"...Если оба самолета летят на огромных скоростях,
то даже малейший контакт дает тот же эффект,
что и страшное столкновение".
(М. фон Рихтгофен.)
Над пустынной улицей холодный осенний ветер кружил помятый листок бумаги. На втором этаже жилого дома хлопнуло окно. Две фигуры в длинных черных плащах пересекли улицу и вошли в приемную банка.
Две кассирши, работницы банка, и охранник заподозрили неладное в нервном поведении вошедших. Но не успели толком ничего сообразить, как в руках пришельцев оказались австрийские револьверы системы "Целиска". Охранник схватился за кобуру. Прогремел выстрел - охранник выронил оружие и повалился на вытертый до блеска пол.
--
Все руки вверх! - на ломаном немецком крикнул один из налетчиков. - Отойти к стене!
Четыре человека сбились у горшка с папоротником. Полными испуга глазами они смотрели на огромные револьверы.
--
Ты, - продолжал все тот же налетчик, отличавшийся от своего напарника более низким ростом. - Марш к сейфу!
--
Я? - дрожащим голосом ответила симпатичная брюнетка, одна из кассирш.
--
Ты! И не заставляй повторять дважды! Быстро!
Девушка неловко прошла за кассу под конвоем низкого грабителя. Защелкал кодовый замок. Тяжелая бронированная дверь медленно поддалась.
--
Все деньги сюда! - прикрикнул на кассиршу грабитель, бросив к ее ногам большую спортивную сумку "Адидас".
Заложница послушно подняла сумку и скрылась в хранилище. Через несколько минут она вернулась с полной сумкой в руках. Грабитель проверил содержимое, застегнул сумку и приказал кассирше вернуться к остальным.
Находясь в сейфе, девушка успела незаметно включить сигнализацию. Сигнал не был слышен в помещении банка, но в полицейском управлении громко выла сирена. Сверкая красно-синими огнями, выезжали полицейские автомобили.
Налетчики уже готовы были уходить, когда с улицы донесся гул полицейских сирен. Грабители встревожено переглянулись.
Внезапно, воодушевленный приходом подкрепления, "ожил" охранник. Он дотянулся до своего "Вальтера" и выстрелил в грабителей. Пуля из пистолета попала в ногу низкому налетчику. Его напарник хотел выстрелить и добить охранника, но раненый, по-видимому, главный, приказал уходить. Грабители выскочили на улицу. Мимо проезжал "Мерседес". Один из налетчиков стал перед автомобилем, заставив его остановиться. Другой, это был главный, выстрелил, убив двумя выстрелами водителя и пассажира на переднем сиденье.
Сумерки сгущались над городом. Ветер понемногу стихал. Из-за поворота, сверкая огнями, показался полицейский "Фольксваген". Грабители не успели завладеть автомобилем - с другой стороны улицы появился второй полицейский автомобиль.
--
Бросайте оружие! Вы окружены! Сопротивление бесполезно! - гремел голос из мегафона.
Грабители сдаваться отказались. Они подняли свои револьверы и открыли огонь по одной из полицейских машин. Зазвенели разбитые стекла. Полицейские поспешили укрыться за своим транспортным средством. Налетчики развернулись к другой машине, но прицелиться не успели - полицейские включили дальний свет, ослепив преступников. Сторонники закона быстро миновали расстояние между "Фольксвагеном" и "Мерседесом". Грабители были схвачены и обезоружены.
К месту событий был пропущен фургон "скорой помощи". Медики вынесли из здания банка тяжело раненого охранника. Водитель и пассажирка "Мерседеса", которая оказалась молодой девушкой, были убиты. Когда медики собрались уезжать, до них донесся детский плач.
--
Ты слышал, Курт? - спросил один из врачей.
--
Как будто ребенок плачет, - согласно кивнул Курт.
Открыв заднюю дверь "Мерседеса", медики увидели маленького ребенка. Лицо его было все в слезах. Курт аккуратно взял ребенка на руки, стараясь его утешить. Услышав детский плач, к медикам подошла девушка, клиент банка.
--
Что тут такое? - спросила она.
--
Грабители убили родителей этого ребенка, - ответил первый врач. - Мы нашли его совершенно случайно. Повезло же ему.
--
Это не "он", а "она", - возразила девушка.
--
Откуда вы знаете? - удивился Курт.
--
Видите, она обвязана красной ленточкой, значит девочка, а если ленточка была бы синей - мальчик. А вы - медики и не знаете.
--
Она еще совсем маленькая, - поспешил сменить тему первый медик. - Как вы думаете, как ее назвали?
--
Я не думаю, что ей успели дать имя, - сказала девушка.
--
Но не может же она остаться без имени, - вставил Курт.
В этот момент ветер утих. Помятая бумажка опускалась все ниже и ниже, пока маленькая ручка девочки не схватила ее. Плач прекратился. Девочка приняла кусок бумаги за игрушку. В свете уличных фонарей было видно печатный текст. Курт присмотрелся внимательней.
--
Что там написано? - спросила девушка.
--
Освальд Бёльке, - прочитал Курт. - Погиб 28 октября 1916 года при не...
--
Ну, читай дальше, - попросил Курта напарник.
--
Это все, - развел руками парень.
--
Стало быть, это знак, - торжественно произнес напарник. - Назовем ее Освальд.
--
Брось, Дитер, ты же не станешь верить чистой случайности, - усмехнулся Курт.
--
К тому же Освальд - это мужское имя, - добавила девушка.
--
Раз так, назовем ее Освальдин, - нашелся Дитер.
--
А кто такой был этот Бёльке? - спросила девушка.
--
Один из асов Первой Мировой войны, - ответил Курт.
--
И ведь какое совпадение, - кивнул Дитер. - Сегодня как раз 28 октября 1996 года. Не спроста все это...
* * *
--
Освальдин! Ты только посмотри на себя, - воспитательница детского дома всплеснула руками.
Трехлетняя девочка с ног до головы была вымазана землей. Один из ярких красных бантов на голове растрепался, а другой украшал тонкую ветку, воткнутую в землю. Девочка испуганными глазами смотрела на воспитательницу.
--
Но, фрау Эльза, - попыталась Освальдин оправдаться.
--
Никаких "но", - воспитательница была непоколебима. - Сколько раз тебе нужно повторять, что двор - это не аэродром и никогда им не будет. Почему ты не играешь с остальными девочками в "больницу"?
--
Это скучная игра. Она мне не нравится, - Освальдин покосилась на свой "флаг" из ленточки и ветки.
--
Не женское это дело - авиация. Пойдем, умоемся, пообедаем и на "тихий час", спать.
--
Почему "не женское", - упрямилась девочка, увлекаемая за руку строгой воспитательницей.- Фрау Агнес рассказывала нам о Эми Джонсон, которая сама долетела из Англии в Австралию. Я хочу быть, как она.
--
Если будешь вести себя, как мальчишка, тебя никогда не заберут родители, и ты останешься маленькой навсегда.
Через час Освальдин мирно спала, уткнувшись носом в свою розовую подушку. Мерно щелкали часы. Секундная стрелка отсчитывала секунды "тихого часа". Легкий летний ветерок покачивал желтые занавески на окнах.
--
Вставай, Освальдин, - услышала девочка над своим ухом мягкий голос воспитательницы Агнес. - За тобой приехали родители.
--
Правда? - сонным голосом произнесла Освальдин. - Но фрау Эльза говорила, что меня никогда не заберут родители.
--
Правда, правда, - улыбнулась Агнес. - Вставай и одевайся. Только тише - не разбуди других детей.
Воспитательница провела девочку через игровую комнату к кабинету директора детдома. Со скамейке, им навстречу, поднялись мужчина и женщина, от которых веяло добротой и родительской лаской. Женщина присела на корточки и протянула к девочке свои руки.
--
Освальдин, - сказала воспитательница. - Это твои папа и мама, иди к ним.
--
Вы навсегда меня забираете? - спросила Освальдин, обнимая свою новую маму.
--
Ничего, ничего, это от радости. От большой радости, - вытерла слезы женщина.
Дверь кабинета директора открылась, и в коридор вышел пожилой мужчина в очках. В руках он держал бумаги, которые тут же протянул приемному отцу Освальдин. Это был директор детского дома Ганс Вюстоф.
- Поздравляю вас, Манфред и Стефани Кринке, - сказал директор. - Теперь Освальдин является вашей дочерью.
- Спасибо, господин Вюстоф, - улыбнулся Манфред, принимая документы об удочерении.
Освальдин, сияя от счастья, шла по коридору детского дома, надеясь встретить кого-нибудь из своих друзей, хотя встретить никого не могла, поскольку шел "тихий час". Девочка была исполнена гордости, что ее удочерили, вопреки словам фрау Эльзы. Ей представлялись самые радужные картины жизни в семье.
- У меня для тебя подарок, - сказала Стефани, когда все трое устроились в салоне новенького "Фольксвагена".
Стефании протянула Освальдин медальон на серебряной цепочке. Девочка надела медальон на шею.
- Спасибо, - восхищенно прошептала Освальдин.
- Это тебе на счастье, - ласково проговорила Стефани. - Все время, пока он будет с тобой, мы с папой будем с тобой. Береги его, как самое дорогое сокровище.
Автомобиль покатился по улице. Освальдин долго смотрела через окно на удаляющееся здание детского дома. Девочка последний раз видела старую постройку из красного кирпича. Она проводила взглядом серую бетонную стену, ограждавшую двор, где Освальдин не один раз пыталась соорудить аэродром, и каждый раз за этим следовало наказание фрау Эльзы. Теперь все это оставалось в далеком прошлом.
- А почему у меня такое странное имя? - спросила вдруг Освальдин.
- С чего ты взяла, что оно странное? - удивилась Стефани.
- Я слышала, как фрау Эльза говорила это фрау Агнес.
Стефани задумалась. Ей вспомнился ветреный осенний вечер 1996 года, огромные револьверы грабителей, едва различимые в слабом свете уличных фонарей лица двух медиков и помятый листок с неоконченным предложением. Она тогда дала себе слово удочерить эту девочку, когда выйдет замуж.
- Тебя назвали в честь великого летчика, - ответила Стефани.
- Его звали Освальд Бёльке, - вступил в разговор Манфред.
- Правда? - личико девочки приняло забавное выражение.
- Совершенно точно, - сказал Манфред, тормозя у светофора.
- Здорово! А у нас будет свой самолет?
- Освальдин! - звонко рассмеялась Стефани. - Самолет стоит очень дорого. У нас нет таких денег.
- А я, когда выросту, куплю себе самолет и полечу в Австралию.
- Это правильно, - усмехнулся Манфред. - Самое главное в жизни - постоянное стремление к мечте.
"Фольксваген" подъехал к небольшому двухэтажному дому. Освальдин и Стефани вышли из машины, и пошли к красной двери парадного входа, а Манфред завел автомобиль в гараж.
- Это будет твоя комната, - сказала Стефании, открывая одну из дверей на втором этаже.
- Правда? Своя комната? - маленькая Освальдин была поражена.
Девочка вошла в комнату и сразу же остановилась, пораженная обстановкой. Стены были оклеены обоями приятного темно-зеленого цвета; у окна стояла кровать куда больше и удобнее, нежели та, что была ей отведена в детском доме; у одной из стен, неподалеку от кровати, высилось два шкафа: платяной и книжный. Был в комнате и письменный стол, около которого стоял удобный стул. Правда, оба предмета мебели были велики для маленькой девочки, новой владелицы комнаты.
- Тебе нравится твоя комната, - спросила Стефани.
- Здорово! Это так здорово! - не могла налюбоваться комнатой Освальдин. - Вы самые замечательные родители в мире!
- Эй, дамы, - послышался из коридора голос Манфреда. - А обедать мы сегодня будем?
- Пойдем, Освальдин, - позвала Стефани. - У нас сегодня на обед прекрасный гороховый суп.
- Я не хочу суп, - сказала девочка.
- Освальдин, ты ведь хочешь стать летчицей, а для этого надо много есть, особенно блюда из овощей и фруктов. Кроме того, после супа тебя ждет сюрприз.
Слово "сюрприз" мгновенно подействовало на девочку. Она выскочила в коридор и, сгорая от нетерпения, спустилась с мамой в кухню. Манфред уже ждал их там, расставив глубокие тарелки. Освальдин мигом покончила со своей порцией и ерзала на стуле в ожидании сюрприза. Сюрпризом оказалась порция мороженого с шоколадом и клубникой. Девочке случалось только три раза отведать мороженое, но она очень любила это лакомство...
Маленькая Освальдин любила слушать рассказы и сказки своей воспитательницы Агнес. Агнес всегда приносила с собой интересные книги и читала их детям. Освальдин особенно нравился рассказ о Эмми Джонсон, "королеве воздуха", которая в 1930 году совершила одиночный перелет из Англии в Австралию, а спустя два года, побила мировой рекорд одиночных полетов из Лондона в Кейптаун (Южная Африка.) Девочке хотелось слушать этот рассказ каждый день, но Агнес не могла читать каждый раз одно и то же. Тогда Освальдин тайно взяла книгу воспитательницы и вырезала из книги фотографию, на которой летчица была изображена рядом со своим старым бипланом. После того, как Агнес узнала о случившемся, Освальдин была наказана и ей запретили брать какие бы то ни было книги. Фотографию девочка спрятала и не расставалась с ней никогда.
Вот и сейчас Освальдин сидела на кровати и рассматривала помятый клочок бумаги. С фотографии, улыбаясь, смотрела молодая женщина в кожаном летном шлеме с очками, в кожаной куртке, военных штанах и шнурованных ботинках.
- Освальдин, пора спать, - в комнату заглянула Стефани. - Что это у тебя там?
- Мам, а ты меня научишь читать, - пропустила мимо ушей вопрос Освальдин. - Фрау Агнес говорила, что книги - это сокровища человечества.
- Обязательно, - Стефании вошла в комнату и села на постель. - Кто это у тебя на фотографии?
- Это Эмми Джонсон, "королева воздуха".
- Ложись уже спать, - Стефании взяла из рук девочки фотографию и положила ее на стол. - Хочешь, я тебе почитаю на ночь?
Освальдин согласно кивнула. Стефании взяла из шкафа книжку в темно-синем переплете. Листки мягко зашелестели в руках женщины. Стефани устроилась поудобнее и начала чтение:
- Темный еловый лес стоял, нахмурившись, по обоим берегам скованной льдом реки. Недавно пронесшийся ветер сорвал с деревьев покров инея, и они, черные, зловещие, клонились друг к другу в надвигающихся сумерках...
... Таково было надгробное слово, посвященное собаке, погибшей на Северном пути, - и оно было ничуть не скупее многих других эпитафий погибшим собакам, да, пожалуй, и людям".
Стефании замолчала, откладывая книгу в сторону. Освальдин спала, уткнувшись носом в подушку. Мать тихо встала, поправила на дочери одеяло и, погасив в комнате свет, вышла. В коридоре ее ждал муж.
- А не рано ей слушать такие истории? - спросил он.
- Ничего, - ответила Стефани. - Она - умная девочка.
- Пойдем спать, - сказал Манфред. - Мне завтра рано вставать.
Стояла тихая звездная ночь. Полная луна ярко светилась на темном небосводе. Мягкий желтоватый свет падал на оставленную книгу. В лунном свете блестели серебристые буквы: "Джек Лондон. Белый Клык".
Освальдин быстро научилась читать, стремясь постигнуть таинственный и манящий мир печатного слова. К семи годам девочка перешла уже со сказок на более серьезные произведения. Первым таким произведением стал "Остров Сокровищ" Стивенсона. Освальдин так увлеклась этим романом, что на время позабыла о самолетах. Она даже пыталась с помощью садовой лопатки откопать за домом пиратский клад, но нашла лишь поблекший фенинг шестьдесят третьего года и наказание на свою светло-каштановую головку.
В школе Освальдин пропустила один класс, поступив сразу во второй. Учеба девочке давалась легко. Все предметы казались ей увлекательными. Все, кроме математики. Много раз вздыхала Стефани, смотря табель дочери, где среди сплошных "отлично", напротив математики стояло "удовлетворительно".
Среди своих одноклассников Освальдин была заводилой разных игр. Зачитавшись каким-нибудь романом или повестью, девочка тут же назначала своих друзей - невысокого мальчишку в очках, Оливера Оберхофа, аккуратную спокойную девчонку, Грету Мюллер, и себя на главные роли. Однажды беспокойная Кринке затеяла "кругосветное путешествие". Ребят нашли только на следующий день за пятьдесят километров от Хофа, куда горе-путешественники добрались на своих велосипедах. После такого приключения и последовавшего за ним наказания друзья не решались покидать самостоятельно даже своего района.
После очередного учебного дня Освальдин примчалась домой на своем велосипеде и, не снимая кроссовок, уселась на кровать, углубившись в чтение серой невзрачной книжечки. Эту книгу, в которой не хватало нескольких страниц, двенадцатилетняя девочка выпросила у уборщицы, прибиравшей в старых помещениях школы. На серой выцветшей обложке едва можно было различить серый, в тон обложке биплан и одно из слов названия - "барон". Освальдин вспомнила о сочинении, заданном, на завтра, только поздно вечером, когда, наконец, отвлеклась от чтения. Она тут же уселась за письменный стол и принялась быстро водить по листу бумаги шариковой ручкой.
Утром, не выспавшись, Освальдин чуть было не опоздала на урок. Вбежала она в класс разгоряченная и уселась за парту с Гретой.
- Где ты была? - спросила соседка по парте.
- Писала сочинение, - на одном дыхании выпалила Освальдин.
В класс вошла учительница. Поздоровавшись со всеми, она открыла журнал и подняла глаза на учеников. Все затихли.
По классу прокатился вздох облегчения. А Освальдин несмело выбралась из-за стола и пошла к доске. В руках она держала несколько измятых тетрадных листков.
- Удачи, - прошептала Грета.
- Не переживай, - сказала учительница. - Все пройдет отлично.
- Я хотела бы прочитать стих, который я решила сделать эпиграфом, - начала Освальдин, несмело произнося слова.
- Мой биплан поднялся в небо,
Я держу в руках штурвал.
Подо мною поля хлеба,
Вот и дом уже пропал.
Куда веду я самолет?
В Австралию лечу я.
А душа в груди поет,
Ветра вкус почуяв...
Освальдин увлеклась чтением сочинения "Моя мечта" и голос ее становился все смелее и смелее. Девочка закончила свое сочинение и с чувством исполненного долга смотрела в класс...
* * *
Громкий гул сирены ворвался в спальную истребительной эскадрильи "Бонн". Девушка вскочила, надевая свой летный комбинезон. Эта привычка была выработана в течении многих учебных тревог. И девушка уже перестала ругать военных начальников, она привыкла к частым проверкам боевой готовности.
Отъехала всторону автоматическая дверь, пропуская в помещение спальной полковника, командира эскадрильи.
- Господа офицеры, - сказал он, проходя между двумя рядами летчиков. - Это не учебная тревога. Враг нарушил наши воздушные границы, и он должен быть стерт с нашего неба. Докажите, что вы достойны звания "летчик-истребитель"! Ну, с Богом!
Десять летчиков покинули место отдыха. Они направлялись к ангарам, где их ожидали, приготовленные механиками, боевые машины.
- Как себя чувствуешь, Освальдин, - спросил один из летчиков девушку, застегивая гермошлем.
- Даже не знаю, - ответила девушка. - Какое-то странное чувство.
- Ничего, - продолжал парень уже через микрофон. - Все будет отлично, мы им покажем, где раки зимуют.
Летчики устроились в кокпитах истребителей. Освальдин закрепила у приборной панели фотографию Эми Джонсон, которую вырезала из книги своей воспитательницы семнадцать лет назад.
"Не стоило мне, пожалуй, завышать свой возраст, - думала девушка. - Но, что сделано - того не воротишь".
- Командир эскадрильи, - звучало в наушниках. - Выходите на позицию.
- "Воздушный боец 1" на позиции!
- Огонь открывать по собственному усмотрению!
- Вас понял, база!
Освальдин была безмолвной свидетельницей этого диалога. Она была частично в мире своих мыслей. Ей не верилось, что когда-нибудь придется стрелять по самолетам с живыми людьми за штурвалом. Несколько беспокоил и опасный груз - четыре ракеты и автоматическая пушка с трехсотзарядным магазином.
- Враг обнаружен, - вывел из задумчивости девушку голос в шлеме.
Освальдин бросила взгляд на приборы. Спидометр показывал скорость в 600 км/ч, альтиметр твердо застыл на числе 5750. Еще раз, взглянув на фотографию "королевы воздуха", летчица включила систему прицеливания ракет.
И снова за стеклом промелькнул "смертельный гостинец". Уже два вражеских самолета были сбиты. Расстояние между эскадрильей "воздушных бойцов" и нарушителей резко сокращалось.
- Цель захвачена, - замигал красный огонек на панели.
- "Воздушный боец 5", ракета 2, - Освальдин не узнала своего голоса.
Голос был свой, но в то же время какой-то чужой. Чужая рука коснулась панели запуска ракет. Девушка действовала автоматически, как запрограммированный робот.
От левого крыла отделилась ракета и умчалась вдаль.
Дальнейшие события пронеслись за считанные минуты. В нескольких километрах по курсу вспыхнул взрыв. Через пару секунд из-за облака вынырнуло два истребителя устаревших моделей, и ринулись на немецкую эскадрилью. Они не несли ракет, но были вооружены спаренными пушками. "Воздушные бойцы" вильнули, уходя от столкновения. Один из них заложил слишком большой крен и зацепил крылом крыло пятого истребителя, за штурвалом которого сидела Освальдин. Детонировала ракета на левом крыле пятого номера. Самолет устремился вниз. Рычаг катапульты заело.
"Неужели это конец? - думала Освальдин. - Так нелепо. Я даже не успела побывать в Австралии. Не стоило мне завышать возраст, не стоило".
Девушка перевела взгляд на улыбающийся портрет Эми Джонсон. Рука сняла с шеи медальон на серебряной цепочке - подарок матери. Освальдин, наконец, решила раскрыть его. Щелкнула маленькая защелка. Из медальона выпал пожелтевший кусок бумаги, сложенный в несколько раз. Девушка развернула бумажку. Ее глазам предстал печатный текст: "Освальд Бельке погиб 28 октября 1916 года при не..."
В последний миг перед столкновением самолета с землей, часы на приборной панели переключились на 7 часов 13 минут, 28 октября 2016 года.