Солнечным сентябрьским днём 80-го года мне позвонил Шура "Помидор": "Пойдём покупать мне костюм для свадьбы!". Даже само по себе сообщение о женитьбе явилось для меня неожиданной новостью. Уже несколько лет он, в основном, проживал у Маринки на Кутузовском проспекте, но об официальной регистрации отношений разговор не поднимался. Родители его невесты работали в Советском посольстве в Берлине, так что "молодым" никто "на мозги не капал".
"Маринкины родители прислали 200 чеков на свадебный костюм. Хотят, что бы на свадьбе я выглядел прилично!", - услышать такой текст от Шуры дорогого стоило. Среди моих друзей "Помидор" по общепринятым меркам одевался пристойней всех: всегда новые джинсы, модная импортная обувь и даже фирменный бархатный пиджак. Успешно подвизаясь на поприще советской торговли, он располагал и средствами и возможностями покупать стоящие вещи, и, впридачу, успешно "утюжил фирму" в гостинице Украина.
Будущие тесть с тёщей собирались приехать на свадьбу во внеочередной отпуск, и, по уверению прилетающих родственников, этот незапланированный визит обходился им вдвое дороже, чем само торжество. Сокурсник Шуры по "Плешке" Юра "Сафари", трудившийся в сфере элитного общепита, пообещал организовать празднество в отдельном зале ресторана "Хрустальный". Расположенное на стрелке Кутузовского проспекта, это заведение в конце 70-х являлось одним из самых модных и недосягаемых для рядового москвича заведений столицы.
Употребив портвейна для лучшего хода мысли во время пешего променада по направлению к "Берёзке" на Таганке и всесторонне рассмотрев вопрос, нами было принято решение чеки реализовать, а на вырученные деньги купить замечательный костюм (даже лучше, чем в "валютке") в магазине "Руслан", куда имелись проверенные ходы. Уже около огромного сталинского дома на углу Народной улицы и Краснохолмской набережной к нам подошёл "восточный" товарищ: "Сертификаты есть?". После недолгого торга обе договаривающиеся стороны пришли к полюбовному соглашению, и "Пом" уступил кавказцу чеки по коэффициенту 2,1. Обмыв удачную сделку, мы с Шурой прогулялись обратно к его дому, где и расстались.
В холодный ноябрьский день свадьбы мы с женой прибыли к сверкавшим яркими огнями панорамным окнам ресторана "Хрустальный". У входа нас встретил свидетель со стороны жениха Костя "Моська". Стоя на пронизывающем ветру в джинсовой рубахе поверх джинсов и сабо, он ожидал одну из своих многочисленных подруг. На мой удивлённый вопрос: "Почему в сабо?", тёзка бодро ответил: "Шуз кончился!" и поскрипел по снегу к подъехавшему такси.
Следующий гость, Игорь "Бамбина2 встреченный нами возле гардероба сразу зачастил: "Где ты бродишь?! Мы все уже заждались! Пойдём скорее, спрыснем с товарищами конец Шуриной холостой жизни!". В маленьком курительном закутке перед туалетом устроили весёлый междусобойчик самые близкие "Пому" из мужской половины приглашённых. Приветственно махнул рукой Коля "Одеколон", он же Николай Васильевич, школьный и "стритовый" друг Шуры, что-то оживлённо втолковывавший Серёге "Кирюхе" Аккерману, одногруппнику "Помидора" по учёбе в МАМИ, не закончив которого, Шура благополучно отбыл служить на китайскую границу. Распорядитель Юра "Сафари" серьёзно беседовал с "Комом", сокурсником из "Плешки", одним ухом слушая очередную полуфантастическую рассказку "Бамбины". Во время следующей раздачи в помещение влетел "Моська" и заторопил: "Срочно в зал! Сейчас уже начнут!", и наскоро хлопнув стаканчик, опять унёсся.
Поднявшись на второй этаж в отдельный зал ресторана, я, наконец, увидел молодых. К моему большому удивлению, Шура облачился в свой знаменитый бархатный пиджак и чёрные велюровые джинсы. Видимо, он нашёл "костюмным" деньгам более интересное и полезное применение.
Свадебным генералом на этом торжестве являлся непосредственный начальник отца невесты - среднего ранга чиновник из МИДа. Он явился вместе с женой и несовершеннолетней дочерью и был усажен на почётное место рядом с родителями молодой за перекладиной П-образного стола. Свидетель со свидетельницей рядом с молодыми, далее родители и самые значимые персоны. За боковыми столами - друзья новобрачных, соответственно. Друзья и приятели "Помидора" существенно превосходящие количеством и "качеством" подруг невесты, заняли обе стороны.
Напротив нас с Галкой, моей тогдашней женой, расположился Коля "Одеколон" со своей супругой, трудившейся гидом "Интуриста". Она специализировалась, в основном, по Московскому Кремлю, что являлось для Коли предметом гордости, а, главное, возможностью абсолютно спокойно "утюжить фирму" на закрытой территории внутри Кремлевской стены.
После первых стандартных тостов за молодых, родителей, будущих детей, которые укрепят семью, и т.п. все присутствующие, особенно друзья жениха, принялись употреблять напитки вразнобой, не дожидаясь пламенных призывов. Тем более, что весь стол был богато заставлен диковинной немецкой водкой и шнапсом, привезённых тестем из-за границы специально на торжество.
Примерно через час Аккерман внезапно резко поднялся со своего места. И также резко вырвав у официанта салфетку, Серёга перекинул её через левую руку, согнутую в локте на манер дореволюционных половых, и со словами: "Сейчас я вам, сукам, покажу, как надо масло разносить!", - рухнул под стол.
Молодой, давно уже перебравшийся со своего законного места рядом с женой, расположился за главным столом спиной к залу и лицом к "Моське", где они пространно обсуждали варианты разрешения Костиной обувной проблемы. Когда сидящий по-соседству почётный гость - МИДовец приподнялся произнести очередной официальный тост, Шура, которому уже надоело гудение над ухом, настоятельно посоветовал ему заткнуться, сопроводив совет далеко не радостными посулами. Не выдержав последовавшей за этим немой сцены и понимая, что на карьерном росте теперь можно смело ставить жирный крест, тесть "забил" на всё и плотно налёг на напитки, уже не обращая внимания на одёргивания супруги.
Выйдя в общий зал, где под выступление ансамбля выпившая публика танцевала без удержу, я с удивлением обнаружил на сцене сидящего за ударной установкой Серегу "Бармалея", моего земляка и давнего знакомца по "стриту".
"Бармалей" проживал на Дубровке в коммунальной квартире в общей комнате с родителями, где у него простынями был выгорожен угол. В этом небольшом закуте Серёга не только обитал, но и регулярно репетировал на вполне приличной по тем временам барабанной установке "Людвиг", "ставя на уши" все четыре этажа дома и абсолютно не обращая внимания на возмущение жильцов.
Однажды на "стриту" я наблюдал, как в полубессознательном состоянии "Бармалей" зарулил в популярный магазин "Российские Вина". Появился он оттуда спустя пять минут, "идя винтом" по стене, но, при этом отчаянно грызя пломбир в вафельном стаканчике. В винном магазине мороженое никогда не продавалось.
Пока я в общем зале общался с "Бармалеем", события в нашей трапезной приняли "трагический" оборот. Свидетель, с "преступным" умыслом вернувшийся с жарких танцев, начал активно уговаривать молодого ехать "с двумя отличными, только снятыми "морковями" подрезвиться, только надо решить куда". Косте казалось, что он говорит вполголоса, но вещал он практически в уши молодой жене, которая немедленно сорвалась с места и полетела одеваться, чтобы уехать ночевать к свидетельнице. Тесть уже мирно дремал за столом, тёща билась в истерике, и меня, как самого "положительного" послали найти и урезонить Марину. Я её поймал, уже одетую в шубу, у выхода на улицу и сразу предложил узким кругом поехать к нам с Галкой мириться. В таких делах моя жена была большой специалист.
Молодые, свидетель со свидетельницей и мы с Галкой загрузились в остановленную "Волгу-универсал", предварительно собрав со стола "вкусные" импортные напитки. Доставая ключи из кармана перед входом в квартиру, я выронил бутылку немецкой водки, которая разбилась в "мелкий мак" об пол лестничной площадки, выложенный крупноразмерной метлахской плиткой. Когда на следующий день мы все вместе всё-таки выдвинулись в гости к замирённым молодым, на площадке перед нашей дверью ярко выделялось неожиданно светлое выжженное пятно, вызвавшее два интересных высказывания. Моя Галка изумилась: "Такого чистого пола у нас в подъезде я не видела с рождения!", и, обращённое к Марине скептическое замечание Шуры: "Вот чем нас травят немцы и твои родители!"
Недели через три к нам с Галкой по-соседски забежал "Помидор" и рассказал, что устал от проживания с молодой в новом качестве. А по-сему последнюю неделю "ютился" у родителей. Я сбегал в винный отдел за пшеничным вином, и мы сели обсуждать проблемы и трудности семейной жизни. Когда алкоголь успешно усвоился, у Шуры "взыграло ретивое", и он позвонил Марине. Трубку неожиданно взял мужчина и принялся выяснять: "Кто звонит и что надо?!".
Карательная экспедиция была организована немедленно: я не мог не поддержать друга, а Галка боялась отпускать нас вдвоём. Позвонив в Маринину дверь, мы перед глазком выставили Галку, что побудило незнакомца опрометчиво открыть дверь. "Помидор" мгновенно оттеснил злодея на кухню, по ходу дела сломав нос коварной "изменнице". Когда я влетел следом, он уже добивал "конкурента". Уже вдвоём мы с Шурой за руки и за ноги выволокли бессознательное, оставляющее за собой кровавый след, туловище "разрушителя брака" на лестничную клетку. Галка, как могла, успокаивала Марину и накладывала ей на нос ледяной компресс из морозилки. Чуть позже сквозь крики и слёзы пробилась информация, что незнакомец этот - Маринкин сосед с верхнего этажа, перспективный хоккеист советской сборной, зашедший по-соседски попить вкусного импортного чайку - ему просто не повезло! После чего вчетвером сели выпивать "За советскую семью образцовую!".
В запале и порыве страсти Шура, промахнувшись в хоккеиста, угодил рукой в край раковины и сломал себе правую кисть, но в пылу боя этого не заметил.
Когда через неделю дружной гурзуфской компанией мы пошли хлебнуть пивка в популярный бар "Саяны", Шура уже щеголял в гипсе и гордо держал кружку левой рукой.