Аннотация: Эссе посвящено заговору последнего фаворита короля Франции и Наварры Людовика XIII против его министра-кардинала
Анри Куаффье де Рюзе, маркиз де Сен-Мар
"Весной 1640 года Суассону удалось завязать нити новой интриги, в которую он втянул герцогов Гиза и Буильона. Одновременно он установил тайные связи с испанцами, австрийцами и герцогом Лотарингским, с помощью которых к весне следующего, 1641 года ему удалось сформировать более чем 6-тысячную армию, выступившую в начале лета в поход на Париж.
Произошло непредвиденное: Суассон довольно легко разгромил 9 июля 1641 г. при Ла-Марфе численно превосходящие его силы Шатильона. Воодушевленные победой мятежники были полны решимости идти на Париж.
Сверхволевой в обычных условиях Ришелье в случае опасности терял спокойствие и паниковал. В Совете он не сказал ничего вразумительного, хотел бежать, и склонял короля к тому же.
Король опять проявил волю, решимость и энергию. Выслушав всех, спокойно уведомил Совет, что он намерен противостоять армии мятежников.
Людовик отправил гонцов к другим армиям, требуя немедленно идти для спасения собственной столицы.
21 августа Бернгард присоединился к осаде Парижа.
На помощь королю подошли армии Конде и графа д'Аркура с юга. Опасаясь попасть в клещи, мятежники отошли на один переход на север. К Парижу эти армии подошли в конце ноября, мятежники и без того собирались снимать осаду, на переговоры с ними Людовик не шёл. Вдохновлённый такой бескровной победой Людовик соединил войска Конде и графа д'Аркура, добавил к ним парижское ополчение и, уверенный в победе, повёл наступление на мятежников, не дожидаясь подхода остальных армий.
15 августа 1641 г. Людовик XIII объявил войну Лотарингии и в течение всего двух недель полностью оккупировал ее. Трудно сказать, на что рассчитывал Карл IV - на помощь ли австрийцев или на успех выступления Суассона? - но в конечном счете он окончательно проиграл.
Возможно, именно этот случай, заставил короля испытать к кардиналу де Ришелье, величайшему политику, презрение, и лишить его своей привязанности. Он более не выражал кардиналу нежной дружбы, и перенес свою любовь на Куаффье де Рюзе, маркиза де Сен-Мара, молодого человека 22 лет, храбреца и бретера, которого некогда представил королю сам Ришелье.
"За свою карьеру кардинал совершил две крупные ошибки, поразительные для столь великого знатока человеческих душ. Одну - в годы своей молодости, недооценив Людовика XIII, другую - на исходе жизни, недооценив Сен-Мара. Он жестоко заплатил за первую, и ему предстояло пережить все последствия второй", - заметил в связи с "делом Сен-Мара" французский историк Филипп Эрланжер.
К неудовольствию кардинала, который никогда не интересовался де Рюзе, не обладавшего честолюбием, и за два года не проявлявшего никаких качеств, которые вообще могли бы заинтересовать властного и умного первого министра, король назначил распорядителя королевского гардероба и первого шталмейстера Малой конюшни, Сен-Mapа, на весьма престижный пост - главного шталмейстера. С этого времени его обязаны были именовать в соответствии с этикетом "месье Главный".
При дворе быстро оценили значение нового фаворита, которого король называл не иначе как "дорогой друг", и с которым с недавних пор стал обсуждать политические и иные проблемы и даже советоваться.
Дальше - хуже. В начале 1641 года кардинал убедил себя, что король готов заменить первого министра и назначить на эту должность Сен-Мара. Хотя Людовик XIII всего лишь распорядился впредь приглашать месье Главного на заседания Королевского совета.
В июле 1641 года, обеспокоенный быстрым возвышением месье Главного, министр-кардинал пытался положить конец участию Сен-Мара в заседаниях Королевского совета. Но король не прислушался к кардиналу, что было вовсе не удивительно, зная Людовика, тем более что ничего компрометирующего против де Рюзе у кардинала не было. Но кардинал почему-то запаниковал еще больше, и пошел на отчаянный шаг: запретил страже пропускать фаворита в Совет. Его положение было столь высоко, что никто не осмелился оспаривать этого приказа. Его выполнили.
Охрана не пропустила Сен-Мара, а старший офицер от имени кардинала передал, чтобы месье Главный не беспокоился относительно государственных дел, которые его не касаются, а исполнял лучше свои прямые обязанности шталмейстера и распорядителя гардероба Его Величества.
Сен-Map не решился обратиться к королю, думая, что Ришелье согласовал запрет с ним. Он ошибался: поступок кардинала был жестом отчаявшегося человека. Если бы король узнал об этом, его гневу не было бы границ.
В итоге король разгневался на Сен-Мара: он решил, что фаворит просто пренебрег его доверием, и не явился в Совет по какой-нибудь пустой причине. Сен-Мар был изумлен его упреками и все понял. Его унизил тот самый человек, который ему некогда покровительствовал. Де Рюзе даже в голову не приходило, что кардинал видит в нем угрозу своему положению, что он умирает от страха.
Отныне он становится злейшим врагом кардинала де Ришелье.
Чтобы упрочить свое положение при Дворе, фаворит бросил свою любовницу - известную при дворе кокотку Марион де Лорм - и попросил руки дочери покойного Невера, герцога Мантуанского, принцессе Марии-Луизе де Гонзаг. Правда, она вовсе не была восемнадцатилетней прелестницей, описанной в романе де Виньи, напротив, этой перезрелой девице было далеко за тридцать. Так что Сен-Мар заодно получил надежную союзницу, которая могла бы осведомлять его о связях и событиях, происходивших ранее при Дворе, а также давать советы, которые должны были уберечь его от ошибок в борьбе против кардинала.
Сен-Map принял решение скомпрометировать политику кардинала, предложить королю новый курс: немедленное прекращение войны, после чего в стране наступит благоденствие и процветание. Людовик XIII не раз сетовал на нарастание недовольства. Это и пытался использовать Сен- Map в своей игре против Ришелье, но не слишком рассчитывал на успех.
Глубокая неприязнь к Ришелье и осуждение проводимой им политики осенью 1641 года свели воедино Сен-Мара с Гастоном Орлеанским, герцогом Бульонским и Анной Австрийской. Каждый из них опирался на свою группу доверенных людей. В совокупности это был значительный круг заговорщиков, представляющих серьезную угрозу для первого министра.
В декабре 1641 года заговорщики составили проект тайного договора с Испанией. Франция обязывалась разорвать союзные отношения с Соединенными провинциями (Нидерландами), Швецией и германскими протестантами, и удалить от Двора Ришелье. Испания, со своей стороны, обещала принцу Гастону военную помощь. Гастон, похоже, в душе надеялся попросту занять трон, хотя решимости убить короля у него все-таки наверняка бы не хватило.
Вскоре герцог Бульонский в беседе с Гастоном Орлеанским откровенно выразил свои сомнения в способности Испании реально поддержать заговор. "Хотим мы того или нет, монсеньор, но после поражения, нанесенного Австрийскому дому, испанцам не на что больше надеяться. Граф де Гебриан утвердился на столь выгодных позициях, что их [испанцев] дела в Голландии будут обречены, если голландцы захотят хотя бы немного помочь королю".
Гастон заколебался, и сообщил об этом Сен-Мару.
А Сен-Мар, воспользовавшись французским наступлением на Каталонию, усилил нажим на Испанию. Его настолько ослепила ненависть, что он потерял всякое благоразумие.
Его человек, виконт де Фонтрай, был удостоен аудиенции у самого Филиппа IV, что должно было подчеркнуть значение, которое в Мадриде придают успеху заговора. После завершения всех формальностей Фонтрай отправился в обратный путь, увозя зашитый в камзоле экземпляр подписанного договора, ратифицированного Филиппом IV.
Началась осада Перпиньяна.
Шпионы кардинала донесли кардиналу, что против него существует заговор, что фаворит намерен избавится от него любым путем, и в этом больше нет никаких сомнений. Но самое плохое из новостей было не в этом, а в том, что король, похоже, вот-вот уступит просьбам фаворита избавиться от кардинала.
Кардинал решил возвратиться в Тараскон, крепость, удобную для обороны, с мыслью при необходимости укрыться в Авиньоне. Он уехал из Нарбонна, приняв множество мер предосторожности и исписав целую гору бумаги.
Когда он занимал место в своих огромных алых носилках, в которых должен был ехать, его продолжала снедать тревога, а также стыд, поскольку отъезд этот был бегством. Он неутомимо отправлял письма, призванные тронуть сердце Людовика: "Мне не нужны, - писал он 4 июня, - свидетельства любви Вашего Величества, чтобы быть в ней уверенным, поскольку в прошлом я всегда получал ее знаки во всех случаях, когда ее сильнее всего пытались сломить".
Кардинал передал госсекретарям целый том указаний, дойдя до того, что прямо сказал им, что они должны говорить: "Совершенно достоверно, что моя невиновность подверглась нападке... Думается, следует задействовать непредосудительные средства, которые обяжут короля расстроить злые замыслы..." Он напрямую обратился к Людовику XIII с патетичным призывом: "Призови Господь кардинала, Ваше Величество поняло бы, кого потеряло. Но было бы гораздо хуже, если бы вы погубили его сами, поскольку, погубив его таким образом, Ваше Величество погубило бы всю веру в него".
Во время своих ужасных ночей без сна Ришелье думал, как отвести удар.
Осажденный город, в котором свирепствовал ужасный голод, казалось, обречен был пасть, и король согласился уехать в Нарбонн. Он опять был болен.
Сен-Мар застал там Фонтрая, который привез сообщение от Монсеньора и письмо от Мари де Гонзаг. Принцесса писала ему: "Ваше дело столь же широко известно в Париже, как и то, что Сена течет под Новым мостом". Фонтрай, прочитав это, посоветовал немедленно бежать в Седан. Сен-Мар отказался это делать без Монсеньора и не просчитался. Одно дело было въехать в город герцога Бульона одиноким беглецом и совсем другое - лейтенантом брата короля.
И потом, терять голову не было ни малейших оснований. Мари де Гонзаг совершенно не принадлежала к кругу посвященных, знавших об испанском договоре. Она говорила только о заговоре против министра, который и в самом деле стал почти что достоянием общественности. Но это Сен-Мара уже не беспокоило. Король был готов удалить Ришелье, это было лишь делом времени.
Фаворит, который недооценил свое влияние на короля, попытался уничтожить все бумаги и аннулировать договор с Испанией, ведь в нем больше не было нужды. Но это оказалось делом нелегким: всюду действовали агенты Ришелье. Сен-Мар, например, подозревал аббата Ла Ривьера, доверенного советника Гастона Орлеанского, но принц так и не внял советам фаворита удалить его от себя. Так что Сен-Мар пребывал в дурном настроении и ссорился с маршалами.
Было слишком поздно. Один из экземпляров оказался в руках кардинала. Кто его передал Ришелье, осталось загадкой, но для кардинала это было соломинкой, за которую хватается утопающий.
Людовик XIII был совершенно не готов принять страшную новость об измене Сен-Мара.
Вне себя король вскричал, что кардинал все это выдумал и что этим его не проведешь. Шавиньи и де Нуайе это не застало врасплох, Ришелье лично предупредил их о том, что король отреагирует именно так: "Сначала король скажет вам, что это фальшивка, но предложите ему арестовать г-на Гранда и скажите, что после этого, если все на самом деле фальшивка, его легко можно будет отпустить, но если враг войдет в Шампань, то исправить это положение будет совсем непросто".
Безудержный гнев короля описан во множестве рассказов, согласно которым, от его былой любви не осталось ничего.
Кардинал даже не рассчитывал на такой успех. Он лишь полагал, что Сен-Мар теперь не представляет никакой угрозы. Более того: прощение его преступления могло бы наконец подчинить его, посадить на цепь.
"Легко увидеть, что в сердце у него Бога нет" - говорил король о Сен-Маре.
"Если бы упомянутый сеньор Сен-Мар был верен мне... он не вступил бы в связь с королем Испании..."
Фаворит был признан виновным в государственной измене.
Граф Шарост, имевший приказ арестовать Сен-Мара, не застал его, потому что тот находился у своей любовницы мадам де Сиузак. Но королю об этом было известно: он прислал Сен-Мару записку, в которой сообщил, что даст ему возможность бежать, однако навсегда лишает его своего доверия и надежды когда-либо вернутся во Францию.
Официально король приказал запереть все городские ворота и с зарей обыскать все дома. Но одни так и остались открыты, якобы для того, чтобы позволить "въезд" маршала Ламейере в город той ночью.
Сен-Мар по какой-то причине не воспользовался этим шансом, и был обезглавлен.
После этого случая Ришелье стал относиться к королю со злобой, страхом и ненавистью, которая ярко проявится в последние недели его жизни. Он хорошо знал, что с Сен-Маром не покончено, и что самая память о нем подвергает его опасности.
Материалы по делу Сен-Мара частично утрачены, частично недоступны, так как многие тайны опасны и по сей день.