Аннотация: Исторический приключенческий роман о Древней Греции
ДОРОГА К ПОДВИГУ.
Историко - приключенческое повествование
ПРОЛОГ
Эврисфей - баловень судьбы
Глава 1
Когда караван, состоящий из восьми тяжелых судов, груженых Пантикопейской пшеницей подошел к причалам Керихреи, никто не думал, что через несколько дней разразится новая война. В Истории дано ей имя Коринфской.
Караван принадлежал Эврисфею, бывшему архонту Коринфа, одному их самых богатых людей Эллады. Хотя богатство и не было в большом почете у эллинов, но толстый кошелек и торговый флот из двадцати двух судов пробил дорогу Эврисфею в ареопаг Коринфа. Если он и не был знатен по рождению, то знатность сама пришла в его дом в лице его дочери, красавицы Арсинои.
Сам он происходил из беотийских крестьян, во время больших войн был пленен афинянами и обращен в рабство. В доме великого и древнего рода Алкмеонидов Эврисфей стал писцом, потом управляющим поместьем, а затем и главным экономом.
Тридцать лет назад глава рода Мегакл послал Эврисфея с экспедицией в горы Фракии. Эврисфей обнаружил залежи сначала меди, а потом и серебра, что принесло дому Алкмеонидов сказочное богатство. За это Эврисфей получил свободу, а также в подарок старенькую трирему - тридцативесельный корабль и тысячу драхм серебра.
Но что было делать вольноотпущеннику, не имеющему гражданства, ни в одном полисе Эллады? Немолодой уже Эврисфей, подновив свой корабль, поступил на службу к одрисскому царю Севту II. Перевозил грузы и солдат. Не брезговал он и пиратством. Он женился на красавице коринфянке Иоланде - дочери купца, которая и родила ему несравненную Арсиною. Когда же Афины, союзником которых был царь Севт, были повержены войнолюбивой Спартой, Эврисфей перебрался в Коринф к тестю. К этому времени он был уже довольно богатым купцом, владевшим четырьмя пятидесятивесельными судами и одной триерой и несколькими легкими судами. Он подарил городу лучшее свое судно и город не отказал ему в гостеприимстве. Эврисфей не терял связей со своей второй родиной Эносом на Гебре, тем более, что вскоре он купил небольшой серебряный рудник в царстве одрисов.
Однажды, с уже повзрослевшей Арсиноей, инспектируя свои гебрские владения, он побывал в столице одрисов Диме. Эврисфей не мог не посетить дворца своего благодетеля царя Севта. Там и произошла встреча его дочери с царевичем Котисом, наследником престола, который два года как овдовел.
Тридцатипятилетний вдовец полюбил красавицу Арсиною, да так сильно, что даже стареющий царь не смог отказать своему первенцу в согласии на брак. Так Эврисфей сделался не только богатым, но и знатным тестем наследника царского престола. Свадьба была пышной и веселой, а царственный дом получил серебряный рудник в приданое. Эврисфей в тот же год был избран одним из семи архонтов Коринфа, а потом занял место в ареопаге.
И вот теперь на лучшем его корабле - пятипалубном "Эос" прибыла в Коринф дочь с его внуком, хоть и не наследным, но все, же принцем. Внуку через несколько дней должно было исполниться три года, и дед готовил богатое празднество по этому поводу.
Эврисфей сам вышел к Кенхрейским воротам встретить носилки с дочерью и внуком. Он давно уже послал роскошные носилки с восемью нубийцами-рабами и своим управляющим через Истмийский перешеек на Кенхрейской дороге. Сами же суда должны быть переправлены по деревянному волоку-диолку, построенному по последнему слову техники, длиной около шести километров, гордостью торгового Коринфа.
Эврисфей ждал на холме перед воротами в сопровождении своего друга и партнера Архигета. Перед ними расстилалась дорога, проложенная вдоль переволоки-диолка, по которой шли пассажиры и перевозились легкие грузы из Кенхрейского порта в Коринф.
Стоял солнечный весенний день месяца фаргелиона, когда тепло разлилось уже по садам, виноградникам и оливковым рощам, когда природа расцвела, но жара еще не наступила.
- Шестнадцать тысяч медимнов зерна с каравана заметно снизят цены на хлеб, любезный Эврисфей. Наверное, ты поторопился сказать об этом на городском совете. Тем более, что скоро подойдет к Лехейону твой второй караван с Сицилии, который везет еще двадцать тысяч медимнов, - проговорил Архигет, заметно волнуясь. - А в городе и так довольно приличный запас хлеба.
На что любезный Эврисфей ответил:
- Что же ты, мой бережливый Архигет, для того, чтобы получить барыш в несколько сот драхм, собираешься морить голодом своих соотечественников? Не надо, мой друг, не красней так. Все, что мы можем с тобой потерять сегодня, мы с лихвой возместим завтра. Надо только немного заглянуть в будущее.
- Что же ты видишь в будущем, премудрый Эврисфей? Неужели боги пошлют нам золотой дождь?
- Нет, мой благочестивый друг. Не на богов я рассчитываю, а только на свою предусмотрительность. Ты ведь не знаешь еще, что фиванцы напали на Факиду, а это означает, мой друг, что скоро триеры Лакедемона появятся на рейде Коринфской бухты, а по Мегарской дороге затопают сандалии спартиатов. А известно ли тебе, на чьей стороне окажется наш Совет и Ареопаг? Вот и выходит, мой хитроумный Архигет, что мы будем с тобой не продавать хлеб, а наоборот - закупать. Если Совет поддержит Спарту, понадобится хлеб и фураж для войска. Если же нет, то Коринф попадет в блокаду. И в том и в другом случае цены на зерно не поползут, а полетят вверх. Так что, дорогой партнер, чем ниже цены упадут сегодня, тем это выгоднее для нас завтра.
- Что ж, мой друг Эврисфей, - с нескрываемым восхищением проговорил Архигет, - я благодарен богам за то, что они послали мне столь мудрого партнера. За время нашего сотрудничества я удвоил свое состояние, и не думаю, что это предел нашим возможностям.
В это время черные нубийцы с носилками подошли к друзьям, и Эврисфей смог наконец обнять свою долгожданную дочь и внука. В богатом доме Эврисфея давно уже все было готово к приему дорогих его сердцу гостей.
Глава 2
А в это время в другом не менее богатом доме так же встречали гостей. Глава дома Кипсеолидов, знатнейший в Коринфе, Теодот, верховный архонт и главный жрец Посейдона принимал у себя тайного посланника Спарты хилиарха Фебида, сына Лисандра, и сопровождающего его молодого офицера Сфодрия.
Род Кипсеолидов считал себя потомками божественных братьев Диоскуров, Кастора и Полукса. Знаменитый тиран Кипсел еще двести лет назад своим мудрым правлением превратил небольшую гавань в великий город Коринф. Он отличался мудростью и добрым нравом. Он построил первую переволоку через Истм и этим сказочно обогатил город. Избегая войн и развивая торговлю, он улучшил благосостояние граждан. Он первым начал разрабатывать знаменитые клеопские глины. С тех пор Коринфская керамика стала лучшей во всей Элладе, и он успешно вел торг ею с финикийцами, получая за это драгоценную соль. Коринф захватил монополию на торговлю солью, столь необходимой в стране рыбаков, какой была Греция.
Но, потомки Кипсела не отличались мудростью и добросердечием, и тирания в Коринфе вскоре была ликвидирована. Теперь, как и почти везде в Элладе, в Коринфе было две партии - демократы и олигархи. Теодот был ярым сторонником олигархии. Как он ненавидел этих выскочек из низов, этих матросов и мелких лавочников, которые как-то вдруг стали владельцами кораблей и мастерских. Они теперь диктуют ему, потомку Диоскуров, свою волю, и в Народном собрании, и в Совете. И, даже, в коллегии архонтов их пятеро из семи. Хорошо, что у него есть могущественные союзники в Спарте. Только поэтому он еще остается верховным архонтом. К нему вынуждены прислушиваться и исполнять его волю. Кто в Элладе может поднять голос против спартиатов?
И вот теперь Теодот был удивлен. Даже ошарашен. Спартиаты явились в его дом без доспехов, без своих пурпурных плащей-гиматиев, без знаменитых бронзовых щитов с буквой "лямбда" посередине. А пришли они как простые путники в обыкновенных шерстяных хламидах, под которыми лишь угадывались короткие мечи. А где же девиз: "Со щитом или на щите"?
Увидев замешательство хозяина, старший из гостей проговорил:
- Приветствую тебя, великий архонт, и не удивляйся нашему одеянию. Еще не пришло время надеть нам одежду, подобающую спартанцу. Мы приплыли к тебе с секретной миссией, поэтому не поднимай шум в доме и прими нас как простых путников, скажем, как партнеров по торговле. И чтобы знало о нас как можно меньше домочадцев и рабов твоих. Ведь и у раба есть уши и язык.
Путников отвели в задние комнаты, где и была приготовлена им скромная трапеза, состоящая их гречневой каши с бараниной, великолепного тунца, овощей, и фруктов, и ячменных лепешек. А также большого кувшина вина на две трети разбавленного ледяной водой. Так требовал обычай суровых спартиатов. Ни каких излишеств.
- А воины Агесилая, наверное, сейчас делят добычу после доблестного сражения, - задумчиво сказал Сфодрий. - Как бы я хотел быть теперь в Азии. Царю уже покорились, и Эфес, и Милет, и сам царь царей дрожит от страха перед Лакедемоном.
- Зря ты завидуешь им, молодой человек. Не в Азии, а здесь в Греции нас ждут великие дела, - ответил Фебид. - Правильно говорит мой отец Лисандр: "Не наведя порядки в собственном доме, не врываются в чужой". А великий Агесилай - авантюрист и стяжатель. Зачем нам Азия, зачем нам этот поход, когда Афины все еще лязгают зубами, когда Фивы захвачены охлосом, когда всюду попирают права знатнейших? Нет, пришло время действовать нам здесь, в Греции. Пришло время доказать, кто правит эллинами. А если не покорятся, превратить всех в илотов. И тогда никто не посмеет пикнуть. Вот тогда Азия сама упадет к нашим ногам, как перезрелое яблоко. А сейчас не стоит дразнить спящего льва.
- Ну, Артаксеркс мало похож на своего прадеда, Великого Ксеркса. Он молится лишь о том, чтобы сохранить то, что имеет. В его сатрапиях то и дело вспыхивают восстания. Он не знает, как удержать сатрапов в узде. Так какой же это лев?
- Однако, не без персидского золота идут волнения в Фивах и Афинах. Да и старый наш враг - Аргос не брезгует персидскими дариками, - ответил Фебид.
- Значит надо ударить прямо в сердце врага, мой командир.
- Вот для этого мы и прибыли в Коринф, мой юный друг.
В комнату вошел хозяин дома.
- Простите великодушно, что принимаю вас так скверно, но вы ведь сами сказали, что необходима тайна. Я отправил всех рабов и домочадцев в другую половину дома, поэтому никто не помешает нашей беседе. А прислуживать за трапезой стану я сам.
Он поставил на стол амфору с изысканным хиосским вином и вазу с фруктами.
Фебид посуровел в лице.
- Осмелюсь заметить, почтенный Теодот, мы, спартиаты, не приучены к изысканной кухне. Нам достаточно немного мяса, ячменных лепешек и ключевой воды. Иногда на общественных трапезах мы позволяем себе выпить немного простого вина, разбавленного водой, но случается это крайне редко и только затем, чтобы почтить богов. Не будем терять времени и приступим к делу.
Теодоту очень не понравилось, как отчитал его молодой военноначальник, но власть уходила из рук, и помочь ему могли только спартиаты.
- Ты, вероятно, не знаешь еще, что Лисандр выступает в поход, чтобы усмирить зарвавшийся фиванский охлос. Через несколько дней его армия перейдет Истм и устремится в Беотию. Чем же сможет помочь нам наш старый союзник Коринф?
- Доблестный Фебид, не зря же ты прибыл в мой город тайно. Ты понимаешь, что времена изменились. Пелопонесская война благополучно закончилась, и Афины стоят в руинах вот уже десять лет. Коринф достойно выполнил свои обязательства в этой войне. А теперь мы имеем торговый договор с Афинами и Беотией. Я, как Верховный архонт и как почитатель спартанской доблести, сочувствую вашей борьбе, но, и в Совете, и в Коллегии архонтов больше моих противников, нежели почитателей. Боюсь, решение Народного собрания будет не в пользу Спарты. Ареопаг же Коринфа уже превратился просто в судебный орган по уголовным делам.
- И это говорит тот, чьи предки были безраздельными владыками Коринфа! Что для благородного Кипсела был голос Совета, Ареопага или даже Народного собрания, когда он делал что-то на пользу города и граждан! Что было для него возмущение низменного охлоса! Он просто пользовался этим возмущением в своих целях. Не пора ли и тебе, Теодот, Верховный архонт и жрец Посейдона, взять власть в свои твердые руки? А щиты лучших спартанских воинов закроют тебя от твоих врагов.
- Если ты прибыл тайно, если ведешь со мною такие речи, значит, у тебя есть план, храбрейший Фебид, - воскликнул Теодот. - Изложи мне его и мы, может быть, придем к соглашению.
- Что же, план мой прост. Тебе известно, что хлебная торговля в Коринфе почти на две трети находится в руках у Эврисфея, этого выскочки из вольноотпущенников и тестя варварского царя. Тебе достаточно только возмутить против него чернь, и власть будет в твоих руках.
- Это совсем непросто, - разочарованно сказал Теодот. - Все в городе знают, что Эврисфей построил и снарядил две триеры для Коринфского флота, постоянно делает хлебные раздачи для неимущих и устраивает празднества в честь богов. Боюсь, не удастся подбить охлос против него даже щедрыми подачками. Даже если отбросить тот факт, что большинство членов Совета, коллегий архонтов и стратегов его личные друзья.
Это он проговорил уже задумчиво и невнятно.
- Ты ведь знаешь, хитроумный Теодот, что по Истмийскому диолку перетаскивают его суда с огромным грузом зерна из Фракии. А с другой стороны, из Сиракуз, вот-вот подойдут другие суда с еще большим грузом хлеба. Цены на хлеб естественно упадут. Но наш хитрейших Эврисфей и не подумает продавать хлеб. Он наоборот его будет скупать.
- О, он хочет добиться монополии. Но это бессмысленно, ведь до нового урожая остается не более трех месяцев. У крепких хозяев хватит хлеба и на этот срок. А дальше он попросту разорится.
- Нет, дорогой Теодот, Эврисфей играет без проигрыша. Если Совет и народ решит помочь Спарте, он продаст зерно войску по своим ценам, а если будет наоборот, то Коринф ждет блокада, что ему не менее выгодно. Даже продавая хлеб по самым низким ценам, он станет спасителем Отечества. Прости, но он знает то, чего не знаешь ты. Он знает о большой войне.
Возмущению Теодота не было предела. Он был раздавлен, он был жалок. Власть окончательно уходила из его рук.
- Что! Что надо сделать, чтобы уничтожить этого выскочку? Я готов на все.
- Тебе надлежит только нанять толпу какого-нибудь отребья и спровоцировать беспорядки у дома Эврисфея. Остальное сделают переодетые солдаты Сфодрия. Он эномаг спартанского войска. Его эноматия состоит из пятидесяти двух юношей, жаждущих славы во имя Отечества. А далее в порту Коринфа высадится моя мора, и спартиаты быстро прекратят беспорядки. Ты же, доблестный Теодот, становишься тираном Коринфским и верным союзником Лаконики.
- Да будет так, - ответил Теодот и стремительно вышел.
Оба спартиата молча, переглянулись. Каждый подумал о том, какое большое и необычное дело они затеяли. Правда, задумали это не они, а наварх Лисандр, командующий всем спартанским флотом. Еще никто в Элладе не устраивал переворота из вне, не завоевывал города. Хватит ли у них ума, сил и доблести, чтобы справиться со столь необычным делом?
- И, все-таки, я сомневаюсь в успехе, - проговорил задумчиво Фебид, - твои юноши не обучены действовать во враждебном городе, где нельзя встать в сомкнутый строй, где каждый должен принимать решения самостоятельно. А, между тем, на них лежит вся ответственность за проведение операции.
Юный спартиат так и вскочил со скамьи.
- Мой командир, ты сомневаешься в нашей доблести и нашем желании отдать жизнь за Отечество? В нашем умении и храбрости? Тогда зачем же ты привел нас сюда?
- Нет, мой друг, я ни капли не усомнился в этом. Но, прав был Лисандр, когда предложил старейшинам создать отряд, умеющий делать все на войне: владеть всеми видами оружия, уметь сражаться в строю и вне его, скакать верхом и преодолевать горные преграды, так же легко, как и плоские равнины. Но, Герусия и эфоры, а, прежде всего, цари Павсаний и Агесилай почитали это покушением на дисциплину спартанцев. Таким, видите ли, отрядом трудно будет управлять. Конечно же, трудно. Но у нас, хвала Аресу, не перевелись еще сильные полководцы! Ну да ладно, пора отдыхать. За эти три дня нам предстоит множество дел.
Глава 3
В доме Эврисфея третий день не смолкала праздничная суета. В комнатах, то и дело, раздавался детский смех, все стояло вверх дном. Счастливый дед ни в чем не отказывал внуку, и внук, конечно же, пользовался этим вовсю.
Молодая мать сетовала деду на то, что он непременно разбалует внука. На что Эврисфей резонно отвечал:
- Дорогая доченька, через месяц ты отплываешь с ним в свою варварскую страну с ее чопорным двором, и там Ликомед (именно так назвали внука) попадет под строгий надзор придворных и учителей. Зато ему будет, о чем вспомнить, когда он замученный ученьем приляжет отдохнуть. Да и я уже вряд ли увижу его, ибо недолго мне осталось ходить по этой земле.
При Ликомеде постоянно находились два его телохранителя и наставника сурового вида варвары-кельты - отец и сын, Ракс и Кертис.
Ракс еще десять лет назад, после того, как на поединке убил своего соплеменника из могущественного рода и вынужден был бежать на чужбину, поступил на службу к царю одрисов. С собой он привез жену и двух сыновей. Младший из них, Кертис, теперь находился при нем. А старший, Астерикс, служил, как и он когда-то, телохранителем царя.
К обеду в доме Эврисфея собрались несколько его друзей, партнер его Архигет, и начальник каравана, вольноотпущенник и друг его Кратер. Кратер был чрезвычайно обеспокоен.
- Приветствую тебя, господин мой Эврисфей, - промолвил он, - Но, мне кажется не время сейчас заниматься пирами и развлечениями. Хотя все суда уже переправлены в западный порт Лехейон, и вскоре будут разгружены, но мне не нравится поведение людей в гавани. Там что-то происходит. Кто-то подбивает народ против тебя.
- Что беспокоит тебя, мой друг Кратер? - отвечал Эврисфей. - Ты ведь знаешь, что в порту всегда много недовольных и обиженных. Там постоянно идут пересуды и склоки. Но народ любит меня, и еще никто не покушался на мое имущество.
- Говорят о том, Эврисфей, что ты решил скупить все зерно и муку в городе и уморить Коринф голодом. И некоторые верят этому. Только что из толпы прилетел камень и попал в нашего матроса. Хорошо, что он отделался несколькими царапинами. Мне кажется, что это только начало чего-то большего.
- Не беспокойся, дорогой Кратер, - вступил в разговор Архигет. - Я уверен, что все это безумства нескольких хулиганов. Сейчас мы пошлем на пристань городскую стражу, и все уляжется.
- Может быть и так, уважаемый Архигет, тебе видней, но что-то здесь все же не так. Кто-то очень влиятельный настраивает чернь против нас.
Эврисфей задумался. Кто знал о его планах? Кому нужно им помешать? Скорее всего, это надо спартиатам. А в городе достаточно людей сочувствующих Спарте. Ведь совсем недавно Коринф был верным союзником Лакедемона и первым после Спарты в Пелопонесском союзе. Так что, пожалуй, Кратер был прав. За этим могут стоять влиятельные силы. Ведь аристократам уютно за широкой спиной Спарты. А его раздачи хлеба беднякам стоят у них поперек горла. Надо взять нубийцев и проверить, что делается на пристани.
Только он хотел позвать своих телохранителей рабов, преданных ему, как бывает предана хорошая лошадь заботливому наезднику, как в комнату вошел раб-привратник.
- Мой господин, - взволнованно сказал старый слуга. - Там, перед нашим подъездом собрались люди, и требуют, чтобы ты вышел к ним поговорить. Но, по-моему, у них плохие намерения. Я видел несколько человек, вооруженных мечами.
- Вооруженные люди - это уже не шутки, - задумчиво проговорил Эврисфей. - В нашем городе беспорядки не внове, но вооруженных людей никогда не было. И все оканчивалось, в худшем случае, доброй потасовкой. Тем более необходимо проверить, что происходит в гавани.
Нубийцы бесшумно вошли в комнату и молчаливо, словно статуи из обсидиана, скрестив руки, встали у дверей. Их обсидиановые лица не выражали никаких чувств, глаза смотрели в одну точку.
- Банга, - обратился к одному из них Эврисфей, - Вам придется взять ваши щиты и дубинки.
Не говоря ни слова, трое из них удалились. Остальные продолжали стоять, как и раньше.
- Хотел бы я иметь таких вышколенных рабов. - проговорил Архигет. - Каким же образом, друг мой Эврисфей, тебе удается снискать любовь своих слуг.
- Ты ошибаешься, Архигет. Раб не может любить своего господина. Но вот, если господин будет уважать своего раба, то и сам найдет его уважение.
- Уважать раба? - поморщился Архигет, - Разве он достоин уважения? Разве можно уважать мотыгу, или прялку, или даже ткацкий станок?
- Ты забыл, Архигет, - голос Эврисфея приобрел металлический оттенок, - я и сам долгое время был рабом, так что же, я похож на ткацкий станок или даже на хороший корабль?
Это был давний спор между ними.
Между тем гул толпы на улице видимо приближался к апогею. Уже слышны были возгласы: "Эврисфея к суду!", "Сжечь корабли!", "Изгнать из города!" и "Смерть предателю!". Неистовство толпы подогревали двое. Один небольшого роста, тщедушный человек, лет тридцати пяти, одетый в добротный серый шерстяной хитон с эфестким орнаментом по краю. Этого человека хорошо знали в Коринфе. Был он ростовщиком в порту Лехейона, где за хороший залог давал небольшие кредиты морякам и разорившимся иноземным купцам. Конечно же, чаще всего кредиты не возвращались в срок, и поэтому он с выгодой продавал ценные залоги в своей лавке.
Второй же был полной противоположностью первого. Это был высокий статный юноша двадцати с небольшим лет. И, хотя, одет был как крестьянин, в нем угадывалась военная выправка, из-под хламиды выглядывал короткий меч. Он не выкрикивал проклятий, а коротко отдавал распоряжения, и его беспрекословно слушались несколько десятков таких же юношей. Вот уже несколько из них, найдя где-то лестницу, взобрались на крышу дома Эврисфея и ждали дальнейших указаний.
Но, вот открылись ворота дома, и на пороге появился Эврисфей в сопровождении двух нубийцев, вооруженных длинными щитами и дубинками. Эврисфей поднял руку, чтобы успокоить толпу и начал было свою речь. Но тут раздались возгласы: "Бей его! Бей предателя! Бей кровопийцу! Бей! Бей! Бей!" И полетели камни, палки.
Нубийцы прикрыли хозяина щитами. В один из щитов воткнулось сразу два кинжала. Как ни старались рабы прикрыть хозяина, все же камень попал Эврисфею в голову. Ворота открылись. Нубийцы едва успели втащить Эврисфея внутрь и закрыть их, как толпа обрушилась на буковые доски ворот.
Эврисфей едва узнавал окружающих. Со лба его струилась кровь. Кельты быстро перевязали Эврисфея. Дали выпить вина. Надо было решать, что делать дальше. Толпа наседала на ворота.
- Не знаю, что случилось с коринфянами, - наконец произнес Эврисфей. - Случались в городе беспорядки, но до оружия и камней дело не доходило никогда. Скорее всего, это происки олигархов во главе с Теодотом. Власть уходит у него из рук. А эти юноши, без сомнения, переодетые спартанцы. Так что опасность нам грозит немалая. Это отлично подготовленные воины.
- У нас здесь тоже немало воинов. - Произнес старший из кельтов - телохранителей Ракс.
- Мой сын, я думаю, сможет померяться силой с любым спартиатом. Нубийцы тоже кажутся мне парнями хоть куда, да и я чего-нибудь да стою в хорошей свалке. Так что, не будем унывать, а приготовимся к обороне. Ворота крепки, но не мешало бы укрепить их понадежнее. Да и за помощью надо бы послать. Вы ведь, господин, не последний человек в Коринфе.
Такой длинной фразы, да еще по-эллински, никто раньше не слышал от старого кельта. Даже Арсиноя, а ведь она была с ним знакома вот уже четвертый год.
- Как же мы сможем послать за помощью? - воскликнул Архигет. - Ведь перед воротами бесчинствует толпа. Никто не сможет прорваться из этой ловушки. Если только через крышу.
Эврисфей уже достаточно оправился от ранения, но он был задумчив и не говорил ни слова.
Между тем, осаждающие перестали бесполезно колотить ворота кулаками и камнями. И вдруг все услышали ритмичные удары.
- Да, это уже серьезно, - промолвил Эврисфей. - Они соорудили таран. Против тарана ворота недолго продержатся.
Он сделался необычайно серьезен и тверд. Подозвал к себе старшего из нубийцев и долго что-то говорил ему на незнакомом языке. Тот мотал головой, что-то возражал, но, в конце концов, отошел к своим товарищам и отдал короткие приказы. Четверо тут же бросились к воротам и стали укреплять их всем тем, что было в доме. В ход пошло все: и дорогая мебель красного и черного дерева и слоновой кости, и мраморные чаши, и трапезы, и другая утварь.
Эврисфей теперь же давал распоряжения великанам-кельтам.
- В этом доме построено все не совсем по-эллински. В нем есть второй выход на параллельную улицу. Это я предусмотрел еще при строительстве дома. Я ведь тогда был еще чужаком в Коринфе, и мне было чего опасаться.
При этих словах Архигет как-то странно поморщился и забеспокоился, хотя до этого он был, пожалуй, самым спокойным из всех.
Эврисфей продолжал.
- Ракс, ты возьмешь мою дочь и моего внука, твоих подопечных. Не спорь со мной, - сказал он снова, видя, что кельт хочет возразить, - это твой долг и твои обязанности. Так вот. Ты возьмешь мою дочь - твою госпожу, и моего внука - твоего принца, и поведешь их той же дорогой, что вы пришли сюда, через переволоку. В восточной гавани ты наймешь любое готовое к отплытию судно и поплывешь в Афины. Твой принц - мой внук, согласно древнему договору с царством одрисов является почетным гражданином Аттики. Там вы получите приют и кров. Афины умеют заботиться о своих почетных гражданах. Вы дождетесь известий от меня или обо мне. Если все кончится хорошо, благодаря богам, то я извещу вас, что делать дальше. Если же случится несчастье, вы отправитесь в Диму к царю, и он будет знать, что ему делать. Для охраны я отдаю вам четверых нубийцев вместе с моим Бангой. Не обижай их, дочка, они хорошие люди и доблестные воины. Ну все, пора прощаться.
Он двинулся в заднюю часть дома. За ним последовали Арсиноя с Ликомедом, телохранители-кельты и четверо негров. Замыкал шествие невозмутимый Банга с длинным узким деревянным щитом и палисандровой палицей. Кельты так же были при оружии. У каждого большая двухлезвенная секира, короткий меч в ножнах и набор ножей для метания.
Они миновали внутренний двор с садом и фонтаном, прошли длинным коридором с несколькими дверями по бокам и уперлись в небольшой зал, отделанный мрамором с мраморными статуями богов: Зевса, Афины-Паллады, Светлого Апполона и Посейдона - владыки морей и Гестии, которую чтут в Фивах, да и во всей Беотии. Эврисфей подошел к статуе Гестии, взял ее за руку и повернул. Послышался скрежет скрытого механизма, и мраморная плита на противоположной стороне зала отошла в сторону. Эврисфей нагнулся над алтарем богини и достал увесистый замшевый мешочек. Он повернулся к Раксу.
- Это я отдаю тебе. Здесь персидские дарики и финикийское золото. Не скупись, нанимая корабль. Главная твоя задача доставить в целости свою царицу, а не сохранить золото.
Первый раз он назвал свою дочь царицей. Он хотел добавить еще что-то, но за спиной уже раздавались вопли и звон оружия. Эврисфей только успел вытолкнуть наружу дочь с внуком, Ракса, Кертиса и Бангу, зал стал наполняться молодыми спартанцами. Трое нубийцев бросились на них, а Эврисфей подбежал к фигуре богини. Дверь так же со скрипом затворилась, и перед беглецами встала гладкая стена, как будто проема и не было. Напрасно Арсиноя бросилась к стене. Стена не поддавалась.
Тут Ракс взял ее за плечи и бережно повернул к себе.
- Моя царица, мы уже ничем не можем помочь твоему отцу. Да и вряд ли спартанцы станут воевать со стариком. Нам надо уходить отсюда. Подумай о сыне.
Он велел сыну взять мальчика на руки, сам повел под руку Арсиною, замыкающим был невозмутимый Банга.
На этой улице не было никого, лишь раздавался недалекий шум толпы, разграблявшей некогда богатый дом Эврисфея.
Глава 4
Беглецы благополучно миновали несколько улиц, и вышли к Кернхейским воротам. Стражи не было видно, но ворота были открыты. Надвигался вечер. Ракс ускорил шаг.
"До Кернхейской гавани осталось не более тридцати стадий- подумал Ракс, - а короткие сумерки быстро превратятся в темную южную ночь. С ребенком и расстроенной, убитой горем женщиной, они доберутся до моря не ранее, чем через час. За это время тренированные спартанцы могут пробежать не то, что тридцать, а и все сто стадий".
Ракс успокоился. Теперь темнота им не помеха, а помощница. Не надо бежать. Надо отойти от дороги и затаиться. И не идти в торговый порт. Там наверняка их будут искать в первую очередь. Надо идти в рыбачье селение, севернее порта. До Пирея недалеко. Можно дойти и на рыбачьей фелюке. Ночь упала почти мгновенно. Ракс отошел от дороги не менее, чем на стадию и остановил путников.
- Отдохнем, - сказал он, - не то спартанцы схватят нас на дороге.
Не успел он это произнести, как в тишине почти раздался топот нескольких десятков ног и понукающие возгласы командира.
- Они и не думают скрываться, - Ракс почесал затылок, - Теперь, когда они прочешут порт, пойдут назад облавой, цепью. Их должно быть десятка три.
Тут вмешался Кертис:
- Нубийцы, наверняка, человек восемь вывели из строя.
- Нет, - ответил Ракс, - Нубийцы вывели из строя намного больше народу.
Первый раз Банга довольно усмехнулся.
- Но нубийцы сражались с толпой, а спартанцы не такие дураки, чтобы лезть под их палисандровые дубины. Им нужен скандал. Им нужна царица. Так что, нам нужно как можно дальше уйти на север, а потом повернуть на восток, тогда мы, может быть, минуем их сеть. Слава богам, небо чистое, и легко можно ориентироваться по звездам.
И Ракс уверенно шагнул вперед, держа направление по Полярной звезде. Через час или полтора он повернул направо, держа Полярную звезду слева от себя. Наконец, на рассвете они увидели внизу полоску воды, из которой вставало солнце.
- Слава Гелиосу, - сказал Ракс, - может быть, мы спасены.
На расстоянии не более двух стадий виднелась хижина. На песке лежали лодки, на берегу были развешены сети.
Через четверть часа путники подошли к хижине. Из нее вышел невысокого роста коренастый человек в старой хламиде и широкополой шляпе из войлока. Видно, он уже давно заметил их отряд, потому что вышел он вооруженным старым морским топором, каким пользуются на военных триерах. Лицо его, которое трудно было так назвать, похожее на морду кабана и все изрытое оспой, можно было бы назвать безобразным, если бы не детское добродушие и веселый азарт его маленьких глазок.
- Что это вы шляетесь по горам в ночи? Или вы разбойники, которые пришли грабить? Так здесь это не пройдет. Или вы разбойники, которые улепетывают от погони? Так и в этом случае вас здесь скрутят как баранов, несмотря на ваше оружие, которым вы увесились, словно оружейники на ярмарке.
- Добрый человек, - откликнулась на его тираду Арсиноя, - мы не разбойники, мы просто бедные путники, которые заблудились в ночи.
- Разве ты не видишь, невежа, - заговорил Кертис, - что перед тобой женщина знатного рода и с ней ее маленький сын.
- Да как вам не стыдно, госпожа, - не обращая внимания на слова Кертиса, продолжал рыбак, - общаться с такими варварами, как эти: ходят в штанах, все обвешанные бляхами да кожей, да еще и косички по бокам. Это уже даже не скифы, а какие-то гипербореи. А этот черный, хотя бы, одет, как нормальный эллин в хитон, но рожа-то у него совсем не греческая.
- Ты на себя посмотри, - не унимался Кертис, - у тебя рожа тоже не больно на человеческую похожа. Сейчас вот пристукну тебя, и пикнуть не успеешь.
- Ну-ка, попробуй, не больно я тебя испугался. Когда я служил на афинских триерах, и мы громили спартанцев у Лесбоса, я и с пятерыми справлялся. Да не с такими, как ты, а с настоящими спартанцами в ихних красных плащах. Так все они у меня были на щите или под щитом, но никак не со щитом.
- Э, да ты, оказывается, храбрый малый, - вступил в разговор Ракс. - Ну, ну, не ершись. Мы ведь к тебе с добром. Мы сами недавно вступили с ними в драку. А теперь вот от них спасаемся. Не мог бы ты, добрый человек, перевезти нас в Пирей за хорошую плату, разумеется.
- Давно ли на истмийской земле хозяйничает Лакедемон? Неужели Коринф захвачен спартиатами?
- Не знаю, дорогой друг, захвачен ли Коринф, но они подбили толпу всякого отребья напасть на дом Эврисфея, и вот теперь мы спасаем его дочь и внука.
- Да, эти красные плащи давно решили, что они хозяева Эллады. Да только не бывать этому. Что же. Раз такое дело, помогу. Только до Пирея путь не близкий, все руки сотрешь, пока догребешь, а паруса у меня нет. Вот и будем грести все вместе. Лишних две пары весел у меня найдется. Ну что стоите! Вперед! Вперед! Отлив уже начинается. А ты отдохни в хижине, дочка. Ой, то есть, моя госпожа, и дай поспать ребенку. Впереди нелегкий путь.
Не прошло и получаса, как судно было готово к отплытию. Шаланда была длиной около трех и шириной чуть больше двух оргий с небольшим возвышением и дощатой палубой на корме. Предусмотрено было три пары весел, но, судя по всему, пользовались только одной парой.
Кроме того, они спустили на воду еще небольшой ялик длиной в одну оргию и шириной в три локтя. Он должен был следовать за шаландой на прочном канате.
За работой беглецы познакомились со старым моряком. Его звали Гелиакл, родом он был из Мегар и сражался наемником-матросом на эскадрах Алкивиада и Перикла II, сына Перикла I. Он чудом спасся в последней битве Пелопонесской войны у Козьей речки, когда из-за беспечности стратегов весь флот Аттики был захвачен спартанцами под предводительством Лисандра. Так что, у него были свои счеты со спартиатами.
- Банга, - обратился Ракс к нубийцу, - иди в хижину и приведи госпожу с сыном. Пора отплывать. Начинается отлив.
Невозмутимый Банга широко зашагал к хижине, отстоявшей о берега в двадцати оргиях.
Но тут из-за прибрежных скал с юга выскочили люди и бросились к беглецам по берегу. Хотя они и находились от беглецов на расстоянии более двух стадий, но было ясно, что отчалить без сопротивления не удастся. Никто из беглецов не сомневался, что это спартанцы.
Их было шестеро. Шестеро молодых воинов. И хотя они были вооружены лишь мечами, все понимали, что бой не будет легким.
Банга уже заметил спартанцев и в три-четыре прыжка одолел расстояние до хижины.
Кельты в это время приготовились к бою. У каждого из них было по шесть ножей для метания, двусторонняя секира и короткий меч.
- Гелиакл, - приказал Ракс, - ты не должен ввязываться в драку. Ты единственный среди нас настоящий моряк, и твое место на судне. Вот, возьми этот мешок с золотом. Это и оплата за труды, и содержание царицы с сыном. Если нас убьют, ты должен доставить царицу с ребенком в Афины и передать высокому Ареопагу. Она - жена царя одрисов Котиса, а это его ребенок. В Афинах знают, что с ними делать. Они давние союзники одрисского царства. И, если с моими господами что-то случится плохое, я достану тебя даже в царстве Аида.
Вдруг из хижины раздался женский крик, все услышали шум падающей утвари и возгласы сражения. Потом все стихло, и на порог вышли двое спартанцев и женщина с ребенком. Один из спартанцев держал левой рукой Арсиною за плечо, а правой с мечем подталкивал ее вперед. Второй вышел с мальчиком на руках.
- Эй, варвар, - крикнул первый, - брось свое оружие. Оно тебе уже ни к чему. Тебе некого больше защищать. Только шевельнешься, и царице твоей конец, а там и змеенышу. Теперь я ее защитник и господин.
Ракс ругал себя всеми ругательствами, какие только помнил и по-кельтски, и по-фракийски, и эллинские, и мидийские ругательства, все пошли в ход. Как же он, старый дурень, горе волка, бывший в доброй сотне походов, не выставил дозор. Все казалось так хорошо, так гладко, и вот на тебе. Надо что-то решать. Если они не бросят оружие, спартанец убьет Арсиною не задумываясь. Их с детства приучили убивать. А этот молокосос, конечно же, хочет получить следующий чин.
- Хорошо, хорошо! Я вижу, что проиграл. Но где гарантия, что, бросив оружие, я останусь жив? Ведь я же наемник. И профессионал. В конце концов, если мы вдвоем и не ухлопаем вас всех, но уж пару-тройку твоих щенков с собой прихватим. Так что, милашка, ты должен дать нам уйти.
Кертис понимал, какую игру затеял отец. Он тоже не первый раз был с ним в такой передряге.
- Что касается царицы, а ты знаешь, что она царица, то ты подумай. Ты ведь только младший офицер. Я ведь правильно говорю? Не тебе решать, убивать ее или нет. А с дисциплиной у вас, спартанцев, я знаю, очень строго.
- Ладно, я дам вам уйти, - крикнул Сфодрий, а это был именно он. Он поднял руку и, бежавшие по берегу, юноши остановились в двадцать оргиях от кельтов.
- Они не тронутся с места, пока вы не отчалите. Да торопитесь. Отлив набирает силу. Какая мне слава от трех варваров-предателей.
- Хорошо, я только попрощаюсь с малышом. Не бойся, я не подойду.
- Прощай, малыш, - сказал он по-эллински, а потом добавил по-кельтски, - Малыш, зубы!
Все случилось мгновенно. Маленький Ликомед, что было силы, вцепился в руку державшего его спартанца. Как не был тренирован к боли молодой воин, но Ликомед настолько яростно и больно укусил его, что спартанец выпустил малыша из рук. Гелиакл тут же бросился к мальчику, а молодой спартиат уже лежал с ножом Ракса в груди. Арсиноя упала на землю, и нож Кертиса вонзился в левое плечо Сфодрия. Он упал навзничь. Шестеро спартанцев с фланга с криками "Сфодрий! Сфодрий!" бросились на кельтов. Просвистело еще два ножа, и двое спартанцев лежали на земле. Арсиноя бросилась вслед за сыном к лодкам, но Сфодрий поднялся на одно колено, и, что есть силы, метнул свой меч в спину царице. Она упала замертво.
С диким криком бросился Ракс на Сфодрия, но к нему уже подбежал один из спартанцев и задел его мечом. Со свистом, рассекая воздух, мелькнула секира, и воин безголовым рухнул на прибрежную гальку. Колющий удар меча поразил Ракса в спину. Второй нападавший был уже за его спиной.
Кертис в это время поразил одного из спартанцев, но секира застряла в его теле. Он вынужден был отступить, чтобы вынуть меч.
- Увози ребенка, Гелиакл. - успел прореветь он, прежде, чем на него обрушились двое оставшихся в строю воинов.
Гелиакл подхватил Ликомеда, бросился к ялику, посадил ребенка в лодку и перерубил канат, связывающий лодку с шаландой.
Лодка, подхваченная течением отлива, быстро удалялась от берега. Мальчик плакал от боли, от обиды, еще видимо не осознавая, что он потерял мать. Ликомед видел, как упал еще один спартанец, а потом сразу рухнули оба, и кельт, и его противник. Еще он увидел, как поднялся Сфодрий, сделал несколько шагов в сторону схватки. Что-то мелькнуло в воздухе, и Сфодрий тоже упал. Потом выступ утеса скрыл поле битвы, и Гелиакл не видел, как из хижины, пошатываясь, вышел Банга и неверной походкой направился к кельтам.
Между тем, в Коринфе дом Эврисфея был разорен до тла, сам Эврисфей погиб от зверства толпы. Но мятеж был подавлен, зачинщики пойманы. Поймали так же несколько юношей, которые оказались отпрысками знатных родов Спарты. Юношей выдали в Спарту, но Коринф присоединился к коалиции Афин и Фив. Война длилась десять лет, и чаще успех сопутствовал союзникам, нежели спартанцам. Сам непобедимый Лисандр пал в бою с армией Фив. И только вернувшийся из Азии Агесилай со своими наемниками несколько спас положение. Это и заставило Спарту, как всегда предательски, прибегнуть к помощи Персии.
Персы немедленно вмешались в спор, и при их участии был заключен позорный Анталкидов мир, снова отдающий Грецию под власть Спарты.
Имущество же Эврисфея получил в управление неведомо как спасшийся Архигет. Это был 395 год до Рождества Христова.
Часть I.
Путь в Афины.
Глава 1
На берегу Фарийской бухты горел костерок. Справа от него на север в двух-трех стадиях струилась одна из проток Гебра, называемая Фарией. Слева, на юге, в тридцати пяти - сорока стадиях располагался богатый торговый город Энос или Эйнос, как его называли фракийцы. Город был населен в основном греками - выходцами из Аттики. Но так же, как и в других эллинских колониях, жили в нем и фракийцы, на чьей земле он был построен, и скифы, ушедшие по каким-нибудь причинам со своей земли, и лидийцы, и даже персы. Город имел самоуправление, но находился под протекторатом царя одрисов Котиса I, резиденция которого город Дима, находилась в пяти днях пути по Гебру на галере, если плыть против течения.
Вся земля на север вплоть до Великого Истра принадлежала царству одрисов.
С запада бухта, как естественным волнорезом, прикрывалась Фарнейской косой, и потому, даже в сильный шторм здесь было тихо.
У огня сидело два человека. Один из них был одет как варвар, в кожаные сапоги, штаны и кожаную рубаху, обшитую бронзовыми бляхами. Длинные черные волосы были заплетены в две косички с кожаными лентами, спускающимися на плечи по обеим сторонам лица. Суровое лицо его, с высоким лбом, прямым носом, широко поставленными голубыми глазами, выражало покой и довольство после хорошей охоты и сытной трапезы. Ему было около сорока лет, и он не был похож ни на фракийца, ни на скифа. В нем угадывался суровый кельт с севера.
Второй был юноша, одетый в шерстяной хитон и сандалии, как настоящий эллин. Он был высокого роста, широкоплечий и жилистый, и поэтому казался старше своих восемнадцати лет. Голову его перетягивал кожаный ремешок с серебряными бляшками, на которых значился герб царя.
Поодаль было аккуратно сложено их оружие: два коротких скифский меча-акинака, два лука и колчана для стрел. Охотничьи ножи висели в кожаных ножнах на поясах охотников.
Они только что закончили свою охотничью трапезу и любовались на великолепный закат.
- Знаешь, я завидую тебе, Астерикс, - начал разговор юноша. - Ты скоро пойдешь, с Ификратом к Олинфу и будешь драться со спартанцами. Быть может, встретишь убийцу моей матери и деда. А меня посылают учиться в Афины с сопливыми юнцами. Отец говорит, что каждый военноначальник должен овладеть эллинской тактикой и стратегией.
- И он, клянусь Гелиосом, прав, - отвечал юноше его более зрелый спутник. - Настоящий командир должен познать строй и дисциплину. Чтобы уметь командовать, надо уметь подчиняться.
- Но разве для этого так необходимо отправлять меня в школу эфебов? Чему я там могу научиться? Владеть мечем, секирой и копьем учил меня ты, лучший из учителей. Нож я могу метнуть почти также метко, как и ты. А стрелять из лука меня учил Радай, с кем не сравнится ни один из скифов. Я могу делать дневные переходы в десять парасангов с полным вооружением.
- И еще ты плаваешь, как Тритон, сын Посейдона, и язык у тебя подвешен не хуже, чем у Гермеса, сына Великого Зевса. И нет по эту сторону Геллеспонта, да, наверное, и во всей державе царя царей, большего хвастуна, чем Ликомед, сын Котиса. - рассмеялся Астерикс. - Ну, подумай сам. В Афинах ты будешь обучаться не только военному делу, но еще и философии, и истории, и риторике, и музыке. Всему, что нужно правителю.
- Но, дорогой мой Аст, ведь я все равно никогда не буду царем. Зачем мне все это? Я самый младший из моих семи братьев. Да и не хочу я царствовать. И потом, математике и философии меня обучал Демокрит из Абдер, ученик самого Сократа, музыке - Исидор из Милета. Разве в Афинах учителя лучше?
- Вот, ты снова расхвастался. Пока не увидишь сам, разве поймешь, какие учителя лучше. Ты ведь знаешь, что еще твой дед заключил договор с Афинами, по которому все сыновья царя получают афинское гражданство. А как ты можешь считаться гражданином, не пройдя школу Эфебов?
- И все равно я тебе завидую. Ты пойдешь к Олинфу, и, быть может, встретишься с Фебидом, и от него узнаешь имя убийцы. Может даже быть так, что убийца находится в войске Фебида. Это ведь его эскадра стояла тогда у Коринфа?
- Это я рассказывал тебе десятки раз. Но, сам-то Фебид не участвовал в событиях в Коринфе. И потом, Гелиакл, который привез тебя в Пирей, говорил, что никого из живых на берегу тогда не осталось. И не забывай, что там погибли мой отец и брат. Так что, мой мальчик, мстить уже не кому ни мне, ни тебе. Завтра в Энос прибывает твой отец, отпразднуем твое восемнадцатилетие, и ты сядешь на корабль и уплывешь в Афины. Не беспокойся, три года пролетят там, как один день. Я уверен, ты найдешь там хороших новых друзей, мой мальчик. И еще. Может быть, я услышу о тебе, как о победителе Панафинейских или Истмийских, а то, может, и Олимпийских игр. Это, наверно, здорово - стать олимпиоником. Так что, не вешай нос, Ликомед. Да и с походом на Халкидику еще ничего не решено. Ведь Афины присмирели после того, как Фебид захватил Фивы и поставил гарнизон в Кадмейской крепости. А без союзников Котис никогда не решится воевать со Спартой. Это только Ификрату с его наемниками не сидится на месте. Ведь солдаты-то без жалования все разбегутся. Так что, скорее всего Котис направит его против македонцев. Опять они начали набеги на западные границы. Да и спартанцы пока связаны войной с Олинфом. Так что, самое время проучить Македонию. А теперь спать. Завтра с рассветом нам еще два часа грести до Эноса.
Кельт встал, сходил к лодке за одеялами, расстелил их около костерка, и через несколько минут уже крепко спал, завернувшись в меховой плащ.
Ликомед же еще долго сидел у костра, подбрасывая сухие ветки и размышляя о своей судьбе. Но, его молодой организм настоятельно требовал отдыха после целого дня охотничьих забав, глаза его начали смыкаться, и он заснул, положив голову на гладкий валун.
Глава 2
Дом Архигета был освещен десятками масляных светильников. Из кухни доносились приятные запахи великолепных яств. Слуги сновали туда-сюда, передвигая мебель.
Всякому было ясно, что Архигет Великолепный, так его называли уже десятый год, ждет почетных гостей.
Уже десять лет Архигет живет в Эгине, на острове Эгина. И, хотя он не является гражданином Эгины, он находится под покровительством народа Спарты.
Десять лет назад он вынужден был уехать из Коринфа, где его заподозрили в организации заговора против народа и Ареопага. Тогда поплатились жизнью многие влиятельные граждане Коринфа. И среди них бывший первый архонт и предатель Ареопага Теодот. И, хотя и не была доказана вина Архигета в соучастии, он счел благоразумным переехать в дружественную Спарте Эгину. Тем более, что эгинский порт был ничуть не хуже коринфского. Его отличный торговый флот, который он унаследовал от Эврисфея, бороздил воды Эгейского моря, да и всего Средиземноморья, перевозя зерно и рыбу, керамику и пудру, соль и древесину.
Но одна мысль все, же постоянно угнетала Архигета: жив ли еще внук Эврисфея, сын царя одрисов, Ликомед. И скоро, очень скоро, может потребовать он свою долю наследства. А доля эта ох как велика. Собственно, Архигету и принадлежит-то всего лишь пятая часть этого состояния, и он пока что только его управитель. Ликомеду вот-вот исполнится восемнадцать лет. Значит, осталось всего три года до вступления его в наследство.
Об этом он и думал, когда раб-привратник объявил:
- Прибыли достопочтенный Сфодрий, логофет войска спартанского со своим другом Эсхилом, главным кормчим триеры "Лисандр" спартанской эскадры.
Прервав свои размышления, Архигет радушно встретил своих гостей и провел их в пиршественную залу. Вокруг длинного мраморного стола стояли четыре ложи, укрытые дорогим сукном. На столе - вазы с фруктами, различные закуски в серебряной и бронзовой посуде. Вокруг на небольших столиках стояли амфоры с дорогими хиосскими, родосскими, кипрскими винами, с маслами и благовониями для умащения тела.
Когда гости вошли в залу, музыканты заиграли на арфах, кифарах и флейтах спокойную чарующую музыку, вышли танцовщицы в тонких одеяниях и начали свой танец. Гости возлегли на ложа, и Архигет произнес тост во славу гостей.
- Я поднимаю чашу сию за храбрейших из храбрых, славнейших из славных воинов Великой Спарты - Сфодрия и Эсхила. Да продлятся их годы, да умножится их слава, да будет жить род их во веки веков, - так сказал Архигет.
Когда гости насытились, произнесли ответные тосты и выпили изысканных вин, Сфодрий спросил хозяина:
- Я вижу, достопочтенный Архигет, только нас троих за твоим столом. Для кого же приготовлено четвертое ложе? Или это какой-нибудь сюрприз, и скоро подойдет гость еще более почтенный, чем твои друзья? Я ведь знаю, что ты просто так ничего не делаешь. И нас пригласил ты на трапезу не только затем, чтобы угостить своими великолепными винами.
Тогда Архигет отослал слуг, музыкантов и танцовщиц и что-то шепнул рабу-виночерпию.
- Нет, дорогой Сфодрий, эта ложа не предназначена для почетного гостя, а совсем наоборот, для человека недостойного вкушать вместе с вами. И пригласил я тебя не только на трапезу, но и по неотложному делу, - ответил Архигет.
- Вот, кстати, и наш малопочтенный гость. Да ты, Сфодрий, должен бы помнить этого человека. Стероп - бывший ростовщик в Коринфе, приговоренный там же к смерти. Теперь выполняет для меня разные поручения, - представил вошедшего тщедушного человека Архигет.
- Да, вот встреча, так встреча! - воскликнул Сфодрий, - Я, так понимаю, что поручения, которые выполняет этот твой слуга, ничего общего не имеют ни с честью, ни с благородством. Ну, здравствуй, Стероп. Хотя я и не могу сказать, что рад тебя видеть. Правда, я и ничего не имею против тебя. Я понимаю почтеннейшего Архигета, если надо выполнить какие-то темные поручения, лучшего исполнителя не найти. И я думаю, настало время нам снова работать вместе. Что ж, дружок мой Архигет, настало время изложить твою затею.
- А ты, доблестный Сфодрий, сильно изменился с последней нашей встречи, - отвечал Стероп, - Тогда ты был желторотым юнцом, только что получившим первый офицерский чин, который пыжился и задирался. Теперь же я вижу доблестного и опытного воина, украшенного регалиями. Я рад приветствовать тебя, Сфодрий, и пусть даруют боги тебе долгую жизнь и военную славу.
Архигет прервал их:
- Я думаю, что все поприветствовали друг друга, и настало время изложить вам, для чего я вас собрал. Достославный Сфодрий, я думаю, что ты и так догадался, о чем мы будем держать совет. Ведь пятнадцать лет назад, когда мои рабы внесли тебя бездыханного в мой дом, ты поклялся Гераклом, что оплатишь эту услугу кровью. Настало такое время.
- Хитроумнейший Архигет, если ты считаешь себя вправе повелевать солдатами Спарты, так ты сильно ошибаешься. Воины Спарты служат только Спарте. Спарта благодарила тебя за то, что ты выходил одного из ее солдат. Ты получил возмещение и стал ее союзником. Спарта всегда с тобой. Разве этого мало? - раздраженно произнес Сфодрий.
- Я ни в коем случае не хотел нанести обиду ни тебе, славный Сфодрий, ни тем более Великой Спарте, - извиняясь, произнес Архигет. - Просто эта проблема касается одинаково и тебя, и меня. Ты, как помнится пятнадцать лет назад, так и не смог выполнить приказа, не по своей воле, конечно, а при стечении обстоятельств. Ликомед, сын Котиса, царя одрисов здравствует и скоро появится на землях священной Эллады.
- Что мне до того, что он жив. И какое отношение это имеет для судеб Великой Спарты?
- Для Спарты это быть может и не имеет отношения, как знать? Но, для тебя лично, имеет, безусловно. Как помнится, именно ты убил его мать, царицу Арсиною. Или я ошибаюсь? - с иронией проговорил Архигет.
- Мне ли, командиру спартанской пехоты, бояться мести какого-то сопляка, пусть и одетого в пурпур. За мною стоит Великая Спарта, а за ним полуварварское царство. Это ты, многомудрый Архигет, боишься его, потому, что завладел его наследством. И боишься превратиться из Архигета Великолепного в Архигета управителя, - так ответил ему Сфодрий.
- Ладно, Сфодрий, прекратим этот ненужный спор. Тем более, что я представляю здесь и коллегию эфоров, и твоего командира и, надеюсь, друга Фебида. Я давно слежу за Ликомедом, с младенческих лет. И есть у меня человек в свите царя Котиса, который докладывает мне обо всем, что происходит с Ликомедом. И зря ты, прославленный Сфодрий, не опасаешься этого юношу. Он, несмотря на юные годы, весьма преуспел в воинском искусстве и во многих науках. Он строен, как Апполон и могуч, как Геракл. Он стреляет из лука не хуже лучшего из скифов, владеет секирой как настоящий кельт, а мечем и копьем, как настоящий спартиат. Но самое главное, он еще не знает, кто убил его мать и деда. И если мы привлечем его на свою сторону, это будет большая польза для Спарты, ибо он собирается ехать в Афины.
- И для чего же наш маленький принц поплывет в Афины? - спросил Сфодрий.
- По древнему договору все сыновья одрисских царей являются почетными гражданами Аттики. Поэтому каждый из них, как гражданин, обязан пройти службу эфебов. А дальше его воля - либо он остается в государстве, либо едет на родину. Но все принцы, которые не могут наследовать престол, всегда остаются на службе Афины-Палады.
- Я никак не могу понять, куда ты клонишь, любезный Архигет. Ну, приплывает он в Афины, ну станет эфебом, но ему, же еще три года служить, чтобы стать гражданином, пусть даже и почетным. Нам-то что до этого, - вскричал Сфодрий.
- А кому будет плохо, если при этом он будет любить Спарту? - ответил Архигет. - И потом, я так скажу тебе, Сфодрий. Зря ты думаешь, что эфоры и цари Спарты встанут за тебя горой. Нет, мой друг, это не совсем так, а вернее, совсем не так. Давай-ка рассудим. Ну, убийство Эврисфея спишется на Коринфскую войну. Да и ты сможешь доказать, что это не твоих рук дело. Но убийство царицы, пусть и далекого, но сильного царства, да не во время битвы и даже войны, и еще из тех, как раз, краев, где воюет Спарта с Халкидикой, не дадут тебе оправдаться перед эфорами. Если бы ты, Сфодрий, был илархом-генералом, и то проблематично заступничество эфоров. Вспомни своего "друга", царя Агесилая. Ну а Сфодрия-логофета твоя любимая Спарта легко отдаст на откуп царю одрисов. - закончил свою тираду Архигет.
- Но ведь никто не знает, что царица Арсиноя умерла от моей руки, кроме нескольких верных людей, - парировал Сфодрий.
На что его дружок-кормчий Эсхил глубокомысленно заметил:
- Если знают двое - знает свинья.
- Хорошо, Архигет, - сказал Сфодрий. - Ты убедил меня. Изложи свой план.
- План мой таков, - отвечал Архигет. - Завтра Ликомед должен быть похищен пиратами. Погоди возражать, Сфодрий, дай договорить, а потом будешь задавать вопросы. Итак, Ликомед похищен. Этим занимается наш малопочтенный друг Стероп. Я надеюсь, что его люди эту часть плана выполнят.
- Не сомневайтесь, дорогой хозяин, - бросил реплику Стероп.
- Так как море в районе Геллеспонта просто кишит теперь военными судами, да и преследовать пиратов, наверняка, будут в южную сторону, то похитители пойдут на запад к острову Фасос, туда, где базируется флот Фебида. С почтенным Фебидом, как ты понял, все уже обговорено.
- Странные какие-то у вас пираты, - не выдержал Сфодрий, - Берутся за дело, которое заранее провалено. Похищают принца и оказываются в ловушке. На юг нельзя, на западе Спартанский флот, который ох как не любит морских разбойников любых мастей, на севере и востоке - земли похищенного. Они у вас часом не тронутые?
- Не тронутые, а купленные, - с раздражением ответил Архигет. - Они и думают, что похищают Ликомеда для спартиатов. А оплата за это составляет сто талантов серебра.
- Не плохо для начала. Хотя, я знаю, у тебя, Архигет, есть такие деньги. Но что же на это скажет царский совет?
- Вот тут вступаешь в дело ты, Сфодрий. В заранее условленном месте пираты должны тебе передать пленника. Это место я тебе и укажу, и опишу. Ты же сделаешь засаду и истребишь пиратов всех до единого. Ты становишься освободителем принца и грозой пиратов. Слава тебе, почет и уважение. Да еще благодарность Ликомеда.
- Все это хорошо, но как я узнаю принца, и что я с ним буду делать дальше? Не отпускать же его на все четыре стороны?
- Нет, ну что ты, друг Сфодрий. Он ведь направляется в Афины. Вот ты и возьмешь его на свою триеру и доставишь его...
- Что, в Афины? - вскричал Сфодрий.
- Ну, конечно же, сюда, на Эгину, мой нетерпеливый друг, - проговорил Архигет. - А здесь, у нас, мы решим, что с ним делать. Если он нам поверит и станет нашим другом - это одно, а ежели не поверит - другое. А почему бы ему и не поверить? Ведь я был другом и партнером его деда и теперь являюсь его душеприказчиком. Таков мой план. - закончил Архигет.
- Уж больно план твой хитроумен, - отвечал Сфодрий. - Что до меня, так я убил бы твоего принца и делу конец. И все получили бы, что хотели.
- Тут ты опять заблуждаешься, любезный Сфодрий. Если есть возможность решить дело миром, ни к чему излишняя жестокость. Где гарантия, что Котис, отец Ликомеда, не дознается до правды? Ведь он царь не самой слабой державы. И, если сын его будет убит, он не станет сидеть, сложа руки. А золота и серебра в его рудниках не так уж и мало. Так что, давай исполнять мой план действий.
На этом совет заговорщиков был закончен, а на следующий день триера "Лисандр" вышла из порта Эгины и двинулась на Север.
Глава 3
Ему снился царский дворец в Диме, его старшая сестра Одрисса, великолепные цветники дворцового сада, галеры с наполненными парусами, скользящие по Гебру, когда вдруг навалилась какая-то тяжесть. Руки его скрутили за спиной. Он попробовал сопротивляться, потом почувствовал тупой удар в голову, и провалился во мрак.
Первое, что он услышал, были размеренные гребки весел. Руки были туго связаны за спиной. Он сам лежал на дне лодки.
Ликомед разомкнул веки и увидел перед собой двух гребцов. Они сидели к нему спиной, лицом к корме, на кормовой банке сидел еще один человек. Они еще не видели, что он очнулся. Ликомед решил пока не выдавать этого.
"Где же Астерикс, - подумал Ликомед. - Неужели убит?"
Гребцы и кормчий переговаривались между собой на незнакомом языке, похожем на арамейский.
Ликомед пожалел сейчас, что он поленился в изучении этого языка, на котором говорят мореходы-финикийцы.
Но тут с носовой банки раздался повелительный голос. Сидящий на носу, разговаривал по-мидийски. Ликомед с раннего детства учил язык персов и знал его не хуже фракийского и эллинского.
- Эй, хватит там тарабарить по-своему, - крикнул сидящий позади Ликомеда, - О чем вы там болтаете в присутствии благородного перса? Ну-ка переходите на человеческий язык!
- Мы просто говорим, господин Абук, о том, что если бы Фасис не долбанул этого своей дубинкой, то, пожалуй, мы и не сладили бы с ним, чтобы его не убить. Тот-то вон поменьше ростом, и то еле с ним совладали. И Хемед вон остался лежать с проломленным черепом, и у Телы рука сломана. А если бы они вдвоем за нас взялись, так непременно убить бы их пришлось.
- Не тебе, скотина, рассуждать: убить, не убить. Сказано: брать живыми, так надо исполнять. Да, если бы вы подошли потише, то и никакой свалки не случилось.
- Да мы и так подобрались тише тихого, но этот кельт слышит не хуже камышового кота. Ну, ничего, теперь не скоро очухается.
- Вот тут ты не прав. Очухаться ему придется очень скоро, а то ты же его и потащишь на себе.