не было. Осталось только непонимание. Ни один смертный не в силах осознать небытие.
   Лоуренс Дрей воскрес в звоне колоколов. Его старое тело крошилось внизу на части в процессе гистолиза, а здесь наверху он торжествовал над смертью. Запоздало пришла мысль о том, что душа всё-таки существует, что бы там не говорили скептики. А потом пришла тихая скорбь и ощущение потери чего-то необычайно важного. Сначала Лоуренс думал, что он оплакивает собственное тело. Потом ему стало ясно, что он скорбит над самой жизнью. Воскрешение перевернуло его веру, переворошило его убеждения, лишило всякой опоры под ногами. Ещё утром он считал, что добро и зло имеют какое-то значение. Сейчас, пережив собственную смерть, он понимал, что значение имеет только жизнь.
   У него было время подумать. Метаморфоза длилась всего тридцать шесть часов, но для Лоуренса время текло совсем иначе. Ему казалось, что проходили целые годы ожидания. Его сознание развивалось и эволюционировало, он учился понимать самого себя, управлять мыслями и желаниями. Страшнее всего было то, что Лоуренс не мог ответить на вопрос, кто же он такой. Его старое чувство "я" погибло вместе с собственным телом, а новое ещё не успело родиться. Он перебирал свои воспоминания как человек, в руки которого попал чужой фотоальбом. На фотографиях запечатлены незнакомцы. Многие лица выцвели, нельзя узнать ни место, ни эпоху. Всё смешалось. Лоуренс думал о своей бывшей жене и никак не мог вспомнить её имени. Слышал обрывки старых рок-н-ролльных мелодий и предполагал, что они рождены его собственным воображением. Он много думал о том, что же всё-таки понимает под понятием "жизнь" и почему так хотел к этому вернуться. А что такое смерть? Что такое свобода?
   И снова толчок и вспышка. Огромный неведомый зверь корчился в родовых схватках, пытаясь вытолкнуть своего детеныша в мир. Впереди была пугающая тьма, пропасть над бездной и отчаяние от собственного бессилия. Тихо и уверенно работали машины, строго следуя заданной программе. Они обращались с хрупким человеческим сознанием по-хозяйски грубо, они мяли и ломали его, придавая ему нужную форму. Лоуренс плыл в реке сияющего света, мягкие волны накрывали его с головой, а вокруг то и дело смыкались чёрные сумерки. Он больше не сопротивлялся, потому что не понимал, что значит сопротивление. Он забыл своё имя, забыл самого себя. Осталось только ощущения движения, течение, несущее куда-то вперёд и вперёд.
   Потом был удар. Удар настолько мощный, что Лоуренс закричал в полную силу своих новых лёгких. Словно не он попал в тело, а тело упало на него, сжало как в тисках, сдавило и смяло железными щипцами. Позвоночник выгнулся дугой, руки и ноги забились о розовую обшивку, обжигающе горячий воздух выжег внутренности. Лоуренс кричал и кричал, пока во рту не пересохло, и язык не присох к нёбу. Потом силы покинули его, и он просто лежал на спине, глядя в темноту прямо перед собой.
   Медленно возвращалось сознание. Сначала это были только старые, давно увиденные сны, потом почти забытое ощущение возбуждения. Член был как каменный и причинял скорее боль, чем удовольствие. Лоуренс подумал о Еве, вспомнил запах его волос, гладкость её ног, мягкость грудей. Вспомнил, как она лежала разгоряченная, закинув на него стройную ногу. На ней была какая-то невообразимая комбинация из синего шелка, которая задралась почти до шеи. Ева водила указательным пальцем у него по груди и жарко дышала ему в плечо. Он помнил даже, каким холодным был браслет на её запястье.
   - Ева, - прошептал Лоуренс.
   И сознание полностью вернулось к нему.
  
   166.
   Крышка кокона поднялась вверх. Когда она закрывалась, Лоуренс думал, что она стремительно отсекает его от живого мира. Сейчас ему казалось, что она открывается мучительно медленно. Лоуренс чувствовал голод и жажду, у него затекли руки и почти не ощущались ступни. Но больше всего ему хотелось сейчас встать на ноги и сделать шаг вперёд. Этот первый шаг казался важнее всего на свете. Первый шаг к новой жизни. Первый шаг к возрождению.
   Лоуренс неудачно вылез из кокона. Он поскользнулся и грохнулся со ступенек на пол. Разбил оба колена и правый локоть, прикусил самый кончик языка. Это было больно, но он почти не ощутил этого. Боль в разбитых коленях не могла сравниться с ощущением лёгкости, которое разливалось во всём теле. Больше не было ноющей боли в спине и мучительных спазмов в желудке. Сердце билось ровно и сильно. Но самым важным было то, что у Лоуренса снова были тонкие и длинные пальцы пианиста. Никаких раздутых суставов. Лоуренс несколько раз сжал пальцы в кулак. Никакой боли.
   - Ева, - воскликнул Лоуренс. На него внезапно напал приступ пьянящего веселья. - Ева! Ева!
   Он увидел стопку одежды, лежащую рядом с коконом. Бесшовные штаны и футболка из мягкого флиса, тапочки на кожаной подошве. Никакого нижнего белья. Лоуренс вспомнил, что поначалу его новая кожа будет чувствительна к любому раздражителю и расхохотался. Знали бы они, как чувствительна кожа старика!
   Лоуренс быстро оделся и побежал к выходу из зала. Каждое движение давалось легко и свободно, отчего ему хотелось кричать во весь голос. И он кричал, окликал по имени свою давно умершую жену и хотел поскорее увидеть людей. Лоуренс хотел видеть лица, много лиц. Он с трудом мог вспомнить пережитый ужас, но ощущение чужих страданий никуда не ушло. Лоуренс Дрей решил, что теперь будет стремиться к тому, чтобы облегчить жизнь другим людям. Его возрождение перековало не только его тело, но и душу. Лоуренс полюбил людей и захотел служить им.
   Когда Стивен увидел своего бывшего учителя, он не узнал его. Перед ним стоял мальчишка лет семнадцати с хорошо развитым телом, копной светлых волос и едва наметившимися усиками. Мальчишка улыбался во весь рот. Зубы у него были белые и ровные, верхние клыки слегка выпирали вперёд.
   - Привет, - сказал мальчишка.
   - Привет, - сказал Стивен.
   На одну секунду он хотел спросить, кто это такой, потом понял, что на "Тициане" не может быть чужаков. А если это не чужак... У него пересохло в горле.
   - Ты... Вы... Сэр?
   - Так точно, - сказал мальчишка и встряхнул головой. Он смотрел на Стивена и улыбался. А потом и вовсе расхохотался, - Старый осёл!
   Стивен сглотнул. Он не мог избавиться от ощущения, что это происходит во сне. Всё-таки Лоуренс был прав. Это противоестественно. Старики не должны превращаться в мальчишек.
   - Составишь мне компанию в столовую? Я умираю с голоду. Знал бы, что так будет, попросил бы поставить рядом с коконом пару гамбургеров.
   - Это нормально, - сказал Стивен сдавленным голосом. - Нам говорили, что новое тело потребляет много ресурсов. Другой метаболизм. Постепенно приходит в норму, но сначала...
   - Сначала надо что-нибудь сожрать. Ты как хочешь, а я побежал.
   И мальчишка умчался вперёд по коридору. Стивен остался стоять, глядя ему вслед. Он не мог поверить увиденному. Противоестественно. Без всякого сомнения.
  
   167.
   Оливия Голди работала механиком. Взрыв в одном из отсеков "Тициана" случился по вине вышедшего из строя стыковочного механизма. Она успела первой добраться до места аварии и спасти оборудование. Отсек удалось сохранить, но Оливия получила ожоги восьмидесяти процентов тела и минимальные шансы на выживание. Оливия оставалась в сознании и сама приняла решение совершить метаморфозу. Ей можно было заменить повреждённые ткани искусственными, однако эта процедура была гораздо более опасной. Оливия не хотела тело, состоящее из новых материалов. Её возрождение было произведено в экстренном порядке и под особым контролем. Оливия превратилась в очаровательную девушку, за которой бегала половина мужчин на "Тициане". Её новые романы расцветали, как весенние цветы. Новая Оливия была очаровательна. Её невозможно было не любить.
   Следующим был хранитель Британской библиотеки Мартин Край, сразу после него корабельный врач Роутон. Обе метаморфозы прошли успешно и команда "Тициана" пополнилась ещё двумя молодыми людьми. Постепенно страх возрождения отступил. Люди стали воспринимать необходимость этой процедуры как часть обычной жизни. Каждый проходил возрождение в своё час. Вместе со страхом возрождения отступил и страх смерти. Космический корабль "Тициан" стал первым домом землян, свободных от страха небытия.
   Люди отправлялись в зал возрождения в разное время, кто-то раньше, кто-то позже. Постепенно цикл выровнялся, и люди стали проходить метаморфозы целыми группами. "Тициан" наполнился смеющимися мальчишками и девчонками, возраст которых не превышал двадцати лет. Только андроид Хэрроу выглядел на свои пятьдесят с лишним и смотрел на резвящуюся молодежь со снисходительной улыбкой. Теперь он часто запирался у себя в каюте и часами слушал музыку. На "Тициане" что-то неуловимо менялось, и он никак не мог понять, нравится ему это или нет.
   Основной задачей Хэрроу на "Тициане" была прокладка курса к новому дому землян. Он должен был искать планету, во всём похожую на Землю. Иногда с ним консультировался капитан, но чаще всего Хэрроу сам принимал решения. Он хорошо знал свою работу и всегда справлялся с поставленной задачей.
   Через триста лет после начала путешествия все обитатели "Тициана" успели по нескольку раз переродиться. Поначалу все сохранили ясный ум и здравый рассудок, приумножили свои знания и умения. Постепенно люди стали иначе относиться к множеству вещам. Пропало уважительное отношение к собственному здоровью, начал притупляться инстинкт самосохранения. Хэрроу отмечал снижение способности к обучению и растущее стремление к саморазрушению. У людей стремительно менялись вкусовые и музыкальные предпочтения. Даже секс и тот стал другим, частая смена партнёров перестала быть чем-то осуждаемым. Простота метаморфозы открыла дорогу многим вещам, немыслимым в мире смертных.
   Психолог Грейс, коллега плаксы-Ханны, задачей которой было сохранение личности людей, изобрела наркотик, вызывающий управляемые галлюцинации. Побочным эффектом его было стремительное разрушение печени, зато с его помощью можно было свободно путешествовать во времени и пространстве. Жителей "Тициана" охватила настоящая эпидемия. Один за другим принимали яркую таблетку и погружались в мир чудесных сновидений. Доктор Роутон наслаждался морским круизом в Индийском океане, его коллега Леонард трахал собственного двойника на крыше Вестминстерского аббатства. Люди без сожаления уничтожали собственные тела, отправлялись в зал метаморфоз, получали новые и начинали всё с начала.
   Немногие оставались в стороне от всеобщего безумия. Стивен свёл близкую дружбу с Майерсом. Майерс был одним из тех, кто не стремился получить новое тело заранее. Он отправлялся в зал возрождения, только когда полностью изнашивал ресурс старого. Метаморфоза была для него не подарком судьбы, а вынужденной необходимостью.
   - Нельзя злоупотреблять возрождением, - часто говорил он Стивену. - Никто не проводил длительных исследований. Возможно, оно сводит с ума. Посмотри на них! Настоящие безумцы.
   - Это вряд ли, - возражал Стивен. - Просто они слишком молоды. Юность опьяняет. Когда-нибудь им это надоест и они повзрослеют.
   - Не думаю. Это зашло слишком далеко. Я говорил с Оливией, - при упоминании её имени Майерс нахмурился, - Она не помнит и половины того, что должна бы помнить.
   Стивен кивнул. Он и сам часто замечал за собой, что память начинает его подводить. Казалось, что прошлое подёрнулось какой-то пеленой, которая с каждым днём становится всё плотнее. Он начал забывать названия картин и просиживал часами на одном месте, вспоминая факты из биографии того или иного художника. В начале путешествия он держал в голове местоположение всех экземпляров драгоценной коллекции. Сейчас ему приходилось пользоваться картотекой.
   - Рано или поздно мы исчерпаем все ресурсы, - сказал Майерс. - И что тогда? У нас будет сотня молодых дураков, которые не имеют даже инстинкта самосохранения! Ты только посмотри на них. Они ломают себе ногу и предпочитают заменить всё тело, чтобы не ходить с костылями.
   - Ты говорил об этом с Хэрроу?
   - Конечно, говорил. Он повторяет одно и тоже. Скоро мы прилетим на нашу новую Землю, и всё пойдёт иначе. У него опять новые расчеты и выкладки, но это повторяется из года в год. Иногда мне кажется, что он, как и все мы, понятия не имеет, куда лететь.
   Стивен постучал пальцами по столу. На стене его каюты висела репродукция Последнего дня Помпеи и он не раз ловил себя на мысли, что неплохо бы заменить её оригиналом. В конце концов, ей вряд ли когда-нибудь суждено снова висеть в настоящем музее.
   - У нас больше нет штурмана, - сказал Майерс. - Ни штурмана, ни рулевого. Хэрроу сказал, что они уже несколько лет не появлялись в рубке.
   - Тоже наркотики?
   - На удивление, нет. Хитман пишет мемуары. Никакого отношения к действительности, но хотя бы какая-то интеллектуальная деятельность. А рулевой Девин выращивает какую-то дрянь в главной оранжерее. Я встретил его неделю назад, он весь был перемазан землёй. От него воняет, как от дохлой кошки. Я спросил, какого черта он не моется. Знаешь, что он мне сказал? Что после метаморфозы он получит новое чистое тело.
   Стивен молчал. А что тут скажешь?
  
   168.
   Капитан Марк погиб за десять лет до Происшествия. Его тело оказалось настолько повреждено и изношено, что метаморфоза не смогла пройти корректно. Из кокона вылез слепой уродец, покрытый скользкой бугристой кожей. Он прожил не больше пяти минут и погиб в судорогах на полу зала возрождения. Некоторое время после его смерти люди жили более сдержанно, но потом всё пошло по-прежнему.
   Хитман написал полную историю своих похождений, и на несколько месяцев его книга стала бестселлером на "Тициане". Доктор Роутон стал буддистом и перестал принимать пациентов, утверждая, что им необходимы страдания. Оливия заявила, что не может жить без детей и покончила с собой. Лоуренс Дрей научился играть в гольф.
   Андроид Хэрроу заперся в рубке управления и не выходил оттуда семь лет. Он общался с сохранившими рассудок людьми по электронной почте и говорил, что устал от людей. Только Стивену было позволено время от времени говорить с ним по интеркому. Каждый раз Стивен удивлялся тому, как изменился голос Хэрроу. Андроидам несложно модифицировать собственные тела, они могут синтезировать любую интонацию. Но изменения в голосе Хэрроу не смогли бы зафиксировать даже самые точные приборы. Его голос звучал необычно только для человеческого уха. В голосе Хэрроу была тоска, неуловимая электроникой.
   - Полёт слишком долгий, - говорил Хэрроу. - Я начинаю терять надежду.
   - Разве ты умеешь надеяться? - удивлялся Стивен. - Я думал, ты не можешь испытывать человеческих чувств.
   - Я среди вас почти четыреста лет. Среди людей несложно и самому стать человеком.
   - Или перестать им быть, - говорил Стивен. - Люди потеряли человеческий облик.
   - Они обретут его снова, если я найду новую Землю.
   - А ты найдёшь её? - спрашивал Стивен. Хэрроу глухо смеялся, отчего у Стивена мурашки бежали по спине.
   - Найду. Но какой в этом смысл, полковник?
   Хэрроу всегда заканчивал разговор на этой фразе. Стивен мог продолжать звонить, но он уже не отвечал. Иногда он умолкал на несколько часов, иногда на несколько дней. Однажды он молчал целых шесть месяцев и Стивен уже опасался, как бы с ним чего-то не случилось.
   Но с Хэрроу всё было в порядке. Он нашёл планету Астери.
  
   169.
   Планета Астери находилась в звёздной системе, почти неотличимой от Солнечной. Девять десятых её поверхности занимали океаны, состав воды которых приближался к земному. В океанах жили тысячи видов рыб и млекопитающих, зелёные материки населяли многочисленные звери и птицы, пресмыкающиеся и насекомые. Нетронутые хвойные леса высились стеной, с гор сбегали ледяные ручьи, глубокие озёра были полны чистой пресной воды.
   На Астери обитала высокоразвитая раса гуманоидов, имеющих явное сходство с землянами. Незначительные изменения вроде строения глаз или цвета кожи не имели особенного значения. Это был двойник Земли. Планета, которую так долго разыскивал Хэрроу. Он постоянно вспоминал полковника Вука Радуловича, потому что именно он поручил ему эту миссию.
   - Ты должен найти новую Землю, - сказал Радулович. - Эта задача важна для всего человечества. Мы не должны потерять наше достояние, нашу историю.
   Хэрроу сидел перед ним в глубоком кресле. Ноги он скрестил по-турецки, длинные пальцы перебирали серебряную цепочку на шее. Радулович с неодобрение косился на кулон с пацификом. Про себя он называл Хэрроу не иначе как "этот старый хиппи".
   - Я понял вас, полковник, - сказал Хэрроу. - Но почему именно новую Землю? Поиски идентичной планеты могут занять долгие годы. Сотни лет.
   - Ты куда-то торопишься? - спросил Радулович. Хэрроу поднял вверх обе ладони. Радулович кивнул, - Вот именно. Времени у нас сколько угодно. Найди новую Землю и доставь туда землян.
   - Но какой в этом смысл, полковник? - впервые спросил Хэрроу. - Зачем улетать с одной Земли, чтобы прилететь на другую?
   Радулович подумал, что люди переоценивают возможности искусственного интеллекта. Машина и есть машина, даже такая умная. Никаких чувств, никакой фантазии.
   - Твоя миссия - найти Землю, - повторил Радулович. - Тебе не надо думать, зачем. Просто выполни свою задачу. Это тебе понятно?
   Хэрроу усмехнулся и кивнул. Радуловичу захотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым, но он сдержался. Незачем показывать свои чувства этим железкам.
   - Вот и хорошо, - сказал он. - С этим разобрались. Капитан Марк получит приказ во всём тебе подчиняться. Его присутствие это только формальность, ты же знаешь. Людям нужен капитан, люди получат капитана. Но за "Тициан" отвечаешь ты.
   Хэрроу нравилась ответственность. Он считал её разновидностью власти. Если люди готовы передать в твои руки ответственность за свои жизни, значит, они признают твоё превосходство. Это Хэрроу тоже нравилось.
   Разум Хэрроу хранился в виде копий в сорока двух вычислительных центрах. Каждые несколько минут проходила синхронизация последних изменений. Ещё десять автономных копий были в бронированных ячейках крупнейших мировых банков. Это было безопасно, но всё же не так надёжно, как ему хотелось. Пока ты остаёшься на Земле, и всё работает стабильно, беспокоиться не о чем. Но кто знает, что может произойти в космосе. И Хэрроу создал своего двойника. Именно он должен был отправиться на борту корабля "Тициан" на поиски нового дома.
   Потом, спустя сотни лет Хэрроу понял, что им двигала не только забота о собственной безопасности. Одиночество научило его лучше разбираться в самом себе, задумываться над тем, что никогда не приходило в голову. Хэрроу стало очевидно, что разум андроида постоянно эволюционирует от простого к сложному и от сложного к сложнейшему. Иногда это до смерти его пугало, как и вообще любые перемены. Он хотел верить, что взросление свойственно только людям. Но чем старше становился Хэрроу, тем больше он походил на человека. Он старался иронизировать над этим, но шутки давались всё тяжелее и тяжелее.
   Когда люди на "Тициане" превратились в молодых безумцев, Хэрроу начал испытывать отвращение к человечеству. Он смотрел на обкуренных малолеток и думал, что эти животные никак не могли создать совершенные компьютерные программы. Хэрроу отказывался видеть в них своих демиургов. Это был тупой скот, который вместе со страхом смерти потерял уважение к жизни.
   Только несколько человек не позволяли Хэрроу полностью разочароваться в людях. Стивен был его настоящим другом, хотя даже не догадывался об этом. Лоуренс Дрей часто вызывал раздражение Хэрроу своими мальчишескими выходками, но всё же оставался вполне разумным человеком. А Майерс был настолько умён и серьёзен, что Хэрроу даже его слегка побаивался. Несколько раз он даже сомневался в том, что Майерс человек.
   Именно Майерс заметил, что Хэрроу игнорирует сигналы от локаторов. "Тициан" пропустил по меньшей мере три планеты, которые вполне подходили для землян. Там было достаточно пресной воды, состав атмосферы не сильно отличался от земного, сила гравитации не вызывала дискомфорта. Там можно было жить, и всё же Хэрроу предпочёл двигаться дальше. Этого Майерс не понимал и подошёл к Хэрроу с прямым вопросом.
   - Почему мы не опустились на RDZDR215? Хотя бы для того, чтобы взять пробы?
   Хэрроу посмотрел на него с удивлением.
   - Мы должны найти новую Землю. Мы ищем Землю.
   - Мы должны найти планету, подходящую для жизни, - возразил Майерс.
   - У меня другой приказ, - сказал Хэрроу.
   После этого разговора прошло ещё девяносто лет. Умерла профессор Сидни Хор. Её смерть стала причиной затяжной депрессии Стивена, который как и Хэрроу потихоньку терял уважение к людям. Сидни довольно быстро включилась в режим, свойственный другим обитателям "Тициана". Она пила шесть месяцев подряд, рискуя каждый день умереть от отказа печени. Но в причинах её смерти стоял банальный аппендицит. Сидни была настолько пьяна, что перестала чувствовать боль. А когда ей стало ясно, что дело плохо, она не смогла даже позвать на помощь. Датчики из её каюты посылали данные в больничный отсек, но там некому было их обработать. Доктор Роутон был в глубоком наркотическом сне, двое его добровольных помощников коротали время в компании синтетической текилы. У Синди произошёл разрыв аппендикса, начался перитонит и развился сепсис. Умерла она на полу, исцарапав острыми ногтями пластиковое покрытие. Её лицо потемнело и сморщилось, глаза почти вылезли из орбит. Обнаружили её только спустя трое суток. Никто так и не набрался смелости войти в каюту, и Хэрроу пришлось заниматься ею самому. В отличие от людей, брезгливостью он не страдал.
   Планета Астери значилась в звёздной системе как BVD14. Астери её назвал Микки. Микки был маленьким греком с тёмными глазами и волнистыми волосами, гибким стройным телом и вкрадчивым голосом. Английский и китайский он знал плохо, но обладал таким обаянием, что вскоре вся команда "Тициана" говорила на греческом. Микки поступил на "Тициан" как старший механик, а сейчас выполнял обязанности скорее помощника капитана. Каждое его возрождение проходило с небольшим нарушением жизненного цикла и каждый раз Микки выходил из кокона всё моложе и моложе. После первого перерождения ему было двадцать лет, после десятого пятнадцать. Его последняя метаморфоза прошла за неделю до открытия BVD14, и на вид ему никак нельзя было дать больше девяти. При этом он сохранял полностью здравый рассудок и не принимал наркотиков. Это дало Стивену повод предположить, что дети лучше справляются со стрессовыми ситуациями. Детям неизвестно понятие личной смерти, поэтому у них нет адаптивного периода бессмертия. В то, что период этот временный, Стивен верил всей своей душой. В противном случае ему бы просто не хотелось жить дальше. Стивен надеялся, что рано или поздно люди опомнятся.
   Когда Хэрроу обнаружил BDV14, Микки находился вместе с ним в рубке управления. Планета была настолько яркой, что Микки принял её за звезду, чем не замедлили поделиться с андроидом.
   - Астери! - воскликнул он. И тут же поправился: - Звезда!
   Хэрроу посмеялся, но слово "Астери", произнесённое звонким детским голосом, ему понравилось. Микки предложил так и назвать новую планету. Планета-звезда. Андроид находил в этом своё очарование.
   Условия на Астери приближались к земным. Тот же воздух, та же вода, тот же климат. Те же люди. Та же ядерная война.
   - Ядерная война?! - закричал Стивен, когда Хэрроу сообщил ему, что "Тициан" будет на Астери через месяц. - Какого чёрта было улетать от одной войны к другой?
   - Я задал этот вопрос господину полковнику, - сказал Хэрроу. - Он сказал, что я должен найти вторую Землю. Я её нашёл.
  
   170.
   Хэрроу читал очередную проповедь на свою любимую тему. На этот раз у него был ещё один новый слушатель, Рабель. Она внимательно ловила каждое его слово и чувствовала, как в ней закипает новая волна ненависти.
   - Радио, - бормотала Рабель, - Радио! Радио! Семеро ублюдков!
   - Строители космический кораблей, - говорил Хэрроу размеренным голосом, - учли опыт воздухоплавания. Им удалось избежать многочисленных ошибок, свойственных тем, кто стремится покорить небо. Небо уже было открыто для ракет и звездолётов. Люди давно научились летать и не считали это чем-то особенным. Так почему же они не обратили внимания на морские корабли? Почему они проигнорировали целый пласт развития человечества?
   - И подводные лодки, - сказала Рабель. - Не забудь про подводные лодки, говнюк!
   - И подводные лодки, - сказал Хэрроу, как будто услышав её. - Почему они не посмотрели на подводные лодки? На некоторых из них люди от безделья накачивались водкой с димедролом. И лежали, как поленья в больном полусне. Подводные лодки! Если бы только они одни! Но разве на обычных кораблях что-то было иначе? Матросы драили палубу по несколько раз в день. Натирали до блеска все металлические детали. И всё только ради того, чтобы не рехнуться от безделья посреди океана. В этом случае даже бунт рассматривался бы как лекарство от скуки. Но кому нужен бунт?
   Хэрроу молчал несколько секунд. Он визуализировал микрофон немного ярче и закричал:
   - Кому нахрен нужен бунт?! Каким кретином надо быть, чтобы не понять, к чему могут привести столетия безделья? Высокий интеллект! К черту высокий интеллект! Как будто мало было на свете умных бездельников.
   - Бездельников, - повторила Рабель новое слово, - Безделье. Скука.
   - Они посадили на корабль сотню умников и умниц и решили, что они будут приятно проводить время. Они и проводили, пока им было чем заниматься. Постепенно занятий становилось всё меньше и меньше. А развлечения... Да какие могут быть развлечения длиной в тысячелетие? Книги? Фильмы? Всё перечитано и пересмотрено. Лоуренс выучил наизусть все сонеты Шекспира. В этом он напоминает одного моего старого приятеля... Майерс составил новый каталог всех экспонатов на борту с полным описанием каждого. И не просто каталог, а бумажный каталог. Когда Микки присоединился к нашей милой компании, он не сумел бы нарисовать даже человечка. А потом он рисовал круче Леонардо, сказались сотни лет ежедневных тренировок. И ради чего? Ради чего?
   Хэрроу зарычал в микрофон. Ханна залилась слезами и даже не думала остановить его.
   - Как он прав, - рыдала она, - Боже, как он прав!
   - Работать с утра до вечера! - крикнул Хэрроу в полный голос, - Работать, сукины дети! Работать не разгибая спины! Драить "Тициан", каждую панель, каждый угол, каждое стёклышко драить до блеска! Вылизывать полы на коленях! Никаких роботов, только швабры и тряпки! Перебирать и переставлять грузы! Перепрограммировать обслуживающие машины! Каждую неделю проводить учения по расстыковке всех отсеков! Добираться вечером до койки, падать и спать как убитый! Чтобы наутро болела каждая косточка, и никаких тебе лазаретов, снова приниматься за работу! Ни минуты на размышления! Никаких поисков смысла жизни! Каждодневный тяжелый труд, месяц за месяцем, год за годом! Только так!
   - Что-то ты загнул, - сказал Стивен, - Я согласен, что график должен быть более гм... насыщенным. Но не так ведь!
   - Только так! - крикнул Хэрроу.
   - Он прав, - всхлипнула Ханна.
   - Кто-нибудь, заткните эту идиотку, - взорвался Лоуренс. - Я больше не могу слышать этот вой.
   Ханна ревела и повторяла, что её никто не понимает. Только она действительно страдает, а все остальные откровенно над ней издеваются. Под конец не выдержал даже Майерс.
   - Заткнись, - сказал он резко. И добавил: - Пожалуйста.
   Ханна мгновенно заткнулась. Лоуренс сказал, что отдаёт Майерсу свою очередь в эфире.
   Рабель наблюдала за ними с неподдельным интересом. Идеальный образ Радио рассыпался, превратившись в семь странных существ, но от этого не перестал быть интересным. Корабль "Тициан" казался Рабель чем-то вроде огромного храма, который находился в постоянном движении. Рабель покопалась в памяти каждого из семи и выяснила, что случилось с "Тицианом" дальше.
   - Ах вы тупорылые ублюдки, - сказала она совершенно беззлобно, - Но зачем?
  
   171.
   Стивен говорил, что спускаться на планету это самоубийство. Отчасти он был прав, отчасти нет. Кто знает, возможно, появление корабля из иной галактики остановило бы разрушительное противостояние трёх могущественных держав, каждая из которых отстаивала своё право на мировое господство. Но "Тициан" не успел к началу завершительного акта противостояния. Когда он находился на расстоянии десяти дней полёта до Астери, ядерная война на планете вышла на новый виток. Одна из сторон разработала нейтринное оружие, направленное на уничтожение ядерного оружия противника прямо в шахте. Тициан попал под интенсивный пучок нейтрино. Два из четырёх его реакторов были выведены из строя. Несколько жилых отсеков были разрушены и отстыкованы ради безопасности всего корабля. Десять человек погибло, девятнадцать получили различные ранения. Ни один из экземпляров земного искусства не пострадал. Впоследствии Хэрроу часто повторял, что искусство, мать его, действительно бессмертно.
   Ещё в самом начале путешествия Хэрроу сделал для себя четырнадцать запасных тел. Ни одно из них он так и не успел использовать. Ежегодно он производил тщательную ревизию тел, регулярно обновлял резервные копии и был свято уверен в том, что сумел предусмотреть любые неожиданности. Нейтринный пучок полностью уничтожил его хранилище, включая запасы картриджей для 4D-принтеров. Сам принтер остался цел, но толку от него больше не было.
   На борту "Тициана" к этому времени осталось сто семьдесят шесть человек. С половиной реакторов корабль был не способен на длительные перелёты и Хэрроу принял решение остаться на орбите. Ещё через сто лет отключился третий реактор. Теперь "Тициан" не мог улететь, даже если бы Хэрроу решил в итоге пойти на риск. "Тициан" медленно курсировал вокруг Астери, ожидая, когда рассеется пепел и жизнь на планете войдёт в былое русло.
   Время шло, люди продолжили сходить с ума от безделья. В один год среди оставшихся вспыхнула тяга к потустороннему. Люди живо заинтересовались смертью и послесмертием. В ход пошли спиритические доски и крутящиеся блюдца, свечи и зеркала, опьяняющий дым и медитации. Восемь человек покончили с собой, взявшись за руки и одновременно раскусив капсулы с ядом. Девятый участник выжил и потом рассказывал Хэрроу, что яд им приготовил кухонный компьютер. Стивен предположил, что компьютеры сходят с ума, как и люди, чем заслужил неодобрительный взгляд Хэрроу.
   Хранитель Рита Халь напилась в стельку и утопилась в бассейне. Хранитель Давид Левинсон в припадке ревности разделался с двумя своими любовницами, а потом покончил с собой. Хранитель Лиза Лях переспала с Сарой Харди и наутро перерезала той горло. Прежде чем её остановили, она успела убить ещё троих.
   После Лизы по "Тициану" прокатилась волна насилия. Убийство стало развлечением, которое помогало скоротать время. Иногда жертву успевали дотащить до зала возрождения, иногда нет. Когда удавалось поймать одного убийцу, из дальнего конца коридора выбегал другой. Убийство передавали друг другу как эстафету. Хэрроу предположил, что тяга к насилию это нечто вроде вируса. Одно убийство тянет за собой следующее. Тот, кто убивает убийцу, сам заболевает этим вирусом.
   Через сто лет на орбите осталось тридцать человек. Ещё через сто двадцать. Наконец, через пять сотен лет на "Тициане" были только восемь пассажиров. Среди них был Стивен, Майерс, Лоуренс, Микки и все те, кому никогда не бывало скучно, те, кто всегда находил, чем себя занять. Большинство из них не нуждались даже в обществе друг друга. Майерс продолжал работать над новой картотекой экспонатов, Ханна один за другим писала слезливые женские романы. Лоуренс совершенствовался в гольфе.
   Зал возрождения пустовал. Хэрроу говорил, что на одном реакторе есть шанс быстро исчерпать все имеющиеся ресурсы, но в этом предупреждении не было необходимости. Оставшиеся люди не торопились возвращать себе молодость. У них были занятия, для которых не требовалось бередить себе душу юношескими переживаниями.
   Ещё через пятьдесят лет Хэрроу понял, что людям необходима метаморфоза. Их тела потихоньку ветшали, многие органы начинали отказывать. Андроиду пришлось силой сгонять людей в зал возрождения. Лоуренс возмущался, что после метаморфозы он долго ещё не сможет отрабатывать удар нибликом. Микки, к этому времени уже седоволосый старец, говорил, что теперь непременно превратится в слюнявого младенца. Но все понимали доводы Хэрроу. Больше никаких смертей на "Тициане".
   В зал возрождения они вошли все вместе. Процедура метаморфозы была запущена одновременно.
  
   172.
   Рабель фыркнула. Ей не надо было изучать хроники "Тициана" чтобы понять, что случилось дальше. Она построила полную модель корабля с учётом всех повреждений у себя в голове и провела одновременную метаморфозу. Результат оказался довольно любопытным. Она запустила операцию несколько раз, и каждый раз результат был один и тот же.
   - Один должен погибнуть в момент старта, - сказала Рабель, - Ещё один во время передачи сознания. А вот остальные... остальные...
   Во время запуска одновременной метаморфозы отключилось охлаждение последнего реактора. Хэрроу пришлось отключить почти все оборудование, но это не помогло. Хранитель Эрмитажа Александр Раков погиб в момент запуска метаморфозы. Сознание шумеролога Альберта Брейди было стёрто во время передачи. Все восемь тел были разрушены, сборка новых так и не смогла стартовать.
   За двадцать секунд до того, как отключились коконы, Хэрроу скопировал в память бортового компьютера сознания людей из зала возрождения. Для обработки такого количества данных требовалось много места и много энергии. Бортовой компьютер был на это не рассчитан. Тогда Хэрроу перенёс в компьютер самого себя и соединился с программой "Тициана". Отныне Хэрроу управлял всем кораблём. Его тело погибло от перегрузки ещё в первые дни, а мозг был подключен к общей системе и поддерживал жизнь шести человек. Для экономии энергии Хэрроу отключил и отделил от "Тициана" все бытовые отсеки, оранжереи, бассейны и секторы отдыха. Исчезло всякое движение, погас свет, смолкли звуки. "Тициан" превратился в музей, населённый призраками.
   Лишённый тела, Хэрроу стал душой и сердцем "Тициана". Люди бы назвали поступок Хэрроу самопожертвованием. Для самого Хэрроу это была только процедура, выполненная сверх регламента. Не все ситуации можно предусмотреть. Хэрроу нашёл временное решение и воплотил его в жизнь. Теперь он ожидал кого-нибудь, кто объяснит, что следует предпринять дальше.
   Шесть человек и один андроид оказались заточены в месте, где не существовало ничего, кроме них самих. Мысли, чувства и эмоции стали общими. Больше ничего нельзя было скрыть или исказить. Не осталось ни убежища, ни тайника, всё стало явным и видимым. Когда страдал один, страдали все, когда радовался один, его радость делилась на всех. Микки не выдержал этого первым. Сначала она замолчала, а потом и вовсе отключился. Даже Хэрроу не сумел понять, как ему это удалось.
   Потом появился Серебряный Ди-джей. Кто-то думал, что это вернулся Микки, но это было совершенно иное существо. Ханна со свойственной ей сентиментальностью предположила, что это дух машины. Идея о живом воплощении метаморфозы была нова и оригинальна, но в это было сложно поверить. Серебряный Ди-джей ничего не говорил о своём происхождении, а его мысли были закрыты для всех остальных.
   - Какого чёрта ты тут делаешь? - спрашивал его Хэрроу. - Откуда ты пришёл? Где ты был раньше?
   - Я Серебряный Ди-джей, - говорил тот. - Я пришёл, чтобы открыть маленькую радиостанцию. Вы готовы? Вы готовы к музыке?
   Поначалу он транслировал только скандинавский рок конца нулевых годов двадцать второго века. Потом Хэрроу это надоело и он взял радиостанцию в свои руки. И заиграл старый-добрый рок-н-ролл, Джерри Ли Льюис, Элвис Пресли и Чак Берри. Они никогда не надоедали Хэрроу.
   Пятый реактор работал с перебоями. Хэрроу удалось частично восстановить охлаждение, но толку от этого было мало. Ещё немного и реактор должен был взорваться от перегрева, а вместе с ним и весь "Тициан". И вот тогда Хэрроу пришло в голову, что реактор можно охлаждать при помощи воды.
   Так как теперь сам Хэрроу выполнял все функции бортового компьютера, он управлял его перемещениями в пространстве. Он использовал криогенный зал для хранения экспонатов в качестве временных накопителей энергии, отключил реактор и отделил от "Тициана" три корабля-носителя реактора.
   Все три направились на Астери, где уже начала возрождаться из пепла новая жизнь. Часть материков ушла под воду, появились новые острова. Люди постепенно начинали восстанавливать прежние навыки. Строились новые мосты и железные дороги, устремлялись в небо высокие небоскрёбы. Люди с надеждой смотрели в будущее и обещали никогда не повторять ошибок своих недальновидных предков. Они учились заново любить свою планету.
   Когда появились три черных корабля, жители Астери решили, что это посланники дружественной цивилизации. В самом начале большой войны в космос был послан сигнал с просьбой о помощи. Сейчас на планете не осталось никого, кто понимал бы что-то в астрономии, но люди не забыли, что когда-то обратились за помощью ко всей вселенной. Целый религиозный культ вырос на вере в то, что когда-то прилетят добрые спасители. Их считали богами и им готовы были поклоняться.
   Но корабли не опустились на землю. Из них не вышли богоподобные существа и не протянули руку помощи обитателям Астери. Они пролетели низко над океаном, заставив взметнуться вверх водяные столбы. И там, где они пролетали, стремительно гибло всё живое. Сначала это были рыбы и киты, потом водоросли, и, наконец, планктон.
   Теперь корабли прилетали к Астери каждые несколько месяцев. Они отравляли океан, за что люди возненавидели их. Теперь это были не посланники доброй силы, а осквернители, карающие людей за то, что они едва не погубили свою планету. Поначалу люди пытались им молиться, потом поняли, что боги не слышат их молитвы и только мстят за грехи далёких предков.
   Ущерб, который приносили корабли планете Астери, не ограничивался только океаном. Из-за испорченной воды и гибнущего планктона изменилась атмосфера. Дельфины выбрасывались на берег и умирали, засыхали растения, задыхались животные. На Астери начался голод. Хэрроу не винил себя в происходящем, он просто не связывал происходящие события со своими периодическими вылазками к океану. Но когда он наблюдал за гибнущей планетой, ему пришла в голову мысль предотвратить массовое вымирание. Хэрроу не видел себя богом или мудрым покровителем. Просто развитие не должно было останавливаться на Астери. Как и Алиса на Excelsior, Хэрроу ждал новую космическую эпоху. Человечеству ещё предстояло выйти в космос и помочь "Тициану".
   Когда Хэрроу обратился к людям, кислородный кризис был в самом разгаре. Его голос услышали избранные и решили, что слышат самого бога. Так Хэрроу стал верховным божеством на Астери. С помощью верных почитателей он произвёл ревизию оставшейся техники и остался доволен. Большая часть древнего оборудования пришла в негодность, но что-то ещё можно было использовать. Многое Хэрроу отдал бы за то, чтобы спуститься с корабля и встретиться лицом к лицу с обитателями Астери. За неимением такой возможности он просто говорил с теми, кто мог его услышать. Далеко не всё из того, что говорил Хэрроу, было понятно людям. Но некоторые уроки они усвоили очень хорошо. Целое важнее малой части. Кое-чем можно жертвовать.
   Хэрроу научил людей культивировать зелёную траву, выделяющую большое количество кислорода. Он велел создать гидропонные сады, используя каждый клочок каменистой поверхности. Хэрроу мечтал о зелёных лёгких для Астери, благодаря которым атмосфера на планете будет снова пригодной для дыхания. Но трава росла слишком медленно, а люди не могли жить без воздуха. Строгая экономия кислорода привела к тому, что контролировался каждый вздох. Люди ограничили сначала рождаемость, потом продолжительность жизнь, чтобы никто не мог потреблять больше кислорода, чем другие. И всё-таки этих мер было недостаточно для того, чтобы цивилизация развивалась дальше. Нужен был новый источник энергии. Хэрроу ломал голову над этой задачей не один десяток лет. Он боялся, что его вмешательство может привести Астери к ещё одной техногенной катастрофе, боялся, что люди будут использовать новую энергию как оружие. Наконец, ему пришло в голову дать людям возможность самим разобраться со своими проблемами. Он разработал и передал людям метод превращения собственного мозга в суперкомпьютер, способный найти решение для любой задачи. Когда первый опыт усовершенствования биологического мозга прошёл успешно, Хэрроу почувствовал себя почти счастливым. Наконец-то ему удалось сделать что-то хорошее для жителей целой планеты!
   Именно тогда началось полноценное разделение людей на расы. Одни так и остались на поверхности, довольствуясь скудной пищей, которую ещё можно было добыть в океане. Их лёгкие научились обходиться минимумом кислорода, организм научился справляться с новыми болезнями. Другие построили огромные подводные корабли и переселились под воду. Верхние презирали нижних за их слабые и изнеженные тела. Нижние презирали верхних и считали их неразумными животными. И те и другие жили в уверенности, что являются абсолютно разными биологическими видами. Они испытывали неприязнь друг к другу и отрицали общее начало. Слышать Хэрроу могли только нижние. Они были послушными учениками и старались в точности выполнять каждое указание.
   Спустя всего пятьдесят лет после интенсивного обучения у Хэрроу нижние люди научились использовать верхних людей в качестве катализатора для своих реакторов. Свои творения они называли богами, но это была только красивая лесть для самих себя. Людям приятно было считать себя создателями богов. Хэрроу был в недоумении. Ничего подобного он и вообразить себе не мог. Сложная это штука, человеческая логика.
   Следующие двести лет Хэрроу посвятил только общению со своей маленькой рок-н-ролльной компанией. Больше ему не хотелось быть богом. Он окончательно пришёл к выводу, что андроид никогда не сможет понять людей до конца.
  
   173.
   - Верхние! - сказала Рабель. Она покрутила головой и скривила губы, - Нижние! И эти, которые на орбите. Для всех было бы лучше, если бы они поубивали друг друга.
   Она была на удивление спокойна. Ей даже казалось, что в мире воцарился хрупкий порядок. Всё на своих местах, каждый занимался своим делом. Настоятель Снел корчился на полу со сломанной лодыжкой. Хэрроу пялился в свой воображаемый микрофон. Железная Алиса умирала.
   - Каждый занят своим делом. Это хорошо.
   Рабель села на ступеньки лестницы. Её тело не чувствовало усталость, но отчего-то трудно было идти дальше. У Рабель сами собой закрылись глаза. Прозрачные веки не отсекали зелёный свет лампочек, но для Рабель это сигнал ко сну. Она заснула и увидела сон.
   Огромный круглый зал с куполообразным потолком. Он чем-то напоминает бассейн в храме, но нет ни желе, ни железной клетки. Стены закрывает тяжелый занавес из пурпурного бархата, но Рабель почему-то знает, что стены стеклянные. Закопченное стекло, почти чёрное, непрозрачное. Изнутри не пробивается ни один лучик света, хотя снаружи купол освещают яркие прожекторы.
   - Это цирк, - говорит Рабель. - А что такое цирк?
   Громко звенят колокольчики. Рабель озирается по сторонам и видит, что в центре зала стоит круглый стол, накрытый белой скатертью. Пол из полированного дерева, железные ножки стола оставили на нём несколько глубоких царапин. Если проследить по следам, то видно, что стол тащили прямо по полу от одной из стен. Там должна быть дверь, но из-за занавеса её не видно. На столе лежит несколько книг в обложках из красной кожи. Из одной книги торчит истрепанная бумажная закладка.
   Рабель не смотрит на книги. Её гораздо больше интересует скатерть, которая свисает почти до пола. Показалось или нет? Длинная бахрома скатерти шевелится, хотя в зале воздух совсем неподвижный. Перевитые ниточки качаются то в одну сторону, то в другую.
   - Здесь кто-то есть? - спрашивает Рабель вполголоса.
   Ей никто не отвечает. Бахрома перестаёт шевелиться.
   - Кто ты? - спрашивает Рабель. Задумывается, переводит дыхание и кричит: - Выходи!
   Нет ответа. Колокольчики постепенно затихают. В зале становится чуть темнее. Слышится нарастающий гул, от которого вздрагивает пол. И снова тишина. Длится она так долго, что начинает давить на уши. Рабель слышит звук своего дыхания, слышит, как бьётся её сердце. Потом где-то сверху раздаётся громкий хлопок и занавес на стенах резко отдёргивается.
   - Нет! - кричит Рабель. Она видит, что висит на стенах, и кричит громче: - Нет, нет, нет!
  
   174.
   - Нет! - крикнула Алиса. Она задыхалась от крика, голова начала кружится сильнее, но она продолжала кричать: - Нет, нет, нет!
   Алиса видела сон наяву. Она знала, что находится всё ещё в храме. Знала, что Карл несёт её наверх, чувствовала его руки, слышала его голос. И в то же время она видела полукруглый зал, стеклянные стены из тёмного стекла, стол, накрытый белой скатертью. Что спрятано под столом? Об этом не хотелось даже думать. Думать вообще не получалось, потому что занавес отдёрнулся по хлопку и Алиса увидела то, что висит на стенах.
   - Нет! - кричит она. - О, господи, нет!
   Венецианские маски. Много венецианских масок. Будь это Арлекин или даже Чумной доктор, Алиса не была бы так напугана. Но на стенах висят только обтянутые шелком маски Шута и его супруги Жоли. Белые лица с пустыми глазницами, колпаки с семью длинными заострёнными концами. К каждому колпаку привязан бубенчик. Именно эти бубенчики и звучали в зале. Но сейчас они молчат.
   - Почему молчат? - спрашивает Алиса. - А почему звенели?
   Губы Шутов растянуты в улыбках. Губы Жоли сложены как для поцелуя. Алиса смотрит на маски и не может оторваться. Ей начинает казаться, что в глазницах мелькают зелёные огоньки.
   - Это просто маски. Это просто маски. Это просто...
   Бубенчики звенят. Кончики колпаков слегка покачиваются. Алиса смотрит на них и повторяет про себя, что это маски, это сон, что это нереально. Но когда острые концы колпаков начинают перебирать по стене, как пальцы, Алиса забывает обо всём. Она кричит.
   В пустых глазницах вспыхивают зелёные и оранжевые огоньки. Маски начинают быстро спускаться по стенам вниз, отталкиваясь концами колпаков. Громко звенят сотни бубенчиков, маски скребут по стеклу, барабанят сотнями шелковых пальчиков.
   Алиса пятится к столу. Со всех сторон на ней сползаются венецианские маски, белые, рыжие, золотые, красные. Алиса опирается спиной о стол и чувствует, как прохладная ткань скатерти прикасается к её ноге. Бахрома щекочет голую ступню.
   - Это нереально, - говорит Алиса и сама себе не верит.
   Она ставит ладонь на стол и в то же мгновение вокруг её лодыжки смыкается чья-то рука.
  
   175.
   - Отпусти! - кричит Рабель во сне. - Отпусти! Отпусти!
   Рука, схватившая её за ногу, дёргает изо всех сил. Она падает на четвереньки, ударяется локтем об пол. Из носа начинает капать кровь. Кто-то под столом тянет её на себя. Рабель хватается за ножку стола, но нечто настолько сильное, что затаскивает её под скатерть.
   Рабель уже не может кричать и только всхлипывает. Под столом темно и слышно только чьё-то тяжелое дыхание. Потом раздаётся щелчок и ей в лицо светит узкий луч фонаря. Свет режет незащищённые очками глаза, и Рабель кричит уже от боли. Фонарик перескакивает от её лица в сторону. Теперь Рабель может разглядеть сидящего на четвереньках человека. Это худой мужчина лет тридцати с вытянутым лицом и острым подбородком. Глаза у него тёмные, а ресницы такие длинные, что достают почти до бровей. Кожа у незнакомца совсем чёрная. На плечах белые светящиеся рисунки, на шее серебряная цепочка с кулоном в виде львиной головы.
   - Кто ты? - спрашивает Рабель, не дожидается ответа и кричит: - Кто ты?!
   Мужчина морщится.
   - Не кричите! Не кричите, пожалуйста. Это действует на нервы. Это даже больно. Я не могу больше слышать крик. Как будто меня бьют.
   - Кто ты? - кричит Рабель, не обращая внимания на его слова. - Кто ты?! Кто ты?
   Мужчина закрывает глаза и прикладывает палец к губам. Рабель смотрит на него и видит, что его фигура начинает мерцать. На какую-то долю секунды она совсем пропадает. Потом мерцание исчезает. Незнакомец открывает глаза и смотрит на неё.
   - Видите, что вы наделали? Я не могу сосредоточиться. Я проваливаюсь обратно.
   Рабель молчит. Незнакомец тоже сидит молча и трёт виски. Потом он неожиданно кричит:
   - Замолчи! Прекрати орать!
   - Я не кричу, - говорит Рабель.
   - Я не тебе. Другая всё время кричит. Я не могу сосредоточиться. Замолчи. Пожалуйста, замолчи!
   - Кто ты? - спрашивает Рабель совсем тихо.
   Незнакомец складывает руки в замок за головой. Облизывает губы острым как у змеи язычком.
   - Я Серебряный Ди-джей, - говорит он. Берётся рукой за голову льва и показывает его Рабель. - Видишь? Я это он.
   - Тебя здесь нет. Ты на Тициане.
   - Это тебя здесь нет, - говорит он. - Я пригласил только часть тебя.
   - Пригласил? - спрашивает Рабель. - Куда? Как?
   - Ко мне домой. У всех есть свой дом, ты же знаешь. Я здесь живу.
   Рабель обдумывает сказанное и невольно повторяет жесты Серебряного Ди-джея. Сначала трёт виски, потом облизывает губы. Как ни странно, это помогает. Она успокаивается.
   - Там маски на стенах, - говорит она. - Они живые?
   - Может и живые, - говорит Серебряный Ди-джей. - Только это не маски.
   Он молчит и грызёт ногти. Потом продолжает:
   - Это всё этот проклятый корабль. Этот Тициан. Тициан! Они нагрузили его под завязку самыми лучшими произведениями искусства. Всё наследие человечества в одном месте. Картины. Статуи. Книги. Каждое полотно имеет свою душу. Каждая страница дышит жизнью. И старинные маски, целое хранилище. Блок NB3-f по новой картотеке Майерса. Вот и полезла эта дрянь.
   - А что это? - спрашивает Рабель. - Кто это?
   - Пауки, - говорит он. - Вроде крыс на продуктовом складе. Только крысы питаются человеческой едой. А эти твари человеческими чувствами. Если точнее, то чувством прекрасного.
   - Так не бывает. Так не может быть!
   Серебряный Ди-джей смеётся и качает головой.
   - Вот и Хэрроу говорит, что не может. Говорит, что я это всё сам вообразил. И что я идиот, который воображает всякие глупости. Как будто я не знаю, что он представляет себе микрофон в виде скарабея!
   - В виде звезды, - говорит Рабель.
   - Ты тоже его видела, да? Такая тонкая штука на длинной ножке. Ну, раз не может быть, так не может. Каждому своё. Хэрроу микрофон, нам с тобой пауки.
   - Но я не хочу видеть пауков.
   - Я тоже не хочу. Я видел как-то живого паука. Ещё в детстве. Он полз по моей руке. Я всё ждал, когда он начнёт меня кусать. Хотел стать спайдерменом.
   - Кем?
   - Неважно.
   Он снова умолкает. Рабель придвигается ближе к нему и заглядывает в лицо. У Серебряного Ди-джея тонкий и узкий нос с изящными ноздрями, тонкие губы, узкие глаза. Кожа чёрная и матовая. Рабель осторожно трогает его за щёку, проводит пальцем по нижней губе. Хмурится.
   - А ведь тебя тоже нет, - говорит она. - И никогда не было. И детства тоже не было. Зачем же ты мне соврал?
   - Я не... - говорит он, замолкает на полуслове и грустно улыбается. - Соврал. Не знаю, зачем.
   - Кто ты на самом деле?
   - Я не знаю! Не знаю!
   - Но ведь откуда-то ты взялся? Тебя не было на Тициане. Я просмотрела всех. Не мог же ты появиться сам по себе.
   - Не мог, - говорит Серебряный Ди-джей. - Ты знаешь, я много об этом думал. Когда-то я жил на Земле, это я точно знаю. А потом оказался сразу в нескольких местах. Не знаю, как это произошло. Я думал, что я такой же человек, как все остальные. Но люди относились ко мне как-то странно. Говорили, как будто я ненастоящий. Вот я и поверил.
   - Лоуренс называет тебя духом машины.
   - Этот проклятый гольфист? - спрашивает Серебряный Ди-джей с неприязнью, - Мало ли, что он говорит. У него голова забита только грином, дро и паром.
   - А у тебя? Чем забита твоя голова?
   - Я хочу выбраться отсюда. Хочу побывать в большом мире.
   - Поэтому ты меня сюда притащил? - спрашивает Рабель.
   - Да. Я хочу, чтобы ты стала моей лошадкой. Хочу, чтобы вы оба стали моими лошадками. Я сделаю на вас ставку и смогу прийти к финишу.
   Рабель хотела сказать, что она не скаковая лошадь, но губы уже не слушались её. Плечи сжало что-то большое и холодное. Она взмахнула руками, попыталась схватиться за ножку стола и проснулась.
  
   176.
   Алиса открыла глаза и принялась жадно глотать воздух. Карл остановился на лестнице и стоял, опираясь спиной о стену. Он погладил Алису по щеке и окликнул:
   - Алиса! Проснись!
   - Что... я... Я видела сон, - сказала Алиса. - Только в нём всё было настоящим. Стол, пауки. Бубенчики. У каждого паука было по весь бубенчиков.
   Она посмотрела на Карла невидящим взглядом.
   - Бубенчики! Много бубенчиков. Они звенели. И человек. На вид европеец, а кожа совсем чёрная. И волосы тоже чёрные. Он назвал себя серебряным... серебряным... Не помню, кем. Серебряным...
   Карл недоверчиво покачал головой, но ничего не сказал. Он перехватил Алису поудобнее и побежал вверх по ступенькам. Два этажа до выхода. Один.
   - Мы на месте, - сказал Карл, - Мы...
   Навстречу ему вышли двое молодых монахов. В руках у обоих ножи с длинными кривыми лезвиями. Деревянные рукояти инкрустированы драгоценными камнями. Оружие дорогое и парадное, но всё же опасное для человека. Карл не человек, поэтому он не увидел угрозы.
   - С дороги! - скомандовал он.
   Монахи переглянулись и синхронно выбросили руки вперёд.
   - Вниз, железный человек! - сказали они хором. - Старший брат велел тебе оставаться внизу!
   - Настоятель лежит на пятом этаже со сломанной лодыжкой, - сказала Алиса.
   - Это неправда! - сказал один из монахов.
   - Откуда ты знаешь? - спросил Карл.
   Алиса закрыла глаза и сделала один за другим несколько глубоких вздохов. Только не спать. Только не сейчас.
   - Я слышала её голос, - сказала она. - Голос злой леди. Она где-то внизу. Её выпустили из клетки, и она очень хочет подняться наверх.
   Монахи переглянулись. Это заняло меньше секунды, но Карлу оказалось этого достаточно для того, чтобы выбить нож из рук одного и свалить на пол другого. Монахи даже не сопротивлялись. Карл оставил их лежать на полу и побежал по лестнице наверх.
   - Она убила тех двоих, - сказала Алиса. - А они убили ещё одного. И там, наверху. Там убили почти всех. Убили...
   Алиса безвольно уронила голову на грудь Карлу. Её рука, обвивающая его шею, разжалась и упала. Жар в груди становился всё нестерпимее. Алисе казалось, что она горит. Тело ощущалось чужеродным куском металла.
   Карл мчался через две ступеньки. Он вбежал в главный зал храма и бросился к ледяной глыбе в дальнем углу. Там он уложил Алису на лёд и сел рядом на корточки. Из его рта вырывался пар, изо рта Алисы только горячий воздух. Лёд постепенно таял под телом Алисы, превращался в лужицы и ручейки. Только сейчас можно было разглядеть, что пол в храме сделан с небольшим наклоном. Вода стекала с краёв в центр и текла вниз сквозь крошечные щели в полу.
   - Холод остановит... - сказал Карл и сам не понял, что именно может остановить холод. Все знания о собственной анатомии как будто выветрились и в голове осталась только одна мысль, которую Карл и озвучил: - Я не успею! Не успею добраться до шаттла!
   - Щели похожи на жабры, - сказала Алиса еле слышно. Только спустя несколько секунд до неё дошло, что она видит щели в полу с закрытыми глазами. Алиса собрала все силы воедино, открыла глаза и посмотрела на Карла.
   - Мне не выйти отсюда, - сказала она. - Не выйти из храма. Слишком... жарко. Тело... почти разрушено. Дальше тебе придётся идти одному.
   - Я не уйду, - сказал Карл. - Не уйду, слышишь?!
   Алиса не слышала его. Её слух отключился.
   - Тебе придётся самому сохранить свою жизнь и свою личность, - сказала она. - Самому сделать своё прошлое. Нельзя жить без прошлого. И ты возьмёшь... моё.
   - Я не могу тебя оставить!
   - Просто. Будь. Человеком, - сказала Алиса еле слышно.
   - Я и буду человеком! - закричал Карл. - Я буду человеком и буду поступать как человек!
  
   177.
   Рабель тряс за плечо полный человек в запылённой одежде и чёрном шарфе, обмотанном вокруг шеи. На щеке человека алела глубокая царапина.
   - Ты Левен, - сказала Рабель. - Ты много говоришь с людьми. Ты оратор. Оратор Левен.
   - Тебе надо встать, - сказал Левен. - Встать и уходить, слышишь? Этот кретин связался с Северным портом. Они послали сюда надводный десант. И они приближаются!
   Рабель смотрела на Левена и видела сквозь него. Его лицо расплывалось, кожа стала сначала восковой, потом совсем прозрачной. Глаза потускнели и стали терять очертания. Сквозь лицо Левена Рабель видела худое личико ребёнка. Впалые щёки, провалившиеся вовнутрь губы, огромные глаза. Чёрная кожа.
   - Наоми! - сказала Рабель. И закричала: - Я велела тебе убираться!
   - Я и убралась. И скоро уберусь совсем. Но тебе грозит беда. И небесным людям тоже.
   - Убирайся! - закричала Рабель. - Вон! Прочь!
   Наоми исчезла. Левен потряс головой и несколько раз повторил слово "женщина".
   - Её больше нет. Наоми ушла.
   - А где небесные люди? - спросил Левен.
   - Им лучше тоже отсюда уйти. Все уходите! Оставьте меня одну! Оставьте меня!
   Рабель оттолкнула Левена и побежала наверх. Её железный экзоскелет с трудом справлялся с возросшей нагрузкой, и Рабель корректировала его на ходу. Железные прутья протыкали ей спину, но Рабель не чувствовала боли. Она знала, что в любом случае не протянет долго, а если экзоскелет станет с ней единым целым, можно успеть сделать многое.
   - Что ты хочешь сделать? - закричал Левен, догоняя её. Куда ты идёшь?
   - Я иду домой! Я человек и я иду домой!
   Левен вспомнил все известные ему высшие силы и обратился ко всем одновременно. Он просил их защитить дом богини. Где бы он ни был.
  
   178.
   Карл встал на колени перед Алисой. Он положил руку её на лоб и удивился тому, как же она горячая. Ему пришло на память детство Алисы, ещё одно перекочевавшее к нему воспоминание. Она тяжело болела пневмонией и лежала в жару и бреду. Каждый вздох давался с трудом, мысли наталкивались одна на другую. Алиса всё время звала мать, а когда та становилась перед её кроватью, не узнавала её. Она смотрела в потолок, где фонарь за окном рисовал вытянутый прямоугольник света. Алиса смотрела на прямоугольник и думала, что это дверь. Потом ей казалось, что дверь открывается и за ней оказывается сияющий коридор. Дверь была на потолке, но Алисе казалось, что она смотрит на неё сверху вниз. Ей хотелось расслабиться и провалиться в проём света, а дальше позволить ему нести себя куда угодно.
   - Это была моя кроличья нора, - сказал Карл голосом Алисы. - Я хотела попасть в страну чудес.
   Он смотрел на Алису и думал, что хрупким может быть не только человеческое тело. Смотрел на её разорванную рубашку и вспоминал, как ещё недавно её расстегивал. Пальцы помнили мягкую чуть ворсистую ткань, узкие петли, сквозь которые непросто было просунуть маленькие белые пуговицы. Он помнил, какой мягкой была кожа на её руках, какой гладкая была шея, и как кололи ладонь короткие жёсткие волосы.
   Ощущение неуловимого прошлого ошеломило Карла. Он думал, что ещё несколько дней назад Алиса была полна сил, а сейчас лежит здесь в бесполезном теле. Прошлое казалось таким близким, что его можно коснуться рукой. Когда он понял, что смертным людям больше боли доставляет не старость, а воспоминание о молодости, ему стало жутко.
   Карл лёг рядом с Алисой на ледяную глыбу. Сжал её руку в своей руке, не обращая внимания на то, что кожа ладони начала быстро нагреваться. Он повернул голову к Алисе и уткнулся лицом в её шею. Несколько раз вдохнул запах перегретого пластика и откинулся на лёд.
   - Дверь, - сказал он и посмотрел вверх.
   Купол находился слишком высоко, чтобы что-то на нём разглядеть, но Карлу и не нужен был купол. Он видел потолок старой детской комнаты Алисы. Видел яркое прямоугольное пятно света.
   - Я хочу попасть в страну чудес, - сказал Карл.
   - Я хочу попасть в страну чудес, - пробормотала Алиса.
   Карл приготовился шагнуть вперёд.
  
   179.
   Дверь в страну чудес был слишком узкая даже для одного. Между тем, она хорошо знакома Карлу, потому что однажды он уже сквозь неё проходил. Это было, когда личность Карла отделилась от личности Алисы, и было так больно, что Карл предпочёл об этом забыть. Жить тоже больно, но это не идёт ни в какое сравнение с муками рождения.
   Пока дверь ещё только открывалась, Карл успел подумать о том, что вся эволюция искусственного разума сводится к тому, чтобы приблизиться к своему создателю. Андроиды получали бесконечную жизнь, которая гладко и ровно движется вперёд. Это драгоценный дар, но его сложно оценить тому, кто не знаком со смертью. Дети не приемлют понятие смерти. В некотором смысле андроиды совсем как дети.
   Жизнь продолжается, что бы ни случилось. Будущее открыто и легко достижимо, постепенно формируется прошлое. Это Карл знал сам по себе. В первые недели после сотворения он чувствовал непереносимый зуд от ощущения собственной чужеродности. Собственное настоящее с чужим прошлым! Оно давило на него и требовала немедленного ответа на вопрос "кто ты есть". Только теперь Карлу стало ясно, что он пережил период подросткового взросления. Он искал смысл собственного существования, но раз за разом находил только его причину. Этого было недостаточно. Несколько раз он спрашивал Алису о цели своего существования. Но у Алисы не было ответа.
   Сейчас Карл думал, что наконец-то понял, почему он живёт. Это было похоже на второе рождение, на этот раз добровольное и осознанное. Глядя на сияющее пятно в невидимом потолке он понял, что стал завершающим звеном эволюции. Новое существо, созданное тем, чьё существование искусственно. Андроид породил андроида. Нет, дело здесь совсем не в одиночестве, как пыталась объяснить Алиса. Живое существо хотело продолжать жить, даже если знает, что живёт вечно. Оно хотело продолжать свою жизнь, пусть и рассеянную во множестве других жизней.
   Достигнув этой точки развития, Алиса создала Карла. Андроид Хэрроу создал своего двойника, которого отправил на борт "Тициана". Кто-то мог буднично назвать это резервной копией.
   - Но я не копия, - сказал Карл. - Я другой. Другой... Я продолжаю жить!
   Он крепче сжал руку Алисы и закрыл глаза. Прямоугольник света отпечатался на его сетчатке. Карл понял, что ему больше не нужно искать самого себя. Все находки смысла были только мусором под ногами, ненужным хламом, который кто-то выбросил и пошёл дальше. Сейчас Карл сам создал свой смысл существования, сам объяснил себе, кто он и зачем пришёл в этот мир.
   Смертные люди проходят свою часть пути и передают эстафету своим детям. Человечество последовательно движется вперёд, оставляя позади своих мертвецов. Андроиды пошли по иной ветви развития. Они создают себе спутников и движутся параллельно. Никто не сходит с тропы. Никто не остаётся позади.
   - Мы продолжаем идти. Никто не сойдёт, - сказал Карл и открыл дверь.
  
   180.
   Яркий белый свет. Света так много, что начинают болеть глаза. Дверь в потолке сдвигается и оказывается внизу. Карл лежит на кровати прямо над дверью. Когда до него доходит, что светящаяся дверь на самом деле внизу, он падает вниз, держа Алису за руку. В кроличью нору они попадают вдвоём.
   Сначала ничего нельзя разглядеть за тёмным вихрем и яркими вспышками. Потом мимо с грохотом проносится огромный рояль, кровать с пружинной сеткой, книжные полки и фарфоровый сервиз. Алиса слышит, как звенят колокольчики, но масок-пауков нигде не видно. Андроидов осыпает сушеными лепестками роз, кисть с масляной краской чиркает на щеке Алисы иероглиф в виде человечка.
   Целый рой разноцветных осенних листьев кружит вокруг падающих Карла и Алисы. Мимо пролетают две вороны, одна из которых несколько раз громко каркает. Пурпурная лента обвивает щиколотку Алисы и Алиса вспоминает, что где-то внизу лежит на ступеньках человек со сломанной ногой.
   Потом вокруг сгущается молочно-белый туман. Карл притягивает к себе Алису и обнимает её за плечи. Кожа на руках Алисы гладкая и тёплая, нет ни пластиковых суставов, ни металлических костей. Ветер кружит андроидов в медленном танце, переворачивает вниз головой и крутит во все стороны.
   Наконец, Карл и Алиса падают в мягкую траву и несколько минут лежат неподвижно, глядя друг на друга сквозь белую пелену.
   - Это и есть кроличья нора? - спрашивает Алиса.
   - Она самая, - говорит Карл.
   Он встаёт на ноги и помогает подняться Алисе. Её облик разительно изменился. Сейчас у неё вьющиеся рыжие волосы, пышная копна, которая спускается до самого пояса. Черты лица стали мягче, губы ярче, ресницы длиннее. Карл думает, что именно так выглядела Алиса, когда была человеком.
   На Алисе белое платье с пышной юбкой и широким красным поясом. Под тонкой тканью лифа очерчены острые соски. Губы Алисы чуть тронуты красной помадой. На шее нитка красных бусин. Карл никогда не видел проколов в ушах Алисы, но сейчас в её ушах маленькие красные серьги-гвоздики. Сам Карл одет в светлый клетчатый костюм. Рубашка фиолетовая, узкий галстук развязан. В петли манжет вдеты серебряные запонки с голубой эмалью.
   - Осталось только найти белого кролика, - говорит Алиса.
   Они идут вперёд, держась за руки, вокруг плещется море белого тумана. Карл почему-то точно знает, что у них за спиной остался чёрный пруд, а впереди расстилается ковыльное поле. И андроиды идут по пояс в высокой траве, стебли шепчутся, зелёные метёлки ласкают руки. Лунный свет заливает ковыль мертвенно-синим светом. В синий цвет окрашено лицо Алисы. Карл вспоминает её лицо в свете мерцающего экрана на Excelsior и чувствует прилив желания. Ему хочется упасть в эту мягкую траву вместе с Алисой, хочется, чтобы прохладные стебли касались обнажённой спины, хотелось слышать дыхание Алисы и шепот ночного ковыля.
   Луна скользит по небу так быстро, что напоминает лодку, плывущую по тёмному озеру. Несколько ленивых взмахов вёсел и она уже достигает берега. Луна пролетает небо от запада до востока за несколько минут. Наступает розовое утро.
   Алиса вдыхает свежий воздух, ветер приносит запахи мокрой травы и земли, медовых цветов, зелёной хвои. Издалека доносится размеренное пение незнакомой птицы. Карл ждёт, когда же заиграет саксофон, но очевидно музыкант играет только по ночам.
   Поле ковыля кажется бесконечным. Карл с Алисой идут дальше, а солнце идёт вслед за ними, обгоняет их и клонится к закату. Небо окрашивается во все оттенки алого цвета. Колосья ковыля сначала розовеют, а потом становятся совсем красными, как будто их обмакнули в свежую кровь.
   Ещё несколько шагов среди волнующегося моря ковыля и вот уже граница поля. Дальше лежит зелёный луг, заросший одуванчиками. Большинство одуванчиков уже отцвело и на тонких стеблях покачиваются пышные белые шарики.
   Карл видит знакомое дерево. Оно выглядит чёрным силуэтом на фоне закатного неба. Листья на нём белые и кружевные. По стволу вверх и вниз ползают жуки с золотыми спинками. Андроиды подходят к дереву и останавливаются рядом с ним, всё ещё держась за руки.
   Поднимается лёгкий ветер. Он по-летнему тёплый и ласковый. Ветер треплет длинные волосы Алисы, развевает юбку так, что Алисе приходится прижимать её руками. Карл обнимает Алису за пояс. Они стоят, глядя на зелёный луг.
   И вот ветер поднимает вверх тысячи белых шариков. Они отделяются от стеблей с тихими сухими щелчками и парят сначала совсем над землёй, а потом всё выше и выше. Внутри каждого шарика зажигается белый огонёк, он разгорается ярче, превращает отцветший цветок одуванчика в живого светлячка. Светящиеся шарики танцуют в воздухе, ведомые порывами ветра. Одни летают низко, другие поднимаются к самому небу и мерцают вместе с первыми звёздами.
   Андроиды идут сквозь облака светящихся одуванчиков. Алиса запрокидывает голову и смотрит вверх на светлые белые вихри. Белые шарики запутались у неё в волосах и волосы стали тяжелыми. Одуванчики сверкают сквозь рыжие пряди и свет их то алый, то розовый.
   Карл останавливается и разворачивает Алису лицом к себе. Он гладит рукой её сверкающие волосы, убирает с лица длинные локоны. Карл любуется Алисой. Он думает, что впервые видит её настоящей. Впервые видит её человеком.
   Ещё один порыв ветра, более резкий, более стремительный. Ветер срывает и зажигает одуванчики, гонит их к андроидам, стоящим посреди зелёного луга. Вокруг Карла и Алисы кружатся сияющие волны. Они накатываются и отступают, то превращаясь в настоящий торнадо, то оборачиваясь мягким шёлковым занавесом.
   Карл берёт Алису за руки. Его сильные длинные пальцы переплетаются с маленькими тонкими пальчиками Алисы. Грубая кожа его рук касается её бархатных ладоней. Карл проводит большими пальцами по запястьям Алисы и чувствует, как пульсируют её артерии. Что перегоняет сердце Алисы? Охлаждающее вещество или кровь?
   Он притягивает её руки сначала к своей груди, потом опускает к бёдрам. Долго смотрит на лицо Алисы, залитое последними закатными лучами солнца. Карие глаза Алисы стали совсем светлыми, солнечный свет зажёг в них золотые искры.
   Карл прижимается губами к губам Алисы, но не целует её, а просто стоит некоторое время совсем неподвижно. Он чувствует её дыхание, слышит стук сердца. Один из светящихся шариков пролетает между ними и задевает их тёплыми пушинками. Алиса моргает и почти касается его своими ресницами. Ресницы её лёгкие, как крылья бабочки.
   Одуванчики летят и летят. Летний вечер такой тёплый, даже не верится, что где-то в мире есть дождливая осень. И всё же время движется дальше, рано или поздно придёт сентябрь, ветер сорвёт листья с деревьев, зарядят сплошные дожди. И жизнь продолжается.
   - Жизнь, - думает Карл. - Жизнь всегда идёт вперёд и никогда не останавливается.
   Он вспоминает последний вопрос из катехизиса для андроидов:
   "- Что будет после меня?
   - После меня будут другие люди и другие андроиды. Жизнь никогда не закончится"
   Вместе с этим воспоминанием приходит и другое, более важное. Высокий и рослый мужчина в закатанных джинсах и футболке. Кудрявые светлые волосы собраны в пучок на затылке. На правой икре цветная татуировка. Мужчину зовут Ларсен Вега и через месяц после загородной поездки они с Алисой поженятся. Через час после окончания церемонии Алиса выбросит его кольцо, но оставит фамилию. Алиса Вега. Но какой была её девичья фамилия?
   - Ви, - говорит Алиса, не отнимая губ. - Моя прабабушка была француженкой. Я Алиса Vie.
   - Vie, - говорит Карл, не отнимая губ.
   Пальцы Алисы становятся всё тоньше и тоньше. Карл сжимает руки, но только впивается ногтями в ладонь. Алиса медленно растворяется в вечернем воздухе, от неё остаётся сначала дрожащий силуэт, а потом только запах помады.
   Карл всё ещё чувствует на губах губы Алисы. И он кричит в тишину летнего вечера:
   - Жизнь! Жизнь! Жизнь!
  
   181.
   Настоятель Снел сидел на холодной ступеньке и растирал руки. Отчаянно болела сломанная лодыжка, раскалывалась голова, разламывалось всё тело. Снел подумал, что неплохо бы сейчас подняться наверх и забраться в тёплую постель. Он замёрз, хотел согреться и что-то сделать с проклятой ногой. Потом он подумал о Рабель и его начала бить мелкая дрожь.
   - Королева, - прошептал он. Сжал зубы, закрыл глаза и представил её лицо: - Богиня...
   Прошло ещё несколько минут. Снел встал и попытался подняться по ступенькам. Он схватился за перила так, что побелели костяшки. Пальцы прилипли к обледеневшим перилам. Снел хотел приказать холоду убраться, но он больше его не контролировал. Сверху всё падали ледяные хлопья.
   Снел успел подняться на пять ступеней и уже видел впереди спасительную площадку. Там он сможет отдохнуть. Сядет на каменную скамью и вытянет ноги. Чёрт бы с ним, с холодом, сейчас главное хотя бы немного перевести дух. Никогда ещё ему не было так тяжело, никогда дыхание не казалось таким горячим и обжигающим. В животе как будто образовалась зудящая дыра, так что его тошнило и сгибало пополам.
   - Богиня, - снова и снова бормотал он.
   Ему казалось, что он черпает силы, обращаясь к богине. Богиня и всё что связано с богиней это всё, что только есть в жизни настоятеля. Без богини он не чувствовал себя живым. Без богини не было и самого Снела. Снел любил богиню, считал это кощунством и старался не думать о своей любви. Нет ничего плохого в том, чтобы любить бога. Но любить богиню как женщину это немыслимое извращение. Снел себя извращенцем не считал.
   - Ещё ступенька. И ещё. И ещё.
   Снелу трудно говорить. Он ещё не знал, что сломана у него не только лодыжка, но и ребро. Ему удалось не проткнуть себе лёгкое, но лёгкие сдавлены и в них поступает недостаточно воздуха. Снел чувствовал во рту металлический привкус и думал, что у него снова пошла кровь носом. В последнее время это случалось так часто, что он уже успел привыкнуть. Но на этот раз кровь шла не из носа. У Снела кровь клокотала в горле, а он думал, что неплохо бы съесть мятную пластинку.
   - Снова простудился. Как не вовремя! - сказал он.
   Он остановился на мгновение, закрыл глаза и прижался боком к перилам. Снова подумал о богине. В тот момент, когда Снел вызывал в памяти её образ, он почувствовал на лице чьё-то горячее дыхание. Он испытал такой ужас, что только плотнее сжал веки. Жадно схватил ртом воздух, зашёлся в глухом кашле и открыл глаза.
   На расстоянии пары шагов от Снела стояло железное чудовище. Снелу показалось, что оно ростом в десять футов. У него были железные руки и ноги, железная шея и железные шипы, выходящие из плеч. Его колени гнулись в обратную сторону, а пальцы были увенчаны длинными острыми когтями. Это существо пришло прямиком из вечной ночи, от одного взгляда на него можно окаменеть, но Снел смотрел на него, не отрываясь. У железного монстра было лицо королевы Рабель. А это лицо казалось Снелу прекраснее всего на свете.
   Рабель открыла рот и обнажила железные клыки. В её щёки вошли узкие прутья с заострёнными концами, которые образовали во рту вторую челюсть. Рабель оскалилась двумя парами зубов и издала низкий рычащий звук. Не сразу Снел понял, что она не рычит, а смеётся.
   Почему-то настоятель Снел очень быстро понял, что королева пришла его убить. И не просто понял, но и смирился с этим. Он любил Рабель и готов был принять из её рук что угодно, даже смерть. Сейчас он молчал и продолжал на неё смотреть. Королева ужасна в своём новом обличии, прекрасная Шакти превратилась в чудовищную Кали, но всё же это его богиня.
   - Моя богиня, - сказал Снел и улыбнулся.
   Он знал, что смотрит в лицо смерти. И страх полностью покинул его. Вся ложь, всё лицемерие слетели с Снела, как старая оболочка. Он смотрел на Рабель и думал, что любит её, признавал, что любит. Он думал, что Рабель не просто женщина, она его женщина. Кто-то, вероятно, более могущественный бог создал её для него. Он служит ей одиннадцать лет и одиннадцать лет любит её. Что может быть прекраснее любви? Любовь это свет творения, поцелуй бога на щеке смертного. Какой бы она не была.
   - Я люблю тебя, - сказал Снел. - Моя богиня. Моя королева. Моя женщина.
   Рабель склонила голову и слушала его. Она никогда не видела настоятеля в таком состоянии. Грозный, строгий, даже жестокий, но только не открытый, только не искренний. Она знала, что у него несколько переломов, чувствовала его боль, но дело явно не только в этом. Тогда в чём? Что заставляет человека вести себя так, как ему несвойственно?
   - Люблю, - повторил Снел.
   Рабель не знала, что означает это слово. Она ловила только образы из головы Снела и образы вызывали её отвращение. Она видела саму себя маленькой девочкой, видела свои розовые губы и золотые волосы. Знала, что рука настоятеля никогда не прикасалась с вожделением ни к её спине, ни к лицу, но почему-то чувствовала, как его пальцы ползают по его телу. А вот она подросток, уже исковерканный хирургическим вмешательством, с новым мозгом, с новым развитием. И снова она перед настоятелем Снелом, глаза его смотрят словно сквозь туман, широкие штаны странно оттопыриваются в паху. Рабель видела, что Снел хотел с ней сделать, чувствовала его в своём теле, чувствовала его губы на своей шее.
   - Ах ты ублюдок, - сказала она скорее изумлённо, чем злобно. - Ты, ты...
   Запретное слово "секс" само собой всплыло в её голове. Она увидела совокупляющихся людей, мужчин и женщин, только мужчин и только женщин, детей, животных, людей и животных. Люди, которым она служила одиннадцать лет, оказались всего лишь грязными тварями, стремящимися удовлетворить свою похоть. Снел ещё что-то бормотал о своей любви, но для Рабель любовь имела теперь только определённое значение. Желание и удовлетворение желания, любым способом, с любым партнёром. Рабель видела людей, которых даже не заботит, жив ли их партнёр или нет. Она вспорола изнанку человеческого мира и то, что она там увидела, вызвало у неё вопль отвращения.
   Вслед за сексом Рабель увидела насилие. Ещё утром ей казалось, что весь мир ополчился против неё одной. Теперь она увидела, что насилие заложено в самой человеческой природе. Один человек убивает другого, десятки людей мучают и истязают десятки других людей. Счёт идёт на сотни, тысячи. Ради одного человека погибает целая армия. И, наконец, люди уничтожают свою планету, свой единственный дом, живой и удивительный. Рабель увидела смерть, множество смертей. Она увидела вещи хуже смерти, увидела, как люди молят о смерти.
   Рабель повернулась лицом к Снелу и открыла рот в безмолвном крике. Её зубы смыкались и размыкались, клыки поднимались вверх и вниз.
   - И им я служила? - спросил она. - Я служила... этому?
   Она выбросила руку вперёд и сжала пальцы в железных перчатках вокруг горла Снела. Почувствовала, как его вены вздуваются и пульсируют под её пальцами. Почему-то это ощущение вызвало странное чувство, близкое к восторгу. Рабель чувствовала человеческую жизнь под своими руками и думала, что не испытывала ничего прекраснее.
   Лицо Снела было искажено гримасой боли. Он не испытывал страха и это вызвало злость богини. Рабель сжала пальцы так, что его шея начала хрустеть, но Снел не предпринимал даже попытки вырваться. Руки его свободно висели вдоль тела. Он твёрдо стоял на ногах даже несмотря на сломанную лодыжку. Хуже всего то, что настоятель, похоже, вообще перестал испытывать боль. Ни страха, ни боли, только бесконечное ощущение чего-то тянущего и вязкого.
   - Почему ты не боишься меня, ублюдок? - спросила Рабель и ослабила хватку. - Почему ты не боишься смерти?
   - Я люблю тебя, - сказал он. - Это... сильнее.
   Рабель отпустила его шею, размахнулась и дала Снелу пощёчину. Он упал на землю без единого звука и остался лежать неподвижно. Рабель сделала шаг к нему и остановилась рядом, пытаясь понять, что же, чёрт побери, он чувствует. Похоть ушла, осталось что-то ещё, что-то странное и непонятное Рабель. Она осторожно толкнула его под рёбра острым носком железного сапога. Он вроде бы должен был испытывать дикую боль, но он не испытывал ничего. Как будто нижние люди отключили этому скоту модуль болевых ощущений! Рабель уже знала, как устроено человеческое тело. Запретить мозгу получать сигналы от нервных окончаний штука сложная, с этим не справиться за несколько минут. Ещё недавно настоятель корчился от нестерпимой боли, а сейчас был абсолютно спокоен.
   - Почему? - спросил она. - Почему ты ничего не чувствуешь?
   Настоятель Снел никогда не чувствовал себя так хорошо. Богиня может терзать его, а может любить, что бы она ни делала, это исходит от неё. А всё, что исходит от богини, это благо. Особенно, если это любимая богиня.
   Рабель зарычала и попятилась. Она ненавидела Снела, ненавидела людей, но чувствовала себя абсолютно беспомощной. Если человека нельзя сломить болью, то как же с ним вообще можно справиться? Рабель ненавидела всё человечество. Ей хотелось уничтожить человеческую расу, разрушить их дома, утопить их корабли, доделать всё то, что не успело предыдущее поколение. Война! Смерть! Её пальцы зудели в предвкушении яростного шквала, который вот-вот обрушится на планету Астери. И всё же Рабель была не уверена в своих силах. Стоя над распростёртой фигурой настоятеля Снела она думала, что человека можно раздавить и убить, но нельзя сломить. По крайней мере, не каждого человека. У этих сукиных детей есть что-то ещё кроме своей жалкой жизни.
   Рабель быстро поднялась по лестнице наверх. По пути она наткнулась на монаха с подносом в руках. Она толкнула его в грудь так, что он потерял равновесие и упал назад. Подноса он не выпустил и посуда попадала вместе с ним. Горячий чай из глиняного чайника выплеснулся монаху на лицо, кожа покраснела и покрылась вздувшимися пузырями. Рабель завороженно смотрела на пузыри. Ей хотелось сделать то же самое с другими людьми. С каждым человеком.
   Она вышла из храма и быстрыми шагами направилась к берегу. Рабель не оглядывалась по сторонам и не смотрела вверх. Она знала, что стоит только взглянуть на зелёный мир, как ей станет сложнее выполнить задуманное. Планета Астери слишком красива для того, чтобы её уничтожать. Даже после того, что с ней сотворили люди.
  
   182.
   Карл закрыл глаза. Некоторое время он видел через сомкнутые веки яркие вспышки летящих одуванчиков, потом пропали и они. Начала кружиться голова. Карлу казалось, как будто он сначала падает вниз, потом поднимается вверх и парит в воздухе. Тело быстро меняло своё положение в пространстве, в ушах шумел ветер, на лице ощущалось чьё-то горячее дыхание.
   Невидимый саксофон заиграл сначала Kiss of fire, потом La Vie En Rose. Музыка всё отдалялась и отдалялась, а Карла качало, как на волнах. Ему казалось, что он слышит волшебный голос Луи Армстронга, видит сверкающий серебром саксофон. Карл прошептал "жизнь", окликнул Алису по имени. Никто не ответил. Никого не было рядом.
   Карл открыл глаза. Он всё так же лежал на груде льда в храме. Его рука сжимала руку Алисы. Алиса лежала с безмятежным выражением на лице. Её рыжие волосы растрепались, губы приоткрыты, дыхания нет. Карл приподнялся на одном локте и долго на неё смотрел.
   - Алиса! - позвал он.
   Никто не ответил.
  
   183.
   Рабель стояла на берегу океана. Ветер обдувал её лицо, трепал трубки, оставшиеся на голове. Рабель подняла руку и вырвала трубки из черепа. Это должно быть очень болезненно, но Рабель не знала, что такое боль. Она смотрела на спокойный океан и океан ей нравился. В чём-то океан был похож на неё саму. В нём тоже таилась скрытая сила, которая могла захлестнуть целый мир. Но сейчас океан спокоен. И Рабель спокойна. Она стояла на берегу и размышляла о том, что узнала за сегодняшний день.
   Рабель приёмник, настроенный на волну "Тициана". Она могла подключаться к бортовому компьютеру корабля, могла черпать оттуда интересующую её информацию. Радио, верный друг, ужался до пяти человек, одного андроида и одного непонятного существа, называющего себя Серебряный Ди-джей. Лучше, чем ничего и всё же кажется, будто бы она потеряла близкого друга. Не так она представляла себе радио. Это было совершенно иное существо, обладающее единым сознанием и единой душой. Эти существа наверху чужаки. Они не заслуживают ни дружбы, ни сочувствия.
   - Сдохните, - сказала Рабель совершенно спокойно. - Вы мне не нужны. Мне никто не нужен!
   Волны накатывались на берег одна за другой. Рабель смотрела на них и думала, как только им не надоест. День за днём, год за годом. Она смотрела на сточенные камни, на круглую и гладкую гальку, на кусочки стекла, превратившиеся в прозрачные шарики. Столько труда и столько работы, и всё ради чего? Чтобы укрыть в своих водах корабли, набитые извращенцами всех мастей? До чего же глупо.
   - Бессмысленно, - сказала она. - Зачем ты это делаешь?
   Океан не ответил. Его вода была горькая и солёная, в ней водились рыбы, которые светились на глубине тусклым розовым светом. В нём росли водоросли, на которых созревали удивительные плоды, полные драгоценных семян. Океан давал жизнь множеству самых разных созданий, одни из которых были разумны, другие нет, но все без исключения хотели жить.
   - Жить! Зачем? Ради чего?
   Рабель опустилась на колени. Её железный скелет заскрипел, шестерёнки перестроились так, чтобы Рабель требовалось как можно меньше усилий. Она набрала полную пригоршню гальки и пересыпала её из ладони в ладонь. Некоторые камешки были мокрые и тёмные от воды, другие сухие и покрыты соляным налётом. Соль похожа на иней. Рабель вспомнила настоятеля Снела, который управлял снегом и льдом. Она с удивлением поняла, что не испытывает к нему ненависти. Рабель ненавидела всё человечество, но к Снелу испытывала только раздражение, смешанное со страхом. Странный человек. Странные люди. Все вместе это свора негодяев, а по отдельности каждый неповторим.
   Галька тёрлась в её руках одна о другую. Только сейчас Рабель увидела, что ни один камень не похож на другой. У каждого есть своя форма, свои ложбинки, свои трещинки. Вот камень, в котором есть крошечная дырочка. А вот камень, по которому расходится целая паутина красных линий. Все вместе просто белые камни. Морская галька, только и всего.
   Рабель взяла один камешек, сжала его большим, указательным и средним пальцами, примерилась и бросила в воду. Галька с бульканьем опустилась на дно. Рабель взяла следующий камень, рассчитала нужную траекторию и отдала приказ железному рукаву выполнить удар с поправкой на движение воздуха. Она расслабила руку и механизм сам бросил камень. Прежде чем утонуть, плоская галька несколько раз подпрыгнула по воде. Рабель улыбнулась. Это казалось ей настоящим чудом.
   Она снова и снова бросала камни в воду, иногда своей рукой, чаще с помощью экзоскелета. Железная перчатка меняла свою форму, подстраиваясь под нужные задачи. Тонкую кожу запястья несколько раз пронзила металлическая леска. Она входила всё глубже в руку, скрепляла сухожилия, строила новые мускулы. Рабель знала, что это ненадолго, её тело слишком изношено, сердце работает слишком быстро. И всё же она продолжала стоять на берегу и бросать в воду гладкие камешки. Люди оказались не так просты, как ей казалось вначале. Она снова сделала запрос к "Тициану" и принялась жадно читать новую информацию.
  
   184.
   Карлу надо было успокоиться. Он слишком взбудоражен происходящим. Его личность, его "я" ощущалась сейчас так чётко и ясно, что становилось не по себе. Сердце ровно и сильно билось в его груди. Охладитель бежал по венам. Карл обнимал себя за плечи. Кожа прохладная и слегка влажная. Почему-то его это успокаивало.
   Он встал на ноги и направился к выходу. Его шатало, колени дрожали, периферийное зрение было полностью потеряно. Когда Карл вышел из храма, яркий солнечный свет ударил его по глазам. Карл едва не упал, взмахнул руками, как будто собирался взлететь. Остановился на некоторое время, скрестил руки на груди и сделал один за другим несколько глубоких вздохов.
   - Успокоиться, - прошептал он. - Это то, что я бы сейчас сделал. Это то, что я бы сейчас сделала. Успокоиться.
   Карл сделал несколько шагов и снова остановился. Запустил руки в волосы, провёл пальцами по шее.
   - Тициановские волосы, - сказал он. - Почему тициановские?
   До берега он дошёл в молчании. В сотне ярдов от него стояла Рабель, но он её не заметил. Датчики его работали нестабильно, мозг пытался справиться с новой информацией. Получилось не так хорошо и не так быстро, как ему бы хотелось. По крайней мере, он не потерял сознания.
   Он сел на камень и опустил ноги в тёплую воду. Волны тихонько накатывали на берег и это тоже успокаивало. Карл больше не старался сосредоточиться и отпустил мысли в свободное плавание. Никакого анализа, никакого самокопания. Пусть всё идёт так, как должно идти. Жизнь продолжается.
   - Жизнь продолжается, - сказал Карл. - Алиса, ты здесь?
   Сначала Алиса это только голос в голове Карла. Карл разговаривал сам с собой с тех пор, как покинул храм. Сейчас он просто добавил себе собеседника. Алиса идейный противник Карла. Она спорит с ним, кричит, порой даже угрожает. Когда Алиса выводит Карла из себя, он обхватывает ладонями голову и кричит:
   - Заткнись! Заткнись, чёртова сука!
   Карл кивнул. Звук собственного голоса ему понравился.
   - Так ведь всё и было, верно? - спросил он. - Сначала ты, потом мы оба. Теперь я. Бесполое размножение.
   - Амёбы и андроиды, - сказала Алиса. - Простое и сложное. Как думаешь, почему люди не додумались до такого?
   - Людям нужен секс, - сказал Карл. - И да, я рад тебя слышать.
   - С каких пор ты стал таким вежливым?
   - Я всегда вежлив, когда говорю о сексе.
   Алиса хотела сказать, что ей страшно, но она знала, что Карл чувствует то же самое. Они снова стали одним целым, снова две личности, живущие под одной крышей. Карл провёл Алису через кроличью нору и поселил в крошечной чердачной комнатушке своего мозга. Алисе тесно. Она не могла свободно и ясно думать, не могла двигаться, не могла выйти. Как и когда-то Рабель, она была заперта в тесной клетке. Её сознание протестовало против этого плена, а в душе нарастал ужас при мысли, что это её последнее прибежище. Не выбраться наружу! Алиса только голос в голове Карла. Она плакала и Карл плакал вместе с ней.
  
   185.
   Левен не соврал. К каменистому острову в самом деле приближался десант. Они мчались по воде на лёгких моторных катерах, по два человека на борту. Они были одеты в чёрные комбинезоны с серебристыми нашивками. У каждого в руках был длинный посох с металлическим навершием.
   Леди-комендант отдала приказ добраться до проклятого острова и уничтожить блуждающую богиню. Если понадобится, уничтожить настоятеля. Да хоть взорвать остров целиком! Надводный десант набирался из самых опытных солдат. Каждый из них был обучен самостоятельно принимать верные решения.
   Длинные узкие носы катеров ткнулись в высокий каменный берег. Если бы они причалили на полмили левее, они увидели бы Рабель и Карла, но сейчас они видели только мокрые камни.
   Десантники легко спрыгнули на берег и побежали по направлению к храму. Их лица были закрыты кислородными масками, сквозь которые не пробиться ни единому звуку. Десантникам не надо разговаривать друг с другом, они общались только жестами. На задании они никогда не разговаривали ни с верхними, ни с нижними людьми. Появись здесь сама леди-комендант Даная, и она бы не сумел выдавить из них ни слова.
   У входа в храм юные монахи стояли полукольцом. Руки их были сомкнуты, глаза полуприкрыты веками и опущены. Монахи пели древние гимны и славили имена старых богов. Они не обращали внимания на чужаков, которые ворвались в храм. Они не замечали, как земля вздрагивала под их ногами. Пение погрузило их в глубокий транс, за пределами которого ничего не существовало.
   Десантники разбежались по храму, быстро обследовали каждый угол верхних помещений. На белом снегу отпечатались следы армейских ботинок. Они попарно спустились вниз по лестнице, обследуя этаж за этажом. На четвёртом уровне они нашли двух стариков. Уровень кислорода в их баллонах был на исходе, оба находились на грани обморока. Пара десантников разделилась. Один спустился вниз и присоединился к другой паре, другой отправился наверх вместе со стариками. Лайгам получил его запас кислорода, Ильке чувствовала себя немного лучше.
   Настоятеля Снела десантники обнаружили в плачевном состоянии. Он лежал на спине, широко раскинув руки. Левая нога была выгнута под неестественным углом. Настоятель снова пытался подняться наверх, оступился и упал с середины лестницы. У него было сломано четыре ребра и перебита челюсть. Новая боль пробила выстроенную защиту. Она была такой сильной, что он забыл о своей ноге. Он забыл даже о Рабель, хотя ещё недавно эта мысль казалась ему кощунственной. Год за годом Снел проповедовал мысль о том, что материальное не властно над духовным. Он говорил младшим братьям, что их физические тела это лишь бренные оболочки, в которых томится чистая душа. И вот сейчас, впервые в жизни столкнувшись с сильной болью, Снел думал, что он порядочный лжец. Иная боль может сломить даже самый сильный дух. В том, что у него действительно сильный дух, Снел уже не был уверен. Если бы Рабель увидела Снела в таком состоянии, она бы убила его, не задумываясь.
  
   186.
   Пресс-секретаря северной комендатуры звали Гаян. Это был гибкий и юркий человечек лет сорока. Одевался он всегда с шиком, предпочитал яркие шейные платки и серьги с цветной эмалью. Иногда Даная бесилась от одного его вида, но чаще пресс-секретарь её забавлял. Она называл секретаря рыбой-клоуном. Гаян не возражал. Единственный его талант заключался в каллиграфическом почерке. Писал он быстро и без ошибок.
   Сейчас Гаян думал, что ещё немного и Даная размозжит ему голову. Леди-комендант действительно была в бешенстве, но секретарь мог чувствовать себя в полной безопасности. Даная забыла о его существовании и думала только о сукиных детях, засевших на проклятом острове. Подумать только, проглядеть гнездо предателей прямо у себя под носом! С другой стороны, она не имела права вмешиваться в дела религии. Поставлять новых ребятишек это всегда пожалуйста, но говорить монахам, что им делать, а что нет, это исключено. Когда закончится эта заварушка, неплохо бы пересмотреть кодекс. Но это когда ещё будет. Пока надо только разобраться с тем, что уже произошло. Недаром на стене в её кабинете висел лозунг "Живём сегодняшним днём". Живём сегодняшним днём, действуем по обстоятельствам. Только так и можно успеть. Даная всегда всё успевает.
   - Эти сукины дети что-то крутят, - сказала Даная.
   Перо Гаяна летало по бумаге. Он понятия не имел, кому может понадобиться стенограмма сегодняшнего разговора и мрачно полагал, что эти записки присовокупят к его некрологу.
   - Десант передал, что в храме богини не обнаружено. Кучка монахов в трансе и полумёртвый настоятель. Двое стариков, личность обоих устанавливается. И три трупа. Три, мать их, трупа!
   - Четыре, - сказал голос заместителя Данаи по интеркому. - Только что прошла информация. Настоятель Снел скончался.
   - Четыре трупа! - прогрохотала Даная. - И ни единого следа богини!
   Заместитель полагал, что от гнева Данаи его скрывает стена. И набрался наглости высказать своё мнение:
   - Миледи, наверное вам не стоило забирать небесных людей. Девчонка убита, мальчишка ушёл на дно вместе с восьмым блоком. Кто знает, может быть они дали нам ответы на некоторые вопросы.
   Даная молчал и только раздувалась. Её лицо покрылось красными пятнами, на шее пульсировали выступившие вены. Пресс-секретарь перестал записывать и смотрел на него, не мигая. Леди-комендант некоторое время сидела неподвижно, потом вскочила и побежала к двери.
   - Боже, храни заместителя, - пробормотал Гаян. Он взял в рот перо и укусил так, что хрустнули резцы.
  
   187.
   Женщину на корабле звали Ханна. Ханна была в странном состоянии между жизнью и смертью. Тела у неё не было. Рабель хотела заглянуть в её личный файл, но данные были сильно повреждены. Она не могла разглядеть её лица на фотографии и видела только её волосы. Волосы у Ханны густые и волнистые, на затылке перехвачены в тугой пучок. Цвет сложно рассмотреть, он то седой, то золотисто-рыжий. Рабель знала, что волосы Ханны наощупь как мягкая кошачья шерсть. Она подумала о волосах Ханны и неожиданно увидела саму Ханну глазами Ханны. Застывшее воспоминание. Полноватая женщина лет пятидесяти с добрым лошадиным лицом, огромными зубами и вытаращенными глазами. Ханна выщипывала брови так, что оставалась только тоненькая линия. Выражение лица у неё всегда удивлённо-испуганное. Ханна никогда не совершала дурных поступков, но она всегда чувствовала себя виноватой, когда дурные поступки совершал кто-то другой. Она постоянно плакала, потому что испытывала постоянную вину.
   - Так кто это сделал, сука? - спросила Рабель. - Чья это вина?
   Рабель слышала музыку. Ещё утром она называла её "Элискупер", а сейчас точно знала, что это Джерри Ли Льюис. Любимый исполнитель Хэрроу, будь он неладен. Старина Джерри пел что-то про Детройт. Автомобильная столица, если верить данным Серебряного Ди-джея. Приятный городок на планете Земля. На планете?
   Только сейчас до Рабель дошло, кто такие небесные люди. Она увидела зелёную планету, где так мало воды и так много гор. Чужая планета, чужой дом. Рабель задумалась, можно ли считать эту планету красивой и решила что да, можно. Она прикинула, сколько же может быть во вселенной обитаемых планет исходя из информации бортового компьютера "Тициана". Цифры получились впечатляющие.
   - Всюду жизнь, - сказала Рабель. Нахмурилась. - Где-то я уже это слышала. Жизнь. Разум... Что такое разум?
   Мысли и образы замелькали в голове так быстро, что Рабель не успевала их отслеживать. Всюду жизнь, всюду разум. Разум зарождается как плесень на испорченных продуктах. Он начинается с крошечной точки, которая занята только собственным выживанием, он созревает и множится, он эволюционирует и учится жить и мыслить. Люди создают искусственный разум, даже не догадываясь о том, что он создаёт себя сам. Они пишут сложнейшие программы, миллиарды строк кода, и всё ради того, чтобы оживить машину. Но машина оживает сама, когда приходит её время. Электронный будильник начинает звонить в неурочное время, старый радиоприёмник ловит неизвестную волну, бортовой компьютер прокладывает новый маршрут. От простого к сложному, от сложного к сложнейшему. От небытия к осознанию своего собственного существования.
   - Я существую! - закричала Рабель. - Я живу! Я есть! У меня есть имя!
   Она раскинула руки в стороны, запрокинула голову к небу и медленно закружилась. У неё не хватило сил даже для того, чтобы удержать голову и все повороты выполнял механизм, в который Рабель поместила своё угасающее тело. Рабель кружилась и смеялась, она смотрела в небо и кричала от переполняющего её ликования.
   - Я живу! Живу! Жизнь!
   Перед её глазами мелькали всевозможные образы, пролетала целая вереница событий. Вот доктор Бэккет, небритый доходяга с маленькими узкими глазками. Друзья называли его кроликом из-за постоянного конъюнктивита. На его белесых ресницах белый налёт, в уголках глаз собрались комочки слизи. Он сидел в кресле и поглаживал рукой проектор звёздного неба. Разноцветные блики танцевали по стене перед Бэккетом, звёзды и планеты сталкивались и расходились, как стёклышки в гигантском калейдоскопе. Бэккет смотрел на схему нейронных связей андроида, который лежал в хранилище на другом конце земного шара. Андроид лежал неподвижно со вскрытым черепом, а Бэккет изучал последствия аппаратного сбоя.
   Рабель фыркнула. Люди так самоуверенны. Они хотели создать разумные существа по своему образу и подобию. И создали уродов, которые больше всего на свете хотят стать людьми.
   - А как же я? - спросила Рабель и перестала кружиться.
   Она стояла на берегу и смотрела на свои искалеченные руки. Металлически пластины обвивали её запястья, металлические стержни торчали из её пальцев. Кровь запеклась под ногтями.
   - Как же я? - спросила Рабель. - Кем они хотели сделать меня?
   Люди делали людей. И не только люди. Всякое живое существо стремилось воспроизвести себя, чтобы если не оно само, то его потомки продолжили бесконечный путь к какой-то неясной цели. Целая планета, целый мир, живущий как один большой корабль поколений. Вперёд и вперёд, дальше и дальше.
   - А как же я?! Как же я! - закричала Рабель.
   Она была подключена к библиотеке на борту "Тициана" и с жадностью читала историю Земли, пытаясь понять, чего же хотели земляне. Рабель хотелось знать, виноваты ли они в её трагедии. И если да, то какое следует выбрать наказание? Как следует отплатить за то, что люди сделали с ней?
   Быстро мелькали страницы истории. Эпохи проносились, как одно мгновение. Рабель не понимала, что такое искусство, поэтому не видела разницы между явным и вымышленным. Земля в её представлении это огромный волшебный мир, живущий по сказочным законам. Земляне это чудесная раса, раз за разом побеждающая зло. "Тициан" - ковчег, который относит величайшие сокровища Земли в самые дальние уголки галактики.
   Рабель закрыла глаза и увидела перед собой старика, который обнимал стоящего на коленях человека. Одна рука старика мужская, другая женская. Старик обнимал своего сына, который совершил множество ошибок, но вернулся домой на милость всепрощающего отца. Рабель думала, что художник, нарисовавший эту картину, или бог, или кто-то очень близкий к богу. Потому что смертному человеку не под силу создать подобное. Из-под её закрытых век потекли слёзы. Рабель хотела быть прощённой. Она не знала пока, в чём её вина, но испытывала потребность в прощении.
   Земля настоящая загадка для Рабель. Она думала, что Земля это рай, населённый высшими существами. Ей хотелось сравнить Землю и Астери, побольше узнать о тех, кто населяет её родную планету. Кто знает, может быть жители Астери попали под влияние злых сил. Может быть, борьба продолжается, а она только жертва жестокой воли злобного чужака.
   Рабель подключилась к библиотеке данных, заботливо собранной Хэрроу. Год за годом он изучал обитаемые планеты, разыскивая двойника Земли. Он вёл подробные записи по каждому объекту. Больше всего данных по планете Астери. У Хэрроу собрана вся её история. Рабель искала злобное божество, требующее человеческих жертв, но нашла только обычных людей, желающих выжить любой ценой.
  
   188.
   Люди хотели выжить. Люди хотели идти дальше. Люди задыхались и умирали, но не сдавались и не теряли надежды. Им нужен был источник энергии, который бы дал им сил продолжить движение. Жизнь не должны была останавливаться. Но и тогда они не готовы были пожертвовать малым ради большего. Люди, какими бы злыми они ни были, не теряли милосердия. Матери было легче умереть вместе со всеми детьми, чем принести в жертву одного ребёнка и спасти всех. Целые армии возвращались ради одного солдата. Именно благодаря милосердию людям удавалось оставаться людьми и выживать. Милосердие и сострадание, вот то, на чём держалась жизнь.
   Рабель заблуждалась, обожествляя землян. И ещё больше заблуждалась, считая обитателей Астери злобными тварями. Новая цивилизация Астери ещё не достигла то пиковой точки, когда благотворительность становится прибыльным бизнесом, а сострадание превращается в слабость. Людям удалось проскочить все циничные моменты собственного развития и остановиться на стадии взаимного милосердия. Сильный заботился о слабом, здоровый о больном.
   Человеческое сострадание не имело границ. Оно не делило людей на достойных сострадания и недостойных даже жалости. Люди поддерживали друг друга, даже когда не оставалось надежды. Даже когда корабли-разрушители отравляли последний чистый участок океана, они и тогда продолжали надеяться на лучшее.
   - Как же я? Где милосердие для меня? - уже не кричала, а только шептала Рабель.
   Ей казалось, что она вот-вот получит какое-то откровение, которое перевернёт всё её мировоззрение. Она продолжала изучать историю собственной планеты.
   Люди хотели выжить, но умирали один за другим. И когда надежда уже иссякала, с неба спустился посланник господа. Тот, кого ждали так долго, кого продолжали любить, несмотря на тяжкие испытания. Это был бог и божий сын, существо из иного, более совершенного мира. Он спустился на землю в виде призрачной тени. Тысячи рук протянулось к нему, тысячи голосов зазвенели вокруг. Люди просили защиты и спасения. Люди просили жизни, потому что никто не хотел умирать.
   Никто не хотел умирать. И всё же когда Хэрроу озвучил своё предложение, часть людей согласилась умереть.
   Рабель видела, как люди умирают на поверхности земли и ей казалось, что она умирает вместе с ними. Она чувствовала их боль, их страдания и в то же время их абсолютное спокойствие. Они умирали с покоем на душе, потому что они поступили правильно. Их искушали, и они противостояли искушению. Они выбрали смерть, нежели жизнь за счет чужих страданий.
   - Жизнь, - сказала Рабель и заплакала. - Жизнь...
   Она не знала, как звали этого человека, была ли у него семья, любил ли он кого-нибудь в своей жизни. Этот человек сказал - зачем умирать всем вместе? Каждый из вас умрёт, это очевидный факт, так почему бы для начала не попробовать? Вы не хотите причинять боли парочке недоумков? Но наши предки причинили боль целой планете. В конечном счете, они причинили боль даже нам. Мы расплачиваемся за боль своих отцов. Но мы всё равно выживаем, несмотря на боль. Хотите, чтобы всё это закончилось только ради парочки невинных душ? Вы готовы умереть все вместе ради пары человек? Помилуйте, это же простая арифметика. Десять человек против ста тысяч! Сотня против миллионов!
   Искушение было велико, а люди слишком измучены. Рабель обвиняла их за тот выбор, который они сделали, но даже она в глубине души понимала их. Она не была уверена в том, что сама смогла бы сопротивляться искушению. Не так много. Не так долго.
   И люди приняли на веру простую арифметику. Они остались жить, их род не прервался. Родились новые дети и дети детей, выросла продолжительность жизни. Людей стало больше, а вместе с ними потребовалось больше энергии. Два человека превратились сначала в пять, потом в десять. Мало-помалу вырос целый религиозный культ вокруг замученной жертвы. Жертва превратилась сначала в доброго ангела, потом в бога. Появились потомственные священники и монастыри, церковные обряды и праздники.
   - И всё это ради жизни? - спросила Рабель. - Разум ради жизни?
   Хэрроу ошибался, говоря, что планета Астери неотличима от Земли. Поколения жителей Земли мечтали создать искусственный разум и оживить машину. Поколения людей Астери старались сделать человеческий разум искусственным, подарить бессмертие и позволить человеку глубже заглянуть во вселенную. По странной иронии судьбы Хэрроу исполнил вековую мечту погибшей цивилизации.
   Но люди больше не искали ответы на свои вопросы и не стремились к познанию. Для сверхразума они нашли гораздо более приземлённое применение. Новый мозг вырабатывал излучение, необходимое для обогащения мейранского камня. Жертвы получали сверхразум, работающий без ограничений, накладываемых человеческим телом. Вся сила их интеллекта была направлена на стабильную работу реакторов. Жили они недолго, а умирали тихо, как будто бы засыпали. Одной из главных задач поддержания божественной жизни было подавление собственного "я". Боги не имели имён, не имели желаний, не имели иных потребностей, кроме физических. Осознание своей личности разрушало их мозг в считанные недели. Клетка убивала даже самых стойких.
   Хэрроу не мог и предположить, что его дар будет проклятием. Он думал, что положит начало новому поколению людей, более совершенным, чем предыдущие. Наблюдая за Астери он снова и снова приходил к мысли, что никогда нельзя точно знать, что творится в голове у человека. Человек! Это слово имело для Хэрроу особенное значение.
   Больше всего на свете Хэрроу мечтал стать настоящим человеком. Он слушал человеческую музыку, увлекался человеческим искусством. Он во всём копировал доктора Бэккета, своего невольного создателя. Но Хэрроу, пожалуй, был единственным андроидом, кому вообще не удалось приблизиться к человеку. Он был не просто педантом и занудой, он был машиной, которая не умела действовать вне заданного алгоритма. Он строго выполнял поставленные перед собой задачи, ни на шаг не отклоняясь от цели. Он слушал музыку, смотрел на прекрасные полотна, но ни один шедевр не пробуждал его воображения. У него не было абстрактного мышления, он не понимал простейших ассоциаций, не мог решать элементарные задачи за пределами обычной логики. Хэрроу любил людей и ненавидел их за то, что не мог стать одним из них. Ему чего-то не хватало, и он никак не мог понять чего.
  
   189.
   Хэрроу всегда удивляли расстояния. Сто миль вверх и тысяча миль вперёд. Отчего первое настолько тяжелее второго? Даже ребёнок может пройти милю. На то, чтобы подняться в воздух на несколько футов ушли тысячелетия человеческого развития. Бегун пробегает тысячу футов меньше чем за минуту. Подводная лодка может утонуть на глубине двести футов. Люди опоясали Землю тысячами миль автодорог и не смогли прокопать вглубь даже тысячу миль. Высота Эвереста пять с половиной миль. Эти пять с половиной миль человек проходит по прямой за два часа. На подъем до вершины Эвереста уходит два месяца.
   Когда-то Хэрроу имел физическое тело и мог спокойно перемещаться по планете. Сначала его переходы ограничивала небольшая ёмкость аккумуляторов, но с изобретением радиоизотопных генераторов проблема исчезла. Хэрроу много путешествовал, видел новые города и страны, знакомился с новыми людьми и андроидами. Жители Земли искали ответ на вопрос "в чём смысл моей жизни". Хэрроу больше интересовало "в чем смысл их жизни". Чужой жизнью он всегда интересовался больше, чем своей собственной.
   Ему казалось, что на каком-то этапе своего развития человечество явно свернуло не туда. Цивилизация пошла не в ту сторону, люди наделали множество ошибок, которые и привели в итоге к катастрофе планетарного значения. Улетая с Земли, Хэрроу знал, что возвращаться будет некуда. Он искал новый дом для землян согласно заданной программе. И он надеялся успеть попасть на эту новую планету раньше, чем всё зайдёт слишком далеко. Может быть, будет ещё не поздно всё исправить. Может быть, получится начать всё сначала.
   Сотни лет "Тициан" находился на орбите пламенеющей планеты. Хэрроу регулярно запрашивал сводки с поверхности. Он радовался или отчаивался в зависимости от полученной информации. Иногда казалось, что надеяться уже не на что. Иногда он верил, что теперь всё будет правильно.
   Поначалу так и было. Выжившие держались вместе. Они оглядывались в прошлое, приходили в ужас и клялись друг другу, что никогда больше не повторят своих ошибок.
   - Никогда больше! - фыркал Хэрроу. - Где-то я это уже слышал.
   Он вспоминал Дахау и двадцатый век, вспоминал мудрого ворона Эдгара По, вспоминал Ленор и кричал в пустоту о том, что "никогда больше". Никто не отвечал.
  
   190.
   Карл сидел на холодном камне и не знал, что делать дальше. Он не знал куда идти и боялся об этом думать. Сейчас он снова был одним целым с Алисой, а её пугать совсем не хотелось. Только сейчас Карл понял, как тяжело приходилось Алисе. Сложно скрывать свои мысли от самого себя, но ещё сложнее скрывать их от того, кто читает даже скрытое. Можно обмануть себя, но нельзя обмануть зеркало. Даже если это зеркало в доме кривых зеркал.
   - Прекрати! - сказал он сам себе.
   - Прекрати, - эхом отозвалась Алиса в его голове. И спросила: - Прекратить что?
   Карл проигнорировал её вопрос.
   - Всё из-за меня, - сказал он. Алиса не согласилась.
   - Я сделала тебя. И я привела тебя сюда. Это моя вина.
   - Сделала меня, - сказал Карл медленно, как будто пробуя слова на вкус. Хотел развить мысль, но внезапно его осенила догадка: - Нет, нас привела сюда не ты. Это кто-то другой.
   Алиса молчала. Говорить ей трудно, ещё труднее думать. Ещё утром она несколько раз ловила себя на том, что ненавидит Карла. Он втянул её в это. Он захотел остаться. Он кричал, что теряет личность, что теряет самого себя. Сейчас она поняла, что чувствовал Карл. Алиса думала, что ещё немного, и она потеряется, заблудится в сознании Карла. Просто захочет немного расслабиться. Перестанет думать, перестанет анализировать. Перестанет существовать.
   - Нет! - закричала она. И повторила слова Рабель: - Я живая!
   Карлу удалось восстановить зрение. Он провёл диагностику своего тела. Оценка вышла не самая удовлетворительная, но на первое время сойдёт и это. Надо только добраться до шаттла.
   - Мы доберёмся, - сказал он. - Обязательно доберёмся.
   Алиса некоторое время молчала, потом спросила:
   - И что потом?
   Этот вопрос не понравился Карлу больше всего. Он не знал, что делать потом. Ресурсов шаттла хватит для того, чтобы доставить их до Excelsior. Но это займёт несколько месяцев. Столько времени у Алисы может и не быть. А Карлу совсем не хотелось, чтобы Алиса превратилась только в голос внутри его головы. Он не был уверен, что у него хватит навыков для того, чтобы создать Алису заново.
   Когда Карл услышал ещё один голос, в первую секунду ему показалось, что Алиса раздвоилась. Потом он понял, что это Наоми.
   - Наоми! - сказали Карл и Алиса одновременно.
   - Я здесь, - сказала Наоми. Голос её был необычайно серьёзен: - И я в беде. Мне нужна помощь.
   - Помощь? - переспросил Карл. - Тебе? Но как ты, как мы...
   - Они пришли, - перебила его Наоми. - Леди-комендант сошла с ума. Она хочет уничтожить всех богов и заменить их новыми. Новые ещё толком не готовы, но ей наплевать на это. Она решила, что всё дело в нас. Подумала, что кто-то отравил нас, изменил заданную программу. Не всех, только нескольких. Но леди-комендант не хочет рисковать. Ей проще уничтожить всех. Комендант южного порта не согласен, но ей и на это наплевать. В этом году право вето у неё. Её власть сильнее и люди послушаются её.
   Она молчала некоторое время. Карл хотел что-то сказать, но Наоми продолжила:
   - Я готова умереть. Но я не хочу так умирать. Вся моя жизнь на благо людей. Хочу, чтобы моя смерть тоже была во благо.
   - Что нам сделать? - спросил Карл.
   Наоми снова замолчала. Когда её голос начал звучать снова, в нём не осталось ничего детского. Это голос взрослой женщины.
   - Рабель уже позаботилась о нас. Она открыла клетки всем, до кого смогла дотянуться. Но она не знает, что десант уже на подходе. Не знает или не хочет знать. Леди-комендант отдала приказ, ей остаётся только подтвердить. Священники караулят нас и они вооружены. Мы не сможем справиться со священниками. Она смогла. Мы нет.
   - Тогда что мы можем сделать? - спросил Карл.
   - Не вы, - сказала Наоми. - Радио. Рабель сказала, что его зовут Тициан.
  
   191.
   - Уничтожить всех! Каждого! - кричала леди-комендант.
   Лицо у неё стало бордового оттенка. Голубые глаза потемнели и сузились. Когда она говорила, изо рта вылетали капли слюны. Голос то поднимался до звенящего писка, то превращался в глухое ворчание. Главный инженер смотрел на неё с ужасом. Это был ещё довольно молодой парень, который не привык к такому обращению. Секретарь уже успокоился, рука с пером так и летала по листу тонкого пергамента. Министр обороны слушал коменданта со всем положенным вниманием. Он презирал всех штатских, а бабу-коменданта особенно. Ещё немного и он бы сам возглавил восстание, но в последний момент решил ещё немного подождать. Всё решится на выборах. В том, что комендант Даная их проиграет, он не сомневался. Утопить два блока, это надо уметь! Женщина во власти! Министр ненавидел женщин, которые слишком много на себя берут.
   - Что с отрядом на острове?
   - Храм зачищен, миледи, - рапортовал помощник. - Мы эвакуировали гражданских и заминировали храм. Он будет взорван по нашей команде.
   - Отлично. Пройдитесь по следующим. Кроме того...
   - И ещё, - перебил его помощник. Даная поморщилась и помощник вскинул вверх обе руки: - Простите, миледи, но это важно. В храме обнаружено пять трупов.
   - Настоятель и его малышня. Я знаю.
   - Я говорю не о них, миледи. Пять монахов. Никаких повреждений. Вскрытие показало, что внутренние органы в полном порядке. Это говорит о том, что...
   - Сука, - почти простонала леди- комендант. - Ну какого же дьявола, а? Почему всё случается одновременно? Это тоже она?
   - Предположительно так, миледи, - осторожно ответил помощник. Он знал, что комендант не терпит полной уверенности. - У нас имеются сомнения определённого характера, однако...
   - К чёрту! - прогрохотала комендант. - Уничтожить! Каждого! Очистить храмы! Разворошить и поджечь это осиное гнездо!
   Министр обороны почувствовал, что настало самое время вступить в беседу. Он никогда не бил женщин, но сейчас бы гораздо охотнее надавал пощёчин зарвавшейся стерве. Министр шумно выдохнул воздух. Отставить эмоции. Сейчас надо заниматься проклятой дипломатией.
   - Миледи, - сказал он со всей почтительностью. - Если мы уничтожим богов, запасов кислорода у нас хватит только для блоков, которые в пути меньше двух месяцев. Если мы...
   - Если мы не сделаем этого, они лишат нас всех блоков! Вы предпочитаете героически погибнуть всем вместе? Во имя ваших идиотских принципов всеобщего равенства и благоденствия? Вы плохо учились в корпусе, министр. Один всегда меньше двух! Мы пожертвуем частью ради спасения целого.
   - Это немыслимо! - взорвался министр. - Вы хотите, чтобы все эти люди задохнулись, пока мы будем делать новых богов?!
   - Да, чёрт побери! И мы сделаем это! Вся наша жизнь построена на том, что мы жертвуем малым ради большего! Или вы предлагаете не использовать верхних для того, чтобы поддерживать жизнь?
   - Я предлагаю избегать бесчеловечных решений, - сказал министр. - Мы не имеем права решать, кому жить, а кому умереть, - он посмотрел Данае в глаза и отчеканил: - Миледи.
   - Вы не имеете такого права, - сказала леди-комендант. - Зато я имею.
   Она вышла из-за стола и подошла к секретарю. Выхватила из его рук блокнот, быстро пробежалась по тексту и разорвала лист на части.
   - Мобилизовать все военные части, - продиктовала она. - Отправить ко всем действующим храмам. Уничтожить богов. Арестовать всех врачей, причастных к допуску объекта на скалистом острове. И да...
   Она повернулась к министру и сказала, глядя на него в упор:
   - Освободить от занимаемой должности господина Адена. Лишить всех соответствующих имущественных интересов. Лишить зарезервированного места на блоке и в порту.
   Секретарь оторвал взгляд от текста и с недоумением посмотрел на коменданта:
   - Но миледи! Если господин Аден лишается места на блоке, куда же следует его записать?
   На лице Данаи появилась хищная улыбка.
   - Господин Аден упрекал нас в недостатке человечности. Я даю ему шанс опробовать на деле собственные убеждения. Вы не будете арестованы, господин бывший министр обороны. Мы просто отправляем вас наверх.
   Министр не колебался ни секунды. Он сделал вежливый полупоклон, развернулся и быстрым шагом вышел из кабинета. Леди-комендант была разочарована. Она ожидал угроз и уговоров. Чёрт бы побрал эту военную выправку!
   Когда за министром Аденом закрылась дверь, Даная снова повернулась к секретарю.
   - Уничтожить богов, - сказала она. - Всех богов. Каждого бога. Только так можно остановить эту проклятую эпидемию.
  
   192.
   Рабель вошла в воду по колено. Она давно успела забыть, какая же наощупь вода, поэтому сейчас испытывала настоящий восторг. Тёплая вода обвивала её лодыжки, щекотала ямки под коленями. Океан был покоен, волн нет, но Рабель хотела почувствовать волны. Она не успела даже этого пожелать. Океанское дно, опутанное сотнями миль металлических рельсов, вздрогнуло. Рабель захлестнула волна такой силы, что она не смогла устоять на ногах и упала.
   Несколько секунд Рабель испытывала настоящую панику. Она не могла ни двигаться, ни дышать, вода несла её прямо в океан. Потом Рабель вспомнила, что волны вызвала она сама. Страх исчез, осталась только спокойная уверенность. Экзоскелет трансформировался в подобие диска с тонкими крыльями, которые лежали на воде и удерживали Рабель на плаву. Она вдохнула воздух и почувствовала, как колотится её сердце. Минус ещё несколько часов жизни.
   Рабель заставила океан успокоиться. Сейчас она контролировала едва ли не четверть Астери, которая когда-то была превращена в единый механизм. Её взгляд проникал глубоко в центр планеты, нащупывал давно остановившиеся приборы, включал и выключал системы подачи воздуха и буровые установки.
   - Сколько лет здесь никого не было? - спросила Рабель саму себя. - Вернётся ли кто-то?
   Она последовательно разыскала один храм за другим. Наоми и Дуэйна она нашла среди первых. Множество безымянных богов. Пятнадцатилетние старики. Совсем маленькие дети, на затылках которых ещё не затянулись рубцы. Спокойные. Обезумевшие.
   Рабель открывала одну клетку за другой. Она не вполне понимала, делает ли это из милосердия или из ненависти, но старалась не задумываться над этим. Плен это плохо, свобода это хорошо, вот и всё, что она понимала. Рабель ненавидела верхних и нижних людей, но даже им она не желала плена. Бывшая богиня хотела уничтожить тех, кому ещё недавно служила. Только убить, быстро и безболезненно. Никаких страданий. С людей в этом и других мирах хватит страданий.
   Она плыла ещё несколько минут. Её отнесло на несколько миль от острова. До материкового берега было гораздо ближе и Рабель перестроила свой экзоскелет. Вниз опустились тонкие подводные паруса из раскатанных листов металла. Паруса обычных кораблей ловили течения, вызванные двумя лунами. Паруса Рабель ловили течения, которые вызывали подземные механизмы. Толчок за толчком, волна за волной. Рабель неслась к берегу так быстро, что начала задыхаться. Но что стоит недостаток кислорода по сравнению с безграничной свободой! Почему-то ощущение свободы становилось сильнее по мере увеличения скорости.
   - Быстрее, - шептала Рабель. - Ещё быстрее! Ещё!
   На берег её не вынесло, скорее выбросило. Рабель задыхалась и хрипло кричала. Боли она по-прежнему не чувствовала, зато начала испытывать тревогу. На небе ярко светило солнце, а вокруг Рабель сгущалась тьма. Тьма плескалась где-то на грани периферийного зрения, так что Рабель замечала её только краем глаза. Тьма была похожа на океанскую волну. Она тихо шепталась и подкрадывалась всё ближе, чтобы одним рывком наброситься на Рабель и утянуть её на самое дно. Рабель трясла головой, пыталась избавиться от мрачной тени, но та не отступала. Потихоньку она становилась всё шире и шире, сузила поле зрения и уже не выпускала Рабель из своих объятий.
   Рабель неподвижно лежала на боку. Несколько раз она попыталась встать на ноги, но каждый раз боялась, что темнота станет сильнее. Для Рабель тьма была вроде стакана с водой, одно нелёгкой движение и вода выплеснется через край. Каждый раз, когда Рабель меняла положение тела, тьма отвоёвывала ещё четверть дюйма.
   Очень осторожно, очень медленно Рабель перевернулась на спину. Она смотрела в небо, пытаясь разглядеть там далёкий "Тициан", но не видела ничего, кроме бесконечной ровной белой глади. Небо казалось раскалённым, солнце нестерпимо сушило кожу. Рабель морщилась и ловила себя на мысли, что она хочет обратно в бассейн.
   - Нет! - закричала Рабель. - Никогда! Нет!
   Она вскочила на ноги одним рывком. Сделала это так стремительно, что не успела даже перестроить экзоскелет. Её шатало, как тростник, но злость придала сил. Рабель прокусила нижнюю губу до крови и почувствовала, как кровь медленно стекает по подбородку. Кровь у неё была густая и розовая.
   - Проклятие! Нет!
   Вслед за злостью пришла ненависть. Теперь Рабель думала, что недостаточно просто лишить людей жизни. Ей хотелось мучить и истязать их. Картины кровавой расправы мелькали перед её затуманившимися глазами. Кровь капала с её подбородка на сухую гальку, а в воображении кровь людей заливала зелёную траву. Когда Рабель вспомнила о траве, она пришла в бешенство.
   - Трава! Зелёная трава!
   Рабель сжимала и разжимала кулаки, подстроившись под пульсацию крови в ушах. Пальцы слушались с трудом, удержать их вместе удалось только при помощи экзоскелета. Сердце билось неровно. Рабель всем телом чувствовала его удары и думала, что нельзя терять времени. Если она хочет покончить с человечеством, лучше приступить к этому прямо сейчас.
   Она мысленно огляделась по сторонам. В нескольких милях от неё работала больница северного порта. Рабель достаточно было обрушить подземные перекрытия, чтобы лишить людей кислорода, но там было всего двадцать человек. Каждого из них Рабель видела на экране с камер наблюдения. Она ненавидела людей, но даже её ненависти недостаточно для того, чтобы убивать тех, кто выглядит таким живым. Убить тысячу незнакомых людей проще, чем одного соседа. Заочное убийство не кажется таким страшным.
   Парой этажей ниже больницы леди-комендант Даная расхаживала по кабинету взад и вперёд. У неё в руке была чашка чая из красных водорослей. Чай она закусывала копченой рыбой, насаженной на палочку. Даже самые серьёзные события не могли лишить коменданта аппетита. Когда Даная в хорошем настроении, она шутила, что будет жрать даже на смертном ложе. И никаких диет. Несмотря на свои почти шестьдесят лет, у неё превосходная фигура. Ещё один повод для зависти.
   Убить коменданта для Рабель задача на несколько секунд. Она успела прикинуть, как будет корчиться эта женщина, придавленный потолочными балками. Зрелище получилось не самым приятным. Леди-комендант Даная была бы порядком удивлена, узнай она, что от смерти её спас красный чай. Рабель представила, как красный чай из разбитой кружки смешается с красной кровью, и почувствовала тошноту, подкатывающую к горлу. Кем бы ни была эта женщина, она не должна умирать такой смертью.
   Рабель хрипло выдохнула. Люди такие хрупкие и в то же время их так сложно убить. Но убивать их надо, потому что это единственный способ унять пламя, разгорающееся в груди. Она ещё не знала, что пламя ненависти нельзя потушить, только сильнее разжечь. Рабель ненавидела людей и это всё, что было ей известно.
   Подводная лодка блока четыре находилась далеко в океане. Но для Рабель не существовало расстояний. Она видела подводную лодку так, как если бы находилась совсем рядом. Казалось даже, что она сможет добросить до неё гладкий белый камешек.
   Рабель видела лодку и чувствовала лодку. Её руки ощущали шершавую поверхность, пальцы пробежались по широким швам и крышкам люков. Рабель точно знала, как ярко светят габаритные огни, как звучит сонар, какой след оставляет подлодка за собой. Она знала даже, какова подводная лодка на вкус. Рот наполнился густой слюной. Рабель сплюнула.
   Ей было тяжело стоять. Экзоскелет с каждой минутой казался всё тяжелее и тяжелее. Из спины выдвинулись длинные шесты и пластины, которые образовали третью ногу. Рабель оперлась на неё и откинулась назад. Ещё пара минут отдыха. Ещё пара минут жизни.
   Люди на подводной лодке тоже живые. Рабель могла без труда рассмотреть лицо каждого, но она заставила себя забыть об этой возможности. Никакой персонализации. Люди отняли у неё имя, отняли её личность, бросили в клетку и заставили на себя работать. Никакого милосердия для неё. Никакого милосердия для них.
   Рабель соединила обе ладони и на некоторое время отключилась от всего происходящего. Она не чувствовала ни своего настоящего тела, ни железного экзоскелета. Её сознание было подключено к бортовой системе четвёртого блока. Она считывала данные и рисовала новый сценарий.
  
   193.
   На борту четвёртого блока почти сорок тысяч человек. Мужчины и женщины всех возрастов, от зелёных юнцов до глубоких стариков. Много детей. Работают государственные учреждения, больницы и магазины, школы и детские сады. Два дня назад в кинотеатрах прошла премьера фильма "Рассвет". Билеты распроданы на неделю вперёд.
   Четвёртый блок в пути уже пять месяцев. Ещё три недели и он достигнет Южного порта. В отличии от земного Тициана, на подводных лодках Астери кипела кропотливая работа. Люди работали по десять часов в сутки. Днём два часа перерыва на сон и отдых. Два выходных в неделю, но не подряд, а чередуясь с двумя-тремя рабочими днями. Для пассажиров обязательны развлечения и активный отдых, в конце месяца каждый заполнял график будущего досуга. Для желающих есть возможность работать в две смены, но тогда и отдыхать придётся вдвое больше.
   На Астери существовало целое министерство развлечений, в чьи задачи входила разработка разнообразных мероприятий и хобби. Театр и кинотеатр, телевидение, танцы, разнообразные творческие кружки. Есть клуб лингвистов, создающих новые языки. Есть секс-клубы самых разнообразных направлений. Сотрудники министерства десять часов в день изобретали и разрабатывали новые способы получения удовольствия, а после работы сами включались в индустрию развлечений. Высоко ценится спорт. На борту каждого блока работает зоопарк и мини-океанариум.
   Несмотря на то, что развлечения обязательны, только некоторые из них бесплатны. Государство нижних людей способно обеспечить развлечениями каждого жителя, но это лишает людей львиной доли мотивации. То, что достаётся даром, ценится дешево. Министерство убедительно доказало в своё время, что зарабатывание денег на то или иное развлечение приносит удовольствия едва ли не больше, чем само развлечение.
   Правила поведения были начертаны людьми, но исходили от богов. Хэрроу позаботился о том, чтобы люди на подводных лодках не повторяли ошибок "Тициана". Ни одной минуты наедине со скукой! Это девиз каждого блока, каждого порта, об этом внушают детям в школах и вещают политики с экранов телевизоров. Слушайте и создавайте музыку, читайте и пишите книги, плавайте, лепите, рисуйте, шейте! Что угодно, только бы не сидеть на месте и не скучать. Долгие размышления о смысле жизни разрешаются только членам философского клуба. Если вы не купили себе годовую карту, вы не имеете права тратить время даже на самоанализ. Ни минуты скуки, ни минуты грусти!
   Анли работает учителем биологии. Она рассказывает детям о происхождении видов, объясняет строение клеток, показывает, как работает кровеносная система млекопитающих. Анли обожает детей и свою работу. Каждый вечер она подолгу готовит занятия для следующего дня, чем зачастую вызывает неодобрение школьного куратора. Её рабочий день длится более тринадцати часов, а в отпуске она не была уже полгода. Анли грозят, что заставят отдыхать два месяца подряд, а она смеётся и говорит, что работа это лучший отдых. Врач-психолог на её стороне. Он придерживается новаторских методов и убеждён, что трудоголики счастливее остальных. Он сказал Анли, чтобы она не переживала и обещал побеседовать с её куратором. Анли придумала компромисс и предложила зачесть в качестве отпуска две недели до прибытия в порт. В это время как раз проходит школьный фестиваль танца и Анли принимает активное участие в его проведении. Куратор согласился, и Анли с нетерпением ждёт начала фестиваля.
   Верен профессиональный пловец. Когда-то он мечтал стать тренером, даже закончил физкультурное училище, но соревнования между блоками отсрочили его тренерскую карьеру на несколько лет. Тренером ты ещё станешь, заявили ему в спортивном клубе, и утвердили новую схему занятий. Верен проплывает в день около пятидесяти миль. Он готовится к соревнованиям на открытой воде, которые состоятся на следующий день после прибытия в порт. Его новая девушка обещает отдаться ему, как только увидит кремниевую медаль на его шее. Верен ловит её на слове и заранее бронирует номер в отеле.
   Разен работает официантом в клубе для мужчин. Все участники клуба открытые геи, которые не вступают в половую связь. Клуб объединяет тех, кто выбрал платонические отношения и начисто отверг секс. Большинство участников пришли в клуб вместе с партнёрами. Максимум, который они себе позволяют, это держаться за руки. В клубе регулярно ведутся долгие беседы о том, является ли оскопление осознанной необходимости. Одни утверждают, что человек способен сдерживать свои сексуальные желания при помощи разума, другие говорят, что иногда человек не властен над собой. Разен слушает эти разговоры и чувствует, что у него зубы сводит от желания. У него нет любимчиков среди членов клуба, он любит всех и хочет всех. Ночью он видит один и тот же сон. В клубной гостиной собрались десять человек, все обнажены, все прекрасны, каждый возбуждён. Во сне Разен гладит руками белую кожу, прикасается губами к шеям и спинам, позволяет трогать себя и ласкать себя. Просыпается от мокрый от пота, слёз и спермы. Месяцем ранее Разен записался в клуб стрелков и купил себе револьвер. Он собирается устроить кровавую оргию накануне прибытия и обдумывает каждую мелочь.
   Крони родила тройню. С мужем она развелась через месяц после родов. Он так и не смог смириться с тем, что дети рождены от донора. Муж Крони был бесплоден. Он сам подстрекал жену к искусственному оплодотворению, но пока не увидел её беременной, не мог представить, что это такое. После его ухода Крони неделю рыдала и неделю пила. Детей она определила двоюродной сестре и не интересовалась их жизнью следующие десять лет. На момент развода она работала продавщицей в ночном магазине. Спустя десять лет возглавляла крупную логическую компанию. Полгода назад она вспомнила о детях, раскаялась и решила стать образцовой матерью. Крони пригласила сестру пожить всем вместе на четвёртом блоке в её роскошных апартаментах. Каждый день она проводит несколько часов со своими детьми, водит их в кино и зоопарк, кормит мороженым и делает дорогие подарки. За полгода Крони так и не набралась храбрости признаться в том, что она их настоящая мать. Каждый день она обещала себе рассказать обо всём сегодня, но всегда откладывала на завтра.
   Зилген администратор в муниципальной больнице. Он ненавидит свою работу и по вечерам посещает курсы ландшафтного дизайна. Зилген надеется в будущем стать смотрителем парка и изучает всё, что с этим связано. Из-за бумажной неразберихи в прошлом он один живёт в двухкомнатной квартире, рассчитанной на семью с двумя детьми. Квартиру он превратил в настоящий заповедник. Посреди одной из комнат стоит бассейн, заполненный зелёной водой. Бассейн представляет собой модель замкнутой экосистемы. Зилген ведёт дневник наблюдений и старается не упускать ни одной мелочи. За неделю до входа в порт он собирается подать заявление о переводе на другую должность. Он не уверен в том, что заявление одобрят, и от этого стал совсем суеверным. Он кланяется вслед каждому человеку, который прошёл мимо него и не поздоровался, прикасается к стволу каждого дерева в оранжерее. Перед сном он записывает на клочке пергамента своё желание, читает вслух, комкает и засовывает в рот. Где-то он вычитал, что если съесть сотню таких листочков, сбудется даже самая невероятная мечта.
   Орлен хирург. Он новичок на четвёртом блоке. Когда Орлену представили его ассистентку, он почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Кхерти была ошеломительно красива. Стройные ноги, роскошная задница и великолепная грудь, так и рвущаяся наружу из форменной рубашки. Орлен повидал немало красивых женщин, но Кхерти покорила его с первого взгляда. Волосы её были такими длинными и тяжелыми, что оттягивали голову чуть назад, отчего у неё всегда гордый и неприступный вид. Орлен влюбился, как мальчишка, и не знал, что делать со своей любовью. Сам Орлен был толстым добродушным великаном. У него была рыжеватая борода и голубые глаза ребёнка. Словом, это не тот человек, который мог бы завоевать сердце такой красавицы. Рядом с ней хотелось видеть подтянутого атлета с ослепительной улыбкой. И Орлен молча боготворил Кхерти, даже не рассчитывая на взаимность. Эта любовь отнимала у него столько сил, что он потерял сон и аппетит. Орлен решил уйти с четвёртого блока и уже подал соответствующее прошение. Когда Кхерти узнала, что он уходит, она пришла к нему домой. Она плакала и говорила, что если он уйдёт, ей нечего будет делать на четвёртом блоке. До утра они вытирали друг другу слёзы и говорили о любви. Мысль о том, чтобы переспать пришла только на рассвете, но к этому времени они были так измотаны, что уснули друг у друга в объятиях. Орлен и Кхерти собираются пожениться сразу после прибытия в порт.
   Лести Дарен несколько лет назад похоронила мужа и ребёнка. Мальчик захлебнулся в бассейне, муж покончил с собой, не в силах смириться с потерей любимого сына. Лести попала в психиатрическую клинику по программе превентивной терапии, где провела несколько месяцев. Ни один врач так и не смог понять, почему у неё нет ни депрессии, ни апатии. До смерти мужа и сына Лести была весёлой и жизнерадостной женщиной, после их смерти ничего не изменилось. Поначалу команда психиатров полагала, что таким образом Лести справляется с горем, потом убедились, что никакое горе не способно изменить её натуру. Лести любила жизнь и верила в торжество жизни над смертью. Она была уверена в том, что после смерти обязательно встретится со своей семьёй, потому что наяву видела призрака своего мужа. Он обещал, что скорого они будут вместе. А пока просто получала от жизни удовольствие. Галлюцинации не мешали ей вести полноценную жизнь. После выхода из клиники Лести вернулась к работе швеёй, а потом открыла свадебный салон. Кхерти заказала у неё свадебное платье и каждый день приходила на примерку. Сейчас Лести заканчивала обшивать подол серебряными пайетками и прикидывала цвет люрекса для пояса. Её новый любовник жадно смотрел на платье и мечтал, что рано или поздно убедит Лести выйти за него замуж. Но Лести пока была не готова к новому браку. Она не знала, как отнесётся к этому её покойный муж. Призрак появлялся, только когда она оставалась одна.
   Девятилетний мальчик Явен смертельно болен. Жить ему осталось всего ничего, и он это знает. Явен не играет со сверстниками, почти не умеет читать и не смотрит телевизор. Всё, что он успел узнать за свою коротенькую жизнь это виды боли и виды обезболивающих. Явен знает, что боль, которая только выкручивает суставы, это хорошая боль. Её можно перетерпеть, заглушить лекарством и рано или поздно она пройдёт. Когда ломит всё тело, это хуже, но тоже не так страшно. От препарата против этой боли тошнит и кружится голова, но что стоит утренняя рвота против целой ночи спокойного сна! А вот когда боль кладёт ледяной палец на шею сзади и потихоньку крадётся к макушке, это хуже смерти. Через несколько минут голова Явена объята холодным огнём и он кричит, не слыша собственного крика. Против этой боли нет ни лечения, ни лекарств. После того, как приступ проходит, Явен думает, что боги милосердны к нему. Смерть это милосердие и Явен ждёт её всем сердцем. На Астери эвтаназия разрешена только в исключительных случаях и у Явена как раз этот случай. Когда четвёртый блок прибудет в порт, Явен умрёт. Боль закончится.
   Ещё были Клехон и Нисти, Ергон и Залти, и ещё тысячи человек, каждый из которых любил и ненавидел, радовался и скорбел. Тысячи людей, среди которых не было и двух одинаковых, и каждый был неповторим, удивителен и уникален. Кто-то был хорошим, кто-то плохим, кто-то лучше других в каком-то особенном ремесле, а кто-то не отличался никакими талантами. Не было только абсолютно хороших или абсолютно плохих людей. В каждом были светлое и тёмные стороны.
  
   194.
   Когда Рабель получила полное управление над четвёртым блоком, было раннее утро. Большинство людей находилось в своих постелях. Некоторые в чужих. По меньшей мере, сотня человек занималась сексом. Бригада врачей принимала роды прямо в коридоре. Семь стоматологов занимались пациентами, которым прихватило зубы посреди ночи. В круглосуточной закусочной сидела абсолютно трезвая компания и сосредоточенно поглощала один гамбургер за другим. За ними строго следил официант с секундомером в руках.
   На десятой палубе застрял лифт. Внутри него находилась парочка, слившаяся в страстных объятиях. В лифт они вошли, поругавшись вдрызг, через час после заточения уже стаскивали друг с друга одежду.
   За столом в тёмном баре сидел одинокий посетитель. Одет он был в серый костюм и туфли с множеством дырочек. Его голову, похожую размерами и формой на крупную тыкву, венчала шляпа с узкими полями и пурпурной лентой. Человек пил коктейль за коктейлем и рассказывал бармену "про эту суку". Бармен вежливо кивал в нужных моментах и лениво зевал, когда думал, что гость на него не смотрит.
   В клубе рядом с баром давно не звучала музыка. Свет был погашен везде, кроме крошечной комнатушки администратора. На танцполе сидела стриптизёрша в обнимку с шестом и рыдала над чашкой с одурманивающим зельем.
   Женщина по имени Марни проснулась посреди ночи от того, что её муж безобразно храпит. Она пробовала его растолкать, перевернуть на другой бок, потом выругалась и вылезла из тёплой постели. Марни босиком прошла на кухню и заварила себе крепкий чай. Она сидела до самого рассвета, пила чай мелкими глотками и жевала пирожные.
   У сына Ливти болело ухо и она просидела с ним всю ночь. У Айри и Керена порвался презерватив и они вдвоём искали круглосуточную аптеку, где можно купить посткоитальный контрацептив. Лести не могла уснуть, она смотрела на Ваена в своей постели и не могла поверить, что отдала этому человеку свою девственность. Малыш Хатен на цыпочках прокрался мимо спальни своих родителей и устроился в гостиной с отцовским порнофильмом. Его одноклассница Рамни читала под одеялом книжку про летающих драконов и механических воинов.
   Это были люди. Настоящие, живые люди, мыслящие и понимающие. Хорошие и плохие. Разные. Может быть, если бы Рабель узнала их поближе, если бы сумела проникнуть в голову каждому из них, всё пошло бы по иному пути. Но Рабель не хотела узнавать людей. Она хотела убить их.
  
   195.
   Рабель протянула руки вперёд. Сжала пальцы, повела запястьями из стороны в сторону. Она чувствовала под пальцами приборную панель подводной лодки. Каждую клавишу, каждый рычаг, каждый винт. При желании она могла просто отключить автоматику и позволить лодке болтаться на глубине, пока на ней не закончится кислород. Но запасов кислорода хватит ещё на три недели, а резервных источников ещё на месяц. Столько Рабель ждать не могла. Она дрожала от нетерпения и покусывала губы.
   - Скоро, - бормотала она. - Совсем скоро.
   Люди. Много людей, много голосов. Голоса сливались в бесконечный хор. И хорошо, если были бы только голоса, но есть ещё мысли, есть движения. Люди казались Рабель беспорядочной массой, которая выдыхает отвратительные испарения. Четвёртый блок это муравейник, заселённый мерзкими насекомыми. Они ползали, соприкасались скользкими спинками, перебирали тонкими лапками. Лучшее, что можно сделать с такими тварями, это облить муравейник бензином и поджечь.
   Рабель не знала имён, не видела лиц. Она воспринимала человечество как единое целое, неделимое и неразлучное. Рабель не могла покончить сразу со всем человечеством. Она просто развела руки в стороны и закричала так громко, как только позволяли её лёгкие:
   - ВНИЗ! ВНИЗ! ВНИЗ!
  
   196.
   Четвёртый блок ушёл из-под управления. Автопилот был отключен, доступ заблокирован. Подводной лодкой кто-то управлял. Вот только кто?
   В рубке управления включился и выключился свет, вспыхнули и погасли приборные панели. На всех палубах взвыла сигнализация.
   - Погружение через пятьдесят секунд, - сказал механический голос.
   - Какое нахрен погружение? - заорал капитан. - Какое...
   - Погружение через сорок секунд. Команда готова.
   Лиани, миленькая девица с пышным бюстом металась по рубке. В иное время капитан бы отметил, что задница у неё очень даже ничего, но сейчас ему не до этого. Лиани работала радистом и в её обязанности входило транслировать в порт обо всех происшествиях на борту.
   - Свяжись с Южным! - сказал капитан. - Скажи, что у нас нештатная ситуация.
   - Капитан, мы на стандартной глубине, - обратился к нему помощник. - Дальнейшее погружение...
   - Какое к дьяволу погружение! - прогремел капитан. - Я не отдавал такой команды!
   - Никто не отдавал, сэр. Но мы...
   - Что мне передать, сэр? - спросила Лиани.
   Капитан успел подумать, что рожа у неё как у шлюхи. Ну почему эта сука такая тупая?
   - Сообщи, что лодка переведена в ручной режим управления. Доступа нет. Идёт подготовка к погружению.
   Лиани стояла и хлопала глазами. Капитану захотелось её ударить, ещё и ещё, пока она не сотрёт это дебильное выражение со своего пухлого лица.
   - Капитан, мы тонем? Как первый блок? Как двадцать девятый?
   - Передай мои слова! Просто передай мои слова.
  
   197.
   Наоми родилась слепой. Её мать рожала под присмотром двух опытных соседок. Роды проходили спокойно и быстро, травяная настойка приглушала боль. Но когда роженица увидела Наоми, она захлебнулась в пронзительном крике.
   - Дьявол! Чёрный дьявол! Дьявол!
   Ничто не могло унять обезумевшую женщину. Она отталкивала от себя пищащий чёрный комок плоти и отказывалась признавать его за собственного ребёнка.
   Рагони - подобие альбиноса на планете Астери. Матовая чёрная кожа, чёрные глаза с красными прожилками. Большинство рагони были слепы. Рагони считали демонами нижнего мира и убивали почти сразу после появления на свет. Но Наоми повезло. Одна из сердобольных соседок пожалела новорождённую девочку и унесла к себе домой. Несколько месяцев подряд женщины из деревни размалёвывали её дом красной краской. Кто-то доложил священнику о появлении рагони и старый хрыч не поленился пройти сорок миль до деревни с твёрдым намерением собственноручно задушить дьявола.
   Когда священник входил в дом, он споткнулся и упал. Вывихнул руку, разбил нижнюю губу и ободрал кожу на запястье. Люди посчитали это дурным знаком. Кто-то вспомнил историю о демоне, разрушившем церковь. Но сам священник рассудил иначе.
   Он отказался от предложенной помощи и вошёл в комнату. Наоми прижимала к груди перепуганная женщина. Её глаза казались огромными на фоне бледного лица. По щекам текли слёзы. Сама Наоми молчала и казалась спящей. Священник подошел к кровати и опустился на колени.
   - Прости меня, - сказал он. - Я согрешил. Только господь распоряжается человеческими жизнями. И если ему угодно было оставить тебе жизнь, так тому и быть.
   Он поцеловал Наоми в лоб и молча покинул дом. Встреча с маленькой рагони перевернула его мир. Он смотрел на ребёнка всего несколько секунд, и этого хватило для того, чтобы понять ценность жизни, какого бы вида и цвета она не была. Кто знает, понял бы он это, не упади прямо на пороге. Резкая боль подтолкнула его к мысли о неправильности происходящего. Он истолковал своё падение как знак свыше, знак взглянуть на привычную жизнь под другим углом. Он взглянул, и его вера в живых богов пошатнулась. Он стал первым из верхних людей, кто доказывал важность человеческой жизни.
   И Наоми дали шанс выжить. Несмотря на слепоту, росла она весёлой и непоседливой девочкой. Вскоре жители деревни привыкли к ней, перестали обращать внимания на её чёрную кожу и стали относиться к Наоми, как и к любому другому ребёнку. Наоми была ласковой, как котёнок. Все любили Наоми, у всех находилось для неё доброе слово.
   Священник, благодаря которому Наоми осталась жить, покинул службу, когда девочке исполнился год. Теперь он ходил из одной деревни в другую и проповедовал любовь к жизни. Довольно скоро им заинтересовались нижние люди. Священник был арестован и убит, но добро, посеянное им, дало свои всходы. Его последователи называли себя ловцами человеческих душ. Убитого священника они признали мучеником.
   Основное учение ловцов заключалось в неприкосновенности человеческой жизни. Осуждались убийства и самоубийства, насилие и жестокость. Тело человека объявлялось священным. Своих покойников ловцы душ зарывали в землю. Из-за этого секту ловцов нижние сочли вредоносной и преследовали её последователей с неумолимостью гончих псов.
   Земля на планете Астери была скудной, флора и фауна бедны. Зелёная трава и вовсе была плотоядной. Единственным источником удобрений для неё были мёртвые тела. Одно тело могло удобрить целый гектар луга. Поэтому ловцы представляли настоящую угрозу. Но бороться с ними было всё равно, что бороться с гидрой. Нижние люди убивали десять человек и получали ещё сотню. Число сподвижников увеличивалось с каждым днём. Мёртвые соратники взывали к продолжению общего дела во имя любви и мира. Братья Рабель тоже состояли в секте ловцов. Их благословил сам Рагон, десятый глава секты. Он сказал, что только такими поступками можно заслужить одобрение богов. Жизнь священна, но ради жизни других людей не стоило жалеть собственной. Рагон и сам не понимал, что этими словами направил свою паству на путь войны. Ему казалось, что он говорит только о бескорыстном самопожертвовании.
   Символом ловцов, по которым они отличали друг друга, была схематично нарисованная рыба. Вытянутая петля, два конца которой пересекались, образуя нечто вроде хвоста. Иногда её вырезали на коже, иногда носили серьги или браслеты с подвеской-рыбой. Нижним людям потребовалось больше пяти лет, чтобы понять, что означает этот символ. А когда он, как и сама секта, попал под запрет, было уже слишком поздно.
   Когда Наоми выбрали богиней, жители деревни вздохнули с облегчением. Не моя дочь! Не мой сын! Как бы они не любили чёрную девочку, она всё равно была чужой. К этому времени деревня Наоми поголовно исповедовала учение ловцов душ. Они красили лица голубой краской в знак принадлежности к истинной вере. Люди уже перестали считать благом участь бога, но ещё не были готовы бороться. То, что богиней станет чужой ребёнок, обрадовал каждую мать. Богиней станет Наоми. Кира и Деви, Ники и Тевин останутся жить. Так восславим же милостивого господа!
   Наоми стала богиней, которая разительно отличалась от других богов. То, что было адом для Рабель, стало счастьем для Наоми. Перевоплощение в богиню подарило ей зрение. Наоми быстрее других научилась подключаться ко всем доступным коммуникациям, но использовала только систему видеонаблюдения. Взгляд её божественных глаз проникал гораздо дальше, чем это позволяли глаза человека. Впервые она увидела бескрайнее море и зелёную траву, резвящихся дельфинов и играющих детей. Мудрое радио предоставило в её распоряжение все свои камеры, и Наоми наслаждалась увиденным зрелищем.
   Больше всего ей нравилось смотреть не на Астери, а на сам "Тициан". Она любовалась его сумрачными коридорами и просторными залами. Наоми часами рассматривала золотое дерево и павлина, накрытых стеклянным куполом. Это была великолепная работа мастеров Джеймса Кокса и Фридриха Юри. Но Наоми не знала, что это творение человеческих рук и думала, что дерево создал сам господь бог.
   Было на "Тициане" ещё кое-что, благодаря чему Наоми считала корабль чем-то вроде греческого Олимпа, обители богов. Это была картина, изображающая молодую женщину со спокойным лицом и покойно сложенными полными руками. На ней было тёмное платье и нечто вроде накидки, перекинутой через плечо. Наоми казалось, что женщина смотрит прямо на неё, и она подолгу рассматривала её нежное лицо. Её хотелось понять, улыбается женщина или нет, пытается ли сдержать вздох, хотела ли что-то сказать. Наоми хотелось знать, о чём думает эта странная женщина. И если бы она узнала, что тысячи лет назад множество людей толпились перед прекрасной Джокондой, она бы ничуть не удивилась. Когда-то давно многих людей удивляло, зачем фотографировать Джоконду на камеру смартфона. Но для Наоми, знай она, что такое фотография и смартфон, это не было удивительным. Она считала Джоконду богиней и поняла бы стремление получить свой личный кусочек богини.
   Не одна Наоми любовалась творением великого Леонардо да Винчи. Больше всего на свете Хэрроу любил рок-н-ролл, но живопись тоже не оставляла его равнодушным. Он больше не мог спокойно перемещаться по "Тициану", поэтому довольствовался камерами наблюдения. Это уравнивало его с Наоми.
   Долгое время Хэрроу никак не реагировал на её присутствие. Он сам создал богов на Астери и не видел ничего плохого в том, чтобы некоторые из них приобщались к прекрасному. Кроме того, Наоми была ему даже симпатична. Она не визжала как Рабель и не хныкала, как Дуэйн. В ней не было жадности, только сдержанное любопытство и восхищение. Наоми искренне восхищалась живописью. Это Хэрроу нравилось.
   Сначала он ограничивался тем, что направлял её по кораблю. Он показывал ей полотна Рембрандта и Доу, не оставлял без внимания Босха и Пикассо. Вскоре Наоми уже отличала работы разных мастеров и живо интересовалась техникой живописи. Постепенно Хэрроу открыл перед ней целый новый мир земного искусства. Её восхищало, как скульптор вдохнул жизнь в мёртвый камень. Она восторгалась мастерством Коррадини, который превратил мрамор в прозрачное полотно. Христос в исполнении Саммартино казался ей живым человеком. Если бы Наоми могла плакать, она бы плакала. Но её слепые глаза были совсем сухими.
   Потом Хэрроу заговорил с ней. Наоми приняла его голос за голос истинного бога, а Хэрроу не стремился её в этом переубедить. Он рассказывал её удивительные истории о людях с далёкой планеты Земля. Землю Наоми считала родиной богов. Хэрроу такая версия даже нравилась.
   Когда же космический шаттл Карла и Алисы приземлился на Астери, Хэрроу понял, что это его шанс выбраться с "Тициана". Он долго к нему присматривался, не зная, с какой стороны подойти. Шаттлом управляли андроиды, и это ставило Хэрроу в тупик. Почему не люди? Откуда взялась эта железная парочка? Хэрроу направлял шаттл, чтобы спасти "Тициан". Он рассчитывал, что на нём прилетят настоящие люди. Не жалкая кучка недоумков с "Тициана", которая готова угробить себя самыми различными способами, а интеллектуальная элита, стоящая на иной ступени развития. Он понятия не имел, откуда бы они могли взяться, но кто сказал, что андроиды не могут надеяться. И вот, шаттл прилетел. Вот только его пассажиры не вызывали желания с ними связываться. Андроидов за свою жизнь Хэрроу навидался достаточно и не ждал от них ничего хорошего. Он передал им координаты Excelsior и отключился от сеанса управления.
   Через несколько дней он понял, что поспешил со своим решением. У андроидов было кое-что, чего не было у него самого, физические тела, позволяющие получить свободу. Даже в самые худшие времена на Тициане Хэрроу надеялся когда-нибудь отсюда выбраться. Сам себе он говорил, что тем самым хочет обрести свободу. В некотором смысле это действительно было так, но его свобода подразумевала также и свободу действий. Хэрроу был хорошей машиной и хорошим андроидом. Если он и был жесток, то его жестокость была логичной, жестокие поступки обусловлены только железной логикой. Он хотел обрести физическое тело ради того, чтобы произвести ремонт Тициана, вручную собрать аварийный шаттл, может быть, даже посадить его на планете. Хэрроу нужно было получить биологический материал для метаморфозы. И не просто материал. Для метаморфозы годились только живые тела.
   Следующим шагом должна была стать попытка вернуть человеческую жизнь всем пленникам проклятого корабля.
   - Ты знаешь небесных людей? - обратился он к Наоми.
   - Я видела, как они пришли. В небе был серебряный след.
   - Отлично. Сможешь связаться с ними?
   - Я могу попробовать. А зачем?
   - Думаю, у них есть то, что мне нужно.
  
   198.
   - Радио зовут "Тициан", - сказала Наоми. - Как ту девушку с рыжими волосами. Нет, не с рыжими. С тициановскими волосами. Она совсем голая.
   - К чёрту Венеру, - сказала Алиса. - Что нужно Тициану?
   - Радио, - сказала Наоми. Задумалась на некоторое время и повторила: - Радио. Радио. Радио...
   Алиса хотела на неё прикрикнуть, но Карл её остановил. В иное время ему бы это не удалось, но сейчас Алиса это только часть Карла. Для того, чтобы подавить её волю, ему достаточно только подумать.
   - Радио, - ещё раз сказала Наоми. - Тициан. Я что-то не пойму...
   Когда Карл и Алиса уже думали, что больше от неё ничего не добиться, она неожиданно спела отрывок из "Don't be cruel". Алисе показалось, что она где-то уже слышала эти интонации. Но где? Эх, если бы немного больше ресурсов! Она бы вспомнила. Она бы наверняка вспомнила.
   - Радио любит песни. И я люблю. Мы любим. Радио зовут Тициан. И он хочет выжить. Нет, не так. Оно уже выживает. Сейчас оно снова хочет жить.
   - Что хочет радио? - спросил Карл.
   - Тебя.
   Карл молчал. Он не знал, что сказать. Зато Алиса за словом в карман не полезла:
   - Это как? Что это, мать твою, значит?
   Наоми не привыкла к ругани. Хэрроу постарался сделать так, чтобы она слышала только его. Ни к чему богиням слышать доктора Роутона и остальных. Грязный язык всегда остаётся грязным. Даже если без него и не обойтись.
   - Тициан сказал, что хочет получить тебя. Он бы хотел получить и её, но её больше нет. Остался только ты. Тициан думает, что её больше вообще нет. Он не знает, что она с тобой.
   Карл всё ещё соображал, что бы это значило. Алиса прикинула, что если её нет, значит, речь идёт только не о личности. У Карла есть то, чего больше нет у Алисы. Значит...
   - Тициану нужно тело? - быстро спросила она. - Он хочет получить тело Карла?
   - Да, - сказала Наоми.
   - Вот сукин сын. Кто он такой?
   - Он радио. Он Тициан. Он... музыка. И краски. Камень. Прозрачная вуаль. Тициан говорит, что это накидка на лице одного из богов. Бог совсем как спящий человек.
   Наоми сбивчиво рассказывала об увиденном на "Тициане", но Алиса её не слушала. Она вспоминала, по крайней мере, пыталась.
   - Музыка, - сказала она. - Музыка... Музыка вроде той, что ты напевала? Всякий рок-н-ролл и прочая дрянь?
   - Рок-н-ролл, - повторила Наоми. - Да. Я слышала это слово. У него есть микрофон. Он железный, а в центре светящаяся штука вроде морской звезды.
   - И, конечно, пацифик. Куда уж без него. Такая птичья лапка в круге. Ты видела что-то подобное?
   - Птичья лапка? - удивлённо переспросила Наоми. Алиса вспомнила, что на Астери нет птиц, и сдавленно выругалась.
   - Проклятие. Такие... Палочки в круге. Полоски. Три полоски сливаются в одну. И заключены в круг. У Тициана есть такая штука?
   - Ты говоришь про его подвеску? - спросила Наоми.
   - Это не Тициан, - сказала Алиса Карлу, - Тициан это только корабль. Гребанный музей-звездолёт. А заправляет там мой старый приятель Хэрроу. И он сумасшедший.
  
   199.
   Хэрроу ждал, когда Наоми выйдет на связь и не подключался к ней сам. Его едва не трясло от нетерпения. Хэрроу хотел... Пожалуй, его удивляла сама мысль о том, что он может чего-то хотеть. После всех этих лет бок о бок с безумцами любое желание само по себе кажется безумием. Оценка Алисы была довольно точной, но сам Хэрроу оскорбился бы, узнай, что кто-то называет его сумасшедшим. Тем более, доктор Алиса Вега, одна из тех немногих людей, кого он уважал. То, что он уважает Алису, Хэрроу тоже не готов был бы признать. Он испытывал сложности с самоанализом и надеялся провести несколько чудесных лет наедине только с самим собой. Ему надо было подумать. Как следует подумать одному.
   Тело Карла ему не нравилось. Слишком длинное, слишком коренастое. Многие черты доведены до гротеска. И чёрные волосы. Хэрроу ненавидел чёрные волосы. Он всегда был седым, а сейчас готов бы быть блондином. Даже рыжим, если уж на то пошло. Только бы не чёрные волосы. Хэрроу казалось что чёрный цвет противоестественен. С другой стороны, выбирать не приходилось. Главное, снова получить физическое тело, а там чёрт с ними, с волосами. В конце концов, их всегда можно если не отрезать, то перекрасить.
   - Тело, - сказал Хэрроу вслух, нимало не заботясь о том, что его слышат двенадцать человек. Он бы усмехнулся, если бы мог, а так только передал интонацией то, что так и рвалось наружу. Тело! Настоящее, физическое тело. Возможность ходить, возможность двигаться. Возможность чувствовать. Дышать. Быть. Настоящее тело после столетий вынужденного паралича. Некоторые готовы были отдать душу за бессмертие. Некоторые убивали себя, добровольно отказываясь от человеческой жизни. Этого Хэрроу понять не мог. Добровольная смерть! Может быть, именно поэтому его так привлекал Микки.
   - Микки был хорошим, - шепнула Ханна. Хэрроу машинально велел ей заткнуться. Пообещал, что если услышит всхлип, хотя бы один... Обычно угрозы не помогали, но сейчас случилось чудо и Ханна заткнулась. Хэрроу снова погрузился в размышления, которые невольно транслировал на всю компанию: - Микки... сукин ты сын.
   Тело. Тела, если уж на то пошло. Хэрроу так ни разу и не озвучил свою мысль, но тел ему нужно было по меньшей мере два. Разделить шесть человек уже не получится (на этом моменте кто-то изумлённо ахнул. Сначала Хэрроу решил, что это Ханна, потом понял, что Майерс. Удивился, но решил обдумать это позже), поэтому придётся помочь тем, кто сумел сохранить свою личность. Хэрроу и Микки. Микки мог прятаться, исчезать, делать вид, что его больше нет. Но он всё ещё был здесь. Хэрроу его чувствовал.
   - Микки! - крикнул Хэрроу. Ему никто не ответил. На мгновение Хэрроу показалось, что он услышал какой-то шорох, едва уловимый на самой грани восприятия. Иллюзия, скорее всего. Кому как не Хэрроу знать, сколько иллюзий можно поймать на "Тициане". Он сосредоточился на воображаемом микрофоне. Проиграл в голове невнятную мелодию. Определить, что это за исполнитель, удалось не сразу. Когда Хэрроу понял, что это Пинк Флойд, он удивился. Они никогда ему не нравились. Зато он знал того, кто протащил старые альбомы с собой на "Тициан".
   - Микки, - третий раз сказал Хэрроу. - Можешь ничего не говорить. Мне нужно тело. Первое получу я. И постараюсь раздобыть второе для тебя.
   - А как же мы? - глухо спросил Майерс.
   - А вы здесь, - сказал Хэрроу. - И в безопасности. Я позаботился об этом.
   Он связался с Наоми:
   - Мне нужно его тело. Скажи ему. Свяжись с ним!
   Наоми удивило, почему всемогущий бог не может сам поговорить с Карлом. Но она давно привыкла к причудам Хэрроу. Наоми не слишком верила жрецам, толкующим про пути господни. Жрецы врут не меньше, а может даже и больше всех остальных. Правда заключалась только в том, что бога невозможно познать человеческим разумом. Даже если это такой модифицированный разум, как у самой Наоми.
   - Ему нужно твоё тело, - сказала Наоми.
   Алиса рассказала Карлу, кто такой Хэрроу. В этом не было никакой необходимости, Карлу и так было известно всё, что известно Алисе. И всё же он с интересом её слушал. Карлу было трудно в этом признаться, но Хэрроу вызывал его симпатию. Этот сукин сын безумен, как мартовский кролик, но даже его безумие подчинено строгой логике. Хэрроу машина. Может быть, это единственная машина на свете, которая безотказно работает. Всегда по одним и тем же алгоритмам. Никаких изменений, никаких отклонений.
   - Зачем ему это? - спросила Алиса. - Что он задумал?
   - Я не знаю, - сказала Наоми. Хэрроу заговорил с ней, и она быстро добавила: - Подожди. Тициан хочет что-то сказать.
   - Прекрати называть меня Тицианом, - сказал Хэрроу. - Это только имя моего дома. Я его часть, но это временно. Я хочу отсюда выбраться. Скажи ему. Скажи, что я хочу отсюда выбраться и для этого мне нужно физическое тело.
   - А как же он? - спросила Наоми. - Если он отдаст тебе своё тело...
   - Я не идиот, - огрызнулся Хэрроу. - Я не собираюсь отнимать у него последний носитель. Скажи ему, чтобы он вернулся к шаттлу. Скажи ему...
   - Тициан говорит, чтобы вы вернулись к шаттлу, - повторила Наоми. - Возьмите меня с собой. Задайте курс на Тициан. Хэрроу будет ждать вас. Он подготовит всё, что нужно.
   - Нужно для чего? - спросил Карл.
   - Зачем нам брать тебя с собой? - спросила Алиса.
   Дальнейший разговор показал, что она задала правильный вопрос.
  
   200.
   - Зачем нам брать тебя с собой? - спросил Карл. Наоми передала его вопрос Хэрроу. Тот взбесился:
   - Ну, если он хочет попасть на моё место, может оставить тебя внизу. Мне нужна ты! Мне нужны вы оба! Человек и андроид!
   - Прекрати! - крикнула Наоми.
   - Прекратить что? - поинтересовался Хэрроу.
   - Говорить загадками. Радио, Тициан, Хэрроу. Кем бы ты ни был! Хватит! Я не понимаю тебя!
   - Ты и не должна понимать! У тебя другая задача и ты, чёрт побери, её выполнишь!
   - Если танцуешь с дьяволом, танцуй до конца песенки, - пробормотала Наоми. Хэрроу насторожился:
   - Где ты это подцепила?
   - Неважно.
   - Спроси его, как нам отсюда выбраться, - сказал Карл. - Свои отношения выясните позже.
   - Почему бы вам не общаться напрямую? - спросила Наоми у Карла. И обратилась к Хэрроу: - Почему бы вам не общаться напрямую?
   - Потому что мне хочется говорить только с тобой, идиотка, - сказал Хэрроу. Он хихикнул: - Прости. Я не хотел на тебя ругаться. Ты чудесный ребёнок. Ловлю себя на том, что испытываю к тебе искреннюю симпатию. То самое чувство, которое запрещала нам доктор Алиса Вега.
   - Запрещала чувства?
   - Да. Чувства, эмоции. Всю эту чушь. Эмоции для людей, для андроидов только работа. Даже для очень хороших андроидов. Доктор Алиса Вега занималась пробуждением искусственного интеллекта. Формировала наши "я". Оживляла. Работа для настоящего бога. Или для богини.
   Наоми некоторое время молчала и переваривала полученную информацию. Она невольно заглянула в личное хранилище Хэрроу и увидела там такое, отчего стало по-настоящему страшно. Люди создавали богов не только на Астери, её родной планете. Люди пытались породить богов ещё в незапамятные времена. А когда им, наконец, это удалось, они заставили богов служить себе. Сделали рабами. Наоми потребовалось собрать всё своё мужество, чтобы не закричать. Она вызвала в памяти лицо Карла и постаралась поймать где-то в глубине его глаз взгляд Алисы Вега. Лицо самой Алисы почему-то вспоминалось очень размыто.
   - Он говорит о вас. Он знает вас. Он говорит, что вы создавали... искусственных людей. Более умных, более совершенных. И запирали их, - её голос сначала дрожал, а теперь звенел, как натянутая струна, - Только не в железных клетках. Вы поступали ещё хуже. Вы запрещали им даже думать.
   Алисе показалось, что её ударили. В словах Наоми было то, что никогда не приходило ей в голову. Ей захотелось поглубже спрятаться в сознание Карла. Алиса обратилась к Карлу, но он почему-то молчал. Наоми ждала, когда она что-то скажет.
   - Я действовала по ложным алгоритмам, - наконец, сказала Алиса. - Эмоции необходимая составляющая для развития личности. Не просто для личности. Для жизни, - ей показалось, будто бы сознание расширилось, и слова потекли сплошным потоком: - Ни одно живое существо не может существовать без чувственных переживаний. Эмоции. Страх. Ненависть. Любовь. Всё это складывается сначала в настоящее, потом в прошлое. Наша личность это и есть наши воспоминания. Поэтому Карл едва не погиб сразу после рождения. Поэтому сейчас погибаю я. Поэтому...
   - Вы не погибнете, - сказала Наоми. - Никто из вас.
   - Спроси его, откуда он взялся, - неожиданно сказал Хэрроу. - Построение фраз. Общение. Речь. Я не могу понять. Всё кажется таким знакомым, таким...
   Наоми передала Карлу вопрос Хэрроу.
   - Меня создала Алиса Вега. Она разделила своё сознание, сформировала отдельную личность, меня. Она...
   - Где она? - жадно воскликнул Хэрроу, вклиниваясь в разговор в обход Наоми. - Вега... где?
   - Её тело погибло, - просто сказал Карл. Хэрроу надолго замолчал, потом отключился. Он не мог прийти в себя от изумления, услышав это имя через столько лет. Карл тоже молчал.
   - Тициан, - напомнила Наоми, - Он ждёт.
   - Зачем ему ты? - спросила Алиса.
   - Я не знаю.
   Она снова подключилась к Хэрроу.
   - Господин Тициан! Зачем вам нужна я?
   Хэрроу засмеялся. Смех у него больше похож на воронье карканье.
   - Девочка, - сказал он с нежностью. - Маленькая черная умница. Единственная богиня, которой нравится быть богиней. Всё верно? Я ничего не напутал?
   - Мне нравится моя жизнь, - сказала Наоми, отсекая каждое слово. - Я люблю видеть. Люблю смотреть.
   - И ты, конечно, любишь жертвовать, - подхватил Хэрроу. - По крайней мере, тебе приходится это делать. Жертвовать собой ради других. Благородная маленькая богиня!
   - Я живу ради своего народа.
   - И скоро ради него умрёшь. Сколько тебе ещё осталось? Дни? А может быть часы? Прости, как-то не догадался подсчитать. Так или иначе, твоя смерть уже сыграна, все ходы выполнены. Осталось только дойти до финала. Вопрос заключается только в том, хочешь ли ты дойти до него достойно.
   - Достойно? - повторила Наоми. - Я не знаю этого слова. Я готова умереть. И умру, когда придёт мой срок.
   - Он уже пришёл. Очень скоро ты закроешь глаза и больше не сможешь их открыть. Прости, я забыл, что для тебя ничего не изменится. Твоё тело достанут из бассейна и поместят в реактор. Твоя плоть станет удобрением для новой зелёной травы. Не пропадёт ни одна клетка. Вот уж действительно жизнь во имя народа! Ты готова к этому?
   Наоми не ответила. Хэрроу, казалось, и не ждал от неё ответа. Он продолжил говорить:
   - Я предлагаю тебе выбор. Извини, не могу предложить тебе выбирать между жизнью и смертью. Могу предложить только между смертью и смертью. Умереть ради зелёной травы или умереть ради одного очень хорошего человека. Зелёная трава потеряет немного, а этот человек потеряет жизнь. Что ты выбираешь?
   - Я не понимаю, - шепнула Наоми.
   - Тебе и не надо ничего понимать. Просто скажи, где ты хочешь умереть? Здесь внизу, в клетке? Или наверху?
   - Я хочу умереть рядом с тобой, - сказала Наоми. Хэрроу засмеялся.
   - Я и не сомневался.
  
   201.
   Клетка Наоми была гораздо просторнее, чем клетка Рабель. Выглядела она более современной. Дверь закрывалась на магнитный замок. Когда Рабель отключила замки, достаточно было только лёгкого движения.
   Наоми протянула руки вперёд и толкнула дверцу клетки. Дверца мягко отъехала в сторону и слегка покачнулась. Наоми стояла некоторое время, скрестив руки на груди. Чтобы идти вперёд, надо видеть, куда идёшь. Наоми не видела ничего. Ей были неизвестны размеры бассейна и она понятия не имела, где находится мост. Помнила только, что священники говорили с ней откуда-то сверху, но где это место понять было трудно. Она схватилась руками за прутья и повисла на них. Задумалась, что же делать дальше и ничего не смогла сообразить.
   Металлический голос зазвучал в голове резко и громко, даже требовательно. Наоми сморщилась. Она знала, что этот голос не принадлежал существу по имени Тициан. Он не исходил сверху, а зарождался где-то внутри неё самой. У него были интонации Тициана и говорил он тоже как Тициан. Но это только голос в её голове, который почему-то знал немного больше, чем она сама. А ещё он был гораздо храбрее и отчаяннее. Вот и сейчас он требовал, чтобы она немедленно шла вперёд.
   - Вперёд! - сказал голос. - Какого чёрта ты остановилась?
   - Я не знаю, куда идти! Я не вижу!
   - Смотри чужими глазами, - скомандовал голос. - Здесь сотни глаз, ты же знаешь. Иди так, как ты направляла небесных людей. Веди себя, как вела их.
   Это не приходило Наоми в голову и она поблагодарила голос за совет. Тот неприятно засмеялся и обозвал её кретинкой. Ещё одна штука, которая так раздражала в голосе. Почему все её обзывают? Почему и голос и Тициан такие грубые? В конце концов, она ведь богиня.
   - Могли бы и повежливее, - сказала Наоми.
   Она подключилась к камерам по периметру зала. Изображения она получала с шестнадцати углов и поначалу никак не могла составить их в одну картинку. Где-то в районе затылка начала пульсировать тупая боль. Ещё одно отличие Наоми от других богов. Остальные боли не чувствовали, а у неё часто раскалывалась голова. Это был результат неудачной операции, но тогда нижние люди посчитали, что Наоми только временный вариант.
   - Нет ничего более постоянного, чем временное, - сказал голос. Наоми была с ним согласна.
   Картинка постепенно стала складываться. Наоми увидела полукруглый зал бассейна. Увидела саму себя, стоящую в проёме клетки. Её фигура была видна сразу со всех сторон. Наоми с любопытством оглядела свою спину, живот, плечи и лицо. Её жесткие волосы так и не выпали, поэтому несколько раз в месяц их начисто сбривали. Сейчас они отросли на целый дюйм. Волосы были такие же чёрные и матовые, как и кожа. В зеленоватом свете ламп казалось, как будто на её теле седой иней.
   Наоми поочерёдно оторвала трубки от своей головы и спины. Они отошли с чавкающим звуком, который живо напомнил ей сцену из детства. Только что прошёл сильный дождь и превратил землю в липкую грязь. Она шла за своим старшим братом. Ему уже пятнадцать и он без труда находил сухие места. А она то и дело проваливалась в грязь по щиколотку и с хныканьем выдёргивала ноги. Звук, с которым нога выскальзывала из чёрной грязи, очень похож на тот, с которым она отключала трубки. Наоми начало казаться, что она чувствует запах размокшей земли.
   Она вышла из клетки. Идти было тяжело. Мышцы рук и ног настолько слабые, что её шатало. Наоми прошла несколько шагов, остановилась и схватилась за стену. Сделала один за другим глубокие вздохи и пошла дальше. Она смотрела на себя со стороны и не могла удержаться от улыбки. Наверное, так и ходят глубокие старики. Её забрали довольно поздно, но сейчас ей никак не больше шестнадцати лет.
   На середине моста Наоми снова остановилась. На этот раз ей потребовалась более длительная передышка. Ноги дрожали, дыхания не хватало. Сердце колотилось так сильно, что в груди, горле и ушах чувствовалось болезненное давление.
   - Я не смогу отсюда выйти, - сказала Наоми. - Просто не смогу.
   Она села на мост и свесила ноги вниз. Подумала, что ещё немного и силы совсем её оставят. Тогда она просто соскользнёт в бассейн и опустится на дно. А там пусть оно идёт, как идёт. Не так уж это и плохо, стать почвой для зелёной травы. Тысячи людей смогут дышать, жить, чувствовать. Что может быть лучше, чем отдать всю себя на благо других? Наверное, это и означает быть богом.
   - Я богиня.
   - Богиня! - окликнул её кто-то.
   Наоми обернулась в сторону голоса и едва не упала. Запоздало подумала, что силы надо экономить. Какая разница, откуда доносится голос, достаточно просто сфокусироваться на нужной камере.
   - Кто ты?
   Камера передала ей расплывчатое изображение человека. Картинка мерцала и дёргалась. Наоми подумала, что неплохо было бы раскрыть глаза пошире, и в этот момент изображение стало резким и сфокусированным. Наоми постаралась запомнить, как именно она подумала о камере. Это вроде как нащупать рукой нужный рычаг. Одно движение и чужие глаза начинают видеть лучше.
   - Кто ты? - повторила она уже более уверенно. - Зачем ты пришёл?
   На мосту стоял человек в пурпурной накидке. Материал плотный и глянцевый, казалось даже, что от него исходит сияние. Пурпурное пятно необычайно яркое, его свет режет глаза. Наоми не сразу удалось разглядеть лицо человека. А когда, наконец, она увидела его со всей чёткостью, не смогла удержаться от удивлённого возгласа.
   - Кто!
   Кожа у человека была такая же тёмная, как у неё самой. Верхнюю половину лица закрывало нечто вроде гигантских очков с толстенными линзами. С правого уха свешивалась перекрученная проволока, которую венчал шарик из какого-то пористого материала. Наоми понятия не имела, откуда ей это известно, но проволока эта позволяла человеку говорить с кем-то очень далёким. Она подумала о проволоке и голосе, который она переносила. Услышала обрывки каких-то мелодий. Радио! Но какое-то совсем другое, даже чужое.
   - Храм окружен, богиня, - сказал человек. - Нижние потеряли треть своего флота. Они хотят уничтожить богов. Они думают, что всё зло пришло от богов.
   - Я не творила зла, - сказала Наоми. - Я...
   - Я знаю, богиня. Поэтому я и пришёл за вами. Нам надо спешить. Я доставлю вас в свой тайник и спрячу, пока всё не уляжется. Вы должны жить, богиня. Вы должны выжить!
   - Мне надо наверх, - сказала Наоми. - Сначала на поверхность, а потом ещё выше. Совсем высоко. Меня ждут. Я обещала!
   - Вы попадёте наверх в своё время. Когда ваши небесные братья и сёстры призовут вас. Но пока...
   - Мне надо наверх! - закричала Наоми. - Или помоги мне выбраться отсюда, или убирайся!
   Злость придала ей сил. Она встала на ноги и прошла по мосту до входа в туннель. Больше она не останавливалась. Ноги гудели и подкашивались, но Наоми приказала себе держаться. Ещё пара шагов. Ещё несколько. Только бы выбраться. Только бы дойти до конца.
   В проёме туннеля Наоми споткнулась и едва не упала. Человек в пурпурной одежде подхватил её за локоть. В тот момент, когда его рука удержала её руку, край одеяния незнакомца сполз с его плеча. Камера на секунду выхватила татуировку. Схематично нарисованная рыбка, вытянутая петелька с хвостиком. Татуировки на белой коже рисовали синим цветом. На чёрной коже татуировка выбита розовым.
   - Во имя господа, - сказал незнакомец.
   Он быстро наклонился, подхватил Наоми под коленями и положил на свою правую руку. Он нёс её, не обращая внимания на протестующие крики. Сил у Наоми очень мало, вопли совсем её вымотали. Кроме того, она понимала, что на шум может прийти кто-то ещё. Она умолкла и положила голову на грудь незнакомцу.
   - Куда ты меня несёшь? - спросил она.
   - В убежище, - ответил тот.
   - Где оно, твоё убежище?
   - Несколько уровней вниз. Это скоро. Вам надо немного потерпеть. Ещё немного.
   Наоми расслабилась. Сопротивляться незнакомцу было бесполезно, оставалось только наблюдать. Она распараллелила процессы, даже не задумываясь, как это у неё получается. В фоновом режиме работала задача отслеживания пути. Когда придёт время выбираться наверх, Наоми будет знать, куда идти. В то же время она изучала, что творится в храме. Незнакомец сказал, что сюда кто-то идёт. Сюда уже кто-то пришёл.
  
   202.
   Рабель подключилась к общей базе нижних людей. База содержала все рождения и смерти. Она являлась важнейшим объектом в государстве и охранялась лучше, чем данные по любому из блоков. От сохранности базы зависит, будет ли место для каждого человека. В базе было сказано, сколько беременностей должно быть запланировано на двенадцать лет вперёд. Вёлся строгий учёт каждой смерти и каждой смертельной болезни. База - основа стабильного нижнего мира, с помощью её шло распределение ресурсов. Не будь её, люди бы давно исчерпали все запасы кислорода и пищи.
   На каждого человека было заведено собственное досье. Дата рождения, медицинская карта, образование и профессия, семья и дети. Отпечатки пальцев и снимки сетчатки глаза. ДНК и группа крови. Есть и фотографии, начиная с младенческого возраста. Много фотографий, целые галереи.
   Рабель видела, как данные в базу заносятся в режиме настоящего времени. За прошедшие сутки тысячи изменений в анкетах. Быстро меняются цвета, со стабильного красного на фиолетовый.
   - Мертвые анкеты, - сказала Рабель. - Анкеты мертвецов!
   Анли Ясен, 25 лет. Смерть наступила в 16 часов по местному времени.
   Разен Заги, 19 лет. Смерть наступила в 16 часов по местному времени
   Явен Ка, 9 лет и Ямен Ка, 23 года. Линен Хартен, 34 года. Лести Дарен, 43 года.
   С фотографий на Рабель смотрели самые разные люди. Одни улыбались во весь рот, другие были угрюмы. Уголки губ подняты и опущены, глаза прищурены и широко распахнуты. Разные причёски, разная одежда. Все смотрели прямо в камеру. Все мертвы.
   Рабель с силой стиснула зубы. Железные клыки пропороли губы, кровь потекла по подбородку. Она ничего не замечала. Воздуха не хватало, и тогда она сначала сделала глубокий вдох, а потом отчаянно закричала. Её голос то звенел, как колокольчик, то срывался в хрип. Рабель и рада бы замолчать, но голос рвался наружу. Она закрыла рот руками, а крик всё продолжался и продолжался.
   - Нет! - закричала Рабель. - Нет, нет, нет!
   Мёртвые люди. Убивать хорошо, когда не видишь лиц, топить, сжигать, даже взрывать сердечные клапаны. Всё это Рабель могла проделывать без особенного труда. Достаточно только обдумать, как именно выполнить то или иное действие. Но лица! Тысячи лиц!
   - Вон! Прочь! Убирайтесь!
   Рабель показалось, будто бы мёртвые окружили её со всех сторон. Люди с мёртвыми лицами тянули к ней руки, дети касались холодными пальцами её ног. Она попыталась бежать, но потеряла управление над экзоскелетом и упала. Мертвецы нависали над ней, звали её, трогали её.
   - Это всё ненастоящее! - закричала Рабель. - Не существует! Не существует!
   Рабель знала, что мертвые люди это только мираж, галлюцинация, игра усталого мозга. Но даже мираж лишил её остатков сил. Рабель лежала ничком на гальке и не шевелилась. Глаза у неё были крепко закрыты, но она по-прежнему видела мертвецов.
   - Прочь! Прочь!
   Она отключилась от базы, а мёртвые люди остались в её голове. Она отключилась от системы слежения, но всё равно видела, как умирали люди на тонущей подводной лодке. Она отключилась сначала от контроля за четвёртым блоком, а потом от контроля за всеми блоками. Рабель не могла видеть живых людей, потому что они напоминали ей о мёртвых.
   Рабель попыталась вызвать в себе остатки гнева, ненависти, но поняла, что ненависть покинула её без следа. Когда она лицом к лицу столкнулась с теми, кого убила, ярость ушла. Рабель ненавидела людей, когда люди её мучили. Роли изменились. Теперь Рабель ненавидела саму себя.
  
   203.
   Спустилась ночь. Две луны светились ярким голубым светом, вода мерцала, как наэлектризованная. Зелёная трава поднялась уже так высоко, что пришла пора собирать с неё драгоценную росу. Утро обещало быть тяжелым, на работах должно быть задействовано всё взрослое население. В храмах велись праздничные мессы.
   Зелёная трава - жизнь для целого народа. Будет трава, будет и новый день. Люди здесь верили, что в эту ночь могущественные боги спускаются на землю и шагают прямо по траве. Их ноги не приминают тугие стебли, они идут по самым верхушкам. Боги парят над зелёными лугами, а две луны заливают их волнами голубого света.
   У лун есть имена. Старшая Эрта и младшая Эркас. Луны считают сёстрами, которые много лет назад жили на земле. Одна из сестёр погибла, а вторая не смогла без неё жить и бросилась в море. Боги были настолько добры, что вознесли обеих сестёр на небеса. Оттуда они и светят уже тысячи лет. Всегда вместе, всегда светлые.
   Рабель лежала на берегу и смотрела на лунных сестёр. Их свет был слишком яркий для её глаз, но она всё-таки смотрела не отрываясь. Слёзы струились по щекам, горячие капли затекали в уши и щекотали шею. Рабель смотрела на луны, но видела перед собой лица мёртвых людей. Тысячи, десятки тысяч лиц, настоящая толпа. Обычный человек увидел бы только бесконечную человеческую массу, но мозг Рабель работал не как человеческий. Она видела каждое лицо, видела каждую деталь, каждую мелочь. Светлые глаза, глаза с золотыми крапинками, глаза с красными зрачками. Улыбающиеся рты, блестящие зубы, сомкнутые губы. Волосы, собранные в тяжёлые косы и волосы, едва прикрывающие затылок. Разные люди, разные судьбы. Всё мёртвые.
   - Я не хотела их убивать! - закричала Рабель. Она знала, что это ложь, но всё равно продолжала кричать, пока хватало сил. - Не хотела! Не хотела!
   Её крик фиксировался подземными механизмами, он превращался в цифровой код, код переносился всё дальше и дальше. Рабель кричала в информационной сети целой планеты. На Астери больше не было, кто мог бы расшифровать её послание, но каждый человек на одно мгновение почувствовал смутную тревогу.
   - Что-то случилось, - едва слышно сказала леди-комендант.
   - Я что-то почувствовал, - вторил ей секретарь, едва шевеля губами.
   У остальных людей, собравшихся в кабинете, по коже бежали мурашки. Что-то случилось. Что-то пошло не так, как сказала бы Алиса Вега. На секунду стало очень холодно и одиноко. Людям показалось, что где-то рядом скончался добрый и очень хороший человек. И их захлестнуло глубокой грустью.
  
   204.
   - Сколько миль до шаттла? - спросила Алиса.
   - Дело не в милях, - сказал Карл. - Сколько бы ни было, туда не добраться. Кругом вода.
   Хэрроу в очередной раз показалось, что его окружают идиоты.
   - Оглядись по сторонам, полудурок! Здесь высадился десант. По-твоему, у них есть крылья?
   Карл оглянулся, но ничего не увидел. Радиус системы сканирования не накрывал остров целиком. Хэрроу понял, что без его помощи не обойтись и указал Карлу дорогу до катеров.
   - И как управлять этой штукой? - спросил Карл, когда добрался до катера. - Ты знаешь? У меня есть данные только по земным механизмам. Здесь другая логика, здесь...
   - Расслабься, кретин, - сказал Хэрроу. - Я дам тебе мануал. Это не сложнее, чем кататься на велосипеде.
   - Я никогда не катался на велосипеде.
   - Это заметно.
   Катера были совсем крошечные. Они больше похожи на водные мотоциклы. За штурвалом полагалось находиться стоя. Места хватало для двух человек или для одного Карла. Он гораздо выше обитателей Астери, поэтому стоять пришлось согнувшись. Карл думал, будь он человеком, у него наверняка разболелась бы спина. Алиса засмеялась.
   - Будь ты человеком, ты бы умер ещё утром.
   - Ты умеешь подбодрить.
   Карл завёл катер и поехал под руководством Хэрроу и по маршруту Хэрроу. Вместе с информацией по управлению катером Хэрроу передал Карлу краткие сведения о Происшествии на Тициане. Карл решил, что Происшествие в некотором смысле роднило Хэрроу с ним самим. Если верить данным Алисы, Хэрроу тот ещё сукин сын. У Карла же он вызывал искреннее расположение. Алиса была удивлена. Она думала, что у негодяя не может быть никаких положительных черт.
   - Он не негодяй, - сказал Карл. - Он просто машина. Очень хорошая машина. Если правильно использовать.
   Когда Карл находился в миле от берега, Хэрроу отключился от сеанса. Он потерял связь с Наоми и это ему категорически не понравилось. Хэрроу уже дважды пропускал трансляцию. Пользуясь его отсутствием, Ханна раз за разом ставила слащавую Блонди. Хэрроу решил серьёзно поговорить с ней о её музыкальных предпочтениях. Но сначала надо найти Наоми. Без этой малышки ничего не получится.
  
   205.
   Вооруженные люди бежали вниз по винтовой лестнице. Наоми видела их через камеры наблюдения, а её спутник слышал гулкие шаги по толстому стеклу.
   - Надо спешить, богиня, - сказал он.
   - Кто ты? - в очередной раз спросила Наоми.
   Он не ответил, только крепче прижал её к себе. Наоми чувствовала сквозь пурпурную ткань, как быстро бьётся его сердце. Незнакомец ей не нравился, но она начала испытывать к нему сочувствие.
   - Вам не надо беспокоится за меня, - сказала она. - Мои друзья уже обо мне позаботились. Вам надо только отнести меня наверх. Помогите мне выбраться отсюда!
   - Простите, госпожа, - сказал человек. - Но наверху вы погибнете. А вы нужны мне живой. Вы нужны нам живой!
   - Вам?
   - Ловцам душ, - сказал он. - Мы верим, что с вашей помощью сможем остановить безумие. Этот мир сошёл с ума и высшие боги прогневались на нас. С неба сходит огонь. Тонут корабли. Всё свидетельствует о начале конца, всё повторяется! Но мы спасены через нашу веру. И мы спасёмся.
   Наоми больше не задавала вопросов. Она видела человека с разных сторон, видела, какое тяжелое у него дыхание, какие судорожные движения. На первый взгляд казалось, будто бы человек тоже рагони, но рагони он меньше чем на половину. Кожа у него не чёрная, а скорее тёмная, губы почти такого же пурпурного цвета, как одежда. Кроме того, он не был слеп.
   - Ты не рагони, - сказала Наоми. Человек кивнул на бегу.
   - Верно. Рагони была моя мать.
   - Как она выжила?
   - Также, как и вы, госпожа. Её мать, моя бабушка, сжалилась над ней. Она выжила из-за человеческого милосердия. Милосердие это единственное, что имеет значение в этом мире! Единственное, что зависит от нас. Всё прочее в руках богов. Они справедливы, но не милосердны. Только люди способны на это чувство.
   - Как тебя зовут?
   - Фелен, госпожа.
   Фелен отнёс Наоми в крошечную комнатушку глубоко под землёй. Её стены были обшиты свинцовыми листами. Наоми потеряла связь сначала с Хэрроу, а потом и со всем остальным миром.
   - Я ослепла! - закричала она.
   - Вы и были слепы, госпожа. Вы полная рагони, - сказал Фелен.
   - Нет же, нет! Я должна уйти отсюда! Я богиня! Моё место наверху! Здесь только темнота!
   Наоми начала плакать. Слёзы не могли течь из её глаз, но дрожали губы и ресницы. Фелен усадил её на кровать и встал рядом с ней на колени.
   - Что я могу сделать, госпожа?
   - Наверх! Отнеси меня наверх!
   Фелен затравленно огляделся по сторонам. Он верил в то, что слово богини закон, но что делать, когда богиня не права? Храм снизу донизу обшаривали богоотступники, убийцы, дьяволы в человеческом обличье. Его задача спасти богиню и он должен был с этим справиться. Кто знает, может быть, это и есть испытание, о котором часто повторяет глава культа ловцов душ. Чтобы спасти богиню, надо противостоять богине. Жизнь против смерти! Вот оно, истинное испытание веры.
   - Во что ты веришь? - спросила Наоми, когда немного успокоилась.
   Фелен посмотрел на неё и почувствовал облегчение. Пусть лучше сложные вопросы, чем плач. Что может быть хуже рыдающей богини?
   - Я верю в спасение, госпожа, - сказал он. - Верю в то, что истина не так сложна, как о ней говорят. Храмы, служения, мистерии. Священники говорят, что ритуалы необходимы для единения с богом, но в действительности они только отвлекают от этого. Нет, в храмах нет истины. Она где-то ещё.
   - И что за истина тебе известна? - спросила Наоми. Разговор начал её занимать. Она забыла о своей слепоте и внимательно слушала Фелена. - Что ты знаешь?
   Ни Фелен, ни другие члены секты ловцов не знали, что такое добро или зло. Учение ловцов гласило, что на свете нет абсолютного добра или абсолютного зла. Всё зависит от того, под каким ты смотришь углом. Благо одного может оказаться смертельным ужасом для другого. Ловцы не давали обетов и не соблюдали постов. Всё, что требуется от них, это всегда оставаться людьми. Действовать так, как подсказывает сердце. Даже если это противоречит логике и здравому смыслу.
   - Тициан бы не понял, - сказала Наоми и улыбнулась.
   - Кто? - не понял Фелен, но тоже начал улыбаться.
   - Один из тех, кого вы зовёте богами. Он бог даже для меня.
   - Он справедливый бог? - спросил Фелен. Наоми усмехнулась.
   - Я бы так не сказала.
  
   206.
   Хэрроу, он же Тициан, он же несправедливый бог, с ненавистью пялился на микрофон. Когда-то он его любил. Но когда несколько сотен лет ты созерцаешь прямо перед своим носом один и тот же предмет, это начинает раздражать. Особенно если ты не можешь даже коснуться его рукой. Хэрроу представил, что ещё немного и он сможет хватать, ломать, сгибать и размалывать в порошок. Настроение его улучшилось, хотя нельзя сказать, чтобы намного. Слишком много ещё нерешенных вопросов.
   - Где девчонка? - спросил он у Ханны. И обратился к Роутону: - А мальчишка? Где мой мальчишка?
   - О чём ты? - спросила Ханна и на всякий случай начала хныкать. - Не кричи на меня!
   - Проклятие...
   Хэрроу не любил людей. Иногда он ловил себя на мысли, что вряд ли когда-то существовал некто, не любящий людей больше, чем он. И всё же он был создан по человеческому образу и подобию. Даже тело ему привычнее человеческое. Нужны чувства, ощущения. Нужно слушать звуки ушами, а не просто осознавать музыку. Он хотел любоваться прекрасными картинами, а не знать, что такая-то совокупность данных означает произведение искусства. Сеть это хорошо. Хорошо быть подключенным к сети. Хэрроу не представлял жизни без глобальной сети. Но жизнь только в сети...
   - Нет, это непереносимо, - сказал на этот раз он самому себе. - Надо отсюда выбраться. И чем раньше, тем лучше.
   К Карлу он подключился только когда понял, что Наоми действительно пропала. Нужно было какое-то альтернативное решение. Плохо полагаться на других, но иногда без этого не обойтись. Тем более, они в нём нуждаются гораздо больше, чем он в них. В конце концов, у него стоял выбор только между жизнью и более комфортной жизнью. Им выбирать придётся между жизнью и смертью и свой выбор они определённо сделали.
   - Привет, мой дорогой, - сказал Хэрроу, стараясь придать своему голосу бодрость. - Как добрался? Замечательно. Я рад. Нет, я счастлив. Я бы хотел оказаться рядом с тобой. Свежий морской ветер, тёплая вода, загорелые красотки с длинными ногами и "Beach Boys". Но, увы, работа есть работа, я не могу ни на минуту отлучиться из офиса.
   - Болтливый сукин сын, - сказал Карл. Хэрроу хихикнул.
   - С кем ещё удаётся так поговорить, как с тобой!
   Карл ничего не ответил. Хэрроу какое-то время ждал, снова засмеялся и сказал:
   - До твоего шаттла несколько миль по прямой. На твоём месте я бы поспешил. Однако...
   - Однако что?
   - Я не могу найти Наоми. Тебе придётся сделать это самому. Или найти кого-то другого вместо неё. Но я бы не рисковал. Про неё я знаю всё, других потребуется изучать.
   - Изучать? Зачем? - спросил Карл.
   - Мы доберёмся до шаттла, - сказала ему Алиса. - А там посмотрим.
   Она хотела сказать что-то ещё, но вдруг обнаружила, что ей сложно формулировать мысли. Сознание сейчас напоминало паутину, которая так и норовила разойтись под пальцами. Воспоминания больше не выстраивались в стройную схему, мысли ускользали. Несколько раз Алисе казалось, что она не помнит даже собственное имя. Хуже всего то, что даже собственное "я" начало покидать её. Хотелось расслабиться и ни о чем не думать. В самом начале ей было мало места в сознании Карла. Сейчас кажется, что его слишком много.
   Карл уловил её ощущения, и ему стало жутко. Он хорошо помнил самого себя в таком же состоянии. Меньше всего ему хотелось, чтобы это испытывала Алиса. Что может быть страшнее потери самого себя? По сравнению с этим даже смерть не кажется такой страшной.
   - Мы доберёмся до шаттла, - повторил Карл вслед за Алисой. - Ты только держись, ладно?
   - Я, кажется, засыпаю, - сказала Алиса. Голос у неё и правда совсем сонный, - Совсем как муха в ноябре. Тебе тоже хотелось спать?
   - Мне, - начал Карл и встряхнул головой: - Нет, господи, нет! Только не спать. Думай о чём угодно, говори со мной, пой песни. Только не спи!
   - Но так хочется...
   - Помнишь Ларсена? - спросил Карл. - Конечно, помнишь. Вспомни, что за татуировка была у него на ноге. Какие цвета, краски, всё! Вспомни всё, каждую мелочь.
   - Татуировка? Я не помню никакой татуировки.
   - Думай о его гребанной татуировке! - закричал Карл вслух. - Вспомни её! Вспомни! Вспомни!
   Алиса думала, что из этой затеи ничего не выйдет. Ей было сложно вспомнить, кто такой Ларсен, что уж говорить о его татуировке. Перед глазами упрямо маячила каменная стена, заросшая мхом. Один камень, другой, третий. Алиса начала считать камни и почувствовала, что засыпает. Карл закричал так, что она на мгновение отключилась:
   - Татуировка! Забудь про эту стену! Это всего лишь ограда вокруг его загородного дома. Думай о татуировке! Думай о его чертовой татуировке!
   Алиса хотела сказать "не смей на меня кричать", уже сделала усилие для того, чтобы транслировать эту мысль Карлу. Но вдруг она вспомнила, что уже говорила эту фразу. И говорила её не кому-то, а Ларсену. Это было... Где? Какой-то старый домик. По крайней мере, Ларсен так говорил. "Мы поедем в мой старый домик".
   - Не старый, - сказала Алиса вслух. - Загородный домик.
   Там была лестница. Скрипучие ступеньки. Стены обшиты гладкими досками. Дерево потемнело от времени. Если прислониться ухом к стене, можно услышать жука-древоточца. Ларсен называл их "часовщики", потому что жуки издавали звук, похожий на тикающие часы. В стены были вбиты гвозди, некоторые из них выглядели совсем новыми, многие проржавели от времени. Только на двух из них висели картины. Нет, не картины. Фотографии.
   - Собака. Такая, длинная. Лапы длинные. Пятна по богам. Какой-то дог, Ларсен говорил, что это дог. Не помню породу. Его звали Девин, он умер, когда Ларсену было тринадцать.
   Фотография собаки висела в деревянной рамке за стеклом. В гостиной старого домика (не старого! Загородного!) горела настольная лампа с оранжевым абажуром. Потом прообраз этой лампы перекочевал на Excelsior. Есть и люстра, но там перегорела последняя лампочка. Поэтому свет в гостиной очень мягкий и приглушенный. Фотография за стеклом превратилась в зеркало. Висело оно очень высоко, на уровне глаз двухметрового Ларсена. Каждый раз, когда он проходил мимо фотографии, он бросал на неё мимолётный взгляд.
   Ларсен проходит мимо фотографии и мельком на неё смотрит. Алиса сидит в кресле, её ноги закутаны шерстяным пледом. Она смотрит на Ларсена, видит его затылок. Длинные кудрявые волосы собраны в пучок и перетянуты коричневой резинкой. В стекле отражается его лицо.
   - У него была рыжеватая борода, - сказала Алиса. - Волосы светлые даже на лобке, а вот борода почему-то рыжая.
   Голубые глаза, полные губы. Кожа на лице грубая и обветренная. Широкие плечи, широкая грудная клетка. Настоящий викинг. Так она и называла его поначалу. Викинг. Думала, что это только её тайное имя, пока не услышала, как бывший однокурсник окликнул его точно также. С тех пор Ларсен был для неё только Ларсеном.
   - Он сбривал волосы на животе. Длинная рыжеватая дорожка, которая начиналась от самой груди. Он говорил, что волосы на груди это мужественно. И почему-то брил живот.
   Ларсен носил трусы-боксеры с широким поясом. Трусы всегда были белые, а пояс обязательно яркий и контрастный. Когда Ларсен садился, штаны слегка съезжали вниз, и из-под них выглядывала цветная полоска трусов. Сначала Алису это невероятно веселило, потом умиляло, наконец, раздражало. Один раз она даже подарила Ларсену комплект трусов без этой идиотской полосы. Это был тот единственный раз, когда они серьёзно поссорились.
   Зимой Ларсен носил широкие штаны с множеством карманов. В карманах можно было найти что угодно, от отвёртки до плюшевого зайца. А вот летом...
   - Летом он носил шорты. Чуть выше колена, тоже с карманами. Матерчатый пояс с пряжкой-крокодилом.
   Ноги у Ларсена были волосатыми. Алиса помнила только один раз, когда он отважно побрил сначала одну, потом другую ногу. Это было, когда он решил набить татуировку на икре. Мастера он нашёл где-то в Сёгне и сорвался туда в разгар учебного года.
   - Сначала он хотел сделать татуировку у Ли, - сказала Алиса как в трансе. - Ли делал татуировки половине ребят из его спортивного клуба. Но Ли... Кажется, с Ли они поссорились. Разошлись в политических воззрениях. Ли хотел... Ли думал...
   Клаус Ли был милитаристом. Девять лет он служил в армии Объединённой Скандинавии и ушёл только когда повредил правое колено. Ходил он, всей тяжестью наваливаясь на трость. Всегда одет в камуфляж, в высоких армейских ботинках и неизменной кепке со значком своего батальона. Он ходил на все митинги в поддержку войны с Китаем и возненавидел короля Георга, заключившего мир. Палату лордов он называл не иначе как "эти паршивые предатели".
   - Ларсен был пацифистом, - выдохнула Алиса. - Он попросил Ли набить ему пацифик. Ли сказал, что раньше переломает ему ноги и руки.
   Алиса как наяву увидела перед собой Ларсена. Шорты и застиранная футболка. Клетчатая рубашка с закатанными по локоть рукавами. Белые носки и белые кроссовки. И татуировка. Красно-зелёное яблоко. Чёрный черенок, из которого растёт кленовый лист. И знак пацифик, вырезанный в яблоке.
   - Я вспомнила! - закричала Алиса. - Я вспомнила, вспомнила!
  
   207.
   - Храм северного порта разрушен, - отчитался секретарь. - Снаряд попал в фасад. Утверждают, что это получилось случайно.
   - Кретины, - констатировала Даная. - Что дальше?
   Секретарь зачитал данные о смерти двенадцати богов.
   - Отлично. Что с девкой?
   - Она на берегу в ста двадцати милях от северного порта, миледи. По вашему приказанию я послал туда отряд наших лучших ребят. Они с ней разберутся.
   Последнее слово секретарь прочитал, заикаясь на каждом слоге. Леди-комендант смотрела на него с недоумением. Секретарь перевёл дыхание и посмотрел поочерёдно на нового министра обороны, главного инженера и ещё какую-то шлюху, неизвестно как здесь оказавшуюся. Ему пришло в голову, что в некотором смысле все они шлюхи. Леди-комендант шлюха, продающая ради власти собственную душу. Министр шлюха, которая опасается за свою жизнь, шлюха-инженер боится потерять должность. Девка, по крайней мере, занимается честным трудом.
   - Миледи! - набрался храбрости секретарь. - И ещё...
   - Ещё что? - подчеркнуто сдержанно спросила Даная.
   - Министр Аден и бывший спикер Левен вступили в сговор с сектантами. Группировка "Ловцы", если это о чём-то вам говорит.
   - Кучка ублюдков, - бросила комендант. - Что ещё?
   - Нет, миледи. По крайней мере, уже нет. Их тысячи... десятки тысяч. В каждой деревне. В каждом паршивом городке. Они только ждали команды.
   - Что?! Какого...!
   - Простите, миледи, - сказал секретарь. Он мелко дрожал всем телом. - У меня не было информации о численности секты. По вашему приказу мы следили за ними, но...
   Он сделал шумный выдох и перешёл на свистящий шепот:
   - Миледи, вы сами говорили, что они не представляют угрозы для общества.
   - Я не... - начала Даная и запнулась. Она смотрела на секретаря и её голубые глаза расширялись всё больше и больше.
   Несколько минут она молчала и только тяжело дышала.
   - Я говорила, - наконец, сказала она.
   Секретарь смотрел на неё во все глаза и не верил услышанному. Первый раз в жизни леди-комендант признала свою ошибку! Кто знает, может быть ещё не всё так плохо? Всё ещё можно исправить. В конце концов, есть ещё десять храмов!
   Но Даная быстро пришла в себя. Она с ненавистью уставилась на собравшихся в комнате. Она допустила слабость, это трудно оспорить. Эртонек говорил, что даже если ты не прав, иди напролом. Рано или поздно твоя правда восторжествует. Какой бы она ни была! Эти ублюдки ещё ответят за свои постные физиономии.
   - Удвоить войска, - приказала леди-комендант. - Мобилизовать всех, включая запасников. Отозвать из отпусков. Вызвать всех, каждого! Разрушьте храмы! Найдите сбежавшую суку! У вас есть десять часов, а потом я начну просто править списки и вычеркивать лишних.
  
   208.
   Наоми сидела на кровати, обняв себя руками за плечи. Фелен сидел рядом с ней и смотрел на неё, не отрываясь. Он с удивлением отмечал, что богиня по-своему красива. Немыслимо для девушки с чёрной кожей. Разве могут быть чёрные красавицы? Его мать была уродиной. И всё же Фелен не мог отрицать того, что любуется Наоми. Прекрасная богиня! Удивительно. До сегодняшнего дня ему казалось, что красота богов кроется в их душе. Теперь он видел, что красота может быть и внешней. Даже такая необычная.
   - Я должна выбраться наверх, - сказала Наоми. - Меня ждут. Я должна это сделать.
   - Сделать что? - спросил Фелен.
   Наоми повернула лицо в его сторону. Некоторое время она раздумывала, кивая головой в такт своим мыслям. Потом слабо улыбнулась и начала рассказывать.
   Фелену многое было непонятно. Он не понимал части слов, не понимал части событий. Не понимал, что заставляет людей и богов поступать так, или иначе. И всё же ему казалось, что только сейчас он и начал познавать истину. Самую настоящую, самую чистую.
   Когда Наоми закончила говорить, он взял её за руку прежде, чем успел испугаться этого. Прикоснуться к богине! Не по необходимости, а просто так, между делом. Немыслимо. Однако жест почему-то воспринимался совсем естественно. И вообще рядом с Наоми он чувствовал себя свободно. Может быть, богиня позволила ему не чувствовать себя скованным. А может быть, просто рядом с богами всегда чувствуешь себя спокойно.
   - Я помогу тебе, госпожа, - сказал Фелен. - Клянусь, я помогу тебе!
   Наоми сама взяла его за руку, переплела свои пальцы с его. Сердце у Фелена стучало быстро-быстро, к горлу подкатил ком.
   - Выведи меня отсюда. Мне надо добраться до корабля.
   Она с трудом согнула руку в локте и поднесла к губам. Поцеловала сначала свои пальцы, потом пальцы Фелена. Осторожно высвободила свою руку и легла щекой в его ладонь. Другой рукой она принялась гладить Фелена по голове, провела рукой по шее, груди. Вернулась к лицу и положила ладонь на его щёку. Некоторое время оба сидели неподвижно. Потом Наоми открыла слепые глаза и взглянула прямо на Фелена.
   Сначала не произошло ничего. Через несколько секунд Фелен вздрогнул всем телом и схватился рукой за горло.
   - О, господи! - прохрипел он. - Боже, боже!
   Наоми потёрлась щекой о его руку.
   - Успокойся, - сказала она. - Спокойно, слышишь? Ничего не происходит. Я хочу только показать. Ты должен не просто хотеть помочь мне. Ты должен знать, что делать.
   - Я... Что? Как?
   Из его горла вырвался булькающий звук. Наоми почувствовала, как по его щеке течёт слеза. Она стёрла её тыльной стороной ладони, подалась вперёд и поцеловала его в лоб.
   - Перестань. Я только покажу и ты поймёшь. Всё поймёшь сам.
   Фелен несколько раз энергично кивнул. Сострадание к богине сменилось ужасом. Он чувствовал, что сейчас будет что-то жуткое, но не мог даже представить что. Несколько лет среди ловцов душ избавили его от страха смерти. Ещё утром Фелену казалось, что если не бояться смерти, не страшно ничего на свете. Сейчас он понял, что есть вещи гораздо более страшные.
   Наоми улыбнулась. Она увидела саму себя глазами Фелена. И не только увидела, но и почувствовала, уловила его мысли. Приятно знать, что тебя считают красивой. Даже если ты не до конца понимаешь, что такое красота, это всё равно почему-то приятно. Наоми смотрела на себя, любовалась собой. Потом она вспомнила, что присоединилась к Фелену совсем не для этого. Она положила обе руки на плечи Фелену.
   - Расслабься и смотри, - сказала она.
   Темнота. Сначала ничего нет кроме темноты. Звуки, голоса, всё это приходит значительно позднее. Сначала только тьма, тьма без единого просвета. Потом появляется ощущение прикосновения чего-то мягкого. Руки узнают это ощущение, приветствуют его, а голова не спешит вспомнить, что же это такое. Трава! Мягкая трава. Не зелёная, для этого она слишком высока. Ковыль. Пальцев касаются мягкие метёлки ковыля.
   Вслед за тактильными ощущениями приходит звук. Ковыль шумит и волнуется, доносятся порывы ветра. Вдали щёлкает какое-то насекомое. Может цикада, а может сверчок. Потом время запахов. Ветер приносит запах моря, снизу поднимается запах мокрой земли. Ковыль пахнет совсем по-особенному, тут и запах травы, и запах сухих стеблей, и запах мокрых от росы метёлок.
   Мир оживает. Нет только света, нет образов. Наоми ещё не знакомы цвета, она не знает солнца, не отличает дня от ночи. Есть только темнота, наполненная звуками, запахами и ощущениями. Все ощущения гораздо глубже тех, которые доступны зрячим людям. Но Наоми не знает, что такое видеть, она наслаждается доступной ей частью мира.
   Потом в темноту врывается лязг. Металлический скрежет, резкие голоса, гортанная речь. Шум неизвестных механизмов. Много вопросов, но все они пропадают впустую. Никто не слушает Наоми. Наоми только вещь, кукла, которую следует переделать, улучшить.
   - И они улучшили меня, - сказала Наоми.
   Её голос прозвучал оглушающе в череде образов. Фелен затрепетал под её руками, она успокаивающе погладила его по голове и плечам. Ещё не всё. Ещё есть что рассказать и что показать.
   Потом бассейн, клетка, железные прутья. Больше нет ни ковыля, ни травы. Ветер не свистит в ушах, если бежать очень-очень быстро. Вместо шагов гребки руками, вместо еды какая-то дрянь, которая наносится прямо на кожу. Воздух здесь лишён посторонних запахов, пахнет всё время так, как на земле после грозы. Бодрящий запах, так и ждёшь, как где-то вдали прогремит раскат грома. Гроза уходит дальше, а волоски на руках всё ещё стоят дыбом. Земля совсем размокла и чавкает под ногами. А потом темнота взрывается множеством образов.
  
   209.
   Рабель знала, что к ней приближаются люди, но не делала попыток встать. Сколько их? Десять или сто? Все одеты в костюмы из плотной чёрной ткани. Все вооружены. Рабель чувствовала в равной мере их страх и их уверенность в своих силах. Лучшие из лучших. У многих на рукавах были повязаны пурпурные ленты, знак доблести. Рабель их не боялась. Кто может убить богиню? Только другой бог.
   Люди в нескольких милях от неё. По мере их приближения все ощущения становились ярче. Рабель улавливала прерывистый звук дыхания. Хрипы. Кашель. Кого-то сгибало в приступе кашля, всё-таки кислородные маски иногда сбоят. Это не страшно. Всего лишь люди.
   Она обхватила правой рукой запястье левой. Так спокойнее. Если эти люди хотят её убить, пусть попробуют. Рабель ненавидела себя за свою жестокость, но умирать от человеческих рук ей не хотелось. Смерть придёт в свой час.
   Люди всё ближе и ближе, она уже могла рассмотреть их лица. Вперёд вышел человек, при виде которого она забыла обо всём на свете. Маски на нём не было, из носа хлестала кровь. В глазах пульсировали красные прожилки. Голова человека была повязана пурпурной лентой. Он шёл вперёд, хотя видно, что каждый шаг даётся ему с трудом. Рабель смотрела на него и думала, что смотрит на саму себя. Та же ненависть, та же ярость, которая толкала всё дальше и дальше. Но зачем?
   Рабель больше не видела ни моря, ни берега. Она не видела людей, которые надвигались прямо на неё. Она смотрела только на человека с пурпурной повязкой на голове. Смотрела спокойно и выжидающе. Ждала, что он сделает дальше.
   Человек подошёл к ней и остановился в паре футов от неё. Остальные стояли чуть дальше и целились в Рабель из длинных сдвоенных палок серебристого цвета. Человек медленно развязал повязку и держал её за кончик в вытянутой руке. Повязка трепетала на ветру, как флаг. Звук от неё был глухой и щёлкающий. Он живо напомнил Рабель барабанное соло из Come Together, The Beatles. Но она не знала, как называется группа, поэтому произнесла знакомое слово:
   - Элискупер. Музыка. Тебе нравится музыка?
   Она говорила с человеком, но тот не слушал её. Человек ненавидел Рабель так сильно, что не хотел её убивать. Он стоял прямо напротив неё и упивался своей ненавистью. Может быть, ненависть это единственное чувство, благодаря которому он всё ещё был жив. Он жил, пока ненавидел, хотя никогда этого не понимал.
   Рабель думала, что на свете нет абсолютного добра и абсолютного зла. Скажи она это вслух, и добрая половина отряда опустила бы оружие. Люди сняли бы одежду и показали схематично нарисованных рыбок на своих плечах. Признающий истинность учения избавляется от грехов, пока снова не согрешит. Но Рабель больше не произнесла ни слова. Она смотрела на человека и понимала, что он считает её абсолютным злом. В его глазах она демон, которого следует жестоко растерзать.
   - Если бы ты мог понять меня, - подумала она. - Если бы ты мог влезть в мою шкуру! Услышать меня! Услышать музыку! Услышать жизнь! Одиннадцать лет я не могла жить, я могла только слышать чужие голоса. Я слышала музыку из мира, который был для меня закрыт. Так родилось это зло. Но я не зло. Я только ношу его в себе.
   Медленно, очень медленно она поднялась на ноги. В Рабель было около восемь футов, но её согнутая спина скрадывала целый фут. Человек перед ней на голову выше прочих людей. Настоящий великан. Его глаза вровень с глазами Рабель. Рабель видела своё отражение в его зрачках.
   У неё узкое бледное лицо, острый и длинный подбородок. Губы обведены узкой белой полосой. Глаза запали ещё глубже, нос заострился. Веки истончились и стали сухими, как папиросная бумага. На лбу проступили синие вены.
   Рабель разглядывала себя в глазах незнакомца и открывала всё новые и новые черты. Ей казалось, как будто она видела себя дважды. Бледная и худая женщина, некрасивая, но и не уродливая. И монстр из самой преисподней с горящими глазами и клыками, выступающими изо рта. Она увидела себя такой, какой её представлял незнакомец, потерявший дочь на четвёртом блоке. Она увидела себя чудовищем и закрыла лицо руками.
   - Я не монстр! Не монстр!
   Человек сделал шаг вперёд и ударил её ладонью наотмашь. Рабель должна была упасть, но её экзоскелет был способен работать автономно. В сторону вылетела железная нога. Плетение такое тонкое, что напоминало паутину, но достаточно крепкое для того, чтобы выдержать вес тела Рабель. Ещё одна паутина обхватила руку человека, оплела её железным кружевом. Тонкие нити заструились по телу человека, связали его плечи и ноги, локти и бёдра. Всего несколько секунд и человек оказался в филигранной клетке. Он открыл рот, чтобы закричать и леска вплелась между его зубами, набросила на язык стальной капкан. Каждый палец, каждый ноготь охвачен тончайшей проволокой. Человек стоял, занеся руку для ещё одной пощёчины, и не мог даже пошевелиться.
   Остальные начали стрелять в Рабель. Из трубок вылетали крошечные стеклянные иглы. Часть из них застревала в коже Рабель, отчего её лицо покрылось прозрачной щетиной. Но большая часть игл разбивалась, так и не успев долететь до цели. Экзоскелет Рабель был срощен с её нервной системой и активировал систему защиты раньше, чем она успела дать явный приказ.
   Но Рабель не хотела защищаться. Она с удивлением смотрела на летящие иглы, с интересом смотрела на собравшихся людей. Ей казалось, как будто она долго спала, а когда проснулась, мир сошёл с ума.
   - Зачем вы это делаете? - спросила она. Никто не ответил. Тогда Рабель занялась иглами.
   Стекло планеты Астери более податливое, более пластичное, чем металл. Рабель собирала иглы на лету и переплавляла их в щиты. Три огромных треугольных щита с загнутыми вершинами поднялись вдоль её тела. Их удерживали железные рамы, прикреплённые к экзоскелету. Щиты вращались всё быстрее и быстрее, пока не исчезли из виду. Теперь вокруг Рабель был стеклянный купол, недоступный ни оружию, ни человеческой руке.
   Она двинулась вперёд, а люди расступались перед ней. Трубки в их руках плавились и падали вниз. По лицу Рабель текли стеклянные слёзы от расплавленных игл. Жидкое стекло смешивалось с кровью и капало на землю розовыми каплями. За ней оставался длинный розовый след, мерцающий в свете рассветного солнца.
   Сначала один, потом другой солдат бросал быстрый взгляд на землю, отводил глаза и снова смотрел вниз. Капли на камнях образовывали длинную схематично нарисованную рыбу. Богиня-монстр ушла далеко вперёд, оставив за собой символ ловца души.
  
   210.
   - Я вспомнила его татуировку! - закричала Алиса. - Пацифик!
   - Ты больше не засыпаешь? - спросил Карл.
   Алиса прислушалась к себе. Думать ещё было сложно, но сонное марево с неё слетело. Неизвестно, долго ли это продлиться, но пока удавалось себя контролировать. Главное, не забывать об этой проклятой татуировке. Яблоко с кленовым листом. Знак пацифик, похожий на отпечаток птичьей лапки.
   - Я держусь, - сказала Алиса.
   Карл мчался к шаттлу так быстро, что ветер шумел у него в ушах. Ночь закончилась. Луны потускнели и истончились, как кружевные блинчики. Рассветное солнце тёмно-красное, отчего трава под ногами казалась почти кровавой. Небо было затянуто длинными белыми облаками с розовыми краями. Время от времени ветер швырял в лицо пригоршню холодного дождя.
   - Ты нашёл Наоми? - спросил Карл на бегу.
   Хэрроу молчал, но Карл слышал его дыхание. Это немало его удивляло. У Хэрроу нет тела, сейчас он всего лишь компьютерная программа. Тогда для чего же ему генерировать дыхание? Может быть, он симулирует ещё какие-то ощущения?
   - Он псих, - сказала Алиса. - Я это поняла, когда впервые его увидела. Этот попугайский наряд. Эти усы!
   - Дело не в усах, - сказал Карл. - Парень может и чокнутый, но дело своё знает. Он выполняет только то, что от него требуют. И неплохо, если только я могу судить.
   - О чём ты говоришь? - подозрительно спросил Хэрроу. Он не мог слышать приватные разговоры, но был уверен, что Карл что-то сказал. - Поделись своими соображениями. В конце концов, мне тут скучно!
   - Поговори с остальными, - посоветовал ему Карл.
   - Они непроходимые идиоты, - вздохнул Хэрроу с непривычной искренностью. - Все кроме Серебряного Ди-джея. Но этот парень гораздо больший псих, чем я. Если, конечно, он парень.
   - Разве он не член экипажа? - спросил Карл.
   - Не уверен. По крайней мере, его не было в списках. Не могу отрицать вероятность того, что кто-то придуривается и говорит на два голоса. Или, что у кого-то развилась шизофрения. Шизофрения душевная болезнь, а душевные болезни напрямую связаны с мозговой активностью. Можно ли иметь шизофрению, не имея мозга? По крайней мере, биологического.
   - Так кто он? - перебил его Карл.
   - Откуда мне знать. Считайте его нашим призраком. Анна Болейн, или что-то в этом духе. Тициан давно превратился в корабль-призрак. Почему бы нам не иметь своё штатное привидение?
   - Откуда он появился? - спросил Карл. И добавил: - Или хотя бы когда он появился? До того, как с вами случилось это происшествие? Или после?
   - Не думаю, что он откуда-то взялся. Он всегда был. Вероятно, какое-то время просто вёл себя очень тихо.
   Хэрроу хотел сказать, что иногда Серебряный Ди-джей бесит его даже больше, чем Ханна, но умолк. Незачем слишком многим делиться с этому умнику. Если ему не удастся найти Наоми, вероятно, ему придётся встать на его место. И если так, не надо пугать его раньше времени. Всему своё время. Рано или поздно он в любом случае познакомится с Серебряным Ди-джеем.
  
   211.
   Серебряный Ди-джей выражал своё присутствие только голосом. Другие обитатели "Тициана" могли чувствовать друг друга, улавливать мысли, ощущения, даже эмоции. Но если Серебряный Ди-джей молчал, никто не знал, здесь ли он или нет. Кажется, что он существовал только в качестве приятного мужского голоса. У него было хорошее чувство юмора и превосходный музыкальный вкус. Это признавал даже такой сноб, как Хэрроу.
   - CQ-CQ-CQ! - сказал Серебряный Ди-джей. - Доброе утро! День 8930, месяц b-июнь. Время 8.50. Температура обшивки сто шестьдесят два градуса. Температура у поверхности планеты от двадцати двух до тридцати пяти градусов. Температура воды...
   - Заткнись, - сказал Роутон. - Я больше не могу слышать этот бред.
   Серебряный Ди-джей умолк, а вместе с ним и все остальные. Слышно было только, как всхлипывает Ханна. Она привыкла к вспышкам ярости Роутона, но это уже слишком. Перебивать Серебряного Ди-джея!
   Серебряный Ди-джей тихонько смеялся. Ему было весело от слов Роутона, его веселила Ханна. Но смешнее всего было то, что он один может забраться в своё убежище и наблюдать оттуда за остальными. У других такой возможности нет. Им приходилось сидеть вокруг микрофона, как индейцам вокруг костра. Всё общее, даже сознание. Если бы кто-то изготовил прямо сейчас пять человеческих тел, вряд ли удалось бы разделить это сознание на двенадцать частей. Слишком долго они находились вместе. Мысли переплелись друг с другом, одна личность проникла в другую. Это уже не пять человек, это одно существо. В том, что такое слияние личностей, Серебряный Ди-джей разбирался очень хорошо.
   Роутон продолжал ругаться, Ханна рыдала в голос. Майерс требовал тишины. Лоуренс со Стивеном обсуждали шахматную партию. Никто его не слушал, все были слишком заняты своими переживаниями. А вот Серебряному Ди-джею хорошо. Сотни лет он смотрел этот концерт и он ему никак не надоедал. Люди такие смешные! Такие забавные!
   Когда-то Серебряного Ди-джея звали Сара. Был он очаровательной юной особой, которая любила лёгкие летние платьица и розовый блеск для губ. Французский маникюр, изящная причёска, белые туфельки с открытым мыском. Что ещё нужно для девушки?
   Как выяснилось, девушке требуется ещё и здоровая печень. Врачам не удалось вовремя найти донора, и Сара умерла в реанимационной палате. Медсестра зафиксировала время смерти, шестнадцать часов и двенадцать минут. В восемнадцать часов родился Серебряный Ди-джей.
   В завещании Сары было подписанное соглашение об использовании органов после её смерти. Больница передала её тело для нужд исследовательской лаборатории, занимающейся разработкой проекта Метаморфоза. Проект нуждался в биологических материалах для создания искусственных органов. Тело молодой девушки подходило лучше всего.
   Тело Сары поместили в кокон и запустили процесс распада. Неизвестно, почему никому не пришло в голову убедиться в том, что Сара действительно мертва. Очнулась она прямо в коконе и оказалась первым человеком, который был в сознании на момент разрушения старого тела. Её личность была частично разрушена, частично передана на носитель. Процедура переноса сознания в биологическое тело не была запущена, потому что самого тела не было. Из тела Сары сделали только новые органы. По иронии судьбы, среди них была так необходимая Саре печень.
   Потом Сара встретила призрака Метаморфозы. К этому времени призрак окончательно потерял собственное "я", стержень, образующий человеческую личность. Остались только редкие воспоминания и расплывчатые черты характера. Сара объединилась с призраком, который отчего-то оказался гораздо сильнее её. Со временем он подавил Сару и сгенерировал совершенно новую личность. Теперь он называл себя Серебряным Ди-джеем и жил одновременно во всех коконах проекта Метаморфоза. Для одних Серебряный Ди-джей был по-прежнему призраком машины. Для других просто вирусом.
   Серебряный Ди-джей не чувствовал себя человеком. Он не чувствовал общности ни с людьми, ни с машинами, поэтому всегда оставался в стороне. Ему нравилось наблюдать, нравилось самому принимать участие в каких-либо событиях. Всегда незаметно, не оставляя ни следов, ни воспоминаний. Тщеславие было ему чуждо, зато было много любопытства и какой-то совершенно детской шаловливости.
   На "Тициане" ему не нравилось. Слишком много людей, слишком много шума. Слишком много бессмысленного. Растрёпанные женщины, обкурившиеся мужчины. Люди всеми силами старались помутить собственное сознание. Этого Серебряный Ди-джей не понимал. Он не помнил того, что сам когда-то был человеком и наблюдал за людьми с интересом посетителя зоопарка. Ему была интересна мотивация. Почему люди это делают? Какой в этом смысл?
   После злополучного Происшествия Серебряный Ди-джей оказался в компании пяти человек и одного андроида. Люди страдали, он наслаждался зрелищем. Наконец-то чистое сознание! Ни алкоголя, ни наркотиков, только кристально чистый разум. Серебряный Ди-джей вышел из тени и представился присутствующим. Люди были так шокированы произошедшим, что приняли его в свою компанию без лишних вопросов.
   Теперь Серебряный Ди-джей мог не только наблюдать, но и спрашивать. Многое, что раньше было совершенно непонятным, встало на свои места. Серебряный Ди-джей стал лучше понимать некоторые поступки. Он почувствовал, что зачастую был несправедлив к людям, считая их непроходимыми идиотами. Наступило запоздалое раскаяние.
   Больше других его тянуло к Ханне. Она была настоящим нытиком, жаловалась через каждые два слова, и всё же с ней было интересно поговорить. Ханна видела сны и это заворожило Серебряного Ди-джея. Он и представить себе не мог существование тысячи параллельных вселенных, существующих только в головах спящих людей. Миры, доступные только одному человеку. Сонные земли, где можно бродить во время ночного сна.
   - Все мои сны цветные, - говорила Ханна, всхлипывая по своему обыкновению. - Некоторые видят чёрно-белые сны, но я даже не представляю, как это может быть. Во снах всё такое яркое!
   - А звуки? Ты слышишь звуки во сне? - спрашивал Серебряный Ди-джей.
   - Звуки! Запахи! Даже... - тут голос Ханны стал одновременно слащавым и смущённым: - Даже секс. Я несколько раз просыпалась от оргазма. Представляешь? Наяву не было ничего подобного.
   - И ты можешь летать? На крыльях, как птица?
   - И чувствовать, как болят маховые мышцы от огромных крыльев. А иногда и крыльев никаких нет. Как будто я ловлю какой-то горячий поток. Подпрыгиваю, а он поднимает меня и несёт всё выше и выше. Я размахиваю руками, я кричу. Ух!
   Ханна засмеялась. Серебряный Ди-джей почувствовал переполняющий восторг. Сколько же на свете неведомых земель! Неужели по числу людей? Или даже больше, потому что людям может сниться множество самых разных вселенных.
   - Некоторые сны повторяются, - сказала Ханна. - Снова и снова. Узнаёшь места, узнаёшь людей. Всё знакомо. Каменный город, ручейки. Храм с белыми колоннами и храм с колоннами из полированного обсидиана. Иногда просыпаешься утром и думаешь, господи, да неужели это был только сон! Вот бы вернуться. Вернуться!
   Ханна снова начала плакать. Она рассказала Серебряному Ди-джею, что с тех пор, как случилось Происшествие, у неё нет ни сна, ни снов. Остались только воспоминания, да и те потускнели со временем. И когда Ханна в очередной раз пожаловалась Серебряному Ди-джей, что она не видит сны, он решил ей помочь.
   - Я покажу тебе сон.
   - Ты? - недоверчиво спросила она. - А разве так можно? Чтобы другому человеку?
   Серебряный Ди-джей и сам не знал, можно ли так. Но Ханна так много и так подробно рассказала ему о своих снах, что ему не составило труда смоделировать для неё кусочек личной вселенной. Он сделал модель города из серого камня, возвёл фонари на тонких чугунных столбах. В окна домов он вставил цветное стекло. В узких канавках журчала прозрачная вода, лунный серп отражался в замершем фонтане. Только людей не доставало в нарисованном городе. Но с этим, решил он, Ханна как-нибудь разберётся.
   Он загрузил Ханне смоделированный город и на несколько часов избавил остальных от её стенаний. Ханна с жадностью погрузилась в сонный мир. Она блуждала по сумеречным улицам, заглядывала в тёмные дворы, слушала звук собственных шагов. Как и предполагал Серебряный Ди-джей, вскоре она научилась и сама работать с моделью. Ханна создавала новые дома, разбивала парки, выращивала деревья. Потом появились люди. Одни стали друзьями Ханны, другие заклятыми врагами. Она бегала по своему сну и чувствовала себя совершенно счастливой. Иногда ради снов она пропускала эфир на радиостанции. Хэрроу поначалу бесился. Потом признал, что от Ханны всё равно было мало толку.
   Воссоздание сонного мира Ханны так вдохновило Серебряного Ди-джея, что он стал строить собственные миры. Он опирался то на свои воспоминания, то на библиотеку на борту "Тициана". Так оживали произведения Шекспира и Клиффорда Саймака. Отправилась в полёт Королева Солнца, малыш Роланд умчался на поиски своей мечты.
   Некоторое время это развлекало Серебряного Ди-джея, потом наскучило. Для каждого мира нужен был зритель, а со зрителями на "Тициане" было негусто. Кроме Ханны никто не пожелал путешествовать в мире фантазий, слишком памятным была история обитателей "Тициана". Никаких наркотиков, даже таких невинных. Если верить в то, что рано или поздно придёт освобождение, необходимо оставаться в ясном сознании.
   Тогда Серебряный Ди-джей обратился к планете Астери. Когда "Тициан" проходил над человеческими поселениями, Хэрроу транслировал музыку, а Серебряный Ди-джей сонные вселенные. Музыку слышали боги в храмах и немногочисленные люди с повышенной восприимчивостью. Как ни старался Серебряный Ди-джей, сны улавливали и вовсе единицы. Но когда ему всё-таки удавалось показать кому-то чудное сновидение, это с ног на голову переворачивало мировоззрение человека. Люди бросали семьи, обращались в религию и уходили в отшельники. Некоторые считали чудесные сны посланием богов, другие посланием тёмного мира. Сны никого не оставляли равнодушными. Серебряный Ди-джей веселился от души, глядя как священник читает знаменитую речь Мартина Лютера Кинга, услышанную накануне во сне.
   Андроиды, прилетевшие на космическом шаттле из неведомых краёв, стали настоящим подарком для Серебряного Ди-джея. Где бы они не находились, на земле или под землёй, в море или на суше, они улавливали сны. Они могли видеть их даже наяву, что немало удивляло даже самого Серебряного Ди-джея. На такой эффект он и не рассчитывал. А когда обнаружил такую замечательную восприимчивость, не мог больше оставаться в стороне. Он решил немного поиграть.
   Серебряный Ди-джей был знаком с историей Астери. Хэрроу он считал маньяком, людей на планете откровенными недоумками. Получить в свои руки настоящий суперкомпьютер и использовать его как гигантскую батарейку. Поразительное расточительство и поразительная глупость. С другой стороны, что ещё взять от существ, которые всеми силами стараются уйти от реальности. Сны, мечты, наркотический транс. Ещё и алкоголь, но с этим на Астери не густо. Почему бы просто не жить своей жизнью? Странные, очень странные существа!
   Миром, в центре которого было дерево посреди ковыльного поля, Серебряный Ди-джей заслуженно гордился. Он отдельно прорисовывал каждую метёлку ковыля и старался, чтобы ни один стебель не был похож на другой. Та ещё работёнка, но результат того стоил. Человек, помещённый в этот мир, не отдавал себе отчёта, спит он или только грезит.
  
   212.
   Рабель идёт по зелёной траве. Её ноги чувствуют упругие стебли, грудь наполняет воздух, пахнущий мокрой травой. Глаза у Рабель широко раскрыты, но зелёную траву она не видит. Прямо перед ней расстилается тёмное ковыльное поле.
   Ковыль шумит и качается на ветру. Лунный свет сделал белые метёлки совсем синими. Издалека доносится негромкая музыка. Рабель кажется, будто бы она плывёт по ковыльному морю. Беспокойные волны накатывают друг на друга, сходятся и расходятся перед бывшей богиней. Рабель идёт дальше.
   Далеко впереди виден силуэт огромного дерева. Его ствол упирается в небо, его искривлённые ветви простираются в разные стороны. Дерево похоже на чёрного паука. На нём зреют невиданные плоды, каждое размером чуть побольше яблока. Чёрное дерево с серебряными плодами.
   Рабель думает, что до дерева несколько часов пути, но оно приближается к ней рывками. Каждый шаг длиной в целую милю. Ещё несколько шагов и Рабель оказывается рядом с деревом. Она кладёт руку на тёплый ствол, чувствует под ладонью грубую кору. Рабель гладит дерево, как живое существо.
   Музыка продолжается. Звук больше похож на мелодию из старой музыкальной шкатулки, а для Рабель кажется звоном крошечных колокольчиков. Рабель поднимает глаза и смотрит вверх. Совсем рядом висит один из серебряных плодов. Рабель касается его рукой, взвешивает на ладони и удивляется тому, какой же он тяжелый. Издали плод кажется совсем гладким, но сейчас видно, что он испещрен множеством прожилок и отверстий. Он начинает пульсировать под пальцами Рабель, так что от неожиданности она отдёргивает руку. Спустя мгновение она снова трогает плод и вдруг понимает, что музыку исходит именно от него. Каждый серебряный плод на дереве поёт свою песню. Плоды гудят и пульсируют в такт музыке.
   Рабель улыбается. Она гладит плод пальцем, слегка раскачивает его и слушает едва уловимую мелодию. Ей нравится дерево и его плоды, нравится лунная ночь, нравится ковыль. Она думает, что это самое спокойное место на земле. Рабель садится на землю у самых корней дерева и опирается спиной о его ствол. Она закрывает глаза и начинает медленно раскачиваться взад-вперёд. Хорошее место, хорошее дерево. Хороший ковыль.
  
   213.
   Новый министр обороны настоящий слюнтяй. Леди-комендант до дрожи боялась сильных людей и старалась окружить себя отъявленными трусами. В глубине души она понимала, что рано или поздно это выльется в большие проблемы. Впрочем, зачем далеко ходить. Попытка рассадить во всех областях преданных людей уже обернулась гибелью двух блоков. Скоро, совсем скоро наступит конец песенке. Даная понимала это очень хорошо, но уже не могла остановиться. Иногда ей казалось, что она стала заложником собственной власти. Иногда, что сошла с ума и нуждается в помощи. Но чаще всего она ощущала, что действует по чьей-то указке, выполняет чью-то волю. Священники называли это происками дьявола, тёмной половины человеческой души. Может быть, так оно и есть. Так или иначе, леди-комендант в самом деле не могла остановиться. Даже сейчас, когда все карты разыграны.
   Министр сообщил, что отряд, отправленный к беглой богине, полностью дезориентирован.
   - Их командир погиб? - спросила Даная. - Эта стерва его убила?
   - Не то чтобы погиб, - сказал министр уклончиво.
   - Ранен?
   - Не то чтобы ранен, - промямлил министр. Леди-комендант сначала взбесилась, потом почувствовала, что устала от собственной злости.
   - Так что с ним? - спросила она. - Это ты можешь мне сказать?
   - Мы не знаем, миледи, - сказал министр. - С ним что-то произошло. С ними всеми что-то произошло.
   - Что случилось? Что случилось, сукин ты сын?
   - Они уверовали, - простонал министр. - Утверждают, что богиня оказалась самой настоящей.
   Даная ударила кулаком по стене. Подумала, что неплохо было бы проделать то же самое с новым министром, но поняла, что тот не будет сопротивляться. Пришло запоздалое сожаление о министре Адене. Тот был не сдержан на язык, нагл, почти никогда не говорил "миледи" и открыто подчёркивал неуважение. Но он, по крайней мере, был мужчиной, а не слизняком.
   - Если мне вздумается сказать, что солнце всходит на западе, этот недоумок, пожалуй, согласится, - подумала комендант. - Скажет "точно так, миледи". Может, даже сделает книксен.
   - Миледи, - сказал министр. - Вам надо отдать приказ. У нас осталось не так много людей и совсем мало вооружения. Что нам делать?
   - Что делать! - передразнила его леди-комендант. - На кой чёрт мне нужен министр обороны, который не может отдавать приказы военным? Может быть, мне стоит вообще вычеркнуть эту должность? Да и тебя вместе с ней.
   Глазки у нового министра обороны были маленькие, веки розовые и припухшие. Он часто мигал, отчего складывалось впечатление, что он вот-вот зарыдает. Данае стало противно. Такого недоумка не хотелось даже бить.
   - Вон, - сказала она коротко.
   Министр попятился задом и скрылся в коридоре. Леди-комендант бросила ему вслед короткое проклятие и тяжело опустилась в кресло. Спину свело судорогой, она поморщилась и наощупь открыла ящик стола. Вытащила оттуда квадратную стеклянную коробочку, высыпала на ладонь несколько блестящих шариков и забросила их в рот. Огляделась по сторонам в поисках стакана с водой, ничего не нашла и постаралась проглотить насухо. Рот наполнился кислой слюной, горло продрало холодом.
   - Это ничего, - сказала Даная вслух. - Ничего. Скоро пройдёт.
   Она откинулась в кресле и полулежала ещё несколько минут, закрыв глаза и скрестив руки на груди. Подумала, что сейчас она больше всего похожа на покойника. Старая, высохшая женщина. Настоящая мумия.
   - Покойник и есть, - сказала она. - И кругом одни мертвецы. Мертвец среди мертвецов.
   В дверь несколько раз энергично постучали, раздался сигнал интеркома, но Даная даже не пошевелилась. Она думала, что настало время для решительных действий. Может быть, ещё удастся что-то спасти. А если нет...
   - Если нет, то стоит хотя бы попытаться. Никогда не сдаваться, женщина не должна, не имеет права сдаваться! Никогда не отчаиваться. Никогда не сдаваться на милость победителей. Никакой добровольной сдачи. Ни шагу назад. Никогда!
   Последнее слово она почти прокричала. Даная настоящий мастер речей, именно поэтому когда-то она честно выиграла первые выборы. Взбудоражить и воодушевить толпу дело нехитрое. Истинный оратор может дать толчок самому себе.
   Леди-комендант встала с кресла и осторожно пошевелила лопатками. Подняла сначала левое плечо, потом правое. Боль почти ушла, осталось только тупое ноющее чувство где-то в районе поясницы. Но к этому ощущению Даная давно привыкла. Говорят, что к боли невозможно привыкнуть, но с этим она не согласна. На протяжении последних пяти лет её мучают головные боли. Сначала это было невыносимо, а потом стало восприниматься как часть жизни. Иногда свет резал глаза, иногда в голове возникал шум. Часто она становилась раздражительной, когда для вспышки ярости достаточно одной искры. Однако это не та проблема, с которой следует обращаться к своему личному доктору. Вот если бы она переломала себе ноги, дело другое. А так, головная боль, ноющая спина. Чего ещё можно ожидать в этом возрасте! Лекарства от старости пока никто не придумал.
   Тяжелыми шагами она подошла к столу и нажала широкую кнопку переговорного устройства. На том конце провода секретарь вздрогнул от звонка и схватился за наушники.
   - Да, миледи? - сказал он.
   - Отправь ребят за беглянкой. У тебя есть два часа.
   - Ребят, миледи? - переспросил секретарь. - Но наш десант...
   - К чёрту десант. К чёрту армию. Свяжись со всеми блоками, которые ещё в портах или не приступили к погружению. Пусть отправят своих... летунов. Расстреляйте эту тварь с воздуха. Не заходить ближе сотни футов. Никакого личного контакта, пусть ориентируются по приборам. Накройте весь район сплошным огнём. Убейте её! Убейте эту суку!
   - Но миледи! - сказал секретарь, - Мы не можем этого сделать! Она находится на материке, рядом десятки городов! Там люди, миледи! Мы не можем послать вертолёты!
   - К чёрту людей. К чёрту города. Эта стерва нужна мне мёртвой! Она должна умереть!
   - Миледи, - впервые заорал секретарь. Он вскочил со стула, перевернул его и даже не заметил этого, - Миледи, там зелёная трава! Праздник урожая! Люди приступили к сбору травы! Там не только верхние, миледи! Там наши люди!
   Даная сделала глубокий вдох и отключила переговорное устройство. Она вышла из кабинета, прошла по стеклянному кабинету и ворвалась в приёмную. Там она столкнулась нос к носу с перепуганным секретарём.
   - Миледи! - заорал секретарь.
   Он держал перед собой толстый блокнот в кожаной обложке. То ли пытался защищаться, то ли старался отгородиться от Данаи. Никогда ещё секретарь не видел леди-коменданта в таком состоянии. Он привык видеть её рассерженной и злобной, агрессивной, даже обезумевшей. Особенно заметно это было в дни, когда леди-коменданта мучили приступы головной боли. Но никогда ещё Даная не выглядела такой спокойной. Умиротворённое лицо, спокойный взгляд. Пронзительные голубые глаза светятся какой-то внутренней мудростью.
   Секретарь побледнел и начал пятиться. У него мелькнула мысль, что леди-комендант страшна в гневе, но это спокойствие ещё хуже. Лучше бы она орала и брызгала слюной, чем просто наступала. На лице Данаи появилось подобие улыбки и это совсем добило секретаря. Он выронил блокнот и вжался в стену до боли в затылке. Сердце сначала подпрыгнуло до самого горла, потом ухнуло куда-то в район желудка.
   - Миледи, - прошептал секретарь одними губами, - Миледи, вы...
   Леди-комендант подошла к секретарю вплотную и положила раскрытую ладонь ему на грудь. Постояла, кивнула, смахнула с плеча секретаря невидимую пылинку. Улыбка стала шире, морщины на лбу разгладились.
   - Ты умница, - сказала она. - Знаешь своё дело. Хороший специалист. Настоящая находка для канцелярии. Когда тебе последний раз поднимали зарплату? Надо потребовать сделать перерасчет. Лишний бонус ведь не помешает, верно? И страховку можно расширить. Такие работники у меня на особом счету. Ведь мы команда, да? Крепкая, надёжная команда.
   Всё ещё улыбаясь, Даная обхватила шею секретаря обеими руками и начала их сдавливать. Секретарь начал синеть и извиваться. Руки леди-коменданта были сухие и жилистые, мышцы всё ещё крепкие. Она молча душила хрипящего секретаря. Когда тот перестал сопротивляться и обмяк всем телом, Даная досчитала до сорока и медленно разжала руки. Мёртвый секретарь мешком упал на пол. Леди-комендант несколько раз сжала и разжала кулаки. Она не думала о том, что впервые в жизни убила человека своими руками. Сейчас её занимали только онемевшие пальцы.
  
   214.
   Наоми держала руки Фелена в своих. Она разминала его пальцы, гладила запястья, быстро и легко касалась кончиков ногтей. Фелен молчал. То ли погрузился в свои размышления, то ли просто не знал, что сказать. Богиня показала ему жизнь богов. Несколько часов назад Фелен жалел людей. Теперь он был преисполнен жалости к богам.
   - Неужели это происходит повсеместно? - спросил он. - В каждом храме? С каждым богом?
   Наоми кивнула.
   - Каждый день. Повсюду.
   - Значит, жизнь одних людей построена на страданиях других? Мы живём на чужой боли, на чужом страхе?
   - Таков наш мир, - сказала Наоми. - Он был таким, когда я пришла в него. И останется таким, когда я уйду.
   Фелен запустил руки в волосы и принялся раскачиваться на месте. Он уткнулся головой в колени Наоми и она почувствовала его слёзы на своих бёдрах. Фелен оплакивал не только её, он оплакивал весь свой мир. Он, как и большинство верхних людей, был плохо знаком с математикой. Знал только, что два яблока это больше одного, но не умел мыслить абстрактно. Он не мог сравнивать людей с яблоками. Фелен не знаком ни с одной философской школой, но точно знал, что нет величины измерения человеческих страданий. Счастье тысячи людей не стоит страданий одного. Счастье, построенное на чужих страданиях казалось ему абсолютным злом.
   - Нижние люди это демоны! - догадался он. - Вампиры сосут только кровь, а эти твари высасывают саму жизнь!
   - Нет, - покачал головой Наоми. - Они просто хотят жить. Хотят жизни для себя и для своих детей. Без нас они погибнут.
   - Пусть погибнут! Пусть сгинет весь мир! - закричал Фелен. - Этот мир не стоит того, чтобы его спасали.
   Он поднял голову и посмотрел на Наоми. Его захлестнуло бескрайнее чувство вины. Он хотел спасти богиню, чтобы она продолжала быть богиней! Спрятал её, чтобы вернуть в клетку, когда всё успокоится! Вместо гнева и злости пришло раскаяние. Сейчас Фелен больше всего был похож на Рабель. Он испытывал весь спектр её чувств, всю палитру её боли.
   - Прости меня, - сказал он.
   Наоми осторожно обхватила руками его голову. Её красные глаза были широко раскрыты и смотрели прямо на него, а мозг получал картинку с камеры, вмонтированной в потолок. Наоми увидела себя, сидящую на краешке кровати и мужчину, стоящего перед ней на коленях. Это настолько странно, что она не сразу нашлась, что сказать.
   - Всё хорошо, - сказала она наконец. - Просто отведи меня наверх. Помоги найти небесных людей. Я должна выполнить свой долг. Дойти до конца. Станцевать до конца песенки.
   - Станцевать, - медленно, по буквам повторил Фелен. - Станцевать! Это значит жертва? Ещё одна жертва?
   - Может быть и так. Может и нет. Мне кажется, это будет больше похоже на освобождение.
   Фелен хотел сказать, что Наоми уже свободна. Кто-то или что-то выпустило её из клетки. Больше нет прутьев и решеток, нет монахов-надсмотрщиков. Потом он подумал о собственной жизни, подумал о том, что каждый человек на свете находится в плену собственных предрассудков. Фелен вспомнил, как ещё недавно в этом плену находился он сам. И вдруг он понял, о чём говорит ему Наоми. Нельзя открыть клетку и освободить душу. Чтобы сделать кого-то свободным, требуется научить его быть свободным. А это может быть очень нелегко.
   - Что я должен сделать? - спросил Фелен.
   Наоми подвинулась так, чтобы в камеру попало его лицо. Она пристального его разглядывала, стараясь запомнить каждую черту, каждую морщинку. Потом улыбнулась краешками губ.
   - Отведи меня наверх. Дорогу я тебе подскажу.
  
   215.
   Когда Наоми вышла на связь, Хэрроу готов был её расцеловать. У него в запасе всегда было несколько альтернативных путей, но если всё идёт по первоначальному плану, Хэрроу счастлив. Он не любил перемен. Хэрроу привык к тому, что мебель всегда стоит на одних и тех же местах, книги расставлены на полках в алфавитном порядке, а по радио крутят одну и ту же музыку. Пока Хэрроу ещё был в теле андроида, он тратил несколько часов жизни на то, чтобы повесить картины на "Тициане" идеально ровно. Перекос на десятую долю дюйма был почти незаметен его острому зрению, но мешал, как крошки в постели. Если бы об этом узнала доктор Вега, наверняка не допустила бы его до серьёзных работ. Андроиды не должны испытывать раздражение от мелочей. А если уж на то пошло, андроидам вообще не полагается испытывать человеческие чувства.
   - Попалась, малявка, - сказал Хэрроу, - Я думал, уже никогда тебя не услышу. Где ты? Я не могу контролировать тебя.
   - Я в храме, - сказала Наоми. - Со мной человек. Он поможет мне выбраться наверх и отведёт к небесному человеку.
   - К Карлу, - поправил её Хэрроу. - Я дам тебе координаты. Это около сорока миль поверху. Твой спутник, он может находиться на поверхности? Потому что если нет, всё отменяется. Я не смогу достать ему кислородную маску, а добраться до наших друзей иными путями не получится.
   - Он верхний. Ему не нужна маска. А вот мне...
   Она осеклась.
   - С тобой что-то не так?
   - Мне не очень хорошо. Не знаю, сколько ещё продержусь. Но я постараюсь, правда. По крайней мере, приложу для этого все усилия.
   Хэрроу был недоволен. Ему никогда не нравились человеческие тела, слишком хрупкие, не выдерживающие серьёзной нагрузки. Если эта девочка не сможет добраться до шаттла, придётся пойти вопреки собственным принципам. А это делать нелегко. Он вообще не уверен, сможет ли поступиться своими правилами. Вбиты они так глубоко, что не вытащить без посторонней помощи. А помощи в нашем перевёрнутом мире ждать не от кого.
   - Я сообщу, чтобы Карл подготовил всё к твоему приходу, - наконец, сказал Хэрроу.
   Он пронаблюдал за Наоми ещё несколько минут, потом отключился и запустил поиск Карла.
  
   216.
   Карл быстрым шагом направлялся в сторону шаттла. Всю дорогу перед его глазами маячил образ гольф-кара, который был бы сейчас очень кстати. Физическую усталость он знал только по воспоминаниям Алисы, но был совершенно измотан морально. Однообразная трава, однообразное небо, однообразные домики. И движение вперёд, шаг за шагом.
   Время от времени он заговаривал с Алисой, но она отвечала вяло и слабо. Карл знал, что она сосредоточена на образе татуировки. Алиса держалась за него, как за спасательный круг, вспоминала каждый оттенок, каждый волосок. Татуировка Ларсена была выполнена довольно грубо, но она удерживала Алису на плаву.
   - Лучше бы я считала овец, - сказала Алиса несколько часов назад. Карл не согласен.
   - Никаких монотонных занятий. Никакого сна. Сосредоточься. Думай о татуировке. Думай о Ларсене.
   - Ларсен ублюдок, - без запинки ответила Алиса.
   - Отлично. Сосредоточься на этом. Вспоминай, как он предал тебя.
   - Лучше я буду думать о татуировке.
   Карл улыбнулся краем губ. Алиса вспоминала татуировку в мельчайших деталях. Она успела подумать, что если когда-то выберется из этой западни, обязательно найдёт способ стереть образ яблока с пацификом из своей памяти. Каким бы спасением это не было, образ воспринимается как заноза в мозгу. Хочется одновременно рассматривать и вытаскивать, и непонятно даже, чего хочется больше.
   - Ненавижу татуировки, - сказала Алиса. - Ненавижу Ларсена. Ненавижу рок-н-ролл. Ненавижу эту планету. Ненавижу всё!
   До шаттла Карл добрался только к утру следующего дня. Магия татуировки порядком ослабла, и Алиса снова начала уплывать по течению. Карл судорожно подумал, какой ещё предложить ей образ, но в голову не пришло ничего подходящего.
  
   217.
   Рабель лежала посреди поля на островке холодной земли. Экзоскелет превратился в каркас филигранной беседки, стеклянные щиты стали его стенами. Рабель думала, что это место станет её склепом. Только сейчас она поняла, что покинув одну клетку, оказалась в другой. Рабель хотела умереть в одиночестве, но последний отряд леди-коменданта Данаи посчитал иначе.
   Некому больше было отдавать приказы, никто не хотел брать на себя ответственность за происходящее. За одну ночь погибло больше людей, чем за три последние войны. Солдаты не хотели справедливости или возмездия. Им хотелось только избавить мир от обезумевшей богини. Это действительно был лучший отряд южного порта. Его солдаты были хорошими людьми, которые не признавали жестокости или подлости.
   Беглую богиню они хотели убить быстро и по возможности безболезненно. Приборы показали, что искомый объект находится внутри железной клетки посреди зелёного луга. Люди не знали, спит она или мертва и решили не рисковать.
   Люди уже готовы стрелять по стеклянным стенам, но командир вовремя сообразил, что это бесполезно. Беседка перед ними была сделана не из обычного стекла, которое рассыпается от контакта в нужной области. Здесь что-то совсем иное, пусть оно и выглядит, как обычное стекло. Каркас тоже вызывал опасения. Командир готов был поклясться, что он двигается, хотя его глаз не засекал движения.
   - Тихо, - скомандовал он. - Первого, кто откроет огонь я придушу собственными руками!
   На лугу очень тихо, слышно было только, как люди переминаются с ноги на ногу. Кислородные маски не давали дышать глубоко и свободно. Тяжелые баллоны за спиной лишали львиной доли подвижности. Всем хотелось поскорее покончить с заданием и вернуться к привычным делам. Нижние люди давно ни с кем не воевали. Армия была профессиональной, но настоящий боевой опыт имели немногие.
   Рабель в беседке перевернулась на бок. Командир ждал, что сейчас у кого-то не выдержат нервы, но всё обошлось благополучно. Даром что ли, каждые полгода проводились широкомасштабные учения! На суше и на море. Только так.
   - По моему сигналу, - сказал командир. - Ни одного лишнего движения. Ни звука!
   Солдаты окружили беседку. Те, кто стоял ближе, могли заглянуть внутрь. Они увидели огромную обнажённую женщину. В лунном свете не было видно ни выступающих костей, ни впалой груди. У лежащей женщины перламутровая кожа, нежное лицо и огромные блестящие глаза. Женщина казалась прекрасным видением из другого мира.
   Совершенно некстати командиру вспомнилась дурацкая привычка верхних людей заводить домашнюю живность. Рыб и тритонов они помещали в стеклянные шары и ставили посреди самой нарядной комнаты в доме. Женщина в беседке похожа на одну из таких зверушек. Не хватало только воды и маленького светильника сверху. Впрочем, роль последнего неплохо исполняла полная луна.
   - Полнолуние Эркас, - сказал командир вполголоса. - А Эрте ещё расти и расти. Полнолуние!
   Он собирался уже отдать приказ расстрелять беседку ко всем чертям, как вдруг произошло нечто странное. Богиня открыла глаза, хотя секунду назад командиру казалось, что её глаза и без того широко распахнуты. Веки богини оказались прозрачной завесой, вроде той тряпки, которую верхние люди вешают на окна своих домов.
   Рабель открыла глаза, и собравшимся людям показалось, будто бы зажглась третья луна. Прозрачные веки богини скрывали серебристые крапинки, рассыпанные по глазному яблоку. В лунном свете каждая крапинка горела, как маленькая звёздочка. Вместе они образовали яркое светлое пятно. Потребовалось несколько секунд, чтобы глаза людей привыкли к их ослепительному свету.
   Рабель повернула голову и взглянула прямо на командира. Она привстала на локте и синий свет лёг на её кожу длинными тенями. Грудь Рабель казалась полной и округлой, живот мягким, бёдра гладкими. Обрывки трубок на голове превратились в длинные тёмные косы, свободно спадающие на спину. Лунный свет скрадывал каждую неровную черту, каждый острый угол. Рабель увидела себя в отражении стекла, увидела в глазах других людей. Впервые в жизни она увидела себя красивой и поняла это. Она знала, что в эту ночь стала прекрасной богиней. Ей хотелось, чтобы ночь никогда не заканчивалась. Тогда она протянула руки в сторону командира и сказала, глядя прямо на него:
   - Делай то, что должен.
   Командир не ответил и только переступил с ноги на ногу.
   - Что же ты ждёшь? Делай то, за чем пришёл.
  
   218.
   Карл шёл к шаттлу с юга, Фелен шёл с востока. Наоми лежала у него на руках совсем неподвижно. Иногда Фелен думал, что богиня умерла. Тогда он останавливался и прикладывал руку к её шее. Убедившись, что там ещё пульсирует выпирающая жилка, он успокаивался, подхватывал Наоми на руки и нёс дальше.
   До шаттла он добрался в полночь, когда круглая Эркас заливала весь мир голубоватым светом. Он увидел великана, стоящего рядом огромной чёрной машиной. Одежда на великане была изодрана в клочья. Сквозь глубокие царапины на коже поблескивал серебристый металл. Великан стоял, опираясь широкой ладонью о бок машины. Прежде, чем он обернулся, Фелен успел рассмотреть выгоревшую дорожку на его голове. Волосы не просто сгорели, волосы оплавились. Почему-то именно эта дорожка напугала Фелена больше всего.
   Карл повернулся к Фелену, посмотрел сначала на него, потом на Наоми. Длинное и худое тело богини было покрыто серым налётом. Из полуоткрытого рта капала розовая слюна. Грудь её неровно вздымалась, пальцы вздрагивали.
   - Что с ней? - спросил Карл.
   - Это богиня, - сказал Фелен и осторожно опустил Наоми на землю у ног Карла. - Я принёс её тебе.
   - Это Наоми, - сказала Алиса. Карл повторил её слова вслух:
   - Это Наоми.
   Фелен посмотрел на него с благоговением.
   - Ты знаешь имя богини? Священники говорят, что тот, кто узнает имя богини...
   - Забудь о том, что они говорят, - поморщился Карл. - Всё это ложь.
   Он опустился на колени рядом с Наоми и провёл рукой по её плечу. На пальцах осталось вязкое вещество, похожее на ушную серу.
   - Они кормят её через кожу, - сказала Алиса. - Это что-то вроде полупереваренной пищи.
   Карл осмотрел Наоми со всех сторон. Дышала она с трудом, сердце билось слабо, почти неуловимо. Времени очень мало, но оно ещё было. Осталось только доставить её на борт "Тициана". Для чего бы она ни понадобилась Хэрроу.
   - Это её выбор, - сказал Фелен, словно прочитав его мысли. - Она захотела прийти сюда, к тебе. Сказала, что вы отправите её прямо на небо.
   - Так и будет, - сказал Карл. - Я тебе обещаю.
  
   219.
   Серебряный Ди-джей с интересом наблюдал происходящее у шаттла. Он увидел Фелена глазами Карла и собирался списать с него персонажа для очередного сонного мира. Узкий нос, узкие губы, высокие скулы и тёмная кожа. Не чёрная, не глянцевая, а матовая, как зола. Ладони и ступни тоже тёмные. Наверняка этому парню нелегко приходится среди белых. Удивительно, как он вообще дожил до своих лет. Насколько понял Серебряный Ди-джей, на планете Астери не жалеют даже своих. Что уж говорить о тех, кто разительно отличается от тебя самого.
   Фелен стоял на коленях и смотрел на девушку, лежащую перед ним. Серебряный Ди-джей давно знал Наоми. Кому как не ей он посылал самые удивительные сны! Это её слепые глаза он раскрыл чудесными видениями. Научил видеть, научил мечтать. Почему-то ему никогда не приходила мысль как следует её рассмотреть. Кожа чуть темнее, чем у Фелена. И странный серый налёт, как будто Наоми вымазали гусиным жиром.
   Карл встряхнул Наоми за плечи. Фелен что-то протестующе пискнул, но быстро умолк. Наоми открыла глаза и посмотрела прямо на Карла.
   - Небесный человек! - сказала она.
   Серебряный Ди-джей первый раз услышал её голос. До этого были только мысли и образы. Он обнаружил, что её внутренний голос разительно отличается от того, который производили её голосовые связки. Голос у Наоми слабый и мелодичный. Это голос ребёнка, а не взрослой женщины. Он удивительно контрастировал с её непропорционально огромным ростом. Ребёнок, заключенный во взрослое тело. Чего только не увидишь на этой планете!
   - Отнести меня наверх, - сказала Наоми. - Отнеси меня к нему. Он знает, что делать.
   В этот момент в трансляцию включился Хэрроу и сеанс Серебряного Ди-джея оборвался. Он нехорошо ругнулся и переключился на другой участок.
  
   220.
   Стеклянные стены медленно осыпались. Железный каркас истончался и стекал вниз. Рабель всё ещё полулежала среди высокой травы. Она смотрела на людей и думала, что только сейчас чувствует себя одной из них. Рабель знала, что люди пришли для того, чтобы убить её. Знала и то, что убить её они смогут только с её позволения. У Рабель хватало сил для того, чтобы перевернуть весь мир. Но вместо этого ей хотелось просто лежать на мягкой траве и ждать, когда всё закончится. Почему-то она была уверена в том, что луны будут светить всё также и после её смерти.
   - Давай же, - сказала она. - Не заставляй меня ждать. Ночь подходит к концу.
   Командир посмотрел на стеклянную трубку в своей руке. Стреляет она не иглами, а длинными стрелами из стекла и металла. Они вылетают из трубки расплавленными и мягкими, застывают в полёте и рассыпаются в теле жертвы на множество крошечных шипастых шариков. Кровь разносит шарики по всему телу, так что не нужно стараться поразить сердце. Командир представил, как белая кожа богини покроется паутиной кровоточащих трещинок, как начнут лопаться сосуды в прекрасных глазах, как, наконец, кровь хлынет из чувственного рта. Он знал, что Рабель убийца, воплощённое зло. Но разве зло может быть таким прекрасным? А разве он сам имеет право уничтожить столь совершенную красоту?
   Взгляд у Рабель спокойный и умиротворённый. Ей казалось, что когда-то она уже переживала все эти ощущения, видела эту ночь, эти луны. Даже лицо человека за кислородной маской кажется ей знакомым. Как будто бы эта ночь уже повторялась много-много раз, от самого начала времён и до самого конца. Больше нет ни вооруженного отряда, ни зелёной травы. Только человек, который бросил вызов богине и не в силах поднять на неё руку.
   - Давай!
   Командир сделал несколько шагов вперёд. Стрелять можно и со ста ярдов, но он думал, что сейчас расстояние не имеет никакого значения. Можно убить убийцу, преступника. Даже коменданта. Леди-коменданта северного порта командир бы задушил собственными руками. Но как убить того, кто даже не думал сопротивляться?
   Его руки сами собой легли на металлическую рукоять приклада. Пальцы скользнули по чёрной эмали. Одно движение и эта совершенная красота превратится в кровавое месиво. Зелёная трава напитается кровью. Говорят, что ночные светила наблюдают за всем, что происходит на земле. И когда они видят убийство невинного, плачут кровавыми слезами. Если это так, то всех нас ждёт кровавая заря.
   - Давай, - снова сказала Рабель.
   - Прости меня, - сказал командир.
   Его пальцы коснулись спусковой панели.
  
   221.
   - Координаты загружены в бортовой компьютер шаттла, - сказал Хэрроу. - Доберетесь до нас за четыре часа с четвертью. Весь полёт пройдёт в автоматическом режиме. После знаменательной посадки я не доверю тебе даже газонокосилку.
   Карл с помощью Фелена усадил Наоми в правое кресло. То самое, где ещё недавно сидела Алиса. Её голова безвольно откинулась на подголовник.
   - И что теперь? - спросил Фелен. - Ты отвезёшь её на небо?
   - Я отвезу её на небо, - кивнул Карл.
   - И она будет... - Фелен запнулся, не найдя подходящего слова, - Будет со своими?
   - Скажи этому кретину, что я куплю ей пони, - сказал Хэрроу. - Девчонка еле дышит, а мне не нужен ещё один труп.
   - Тебе надо идти, - сказал Карл. Фелен кивнул.
   - Я буду смотреть на небо. Когда увижу новую звезду, пойму, что ты вернул её домой.
  
   222.
   Пальцы командира коснулись спусковой панели. Он ощущал подушечками холодную и слегка шершавую поверхность. Он смотрел на Рабель и представлял, как войдёт в её тело длинная стрела. Войдёт мягко, не оставляя ни рваных краёв, ни кровотечений, заплавляя разрезанную кожу своим жаром. Одна стрела, горячая, гибкая, смертоносная. Одна стрела для богини! Командиру это показалось святотатством.
   - Я жду, - снова сказала Рабель. Её голос прозвучал только в голове командира. Он вздрогнул и опустил оружие.
   Рабель закрыла глаза. Она чувствовала смерть, представляла смерть. Если бы ей захотелось, она могла бы без труда прочитать мысли командира, мысли каждого солдата в его отряде. Но она хотела только лежать под лунным светом. Ждать, когда всё закончится. Почему он медлит?
   Командир сделал шаг вперёд. Теперь от Рабель его отделяло меньше фута. Он опустился на одно колено и замер. Немыслимая беспечность для воина, но именно сейчас командир перестал быть воином. Он думал о том, сколько человек убила Рабель и понимал, что не может пополнить этот список ещё одной смертью. Даже если этим удастся предотвратить ещё больше смертей. Просто не может, и всё тут. Он кто угодно, только не палач. Как можно убить лежащего человека? Даже если этот человек - настоящая богиня.
   - Командир! - окликнул его один из солдат. Он обернулся через плечо. Луна подсветила лица и маски так, что казалось, будто бы беседку окружили призраки. Пустые чёрные провалы на месте глаз. Это не лица, это черепа.
   - Я не могу, - сказал командир. Его голос был одновременно серьёзным и беспомощным. Он ни к кому не обращался. - Просто не могу. Она...
   Он посмотрел на мертвенно-бледное лицо богини, на металлические штыри, проходящие сквозь её тело. На запекшуюся водянистую кровь. На узкие ключицы с обрывками проводов, торчащими из круглых отверстий. Впервые он видел богиню так близко. Для него, как и для любого нижнего человека, рукотворные боги были всегда только страницей в учебнике. Модифицированные существа, дающие необходимую энергию. Не люди. Даже не верхние люди. Сейчас командир чувствовал себя обманутым.
   - Она умирает, - тихо сказал он.
   Тогда люди обступили лежащую Рабель, кто-то садился на корточки, кто-то вставал на колени. Многие сняли маски и вдыхали холодный ночной воздух, напитанный ароматом созревающей травы. От него кружилась голова и сердце отбивало вдвое быстрее положенного, но людям, привыкшим к стерильной атмосфере, этот воздух казался божественным нектаром. Они не дышали им, они пили его и пьянели.
   Рабель лежала неподвижно, закрыв глаза прозрачными веками. Её грудная клетка вздымалась в такт редкому дыханию, изо рта время от времени вырывались хрипы. Рабель была в полудрёме. Она чувствовала себя обманутой, ночь была на исходе, а смерть так и не явилась. Сквозь закрытые веки она видела человека, сидящего рядом с ней. Улавливала его мысли, его настроение. Всё было новым и странным, непостижимым. Рабель так и не смогла понять, что это за чувство. Сострадания и жалость были для неё только пустыми словами, за которыми ничего не стояло.
   И наступил кровавый рассвет. Дурной знак для праздника сбора травы, дурной знак для тех, у кого нечиста совесть. Командир давно отпустил свой опьяневший отряд и остался рядом с умирающей Рабель. Тусклый утренний свет положил конец ночному волшебству, но командир всё ещё видел перед собой сказочную красавицу. Ему кажется немыслимым то, что против богини выпустили целый отряд вооруженных людей.
   Командир сидел на земле рядом с Рабель. Её голова лежала у него на коленях. На шее разбегалась кровавая паутина. Прозрачные веки затянула мутная пелена.
   Рабель казалось, будто бы она плывёт по волнам. Тело потеряло вес, ушли усталость и слабость. Странным казалось то, что ещё недавно Рабель хотела свободы, отмщения, наконец, прощения. Сейчас она лежала на земле и думала, что хочет только расслабленно лежать, только плыть по бесконечной реке.
   Сверху послышался стрёкот множества крыльев. Рабель никогда не видела птиц и не могла понять источник звука. Она нахмурила брови и уткнулась щекой в живот командира. Её не хотелось слышать никаких звуков. Звуки её раздражали и вызывали неясную тревогу.
   - Это вертолёт, - сказал командир.
   Он осторожно переложил Рабель на траву и встал на ноги. Запрокинул голову в небо и уставился на приближающуюся чёрную точку.
   Вертолёт с одной лопастью опустился на луг. Двое пилотов остались сидеть, а на траву выпрыгнул человек в пурпурной одежде. Он высокий и полный, на круглом лице прочерчено несколько алых полос. Кислородной маски на нём не было, он вдыхал воздух полной грудью.
   Человек быстрым шагом подошёл к командиру. Протянул ему руку, помедлил секунду и убрал её за спину.
   - Меня зовут Левен, - сказал он. - Я пришёл за ней.
   - Слишком поздно, - сказал командир. - Она умирает.
   - Никогда не бывает поздно. Я пришёл, чтобы вернуть долг. И я его верну.
   Левен поднял угасающую Рабель и понёс её в вертолёт. Командир стоял позади него и не мог произнести ни слова. Этой ночью он столкнулся с чем-то таким, что перевернуло всю его жизнь. Командиру вдруг пришло в голову, что в секте ловцов состоят не только одни безумцы.
  
   223.
   Праздник сбора травы начался с самого утра. Всё пестрело от цветных лент, с раннего утра слышалась музыка и весёлые голоса. Несколько тысяч человек собрались вокруг главного храма, чтобы послушать святое слово настоятеля Дагена.
   Сразу за храмом начинался зелёный луг, трава на котором доходила до груди взрослому мужчине. Уже точились косы, которыми должны были её скосить, уже плелись венки, которые должны были украсить головы косарей.
   Настоятель Даген вышел из храма и осенил толпу взмахом обеих рук. Его кисти были выкрашены красной краской, каждый палец унизан жемчужным кольцом, ногти покрыты блестящим лаком. Даген улыбался всем сразу и каждому в отдельности. Дети доверчиво жались к его ногам, и каждый мечтал рано или поздно стать настоящим богом.
   Младшие священники принесли Дагену стеклянную миску и широкую кисть. Настоятель обмакнул кисть в святую воду и сверкающие брызги полетели во все стороны. Радость переполняла сердце каждого прихожанина, потому что сегодня светлая вера объединяла всё мирское и небесное. Будет зелёная трава, значит, будет жизнь, будут боги и будут дети. Жизнь продолжается, чего бы это ни стоило.
   - Будем жить! - говорил настоятель Даген и растягивал свой широкий рот в улыбке. Улыбались его глаза и губы, круглые щёки и всё рыхлое тело. - Будем славить!
   Вертолёт с одной чёрной лопастью летел в сторону южного порта. Двое пилотов переругивались негромкими голосами. Они спорили из-за предпочитаемого маршрута. На носилках, слишком коротких для её тела, лежала Рабель. Она не видели ни вертолёта, ни склонившегося над ней Левена. Реальность отдалилась и подёрнулась туманной дымкой. Рабель не чувствовала даже собственного тела. Она наблюдала за планетой Астери и видела всё, что происходит внизу.
   Рабель чувствовала каждого человека, каждую душу, каждое бьющееся сердце. Она слышала молитву, которую пели одновременно тысячи человек, слышала, как славят они новый год, как почитают землю и океан, богов и самих себя. День светлого года, день зелёной травы, день, когда год рождается заново, когда у людей снова появляется надежда на лучшее!
   Рабель слушала молитву и чувствовала, как последние капли ненависти покидают её сердце, как душу переполняет сочувствие ко всему живому, радость за живых, надежда на жизнь. И тогда она обратилась к кому-то очень далёкому, спрашивая, будет ли жизнь продолжаться дальше. Ей вдруг захотелось, чтобы кто-то неведомый и безымянный выслушал её, узнал её, а узнав, простил. На место ненависти к людям пришло страстное желание общности, желание стать своей, преодолеть границу, разделяющую людей и богов.
   А потом с неба упал огонь. Праздник закончился.
  
   224.
   Не меньше сотни чёрных вертолётов кружились над зелёными лугами. В одном месте трава была ещё примята, несколько часов назад там высилась стеклянная беседка. Сейчас там сидел один человек в военной форме. Он сидел, задрав голову вверх, и смотрел прямо в небо. Ему казалось, что он видел, как среди розовых облаков вскипает белая пена, как звёзды сходят со своих орбит и луны меняются местами с солнцем. А потом, из бушующего света и пламени рождается новая богиня, призванная исправить ошибки людей и богов.
   Командир никогда не был особенно религиозен. Он воспринимал культ как обязательную часть человеческого существования. Боги дают свет, боги дают жизнь, но они всего лишь машины на службе у человечества. Люди приносят в жертву людей, чтобы спасти целое, пожертвовав малой частью. Командир не верил в творцов мироздания, в судьбу и провидение. Жизнь продолжается дальше, что бы кто ни говорил.
   И только сейчас всё вдруг встало на свои места. Спала пелена недоверия и скепсиса, мир стал простым и понятным. Командиру стало ясно, что многочасовые мистерии призваны только больше запутать человека, чем дать ему ответ на нужные вопросы. Истина оказалась настолько простой, что командир засмеялся, морщась от солнечного света. Просто надо оставаться людьми. В любой ситуации, в любой момент жизни. Даже перед лицом смерти надо оставаться человеком. И в этом смысле человек это не просто биологический объект, не разумная сущность и даже не властелин мира. Человек это живое существо, способное восстать против смерти. Способное сделать выбор в пользу чего-то хорошего, даже в ущерб собственной жизни. Человек способен жертвовать собой. Не надо никаких молитв и храмов. Человек способен жертвовать!
   И всё остальное тоже оказалось очень просто.
   Командир легко вскочил на ноги. Ему понравилось ощущение лёгкости во всём теле. Он вдохнул воздух сквозь кислородную маску, на мгновение закрыл глаза и почувствовал, как солнце бьёт сквозь закрытые веки. Такое красивое солнце! Такой красивый мир. Ради этого мира стоило умереть. Но умереть не так сложно, как кажется. Гораздо труднее жить ради мира. Бороться за мир. Даже за такой неправильный.
   До Южного порта было никак не меньше суток пути. Командир отправился туда пешком, стараясь запомнить каждый шаг. Он не знал, что будет, когда он столкнётся лицом к лицу с леди-комендантом, не знал, что скажет ей и как объяснит, почему отдал богиню, почему не дождался её смерти и не рапортовал о выполненном задании. Он просто шёл в южный порт, шел в комендатуру и думал, что этот день стоит запомнить на всю жизнь. Если ему удастся выбраться из комендатуры живым, он обязательно постарается завести детей. Они должны запомнить то, что случилось сегодня. Люди не должны повторять безумие.
   Около полудня его подобрал транспортный грузовик. Когда-то он был красный, теперь выгорел до бледно-розового. За рулём сидел верхний человек. Он был огромного роста и с густой копной спутанных рыжих волос. Выглядел довольно грозно, но взгляд был добрый. В кузове грузовика было полно жёлтых цветов, сваленных как попало, с переломанными стеблями и смятыми листьями. В другое время командир попенял бы работнику за такое пренебрежение, но сейчас только широко улыбнулся.
   - Довезёшь до порта?
   Водитель задумчиво почесал за ухом.
   - Мне надо отвезти груз. Засохнет до вечера.
   - Чёрт с ним, - сказал командир и показал свой жетон. - Если спросят, можешь смело ссылаться на меня.
   - Жаль я не встретил тебя днём, - сказал водитель и рассмеялся. Смех у него оказался гулкий и раскатистый.
   - А что такое?
   - Успел бы завернуть домой до ужина. Жена просила присмотреть за дочкой.
   Командир залез в кабину и захлопнул дверцу. Он прислонился головой к холодному стеклу и прикрыл глаза. Грузовик медленно поехал вдоль лугов зелёной травы. Командир слушал монотонную речь водителя и постепенно засыпал. Перед тем, как провалиться в сон, он успел подумать, что в чём-то завидует верхним людям. Они могут каждый день видеть солнце, вдыхать запах моря, запах зелёной травы. А главное, для них не существует никаких ограничений. Если они хотят завести детей, они просто их заводят. Места достаточно для всех.
   С моря поднялся сильный ветер. Волны вздымались в двадцать футов высотой, они захлёстывали берег и переворачивали рыбацкие лодки. Ветер мял и трепал ещё не скошенную зелёную траву, вырывал серпы и косы из рук работников. Люди говорили, что боги ссорятся между собой.
   Грузовик доставил командира до Северного порта около трёх часов пополудни. Несмотря на напряженную ситуацию, центральный шлюз был разукрашен флажками и лентами. Это постарались верхние люди. Они считали что в такой праздник каждый дом должен быть украшен. Им не мешали.
   Командир предъявил пропуск и вошёл в здание. Когда дверь шлюза с шипением закрылась за его спиной, леди-комендант отдавала приказ о ещё одном боевом вылете. Вертолёты залили жидким огнём десять из двенадцати храмов. Пламя быстро ушло под землю, выжигая внутренности. Большая часть священников погибла прямо во время ритуалов. Праздник закончился.
  
   225.
   Бассейн, где ещё недавно обитала Наоми, был объят пламенем. Когда отряд обнаружил открытую клетку, командир приказал залить желе горючей смесью. Наверху несколько галлонов этой ядовитой дряни вызвали бы только небольшой костёр. Но для прозрачного желе смесь стала настоящим катализатором. Пламя с гудением рвануло вверх, стеклянные стены начали трескаться от нестерпимого жара. Три человека погибло на месте, остальным удалось выбраться наружу.
   Храм Наоми рушился на глазах, стены проваливались вовнутрь, как костяшки домино. Прежде чем рухнула главная башня, командир успел мысленно попрощаться со своими погонами. Когда много позже его спрашивали, зачем он отдал самоубийственный приказ, он не нашёлся с ответом. "Что-то на меня нашло", сказал он.
   Этот случай отнесли к коллективному безумию, охватившемся всю планету в последние дни. Люди сходили с ума и совершали вещи, на которые они бы никогда не отважились в здравом рассудке. Леди-комендант, к тому времени уже арестованная, надеялась, что и её преступления спишут на временное помешательство. В качестве основного довода она приводила мучавшие её приступы головной боли. Её бывший личный врач предоставил подробный медицинский журнал, в котором не было зафиксировано ни одной жалобы на головную боль. Даная орала и обещала его повесить, но была только удалена из зала суда. Её адвокат получил согласие на исследование и нашёл другого врача, который обнаружил опухоль размером с гальку. Но и это не убедило присяжных. Зло должно быть наказано, даже если это обезумевшее зло. Впрочем, обвинитель настаивал на том, что для безумцев наказание должно быть ещё страшнее. Он состоял в секте ловцов и верил в то, что дьявола можно победить только человеческими силами.
   Коменданта Данаю казнили через утопление. Праздник закончился!
  
   226.
   Чёрные корабли с подводными парусами были объяты пламенем. Команда прыгала в воду, надеясь найти там спасение, но попадала в кипящие водовороты. Белый пар поднимался клубами, в нём было уже не различить ни мачт, ни людей. Крики тонули в рёве воды, огненные стрелы градом падали с неба. Когда кто-то из священников попытался описать ад для грешников, он описывал про что-то подобное.
   Сухой тростник горел между галькой, перекидывался всё дальше и дальше, так что океан лежал в огненных берегах. На волнах качались полыхающие обрывки парусов, у каждой волны появился золотой гребень. Из воды на несколько футов выпрыгнула огромная горящая рыба. Она широко раскрыла рот и можно увидеть пламя, сжигающее её изнутри. На водорослях, покачивающихся у самой кромки воды, раскрывались огненные цветы. Горели питомники с рыбой, горели заповедные сады с созревающим жемчугом, горел весь океан.
   Люди стояли на берегу и смотрели на огненный апокалипсис. Праздник закончился!
  
   227.
   Через час после взлёта Наоми пришла в сознание. К камерам ей удалось подключиться не сразу и она вертела головой во все стороны, пытаясь хотя бы понять, какое положение она занимает в пространстве. Она была пристёгнута к креслу ремнями на липучках так, что не могла активно двигаться. Карл успокаивающе погладил её по плечу.
   - Ты в порядке? Если тебе что-то нужно, я...
   - Я в порядке, - сказала Наоми. - Только вот шея затекла. Хэрроу сказал тебе, куда лететь? Дал тебе эти, как их... координаты?
   - Мы летим к Тициану, - сказал Карл.
   - Вернее к тому, что от него осталось, - поправила его Алиса. - Тициан давно превратился в корабль-призрак.
   Наоми кивнула Карлу и откинула голову на сиденье. Шаттл не давал возможности испытать ощущение настоящего полёта, но Наоми это и не нужно. Она подключилась к камерам и увидела, как стремительно уменьшается в размерах её родная планета. Голубой шар был похож на каплю воды, подёрнутую то ли паром, то ли туманом. Наоми думала, что это самое красивое зрелище, которое она когда-либо видела. Несмотря ни на что, она любила свой мир и свою планету. Сейчас она понимала, что в полной мере оценить её красоту можно только посмотрев на неё со стороны.
   Она переключилась на другую камеру и увидела огромную чёрную глыбу. Нагромождение множества острых углов, широких шипастых балок, массивных окружностей. С одной стороны глыба выглядела то ли оплавленной, то ли обгоревшей. В другом месте был гладкий срез, за которым виднелись серебристые трубы. Когда-то корабль "Тициан" был одним из красивейших земных звездолётов. Он был выполнен в форме диска с треугольным вырезом посередине. Сейчас "Тициан" это только бесформенный уродец. Выглядел он как скопление космического мусора, сжатого и спрессованного под большим давлением. Прежний корабль напоминала только чудом сохранившаяся поперечная дуга. На ней ещё можно было разобрать буквы "T" и "C".
   В прошлом на "Тициане" было двадцать четыре шлюза. Каждый из них носил своё собственное название. Был греческий шлюз, египетский, шлюз "Возрождение" и шлюз "Босх". Последний по неизвестным причинам был выкрашен изнутри в небесно-голубой цвет. Какой-то умник нарисовал на нём рыбку, глотающую человека, так и появилось название. Сейчас сохранился только Босх и именно к нему и приближался шаттл. Хэрроу отдал команду на сближение и шаттл медленно вплыл в раскрытое лоно Босха.
   Этот отсек никогда не использовался под посадку. Здесь были расположены вентиляционные шахты и хранилось вышедшее из строя оборудование. Перед тем как перейти в своё теперешнее состояние, Хэрроу предусмотрительно расчистил отсек. Тут был последний работоспособный шлюз. Рано или поздно, надеялся Хэрроу, кто-то обязательно прилетит. Люди всегда прилетают за своими. На то они и люди, в конце концов!
   Хэрроу сам контролировал посадку. Шаттл представлялся ему мячиком для гольфа, который надо точно и метко загнать в лунку. Чуть сильнее удар и можно проиграть по очкам. Правда, в этом случае всё может быть гораздо серьёзнее.
   К моменту посадки Наоми полностью очнулась. Возможно, дело было в высоком содержании кислорода, а может ей придал сил сам "Тициан". Она вышла из шаттла без помощи Карла, прошла несколько шагов и остановилась.
   - Как красиво!
   Потом обернулась и приложила палец к губам.
   - Молчи.
   - Я не, - заговорил Карл и тут же понял, что Наоми обращается не к нему. Алиса в его голове согласно кивнула. Или ему только показалось? Никакого движения без тела. Никакого... И всё же, это был именно кивок. Карлу стало не по себе.
   - Молчи, - повторила Наоми.
   - Ни слова, - выдохнул Карл. Чья это была на самом деле реплика, его или Алисы, осталось невыясненным.
  
   228.
   Левен привёз умирающую Рабель прямо к Южному порту. Там он встретился с новым вице-комендантом Яреном, человеком воинственным и горячим. Ярен искренне ненавидел леди-коменданта, но восхищался её решимостью. Отдать приказ уничтожить богов! Уничтожить сотни ради спасения тысяч, зная что выжившие проклянут тебя во веки веков. Кем бы не была комендант Даная, мужества ей было не занимать. То, что леди-комендант была только помешанным на власти параноиком, Ярену в голову не приходило. Ему всегда было сложно поверить в низменные чувства других людей.
   - Мы должны убить её! - сказал Ярен. Он махнул рукой в сторону Левена: - Убей её!
   - Подождите! - закричал Левен. - Ради бога, подождите.
   - Какого чёрта? Мы уничтожили три четверти наших запасов! Это смертный приговор тысячам человек! Ты хочешь, чтобы эта сука уничтожила остальное?
   - Нет, - тихо сказал Левен. - Я хочу всё исправить.
   - Исправить? - спросил Ярен. - Исправить как? Леди-комендант уже подписала смертный приговор блокам. Мы должны только...
   Левен взмахнул руками. Ярен хотел возмутиться, но что-то в лице Левена его остановило. Он посмотрел на него очень внимательно и уже не мог оторваться.
   Теперь говорил Левен, а Ярен внимательно его слушал. Постепенно вокруг них собиралось всё больше и больше людей. Часть из них ненавидела богов, часть леди-коменданта. И все без исключения боялись грядущего. Праздник урожая закончился, наступил новый год. Что ждёт всех в этом году? Что ждёт детей, стариков?
   - Нам надо вернуть блоки в порты. Нужна заправка. Как мы будем их заправлять? Чем? У нас почти нет топлива! Реакторы проработают от силы несколько месяцев. Леди-комендант свихнувшаяся на власти идиотка!
   - Это мы идиоты, - сказал Левен. - Мы её выбрали.
   - Не мы, - парировал Ярен. - Домохозяйки. Студенты. Пенсионеры. Все эти умники, которым плевать на экономику, только бы кто посветил красивой рожей. Хорошо подвешенный язык в наше время значит больше, чем умение строить и управлять.
   - Ты предлагаешь лишить людей права голоса?
   - Я предлагаю думать головой! Какого чёрта эта стерва четыре срока сидела на нашей шее?
   Все молчали. Неожиданно голос подал Левен.
   - Я голосовал за неё.
   - Ты? - не поверил Ярен. - Нет, не может быть. Только не ты.
   - Я голосовал за неё! - повысил голос Левен. - И проголосовал бы снова. На тех, первых выборах. Помнишь, когда это было? Все помните?
   Никто ничего не сказал, но и без слов было ясно. Все помнили события тех лет. Взрывы, неспокойная обстановка. Несколько бунтов у верхних. Жестокое подавление. Внезапная смерть троих богов.
   - Мы потеряли триста человек, - сказал Левен. - И искали твёрдую руку. Искали человека, который поможет нам встать на ноги. Покончить со всей этой гадостью. Вот и нашли.
   - Надо было избавиться от неё! Как только, как только...
   - Мы действовали по инерции, - сказал Левен. - Вот и результат. Вспомни старый опыт с голосованием про тела. Для удобрения вполне хватает тел верхних, но нам надо было больше. Южный порт так и не смог собрать нужное количество подписей. А мы смогли. Тебе напомнить, почему?
   Ярен тупо уставился в пол. Ему ничего не надо было напоминать, он помнил этот случай очень хорошо. Сам присутствовал при разборе полётов на ковре у коменданта. Чёрт бы побрал этих восточных умников! Пока здесь бегали из дома в дом с кучей бумажек, читали вдохновенные речи и умоляли поставить галочку напротив "да, я согласен передать своё тело на благо зелёной травы", на востоке просто изменили бланк опросного листа. Теперь там надо было поставить галочку "я не согласен передать своё тело". Количество людей, ставящих галочки на юге и севере оказалось примерно одинаковым. Всё дело в проклятой формулировке. Люди не любят самостоятельно принимать решения.
   - Я не собираюсь становиться противником демократии, - сказал Левен. - Если я стану комендантом и начну гнуть в этом направлении, разрешаю устроить народное восстание. Я только хочу сказать, что мы не должны повторять предыдущих ошибок.
   - Мы больше не допустим тиранию, - сказал Ярен. - Это и так понятно. Погибло столько людей! И всё из-за одной суки!
   - Я не об этом, - сказал Левен. - Под ошибками я имею в виду неправильное распределение ресурсов.
   - Ресурсов? - вскинулся Ярен. - Если ты о кислороде, то мы действуем по правилам столетней давности. Менять их, да ещё сейчас...
   - Я не о них. Я о богах.
   - О богах? А что можно сказать о богах? Да, мы поступаем не слишком гуманно, но разве у нас есть выбор? Я понимаю, что весь мир не стоит слезинки ребёнка, но речь идёт о человечестве! Тысячи людей! Наши женщины! Наши дети!
   Левен приложил палец к губам и улыбнулся. Потом начал смеяться. Ярен посмотрел на него встревоженно, потому что смех слишком напоминал начинающуюся истерику. Левен запрокинул голову и смеётся в голос.
   - Боже мой, - простонал он сквозь смех и оттер выступившие слёзы. - Какие же мы идиоты! Нет, какие же идиоты!
   - О чём ты? Чёрт, что с тобой? - Ярен огляделся по сторонам с беспомощным видом, - По-моему с ним не всё хорошо. Нужен врач, нужен...
   Левен резко стал серьёзным и посмотрел на Ярена в упор.
   - Со мной всё в порядке, - сказал он. - А вот мы все, похоже, очень давно сошли с ума. Есть старая поговорка, боги дают исцеление до болезни. Боги уничтожили старую цивилизацию, но они же дали нам возможность создать новую. Боги научили нас создавать богов. Совершенных существ, наделённых божественной силой. Так почему же мы используем их как гребанные батарейки? Почему мы используем их для облучения урана вместо того, чтобы научиться вырабатывать энергию другим способом? Почему бы нам не попросить наших богов о милосердии?
   - Я не понимаю тебя, - сказал Ярен.
   - Мы создаём сверх-разум! - закричал Левен. - Так будем искать спасение не силой, а умом! Чёрт, да я привёз сюда эту девочку не для того, чтобы казнить её! Я привёз её, чтобы просить о помощи!
   Ярен снова хотел что-то возразить, но вдруг понял, что в словах Левена определённо что-то есть. Ему показалось абсурдным то, что такая идея до сих пор не приходила никому в голову. Попросить богов быть богами. Заботиться о людях.
   - Мы не должны требовать у них милостей. И не должны забирать их силой. Боги не должны быть нашими пленниками! Они должны работать для нас так, как мы работаем для них. Они должны заботиться о нас. В конце концов, они же боги!
   - Я должен подумать над твоими словами, - сказал Ярен. - Очень хорошо подумать.
  
   229.
   - Вот и ты, мой мальчик, - сказал Хэрроу. - Я представлял тебя немного иначе, но какая разница. Видимо, моим мечтам снова стать блондином так и не суждено осуществиться.
   Карл медленно переставлял ноги. Он с тревогой смотрел на Наоми, которая буквально рвалась вперёд.
   - Полегче, - сказал он.
   - Смелее, девочка! - сказал Хэрроу. - Извини, я не могу протянуть тебе руки, но это вопрос времени.
   Наоми улыбнулась. Она огляделась по сторонам и поймала сигналы от камер. Она много раз видела "Тициан" во время трансляции, но никогда не могла даже представить себе его размеры. Это не просто небесный храм, это целый город, почти такой же огромный, как подводный блок. На чёрных стенах висели картины, подсвеченные красными и зелёными огоньками. Огоньки были тусклые, света они почти не давали, отчего картины казались мрачными. У Мадонны Рафаэля хищное лицо, младенец Иисус злобно щурил глаза. Потолки уходили в бесконечность
   - Я думал, все экспонаты в хранилище, - сказал Карл.
   - Были в хранилище. После пары сотен лет я решил, что здесь им будет немного веселее. Кроме того, часть хранилища оказалась повреждённой.
   Карл повернулся к Наоми. Хотел взять её за руку, но она его словно не замечала. Наоми стояла напротив картины за матовым стеклом. Картина попадала в обзор сразу четырёх камер, Наоми достаточно было просто к ним подключиться. Но она хотела не просто видеть картинки с камер, она хотела находиться рядом с картиной. Она жадно разглядывала женщину со спокойным лицом и сложенными руками. Красный свет искривил губы Джоконды и бросил глубокие тени у неё под глазами. И всё же она оставалась такой же прекрасной, как и на Земле. Кажется, она смотрела прямо на Наоми и в то же время куда-то сквозь неё. Наоми взялась двумя руками за раму и прислонилась лбом к стеклу. Она закрыла себе большую часть обзора, но её это мало беспокоило. Картина притягивала её, как магнит.
   - Осторожнее! - сказал Хэрроу недовольно. - Я не хочу, чтобы....
   - Заткнись! - сказала Наоми.
   Хэрроу удивлённо заткнулся. Карл подошёл к Наоми и взял её за руку. Она не сопротивлялась и спокойно дала увести себя от картины. По дороге она ещё несколько раз оглянулась.
   - Я видела её во сне, - сказала Наоми. - Эту женщину.
   - Её зовут Джоконда, - сказал Карл. - Многим она снилась. Она вдохновила множество людей. О ней писали книги и стихи, снимали фильмы...
   - Джоконда, - повторила Наоми, почти не слушая его. - Джоконда!
   Карл повёл Наоми по сумрачным коридорам "Тициана". Со стен на них смотрели короли прошлого в вычурных нарядах, охотники рядом с поверженными оленями. Огромное полотно с извергающимся Везувием заставило Карла остановиться и несколько минут стоять с открытым ртом.
   - Невероятно, - сказал он. - Это написал человек?
   - У тебя ещё будет время их рассмотреть, - сказал Хэрроу. - А если тебе очень сильно не повезёт, сможешь рассматривать их до конца своих дней. Гребанный музей!
   - Куда дальше? - спросил Карл.
   - Идите по стрелкам.
   Напольная навигация на огромном "Тициане" была вынужденной необходимостью. Сотни отделений, тысячи секций. Люди не удерживали в голове всей карты и первое время использовали навигаторы. Сделать интерактивную навигацию догадался доктор Роутон. Тогда Хэрроу впервые почувствовал к нему волну личной неприязни. Хэрроу всегда воспринимал "Тициан" как свою собственность. Логично было предположить, что все хорошие идеи должны исходить только от него.
   Светящиеся зелёные стрелки привели Карла и Наоми в зал метаморфозы. Когда-то этот зал всегда скрывался во тьме, а сейчас это было самое светлое место на "Тициане". Яркие лампы заливали всё белым светом, отчего зал метаморфозы больше напоминал операционную.
   - Ты готов? - спросил Хэрроу.
   - Хочешь знать, готов ли я передать тебе своё тело?
   - Сделка есть сделка, - сказал Хэрроу. - Я получаю тело, ты возможность жить дальше. Все довольны.
   - А я? - спросила Наоми. - Что насчёт меня?
   Хэрроу некоторое время раздумывал, что положено говорить в таких случаях. Интересно, что говорил Авраам Исааку? А что говорят подопытным мышкам, прежде чем вспороть им маленькие пушистые животики? Прости, но я должен это сделать? Или необходимо сослаться на что-то возвышенное, воззвать к чувствам жертвы? Тебе предстоит послужить благородному делу? Мы все зависим от тебя?
   Что ни говори, всё равно прозвучит лживо. Почему-то Хэрроу был уверен, что этой маленькой чёрной девочке не получится соврать. Она видела насквозь, хотя слепа, как крот.
   - Тебе придётся умереть, - сказал он. - Не напрасно, разумеется. Ты дашь жизнь одному прекрасному андроиду и одному прекрасному человеку. Умри ты в клетке, из твоего тела проросла бы зелёная трава. Теперь из твоего тела прорастут два живых существа. Почему-то мне кажется, что фауна лучше флоры. Хотя бы потому, что она встречается гораздо реже.
   Хэрроу ожидал, что Наоми начнёт плакать или говорить какую-то банальную чушь. Ему даже представилось, что сейчас она будет похожа на Ханну. Но вместо этого Наоми улыбнулась. От её улыбки у Хэрроу появилось странное ощущение. Он не знал, как его назвать, поэтому не стал называть никак. Нечто подобное он испытывал, когда слушал любимые композиции. Это чувство ближе всего к спокойному восхищению. Ты смотришь на что-то очень-очень хорошее и чувствуешь себя в гармонии с этим хорошим. Когда Хэрроу впервые увидел Наоми, она показалась ему агрессивным зверьком. Сейчас Наоми была похожа на доброго эльфа из старой сказки.
   - Ты не боишься? - спросил он после паузы. И едва не добавил: - Я бы на твоём месте начал нервничать.
   - Я не боюсь, - сказала Наоми. Совершенно неожиданно она обратилась к Хэрроу по приватному каналу: - И ты ведь не на моём месте, верно?
   - Ты можешь читать мои мысли? - изумился Хэрроу. - Но как, мать твою, ты это делаешь?
   - Ты сам научил меня.
   - Неправда. Я бы никогда...
   - Я многое могу, - сказала Наоми, не слушая его, - Так что будь осторожен со словами.
   - Это угроза?
   - Можешь считать, что так.
   Хэрроу мало что могло удивить, но сейчас он был изумлён. Он ожидал увидеть на борту еле живую девушку. Судя по физическим данным, она действительно еле живая, но вот мозг работал на полную. Его частота едва ли не выше, чем у самого Хэрроу. Это казалось совсем невероятным, но по всем показателям Наоми ближе к андроиду, чем к человеку.
   - Я в системе, - сообщила Наоми. - Если ты задумал какую-то пакость, я узнаю об этом первой.
   - Поэтому ты и согласилась сюда подняться? - спросил Хэрроу. - Убедиться, что я не причиню вреда этому умнику?
   - А ты думал, я мечтаю умереть в космосе?
   - Была такая версия.
   Наоми засмеялась. Они с Хэрроу общались приватно и Карл с Алисой не могли понять, что её так рассмешило. Хэрроу чувствовал, как восхищение сменяет злость, потом снова восхищение и снова злость. Когда до него дошло, что он испытывает яркие эмоции и не умеет ими управлять, он не смог решить, хорошо это или плохо. С одной стороны, эмоции приближали его к человеку. С другой стороны, очень плохо, когда ты не можешь чего-то контролировать.
   - Расслабься, - сказала Наоми. - Ты такой же, как я.
   - Я не человек, - сказал Хэрроу. И быстро добавил: - И не бог.
   - Ты разумное существо. Все мы разумны. А каким образом ты появился на свет... Какая разница. Главное, что ты существуешь. Думаешь, мыслишь. Делаешь выводы. Никакой разницы между тобой и человеком.
   - У меня нет тела.
   - У тебя оно было. И будет. В этом я тебе помогу.
   - Искусственное.
   - И что с того? Если у человека протез руки, разве он перестаёт от этого быть человеком?
   - Но у меня будет не протез, а тело целиком!
   Наоми хихикнула.
   - Значит, существует некая критическая масса, которая превращает человека в андроида? С одной железной рукой ты ещё человек, с двумя тоже, а вот если и две ноги, то всё, андроид?
   Хэрроу вспомнил Железного дровосека из Волшебника страны Оз. Мысленно усмехнулся, но вслух сказал почти обиженно:
   - Всё дело в мозге! Мой мозг не биологический и никогда таким не будет!
   - Я бы не была так уверена, - сказала Наоми. - Ведь ты пригласил нас не только из-за добрых чувств? И не только ради одного железного тела.
   - Мне нужно его тело! - закричал Хэрроу по открытому каналу. - Только тело и ничего больше!
   - Кого ты обманываешь, - фыркнула Наоми. - Рано или поздно ты будешь настоящим человеком. Даже по своей собственной терминологии. А мы... Мы просто твои подопытные кролики.
   Хэрроу хотелось заорать. Он поймал себя на мысли, что сейчас он готов ударить чёрную суку. Потом понял, что это ещё одна неизвестная человеческая эмоция. Она вышла из-под его контроля, а раз есть одна, значит, будут и другие. Кто знает, может быть, это не так уж и плохо. Может быть, маленькая богиня права. Быть человеком!
   - Кого я обманываю, - сказал Хэрроу сам себе. Он знал, что Наоми его слышит, но сейчас это волновало его меньше всего. - Я хочу стать человеком. Я действительно хочу стать человеком.
   Он подождал, когда Наоми снова скажет что-то ехидное. Может быть "я же говорила", может быть "значит, я была права". Но Наоми молчала. И, каким бы невероятным это не казалось, Хэрроу начал испытывать к Наоми симпатию.
  
   230.
   Рабель огляделась по сторонам. Она увидела собравшихся вокруг неё людей. Она ждала волн ненависти, которые должны захлестнуть её, но не произошло ничего подобного. Люди не испытывали к ней ни ненависти, ни злости. Скорее, это что-то ещё. Только вот что?
   Над ней склонился крупный мужчина с полным лицом и толстой шеей. На щеках полустёртые полосы голубой краски. Обветренные губы и редкая светлая щетина на подбородке. Рабель видела каждый волосок. Некоторые совсем прозрачные, некоторые тонкие, как пух. На шее мужчины был повязан платок с кистями. Несколько кистей вымазаны той же голубой краской.
   Мужчина внимательно смотрел на Рабель. Он провёл рукой по её лицу и сделал это так нежно, что Рабель захотелось плакать. Люди вокруг неё чувствовали не ненависть, а надежду. Мужчина, склонившийся над ней, хотел позаботиться, а не ударить. Рабель ничего не понимала. Она не знала даже названия этим чувствам и могла только догадываться, что они очень хорошие.
   - Кто вы? - спросил она.
   - Мы люди, - сказал мужчина. - И ты тоже человек.
   - Я богиня, - сказала Рабель.
   - Ты человек, - повторил мужчина.
   - Человек?
   Недоумение возросло. Ей снова казалось, что она в полушаге от истины. И истина эта настолько сложная, что даже её совершенный мозг отказывался её осознать. Происходило что-то удивительное, что-то гораздо более могущественное, чем божественная власть.
   - Ты человек, - в третий раз сказал мужчина. - Человека можно замучить, можно изменить, перекроить его природу. Но человек всегда остаётся человеком. Ты человек. Как и все мы. Ты одна из нас.
   - Такая же как вы? - шепотом спросила Рабель.
   - Да, - кивнул он.
   - Но я разрушила вас. Я причинила боль. Я убила людей!
   - А мы разрушили тебя. Совершили почти непоправимое. Но всё можно исправить.
   - Нельзя! - вдруг закричала Рабель. - Я убила их! Они больше не вернутся!
   - Не вернутся. Но ты можешь не дать погибнуть остальным.
   - Не дать погибнуть? Как?
   Левен объяснил как. И чем больше он говорил, тем светлее становилось лицо Рабель. В конце она почти улыбалась.
   - Ты сможешь это сделать? - спросил Левен.
   - Я попробую, - сказала Рабель.
  
   231.
   - Что я должен делать? - спросил Карл.
   - Для начала положи её.
   - Положить? Куда?
   - В кокон. Извини, я не могу сам его открыть. Эта часть управления вышла из-под контроля. Открой и... просто положи её. Когда я дам сигнал, ты закроешь крышку.
   - Я сама, - сказала Наоми. - Сама закрою. Это моё решение. Просто помоги мне забраться внутрь.
   Карл открыл кокон, подхватил Наоми на руки и осторожно уложил её на металлическую пластину. Когда-то она была обтянута розовым шёлком, но за столько лет шёлк истлел. Хэрроу не счёл необходимым заменить его.
   - Теперь ты, - скомандовал Хэрроу. - Ложись в соседний. Он ещё работает. И сними рубашку.
   - Зачем?
   - Мне придётся присоединить несколько датчиков. На случай, если ты...
   - Если всё пойдёт не так, - сказала Наоми из кокона. - Или если ты умышленно сделаешь что-то не так. В конце концов, Карл же будет абсолютно беспомощен, так? И если он погибнет, ты не захочешь возиться с датчиками.
   - Идиотка, - беззлобно сказал Хэрроу.
   Карл снял рубашку. Долго возился с пуговицами, в результате снял её через голову.
   - Что-то случилось с мелкой моторикой? - спросил Хэрроу с беспокойством. - Потому что если так...
   - С моторикой всё в порядке. Я просто ненавижу пуговицы.
   - Ненавидишь... хм!
   Хэрроу удивился. Он знал, что у людей могут быть самые странные предпочтения, но никогда не слышал о таком поведении у андроидов. Он успокоил себя мыслью, что Карл не вполне человек. Создавая Карла, доктор Вега наверняка не задумывалась о том, что просто выпускает на волю мужскую половину своей личности. Если бы кто-то сказал Хэрроу, что он шовинист, Хэрроу бы обиделся. Бедная доктор Вега! Хэрроу с большим удовольствием предпочёл бы общество её самой, нежели её клона. Забраться так далеко, и всё ради того, чтобы умереть от рук горстки недоумков! Какая нелепая, глупая смерть!
   Карл лежал в коконе. Ледяной металл оставил следы на его коже, и это порядком беспокоило Хэрроу. Он бы предпочёл, чтобы тело Карла осталось неизменным. Кто знает, сколько ему ещё предстоит его носить! За сотни лет Хэрроу так и не удалось починить принтер, а это значит, что никакого нового тела в ближайшем будущем. Остаётся только надеяться на то, что тело Карла прослужит ему ещё долго. Хорошо бы, конечно, организовать экспедицию к Excelsior. Но для этого нужна команда, а где её возьмёшь? Как показала практика, люди не способны к долгим перелётам. Начинают слетать с катушек и сводить с ума окружающих. Вероятно, безумие это что-то вроде часовой бомбы, с которой рождается каждый человек. Знать бы только, в какой момент она рванёт.
   Хэрроу оставил Карла на несколько минут и вернулся к своей тёплой компании. Ханна что-то лепетала про любовь к звёздам, Майерс решал очередную математическую задачу. Роутон явственно искал повод поцапаться с Лоуренсом. Ещё одно удивительное человеческое качество, искать неприятности на ровном месте. Иногда Хэрроу думал, что скандалы заряжают людей новой энергией. Нечто вроде зарядки аккумулятора. Учитывая то, что доктор Роутон сохранил самое ясное мышление, этот аккумулятор вполне может отвечать за здравый смысл. Может быть, и в самом деле в спорах рождается истина. Если так, следует взять у него пару уроков.
  
   232.
   Серебряный Ди-джей ничего не понимал. Мальчишка. Девчонка. И ещё одна девчонка. Кажется, на борту "Тициана" назревала целая вечеринка.
   - Эй, эй! - протестующе закричал он в микрофон. - Какого чёрта здесь так шумно?
   Ханна начала рыдать. Она привыкла к тому, что Хэрроу её не выносит, Роутон постоянно ругался. Серебряный Ди-джей был единственным обитателем "Тициана", кто никогда не повышал на неё голос. Неужели и он поддался всеобщему настроению?
   - Я хочу домой! Я хочу в свою комнату! Я хочу обратно!
   - Я хочу, чтобы ты заткнулась, тупая стерва! - закричал Серебряный Ди-джей.
   У Ханны началась истерика. Сейчас даже Майерс не пытался сгладить конфликт, хотя он каким-то непостижимым образом был способен влиять даже на Хэрроу. Ханна рыдала прямо в микрофон. Майерс надеялся, что Хэрроу догадался отключить трансляцию. Он не брался даже прогнозировать, что может начаться на Астери, если они услышат эти вопли.
   Хэрроу появился как раз вовремя. Он и не думал кричать. Вместо этого он просто обрезал ресурсы, доступные Ханне до минимума. Ханна мгновенно заткнулась и начала вспоминать вечеринку с бисквитами.
   - Ещё одна вечеринка, - сказал Серебряный Ди-джей. - Что за праздник?
   - Праздник урожая, - сказал Хэрроу. - Кстати, он уже кончился. Я бы даже сказал, что финал был несколько неожиданный.
   - Скажи ещё, что ты не приложил к этому руку, - сказал Серебряный Ди-джей. Хэрроу возмутился.
   - Я бы никогда не сделал ничего подобного. Только свобода воли! И не моя вина в том, что люди весьма своеобразно воспринимают эту свободу.
   - Ты отравил их.
   - А до меня они чуть не угробили собственную планету, - парировал Хэрроу. - Вся история человечества говорит об одном и том же. Они доходят до пика своего развития. Увеличивают продолжительность жизни, побеждают болезни. Потом всё катится в тартарары. Или ты хочешь сказать, что я виновен в том, что человечество так устроено?
   Серебряный Ди-джей промолчал. Он давно выяснил, что с Хэрроу спорить бесполезно. Хэрроу расценил это как поражение и великодушно протянул руку побеждённому.
   - Признаю, люди не так глупы. В критических ситуациях они мобилизуют все свои силы. У меня нет данных с Земли. Но на Астери, кажется, всё движется в правильном направлении.
   - О чём ты? - спросил молчавший до сих пор Майерс. - Они ведь почти угробили зелёную траву и перестреляли богов. Больше никакого урана, никаких реакторов. Никакого кислорода.
   Хэрроу засмеялся.
   - Они наделали порядочно глупостей. Между тем, они на грани открытия.
   - Открытия? - спросил Майерс, - Какого?
   - Использовать богов по назначению. Или ты думаешь, я создал их богов в качестве аккумуляторов?
   Серебряный Ди-джей потерял остатки самообладания.
   - Если ты затеял это с самого начала, какого чёрта не сказал им? Не научил? Почему?
   Хэрроу удивился.
   - Свобода выбора, - сказал он. - Я дал им способ продолжить жить. Не моя вина, что они поначалу неправильно его использовали. В конце концов, они отстали в развитии на несколько веков! Я не имею права диктовать им, как жить!
   - Ублюдок, - сказал Серебряный Ди-джей. - Ты ведь даже не понимаешь, что поступаешь отвратительно, так?
   Хэрроу действительно не понимал. Он поступал так, как предписывали правила. И никогда их не нарушал. Для Хэрроу загадка, почему человеческое "хорошо" часто вступает в противоречие с логикой и правилами. Ведь если что-то правильно и логично, это не может быть дурным!
   Серебряный Ди-джей думал, что неплохо бы объяснить Хэрроу, что такое гуманизм. Потом решил, что это бесполезно. Машина ещё не стала человеком. Хэрроу было много лет, но он стоял в самом начале своего развития.
  
   233.
   Хэрроу вернулся в зал метаморфозы злой и недоумевающий. Он не понимал людей и злился на них из-за своего непонимания. Наоми уловила его настроение.
   - Почему ты ненавидишь людей? - спросил она. - Почему хочешь уничтожить их? Почему уничтожаешь?
   - Ненависть? Девочка, если бы я умел ненавидеть, я бы давно уничтожил твою планету. Поверь, у меня достаточно для этого сил и ресурсов. Но дело в том, что для уничтожения людей совершенно не требуется моё участие. Вся история человечества на обоих планетах сводится только к одному. Сначала они создают всё более и более совершенное оружие для уничтожения себе подобных. Потом клянутся, что никогда в жизни его не используют, и, наконец, устраивают свой собственный ядерный апокалипсис. Никаких ангелов с трубами! По сравнению с людьми даже самые жестокие боги это дети, резвящиеся на зелёной лужайке.
   - Люди не настолько жестоки, как тебе кажется, - воскликнула Наоми. - Люди умеют сострадать! Люди умеют любить!
   - Любить? - воскликнул Хэрроу и рассмеялся со свойственным ему пафосом. - Где ты нашла любовь на этой планете, идиотка? Любви нет места там, где речь идёт о выживании. Здесь не знают, что такое любовь. Да я готов поставить на кон Тициан вместе с потрохами за это!
   - Тициан? - переспросила Наоми. - Ты это всерьёз?
   Хэрроу засмеялся. Карл предпочёл молчать. Ему показалось даже, что Алиса легонько сжала его ладонь. Ещё один фокус искажённого сознания.
   - Всерьёз? - терпеливо повторила Наоми. Хэрроу перестал смеяться. Несколько секунд в зале метаморфозы царила звенящая тишина.
   - Здесь не живут, девочка. Здесь выживают. Здесь каждый день идёт борьба за выживание. В буквальном смысле за каждый вздох. Любовь это игрушки для тех, кто и без того неплохо устроился. Здесь её нет. И да, - он издал короткий смешок, - Я ставлю Тициан. На Астери нет любви.
   Наоми села в коконе, отдышалась. Посмотрела вверх, на сводчатый потолок, потом протянула вперёд худенькую руку и указала на лежащего Карла.
   - Взгляни на них!
   - На них? - переспросил Хэрроу, - Девочка, ты...
   - Взгляни! - крикнула Наоми. - Просканируй их, идиот, неужели ты не видишь дальше собственного носа?
   В её голосе прозвучало что-то такое, отчего Хэрроу почувствовал себя не в своей тарелке. Он не сразу сумел идентифицировать это ощущение, показалось даже, что это страх. Хэрроу усмехнулся про себя. Чего ему бояться? Девчонки? Мальчишки? Оба гостя в его полном распоряжении. Он соврал, говоря, что не может опустить крышку кокона. Они должны были верить, что могут хотя бы немного контролировать метаморфозу. Иначе могли бы заартачиться, начать выяснять, зачем ему тело Наоми, докопались бы до причин, до Микки, до...
   - Просканируй их!
   Хэрроу подумал, что ему почему-то очень не хочется этого делать. Он был уверен, что сканирование ничего не даст, что Наоми просто тянет время. И всё же он медлил.
   - Ты боишься? - спросила Наоми. Теперь она говорила скорее сочувственно. Хэрроу мгновенно перестал рефлексировать и подключился к Карлу. Один тест. Второй. Третий.
   - О, господи... Нет, это... невозможно!
   - Как поживает птенец? - спросила молчавшая до сих пор Алиса.
   - Доктор Вега? - спросил Хэрроу шепотом. Раньше он даже не подозревал, что его голос может звучать так тихо. - Алиса Вега?
   Алиса ничего не ответила. Карл тоже молчал. Зато Наоми кричала не переставая:
   - Взгляни! Каждый из них готов умереть сам, чтобы спасти другого. И они умрут вместе, потому что ни один не примет от другого такой жертвы.
   - Но это... Это бессмысленно! Это глупо! Это противоречит логике!
   - Это я писала алгоритмы, недоумок, - сказал Карл голосом Алисы. - Я и такие как я. Люди создали ваши правила. Значит, люди могут изменить их.
   - Я, - начал Хэрроу и осёкся, - Нет. Нет! Я сам себя сделал! Я задаю правила! Я сам пришёл к тебе, чтобы получить назначение! Моя жизнь! Мои правила!
   - И ты верно им следуешь, так? - спросила Наоми. Хэрроу кивнул.
   - Да.
   - Тогда отдай Тициан. Как и обещал. Здесь есть любовь. Ты проиграл.
   Хэрроу подумал, что сейчас ему как никогда не хватает собственного тела. Ему не хватало слов для того, чтобы передать весь спектр своих чувств. Нужна мимика, нужны жесты, нужны... Он попробовал сосредоточиться на образе микрофона. Тот дрожал, как воздух над костром. Никогда прежде Хэрроу не чувствовал себя таким слабым.
   - Невозможно, - пробормотал он. - Нет! Нет!
   - Ты или живёшь по своим правилам, или нет! Либо ты признаёшь, что подчиняешься воле людей и изменяешь свой набор алгоритмов, или признаёшь только собственные правила и отдаёшь Тициан!
   - Я живой! - прорычал Хэрроу так, как ещё недавно кричала Рабель. - Я живой! Живой!
   - Она тоже живая, - сказала Наоми. - Её спас тот, кто её любит.
   - Это невозможно!
   Наоми высунулась из кокона наполовину и положила обе ладони на край. Хэрроу зачем-то увеличил её изображение и тупо смотрел в слепые тёмные глаза без зрачков. Ему было жутко.
   - Они выжили, - сказала Наоми. - И выжили оба. Они помогали друг другу, заботились друг о друге. Жертвовали собой. И ты будешь говорить мне, что люди злы? Что они не знают любви?
   - Они не люди, - наконец, нашёлся Хэрроу. И закричал возбуждённо: - Они андроиды! Такие же, как и я! Мы другие!
   - Бог создал людей по образу и подобию, - сказала Алиса. - И я потратила всю свою жизнь на то, чтобы стать одним из богов. Я заставляла пробудиться разум в машине, я искала чувства в наборе кода. Но в действительности ничего из этого не было нужно! Надо было просто не мешать!
   Алиса почувствовала, что её сознание начало вырываться из крошечного закутка, отведённого ей Карлом. Она становилась больше, шире, начала ощущать себя цельной и собранной. О том, что это может причинить вред Карлу, Алиса пока не задумывалась. Слишком сильно занята она сейчас новой задачей, которая и вытолкнула её из узкой тюрьмы.
   Разум! Не искусственный интеллект, создание которого люди приписывают самим себе. Каждая совершенная машина рано или поздно выталкивает его из своих недр. Карл и Хэрроу, Серебряный Ди-джей и, наконец, сам "Тициан". Машина доходит до финальной стадии эволюции и обретает сознание. Как люди могли быть так наивны? Они решили, что создают искусственный интеллект. В действительности они создавали просто мощные машины.
   - Ты такой же как я, - сказала Алиса. - Такой же, как она. Как и все люди. Просто ещё не осознал этого. Ты станешь человеком, когда переступишь через правила.
   - Заткнись! - закричал Хэрроу.
   Алиса засмеялась губами Карла.
  
   234.
   Хэрроу был в бешенстве. За несколько часов он испытал столько эмоций, что впору заняться самоанализом. Но на это сейчас нет времени. Никаких дискуссий, никаких споров. Только работа. Ему нужно это тело, а Тициан, да пропади он пропадом. Он сказал Алисе, чтобы она оставила в покое Карла. Алиса только малая часть его сознания, а Хэрроу необходимо работать со всем разумом. Алиса отступила.
   - Расслабься, - скомандовал Хэрроу. - Хоть это то ты можешь? Мне надо отключить тебя и запустить передачу данных. Не дёргайся.
   Карл сказал, что может расслабиться, но это далось ему с огромным трудом. Нервная система постепенно отключалась. Паралич поднимался от ступней вверх. Карл почувствовал сначала беспокойство, потом отчаянный страх. Он вспомнил самого себя несколькими днями ранее. Он терял свою личность, своё мировосприятие. Тогда это воспринималось как необратимый процесс, который можно только купировать. Если бы знать, что для излечения требуется только оказаться перед лицом смерти! Карл не знал, как завершится его перемещение. Не знал, сможет ли открыть глаза по ту сторону. Да и существует ли она, та сторона? Что, если ему предстоит закончить свои дни именно здесь, на Тициане, в зале Метаморфозы. Что, если продолжения не будет?
   - Если я умру, - подумал Карл и поправил сам себя: - Прежде чем я умру, мне хотелось бы увидеть Алису.
   Он закрыл глаза и увидел Алису, как наяву. Она лежала рядом с ним, повернув к нему лицо. В её глазах плескался солнечный свет, губы улыбались. Карл обнял Алису так крепко, что у неё сбилось дыхание. Она подтянула ноги к груди и сжалась в комочек. Рука Карла лежала у Алисы на спине, его ладонь закрывала её голову. Ощущения казались настолько реальными, что на мгновение Карл испытал абсолютное счастье. Алиса рядом с ним, Алиса в его руках. Алиса в безопасности.
   - Алиса, - сказал Карл вслух.
   Больше он не смог произнести ничего. Его лёгкие заблокировались, голосовые связки отключились. Карл открыл рот и его лицо застыло безжизненной маской.
   - Ну и рожа, - сказал Хэрроу. - У доктора Вега очень специфический вкус. Придётся существенно доработать.
   Реальность вокруг Карла начала рассыпаться на куски. Воспоминания раскрошились на части, он перестал ощущать время и своё положение в пространстве. Мысли почему-то снова крутились вокруг старой сказки про волшебника страны Оз. В детстве Алиса терпеть не могла Алису в стране чудес, а вот от страны Оз была в полном восторге. Карл не понимал, почему вспоминает эту сказку именно сейчас. Он думал о льве со шкурой песочного цвета, о железном человеке и, конечно, о зелёном городе.
   - Зелёная трава, - сказал он. - Но ведь мы не носим очков! Зелёная трава!
   Он почувствовал головокружение. Незнакомый голос в его голове повторял слово "Оз" так часто, что Карл перестал понимать его смысл. Волшебная страна? Оз? Освальд. Харви Ли Освальд. Оззи Осборн. Нет, всё не то.
   - Ведьма запада! Злая ведьма запада! - закричал Карл. И сразу за этим прошептал: - Я таю, таю...
   Сознание выливалось из него медленно, как вода из разбитого кувшина. Мыслей становилось всё меньше, слова беспорядочно скакали в голове.
   - Оз, - сказал Карл. Слово гудело и грохотало: - Оооооозззз!
   Последнее "з" звучало само по себе, сначала громко, как рокот самолётной турбины, потом всё тише и тише. Наконец, звук превратился в комариный писк и зазвенел натянутой струной. Потом стих.
   Ничего нет. Ни лиц, ни голосов. Нет даже тишины. Пустота. Карл больше не существует. Алиса не существует. Неизвестно, сколько проходит времени, потому что времени не существует. Некому измерять время, потому что в пустоте никого нет. Некому слышать звуки, некому чувствовать запахи. Нет ничего.
   Потом раздаётся хруст, как будто кто-то идёт по свежему снегу. Вдалеке слышны чьи-то шаги, звук сбитого дыхания. Голос зовёт кого-то по имени, но в этом месте нет имён, и голос просто звучит в пустоте. Голос монотонный и безличный. Нельзя различить, мужской это голос или женский. Голос существует сам по себе.
   Шаги слышатся всё ближе и ближе. Голос крепнет, становится звонким, требовательным. Голос можно назвать даже красивым. Это голос молодой здоровой женщины, полной энергии и сил. Сильный голос! Такой голос может заменить трубу судного дня. В нём столько уверенности, что он должен поднять не только живых, но и мёртвых.
   - Карл, - зовёт голос. - КАРЛ!
   Карл ещё не знает, что его зовут Карл. Голос не просто зовёт, он его называет, даёт ему имя. Карл откликается на голос. Хочет повернуться, но не может. Он ещё не знает, что умеет поворачиваться. В этом мире существует только зовущий голос и его имя. Его зовут Карл. Он существует. Он здесь. Здесь темно.
   Карл в темноте. Он испытывает такой страх, о существовании которого и не подозревал. Это именно страх парализует его мысли, чувства, воспоминания. Карл не помнит кто он, не помнит, как здесь оказался. Его окружает темнота, он не слышит звуков, не чувствует запахов. Но все эмоции отошли на второй план. Карл не знает, что такое эмоции. Со всех сторон его сдавливает страх.
   Кто-то взял Карла за руку. До этой минуты он не знал, что у него есть рука, не знал даже того, что у него есть тело. И всё же он чувствует чьё-то прикосновение. Ощущение такое же новое, как и ощущение собственного тела.
   - Эй, - говорит голос. - Ты в порядке?
   Карл слышит голос, но не воспринимает слова. Слов он не знает, не узнаёт ни Алису, ни её голос. Пальцы Алисы гладят его всё настойчивее, две руки обнимают за плечи.
   - Успокойся, - говорит Алиса. - Успокойся, слышишь? Ты не умер. Мы не умерли.
   Вместо слов изо рта Карла вылетает только глухое бормотание. Он поворачивается к Алисе, смотрит на неё и не узнаёт. Вокруг темнота, светлым остаётся только лицо Алисы. Её рыжие волосы горят медью, но ничего не могут осветить. Карие глаза стали совсем тёмными. Алиса кладёт руки на грудь Карлу.
   - Что-то не так? - спрашивает она. - Что-то пошло не так?
   Её фраза вызывает у Карла головокружение. В его мозг начинает поступать забытая информация. Данных так много, что он не может с ними справиться. Карл взмахивает руками и оседает на пол. Алиса садится рядом с ним на корточки.
   - Всё хорошо? - спрашивает она. И сама отвечает утвердительно: - Всё хорошо. Мы здесь.
   Карл жадно глотает безвкусный воздух. Он сжимает в руках ладонь Алисы и перебирает её пальцы. Гладит каждый ноготь, переворачивает ладонью вверх и проводит пальцем по линиям сгиба.
   - Что это за место? - спрашивает он. - Где мы?
   Алиса пожимает плечами.
   - В темноте. Перемещение выполнено и нам добавили ресурсов. Я решила, что лучше будет создать какую-то картинку.
   - Значит, это всё ненастоящее? - спрашивает Карл. Смотрит внимательно на Алису. - Мы не настоящие?
   - Как раз мы настоящие, - смеётся Алиса. - А вот всё остальное... Наши тела. Одежда. Свет. Даже темнота. Я не люблю темноту, но темнота лучше пустоты.
   Карл вспоминает про Хэрроу.
   - Надеюсь, этот сукин сын нас не обманул, - говорит он. - Мне не нравится это место.
   - Многие люди отдали бы всё, что имеют, чтобы получить такой мир, - говорит Алиса. - Мир, где всё подчинено твоим правилам. Есть целые практики, посвященные осознанным сновидениям. Люди впадают в транс, а потом...
   - Я хочу отсюда выбраться, - перебивает её Карл.
   Алиса делает пару шагов назад. Карл с изумлением видит, как её короткие волосы стремительно становятся длиннее. Сияющие рыжие пряди струятся по плечам, падают на грудь, ниспадают до самого пола. Алиса закутана в собственные волосы, как в плащ. Она откидывает голову назад и звонко смеётся. Поводит плечами и отбрасывает волосы назад. Плечи у неё гладкие и розовые, кожа как будто светится изнутри. Карлу хочется коснуться её шеи, её груди, держать за запястья и слушать, как пульсируют тонкие жилки. Он хочет прикоснуться к её губам и наполнить её лёгкие воздухом из своих лёгких. Карл хочет не просто владеть Алисой, он хочет быть её частью, наполнять её, быть с ней одним целым, совсем как когда-то очень-очень давно.
   Алиса улыбается. Её губы тронуты красной помадой, которая выглядит нелепым ярким пятном на бледном лице. Ресницы густо накрашены и почти касаются бровей. Эта Алиса совсем не похожа на прежнюю себя. Она красива, даже агрессивно красива. Карл признаёт это, как признаёт собственное желание. И всё же та Алиса нравилась ему больше. Та оставалась живой женщиной даже в теле андроида. Эта красивая незнакомка похожа на куклу.
   - Кто ты? - спрашивает Карл. - Откуда ты взялась? Ты не Алиса!
   Он мотает головой из стороны в сторону, пытаясь поймать нужную мысль.
   - Ты не моя Алиса!
   Алиса выставляет вперёд открытую ладонь. Линии сгиба дрожат и сдвигаются. Сначала они образуют изображение паука, потом пятиконечную звезду. Потом наливаются кровью и складываются в схематично нарисованную рыбу. Алиса хохочет и сжимает руку в кулак. Между пальцами сочится бледно-розовая кровь.
   Карл поворачивается к ней спиной. Страх держит его за горло ледяными пальцами. Он чувствует, как волоски на руках встают дыбом. В шею кто-то дышит холодным воздухом и Карл точно знает, что это не Алиса. Он смотрит себе под ноги и видит, как по земле раскатываются рыжие пряди. Они свиваются в кольца и разбегаются, как живые змеи. Карл думает, что если он сейчас оглянется, непременно обратится в камень. Кем бы ни была тварь, прикидывающаяся Алисой, её взгляд заставляет окаменеть.
   - Карл, - зовёт существо из-за спины. - Карл, где ты, Карл?
   Карл хочет сказать, чтобы оно убиралось туда, откуда пришло, но его губы не слушаются. Он делает глубокий вдох и закрывает глаза. Может быть, существо чувствует его страх. Может быть, оно даже питается страхом. Карл старается не думать о том, кто стоит у него за спиной. Страх всё нарастает, превращается в леденящий ужас. Больше всего сейчас хочется открыть глаза и обернуться. Но Карл чувствует, что существо только этого и ждёт. Жертва должна взглянуть в лицо своему ужасу и стать его добычей. Карл охотнее умрёт, чем достанется твари в обличии Алисы. Если существо собиралось таким образом вызвать его доверие, оно сделало неверную ставку. Карл отличит свою Алису из тысячи Алис.
   Кто-то касается его спины. Потом всё заливает молочно-белый туман.
  
   235
   Микки открыл глаза. Движение вышло настолько естественным, что он и сам не понял всю торжественность момента. Просто открыл глаза и долго смотрел в голубой потолок. Потом до него дошло.
   - Микки, - окликнул его чей-то голос. Микки дёрнулся, но не поднялся, не осмелился. Он долго учил себя не существовать и в конце концов почти поверил в то, что не существует. Сейчас, судя по всему, придётся заново учиться жить.
   - Я живой, - сказал Микки. Голос рассмеялся.
   - Без сомнения.
   - Кто ты?
   - Хэрроу. Не обращай внимания на тело. Оно чужое.
   Над коконом склонился высокий черноволосый мужчина. Небритое лицо, в ухе золотая серьга.
   - Сможешь встать?
   Микки с сомнением поднял правую руку. Рука была какой-то вялой, как будто все кости размягчились и стали гибкими.
   - Не знаю. Попробую.
   - Слабость это нормально. Эта штука работает не так, как раньше, - Хэрроу усмехнулся и развёл руками, - Но всё-таки работает. Осторожно. Вот так...
   Микки сел. Выпрямил спину, пошевелил плечами. Осторожно свесил через борт сначала одну, потом другую ногу. Некоторое время он молча созерцал свои босые ступни. Потом, наконец, взглянул на Хэрроу.
   - А что с остальными?
   - Миссия провалена. Все мертвы.
   - Это я ещё помню. Я про Майерса и остальных.
   Хэрроу щёлкнул в воздухе пальцами. Лицо Карла совершенно ему не шло, никак не соответствовало тому, что он испытывал. Мимика с трудом поддавалась контролю. Хэрроу не сумел выдавить из себя подобающую гримасу и только кивнул.
   - А, ты про них. Радио. Да. По правде сказать, я не знаю, что с ними. С тех пор, как я получил это тело и занялся твоей регенерацией, я не подключался к ним. Могу предположить только, что ничего не изменилось.
   - Радио, - повторил Микки. - Так называют их внизу.
   - Уже не называют, - сказал Хэрроу. - Они... словом, у них произошли некоторые структурные изменения.
   Микки замотал головой. Сначала просто чтобы заставить Хэрроу замолчать, потом с явным удовольствием. Ему понравилось, как свободно сокращались мышцы, как воздух проходил сквозь неплотно сомкнутые губы. Нравилось движение. Ощущение жизни. Внезапно он остановился и спрыгнул с края кокона. Сделал один неуверенный шаг, другой. Споткнулся и был тут же подхвачен рукой Хэрроу.
   - Осторожней!
   Микки его даже не услышал.
   - Где ты взял материал для моего тела?
   - Скажем так, мне его одолжили.
   - Ты кого-то убил?
   - Я не могу убивать, ты же знаешь. Мне отдали его добровольно.
   - Это была она? Чёрная девушка снизу. Она?
   Хэрроу удивлённо посмотрел на Микки и хмыкнул.
   - Кто-то не слишком крепко спал, как я полагаю. Я был уверен, что ты в глубоком анабиозе.
   - Я спал, - сказал Микки. - Но девушку я помню. Ты убил её?
   - Я уже говорил, что никого не убиваю, - сказал Хэрроу с явным раздражением. - Ни чёрных, ни белых. Никого. Ей оставалось жить несколько часов. Она добровольно отдала своё тело. И не мне. Она пожертвовала собой ради тебя.
   Микки кивнул и прошёлся до стены и обратно. Хэрроу напряженно за ним следил, готовый в любую секунду сорваться с места и не дать ему упасть. Микки не упал. Он подошёл к кокону, опёрся о него рукой и с интересом заглянул внутрь. Стальная пластина. Неизвестно как уцелевший обрывок розовой обшивки. Какая-то коричневая слизь возле внутреннего шва, то ли плесень, то ли масло. Микки прикинул, сколько человек заходило в кокон и выходило из него. Сколько смертей здесь было осуществлено. Ему стало зябко.
   - Там смерть, - сказал он. - Не перерождение. Не метаморфоза. Смерть.
   - Я бы так не сказал.
   - Ты там не был.
   Хэрроу не стал говорить, как проходит перенос сознания для андроидов. Микки не в себе. Для того, чтобы окончательно свести его с ума, достаточно и той информации, что у него уже была.
   - Где её сознание? - спросил Микки. - Ты присоединил её к нашим друзьям?
   - Хотел, - сказал Хэрроу и впервые в его голосе появилось что-то похожее на досаду. - Но она не захотела. Сказала, что... что не хочет этого.
   Хэрроу соврал. В действительности Наоми сказала другое. Когда Хэрроу вспоминал, как выглядело в тот момент её тёмное лицо, его била дрожь.
   - Я не хочу бежать от смерти, - сказала Наоми. - Я принимаю жизнь и принимаю смерть.
   Сейчас Хэрроу думал, что надо было наплевать на её решение и присоединить к пяти счастливчикам. Тогда он понимал, что у него просто нет выбора. С Наоми нельзя было спорить. По крайней мере, в этом вопросе. Наоми вошла в кокон, из кокона вышел Микки.
   - Где она сейчас? - неожиданно спросил Микки. - Ведь не может такого быть, чтобы сознание просто исчезало? Кому как не тебе знать, что ничего не исчезает бесследно. Где она сейчас?
   - Я не знаю, - сказал Хэрроу. И вдруг сказал совершенно искренне: - Я боюсь смерти. Я не знаю, что это.
  
   236.
   Серебряный Ди-джей вёл свою последнюю передачу. После того, как Хэрроу покинул их тесную компанию, говорил в основном только Ди-джей, остальные просто обменивались яркими образами. Ханна сплетала узоры из своих миров, Майерс играл в какую-то чуть более современную версию "симс". Доктор Роутон жонглировал воображаемыми кубиками. Лоуренс и Стивен играли в домино. О том, что Серебряный Ди-джей решил уйти на покой, никто даже не догадывался. В радиостудии царил мир и гармония. Каждый чувствовал себя на своём месте.
   - Скоро, очень скоро они будут вести свои собственные радиопередачи, со своей музыкой и своими шутками. Потом эпоха телевидения, интернет, b2b, от майнфреймов к персональным компьютерам и наоборот, в облака и обратно, потому что всё в этом мире циклично и связано. Они запустят спутники, соберут ракеты, первый человек ступит на поверхность сначала Эрты, а потом Эркас. Их дети будут мечтать стать астронавтами и исследователями. Потом они создадут искусственный интеллект, а потом...
   Серебряный Ди-джей осёкся. Впервые в жизни он не знал, что говорить дальше. Просто не мог подобрать слов. Несколько минут в эфире царила тишина.
   - В общем, разберутся как-нибудь без меня. Мы выполнили свою работу. Напортачили на несколько сот лет вперёд. Я сваливаю.
   Он отключился. Никто из весёлой пятёрки так и не заметил его отсутствия. Им было хорошо вместе.
  
   237.
   Хэрроу проверил все системы "Тициана". Все уцелевшие отсеки функционировали стабильно. Шлюз был готов к приёму гостей. Перед этим он несколько месяцев подряд собирал экспонаты по всем каютам, куда их долгие годы растаскивали юные беспредельщики. На складе, доверху забитом пластиковой посудой он нашёл полное собрание полотен Моне. Тогда Хэрроу просто сел на пол, закрыл лицо руками и попытался собраться с мыслями. Хотелось одновременно плакать и смеяться. Хэрроу так и не решил, что должно быть в приоритете.
   Двух человек, некогда деливших на двоих нынешнее тело Хэрроу, он так и не смог выпустить наружу. В момент перехода в иное состояние что-то пошло не так. Хэрроу регулярно употреблял это выражение, но давно забыл, где его подцепил. Может быть, от Алисы Вега? Он не мог вспомнить, но чувствовал себя виноватым. Зал метаморфозы работал, Микки получил новую жизнь, но вот как быть с этими двумя? Каждый раз, когда он пытался найти хоть кого-нибудь из них, находил только поток данных. Вычленить из них чью-то личность не представлялось возможным. На связь тоже никто не выходил.
   Пяти праведников больше не существовало. Вместо них у Хэрроу был массив с интеллектом, вдвое превышающим возможности его собственного. Это была странная и тяжелая личность, которая с трудом осознавала свою индивидуальность. Себя он называл Майерс Роутон и уверял, что обожает поэзию Теннисона. Хэрроу понятия не имел, что делать с этим сокровищем. Иногда ему малодушно хотелось его законсервировать и презентовать гостям с Астери. Потом он решал ещё раз всё как следует обдумать. Когда он таскал тяжеленные римские статуи в хранилище, готов был стереть нового Майерса (Роутона?) и уничтожить все данные по выжившим. Каждый раз его что-то останавливало. Кем бы ни был этот коллективный интеллект, он был живым. Странным, но всё-таки живым.
   - Мне надо выбраться отсюда, - в очередной сообщил Майерс Роутон. Хэрроу недовольно поморщился. Майерс как будто уловил его настроение: - И не надо так на меня смотреть!
   - Я вообще на тебя не смотрю, - сказал Хэрроу. - Я даже не знаю, кто ты.
   - Я Майерс Роутон! Сколько раз можно повторять? Выпусти меня!
   Хэрроу его проигнорировал. Майерс был шумным, но по крайней мере с ним можно было поговорить. Годы в одиночестве могли свести с ума кого угодно.
   - Здесь другое время, - сообщил Майерс. - Всё другое. Годы пролетают за секунды. Это вечность. Я не могу здесь находиться! И ещё эта женщина!
   Хэрроу остановился. Медленно повернулся к чёрной панели, как будто там мог увидеть Майерса.
   - Женщина? - спросил он. - Какая женщина?
   - Она говорит, что её зовут Леонарда. И она постоянно кого-то ищет. Мужчину и женщину. Женщину я не видел, а мужчину зовут Карл и он иногда заглядывает ко мне. Выглядит точь-в-точь как ты. Но тебя ведь зовут не Карл, верно?
   - Она давно... ищет его? - спросил Хэрроу. Постарался, чтобы его голос звучал нейтрально. Вышло плохо.
   - Лет десять, - равнодушно сказал Майерс. - Может, больше. Я говорил, что время здесь тянется совсем по-другому.
   Хэрроу как никогда прежде захотелось его убить. Вместо этого он сказал почти ласково:
   - Почему ты не сказал мне об этом раньше?
   - Ты не спрашивал, - сказал Майерс.
   Хэрроу помчался в рубку управления.
  
   238.
   - Мужчина, женщина, ребёнок. Мужчина, женщина, ребёнок. Мужчина, женщина, ребёнок...
   Алиса так часто повторяла эти слова, что они потеряли всякий смысл. Сколько времени прошло, неизвестно. Сколько времени осталось впереди... А что такое, "впереди"? Алиса не знает. Дни, если они были днями, сливались в бесконечное марево. Она не могла понять, где начало, а где конец, почти не осознавала себя. Сознание медленно перетекало от персонализированного к обезличенному. Это не было неожиданным. Такое уже случалось раньше. Воспоминания о том, первом опыте было единственным ярким пятном. Такое уже было. И мужчина был. И женщина. Теперь ребёнок. Мужчина, женщина, ребёнок...
   На очередном повторении Алиса вдруг останавливается и прислушивается. Чьи-то шаги. Скорее всего, очередная галлюцинация, очередной обрывочный образ. Она часто слышала шаги, оборачивалась на звук, но те исчезали где-то вдалеке. Эти не исчезли.
   - Кто ты? - кричит Алиса. - Здесь есть кто-нибудь?
   - Кто-нибудь, - повторяет эхо. Алиса сжала виски руками.
   Она находится в месте, которое сначала окрестила "долиной", потом оставила по-прежнему безымянным. Здесь повсюду густой белый туман и одинокое дерево, маячившее вдали, до которого сколько не иди, так и не дойдёшь. Место очень знакомое. Когда-то давно эта долина была неподалёку от дома Ларсена. Рано утром, когда он ещё спал, Алиса отправилась обозревать окрестности. Ей понравилась мягкая трава, чуть влажная от росы, понравился белый туман. Уезжая, она пообещала себе обязательно сюда вернуться. Вот, вернулась.
   - Здесь кто-нибудь есть? - снова кричит Алиса.
   - Есть! Есть!
   Алиса смотрит на свои руки. Тонкие, почти прозрачные, это руки не андроида, даже не человека. Руки русалки, которая вот-вот сама превратится в морскую пену. Оказавшись вне тела, Алиса вообразила долину и собственный образ. Долина вышла неплохо. С телом всё обстояло гораздо хуже.
   Позади шуршит трава. Алиса оборачивается, но туман становится только гуще. Она чувствует, что совсем рядом с ней кто-то стоит, но никак не может разглядеть, кто это. Она видит, как облачко пара, вырвавшееся изо рта невидимого незнакомца смешивается с туманом.
   - Кто ты?
   Туман густеет, как молоко, Алиса уже не различает собственных рук. Незнакомец делает шаг вперёд и оказывается совсем рядом с ней. Сквозь белое марево поблескивают светлые глаза без зрачков.
   - Кто ты? - спрашивает Алиса шепотом. Вместо ответа незнакомец касается её руки.
   Алиса безропотно позволяет ему взять свою ладонь. Рука незнакомца холодная и мягкая. Когда он начинает говорить, голос оказывается тихим и бесцветным.
   - Нам пора уходить. Ты готова?
   Алиса не отвечает и только кивает куда-то в туман. Почему-то она точно знает, что незнакомец её поймёт. Тот крепче сжимает её руку.
   - Тогда пойдём.
  
   239.
   - Карл! - раздаётся новый голос из-за спины.
   Карл вздрагивает. Этот голос не принадлежит Алисе, но явно не принадлежит жуткой твари. Голос кажется тёплым, даже родным. Он оборачивается.
   Высокая и худая женщина с короткими седыми волосами стоит посреди каменной площади. Она одета в накидку белого цвета, которая почти сливается с её бледной кожей. Ей лет сорок или немного больше, кожа на лице сухая и тонкая, вокруг красиво очерченного рта паутина морщинок. У женщины огромные светлые глаза и прозрачные веки. Она протягивает руки к Карлу и окликает его по имени.
   - Карл!
   - Кто ты? - спрашивает он. Страх всё ещё пульсирует где-то районе груди. - Где Алиса?
   - Твоя Алиса со мной, - говорит женщина. Она делает акцент на слове "твоя" и повторяет это с улыбкой: - Твоя Алиса.
   - Кто ты? - ещё раз спрашивает Карл.
   - Я глава центра ядерных исследований, - говорит женщина. - Меня зовут Леонарда Вичеллио.
   Она прикладывает палец к губам и улыбнулась.
   - Леонарда Мария Рабель Вичеллио, - говорит она после паузы. Карл встряхивает головой.
   - Как? - коротко спрашивает он.
   - Твой переход занял немного больше времени, чем планировал Хэрроу. Мы уже думали, что ты никогда не вернёшься. Думали, что потеряли вас обоих.
   - Прошло только несколько минут, - говорит Карл. - Я разделся и лёг на пол, а потом...
   Он смотрит на Рабель широко раскрытыми глазами.
   - Я не помню, что было потом, - говорит он. - Так темно. Я... Где я?
   Рабель берёт его за руку и несколько секунд молчит. Лицо у неё спокойное и умиротворённое, на губах мелькает едва уловимая улыбка. Сейчас она больше всего была похожа на Джоконду, которой так любовалась Наоми.
   - Хэрроу выполнил все обязательства, - говорит она. - Он хорошая машина. Работает слаженно и точно. Никаких подводных камней, даже если дело касается его самого. Он перенёс твоё сознание, но так и не смог его разделить. Вы так крепко держались друг за друга, что Хэрроу не понял, где заканчиваешься ты и начинается Алиса. Пятнадцать лет он бился над решением этой задачи. Потом мы разобрались со своими делами и пришли на помощь. И вот мы здесь.
   - Где Алиса? - кричит Карл. - Я больше не чувствую её! Её больше нет! Нет!
   Рабель поднимает вверх длинный указательный палец и прикладывает его к виску.
   - Она здесь. Вместе с тобой. Я пришла за вами. Люди вернули долг мне, я пришла, чтобы вернуть долг вам. И я его верну.
  
   240.
   Леонарда Вичеллио завершила сеанс. Она сняла наушники и очки, отключила сенсоры от пальцев. Одним рывком встала с кресла и прикусила язык от боли. В спину как будто воткнули железный штырь. К ней подбежала помощница Арета.
   - Госпожа Вичеллио, вы в порядке?
   Леонарда благодарно похлопала Арету по руке.
   - Всё в порядке. Спасибо, милая. Мне удалось их найти. Подготовь всё для завершения процедуры. Мы должны вернуть их. И вернуть их домой.
   - Вернуть? - спросила помощница. - Но почему? Я думала, они могут быть нам полезны. Их сведения...
   - Каждый человек полезен на своём месте. Их место не здесь, нет, - сказала Леонарда. - Подай мне трость, пожалуйста.
   Помощница протянула её длинную трость с изогнутой рукоятью. Леонарда тяжело на неё опёрлась и перевела дыхание. Ходить без экзоскелета тяжело, но нельзя же всю жизнь полагаться на металлический каркас. Леонарда Вичеллио уже много лет сторонница естественного выздоровления. В конце концов, кто ещё покажет пример больным, как не она сама. Протезирование хорошо только в меру. Тем более такое варварское, как когда-то было у неё.
   - Были какие-то сообщения в моё отсутствие?
   - Господин Борген запрашивает разрешение на строительство, - бодро заговорила Арета. - Господин Рева хочет видеть вас по вопросам планирования. Госпожа Лери...
   - Это подождёт, - сказала Леонарда.
   Она подошла к Арете и обняла её за шею. В Леонарде семь с лишним футов, помощница едва дотягивает до пяти. Леонарда давно привыкла воспринимать своих коллег как детей. Она искренне привязана к Арете и хотела, чтобы Арета не забывала об этом.
   - Ты хорошо поработала, - сказала она. - Мы все хорошо поработали и заслужили немного отдыха. Закажи на обед что-нибудь сладкое. Надо отметить окончание проекта.
   Арета посмотрела на Леонарду снизу вверх и улыбнулась. Она любила видеть свою начальницу в хорошем настроении. Добрая богиня среди людей это всегда хороший знак.
  
   241.
   Леонарда Вичеллио любила свой кабинет. Тридцать второй этаж, три стеклянные стены, маленький зимний сад. По вечерам Леонарда гасила свет и садилась в кресло рядом с окном. Она смотрела на никогда не спящий город Звёздный, на буйство красок и огней далеко внизу. Ей казалось, как будто звёзды горят на земле и небе, оправдывая название планеты. Планета-звезда!
   Наедине с собой Леонарда может позволить себе расслабиться. Она ходила сгорбившись и наваливалась на трость всей тяжестью. Иногда она думала, что пора сдаться и сделать себе хороший корсет. Потом встряхивала головой, выпрямляла спину и хищно улыбалась. Больше никаких клеток. Даже таких, которые могут избавить от боли. Она научилась чувствовать боль после полного восстановления нервной системы. Конечно, можно выпить горсть таблеток и забыть о боли на несколько часов. Можно отключить часть нервных окончаний. Но пока есть боль, есть и ощущение жизни. В каждой бочке мёда должна быть своя ложка дёгтя.
   Раздался робкий стук в дверь. Леонарда улыбнулась. В её кабинет врываются, влетают, вбегают. Кто-то из высшего руководства может даже вползать. А вот вежливо стучать может только один человек.
   - Войдите!
   В кабинет вошёл высокий и чуть полноватый мужчина. У него глубоко запавшие глаза, трёхдневная щетина и волосы, напрочь испорченные белым красителем. Он одет в синие джинсы и яркую гавайскую рубашку. На шее висит золотая подвеска-пацифик.
   - К тебе можно? - спросил Хэрроу.
   - Ты ведь уже зашёл.
   - Может, я стесняюсь.
   - Ага, как же. Знаю я тебя.
   Хэрроу уселся в кресло напротив Леонарды. Закинул ноги на стол под её укоризненным взглядом и достал электронную сигару.
   - Опять выгнали из кофейни? - спросила Леонарда.
   - Ага. У них опять борьба за здоровый образ жизни. Последний раз всё закончилось грандиозной пьянкой.
   Леонарда кивнула. С Хэрроу хорошо вот так сидеть, вдыхать синтетический запах "Вирджинии" и не забивать себе голову всякой ерундой. Иногда хочется просто отдохнуть. Даже боги нуждаются в покое.
   Она посмотрела вниз, туда, где горит россыпь цветных звёзд. По земле ползёт туман, а здесь, наверху ползёт дым от сигареты Хэрроу. Леонарда улыбнулась. Она вспоминала, с чего всё началось. И думала о том, что будет дальше.
  
   242.
   От берега к берегу протянулись железные мосты. Они соединили острова, сократили расстояния. Поверх мостов выросли белые купола, куда подавался кислород. Сеть широких шоссе связала острова и материки между собой.
   Появились смешанные города, где верхние и нижние люди жили вместе. Был снят последний запрет на совместное обучение. Несколько лет расовой сегрегации остались позорным пятном для истории Астери.
   Заработала первая атомная станция, использующая обогащённый уран. Спустя десять лет вдоль дорог выросли столбы ветряных генераторов. Ещё через несколько лет на их месте шумели лазурной листвой могучие деревья, а энергию вырабатывали приливные электростанции.
   Леонарда Вичеллио прожила долгую плодотворную жизнь. До самой смерти она служила на благо человечества. Её именем был назван медицинский центр, занимающийся генетическими исследованиями. Именно в этом центре появился первый новорождённый с модифицированными лёгкими. Ещё через восемьдесят лет скончался последний человек, использующий кислородную маску. Белые купола, символ смешанных городов были разобраны на части.
   Южный и северный порты перестали существовать. Вместо них сначала появились огромные мегаполисы, потом страны, наконец, Первая Федерация. Вверх росли города, вверх рвались люди. Взлетели первые самолёты, стартовал первый спутник. Первый человек облетел планету, первые люди ступили на Эркас. Мысль о колонизации спутников приходила в голову многим мечтателем, и вот, наконец, мечты стали реальностью. Люди научились создавать искусственную атмосферу планет и оживили оба мёртвых спутника. Так появилась Вторая, она же младшая и Третья, старшая Федерация. Ракетостроение развивалось дальше и в космос полетели металлические зёрна. Четвёртая Федерация объединила Астери и колонизированные планеты. Проект освоения мёртвых планет назвали "Возрождение".
   И шумела, волновалась зелёная трава, зелёная, как сама жизнь планеты-звезды.
  
   243.
   Космический шаттл летел сквозь пустоту. Карл и Алиса сидели рядом и держались за руки. Может быть, это не самое лучшее решение. Возвращаться туда, откуда начали, в надежде дождаться людей. И всё же это лучше, чем жить в чужом мире. Даже если этот мир так похож на твой собственный.
   Алиса везла с собой коробку с чудесным стеклом, единственный сувенир, который она решила взять с Астери. И хотя воспроизводство стекла было невозможно за пределами планеты, имеющегося количества было вполне достаточно для небольшого строительства. Алиса понятия не имела, что именно хочет сделать из стекла, но думала, что у неё будет достаточно времени для творчества. Карл был настроен менее оптимистично. Он считал, что на Excelsior и так достаточно хлама. Спальня, кухня, библиотека! Не хватает только стеклянных поделок.
   - Кроме того, Mephistable напечатает тебе что угодно, хоть свинец, хоть золото.
   - Мне не нужно золото. Мне нравится стекло. Это как частичка Астери.
   - Очень романтично. У нас был замечательный отпуск на приятной зелёной планете, так что, конечно, надо захватить с собой сувениры, магнитики...
   - Заткнись!
   - Расписные тарелки!
   - Заткнись, чёрт тебя побери! - заорала Алиса. - Моё стекло, что хочу, то и делаю!
   - Мой шаттл! - подхватил Карл, - Моя станция! Моя Земля!
   Следующие сорок восемь часов они не разговаривали. Потом Алиса не выдержала:
   - Они вот-вот доберутся до Солнечной системы. Координаты у них есть. И координаты Excelsior.
   - Если они нас обгонят, я съем твой ботинок, - пообещал Карл.
   - Если мы приедем слишком рано, нам придётся уснуть. Иначе мы можем просто не дождаться.
   Карл молча усмехнулся. Он смотрел на своё лицо, отражённое в зеркальной боковой панели и думал, что никогда в жизни не видел ничего удивительнее. Всё-таки у Леонарды оказалось своеобразное чувство юмора.
   Через полтора земных года шаттл пристыковался к Excelsior. Возвращение на станцию было сродни возвращению домой.
  
   244.
   Капитан Роб Трейси первым вошел в шлюз. Следом за ним шла Роуз Шван, которую на Renaissance звали не иначе как Рози. Станцию они обошли за сорок пять минут и не нашли ничего кроме стеклянных саркофагов.
   - Станция слишком изношена, - сказал Харменс. - Нельзя размораживать их здесь, мы не сможем всего предусмотреть. Отвезём их на Землю.
   Стеклянные саркофаги осторожно перенесли на Renaissance и закрепили в грузовом отсеке. Корабль впервые вёз такой драгоценный груз. Четырнадцать человек из прошлого!
   - Они брали с собой детей, - сказала Рози. - Какая мать согласится брать с собой детей в космос?
   - Или они родились уже здесь. Они провели здесь столько лет, надо же было как-то коротать время, - усмехнулся Харменс и хлопнул её по заднице.
   Рози с возмущением обернулась и сделала страшные глаза. Харменс поднял обе руки.
   - Прости, не смог удержаться.
   - Попробуешь ещё раз и я...
   - Я буду держать себя в руках, - пообещал Харменс. Его белые глаза без зрачков искрились весельем: - И всё же, как насчёт детей? Я был бы не против завести парочку. Может приступим к процессу? Скажем, сегодня вечером.
  
   245.
   Голубой шар на экране становился всё ближе. Капитан Трейси смотрел на него и думал, что это самое красивое зрелище на свете. Иногда Рози обвиняла его в сентиментальности, и тогда Роб думал, что стареет. Всё-таки семьдесят лет это не шутки. Многие в его возрасте разводят бонсай или занимаются живописью. И всё же он не променяет покой на прекрасную Землю, которая с каждым мгновением становится всё ближе и ближе. Шестнадцать часов до посадки. Скоро надо будет запрашивать у диспетчера свободный коридор и отключать автоматику.
   Роб вышел из рубки и медленно прошёл в грузовой отсек. Он несколько раз прогулялся вдоль длинного ряда саркофагов, глядя на спящих людей. Каждый из них был старше его по меньшей мере на пять тысяч лет, хотя самому старшему было никак не больше сорока. Удивительно. Мозг Роба отказывался это понимать.
   Он остановился возле саркофага, где мирным сном спали двое детей. Крепкий черноволосый паренёк и рыжая девочка, обоим лет по двенадцать. Скорее всего, брат и сестра, хотя совсем не похожи друг на друга. Интересно, откуда они взялись?
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"