- Валюша, ну скажи: этой, старой, никчёмной женщине, что оставлять нараспашку входную дверь опасно... - соседка шутливо бранила Антонину, а той хоть: бы что, не смотря на всю опасность, становилось и вправду не до шуток. Того и гляди: из заголовок газет не редкостью можно вычитать статьи, как воришки проникают в квартиры, а то и вовсе без особых сложностей мошенники втираясь в доверие к пенсионерам, и вовсе оставляют стариков без пенсий, или сбережённых денег на чёрный день. Что там говорить, Антонина пренебрегала, и частенько, даже на ночь не запирала дверь.
- Ой, Клава! Нараспашку, тоже скажешь! - дерзко спорила Антонина, обводя взглядом скромное убранство комнатушки - и, что тут брать, вот скажи?.. Диван: дряхлый, как моя жизнь? Или, может сервант с отломленной ножкой?.. Ну, ковёр у меня ещё добротный имеется...
- Найдут, что "скоммуниздить", и чем поживится! Поверь мне! - заявила соседка, - Это ладно, голову не свернут за пару тысяч пенсии...
- Ой, тётя Клава, кому вы объясняете? - махнула рукой Валентина, - думаете, я с ней не разговаривала?! Как же! Бесполезно!..
- Вам бы только ворчать, и жуть нагонять! Я уже давно вышла из того возраста, когда трясутся по разным пустякам, ещё знаете ли: в девяностых годах страх потеряла, так что не напрягайтесь дорогие мои, - ухмыльнулась Антонина, - да, и кому я нужна, старая бабка! К тому же инвалид...
- Какая ты бабка?...А больных на голову людей сколько развелось?..
- Клава, Клава...я ничего уже не боюсь, даже чёрта рогатого!...
- Нет, ну вы гляньте на неё!... - изумилась Клавдия Степановна заморгав глазищами, - Валюша, ты слышишь, что твоя мать говорит?! Страх она потеряла? Она не воспринимает всю опасность! И, этот чертёнок в квартиру проник по твоей милости Тоня... - переключилась соседка на котёнка прильнувшего в ногах у Константина на законных основаниях квартиранта. Действительно чертёнок, и кличка которым нарекла его Антонина, как не зря кстати подходила: Лютик. Не зря его Антонина сразу продезинфицировала от паразитов, и прополоскала словно тряпку, не смотря на его тщетные попытки вырваться из рук хозяйки, и улизнут. Пришлось помучиться, дикий котёнок разрисовал руки женщины острыми коготками.
- Мамуль, ну это серьезно, кроме шуток... - сказала Валя, - Держи дверь в квартиру всегда закрытой. Я тебя очень прошу!
- Валюша, ты лучше скажи, как съездили? - поинтересовалась Антонина, непринуждённо уклоняясь от нравоучений дочери.
Валя принялась с восторгом описывать отдых, и было что рассказать. Столько событий, и ярких воспоминаний:
- Всё получилось просто здорово, я довольна, что Костика товарищ по институту пригласил нас погостить. А, какая там чудная природа! Новый год встречали весело большой компанией... Фотографии покажем...
- У нас тоже была своя компания... - весело заявила соседка.
- Ну, а что?.. Год старый проводили с тобой, поздравления президента послушали. Ну и балабол же он! За новый год выпили винца малость, а ещё и прогулялись... по ночному городу. Что ещё двум старухам нужно?..
- Я погляжу у вас серьёзная праздничная программа была, - усмехнулась Валя, - надеюсь сегодня будет не хуже, Рождество всё таки. Отметим а, тётя Клава?..
- Отметим! Посидим, Валечка! - весело затараторила соседка, - я и салат приготовила к столу, схожу за ним.
В гостиной поставили стол. Сверху постелили старую клеёнчатую скатерть. На кухне Валя уединилась с мамой, подготавливая закуску, тем временем, как Костик выполнив возложенную на него миссию по сервировке стола, вальяжно развалился вместе с Лютиком на диване.
- Валюша, я чего хотела у тебя спросить, - полушепотом произнесла Антонина, нарезая ломтиками хлеб к столу, - у вас что, с Костей проблемы какие то?
- Мамуль, ты чего?! - опешила Валя.
- Года идут, а детишек у вас нет, и нет...
- Так, вроде, пока некогда, - смущённо, попыталась отмахнулась Валя.
- Я внучат хочу.
- Мауля, да успеешь ты ещё понянчиться, - раскладывая селёдочку ломтиками на тарелке сказала Валя сдавленным голосом.
- А, ты правда меня не обманываешь?! А, то знаешь сейчас из-за этой экологии плохой некоторые женщины, и зачать не могут, или больных детишек рожают. Я же об этом не раз слышала.
- Так, и понятно, не в Альпах живём, - грустно констатировала Валя, - а ты, мамуля не переживай, будут у тебя внучата.
Рождественский стол был накрыт, а Клавдии Степановны всё не было с обещанным салатом.
- Она ещё пироги сегодня стряпала, - сказала Антонина, - чудный у нас стол действительно праздничный получился. -- Похоже не дождёмся мы Клавдии Степановны, - заметил Костя.
- И, куда она запропастилась?! Дочка сходи за ней!
Бежать никуда не пришлось, соседка ввалилась вся взбаламученная, и раскрасневшаяся. Лицо выдавало полное замешательство:
- Тоня, тут такое дело, - нескладно вымолвила соседка возбуждённым голосом, - Димка приехал!
- Ну, слава тебе Господи, дождалась! - весело запричитала Антонина, - так, зови к нам за стол, мы уже и накрыли. Посидим. Хоть взгляну на него!
Дима был не один. Клавдия Степановна, конечно же надеялась, что сын сдержит обещание и приедет. И вот он здесь, как и обещал, приехал действительно не один: с маленьким сыном. Антошка - так звали мальчугана, поглядывал на бабушку Клаву восторженными глазёнками. Больше десяти лет прошло, с тех пор как последний раз Дима видел мать, и расстались то не по-доброму. Валентина смутно помнила соседского сынка, когда была десятилетней малявкой, дядя Дима прослыл дворовым хулиганом, задирой, и тётке Клаве приходилось с ним постоянно воевать, но это всё в прошлом, в памяти почти ничего не осталось из тех дней. Он сильно изменился.
Шестилетний мальчуган невероятно внешне походил на отца милой мордашкой, но более всего сходство отражалось в серых выразительных глазах. И характером Антошка слыл непоседливым, бойким, так и норовил потаскать за хвост бедного Лютика щемящегося от мальчонки, то под стол, а то под диван. Долго в гостях Клавдия Степановна не усидела, уж очень ей хотелось уединиться с сыном и внуком, столько лет не виделись, и было о чём поговорить, извинившись, что так рано - они ушли:
- Как же я рада за Клавку, сын вернулся, кто бы мог подумать? - сказала Антонина, - а Дима, такой молодец семьей обзавелся, одумался...
* * *
Время летит безудержно, и в памяти Клавдии Степановны остались неизгладимые раны от длительного расставания. И, хотя сын сильно изменился, для неё он был всё тот же: Димка, родной её мальчик, взрослый, изрядно поседевший. Она смотрела на него совсем другими глазами:
- Сынок, что ж ты с супругу не привёз, не познакомил нас? - спросила она осторожно, поглаживая внучка по волосатой макушке, - а, Антошка, что без мамки то приехали?!
- Нету у него мамки!..
- Как нету? - опешила Клавдия Степановна.
- Вот, так вот живём мы без мамки, - ответил Дима, наблюдая полную потерю в глазах матери, - сугубо мужская компания у нас. Вот, такие дела мама!
Дима обнял, обхватил сына, но озорник откинул его руку, и поспешил обследовать квартиру бабули, явно надеясь обнаружить в комнате какое-нибудь животное похожее на того чудного котёнка с которым хулиганил у соседей, уж очень Лютик ему приглянулся.
- Извини мама, с Павликом познакомлю позже, - произнёс он спокойно, и заметив полное её недоумение, добавил: - старший сын, ему одиннадцать, на соревнованиях сейчас до девятого января в Новосибирске, не смог с нами приехать. Он у меня спортсмен, самбист, - горделиво заметил Дима, - но, не переживай мама, ближе к лету приедем все, обещаю!
- Батюшки... Павлик? - простонала, словно ошарашенная Клавдия Степановна, - так, как же так сынок, детки без матери?
- Мам, с тех пор в моей жизни произошло много событий, и хороших, и плохих...
* * *
В 1998 году произошёл переломный момент в жизни Димы Уварова, он покинул родной Красноярск. И причиной тому, стала невероятная озлобленность, и агрессия со стороны общества к человеку прошедшему "нары". Отсидевший, воспринимался настороженно, как опасность. Доверять оступившемуся человеку вряд ли, кто решался, а тут воровство на предприятии. И всё же, событием побудившим Диму на столь решительные меры, подтолкнуло отчуждённость самого родного человека. Мама не верила в искренность сына. Вернее сказать: она сомневалась, и не умелые его оправдания в невиновности, лишь подогревали без того явные подозрения. В душе закралось недоверие к сыну. Спустя пару месяцев она пожалеет об этом, давний друг Павел Николаевич, как-то при встрече признался, что нашли истинного воришку, и Дима действительно не причастен к воровству. Этот негодяй проделывал очень умелые трюки, дабы умыкнуть незаметно товар с предприятия. Уводил производимую продукцию скромными порциями, так умело и изысканно, что и не подкопаешься. Воровство продолжалось до поры до времени, и как то допущенная им осечка, позволила не только уйти от ответственности, но и запутать следствие, которое, как выяснилось, никто проводить не спешил. Для руководства становилось очевидным, и удобным объяснением: появление на предприятии бывшего "зека" - всё совпадало, в причастности работника Уварова в воровстве не вызывало сомнения. Тогда, стало очевидным, что все пазы сошлись, злодей был разоблачен, и справедливо наказан: с позором изгнан с предприятия, а настоящий вор ловко ушёл от ответственности. Но, сколько верёвочке не виться... Всё обернулась на круги своя, воровство на предприятии возобновилось. Тогда то, руководство предприняло ряд вынужденных мер, об установленных видеокамерах на складах из работников не знал никто. Так удалось вычислить воришку с поличным, он попался прямо в руки работникам милиции. Никто даже подумать не мог, ещё бы: почётный руководством работник. Мать его работала на том же предприятии старшим кладовщиком, в общем всё становилось предельно понятным: как, и каким образом, проворачивались криминальные делишки: работали семейным подрядом. Ворованный товар реализовывали по сниженной цене.
А, сына не вернуть, Клавдия Степановна о нём не знала, уже больше года: где он, и куда уехал?..
* * * *
Небольшой, провинциальный городок - Ачинск, здесь почти в двухстах километров от Красноярска остановился, и обосновался Дмитрий Уваров. Давний школьный приятель отозвался на его проблему. На первое время поселил со всеми незначительными котомками в своей скромной общежитской комнатушке от завода, и помог с работой. Мало оплачиваемая, и всё же, без куска хлеба не остался. Неоценимая помощь, именно этот год ознаменован большой катастрофой в экономическом масштабе страны: в конце августа произошёл дефолт. Цены подскочили, предприятия, не выдерживая убытки поголовно закрывались: одно за другим, оставляя без средств людей. Небольшое, но уверенно стоящее на ногах промышленное предприятие выпускающее строительные материалы, хоть и держалось на плаву не смотря на серьёзный упадок производства, и всё же, несколько лет балансировало на грани человеческих возможностей. Пришлось выдержать, и перетерпеть многое, чтобы выжить. Работали за просто так, ради места, довольствовались скромной выплатой, чтобы не сидеть дома, и не загнутся с голоду.
Для Дмитрия настали тяжелые времена: испытания на прочность, и прежде всего свалившаяся на плечи непомерная ответственность не только за себя. Его служебный роман с двадцати трёхлетней девчонкой, спустя год после их знакомства закончился рождением первенца. Люба, так звали молодую особу, покорила его сердце. Он безнадёжно влюбился, словно прыщавый юнец. Диму всегда привлекали незаурядные пышки с внушительными формами. Такими обладала эта девчонка. Словно, наваждение какое-то одолевало его разумом, когда перед его взором появлялась некая муза способная вызвать в нём трепетные чувства. Пышногрудая красавица едва не свела его с ума, заманила в свои сладострастные сети, как мохнатого шмеля завлекает пыльцой полевой цветок. Короче, потерял он голову...
Мама Любы тяжело восприняла новость о беременности от бывшего заключённого, дочь долго скрывала, боялась. И, о том, что возлюбленный имеет опыт отсидки, и о том, что между молодыми всё зашло, так далеко; что пора задуматься о свадьбе, а иначе её тайное от людей положение будет уже невозможно скрыть. Что дальше произошло, впрочем, и так понятно. Житья девчонке не было, ни со стороны родни, ни уж тем более со стороны родной матушки, которая всячески норовила унизить, и склонить дочь к аборту, и все мысли Любы о предстоящей свадьбе сводила на нет. Не смотря на все козни матери, спустя пару месяцев, по-тихому, Дима и Люба расписались без родительского благословения, и пышного торжества. Но то, что произошло далее, повергло Любу в ужас, Диму пырнули ножом, буквально через неделю после заключения брака: подкараулили после вечерней смены в тихом, не освещённом переулке. А, дальше реанимация, и долгое восстановление. Ему повезло, жизненно важные органы не были задеты. Дима потерял много крови, две операции, и всё же выжил. У Любы не было сомнений: чьих рук дела. Хотя и не было доказательств, лишь желчь исходящая от матери давала основания подозревать именно её причастность. Не хотелось в это верить, и всё же, объяснения между дочерью, и разъярённой матерью последовали незамедлительно:
- Мне кажется, ты меня не любишь?! - Люба не сдерживала слёз, большими каплями они стекали по пухлым, бледным щекам, - что, ты молчишь мама?..
- С чего ты взяла, что я в этом замешана? - досадливо растянула губы Надежда Никифоровна, в её словах не было, ни грамма сожаления, - меня твой тюремщик мало интересует.
- Я не поверю в такое совпадение, ты лжешь!
- Да неужели?! У нас в городе хватает хулиганья, и не удивительно, что это произошло с твоим...! Твой... Дима... из числа таких же, не удивлюсь, если он связался со старыми дружками, что-то не поделили: вот, и прирезали! - зло прошипела женщина, - зек, всегда останется зеком, так что не обольщайся, подумала бы о себе! Не губила жизнь, не себе не ребёнку! Ты ж ослушалась, сейчас будешь наматывать сопли на кулак, и в одиночку воспитывать этого выродка от него!
- Как ты можешь?! - всхлипывала Люба, - не смей, так говорить! Тебе ещё стыдно будет за свои слова! Дима обязательно поправиться!..
После того неприятного разговора, Люба уже не сомневалась в причастности матери к нападению на мужа, и даже знала чьими руками она совершила тяжкий грех. Только по чистой случайности Дима выкарабкался, жизнь его висела на волоске.
У отца было два заядлых дружка. Для Любы: Панкрат не был родным, и девочка никогда не питала нежных чувств к отчиму, впрочем, как и он не испытывал отцовских флюид к падчерице. Несомненно, всё так и было: мать подговорила отчима, и он пошёл на преступную сделку, со своими собутыльниками: подкараулил Диму в тёмном переулке по пути домой. Ему повезло, что спустя меньше, чем получаса, его обнаружат истекающим кровью, и доставят в городскую хирургию случайные прохожие. Расследование по горячим следам ничего не даст. Даже после того, когда Дима в палате описал следователю трёх нападавших: в темноте мало что рассмотрел. Ни лиц, ни каких-то примет нападавших, что могло, так или иначе помочь следствию, но информация была скудной. Всё произошло очень быстро, молниеносно; он даже не осознал, что острое лезвие вошло в грудь: и не один раз, после чего потерял сознание. Расследование затянулось. Как же Люба переживала, опасаясь за супруга, Дима выжил. Длительное лечение, и безденежье обернулось для обоих сложным жизненным испытанием, а затем последовало рождение первенца. Павлик родился здоровеньким, и радовал родителей. Даже Надежда Никифоровна не смогла устоять перед обаятельным внучонком, крепышом, и кажется смирилась со своими предрассудками, полюбила малыша, но по-прежнему к зятю относилась крайне недоверчиво и злобно. Жизнь постепенно налаживалась, обиды забывались.
Как-то, Панкрат изрядно накушавшись водочкой проговорился. Выпалил Любе с горяча, как это любил делать в пьяном угаре, когда язык опережает затуманенные мысли. Брошенные слова прозвучали из его уст мерзко, то ли чтобы задеть чувства падчерицы, или же захотелось придать огласке совершённое преступление, так сказать: излить душу. Тогда с пьяного языка отчима сорвалось: "повезло мол Димке, что остался жив, помешали им в тот вечер добить его". На утро, протрезвев, сделал вид, что разговора того, будто бы и не было. Толи очухался, и на попятную пошёл, понимая что натворил, или же действительно водка отшибла память напрочь. Мать естественно хранила молчание, сделала удивленное лицо, и проговорила: "нашла кому верить, спьяну Панкрат и не такое заявит", но для Любы, и так было очевидным, что произошло в тёмном переулке год тому назад. Надеется, что и у матери когда-нибудь проснётся совесть, и раскается, вряд ли...
Однажды по холодной осени, отчим с дружками ремонтировали в гараже машину: старую, разбитую "Ладу". Пропадали они там часто, излюбленное место. Как обычно подзаряжаясь водочкой, и так утомились, что в закрытом гараже "траванулись" угарным газом от выхлопа машины, и уснули. Сосед вовремя вытащил всех троих на свежий воздух, и вызвал "скорую". Двоих откачали, и они на ногах, но с больной головой предпочли самостоятельно эвакуироваться с места, а вот: Панкрата, увезли в реанимацию, сильнейшая интоксикация сделала своё дело. Не сразу его и откачали. Спасти - врачи спасли ему жизнь. Вытащили с того света. Панкрат едва не отправился к праотцам, но здоровье угробил основательно: парализованная нервная система отозвалась полной потерей памяти. После длительного лечения, он больше походил на дряхлого беспомощного старика: руки, и голова тряслись, ходил под себя, а разговаривал членораздельно с трудом шамкая воздух ртом. Со временем, память, хоть и вернулась частично, по-видимому лишь за тем, чтобы вспоминая, он придавался раскаянию за совершенное деяние. Но, всё равно, Панкрат больше походил на умалишенного, глубоко больного человека вызывающего ничего, кроме жалости. Произошедшее Люба восприняла, как божью кару, которую отчим заслужил. Жалеть - его не жалела, презирала. В последствии, отчим уже не восстановит своё здоровье никогда...
Дима обожал детишек, и когда Люба обрадовала, что снова носит под сердцем ребёнка, то он взял с неё обязательства, родить непременно лапочку дочку. На пятом месяце "УЗИ" показало, что всё-таки будет мальчуган. Они смело строили планы на будущее:
- Павлик подрастёт будет нянчится с братиком, - сказал Дима, - и девчонку мне родишь!
- Будет тебе, и дочка, - насмешливо пообещала Люба, - двоих хоть бы вытянуть.
Дела и вправду шли не очень хорошо, с голоду, конечно не пухли, но жили от зарплаты до зарплаты, как и все. Надежда Никифоровна давно свыклась с ролью бабушки, и ту ненависть, которую питала давно подавила в себе. В Павлике души не чаяла, и даже зятя со временем приняла, и полюбила. А порой, нет- нет, и разоткровенничается перед дочерью, явно чувствуя за собой вину:
- Хороший он у тебя дочка, Дима и вправду всякому мужику утрёт нос. Возьми хотя бы своих подруг, у кого не спился муж, так загнулся, или без работы балластом на шее, - говорила она, как то рьяно, с размышлением, - и, за что, я его так?... Ты, уж прости меня дочка, за все мои козни бестолковые...
Жизнь шла своим чередом, и ничего в семье Уваровых не предвещало беды. Не было никаких предчувствий, как это обычно происходит. Ожидали рождения ребёнка, готовились. Люба даже имя задумала: Антошка. Беременность у Любы протекала не спокойно, да и сама она стала в последнее время излишне нервозной, настроение менялось по несколько раз на дню. Не редко головокружение не давало покоя, нарушился сон. Люба успокаивала мужа: мол, так протекают предродовые дни у большинства рожениц. Дима настоял, и сделал всё возможное, чтобы супругу осмотрели врачи. Встревоженного "папашку" успокоили: беременность протекает, как ей и положено, отклонений не замечено. Спустя пару месяцев, поздней осенью у Любы начались схватки. Увезли вечером. Дима не спал всю ночь, под утро родился Антошка, а спустя сутки у Любы появились боли внизу живота, повысилась температура, и она стала опухать. Вмешательство врачей ничем не закончилось. Изо дня в день Любе становилось хуже, пациентку перевели в реанимацию, и она впала в кому. Спустя месяц не выходя из критического состояния от остановки сердца Люба умерла...
* * *
- Сынок, как же ты с пацанами справляешься?..
- Привык, - скромно ответил Дима, - Мама, а как ты со мной справлялась? Ты, тоже воспитывала меня в одиночку! И, я хотел тебе сказать, - Дима смотрел на пожилую мать понурым взглядом, - прости меня мама, за то, что я был таким распущенным, и тебе пришлось не легко...
- Димка, как я счастлива, что ты снова дома, что рядом...- Клавдия Степановна прослезилась, - сколько я ждала, и думала о тебе...
- Мама, ну ты чего?!.. Не плачь!...
Димка обнял мать, крепко. Подбежал Антошка, и тоже вцепился маленькими ручонками...