- Бычки! Свежайшие бычки! Купите, дяденька, рыбку, не пожалеете, - заканючил мальчишеский голос за калиткой. Филя мгновенно вылез из будки и яростно залаял в ответ, будто сам собирался скупить всех бычков.
- Может и вправду, купим рыбки? - неуверенно предложила я, заранее зная, что готовить и чистить бычков придется самой, да уж очень захотелось свежей рыбы, аж слюнки потекли.
Не дождавшись ответа, я отворила калитку и впустила мальчишку лет десяти, в стареньких вылинявших плавках и стоптанных сандалиях на босу ногу. Он шмыгнул носом, мотнул выцветшим на солнце льняным чубом и широко улыбнулся всеми веснушками. Протянув мне связку крупных бычков, нанизанных на капроновую нить, коротко бросил:
- Пять гривен!
- А они свежие? - засомневалась я.
- Обижаете, тетенька, полчаса назад плавали на Ланжероне...
- На Ланжероне теперь бычков нет, одни приезжие плавают, - парировала я, взвешивая в руках вязку. - Один песок на пляже остался, да и то, глядишь, скоро застроят.
- А я место знаю, заветное, - похвастался мальчишка, выхватил пятерку из рук и захлопнул калитку.
Я подошла к столу под навесом, за которым мы беседовали и гордо показала добычу Сергею Павловичу:
- Смотри, Палыч, рыбачка Сонька наловила!
Палыч невозмутимо глянул на низку рыбы и усмехнулся. Его широкое, почти круглое, лицо с крупными чертами сразу же помолодело, вокруг умных карих глаз разбежались веселые сеточки морщин:
- Я тебя амаляю! - тягучим одесским говорком протянул он. - Это что, бички? Обыкновенные воши. Ты не видела настоящих бичков. Если бы не мои шестьдесят пять и три инфаркта, я показал бы тебе, что такое бички.
Я с улыбкой взглянула на собеседника. Он был весь кругленький, низенький, но еще крепкий. Шестьдесят пять? Вот уж никогда бы не дала! Тем более, что десять минут назад он с энтузиазмом рассказывал мне про своих коханок, которых, по его же собственному выражению, у него было пару десятков по всему бывшему Союзу, не считая законных четырех жен.
- Я тебе сейчас расскажу, детка, что такое настоящий рыбак, - продолжал Палыч. - Когда мне было пять лет, мы жили здесь же, на Фонтане. Только дом был похуже, народу поменьше, но каждый уважающий себя имел лодку. С рассветом мы с соседом уходили в море, и через пару часов я уже волок домой полное ведро бичков. Не вошей, как ты купила, а самых настоящих. Так вот, приношу в хату, а мать ругается:
- Опять эти бычки, надоели уже, неси их куда хочешь!
Но я мамку не слушаю, у меня своя задумка. В ту пору по всему Фонтану отдыхали на дачники с центра. Ехать в такую жару на Привоз им не хотелось, и моя рыбка шла за милую душу. Помню, распродал, все как есть, одна низка осталась. Иду к Зюне Моисеичу, инженер такой был, дачу имел за пять домов от нас. И прошу купить бичков.
А он в ответ примерно как ты, подозрительно так:
- А они свежие, не воняют?
- Да вы только гляньте, они еще прыгают!
- Ну и што? - пожимает плечами Зюня, - моя Софа тоже еще прыгает, но уже воняет!
Пока я перевариваю услышанное, Палыч хватает меня за рукав и возбужденно шепчет:
- Ты слышишь, нет ты слышишь?!
В соседнем дворе звучит музыка. Медленная тягучая мелодия "Picture of Moon" заполняет собой все окружающее пространство. Знакомая и проникающая, кажется, во все клеточки тела, трепещущая до позвоночника, до щипа в глазах. Палыч преображается на глазах. Упруго, точно мячик, вскочив со скамейки, он галантно приглашает меня на танец и нежно обхватывает за талию. Я отвожу руку со связкой бычков как можно дальше, чтобы не испачкать в рыбе. Но это не имеет значения - он весь в музыке, буквально впитывает звуки аккордов бессмертного Гарри. Мы медленно кружимся по аллее, густо увитой виноградом - я, Палыч и бычки...
- Гарри Мур, - прикрыв от удовольствия глаза, поясняет мой кавалер. - Вот это музыка, умереть под такую не жалко! - и узрев искру непонимания в моих глазах, уже строже добавляет: - Умру, чтоб хоронили меня только под Гарри Мура, слышишь? Я тебя амоляю!