Аннотация: Геннадий Андреевич Ноздря пытается исправить проблемы с носом и ложится на операцию. Но после недели в клинике с ним начинают происходить необычные события.
1.
Геннадий Андреевич НОздря был выдающимся человеком. Его открытия в области заряженных частиц не только всколыхнули всю Швейцарию, но и открыли дорогу к заграничным командировкам для семьи и друзей. Являясь гениальным ученым, признанным мировым сообществом, он, несмотря на славу, оставался верным мужем и надежным другом. И будь-то помощь в ремонте или выдача разрешения на выезд - он всегда выручал близких.
Список положительных черт Геннадия Андреевича можно продолжать довольно долго, уверен, что охотливый графоман смог бы наваять небольшой буклет, но недостатки ученого были куда интереснее - НОздря был безапелляционным трусом, особенно, когда дело касалось тела. Боль, операции и стоматологов он на дух не переносил, хотя здоровье было средней паршивости: простуда, грипп и нерегулярный стул следовали за ученым по пятам, на какой бы край света тот не поехал. Но больше всего выводил из равновесия насморк. Проблемы с носом беспокоили Ноздрю с самого детства, и так сильно, что приходилось еженочно (а порой и до шести раз за ночь) ходить в ванную, чтобы высморкаться и закапать нос. Это крайне утомляло, но ничего не поделаешь - лишь операция могла помочь, но Геннадий Андреевич принципиально малодушничал.
Но всему приходит конец, даже трусливым принципам. В одну из ночей, что, казалось, ничем не отличалась от других, Геннадий Андреевич признал, что не может вынести назальных тягостей.
- Завтра же навещу Грушу! - возмутился ученый, как возмущался всегда и, закапав нос, засеменил в постель.
Спал он, как всегда, отвратительно - не хватало воздуха и приходилось дышать ртом, отчего к утру появилась уже привычная мигрень. И стоило крепко заснуть, как его разбудила приятная мелодия из кухонного радио.
"Наденька уже приготовила завтрак." - устало подумал НОздря и, вопреки боли и бессоннице, отправился чистить зубы.
То ли боль была действительно несносной, то ли Геннадий Андреевич окончательно измучался, но намерение посетить хирурга и сделать операцию впервые столь крепко засело в его голове. Закончив процедуры, он размеренно вошёл на кухню, яркую от утреннего солнца, посмотрел жене прямо в глаза и, не без доли возмущения, продекламировал:
- Надя, нос меня доконал - сегодня же иду к хирургу!
Надежда Петровна резко выпрямилась и глупо заулыбалась. Геннадий Андреевич был идеальным супругом: заботливым, обходительным, к тому же профессиональным ученым (то есть мало беспокоился бытом, куда Надежда Петровна никого подпускать не желала). Единственное, что смущало - большой и кривой нос. Когда Геннадий Андреевич заходил на кухню, то довольно долго из-за угла торчал лишь орган обоняния и пялился, словно извращенец. Нос был действительно огромным, казалось, он занимает добрую половину лица, а в профиль напоминал опухоль. Геннадий Андреевич смотрелся чересчур статным, что смущало до дрожи в ногах. Надежда даже подумывала о разрыве, но свыклась, и вскоре не воспринимала внешность Гены столь категорично. Была и более веская трудность, на которую Надежда Петровна рьяно сетовала - храп. Его модуляции, порой басовые, порой свистящие, с обворожительными мелизмами и сложными пассажами, уходящими далеко за пределы квартиры, будто в инопланетные дали, невозможно было выдержать. В первую совместную ночь Надя не проспала и минуты. Для последующих пришлось купить беруши, так как будущий муж ни в какую не хотел лечиться. Много лет пыталась она отправить его к врачу, но все было зря, пришлось смириться.
- Геночка, конечно, давай! Бери больничный и запишись к врачу - с энтузиазмом ответила Надежда, едва не уронив тарелку с сырниками. Она все еще не верила в происходящее.
Супруги сели за стол не скрывая радости. Новость столь сильно взволновала Надежду Петровну, что она принялась без умолку болтать, а Геннадий Андреевич с упоением поддакивал ей в ответ. Сегодня был его лучший день за последний год: сырники были восхитительными, солнце светило как никогда ярко, а смелость, казалось, не знала границ.
2.
Целая неделя пролетела словно за день: в суете, обследованиях и операции. И вот, перед Надеждой Петровной стоял мужчина мечты: умный, холёный и с пропорциями близкими к золотому сечению (по меркам Надежды Петровны, конечно).
- Геночка, ты прелестен! - воскликнула супруга и кинулась на НОздрю, радуясь, что не зря просила хирурга добавить немного пластики.
Геннадий Андреевич ответил крепким объятием, вмиг ощутив странный запах: воняло чем-то на манер мертвечины. Он и не подозревал, что первый вдох будет столь отвратительным, но решил не придавать значения, подумав, что несет где-то из больницы. Приятная поездка домой вконец развеяла сумбурные мысли, отвлекая пёстрыми благоуханиями весны: цветущими бутонами, шумящими фонтанами и жизнерадостной молодежью. Геннадий Андреевич с задором влетел в квартиру, распахнув входные двери, как в нос тотчас ударило больничным смрадом.
- Наденька, что это за вонь? - нервно воскликнул НОздря .
- Ничего особенного. - удивленно ответила супруга. - Так всегда пахла наша квартира, думаю, ты ещё не отошёл от операции. Врач же говорил, что обоняние усилится и будет непривычно.
Геннадий Андреевич опешил. Неужели это все игра его воображения? Он отправился в ванную, чтобы прийти в себя, а когда вышел, Надя уже помчалась на работу.
Смрад никуда не делся. Ученый принялся обнюхивать каждый квартирный угол - пахло все: паркет, обои, кровать, диван и тумбочки. Где-то сильнее, где-то слабее. Запах смахивал на смесь мертвечины с прокисшим молоком, что заставляло выбегать из апартаментов, дабы подышать коридорным прокуренным воздухом. Вскоре гипотеза была подтверждена - вся квартира, включая полотенца, чашки и отцовский ремень пропитались несносным зловонием.
Оставалось одно - выяснить не играет ли с Геннадием Андреевичем злую шутку его же мозг? Гена надумал навестить друга и личного хирурга, Бориса Валентиновича Грушу, обитавшего в смежном подъезде.
Груша оказался дома и с радостью усадил пациента на кухне, накрывая на стол:
- Наденька очень переживала! Каждый день к нам приходила, а я ей постоянно твердил: "Глупышка! В кругу врачей это даже операцией не называется. Манипуляция, да и только!"
- Спасибо тебе. - односложно отвечал НОздря .
- Ты осмотреться пришел или просто так? Я приём тебе через неделю назначил.
- Просто поболтать - слукавил НОздря.
Около часа просидели старые друзья, обсуждая привычные темы. Груше, правда, показалось, что Гена вел себя странновато: разнюхивая все вокруг, как ищейка и гримасничая при любых переменах.
"Еще не отошел от операции" - подумал Борис Валентинович, закрывая за соседом дверь и обещая навестить завтра.
"Пахнет только моя квартира" - с сожалением заключил НОздря, медленно поднимаясь домой.
3.
К вечеру Геннадию Андреевичу пришлось признать поражение. Единственное, что он узнал - в спальне вонь стояла куда сильнее. Развалившись на кровати с прищепкой на носу, он глядел в потолок и думал, как вообще такое возможно, что он, светоч страны, не может выяснить от чего же столь сильно штыняет в собственной квартире.
"Надя придёт и во всём разберётся..." - размышлял ученый с досадой. Мысль о сторонней помощи сильно била по самолюбию, ведь если дело в протухшем яйце или дохлой крысе, то как он не смог найти ответ?
Таким и встретила его Надежда Петровна: с задумчивым взглядом и прищепкой на носу. Потешный вид Ноздри не мог не позабавить супругу и она с улыбкой спросила:
- Новый эксперимент?
- У нас что-то воняет и я не могу понять что, - с досадой ответил НОздря.
Надежда Петровна принюхалась, после чего нежно произнесла:
- Всё обычно. Говорила я тебе, ты еще не отошел от больницы, а там много странных запахов. Да и хватит валять дурака. Пора спать, завтра будет лучше!
Геннадий Андреевич молча отправился мыться. Ванные процедуры помогали развеять беспокойные мысли - Ноздря медленно и педантично приводил себя в порядок, что отключало голову от повседневных забот. Расслабленный и посвежевший вошел он в спальню, тут же осознав, что не сможет вынести и минуты без прищепки. Казалось, его вот-вот вырвет и, чтобы хоть немного прийти в себя, Гена принялся усердно дышать ртом, опершись о дверной наличник.
Приметив ошеломленный лик супруга, Надежда направилась к нему и с каждым шагом смрад, столь удручавший Ноздрю, становился лишь сильнее. Когда же Надя стала подле, Геннадию Андреевичу пришлось признать жестокую действительность - любовь всей жизни, Наденька, пахла, словно протухший в молоке окунь.
В ответ на объятия супруги Геннадия Андреевича вырвало, и он понёсся в ванную.
- Геночка, что с тобой? - голос Надежды Петровны был чересчур тревожным - Вызвать врача?
- Нет, не...не нужно - вяло произнес НОздря , после очередного погружения в унитаз.
- Наверное съел что-то не то. Ты только из больницы вернулся, а я наготовила всего подряд...
- Наденька, не из-за тебя это - простонал Гена и вновь опустил голову за ободок.
Прошла ночь: ученый уснул в ванной, не подпуская к себе супругу, а утром, с прищепкой на носу, заявил ей, чтобы шла на работу, пока он будет отсыпаться. Надя сильно сопротивлялась и умоляла посетить врача, на что Гена ответил, что обязательно сходит.
Геннадий Андреевич закрыл за женой дверь и принялся собираться. Спустя десять минут он покинул квартиру, чтобы вновь отправиться к личному лекарю.
4.
Будучи вежливым и деликатным, Борис Валентинович никогда ни на кого не кричал, даже Гена не помнил, чтобы друг повышал на него голос. Всегда мягкий и обходительный, он был полной противоположностью Ноздри: вспыльчивого, невротичного, извечно за всё переживающего. Они подружились еще со школы и никогда не теряли связь - нервный холерик и улыбчивый флегматик держались вместе, будто были переплетены в неведомый им узор дружбы. Их жизненные цели и мировоззрения были схожими, а вот обыгрывание бытовых ситуаций разительно отличалось.
Но в то утро Борис Валентинович со своим легким, словно пух характером, едва сдержался, чтобы не накричать на друга, когда тот ввалился в его квартиру, словно в притон.
- Господи, как же там воняет! Я не могу находиться дольше десяти минут! - выкрикнул НОздря, ступая на порог.
- О чем ты? - удивленно спросил хозяин.
- Да о своей квартире! Всюду задуха!
Борис Валентинович испытывающе глянул на друга. Казалось, в Гене, что-то изменилось, но он не мог понять что именно.
- Заходи. - сдержанно произнес Груша, приглашая на кухню. - Устраивайся и приходи в себя.
Прошла пара минут и на кухонном столе появился чайный набор с хрустальной ладьей наваленной конфетами. Подготовка к искренней беседе была завершена.
- Боря, моя жена воняет. - горько заявил НОздря, когда друг сел за стол.
Легкая улыбка проскочила на лице Бориса Валентиновича.
- У всех свои недостатки. У тебя, я смотрю, после операции нюх прорезался?
- Да, наконец-то чувствую запахи. Никогда бы не подумал, что буду печалиться из-за такого. Постой...ты что-ли тоже чувствуешь этот смрад?
- Перестань так говорить о Наде. Не нужно ее обсуждать.
- Ты прав. Не будем. И все же...ты чувствуешь тоже самое, когда вы с Олей приходите в гости?
- Да. - смущенно ответил Груша, выдержав мимолетную паузу. Было видно, что Борис Валентинович продумывает каждое слово. - Поначалу мы старались гулять с вами на улице, в закрытом помещении выдержать это было....сложно. Оля, к слову, ничего не чувствует, вероятно, у нас с тобой что-то на манер аллергии. Как ты уже понял, до твоей операции страдал от Нади только я, даже обследования проходил, но анализы показали, что всё в порядке. Долго боялся приходить к вам домой, тянул до последнего, придумывал извечные оправдания. Понимая, что уже не отверчусь, я пришел к вам с набитым ватой носом. Все было прелестно, пока я не чихнул, а дальше - всё как в тумане, смрад мигом просочился мне в мозг и началось головокружение. Думаю, Надя ничего не заметила. Я успел попрощаться и выбежать во двор, где меня стошнило прямо в клумбу. Тогда я понял, что нужно что-то понадежней ваты. Советовался с врачами, ездил даже к знакомому в Одессу и всё оказалось не зря - вскоре нашёл капли. Действуют уже через минуту и на протяжении шести часов.
- Капнул раз - забыл на час.
- В точку, Гена.
Борис Валентинович открыл кухонный ящик и достал флакон размером с мизинец. Желтая жидкость слабо просвечивалась сквозь толстое матовое стекло - лекарство смотрелось дешевой подделкой, но Груша вел себя так, будто вручал панацею.
- Попробуй. - пробасил хирург. - Обязательно поможет.
- Спасибо, Боря.
Ноздря вышел из подъезда друга, когда на улице уже во всю раздольничал весенний вечер. Прохладный свежий воздух столь сильно кружил голову, что несмотря на позднее время, Геннадий Андреевич решил надышаться перед полным забвением. Словно маятниковые часы, одна и та же мысль ритмично отбивала по вискам ученого: "Это не обман, это всё ради Нади. Важно выиграть время, выиграть время.".
Выйдя из лифта, Геннадий Андреевич закапал нос.
5.
- Наденька, сегодня просто замечательный день! - воскликнул НОздря прямо с порога. - Был у врача, он сказал, что всё в порядке, так, легкое несварение. Всё, как ты и говорила!
На радостях и для проверки Геннадий Андреевич крепко обнял жену - вони словно никогда и не было.
Надежда Петровна слегка растерялась, обычно Гена ничего такого не делал, а лишь задумчиво входил и раздевался, едва не забыв поздороваться.
- Я смотрю тебе действительно полегчало - произнесла супруга, отстранившись от мужа.
- Надя, что произошло?
- Ничего не произошло, так проблемы на работе. Сходил к врачу?
Геннадий Андреевич замялся на месте, по тону супруги он понимал, что произошло что-то значимое, но не мог понять, что именно. Он не любил врать, но и не планировал обсуждать проблемы в коридоре. Радость мигом растворилась, уступив место недоумению.
- Надя, перестань отстраняться, давай я сейчас приведу себя в порядок и мы обо всем поговорим. Я был у врача, а потом зашёл к Груше. Мы заговорились и я не заметил, как пролетело время.
Надежда Петровна строго глядела на мужа:
- Еда на столе, жду тебя в постели.
Ужин Геннадий Андреевич провел в компании тревог и самокопаний. Надя никогда не вела себя, как сегодня, и ему казалось, что дальше произойдет что и похуже. Он ел и, словно обезумевший пройдоха, вёл тихий монолог, выкрикивая порой куски слов. Думы столь сильно поглотили Ноздрю, что он и не заметил, как помылся и оказался в кровати, глядя супруге прямо в глаза. По её взгляду было понятно, что всё будет как раньше.
- Надя, ты меня прости, я олух и постараюсь быть лучше. - прошептал Гена.
Надежда Петровна резко засмеялась. Её забавляла и, в то же время, радовала серьёзность супруга. Как женщине, ей льстило, что каждое слово, каждый жест воспринимались им столь дельно и серьёзно.
- Гена, извини, я слегка перенервничала. Я как и ты устала за вчера. Мне было страшно, что ты не пускал к себе и я всю ночь проспала у порога, пока не зазвонил будильник. В обед я отпросилась с работы и прибежала домой, но от тебя и след простыл. "Наверное, у врача" - подумала я, но вернулся ты лишь в одиннадцать вечера. В мире, Геночка, есть не только ты и твои великие открытия, хоть они и действительно великие. И если ты понимаешь, что будешь дома поздно, то хотя бы предупреди меня, а не оставляй наедине со множеством дурных мыслей. Ты никогда не видел в этом проблемы, потому что я, из уважения к тебе, никогда так не поступала. Это в принципе на тебя не похоже - отсутствовать дома. Возможно, ты не можешь привыкнуть к запахам и столь увлечен, что позабыл обо мне. И я не виню тебя, бог знает, сколько ты мучился, но больше никогда не оставляй меня без уверенности, что с тобой все в порядке. Напиши записку и я не буду нервничать.
Геннадий Андреевич в ответ растерянно кивнул:
--
Конечно, Наденька.
--
Вот и хорошо.
Супруги крепко обнялись, но назойливые мысли не покинули Ноздрю. Геннадий Андреевич полагал, что все произошедшее касалось лишь его операции и нюха. В тот же миг он поделил свою жизнь на до и после. Он вспоминал прежние времена, где всё было привычно и знакомо, где всё было так, как нравилось ему. Где проблемой были головные боли и извечный насморк. Не то, чтобы он всю жизнь провёл в праздности, он скорее не сталкивался с проблемами, решения которых не знал. Всё было проще: была проблема - он находил решение. Судьба впервые столкнула его с чем-то необъяснимым, чем-то загадочным.
Погружаясь всё больше во мрежи собственных раздумий, Геннадий Андреевич постепенно засыпал. Резкая боль застала его у самого края сознания.
От головного спазма Ноздря резко приподнялся и включил торшер, опершись о спинку кровати. Боль становилась сильнее, в глазах все плыло, а обоняние усиливалось с каждой секундой.
Громкий чих, словно фальшивый тромбон, разнесся по комнате.
- Геночка, что с тобой? - испуганно спросила очнувшаяся супруга.
- Ааачхи!...Ничего страшного, Наденька...
Геннадий Андреевич встал с кровати, чтобы сбежать в ванную, но стоило сделать шаг, как разум предал его и он плюхнулся на ковер.
6.
Спустя пару часов Геннадий Андреевич очнулся в больнице, где супруге доложили, что у мужа произошла аллергическая реакция на препарат. Надежда все никак не могла смекнуть: зачем Гена капал нос и почему врал о посещении врача. Она пыталась выяснить, но стеснение Ноздри мешало быть искренним с супругой, он выкручивался, как мог, и в конце концов развернулся к ней спиной, сказав, что хочет спать. Поведение Геннадия Андреевича сильно задело супругу, она восприняла это как акт недоверия и, недолго думая, раздраженно ушла домой, размышляя, какой же муж чудак, перебирая его недавние промахи.
Утром, после наставлений врача, Геннадий Андреевич с сожалением осознал, что принимать капли ему воспрещено. Аллергическая реакция была столь сильной, что он едва не впал в кому. Новости изрядно расстроили, и Ноздря тоскливо ожидал выписки, поглядывая то в грязное окно, то на капельницу.
В палату постучали. Из дверного проёма выглянул сочувствующий Груша.
- Ты как? - с волнением спросил Борис Валентинович. - Прости меня, я не думал, что у тебя...
- Что мне делать? - перебил друга НОздря .
- Не знаю, Гена. Может стоит снова прооперировать тебя?
- И все насмарку! А может ей стоит сходить к врачам!
- Без толку - спокойно продолжил Груша. - Благодаря мне, Надя несколько раз у нас обследовалась, но никто ничего не обнаружил.
- Что?!
- Когда я устроился сюда, то попросил Надю прийти на плановый осмотр, предупредив коллег о своих проблемах. Никто ничего не выявил ни у меня, ни у неё.
- Интересно, что я только сейчас узнаю обо всём. - НОздря силился держать себя в руках, но лицо и голос выдавали обиду.
- Гена, тебе было незачем это знать - только панику бы развёл. Нам нужно поскорей найти решение, а не обиды накапливать! Пока не придумаем что-нибудь дельное, закладывай нос ватой или заклеивай его, а вне квартиры уже дыши полной грудью.
- Наденька серчать начнет.
- Ну ничего, подуется и привыкнет.
Геннадий Андреевич понял, что у Груши нет ответа и решил не тяготить его.
- Попробую, других вариантов все равно нету. Что интересного произошло на смене, пока я страдал? - с наигранным любопытством спросил учёный.
Борис Витальевич удивился вопросу, но с радостью простака рассказал о всех курьёзах смены. Ноздря пытался выказать интерес, чтобы хоть друг остался в хорошем настроении, но, похоже, у него это плохо получилось. В дверь постучали - вошёл дежурный врач.
--
Я пойду собираться. - тон Бориса Витальевича стал вмиг серьёзным. - Жду тебя на улице.
--
Хорошо.
Осмотр был сделан со скоростью звука - не прошло и получаса, как НОздря вышел из больницы, где его поджидал Боря на потрепанном жигуле. Полный сил, но с чувством вины, отправился Геннадий Андреевич домой и, прикупив ваты с пластырем, заранее заклеил нос. Надя открыла дверь и улыбнулась - муж стоял с ватой в носу и пластырем поперёк.
- Интересная ночь? - с легкой игривостью спросила супруга.
- С тобой была бы куда лучше - ответил с улыбкой Геннадий Андреевич и зашёл в прихожую. Он глубоко вдохнул, после чего слова, казалось, сами сорвались с уст - Надя, прости меня. Не знаю, что со мной происходит, но я ощущаю сильный смрад в квартире и пока буду ходить с ватой в носу. Надо было сказать об этом раньше, но я не хотел, чтобы ты переживала...
- Надо было, Геночка, надо было. Постарайся, чтобы больше такого не происходило. - Надежда обняла мужа и НОздря смекнул, что прощён, главное не напортачить вновь...
7.
Но вата не помогла. Как бы не старался Геннадий Андреевич заклеивать нос, запах все равно проникал в ноздри и, казалось, разрывал голову изнутри. В отчаянии ученый пошёл на риск, и тайком принимал капли вместе с антигистаминными препаратами. Аллергии не было, как и обоняния.
Со времен "лечения" прошло три недели, три замечательных недели, когда всё налаживается и везде царит гармония, и всё было хорошо, пока Геннадий Андреевич не понял, что не хочет свою супругу. Это произошло вчера. Он вернулся после очередного обследования и впервые подумал о близости, тотчас осознав, что уже месяц не спал с Надей. НОздря, как многие интеллигентные люди, считал, что постельных тем касаться стоит редко и очень осторожно, особенно, если все хорошо - зачем будоражить воду попусту? Но убеждения были скорее оправданием, чем истиной, на самом деле, стеснительность и скромность Геннадия Андреевича не позволяли поднять столь щепетильные темы, уж тем более, как он считал, со столь утонченной натурой, как его супруга. Но против факта, как говорят, не попрешь и, как бы НОздря не старался отвертеться, ему стало стыдно, что он не одаривал вниманием супругу, которая, к слову, была натурой страстной, и, несмотря на столь долгий срок совместной жизни, не терпела больших перерывов в делах постельных. Ещё больше Геннадий Андреевич дивился тому, что Надежда Петровна не проявляла инициативу, а это было уж совсем на неё не похоже. Ответ был до банальности прост: Надежда желала мужа, как не желала еще со студенческих лет, но боялась смущать своими побуждениями. Она переживала, как бы ему не стало хуже, и томилась в ожидании скорейшего выздоровления супруга.
Следующим вечером НОздря принялся крепко обнимать супругу, чтобы проверить естественные надобности, и пришёл в бешенство, не понимая почему его не привлекает столь прелестная женщина. Раньше сама мысль о формах супруги заставляла либидо Геннадия Андреевича биться за край: его лицо обретало легкий багровый оттенок, движения становились резкими, а походка пружинистой. Сейчас - ничего этого не было. Геннадий Андреевич будто побывал на дне ледяного колодца, откуда, казалось, нет выхода, где чувство вины и неполноценности сдавливали его душу, превращая в фарш.
Тем временем, Надежда Петровна восприняла прикосновения мужа как намек, и пустилась в наступление со всем напором. Она так долго выжидала и столь часто думала о близости, что не сразу поняла, что с мужем что-то не так. Нежно целуя и обнимая Ноздрю, она все больше уходила в себя, предвосхищая заслуженное удовольствие. Все, казалось, идет своим чередом, пока любимый, не начал извиваться и оправдываться:
- Наденька, не сегодня.
- Ну, родной. Ты же сам...
Не хотелось бы пересказывать все диалоги постельных событий в силу их простоты и нелепости, но следует отметить, что Геннадий Андреевич, хоть и стеснялся говорить всё супруге, не мог выдержать той правды, что скопилась за последние дни. Он со стыдом выпалил:
- Надя, я не хочу тебя!
- Что?! Как?! - тело Надежды Петровны резко выпрямилось и напряглось.
- Не знаю. Просто не хочу.
Будь НОздря чуть прозорливее и опытнее, то соврал бы и успокоил жену, но он рассказал все прямо и без объяснений, что дало Надежде повод принимать все в худших тонах. Глаза ее налились слезами, она начала кричать и, в конце концов, выпроводила мужа на улицу в одном халате.
Ноздря знал лишь одно место, где его могли принять в такое время.
8.
- Прости, это снова я - грустно заявил Геннадий, стоя у порога.
- Я думал, мы завязали с ночными собраниями. Соскучился? - с улыбкой произнес Борис Валентинович. - Нам повезло - все мои уехали к теще. Со студенческих лет мы с тобой так часто не засиживались. Проходи.
Геннадий Андреевич быстро пересказывал произошедшее, пока друзья подготавливали кухню к беседе:
- Все завертелось слишком быстро и мне пришлось уйти.
- А что ты ей такого сказал? - недоумевая спросил Груша.
- Правду - с сожалением произнес НОздря . - Я сказал, что не хочу её.
Груша рассмеялся, после чего глубоко вздохнул:
--
Какой же ты полезный идиот, Гена! Многое привнёс в науку, но не можешь соврать любимой женщине, чтобы наладить отношения.
- Да знаю я, знаю. Не мог я соврать тогда...я был так зол на себя, что оно как-то само сорвалось - в глазах Геннадия Андреевича застыли грусть и растерянность. - Лучше не упрекай, а скажи, что мне делать.
- Когда у тебя нос кривой был, с Надей все нормально было?
- Все всегда было нормально до этой долбанной операции! - НОздря глянул на Грушу. - Прости, операция получилась отличная - результат, как видишь, превзошел все ожидания.
- Я все прекрасно понимаю, нечего телиться. Но идей, Гена, у меня нет. Только повторная операция.
- Замечательно! Это ж надо так! Впервые начал ощущать запахи и... - учёный запнулся, казалось каждое слово требует от него неимоверных сил - если не брать в расчёт случай с Надей, обоняние - это восхитительно! Я знаю, как пахнут цветы в нашем дворе и как пахнет мой кабинет, с ног до головы покрытый деревом. Как же приятно с утра зайти в булочную, взять кофеёк и нюхать, нюхать это всё! А если я наклонюсь или повернусь, то мне впервые не заложит нос...стоит признать, я не хочу возвращаться к старому...я не хочу операции, Боря!
- Мне жаль, Гена, мне жаль.
Друзья долго размышляли, что же делать, но ни к чему дельному прийти не смогли. В конце концов беседа утомила обоих и они решили идти спать, уповая на утро. Геннадий старался быстрее справиться в ванной, но это было всё равно долго, а когда вышел, у самых дверей его поджидал Груша.
- Ты не переживай, думаю у вас скоро всё наладится. - неуверенно произнес друг, опираясь плечом о стену.
НОздря стоял в проходе и тоскливо глядел другу в глаза:
- Спасибо, Боря. Но я так и не знаю, что мне делать.
- Я кое-что придумал...прости меня, Гена - пробормотал Груша и что есть мочи ударил НОздрю в нос.
От сильного хруста Гене показалось, что ему раздробили череп, кровь тут же залила рот, а сам он плюхнулся на кафель. Его охватила злоба и он попытался встать, но от головокружения вновь распластался на полу.
- За что?! - возмущенно пискнул учёный.
- Но, но, но. Тише. Скоро кровь остановится, а теперь зажми нос покрепче.
Как оказалось, в другой руке Груша держал бинт с ватой и крепко зажал кровоточащее лицо друга. От шока или от страха, Геннадий беспрекословно повиновался словам Груши и крепко держал бинт на носу.
- Этим вечером мне стало ясно, что из-за своей трусости ты потеряешь самую прелестную женщину, которую когда-либо встречал. Сейчас я вызову скорую и поеду с тобой, операция пройдёт быстро. После того, как оправишься - хоть в суд подавай, дело твое. Крепко держи вату, пока я буду вызывать машину.
- Боря, как ты мог, Боря - мямлил друг.
Борис Валентинович отошёл за телефоном, а когда вернулся, НОздря был уже без сознания.
9.
Геннадий Андреевич пришел в себя спустя семь часов: весь в бинтах и с жуткой болью в голове.
- Геночка не шевелись. Боря вновь прооперировал тебя, двигаться тебе воспрещено. - услышал он родной голос.
- О, господи.
- Что с тобой случилось?
- Я не помню... - пристыженно соврал НОздря . - Мы были у Бори, а теперь я здесь.
- Ужас какой-то...Боря тоже ничего не знает. Сказал, что ты ждал его на улице, а когда он вышел, ты уже лежал у подъезда.
- А где Боря?
- Должен скоро прийти. Позвать?
- Позови, пожалуйста.
Когда Надежда Петровна вышла из палаты, Гена всеми силами пытался что-нибудь расчувствовать, но тампоны в ноздрях не позволяли обонять и сотую долю комнаты. Ему чудилось, что он лежит в той же палате, что и в прошлый раз, несмотря на большую просторность и количество пустых коек.
Вошёл Груша. Лицо его источало напряжение, а руки были спрятаны в карманы врачебного халата.
- Я попросил Наденьку остаться снаружи. Ты как?
НОздря не отводил глаз от собеседника, он смотрел грозно и с обидой, казалось, он хочет взорвать друга силой мысли. Борис Валентинович ощущал себя столь неловко, что в голове витала одна и та же мысль: "Суда не избежать...". Образы судьи и судебных прений захламили воображение хирурга и он все больше ускользал от реальности.
- Если это поможет, тогда спасибо. - произнёс Геннадий Андреевич, сдерживая досаду. - Но в следующий раз постарайся быть деликатнее.
Груша вздохнул с облегчением, издав неловкий смешок. Борис Валентинович глядел на Ноздрю, будто тот был самым дорогим, что у него есть.
- Прости меня. Если честно, я...я просто не видел другого выхода.
- Надеюсь, что смогу отплатить тебе тем же. - улыбнулся НОздря и друзья рассмеялись.
В дверь постучали, вошла Надежда Петровна.
- Надя, твой муж - герой. - улыбаясь говорил Груша. - К сожалению, я не смог восстановить нос - слишком рискованно. Придется вам мучиться.
Надежда Петровна удивилась героизму своего мужа, не понимая о чем именно говорит Боря, но решила отложить разъяснения до выздоровления суженного.
- Как-нибудь справимся, всю жизнь без проблем мучились и сейчас помучимся. - спокойно ответила супруга.
Груша отправился работать, а Надежда Петровна просидела в палате до позднего вечера, пока не выгнали врачи.
Через день Геннадия Андреевича выписали и, прибыв домой, он сразу понял, что операция прошла успешно. Улыбнувшись, он мысленно поблагодарил друга и принялся дотошно осматривать отражение:
"Нос, конечно, стал еще больше, но, думаю, Наденька смирится".
Незаметно прошёл день, наступил теплый весенний вечер. Фонари придали улицам желтого лоска, навевая жителям воспоминания о беспечной молодости. Геннадий Андреевич лежал в спальне и смотрел в потолок, куда падал теплый свет с мостовой. Казалось, он не может быть счастливее и умиротворённее.
В комнату вошла Надежда Петровна. Обтягивающий шелковый халат хорошо подчеркивал ее выразительную фигуру. Она кокетливо улыбнулась, захлопнула дверь, легла в постель и поцеловала мужа, который радостно глядел на супругу.
- Наденька, всё будет хорошо.
- И только так - нежно ответила жена.
Взойдет солнце, пройдет день, за ним недели, месяцы, годы, но НОздря Геннадий Андреевич уже никогда не почувствует, как пахнут цветы во дворе, как сильно бодрит кофе своим ароматом и какой смрад источает его супруга, Гной Надежда Петровна. Лишь беспокойные сны напоминают ему о забытых происшествиях, уже давно ставших вымыслами.