Висячее положение между колен. Пытаются засунуть куда вроде и не хочется. С таким чувством и с оттенком благодарности отзывался о своем детстве один мой приятель. У него высшее образование, Москва, аси-ся! После я размышлял о моем детстве - меня и не пытались куда-нибудь засунуть. Не до этого было - Мои родители, дети войны.
Ноль образования, много эгоизма и никакого желания чего-то хотеть у Отца. Не нашедший выхода и утопленный в алкоголе интеллект. Мама отдавала все для сохранения иллюзии семьи, вплоть до самоуважения. Огромное сердце и океан материнской любви, пожалуй, и держали нас всех на плаву.
В принципе, между пьяными бурями отца и слезами мамы, у меня было вполне нормальное детство.
Как только мы мелкие узнали, каким же методом появляются дети, стали лепить в карьере теток, с сиськами и ямкой между ног. Творили из песка, остается рыхлый и ненадолго, до первого дождя. Прям, как и в жизни. Еще играли в войнушки, девчонки у нас были партизанками, мы засылали их в подполье. Когда их раскрывали, все пацаны хотели присутствовать при допросе. Героинь из них не получалось, поэтому война часто заканчивалась их слезами и нашими мальчишескими драками.
Когда у тети Светы соседке начинался очередной приступ, что-то вроде эпилепсии, и она кричала на все округу, мы, собравшись под ее окнами, думали, она рожает, и гадали, кто будет, девочка или мальчик. Детей не появлялось, дядя Гена, ее муж уходил в запой, и чудилось, что тетя Света по ночам закапывает новорожденных в огороде. Мы всегда хотели уличить ее при этом, но наступал очередной ее приступ и в ночь после, никто из нас не решался прийти в назначенное время встречи.
Новые места, новые друзья. Отец никак не мог разыскать место, где он успокоится.
Первый раз влюбился, был в пятом классе. Летом ходили в поход, и моя мечта рассказывала об огромных членах, увиденных у солдат стройбата. Они строили новую школу для нас. Еще она поведала нам, что у азербайджанцев члены больше чем у русских, потому как они солдаты, а русские нет. Мы долго спорили, что русские солдаты тоже бывают. Она проверяла наши крючки и долго негодовала, что вообще с нами детьми возится. Вот так быстро прошла моя первая влюбленность.
Мы переехали в город. Город большой, с очень яркой, глубоко сидящей революционно-пролетарской традицией. Словом миллионный город. Самая частая тема для спора была - где выше преступность, в Одессе, в Горьком или у нас. Всегда склонялись к одному мнению - наш славный город Пермь круче остальных.
Первые столкновения с местными, своего рода проверка на гниль. Я оказался тогда так себе. Был скорее математиком, чем трусоват. Был расчет, сейчас уйду, а потом подкараулю... как и наука, на бумаге писаная. Моему старшему брату приходилось отстаивать свою позицию, ну заодно и мою. Брат держался уверенно, и друзья часто были старше его.
В микрорайоне иногда происходили исключительные происшествия. Однажды перевернули ментовский бобик. Сбежались на это представление тогда все. Один из нас поспорил, залез на машину и даже успел сделать задуманное, насрать на ментов! Когда же подъехала правоохранительная подмога мы дружно разбегались через огороды.
Еще один случай - собралась толпа нас мелких, бить чужих, пришедших к нашим девкам. Долго их ловили и, поймав, оказалось, кто-то с кем-то знаком и прозвучали уверения - эти парни в порядке! Мы-то думали, что девки 'наши'!
Вскоре подошло время менять велосипеды на мотоциклы или в худшем случае на мопеды. Я имею в виду время моего брата. Ну и я с ним! Продавалась известная в округе 'ЕМКа' - Шла сотню в час очень даже легко.
Была зима, мы ловили заблудившихся собак, потом брат бил им молотком по черепу, затем сдирали с них шкуру. Причем наш пес 'Жульбарс' лениво взирал на эту процедуру. Думаю, в его мире это было вполне нормальное положение вещей - кто сильнее тот продолжает жить. Он нам активно помогал, отвлекая, начиная разборки с глупыми собаками при их ловле. В последующие годы, когда мы с братом служили в армии, он ушел из дому и продолжал охотиться. Позже я узнал, что его застрелил один из сторожей в близлежащем карьере. Пес был известной в округе личностью!
Продав шкуры и заработав, таким образом, шестьдесят рублей, мы приобрели 'ЕМКу', нашу 'ЕМКу'. Летом мой Брат гонял по микрорайону, обдавая пылью подрастающих барышень. А у меня очень скоро пропал интерес к разборки и сборки моторов.
Два мира. Один находился в городе, в центре. Мы жили на бугре, и по вечерам он подмигивал, манил своей неясностью, своей громадностью, своей тайной. В другом была тишина, простота, сладкое одиночество. Лес. Там у меня был собственный космический корабль, с самой большой и прекрасной девушкой в мире, нарисованной на корпусе. На нем я улетал со скоростью света куда хотел. Улетал открывать новые миры. Потом приходил Жульбарс, вдоволь накопав полевых мышей, разваливался своей огромной тушей рядом. Он возвращал меня в свой, не выдуманный нами мир. В это лето я опять влюбился.
По соседству поселилась большая цыганская семья. Мы бегали по полянам, потом обследовали друг друга на клещей. Я рассказывал о своих кораблях, она о свободной цыганской жизни.
Наступила осень, и эта живая цыганская девочка затерялась где-то между школьными тетрадками.