1.

В морозный день, когда метели,
Вертели и творили что хотели,
А снег на улице сугробами лежал,
Я в переходе друга долго ждал.
Народ бежал зимою озабочен.
Румянец на щеках здоровьем сочен,
И суета играла в их глазах,
И напряжённость - подскользнуться страх.
Смеркалось, день клонился к ночи,
Я замерзал, и не было уж мочи,
Мне ожиданье долгое терпеть.
Хотелось выть, плясать и петь,
Чтоб суетливостью задёрганных движений,
От холода найти пути спасений,
Чтоб не окончить в нём свой тяжкий путь,
Чтоб вечным сном случайно не заснуть.

               2.

Моё тоскливое до мути ожиданье,
Певец, с гитарой, приложив старанье,
Мне скрашивал минуты пустоты.
Вся песнь его была полна тоски,
И голос хриплый водкой был простужен,
Такой "подарок" никому не нужен,
А тусклый взгляд отталкивал толпу,
Не слышавшей безмолвный крик: "Тону!
И денег нет и незачем мне жить,
Я в тупике, осталось только пить".
А в песне, что исторгнули уста,
Вся жалость человечества была,
Но праздник заглушал тот хриплый стон,
Бродяга ж был вниманьем обделён,
И в шапке, на асфальте, у него,
Копейки были. Боле ничего.

             3.

И тут заметил вдруг я старика,
Походка, хоть и стар, была легка,
В сиянье глаз - вся молодость весны,
Лицо с усами, полное красы.
Одет прилично, но и не жених.
Нежданно голос вдруг певца затих:
Закрыл старик рукой гитарный гриф,
И музыки волна разбилась в риф.
Испуганно поднял глаза певец,
Подумал: "Будут бить! То мой конец!",
Но мягко лишь гитару взял старик,
И обратил к певцу свой светлый лик.
"Устал ты друг, позволь, сыграю я.
Тебя не слышат и идут терпя,
Нельзя петь с исковерканной душой,
Послушай молча. Рядышком постой".

              4.

Поправив натяженье мягких струн,
Взглянул вдруг озорно старик-игрун.
Вот пальцы пробежали по струнам,
Родилась музыка, достойная богам.
Вы видели! Как встала вдруг толпа!
Как будто не спешила никуда,
Испуганно как взгляды собрались,
Туда, откуда звуки разнеслись.
А музыка текла, плыла звеня,
Собой суетность мировую оттесня,
Рождая в сердце благостный покой,
И жизни серость делая цветной.
Стих шум, всё ближе к музыканту
Подвинулась толпа, дивясь его таланту.
А тот, взмахнув седою непокрытой головой,
Замёрзшему бродяге крикнул: "Пой!".

               5.

Вот было чудо! Чудо из чудес!
Как будто бы Карузо вдруг воскрес,
И начал петь, чувств наших не щадя,
Я был сражён, не только я.
В экстазе чувств от странного дуэта,
Из зимних красок, в многоцветье лета
Попали все, с душою воспарясь
На небо, к радости стремясь.
И сколько времени прошло, не знаю,
И откровенно знать я не желаю,
Оно от музыки застыло вдалеке,
Не нужным как-то стало сразу мне.
Где голос тот? Плешивый где бродяга?
Что ныне пел как старая коряга?
Пред мной стоя, с открытою душой  
Пел дивный ангел, с золотой главой.

              6.

Но стихла музыка, настала тишина,
И весь народ, проснувшись как от сна,
В прекрасном вдруг застыл оцепененье,
Но миг спустя уж был в движенье.
Что наш дуэт? Увы, распался он.
Старик исчез, как сладкий, добрый сон.
Бродяга ж в возбуждении горя,
Щипал гитару старую, себя,
И смотрит на асфальт, боясь признать,
Что в шапке видит тысяч сорок пять.
Взяв инструмент и полную "кубышку",
Исчез, как в норке пропадает мышка.
С тех пор бродягу не встречал,
Не думал я о нём и не искал,
Но слышал, что внезапно, на эстраде,
Явился "Музыкант" и бог в вокале.