МОЙ  КЛАССИК

                     Поэма

                           Ополченцам 41-го года

 Действие поэмы начинается  21 июня 1941 года. 
 

                    1

       Он был поэт, забытый классик,
       С копной давно седых волос,
       А я учился в пятом классе,
       Когда стихи ему принес.

       Заветный труд в обложке синей,
       Мечты высокие тая,
       Торжественно решился я 
       Отдать на суд былой России...

       Он тронут был, разволновался,
       Пытался в комнате прибрать,
       А после тихо улыбался,
       Листая детскую тетрадь.

       Поэт читал, я ждал несмело,
       Шептал какие-то слова,
       А за окном листвой шумела
       Не чуявшая бед Москва... 
  
       Но вот он встал, расправил плечи,
       И странно посмотрел вокруг,
       Как будто что-то в этот вечер
       Припомнилось поэту вдруг.

       Как будто луч былой надежды
       Его внезапно озарил,
       И с пылким школьником-невеждой,
       На равных он заговорил...

       "Найди свой звук," -
       Сказал мне классик, 
       "Услышь в ночи сквозь беглый сон,
       Как бесконечно мир прекрасен, 
       Звучащий сердцу в унисон.

       Поймай свой луч в часы рассвета;
       Сойдутся в слове звук и свет,
       И с той минуты в жизни этой
       Ты вольный странник, 
       Ты - поэт!... 

       Творец и царь грядущих песен, 
       Печалься, смейся, пой и плачь,  
       И коль язык обычный тесен,
       Все в языке переиначь.
 
       Пиши раскованно, свободно,
       Стряхни унылых штампов прах;
       Дерзай, коли душе угодно,
       В неведомых еще мирах,

       Где радостью пронизан воздух,
       Где все подстать твоим мечтам,
       И вещие слова, как звезды,
       Сами собой искрятся там.

       Но даже там будь верен звуку,
       Гори всегда своим лучом!.."
       И строго на прощанье руку
       Он положил мне на плечо.

       И я ушел в разброде смутном,
       Шатался где-то дотемна,
       А утром, тем июньским утром,
       Услышал радио - война!..

                   2

       Война:
       Тревоги и бомбежки,
       Зениток лай, сирены вой,
       Ни керосина, ни картошки
       И фронт под самою Москвой. 

       Мне было тут не до ученья;
       Определился на завод.
       В боях под Вязьмой, в ополченье,
       Погиб мой классик в тот же год.  

       Еще на той войне поручик,
       Он с честью завершил свой путь,
       Успев в фашистский танк метнуть
       Бутылку с жидкостью горючей...

       Все это только в сорок пятом
       От очевидцев я узнал:  
       "Он настоящим был солдатом!" -
       Майор безногий мне сказал.

       А то, что был солдат поэтом,
       Майору было невдомек,
       И я фронтовику об этом
       В тот майский день сказать не смог...

                               3

       В моей судьбе все было просто:
       В тот самый сорок пятый год,
       Вихрастый заводской подросток,
       Попал я юнгою на флот.

       Учился в городе Крондштадте
       (Учился рьяно, не за страх),
       Служил на боевом фрегате,
       Бродил в приморских городах,

       Которые аж до Китая 
       Наш славный посещал фрегат,
       И где порой, стихи читая,
       Ловил я чей-то юный взгляд...

       В те годы я писал немало,
       Сжигал себя почти дотла;
       Стихи гремели, как кимвалы,
       Но хоть бы капли в них тепла.

       Прочту и маюсь сам от скуки:
       Того ли классик мой хотел?
       Где ж те лучи? И где те звуки?
       И пыл мой явно охладел.

       К тому же диктовал и ставил
       Свои условия Главлит:
       Пиши, не как душа велит,
       А как велит товарищ Сталин.

       Зачем же жить с такой обузой
       В столь беспокойный, бурный век?
       И я расстался грустно с Музой
       И, как казалось мне, - навек!...

                     4

       А век шагал - упрям, неистов! -
       Крушил и рушил все окрест:
       Иуда Тито, сионисты,
       Инсульт вождя, двадцатый съезд.

       Кипели страсти в перепалках,
       Таились горести в сердцах;
       В битком набитых коммуналках 
       Еще живуч был давний страх.

       Но в коммуналках всей державы
       Уже звучал  для вся и всех
       Негромкий голос Окуджавы - 
       Его любовь, печаль и смех.

       И неизменный Городницкий
       Гостил у каждого костра;
       Какие искренние лица, 
       Какая дивная пора!
 
       Политехничка и Таганка,
       Кураж и молодой задор,
       И ветры дальних полустанков,
       И грозное дыханье гор.

       И наши вечера над Истрой:
       Шуршащий тихо листопад, 
       Дыханье ивы серебристой
       И трепетный лучистый взгляд,

       И плеск воды, и мгла лесная...
       И я однажды понял вдруг, 
       Что, сам того не сознавая,
       Обрел невольно свет и звук...

       И вот опять - 
       Терзаюсь, мучусь,
       И гасну, и опять горю,
       И каждый раз за эту участь
       Наставника благодарю.

       И лишь в одном ему не внемлю:
       В мирах надзвездных не пою;
       Я всей душой стремлюсь на Землю,
       Такую странную мою,

       Где новый дерзкий пятиклассник
       С тетрадкой мечется теперь,
       Где жив и ныне добрый классик,
       Открывший пионеру дверь

       2002