ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Так рассказывал старый элларх.

Некогда затеялись боги в кости играть, и так уж получилось, что одной богине здорово повезло - повезло, как еще не бывало. Богиня Махета, младшее божество, в этот день выиграла целую планету - со всеми морями и долами, горами поднебесными и широкими реками, с дубравами да степями ковыльными.

Несчастливой оказалась планета Амвросия, тридцать седьмая планета вселенной Лучезара. А несчастье ее заключалось в том, что Махета, ее новая владычица, была богиней пустыни, песка и изнурительной жары. До этого своего выигрыша Махета владела на Амвросии лишь клочком земли - пустыней Керк-Кагулак на крайнем западе планеты. Так бы и просидела Махета тысячу лет в своем безлюдном Керк-Кагулаке, известная только песку да знойному небу, - но повезло, повезло. Случай счастливый выдался.

Богиня Махета терпеть не могла реки да озера, прохладу да зелень. А этого-то как раз на Амвросии было в избытке. Теперь, получив власть над всей планетой, Махета, конечно, вознамерилась переделать Амвросию под свой вкус. Махета была богиня расторопная, так что откладывать она не стала. Как только вернулась с пиршества богов в свой песчаный дворец, так сразу за дело принялась.

А дело это непростое - в песок и сушь целую планету обратить.

Действительно, с Амвросии ушли другие боги - планета была в полной воле Махеты, да только попробуй, засыпь песком все озера, реки и моря огромной Амвросии. К тому же, пустыню Керк-Кагулак окружали горы столь высокие, что даже песчаные бури, поднятые Махетой, не могли так просто пересечь эту природную границу.

Впрочем, Махета знала, что надобно делать. Она могла рассеять песок и пустошь по всей планете с помощью особых дорог - волшебных дорог, по которым она могла бы погнать из своего Керк-Кагулака тучи пыли и песка.

Разумеется, эти волшебные дороги пролагались особым, волшебным образом.

Так сказала Махета летучим скорпионам, песчаным змеям и пустынным койотам: "Летите, ползите, бегите к людям Амвросии. Вы говорите им: пусть они поспешат, пусть скорее придут поклониться своей новой богине и владычице, и пусть они принесут мне желанную жертву - свои глаза. Пусть не боятся, взамен я дам им глаза тварей, которые подчиняются мне".

Послушные Махете, во все стороны полетели скорпионы, поползли змеи и помчались койоты. Стали они говорить людям слова, которые богиня вложила в их пасти, да только не очень-то радостно встретили люди и слова, и волю своей новой повелительницы. Твари пустынные говорили внятно, сама богиня Махета наделила их даром речи для такого случая, однако люди почему-то не разбирали слов - им слышались только шипение да лай. Что же удивительного, что люди, едва завидев, едва заслышав гадов пустынных, брались за камни, за дубины, за топоры?

Избитые, расшибленные наскрозь, воротились твари песка к своей богине. Не все, конечно, а которые воротились. Стали они жаловаться Махете: неласково их приняли люди, а ведь они несли слово божества. Видно, никто не придет в пустыню, ни один человек на Амвросии не принесет Махете желанную жертву!

Так говорили гады и твари пустынные - говорили и радовались, осерчает богиня на людей. Да только иное вышло.

Не осерчала - усмехнулась Махета. Вот еще, с чего ей сердиться! Знает она - знает! - людей.

И ведь верно, права оказалась Махета. Много ли, мало ли времени прошло - пошли люди в пустыню, к новому божеству на поклонение. Пошли и понесли свои глаза.

Здесь были всякие люди - были воины, алкавшие силы, были чародеи, жаждавшие мести. Были старцы - они молили Махету продлить им жизнь хоть на год, а нет, так хотя бы на день. Были совсем юные - эти просили у Махеты золота. Махета обнадеживала всех, кто приходил к ней: всем им, кто первыми пришел поклониться ей, она преподнесет великие дары. Вот только нужно обождать немного. Сначала она должна войти в полную силу, то есть когда вся Амвросия станет пустыней да песком.

И каждый человек кланялся Махете земно, а некоторые падали ниц. И каждый человек после этого отдавал Махете свои глаза - два маленьких ослепительных алмаза падали в руку богини, а взамен Махета давала глаза тварей пустынных - холодные глаза змей или вертлявые глазки пустынных койотов.

Наконец Махета решила: довольно. Огромный серебряный кубок, изукрашенный чернью, доверху наполнился прозрачными и чистыми алмазами.

И воздела богиня кубок к безоблачному знойному небу, воздела и сказала:

- Слушайте, небо и песок, слово бессмертной богини! Слушай меня, Амвросия, слушай меня, Лучезар, - вот я, богиня, богиней рожденная, я так говорю: и да сбудется слово мое! Пусть тайная сила, породившая эти алмазы, явит себя, - пусть эти алмазы пылью падут, песком, и пусть дороги из этого песка пролягут от ног моих во все стороны моей земли!

С этими словами Махета высыпала из кубка ослепительные камни.

Эти алмазы человеческие отнюдь не просыпались на землю - тонкой сверкающей пылью они закружились, замелькали в воздухе, как это и полагалось по обряду, как и должно было быть.

Усмехнувшись, Махета развела руками, приказывая алмазной пыли рассыпаться веером. В следующий миг, в самом деле, из-под ног Махеты разлетелись сотни дорог.

Вот только не те это были дороги.

И знать не знала Махета, и думать не думала, что за люди пришли к ней, а люди это были не случайные. Все они были братья по духу - яростные воины и могучие маги, мудрые старики и дерзкие юноши, все они думали одно и хотели одного: и да останется Амвросия их планетой, и да не свершится приговор богов. Вот потому-то эти алмазы, людьми порожденные, сверкали так чисто и ярко.

Вот потому-то волшебная сила, пробужденная богиней, была совсем не та сила, которую богиня собиралась узреть.

Ни один человек, у которого богиня взяла глаза-алмазы, не хотел ее власти, ни единый человек не нуждался в ее милости. В мыслях своих, в душе амвросийцы не хотели видеть ни пустыню, ни Махету, и поэтому куда бы ни устремлялись эти волшебные дороги, как бы долго ни вились они, как бы не петляли - ни одна из них не оканчивалась амвросийской землею. Сотни были их, и сотни их приводили в тупик. Потому-то с той поры так и ходит Махета по этим дорогам, ходит и злится: да хотя бы какой-нибудь выход.

Только зря ворчит богиня Махета.

Впрочем, одна из дорог все-таки заканчивается выходом.

Некий хитроумный чародей, чьими глазами Махета воспользовалась, пожелал богине пустыни и жажды оказаться на планете Альдарии. Силою волшебства его пожелание исполнилось. Одна из дорог протягивалась мимо сотен звезд и выводила прямиком на Альдарию.

И в страхе, и в злости богиня пустыни бросается прочь, едва видит впереди эту ненавистную ей планету, вся поверхность которой покрыта водой.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Семела более не осталась в Якоре Виссара ни на день. На следующее утро она наняла быстроходную яхту, и мать с сыном пустились в обратный путь.

Всю дорогу Семела не выпускала из руки руку Айри. Единственное, на что она могла теперь надеяться, так это на чудо, - на то, что в следующем году ее мальчик все-таки пройдет Обряд и станет морским чародеем.

Раньше Семелу разбирала злость, когда она вспоминала историю про мальчика, ставшего морским чародеем со второго или третьего раза. Конечно, Большой Ишиб придумал эту историю, только чтобы успокоить её, и это вместо реальной, немедленной помощи. Но теперь... теперь Семела готова была ждать год, целый долгий год до нового Обряда Озарения, лишь бы её сын, её Айри, все-таки прошел этот проклятый обряд.

Обратный путь оказался весьма непродолжителен - наверное, это потому что матери с сыном хотелось, чтобы он длился целую вечность. Входя на яхте в Изумрудную бухту, Айри увидел ребят, своих прежних товарищей. Было далеко за полдень и учитель Самуэль уже давно закончил свои занятия, но ребятня не унималась. Одни мальчишки бегали по воде взапуски, другие игрались со своими зверенышами, третьи пробовали себя в тонкой магии волн - конечно, пока никому не удавалось поднять морскую волну хотя бы до высоты своего роста, но маленькие волны получались у многих.

"Попробовали бы они так поиграться в море", - подумал Айри с досадой. В море было совсем не то, - не как в этой уютной бухте, пропитанной потоками морского колдовства. Даже опытнейшему морскому чародею было непросто подчинить себе дикую волну.

Так рассуждал про себя Айри, кусая губы. Что говорить, он завидовал, он безумно завидовал этим мальчишкам, с такой легкостью, с такой простотою пользовавшимся чудесным даром, который должен был быть и у него, и которого он начисто был лишён.

Вдруг Айри увидел Кона - увидел и побледнел от злости. Кон стоял на берегу, у самой воды, так, что волны обмывали его полусапожки с серебряными застежками. При мальчишке не было его кракена - старейшины строго-настрого запретили Кону вызывать Друга поблизости от деревни. Это была обычная мера предосторожности, ведь чудовище кракен с таким неопытным хозяином мог что угодно натворить. Надо сказать, Кон принял наказ старших без возражений, он даже был рад, ему льстило, что его могучего друга опасались опытнейшие чародеи.

Сейчас Кон что-то говорил ребятам, толпившимся вокруг него, - ну как же, теперь в ребячьей ватаге он был заводилой вместо Айри. Вдруг Кон, не переставая говорить, взглянул на пристань - и увидел причалившую к пристани яхту. И увидел Айри. И замолчал. Немедленно другие мальчики посмотрели, куда смотрел Кон, и тоже увидели Айри.

Кон сказал что-то, и все засмеялись.

На этот раз у Айри хватило духа сдержать слезы, но когда рядом уже не было насмешливых глаз, когда мальчик переступил порог родного дома, - слезы хлынули горючим потоком.

Большой Ишиб увидел сына и помрачнел. Вождь не стал ни о чем расспрашивать ни сына, ни жену. Семела тоже не сказала мужу ни слова; она только дочери кивнула и, молчаливо сердясь, прошла в свою комнату.

Эта дочь Семелы и Ишиба, София, была младшая из сестер Айри. Она как раз зашла в родительский дом проведать отца. Увидев несчастного мальчика, она быстро подошла к нему и прижала его к себе. "Есть хочешь?" - спросила девушка, стараясь не дрогнуть голосом, а слезы так и катились у нее по щекам.

От еды Айри отказался, хотя с утра ничего не ел. Какая уж тут еда.

Через секунду мальчик зарыдал навзрыд.

Хлопнула дверь.

Это старый вождь вышел из дома.

* * *

Прошло несколько дней.

Слез уже не было, но горе осталось.

Большой Ишиб ушел в дальнее плавание, к Хризолитовым островам. Хризолитовые острова были неисчерпаемым источником самоцветов для всей Ориландии, вот только Хризолитовое море изобиловало пиратами, а ближе к островам отважным морякам приходилось выдерживать нешуточные бои с морскими чудищами и злыми духами. Надо полагать, капитан Эристем был весьма доволен, что его корабль согласился сопровождать сам Большой Ишиб, признанный мастер морского чародейства.

София была готова наведываться в родительский дом каждый день, утешать брата, но мать запретила ей: "И без тебя тошно". Семела терпеть не могла слез, слезы бесили её, в особенности - собственные слезы, но и чужие не меньше.

Чтобы отвлечься от горестных мыслей, Семела занялась делом. В эти дни она пристрастилась к чтению, чего ранее за ней не замечалось. Семела собрала у себя в комнате все свитки и книги, которые только нашлись в деревне. У нее был вопрос к писаной мудрости, очень строгий и важный вопрос: что же такое случилось с ее сыном, почему он не сделался чародеем?..

Встречаясь с сыном за столом, Семела не подавала вида, как она была расстроена. Что касается Айри, то он, предоставленный сам себе, несколько дней не выходил из дома, отсиживался в своей комнате, а потом - украдкой - все-таки стал выходить.

Мальчик выбирался из постели ранним утром, еще затемно, и шел к морю. Там он прятался в камнях Медвежьего утёса - эта скала, действительно, напоминала медведя, вставшего на задние лапы и вытягивавшего голову, словно бы чего-то высматривавшего в небе. С восходом солнца на берегу появлялся учитель Самуэль в окружении сверстников Айри. Самуэль тотчас начинал занятие - он показывал, как надо произносить заклятия и как правильно выписывать в воздухе руны. Ребята повторяли каждое движение, каждое слово следом за учителем - и Айри повторял вместе со всеми... вот только они были не вместе.

Самуэль не имел привычки особенно усердствовать (сказать по правде, старина Самуэль уважал доброе винцо, и эта жажда давала знать о себе очень скоро). Заканчивая занятие, Самуэль говорил: "Ну, ребята, чему вас дядя Самуэль не научил, тому папа с мамой научат". После этого, икнув, Самуэль уходил в свою избушку. Ребята разбегались по берегу, а Айри, стараясь никому не попасться на глаза, возвращался домой.

Поздним вечером, когда деревня засыпала, Айри тайком выходил из дома и шел на берег залива. Там он заходил по колена в море и начинал своё занятие. Десятки, сотни раз он повторял слова заклятий, сотни раз он вырисовывал в воздухе магические знаки. С замирающим сердцем мальчик молил море откликнуться, но море молчало, не отзывалось ни единой искрой. Все так же оно катило свои темные волны, словно бы и дела ему не было до одинокого мальчика с его мольбой.

Как-то утром, забравшись на Медвежий утес, Айри наблюдал из-за камня за мальчиками. Как обычно, занятие проводил Длинный Самуэль.

Вдруг Айри услышал над ухом язвительное:

- Подсматриваешь? Только это тебе остаётся, бедняжечка!

Айри обернулся.

Конечно, это был Кон. Рядом стояли ещё два мальчика, глуповатый Гуччо Орешек и маленький, писклявый Молли Сверчок.

- Я не подсматриваю, - сказал Айри, заливаясь краской. - Я разведываю.

- Разведываешь? Ты что, шпион?

Айри не стал отвечать. Он поднялся на ноги и попытался спуститься вниз, но Кон загораживал единственную тропинку. Айри, конечно, толкнул Кона, ведь Кон нарочно встал так.

Кон незамедлительно толкнул Айри.

Тузя друг друга, мальчишки покатились вниз по тропинке. Визжа от удовольствия, Гуччо и Молли помчались следом. Драчуны благополучно докатились до поверхности земли, тут-то и выяснилось, кто сильнее: Кон вдруг оказался над Айри, а Айри остался лежать на земле, выдавливая тягостный стон. Последний удар под ложечку оказался слишком чувствителен, тем более если учесть, что Айри здорово ослабел за последние дни. Мальчик исхудал, истаял, даже будто стал ниже ростом. Можно подумать, его, в самом деле, глодала жесточайшая болезнь.

- А знаешь, почему ты не прошел Обряд? - спросил Кон, потирая скулу, на которой вскоре должен был расцвести замечательный синяк. - Это потому что в тебе не чистая чародейская кровь, вот что! Да, все взрослые говорят, в тебе - не чистая кровь! Ты - не сын вождя, вот что! Твоя мать - шлюха!

Айри попробовал вскочить, хотя бы подняться, но сломанное ребро отозвалось такой болью, что у него потемнело в глазах.

Кон ещё что-то говорил, но Айри не слышал его, как он не слышал смеха Гуччо и Молли. В ушах у него гулко стучало; теряя разум, он попытался скинуть с себя Кона. На этот раз он не почувствовал боли, он просто потерял сознание.

Когда Айри пришел в себя, рядом никого не было. И на берегу было пусто. Длинный Самуэль закончил свое занятие, и мальчишки разбежались кто куда.

Кое-как Айри добрался до дома. Раскатная Семела, увидев сына, загорелась злым румянцем, но ни о чем не стала расспрашивать.

Женщина молча достала из комода склянку с травяным снадобьем.

- Мальчики говорят, что я - не сын отца, - сказал Айри, едва сдерживая стон.

Движение материнской руки, втиравшей душистую мазь в грудь мальчика, замедлилось, но лишь на мгновение.

Семела сказала:

- Ты - сын Большого Ишиба, сынок. Родной сын. Запомни это раз и навсегда.

Снадобье, которым Семела пользовала сына, конечно, было чародейским, так что к вечеру Айри почувствовал себя значительно лучше, - боль исчезла, синяки пожелтели. Что же касается вопроса, этого проклятого вопроса, который сын задал матери... Семела знала, о чем судачили люди, как они объясняли себе такую несуразицу, отчего сын их вождя не стал чародеем. Между прочим, Айри был похож на Большого Ишиба, как только сын может быть похож на отца. "Или сплетникам этого мало?" - распалялась Семела, натирая серебряные вилки. Ладно же, она предоставит другое, неопровержимое доказательство.

Ночью Семела вышла на берег моря. Когда взошла луна, она сказала, обратившись к светлой лунной дорожке:

- Госпожа Беатриса, владычица подводного леса Балленбайн! Я, Семела, дочь и жена морского чародея, взываю к тебе!

Семела трижды повторила эти слова, и каждое слово было отчетливо слышно в самом отдаленном уголке подводного царства. После третьего раза неподалеку от места, где стояла Семела, из пучины поднялась высокая волна. В пенистом гребне блеснула крупная чешуя; волна побежала к берегу - и вдруг остановилась, кипя и отсвечивая зеленоватым светом.

Теперь было прекрасно видно: волна держала на гребне морского дракона, влачившего перламутровую раковину. Вообще-то это был небольшой дракончик, об одну голову, обычно и по сей день такие используются важными морскими особами в качестве транспорта. Так и на этот раз: в раковине стояла и держала поводья полная женщина с недобрым лицом, с длинными черными волосами, собранными в пучок, и с волосатой бородавкой на подбородке.

- Госпожа моя, госпожа моя Беатриса! - проговорила Семела самым заискивающим тоном, на который она оказалась способна. - Беда у меня, госпожа моя, большая беда!

Семь лет минуло с тех пор, как морская ведьма заявила, указывая на мальчика Семелы: "В нем нашей силы нет". Тогда Семела и Беатриса повздорили, и поэтому Семела не была уверена, что ведьма поможет ей.

К счастью, морская ведьма была обидчивой, но не мстительной.

Выслушав измученную женщину, Беатриса сказала кратко:

- Завтра жди.

На другой день, в самом деле, морская ведьма появилась в деревне. В сопровождении деревенских стариков Беатриса прошла к еще больному Айри и заглянула мальчику в глаза. Она молчала с минуту, после чего кивнула головою-луковицей с волосами до пола: "Он - сын Большого Ишиба, не сомневайтесь". Голос ведьмы был скрипуч и угрюм, да на это мало кто обратил внимание.

Таким образом, касательно происхождения Айри всё встало на свои места, вот только беде мальчика это ничуть не помогло.

Выздоровев, Айри не вернулся к своему прежнему занятию, тайком наблюдать за обучением мальчиков. Да и о какой тайне тут могла идти речь, ведь он уже был раскрыт, а нового унижения он не хотел.

Вместо прежнего занятия Айри задумал другое.

Как-то проведать Айри пришла София, его сестрица. Улучив время, когда рядом никого не было, Айри попросил у сестры один золотой денарий. Та, не расспрашивая, дала. С этим золотым ближайшим вечером Айри наведался к учителю Самуэлю.

В домике учителя было очень живописно: грудами лежала зимняя одежда вперемежку с нижним бельем, какие-то скатерти, тетрадки, на стенах висели сети и натюрморты, а на полу валялись кусочки сыра и хлебные катышки - ими Самуэль откармливал мышей.

Учитель поднял тяжелую голову от стола.

- Айри, сынок, это ты? Что случилось?

Мальчик молча положил перед Самуэлем золотой.

Учитель взглянул на золотой кружок с заметным интересом. Деньги, которые дали ему родители за обучение своих сыновей, давно закончились.

- Я хочу, чтобы ты, господин мой, показал мне несколько упражнений, самых простых, - произнес Айри. Поскольку Самуэль молчал, морща лоб и кривя губы, Айри добавил: - Это - плата за одно занятие. Завтра я принесу тебе ещё золотой.

Самуэль, наконец, вспомнил, какая история была связана с маленьким сыном вождя.

- Я помогу тебе, сынок, - сказал он, растягивая слова, чтобы говорить яснее. - Если смогу. Приходи завтра...

- Покажи мне что-нибудь прямо сейчас, господин мой, - попросил Айри и напомнил: - За каждое занятие - золотой.

Поколебавшись, Самуэль все-таки не стал упираться. Морской воздух должен был его освежить.

Вместе с Айри они прошли на берег моря, благо избушка Самуэля находилась недалеко от берега. Здесь учитель, почувствовавший себя лучше, показал Айри самый простой чародейский приём, так называемый "напев волны". В сущности, это было совершенно бесполезное заклинание. Когда чародей касался ладонями моря, во все стороны бежали синеватые искорки, вот и весь его результат. Это заклинание могли творить даже женщины деревни, причем все женщины, от мала до стара. Увы, Айри не сумел и этого. Сколько мальчик ни бил ладонями по поверхности моря, стоя по пояс в воде, ни одной искорки он так и не высек.

Глядя на усердие ученика, Длинный Самуэль с досадой крякнул. Что же такое с мальчонкой?

Честный учитель бился с Айри еще час, и всё без толку.

Смахнув пот со лба, протрезвевший Самуэль сказал:

- Ничего не поделаешь, сынок. Видать, правду сказала морская ведьма, нет в тебе нашей силы. Твой золотой... - Самуэль кашлянул.

- Оставь себе мой золотой, - глухо сказал Айри и поплелся домой.

Самуэль, человек жалостливый, хотел было остановить мальчика, чтобы как-то ободрить его, утешить. Самуэль даже собрался честно вернуть мальчонке зря потраченный золотой.

Только...

Чем тут утешишь?

Потоптавшись на месте, учитель побрел в свою избушку, вздыхая и спотыкаясь на каждом шагу.

* * *

Ссутулившийся, как старичок, мальчик медленно поднимался по извилистой тропинке.

Айри возвращался в родительский дом.

Вдруг он услышал бодрый старушечий голос:

- Сынок! Эй, сынок!

Айри обернулся.

В нескольких шагах от себя он увидел пухленькую низенькую старушку. При свете луны Айри легко признал в ней Меланью Озерную, которая жила в миле от деревни, в одиноком домике у Синь-озера.

- Что призадумался? Отчего не поможешь бабушке?

Бабка Меланья переводила дух, стоя посреди круглой, как блюдце, поляны, сплошь заросшей борщевиком и душистым горошком. Над поляной туда-сюда летали крупные жуки, так называемые "роговые светляки", некоторые - величиною с палец (конечно, не указательный, а с мизинец). Эти самые роговые светляки светили что надо, как будто маленькие фонарики. Вдруг один из светляков завис в воздухе - бабка Меланья махнула сачком. Проворно избежав ловушки, светляк облетел Меланью по кругу, после чего малиновый жук затерялся среди десятков, если не сотен своих собратьев.

- Чего же ты? - бабка Меланья протянула сачок Айри, и мальчику ничего не оставалось делать, как заняться ловлей светляков. Все-таки Айри был уважительный мальчик.

Откровенно говоря, назвать это занятие работой не поворачивается язык. Ну какая же это работа, бегать по поляне за жуками-светляками? Айри и не заметил, как отвлекся, позабыл про свои беды.

Для пойманных жуков у бабки Меланьи было решето, накрытое тряпицей и перевязанное бечевкой. Каждого жука Меланья брала у Айри и сама запаковывала-упаковывала в решето. Столь ответственное дело, конечно, никакому мальчишке поручить было нельзя.

Наконец Меланья сказала:

- Довольно, сына. Ну а теперь ты поможешь бабушке донести эту тяжесть до дома? - И она немедленно сунула решето в руки мальчику.

Пока они шли, старушка болтала без умолку. Еще бы, Меланья жила отшельницей, а тут собеседник прилучился, хотя ещё и мальчик. Так Айри узнал, что в этом году из грибов одни маслята хороши - но вот масло из них горчит. У барсуков, как всегда, не допросишься их знаменитого барсучьего сала (ни сала, ни смальца), зато желудей уродило видимо-невидимо. Желудемолка явно не останется без дела, так что можно не беспокоиться о чашечке желудевого кофе в долгие зимние вечера.

Меланья Озерная распространялась как бы для себя, ничуть не волнуясь, интересно мальчику или нет. Не то чтобы ей был безразличен Айри, - наоборот, через предложение она вставляла "там - лисья нора, осторожней" или "не поскользнись на уже - их здесь целый выводок".

Наконец за ветвями рябинника тускло блеснуло Синь-озеро.

Мальчик со старушкой прошли по бревенчатому мостку через Певучий ручей, продрались сквозь заросли ивняка - и им открылась широкая поляна, в пучках рогоза серебрилась озерная гладь, а на берегу, на песчанике, стояла хатка бабушки Меланьи - крыша камышовая, стены мхом покрыты, дверь дубовая с вызеленившими медными створками.

Меланья не повела мальчика в дом, и сама туда не пошла. Вместо этого они поднялись на пригорок, сплошь заросший кипреем и коровяком. Здесь бабушка Меланья открыла свое решето. Жуки ворочались в решете, не торопясь взлетать, и Меланья приказала Айри взять полную пригоршню. Она показала, что надобно делать: подхватив жуков в горсть, она запустила их в небо.

Айри повторил движение старушки. До последнего момента он считал, что бабушка собиралась сделать из жуков какую-то приправу. Вышло ещё страннее и непонятнее. Вот только раздумывать над этим было некогда.

Разве можно думать о чем-то, когда совершалось такое?

Айри горстями бросал жуков в небо, но те, против ожидания, не разлетелись с жужжанием и миганием в разные стороны и не падали в траву. Яркими огнями жуки-светляки устремлялись в небо вроде салюта - и так на небе и оставались.

Да-да, это было неслыханно, чудно, но это было так: жуки-светляки, брошенные в воздух, рассыпались по небу синими, сине-белыми, синими с малиновым оттенком звездами. Этого просто не могло быть, этого не должно быть, - твердил себе Айри в восхищении. Родители дали мальчику кое-какое образование, и он прекрасно знал, что звезды - это такие светила вроде Иллинора, только они находились очень далеко и поэтому казались маленькими точками.

Что это была за ночь! За свои двенадцать лет Айри, все-таки уже большой мальчик, раньше никогда не испытывал такое.

В воздухе витал пьяный аромат ночных цветов, месяц осыпал всё вокруг серебряной пылью, на сердце щемило, душа порывалась взлететь. Живые порождения земли разлетались по небу новыми звездами - а кругом стрекотали цикады, безмятежно покачивались соцветия коровяка и в бездонном черном озере плескалась рыба.

Потом, когда решето опустело, бабка Меланья за руку отвела мальчика к себе в избушку. Там она напоила Айри душистым чаем из лесных трав - а еще был мед в сотах, лесные орешки, коврижки с корицей и печеные яблоки. Впервые за последние дни Айри напрочь позабыл про свою беду. Перед глазами мальчика всё мелькали, мелькали синие огоньки, он сытно поел - опять-таки, впервые за последние дни, а потом его кинуло в сон.

Айри заснул прямо за столом, у потрескивавшего огонька в камине.

* * *

Айри пробудился в своей спальне в родительском доме. Про светляков и про бабушку Меланью он помнил совершенно четко, как будто это было на самом деле. Но, конечно же, это был сон. Он невезучий, - конечно, это был только сон.

Мать была дома.

Натирая самовар, Семела заговорила неласково:

- По ночам шатаешься, мать не жаль. В лесу-то, знаешь, по ночам кто посвистывает? А то еще из Гнилого болота может какая тварь протянуться (печка-печурка, не слушай, не здесь сказано). Эх, горе моё! Хорошо, что хоть бабушку Меланью повстречал.

Айри не поверил собственным ушам.

- Бабушку Меланью?

- Бабушку Меланью не помнишь? О-хо-хо! Да ведь это бабушка Меланья принесла тебя домой на руках, сколько мне нервов сэкономила. Если бы не она, искала бы я тебя сейчас по всему лесу.

Айри с трудом мог вообразить, как это старенькая Меланья несла его на руках. Да у неё же не было сил нести легкое решето с жуками! Допустим, если бы она водрузила его на спину какого-нибудь ослика...

- Чтобы больше ночью по лесу не шастал, - приказала Семела. - Это я тебе запрещаю, ты слышишь? Про дядю Себастьяна забыл?

В прошлом году Себастьян Улыбчивый (не родной дядя Айри, а так, дальний родственник) погиб в Темном бору, близ Черной Пади. То есть в Темном бору нашли его бедные кости.

Дядя Себастьян был морским чародеем, само собой разумеется. Из всего чародейского искусства ему лучше всего удавалось разведывать прибрежное мелководье. Его колдовской взор был остёр, а его животное - крапчатый краб - прекрасно подходило для того, чтобы доставлять своему господину с морского дна самые крупные раковины-жемчужницы. Когда жемчуга набиралось достаточно, дядя Себастьян отвозил его в Станч-Музгаранч, крупнейший купеческий город, этим и жил с семьей. В тот день дядя Себастьян, как обычно, отправился в Станч-Музгаранч через Родниковую Рощу - это было гораздо в стороне от Гнилого болота. К намеченному времени чародей домой не вернулся. Начались розыски. Потом морская ведьма указала, где на побережье светился звездочкой талисман морского чародея. Дядю Себастьяна и его талисман нашли на окраине Гнилого болота - в Темном бору. С талисманом-то всё было в порядке, а вот про то, как выглядел мертвый Себастьян, в деревне предпочитали не распространяться.

Айри припомнил и другое. Как-то в деревню наведались рослые, плечистые люди. Они о чем-то долго говорили с отцом, а потом вождь сказал, что это были посланцы из Старых Медовин, деревни охотников. Охотники просили помощи против Черной Пади, чья злая сила сгубила многих из их племени. Охотники сулили щедрые дары, однако морские чародеи отказали им: Новое Лукоморье не могло совладеть с Черной Падью.

Падь падью, но как забыть то чувство, то восхитительное чувство, которое охватило Айри в лесу, когда он горстями швырял в небо светляков, а те превращались в лучистые звезды?..

Айри буркнул :

- Хорошо, мама, я не стану ходить в лес и вообще не стану выходить из дома. Только привези мне из города солдатиков. Буду в них играть до самой смерти.

- Непременно привезу.

Ни в какие солдатики Айри играть не пришлось. В этот же день к ним домой наведалась Озерная Меланья собственной персоной.

О чем старушка говорила с матерью, Айри не услышал, сколько ни прислушивался.

- Айри, сынок!

Это был голос матери.

Айри прошел в гостиную, вежливо поздоровался с бабушкой Меланьей и даже поклонился, воспитанный мальчик.

Меланья Озерная сказала:

- Айри, внучек, милости просим ко мне на озеро! Трудно мне одной с хозяйством управляться, а хозяйство-то у меня, сам знаешь, не простое. Если что, можешь заночевать у меня, мама разрешает тебе.

Айри посмотрел на мать. Раскатная Семела сердито метла веником в угле. Но молчала.

* * *

Вот так и получилось, что Айри начал хаживать на озеро к бабушке Меланье. С каждым разом он оставался у старушки всё дольше, и так, потихоньку, как-то само собою образовалось, что Айри стал проводить на озере больше времени, чем в родной деревне. И то сказать, Большой Ишиб, к этому времени вернувшийся из плавания, не мог придумать для сына никакого занятия. К морскому чародейству Айри оказался непригоден, так что он не мог учиться с другими мальчиками, и он не мог по-чародейски помогать своему отцу, как другие мальчики помогали отцам.

Бабка Меланья была хлопотунья, каких поискать, с утра до вечера у нее толклись дела, так что у бабушки Айри не приходилось скучать. То старушка прибиралась в лесу - протирала тряпочкой листочки деревьев и веником смахивала пыль с древесных стволов, то свистела в разные свистульки, высвистывала ветер, то лила воду через решето, так что со второй кружки начинал крапать мелкий дождик. Старушке не было покоя и ночью. Что ни ночь, бабушка Меланья сметала лунную пыль, из которой творила тесто. Выпечкой, мягкими белыми хлебцами, она ранним утром кормила озерную рыбу - толстых карасей, вечно заспанных линей и лещей-сковородников. Поначалу Меланья не отпускала мальчика от себя. Айри вместе со старушкой и лещей кормил, и тропинки кругом озера подметал, и, само собою, светляков ночами ловил - словом, всё делал. Только свои свистки Меланья внучку не доверяла. Однажды Айри высвистел такое ветрило, что бабке Меланье пришлось целое ведро киселя в озеро излить, чтобы ветер успокоить.

Неделями живя у озерной бабушки, Айри, конечно, познакомился с ее соседями - с глуховатым дедом Антеем Древоточцем и с теткой Еловой Шишкой, женщиной язвительной, но, впрочем, безобидной. С дедом Древоточцем, обитавшем в дупле столетнего кромалиса, у самых корней, бабушка Меланья всегда здоровалась первой, потому как дедок был рассеянный:

- Ну, здравствуй, старый огарочек!

- Ась?

- Здравствуй, говорю!

- Здравствуй, сударушка, - дед Древоточец на секунду отрывался от желтого свитка. Сколько Айри помнил, Древоточец всегда был или со свитком, или с пухлым томом в переплете с позеленевшими застежками. Ползая пальцем по строчкам, Древоточец имел обыкновение читать вслух, но при этом он гнусавил, кашлял и кряхтел по-стариковски, так что мало чего можно было разобрать.

- Вот я к тебе моего мальчика привела, - говорила Меланья, гладя Айри по голове. - Не забыл, поди, внучка моего?

- А, мальчик, - Древоточец бросал взгляд на Айри. - Пусть книжки берет, какие хочет, только чтобы не шумел.

В дупле у Древоточца стоял один единственный шкаф с книгами и свитками, - не очень большой, но с секретом. Всякий раз, когда Айри туда заглядывал, содержимое шкафа было иное. Айри не очень-то пытался разгадать тайну шкафа, куда более его интересовали книжки с картинками. Конечно, сын вождя умел читать, так-то Айри и почитал бы чего, но большинство книг было написано на древнем наречии. Айри едва мог разобрать каждое десятое слово.

Однажды Айри попалась на глаза картинка, которая так и врезалась ему в память. На этой картинке бледный и худущий, как щепка, старик с всклокоченной бородою стоял перед великаном - могучим мужчиной с бронзовой кожей, в набедренной повязке из звериных шкур. Мускулистой рукой мужчина сжимал огромный топор. Из текста Айри только и сумел разобрать, что этот мужчина со щетинистым подбородком и черными, как вороново крыло, волосами был никто иной как Дикий Охотник - сильный и свирепый бог, один из одиннадцати великих богов Элидны. Вот и сейчас, бог на картинке полыхал ненавистью; оскалясь, он уже занес топор над головой старика, но отчего-то не чувствовалось страха в старике. Иссохший, немощный, старик с горящими глазами воздевал левую руку - и яркое пламя било сквозь его истонченные пальцы, а правая рука старика, отсеченная по плечо, валялась у его ног, а за спиною у старика дрожал, с глазами, полными слез, благородный олень.

Когда Айри обратился к дедушке Антею, что же там происходит на картинке, отчего это - так, старик только и сказал: "Вырастешь - узнаешь".

Что же до тетки Еловой Шишки, то у нее занятия были другие. Собственно говоря, занятие у Еловой Шишки было одно: с утра до ночи тетка смотрела в голубоватый камень, размером немногим больше голубиного яйца. Волшебная сила, заключенная в камне, являла Еловой Шишке всё, что происходило на сто миль окрест - лиса ли гналась за зайцем, бранились ли кумушки в деревне или просто скрипела-покачивалась какая-нибудь старая сосна. Еловая Шишка бойко реагировала на всё, что видела в камне, а с кумушками она непременно вступала в перепалку, горько сожалея, что слышать её они не могли. Бабка Меланья и Еловая Шишка были подруги, так что Еловая Шишка частенько бегала к Меланье со своим волшебным камнем: "Глянь, что на свете творится, соседка!" Бабка Меланья ворчала: "Зачем мне это", но в камень иной раз поглядывала. Иногда (примерно раз в неделю) бабка Меланья ходила к Еловой Шишке чаёвничать, ну и Айри с собой брала.

Так прошел год. Айри и оглянуться не успел, как настал новый День Первой Зари - день великого обряда, день, когда мальчику предстояло ещё раз попытать своё счастье.

Накануне праздника родители заперли Айри в доме. Еще не хватало, чтобы мальчишка учудил чего-нибудь по глупости, убежал со страху в лес или ещё чего набедокурил.

Стоит ли говорить, что чувствовал Айри утром этого злосчастного для него дня? Все страхи, вся боль и вся горечь опять вернулись к нему; сказать, что он не находил себе места, было бы мало сказать. Когда отец повел его к нарядному кораблю, он ловил на себе взгляды односельчан, сочувственные - взрослых, и насмешливые, а то и злые - детей. Если взрослые жалели его (предположим, не все, но жалели), то дети не принимали его, для них он был чужак, почему-то живущий в доме их вождя.

Каждый брошенный искоса взгляд был для Айри как укол иглы, мальчику было неловко, больно, но все-таки его согревала надежда, все-таки он надеялся из последних сил: а вдруг сегодня состоится, а вдруг сегодня он пройдет обряд?

Как ни печально, но Айри обряда не прошел. Большая Раковина снова отвергла его, и домой ему пришлось возвращаться с незамутненным кусочком янтаря.

Стоя рядом с отцом на капитанском мостике, Айри плакал; он уже не чувствовал ни стыда, ни зависти к другим детям, - он, мальчик, единственный из племени морских чародеев, который не сумел пройти Обряд и у которого так и не появилось своего друга, своего морского зверёныша.

Айри не помнил, как они пристали к деревенской пристани, он не помнил радостной и нарядной толпы, он не помнил, как отец привел его домой - его, отщепенца, жалкого калеку, лишенного чародейского дара. Большой Ишиб стал что-то говорить жене; боясь слез матери, Айри выскользнул из дома. Он побрел в сторону моря - и вдруг он увидел Кона, стоявшего с другими мальчиками. Он услышал насмешливый голос Кона - он не понял слов, но он набросился на Кона, накинулся, как загнанный в угол зверь. Кон, за последний год раздавшийся в плечах, возмужавший, легко опрокинул Айри на землю ударом кулака. Наверное, Айри досталось бы порядком, но рядом проходили взрослые. Кона мигом вразумили; Айри помогли подняться, и какая-то сердобольная женщина за руку повела его домой.

У самого порога родительского дома Айри неожиданно вырвал руку и кинулся к морю.

Он долго бежал по берегу моря, потом - шел, потом - брел, задыхаясь и шепча: "За что? За что?..". Внизу, под скалами, грохотал прибой, над головою мальчика кричали чайки, - море, несомненно, что-то говорило, но сколько Айри не прислушивался, слов он не сумел разобрать.

Да, море говорило, но море говорило не с ним.

"За что? За что?.."

Вдруг Айри услышал голос.

Кто-то звал на помощь.

Айри кинулся к берегу моря.

Внизу, под скалою, в море барахтался незнакомый мальчик. Несомненно, он тонул - он уже не кричал, он захлебывался.

Не раздумывая, Айри прямо со скалы спрыгнул вниз.

Несмотря на все беды, он не разучился плавать. В свое время он был лучшим пловцом среди мальчиков, так что маленькому утопающему Айри, конечно, не дал завершить его занятие.

Айри вытащил незнакомого мальчика на берег, едва живого.

Да живого ли?

Мальчик был без сознания. Айри показалось, что незнакомый мальчик не дышал. Айри схватил мальчика за ноги, чтобы вытрясти из него воду, как это однажды делали взрослые. Однако мальчишка весил порядочно, даром что был почти на полголовы ниже Айри. Таким кругленьким, упитанным мальчикам сверстники обычно давали нехорошие прозвища. У Айри от усилия голова пошла кругом, колени подогнулись и, застонав, он опустился на песок.

Когда же к Айри возвратилось зрение, он увидел странную картину: рядом с толстым мальчиком вертелся маленький пушистый зверек с острой мордочкой и длинным телом, похожий на ласку, но с крупными мохнатыми ушами. Это был смукс - близкий родич ласки, гроза цыплят и голубей.

Смуксы были трусливы - во всяком случае, по отношению к тем, кто значительно превосходил их размером, однако этот смукс не испугался Айри, он даже не отскочил, когда Айри замахнулся на него рукой. Смукс словно бы не замечал Айри: попискивая, зверек принялся лизать руки незнакомому мальчику. Тут, наконец, Айри начал догадываться, в чем было дело. Да и как тут не догадаться: на глазах у Айри удивительное желтое сияние окутало и смукса, и бездыханного мальчика. А в следующее мгновение мальчик вздохнул - и его стало корежить, рвать морской водой, его выгибало дугой - но, как бы то ни было, теперь за его жизнь уже не стоило опасаться.

Как только незнакомый мальчик сел на песке, смукс с быстротою молнии взлетел к нему на плечо, стал тереться о его щеку. Мальчик взял зверька на руки и принялся гладить. Смукс блаженно заурчал.

- Кто ты такой? - грубо спросил Айри.

- Я - Квил из деревни Старые Барсуки. Я - лесной чародей, - сказал мальчик с гордостью. Наверное, он сказал правду, иначе как объяснить это желтое свечение. - А еще я - сын вождя и буду вождем, когда мой отец умрет, - произнес маленький чародей. - Муш за землеройкой погнался, ну и свалился с берега в море, а я его стал спасать.

- Да уж, ты его спас, - сказал Айри и, развернувшись, побрел прочь от счастливого мальчика.

Плечи Айри дрожали.

- Эй, а как тебя зовут? - крикнул мальчик вдогонку.

Айри не ответил.

Дойдя до коряжины, выброшенной прибоем, Айри вдруг почувствовал, как кто-то быстро взобрался по его одежде к нему на плечо. Конечно же, это был тот самый смукс. Попискивая, зверек принялся тереться о щеку Айри, как только что терся о щеку своего хозяина. Шкурка зверька была мягкая, шелковистая, и Айри машинально взял смукса на руки. Зверек тут же заурчал.

Когда, спустя короткое время, Айри поднял голову, он увидел перед собою того самого пухлого мальчика.

Мальчик улыбался во весь рот, показывая дырку меж передних зубов - через такие полезные дырки хорошо свистеть и плеваться.

- Меня зовут Айрон, - произнес Айри. - Я - из деревни морских чародеев, но я не чародей.

- Я, вообще-то, тоже пока не чародей, - благодушно сказал мальчик. - Я только прошел Обряд. Но я уже кое-что умею! - похвастался он.

- Ты-то умеешь, а я вот ничего не умею и никогда ничего не буду уметь в чародействе, - печально сказал Айри. - Большая Раковина отвергла меня. Ты слышал про Большую Раковину?

- Да, я знаю. Это там, на острове Пилигримов, - мальчик показал в море. - Допустим, ты не станешь чародеем, но, может, ты будешь хорошим воином или охотником? - предположил мальчик. - Ты смелый и сильный. Здесь, в пяти милях, - деревня охотников Лесоборы. У меня там есть друг, Роберт. Сходим?

Айри покачал головой. Зверька он передал хозяину, а сам буркнул:

- Ну всё. Мне пора.

- Приходи завтра сюда, на это место. Мы с тобой сходим в Лесоборы! - крикнул мальчик ему вослед. - Слышишь? Приходи!..

* * *

Бабка Меланья даже не поинтересовалась, как прошел Обряд. Едва увидев Айри, она заняла его работой, сердито ворча, вот-де мальчишка слоняется без дела, а бабушка одна надрывается. Весь остаток дня Айри раскрашивал раковины улиток (краска - оранжевая, фиолетовая и желтая - была сварена из болотных трав). Он махал беличьей кисточкой туда, сюда, а из головы у него не шли слова Квила, того самого мальчика, лесного чародея. И в самом деле, быть может, всё не так безнадежно? Ну не стал он чародеем, не стал. Так не испытать ли ему себя в другом деле, к примеру, в ратном ремесле?

На другое утро Айри, чуть свет, отправился на то самое место, где он расстался с толстым мальчиком. Квила пришлось дожидаться довольно долго. Айри уже начинал злиться, когда неподалеку послышался легкомысленный свист, чередующийся с сопением и шмыганьем носом ( купание в морской воде обернулось для Квила нешуточным насморком).

- А, пришел? Я знал, что ты придешь! - обрадовался Квил, едва завидев Айри. Квил даже засмеялся от радости ( по правде сказать, его совсем нетрудно было развеселить).

- Так пойдем, что ли, в твои Лесоборы? - грубо спросил Айри.

Квил закивал, каждую секунду прыская со смеху.

Вот так они отправились в Лесоборы. Солнце светило ярко, лес был приветливым - повсюду распевали птицы, порхали крупные бабочки и стрекозы, лесные поляны были сплошь покрыты ковром из цветов. В одном месте мальчикам пришлось перейти ручей - и краем глаза Айри заметил, как в тень, под лопухи, метнулась стая серебряных рыбок. Из этого ручья ребята напились - вода была чистая-пречистая и очень холодная, так что сводило зубы. Пока они пили, зверек Квила - смукс - поймал одну из рыбешек и быстро съел ее, только рыбий хвостик мелькнул меж острых зубок.

Потом они опять шли по лесу, и Квил вовсю веселился - он то и дело подпрыгивал, как оладий на сковородке, и весело хохотал. Айри делал вид, что тоже улыбается, - а сам был напряжен, все-таки ему предстояло новое испытание.

Деревня Лесоборы стояла на огромной поляне посреди леса - все дома, а их было никак не менее двух сотен, красовались затейливой резьбой. Повсюду пестрели крылечки с деревянными петухами, медведями и раскрашенными всеми цветами радуги утками. За околицей Айри увидел двух стариков с мотыгами, растиравших поясницы, - видно, в этой деревне уважали честный труд.

Вокруг деревни были расставлены караульные. Айри узнал об этом, когда негромкий голос окликнул:

- Эй, ребята! Вы чего сюда забрели?

Из-за дерева выступил мужчина с луком в руках и длинным кинжалом на поясе.

- Дядька Хворостень! Это я, Квил! Не признал?

- Тебя-то признал, а это кто с тобой?

- Это - Айри, - сказал Квил. - Он из деревни Новое Лукоморье.

- Значит, морской чародей к нам пожаловал? Или ты ещё не прошел Обряд, мальчик?

Айри покраснел, как будто его поймали на лжи.

Квил быстро сказал:

- Мой приятель хочет обучиться кое-каким вашим приемам. Можно, я схожу за Робертом? Роберт нам покажет что-нибудь.

Роберт был мальчик из деревни охотников, давний знакомый Квила.

- Зачем морскому чародею наши приемы? - удивился дядька Хворостень.

Тем не менее караульный не стал препятствовать Квилу, и тот отправился за Робертом. Что касается Айри, то ему было приказано оставаться на месте. Охотники из Лесоборов не водили дружбы с морскими чародеями, и хотя открытой вражды между ними не было, дядька Хворостень счел за благо не пускать чужого мальчика в деревню.

Квил ходил недолго: вскоре он вернулся, ведя с собою рослого мальчугана в кожаной рубашке без рукавов, подпоясанного кожаным ремешком. Но ребята шли не одни: вместе с ними шагал отец Роберта, Курт Бригстон по прозвищу Соколиный Глаз, один из лучших охотников в деревне.

- Покажите-ка мне этого морского чародея, который хочет стать охотником, - сказал Соколиный Глаз, с прищуром рассматривая Айри. - Или тебя подослали сюда, чтобы что-нибудь выведать про мою деревню, сынок? - Охотник тяжело посмотрел мальчику в глаза. Разозлившись, Айри выдержал этот взгляд. - Нет, на лазутчика ты не похож, - как бы про себя сказал Соколиный Глаз. - Квил нам кое-что рассказал: ты не хочешь или не можешь быть морским чародеем, а хочешь обучиться кое-каким охотничьим умениям. Это правда?

- Правда, - сказал Айри и более не прибавил ничего. Ему совсем не хотелось расписывать все обстоятельства своего злосчастья.

- Ладно, посмотрим, что из тебя может получиться. Вон видишь там на ёлке шишки? - Соколиный Глаз натянул тетиву. Свистнула стрела, и одна из шишек упала на землю. - А теперь ты. Держи лук.

Айри принял лук, с помощью охотника натянул тетиву - стрела пролетела мимо.

- Попробуем еще, - терпеливо сказал Соколиный Глаз.

Айри опять промазал.

- Да куда ты смотришь? - не выдержав, вмешался дядька Хворостень. - Вот, учись!

Охотники бились с Айри, наверное, больше часа. Айри и сам не понимал, что случилось, почему такое происходило с ним, ведь когда-то он неплохо стрелял из лука, уж куда лучше других мальчиков. Теперь - словно заколодило. Айри не сумел попасть в цель ни разу. После этого еще час охотники мучились с Айри, пытаясь обучить пользоваться кинжалом. У мальчика ничего не вышло и тут, все его выпады и взмахи лишь вызывали улыбку. Даже Квил размахивал кинжалом куда ловчее.

Наконец Соколиный Глаз сказал:

- Видишь сам, сынок, стать настоящим охотником не так-то просто. Это некоторые думают - а что там, стрелу пустить, натянул лук и готово. В нашем деле тоже способность нужна, тоже дар, пусть и не чародейский. Вот что я тебе скажу, сынок: родился морским чародеем - ну так и чародействуй на здоровье, и не валяй дурака.

Айри возвращался в родной лес понурый, а Квил - этот тарахтел без умолку. "Да станешь ты морским чародеем! Станешь!" - внушал Квил. Айри молчал. Ну конечно, ведь Квил, в сущности, не знал про его беду ничего: про то, что Большая Раковина дважды его отвергла, и про мытарства, про все попытки матери его вылечить.

Квил щебетал и щебетал, так что в конце концов Айри это надоело.

- Дальше я сам пойду. Все! Прощай! - сказал он грубо.

- А не заблудишься?

- Еще чего!

На этот раз Квил сразу оставил Айри в покое, потому что пухлый мальчик вспомнил, да ведь он с раннего утра не кормил своего зверька. Как раз они только что миновали большое ореховое дерево. Возвратившись к дереву, Квил сел у корней. Теперь ему оставалось дождаться, пока смукс найдет и нагрызет лесных орехов в достаточном количестве, чтобы утолить голод им обоим.

- Айри, а ты не хочешь подзакусить? - крикнул Квил в спину своему новому другу.

Айри не отозвался.

* * *

Айри казалось, что он хорошо запомнил дорогу. Когда солнце стало садиться, выяснилось: ему только казалось так.

Если бы он шел верным путем, он бы давно вышел к озеру бабушки Меланьи. Но нет, никакого озера нигде не проблескивало, и вообще, места шли незнакомые. Последнюю милю повсюду тянулись какие-то кривые низкорослые сосны, да густо кустился папоротник.

С наступлением сумерек на пути мальчика стали попадаться мелкие лужи, хотя давно не было дождя. Земля сделалась влажной. Единственное, что утешало Айри, так это то, что он шел по тропинке, а не протискивался сквозь буреломы. Если имелась тропинка, наверное, куда-нибудь она должна была вывести.

В двух или трех местах Айри пришлось перелезать через стволы упавших деревьев, в одном месте он долго обходил глубокую рытвину. А ведь подобных упражнений на пути в деревню охотников они с Квилом не делали...

Вдруг тропинка кончилась.

Айри вышел на огромную поляну, сплошь заросшую осокой. Синеватый туман стлался по поляне, и вдруг Айри поразился, как тихо было кругом, - ни щебета птиц, ни стука дятла, и даже ветер словно бы не смел шелестеть темной листвой.

Помедлив, Айри пошел по поляне. Он надеялся, что где-то там, на той стороне поляны, он опять увидит тропинку - и вдруг он похолодел.

В траве, во мху лежали человеческие черепа и кости. Повсюду поблескивало оружие: кривые сабли и огромные двуручные мечи, шипастые палицы и боевые топоры. На многих черепах кособочились шлемы, на многих костяных остовах топорщились кольчуги и панцири. Иные доспехи и оружие отличались изумительной отделкой: на рукоятях мечей светились рубины и опалы, золотые пластины покрывали огромные панцири, некоторые кольчуги были тончайшей выделки - по вороту усыпанные драгоценными каменьями, они сгодились бы для принцев крови.

Самое же странное было то, что и оружие, и доспехи выглядели так, словно бы их изготовили только вчера. Конечно, на некоторых мечах, вкусивших страшной сечи, имелись зазубрины, некоторые даже были сломаны, многие шлемы были рассечены, в прекрасных кольчугах зияли прорехи. Однако нигде не было видно пятен ржавчины, серебро сверкало так, как будто его только начистила домовитая хозяйка, а драгоценные каменья искрились разноцветными лучами - зелеными, красными, синими - словно их тщательно хранили в сафьяновых футлярах и только-только выставили на всеобщее обозрение.

Круглыми глазами глядя на кости и доспехи, Айри понял вдруг, где он оказался.

Он стоял в самом центре Гнилого болота. Кругом него расстилалась та самая Черная Падь, о которой даже могучие чародеи старались лишний раз не поминать. Айри живо вспомнил про несчастного дядю Себастьяна, и тело, и душу которого высосала обитавшая здесь нежить.

На заплетающихся ногах мальчик кинулся вон с поляны. В сгущавшемся сумраке лес кругом выглядел черным и страшным, однако сейчас для Айри этот черный лес был милее всего на свете. В этом лесу, в этих мрачных деревьях, было его спасение.

В страшной, гнетущей тишине Айри добежал до края поляны - вот и сосновые ветви, совсем рядом, но тут последний луч Иллинора коснулся верхушек деревьев - коснулся и пропал.

В следующий миг мальчика за плечо ухватили ледяные пальцы.

- Попался, голубчик! - голос был выцветший, глухой, самый что ни есть мертвецкий, но в окружавшей тишине он прозвучал как гром.

Трепеща, Айри взглянул на обладателя холодных пальцев. Он бы не удивился, если бы увидел скелет в шлеме и кольчуге - но нет, его плечо сжимал высокий человек с худощавым, обезображенным шрамами лицом. Правда, этот человек был и в шлеме, и в кольчуге, но все-таки это был не скелет.

Не успел Айри обрадоваться, как незнакомый воин нагнулся и, глядя прямо в лицо Айри горящими, как огонь, глазами (таких у обычных людей не бывает), раззявил рот. Надо бы сказать, "раззявил пасть" - и таких огромных клыков Айри не видел ни у одного человека. Даже у соседки, у тетки Флоренции, одним движением челюстей разгрызавшей грецкие орехи, зубки были пожиже.

Айри все-таки был не маленький, ему не приходилось объяснять, что следует за тем, как раскрывают рот и облизывают губы.

Мальчик затрепетал, словно осенний лист.

Неожиданно изголодавшийся вояка дернулся, как от хорошего толчка, а в свободное плечо Айри впились другие холодные пальцы.

Этот, новый воин, был на голову ниже первого, зато гораздо шире в плечах. Скуластый, с огромными ушами и толстыми губами, он прорычал:

- Кровь и плоть! Кровь и плоть!

Худощавый воин совсем не собирался упускать добычу. Одной рукой сжимая плечо Айри, другой он вцепился в горло своему боевому товарищу. Тот, конечно, в свою очередь сдавил свободной рукою горло соперника. Со страшными, искаженными лицами воины какое-то время состязались в противоборстве, но вот кряжистый начал поддаваться - он захрипел, выпучивая глаза. Вдруг Айри почувствовал, а ведь хватка обоих солдат ослабла. Айри уже собрался рвануться - была не была - как рядом раздался властный голос:

- Кто посмел тревожить покой государя Галлеи?

Мертвецы, не поделившие мальчика, живо встали по стойке "смирно".

Айри увидел: к нему приближались два человека. Один - худющий, горбатый, - был в длинной, до пят, мантии, надетой под кожаный панцирь. На другом, рослом воине, тускло поблескивал серебряный панцирь, а на плечах у него покоился атласный палудамент, складками опускавшийся до земли. На груди этого воина пламенел выложенный рубинами цветок безвременника, с тычинками из чистого золота. Айри сразу узнал этот цветок с шестью лепестками - безвременник нередко встречался по косогорам близ Нового Лукоморья.

На челе рослого воина сверкал золотой обруч - высокий знак королевского сана.

- Я вижу живое существо... - медленно протянул горбатый, останавливаясь, и Айри вздрогнул: глаза горбуна загорелись алчным огнем.

- Я первый заметил мальчишку, - угрюмо сказал худощавый воин, обращаясь к венценосцу. - Он мой, государь!

- Нет, первым его заметил я, - прохрипел кряжистый воин, массируя собственное горло. - Я его заметил первым, а ты просто очутился ближе, поэтому ты первый его схватил!

- Ступайте к своим кострам, - скрипуче проговорил горбатый и с поклоном обратился к повелителю: - Мы никогда не занимались со столь юной кровью, государь! Позволь, я сотворю заклятье Утренней Звезды на его крови...

Два воина, схватившие Айри, не уходили: они не спускали глаз со своего короля.

Легким движением руки король отпустил воинов - те поклонились и, поругиваясь, побрели к своим кострам. Надо сказать, теперь по всей поляне - кругом, насколько хватало глаз, горели костры, вокруг которых сидели сотни, если не тысячи воинов. Они сидели в полном молчании, только иногда словно бы легких вздох проносился над поляной.

Огонь костров был странный - отсвечивая синевою, он совершенно не давал дыма, и дерево не трещало в огне.

- Кто ты, человек? - спросил король у Айри.

- Я - Айрон из деревни Новое Лукоморье, - прошептал мальчик.

- О, да это будущий морской чародей! - обрадовался горбатый спутник короля. Судя по мантии, горбун некогда состоял при королевской особе колдуном. Очевидно, он не оставил своей службы и после смерти. - В жилах этого мальчишки - не простая кровь, а чародейская, - проговорил горбун. - Это придаст особенную силу моему колдовству!

- Что ты делаешь здесь, Айрон? - спросил король.

Айри не успел ответить. Его опередил горбатый колдун:

- Да будет угодно вашей королевской милости, зачем же здесь оказался мальчишка, как не ради нашего золота и драгоценностей? А может, если он уже знаком с колдовством, ему понадобились наши кости. Да, ему понадобились наши кости, чтобы истолочь их, а костную муку он подмешает в свои колдовские зелья! Этот зловредный звереныш...

Король взглянул на колдуна, и тот осекся.

- Я не чародей и никогда не буду чародеем, - сказал Айри просто. - У нас есть Обряд: чародеем становится тот, кого принимает Большая Раковина. Большая Раковина дважды отвергла меня... А здесь я, потому что я заблудился. Я возвращался домой и заблудился. Я заблудился, я не нарочно, я случайно оказался здесь! - И, трепеща, Айри взглянул в лицо королю мертвецов.

Он как будто посмотрел на статую: лицо короля было строгим и холодным, но в чертах его не было ничего хищного, не как у того худощавого воина, схватившего Айри. Подбородок короля обрамляла короткая седая борода. Глаза его лишь слегка светились красноватым светом. Конечно, и в этом было мало хорошего, но все-таки это выглядело куда лучше, чем страшные алчные огни в глазах королевского колдуна.

- Не верьте ему, государь... - начал колдун, но тут король спокойно сказал:

- Этот маленький человек не врет. Айрон! Можешь идти.

Айри не поверил собственным ушам, но отстраняющий жест, который сделал король, не позволил усомниться: мальчику разрешалось унести ноги с проклятой поляны.

- Но, государь, ваш сын... - забормотал придворный колдун. - Мы еще не испробовали всех способов - верьте мне, государь! Чародейская кровь могла бы его оживить. То есть можно попытаться...

- Покажи ему дорогу, Лаврат! - донеслись да Айри слова короля. Колдун чего-то проворчал, однако спустя короткое время Айри увидел впереди себя светящуюся лунным светом тропу.

Айри пошел по этой тропе, здраво рассудив, что вряд ли она могла вывести его в место худшее, чем то, которое он покидал.

Облака совершенно скрывали луну, однако эта лунная тропа как будто и не нуждалась в луне: она ровно светилась белым неживым светом, не очень ярким, но все-таки достаточно хорошо видным, чтобы при желании с тропы не сбиться. Уже пройдя порядочно, Айри обернулся. У него за спиною тропа таяла, словно туман под лучами солнца.

Мальчику пришлось идти довольно долго. Распрощавшись с Квилом, он, сам того не ведая, забрал гораздо к востоку.

В первом часу пополуночи Айри, наконец, увидел море. Вскоре, поднявшись на холм, он увидел и родную деревню. В тот же миг серебряная тропинка, вившаяся перед ним, истаяла, будто ее и не бывало.

Родители Айри, конечно, не сомневались, что он заночевал у бабушки Меланьи. К чему пугать домашних внезапным появлением? Ночь была теплая, тихая, - Айри наломал веток папоротника, под голову положить, лег под сосною и сразу же уснул.

* * *

На другое утро, пробудившись, Айри в деревню не пошел. Ему не хотелось видеть никого из лукоморцев - даже отца, даже мать. Ах уж это вечное отцовское: "Крепись, сынок, ты же мужчина!"

Айри пошел к бабушке Меланье.

Бабка Меланья, конечно, была вся в делах. С деревянного мостка она, что-то бормоча, кормила жирных карасей лепестками роз и магнолий. Увидев мальчика, Меланья немедленно занялась им. По своему обыкновению, она ни о чем не расспрашивала, вместо этого она быстренько-быстренько усадила Айри за стол и накормила его до отвала грибным супом, тушеной крольчатиной и вересковым медом. Меланья строго проследила за тем, чтобы мальчик опустошил все тарелки до донышка, после чего хозяйка отправилась докармливать карасей, а Айри был предоставлен сам себе. Бабушка не стала нагружать его работой, потому что почувствовала: на этот раз Айри сам мог найти для себя занятие.

И действительно. После сытного завтрака Айри отправился к старику Древоточцу. Ему не терпелось побольше узнать о зловещих обитателях Черной Пади.

Антей Древоточец восседал на своем обычном месте - на трехногом стульчике перед своим дуплом. На приветствие мальчика старик, по своему обыкновению, не ответил. Бубня себе под нос, он что-то писал на листке пергамента.

Айри прошмыгнул в жилище Древоточца. Там он битый час копался в свитках и книгах, однако ни одного рисунка, проливающего свет на обитателей Черной Пади, он не нашел. Мальчик вглядывался в строчки, но странные знаки, похожие на обычное письмо и удивительно не похожие, плыли у него перед глазами. На этот раз Айри не сумел разобрать ни слова.

Вдоволь начихавшись в пыльном жилище Древоточца, Айри осмелился обратиться к старику с вопросом:

- Господин мой! Господин мой!

Старик как будто скосил один глаз.

- Господин мой, - продолжил Айри, - тебе, наверное, всё ведомо. Не можешь ли ты рассказать мне про Черную Падь?

Старик Древоточец словно бы пробудился ото сна.

- Мальчик? А, мальчик... Мальчик спрашивает про Черную Падь... Да, мне кое-что известно про Черную Падь... А ты... Тебе известно вот это? - Старик Древоточец достал откуда-то из складок мантии желтый свиток, развернул его и, ведя пальцем по строке, прочитал: "Сказание о двух королях и об их сыновьях".

- - О чем это? Я никогда не слышал эту историю, - сказал Айри, весь обратившись в слух.

- Не слышал? Ну так слушай. - И, полуприкрыв веки, старик Древоточец начал рассказ.

* * *

Было некогда два королевства - Галлея на западе и Хоразм на востоке. Эти королевства были давние союзники, чей союз восходил к началу времен, так что даже их горделивые короли из рода в род нарекали себя названными братьями. Да и как же не быть Хоразму и Галлее в мире, если одни беды были у них, одни враги. Полчища бахурнов, степных воинов с песьими головами, накатывали с юга, из обширных Усть-Каурских степей, а с севера благополучию королевств угрожали могучие лесные великаны гиберлины, хотя и редко нападавшие на людей, но всякий раз оставлявшие после себя только пепел и смерть.

Так год шел за годом, век за веком. В бесконечных сечах с бахурнами истощались силы и Галлеи, и Хоразма. В одной из битв с бахурнами пали сразу оба короля-союзника - и тогда на престолы Галлеи и Хоразма взошли их сыновья, зоркий Альдуин и могучий Кардар.

Многие годы Альдуин и Кардар воевали вместе и пировали вместе, так и состарились. И было у них два сына, еще с ребячества, подобно отцам, ставшие названными братьями - у Альдуина - Альдас, у Кардара - Кенар. Когда принцы вошли в юношеский возраст, они были допущены к битве, и оба они оказались достойны славы своих предков, потому как каждый явил и силу, и бесстрашие.

Только сила у королевских сыновей была разная. Галлея издревле славилась своими мудрецами и чародеями, и Альдас был как долгожданный цветущий побег - даже седобородые маги изумлялись его чародейской силе. Страшна была в бою его воздетая длань - потоки огня обрушивались на врагов по слову чародея, и свирепые бахурны никакими чарами не могли укрыться от испепеляющего пламени. За могучую чародейскую силу сами бахурны прозвали Альдаса Огнебой.

Юный Кенар в доблести не отставал от названного брата, однако сила Кенара была иной. Кенар был богатырь от рождения: еще семнадцатилетним юношей Кенар был на голову выше самых высоких мужей обоих королевств, своею физической силой он превосходил даже великанов гиберлинов. Не было боя, когда бы Кенар ни сменил два или три меча. Даже мечи, выкованные лучшими оружейниками из самой лучшей стали, не выдерживали яростной мощи, с которой юный богатырь обрушивал их на вражеские доспехи. Бахурны прозвали Кенара Рассекатель - и ужасом наполнялись из звериные сердца, когда одновременно Огнебой и Рассекатель вступали в битву.

Благодаря доблести юных принцев бахурны в конце концов были наголову разбиты, и жалкие остатки их народа бежали далеко в Усть-Каурские степи. Но едва повержены были южане - как на королевства, изнуренные бесконечными битвами, с севера надвинулось могучее войско лесных великанов гиберлинов.

На гиберлинах - волосатых, кривоногих, - были толстые железные доспехи, которые не могла пробить человеческая рука. Конечно, некоторые места не закрывались доспехами, но еще попробуй, попади в такое незащищенное место. На головах у гиберлинов сидели медные шишаки толщиною в два пальца - даже секира Кенара разбивала эти шишаки только со второго раза. Топор гиберлина не могла остановить ни одна человеческая рука, разве только рука Кенара или волшебство Альдаса, но разве могли Альдас с Кенаром вдвоем сражаться с многочисленным войском гиберлинов?

И вот сказал мудрый Альдас могучему Кенару: "Брат мой, брат названный! Из древней книги я узнал: только меч, выкованный тайным словом в пламени Земли, способен избавить нас от страшных гиберлинов". "В твоей книге написано, что это за тайное слово?" "Да", - кивнул Альдас. "Ну так чего же ты!" - воскликнул радостно Кенар.

В день, подходящий по чародейским приметам, Альдас и Кенар поднялись на вершину Барбикара, потухшего вулкана, находившегося во владениях отца Кенара. А там уже все было готово для ковки - еще загодя слуги подняли на Барбикар наковальню и всё прочее, необходимое в кузнечном деле. Только горн они не подняли: Альдас сказал, что огонь он возьмет от сердца горы.

Кроме Кенара, Альдас никому не разрешил следовать за собой. Собравшиеся у подножия вулкана люди не могли видеть братьев - но вскоре они услышали раскаты грома, и огненные всполохи осветили небо над Барбикаром. Это Альдас стал ковать великий меч, которому, еще нерожденному, было дано имя Гальдруин, что на языке древней мудрости означает "Огненный Вершитель".

Гром грохотал до самого полудня, а потом вдруг все стихло, и огненные протуберанцы уже не блистали над Барбикаром. Тишина продолжалась несколько минут, а, быть может, насколько мгновений - что-то страшное, гнетущее было в ней, как будто само время оцепенело.

Но вот задрожала земля. Из жерла вулкана в небо выметнулся поток пламени. Старый Барбикар как будто бы задышал - камни на вершине его задвигались, заходили ходуном его пологие склоны, загрохотали каменные лавины - а в следующую секунду из жерла вулкана выплеснулась лава.

Поток лавы хлынул вниз, в долину. И вот уже не только камни - тучи пепла полетели из жерла вулкана. Грохот стоял неимоверный - казалось, само небо готово было расколоться и смешаться с землею.

Так пришел конец земле Хоразма. Около половины хоразмийцев погибло в тот день - одни сгорели в огне разверзнувшихся недр, другие были раздавлены каменными глыбами, сыпавшимися прямо с небес. Самые плодородные земли Хоразма находились как раз у подножия Барбикара - их затопила лава. Другие земли хоразмийцев также постигла злая судьба - в одночасье толстый слой пепла покрыл города и нивы королевства.

Вулкан бушевал всего лишь один день и одну ночь. На исходе этой ночи землю озарил новый рассвет - да только не пришло утро в королевство Хоразм.

Галлейцы помогли своим несчастным соседям, чем только могли. Были открыты королевские кладовые и погреба галлейских баронов, да и люди из простонародья не остались равнодушны к чужому горю. Самое же главное, король Галлеи Альдуин выделил хоразмийцам для поселения долину горной реки Эль-Дарон - не очень обширную, но весьма плодородную область.

Несмотря на все любезности и помощь галлейцев, со времени Гнева Горы (так с тех пор называли тот страшный день) словно тень легла между двумя народами и двумя королями. И хотя лишь самые дурные да чересчур хмельные хоразмийцы обвиняли во всем галлейцев, втихомолку многие хоразмийцы стенали, что-де если бы галлейский принц в своей гордыне не замыслил выковать меч, который мог выковать только бог, то ведь и не было бы сейчас никакого горя. Правда, принц Альдас погиб вместе со своим чародейством - но разве его смерть искупит тысячи смертей невинных харазмийцев? Да и смерть хоразмийского принца Кенара, так уж сказать, на совести Альдаса.

Поначалу обоих принцев считали сгоревшими заживо - но нет, спустя недолгое время за многие мили от вулкана были найдены их изуродованные тела. Вероятно, подумали люди, под напором земных паров вместе с камнями оба принца были брошены в небо. Но еще раньше, чем они упали на землю, их тела были рассечены острым вулканическим камнем.

Останки обоих принцев их отцы забальзамировали и поместили в золотые ковчеги. Эти ковчеги не были погребены. В муке и скорби сердечной короли водрузили их на возвышения своих тронов. Альдас и Кенар были единственные сыновья своих отцов.

Много ли, мало ли времени прошло - как будто старинная дружба двух народов должна была исцелить рану, нанесенную жестоким роком. Однако не сталось, не сталось. Хоразмийцы никак не могли забыть свою боль, хоразмийский король никак не мог смириться с гибелью своего принца. Про ропот харазмийцев было известно в Галлее - но галлейцы помалкивали. Несколько лет галлейцы одни отражали набеги гиберлинов - хоразмийскому народу давали время восстановить силы. Увы, за эти несколько лет ни слова благодарности от харазмийцев галлейцы не услышали.

И настал день, когда сказал король галлейский Альдуин: пусть брат мой, повелитель харазмийцев, принесет мне вассальную присягу как владетель земли Эль-Дарон, ведь славный король Кардар - повелитель Хоразма, а не Эль-Дарона, и однажды, когда земля Хоразма очистится, хоразмийцы должны будут вернуться в свое королевство.

Ничего не ответил король Кардар королю Альдуину.

Альдуин не стал торопить с ответом. А тут свирепые гиберлины опять нарушили границу - и королю галлейскому Альдуину пришлось отражать набег.

Вернувшись в свою столицу, Альдуин услышал новость, которая показалась ему хуже известия о новом нападении гиберлинов: над поселками в долине реки Эль-Дарон поднялись белые с желтым стяги. Это был флаг Кардара. Тем самым король Кардар называл землю Эль-Дарон своею и во всеуслышание заявлял о независимости своих владений.

В Эль-Дарон полетели галлейские гонцы, но все они возвращались ни с чем.

И тогда король галлейский Альдуин велел готовить войско к новому походу.

Названные братья встретились в поросшей редким лесом Барвинковой низине - стяги Хоразма, золотой сокол на белоснежном поле, и знамена Галлеи, бардовый цветок безвременника на фоне неба. На этот раз слов не было - рати нахлынули друг на друга, и сталась битва.

В этой битве полегли оба войска, столь ожесточенной она была, и здесь же нашли смерть оба короля. Сражение завершилось, когда последний державшийся на ногах воин замертво рухнул наземь, на груду изрубленных доспехов и поломанных мечей. Не то что люди - в этой битве не уцелело ни одного доспеха, и множество щитов было порублено, и тысячи мечей - сломано.

Нетронутыми остались только два ковчега, два золотых ковчега с выбитыми на них райскими птицами, мудрецами и воинами. Прах своих сыновей оба короля всегда возили с собой.

С этой битвой закончилось время королевств Галлея и Хоразм. Верховный вождь гиберлинов, прослышав про смерть обоих королей и их лучших воинов, обрушил на желанную землю все свои силы. Люди не смогли устоять.

Разграбив города и истребив народы, гиберлины ушли. Собственные холодные леса показались им милее странной земли, над которой вечно стлался туман. С той поры прошли тысячи лет. Старые горы рассыпались, реки переменили своё русло, - однако туман, тот самый странный туман, по-прежнему стелется над местом, где погибли два войска и два короля.

* * *

- Вот и всё, сынок, - произнес старик Древоточец, взглянув на Айри выцветшими васильковыми глазами. - Когда-то то место называлось Барвинковая низина - а как оно называется теперь, ты знаешь.

- Но, господин мой, ты ничего не сказал про мертвецов - почему они разгуливают по болоту, а не лежат спокойно в земле, как полагается?

- Об этом в предании ничего не говорится, - сухо произнес дед Древоточец и как бы нехотя пояснил: - В моих книгах и свитках написано то, что было, а не то, что есть.

Этого объяснения Айри не понял. Целый день он ломал голову над тем, почему же павшие воины не упокоились с миром, но остались в мире живых - остались призраками, жуткой нежитью. Отчего-то ему казалось важным знать это, но спустя несколько дней он совершенно позабыл про Гнилое болото. Конечно, тут постаралась бабушка Меланья со своими вечными хлопотами.

Как-то Айри рвал для бабушки тайные травы - и вдруг он увидел цветок безвременника.

Немедленно Айри вспомнил про бардовый цветок, горевший на груди короля мертвецов.

У Айри закружилась голова. Едва ли понимая, что делает, он нарвал на косогоре целый букет безвременников. А потом, торопясь, мальчик пошел к Гнилому болоту. Он очень боялся, как бы про него не вспомнила бабушка Меланья.

Стоял ясный солнечный день. Лучи солнца словно бы пронизывали лес насквозь, только в низинах таился полумрак, но Айри старался избегать низин, насколько это было возможно. Чтобы не заплутаться, он пошел к Черной Пади не самой прямой, зато самой понятной дорогой. Тысячу лет назад в этом месте, на самом деле, пролегала широкая дорога, выложенная белым камнем. Теперь лишь кое-где здесь белели источенные временем булыжники, словно кости древних животных. В ночное время эти камни вряд ли послужили бы надежным ориентиром, но сейчас, при свете дня, Айри не опасался заблудиться.

Древняя дорога привела Айри прямо к Черной Пади.

Подходя к зачарованной поляне, Айри волей-неволей всё более испытывал страх. Кто знает, чего ему ожидать на этот раз от призраков давно умерших людей? В какой-то момент мальчик даже собрался повернуть обратно - но тут до него дошло, а ведь он уже стоял на краю той поляны.

Как ни ярок, как ни ласков был день, а над этой поляной стлался сизый туман. Но никаких костров сейчас не горело на поляне, нигде не было видно никаких призрачных фигур - только повсюду грудами валялось проржавевшее оружие, да желтели человеческие кости. Конечно, будь на месте Айри кто-нибудь постарше или пошустрее, этот смышлёный непременно заметил бы меж ржавчины и тлена блеск золота и россыпи драгоценных камней.

Что заметил Айри, так это высокую, с обломанной верхушкой, сосну. Он приметил ее еще тогда, несколько дней назад. Рядом с ней его-то и схватил за плечо мертвец. Айри подошел к этой сосне, постоял под ней, припоминая. Он так и не вспомнил, с какой стороны к нему приблизился древний король. И тогда Айри пошел по поляне, высматривая среди пучков осоки серебряный панцирь с рубиновым цветком.

Поиск был долгим. Местами Айри, преодолевая робость, ворошил груды оружия - но нет, панцирь с рубиновым цветком безвременника всё не попадался. А потом Айри вдруг увидел его, этот панцирь. Рядом лежал череп в некогда прекрасном, а теперь - в расколотом, почерневшем от времени шлеме, по краю которого тускло поблескивали крупные изумруды и гранаты. Из пустых глазниц росли мятлики и пупавка.

Желтый костяной остов в панцире с рубиновым цветком покоился у основания огромной груды оружия, на вершине которой стоял золотой ковчег. Тысячи лет минули с поры той битвы, однако время не умалило искусства древних мастеров. Всё также на крышке и боковых сторонах ковчега распевали райские птицы, цвели травы, сражались мужи, и золото ничуть не потускнело за эти тысячелетия. Ковчег выглядел так, как будто только вышел из мастерской золотых дел мастера.

Айри опустил свой букет на разбитый панцирь, а один цветок он выделил из букета, - мальчик положил его на золотой ковчег. В это мгновение словно бы кто-то вздохнул, - или то ветер пронесся по поляне.

Поклонившись рубиновому цветку, Айри двинулся в обратный путь.

Счастливый мальчик, он не видел, как следом за ним, пока он ходил по поляне, из земли вытягивались костяные руки. Костяные пальцы трепетали в вожделении, мертвые руки тянулись к лодыжкам мальчика - но ни один коготь так и не коснулся Айри, словно злая сила нежити была скована чьей-то высшей силой.

* * *

Всю эту неделю бабушка Меланья не давала Айри ни минуты передышки. " Айри, покорми карасей, да про пескариков не забудь". "Айри, рассади улиток по лопухам, как положено". "Айри, подмети Ятрышкин луг". А луг этот, заросший ятрышником, тянулся от самого озера до ельника тетки Еловой Шишки.

Как ни был занят Айри, с некоторых пор он стал замечать, что за ним кто-то наблюдал. Несколько раз мальчик резко оборачивался, желая обнаружить тайного соглядатая. Но нет, только раз он заметил покачивающуюся ветку бересклета, хотя никакого ветра не было.

И все-таки однажды Айри подстерег своего наблюдателя.

В разгар дня хитрый мальчик растянулся на стожке свежескошенной травы, изображая, будто его разморила жара. Потянувшись несколько раз, зевнув, Айри притворился, что уснул - а потом вдруг раскрыл глаза.

Прямо напротив его носа в мятликах сидел большой черный ворон. Взгляды птицы и человека скрестились. Айри, облившись холодным потом, слабо вскрикнул. Да и кто бы на его месте не перепугался до смерти?

По счастью, ворон не собирался выклевывать мальчику глаза.

Черная птица бесшумно поднялась в воздух и вскоре скрылась за ветвями терновника.

Если бы Айри в это время догадался посмотреть в небо, то он увидел бы прямо над собою другую птицу - парящего желтого сокола. И ещё одна птица наблюдала за ним, подслеповато щуря глаза. На ветви ближнего дерева, огромного каштана, сидела и пощипывала пёрышки огромная бурая сова.

На другой день Айри увидел этого ворона снова.

Солнце уже зашло. Быстро темнело. С крутого берега Айри кидал камешки в море да слушал, как внизу волны разбивались о камни. Вскоре с воды потянуло холодом - и тут Айри услышал у себя за спиною резкое "Кер - кхе!"

Айри обернулся.

Рядом с ним на камне-валуне сидел тот самый ворон и смотрел на него. Не дожидаясь, когда мальчик заверещит, ворон сказал человеческим голосом:

- Мальчик-чик! Кер-кхе! Тебя зовет король. Дорогу знаешь. Крр... Не бойся!

Сказав это, ворон полетел в сторону леса. Провожая птицу глазами, Айри увидел: следом за вороном по земле протянулась светящаяся лунным светом тропинка.

У Айри были отец с матерью, была бабушка Меланья - но ни родители, ни старая Меланья не могли дать ему то, чего так желало его маленькое сердечко. Айри сейчас видел перед собой дорогу - пусть странную, даже жуткую, но это была дорога, а не тоска зеленая, которая неизменно наваливалась на него в доме родителей, и не круговерть бабушки Меланьи.

Айри очень боялся, он даже взмок от пота, но все-таки он пошел по этой лунной тропе.

Когда он вышел на зачарованную поляну, время приближалось к полуночи. На этот раз поляна предстала перед ним такой, какой он видел ее в ту первую ночь - кругом горели костры; вокруг их бледных, синеватых огней сидели молчаливые воины. Его серебряная тропинка змейкою вилась между кострами.

Помедлив на мгновение, Айри зашагал по своей тропинке, меж призрачных костров. На этот раз никто не щурился на него, не порыкивал, не клацал зубами - очевидно, теперь все обитатели Черной Пади знали про него, про то, что он не был кладоискателем или мародером.

Но вот тропинка взбежала на невысокий пригорок и здесь растаяла, словно ее и не бывало.

Поднявшись на пригорок, Айри увидел груду оружия и золотой ковчег, но еще раньше он увидел пожилого воина в королевском одеянии, с рубиновой звездой на вороненом панцире.

Позади короля Альдуина стоял знакомый горбатый колдун и еще трое или четверо воинов, - очевидно, приближенные короля.

Айри молча поклонился.

- Мальчик, - сказал король, - я знаю про тебя всё. Похоже, ты в самом деле не станешь морским чародеем, - ты, Айрон, сын Большого Ишиба!

- Кажется, я вообще не стану никем, - грустно сказал Айри.

- Из тех, кому не по пути с магией, иногда выходят отличные воины.

- Я... я пробовал... Я ходил в деревню охотников... Я не смогу, не сумею... Я никогда не стану лучником, я не меткий. У меня из руки валится самый легкий кинжал...

Тут вмешался горбатый колдун:

- Мальчик, не забывай добавлять "ваше величество". Ты разговариваешь с королём!

- Оставь его, Лаврат. - Король снова взглянул на Айри: - У тебя оружие валится из рук не оттого, что ты такой неспособный. Знай, Айрон: мужчину делает воином не ловкость, и не сила, и даже не умение владеть оружием. Мужчину делает воином ненависть. Кажется, тебе есть, кого ненавидеть, Айрон?

Наверное, ворон рассказал королю, как Айри на днях ходил в деревню. Там мальчик повстречал зловредного Кона, они не виделись почти год. О, Кон заметно вырос за это время, а вернее, удлинился. Теперь это был высокий юноша - не очень статный, но весьма высокий.

На этот раз обошлось без драки. Сжав волю в кулак, Айри просто сделал вид, что не замечает насмешек Кона и не слышит, как рядом с Коном покатываются со смеху мальчишки.

Сейчас король задал Айри вопрос - очевидно, король намекал на Кона. В ответ Айри промолчал. Наверное, молчание мальчика возможно было истолковать как невежливость, но король понял это иначе.

Альдуин неожиданно шагнул к Айри и взял его за подбородок ледяною дланью.

На Айри взглянули огненные глаза властителя, и мальчику показалось, будто колдовской огонь прожег его насквозь.

- Я дам тебе силу, Айрон, - сказал король. - Я дам тебе свою силу. - Тут король протянул руку куда-то за спину, - и вдруг он поднес к лицу Айри кривой рог, оправленный в золото. - Выпей это вино, - сказал король. - Что дрожишь? Верь мне - я не собираюсь убивать тебя!

Вряд ли у кого хватит духу отказаться от вина, когда подносит сам король.

Айри взял обеими руками тяжелый рог. В это мгновение справа от мальчика заухала сова. Айри невольно обернулся.

Громадная бурая сова неслась прямо на него - толстая, рыхлая птица летела довольно быстро, несмотря на свою комплекцию. Сова, как показалось Айри, предостерегающе ухала.

Широкая поляна пришла в движение. Воины у костров вскочили на ноги, послышались гневные возгласы. Айри заметил одного воина - этот молодой солдат, почти мальчик, быстро натянул лук, целя в огромную сову. Свистнула оперенная стрела. Юноша попал птице прямо в широкую грудь, однако вместо того, чтобы пронзить возмутительницу спокойствия насквозь, стрела отлетела от совы со странным звуком, как будто она ударилась о железный щит.

Огромная сова не задержалась ни на секунду. Время как будто исчезло, - кажется, через мгновение птица уже была рядом. На полной скорости сова попыталась своими мохнатыми лапами вырвать рог у Айри из рук, но в этот самый миг король загородил мальчика рукою. Оставив на плече короля светящиеся следы, словно раны, сова взмыла вверх.

Огромная птица сделала круг и опять понеслась прямиком на Айри.

Горбатый колдун что-то пропел - позже Айри понял, что это были слова старинного заклятия. Ничего подобного Айри до сих пор не слышал, хотя в его родной деревне, разумеется, всевозможные заклятия были в полном ходу. Сотворив формулу заклятия, горбун воздел руки. Ослепительная молния вырвалась из тонких ладоней колдуна и ударила в сову. Как ни удивительно, но огромную птицу не остановило и это. Сова только сказала "Уху", - и, как ни в чем не бывало, она продолжала нестись на Айри, словно собиралась сбить его с ног.

Тут уж вмешался король.

Альдуин выхватил меч - и тотчас же пламя костров на поляне взметнулось вверх, но не цветом червонного золота осветило оно окрест, а бледно-голубым безжизненным сиянием.

- Уходи! - повелительно приказал король, и от звука его голоса, глухого, не дающего эха, полегла трава. - Здесь - моя земля!

Эти слова были сказаны властно и страшно, но сова не подчинилась. Птица будто не услышала или не поняла короля - хотя, сдается мне, эта странная сова прекрасно понимала человеческую речь. Сова уже была подле Айри - и тут меч в руке короля Альдуина вспыхнул синим огнем.

Королевский меч обрушился на огромную, но какую-то рыхлую, словно бы растрепанную, птицу.

На этот раз удар достиг цели. Пестрые перья полетели во все стороны; ухнув в последний раз, сова упала в костер. На какой-то миг пламя костра сделалось ярко-красным, живым, но в следующее мгновение огонь опять стал бледно-голубым, словно из него в одно мгновение улетучилась жизнь.

- Пей, Айрон! - подбодрил король мальчика, и Айри наконец поднес огромный кубок к губам.

В кубке, в самом деле, оказалось вино, густое и терпкое, а совсем не кровь, как кое-кто сейчас предположил.

На четвертом глотке мальчик потерял сознание.

* * *

Айри пробудился от ощущения, будто некий маленький, шершавый язычок бойко лизал ему нос и щёки.

- Воины, воины! Сверобрас, барон Северной Гряды, Железный Роберт - почто вы оставили своего государя ?!

Милостивые боги, да никак это он кричит - он, Айри?

Земля под мальчиком ходила ходуном, голова у него кружилась, перед глазами мелькали развернутые знамена, оскаленные конские морды, двуручные мечи и боевые топоры. Тем не менее до Айри, словно сквозь сон, дошло: он - Айрон из племени морских чародеев, а совсем не властительный король давным-давно исчезнувшей страны.

Рядом кто-то засмеялся.

Вернее сказать, рядом кто-то захохотал во всю глотку.

Приподнявшись на локте, Айри увидел толстого мальчика. Тот веселился так, что можно было разглядеть у него в горле маленький язычок. В руках у мальчика возился и перевертывался неугомонный смукс.

Ну конечно, это был Квил собственной персоной.

- Мой государь... - с шутливой почтительностью вымолвил Квил, низко кланяясь, и тут же поинтересовался: - Да ты никак спятил, приятель?

- Ты-то откуда взялся? - спросил Айри, отчего-то ничуть не обидевшись на Квила.

- А просто, я шел-шел и тебя нашел. Ты такой валялся, - И Квил скорчил рожу, зажмурив круглые глазки и вывалив язык. - Я уже подумал, что ты - покойник.

- Сам ты покойник, - сказал Айри. - Куда направляешься?

- В Ежовский ежевичник. Пойдем?

- Поехали!

- Залазь в карету! Пошла, милая!

Вот так мальчики и отправились в сладкий ежевичник, Айри - временами морщась, как от боли, а Квил - тряся воображаемыми вожжами и причмокивая.

Ежовским ежевичником называлась пологая низина, зажатая двумя холмами - Баюном на Западе и Варежкиной Горкой на востоке. В самом деле, ежевики здесь было пруд пруди, да только это место давным-давно облюбовали большие ежи, падкие до сладкой ежевики. Ежи охраняли этот ежевичник как свою территорию - стоило какому-нибудь сладкоежке забраться сюда, как тут же ему под ноги выкатывали три, а то и четыре шара с острейшими шипами. Это было предупреждение. Если незваный гость не ретировался, тут уж плакали ноги бедного сластены.

Чтобы успокоить Айри, Квил объявил, что ежей он возьмет на себя. Все-таки он - из деревни лесных чародеев, и он уже прошел посвящение, и к тому же он - не какая-то черная кость, а сын вождя. Айри верил Квилу и не верил. Несомненно, Квил был маленьким лесным чародеем, вон как к нему ластится смукс, но хватит ли у этого говоруна чародейской силы, чтобы совладеть с рассерженными ежами? Пока что Квил только хвастался, какой он могучий чародей, - он, Квил, сын вождя и будущий вождь.

Когда они вошли в ежевичник, ежи не заставили себя долго ждать. Не успел Айри опустить в рот первую ягоду, как неподалеку послышалось недовольное сопение.

- Ну что, лесной чародей? Показывай свои штуки, - сказал Айри. - Или будем уносить ноги?

Вместо ответа Квил сорвал ветку ежевики с ягодами и принялся махать ею в воздухе (надо полагать, это он выписывал колдовские знаки). Одновременно Квил затараторил, что-то вроде: "Трам-тумам! Вали-трали! Бом-перебом!" ну и еще "Рулики-булики!". Айри много раз видел, как колдуют, так что у него появилось горячее желание забраться куда-нибудь на дерево. К сожалению, кругом росла одна сплошная ежевика. Конечно, Айри мог бы попросту убраться из ежевичника, но не оставлять же товарища.

Айри приготовился к самому худшему.

Целых пять колючих шаров выкатились мальчикам под ноги, но пока что ежи не нападали - они предупреждали. Два ежа развернулись и принялись наблюдать за мальчиками черными глазками-бусинками, еще трое, пыхтя, надулись, растопырившись иголками во все стороны.

Квил увидел, что у него не очень-то получается, поэтому в такт своему бормотанию он ещё начал приплясывать.

Спустя некоторое время Айри вздохнул:

- Ну всё, что ли?

- Не мешай. Сейчас я их усыплю, - скороговоркой ответил Квил, не отрываясь от своего занятия.

Айри постарался набраться терпения.

Через четверть часа он уже не сомневался, что им так и придется убраться из ежевичника ни с чем, но тут неожиданно в воздухе раздался мелодичный звук, словно кто-то тронул струну. Подобные звуки обычно возвещали о том, что волшебство сотворилось. И в самом деле, едва пропела басовитая струна, как в ногах у Квила, мерцая, расползлась круглая лужица, из которой вылетел рой зеленых навозных мух. Отвратительно жужжа, так, что всякому захотелось бы покрутить в ухе, мухи сделали круг над Квилом - и разлетелись в разные стороны.

Квил с воодушевленным лицом обратился к Айри:

- Вот видишь, уже получается! Сейчас я усыплю этих злюк ежей!

В течение ближайших нескольких минут на голову мальчикам попеременно сыпались шишки и мелкие лесные орехи. По счастью, ни одна из шишек не попала в ежа, а не то эти добродушные существа, пожалуй, рассвирепели бы.

Квил проявил упорство: почесывая ушибленные места, он продолжал бормотать заклинания. Такая настойчивость, как известно, рано или поздно вознаграждается. Вдруг на мальчиков полил самый настоящий грибной дождь, то есть в прямом смысле слова грибной: откуда-то сверху посыпались волнушки, грузди и моховики. Белых боровиков, увы, не было, но Айри приметил несколько подберезовиков.

Это было не совсем то, чего добивался Квил, и тем не менее это сработало. Как известно, для ежей грибы - особое лакомство, и ежи, наблюдавшие за мальчиками, не могли пропустить такую удачу.

Ежи принялись кататься у мальчиков под ногами, высматривая места, куда упало больше всего грибов. Через короткое время ежи, облепившись грибами со всех сторон, скрылись в зарослях ежевики.

Мальчики принялись лакомиться спелой ягодой.

- Слушай, Квил, - сказал Айри через некоторое время, - а что, если ежи вернутся? Оставят грибы в какой-нибудь своей кладовой - и вернутся?

- Тогда я их точно усыплю, - сказал Квил беспечно.

- Это что, опять мух наколдуешь? А если не мухи, а пчелы появятся?

- Слушай, тут как раз неподалеку дупло, меда - до верха, через край переливается, - сказал Квил. - Пойдем? Надоела эта кислятина! - И Квил с набитым ежевикой ртом поморщился.

От визита к лесным пчелам Айри сумел отделаться, вместо этого они с Квилом пошли смотреть старое разбойничье становище - несколько полуобвалившихся землянок на вершине холма Баюна, заросших крапивой и чертополохом. Мальчики вдоволь полазили по землянкам, но не нашли там ничего примечательного - какая-то полуистлевшая ветошь, обгорелые поленья да кости ( не человеческие, а рыбьи и утиные). Квил заявил, что надо поискать разбойничий клад, вон как раз валяется ржавая лопата.

Мальчики проискали клад до самого вечера.

С наступлением сумерек Айри простился с Квилом. Припевая, Квил помчался вприпрыжку в свою деревню, а Айри пошел к Синь-озеру. Конечно, думал он по пути, там его уже ожидает ужин и хлопотунья бабушка. И где-то там его ожидают бабушкины светлячки.

Айри возвращался к озеру по лесной тропинке, вившейся вдоль берега моря.

Вдруг Айри подумал: а ведь лес и море теперь молчат. Совсем недавно, да ещё вчера, было иначе: вчера каждое дерево шептало ветвями, каждая чайка надрывалась: "Вон идет мальчик, родившийся морским чародеем и не сумевший стать им. Фу, какой гадкий мальчик!" Теперь Айри отчего-то не слышал этого язвительного шепота, этого насмешливого смеха.

Отчего?

Неужели это то зелье, которое дал ему выпить король мертвецов?

Сердце мальчика тревожно забилось. Опять, как во сне, в ушах у него затрубили рога, послышались крики множества воинов, звон оружия и возгласы команд. Да он не шел уже - он, Айрон, скакал на прекрасном вороном коне, и знаменосцы следовали за ним, и бардовый цветок безвременника пламенел у него на груди.

Тряхнув головой, Айри пришел в себя.

Айри взялся за свой талисман, кусочек янтаря, и вгляделся в него. Никакого изображения живого существа в янтаре не появилось. А кто бы в этом сомневался? Да, он так и не стал морским чародеем, не сделал его чародеем королевский напиток. Но теперь - Айри знал точно - теперь никакие насмешки не сумели бы выдавить из него ни единой слезы.

* * *

Подходя к Синь-озеру, Айри удивился: было самое время ужина, обычно в это время бабушка Меланья кормила с деревянного мостка карасей и прочую озерную живность.

Сейчас на берегу никого не было.

Айри вошел в избушку.

Бабушка Меланья лежала на низкой кровати и охала, потирая суставчики и время от времени причитая: "Тяжко-то как! Ох, как тяжко!" Несмотря на немочь, хозяйка сразу заметила мальчика: "Оладьи на столе, кофейник на подоконнике. Ой-ой! Ой-ой! Грибочков сам набери из кадки. Орешков не забудь, медку!"

По комнате везде валялись бурые перья.

Айри как будто начал кое-что припоминать, но бабка Меланья не дала ему особо размечтаться.

"Карасики-то мои, пескарики, окуньки! Почитай, собрались уже, а бабушки нету! Ах они болезные! Ах они, горемычные!"

Пришлось Айри, наскоро поужинав, идти исполнять бабушкину работу. Собственно говоря, работа была не бог весть какая тяжелая, кидать в воду разваренное пшено и просо. Когда чугунок опустел, Айри вернулся к бабушке. Та тихонько посапывала, ну и Айри отправился спать к себе на чердак.

На чердаке у Айри имелось уютное гнездышко: несколько старых одеял и душистого сена сколько угодно.

Проснувшись на другой день, мальчик первым делом побежал взглянуть на бабушку Меланью. Старушки дома не оказалось; Айри увидел её у берега озера.

Бабушка Меланья, как ни в чем не бывало, стояла на мелководье и чистила лещей. О нет, она совершенно не собиралась готовить рыбное блюдо, она чистила лещей тряпочкой с песочком, с обоих боков и, конечно же, с брюшка. От песка да от родниковой водицы чешуя лещей начинала блестеть как серебряное зеркало, но это была только половина результата.

Другая половина заключалась в том, что в это самое время на другом конце планеты, в Бар-Авиле, стране вечного тумана, на небе расходились облака, и солнечные лучи начинали согревать мёрзлую землю, а заодно - и сердца мужественных, суровых людей, населявших этот дикий, холодный край.

* * *

Айри договорился с Квилом встретиться на другое утро у двух осин, было такое приметное место неподалеку от Гнилого болота. Две осины - огромные, с корявыми ветвями и совиными дуплами, стояли на пригорке посреди зарослей льнянки и кипрея. Квил, знавший окрестный лес как свои пять пальцев, хотел показать Айри интересную пещеру (а какие пещеры не интересные?). Эту пещеру он недавно обнаружил на склоне холма Баюна. В пещере ребята собирались хорошенько повозиться и порыться, чтобы досконально проверить её на предмет сокровищ.

Айри прождал Квила до полудня. Лесной мальчик так и не объявился. Наверное, этого шустрого Квила увлекло какое-то другое предприятие, подумал Айри и уже собрался уходить, когда к нему под ноги кинулся какой-то маленький пушистый зверек. Айри немедленно узнал смукса Квила, вспомнил он и прозвище зверька - Муш.

Айри взял зверька на руки, погладил его по рыжеватой шерстке: "Муш, Муш...". Мальчик был уверен, что сейчас из-за деревьев покажется розовощекий Квил с улыбкой от уха до уха. Однако зверек вел себя странно - жалобно пищал, а потом вдруг вырвался у Айри из рук, так что даже оцарапал запястье.

Отбежав от Айри на несколько шагов, Муш принялся подпрыгивать, метаться на одном месте, словно просил идти за собой. Между тем Квил не показывался. Айри встревожился. Помрачнев, он направился к Мушу - зверек отбежал на несколько шагов и опять запищал, словно предлагал Айри поторопиться.

Айри, встревоженный, пошел следом за Мушем.

Смукс повел Айри прямиком к Гнилому болоту.

Сперва мальчику идти было легко, сухая тропинка вилась по пронзенному солнцем летнему лесу. Через некоторое время, однако же, под ногами начало хлюпать, дорогу стали то и дело перегораживать гниющие стволы деревьев, заросшие мхом. Маленькому, шустрому зверьку эти поваленные деревья, заросли осоки, конечно, не были преградой, но Айри пришлось волей-неволей замедлить ход. А там пошли моховые кочки, справа и слева стали выглядывать грязевые озерца. В этих озерцах, небольших с виду, запросто можно было утопнуть. Айри уже жалел, что бездумно пошел за Мушем. Нет, он готов был идти куда нужно, но ведь в Гнилое болото возможно было попасть другой дорогой. В самое сердце Гнилого болота вела та самая древняя дорога, дорога Белых камней. Вот только как бы мальчик объяснился со смуксом? Айри не был лесным чародеем, и звериного языка он не знал.

По счастью, смукс мальчика не утопил. Не то зверек догадывался, что ему следовало выбирать места посуше, понадежней, не то Айри просто повезло. Уже в ночных сумерках они выбрались на зачарованную поляну, как всегда, покрытую сизым туманом, - Черную Падь.

Здесь земля под ногами не вибрировала и никаких луж не было, но это было бы слабым утешением для любого, неосторожно вышедшего на это место.

Смукс у края поляны не задержался. Перепрыгивая через ржавые доспехи и черепа, зверек повел Айри к северо-восточной оконечности поляны.

Айри, промедлив несколько секунд, пошел за смуксом с неприятным холодком в груди и подрагивавшими коленями. Поляна отчего-то показалась ему не такой, как в прошлый раз. Что-то было другим...

Вдруг Айри увидел Квила.

Направляясь к двум осинам, Квилу взбрело в голову мимоходом завернуть на Черную Падь. Квил прекрасно знал, что Черная Падь - место проклятое, но также ему было доподлинно известно, что зачарованную поляну сплошь покрывали золотые цепочки, броши, перстни и груды драгоценных камней. Не то чтобы Квил был алчен - просто ему захотелось удивить друга какой-нибудь блестящей безделицей.

И вот что из этого вышло.

Квил лежал на золотом ковчеге; корявые древесные коренья накрепко прижимали его к тускло светившейся крышке. Два корня перехватывали горло мальчугана крест-накрест.

Несомненно, Квил был жив. Едва заметив Айри, мальчик принялся вращать глазами и мычать, однако ни слова он сказать не мог. Слишком крепко зажимали ему шею и рот корявые корни.

Айри попытался освободить друга. Он принялся отдирать страшные корни, да куда там, он только обломал себе ногти. У Квила по щеке покатилась слеза. Взмокнув от усилий, Айри и сам готов был заплакать, но тут солнце окончательно скрылось за острыми верхушками темных, насупленных елей.

Едва последний солнечный луч растворился, истаял в ночном сумраке, как поляна ожила.

Повсюду на поляне загорелись костры. Желтые истлевшие кости исчезли. Множество воинов появилось на поляне; как живые, они сидели у костров, и некоторые начищали оружие, другие грели руки. Вот только вряд ли этот огонь согревал.

У костров устроились не все.

Не успел Айри и глазом моргнуть, как вокруг него собралась толпа. Призраки с бледными, как кипень, лицами и глазами-угольями угрюмо смотрели на ребят и молчали. У каждого из этих давным-давно умерших воинов в руках было оружие. Прекрасные доспехи на них отсвечивали тусклым огнем.

Но вот из толпы вышел могучий воин. Он был значительно выше остальных, с широченными плечами, в плаще с золотой застежкой и в золоченой кольчуге. На поясе у воина висел меч, который, наверное, был длиннее, чем Айри, а на голове у него сверкал золотой обруч с крупными желтыми камнями - топазами.

На груди воина, по позолоченному плетению кольчуги, топазами была выложена птица - сокол, хищно раскрывший крючковатый клюв.

И тут только Айри осенило: а ведь этот ковчег был совсем не тот, который он видел прошлый раз. Этот ковчег был раза в два больше того, и место было совсем другое. Прошлый раз он разговаривал с королем Альдуином на противоположной стороне поляны.

Так вот оно что, подумал Айри. Легенда рассказывала, что на этой поляне некогда бились два воинства, значит, здесь должны были покоиться два короля. В прошлый раз он разговаривал с королем Альдуином, сейчас он видел перед собой другого человека, то есть другого призрака с царственной осанкой. Очевидно, это был другой король... Хоть и не без труда, Айри вспомнил его имя.

И в самом деле, перед Айри стоял повелитель Хоразма, король Кардар.

Айри молча поклонился королю до земли.

- Айрон, - сказал король, - что ты делаешь здесь, рядом с этим пронырой и вором? - король брезгливо показал на оцепеневшего от ужаса Квила.

- Это мой друг Квил, - вымолвил Айри, сглотнув комок. - Он еще мальчик, государь, ваше величество...

Рядом с королем раздался чей-то скрипучий голос. Покосившись, Айри увидел карлу с седою бородой до пояса. Это был придворный волшебник короля Кардара, карла Харримор, некогда погибший рядом со своим государем. Пронзенный трезубцем, Харримор взорвался, облив окруживших его врагов едкой желчью и погубив тем самым немало славных воинов. За такую доблестную смерть Харримор получил привилегию говорить в присутствии государя, когда его не спрашивали.

- Мы видим, что этот вор ещё не достиг возраста мужа, - проскрипел Харримор, показывая на Квила. - И это-то нам нужно. Государь, я долго думал и придумал, как сплести из заклинаний великую силу. Эта сила должна воскресить твоего сына, король! Мне только не достает единственного компонента - сердца маленького мальчика! Это вор как раз сгодится... А на случай осечки нам нужно задержать здесь и второго, - колдун показал на Айри.

Повелитель Хоразма словно бы призадумался. Угрюмо он смотрел на Айри, и хотя Айри старался держаться прямо, все-таки, не выдержав, он поник головой и ссутулился.

- Кардар, отпусти мальчика, - сказал кто-то негромким голосом, однако голос этот был напоен такой властной силой, что его услышали все.

Повернув голову на голос, Айри увидел короля Альдуина.

- Какого мальчика? - спросил Кардар с насмешкой. - Вот этого воришку? Вряд ли ты насытишь им голод своих солдат, но, раз тебе угодно...

- Отпусти Айрона, Кардар! - с нажимом сказал король Альдуин. - До вора мне нет дела.

- Ты приказываешь мне отпустить Айрона, или - что? - голос Кардара задрожал от гнева. - Чем ты грозишь мне, Альдуин? Допустим, мы сцепимся с тобою и будем биться до последнего солдата, как уже бывало тысячу раз. Всё равно, кто бы ни оказался сильнее, к утру мы все разляжемся на поляне костьми, а следующей ночью восстанем, как ни в чем не бывало.

- А пока ваши величества будут биться, я перережу обоим мальчишкам глотки! - добавил карла Харримор и захихикал.

Альдуин не мог не признать: в словах карлы был резон.

- Мы когда-то были друзьями, Кардар, - произнес король Альдуин. - Если в тебе осталась хоть капля чести, в память о нашей дружбе прошу: отпусти Айрона!

- И кто тут говорит о чести? - с ненавистью произнес Кардар. - Альдуин, это ты говоришь мне о чести, - ты, из-за которого погиб мой сын и мой народ? О, если бы ты не породил этого дьявола Альдаса, мой сын был бы жив, и моя страна жила бы, до сей поры жила бы и цвела! А теперь все мертвы. Мало того, и в смерти я не могу соединиться со своим сыном, обнять его, увидеть его!

Кардар говорил с нарастающей яростью.

Айри сделалось совсем нехорошо.

Квил, Квил, что же ты наделал?

Король Кардар, кажется, раскипятился до последнего предела, что грозило обоим ребятам нешуточными бедами. И вдруг, совершенно неожиданно, голос повелителя Хоразма переменился.

Кардар сказал:

- А теперь иди, Айрон! (Айри показалось, что он ослышался.) Иди, Айрон, - повторил Кардар. - Не тебе, Альдас, учить меня чести и любви: иди, сынок, и помни о злосчастном короле Хоразма! Можешь забрать с собою своего друга, хотя он вор и, клянусь преисподней, заслуживает смерти!

Корни, державшие Квила, убрались в землю. Айри помог другу подняться, и очень кстати. Без посторонней помощи Квилу, наверное, пришлось бы выползать с зачарованной поляны на коленках.

Квил дрожал, как осенний лист. Волшебный карла что-то зашипел, обращаясь к своему повелителю. Не теряя времени, Айри быстро повел друга к темным деревьям.

- Держись дороги, Айрон, - молвил на прощание король Альдуин. В эту же секунду прямо перед мальчиками появилась уже знакомая Айри серебристая тропа.

Когда они вышли с поляны, какая-то тень кинулась к ним под ноги. Не успев испугаться, Айри узнал зверька Квила.

На этот раз смукс не пищал жалобно. Зверек крутился колесом, блестел маленькими глазками, мельтешил хвостом. Он успокоился только тогда, когда забрался к Квилу на плечо.

Айри повел Квила к бабушке Меланье. Благодаря светлой тропе, они прошли через ночной лес без происшествий - шишек не набили и носы не расквасили. Правда, всю дорогу Квил всхлипывал, бедняжка. Он повеселел, только когда увидел впереди Синь-озеро.

У Меланьи Квил сейчас же напился молока, наелся молочной пенки и масляных блинов (смуксу тоже налили в блюдце). Вскоре Квил уже весело рассказывал, как он отважно отбивался от костяных пальцев, пока его хитростью не взяли в плен. Ах, как он прыгал, скакал по поляне, как творил заклинания! Да уж, он задал мертвякам жару. Долго Черная Падь будет вспоминать великого чародея Квила, - вспоминать и содрогаться!

Правда, о следующем визите на зачарованную поляну Квил даже не заикался.

* * *

Быстро пролетел год - отшелестела золотою листвою осень, казалось бы, только нахмурилась зима - а там опять пригрело солнце и запели птицы, зазеленели леса, запестрели сказочным разнотравьем луга. Вообще, в родном краю Айри зима была мягкой и короткой, он только дважды видел снег, а ведь прожил Айри уже четырнадцать зим. Отчасти это объяснялось близостью теплых течений, но, несомненно, здесь не обошлось и без доброго волшебства. Недаром же немногим севернее, в Семиречье, зимы были самые что ни есть настоящие, - с крепким морозцем и снежными заносами повыше ёлочных макушек.

В этом году Айри всё реже вспоминал о своем проклятье, и причиной был Квил, большой выдумщик и изобретатель всяких каверз, путешествий и экскурсий. Казалось, на побережье не осталось ни одного дерева, на которое они бы не залезли, и ни одного ручья, в котором они бы не искупались. Вот только на Гнилое болото Квил больше не хаживал. Всё-таки он был неглупый мальчик, хотя хвастунишка и шалун.

Айри тоже не тянуло на Гнилое болото. Своею волей он ни за что не пошел бы туда, да только его однажды позвали.

На этот раз не было никакого ворона. Как-то в ночном сумраке Айри рвал для бабушки Меланьи дикий щавель, и вдруг видит: прямо перед ним протянулась светлая тропа, словно бы навеянная лунным светом.

Это было приглашение.

Мальчика будто обдало холодной водой. Айри не знал, как быть; было страшно, но вместе с тем ему отчего-то захотелось ступить на эту тропу. Даже не то чтобы он захотел ступить на неё, просто он чувствовал своим долгом откликнуться.

Печальный и сосредоточенный, Айри уже двинулся к серебряной тропе. Неожиданно послышался шум крыльев, и огромная птица опустилась на трухлявый пень.

Это была сова.

Потом Айри никак не мог вспомнить, то ли ему послышалось, то ли сова действительно сказала:

"Чуфф-чу! У мертвых свои дороги, мальчик, у живых - свои!"

Голос был хриплый и густой, одним словом - совиный, но Айри почему-то показалось, что этот голос ему знаком.

Ухнув напоследок, сова исчезла, только одно пестрое перышко еще долго крутилось в воздухе.

Айри вздохнул и пошел к Синь-озеру, понес щавель бабушке Меланье.

Больше серебряная тропа ему не показывалась.

Так прошел год, и настал день, который Айри ожидал с болью и с содроганием.

В этот новый День Первой Зари вождь хотел опять попытаться - в третий раз попытаться, а вдруг хотя бы на этот раз Изначальная Раковина пробудит в душе его сына чародейский дар. Айри чувствовал, что из этого ничего не выйдет, но отцу не возразил ни словом.

И опять ранним утром на глади моря танцевали ловкие юноши. На этот раз это были сверстники Айри, четырнадцатилетние чародеи, среди которых особенно выделялся Кон, вечный соперник и недоброжелатель Айри. Правда, сейчас никто не назвал бы этого высокого, красивого юношу детским именем Кон - теперь это был Конрад, и все говорили о Конраде как о выдающемся чародее. Вполне возможно, поговаривали люди, поглядывая на бледного, осунувшегося Ишиба, следующим вождем станет именно Конрад. Ведь у Большого Ишиба сын - калека.

В самом деле, молодой чародей поражал своим мастерством. Когда танцоры поднимались на гребне волны - море возносило Кона выше всех, когда юноши вызывали фонтаны из пучины - фонтан Кона обливал дождем всю деревню. Когда же юноши призвали своих животных, по толпе прокатился восторженный вздох. Слуга Кона - чудовищный кракен - своим огромным телом заполнил почти всю Изумрудную бухту.

После волшебного танца дети лукоморцев, двенадцатилетние мальчики, взошли на нарядный корабль, и с ними на остров Пилигримов отправился переросток Айри.

Скажу кратко: чуда не произошло. И в этот раз, как и в два предыдущих, Изначальная Раковина отвергла сына вождя. Вот только на этот раз не было всхлипываний и рыданий. Айри лишь усмехнулся, всмотревшись в свой пустой талисман.

Когда нарядный корабль с возбужденными, радостными подростками причалил к родимой пристани, Айри не пошел домой. Мальчик побрел в сторону Розовой лагуны - мелкого залива, дно которого устилали розовые кораллы. В этом заливе маленьких лукоморцев учили плавать.

- Ты куда, сынок? - окликнул его отец. И только тут, впервые за весь день, у Айри на глаза навернулись слезы. Он и предполагать не мог, что голос его отца, Большого Ишиба, мог звучать так.

- Я вернусь, отец, - сказал Айри, изо всех сил стараясь, чтобы хотя бы в его голосе не чувствовалось слез.

Большой Ишиб был мудр - он больше ни о чем не спрашивал сына и не пошел за ним.

На берегу Розовой лагуны Айри снял с себя талисман и швырнул его в море.

В следующую секунду мальчика прошиб пот.

Боги, что он наделал?!

Мальчику-лукоморцу талисман давался при рождении, с ним будущий чародей должен был пройти свою жизнь. Разумеется, это был не обычный кусочек янтаря. Для того, чтобы янтарь стал талисманом, с ним долго мудрили лучшие чародеи деревни, над ним читали заклятья и выписывали руны, его орошали всевозможными чародейскими составами и окунали в различные зелья - ну и, разумеется, его прямо-таки полоскали в море, причем в разных местах и с разными наговорами. В результате получался могучий колдовской камень, посредством которого морской чародей поддерживал связь с магической стихией.

Разумеется, бывали случаи, когда морской чародей лишался своего талисмана - или его отнимали враги, или происходило еще какое-то несчастье. Достойна сострадания участь этого человека. Чародей, лишенный своего талисмана, был подобен умирающему от жажды, которому давали пить по каплям. Жизнь для него означала мученье.

Но это всё была злая воля судьбы. Что же до того, чтобы добровольно расстаться со своим талисманом... О таком в Новом Лукоморье никто и не слыхивал.

Боги, да что же он натворил?!

Сейчас, только сейчас Айри стало по-настоящему больно и страшно, как больно и страшно было ему тогда, в тот первый раз, когда Изначальная Раковина впервые отвергла его. Словно безумный, Айри кинулся в море, прямо в одежде. Быстро, как только мог, мальчик подплыл к тому месту, где от его талисмана пошли по воде круги, и стал нырять.

Здесь было неглубоко. Как оказалось, Айри мог стоять на дне, при этом вода доставала ему до подбородка. Так Айри отдыхал, а после короткого отдыха он опять погружался в воду, с открытыми глазами высматривая на дне кусочек янтаря.

Очень скоро мальчик не мог различить на дне ни камешка, такую он поднял муть. Теперь ему приходилось действовать на ощупь. Айри поднимал с морского дна пригоршни грунта - он плакал, он изнемогал, - но нет, нигде не проблескивал его волшебный талисман.

Так прошло немало времени. Утомленный настолько, что уже не было сил находиться в море, Айри всё-таки нырнул в последний раз. Под водой он задерживал дыхание, пока у него не застучало в висках, - и вот, в самый последний момент, он нащупал на морском дне какой-то округлый камешек, очень и очень напоминавший его талисман.

Айри сжал камешек в кулаке, вынырнул на поверхность и, обмирая, раскрыл ладонь.

У него на ладони лежал черный уголек.

Айри засмеялся.

Всякий, услышавший этот смех, усомнился бы в рассудке мальчика.

Отшвырнув ненужный уголек, Айри на заплетающихся ногах потащился к берегу.

Едва выбравшись из воды, он рухнул на прибрежный песок.

* * *

Айри пришел в себя оттого, что кто-то лизал ему нос. Однажды такое уже было с ним, поэтому, даже не раскрывая глаз, он протянул руку и погладил пушистого смукса.

И тут Айри услышал над собою голос Квила:

- Ну что, лежим, полеживаем? А я всю деревню вашу обошел, тебя искал. Что, опять провалил экзамен, да?

- Угу, - сказал Айри и раскрыл глаза. - Еще как провалил.

Квил сел рядом с ним на корточки.

- Ты не раскисай. Ну на что тебе морское колдовство, ведь море такое холодное да соленое. Напиться не напьешься, а утонуть утонешь. То ли дело - в лесу погулять. Пойдем, побродим маленько? В малинник сходим, или в ежевичник...

- Не, - сказал Айри, садясь. - Никуда я не пойду. И вот что. Завтра я в город отправляюсь.

- В город? - У Квила округлились глаза, насколько его и без того круглые глаза могли округлиться. - В какой город?

- А всё равно в какой. Сегодня вечером у нас будут циркачи бродячие, праздник же. Они всегда к этому дню наезжают. Завтра поутру они подадутся восвояси. Ну и... я пристану к какой-нибудь ватаге, как репей.

- И чего тебя угораздило? Эко, в какой-то город захотел. - Квил недоуменно хмыкнул: - В город!

- А вот и угораздило. Что, мне до старости у бабушки Меланьи карасей пасти? Ведь здесь я больше ни к чему не пригоден. А вот в городе... В городе, глядишь, для меня найдется занятие.

Квил долго разглядывал Айри, как будто увидел его впервые, а потом неожиданно выпалил:

- Знаешь что, и я с тобой в город подамся!

- Ты? Да тебя отец не отпустит!

- А разве ты будешь у отца спрашиваться?

Айри немного смутился.

- - Не... не буду я ни у кого спрашиваться. Уйду и уйду. Отец поймет. Мать... не знаю.

- Ну и меня мой отец поймет! С годами, как-нибудь...

- Не болтай ерунды, - недовольно проговорил Айри. - Ты всё-таки стал чародеем, а я вот не стал, или ты забыл? Да к тому же ты - сын вождя. Отец на тебя надеется, наверное.

- Но ты тоже сын вождя...

- Сын вождя, да только не чародей. И никогда им не буду. Ты можешь это понять? Никогда!

Последние слова Айри выкрикнул с такой болью, что Квил больше не осмелился ни о чем спрашивать. Вот так они и просидели на берегу Розовой лагуны до самого вечера, глядя, как разбегаются круги на воде, - Айри бросал камешки, а Квил плевал в воду.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Когда на небе загорелась первая звезда - голубая звезда Эль-Троан, в деревне Новое Лукоморье началось долгожданное представление.

О, это было не простое деревенское представление! Специально к этому дню в деревню морских чародеев со всех окрестных местечек съехались циркачи, музыканты и певцы, причем некоторые из этих искусников были в трех обличиях сразу. Отметим лишь некоторых знаменитостей. В Новое Лукоморье приехали комедианты из Усть-Хандала - знаменитая труппа "Хандалийские весельчаки", большие мастера кривляний и театральных потасовок. Из городка Буккара прибыли "Жонглерши мадам Жу-Жу". С острова Медвежья Пята приплыл, в полном составе, театр Ганса Кухенбахера "Клетчатые паяцы". Ну и, конечно же, на праздник в Новое Лукоморье не преминул явиться знаменитый Том Бомбором со своим цирком "Лики и личины", по отзывам многих, лучшим цирком в Якоре Виссара, да, пожалуй, и на всём Западном Побережье.

Когда сумерки сгустились, на деревенской площади зажгли масляные светильники, подвешенные на витых декоративных столбиках. Точно такие же светильники зажглись у каждого деревенского дома. Это было очень красиво, поскольку лукоморские умельцы подмешивали в масло кое-какие чародейские порошки - светильники загорелись разноцветными огнями, некоторые принялись сыпать цветные искры, другие то ярко вспыхивали, то почти гасли, пламя третьих мгновениями принимало форму разнообразных зверей и существ, населявших Андору. Вскоре начались выступления на дощатом помосте, установленном посреди площади, но еще раньше, до того, как зажглись светильники, в толпе уже вовсю мелькали разномастные клоуны и акробаты. По большей части, это были артисты доморощенные, явившиеся в Новое Лукоморье в надежде на пару серебряных монет и теперь честно зарабатывавшие себе на хлеб.

Как обычно, на площади перед домом Совета ещё утром установили длинный стол для деревенских старейшин и самых почетных из гостей. Рядом поставили несколько столов поменьше, чтобы притомившиеся плясуны могли немного передохнуть за жирным бараньим боком и чашей искристого ренарского.

Обычно на этом празднике главным распорядителем был вождь племени, но сейчас получилось иначе. Едва вернувшись с острова Пилигримов, Большой Ишиб опять ушел в море, он отбыл с проходящим караваном на архипелаг Дар-Эвиль. Во главе самого длинного стола сел толстый Крыж Крыжух, один из лукоморских старейшин. Большого Ишиба не обвиняли; все понимали, почему он покинул деревню и почему его супруга, Раскатная Семела, сказалась больной.

То и дело смеясь, Крыж Крыжух отдавал распоряжения, указуя в нужные места бараньей костью.

* * *

На деревенском празднике не было Ишиба и Семелы, однако на празднике был их злосчастный сын.

Расставшись с Квилом, Айри вернулся в деревню, но домой не пошел. Зачем?.. Айри отправился на деревенскую площадь. Мальчик твердо решил оставить родные места, и теперь он хотел подыскать себе попутчиков поприличнее.

Айри долго бродил в толпе. Единоплеменники не узнавали его - а те, кто узнавал, старались скорее отвести глаза. Сперва мальчик приметил двух молодых комедиантов - сразу видно, ребята были смешливые, веселые, но когда во второй части представления эти ребята принялись ради смеха дубасить друг дружку и отвешивать друг другу затрещины, Айри расхотел с ними знакомиться. Мальчик решил высмотреть кого-нибудь посолиднее, и вскоре он увидел: два клоуна веселили людей, собравшихся кружком. Дядечкам-клоунам было лет под сорок, насколько это возможно было разобрать под клоунским гримом, - один был худющий, как селедка в голодный год, другой - мясной, с лысиной такой жирной, словно предназначенной для выпечки блинов. Эта парочка, по-клоунски размалеванная, веселила публику по-доброму, никаких пинков с затрещинами, только шутки, всякие рожи да выкидывание кренделей. Когда клоуны закончили выступление, Айри уже собрался подойти к ним, не возьмут ли его в попутчики, но он все-таки решил еще немного последить за ними. Как вскоре оказалось, это было весьма разумное решение. После представления веселые клоуны направились к ближайшему столу. За пару минут они умудрились столь крепко угоститься, что разругались, а затем принялись не шутя тузить друг дружку. Пришлось растаскивать их силком. Под конец веселые клоуны разлеглись и захрапели где-то под скатертью.

Айри, вздохнув, пошел дальше путешествовать по толпе.

Двоих или троих комедиантов он с ходу отверг, очень уж неприглядные были у них физиономии, и тут он увидел седого старика - седого как лунь, сидевшего на стульчике с потемневшей от времени кифарой. Едва касаясь струн, старик пел - это был элларх, странствующий сказитель. В отличие от менестрелей, чьим инструментом была лютня, спутником элларха обычно была кифара. Собственно говоря, элларх не пел, эллархи никогда не пели - они декламировали под музыку, но сила их искусства была такова, что эллархов всегда ставили выше соловьев-менестрелей.

Разумеется, элларху не пристало выступать на комедийных подмостках. Старик элларх сидел на низкой скамеечке у главного стола, напротив старейшин племени и самых именитых гостей.

Старик пел о рождении Лучезара - эту легенду (наверное, самую старую из легенд) Айри за свою недолгую жизнь слышал раз сто. Однако - вот удивительно - теперь он слушал и понимал ее иначе, не так, как раньше. Голос старика элларха звучал тише там, где обычно декламировали в полные легкие, и наоборот, элларх возвышал свой голос совсем в неожиданных местах. Конец легенды, насколько Айри помнил, всегда произносили громко, торжественно:

"Ведь что такое магия? Вы думаете, это - мудрость, знание, сила?

Нет.

Магия - это мечта, - и недостижимая, и свершившаяся".

Когда старый элларх произнес эти слова - тихо, еле слышно, Айри вдруг показалось, что в ладонях старика появилась какая-то птица. Да в самом деле: старик уже не трогал струны, у него в руках трепетала какая-то птаха, и с последними словами элларх, улыбнувшись в бороду, выпустил ее в звездное небо.

Несомненно, это был фокус, самое большее - магическая иллюзия, ведь создать жизнь под силу разве что богам.

После выступления старика усадили на почетное место, рядом с бабушкой Меланьей и теткой Еловой Шишкой, вечными участниками подобных посиделок. Макая хлеб в вино, старик начал есть. О чем там они говорили с бабушкой Меланьей, Айри не стал слушать. Он решил подождать. Когда праздник окончится, тогда он и переговорит со старым сказителем.

Но пока что праздник был в самом разгаре, и Айри пошел взглянуть, что за коленца выкидывали на большом помосте. Слишком уж громко там смеялись и хлопали в ладоши.

В это время на большом помосте выступала знаменитая труппа Тома Бомборома. Все артисты Бомборома были в масках, изображавших животных, - акробаты были Белки, жонглеры - Бурундуки и Зайцы, а клоуны - в основном, конечно, Свиньи, да еще было два клоуна Козла. Клоуны веселили публику на славу, толпа то и дело прыскала со смеху. Айри и то нет-нет да улыбался, хотя, в общем-то, он шуток не слушал - он наблюдал за господином Бомборомом.

Том Бомбором был низеньким старикашкой с непомерно длинными руками и мясистым длинным носом. Ведя представление, он так жестикулировал, что, казалось, еще немного - и он сам вскочит на сцену и примется жонглировать или крутиться колесом. Под конец, в самом деле, Бомбором нацепил на себя маску Енота и так здорово хрюкнул, что всякий поневоле засмеялся бы.

После на помосте выступали другие артисты, да только далеко им было до Тома Бомборома и его компании.

Праздник закончился далеко за полночь. Усталые лукоморцы стали расходиться по своим домам, а артисты направились к своим шатрам, установленным загодя на окраине деревни. Когда стали гасить фонари, старик сказитель (с которого Айри не спускал глаз) встал из-за стола. Старика ждал ночлег в доме старейшины Ганса Нуриша, одного из достойнейших и богатейших лукоморцев.

Когда старик засеменил по площади, Айри с бьющимся сердцем подошел к нему.

- Господин мой, - произнес Айри, и тут в горле у него пересохло, - не возьмешь ли ты меня в услужение?

- Мне не нужно слуг, мальчик, - покачал головой старик.

- Но... может, ты позволишь... можно мне пойти с тобой?

Остановившись, старик взглянул на Айри.

- Я не понимаю тебя, мальчик. Или ты не здешний? Ты разве не из этой деревни?

- Из этой самой, - вздохнул Айри.

- И у тебя есть мать, отец?

Айри кивнул.

- Так чего же ты просишь? Ты хочешь сбежать из дома со стариком прохожим?

- Я хотел бы добраться до какого-нибудь города, потому что... Я хотел бы научиться какому-нибудь ремеслу.

- У тебя уже есть ремесло, мальчик, насколько я понимаю. Ведь вы здесь все - морские чародеи. Чего же еще тебе нужно?

Айри потупился. Сейчас перед ним был просто старик - просто усталый старик, а не мудрец, каким старик сказитель казался мальчику совсем недавно. Так стоит ли откровенничать? Да старик еще и не поймет, или рассмеется.

- Мне просто надо в город, - пробормотал Айри.

Старый элларх вдруг ухватил мальчика за локоть и заглянул ему прямо в лицо. Неизвестно, чего он высмотрел в темноте, но, отпустив Айри, он просто сказал:

- Туда, куда я иду, тебе нет дороги, сынок.

Стиснув зубы, Айри отошел. Когда, через минуту, он кинулся обратно, старого элларха уже не было на улице. Видно, старик успел пройти в дом деревенского старейшины.

Сторонясь односельчан, Айри побрел по ночной деревне. И тут ему пришла в голову мысль: а что, если обратиться к этому забавному циркачу, к Тому Бомборому? Этот Бомбором, конечно, человек расчетливый, ну так Айри расплатится с ним за дорогу своим трудом, может же он поработать у Бомборома уборщиком или поваренком.

Отыскав стоянку циркачей Бомборома, Айри дождался, когда все разошлись по своим шатрам, после чего приоткрыл полог шатра, куда удалился старый цирковой мастер.

- Стоять! Лежать! Встать! Не двигаться!

Оглушенный, Айри упал ничком, потом вскочил, и тут только увидел нацеленный на себя арбалет.

Убирая арбалет, Бомбором проворчал:

- Я чуть не подстрелил тебя, мальчик. Если ты вор, тебе следовало быть осторожнее. Да чего ты стоишь, словно каменный? Или говори, чего надо, а нет - убирайся. Только имей в виду: даже когда от моего храпа станут ходить пологи шатра, ты не сумеешь украсть у меня ни медяка. Со своим кошелем я не расстаюсь даже в постели... А вот стрелу в переносицу ты очень рискуешь получить.

- Господин Бомбором, я не вор! - воскликнул Айри. - Я только хотел спросить вас... то есть попросить... Мне очень нужно в город, не могли бы вы взять меня с собой? Нет, не даром! То есть у меня нет денег, но я бы отработал... Я бы работал... я буду делать, что вы скажете...

- Ты, я вижу, хороший мальчик, - проговорил циркач, смерив взглядом Айри с головы до пят. - И родители у тебя есть? (Айри кивнул.) Ну так что же ты голову морочишь, мальчик? Приключений ищешь? Беги к своей мамке с отцом и скажи, чтобы они надавали тебе затрещин, вот тебе и будет приключение.

Зевнув, знаменитый Бомбором повернулся к Айри спиной и стал раскладывать одеяла из лисьих шкур, служившие ему постелью.

Спустя короткое время циркач резко обернулся:

- Ты еще здесь?

- Но мне очень нужно в город, господин мой! - Айри молитвенно сложил ладони. У него вышло не очень-то убедительно, сказалось отсутствие молитвенной практики.

- Скажи про это своим родителям, мальчик, а меня оставь в покое. Оставь меня в покое! - последние слова Бомбором выкрикнул с такой злостью в голосе, что у Айри пропала последняя надежда уговорить его.

Понурый, Айри вышел из шатра.

На выходе он столкнулся с каким-то человеком, молодым парнем, едва не сбившим его с ног. Обругав мальчика, человек заскочил в шатер.

Айри остановился и прислушался.

- А, Жужа! - донесся до Айри голос циркача. "Жужа" - так, очевидно, звали этого молодого проныру. - Отчего-то мне кажется, что в следующий раз я непременно подстрелю тебя из арбалета. Честно говоря, я думал, что мы уже расстались.

- Как видишь, не расстались, - сказал Жужа. - Но не переживай: я покину вас на рассвете.

- Что же, покинь, - любезно произнес циркач.

- Вот что, Бомбором... - Парень запнулся и тут же продолжил: - Так уж получилось: мне пришлось оставить Якорь Виссара второпях, я не готовился к этой дороге...

- Надо полагать, что не готовился.

- Так вот... Бомбором, займи мне монет! Чтобы добраться до Музгаранча, ну и на первое время, мне понадобится сотня денариев серебром.

Том Бомбором охнул.

- Сотня серебром! Да едва ли я получу столько за все три дня представления. Не говоря уж о том, с чего ты взял, что я должен ссужать тебя деньгами?

- Ты видел кольцо, Бомбором.

- Видел, видел, и нечего мне его опять показывать. Ну да, я разглядел, не сомневайся: на камне твоего перстня вырезана голова дятла. Эмблема вашего Мастера, надо полагать. Я должен был помочь тебе - ну так я помог тебе. Все-таки ты прокатился сюда за мой счет, да еще мне пришлось врать портовым стражникам, будто ты - мой артист. Чего тебе еще надобно? Денег? Клянусь Немезисом, твой перстень ничего не говорит ни про какие деньги!

Последовала пауза.

Айри услышал глухой голос парня:

- Дай, сколько можешь.

- Нисколько не могу! - быстро отозвался Бомбором. - И не вздумай ничего у меня украсть, а не то я пожалуюсь твоему Мастеру!

Айри едва успел отскочить - Жужа буквально вылетел из шатра. Мальчику стоило возблагодарить богов: если бы не темная ночь, не избежать ему трепки за подслушивание.

Из разговора этого Жужи (видать, парень был ловкий) и содержателя цирка Айри узнал кое-что для себя интересное. Оказывается, Бомбором собирался провести в Новом Лукоморье еще два дня. Так что зря Айри умолял его взять с собою в город, ведь сам Айри твердо решил покинуть родную деревню ближайшим утром. Очевидно, точно так же горел желанием побыстрее убраться отсюда и этот Жужа. В отличие от маленького лукоморца, Жужа, очевидно, знал путь-дорогу до Станч-Музгаранча, крупного торгового города к северу от Нового Лукоморья. Так почему же не пристать к этому ловкачу? - подумал Айри. Нужно только придумать, как набиться к нему в попутчики.

Чтобы не упустить парня из вида, Айри не пошел ночевать в родительский дом. Мальчик проследил, где устроился спать Жужа - под ветвистым буком на борщевиках и донниках. Не долго думая, Айри устроился неподалеку, разлегся на мятликах и лисохвостах.

* * *

Айри проснулся рано, еще солнце не взошло, и первым делом он посмотрел в сторону столетнего бука.

Под сумрачными, угрюмыми древесными ветвями никого не было.

Айри вскочил на ноги, словно бы и не спал. Сон как рукою сняло. Неужели он проспал этого проклятого парня? Или, может, его не поздно нагнать?

Айри заметался среди деревьев, выбежал на кипрейный луг, пронесся по крутому морскому берегу. Готовый отчаяться, он вдруг увидел Жужу, и застал он его за весьма неблаговидным занятием.

На берегу под дощатым навесом вялилась рыба. И вот эту рыбу, недавний улов лукоморцев, сейчас снимал с бечевки Жужа и засовывал к себе в мешок. Момент для разговора был самый что ни есть удачный, смекнул Айри. Наконец-то он сообразил (а вы, конечно, догадались и раньше), каким ремеслом промышлял ловкий Жужа.

Айри подкрался к вору на цыпочках и негромко поинтересовался:

- А ты знаешь, что в нашей деревне делают с ворами?

Жужа, как раз в это время нюхавший жирного тунца, застыл на месте.

- Из твоего сердца мой отец изготовит прекрасное зелье бодрости, - сказал Айри спокойно, - жир пойдет для смазки подошв, чтобы лучше бегать, а с высушенным глазом вора любой чародей увидит за милю крошечную козявку.

Жужа, несомненно, знал, чем занимались жители деревни, поэтому в первое мгновение у него на лице промелькнул неподдельный страх.

Впрочем, пока что перед ним был всего лишь подросток, худой мальчишка, и этот подросток отчего-то разглагольствовал, а не вопил что есть мочи "Держите вора!"

- Чего тебе надо, парень? - спросил Жужа угрюмо.

- Я хочу уйти отсюда. Возьмешь меня с собой?

Вор какое-то время смотрел на Айри исподлобья, потом, к изумлению и радости Айри, буркнул:

- Пошли, коли жить неохота.

Мальчику немалых трудов стоило скрыть свое чувство. Хмурясь, как будто взрослый, он сказал:

- Я - Айри. То есть Айрон, сын Большого Ишиба.

- Ну а я - Жужа, сын пивного бочонка. Тебя, что, из дома выгнали?

- Не, - честно мотнул головой Айри и тут же пожалел об этом. А вдруг Жужа примется выспрашивать всю подноготную и в результате откажется взять его с собой?

- Ну так беги к себе домой да набери там сухарей, сушеных фиников, яблок и повидла. А потом дуй сюда. Я тебя здесь подожду. Или ты собираешься всю дорогу столоваться за мой счет?

"Допустим, не совсем за твой счет". Айри мог бы намекнуть про вяленую рыбу, но намекать не стал, чтобы не осложнять. А ведь, если рассудить, в словах вора был резон. Дорога в Станч-Музгаранч была долгая и нелегкая; было бы глупо пускаться в столь дальний путь, не позаботившись о провизии.

Айри вошел в родительский дом на цыпочках, как будто сам был воришкой. В кладовой он взял кожаный заплечный мешок и набил его всякой всячиной под завязку. "Да уж, тяжеленько", - подумал Айри, просовывая руки в лямки, но облегчать свою ношу не стал, чтобы новый знакомый не нарёк его дармоедом и нахлебником.

Пыхтя и отдуваясь, Айри рысцой помчался на место, где они расстались с Жужей.

Этого Жужи у рыбьей сушилки уже не было. С колотящимся сердцем Айри заглянул под навес, раздвинул руками сушеную рыбу...

Да что там, и без того было ясно: вор отправился в путь без него.

Айри так и сел, где стоял. Сел, и зарыдал от бессилия. Как же ему теперь быть? Даже этот прощелыга отказался взять его в попутчики! Что теперь, ему одному идти в Станч-Музгаранч? Или ему отправиться в Якорь Виссара? Однако Айри не знал дороги ни в один город, ни в другой. Кроме того, до Якоря Виссара надо было добираться морем, а ведь у него не было лодки.

- Что приуныл, братишка?

Айри вскинул глаза.

Над ним стоял, широко расставив ноги, Жужа. Только сейчас Айри хорошо рассмотрел его: он был моложе, чем Айри подумал вначале, вряд ли ему было больше двадцати. Кожа у Жужи была смуглой, губы - узкие, улыбка - щербатая, очерченные скулы придавали его лицу какое-то волчье выражение. На воре была куртка из буйволовой кожи без рукавов, на поясе у него висел кинжал.

- Окостенел, что ли? - подбодрил Жужа. - Пошли, раз собрался со мной идти! Только как бы тебе не пожалеть об этом, парень!..

* * *

Выйдя за околицу, Айри и Жужа зашагали по широкой тропе, вившейся вдоль берега моря. Когда-то это была хорошая грунтовая дорога, так называемая Королевская дорога, по которой бойко сновали купеческие караваны. От охотников Севера на юг везли всевозможные меха, а охотникам купцы поставляли холщовые ткани, драгоценные безделицы для их жён и, главное, великолепные клинки славных южных мастеров. Так было, однако еще до рождения Айри сухопутная дорога на юг стала непроходима. Эта дорога пересекала невысокую Кипарисовую Гряду - старые лесистые горы, сплошь заросшие можжевельником и кипарисом. С некоторых пор в Кипарисовой Гряде расплодилась всякая нечисть - да такая, какой здесь отродясь не бывало. Почитай, у каждой тропы путников стали поджидать ядовитые ехиндры, хищные углозубы, а не углозубы - так прожорливые змееголовки. И в небе сделалось неспокойно. Над горами Гряды днем и ночью стали кружить огромные летучие мыши виорны, страшные ночные кровососы. Говорили, будто все эти несчастья - порождение колдовства могучего чернокнижника, явившегося на планету Андору через Врата Иллиана. Правители Якоря Виссара - Совет регентов - несколько раз посылали в горы воинские отряды и вроде были какие-то победы, но сделать путь безопасным так и не удалось. С той поры дорога на юг заглохла. Сейчас это была тропа, заросшая папоротником а по влажным местам - осокой. Эта глухая тропа ничуть не напоминала наезженную, оживленную дорогу прошлого.

Двигаясь по бывшей Королевской дороге, Айри и Жужа пересекли Волчий овраг и вышли на Старое Взморье. Так в Новом Лукоморье называли обширную низинную местность, где некогда селились предки теперешних лукоморцев. Даже сейчас во время отлива в воде можно было видеть древние развалины.

Жужа первым шел по тропе. Вдруг он насторожился. В следующую секунду парень рванул Айри за плечо так, что мальчик полетел со всех ног на землю, вместе со своими пожитками.

Выхватив кинжал, Жужа загородил собою своего юного попутчика.

Тревога вора оказалась не напрасна: не успел Айри потереть ушибленное место, как Жуже под ноги кинулся какой-то мохнатый комок. Жужа моментально отреагировал.

Еще быстрее, чем вор успел ударить, Айри ухватился обеими руками за его руку с кинжалом.

Жужа, не раз имевший дело с предателями, разразился бранью. Мальчишка предал его - его заманили в ловушку!

- Да это же Муш, - крикнул Айри в искаженное лицо вора. - Он ручной, не бойся его! - С этими словами мальчик подхватил на руки ушастого смукса.

- Да не боюсь я его, - произнес Жужа, успокаиваясь. - Если, конечно, у него зубы не ядовитые. Но дело не в нем. Кто-то пыхтит и тащится за нами почти что от самой деревни. Вряд ли этот звереныш мог произвести столько шума.

В зарослях тростника качнулась ветка.

- Квил, выходи! - крикнул Айри. - Это мой приятель, - пояснил он вору, чтобы Жужа опять не вздумал демонстрировать упражнение с кинжалом. - Квил - лесной чародей и сын вождя.

- Слишком много мне на голову чародеев, - пробормотал вор недовольно.

Тут, наконец, из зарослей показался Квил, упитанный Квил, как всегда - с улыбкой до ушей и толстыми сладкими щеками, перепачканный ежевичным и малиновым соком.

Жужа расхохотался.

- Это ты, что ли, лесной чародей? А я то думал, что лесные чародеи ездят у медведей на закорках или, в крайнем случае, на горбах у лосей. Где там твой медведь, малец?

- Дома остался, - ответил Квил, не переставая улыбаться. - Но, если хочешь, я могу наколдовать тебе парочку медведей и еще какую-нибудь выдру в придачу.

Квил уже поднял руку с не очень чистыми ногтями, чтобы выписать в воздухе магический знак, но тут вмешался Айри:

- Нет уж, нет! Обойдемся без медведей! Лучше скажи, откуда ты взялся? С какой стати ты тащишься за нами, да ещё от самой деревни?

Квил, залившись румянцем, сказал:

- Знаешь, Айри, а я тоже в город иду. Может, вместе пойдём?

- Ты опять за своё, Квил? - возмутился Айри. - Ты хочешь сбежать из дома? Сбежать от родителей? - Мальчик не находил слов. - Да ты с ума сошел! - Айри, наверное, добавил бы чего-нибудь порезче, но тут он вспомнил, а ведь он сам сбежал из родной деревни и даже матери не сказал ни словечка.

- Нету у меня родителей, - сказал Квил, скучнея. - У меня только тётя Гертруда есть. А ее спрашивать... Чего ее спрашивать!

Для Айри это было новостью.

- Ты же сам говорил, что твой отец - вождь и могучий чародей. Ты врал мне? Врал, да?

Квил понурил голову.

"Вот оно в чем дело!" - подумал Айри. Вот почему Квил за целый год ни разу не пригласил его в родную деревню. Раньше Айри думал, что Квил стеснялся его убожества, а тут, оказывается...

И еще Айри понял вдруг, почему Квил всегда был одинок. Айри ни разу не видел Квила ни с одним мальчиком из его деревни.

Айри повернулся к вору:

- Можно ему пойти с нами?

Жужа рассмеялся. Айри собрался услышать отказ, однако Жужа, посерьезнев, неожиданно сказал:

- Ну, если он хорошо знает лес... Ты ведь хорошо знаешь лес, малыш?

Квил с готовностью кивнул.

- Только я не малыш, - сказал он, - мне скоро четырнадцать исполнится.

- Как раз тот возраст, с которого надо начинать бродяжить, - одобрил Жужа. - Ого, да ты и мешок с собою захватил? Вот за это молодец! А я уже начал бояться, что ты нас объешь.

* * *

Квил показал себя великим знатоком леса с первых же минут. Посвистывая в ольховый свисток для эстетического удовольствия, он заявил, что по этой старой дороге они будут плестись бог знает сколько и в конечном итоге упрутся в непроходимый овраг. По счастью, с ними был он, Квил, а уж он-то знает кратчайший путь на север, в портовый город Станч-Музгаранч.

По совету Квила, компания свернула с Королевской дороги.

До самого вечера они пробирались по таким буреломам, завалам и комариным низинам, что Айри десять раз пожалел: и с чего ему взбрело в голову путешествовать? Ну и кормил бы карасей у бабушки Меланьи до самой смерти.

По счастью, оказалось, что и Жужа был сделан совсем не из железа. За день они трижды останавливались на отдых (жаль только, что не тридцать раз). Когда начало смеркаться, Жужа заявил, что надо бы найти местечко посуше для ночлега. Айри был иного мнения, он немедленно рухнул в высокую траву. В следующую секунду к нему присоединился Квил. Жужа что-то пробормотал про хилых мальчишек, затем сам растянулся в зарослях ивняка.

Ужинать никому не хотелось. Жужа, зевая, осведомился у Квила относительно хищных зверей. Квил ответил, что в случае чего их разбудит его ручной смукс. Ответ маленького чародея понравился обоим его спутникам. Жужа немедленно захрапел, Айри с Квилом сонно засопели.

Вот так, с ночными остановками, они шли три дня. Конечно, это была беспечность, что они не выставляли на ночь караульного, но пока им везло. Хищные звери обходили их стороной - или благодаря случайности, или же это действовало какое-то доброе волшебство.

Однажды ночью Айри пробудился оттого, что кто-то назвал его полным именем: "Айрон".

Айри, зевая спросонья, сел.

Рядом с ним безмятежно спал маленький смукс, вот тебе и сторож.

- Айрон!

Айри обернулся.

Подле него стояли две женщины, окутанные, как пеленою, лунным сиянием.

Мальчик вздрогнул. Сон как рукою сняло.

Сперва Айри подумал, что это были добрые феи, но, вглядевшись, он узнал бабушку Меланью и тетку Еловую Шишку. Удивительно, как он не распознал их с первого взгляда, с бабушкиной-то статью.

Бабушка Меланья сказала:

- Вот ты и вырос, сынок. Что же, вижу, мой карасевый пруд стал мелок для тебя, - ну так пусть тебе светят другие воды и пусть пред тобою стелется другая дорога.

Айрон!

Мои владения кончаются вон за тем пригорком, - показала старушка, - река Алисия - граница. Дальше - земля Семиречье, место беспокойное, опасное. Смотрите, не пытайтесь переправиться через реку сами, а кто будет предлагать переправу - отказывайтесь! Идите вдоль реки на восток, к ночи доберетесь до перевозчика, дедушкой Хрумом зовут. Там домик увидите, крыша камышовая шатром, кругом кусты ракитовые, Хрума Буллерума владения. Если его дома не будет, на берегу весло увидите, по воде веслом ударьте - дедушко откуда-нибудь и вывернется. Меня помянешь, Хрум, старый друг, вам и услужит, через реку перевезет и дальше путь-дорогу укажет. И да храни тебя Странник Иллиан, сынок!

Тетка Еловая Шишка откашлялась:

- Ну а теперь я скажу. Айри, ты потерял свой талисман? Не отвечай, знаю, что потерял. Ну так вместо того талисмана я тебе дам другой. Подойди-ка!

Айри подошел, и Еловая Шишка надела ему на шею шелковый шнурок, на котором висел и подрагивал голубоватый камень в строгой серебряной оправе.

Айри показалось, что он уже где-то видел этот камень. Не веря себе, он поднес камень к самым глазам.

Нет, не может быть!

- А, узнал, узнал камешек! - проговорила тетка Еловая Шишка. - Этот камешек служил мне двести лет - пусть он теперь послужит тебе, сынок!

Камень, в самом деле, был примечательный: Еловая Шишка отдала мальчику тот самый камень, в который она сама так любила заглядываться.

- Но как же вы теперь будете... - пробормотал Айри, вспомнив, с каким удовольствием тетка Еловая Шишка высматривала в камне всякие дрязги соседок, потасовки охотников в деревенских харчевнях и лисьи набеги на курятники.

- Обойдусь как-нибудь, - махнула рукой Еловая Шишка. - Только помни: камешек этот непростой и неспроста даётся. Люди говорят про такие камни, что это - слезы Матери Вечности... Коли хочешь увидеть чего - посмотри в него, и увидишь, непременно увидишь! Я вот, хи-хи, двести годков всякую всячину видела. Как-то раз...

- Хватит, хватит, - оборвала словоохотливую подружку бабушка Меланья. - Прощай, Айрон!

- Э нет, подождите! - раздался скрипучий голос.

То, что Айри в темноте принимал за пень, вдруг шевельнулось - и Айри увидел скрюченного старца, а вернее сказать - старикашку с седой бородою до пояса. Антей Древоточец! Надо же, Айри и не предполагал, что старый Древоточец мог перемещаться по лесу на такие порядочные расстояния.

- Айрон, сынок, - проскрипел Древоточец. - Далеко идёшь, высоко заглядываешься! А раз так, Чудовского леса тебе не миновать. Когда через Чудовский лес пойдёшь, передай от меня поклон братцу моему, Боррею Древоточцу. А Боррей про меня спросит - скажи, что-де старик наш потихоньку живет, мед душистый жует, никого не привечает - и ему того же желает. Боррей - старик добрый, он вам поможет маленько. Ну, Меланья, чего ты там?

Бабушка Меланья описала рукою круг, в воздухе прозвучала высокая нота, и обе волшебницы исчезли. Только ветер прошелестел по лесу, да еще Айри показалось, будто с того места, где только что стояли Меланья и Еловая Шишка, спорхнули две птицы - мохноногая сова и длиннохвостая сорока. Древоточец тоже исчез. На месте старика коряжился старый пень, хоть ножиком его поковыряй.

Айри тронул свой новый талисман. Что-то он там увидит? Мальчик собрался поднести камень к глазам, но вдруг его неудержимо потянуло в сон. Веки Айри сделались будто ведра, доверху наполненные водой, его мышцы сами собою размякли, у него в глазах помутилось.

Опустившись на мягкие травы, Айри свернулся калачиком и уснул.

* * *

Утро выдалось промозглое, сырое. Накрапывал мелкий дождик; небо затянула белесая пелена облаков.

Пробудившись, путники растёрли поясницы, затем кое-как перекусили. Да уж, завтрак был не очень: припасы, взятые Айри из дома, и соленая рыба Жужи подходили к концу. Что касается Квила, то в его мешке, как оказалось, были только лесные яблоки и орехи.

Подкрепившись, новоиспеченные приятели продолжили путь. Когда они поднялись на пригорок, выяснилось, что Квил не знал, куда идти дальше. Он никогда не отходил так далеко от дома. Жужа заворчал. Правда, у него с собою была карта, но очень уж невразумительная.

Делать нечего, пришлось прибегнуть к этой невразумительной карте.

Разглаживая карту, Жужа объявил: они находились у границы страны, которая называлась Семиречье. В названии заключался смысл: эту страну поили семь рек. Жужа назвал их, водя пальцем по карте: Белоречица, Камышинка, Осошка, Яснотинка, Глинница, Рачья Шейка и река Алисия. По сути дела, первые шесть рек были притоками крупнейшей реки - реки Алисии, которая впадала в Гранатовое море. Все свои притоки река Алисия протягивала на север, потому-то на север от Алисии местность была сильно заболочена. На карте это показывалось пупырышками с торчащими из них в разные стороны волосками.

Айри прекрасно помнил наставления бабушки Меланьи. Но должен ли он сказать, что он видел её ночью, - её, и тетку Еловую Шишку, и старика Древоточца? Уж конечно, они не приснились ему, это доказывал голубоватый камень, висевший у него на груди.

Поразмыслив, Айри решил не распространяться о ночных визитерах. Не зря же они показались только ему, а не всей компании.

Старательно подбирая слова, Айри сказал:

- Бабушка Меланья говорила, что если кому нужно на север - нужно идти вдоль берега реки Алисии на восток, в сторону от моря. Там будет избушка перевозчика. Перевозчик, дедушка Хрум Буллерум, переправит нас через реку. А самим через руку переправляться нельзя.

- Это почему нельзя? - возмутился Жужа. - Если было бы нельзя, тут на карте нарисовали бы какого-нибудь крокодила, но никакого крокодила нету. Тут только лягушка нарисована, махонькая. Да и кто она такая, твоя бабка Меланья, чтобы ее слушаться?

- Бабушка Меланья - волшебница, - отозвался Квил вместо Айри. - Здесь ее земля, так что лучше ее послушаться.

- Бабка Меланья? Волшебница? Не слышал я ничего о такой волшебнице, - проворчал Жужа. - Может, ты ещё скажешь, что она - крагиня?

Крагами или крагинями во вселенной Лучезара назывались младшие божества - земные богини и боги, чья власть не выходила за пределы определенного леса, реки или болота.

- Не знаю, крагиня она или нет, но врать она не будет, - твердо сказал Айри. - Нам нельзя самим переправляться через реку! И даже если кто-нибудь предложит нам переправу - кто-нибудь другой, не дедушка Хрум, - мы должны отказаться.

Жужа покачал головою, но всё-таки, хотя и с большим сомнением, согласился:

- Ладно, пошли искать твоего перевозчика. До вечера-то мы его отыщем?

- К вечеру отыщем, - сказал Айри.

Когда они опустились к берегу реки, первое, что они увидели, была лодка - добротная лодка покачивалась на волнах, привязанная за колышек к берегу. Жужа хмыкнул довольно, но мальчики так энергично замотали головами, что Жужа все-таки не стал отвязывать лодку.

Идти вдоль берега Алисии оказалось не так-то просто. Здесь не было проторенной тропы, так что местами приходилось продираться через сплошные заросли невысоких сосенок, можжевельника и терновника. К полудню стало ещё хуже. Дождь разошелся ни на шутку, местность пошла низинная, так что путешественникам приходилось шлепать по щиколотку в грязи.

Чтобы как-то приободрить спутников, Квил принялся свистеть в свисток на все лады. Он очень старался, мелодии были превосходные, веселые, но Жужа, долго молчавший, вдруг отчего-то крикнул: "Перестань!" К этому Жужа добавил несколько неприличных словечек. Видно, он был не большой любитель музыки.

Лодки с вбитыми в берег колышками попадались им едва ли ни на каждом шагу. До времени Жужа сдерживался, но в конце концов, грязный и мокрый, он не выдержал:

- Вот что, пацаны. Вы там можете ползти до Станч-Музгаранча хоть на карачках, как хотите, а я на лодке поплыву. Опущусь по течению к морю, там найду старую Королевскую дорогу. А по Королевской дороге как раз до Станч-Музгаранча и доберусь, в самый раз. Как мой план?

- Бабушка Меланья говорила... - начал Айри.

- Опять бабкины сказки! - вскричал Жужа. - Э, да чего там! Всё, прощайте, пацаны!

С этими словами Жужа зашагал к воде, к тому месту, где как раз виднелась привязанная за колышек лодка. Он так торопился, что даже упал два раза, что только придало ему большей прыти.

Веревка, которая держала лодку, не захотела развязываться. Не беда, Жужа перерезал ее кинжалом и ухватился за борт:

- Так вы со мной или нет? - Грязный, злой, вор вращал глазами, как безумный. - Что вы стоите как вкопанные? Ждать не буду! Ну!

- Поплыли с ним, что ли? - спросил Квил у Айри и взял на руки своего зверька. Смукс, вымокший не хуже людей, дрожал и жалобно попискивал.

Айри посмотрел на друга. Квил был такой усталый, осунувшийся... Да что там, и сам Айри перемазался в грязи и измучился до смерти, а ведь никакой избушки перевозчика и близко не было видно. Доберутся ли они до нее к вечеру, как сказала бабушка Меланья? Наверное, Меланья не знала, что пойдет дождь, а с этими лужами и грязью они, наверное, и за неделю не доберутся до перевозчика.

В итоге мальчики забрались в лодку, после чего Жужа с силой оттолкнул её от берега и прыгнул в нее сам. В лодке лежали вёсла, но особенно напрягаться путникам не пришлось. Стоило им немного отплыть от берега, как лодка сама бойко побежала вниз по течению.

* * *

Сперва все шло как нельзя лучше: мальчики наслаждались отдыхом, Жужа блаженствовал, течение несло лодку и ее пассажиров к морю. Никто не обращал внимания на дождь, хотя вода заливала за воротник. Всё равно к этому времени все успели вымокнуть до нитки, несколько дополнительных капель тут не могли повредить. Вскоре Жужа смежил веки, а Квил как бы невзначай принялся подкрепляться яблоками и подкреплять вяленой рыбой своего смукса.

Делать было нечего, и Айри взялся за свой новый талисман. Голубоватый камень заиграл у него в ладони светлыми отблесками, - было очень красиво, но отчего-то тревожно. Конечно, Айри не удержался, он заглянул в голубоватый камень, как он уже заглядывал в него два или три раза в течение дня.

И опять, как и в прошлый раз, как раньше, мальчик не увидел в камне ничего.

Айри очень волновался. Неужели этот талисман окажется таким же пустым и бесполезным для него, как и прежний? Но зачем тогда этот камень ему? Конечно, тетка Еловая Шишка не насмехалась над ним, просто она не знала, что он - не чародей, и что любое волшебство закрыто для него.

Или для того, чтобы этот камень заговорил, не нужно никакое волшебство?

У Айри на глазах начали закипать злые слезы, когда, наконец, кристалл ответил.

Как известно, голубоватый камень показывал именно то, чего от него хотел его владелец. Айри хотел единственное - знать своё предназначение. Пусть бы кристалл показал ему воина, или - ремесленника, или... Мальчик был бы рад, если бы кристалл изобразил ему хотя бы клоуна. Тогда бы Айри знал, что ему следовало поступить в бродячий цирк, именно там его судьба.

Волшебный камень показал Айри нечто иное. Всматриваясь в камень, мальчик увидел клубящийся туман, сквозь который проступали островерхие горные пики. Одна гора выделялась из всех; огромная, она возвышалась над другими горами подобно тому, как столетний дуб возвышается над репейником и молочаем.

Айри долго смотрел на эту гору - на то, как искрился снег на её уступах; на то, как плыли облака, касаясь её вершины. Что это было за место? На его ли планете оно находилось? И зачем камень показывал ему эту холодную гору? Или нет никакой горы - просто у него мутилось перед глазами?

Вздохнув, мальчик опустил талисман за ворот куртки.

Мимоходом Айри взглянул на реку - и его пробила дрожь.

Их лодка плыла против течения. Да-да, это было несомненно, их лодка плыла против течения! Течение несло им навстречу упавшую листву, какие-то щепки, иногда - целые стволы деревьев.

Айри закричал. Жужа и Квил вскочили с мест. Крокодил? Речной удав? Пираньи? Когда же Айри сказал им, в чем было дело, они ещё больше струхнули. Весла-то по-прежнему лежали в лодке, но лодка не хотела этого признавать. Не управляемая ни кем, она весело скользила против течения реки.

Пока Квил тряс толстыми щеками, Жужа схватился весла. Вставив их в уключины, он принялся что есть силы грести к морю, то есть наперекор желаниям взбесившейся лодчонки. Его усилия не возымели никакого действия. Упрямая лодка неслась по реке сама по себе, презирая и силу течения, и усердие гребца.

По левому берегу в Алисию впадал широкий проток. Лодка свернула в этот проток и понеслась по нему. Проток немедленно стал ветвиться. Лодка поворачивала то вправо, то влево, так что вскоре у Айри в голове всё перепуталось. Жужа уже не греб, разочаровавшийся в своей затее. Напряженный, он сидел на носу лодки. Очевидно, смекал он про себя, это была не просто взбесившаяся лодчонка. Одни повороты лодка пропускала, в других местах смело, не раздумывая, поворачивала. По-видимому, лодка прекрасно знала дорогу и имела какую-то определенную цель.

- Эта лодка доставит нас прямиком в преисподнюю, - сказал Жужа. - Прыгаем в воду!

Парень приподнялся, собираясь, в самом деле, сигануть в реку. Тут из воды рядом с лодкой высунулась мосластая рука с длинными-предлинными пальцами, украшенными загнутыми желтыми когтями. Рука погрозила страшным пальцем - Жужа, клацнув зубами, опустился на днище лодки. Айри сделалось нехорошо. Квил испуганно вскрикнул.

Теперь несчастным путникам приходилось только, цепенея, наблюдать, как лодка лихо выруливала на поворотах.

Что же это была за лодка и что за сила влекла ее неизвестно куда?

Несомненно, на лодку были наложены чары. Если бы на такой лодочке оказались вы, то вы, конечно, сразу приметили бы несколько голубиных перьев, накрепко приклеенных к днищу лодки особым лаком. Вы бы сразу сказали себе: эге, да тут не обошлось без колдовства! Эти голубиные перья, этот бурый лак, сваренный, не иначе, из голубиной крови... Как известно, голуби всегда возвращаются в родное гнездо, недаром в некоторых странах существует голубиная почта. Так и здесь: благодаря заклятью, наложенному на лодку, лодка сейчас стремилась пристать к тому самому берегу, на котором росло дерево, из которого эту лодку вырезали. Что же касается страшной когтистой руки, то это была всего лишь иллюзия, волшебный обман. Если увидите такую руку - смело пожмите её, и она немедленно развеется, как туман.

Лодка долго петляла по ерикам и протокам, пока, наконец, впереди не показалось место вырубки. От радости лодка прибавила ходу, и так, на полной скорости, она выскочила на берег.

Едва лодка оказалась на берегу, как камыши кругом зашевелились. В следующее мгновение лодку обступили какие-то низкорослые люди, кривоногие и волосатые. В руках у многих были копья, на кожаных поясах незнакомцев висели ножи очень неприятных размеров.

Не успел Айри встать в боевую стойку, а Квил - заверещать, как оба мальчика были схвачены за локти, а для пущей убедительности ребят пригнули к земле. Их взрослому спутнику повезло больше. Проявив недюжинную ловкость, Жужа увернулся от волосатых рук болотных людей. Если бы он попытался скрыться в камышах, его скоро схватили бы. Жужа отличился и тут, - он нырнул в реку.

Болотные люди подбежали к реке. Послышалась ругань. Но ничего поделать было нельзя: сколько преследователи не всматривались в воду и в камыши, беглеца нигде не было видно.

В этой суматохе никто из болотных воинов не заметил, как еще одно живое существо удрало от них: маленький пушистый Муш, ручной зверек Квила.

* * *

Люди, которые ни с того, ни с сего захватили Айри и Квила в плен, называли себя речными охотниками. Так оно и было, но, вернее сказать, они были болотными охотниками, потому что жили на болотах и промышляли болотную дичь. Мясо камышовых кабанов и уток шло им в пищу, а шкурки бобров и выдр они продавали в Станч-Музгаранч.

Болотные охотники отвели пленников в свою деревню и там поместили в пустой амбар. Мальчикам сразу же дали поесть ( вареная утятина с хлебом).

Облизывая жирные пальцы, Квил сказал:

- Нас не убьют. Иначе зачем бы нас кормили?

- Может, они обратят нас в рабов? - предположил Айри. - Нас продадут на ближайшем невольничьем рынке, а деньги они поделят. (Айри не раз слышал от матери, что такие истории часто случаются с детьми, которые без спроса уходят из дома и гуляют где попадя).

- На рабов надевают железные ошейники и всякие там цепи, - возразил Квил, припомнив, как однажды он видел корабль с невольниками. - А нас даже не связали.

- Чтобы нас связать, много времени не понадобится, - сказал Айри.

Положение мальчиков вскоре прояснилось. Не успел Квил подобрать крошки с дощатого стола, как дверь амбара заскрипела на все лады, пропуская какого-то старика.

Щеки старика были гладко выбриты, холеные седые волосы опускались ниже плеч. На старике была такая же зеленая куртка, как и на остальных болотных охотниках, но сразу же бросалось в глаза отличие: шею старика украшало ожерелье из заячьих хвостов, а на поясе у него висели лисьи хвосты вперемежку с волчьими. Рядом с хвостами на поясе старика крепился нож, но не прямой, как у других охотников, а хищно загнутый.

Этот старик был деревенский шаман по имени Ваксос Мухомор.

- Не бойтесь меня, детки, - сказал шаман, словно бы читая мысли пленников. - Я вас не съем. Знаете, зачем вы здесь? Ну да, откуда вам знать, зачем вы здесь! Так вот: мы принесем вас в жертву нашей пресветлой богине, премудрой Люляне.

Айри похолодел.

Квил принялся выбивать дробь зубами.

- Ничего, что вы еще дети, - ласково продолжил старик. - Двое мальчишек, конечно, сойдут за одного нормального человека.

- Так вы нас откармливаете, чтобы мы стали пожирнее, что ли? - хмуро поинтересовался Айри.

- Святое небо, о чем ты говоришь, мальчик! - всплеснул руками старик. - Премудрая Люляна вас не съест. Она не питается мальчиками и, вообще, людьми. Просто вы поступите к ней в услужение, вот и всё. Ваша служба будет длиться тридцать лет. Через тридцать лет богиня отпустит вас на все четыре стороны, да еще даст на дорогу припасов и по мешочку с золотом.

- Тридцать лет гнить на этом болоте? Нет уж, на это мы не согласны! - отрезал Айри. - Не будем мы служить этой вашей Люляне, так что потрудись отпустить нас восвояси, и сейчас же!

- Вот уж нет! - покачал головою старик. - Если не у богини во дворце - так тогда вам придется просидеть все тридцать лет в этом сарае. И вряд ли мы будем тридцать лет кормить утятиной таких лодырей и упрямцев.

Увидев, как вытянулись лица ребят, шаман тут же сладко заговорил:

- Ну-ну, не кручиньтесь! Из дворца Люляны вы выйдете молодыми мужчинами, да еще при деньгах - а что может быть лучше молодости, если она при деньгах? Я приду за вами завтра.

Уходя, болотный шаман потрепал Квила за щеку, чтобы приободрить.

* * *

Всю ночь мальчики мудрили, как же им быть. Или им все-таки пойти в услужение к этой местной богине? Но тогда они выйдут на свободу в сорок с лишним лет, то есть стариками. Очевидно, именно поэтому сами болотные охотники не рвались к Люляне в слуги. Худо было то, что ребятам не оставляли выбора. Не сидеть же им, в самом деле, все тридцать лет в этом сарае.

Посреди вздохов и причитаний Квил вдруг вспомнил, а ведь он - могучий лесной чародей.

- Знаешь что, - сказал Квил, блестя глазками, - я сейчас наколдую целую стаю мышей-полевок, а к ним в придачу - парочку бобров. Эти ребята живо прогрызут в стене сарая дыру, через которую мы убежим.

- Там снаружи наверняка выставлена стража, - засомневался Айри.

- А я усыплю стражников. Или ты забыл, с кем имеешь дело?

Загоревшись, Квил тут же начал колдовать.

Мальчик схватил с пола пригоршню земли и подбросил ее в воздух (пол сарая был земляной, так что земли здесь было сколько угодно). В случае успеха заклинания каждая песчинка должна была превратиться в полевую мышь.

В воздухе немедленно закрутилась земляная пыль. Квил чихнул и тут же принялся скороговоркой читать заклинание, обеими руками выписывая магические пассы.

Мальчик старался добрые десять минут, но, разумеется, никакого волшебства не произошло. Этому "могучему чародею" было невдомёк, что лучший способ помешать любому волшебству - хорошенько чихнуть.

Первая неудача, как и следовало ожидать, ничуть не огорошила Квила. В воздух полетели новые порции земли и пыли. Квил и Айри стали попеременно чихать, но даже тогда, когда они сдерживались, зажимая носы, никакого волшебства не сотворялось. Первое время Айри опасался, как бы вместо мышей не появились голодные крысы, но не происходило и этого.

Глаза мальчиков начали слезиться от пыли.

Наконец Айри взмолился:

- Хватит! Довольно! Наверное, мы слишком далеко отошли от твоей деревни, поэтому у тебя ничего не выходит!

Айри был совершенно прав. Пусть сам он не умел колдовать, зато он знал немало о колдовстве. Истина, в данном случае, заключалась в следующем. В местности, где жили чародеи, за долгие поколения складывалась особенная аура - магические потоки здесь становились послушными и податливыми, словно прирученное животное, что очень облегчало колдовство и позволяло даже начинающему чародею проявить себя. По мере удаления от чародейских селений магия становилась всё более необузданной. В конце концов она делалась просто дикой. Даже опытному чародею не всегда удавалось подчинить себе дикую магию, а ведь Квил был мальчик, к тому же не имевший мудрого наставника.

У Квила самого першило в горле, поэтому на этот раз он не стал спорить с другом и послушно прекратил магические опыты.

Сев на земляной пол, мальчики, пригорюнившись, стали ожидать рассвета. Последняя их надежда была на Жужу - не мог же тот, бессовестный, утонуть в реке! При каждом шорохе мальчики вздрагивали, но нет, всё было напрасно. Ни Жужа, ни ручной смукс Квила так и не появились.

* * *

Едва расцвело, в сараюшко к пленникам вошли трое. Один был уже знакомый шаман, его сопровождали два охотника в щегольских зеленых сапожках с загнутыми носками и в тонких кольчугах, поверх которых были надеты зеленые плащи.

- Как, ребятки, чего надумали? - спросил Ваксос Мухомор, улыбаясь. - Во дворец пойдем к Люляне премудрой, или здесь будем век вековать?

- Веди к вашей Люляне, - невесело сказал Айри. К утру ребята решили, что из дворца богини им будет сподручнее бежать, чем из этого сарая. - Веди, чего уж там!

Когда мальчиков вывели на свет, в первое мгновение оба ослепли (в сарае не было даже маленького оконца). Но вот зрение возвратилось, и Айри увидел вокруг изрядное количество болотных охотников - наверное, десятка с три. Если эти люди сторожили их всю ночь, подумал Айри, то было понятно, почему Жужа не смог прийти к ним на помощь.

Мальчиков отконвоировали к берегу и посадили в лодку. В эту же лодку забрался шаман с пятью болотными воинами. Шаман сделал внушение мальчикам, чтобы они не вздумали дурить, после чего охотники взялись за вёсла, и лодка понеслась по реке.

Путешествие было недолгим. Лодка миновала две протоки, свернула в третью - и впереди открылось большое озеро. Озеро было таким большим, что Айри, сколько не вглядывался, никак не мог разглядеть противоположный берег. А ведь утро выдалось ясное, необычное для здешних болотистых мест.

Как вскоре оказалось, посредине озера лежал круглый остров. К нему-то болотные охотники и повели лодку.

По мере того, как остров приближался, начали проявляться кое-какие детали. Из-за пышной прибрежной зелени выглянул дворец весьма приличных размеров. Этот дворец распространялся не ввысь, а вширь: дворцовые башни были относительно невысокие, и у каждой на шпиле красовалась медная лягушка. Айри сперва подумал, что дворец был сложен из какого-то зеленого камня, но когда они подплыли к берегу, он разглядел лучше: дворцовый камень был самый обычный - серый, просто его густо покрывал зеленый мох. Все двери, все стрельчатые окна дворца были увиты плющом и лианами.

И еще одно приметил Айри: над дворцом, над круглым островом летали какие-то огромные птицы. Айри немного встревожился, а вдруг птицы хищные, но когда они подплыли поближе, ему немного полегчало. Птицы были явно безопасные, никаких страшных когтей и изогнутых клювов. Своим оперением они напоминали кулика-сороку, да только кулик-сорока был размером с воробья, а эти птицы были с большого орла величиною.

На берегу их ждали. Мальчиков приняли под руки служители в зеленых бархатных одеждах, украшенных по рукавам изумрудами. Дворцовые ворота стояли распахнутые настежь, так что ребят сразу, безо всяких проволочек, повели во дворец.

Пожалуй, такую встречу можно было бы назвать любезной, если не почетной. Вот только слуги держали мальчиков за локти слишком уж крепко.

Шаман и болотные охотники чинно двинулись следом.

Внутреннее убранство дворца Айри изумило (наверное, потому что раньше он ни в каких дворцах не бывал). Кругом висели зеленые шелковые гобелены, изображавшие, по большей части, болотных животных и рыб. Кое-где пускали струи мраморные фонтанчики. Изящная мебель блистала позолотой; на каждом шагу попадались трехногие стульчики с гнутыми ножками без спинок и маленькие атласные диванчики.

Пройдясь по дворцовым коридорам, процессия вошла в огромный зал с колоннами вдоль стен. Окон в зале не было, дневной свет проникал сюда через квадратное отверстие в крыше. Посредине зала бил фонтан. Тысячи хрустальных струй вылетали из пастей мраморных змей, рыб и мифических чудовищ. Преломляясь в каплях воды, солнечный свет рассыпался по мраморному полу и стенам тысячами светлых бликов.

Перед фонтаном, прямо напротив входа, стояло трехногое кресло без спинки и подлокотников. Сидение кресла было сделано из какого-то зеленого камня. Вроде бы это был изумруд, если вообще встречаются такие крупные изумруды. Золотой многогранник обрамлял зеленый камень; ножки кресла тоже были сделаны из чистейшего золота.

По обеим сторонам от кресла стояли огромные бронзовые чаши, над которыми пышной шапкою поднимался камыш.

- Госпожа наша, премудрая Люляна! - произнес один из служителей высоким прочувственным голосом. - Вот двое мальчиков, их привели.

Айри сперва не понял, к кому обращался служитель, но ситуация немедленно прояснилась.

Из бассейна, куда изливалась вода фонтана, выпрыгнула огромная зеленая лягушка. Сказав манерно "Квак", лягушка прыгнула прямо на золотое кресло - очевидно, она-то и была тут самая главная.

Шаман со своими людьми склонился в низком поклоне.

Айри было известно, что боги могли принимать самые различные облики. Поэтому он не удивлялся слишком долго. Конечно, лягушка - это не самый лучший вариант, Айри с большей охотой увидел бы какую-нибудь бабочку или хомячка, но лягушка - это ведь и не самое худшее. Ну да, лягушка была великовата, но все-таки она была размером с пуделя, а не с быка. Такая лягушка, при всём своем желании, никак не могла заглотить какого-нибудь несчастного мальчика.

Айри вежливо поклонился богине. Квил, покосившись на Айри, тоже поклонился.

- Ква, - сказала лягушка голосом не очень приятным, но, во всяком случае, не страшным, - мальчики, подойдите ближе.

Ребята замялись. Чтобы избежать ненужной задержки, служители принялись легонько подталкивать их, так что друзьям волей-неволей пришлось сделать несколько шагов.

- Обычай моей земли: каждый чужеземец, ступивший на нее, обязан прослужить мне тридцать лет, - сказала лягушка. - Спустя тридцать лет я награжу вас и отпущу.

- А нельзя отпустить нас как-нибудь пораньше, к примеру, недельки через две? - взмолился Квил.

Служители зашикали на мальчика, но лягушка ничем не выказала неудовольствия.

Богиня Люляна слов Квила будто бы и не услышала.

Лягушка вырвала из чаши, стоявшей справа от нее, камышовую тростинку и сказала:

- Пусть мальчики подойдут ближе. Еще ближе... Вот так.

Люляна держала камышовую тростинку в своей лапке с такой важностью, как будто это был царский скипетр или, на худой конец, маршальский жезл. Против воли Айри улыбнулся. Неожиданно тростинка в лапке у лягушки ярко вспыхнула, рассыпая синие и зеленые искры. На глазах тростинка вытянулась в длину, потолстела - и вот уже не тростинка, а серебряный магический жезл блистал в лягушачьей лапке, прекрасный жезл, увитый серебряным плющом, увенчанный сияющим зеленым камнем.

Богиня Люляна коснулась своим волшебным жезлом левого плеча обоих мальчиков. В воздухе прозвучал мелодичный звук. В следующее мгновение блистательный жезл опять превратился в невзрачную тростинку, но мальчикам уже было не до этих превращений.

Под приятный звук лягушкиного колдовства с ребятами произошли весьма неприятные изменения. Неизъяснимая сила заставила их встать на четвереньки, горбом выгнуть спину...

Превращение завершилось с невиданной быстротою. В мгновение ока мальчики были обращены в ежей.

Испуганные, а лучше сказать - ошалелые, мальчики взглянули друг на друга, - и кинулись в разные стороны. Служители богини засмеялись; сама лягушка издала какой-то горловой звук, который, вероятно, тоже надо было расценить как смех. Болотные люди вежливо заулыбались. А ведь в самом деле, забавно, как перепугались мальчишки.

Богиня Люляна не была закоренелой злодейкой: звериные личины держались на мальчиках всего несколько секунд. Не успели Айри с Квилом впасть в отчаяние от постигшего их горя, как прежний, человеческий облик явился к ним.

- Теперь вы - мои, - внушительно сказала лягушка мальчикам. - Мои - на тридцать лет!

Вернув тростинку на обратное место, лягушка бултыхнулась в свой бассейн.

* * *

В этот же день мальчикам объяснили дворцовый порядок. Седоватый старец, исполнявший обязанности дворецкого и потребовавший, чтобы его называли не иначе как "господин Лилипокс", внушительно сказал:

- Теперь вы в услужении у самой богини - цените это, дети мои! Милостью богини вам дано три новых облика в дополнение к прежнему, человеческому. Стоит вам подпрыгнуть, как вы превратитесь в птицу. Стоит вам нырнуть, как вы превратитесь в рыбу. Стоит вам ступить на любую землю, за исключением земли этого острова, как вы станете ежами. Помните об этом, миленькие! Обязанности ваши будут простые: прибираться во дворце, а там, глядишь, приставлю вас к чему-нибудь посерьезнее.

Ребятам отвели в дальнем флигеле большую комнату, одну на двоих. Для начала их совершенно освободили от работы. Это была любезность дворецкого: мальчикам давали время освоиться, привыкнуть.

А привыкать, в самом деле, было к чему.

Как сказал дворецкий, отныне мальчики могли безо всякого труда превращаться в рыбу, птицу или зверя. Поначалу ребятам это показалось забавным. В первую ночь они всё в спальне перевернули кверху дном и чуть не повыбивали разноцветные стекла, носясь по воздуху в виде длиннохвостых куликов. На следующее утро ребята испытали две другие способности. Едва намочив в озере ноги, они превратились в двух колючек-ершей. Ощущения, конечно, были совершенно необычные. Погонявшись друг за другом между водорослей, они выпрыгнули из воды - и стали болотными куликами. В птичьем обличии они носились над водой до самого обеда.

Так Айри с Квилом резвились два дня, а на третий день они решили, что пора им удрать от докучливой богини.

Казалось бы, никто не держал их взаперти, так что убраться с острова было бы не трудно. Мальчики вышли на берег, подпрыгнули в воздух, превратились в куликов и в считанные минуты пересекли озеро. Пока что всё было просто, но когда они опустились на землю, они не превратились в людей. Сделалось так, как им сказал дворецкий: на земле мальчики превратились в двух небольших ежат. В этом-то и заключалась оборотная сторона волшебства. Айри с Квилом были людьми, только когда стояли на земле острова богини Люляны.

Удрученные, мальчики вернулись на проклятый остров. Какой-то слуга позвал их завтракать. Впервые их приглашали за общий стол, так что пришлось ребятам одеться в заготовленные для них наряды, длиннополые зеленые камзолы и синие чулки.

В общей трапезной собралось, наверное, человек пятьдесят. Мальчикам показали их места, и у них немного улучшилось настроение: еда за столом была самая обыкновенная человеческая, причем было много разной еды. "Здесь бы и Мушу нашлось местечко, - вздохнул Квил, взглянув на мясной пудинг и румяную курицу. - Как он там, мой Муш? Его же не убили болотные люди, а?"

Айри успокоил друга, как мог, то есть пододвинул к нему сырные гренки и облюбованную Квилом курицу.

* * *

Уже две недели мальчики жили на острове богини Люляны. Они вполне освоились, и теперь дворецкий поручал им всякие мелкие задания: начистить щетками пол, покормить рыбок в мраморном бассейне или наловить жуков-плавунцов для богини-лягушки ( на завтрак Люляна предпочитала именно жуков-плавунцов). Два или три раза мальчики даже были допущены к охоте. Охота - это был еще один способ насытить лягушку, которой, конечно, требовалось пищи значительно больше, чем простым квакушкам.

Здешняя охота заключалась в следующем.

Слуги выступали в качестве загонщиков, а охотницей была лягушка Люляна. Загонщики, приняв вид куликов, гнали на Люляну тучи болотных мух - Люляна очень ловко расправлялась с этим летающим деликатесом, выстреливая клейким языком. По четвергам, в рыбный день, загонщики-ерши гнали к берегу стаи малька. На берегу, как нетрудно догадаться, малька поджидала богиня Люляна.

Ни днем, ни ночью мальчики не переставали выдумывать и мечтать, как бы им бежать с лягушачьего острова. Но беда заключалась в том, что их вроде бы никто и не удерживал силком. На острове не было ни стражников, ни сторожей: лягушке прислуживали только такие же бедолаги, как и Айри с Квилом. В лягушачьем дворце не было ни одной запертой двери, за исключением, разумеется, дверей, которые вели в продуктовые кладовые. Да и к чему двери, к чему неусыпная стража там, где творилось колдовство? Пусть на мальчиках не было железных оков, но на них были другие оковы - волшебные, против которых была бессильна любая сила, любая сталь.

Вдобавок Квила удручало то, что рядом с ним не было его маленького зверька - смышленого смукса Муша.

Айри, как мог, успокаивал друга. Конечно, смукс был жив, и он не забыл про своего хозяина, просто он не мог переплыть огромное озеро. Конечно, сейчас смукс бегал где-то по другому берегу озера, высматривая Квила и попутно питаясь мышами и мелкой рыбешкой.

На все уверения товарища Квил вздыхал: "Ах, если бы так..." Что касается Жужи, то про него мальчики уже не вспоминали. Сколько времени прошло! Конечно, Жужа сейчас где-то на подходе к Станч-Музгаранчу, если болотные охотники его не подстрелили.

* * *

Свободного времени у ребят было предостаточно. Как-то они отдыхали, можно сказать, бездельничали в дворцовом саду. Квил лежал под деревом и жевал соломинку; в это время Айри, нахохлившись, сидел на ветке в птичьем обличии. Думы у обоих были невеселые. От нечего делать Квил вынул из кармана свисток и дунул в него.

Не успела отзвучать трель свистка, как Айри с воплем упал на землю ( если бы он взял немного правее, он раздавил бы приятеля в лепешку).

Квил вскочил на ноги.

Айри тоже встал на ноги - исцарапанный ветками и расшибленный.

Какое-то время мальчики молча смотрели друг на друга.

Внезапно Айри поразила догадка.

- Ты... ты понимаешь, что произошло? - глухо спросил он друга. - Ты понимаешь... когда ты свистнул, я превратился в человека. Ты свистнул - и я стал человеком!

Мальчики немедленно проверили свое открытие. Айри с Квилом принялись по очереди то превращаться в птиц, то свистеть в свисток. И в самом деле, стоило кому-то из них свистнуть в свисток, как колдовские чары рассеивались: тот, кто в это время был в личине птицы, становился человеком.

- Откуда у тебя этот свисток? - спросил изумленный Айри.

- Его подарил мне отец, он вождь и великий чародей! - начал важно Квил, но тут же осекся. Чего он врёт попусту? Да ведь Айри знал уже, что он был сирота, воспитывался в семье своей тетки, суматошной Гертруды.

Потупив голову, Квил пробормотал:

- Этот свисток мне дядя подарил. Дядя Роберт. Когда я ему сказал, что... ну, что в город ухожу. Дядя сказал: "На счастье". Дядя Роберт всякую всячину из дерева мастерит: свистульки там, птичек вырезает... Он сам вырезал этот свисток, мне подарил и сказал: "На счастье".

- Так дядя Роберт ничего не сказал тебе, как действует этот свисток?

- Он сказал: "Будешь свистеть - чары - "фью-фьеть!" А что такое "фью-фьеть", он не сказал, а я и не спросил.

- Он всегда говорит загадками, твой дядя?

- Не. Но... Короче, всегда почти что.

К дяде Роберту в деревне Квила относились как к слегка ненормальному. В отличие от других лесных чародеев, своих соплеменников, он никогда не ходил на охоту и не нанимался в проводники к богатым охотникам или купцам. Как правильно сказал Квил, его дядя Роберт занимался тем, что выстругал из дерева всевозможные поделки, которые сдавал знакомому купцу. Этот промысел был не особенно доходный, поэтому супруга дяди Роберта, суматошная Гертруда, родная тётя Квила, с утра до вечера пилила своего непутевого мужа. Правда, дядя Роберт утверждал, что всякая его поделка - волшебная, но особого волшебства никто не замечал. Потому-то и товар стоил дешево, и тетя Гертруда ворчала день-деньской.

Как только Квил вспомнил про дядю, ему на память пришел визгливый голосок тетки Гертруды: "Своих пятеро детей, так еще сестрица удружила - мальчонку мне оставила! А мой-то, знаете, как поленом стукнутый, возится день-деньской со своими деревяшками, какой уж прибыток от них! Ахти нам! Караул! Пожар!"

Квил вспомнил, как смешно трясла головой тетя Гертруда, - и засмеялся.

Мальчики с удвоенным усердием принялись изучать волшебный свисток. Они рассмотрели на нем каждую царапину, каждое пятнышко. Айри знал: чтобы какому-то предмету придать волшебные свойства, на него наносили специальные волшебные знаки - руны. Однако на этом свистке не было никакого украшения, никакого изображения, никакого знака.

Да чего придираться! Главное - чудесный свисток действовал, огромное спасибо и нижайший поклон дяде Роберту.

Эта волшебная находка пробудила в мальчиках бешеный энтузиазм. Ребятам показалось, что уж теперь-то они в два счета убегут с острова лягушки - да они сбегут сейчас же, немедленно! Сон и расслабленность пропали. Мальчики превратились в куликов, перелетели на другой берег озера, опустились на землю и стали ежами. Тут бы и свистнуть в волшебный свисток, но вот незадача: волшебный свисток невозможно было вынуть, потому что звериная личина была не только на самих мальчиках, но и на их одеждах, в том числе и на свистке. Получался заколдованный круг: чтобы ребятам сделаться людьми, кто-то из них должен был свистнуть в волшебный свисток, но ведь, чтобы свистнуть в волшебный свисток, нужно было быть человеком!

Надо сказать, заколдованный круг - нередкое явление, когда имеешь дело с колдовством.

Огорошенные, мальчики вернулись обратно на остров. Они стали заново исследовать волшебный свисток, и тут они обратили внимание на ещё одну неприятную деталь. А ведь свисток не снял с них злые чары полностью. Ну да, когда раздавался свист, колдовство слетало с них, но стоило свистку замолкнуть, как они опять делались заколдованные.

Испытывая волшебный свисток, Квил досвистелся до того, что у него покраснели глаза и щеки стали как у бурундука. Эти упражнения со свистком надо было прекращать, тем более что столь долгий свист мог привлечь внимание обитателей замка.

Квил спрятал свисток в карман, и вовремя. Вскоре к ним подошел один из слуг, которого все называли Рыжух за рыжеватые волосы и ржавые конопушки. Когда он был помоложе, его, конечно, называли Рыжиком, а с возрастом он стал Рыжух. Этот Рыжух - с глазами навыкате, долговязый, сутулый, - был простоватый малый, мальчики иной раз перебрасывались с ним парой словечек.

Рыжух передал распоряжение дворецкого: им втроем отправляться на самый заболоченный берег озера - ловить жуков и стрекоз для "нашей госпожи, премудрой Люляны". Рыжух очень натурально передал интонации дворецкого, скосоротившись и придав лицу приторное выражение. Мальчики не могли удержаться от улыбки. Рыжух сам засмеялся своей шутке. Вообще, над богиней лягушкой слуги частенько подсмеивались - разумеется, в ее отсутствие, и если рядом не было дворецкого.

Чтобы работа шла споро, Рыжух дал мальчикам по сачку.

Когда они ловили жучков, Рыжух сообщил новость: оказывается, на другой день ему выходила отставка - ровно тридцать лет он прослужил богине Люляне. Болотные охотники купили его на невольничьем рынке в Станч-Музгаранче специально для службы во дворце их богини, а было ему тогда пять лет. Теперь ему тридцать пять - так что завтра он наконец-то распрощается с этим проклятым лягушачьим царством.

Что могли сказать мальчики своему товарищу по несчастью? Только что порадоваться за него. К сожалению, их собственная служба только началась, так что радостных слов они сумели выжить из себя немного.

Рыжух тараторил без умолку. Айри слушал вполуха. Раз у них был волшебный свисток, должен же быть какой-нибудь волшебный выход! Рыжух уже понес во дворец полное решето жуков, а Айри все морщил лоб. Он так и промучался до самого вечера, но не придумал ничего.

Ночью мальчики долго ворочались в своих кроватках. Квил всё норовил хныкать, так что Айри пришлось пригрозить, что вот он сейчас встанет и отмутузит приятеля, раз слова не помогают.

Едва Квил замолчал, как случилась новая напасть.

Айри совершенно отчетливо услышал шаги в саду, причем шаги очень осторожные. Кто-то крался к их окну...

Как нарочно, их комната находилась на первом этаже замка.

Или это не случайность, или их умышленно поселили на первом этаже?

- Ты слышал? - спросил Айри у Квила одними губами. В ответ раздалось такое жалобное бормотание, что Айри уяснил себе: лучше пока что с Квилом не заговаривать.

Но кто же это, кто крался к ним? Неужели лягушке донесли об их волшебном свистке, об их планах убраться отсюда, и теперь она послала кого-то выкрасть свисток? А вдруг даже хуже, вдруг она подослала к ним убийц?

Как-то за столом Айри услышал, что самое большое наказание во дворце - это когда лишают малинового десерта. Но богиня-лягушка могла так благодушествовать, когда провинность была пустяковая. А если её всерьез рассердить?

Все эти не очень оптимистичные мысли пронеслись в голове у Айри в мгновение ока. В следующее же мгновение он готов был заверещать не похуже Квила, потому что кто-то темный и огромный прыгнул из окна к ним в комнату.

Вдруг Айри услышал знакомое повизгивание, причем на этот раз визжал не Квил, а смукс. Ну да, это был смукс, маленький зверек Квила!

Айри услышал, как Квил позвал друга:

- Муш! Муш!

В голосе мальчика было море ласки. Смукс довольно заурчал. Айри не видел, что происходило в темноте, но и так было ясно: Квил гладил своего зверька по спинке и чесал за ушками.

- Ну чего вы тут примолкли? - Это уже сказал Жужа. - Хватит вылизывать смукса, Квил. Твой смукс провонял болотом. Айрон, где ты?

- Долго же тебя пришлось ждать, приятель! - сказал Айри как можно тверже и сел в кровати. - С нами тут такое сделала волшебница, богиня местная, что не знаем, как выпутаться.

- Извини, задержался за завтраком, - парировал Жужа, зажигая светильник. - Ого, какие вы тут розовые да толстые! А я все эти дни глотал сырую рыбу. Твой смукс прекрасный рыболов, Квил, прими поздравления.

- Но у тебя же был кремень с кресалом, - сказал Квил. - Мог бы развести костер, в самом деле.

- Костер? На болоте? Да ты, никак, рехнулся! Ночью меня вычислили бы по огню, а днем - по дыму. Не знаю, что сделали бы со мной местные, но из твоего смукса получились бы рукавицы. ( Жужа кашлянул.) Вообще-то, мне кажется, зря я слонялся тут по болоту. Я-то думал, что вас принесут в жертву на алтаре или, в лучшем случае, обратят в рабов. А вы вон какие гладкие.

- Жужа, - сказал Айри таким тоном, что у того сразу пропала охота веселиться. - Послушай, что с нами случилось.

Айри кратко рассказал про их с Квилом злоключения. О волшебном свистке мальчик благоразумно не упомянул, учтя профессию своего старшего знакомого.

- Вот что, ребятки, - вымолвил Жужа, помолчав. - Я знаю, что тут делать. Так говоришь, вы на суше превращаетесь в ежей, а в воде - в ершей?

- Еще в воздухе - в куликов, - уточнил Квил.

- Ну да, в куликов. Пожалуй, с куликами выйдет лучше всего. Вот что я думаю: вы превратитесь в куликов, ребята, и отвезу-ка я вас в мешке в Станч-Музгаранч! Станч-Музгаранч - город большой, уж найдется там какой-нибудь маг, который вас расколдует.

Мальчики приободрились.

А ведь в самом деле, это был выход.

Только почему Жужа собрался везти их в мешке?

- А мешок-то зачем? - спросил Айри.

- За вами, конечно, будет погоня, - сказал Жужа деловито. - А если вы будете тихонько сидеть в мешке, то вас и не заметят.

Мальчики не ожидали от Жужи такой заботливости, и теперь они оба были весьма смущены.

- Так что, мы прямо сейчас отправимся в дорогу? - неуверенно спросил Квил.

- Нет. Сперва я должен выкрасть у болотных охотников лодку, - сказал Жужа. - Я присмотрел одну подходящую, самую обыкновенную, без дурацкого колдовства, так что ждите меря завтра ночью.

- А если волшебники Станч-Музгаранча нас не расколдуют? - в раздумье задал вопрос Айри.

- Если волшебники вам не помогут - может, храмы вам помогут. В Станч-Музгаранче храмы на каждом углу, - произнес Жужа. - Помолитесь какому-нибудь небожителю, глядишь, чары лягушкины развеются. Боги-то небесные посильней земных будут.

У Жужи, похоже, на всё был готов ответ.

Айри снедали сомнения. С одной стороны, им предлагался реальный план, что надобно делать, но с другой стороны... С другой стороны, мальчику вовсе не хотелось путешествовать до Станч-Музгаранча в образе болотного кулика. Здесь было много моментов, как будто мелких, но, если вдуматься, пренеприятных. Во-первых, что они с Квилом будут есть? Болотные кулики питались мелкими насекомыми, неужели им придется есть мух и жужелиц? Или Жужа будет кормить их человеческой пищей с руки? А если налетят хищные птицы? А если в Станч-Музгаранче мальчишки станут стрелять по ним из рогаток? Или Жужа будет возить их повсюду в душном мешке?

Самый же главный вопрос заключался даже в другом. Айри вовсе не был уверен, что в Станч-Музгаранче с них снимутся чары. Жужа сказал, что им поможет какой-нибудь волшебник или храм. В помощи храмов Айри разуверился давно: они с матерью в свое время пытались прибегнуть к помощи храма, и ничего из этого не вышло. Что же до волшебников... Трудно волшебникам мериться силой с божеством, а ведь их с Квилом заколдовала богиня.

- Так чего вы молчите? - рассердился Жужа. - Хотите здесь остаться, в теплых постельках? Да оставайтесь на здоровье!

- Нет, Жужа, нет! - закричал Квил. - Забери нас отсюда!

- Мы пойдем с тобою, Жужа, - проговорил Айри. - Спасибо тебе за помощь!

Айри захотелось смягчить свой невеселый тон, все-таки помощь им была обещана немалая, и он торжественно поклонился.

Отвесив шутливый реверанс, Жужа сказал:

- А теперь распрощаемся. Твоего звереныша, Квил, я возьму с собой. В этом дворце тысяча окон, я бы вас ни за что не нашел, если бы смукс вас не учуял. Завтра он мне опять понадобится, маленький мерзавчик.

- Нет! - завопил Квил, как будто у него собрались вынуть сердце. - Муш останется со мной! Ты уж как-нибудь... ну... примету какую оставь, что ли...

- Не дури, Квил, - сказал Айри. - Нашей хозяйке не понравится, если ты завтра станешь разгуливать по дворцу с Мушем.

- Это почему не понравится?

- Потому что она - лягушка. А ведь смуксы всеядны, они и червей едят, и лягушек.

- Мой Муш не ест червей и лягушек! - воскликнул Квил не очень уверенным тоном.

С немалыми трудами, но мальчика все-таки удалось убедить расстаться со своим животным. Сцена расставания была такая трогательная, что Жужа буркнул: "Ревешь, как по покойнику". Почти силой оторвав смукса от его маленького хозяина, Жужа скрылся в ночи.

Оставшись одни, мальчики постарались заснуть. Ведь в следующую ночь им понадобятся силы, а спать им, очевидно, не придется.

Всхлипывания Квила очень быстро перешли в сладкое сопение. А вот Айри еще долго ворочался в кровати, но в конце концов заснул и он.

* * *

Утром Айри сказал Квилу:

- Жужа явится за нами ночью, и что? Допустим, ему удастся убраться из Семиречья, и нас он унесет в мешке. Что дальше? Он говорит - нам волшебники помогут, нам храмы помогут. Я уж знаю, поверь: никакие волшебники не станут помогать бесплатно, и в храмах нужно жертвовать, а не просто так. У тебя есть деньги? У меня - нет.

- И у меня нет... - Квил начал квасить губы.

- Даже если бы у Жужи были деньги, вряд ли он раскошелился бы ради нас. Только, сдается мне, у него в кармане - ни медяка, - произнес Айри. - И ведь это еще неизвестно, помогут ли нам волшебники со жрецами. Да и разве станет Жужа таскаться с нами по Станч-Музгаранчу? Скорее всего, в городе он отпустит нас на все четыре стороны - летите куда хотите, а у него свои дела. Мы полетим, в птичьем обличии, а там - вороны, кобчики, мальчишки с рогатками.

- Что же нам делать? - воскликнул Квил плачущим голосом.

- Не знаю.

Айри не удалось довести своего приятеля до слез: к ним в спальню заглянул слуга. Престарелый служитель попросил поторопиться, пускай скорее чистят зубы и одеваются. Вместе с остальными слугами они должны быть в тронной зале. Кстати, у них в шкафу - парадные туфли с бантами, нужно непременно одеть эти туфли.

Ребят разобрало любопытство: чего же готовится в тронном зале? Квил мигом перестал кукситься. Как ни противно было мальчикам, он быстро оделись в форму лягушачьих прислужников, нацепили ядовито-зеленые туфли с бантами и побежали, куда было сказано. Про чистку зубов они второпях позабыли. Не будем винить их за это: зубная паста, которую им выдали, сильно напоминала перетертые рыбьи внутренности.

Тронный зал дворца был убран со всем великолепием. По стенам развесили знамена - лягушки и тритоны на золотом фоне. В кадильницах курились благоухания. Даже воду в фонтане подкрасили в зеленоватый цвет. От входной двери до лягушачьего трона протянули дорожку из зеленого шелка с золотыми узорами по краям. Слуги выстроились вдоль дорожки в несколько рядов. Айри с Квилом вперед не полезли, пристроились за чужими спинами.

Ждать пришлось недолго. Вскоре откуда-то с балкона полилась нежная музыка, золоченые створки дверей распахнулись, и в зал вошел разряженный дворецкий. За дворецким, господином Лилипоксом, четверо слуг внесли вместительную лохань, изукрашенную вензелями, изображениями трав и животных.

- Госпожа наша, владычица Семиречья, несравненная и премудрая Люляна! - провозгласил дворецкий и ударил жезлом об пол. Музыка заиграла на новый лад, и слуги чинно понесли лохань к трону.

Когда они подошли к трону, послышалось "Ква-ква!", и из лохани выпрыгнула богиня-лягушка. Люляна метко приземлилась на драгоценное сидение собственного трона, опять - "Ква-ква!", и богиня заговорила уже человеческим голосом:

- Томас Гаймери, приблизься! - приказала Люляна.

Айри увидел, как из толпы слуг вышел Рыжух.

Парень, очевидно, очень волновался. Рыжух подошел к трону неверным шагом, как будто только что отведал чего-то горячительного.

Богиня-лягушка выдернула из бронзовой чаши, стоявшей справа от трона, тонкую тростинку. Люляна повела лапкой, в которой держала тростинку, и в тот же миг тростинка с ослепительной вспышкой превратилась в серебряный жезл, в навершии которого горел-переливался огромный изумруд. Богиня коснулась волшебным жезлом плеча слуги - и тысячи искр пробежали по оцепеневшему Рыжуху, начав с залысин и закончив нарядными туфлями.

Рыжух задрожал. У него по щекам потекли слёзы.

- Что же ты стоишь? - как будто удивилась Люляна. - Ты что, не знаешь, что надобно делать?

Рыжух поспешно закивал, после чего принялся выплясывать у трона богини как ошалелый заяц или скоморох. Сперва Айри не понял, зачем все эти скачки, но потом приметил: а ведь когда Рыжух подпрыгивал в воздух, он не превращался в птицу. Иными словами, Люляна действительно сняла все чары со слуги. Теперь она давала удостовериться: она никого не обманывала.

- Довольно, - проговорила Люляна. - Можешь идти на все четыре стороны. А это тебе на дорогу.

По знаку лягушки дворецкий вручил Рыжуху вместительный мешочек. Айри уже знал из разговоров слуг: в этом мешке было не золото, откуда бы Люляна взяла золото. В мешке лежал речной жемчуг амигдалит, от морского он отличался голубоватой окраской. Все жемчужины были одна в одну, замечательной формы и такой величины, что за единственную жемчужину можно было купить справный дом.

Раскрасневшийся Рыжух принялся кланяться и бормотать слова благодарности. Не слушая его, лягушка воткнула серебряный жезл в бронзовую чашу. Жезл немедленно превратился в зеленую тростинку.

Квакнув пару раз на прощание, лягушка прыгнула в свою лохань. Слуги немедленно подняли носилки с лоханью и поспешили со своею повелительницей вон из залы. Очевидно, лягушке куда-то было нужно по ее лягушачьим надобностям. На этом торжественная часть завершилась.

Когда мальчики вышли из залы, Квил сказал Айри:

- А знаешь, она не такая плохая, эта Люляна. Может, она отпустит нас пораньше, если мы будем хорошо ей служить? И заклятие с нас снимет, и жемчугом наградит...

Айри вышел из себя:

- Да ты ополоумел? "Заклятие снимет, жемчугом наградит"... - передразнил он Квила. - А тридцать лет жизни, они ничего не значат? И не надейся, что тебя отпустят раньше, чем через тридцать лет. С какой стати, еще никто не выходил отсюда раньше!

- Откуда ты знаешь, что никто не выходил раньше?

- А ты слышал, чтобы кто-то выходил?

- Да ведь мы никого не спрашивали!

- Квил! Что с тобою? - Айри схватил друга за плечи и тряхнул что есть силы, чтобы у Квила мозги встали на место. - Разве ты рожден слугою - или рыбой, или болотным куликом? Ты - лесной чародей, настоящий чародей! Я видел, как ты колдуешь!

- Это когда я наколдовал навозных мух вместо сонного заклятия?

"Одной встряски недостаточно", - подумал Айри и тряхнул Квила еще пару раз так, что у того из глаз потекли слезы. Не то, чтобы Айри сделал больно своему приятелю. Просто лицо у Айри в тот момент было слишком злое: бледное, с заостренными скулами, губы как ниточки, глаза кололись ледяными сосульками.

Некоторое время они шли молча. Потом Квил пробормотал:

- Но ты же сам говорил, что, может, никакие маги нам не помогут и даже в храмах заклятие не снимется. Так не лучше нам здесь пожить - ну, не тридцать лет, а годика три... или четыре... Все равно, когда-нибудь она расколдует нас, снимет чары и мы уйдем отсюда. И я буду лесным чародеем, а ты... - Квил осекся, поняв, что сказал глупость. Он-то, возможно, и будет лесным чародеем, а вот кем будет Айри?

До вечера мальчики дулись друг на друга, а точнее, до ужина. Во время ужина они услышали новость: оказывается, Рыжух передумал покидать лягушачий дворец.

Когда Рыжух появился в трапезной, все кинулись к нему с расспросами (разумеется, кроме Айри с Квилом, которым было неуместно встревать в разговоры взрослых). Рассеянно улыбаясь, Рыжух отвечал: ну да, он останется здесь, во дворце, прислуживать богине, и что? Зачем ему большой мир, чего там искать? Он не помнил своих родителей. Злые люди разлучили его с ними, когда он был ребенком. Он не помнит своей родины - он помнит только невольничий рынок, вонючие тела и волосатые пальцы. Кстати, он уже поклонился богине, и она вернула ему свой дар - способность к превращениям. Да отчего такое внимание? За этим столом полно людей, которые, как он, остались прислуживать богине.

Айри обернулся к другу.

- Ты понял, Квил? Если мы не удерем отсюда этой ночью, мы останемся здесь не на тридцать лет - навсегда.

На этот раз Квил оказался понятливее.

- Д...да, нам нужно бежать отсюда, - пробормотал Квил. - Я про Муша вспомнил. Во дворце ему жить нельзя, значит, и мне тут делать нечего. Только... Представь, всю дорогу до Станч-Музгаранча мы должны будем трястись в мешке в птичьих перьях.

- Полагаю, Жужа будет выпускать нас время от времени поразмять крылья.

- А если нас заметит какой-нибудь ястреб или кобчик?

- Мы попросим Жужу, чтобы он держал в руке палку.

- Очень нам поможет его палка! Вот увидишь, Жужа и охнуть не успеет, как от нас только перья полетят!

- Значит, будем сидеть в мешке и не высовывать носа.

- Жужа нам крылья переломает в этом мешке.

Стало ясно, Квил капризничал. Айри больше ничего не стал говорить другу, чтобы им не рассориться перед самой дорогой.

* * *

Когда начало смеркаться, пожилые слуги отправились по своим каморам, а молодым было дано последнее задание: зажечь масляные светильники. В числе этих молодых слуг, конечно, оказались и Айри с Квилом.

Работа была мальчикам знакома. От эконома они получили по масленке и по горящему факелу. Если в светильнике масла оставалось чуть-чуть, они доливали его до двух третей, после чего зажигали фитиль.

На этот раз дворецкий, не оставлявший хлопоты ни на минуту, послал троих слуг в правое крыло дворца, семерых - в левое, самое большое, по одному слуге - в маленькие флигельки, а ребятам и еще двум слугам было поручено осветить Главную башню.

В Главной башне находилась тронная зала. Здесь светильники висели на стенах в два ряда: чтобы добраться до верхнего ряда, приходилось подниматься по приставной лесенке. Голова Айри была занята мыслями о побеге, неудивительно, что, взявшись за лесенку, он забыл поставить нужным образом перекладину, которая мешала лесенке развалиться. В результате половинки лесенки разъехались, как только Айри начал подниматься по ступенькам.

Мальчик упал на пол вместе с масленкой и факелом. К счастью, факел и масленка упали по разные стороны, поэтому пролившееся масло не загорелось.

Айри выругался по-мужски. Квил хихикнул.

Айри и подняться-то толком не успел, как перед ним уже стоял дворецкий.

Дворецкий, господин Лилипокс, перво-наперво отчитал мальчика за пролитое масло и нехорошие слова, а потом послал его за тряпкой и мылом. Так Айри вместо того, чтобы зажигать светильники, пришлось надраивать пол.

Ползая на коленях по полу, Айри и не заметил, как подполз к тронному месту (проклятое масло разбежалось во все стороны, словно в масленке его было целое море).

Мальчик поднял без особой мысли голову - и увидел прямо перед собою трон и, немного правее, бронзовую чашу с тростником.

Вдруг Айри осенило.

Раскрасневшийся, с заколотившимся сердцем, он быстро закончил уборку.

Айри решил пока ничего не говорить Квилу, чтобы не перепугать его раньше времени.

* * *

Этой ночью мальчики спать не ложились, что и понятно. Скинув ненавистные зеленые камзолы и синие чулки, они надели свои собственные одежды, благо, дорожную одежду у них не отняли под предлогом дезинфекции. В кожаных куртках и холщовых штанах ребята легли под одеяла, оставив снаружи одни носы. Пусть теперь заглядывает к ним дворецкий, старик ни о чем не догадается.

Ребята совершенно напрасно прели под одеялами: после того, как все светильники были зажжены, дворецкий удалился в свои апартаменты, где в ореховом буфете его дожидалась вишневая настойка. Усевшись в кресло-качалку, господин Лилипокс принялся угощаться из большой фарфоровой кружки, и чем больше он угощался, тем добрее и сонливее становился.

Жужа явился к мальчикам в полночь.

- Дело сделано, - проговорил Жужа, в то время как Квил кинулся миловать своего зверька. - Увел я лодку у охотников. Лодка хорошая, настоящая, без обмана и всякого там колдовства. Как-нибудь расскажу, чего мне это стоило. Ого, да вы уже одеты? Молодцы, ребята! Только не думаю, что одежда понадобится вам в дороге. Иной разговор, когда вы расколдуетесь... Ну, чего вы на меня таращитесь? Превращайтесь в куликов, и - в мешок!

Всхлипнув, Квил начал прощаться с Мушем. Сейчас мальчика больше всего заботило то, признает ли зверек в птице-кулике своего хозяина.

- Хватит нюни лить, - заторопил Жужа. - Время дорого! Мешок ждет! А ты, Айрон, чего стоишь?

- У нас тут одно дело, - проговорил Айри. - Жужа, не спеши.

- Да вы чего, ребята? - Жужа ни на шутку рассердился. - Какое ещё дело, жук меня задери?!

- Совсем маленькое дело, - сказал Айри самым что ни есть смиренным тоном, а сам в это время до боли стиснул пальцами плечо Квила, чтобы тот не вздумал задавать лишних вопросов. - Ты же подождешь нас немного?

Несколько мгновений Жужа с ненавистью глядел на Айри, потом пробурчал:

- Ладно, подожду. Чего-то хотите из дворца спереть? Быстрее только.

Мальчик не стал разубеждать вора.

Айри за руку вытащил Квила из спальни и потащил по ярко освещенному коридору. "Куда мы..." - начал Квил, но Айри так цыкнул на него, что тот прикусил язык.

Они галопом миновали этот коридор и два других. По счастью, все слуги в это время уже мирно спали, так что никакой полуночник не попался им на пути. И нигде не попалось запертых дверей; Айри про себя несколько раз поблагодарил дворецкого, запиравшего только кладовые.

Айри притащил Квила в тронную залу.

Пришло время объясниться.

Осипшим голосом Айри сказал:

- Вот что я придумал, Квил. Ты помнишь, как лягушка накладывала на нас чары, что она сделала? Она коснулась тебя и меня серебряным жезлом. Это был волшебный жезл.

- Ясное дело, волшебный, - шепотом отозвался Квил. - Нельзя ли говорить потише? - И он показал глазами на бассейн, где имела обыкновение прохлаждаться богиня Люляна.

Айри немного сбавил тон:

- А как она расколдовала Рыжуха, помнишь? Она коснулась его, опять-таки, этим самым серебряным жезлом. То есть её сила - в этом жезле. Если жезлом дотронуться до любого из нас, чары пропадут!

- Но ты же сам говорил, - зашипел Квил, - сколько раз ты говорил, что лягушка ни за что не расколдует нас раньше срока! Прежде мы должны облысеть у нее на службе!

- Верно, она не расколдует нас раньше срока. Но зачем нам просить об этом её? Ты же помнишь, откуда она взяла свой жезл и куда его потом поставила. - И Айри показал на бронзовую чашу с тростником, стоявшую по правую сторону от трона.

У Квила от такой дерзости перехватило дух:

- Ты... ты хочешь взять без спросу жезл богини? А ты знаешь, что бывает с такими ворами? Ты можешь окаменеть, или на тебя нападут корчи, или лягушачий жезл превратиться у тебя в руке в дракона... Пожалуй, тогда и мне не поздоровится!

- Пока дракон будет расправляться со мной, постарайся поскорее смыться, - раздраженно сказал Айри и подошел к бронзовой чаше. Успокаивать Квила совершенно не было времени.

Квил начал тихонько повизгивать.

Айри всмотрелся в камыш. Этот камыш каждый день поливали, так что он разросся и вширь, и ввысь. Какая же тут тростинка та самая, которая на самом деле не тростинка, а волшебный жезл?

Проще всего было бы пойти методом проб и ошибок, то есть начать выдергивать тростинки пучками, в расчете на то, что волшебный жезл рано или поздно попадется в руки. У Айри был соблазн поступить именно так, однако некое подсознательное чувство предостерегало его.

Айри стоял у чаши с камышом и не знал, что предпринять. А тут ещё Квил. Звуки, которые издавал Квил, отнюдь не способствовали пищеварению.

- Да замолчи ты! - прикрикнул Айри на друга и, разозлившись, выдернул из кадки первую попавшуюся камышовую тростинку.

Он тут же пожалел о своей поспешности.

Камышовая тростинка в руке мальчика превратилась в черную скользкую гадюку.

С гортанным криком Айри отшвырнул змею.

Квил, не спускавший глаз с друга, онемел со страха.

Как мы видим, мальчики, в общем-то, не ошибались относительно лягушки. В самом деле, богиня Люляна не отличалась особой добротой и мягкосердечием. Правда, она не тиранствовала у себя во дворце и не изнуряла слуг непосильной работой, но это не от доброты, а больше от лени. Богиня Люляна, обожавшая надевать личину лягушки, просто ленилась злиться и тиранствовать.

По счастью, гадюка упала не куда-то на пол, а в бассейн. Бассейн был заполнен наполовину, поэтому змее не так-то просто было выбраться оттуда. Когда Айри, пересилив страх, заглянул в бассейн, он увидел гадюку, ловко плававшую по поверхности воды и то и дело пытавшуюся взобраться на окаймлявший бассейн скользкий бордюр.

Единственное, что несколько успокаивало, так это то, что лягушки в бассейне не оказалось.

- Надо попытаться еще раз, - громко сказал Айри. - Квил, ты живой?

- Вряд ли, - плаксиво пробормотал Квил.

- Значит, тебе уже нечего бояться. - С этими словами Айри вырвал из клумбы новую тростинку, самую длинную, которая только попалась ему на глаза.

Он едва успел разжать пальцы: змея, чуть-чуть не укусившая его, упала на пол.

Гадюка зашипела и поползла прямиком к Айри, а может, к Квилу, мальчики стояли почти что рядом.

Квил кинулся к дверям. Это получилось у него не очень быстро, поскольку его ноги сделались как ватные. Убегая от опасности, Айри, в свою очередь, сделал скачок козликом - и вот, в этот неподходящий момент, ему пришла в голову новая мысль.

Айри крикнул другу:

- Квилли! Квил! Где твой свисток? Свистни в него! Скорее!

Квил, несмотря на свой животный страх, все-таки расслышал друга. Поскольку он успел удалиться от змеи на порядочное расстояние, он счел возможным остановиться.

- Да свисти же скорее! Свисти! - молил Айри.

Квил, не понимая, что взбрело на ум приятелю, послушно свистнул в свисток.

Айри не спускал глаз с камыша в бронзовой чаше ( хотя, конечно, углом зрения он примечал и змею). Как только Квил свистнул, произошло то, чего Айри и ожидал. Как мы помним, от свиста этого волшебного свистка всё тайное становилось явным, все скрытое - зримым, всё превращенное - настоящим, действительным, каким оно являлось на самом деле. Вот и случилось: как только Квил свистнул, тростинки в бронзовой кадке превратились в змей.

Все тростинки превратились в змей, кроме одной.

В самой серёдке бронзовой чаши, в клубке черных змеиных колец, сиял серебряный жезл с огромным изумрудом в навершии.

От неожиданности Квил перестал свистеть. Тотчас же змеи и жезл опять стали камышовыми тростинками. Квил не знал, что делать дальше; Айри сказал ему:

- Когда я махну рукой, свисти!

Айри примерно приметил место, где среди множества тростинок в чаше находился волшебный жезл. Мальчик подошел к бронзовой чаше и, внимательно всматриваясь в тростник, махнул рукой. Квил принялся свистеть. Айри быстро выхватил серебряный жезл из змеиного клубка, отскочил в сторону и крикнул разошедшемуся Квилу:

- Всё, довольно!

Едва свист прекратился, как змеи в бронзовой чаше опять превратились в камышовые тростинки.

Но то, что было выдернуто из кадки, сохранило истинное обличие.

В руке у Айри блистал волшебный жезл; одна змея плескалась в бассейне, другая не спеша, как бы в раздумье, ползла к мальчикам. Эти две змеи не стали тростинками, потому что они были извлечены из чаши, и колдовство, скрывавшее их облик, тем самым разрушилось.

Сглотнув комок, Айри коснулся зеленым камнем своего плеча. В то же мгновение раздался мелодичный звук, и множество синеватых искорок, потрескивая, пробежали по одежде мальчика. Это же служилось с Рыжухом, когда богиня коснулась жезлом его плеча.

Айри ощутил невероятную, удивительную легкость, словно он стоял на берегу моря, и было ранее утро, и из вод морских поднимался огромный, ало-розовый Иллинор. Когда он птицей-куликом летал над островом, ощущения были совершенно иные. Теперь те полеты вспомнились мальчику как тягостный, муторный сон. И не стоило проверять, развеялось ли колдовство. Айри знал, он чувствовал каждой частицей тела, каждой ниточкой души: теперь он был чист от всяческих чар.

- А я? - раздался голос Квила. - Ты не забыл про меня?

Айри стало стыдно. Он упивается своим счастьем, а ведь рядом дожидается очереди его друг!

Мальчик поспешно коснулся жезлом плеча Квила, и с Квилом произошло то же самое, что случилось с самим Айри: прозвучала струна, и пробежали искры, и пришло счастье, ослепительное и чистое, счастье здоровья и бодрости, счастье избавления от темных чар.

У мальчиков не было времени радоваться. Сейчас же, как можно скорее, они должны были возвратиться к приятелю, дожидавшемуся их в спальне. Но что делать с жезлом? Взять жезл с собою? Конечно, богиня Люляна посчитала бы это величайшим нахальством и издевательством. И, уж точно, в этом случае она самолично пустилась бы в погоню за ними.

У Айри не было желания играть с огнем. Сперва он хотел вернуть жезл на место, то есть воткнуть его в бронзовую чашу. Помешала змея, которую он швырнул на мраморный пол. Как раз в это время гадючка подползла к бронзовой чаше и свернулась там на полу. Отвлечь змею совершенно не оставалось времени; Айри положил жезл прямо на пол, и мальчики понеслись сломя голову вон из залы.

* * *

Жужа был вне себя. Увидев мальчишек, он принялся браниться на чем свет стоит. Да знают ли они, сколько зря потрачено времени? И зачем он связался с этими шалопаями!

- Скорее превращайтесь в птиц и полезайте в мешок, - сказал Жужа злым голосом, очевидно, вспомнив, что и на ругань затрачивается время.

- Это не понадобится! - воскликнул Квил, тиская своего смукса и на радостях целуя его и в мордочку, и в хвост. - Нет больше чар! Мы свободны!

Жужа с сомнением посмотрел на Айри.

- Это правда, - проговорил Айри. - Нам удалось, мы разделались с лягушачьим колдовством. Я же говорил тебе, что у нас во дворце было неотложное дело? Всё, подробности по дороге.

Однако этой ночью до подробностей так и не дошло. Когда путешественники сели в лодку, Жужа велел мальчикам молчать ( "И чтобы твой звереныш помалкивал", - шепнул он Квилу).

Как оказалось, болотные охотники выставляли на ночь караульных. Вряд ли у них были враги; скорее всего, ночами они высматривали, не загорится ли где одинокий костер. Их богине нужны были рабы, а им самим совсем не хотелось прислуживать лягушке тридцать лет.

Оттолкнувшись веслом от прибрежного камня-валуна, Жужа потихоньку начал грести. Да особых усилий и не требовалось, в озере имелось слабое течение. Когда же они выплыли из озера и поплыли по реке, в вёслах совсем отпала необходимость. И без вёсел лодка споро побежала мимо черных грабов, зарослей ивняка и склонившихся над водою ракит.

На рассвете путники, всю ночь плывшие по мелким речушкам и ерикам, достигли главной реки Семиречья - полноводной Алисии. Алисия несла свои воды к морю, и именно туда-то собирался отправиться Жужа. План у вора оставался прежний: он собирался двигаться по старой Королевской дороге, которая, как он знал, тянулась вдоль морского побережья как раз до Станч-Музгаранча.

Уже рассвело, так что теперь не имело смысла таиться. Чтобы верней уйти от погони, Жужа взялся за вёсла.

Он не успел как следует разогреться.

Айри ухватил его за руку:

- Эй! Ты куда гребешь?

- Вперед гребу, куда же еще, - проворчал Жужа, недовольный, что какой-то подросток требует от него ответа. - Отпусти руку-то!

- Жужа! Ты разве забыл? Мы должны сойти с лодки и пойти по берегу вверх по течению. Где-то там живет перевозчик.

- Хватит, мы уже тащились по берегу. Нахлебались грязи и сели в лодку.

- А ты не забыл, куда нас эта лодка привезла?

Жужа, не переставая грести, буркнул:

- Не хочу я грязь месить!

- Ладно, - сказал Айри спокойно, хотя его всего затрясло от злости. - Тогда высади меня с Квилом на берег, и сам плыви куда хочешь.

- Это пожалуйста.

Жужа повернул лодку к берегу.

Пока Айри и Жужа переговаривались, Квил дремал, развалившись на доске в хвосте лодки. Ему было хорошо, смукс лежал у него на коленях и мурлыкал.

Мальчик пробудился от толчка: лодка носом врезалась в берег.

Квил очень расстроился, услышав, что прогулка по реке закончена. Ещё больше он расстроился, когда прояснились подробности: он с Айри должен был тащиться куда-то по берегу, тогда как Жужа собирался продолжить речную прогулку.

Хныча, Квил принялся упрашивать Айри передумать.

Жужа не стал дожидаться, пока мальчики наговорятся. Он кинул на берег их пустые заплечные мешки и буркнул:

- Прощайте. - Тут он невесело улыбнулся и сказал загадочно: - Может, еще будете радоваться, что мы разошлись.

Парень уже собирался оттолкнуться от берега, но в это мгновение он приметил на реке некое движение.

Напрягшись, как струна, Жужа сделал мальчикам знак затаиться.

Как оказалось, они затаились вовремя.

Из протоки, откуда только что выплыли путешественники, вылетели две длинные лодки. На каждой было по десять гребцов, и еще по два человека стояли у рулевого весла.

Болотные охотники, не раздумывая, поплыли вниз по течению. Они не сомневались, что именно этот путь выберут беглецы, не станут же они выгребать против течения или пробираться куда-то заболоченным берегом.

Когда лодки охотников скрылись за поворотом реки, Жужа проговорил:

- Видно, не скоро я с вами расстанусь. Лодку придется бросить, а жаль... Айрон! Ты прав, дружище, пошли хлюпать по грязи.

* * *

Вот так и получилось, что путешественникам опять пришлось испытать все тяготы пешего перехода по болоту. Вы спросите: а как еще можно путешествовать по болоту, если не пешком? Ведь не на коне же (еще скорей угодишь в трясину) и, тем более, не на упрямом ослике.

Сообщу для сведения: на некоторых планетах Лучезара очень приятно передвигаться по болотам на громодрилах. Громодрилы - это что-то вроде огромных слизняков; растекаясь плоским телом по болоту, они прекрасно держат собственный вес и вес своих наездников, хотя, конечно, особой скоростью похвастаться не могут. Иное дело, всякие летающие создания. Люди состоятельные могут использовать маленьких дракончиков пеллетов, а персоны королевских кровей предпочитают курсировать на крылатых конях гиппоптерах. Еще рассказывают про прирученных драконов ( честно говоря, я видел только одного такого).

Впрочем, на планете Андоре, где жили наши друзья, гигантские слизняки и маленькие дракончики сроду не водились, а о легкокрылых гиппоптерах рассказывали только в легендах. Что же до настоящих, мясистых драконов, о них еще будет речь.

Вернемся же к путешественникам.

Бедняги всё еще тащились по грязи - скользили, падали, и конца не было их страданиям. Жужа бормотал ругательства, Квилли хныкал, только Айри держался молодцом - если не считать, что время от времени он страшно скрипел зубами. Это путешествие по болоту, и без того невесёлое, осложнялось тем что ведь приятели должны были думать о своих преследователях. Они и думали. Бредя вдоль берега Алисии, они выбирали самые темные места (и, увы, самые комариные), они старались не приближаться к воде слишком близко, чтобы их не заметили со стороны реки, и вместе с этим они старались не удаляться от берега далеко, чтобы не заблудиться.

К полудню они не только перепачкались в грязи, но и продрогли, покрылись комариными укусами и зверски проголодались. Жужа и Квил то и дело спрашивали у Айри, далеко ли еще идти, и поскольку Айри пожимал плечами, Жужа начинал ругаться, а Квил пускал слезу. Кажется, дорога была нипочем только маленькому Мушу. Смукс больше скакал по деревьям, чем бежал по земле, поэтому шерстка у него оставалась чистой и сухой. К тому же он не был голоден: мимоходом зверек подкрепился двумя жирными мышами.

Маленький смукс так и пыхал энергией: он то забегал вперед путников, то куда-то исчезал, то опять появлялся в ветвях у них над головами.

Мучения закончились внезапно. Вдруг темный лес расступился, будто мрачный великан раздвинул руки; куда-то исчезли грязь и мошкара. Путники вышли на луг покрытый нивяником и звездчаткой только кое-где виднелись тонкие осины. Точно такие же изменения произошли на противоположном берегу реки.

Худо было одно: хотя берег просматривался далеко, нигде, насколько хватало глаз, не было видно избушки перевозчика.

- И что теперь? - поинтересовался Жужа у Айри.

- Теперь мы можем идти быстрее, - сказал Айри.

Хотя он сам страшно устал он бодро зашагал вперед подавая пример остальным.

На этот раз Жужа обошелся без ругани. Он не ожидал от подростка такой прыти, и ему, взрослому мужчине, показалось стыдно выглядеть слабаком. Квилу из всей троицы приходилось хуже всего, как самому толстому и коротконогому, но и он на этот раз промолчал.

Они прошли по берегу с полмили, и тут Айри, шедший впереди, увидел в отдалении избушку. Да-да, это была та самая долгожданная избушка: камышовая крыша топорщилась шатром, рядом ракитовые кусты...

Или ему мерещится от усталости?

Вдруг со стороны реки донесся плеск весел.

Айри оглянулся: их нагоняли болотные охотники. Только на этот раз это были не две лодки, а все шесть, и в придачу большой баркас в тридцать вёсел. Тотчас раздались гортанные крики: командиры болотных охотников заторопили гребцов. Несомненно, беглецов увидели, да и как не увидеть, ведь теперь местность по обеим сторонам реки прекрасно просматривалась.

Жужа заметался, как попавший в засаду волк. Бежать назад, к лесу? Но тогда охотники рванутся к ним наперерез и уж их не упустят. Бежать от реки куда глаза глядят? Но местность кругом расстилалась ровная, равнинная, а на баркасе везли коней.

- Впереди избушка! - крикнул Айри. - Быстрее! Вперёд!

Не понятно, на что надеялся мальчик. Чем старик перевозчик мог им помочь? Ведь за ними по пятам гналась едва ли не сотня крепких мужчин. Очевидно, Айри просто хватался за соломинку, как утопающий. Да ещё у него в голове крутилось: бабушка Меланья сказала ему, что перевозчик поможет, значит, так оно и будет. Меланья не могла обмануть.

Конечно, Айри немного лукавил сам с собою. Бабушка Меланья, обещая помощь перевозчика, совсем не имела в виду помощь против вооруженных людей, да еще против такой оравы. Мальчик не мог не понимать этого, но надо же на что-то надеяться!

Едва Айри кинулся бежать к избушке, Квил и Жужа припустили за ним. От страха у Квила открылось второе дыхание, что касается Жужи, то он был злой как чёрт. И зачем, и зачем, и зачем он связался с этими мальчишками?!

Страх, как известно, хватает за пятки почище злой болонки. Как ни быстро гребли болотные охотники, как командиры ни подбадривали их затрещинами все-таки Айри успел добежать до избушки раньше, чем преследователи настигли беглецов.

Хорошо, что хоть вспоминать имя перевозчика Айри не пришлось. Каждое слово, которое он услышал в ту памятную ночь расставания, крепко врезалось ему в память.

- Дедушка Хрум! - закричал Айри что есть силы. - Хрум Буллерум!

Никто не отозвался. Дверца избушки была распахнута - Айри подбежал, заглянул внутрь... В избушке не было никого.

Да, он забыл про весло. Он должен стукнуть веслом по воде, так сказала бабушка Меланья.

У берега стоял плот. Этот плот не был привязан ни к кусту, ни к колышку, однако его почему-то не уносило течением. Айри некогда было ломать голову над пустяками. Рядом с плотом на песке лежало весло. Айри схватил весло и заколотил им по воде:

- Дедушка Хрум! Хрум Буллерум!

На баркасе прозвучала команда, и в беглецов полетели стрелы. Порядочное расстояние и то, что баркас двигался, мешали меткой стрельбе, но вдруг Айри услышал громкий писк, как вскрик. Голос был почти человеческий. Оглянувшись на голос, Айри увидел: стрела попала в Муша. Наверное, это была случайность, вряд ли кто-то целился в зверька.

Квил, испустив истошный вопль, кинулся к своему зверенышу.

Покрывшись холодным потом, Айри опять закричал как безумный:

- Дедушка Хрум!

Мальчик готов был разрыдаться, но тут - случилось.

Река рядом с берегом вскипела; огромная волна поднялась со дна и вынесла на поверхность могучего старца с всклокоченной седою бородою и волосами до плеч.

Этот старик был крупнее любого мужчины, которого до этого видел Айри. Огромные плечи, могучие мышцы, бронзовая кожа, густо покрытая седым волосом... На старике была чешуйчатая хламида, крепившаяся на правом плече серебряной брошью. Чешуйки были так хорошо пригнаны друг к другу, словно это, в самом деле, была чешуя какой-то гигантской рыбы. Да Айри и не удивился бы, окажись именно так.

В правой руке старец сжимал кривой черный посох, здорово напоминавший корягу.

Старик ожег глазами мальчика.

- Кто звал меня? - вопросил он с такой силой, что камыши заходили ходуном.

- Дедушка Хрум, Хрум Буллерум, - проговорил поспешно Айри, - мы идем из Западного Поморья, в город Станч-Музгаранч направляемся, трое нас...

- Вижу, трое, - пророкотал старец.

- Меня Айроном зовут, вон тот - Квил, этот - Жужа... Бабушка Меланья сказала, вы нам поможете, вы должны нам помочь!

Старец как будто подобрел.

- Знаю Меланью и про вас знаю, получил весточку. Что же! Тем, кто Меланье не чужой, я завсегда помочь-помогу! Милости прошу в мою избу-избенку, отдохнете с дороги!

Как только старец поднялся из воды, болотные охотники заметно присмирели. Лучники перестали стрелять. Гребцы подняли весла. Предводители болотных охотников, после минутного замешательства, пересели с баркаса на одну из лодок. Гребцы получили команду, и эта лодка, одна из всех, устремилась к берегу. К этому времени Жужа и Квил уже стояли рядом с Айри. Жужа нервничал, ожидая решение своей судьбы. Квил всхлипывал, ласкал раненого смукса и, кажется, не замечал ничего.

Едва старец показал посохом на избушку, с лодки раздался голос шамана:

- А ты ведаешь ли, Хрум старинушка, каких людей привечаешь? Эти двое мальчишек были взяты моей госпожой в пажи, они поклялись служить ей, а сами сбежали из дворца! А этот рыжий, спутник их... Он украл лодку у почтенного охотника Заплетеня, украл единственную лодку!

- Мы не клялись служить богине Люляне и никогда бы не поклялись, - поспешил возразить Айри. - Нас принудили прислуживать ей. А лодку мы оставили на берегу Алисии, где в реку протока впадает. Болотные охотники могут забрать её.

Говоря это, Айри с мольбою смотрел на старца.

Водяной, скривив толстые губы, сказал:

- Ты кого обмануть хочешь, Ваксос? Знаю я, как Люляна, соседка моя благодатная, слуг себе набирает! Что же до лодки, дела мне нет до твоей лодки!

Айри перевел дух. Водяной, похоже, не собирался давать их в обиду.

Унять шамана оказалось не так-то просто.

- Но хуже того сотворили эти трое, - произнес Ваксос Мухомор, и голос его из слащавого вдруг сделался резким и грозным, так что Айри опять начало поташнивать. - Стал бы я ради гнилой лодки гнать гребцов восемнадцать миль! Эти трое вот что содеяли: они посягнули на власть божества! Уже триста лет изумрудная звезда Калимандрила принадлежит нашей богине, уже триста лет как премудрая Люляна объявила звезду своей - так вот, эти трое негодяев осмелились воспользоваться силой звезды против воли моей госпожи! Они должны умереть!

- Не видели мы никакой звезды! - воскликнул Айри.

- А жезл? - злобно спросил шаман. - Жезл богини Люляны, разве вы не прикасались к нему? В навершии жезла горит святая Калимандрила, сила жезла - это сила изумрудной звезды! Вы брали жезл, вы использовали силу звезды - за это, по законам неба, вы заслуживаете смерти!

От последних слов шамана, сказанных с железной уверенностью, у Айри потемнело в глазах, а у Жужи поднялись колики в животе. Но Айри стало еще хуже, когда он увидел, как помрачнел старик водяной. "Плохи дела, - подумал мальчик. - Неужели, действительно, мы совершили такое ужасное преступление?"

В деревенской школе, где обучался Айри, больше делали упор на уроки "магической культуры" и "чародейского рисования". Законы богов Элидны - верховных богов вселенной Лучезара - там, конечно, тоже проходили, но Айри в то время был большой шалун, а не прилежный ученик. Что касается Квила, то в его чародейской деревеньке вообще никакой школы не было. Третий из компании, Жужа, образовывался в притонах и подворотнях Якоря Виссара, а не в магических университетах. Таким образом, никто из трёх друзей не знал толком законов Элидны, и этот пробел в образовании теперь мог дорого обойтись.

Дело в том, что был один древний закон, некогда провозглашенный всесильными богами неба. Этот закон гласил: только божество может владеть звездою, и да не покусится ни один смертный на звезду божества! Это был хитрый закон. Боги всегда с тревогой присматривались к выходцам из человеческого племени, наделенным волшебной силой, - к магам, ведьмам и чародеям. В волшебстве людей божества видели умаление собственного величия, что, конечно, казалось им недопустимо. Из всех эманаций магии в звездах заключалась особенная волшебная сила. И вот, чтобы ни один из волшебников не сумел обрести силу, сравнимую с силой бога, боги поделили между собою все звезды, упавшие с неба. А для пущей верности верховные боги огнем утвердили: и да умрет человек, кто хотя бы коснется звезды божества.

Серебряный жезл богини Люляны, в самом деле, заключал в своём навершии звезду. Этот камень, который Айри принял за изумруд, в действительности был порожден не землею, а небом. Это была звезда Калимандрила, давным-давно упавшая в болота Семиречья и провозглашенная Люляной своею собственностью.

- Так вы, что, в самом деле, лазили в сокровищницу Люляны за ее серебряным жезлом? - спросил водяной дедушка у Айри, делая мальчику какие-то непонятные знаки.

Айри растерялся. Он почувствовал себя глупцом; он никак не мог понять, какого ответа ожидал от него старик. Чтобы не впасть впросак, мальчик решил сказать правду.

- Богиня заколдовала нас, а чтобы расколдоваться, мне пришлось взять её жезл, - сказал Айри. - Этим жезлом я расколдовал себя и Квила - вот этого мальчика, видите? - а потом я вернул жезл обратно.

- Ты слышал, старик? - воскликнул шаман злорадно. - Он сам признался! Он признался! Он брал жезл богини, он использовал силу жезла - силу ослепительной Калимандрилы!

- А я-то думал, что этот жезл нечаянно упал вам на головы, вот вы и расколдовались, - с досадой вымолвил дедушка Хрум. - Ну да ладно, что ж теперь говорить! Эй, шаман!

У Айри упало сердце. Жужа со вздохом взялся за рукоять кинжала. Пожалуй, один Квил никак не отреагировал: Квил по-прежнему ничего не слышал и не видел, он плакал, держа на руках своего раненого зверька.

- Ты выдашь их мне, водяной! - хрипло произнес шаман. - Ты выдашь мне их троих, этого маленького святотатца (он пальцем показал на Айри) и его помощников! Святотатца я убью сейчас, а двух других будет судить моя богиня!

- Нет, не выйдет, - с усмешкою проговорил водяной, бросив мимолетный взгляд на троих людей, отчаявшихся в его защите. - Не для этого я окликнул тебя, шаман. Я просто хотел предложить тебе убраться. Лучше добром убирайся отсюда! Здесь - мои владения, не забывай про это, болотный шаман!

Предводитель болотных охотников замялся - но лишь на мгновение.

Обветренные скулы шамана зардели злым румянцем. Ведь он прав, он был тысячу раз прав: он обвинил - и мальчишка признался в своем преступлении, в своем святотатстве. Слова святотатца слышало небо, слова мальчишки слышали чертоги Элидны - ослепительный дворец Альмагадар, на мраморе которого золотом горели законы богов. Мальчишка должен умереть - и умереть сейчас же!

Не то чтобы шаман был такой законник, просто отступление означало для него страшное унижение в глазах собственных людей. Кроме того, он должен был исполнить волю своей госпожи. Богиня Люляна приказала ему примерно наказать дерзкого, коснувшегося её жезла, а она не любила, когда её волей пренебрегали.

И ещё этот проклятый водяной ухмылялся ему прямо в лицо!

Люляна снабдила своего слугу кое-чем, что могло помочь в такой ситуации.

Ваксос Мухомор размял в пальцах лист ризматиса - волшебного цветка, росшего только на Элидне, обиталище богов. Немедленно желтое сеяние окутало обнаженные до локтей руки шамана, холеные руки с перстями и браслетами. Старик задрожал; в следующее мгновение волшебная сила захлестнула всё его существо, и сердце его затрепетало бешеной радостью.

Теперь Ваксос Мухомор мог говорить с самим небом, как могли говорить с небом одни боги.

Шаман воздел руки, и над рекою, и над долами далеко разнесся его трубный голос:

- Я взываю к тебе, огонь и мрамор Альмагадара, я взываю к тебе, сила неба и свет! Так сказано повелителями всего: и да не тронет смертный звезду божества, и да не возьмет силу ее - и да погибнет всякий, кто преступит этот закон! Вот говорю я, вот я обвиняю - вот он, преступник, взявший силу звезды Калимандрилы и нечестиво воспользовавшийся святой звездной силой! Стены Альмагадара, вы слышали его признание - ну так пускай он умрет!

Ваксос Мухомор жестом обвинителя показал на Айри.

Мальчик попрощался с жизнью.

С последними словами шамана высоко в небе стали проступать гигантские огненные буквы. Задул холодный, пронизывающий ветер. Буквы долго искривлялись, словно червяки или змеи, когда же они установились, какой-то голос прочитал - и голос этот грохотал как гром:

Так сказано повелителями всего: и да не тронет смертный звезду божества, и да не возьмет силу ее - и да погибнет всякий, кто преступит этот закон!

Что произошло далее - Айри помнил смутно.

С последними раскатами грома с неба, с божественного огненного письма, сошел огонь. Поток огня ударил в маленького мальчика, в подростка, в Айри, бледного как кипень, - да только цели удар не достиг.

За мгновение до того, как огонь опустился с неба, дедушка Хрум положил Айри на голову свою огромную заскорузлую ладонь. Огненный поток ударил в волосатую руку водяного. Послышалось шипение, словно прохудилась сотня надувных мячей. От руки водяного во все стороны повалили облака пара. Когда пар немного разредился, оказалось, что на руке у водяного не появилось и следа ожога. Не зря водяной стоял по пояс в воде, - не так-то просто испарить водяного дедушку, когда он квасился в собственном омуте. Это было так же трудно, как и высушить реку.

Несмотря на первый успех, дедушка Хрум отдавал себе отчет: все-таки он не мог тягаться с силою неба. Да восстань он, простенький земной божок, против могущих небесных богов - и его испепелят вместе с его омутом, камышами, лягушками, а потребуется - и со всей его рекою.

Не дожидаясь, пока с неба низвергнется новый поток огня, водяной загудел:

- Я взываю к тебе, огонь и мрамор Альмагадара, я взываю к тебе, сила неба и свет! Так сказано повелителями всего: ничто не властно над рукою бога. Вот говорю я: этот мальчик под моею рукою, и да не коснется его небесный огонь!

Для пущей убедительности дедушка Хрум растопырил свою могучую пятерню, так что голова Айри полностью скрылась под волосатыми пальцами с перепонками.

В небе опять загрохотал гром. Огненные буквы снова ожили. Небесные буквы закачались, стали вытягиваться, искривляться - и вдруг заплясали, заскакали как оглашенные и сложились уже совсем в другие слова.

Громовой голос в вышине прочитал:

Так сказано повелителями всего: ничто не властно над рукою бога.

Когда последние раскаты грома замерли вдали, огненные буквы истаяли, словно их и не бывало.

Водяной с облегчением сказал: "Уфф!", в результате на сто шагов вокруг полегли камыши.

А что же шаман?

А вы как думаете?

Ваксос Мухомор был вне себя от злости. Водяной применил против него известный прием, которым часто пользуются крючкотворы и в земных судах: одну статью закона он парировал другой статьей. Увы, за тысячи лет существования вселенной Лучазара небесный дворец на Элидне, этот самый пресловутый Альмагадар, был испещрен золотыми письменами снизу доверху. Причём всё это были законы, подлежащие немедленному и обязательному исполнению! Неудивительно, что многие законы противоречили друг другу и только мешали один другому, как пьяницы, толпящиеся у пивной стойки.

"Да-да, как пьяницы у стойки", - зло подумал шаман. Наверное, он ещё долго богохульствовал бы про себя, но его отвлек голос водяного:

- А теперь убирайтесь! Ты слышишь, шаман? Убирайся, пока не отведал лиха!

Далее тратить время на угрозы дедушка Буллерум не собирался.

Водяной ткнул своим посохом куда-то под воду. Сейчас же выяснилось новое обстоятельство: Жужа думал, что водяной стоял ногами на дне, а Айри - что дедушка держался на хвосте. Как оказалось, ни то, ни другое. Ноги у водяного были самые обычные человечьи, только дедушка не стоял на дне, а восседал на внушительного вида ящере - речном драконе.

Речные драконы, конечно, помельче морских, но все-таки зрелище получилось впечатляющее.

Повинуясь приказу своего хозяина, дракон встал на лапы-ласты, в результате чего вода выплеснулась из берегов и водяной дедушка вознесся на высоту деревенской колокольни. Водяной показал посохом на незваных гостей. Ящер взревел; туча птиц поднялась из камышей, и лишь у немногих из болотных охотников не закрутило живот.

Острый гребень на гибкой змеиной шее поднялся дыбом. Охотники не стали выяснять, кого из них первым сожрет чудовище. Гребцы быстро развернули лодки. Скрипя, развернулся баркас. Болотные охотники налегли на весла. Как ни был зол шаман, но, на этот раз, и он прикусил язык.

Ваксос Мухомор молчал, как в рот воды набрал, пока владения старого водяного не скрылись за поворотом реки. Потом уж он отвел душеньку.

Ящер не преследовал беглецов - не было команды. А команды не было, потому что водяной дедушка совершенно не хотел мутить свою реку человеческой кровью.

Айри и Жужа смотрели на дракона, разинув рты. Очевидно, чудовище не угрожало им, поэтому на этот раз они не очень перепугались. Квил, так тот, кажется, даже не взглянул на чудище. Квил всё нянчился со своим несчастным зверьком; он не знал, что ему делать, как вытащить стрелу, чтобы смуксу не было больно. А маленький смукс всё попискивал у него на руках.

Старик водяной, увидев раненого зверька, отправил ящера дремать на дно омута, а сам вышел на берег и обратился к Квилу:

- Дай-ка своего звереныша, сынок!

Квил, едва взглянув на водяного, доверчиво протянул ему маленького смукса. Муш целиком уместился у водяного на ладони; старик сломан наконечник стрелы и осторожно извлек стрелу из раны, после чего покачал головой:

- Люди с болот смазывают стрелы ядом. Хорошо ещё, что это смукс, а не бурундук и не белка. Смуксы - ребята живучие... Чего вы стоите-то? Проходите в избу, а зверенышем я займусь.

Айри и Жужа послушались водяного, но Квил все никак не мог отвести глаз от своего маленького друга. Пришлось водяному подтолкнуть мальчика: "Иди, сынок. Иди. Мне ворожбою придется заняться, а это дело такое, чужого глаза не любит". Только после этого Квил, со слезами на глазах, прошел в избушку.

Водяной дедушка, конечно, жил на дне реки, а избушку он держал для хороших людей.

В избушке у водяного посредине стоял грубо сколоченный стол. Стульев или скамеек не было, гости садились на круглые бревна. В одном углу избушки стопкою лежали матрасы, связанные из сухого камыша, в другом стоял шкафчик старинной работы, подарок некого купца. Никто не знал, что водяной хранил в том шкафчике. Повсюду на стенах гирляндами висели гнилушки; это были первосортные гнилушки, самые лучшие в здешних местах. Эти гнилушки ночью давали сносное освещение. Масляных ламп хозяин не держал принципиально, как не держал он свечей или лучин. Дедушка Хрум не уважал огонь.

* * *

Путники провели у водяного две недели. Дедушка Хрум сказал, что ни за что не отпустит их, пока они как следует не отдохнут. И весь маленького Муша надо было хорошенько подлечить.

За эти две недели у путешественников сошли комариные укусы, зажили мозоли и округлились животики. Рана смукса затянулась, сказалось умение дедушки водяного, но зверек продолжал хромать. Водяной пояснил, что повреждена кость; пройдёт несколько месяцев, прежде чем смукс окончательно выздоровеет.

Слова водяного были неприятны всем, но больше всего, конечно, они огорчили Квила. Как двигаться дальше с хромым смуксом? Это было бы неудобно и для людей, и для самого зверька. Неужели, всхлипнул Квил, ему придется расстаться со своим Другом? Как, как такое возможно?

- Если хочешь, мы вернемся в твою деревню, - сказал Айри. - Ты останешься там вместе с Мушем, а я... Я пойду один.

- Возвращаться - скверная примета, сынок, - сказал водяной, услышавший слова Айри. - Пусть твой друг и его зверек остаются у меня. Ты же когда-нибудь вернешься за ними?

- Конечно, о чем речь! - бодро сказал Айри, хотя ему совершенно не хотелось расставаться с Квилом - во всяком случае, он не думал, что расстанется с Квилом так скоро.

- Он вернется за ними, если останется в живых, - вставил Жужа.

Айри сделал вид, что не расслышал слов вора.

- Квил, так ты остаешься? - спросил он у друга.

- Я? Конечно, я останусь здесь! - Квил до смерти обрадовался, что ему не придется расставаться со своим смуксом. - Айри, я буду ждать тебя хоть целый год! Только, все-таки, возвращайся поскорее! Ты же не забудешь про меня? Ты же вернешься?

- Да. Я вернусь, - отрывисто проговорил Айри.

- Когда мы можем двигаться дальше? - спросил нетерпеливый Жужа у водяного.

- Придется обождать маленько, - проговорил дедушка Хрум. - Я должен подготовить для вас дорогу, а это так просто не делается.

Последующие четыре дня путешественники объедались морошкой, медом лесных пчел и грибами. Хлеб, хвала богам, у водяного дедушки тоже имелся; каждый день какие-то люди привозили с другого берега пышные караваи.

Вечером четвертого дня дедушка Хрум сказал:

- Дорога готова, сынки. Завтра поутру - в путь! До Станч-Музгаранча, думаю так, доберетесь недельки за две.

- За две недели? - с сомнением проговорил Жужа, уже который день мусоливший свою карту. - Но ведь до города миль триста, и то если скакать напрямую. Мы-то крюк какой сделали! Если бы шли вдоль берега моря, по старой Королевской дороге...

- Королевской дороги сорок лет как нет, - спокойно проговорил водяной.

- Как нет? - возмутился Жужа. - Да вот же она, вдоль моря тянется, - Жужа показал на своей карте.

- Старая у тебя карта, сынок, - сказал водяной, едва взглянув на карту. - Я же говорю: той дороги, что шла по берегу моря через Семиречье, нет - совсем нет! Теперь на западе до самого моря тянется болото.

Жужа насупился. Усомниться в словах водяного было бы глупо. Так значит, он совершенно напрасно искал на карте пути, рисовал стрелки, как бы выйти на старую Королевскую дорогу? Хорошим же следопытом он показал себя перед мальчишками!

Жужа пробурчал:

- И как теперь нам идти?

- Дай карту, - проговорил водяной. - Видишь эти горы? - Он показал на горную гряду, огибавшую Семиречье с востока. - Это - горы Азнаура. Путь ваш пойдет по западному склону, по предгорью. Вот так, - водяной описал дугу, - до Станч-Музгаранча и доберетесь потихоньку.

- В месяц не уложимся, - скосоротился Жужа. - Да нет, в два месяца не уложимся!

- Управитесь за две недели, - твердо произнес дедушка Буллерум. - Я же сказал: помогу. Здесь, по предгорьям, живет племя леонтийцев. Народ этот гордый, самолюбивый, но я с ними лажу. Я тут перемолвился кое с кем, леонтийцы пообещали мне сопроводить вас в Станч-Музгаранч в целостности и сохранности.

Жужа сразу подобрел.

- Вот это новость! - Он было хотел поинтересоваться, не врет ли старик, но вовремя вспомнил про речного дракона. - Спасибо, отец! Кхе... Только бы эти леонтийцы не обманули, не смухлевали и не предали!

Водяной рассудительно сказал:

- Я рано или поздно дознаюсь, как они исполнили то, что пообещали. Зачем же им со мною мудрить? Нет, иного быть не может: леонтиец свое слово держит. Да и с особыми трудностями вы не встретитесь. Край у леонтийцев спокойный, нечисть какая была - вывели давно, разве на границе иной раз пошаливают.

Успокоенные, путники накушались земляничного варенья со сливками и легли спать.

( продолжение следует )