За окном, приглушенные воем соседских старушек, разорялись сирены. И сигнализация одной-единственной машины. Не повезло ей, больше всех досталось.
Я стоял замерев, опустив руки, улыбался и молчал. Мне ведь, в сущности, не на что было жаловаться. Скучная выверенная жизнь, по расписанию "работа-сон-работа", вполне приличная квартира на Старом Арбате, компания таких же "нормальных"... Меня уже давно не тянуло на приключения, и теперь я чувствовал себя слегка не в своей тарелке. Думать не хотелось. Надеяться - тем более. Но больше всего не хотелось смотреть в окно и ждать того, кто войдет в дверь. А он войдет... ну вот, так и думал.
Дверь слегка приоткрылась, и я еще раз улыбнулся, услышав почти невесомые шажки за своей спиной. По затылку пробежала легкая дрожь и ноги наконец не выдержали.
-А он все равно хороший,- улыбнулась мне девочка, теребя в руках букетик каких-то вычурных фиолетовых цветов,- Неправильный, но не плохой. Правда?
Я разлегся на холодном бетоне, заведя за голову руки, и уставился в потолок.
-Правда,- сказал я, а сам подумал: "Меня предупредили, что ты любишь приходить так. Кто захочет стрелять в маленькую девочку?".
Но даже если бы я выстрелил, не произошло бы ровным счетом ничего. Именно поэтому мысли в моей голове текли размеренные, тихие и абсолютно посторонние. Например о том, что форель, говорят, живет только в проточной воде... Я сравнил себя с форелью и некультурно громко заржал.
У меня никогда не было склонности к припадкам и истерикам. Я хохотал совершенно искренне. Более того, мне определенно не хотелось орать идиотские фразочки, типа "почему - я", "за что" или "боже мой": как и где носило все это время моего "боже", меня не интересовало лет с восемнадцати. Все это, где-то на подкорках сознания, упрямо намекало мне, что я какой-никакой, а все одно - маньяк...
-Можешь не переживать, я все знаю.
Радостная девочка изо всех сил старалась напомнить мне этакого лубочного ангела, и чтобы не ржать еще и над этим, я упорно возвращал свои мысли к форели. Я ведь никогда и не видел даже, на что похожа эта дорогущая рыбина. Может, и вправду на меня?.. Потратят огромное количество денег, привлекут огромное количество людей, будут тобой заниматься, ухаживать, а потом раз - и сожрут!.. А что, очень даже подходит...Нет уж, милая, я не рыба.
-Чего ты еще, твою мать, знаешь?- грубо осклабился я, вставая с пола и подбирая "ствол",- Может, расскажешь мою, ёпт, драную биографию?!
Девочка не на йоту не изменила выражения лучащегося личика. Только погрозила мне пальцем и строго, как учительница, показала на запястье: нет времени.
Так в какой воде живет эта несчастная рыба?..
-Какое, на хрен, время?!- я бы заорал, если бы не боялся привлечь постороннее внимание,-
Отвали, к дьяволу, отсюда!.. Знает она! Она, блин, зна...
Девочка улыбнулась очень широко... слишком широко... и сделала шаг ко мне, прижимая пальцы к губам.
-Тише, маленький, не порти себе такие важные минуты.
Я делал судорожные попытки отодвинуться от этой замогильной жути хоть на миллиметр, но в спину упирался подоконник, а дальше - разбитое окно. И не прекращавшийся вой старушек...
-Он был тебе братом. Он фактически воспитал тебя, в отличии от своей собственной дочери. Поэтому он и попросил именно тебя,- ее маленькое, злое личико почти уперлось мне в живот, снова подгибались ноги, - Но он ничего не объяснил про меня, да? Да ведь. Он только сказал, кто придет за тобой, когда ты выполнишь свое обещание, потому что видел, что ты хочешь. Что ж, в этом он все-таки не ошибся.
Разговоры, фразы, дни, договор - все понеслось в голове каруселью, пересохшее горло уже не могло выдавить из себя крик... Я сполз по подоконнику вниз, уперевшись коленями в бетон и скосил глаза на собственную руку, неизбежно подносившую пистолет к ...груди? Горлу? Голове... Виску.
-Он г-говорил о т-тебе. Т-ты... Ты - Смерть!- утвердительно кивнул я и нажал на куро...
Двор переполнился милицией и врачами. Суетился какой-то лысенький бизнесмен - труп с отвратительной дыркой во лбу приземлился точно на крышу его "тойоты". Соседи, узнавшие убитого, наперебой объясняли служителям закона, что никто из них никогда не смог бы поступить так с любимцем всего подъезда; что все его знали, что он хороший был, что жил на восьмом, в девятнадцатой, что дочурка его обожала...
Из разбитого окна восьмого этажа раздался хорошо поставленный, совсем не театральный девчоночий визг.