Крокодилов Матвей : другие произведения.

Сингапурский Гамбит 2 - Переплетения

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Обыкновенный бурятский монах Лобсан вместе со знаменитым английским оккультистом ловят шпиона в Сингапуре 1936 года.

Глава VII. Русская и неизвестная
   - Смотрите-ка,- Кроу читал Singapore Gerald,- а у нас новый труп!
   - Это пропавший постоялец?
   - Не надо шутить, почтеннейший. Послушайте, что пишут: "Загадочное убийство возле холма Монаха. Сегодня утром полковник Генри Б. Терли, 46 лет, заместитель председателя сингапурского отделения Всемирного Теософского общества, был застрелен прямо на веранде собственного дома на улице Виктории, 6. Убийца задержан на месте. Им оказался воспитанник покойного, пятнадцатилетний Киёаки Ёсида, подданый Японской Империи. Причины, побудившие юношу совершить этот ужасный поступок, пока неизвестны. Киёаки Ёсида обучался в Стемфордской гимназии и проявлял выдающиеся способности к живописи. На выставке, о которой наша газета сообщала в номере 35 за этот год, некоторые его графические работы даже нашли своих покупателей". Не правда ли, удивительное совпадение? Заместитель председателя, как же! И этот юный подражатель Ричарду Дадду...
   Лобсан взял карандаш и пометил на карте дом покойного полковника Терли.
   - Вы знали этого человека?- спросил он.
   - Нет. Но это и не нужно. Они там все одинаковые. Тут вот что главное - его застрелили сразу после представления Авагдду! Это должно быть связано! Хорошо бы добраться до этого Киёаки Ёсиды!
   Лобсан закончил с завтраком, свернул карту и поднялся. Кроу схватил его за край оранжевой рясы.
   - Подождите, почтеннейший!- зашептал оккультист.
   - Да, что-то ещё?
   - Прошу, не забывайте. Даже когда будете искать, не забывайте.
   - О чём?
   - Вы должны мне помочь. Вы видите, где я... Нет, где МЫ с вами находимся?
   - В Сингапуре.
   Кроу сжался и усох. Из него словно выпустили воздух.
   - Вы должны помочь мне. Мы не просто так встретились. И вы не просто так меня терпите. Это судьба устроила нашу встречу! Сама судьба!
   - Я тоже так думаю.
   - Вы же знаете, что я всё потерял. Деньги, ученики, уважение... Всё разлетелось. Всё в пыль. Я во мраке, монах! Во мраке! Даже сейчас, под этим ярким солнцем... Ничего уж не будет! Ничего! Тёмная ночь души. Бездна!
   Монах молчал.
   - Тени идут за мной. Я не вижу выхода.
   - Мы будем искать шпиона,- ответил монах,- Я думаю, у вас много тяжёлой кармы. Вы совершали ошибки и вели себя недостойно. Теперь пришла расплата. И нам нужно много хорошей кармы. Чтобы было, чем заплатить.
   Кроу кивнул и обмяк на стуле. Он молча смотрел куда-то в пространство.
  
   Лобсан нахлобучил конусообразную вьетнамскую шляпу и зашагал в сторону океана. Чаши для подаяний с собой он не взял.
   На душной улице не было ни души. Грузная крепость гимназии и изящный дворец отеля, обсаженный пальмами, великолепно дополняли друг друга. Монах обошёл гимназию со всех сторон, после чего сдвинул шляпу на бок и направился к отелю.
   На веранде смуглая горничная протирала пустые столы. Монах остановился на солнцепёке, так, чтобы чёрная тень от крыши легла прямо возле его ног.
   - Простите, уважаемая. Можно ли увидеть вашего коридорного? У меня для него важное известие.
   - А он сам к вам пошёл,- отозвалась горничная.- Домой, в индийский квартал.
   - Благодарю! Благодарю!
   Монах вышёл из ворот отеля и очень осторожно, из-под шляпы, посмотрел на гимназию. В окне второго этажа стояла стройная светлая фигура с биноклем.
   Лобсан поправил шляпу и зашагал вверх по улице. Арт-декошные двухэтажные особняки обступали мостовую, словно в Варшаве или Тулузе, и только пальмы и прохожие напоминали, что он в Азии.
   На перекрёстке дежурил полисмен-малаец. При виде монаха он нахмурился.
   - Простите, здесь европейский квартал. Индусам не положено...
   Лобсан предъявил квитанцию из отеля Rex. Малаец удивился, но бумагу вернул.
   - Чем могу быть полезен... эм... сэр монах?
   - Я прибыл сюда как посланник. И разыскиваю две вещи - одну китайскую, другую индийскую.
   - Антикварный магазин - через два квартала в ту сторону, сэр монах. За поворотом, у него зелёная вывеска.
   - Мне нужен индийский квартал,- уточнил монах,- и китайская закусочная с лапшой.
   - Это всё одну сторону, сэр монах. Идите мимо собора дальше по Хилл-стрит. Она широкая, вы не ошибётесь. Дойдёте до набережной и смотрите, куда вам надо. Если индусам - идите вправо вдоль реки, пока не придёте в Речную Долину, где холмы. Если к китайцам - просто переходите мост и вы в Китайском квартале. Там в каждом доме по такой лапшичной лавочке.
   - Я уверен, что такие лавочки есть и в европейских кварталах.
   - Посмотрите в районе Оранджа. Вот по этой дороге и вверх, до самого Ботанического Сада. Там есть туристы, и китайские торговцы попадаются.
   - Они там живут?
   - Да, сэр монах. В таких особняках. Как англичане, только отдельно.
   - Вы там бывали?
   - Не очень часто, сэр монах. Малайский квартал - это в Калланге, это вообще в другой стороне. Делать там нечего, вот что я вам скажу. Глупые народы, понимате? У китайцев порядок есть, но благородства всё равно нету. Ну вы понимаете, видели же, сэр монах. Вы сами со Шри-Ланки?
   - Из Тибета.
   - Тибетцев я уважаю,- заявил постовой,- благородные люди, сэр монах. Как вы этим непальским гуркхам ввалили, а? Вам даже китайцы ничего сделать не могут!
   - Спасибо, спасибо,- произнёс монах и зашагал вверх по улице Брас Базах. Благороднорождёный постовой Тенгу Фахри замер на своём посту.
   Закусочная "Знаменитая Лапша Вана" нашлась быстро. Внутри сумрачно, и всё равно душно. Монах устроился под окошком, уточнил у Вана точный адрес заведения, и расстелил на столе карту.
   Возле ботанического сада - две отметки карандашом. Одна - адрес Гарри Ли с оборота его карточки, а вторая - дом погибшего полковника Тирли. Особняк Тирли - возле Монашеского холма, а Гарри Ли - на другой стороне, где Оксли. Высоко забрался китайский школьник!
   Лобсан пока не знал, как связаны это два дела. Но он был почти уверен, что очень скоро они свяжутся вместе. Слишком мало тут европейцев, слишком тесно прижаты они к побережью торговлей и жарким климатом.
   А пока он отметил "Знаменитую Лапшу" и прочертил по карте дорогу до индийского и малайского кварталов. Потом соединил дом, где жил Гарри Ли, с гимназией Стемфорд. Пути перескались крест-накрет, и точка их пересечения лежала на том самом перекрёстке, где стоял отель Rex и дежурил благородонородённый постовой Тенгу Фахри.
   Лобсан достал бумагу, вписал левой рукой адрес "Знаменитой Лапши Вана", вложил в конверт и заклеил. Расплатился, вышел наружу - и зашагал уже в другую сторону. Теперь его путь лежал между Оксли и холмом Елизаветы. По дороге попалось болотце, рядом - красный квадрат общественного колодца из растрескавшегося кирпича. Здесь стирают бельё и сплетничают.
   Наконец, он вышел к индийской деревне. При виде шафранной накидки сингальцы привычно кланялись.
   А вот и новый храм. Лобсан переговорил с дежурным монахом - насколько это возможно между двумя людьми, их которых один знает английский и чуть-чуть санскрита, а другой - сингальский, пали и чуть-чуть английского, и даже число обетов у них отличается.
   - А почему этот монах такой большой?- спросил какой-то мальчуган лет восьми.
   - Он тибетский монах,- пояснил дежурный,- их там специально выращивают.
   - Господин тибетский монах!- закричал мальчик на восьмилетнем английском,- А покажите чудо! Нам дяди из теософии говорили, что вы умеете!
   Лобсан усмехнулся мальчику и протянул ладонь. В ладони лежал красный шарик.
   - Это мне?- спросил мальчик.
   Вместо ответа Лобсан бросил шарик об ступени храма. Шарик подпрыгнул и отлетел обратно в руку.
   - Резиновый!- провозгласил мальчик.
   Лобсан кивнул, взял шарик с ладони и переложил его между большим и указательным пальцами. Потом растопырил ладонь и помахал ей в воздухе. Раз - и шариков стало двое! Один между указательным и большим, второй между указательным и средним.
   - Ух!- сказал мальчик.
   Лобсан ещё раз встряхнул руку. Шариков стало три. Ещё раз. Шариков стало четыре. Он доставал их словно из воздуха.
   - Возьми, смотри,- Лобсан подал мальчику тот шарик, который был между большим и указательным. Тот взял его очень осторожно, постучал пальцем - и вдруг со всей силы швырнул в стенку. Шарик отскочил и поскакал мимо мальчика. Когда его удалось поймать, Лобсан кивнул, тряхнул рукой ещё раз и шариков опять стало четыре.
   Мальчик и дежурный монах захлопали.
   Лобсан, казалось, даже не слышал их аплодисментов. Он снова тряхнул рукой и шариков стало три. Ещё - два. Ещё - один.
   Мальчик подал монаху шарик - так, должно быть, маленький Суматикирти дарил Будде хрустальные чётки. Лобсан взял шарик, положил на ладонь к другому, сложил руки лодочкой, потряс - шарик остался только один.
   - Ух!
   Лобсан стукнул шариком о порог. Словно доказывал, что шарик, как и прежде, резиновый. Сжал его в кулак, пробормотал мантру, раскрыл ладонь.
   Шарика больше не было.
   - Лучшая проповедь о иллюзорности, которую я слышал!- провозгласил дежурный монах.
   Лобсан снял шляпу и заглянул в храм. Сквозь дым поблёскивала статуя Будды. Наш герой сделал положенные простирания, потом подошёл к курительнице, достал конверт и стал держать над дымом.
   - Приходится много жечь, иначе тут всё будет пахнуть,- пояснил за спиной дежурный монах,- Мы прямо над сточной клоакой стоим.
   Лобсан распрощался и зашагал обратно. За полицейским участком начались особняки китайских торговцев. Они были очень похожи на английские, только стояли кучно и были все немного одинаковые.
   Он постучал посохом. Открыла гоничная-малайка в накрахмаленном чепчике.
   - Простите, мы не подаём...
   - Наш монастырь не нуждается в пожертвованиях,- заверил её Лобсан,- у нас своё большое хозяйство. Я пришёл, чтобы кое-что передать одному из ваших домашних.
   Он протянул конверт. Малайка взяла осторожно, двумя пальцами.
   - Это для Гарри Ли. Лично в руки.
   - Как хорошо пахнет! Как индийские благовония...
   - Да. Это духи.
   - А что за письмо? Секретное?
   - Да. От одной русской девушки. Я не могу назвать её имя. Возможно, это любовное письмо.
   Малайка прыснула.
   - Хозяин, если увидит, меня в окошко выкинет! Он у нас вспьчивый.
   - Вы же знаете, у русских почти нет предубеждений против других народов. И я полагаю сын вашего хозяина...
   - Я понимаю! Бедный Гарри, он же совсем голову потеряет. Такие-то новости.
   - Русские люди ужасно непредсказуемы.
   - Да, а тут русская... Мне отец про русских россказывал. Давно, лет десять назад, когда ещё трамвай ходил, один русский матрос устроил скандал с кондуктором. Трамваи тоже были раздельные, если видели, потому что англичанин с малайцем на одну скамейку не сядет. А кондуктор следит за этим, хотя сам малаец, ну вы ж понимаете. И вот этот русский моряк садится к малайцам - а малаец-кондуктор его прогоняет. Тогда он идёт к пустой передней скамейке - а она только для европейцев, потому что там хоть чуть-чуть обдувает - и садится. Спрашивает, не запрещено? Кондуктор ему - нет. Тогда этот моряк берёт и опускает сидение на спинку, они опускались тогда. И садится на него лицом к малайцам. Ох, что с кондуктором было!..
   Монах распрощался и отправился в сторону набережной.
  
   Набережная была местом суровым и официальным. Тяжёлые административные здания с толстыми колоннами, похожие на белые ящики, выстроились вдоль реки, а между ними полыхала свежая зелень. Вся огромная британская Колония Проливов управлялась отсюда.
   Китайцы - повсюду, несмотря на сегрегацию. Многие из них - в европейской одежде, причём недешёвой.
   А по ту сторону, парапета, куда не посмотри, вздымались мачты и параходные трубы. Корабли и кораблики кишели в Сингапурской бухте, словно тут было место их нереста.
   Монах изучал диспозицию. Он уже собирался возвращаться, когда заметил кое-что примечательное.
   По серым ступенькам почтового управления поднимался Гвион. В руке у мальчика был большой жёлтый конверт.
   Монах подобрал накидку и отступил в тень за театральной тумбой.
   Спустя несколько минут тяжёлая дверь с начищенной медной ручкой выпустила Гвиона. Юный валлиец теперь шагал неспокойно, руки в карманах, а ноги, как на пружинах.
   Лобсан дождался, пока он отойдёт достаточно далеко и по той же улице отправился в Rex. Голова гудела от жары, как колокол.
  
   Благороднорождённый малаец по-прежнему стоял на своём перекрёстке.
   Лобсан собирался сходить к дому Гарри Ли ещё раз, когда стемнеет. А пока лёг на пол - и провалился в тяжёлый сон без сновидений, который накрывает ум, словно тонкая чёрная бумага.
   Когда он проснулся, мысли были только о жажде. Лобсан нащупал графин, выпил его плоностью, подумал, что хорошо бы кирпичного красного чая с солью и кислым молоком - я решил не ходить. А вместо этого пожалел юного Гарри Ли, который прямо сейчас распечатывает письмо.
   Такое-то разочарование в четырнадцать лет!
   Но ничего страшного.
   У подростков быстро зарастает.
  -- Глава VIII. У контрразведчиков
   Монах заказал лапшу и ещё раз осмотрелся.
   В лапшичной было душно, но уютно. Оформление сочетало чистоту и небольшую заброшенность. Такой стиль всегда привлекает европейских туристов, который хотят окунуться в экзотику, но не отравиться и не запачкаться.
   Всё заведение поместилось в одной тесной комнате, чуть больше их номера в отеле Rex. Длинная полка, приколоченная к стенам, а вдоль неё - табуреты, похожие на пеньки. За фанерной перегородкой - медный блеск бака с кипящей водой и столбы белых керамических мисочек. Сам тощий и старенький Ли - там, в белом дыму, и с первого взгляда его даже не разглядишь.
   Под потолком сохнут связки загадочных трав. Может, лекарственные, может пряности, а может просто для красоты.
   Входная дверь хлопнула под перезвон колокольчиков. Китаец в школьной форме - ослепительно-белые шорты и лёгкий пиджаке - и с биноклем на шее в два шага оказался возле Лобсана.
   - Прошу прощения,- произнёс он,- Меня зовут Гарри Ли. Вчера какой-то монах передал для меня вот это послание.
   И бросил конверт на стол.
   Видно, что вскрывали его очень бережно. Из конверта торчала половина сложенного листка. Если его вытащить целиком, можно прочесть:
  
   Уважаемый Гарри Ли (учащийся)!
  
   Нам необходимо встретиться насчёт ваших наблюдений. Адрес: Бикут Тимах Роуд, 112, где китайская лапша.
   Про русскую девушку я придумал, чтобы вам передали письмо. Прошу меня извинить.
  
   Неизвестный доброжелатель
  
   - Заберите себе,- сказал Гарри Ли.- Я не хочу чувствовать этот запах.
   Монах уложил листок в конверт и спрятал его за пояс. Пахло всё равно, но теперь запах можно было не замечать.
   - Мы можем здесь говорить?
   - Да. Мой отец тоже иногда здесь обедает.
   - Я хочу вас кое о чём предупредить. Не следует думать, что это письмо было розыгрышем. Мы просто хотели, чтобы вам его передали лично в руки. Женщины обычно умеют хранить такие тайны.
   - Вы монах. Вам легко играть с такими вещами!
   - Я не всегда был монахом.
   - Вы знаете, сколько у нас в школе девочек? У нас одна девочка. Она учится в моём классе! И она китаянка!
   - Ты можешь рассказать, почему тебя не захотели слушать в английской контрразведке?
   - Меня выслушали,- Гарри Ли перевёл дух. Смена темы хорошо на него подействововала,- Но из моей попытки ничего не вышло.
   - Не жалуйся. Рассказывай.
  
   Дело было несколько дней назад.
   Гарри Ли с портфелем подмышкой взбежал по серым ступеням и вступил в выложенный белым мрамором холл, похожий на пещеру внутри айсберга. Мрамор дышал прохладой, но всё равно было влажно и душно.
   Дежурный в чёрном полицейском мундире покосился, но подходить не стал. Китайцам в военном управления делать, конечно, нечего, - но Гарри казался мирным и едва ли собирался подбросить адскую машину.
   - Что вам угодно, молодой джентльмен?- спросил дежурный секретарь.
   - У меня важное сообщение для господина губернатора колонии.
   - Простите, молодой джентльмен, но на господина губернатора возложено управление всей огромной колонией Поселений Пролива. Которая включает в себя, если вы помните географию, княжества Малайи, этот "долларовый арсенал" Британской Империи, Бруней, Саравак и многие другие важнейшие территории. Почти всё время он очень занят и у него даже нет времени поиграть в поло. Приходится ограничиваться бриджем и крикетом. Он не может принять вас сейчас. И вообще не принимает доклады от гимназистов.
   Клерк, видимо, заметил нашивку гимназии Стемфорд. Теперь будет издеваться до конца. Сам-то он, конечно, видел престижные гимназии только из-за забора.
   - Моё дело имеет отношение к шпионажу,- сказал Гарри Ли,- Если губернатор занят - мне нужно на приём к ответственному за контрразведку. Учтите, если вы меня не пропустите, я изложу мои соображения в письменном виде.
   - Вы думаете, из кто-то будет читать?
   - Нет. Но когда дело откроется, вас будет судить военный трибунал. За помощь в укрывательстве иностранных шпионов.
   Клерк хмыкнул и велел сперва заполнить анкету. Анкета была на четыре листа. Когда с ней было покончено, клерк отправил непрошенного гостя во вторую канцелярию, к лейтенанту Блэру.
   Лейтенант Артур Блэр восседал за тонкой перегородкой с матовым стеклом. На ещё молодом лице топорщились учы, чёрные, словно нефть. Стандартный светлый мундир был подогнан по фигуре и удивительно ему шёл. Так подходит небогатому денди новенький костюм из магазина готового платья.
   Гарри Ли сразу понял, что этот Блэр не очень много решает. Наверняка, не больше, чем одних младших контрразведчиков, которому сплавляют странные донесения. Тот, кто действительно может приказать начать аресты, должен быть хотя бы полковником.
   На тонкой дубовой столешнице лежала анкета Гарри. Впрочем, дальше первой страницы н щё не продвинулся.
   - Значит, это ты тот школьник, который поймал шпиона?- спросил он. Из-под густой брови сверкнул карий глаз.
   - В настоящий момент я не смог его поймать.
   - Шпион сбежал?
   - Нет. Шпион пока ничего не заподозрил. Мы ловим его всем радиокружком.
   - Молодцы, хорошо развлекаетесь.
   - Для нас это не развлечение. Оно отнимает почти всё время кроме занятий. Мы едва успеваем делать уроки.
   - Ну поиграйте в индейцев! Или в шарики!- Блэр отложил анкету.
   - Вы помните обстоятельства крушения транспортного самолёта TAW 8 класса Douglas DC-2
   во время рейса Буэнос-Айрес -- Нью-Йорк?- спросил китаец.
   - Нет. Авиаперевозки -- это в Транспортное управление. Выходишь отсюда, и идёшь дальше по набережной. У них есть картотеки. Они у довольствием послушают про шпионов, которые роняют самолёты.
   - Авиакатастрофа произошла 3 августа 1935 года, сэр,- сказал Гарри,- Самолёт бесследно пропал, когда пролетал район Бермудских островов. Последнее поступившая радиограмма: "Ожидаемое время прибытия в Нью-Йорк - 17:45. CEDNETS". Последнее слово так и не было расшифровано.
   - Это очень интересно. Ты не думал, что это может быть просто ошибка радиста?
   - Ошибка радиста исключена, сэр. Оператор радиостанции в Нью-Йоркском аэропорту трижды просил повторить последнее сообщение. И все три раза оно было одно и то же: "Ожидаемое время прибытия в Нью-Йорк - 17:45. CEDNETS". И, повторюсь, последнее слово так и не было расшифровано.
   - А ты его, получается, расшифровал?
   - Нет, сэр. Я не знаю, что значит это слово. Но три месяца назад ваша служба обратилась к криптографам Британской Империи с просьбой помочь в расшифровке перехваченной радиопередачи одного из агентов неназванной державы.
   Школьник достал из портфеля и положил на стол аккуратно вырезанную заметку из The Times. Лейтенант Артур Блэр кивнул, но не притронулся.
   - А вот, что удалось перехватить нашему кружку,- Гарри Ли достал три листка из ученических тетради с машинописью,- Вы можете убедиться в их несомненном сходстве, сэр.
   Блэр взял странички и посмотрел на них. Лицо оставалось непроницаемым.
   - Мне неизвестно, сэр, насколько подлинный шифр опубликован в Times. Но сходство радиопередач, повторю, несомненно.
   - Шифр в Times подлинный. Но неужели ты думаешь, что они не додумались после публикации заменить шифр?
   - Я полагаю, что они могли это сделать, сэр. Но скажите, зачем кому-то, кроме шпиона, передавать зашифрованные сообщения из отеля Бингли?
   - Почему ты решил, что из Бингли?
   - Мы пеленговали его, сэр.
   - Насчёт зашифрованный -- не согласен. А вот с Бингли согласен. Есть подозрение, кто это делает?
   - Нет, сэр. Но это можно
   - А вы уже и шифровальную книгу украли? Какие талантливые дети!
   - Нет, сэр. Но вам должен быть известен шифр. Ведь кто-то откликнулся
   - Шифр знать мало. Нужен ключ. А лучше вся шифровальная книга.
   - Разве после публикации в Times не нашлось человека, который бы взломал этот код?
   - Признаться, не знаю. Скорее всего, нет. Разрабатывать шифры намного проще, чем взгламывать. Даже русские сейчас шифруют так, что проще украсть ключ. И мы публиковали шифрованный текст не для того, чтобы найти расшифровку. Там всё равно нет ничего, что мы бы сами не знали.
   - Тогда зачем вы его напечатали?
   - Чтобы посеять ужас,- невозмутимо ответил Блэр,- Чтобы каждый шпион знал -- рано или поздно мы до него доберёмся.
   - Это очень хитро. Такие хитрости приписывают обычно китайцам.
   - Ты слишком много читаешь газеты, раз знаешь, кому что приписывают. Попробуй вместо глупостей читать классику. Шекспира. Гомера. "Журнал для девочек".
   - Разве вы не собираетесь арестовать шпиона из Бингли?
   - Собираюсь.
   - Но... почему вы не начинаете?- Гарри с трудом подирал слова.- Он может уйти в люой момент.!
   - А что я могу ему сделать?
   - У вас, наверное, имеются полномочия его арестовать..
   - И как ты себе это представляешь? Вот я сейчас звоню, вызываю к себе сержанта из гарнизона и приказываю собирать команду, выдвигаться в Бингли и арестовать шпиона. А сержант у меня и спрашивает - "Простите, а кого именно из постояльцев я должен арестовать?". И я не знаю, что отвечать. Или ты предлагаешь арестовать первого попавшегося постояльца и назначить шпионом его?
   - Но, сэр! У него должен быть передатчик и шифровальная книга. Наконец, у него должны быть связи в канцеляриях. Он должен откуда-то брать то, что потом шифрует!
   - Скажи, ты в Стэмфорде учишься?
   - Да, сэр. Китайцы там редкость, но мне удалось сдать вступительные экзамены.
   - А я вот Итон закончил. Потом служил в Бирме. Перевели сюда. Это считается повышением. Хотя я предпочитаю деревенскую жизнь. А ты?
   - Мне нравятся большие города, сэр. Я мечтаю увидеть Лондон, Нью-Йорк, Рим и Вавилон.
   - В твоём возрасте мечтать -- это нормально. И хорошо, очень хорошо, когда у молодого человека такие смелые мечты. Но вот мне уже скоро тридцать. И если я буду следовать твоим советам, то вместо контрразведки поеду наслаждаться сельской жизнью.
   - Я не могу понять вас, сэр.
   - Да что тут понимать!- взорвался лейтенант Блэр.- Ты предлагаешь заявиться с отрядом в самый престижный отель Сингапура, где останавливались Киплинг, Моэм, Джозеф Конрад и прочие, арестовать там половину постояльцев и обыскать без ордера все номера? Ты хотя бы представляешь, что там, наверное, половина постояльцев -- иностранцы, достаточно богатые, чтобы безвылазно сидить в этой щёлке между Европой и Азией и не замечать жары? По твоему, их правительствам не будет до этого дела? Дела им нет до Рейнской демилитаризованной зоны, а вот до "законности в Британской империи" дело им есть! Они просто завалят нотами протеста наше министерство иностранных дел! Все -- от президента Франции до короля Албании -- будут требовать объяснений! И как ты предлагаешь объяснять? Что ко мне пришёл китаец-гимназист, принёс три тетрадных странички и я тут же приказал арестовать и обыскать подданых половины стран Европы? Какая деревня, какая Англия! Меня прямо здесь, не выезжая с острова, на Лу Чу Кан Роуд служить переведут. В новый сумасшедший дом! Пациентом!
  
   - Я не удивлён, что лейтенанта Блэр волнуется,- монах сложил пустые мисочки,- Видно, что это его первое дело.
   - Вот как.
   - Получается, он вам сказал, что мы должны угадать шпиона с первой попытки?
   - Да. Он ещё добавил, что это как русская рулетка, только наоборот. Револьвер, в котором не хватает одной пули.
   - Это очень ответственное задание,- улыбнулся монах,- Кстати, бинокль у тебя отличный. Продолжай наблюдение. Если увидишь что-то странное - отправляйся в отель Rex и требуй меня или сэра Саймона. Этот расположен в одном здании с Каледонией, если не знаешь.
   - Да, я помню вывеску.
   - А что касается усатого в светлом костюме - как по твоему, он похож на кого-то, кого ты уже видел?
   Гарри Ли задумался.
   - Нет, наверное нет. Европеец-южанин, хромает, но ходит быстро. Нет, не видел.
   - Всё в порядке. Можешь о нём не думать. Я знаю, кто это был и где он сейчас скрывается.
   - Расскажите!
   - Пока не могу,- монах поднялся,- Просто можешь не тратить на него силы. За эту птицу нам всё равно не заплатят. И ещё вопрос. У тебя случайно нет последнего сборника Честертона про отца Брауна? Может, попадалась у книготорговцев?
   - Нет, этой книги у меня нет.
   - Жаль,- монах поджал губы и добавил,- Мои три выпуска в Улан-Баторе остались.
   - У меня есть вопрос,- Гарри Ли тоже поднялся,- Он касается не расследования.
   - Спрашивай.
   - Правда ли, что в одной из сутр сказано, что если накормить монаха, то в одном из следующих перерождений родишься в семье царя и унаследуешь царство?
   - Возможно, это есть в одной из сутр. К сожалению, дойти до конца Ганджура я пока не успел. Но карма у того, кто кормит монаха, несомненно, улучшится.
   - Отлично,- Гарри достал кошелёк,- Плачу за двоих.
   - Ты хочешь переродиться царём?
   Китаец усмехнулся.
   - Нет. Я хочу проверить несколько идей. А чтобы их проверить, мне нужно царство.
  -- Глава IX. В саду отеля Бингли спать не положено
   - Простите, почтеннейший, что потревожил. В саду отеля Бингли спать не положено.
   Монах обернулся и ответил улыбкой. В руках он держал чётки.
   - Лама попросил меня каждый день читать мантру Ченрези. Я вспомнил, когда шёл к отелю, и решил прочитать. Чтобы не забыть снова.
   Сингалец просиял.
   - У нас, на Шри-Ланке, почтеннейший, монахи редко мантры дают. Говорят, нам в этом перерождении ещё рано. Наверное, для себя прячут, как вы думаете? Я вот читал, у вас, в Тибете, даже простым людям можно сильные мантры читать.
   - Это обычай. Они отличаются в разных странах. Главное, что Учение одно и то же. Только количество обетов различается.
   - Вы меня простите, пожалуйста, почтеннейший. Глупые подозрения, я понимаю. У нас на Шри-Ланке климат похожий. Так в рощах за городом по ночам ступить негде, там постоянно бездомные вповалку спят. И не все они святые люди!
   - Я не стал бы так поступать, не беспокойтесь.
   Сингалец присел рядом
   - А вот не скажите, почтеннейший, не скажите!- заговорил он,- Вы вы сами посмотрите - и Индия и Шри-Ланка давно в Британской Империи, верно? А Китай до сих пор сам по себе государство. Но если какому-нибудь британскому инженеру надо что-нибудь построить или на местности перегородить, он никогда не наймёт пару сотен индусов. А китайцев нанимают! И ещё говорят, что китаец приедет один и будет работать, а индус с собой половину деревни притащит. Это, конечно, в наше время не годится так поступать, но почему не нанять честных сингальцев? Мы и так следуем Учению, и у нас монахи вместо брахманов. И мы обещаем, что не будем везти всё равно. Но всё равно сингальцу работу найти тяжело, потому что плохо нас знают. Вы вот английский хорошо знаете, уж постарайтесь прояснить им про Учение Будды, а то совсем эти англичане дикие. У нас в Сингапуре сейчас возьми пять человек - из них четыре будут неприменно китайцы, и женщин совсем не хватает. Сами строят форты, стены, пушки дорогие устанавливают. А если там китайский или японский шпион проберётся? Но наш господин губернатор в это не верит, он так сказал на днях - "Японцев бояться нечего, мы легко справимся с этими недомерками". Это даже в газетах было! А как они собираются справляться, если японцы сначала победили русских, а потом отобрали у немцев шанхайский пивоваренный завод?
   Монах закончил с мантрой и намотал чётки на руку, как браслет.
   - Я слышал,- сказал он,- что Бингли строили как раз сингальцы. И когда заливали фундамент, то положили туда шкатулку с подлинным зубом Будды. Чтобы если враги Учения захотят ему навредить, им бы пришлось иметь дело не только с монахами, но и с хозяевами отеля Бингли. А также со всеми судьями, стряпчими и полисменами Британской империи.
   - Про это я не слышал, почтеннейший,- заявил сингалец,- Наверное, неправда. Если бы было правдой, наш управляющий мистер Субботин говорил бы о ней каждому постояльцу. Он очень любит сумасшедшие истории.
   - Кстати, о постояльцах,- монах поднялся,- Постоялец из восьмого так и не вернулся в свой номер?
   - Нет. Хотя я вам скажу, почтеннейший, в этом городе ему непросто затеряться. Он же высокий... да, прямо как вы. На голову выше среднего китайца.
   - Это очень важно. Спасибо. Кстати, пришёл мой напарник.
   Кроу стоял возле входа и брезгливо щурился на вечернее, но по-прежнему удушливо-жаркое солнце из-под низко нахлобученного котелка.
   - Ах, этот,- сингалец нахмурился,- Знаете, почтеннейший, подозрительный он джентльмен, этот ваш приятель. Всё никак не в толк не возьму - он какой-то сильный теософский спиритист, или просто карточный шулер?
   - Дома, в городе Лондон, он считался великим магом. Но сейчас вынужден скитаться по заморским владениям британского короля. Сэра Саймона преследуют.
   - Преследуют?- лицо сингальца стало серьёзным.- Почтеннейший, это же опасно! Может мне амулетов купить? Кто его преследует?
   - Он не говорит. Я думаю, кредиторы.
   Монах и коридорный подошли к Кроу. Тот тяжело дышал и цеплялся за палку жёлтыми пальцами.
   - Ничего,- сказал он,- ни в аптеках, ни у врачей. Хотя, не удивительно. Они бы всё равно не сказали... Ох, ну и жара! Пошли к управляющему.
   При виде монаха Субботин пришёл в полный восторг.
   - Хорошо начали, превосходно! Уже нашли тибетского монаха. Отличное начало! А господин Элбакян ещё не попадался?
   - Мы ведём розыски,- ответил Кроу.- Расследование идёт так, что даже дымиться. Пока в европейском квартале. Здесь искать легче. Посмотрели Армянскую церковь, Армянский переулок. Там ничего не знают, разумеется. Но не исключено, что само имя вымышлено. И вот что подозрительно. Ведь основатели Бингли - братья Саркис. Как вам такое совпадение?
   - Совпадение интересное,- согласился Субботин,- хотя не объясняет пропажи.
   - Он мог быть связан с братьями Саркис. А через них - с самим Сермунским братстсвом. Скажите,- обратился Кроу к коридорному,- В последнее время в мусоре не находили ничего подозрительного?
   - А что такое "подозрительное", масса.
   - Пустые ампулы? Исписанные листки? Книги по чёрной магии?
   - Ничего такого не помню, масса.
   - Это ничего не доказывает,- заметил Кроу,- Бумаги можно сжечь, а пепел - перемешать. Подозрительные вещи - просто выбросить в океан, он тут под окнами.
   - Кстати, об окнах. Вы уже нашли, что это за ритуал - воду в окно выливать?
   - Я полагаю, что это не ритуал... Почтеннейший Лобсан! Пока мы тут беседуем - посмотрите вместе с вашим единоверцем, где хранятся ключи от номеров.
   - По-вашему, это обошлось без магии?- спросил Субботин, когда дверь закрылась.
   - Я этого не говорил.
   - Если что, я не могу про магию в отчёте писать. Мои наниматели, конечно, к даосам ходят. Но одно дело магия у даоса, а другое - в квартальном отчёте!
   - Я с вами полностью согласен. Даже Восток пока не совсем готов к восприятию Нового Эона.
   Сэр Саймон пододвинул опустевший стакан. Субботин налил ещё виски.
   - Девочка в тот вечер читала мистера Джексона, мсье Шовена, герра Кластермана, сеньориту Ферраз, сеньора де ла Торре.,- произнёс Кроу,- Именно в этом порядке.
   - Вижу, вы многое выяснили.
   - Интересно, как ей удалось распознать вашу компанию? Или вы начали играть вместе только после того вечера?
   Субботин задумался.
   - Знаете, я думаю, это просто совпало. Мистер Джексон стоял ближе всех, а мы просто рядышком. Этот парнишка просто хватал за руку всех, кто стоял поблизости. Им же, наверное, всё равно, кого читать.
  
   Сингалец продемонстрировал монаху стойку с ключами и регистрационную книгу.
   - Что будет, если постоялец пропал, а вам надо войти в номер.
   - Мы откроем запасным ключом, почтеннейший.
   - Можно ли украсть запасной ключ?
   - Если украдут, я сразу увижу, почтеннейший. Они все лежат вот тут,- коридорный выдвинул из-под столаа небольшой окованный железом сундучок.
   - У вас есть ключ от этого сундука?
   - Да, разумеется, почтеннейший.
   - Можно вглянуть?
   Сингалец поколебался, но протянул монаху посеребрёный ключ. Монах взял его пальцами и посмотрел на свет. Потом вложил в правую руку, пробормотал мантру и поднёс к уху.
   - Скажите, у кого ещё есть такой ключ?
   - У господина управляющего, почтеннейший.
   - Давайте откроем и проверим.
   - Сегодня с утра он был здесь, почтеннейший.
   Коридорный поставил чемоданчик на стол. Монах протёр ключ краем рясы и вернул сингальцу.
   Щёлкнул звонок, крышка поднялась. Ключ с биркой "8" лежал в своём гнезде. Другие тоже.
   - Желаете осмотреть комнату, почтеннейший?
   - Давайте попробуем.
   Они прошли в комнату восемь. Она ничуть не изменилась. Чемодан по прежнему лежал на столе.
   Монах подошёл к столу, заглянул в чемодан, потом осмотрел окна.
   - Вы проветривали эту комнату?
   - Ещё не проветривали, почтеннеший. Возможно, управляющий распорядится проветрить её ночью.
   - Благодарю вас. А кто живёт в соседних комнатах?
   Лобсан стоял посреди комнаты. Он был настолько необычен среди европейской мебели и цветочных обоев, что казался картинкой монаха, которую наклеили на фотографию.
   - Они пусты, почтеннейший.
   - А над ним кто живёт?
   - Там проживают молодая ясновидящая госпожа Агата Бах и её обслуга, почтеннейший. Госпожа Керридвен МакМеган, господин друид Эмброуз Аурелианус Мирддин и молодой господин Гвион Бах, двоюродный брат молодой ясновидящей госпожи.
   - Что значит "господин друид"?
   - Не знаю, почтеннейший. Он так в книге регистраций расписался.
   - А этот мальчик, Гвион Бах - он тоже ясновидящий?
   - Ничего про это не знаю, почтеннейший. Если он тоже такой, то всё равно не говорит об этом. Я его вижу каждое утро, но ходит на почту или носит еду для молодой ясновидящей госпожи. Молодая ясновидящая госпожа Агата не любит покидать комнату.
   - А чем занимаются госпожа Керридвен и господин друид?
   - Господин друид почти всегда читает, почтеннейший. Внизу, на диване, или у себя в комнате. А госпожа Керридвен иногда уходит с визитами.
   - К ним приходили гости? Или может быть, их кто-то спрашивал?
   - Не замечал ничего такого, почтеннейший.
   - Это очень хорошо. Можешь запереть комнату.
   В коридоре монах остановился возле Бильярдного зала и прислушался. Там как раз начиналась очередная партия. Громче всех говорил Кроу.
   Лобсан должался, пока коридорный положит ключ на место, подал знак следовать за ним, вышел из отеля и отошёл к воротам.
   - Мой напарник рассказывал, что юная Агата в тот вечер прочитала нескольких человек. Можешь мне примерно показать окна номера для каждого их них.
   - Господин Шовен с супругой снимают номера люкс на втором этаже. Господин Сирил Джексон из Североамериканских штатов прибыл один и тоже снимает люкс. Господин де ла Торре из Мексики тоже живёт на втором, но его номер простой. Доктор Кластерманн снимает обычный номер на первом. Госпожа Ферраз тоже живёт в обычном номере на первом, но в правом крыле. Я могу назвать и даты их прибытия, почтеннейший. Я их выписал из регистрационной книги и передал копию вашему другу!
   - Нет, это не важно,- монах надвинул конусовидную шляпу так низко, что было неясно, куда он смотрит,- просто скажи - как давно они здесь живут?
   - Они прибыли в разное время, почтеннейший, и были незнакомы друг с другом. Мне это так показалось.
   - Но в Бильярдном зале они всегда вместе.
   - Потому что они легко переносят жару, почтеннейший. И господин Джексон почти не общается с господами Шовеном и Кластерманном. Он тоже с утра уходит в город, возвращатся к обеду, а потом снова пропадает до вечера. Я редко вижу и господина де ла Торре. Похоже, что он присоединился к компании уже после того памятного вечера и одновременно с госпожой Ферраз.
   - Как ты думаешь, он влюблён в госпожу Ферраз?
   - Исключено, почтеннейший. Госпожа Ферраз каждый день ходит к мессе и помолвлена с неким раджой из города Венгрия.
   - Это хорошо. Отведи меня к господину управляющему.
  
   В Бильярдном беседовали о снах.
   - На герра Кластермана надо давить,- заметил француз,- иначе он нам так ничего и не расскажет.
   Герр Клстерманн промолчал.
   - Прошу вас, расскажите, что говорят немецкие учёные про толкование сновидений доктора Фрейда. Вы ведь не просто можете прочесть его работы в оригинале. Вы наверняка читали и работы его критиков. Они академичны и сухи, там нет ни слова про свободную любовь, - поэтому их почти не переводят. Но вам-то они должны быть знакомы.
   - Я, конечно, не более, чем скромный ботаник,- сказал Кластерманн,- но достаточно знаком со специальными журналами. Современная наука так и не выяснила, зачем и каким образом человек видит сны. И с теорией доктора Фрейда я согласиться не могу. Это нелепость - утверждать, что детские сны просто напрямую выражают детские желания. Я думаю, господа, любой из вас может припомнить что-нибудь из детских снов и легко установить - они не менее нелепы, чем взрослые.
   - Когда мне было лет шесть,- сказал Субботин,- родители купили и повесили литографию, где изображён один зал Теремного Дворца. Это в Кремле. И в этом зале была огромная изразцовая печь в форме башни с ажурными зубчиками. И той же ночью мне приснилось, что такая же печь стоит у нас в коридоре, напротив моей комнаты. Хотя я и не хотел, чтобы у нас была такая печь. Я скажу больше - я захотел такую печь только после того, как увидел её во сне и понял, как это здорово!
   - Доктор Фрейд мог бы найти доказательства этому и в своих собственных сочинениях,- заметил француз.- Неужели мальчик, чьи сны он разбирает с такой фантазией, так сильно мечтал увидеть пирамиду из волков? Надо сказать, что работы так называемых модных мыслителей, хоть Бергсона, хоть этого лорда Рассела, при чтении поражают своим убожеством. Я читал несколько работ Фрейда. Ничего научного в них нет. Интересного тоже.
   - Было несколько примечательных эксприментов, когда человеку разрешали сколь угодно долго спать без сновидений, но будили каждый раз, когда ему начинало что-то сниться,- дополнил доктор Кластерманн,- У подопытных нарушалась память и возникаи нарушения в высшей нервная деятельности. Угроза их жизни и психики была достаточно серьёзной, поэтому эксперимент пришлось остановить. Разумется, это временно. Когда разрешат доводить испытуемых до необратимых состояний, мы сможем эти исследования повторить и углубить.
   - Простите,- подошёл монах,- у меня вопрос к господину Субботину. Вы разрешите мне заночевать в подвале отеля?
   - Ого! А зачем?
   - Это нужно для расследования. Мне надо хорошенько прислушаться к этому месту.
   - Вы не беспокойтесь,- вмешался Кроу,- у него обет не употреблять опьяняющего. Так что ваши запасы Old Monk будут в безопасности.
   Субботин задумался.
   - Интересно, как мне это объяснить...
   - Да никак не объясняйте!- громыхнул Кроу,- Найдём этого Элбакяна - и можно будет написать, что он нашёлся. Какое им дело до наших методов расследования?
   - Им есть до этого дело,- как мог, серьёзно ответил Субботин,- Из этого можно выжать дополнительную рекламу.
  
   Кластерманн уже стоял на пороге своего номера, когда на его запястье легла женская рука в батистовой перчатке.
   - Что вам угодно?
   Португалка убрала руку.
   - Я хотела спросить,- она потупила глаза,- Вы ведёте исследования?
   - О чём вы?
   - Вы несколько раз отправлялись в Ботанический сад. Но я ни разу
   - И что это занчит?
   - Это значит,- португалка сглотнула,- что вы ходите в Ботанический сад не просто гулять. Вас интересуют растения, правда? Вы их... исследуете?
   - Да. Исследую.
   - Я навела справки. Оказывается, вы публикуете статьи.
   - Если вы навели справки о моих статьях, то зачем же вы спрашиваете?
   Португалка улыбнулась.
   - Вы ведь были на войне?
   - На войне я не занимался ботаникой.
   - Но чтобы заниматься ботаникой в наше время, причём здесь, на краю света, нужно обладать известным благосостоянием.
   - Когда я шёл добровольцем, меня не заботило благосостояние.
   - А что вас заботит сейчас?
   - Вы. Вы не даёте мне спать.
   - Я много читала о великой войне. Но не могу её себе представить. Что она для вас значила? Что она значила для немцев?
   - Кому-то, война была чужой. Про это есть у Ремарка. Кому-то война была домом. Им было там хорохо. Про это есть у Эрнста Юнгера. Они великие писатели. Добавить тут нечего.
   - А чем она была для вас?
   - Ничем. Я просто воевал. Простите, но я пойду.
   Дверь закрылась, щёлкнул замок.
  
   Подвальные комнатки - низкие и тесные, сдавленные пятиэтажной тяжестью отеля. Их совсем немного, и они плотно заставлены рулонами, ящиками и корзинами. Корзины такие тяжёлые, что кажется, будто внутри кирпичи.
   Монах пристроился на сложенных вместе низких ящиках, накрытых мешком. Он лёг на правый бок, положил ладонь под голову и стал похож на тайскую статую лежащего Будды.
   - Почтеннейший,- вдруг заговорил коридорный,- сегодня днём мой сын видел вас около храма.
   - Пусть так.
   - Он говорит, что вы показывали чудеса.
   - Я рад, что ваш сын меня запомнил.
   - Скажите, неужели истории о чудесах тибетских монахов - это правда?
   - Не все истории о нас - правда. А чудеса не всегда совершают монахи,- Лобсан ворочался, устраиваясь поудобней,- Когда буйный злодей, какой-нибудь Миларепа, вдруг решает стать честным и добрым - вот это и бывает по-настоящему удивительно.
  -- Глава X. Валлийская пастораль
   Той ночью Гвиону опять снился родной городок Лланфер-Керейнион, графство Поуис. Это долина Банви в северном Уэльсе.
   Гвион на мосту. Река блестит среди камышей и голых весенних ив.
   На берегу, за домиками топкой Хай-стрит, поднимается квадратная колокольня церкви святой Марии со стрельчатами готическими окнами. У подножья, возле ограды, - полукруглые надгробья степенного провинциального кладбища. Оттуда машет чёрная фигурка.
   - Гвион! Меня хорошо видно? Говори, куда отойти, чтобы ракурс хороший.
   Гвион трясёт волосами.
   - Тебя надгробье загородило.
   - Diolch!- Агата отходит на пару шагов и становится перед другим надгробьем
   - Агата! Мама не там!
   - Ну и что?
   Их крики разносятся на весь городок. Но во сне это ничего не значит.
   Гвион отходит на другой берег, к школьному холму.
   - Видно?
   - Видно!
   - Теперь смотри.
   Сестра разворачивается к могиле и замирает со сжатыми руками. Она похожа на скорбную королеву с картинки в учебнике.
   - Видно?
   - Видно!
   - А заметно?
   - Да. Ты выделяtшься.
   - Покажешь им на меня,- произносит девочка в сторону чужой могильной плиты.
   В кармане - обеденная булочка. Под мостом хлопают крыльями чужие гуси. Гвион разламывает булочку и разбрасывает вниз. Поворачивается и шагает к станции.
   Сестрёнка Агата старается, но он всё равно почти уверен: впечатлить тётушку Керридвен таким спектаклем не полуичтся. Она играла в Кардиффе, Эдинбурге, Лондоне и, если отец ничего не перепутал, была с гастролями в Канаде и Британской Африке.
   Может, она и поверит, что Агата скорбит. Но точно не разжалобится. Чтоб глаза плакали под заказ, сердце должно стать каменным.
   Гвион тоже не помнит матери. Он преставлет её только по фотографии. Отец говорит, что она была очень доброй и, что ещё реже встречается, очень толковой жениной. Пресвитер Уильям Прайс сказал, что она неприменно попала в рай. Иногда Гвион думает, что лучше бы она стала призраком. С призраком можно хотя бы поговорить.
   Отец говорит, что раньше они жили богаче. Гвион такого не помнит. Сначала умерла мать, а потом, уже на его памяти,что-то случилось с отцовскими акциями.
   Теперь сводчатые стены стынут каждую осень и зиму, а кипяток, чтобы уголь не расходился, носишь со станции, через мост, в тяжёлом ведре. Ведро дымиться и пахнет паравозом.
   Редкие постяльцы тоже сделались сумрачными и скупыми. Весь уголь уходит на них. Его нужно так много, что кажется, будто постояльцы его едят вместо шоколада. А шоколад он с сестрой добывает лишь два раза в год, когда пресвитер устраивает очередной Прилив Веры с раздачей всего, что вкусно.
   Их семья считается методистами, как и принято в долине Банви. Раз в месяц они должны это подтверждать. Из проповедей пресвитера Прайса Гвион усвоил, что англичане - это, конечно, братья, но всё равно почти католики. В отличии от ирландцев, которые католики совсем. Англичане в своих больших городах думают, что валлийцы - это сплогь шахтёры, подземные гномики. Хотя в долине Банви это и не так. Поэтому надо уповать на Христа и голосовать за Либеральную партию. Со слезами на глазах мы вспоминаем, как в 1920 приезжал премьер-министр Ллойд-Джордж, и вступил в силу Церковный Акт 1914 года, отсроченный на время Великой Войны. Гвион не вспоминает - в 1920 его ещё на свете не было.
   А вот и станция. Только в больших города Гвион начал понимать, насколько в Лланфер-Керейнионе всё близко.
   Станция - конченая для железной дороги, с длинным рядом аккуратных серых ангаров. Поезд уже показался. Вот он, дымит на чёрной нитке железнодорожных путей, зажатыми между топкой речкой и изумрудным холмом, где овцы, как белые пятнышки.
   Отец на дощатом перроне и отрешённо смотрит в пространство. Кто-то думает, что он стал таким после тридцатого года. Но Гвион знает: отец был таким всегда. Таким он вернулся с Великой Войны, таким он женился на матери. И лучше не пытаться его изменить. Он может хрустнуть и сломаться, как ломаются ножки у трестнувших старых шкафов, когда их пытаются двигать.
   А тётушка Керридвен уже на платформе. Весь багаж - один чемодан, это подозрительно. А ещё с ней - пожилой бородач в костюме, какие носили до Великой Войны, крошечных очках и клетчатом берете торчком. Гвион не может взять в толк, где он видел такую, а потом вспоминает: да это же смешной старый еврей Исаак с гравюры старом издании "Авенго" сэра Вальтера Скотта!
   Живот напоминает, что хочет булочку. Гвион надеется, что тётушка Керридвен чем-нибудь угостит. Он смотрит под мост, но гусей уже и след простыл.
   Шаги гулко отдаются по дощатому посту. Идти надо осторожно. Мост старый и досочек не хватает. Гвион говорит про сестру, но никто не обращает внимания. Он смотрит в сторону церкви, но под светло-серыми стенами уже никого нет. Только чёрные галки прыгают по могилам.
   - Они поедут как мои слуги,- говорит тётушка Керридвен.
   - Почему слуги?..- спрашивает отец. Он всё так же смотрит в пространство.
   - Не бойтесь. С ними ничего не случится. Я буду их кормить.
   Это как-то связано с правами на перемещение. Как всегда во сне, про это совершенно ясно, причём непонятно - откуда.
   Уже садимся в вагон. Вишнёво-красная обивка, сверкают начищенные медные ручки и поручни. У Агаты два чемодана со старыми платьями.
   - Во времена славной Арианрод, когда шоссейной дороги не было,- говорит бородач в клетчатой кепке,- ездили по тракту, через лес. Три дня на перекладных. А напрямую, через озеро Вирнви, не срезать. Там и сейчас толком дороги нет.
   Керридвен смотрит с лёгким презрением. Старик снова уходит в книгу. Хочется есть.
   Едем по другой дуге, тоже в объезд. Пересаживаемся в Уэлшпуле и Чирке.
   В Уэлшпуле нет даже города - псведоготический вокзал из коричневгого камня стоит между двумя стенами смешаного леса и похож на дом мелкопоместного джентри, где слишком тесно даже для привидений.
   В Чирке вместо вокзала и вовсе маленькая жёлтая будочка с билетной кассой. Просторные белые коттеджи насмешливо взирают с поросшего лесом холма. Поесть опять не получилось.
   Агата интересуется, будут ли там, куда мы едем, шоколадные пирожные. И если будут, то насколько чаще, чем два раза в год.
   - Надо есть мёд,- поучает Эмброуз Аурелианус (он требует называть его обоими именами),- Мёд - это сладкая тайна древних арийских кельтов.
   Гвион говорит, что согласен и на медовые пирожные. Он был на них согласен ещё в Лланфер-Керейнион.
   Лес на холмах всё гуще. А вот и Бала. Замечательный курортный городок. Пока поезд идёт по мосту, Гвион успевает разглядеть холодную геометрию полей гольф-клуба.
   Главная улица начинается прямо от станции. Мощёная мостовая, магазинчики словно с картинок к Диккенсу. Напротив паба - статуя, одетая в мантию с гербом по случаю победы местной футбольной команды.
   Идут по улицу вчетвером, Керридвен впереди, как королева, за ней советник Эмброуз Аурелианус, и Гвион с Агатой позади, почтительными пажами. За ними рабочие в кепках как у отца несут котёл из паравоза, на котором они ехали.
   Керридвен живёт в типовом двухэтажном белом коттедже с красными кирпичными трубами.
   Котёл ставят во дворе за барбарисовой оградой. Внутри плещется вода. Гвион обеспокоен - неужели у тётушки тоже нет водопровода?
   Нет, всё серьёзней. И внутри уже пахнет и пенится мутная медовая брага. Так вот ты какой, вересковый мёд... Добавить для вкуса цветы дуба, таволги и ракитника, сбитые в большие пахучие шары. Гвион сам таскает их из подвала. Теперь и руки, и рукова зелёные.
   Эмброуз Аулеианус присоединяет шланг.
   - Этому рецепту - полторы тысячи лет,- шеплет он в бороду,- он восходит к утраченному рецепту сомы, чудесного напитка арийской древности. Первый же глоток одарит нас мудростью древних кельтов.
   Гвион, конечно, не древний, а пока просто кельт. И сомы не пробовал. Он и не стремится - пресвитер Прайс призвал спасаться через трезвость. Но Уэльс бережно хранят память предков.
   - А где второй бочонок?- спрашивает Гвион.
   - У Вергилия про второй бочонок не сказано,- Мирддин пытается запихнуть змеевик в малую бочку. У него получается, но только вертикально.
   Котёл большой, намного больше человеческого роста. Гвион следит за крышкой, а Эмброуз Аурелианос разводит огонь. Гвион хочет спросить, разве Вергилий был кельтом, чтобы давать советы в народном промысле - но не решается.
   Эмброух Аурелианус закончил с костром. Сел спиной и достал книгу
   Гвиону понятно, что надо что-то делать. Но что именно, он покан е придумал.
   - Тётушка Керридвен!
   Открывается окно, из него показывается Агата.
   - Чего тебе надо?
   - А где тётушка?
   - Тётушка занята. Гвион, говори, чего тебе надо.
   - Мы неправильно перегоняем...
   - Ну и ладно,- окно захлопывается.
   Гвион прислушивается к котлу. Вроде бы не кипит. Осторожн, на цыпочках, он крадётся к дому. Первый шаг дался тяжело, остальные - легче.
   Нужно ли стучать в дом, где ты служишь, но пока ни разу не был внутри? Гвион задумался. Решил, что мы, валлийцы, люди простые. Не скучные чопорные англичане. И толкнул дверь.
   За дверью ничего не было. Коттедж оказался простой декорацией. Фанерный фасад, даже не покрашенный с обратной стороны, держался на неструганных подпорках.
   Где спрятались Агата и Керридвен, оставалось загадкой.
   Надо закрыть дверь. Но стоит ему шагнуть назад, как одна из опор подламывается и начинает падать вся конструкция.
   - Мои платья!- кричит наверху Агата.
   Котёл взрывается, словно фугасный снаряд. Алые метеоры летят во все стороны, скак фейерверк. Чёрное пузо котла раскалывается и столб пьяного едкого дыма поднимается над местом, где был коттердж Керридвен.
   "Я мог их спасти. Только не знал как",- думает Гвион. И во рту - тот самый мерзкий вкус первых сивушных капель, что упали в эмалированное ведёрко.
  -- Глава XI. Ещё немного тибетской народной магии
   На следующее утро Гарри Ли заметил на веранде примечательную компанию. Пожалуй, она была необычна даже для утреннего Бингли.
   За одним столиком завтракали русская жена мсье Шовена и португалка - а между ними восседал уже знакомый буддистский монах из лапшичной. Монах был в тибетской оранжевой накидке и уплетал двойную порцию паровой яичниы с ветчиной.
   - А разве вам не запрещено есть мясо?- осведомилась португалка.
   - Нам запрещены излишества,- отозвался Лобсан,- Всё зависит от климата и обычаев. В Индии мясо - роскошь. В Тибете или Монголии только мясо в монастырь и приносят.
   - Но у вас же есть монахи, которые берут на себя особые обеты?
   - Это один из пяти обетов раскольника Девадатты. Теперь мы знаем - излишние строгости ни к чему хорошему не ведут. Если хочешь подвига - практикуй в миру.
   - А вы хотите подвига.
   - Нет. Если бы я хотел подвига, то начинал бы с женитьбы.
   - Но если вы не усмиряете плоть, то как же творите чудеса?- спросила португалка.
   - А почему вы считаете, что мы умеем творить чудеса?
   - Я читала в книге Александры Давид-Неель. Кстати, вы могли её в Тибете?
   - Я не помню монахини с таким именем. Скорее всего, я её не застал.
   - А что умеете вы?
   Монах отставил тарелку.
   - Я умею видеть сны.
   - Вас этому специально учат?
   Монах сделал многозначительную паузу.
   - Видеть свои сны я умею с детства. Но есть и чужие. Этому специально учат.
   - А научите нас?
   - Может быть. Но теперь вы знаете - надо спать осторожно.
   - Ой, что это?
   На салфетке перед монахом вспух небольшой бугорок. Дёрнулся и пропал. Потом выскочил снова.
   - Что это? Что это?
   Монах почесал лоб. Повёл рукой над салфеткой. Бугорок испугался и спрятался.
   - Я не знаю,- произнёс Лобсан.
   - Ну вы же монах!
   - Господин монах не знает, как оно называется,- пояснила Соня,- Он учился другому. Он же не теософ.
   - Скажите пожалуйста, мирянка, про которую вы говорили... Её зовут - Далила...- монах нахмурился.
   - Давид-Неель!
   - Да, она. Это госпожа - она теософ?
   - Разумеется!
   - Это поясняет,- бугорок опять показался. Монах ловко прихлопнул его рукой и стащил салфетку прочь со стола. Расправил и потряс в воздухе. Салфетка была самой обыкновенной.
   - Улетела?- осведомалась Соня.
   - Да. Спите внимательно. Она может попасть в ваши сны.
  
   Пока они ловили духов, на веранде показался Кроу. Он поднялся на ступени и огляделся Было заметно, что ему непросто хранить молчание.
   Кроме монаха, португалки и русской, на веранду уже выбрались три нидерландки из Батавии. Полные, грудастые, одетые, по батавскому обычаю, цветастые халаты на голос тело и белые чулки. Сэр Саймон Алистер одобрял этот стиль, особенно для женщин в теле.
   Вышел американец. Кроу приподнял котелок, поприветствовал и попросил разрешения присоединиться.
   Сирил Джексон (так представился американец) не возражал.
   - Господин управляющий говорит, что вам что-то известно о пропавшем постояльце. Или, возможно, о его колокольчике.
   - Допустим, знаю.
   - И что это это?
   - Что-то связанное с колокольчиком.
   Принесли яичницу с тостами и ветчиной. Кроу порадовался, что уже позавтракал. Американскую кухню он презирал.
   - Вы не хотите говорить?
   - Допустим, не хочу.
   - Вы хотите, чтобы вам заплатили за эту информацию?
   - Возможно.
   - Сколько?
   Американец поднял бровь.
   - С чего вы взяли, что я продаю?
   - Но вы же хотите, чтобы вам заплатили!
   - Разумеется. Но я сам решу, кому, когда и что продавать.
   - Вот как,- Кроу отвернулся от яичницы,- Вам известно, кто я?
   - Лучше скажите сами.
   - Я являюсь внешним главой Ордена Восточных Тамплиеров. Frater Superior. Вы понимаете?
   - Не совсем. Я не учился латыни.
   - Ордена Восточных Тамплиеров - один из самых могущественных магических орденов Европы. Вы можете быть уверены - нам можно передавать любое тайное знание. Мы умеем работать с самым тонким, тайным и изысканнм знанием. Вы можете смело делиться этой тайной. Мы платим. И если она достойна - хорошо платим.
   - Вы сказали "Тамплиеры". Это во Франции?
   - У нас есть и французское отделение!
   - Ничего про это не слышал. Вы что, с мьюзик-холлами работаете?
   - В том числе и с мьюзик-холлами. В Кэкстон-холле мы ставили мистерию планет. Зал был полон каждый вечер! Также я был антерпренёром скрипичного ансамбля "Девицы вольного рэгтайма". Мы выступали с огромным успехом в Лондоне и ездили с концертами в Санкт-Петербург. Это было ещё до революции, на декаданс был большой спрос. Что вы на это скажете?
   - Благодарю вас,- американец принялся за кофе,- Вам - не продам.
   - Но вы ведь тоже состоите в неком ордене! По-настоящему тайные знания невозможно получить в одиночку!
   - Состою.
   - Что же это за орден, который не знает про Восточных Тамплиеров? У нас есть отделение в Соединённых Штатах!
   - Мы мало работаем с мьюзик-холлами. Извините!
   - Что-то связаное с масонами?
   Американец нахмурился - опять одной бровью.
   - Есть у нас и масоны,- он поднялся,- Но я, например, нет. До свидания!
   - Вы будете в Теософском обществе?
   - Я уже сказал - с мьюзик-холлами мы не работаем. С вами мне говорить больше нечего. А вот с вашим компаньоном - может быть.
   Сирил Джексон нахлобучил шляпу, закурил точь-в-точь такую же сигару, как в тот памятный вечер, и грозно потопал в марево Сингапура.
  
   Показался Субботин. Светлый костюм смотрелся отлично. На бородатом лице отпечаталась подушка.
   - Как прошёл допрос? Он сознался?
   - Я услышал больше, чем он сказал,- сказал Кроу,- Но копать здесь больше нечего. Скажите, а что с другими из вашей компании? Откуда они и зачем в Сингапуре? Я хочу узнать всё настолько очевидное, что наша маленькая медиум даже не стала об этом говорить.
   - Вы думаете, это имеет отношение к пропаже.
   - Без всяких сомнений.
   - Мсье Шовен почти целыми днями сидит в своём номере. Он говорит, что в городе его душно.
   - В номере тоже душно. Чем занимается?
   - Он, кажется, литератор. Достаточно обеспеченный, чтобы на этом не зарабатывать. И достаточно скромный, чтобы не раздаривать всем свои книги с автографами. Играет с нами каждый вечер и до сих пор не сказал, у кого публикуется.
   - Для Парижа это необычайно.
   - Да. Я на всякий случай отметил его в регистрационной книге. Если его переведут и получится бум, у отеля Бингли прибавится ещё один великий постоялец.
   - А что с герром Кластерманном?
   - Ветеран Великой Войны. Ботаник. Как-то сказал, что приехал изучать флору Сингапура. Ума не приложу, что он собирается найти на нашём несчастном вдоль и поперёк распаханном острове.
   - Что он думает о новом немецком канцлере?
   - Герр Кластерманн до сих пор приват-доцент.
   - Понятно. Думать о канцлере ему по должности не положено.
   - Как мне кажется, ему просто хочется спрятаться от воспоминаний. Сначала в ботанике. Потом в Сингапуре. Рад, что он решил спрятаться в Бингли. Он неприхотливый. Такой может и в китайские кварталы забраться. С тех пор, как туда пришёл Маджестик, мои хозяева из кожи вон лезут.
   - Великолепно. Что про мексиканца скажете?
   - Не знаю, кем он был до революции. Но сейчас у него письмо от президента Карденаса. Он целыми днями в городе. Приехал заключать какие-то сделки.
   - Упоминал, какие?
   - Что-то на жестяном заводе. Что не удивительно - у нас же половину жести всего мира делают. Про китайцев спрашивал. У него переводчика нет, но он не переживает.
   - Благодарю.
   - А про сеньору Ферраз будете спрашивать?
   Кроу усмехнулся.
   - Тайны сеньоры Ферраз я предпочту открыть самостоятельно.
  
   А тем временем на веранде появился новый человек. Он возник так внезапно, что в первые пару секунд Гарри Ли даже его не узнал. А когда узнал, то удивился ещё больше.
   В превосходно выглаженном кителе и фуражке к отелю подошёл лейтенант Артур Блэр.
   Прозвенел звонок. Когда шли в класс, у китайца сосало под ложечкой. Неужели жгуче-чёрный лейтанант из Итона поймает шпиона сам? А как же деньги?
   На веранде Блэр кивнул уходившим дамам и остановился напротив монаха. Лобсан слегка поклонился и вытянулся, как на фотографии.
   - Здравствуйте.
   - Здравствуйте,- Лобсан щурился на погоны и пытался вспомнить, кому они соответствуют.
   - Вы здесь живёте?
   - Нет. Я сопровождаю человека, который остановился в отеле Rex.
   - Это не имеет значения. Зачем вам вилка?
   - Вилка?- монах посмотрел на вилку в своей правой руке с таким видом, словно увидел её в первый раз в жизни,- К сожалению, она мне больше не нужна.
   Он осторожно вернул вилку на стол.
   - Кто вы такой?
   - Монах. У вас таких, как я, называют тибетскими.
   - Я вижу, что вы монах. Прошу вас, назовите ваше полное имя.
   - В вашей стране меня обычно называют Лобсан Сэнгэ Сумати.
   - Почему именно так?
   - Это достаточно коротко, чтобы можно было запомнить. И достаточно длинно, чтобы отличить от других Лобсанов и Сэнгэ.
   - Надеюсь, вам известно, что практически любой человек может раздобыть или изготовить такую одежду, побрить голову и выдавать себя за тибетского монаха - особенно за многие тысячи миль от Тибета.
   - Я подозревал. Но мне не было известно.
   - И что вы на это скажете?
   - Теперь я это знаю.
   - Очень рад, что поспособствовал вашему образованию. А теперь скажите - кто может это подтвердить?
   Монах задумался.
   - К сожалению, мой наставник уже ушёл в другое перерождение. Когда он подрастёт достаточно, чтобы уметь читать, он сможет меня опознать, и...
   - То есть все, кто может подтвердить вашу личность, находятся в Тибете и прочих диких местах Азии.
   - Это не так.
   - Поясните!
   - Тибет - не дикое место. В Лхасу приходят паломники с Волги, Байкала и даже Хут-Хото - города высокой культуры.
   - Меня не интересуют города высокой культуры! Вы называете себя тибетским монахом по имени Лобсан Сэнгэ Сумати. Но можете ли вы это подтвердить?
   - Если желаете, я могу сдать вам экзамен по винае.
   - Причём здесь это?
   - У нас, в традиции гелуг, очень серьёзный подход к уставу. Если вы сомневаетесь в моём монашеском достоинстве, я попытаюсь выдержать экзамен.
   - Меня не волнует ваше монашеское достоинство. Я хочу знать - кто такой Лобсан Сэнгэ Сумати?
   - Он монах.
   - Я вижу. Чем вы можете подтвердись ваше имя?
   - Ах, простите,- монах улыбнулся,- я совсем отвык от обычаев вашей страны.
   Лобсан протянул серую книжечку. Лейтанант развернул и почувствовал, что уже ничего не понимает.
   Это был типовой нансеновский паспорт беженца на имя Лобсана Львовича Суматеева, уроженца Верхнеудинска. Судя по дате рождения, Лобсану Львовичу недавно исполнилось двадцать восемь.
   - Вы что, из России?
   - Да.
   - Откуда в России буддистские монахи?
   - Из Бурятии в основном. Но есть и калмыки.
   В графе "профессия" стояло нечто загадочное.
   - Что значит "рабджунг"? И почему "банди" в скобках?
   - Это прошло. Я больше не рабджунг.
   - А кто?
   - Гецул.
   - Я не понимаю, чем всё это отличается. Объясните ясно.
   - Банди от рабджунга не отличается ничем. Банди - это просто по-монгольски, а рабджунг - по-тибетски.
   - Меня не интересует монашеский устав. Меня интересуете вы.
   - Прошу вас, не стоит. Во мне нет ничего интересного.
   - Кто такой гецул? Или рабджунг... я уже запутался!
   - Гецул - это рабджунг, который взял двадцать восемь дополнительных обетов. Это обеты...
   - Хватит! А рабджунг кто такой?
   - Это гьенин, который взял три обета - монашеской пищи, одежды и образа жизни.
   - А гьенин кто?
   - Гьенин даёт пять обетов...
   - Можете не объяснять. Меня не волнуют монашеские обеты. Кто там у вас перед гьенином?
   - Никого.
   - Что значит никого?
   - Если никаких обетов не приносил - то ты просто мирянин. Они тоже могут делать подношения...
   - То есть по профессии вы монах? Лама?
   - Нет, ну какой я лама,- Лобсан развёл руками,- У меня даже учеников нет. И учёбу не закончил. И монахом меня называют просто из-за рабджунских обетов. Вот если бы я был гелонг...
   - А это что такое.
   - Это полноценный монах.
   - И что это значит?
   - Это значит ещё триста двадцать восемь обетов.
   - Понимаю. Их, наверное, не так сложно соблюдать, как запомнить.
   - Может быть. Я уточню у наставника.
   - Почему в гостинице вы представились как Лобсан Сэнгэ Сумати, а в паспорте написано Лобсан Львович Суматеев?
   - Тибетцы не смогли бы такое выговорить. А Сэнгэ - это имя моего отца. Я специально просил, чтобы в паспорт записали "Львович", а не "Сергеевич".
   - Почему?
   - Потому что по-тибетски Сэнгэ значит "лев". А что значит "Сергей", я не знаю. Наверное, это не тибетское имя.
   - Прекрасно,- Блэр вернул паспорт.
   - Я слышал, сегодня вечером у Теософов выступает девочка-медиум,- вдруг сказал Лобсан.
   - Да, это так.
   - А там будет госпожа Давид-Неель?
   - Нет. Зато там буду я.
   Монах кивнул.
   - Ко мне ещё есть вопросы?
   - Закончились.
   - Благодарю.
   И пошёл прочь.
   Артур Блэр смотрел ему вслед и пытался понять - куда же этот русский тибетец ухитряется прятать паспорт?
  
   А вот и валлийцы. В прежнем порядке - Керридвен, Эмброуз Аурелианус, Гвион. Как в прошлый раз, Аваггду среди них не было.
   Им поставили четыре прибора, из них один накрыт крышкой. Взрослые сели, а Гвион взял накрытый поднос и отправился в отель. Он был бы похож на официанта, но осанка и хитрая улыбочка ришли из совсем другой эпохи и сословия. То не прислужник на зарплате, а слуга, юный, старомодный, свенравный и по-своему верный.
   Лобсан хотел позвать Кроу. Но лейтенант Блэр уже перехватил оккультиста и что-то у него выпытывал. Было слышно, как Кроу ссылается на секретный устав ордена.
   Поэтму монах подошёл один.
   - Простите, это вы - знаменитый маг из города Уэльс?
   В бороде Эмброуза Аурелиануса расцвела улыбка.
   - Я не маг, что вы. Я скромный исследователь погибшей традиции великих магов, добрый королей и таинственных бардов кельтской древности. Этого таинственного мира, который сожгла чужая, христианская цивилизация. Вы, я вижу, из Тибета. Я уважаю Тибет. Там тоже горы.
   Лобсан решил не говорить друиду, что он из Бурятии. Всегда полезно носить при себе немногжечко тайных знаний.
   - А кто этот молодой человек, который шёл с подносом? Он ваш ученик?
   - Может быть ученик. Может быть, со временем станет,- Мирддин гладил бороду,- Например, мы всё ещё не знаем, как человек становится бардом. Я вот, к примеру, не бард. А Гвион подаёт надежды. Откуда приходят эти надежды? Откуда талант Аваггду?
   - Наверное, было непросто найти эти таланты.
   - Очень непросто. Но мне повезло. Искал их не я! Это всё госпожа Керридвен обнаружила. На меня же возложена великая миссия - консультировать.
   К столу вернулся Гвион.
   - Агата сказала, что требует больше пирожных.
   - Они получит их после выступления,- произнесла Керридвен.
   Гвион сел.
   - Пойди и скажи её об этом.
   - А можно не говорить?
   - Пойди и скажи!
   Понурый Гвион поплёлся выполнять приказание.
   Монах внимательно смотрел вслед мальчику.
   - Что означает эта причёска в вашей стране?
   - Эта причёска - очень старинная. Он сам попросил такую, но не сказал почему. В древности причёски значили намного больше чем сейчас, в эпоху упадка Традиции. Длинноволосый воин похож на льва, и он легче переносит удар в голову. А вот человеку лысому так просто проломить череп... В древности полностью стригли только невольников, а монахам выстригали тонзуру. Сохранились древние акты, в которых клянутся головой, а по менее важному поводу - волосами. Так что остриженный носил свой позор напоказ, пока не обрастал снова.
   Мальчишка венулся. С крышкой, но без подноса.
   - Гвион, расскажи господину монаху про колокольчик,- приказала Керридвен.
   - Я уже знаю,- Лобсан улыбнулся и посмотрел мальчику в глаза,- А вы?
   Гвион слегка усмехнулся в ответ.
   - Да, знает,- сказал он,- Он всё уже знает, тётушка Керридвен. Они там у себя в Тибете все ясновидящие!
   - Это впечатляет. И что же вы можете нам сообщить, господин монах, по этому поводу? Как вы, наверное, тоже знаете, эта история уже наделала много шума.
   - Мне известно, что эти колокольчики имеют большое значение в защите от чёрной магии,- заговорил Мирддин,- Их звон превосходно отгоняет злых духов. Также такие колокольчики применяются в некоторых тайных тантрических ритуалах, где символизируют...
   - Эмброуз, замолчите!- произнесла Керридвен.- А вы продолжайте, господин тибетский монах.
   - Я полагаю,- тут Лобсан сделал паузу и обвёл взглядом всех, кто был за столом,- что колокольчик похищен шпионом.
   - Шпионом?- встрепенулся Мирддин.
   Керридвен молча сверлила Лобсана глазами.
   - Да, шпионом. В отеле Бингли живёт шпион.
   - Значит, шпион,- Керридвен демонстративно отхлебнула чай тщательно накрашенными губами,- На какую из великих держав он работает?
   - Я этого пока не знаю.
   - А что этот шпион сделал с хозяином колокольчика?- осведомился Гвион.
   - Я подозреваю, но пока не знаю точно. Думаю, что-то очень ужасное.
   - Этот шпион охотится за Аваггду?- спросила Керридвен. Рыжая ведьма нервно перебирала отточеными, сверкающими ногтями.
   - Я не знаю, за чем именно он охотится. Но если он решит, что это выгодно - он попытается похитить и её.
   - То есть вы полагаете, что он украл колокольчик только потому, что ему предоставился случай?
   - Да, вы всё правильно поняли. Этот человек уверен, что его всё равно не поймают.
   - И что же он с ним собирается делать?
   - Продаст. Или перешлёт тем, кто его нанял. Может быть, силу колокольчика получится применить для войны.
   - А что ещё вы знаете про этот колокольчик? В чём его сила?
   - Мне больше ничего о нём неизвестно,- как ни в чём ни бывало ответил монах,- А сейчас - можно ли вам кое-что подарить?
   Эмброуз Аурелианус собирался сказать, но покосился на хозяйку и так и замер с открытым ртом.
   - Нам будет очень приятно получить от вас подарок,- произнесла Керридвен,- При условии, что он не будет слишком громоздким. В последнее время мы постоянно путешествуем.
   - Я бы хотел дать Гвиону тайное посвящение.
   Эмброуз Аурелианус снова посмотрел на Керридвен. Но сейчас она тоже молчала.
   - А почему?- спросил сам Гвион.
   - Я вижу, что это будет тебе полезно. И что ты к этому готов.
   - Он от этого не умрёт?- быстро спросила Керридвен.
   - От посвящений обычно не умирают. Но это не очень важно. Умирать - это совсем не сложно. Мы делали это многие тысячи раз. Просто опыт забылся.
   - Гвион, бери.
   Мальчик поднялся. Было видно, что ему немного страшно.
   - Вы собираетесь посвящать его на кладбище?- осведомился Мирддин,- Я слышал, в Тибете ещё сохранился обычай...
   - Нет. Я буду посвящать его в могиле. Гвион, пошли.
  
   Могилой оказался подвел отеля Бингли. Здесь было тесно, чисто и душно. Дорогу приходилось прокладывать среди самых разнокалиберныз ящиков и бочонков.
   Гвион обратил внимание, что фонарик у монаха вполе мирской - английский и электрический.
   Наконец, они добрались до угловой комнаты. Лобсан сел на широкий низкий ящик, удивительно похожий на гроб. Гвион подумал и сел рядом. Яик стал похож на скамейку.
   - А где свечки?- спросил юный валлиец.
   - В особых случаях ритуал может проводиться и без свечей.
   - А какие случаи считаются особыми?
   - Например, когда есть опасность нечаянно всё поджечь.
   - Понятно. И как же даётся это посвящение?
   - Я просто скажу - ПХЭТ!- монах щёлкнул пальцами левой руки. И, прежде чем Гвион успел хоть что-то сообразить, пальцы правой скользнули ему под волосы. Короткое прикосновения холода - и вот монах уже показывет ему небольшой ключ из серебристого металла.
   - Откуда это?
   - Их твоего уха. Держи!
   Гвион принял ключ и попытался согнуть. Ключ оказался настоящим.
   - А в другом ухе у меня ничего нет?
   - Со временем выясним. А ключ спрячь и никому не показывай. Потому что посвящение - тайное, ну ты понимаешь.
   - Понимаю, конечно.
   - Тебе не привыкать прятать вещи от тётушки.
   Гвион потупил глаза.
   - Не привыкать, конечно.
   - Агата тоже не должна ничего знать.
   - А если она увидит?
   - А разве Агата может хоть что-то увидеть без твоего разрешения?
   Гвион прыснул.
   - А всё-таки - что вы задумали?- спросил он.
   - Пока ничего,- ответил Лобсан,- я ещё осматриваюсь.
   - А мне объясните?
   - Что тебе объяснить?
   - Я думаю, в Тибете, когда дают посвящение, то объясняют, что оно значит. Ну, как в церкви это делают.
   - Почему ты так думаешь?
   - А смысл посвящать, если всё равно ничего не понял?
   - Достойно сказано!
   И тут они рассмеялись оба.
  -- Глава XII. Махатма Кут Хуми выходит на связь
   Уже на пороге сэр Саймон Алистер удостоверился - Сингапурское отделение Теософского общества устроилось неплохо. И потому с трудом сдерживал возмущение.
   Восточные Тамплиеры собрали сотни выдающихся практик и проникли в самую глубину оккультной мудрости. И вот они вынуждены работать геодезистами или ловить шпионов под палящим тропических солнцем, в городе на краю света, душном, как кирпичная печь. А теософы получили несколько писем от загадочных мудрецов, прочли парочку изданий индийской классики в благочестиво-абстрактных переводах профессора Макса Мюллера - и надо же, благодентстуют!
   Теософское общество обитало в очень пристойном колониальном особняке возле Ворот Султана. Снаружи резиденция радовала бурым фасадом и окнами в обрамлении белого кирпича. Внутри - колонны, несколько гипсовых бюстов, потёртые стулья с изысканными гнутыми ручками. В полукруглых окнах - разнацветные витражи, а на паркетных полах выложены символы из Малого Ключа Соломона.
   На правой стене, что отделяет от библиотеки - выдвижной ящик красного дерева с позолоченной ручкой.
   Книг столько, что они уже не помещаются в библиотеке. Один шкаф стоит в комнате для собраний, слева от выдвижного ящика.
   На стенах китайские гравюры и хмурые маски маори. Дымят индийские благовония.
   - Завещание нашего покойного брата полковника Терли пока не обнародовано,- тихо говорит председатель незнакомому джентльмену по правую руку,- Конечно, то, что с ним случилось, это просто ужасно. Агенты Чёрного Братства не смогли подчинить его ум и были вынуждены отправить душу отважного офицера в следующее пререрождение. Я скорблю, хотя понимаю, что нить учения не будет прервана. И надеюсь, что он завещал свой особняк нашему обществу. Туда сможет переехать студия йоги и часть библиотеки.
   Господин председатель не менее бородат, чем Эмброуз Аурелианус, но почти вдвое ниже. Он очень похож на бойкого гномика. А ещё у него по-другому устроена борода. Она рыжая и широкая, так, что кажется, на ней бы поместилась вся Индия и нашлось бы место для Бирмы.
   Кроу осматривал других собравшихся. Возможно. ему сегодня выступать. А перед любым выступлением надо хорошо изучить публику.
   Собравшиеся теософы были ему пока не знакомы. Впрочем, он достаточно хорошо изучил их ещё в Лондоне и Париже и отлично представлял, какие типажи можно тут встретить. Женщин было больше. Что тоже ничуть не удивительно для тех, кто помнит лондонские собрания.
   Удивительно, что кампания любителей бриджа из Бингли явилась полностью. Пришли ещё раз увидеть чудо француз Шовен, и немец Кластерманн, и даже мексиканец и португалка.
   Рядом - Субботин. Он стоит чуть в стороне. Наверное, потому что его в тот вечер так и не прочитали. А ведь в нём столько всего записано!..
   Людей собралось порядочно. Возможно, тут было и немало других постояльцев Бингли, но Кроу не смог сходу их опознать.
   Из официальных лиц присутствовал старый монах-сингалец в шафранной накидке на голое тело. Он переговаривался с Лобсаном и что-то показывал пальцами. Кроу сильно подозревал, что монах приходит сюда просто поесть яблок, полюбоваться на игру разноцветных солнечный зайчиков и многозначительно покивать в ответ на общедуховные вопросы.
   Рядом с ним сел Лобсан. Он почему-то в одном подряснике, без оранжевой накидки. Сидит прямо и спокойно. Лицо осталось в тени.
   А возле выхода замер лейтенант Артур Блэр. Его чёрные усы так и топорщились от возбуждения.
   Но где же самый главный гость?
   Вот Эмброуз Аурелианус. Он сидит в огромном кожаном кресле. Кресло такой огромное, что он в нём почти не заметен. Бородатый друид сложил руки на груди в предчувствии представления. Но глаза всё равно косились на книжные полки.
   Председатель позвонил в колокольчик. Колокольчик был медный, гладкий и, к сожалению, не магический.
   - Порой мне кажется,- начал он,- что подлинная традиция покинула наш мир. Мы находим её отсветы в древних рукописях, составляем новые комментарии. Иногда кто-то получает очередное откровение и издаёт целую книгу. Но мы должны сохранять осторожность. Всегда есть риск, что очередное откровение окажется не посланием Светлого Совета или самих махатм, а чудовищной провокацией Чёрного Братства. Мы стараемся следить за новыми откровениями. Но нас пугает, что уже много лет, с тех пор, как скончалась наша основательница, древние мудрецы-махатмы, укрытые в пещерах под горами Тибета, не присылают нам больше писем. Неделя проходит за неделей, месяц за месяцем, но новых писем по-прежнему нет,- председатель указал на выдвижной ящик.- Почему они оставили нас? И кто стоит за убийством нашего брата, полковника Терли? Стоит ли за этим коварный доктор Фу Манчу? Ужасный Орден Зелёного Дракона, что протянул свои щупальца везде, от Уэльса до Окинавы? А может, само Чёрное Братство решило нанести удар нашему брату, когда он уже стоял на пороге открытия последней Истины? Вот почему я так тревожусь сейчас, когда открываю выступления загадочной Аваггду. Быть может, в её чудесных способностях и скрыта тайна? Если бы полковник успел на неё посмотреть, он бы сказал, как её талант может послужить человечеству. Да-да, вы что-то хотели сказать?
   Артур Блэр кивнул.
   - Я пришёл сегодня, чтобы заменить покойного,- сказал контрразведчик,- Я сообщу в колониальное управление о результатах эксперимента.
   - Благодарю! Также сегодня здесь присутствует представитель другой, не менее выдающейся традиции. Он специально просил, чтобы его называли лишь титулом. Это Frater Superior, официльный глава Ордена Восточных Тамплиеров.
   Сэр Саймон Алистер поднялся и, как мог скромно, раскланялся.
   - И наш главный гость - Аваггду.
   Стул с Агатой стоял как раз между окнами. Никто не заметил, как она появилась. И казалось что она просто возникла из ароматного сизого дыма, пока все слушали господина председателя.
   Лицо Аваггду по-прежнему закрыто. А платье другое - из сиреневого шёлка, в халдейском стиле. Такие рисуют на картинках к библейским историям.
   Гвион стоял за стулом. Свет падал со спины, лицо накрыл полумрак и только глаза поблёскивали из-под чёлки.
   А где Керридвен? Вот она. Сидит в кресле, боком к зрителям. И даже не смотрит в их сторону. Глаза, словно иглы, впились в Агату и Гвиона.
   - Начинайте,- командует Керридвен.
   Гвион выступает вперёд.
   - Мы решили попробовать применить талант Аваггду к делам государственной важности. Сейчас она нам расскажет о том, что скрывается за ритуальными выражениями покорности правителей Азии, которых считают английскими поддаными. Аваггду, расскажи, что на уме у джохарского султана.
   Аваггду выдохнула и заговорила. Она говорила неторопливо, словно каждое слово надо было запоминать.
   - Мир меняется. История после Великой Войны никогда уже не будет прежней. Есть два варианта: или война не повторяется, или случается ещё одна, намного более разлушительная.
   Появляются новые виды вооружений. Это означает радикальное изменение такого параметра, как оборона стратегически важных мест в возможном конфликте. Особенно в случае если противник наносит первый удар. Почему? Возможные материальные и даже человеческие потери на территории укреплённого района, какими бы тяжелыми они ни показались сейчас, лучше, чем многократно большие жертвы и военных, и мирных граждан на собственной территории, если врага не удастся остановить. Вопрос стоит именно так, поскольку если враг победит хотя бы в одной укреплённой зоне, к нам он придет неизбежно и очень скоро.
   Лейтенант Блэр достал блокнот, лизнул химический карандаш и начал стенографировать.
   - Есть ли угроза азиатским колониям Англии? Такая угроза есть. Есть внутренняя угроза. Есть и внешние. Они могут пересекаться. Они могут также противоречить друг другу. Таким образом, возникает конфликт. Конфликт возникает...
   Сэру Саймону показалось, что Аваггду нахмурилась под платком.
   - Важно не забывать о разнице культур! Отношения между королём и вассалом в Малайзии, Индии или Сиаме - это совсем не то же самое, что отношения между королями и баронами в государствах Европы. Даже на Острове Могущества различались отношения в Британии и Ирландии, Шотландии и Уэльсе. Не будем забывать и про остров Мэн!
   "Не будем",- мысленно поддержал Кроу.
   - В условиях давления внутри и извне перед каждым вассалом Британской империи встаёт непростой вопрос. И он предполагает ответ. И тут невозможно пройти мимо усиления влияния Японской Империи.
   Ещё полвека назад это было бедное изолированное государство, которое отгородилось от всего мира. За несколько десятков лет Япония совершила прыжок - переоделась в европейские костюмы, начала есть мясо и построила флот. Победа над Россией показала всему миру начало возрождения жёлтой расы. И вот Япония вступает в великую войну на стороне союзников, аннексирует шанхайский пивоваренный завод и становится пятой великой морской державой. Могли ли мы предполагать такое ещё сто лет назад?
   Прямо сейчас в Японии разрабатываются образцы нового, смертоносного оружия. От штыковых пулемётов до уникального подводного авианосца. Нигде в мире такого просто нет.
   Что они замышляют? Это можно будет сказать, только если Японская Империя откроет всю документацию и пустит наших представителей на фабрики и места испытаний. Но на это надеяться вряд ли стоит. А так - надо подождать объективных данных, которые сейчас скорее всего активно обрабатывают и обобщают в разных странах мира. Что-то мы сможем в итоге понять, но кое-что наверняка останется лишь в области догадок и предположений.
   Аваггду замолкла.
   - Что такое, Аваггду?- спросила Керридвен.
   - Я не буду говорить. Тут заклятие.
   - Откуда оно, Аваггду?
   - В комнате шпион.
   Было слышно, как карандаш Блэра проткнул бумагу.
   - Ты можешь его назвать?
   - Нет. Он закрыт.
   - Уважаемая Аваггду,- сказал председатель,- Если вы видите, что это опасно, просто не смотрите туда. Вы пришли в этот дом на испытание, а не чтобы жертвовать жизнью. Прошу вас, поберегите себя.
   - У меня предложение,- сказал лейтенант Блэр.
   - Говорите,- сказала Керридвен.
   - Султан Джохара, несомненно, влиятельный человек. Но давайте поговорим о каком-нибудь правители, чьи владения далеко от Сингапура. И шпионам нет до них дела. Может ли Аваггду заглянуть планы немецкого канцлера? Я думаю, это безопасней
   Гвион быстро глянул на Керридвен, потом на Агату. Девочка сидела с полуприкрытыми глазами.
   - Кто такой немецкий канцлер?
   - Это глава немецкого государства. Его зовут Адольф Гитлер.
   Аваггду умолкла.
   - Его планы закрыты,- наконец, сказала она,- Есть одна книга, в которой записаны некоторые из них. Но про неё слышали все. Поэтому никто не обращает внимания. Есть и другие книги, но они хранятся под секретом.
   - Таким образом, секреты Германии скрыты за завесой?
   - Именно так,- подал голос сэр Саймон Алистер.- Я тоже это вижу.
   - Кто установил эту завесу?
   - Они стоят по ту сторону,- ответила Аваггду,- я не могу их разглядеть.
   - Это связано с Орденом Зелёного Дракона?
   - Нет.
   - Ты можешь увидеть какую-нибудь деталь? Что-нибудь видно из тумана?
   - Тихо!- крикнул сэр Алистер.
   Послышался шелест. Что-то упало.
   Господин председатель крякнул и бросился к ящику из красного дерева. Выдвинул. Достал жёлтый конверт.
   - Это невероятно,- прошептал он,- Совершенно невероятно. Вы только что стали свидетелем чуда. Попрошу засвидетельствовать!
   - Что случилось?- спросила Керридвен.
   Рыжая ведьма так и сидела в кресле. Она даже не повернулась в ту сторону.
   - Послание от Кут Хуми! Спустя сорок пять лет! Просто невероятно!
   Сэр Саймон Алистер достал часы и значительно на них посмотрел. Потом достал из другого кармана колоду, выложил на столик четыре карты, нахмурился и снёс их обратно.
   - Я подтверждаю,- сказал он.- Тут не обошлось без магии.
   Господин председатель разворачивал конверт. Пальцы не слушались. Он достал сложенные листки и начал читать про себя. Под усами шевелились сухие губы.
   - Читайте вслух, прошу вас!- попросил Блэр.
   - Да, да, конечно. Слушайте, внимательно слушайте!
  
   Последние события впервые со времён Великой Войны заставляют меня вмешаться. Ужасная угроза нависла над миром.
   Наделить какого-либо человека знанием Истины не зависит от моей личной воли. Это может быть лишь результатом его личных заслуг и усилий в этом направлении. Выбирайте одного из "Учителей" по своему выбору; делайте добрые дела ради любви к себе или человечеству; будьте чисты и непоколебимы на службе. Так заповедано в вашем уставе. Будьте немногословны и неэгоистичны; забудьте своё "я", чтобы помнить о долге перед Англией -- и вы сможете поставить любого"Учителя" на службу Империи.
   Это не просто, но осуществимо. В битве сил Света с силами Тьмы для человека достаточно выбрать правильную сторону. Но для государства этого недостаточно. Великая держава должна не просто выбрать сторону сил света, но их возглавить. Иначе даже в случае победы её судьба будет подобна судьбе Российской Империи.
   Талант Аваггду - уникальное оружие. Если оно попадёт в руки агентов тёмных сил, последствия будут чудовищными. Не упустите! Не упустите!
   Также у вас есть шанс усилить свои ряды могущественным Орденом Восточных Тамплиеров. Их знания включают в себя не только глубочайшие тайны Египта и Вавилона. Волей судьбы эта организация овладела великим заветом Нового Эона. Это тайна, которая была ещё сокрыта даже от мудрецов древности.
   Вам крайне важн оучитывать коллективную карму касты, к которой вы принадлежите. Нельзя отрицать, что дело, близкое вашему сердцу, сейчас страдает по причине тёмных интриг, подлого заговора Общества Зелёного Дракона и коммунистов против Британской Империи. Вы готовы добровольно искупить их грехи? Тогда возьмите Орден Восточных Тамплиеров себе в союзники! Не дайте немцам или чехам успеть первыми!
   Подтолкнутая лобными руками к самому краю пропасти, Британская Империя нуждается в каждом маге, достаточно сильном, чтобы его способности можно было применить на войне.. Чтобы пожать плоды заслуг, нужно именно делать благородные дела, а не просто их планировать. Так делайте! Медлить больше нельзя!
   Не думайте, что настоящий маг откажется от опасного задания. Подлинного мудреца не пугают трудности, самоотречение, мученичество и смерть.
   Но соблюдайте осторожность - среди вас шпион. Возможно, не один. Дхармические соображения не позволяют мне назвать его имя: ведь даже шпион способен на раскаянье. Его личность будет открыта не раньше, чем придёт Время.
   Быть человеком -- стадия обучением, для души. Она же стадия испытания. Лишь от самого человеком зависит, закончится ли оно восхождением или провалом. Но у держав, особенно великих души нет. А значит, нечему перерождаться и совершенствоваться. Они целиком зависят от душевных качеств своих слуг. Сейчас защита интересов Британии нуждается в миссионерах, энтузиастах, посредниках и даже, пожалуй, в мучениках. Но она не может требовать от каждого сделаться таковым.
  
   К. Х.,
   тибетский махатма
  
   - Что-нибудь ещё?- спросил француз.
   Господин председатель снова открыл выдвижной ящик и пошарил внутри. Но там больше ничего не было.
   - Нет, нет. Но даже этого достаточно. Ничего подобного не было сорок пять лет! Сорок пять лет!
   - Господин Блэр, а что вы об этом думаете?- француз неожиданно повернулся в зал.
   Блэр спрятал блокнот во внутренний карман. Потом карандаш в карман брюк.
   - Я склонен отнестись к этому со всей серьёзностью,- произнёс он,- Например, способности Аваггду для меня несомненны. Её прогнозы и рассуждения почти дословно совпадают с последними статьями "Военно-морского вестника". Это не может быть случайностью. И войдёт в отчёт!
   Кроу обратил внимание, что Гвион отступил в тень и старательно смотрит в окно.
  
   Начались разговоры. Лобсан будил своего индийского собрата. Кроу дал несколько комментариев. А потом вдруг обнаружил, что Агата с Гвионом исчезли так же бесшумно и непонятно, как появились.
   Подошёл лейтенант Блэр. Даже усы казались теперь удивлёнными.
   - Я был настроен скептически,- сказал он,- Но это поразительно! Совершенно поразительно!
   - Новый Эон,- улыбнулся Кроу,- Магия выходит на улицы.
   - Вы слышали об убийстве полковника Терли?
   - Да. Сообщают, что его убил юный японский художник Киёаки Ёсида. По моим данным,- сэр Саймон Алистер перешёл на шёпот,- этот Ёсида как-то связан с Обществом Зелёного Дракона.
   - Я хотел передать это в Теософское общество,- лайтенант красную папку,- Но вы состоите при Адмиралтействе, а это материалы следствия. Пожалуйста, посмотрите и скажите, насколько это серьёзно.
   Кроу сделал серьёзное лицо, набрал побольше воздуха, приготовился сказать что-то значительное. И только потом открыл папку.
   Но пришлось выдыхать.
   Папку заполняли странички, исписанные карандашом на смеси крючков и иероглифов.
   - Это японский,- произнёс Кроу,- Я запрошу восточную секцию нашего Ордена. Вдруг у них получится разобраться.
  -- Глава XIII. Что написал Киёаки Ёсида
   - Моя бабушка была ведьма, мама - медиум, - сообщил я Фоксу. - А я стал художником. Лет с шести я знал, что это моё призвание. А когда в семь лет учитель не смог мне объяснить, как нарисовать столб, чтоб он был круглый, я разочаровался в европейской манере. Фотографию может сделать любой. Но только глаз художника способен разглядеть, что достойно фотографии.
   - Ага, - ухмыльнулся мой одноклассник, - а у меня фамильное дерево до Родри Великого тянется. Когда-то всем Уэльсом правили. Но ты хорошо подобрал дорогу, художник. Пейзажик что надо.
   Мы шли через лес, над головой медленно разгоралось алое закатное небо, лохматый серый туман полз по лощине, и голые ветви торчали, словно тонкие чёрные косточки. Всё вокруг напоминало именно английские истории ужасов. И Фоксу это ощутимо нравилось - а значит, ему было чуть-чуть, но страшно.
   Помимо предков, полулегендарных королей Гвинеда, Фокс Кернунн страшно гордился своей фамилией. Он всем сообщал, в переводе с латыни она означает 'Рогатый', почти как арабское прозвище Александра Македонского. Однажды в детстве Фокс так и сфотографировался: возле занавеса, с чучелом ворона на стуле и трофейными рогами на голове.
   Впрочем, мои рисунки он ценил больше.
   - Первая ступень - самая простая, - пояснял я. - Надо уметь с ходу разлагать на части и пропорции всё, что кажется примечательным. Корявую сосну, что проросла прямо сквозь скалу, необычно искажённый отблеск луны (в морской и речной воде они разные), трепет газового фонаря под дождём. Потом людей и пейзажи - аналогично.
   - Ты про свою юдзиму?
   - Юмэдзюцу. Искусство сновидений.
   Фокс остановился. Подумал, усмехнулся, двинулся дальше.
   - Чёртов джап! Так мы, что, во сне сейчас гуляем, получается? - он попытался рассмеяться. - Сукин ты сын, как здорово всё запутал. У меня и в мыслях не было... Кстати, долго ещё идти?
   - Сложно сказать. Если честно, мне непонятно ваше представление о времени. Якобы сначала происходит одно, потом другое, и никак иначе. Но ведь мы сплошь и рядом видим сплетения между разными временами. Человек нашёл клад или в нём вдруг просыпается смертельная врождённая болезнь - и вот всеми забытое прошлое меняет настоящее до неузнаваемости. А ещё на людей влияет будущее, в которое они хотят. Я думаю, японский язык более логичен - в нём есть только прошлое, настоящее и желаемое время, и все события в мире связаны вдоль и поперёк, словно в драгоценной сети у Индры. А по-европейски линейное время годится только для расписания поездов - хотя и они, бывает, опаздывают.
   - Думай на здоровье. Но помни, чьи кораблики по вашим морям плавают.
   Я с самого начала понимал, что для белых варваров я всегда останусь ещё одним азиатом. Они не для того заполонили Индию, Малайзию, острова Пряностей и обгладывали Китай, чтобы признать нас себе подобными. Я учил их языки, но не обычаи, не переносил чай с молоком, и приходил к ним только по делу.
   К примеру, первое, что сделал полковник, когда увидел меня - дал колоду карт и попросил вытащить семь штук, а потом, не переворачивая, положить в столбик. Когда он их вскрыл, то оказалась, что там не масти, а жуткие картинки. Полковник прочитал расклад и заявил, что меня ведут по жизни Луна с Белой Картой, - это означает обманщика божьей милостью. И, что примечательно, решил, будто теперь знает про меня всё.
   - Вторая ступень - научиться отличать сон от яви,- продолжал я,- Это просто, если помнишь несколько закономерностей. Например, посмотреть вниз - ног во сне может и не оказаться. Обычные люди и наяву себе под ноги не смотрят. Кто овладеет - тот станет хозяином своих снов.
   - А чей сон сейчас - твой или мой?
   - Он один на двоих.
   - Не дури, джап, этого не может быть. Если я здесь всем управляю - значит, я что-то вроде бога, верно? А как может быть два бога в одном месте?
   - В нашей традиции всемогущих богов не бывает,- ответил я,- Патриархи дзэн учили, что у мира нет хозяина. Как нет и всеведущего бога, - даже во сне мы не знаем, кто только что вон там прошуршал. Не удивительно, что многие сновидцы останавливаются на этой ступени и быстро теряют вкус к юмэдзюцу. Они трясут сон, его картонные декорации, словно кукольный дом - и просыпаются разочарованные. А вот если сны рисовать...
  
   Мама, как и подобает медиуму, была слишком занята с антрепренёром и поиском покровителей, так что я мог рисовать сколько угодно. Про отца я не знал ничего, и долго оставался уверен, что, когда матери исполнилось шестнадцать, я возник просто так, безо всякой посторонней помощи.
   Моя комната пару раз попала в рисунки. Это была типичная каморка мальчика, которого не заставляют убираться. Частично раскуроченные игрушки, поломанные или изгрызенные карандаши, а посередине - измазанная тушью дощечка с листом дешёвой бумаги, на котором старательно штрихованный кот обнимает фруктовый сад с цветущими сливами или императрица Дзингу плывёт на завоевание Кореи.
   - Здесь нужна уже третья ступень, - продолжил я, - постоянная бдительность. Ты становишься шпионом собственных сновидений. Ведь тот волшебный колодец, из которого падают сны, не перестаёт рождать новее и новые образы. Вся хитрость в том, чтобы не упустить главных деталей и спокойно скользить по поверхности сна, в любой момент готовый на удар. Тут нужны тренировки.
   - Но я всё равно не понял, как мы вместе в один сон попали.
   Мы миновали уже накрытой тенью мостик. Под ним журчала невидимая вода.
   - А это уже четвёртая ступень.
   Впервые я проник в чужой сон на Новый год, когда одноклассник из прошлой, ещё хиросимской школы Хиро затащил меня к Кимото-сенсею.
   Сенсей был из крестьян и растил учеников ещё усердней, чем его предки растили рис. Всё в нём было чуть-чуть деревенским - и манеры, и мудрость, и дом без единой европейской вещицы и с навощенными до блеска полами, и даже дочка Фумико - грудастая, хозяйственная, и при этом по-простонародному низкая, и пухлощёкая, с крошечными чёрными глазками.
   Гостей было так много, что я решил запоминать только тех, кого знал. И с ходу заметил, что серьёзный сын участкового полицейского Хиро совершенно теряет дар речи, если оказывается рядом с аккуратной Саори, чей талант отпускать нежные взгляды замечают все, кроме неё самой, а Фумико не сводит глаз с Юитиро - старшего брата Саори, которому было лет двадцать.
   Кимото-сенсей был наслышан про мои картины, а некоторые даже повесил в школе. Как обычно, он очень беспокоился.
   - Тебе нужно развивать свой талант, - говорил он, - с нормальными учителями. Твои родственники не справятся.
   Было совсем нетрудно уговорить его оставить меня ночевать. Мама всё равно была на очередной вечеринке.
   Я устроился на футоне, выждал первый час ночи, когда идёт прилив сновидений. Потом накрылся с головой - и нырнул в сон Фумико.
   Оказался в той самой гостевой комнате - только футона в углу не было. Получается, приснившиеся помещения не пропадают, если из них выйти.
   Для пробы решил заглянуть в её спальню и посмотреть книги. Конечно, во сне невозможно прочесть один и тот же текст дважды, но опытный сновидец запомнит всё и с первого раза.
   Я переместился в её комнату (во сне это просто - как смена кадра в кинематографе), убедился, что здесь никого и склонился над полочкой. Увы - это была обычная беллетристика для девочек вроде 'Истории на Солнечном Берегу' или 'Трёх подруг из Школы Весёлого Леса'.
   Немного разочарованный, я вернулся в гостевую комнату. Дом оставался тих и пуст, и только на кухне что-то двигалось.
   Тут я заметил, что стол накрыт, за ним сидят Хиро и Саори в безукоризненных свадебных нарядах и совершенно неподвижные, отчего похожи на куклы. И у него, и у неё в животе по ножу и густая кровь растеклась вокруг босых ног.
   Я кинулся на кухню - и застал там Фумико с Юитиро. Прямо на столе они вытворяли такое, что я покраснел - насколько это возможно во сне.
   Моё возмущение было искренним. Нет, ну правда, Фумико-тян, - как не стыдно?
  
   - Вот мы и пришли, - сообщил Фокс.
   Под огненным закатным небом, разрезанном голыми ветками, словно витраж, поднимался Замок Ночной Кобылы. В европейском стиле, каменный, с башнями, растущими из башен, словно опята из трухлявого пня, он вздымался на краю скалы и было слышно, как внизу гремит море.
   - Смотри у меня, джап. Если мне не понравится - я в военную комендатуру напишу. У тебя ведь папы-полковника пока не появилось?
  
   Что верно, то верно - с замужеством у мамы опять ничего не вышло. Хотя надежда мелькнула. На той новогодней вечеринке она познакомилась с полковником-англичанином и через пару месяцев (мне как раз исполнилось пятнадцать) мы переехали в Сингапур.
   Получив отставку, полковник с головой нырнул в тайны Востока. Поэтому, как выяснилось, в его особняке скопилась целая коллекция: индуска из какого-то зловещего культа, сычуанский даос с дочерью, филиппинка с братом, который называл себя киллером (или кулером?), и бирманка, моя ровесница. Все они считались слугами, но работу по дому делал кто придётся. Я не раз варил рис по-японски на всю ораву. Самой ленивой была бирманка - целыми днями она лежала на коврике и смотрела на птиц, словно небольшая, смуглая и сытая кошка.
   А вот сам особняк нравился. Строгий, в английском стиле, а с южной стороны - небольшая открытая веранда с шахматным полом и оградой на миниатюрных пузатых колоннах. Там было удобно рисовать или пить чай (если кто-то заварит). На веранду вела стеклянная двустворчатая дверь из гостиной, а по бокам - две выложенные камнем ниши, устроенные, видимо, для симметрии. По другую сторону перил спускался по холму миниатюрный сад, запущенный на английский манер и с подлинной руиной возле колодца.
   Надо сказать, что я соблюдал осторожность ещё начиная с погружения в сон Фумико. Это очевидно - раз я, в свои четырнадцать, настолько продвинулся в юмэдзюцу, хоть и был самоучкой, то на госслужбе могли состоять и подлинные мастера. Уверен, что японская полиция следит за неблагонадёжными даже во сне и негодяя, который оскорбит там императорскую семью, уже наутро запрут в клетку Кирилловского.
   Ведь даже европейцы пытались постичь юмэдзюцу. Разве просто так один скандинавский отшельник говорил, что "уметь спать - высшая гениальность"?
   Я снова начал ходить в школу и очень быстро освоился. Сперва случились забавные случаи - например, в первый день отправился кружным маршрутом, мимо большой красной фабрики, совершенно уверенный, что в нужный момент легко, как это много раз делал в сне, окажусь на школьном крыльце.
   Новые одноклассники были в основном англичане, так что Киёаки Ёсида (последний в классном журнале) изрядно их забавлял. Но очень быстро я нашёл к ним ключ - и они тут же завалили меня заказами на выразительные изображения голых женщин. И анатомия, и веер европейских стилей (от гравюроподобного Таслицкого до кансайски-яркого Мухи) были теперь мне доступны, лица европейских актрис тоже вполне одинаковы. Не удивительно, что очень скоро одноклассники считали себя моими приятелями.
   Что до рыжего, настырного Фокса Кернунна, то он заплатил мне совершенно невероятную сумму за три рисунка с его младшей сестрой.
   Но всё равно главные тайны прятались от меня. И сколько я не бороздил внешние воды разума, величайшие сокровища оставались где-то ещё. А сны моих соседей по особняку я не понимал - они были на других языках.
   Как-то ранним туманным утром я сидел на открытой веранде и рисовал по мотивам недавнего кошмара. И как только закончил кота, что повис на молитвенном колоколе, возле калитки задребезжал звонок.
   Я продолжал рисовать, но звонок настаивал. Пришлось спуститься и отпереть.
   Туман был густой и серый - точь-в-точь как тот, через который мы подходили к чёрной громадине замка. И в нём стоял низенький силуэт в фуражке и с газетами.
   - Свежий Singapore Herald, - произнёс почтальон.
   - А просто положить нельзя?
   - Газеты сейчас часто воруют, - из-под форменной фуражки сверкнули чёрные глаза,- Международное положение, сам понимаешь.
   И тут я заметил, что почтальон говорит по-японски. А приглядевшись получше, я вообще перестал что-то понимать.
   - Хиро-семпай, что ты тут делаешь? Ты же в военное училище поступал!
   - У меня каникулы. Подрабатываю.
   - Но почему в Сингапуре?
   - А ты всё рисуешь? - Хиро как ни в чём ни бывало отпихнул меня, и зашагал к веранде,- Покажешь новые?
   Тут я удивился ещё больше. Хиро был прирождённый патриот и из живописи признавал только боевые корабли из полувоенных изданий.
   Он посмотрел "Хищников" (новых) и "Лисицу с флейтой" и заявил, что мой теперешний стиль - это катастрофа. И если я хочу достичь подлинно японского мастерства, мне стоит заглянуть на курсы при консульстве. Иначе весь талант пойдёт ко дну, как русский флот под Цусимой.
  
   Камни замка дышали холодом. Рядом горело окошко привратника, но Фокс даже не сбавил шаг. Он считал себя крутым, как и все англичане, настоящим романтиком, достойным потомков валлийских воителей, английских бардов и шотландских обозревателей. В воротах открыта небольшая дверца - и этого достаточно.
   Правильный шестиугольный двор вымощен выпуклыми камнями. Из углов тянулись струи дыма, похожие на усы гороха, а прямо над головой нависала, закрывая солнце, высоченная башня-донжон, словно огромная чёрная полоса на багровом полотнище неба.
   Страх был ощутим - как слышен сквозь ночь низкий протяжный гудок.
   - Итак, начинаем искать.
   - Искать не надо. Нужно просто следовать сну. Он сам приведёт, куда надо.
   - А ты потом нарисуешь, что увидел?
   - Только то, что пристойно повесить на стену, - с заговорщицкой улыбкой произнёс я.
   Неделю назад была выставка и мою "Девушку на Букит-Тимах" купил японский консул. Девушку я рисовал с бирманки, а холм - по памяти. В короткой речи консул заявил, что таланты вроде Киёаки Ёсиды есть верный предвестник всемирного расцвета японской живописи и дополнительно вручил старомодный каллиграфический набор в тяжёлой шкатулке.
   - Стой, джап, не беги. Первым иду я. Художники - в обозе. Понятно?
   И пошёл через двор к арке. За аркой начиналась длинная галерея, а слева вздымалась наружная стена, отрезавшая полнеба.
   Я бросил быстрый взгляд на его ноги - и в ту же секунду прыгнул в одну из комнат угловой башни.
  
   Конечно, такой трюк непрост даже для опытного сновидца. Ведь я впервые оказался в Замке Ночной Кобылы. Несколько месяцев я изучал архитектуру английских замков, чтобы сходу разгадать все комнаты, переходы и ловушки.
   Первая комната оказалась шестиугольной. Я немедленно прыгнул на этаж выше, даже не запоминая обстановки.
   Здесь углов уже пять - значит, ловушки нет.
   Справа и слева - по книжному шкафу, посередине - бойница во двор, там трепещет луна. Под окном - окованный железом сундук с замком в форме льва.
   Быстро, на одном вдохе, хватаю с полки первую попавшуюся папку и распахиваю на середине. Что приятно в сновидческих архивах - здесь сразу найдёшь то, что искал.
   Передо мной - план обороны Сингапура, все доты, казармы и минные поля. Я моментально запечатлеваю схему, мысленно расчертив её на квадраты координат.
   Именно тут, за резными воротами сна, скрывались (даже от Фокса!) величайшие тайны Британской Империи. Сталин, Рузвельт, Муссолини и Гитлер делали всё возможное, чтобы завладеть ими в последние месяцы перед великой войной, но добыть удавалось лишь негодные прожекты и общеизвестную статистику. Критическая информация хранилась здесь, в замке, которой мог только присниться. А чтобы хранилище не рассыпалось, доверенные офицеры секретной службы, рассеянные по всему миру, поддерживали его целостность, передавая друг другу вахту.
   Как наша военная разведка ухитрилась раскрыть сингапурскую базу, не полагалось знать даже мне. На курсах лишь сообщили, что архитектором проекта был главный маг британского Адмиралтейства - сэр Алистер Кроули.
   И только когда папка опять ложится на полку, я отмечаю истошный, отчаянный вопль, взлетевший из двора, как ракета и покатившийся, пульсируя, по галереям. Это внизу, где колодец шестиугольного двора, рвут на части Фокса стражи замка, кошмарные псы Тиндала.
   Я выждал последний, предсмертный всхлип - и ущипнул щёку. Укус боли - и выныриваю наружу, укрытый от псов алой мантией чужого предсмертного ужаса.
  
   Очнулся в той же курильне. В руке так и не зажжённая трубка с опиумом. По соседству лежит, запрокинув голову и со сжатым в спазме лицом, Фокс. Дым от его трубки ползёт прочь, словно тень от души.
   Приложил ухо к груди - тихо. Не каждый, кто умер во сне, умирает счастливым.
   Осторожно выбрался в солёное и влажное сингапурское утро. Солнце оторвалось от горизонта, море сделалось нежно-розовым, а город ещё просыпался. Я люблю этот час. Кажется, что ты совсем один и весь мир у тебя на ладони.
   Я шёл домой, в европейский квартал. Чтобы лучше проснуться, воображал себя со стороны. Вот он какой, молодой художник Киёаки - довольно опрятное чёрное пальто, и остриженная, как у монаха, голова с правильным носом и жадными глазами. Руки ещё покалывает, а череп будто чугунный. Это от быстрого пробуждения, а ещё от опиумного дыма (им в притоне пропитано всё).
   Особняк спал. Я открыл калитку, перешагнул пса и поднялся на открытую веранду. Взял апельсин, выдавил в чайную чашку. Раскрыл альбом. Макнул кисть в апельсиновый сок и принялся набрасывать, квадрат за квадратом, акваторию Сингапура со смертоносным ожерельем минных заграждений.
   Спустя полминуты сок уходил в бумагу. Но если лист потом нагреть на свече, тайный рисунок снова проступит - как проступил он под картиной, проданной японскому консулу.
   Шаги послышались, когда засыхал последний мазок. Тут же хватаю карандаш и начинаю набрасывать на ещё влажной бумаге первое, что пришло на ум: низкие пузатые колонны ограды, кроны деревьев в саду, и самого себя, склонённого над альбомом.
   Это полковник. Он всегда так шаркал, когда засиживался с гостями допоздна.
   Я ему по-своему нравился, несмотря на Луну в луче. В первый учебный день он сам вынес мне сумку с книгами... И вот его небритое, отдающее табаком лицо склоняется над плечом.
   - Уже рисуешь?
   - Ага, - для верности я выпил остаток сока. - С утра светотени хорошие.
   И только тут заметил, что с рисунком непорядок. Посередине он держался, а вот линии по краям то скручивались, то раскручивались водоворотами и спиралями.
   Похоже, сэр Алистер Кроули не стал полагаться на одних псов Тиндала. Его демоническое искусство всё-таки затащило меня в ловушку. Я по-прежнему во сне - и не один. Так что все мои тайны видны, как на тарелке.
   - Я ещё апельсин возьму, - максимально непринуждённо отложил карандаш, поднялся и подошёл к корзине. Очень хотелось хорошего японского чая. Я не помнил, оставил ли дарёную шкатулку на шахматном столике, но во сне это не имело значения. Когда я подошёл, она там уже была.
   Мой неудавшийся отец обернулся, несколько озадаченный. Я поднял крышку, сделал ложный жест - а потом одним движением выхватил из шкатулки взведённый револьвер и всадил две пули в упор.
   Полковник захрипел, схватился за грудь и повалился, медленно, как это бывает во сне и поворачиваясь вокруг оси, словно дерево. Брызги крови везде - на столе, рисунке, и даже на колоннах теперь красные точечки.
   Особняк проснулся и загомонил. Топали ноги, хлопали двери, а в чулане, где бирманка, что-то звонко обрушилось. Оккультная компания высыпала в гостиную, а два заночевавших гостя в офицерской форме бежали через сад.
   Можно уйти сразу. Но слишком уж удачная панорама.
   - Да что вы мне сделаете? - заорал я. - Вы все - просто снитесь!
   И ущипнул себя за щёку, уже готовый к бегству наяву...
   ...Но ничего не случилось.
   И дом, и люди, и револьвер в моей руке остались на месте. Из-под тела полковника растекалась чёрная лужа.
   Я бросился к нише, - через неё я проникал на курсы юмэдзюцу при консульстве. Но мои пальцы легли на холодные камни.
   Пришлось обернуться. Офицеры рядом, через сад уже не уйти...
   Всё - наяву.
   И некуда больше проснуться.
  -- Глава XIV. У японского консула
   - Отличный перевод, Гарри! Можно послать в какой-нибудь лондонский журнал. И на кусок гонорара этот Киёаки Ёсида купит ешё карандашей и новую зубную щётку.
   - Благодарю. С вас пятнадцать фунтов.
   - Что!?.
   - Пятнадцать фунтов - это стандартная расценка за перевод такого объёма. Прежде, чем начинать перевод, я уточнил в канцелярии колониального управления.
   Кроу повернулся к школьнику. Тот спокойно смотрел ему в лицо.
   - Лобсан, у тебя есть пятнадцать фунтов?
   - У монахов не может быть имущества.
   - В Калькутте оно у тебя было!
   - Здесь, в Сингапуре, много тхеравадинов. Они считают, что монаху не нужно даже прикасаться к деньгам. Мне приходится следовать их обычаям.
   - А как же свободомыслие подлинного дзогчена?
   - У нас в гелуге не дзогчен, а махамудра.
   - Ну ладно, пускай,- сэр Саймон Алистер достал портмоне.- Знал бы тибетские - я бы тебе ответил... Нет, нам всё-таки решительно необходимо добиться от Адмиралтейства дополнительных ассигнований! Ловить шпионов - дело затратное.
   Китайский школьник спрятал гонорар во внутренний карман.
   - У вас в школе учат японский?- спросил Кроу.
   - Нет. Я изучаю японский язык самостоятельно.
   - Зачем?
   - Влияние Японии в Азии возрастает. Знание японского языка может оказаться полезным для карьеры.
   - Уже оказалось,- буркнул Кроу. Он смотрел на монаха. И думал - вот бы Лобсан переубедил Гарри, а потом дал ему какое-нибудь посвящение, чтобы Гарри согласился работать без гонораров.
   - Я могу идти?- китаец поднялся.
   - Да, конечно.
   Кроу пододвинул бумагу, взял перо и написал первое предложение.
   - А всё-таки, до чего неудобная у нас орфография!- произнёс он.- Всё приходится писать собственноручно. Была бы у нас орфография хотя бы немецкая - нанял бы секретаршу-китаянку. Или малайку - они тоже ничего, когда зрелые. Диктовать женщине - это пробуждает творческие силы. Работа идёт с сумасшедшей скоростью. Особенно когда я диктую женщине. Я как-то за две недели надиктовал скандальный роман... представляете?
   Помучившись с полчаса, Кроу отложил перо.
   - Зря мы не предупредили Ли,- произнёс он,- Сейчас разболтает Блэру, что перевод у нас. И он будет требовать отчёт к вечеру. Этот проклятый отчёт!
   - Давайт просто отдадим ему перевод.
   - Нет, мы будем хранить его в тайне.Не забывай, мы - оккультисты. Мы храним тайное знание. Не останется тайн - не станет и нас. В конце концов, я же ему заплатил!
   - Но Гарри Ли может сделать для лейтенанта ещё один перевод.
   - Ну и пусть делает! Заработает ещё пятнадцать фунтов... Без наших знаний он всё равно бесполезен.
   Спустя ещё час отчёт дорос до двух с половиной страниц. Кроу сидел красный от напряжения. Отшвырнул металлическое перо и приказал принести шахматы.
   Огромная дубовая доска пахла корицей.
   Кроу рассматривал чёрного слона. Слон был похожа на несколько разнокалиберных шариков, которые нанизали на тонкую ножку.
   - Надо же, барликорны,- Кроу поставил слона.- Фигуры, как в детстве. Я ещё помню те времена, когда в каждой стране был свой шахматный набор. Когда я впервые приехал в Париж и зашёл в легендарное кафе де ля Режанс - то сперва узнал только коня. Регентский стиль похож на барликорны, не спорю, но когда ты видишь вместо шариков зонтики... Стаутоновский набор погубит шахматы, вот увидите. Стандартный, фабричный, дешёвый, он совершенно неаристократичен... Кстати, у вас, в Тибете, наборы свои или китайские?
   - Я чаще всего играл монгольским набором,- Лобсан сделал первый ход,- У нас шахматы выглядят совсем по-другому. Они каменные и похожи на кубики.
   Фигуры мягко переступали по доске.
   - Скажите, почтеннейший, почему вы всегда играете гамбиты?
   - У нас до сих пор играют по-старому,- ответил Лобсан,- Я играл и привык. Если будет время, я попытаюсь перевести на тибетский книгу Нимцовича.
   - Мня не удивляет, что вы играете по старому. Но вот что интересно - вы иногда выигрываете.
   - Я думаю, это происходит потому, что гамбит - это сильное начало,- ответил Лобсан,- С этим соглашается и Нимцович. Мы отдаём пешку, чтобы вернуться с победой.
   - Мы уже отдали пешку,- заметил Кроу,- Но шпион пока не сделал свой ход.
   - Сделает. Обязательно сделает.
  
   Когда они закончили партию, позолоченные часы сэра Саймона Алистера показали девять.
   - У вас есть идея, какой следущий ход нам сделать?- спросил маг.
   Монах задумался. Кроу смотрел на него и вдруг догадался - Лобсан сейчас не рассчитывал и не строил план, а просто пытался понять фразу. Английский язык для него не родной, и даже через полгода после знакомства монах с трудом понимал намёки.
   - Я думаю, что сейчас надо идти в Бингли,- наконец, сказал Лобсан.
   - Собираетесь атаковать врага в его логове?
   - Нет, нет. Вы очень хорошо сказали. Наше дело похоже на шахматы. Но есть неточность. Сейчас не наш, а его ход. Понимаете?
   - Понимаю. И мы должны быть рядом, когда он его сделает. Я угадал!
   Монах сделал паузу, словно подбирал нужное слово.
   - Именно так! Пойдёмте.
   Они пошли вниз по улице. Навстречу шагал американец. При виде Лобсана он улыбнулся и приложил к шляпе два пальца. Монах кивнул и приподнял коническую шляпу.
   Когда Сирил Джексон остался позади, Кроу не смог сдержаться.
   - Как думаете,- спросил он,- в Америке есть общества буддистов?
   - Я читал, что это рекламируют.
   - Раз рекламируют, значит что-то за этим стоит,- заметил сэр Саймон Алистер,- Другое дело, что за теми, кто за этим стоит, может стоять кто-то ещё... И вот с ними я бы поработал!
   На веранде Бингли сидел грустный Блэр с пустым бокалом из-под Сингапурского Слинга. Видимо, он так нервничал, что осушил бокал коктейля одним залпом.
   При виде самодеятельных сыщиков он нахмурился вдвойне - бровями и усами.
   - Тибетские монах Лобсан,- произнёс он,- будьте вы прокляты!
   - Если вы считаете это полезным - буду.
   - Рад за вас...- полковник заглянул в бокал, отставил его, достал сигару и закурил,- Скажите, пожалуйста - вы тоже ясновидящий? Как девочка Агата?
   - Нет. Я не делаю того, что делает Агата.
   - Ладно, ладно. Я, хоть в Гималаях не бывал, знаю ваши штуки. Вам же запрещено признаваться, что тантрой занимаетесь, правильно?
   Кроу стоял с руками в карманах. Он надеялся, что контрразведчик не станет спрашивать про отчёт.
   - Я что-то угадал?- спросил Лобсан.
   - Вы угадали всё!- Блэр втянул дым и выпустил кольцо.- Но так и не назвали шпиона. Возможно, он тоже чем-то владеет. Не знаю.
   - Так что же я угадал?- настаивал Лобсан.
   - Вы уже не помните своих предсказаний?
   - Я ничего не предсказывал. Я сказал вам несколько моих предположений.
   - Когда предположение сбывается - это не предположение, а пророчество.
   - Может быть,- согласился монах,- Я пока не очень хорошо знаю христианскую философию.
   - ...Итак, как вы и сказали,- Блэр смотрел в пространство,- в гимназии Стемфорд было несколько мест, где могли оставаться рисунки Киёаки Ёсиды. Ящичек у него под партой. Архив учителя рисования. Также какие-то рисунки могли найтись в особняке полковника Терли. Я послал туда нашего агента, а сам пошёл сюда. И что же мы обнаружили?
   - Что рисунки пропали?- осведомился Кроу.
   - Именно так! Все до одного! Кстати, вы знаете, что на них могло быть нарисовано?
   - Знаю,- Кроу неторопливо кивнул,- теперь знаю.
   - И что же на них?
   - Скажите, не приходило ли странных вестей о человеке по имени Фокс Керуннин?- как ни в чём ни бывало осведомился маг.
   - Кто это такой?
   - Одноклассник художника Киёаки. Кстати, его предки тоже из Уэльса.
   - С валлийцами надо быть осторожно,- серьёзно сказал Блэр и поднялся. Солнечный свет лёг ему на лицо,- Я сейчас запрошу архив.
   Он ушёл в гостиницу. Кроу взял бокал, потряс льдом, нахмурился и поставил обратно.
   - Нужен алкоголь,- констатировал он,- Без Диониса такие дела не делаются.
   Блэр вернулся. Теперь он вглядел совсем подавленным.
   - Фокс Керуннен умер. Родные сказали, что скоротечный тиф. Коронёр подозревает отравление настойкой морфия на почве несчастной любви... В один день с убийством полковник Терли, чёрт бы его побрал!
   - Вот как!
   - Признайтесь, сэр Саймон Алистер, это ваш монах посоветовал спросить про Керуннена! И он связан с валлийской партией, верно? Которая уже приставила к Агате этого старого социал-чартиста Мирддина!
   - У меня есть серьёзные основания полагать,- Кроу демонстративно посмотрел на часы,- что Керуннен никак не связаны с Мирддином. Не тот возраст, не те желания!
   - И что вы предлагаете делать?
   - Я предлагаю выпить по бокалу сингапурского слинга,- Кроу с наслаждением вытянул ноги в сверкающих туфлях,- а потом отправиться к японскому консулу. И спросить, не состоит ли при консульстве мальчик того же возраста, что и Киёаки. Мальчика, предположительно, зовут Хиро. И я думаю, что его самое время арестовать.
   Контрразведчик снова исчез в отеле. Он вернулся ещё более хмурый и с двумя бокалами апельсиново-красного Сингапурского слинга.
   - Я запросил наружнее наблюдение,- произнёс он,- Тот отдел, куда стремится наш общий знакомый Гарри. Отвечают, что какой-то мальчишка работал курьером. Видимо, это и есть Хиро.
   - Ну так арестуйте его!
   - Мы не можем сделать это без доказательств. Он подданый другой страны, и живёт на её территории...
   - Чушь! Он живёт в Сингапуре!
   - Территория, на которой стоит посольство или консульство, считается за территорию тог государства, к которому приписана. Точно так же, как палуба корабля - это та страна, чей флаг на мачте.
   - Вы ещё натерпитесь с международным этим правом!
   - Уже терпим...- Блэр пригубил коктейль.
   Кроу смотрел на него и пытался придумать, как заставить офицера заплатить за двоих. На ум не приходило ничего. Поэтому он просто взял свой бокал.
   И хорошенько из него отхлебнул.
  
   Полномочный консул Японской империи в Сингапуре Ямадзаки Ёроку стоял у окна и скучал.
   В ранней юности взрослая жизнь представлялась ему опасным приключением. Он не сомневался, что достигнет высоких постов и его верность императору и стране будет безупречна. Но внушали опасения женщины. Не раз и не два юный Ямадзаки представлял, как он сходит с ума по загадочной гейше и бросает к её ногам богатство, репутацию и своё будущее.
   С другой стороны, разве не женщины так часто вдохновляли мужчин на великие свершения? И разве смог бы мужчина быть по-настоящему мужчиной, если бы рядом с ним не было женщины? В природе есть мужское, и есть женское. Но если убрать женское - то и мужское перестанет выделяться. Будет просто серая подкладка.
   И вот он на большом и важном посту. И, что самое обидное, женщин даже не хочется. Не хочется даже собственной жены. Женщины утомляют, особенно их разговоры. Вообще, вся жизнь утомляет. Жить - значит, уставать. А когда устанешь окончательно, тебя сожгут, а прах похоронят. Ямадзаки Ёроку устал пока не окончательно, но на радости его уже не хватало. Потому что радости - они утомительны. Поэтому лучшее развлечение, это театр. Сидишь себе в ложе, дремлешь в окружении блестящего общества. А пьеса идёт своим чередом.
   Зашёл секретарь. Некий английский лейтенант Блэр из колониального управления просил о встрече. Ямадзаки распорядился принять.
   Его внимание привлёк полный джентльмен, по виду англичанин, в по-своему модном костюме и с клочковатой бородкой. Загадочный англичанин стоял в переулке у консульств, так, что тень лежала прямо у его ног. Он снял котелок, вытер пот с лысины и принялся делать руками пассы и выпады. Пошёл вперёд, потом влево, вправо...
   Интересно, что означает этот ритуал?
   Вошёл лейтенант Блэр в светлом мундире. Глаза горят, усы разглажены. Сразу видно, энергичный. Оень хочется, чтобы он поскорее ушёл.
   После условного дипломатического вступления, они перешли к сути дела.
   - У нас есть основания полагать,- говорил Блэр,- что один из сотрудников посольства - не тот, за кого себя выдаёт.
   - Что вы имеете в виду? Что он - переодетая женщина?
   - Нет. Не совсем. Речь идёт об одном юноше. Его зовут Хиро.
   - Допустим. Носить это имя запрещено английскими законами?
   - Нет, не запрещено. Дело в том, что у нас есть подозрения, что он оказался замешан в некотором преступении. И сразу после того, как преступление произошло - исчёз! Его не видели ни возле посольства, ни в крепости. Не правда ли, подозрительно?
   - Я вас не понимаю.
   - С вашей стороны было бы очень любезно предоставить нам информацию об этом загадочном мальчике Хиро. Следствие в таких делах будет радо любой помощи.
   - Что это за дело?
   - Я не могу сказать.
   Консул смотрел на пустой кусок стены возле двери. Пару недель назад там висела "Девушка на Букит-Тимах", один из сомнамбулических шедевров теперь уже потерянного художника Киаёаки Ёсиды. Сейчас там пустое место. Картина давно в Японии, где нашла своё место.
   - В каком преступлении его обвиняют?
   - Этого я тоже сказать не могу. Скажу лишь, что оно связано со сновиденими.
   - К сожалению, ничем не могу вам помочь,- ответил консул,- В Японии молодым людям разрешается устраиваться на работу с четырндцати лет. Возможно, один из них и получил место в консульстве. Почему бы и нет? Даже если у нас и был юный сотрудник - это не запрещено. И вам не кажется странным, что я должен отчитываться перед вами о моих сотрудниках? На каком основании, простите? На основании того, что кому-то что-то когда-то приснилось ?
   - Ему очень хотелось забарабанить пальцами по стеклу. Но он сдержался. В сабом отражении он разглядел, как Блэр сначала очень долго сидел в кресле, потом поднялся, взял шляпу и вышел.
   Консул стал отсчитывать секунды.
   Спустя сто пятнадцать секунд лейтенант Блэр вышел из дверей консульства. Но отправился не в колониальное управление. И даже не к велорикшам. Он пошёл в сторону переулка, где кружился загадочный англичанин.
   Тот уже закончил пассы и теперь стот в тени, и раскуривает самодельную сигару.
   Блэр подошёл к загадочному англичанину. Произнёс:
   - Ничего!
   И они вместе пошли прочь, в сторону отеля Бингли.
  
   - Скажите, а что удалось выяснить про других постояльцев отеля?- спросил сэр Саймон Алистер.
   - Неужели вам не видно?
   - В отеле Бингли живёт много людей.- заметил Кроу.- и у каждого своё собственное, не похожее на прочих имя, семья, большая и малая родина, гороскоп, карта флюидов и энеограмма. За всеми не уследишь. К тому же, любая способность человеческго организма имеет свойство утомляться.
   - У нас та же проблема. За всеми не уследишь. Я, конечно, проверил картотеку и запросил Лондон. Ничего полезного. В отеле Бингли не украваются от закона и уплаты алиметнов ни провинциальные маньяки, ни беглые каторжники, ни кто-то ещё.
   - А какое впечатление сами постояльцы? Удалось поговорить?
   - Приятныые люди. Были бы деньги - тоже там жил. И сделался бы приятным человеком. Я успел поговорить с госпожой Ферраз - она спешила на утреннюю мессу. И с господином Сирилом Джексоном. Вы с ним, насколько я знаю, уже общались.
   - Общались, как же... Он кстати, так и не сказал мне, зачем сюда приехал и что ищет каждый день в городе. Видимо, заподозрил во мне конкурента.
   - Мне он это сказал.
   - Надо же! И что он здесь ищет?
   Лейтенант Блэр слабо улыбнуся, выдержал паузу и произнёс:
   - Мистер Сэрил Джексон сообщил мне, что приехал в Сингапур с целью покупки слона.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"