- О, великий Баал! Неужто я вижу перед собой того самого Саргона?!
Человек в адрес которого прозвучало это восклицание, был поглощен трапезой за одним из свободных столов караван-сарая. Это был статный мужчина средних лет, чье могучее телосложение не мог скрыть даже бурнус накинутый поверх кольчуги. Отложив недоеденую баранью ногу и подняв взгляд на подошедшего, он узрел довольно тщедушного, длинноносого субъекта с жиденькой бородкой. Тот очевидно со свойственной ему наглостью уселся напротив и нервно заклацал по столу грязными, нестрижеными ногтями.
- Саргон, ты должен меня помнить, еще со времен, когда ты сражался на гладиаторской арене в Тарталане...
Рука Саргона мелькнула со скоростью атакующей кобры и в следующую секунду бородка незванного гостя оказалась в его железных пальцах. Он рывком перетянул взвизгнувшего словно суслик в ястребиных когтях тощего через стол и мрачно посмотрел ему в глаза.
- Не слишком ли ты дерзок, сын шакала? Я вскрывал глотки и за меньшие оскорбления! Чтоб я когда-либо знался с такой помойной крысой, как ты?!
Тощий не в силах выдавить ни звука, кроме скулежа, зашлепал губами. Саргон брезгливо отпустил его и вытер руку о ткань бурнуса. Бедняга брякнулся челюстью о стол и отодвинулся на безопасное расстояние, вытирая непроизвольно выступившие слезы.
- Так кто ты такой, ублюдок? - раздраженно поинтересовался гигант, - и с какой стати я должен тебя знать?
- Менухор меня звать, -громко шмыгая носом просипел тощий, - в твою бытность гладиатором, я бывало выигрывал по таланту золотом, ставя на тебя. Мой отец, Менухор старший, да будет Баал к нему милостив, не раз приглашал тебя почетным гостем на пиры в нашем доме.
Саргон задумчиво погладил курчавую бороду и к собственному удивлению разразился речью.
- Не припоминаю такого. Но меня много кто приглашал, когда я был чемпионом. Эх, ни один боец в те дни не мог устоять перед моим клинком. Лишь некий варвар с севера (забыл уж за давностью лет его имя) был в таком же почете, как и я. Я все мечтал скрестить с ним меч, а потом уйти с арены с почетом. Но безумный царь Ментасеб, по наущению своего проклятого придворного чародея отправил чужеземца в пасть дикого зверя. А потом случились эти темные события...
- Да, - участливо поддержал Менухор, - проклятье пало на Тарталан из-за происков мерзкого чародея, да гореть ему вечно в пламени Кура. Боги отвернулись от Тарталана, когда проклятый жрец осквернил город постройкой святилища для своего бога-жабы. Глупый царь, позволивший ему это был наказан, тем что лишился рассудка. А затем по слухам сам обратился в жабу...
- Я слышал другое. На Ментасеба пало проклятье змеиного бога Йига, за то, что он приказал своим людям казнить бродячего жреца, в образе которого в город пришел нааг. Придворный чародей, по чьей указке действовал царь куда-то бесследно пропал навсегда, а на следующую ночь Ментасеб лишился рассудка. Вначале он прятался во тьме своей опочивальни, закрыв окна от солнечного света и никого не впуская. Однако через двое суток, когда он уже не отзывался на голоса приближенных, его собственная охрана взломала двери. И тогда все прониклись ужасом от увиденного облика царя. Вместо кожи, его покрывала чешуя рептилии, а волос же не было вовсе. Он был неразумен подобно обыкновенному гаду и лишь царские регалии, которые не успел с себя стащить выдавали в нем былого владыку. Вот тогда все вспомнили о изгнанных из города жрецах Баала и отправили гонца за их главой. Тот прибыл, но сказал, что уже ничего не сможет сделать и приказал заточить царя в богомерзком храме Тсатоггуа, которому тот покланялся вместе с черным жрецом-колдуном.
- А потом на Тарталан обрушился черный мор, - вздохнув продолжил вспоминать былое Менухор, - скотина дохла, люди болели и умирали от странных недугов, женщины рожали мертвых младенцев и уродов. Спустя две луны все, кто мог покинули город в поисках лучшей доли. Врата его запечатали, дабы ужас из него не вышел на свободу. Повезло тем, у кого были родственники в других городах. Мой отец и братья умерли от черной заразы. Я остался один, без слуг, без денег и друзей. Прибился к этому месту и кормлюсь объедками, что остаются после посетителей. Хозяин караван-сарая со временем сделал меня конюхом. Сплю в хлеву. Незавидная участь для аристократа, правда? А ты куда-то исчез. Все три года, после исхода из Тарталана про тебя ничего не было слышно.
- Мотался по всей Турании охранником караванов. Пару раз нанимался вышибалой в притонах. Славу на этом не заработаешь, ну да мне сейчас и наплевать на нее - уж не юнец поди. Завтра с рассветом вновь в дорогу, так что чем занимать мое время, приведи ко мне лучше вон ту танцовщицу - получишь пару медяков.
- Эээ... - замялся Менухор, - у меня вообще-то к тебе дело.
- Какое еще дело?
- Собственно, оно касается Тарталана...
- Ты с ума сбрендил?
- Нет, я многое обдумал и...
- Подумай еще. Что ты там вообще забыл?
- Когда люди уходили из Тарталана, жрецы говорили, чтобы никто ничего не брал из проклятого города, дабы не забрать проклятие с собой. Там до сих пор лежат нетронутыми сокровища и царя и жрецов. Даже лихие люди проходят мимо Тарталана, боясь того, что может в нем скрываться. А в сущности то никто не знает, есть ли там какая-то опасность, ведь так? За эти годы город наверняка полностью вымер, и тот кто отважился...
- Ты кому-нибудь еще предлагал отправиться в Тарталан?
- Ну, да...
- И что?
- Били, очень сильно.
- Так значит я похож на того, кто не будет тебя бить, выслушав твой бред?- подытожил Саргон, красноречиво закасывая рукав.
Менухор слез со стула и попятился прочь.
Саргон прикончил остатки мяса и сыто развалившись на кресле потягивал вино, когда его благостный покой вновь решили потревожить. На сей раз это была знакомая жирная туша купца Нубала, заслонившая ему помост с танцовщицами.
- Саргон, большая беда, клянусь Баалом.
- О чем ты, почтенный?
Нубал нервно потер потные ладони оглядываясь на двух своих телохранителей, с которыми не расставался даже в публичных домах.
"Дурной знак, - подумал Саргон, - старый мешок верблюжьего дерьма похоже что-то задумал".
В подтверждение его мыслей Нубал нервно кашлянул и изрек:
- Здешнее ворье, да поджарит их души Баал на медленном огне, обчистило мои сумки, где я хранил деньги. Так что сразу по прибытии в Тумар расплатиться не получится.
Увидев как сжались волосатые кулаки Саргона, купец поспешно добавил:
- Но клянусь Инанной и Ашторет, после продажи я выплачу тебе всю сумму!
- Вот же проклятые воры, - задумчиво сказал Саргон, -обворовали тебя, как раз тогда, когда до Тумара всего-то остался день пути. Беда-беда. Искренне сочувствую тебе, почтенный Нубал, но у меня есть сомнения...
- Какие сомнения? - искренне удивился купец.
- ...что после продажи твоих товаров, ты сможешь найти деньги, чтобы рассчитаться со всеми охранниками полностью. Никто ведь не знает, как пойдет твой товар, да и вообще на сколько затянется его реализация. Зато я знаю о золотой цепи, что ты носишь на груди под халатом и про мешочек с монетами там же, так что рассчитаться заблаговременно для тебя труда не составит, ведь так, почтенный?
Нубал вновь нервно оглянулся на своих громил, словно ища у них моральной поддержки.
- Саргон... ты слишком многое себе позволяешь, клянусь Баалом! - наконец возмущенно заявил он, - ты видишь, я и так пострадал от лихих людей, так еще и ты хочешь меня ограбить! Да где такое видано?!
"Зря я связался с тобой, жирная гиена, - чувствуя нарастающий прилив гнева подумал великан-тураниец, - должен был по плутоватой роже твоей понять, что дел с тобой иметь не стоит. Вздумал нагреть по легкому?Ну да как бы здоровьем тебе не поплатиться".
- Нубал, - голос бывшего гладиатора был как никогда холоден, - тебе лучше расплатиться по-доброму.
- Что-то ты чересчур дерзок, Саргон, - заявил один из телохранителей купца, как бы невзначай касаясь дубинки висевшей на поясе (по законам караван-сарая, внутри помещения посетители не могли носить никакого оружия кроме дубинок и небольших ножей), - может давно палок по спине не получал?
- Ты сам вынудил меня, Саргон, - с притворным сожалением вздохнул купец, уступая место своим громилам.
- Давай-ка выйдем, - ухмыльнулся громила уже открыто поигрывая дубинкой. Однако, что-то появившееся во взгляде Саргона, заставило ухмылку сползти с его обветренного лица. Возможно это была прочитанная им собственная зловещая судьба.
Вне себя от охватившей его ярости, Саргон вскочил со своего места и запустил в громилу стулом. Тот успел увернутся и мебель смачно впечаталась в обьемное брюхо Нубала, который не замедлил опрокинутся с жалобным стоном. Саргон же подхватил очередной снаряд - на этот раз кувшин от вина и отправил его в голову двинувшегося было к нему второго верзилы. Хрустнули выбитые зубы а вслед за этим раздался болезненный вой. Великан отшвырнул со своего пути столешницу и навалился на некогда самонадеянного громилу. Одной рукой он ловко перехватил занесенную руку с дубинкой, второй сжал ему глотку.
- Помогите, убивают! - запричитал Нубал, хотя внимание всех посетителей и без того было обращено на дерущихся.
Одним движением кисти, Саргон раздавил гортань противника а затем подняв над головой бьющееся в конвульсиях тело, обрушил его на пол головою вниз. Глаза его застилала пелена безумия, нередко появлявшаяся в минуты сражений и драк. Черта была пройдена, теперь ничто уже не могло остановить его перед кровавой расправой.
Нубал заголосил в зверином страхе перед неотвратимо приближающейся смертью. Он попытался подняться и бежать прочь, но ноги стали предательски ватными и не держали дородное тело. На счастье ему вперед выскочили сразу четверо дюжих молодцев из числа охраны гостиницы. В руках их были увесистые дубинки из железного дерева. Однако прежде чем они обрушились на голову гиганта, тот с поразительной легкостью подхватил за ножки опрокинутую столешницу и выставил ее в виде щита. Крепко сколоченная древесина приняла град бесполезных ударов. Но обезумевший тураниец не собирался просто отбиваться от врага. Яростно взревев он ринулся вперед, сбивая охранников своей выставленной преградой. Лишь один успел отскочить с его пути. Этот получил зубодробительный удар кулаком в челюсть, когда Саргон рывком отбросил свой щит в толпу и развернулся к нему в жутком замахе.
Нубал полз на карачках, оставляя за собой мокрый след. В гостинице воцарилась мертвая тишина, в которой раздавались лишь жалобные поскуливания жирного купца и скрип половиц под ногами приближающегося к нему великана.
Трясущимися руками он извлек из под халата золотую цепь, кое-как сняв ее через голову. Саргон вырвал ее из рук купца но не уходил.
- Кошель.
- Что?
- Кошель с золотом, сучий ты потрох!
Смахнув выступившие сопли, Нубал покорно извлек и кошель.
- Только не убивай!
- Клянусь Баалом, не знаю, почему я этого до сих пор не сделал, - уже немного остывая вздохнул Саргон, запихивая кошель под полу бурнуса.
Пнув напоследок жирдяя ногой, он двинулся к выходу. Посетители боязливо расступались на его пути. Внезапно Саргон выхватил из толпы Менухора и потащил его к дверям. На ходу он швырнул обомлевшему хозяину плату за обед - золотой из кошелька Нубала. У дверей он прихватил ножны со своим скимитаром и вышел.
Выйдя из караван-сарая и осмотревшись, не подсматривает ли кто за ними, он обратился к сжавшемуся в страхе бывшему аристократу:
- Значит так, перестань трястись как девственница и слушай сюда. Я приму твое предложение, по поводу прогулки в Тарталан. Знаешь почему?
Менухор замотал головой. Саргон отпустил его и продолжил:
- Этот хитрый шакал Нубал, сейчас же пошлет гонца в Тумар, где у него есть связи а оттуда будет выслан отряд гвардейцев для моей поимки. Так что лучше мне до определенного времени где-то залечь. И поскольку Тарталан самое ближайшее место отсюда, я вопреки его репутации или скорее даже благодаря ей, готов переждать пару-тройку дней в его стенах. Я так понимаю ты знаешь тайный ход в него, ведь врата Тарталана надежно закрыты?
Менухор кивнул.
- Я родился в Тарталане и знаю его как свои пять пальцев. Мы можем забраться за его стены по сточной трубе выходящей к пересохшему руслу реки, - заверил он, - но позволь я соберу провизию для нас, ведь вряд ли в Тарталане за столько лет осталось что-то съестное.
- Валяй. Я отправлюсь в Тарталан прямо сейчас, и буду ждать тебя у центральных врат в полночь. Если ты не приедешь до срока, я сочту, что ты меня предал и тогда поверь мне, ничто не спасет тебя, Менухор.
Бросив эти слова, Саргон развернулся и отправился в конюшню. Выбрав там лучшего скакуна, он взнуздал его и умчался прочь в сгущающиеся сумерки.
* * *
Больше двух колоколов он скакал по безжизненной, пустынной равнине на запад. Вечерняя прохлада очень быстро сменилась пронизывающим холодом. Через какое-то время на пути всадника начали появляться полузасыпанные песком оросительные каналы и обезлюдевшие крестьянские хижины. Сейчас здесь хозяйствовал лишь песок, прибравший некогда цветущие фруктовые рощи, виноградники и ячменные поля. Все это могло бы сойти за последствие набега диких племен, если бы Саргон не знал точно, что люди добровольно покинули эту некогда плодородную землю, чтобы быть подальше от зловещего места, коим стал Тарталан.
Внимание его неожиданно привлекли следы конских, копыт. Судя по их четким отпечаткам на песке, здесь совсем недавно проехали два всадника, либо один с запасной лошадью. Следы шли с юга от Тумара и поворачивали к Тарталану. Саргон в недоумении нахмурился - кто это еще вздумал переться сюда на ночь глядя? Всмотревшись вдаль Саргон различил в сгущающейся тьме смутный силуэт скачущего всадника. Пораздумав пару мгновений он решил, что стоит заблаговременно узнать, что понадобилось незнакомцу в Тарталане. Cаргон огрел своего коня плетью, пустив его в галоп. По мере приближения к всаднику, он смог рассмотреть, что это довольно массивный и даже грузный мужчина. Он придерживал под уздцы вторую лошадь, к седлу которой был привязан сверток, форма которого не оставила у Саргона сомнений. Перед ним был похититель женщин со своей добычей.
Почувствовав, что его преследуют, всадник обернулся как бы раздумывая увеличить скорость или принять бой? Увидев одного единственного Саргона, он остановился на последнем варианте и вытащил саблю.
- Какой демон тебя принес? - грозно осведомился толстяк.
Саргон положил руку на массивный эфес скимитара, но доставать его пока не спешил. Он с рождения презирал торговцев живым товаром и всех, кто им способствовал, однако этот негодяй сейчас также как и он явно искал здесь убежище, и мог оказаться полезным.
- Тот же, что и тебя, жирный пес, - ответствовал он подъехав поближе, - если хочешь, можем сразиться и я выпущу твои вонючие кишки, но я бы предпочел другое.
Окинув великана оценивающим взглядом, толстяк помедлив с подозрением спросил:
- И что же, сожри тебя Йиг, ты хочешь?
- Попасть в этот проклятый город и скоротать в нем ночку у костра. А если один мой знакомый не соизволит приехать, я не откажусь и от твоих припасов.
- Наглости тебе я вижу не занимать, - хмуро заметил похититель, - бежишь от закона?
- Скорее от беззакония.
- Хм, ну что ж, меня Мелибом звать.
- Саргон.
- И что же ты ищешь у проклятого города в столь позднее время, Саргон? Убежища?
- Не только. Один мой друг, который скоро сюда прибудет, обещал мне показать путь внутрь города, где мы планируем поживиться царскими сокровищами.
Масляные глаза Мелиба блеснули при этих словах.
- Сокровища? Разве жрецы и царская свита не вынесла все до последней монеты?
- Нет, архижрец Баала толковал о некоем проклятье, которое лежит на всех вещах в городе, и потому никто ни осмелился ничего брать а ты разве не слышал про это?
- Я в этих местах человек новый, заехал по одному поручению а про Тарталан услышал случайно и решил, что послужит неплохим укрытием.
- От кого?
- Ну-у, я скажу тебе, только как насчет взять меня в долю?
- А сам-то не боишься проклятья Тарталана?
- Таких как я никакие проклятья не берут, друг мой. За свою жизнь приходилось мне ночевать и в заброшенных гробницах и в капищах неведомых богов. Я лев пустыни - мне плевать и на духов и на демонов. Единственное во что я верю это золото, которое достается только смелому и умному.
- Ха, уверен - золота там на всех хватит и еще возвращаться за ним не раз придеться. А что это у тебя там?
Саргон присмотрелся к свертку на спине второй лошади.
- Хороша зараза, долго я такую высматривал, - похвалился Мелиб, - не кто-нибудь, а невеста тумарского князя. За такой сладкий персик, да с такой родословной, один человек в Мимекре готов выложить цельных пятнадцать талантов золотом. Знал бы ты, чего мне только стоило словить эту птичку в силки... Князь Давиал наверняка уже летит по моему следу, да только я обожду опасное время в месте, куда даже его храбрецы не сунутся! Но вообще-то, если б знал, что ваши местные ослы держат у себя под носом такую сокровищницу, я б ни про какие похищения и не думал. Может порешить девку прямо тут, чтоб место для золота не занимала?
- Валяй.
- Хм, вообще-то не люблю поспешных действий, но уж очень ты меня обрадовал. Знаешь что? у меня появилась мысль: доберемся до сокровищницы и там уже в уютном месте, среди золота и драгоценностей по очереди оприходуем девку - чего добру пропадать, а?
- Недурная мысль, - согласился Саргон и вдруг с размаху врезал ему кулаком в челюсть. Однако Мелиб при своей профессии оказался тертым калачом и был настороже. Он успел уклониться и кулак великана лишь слегка задел его по скуле. Толстяк вжал голову в плечи и поднырнув под руки Саргона обхватил его торс руками. Саргон изо всех сил обрушил кулаки на шею и затылок Мелиба, но тот казалось не почувствовал ударов и великан в следующую секунду понял, что его ноги отрываются от земли. Мелиб швырнул его наземь и навалился сверху, пытаясь дотянуться до горла. Саргон успел кое-как сгруппироваться а когда оказался на земле, вовремя перехватил руку толстяка с зажатым в ней засапожным ножом. Свободной рукой он начал молотить Мелиба по лицу и черепу. Ошеломленный этими ударами Мелиб замотал головой и захрипел словно буйвол. Наконец один из ударов свалил его. Саргон скинул с себя его тушу и поднялся отряхиваясь. Подхватив вывалившийся из пальцев похитителя женщин нож и отцепив перевязь с саблей, он направился к его коням.
Подойдя к коню с завернутой в перевязанную ткань поклажей, он быстро разрезал узлы веревки и снял сверток. Затем распорол ткань. На него уставились темные как агат глаза юной девы.
- Поднимайся, - бросил он вставая с колен и пряча устрашающе поблескивающий в свете луны огромный нож.
- Только не трогай меня, - раздался ее неуверенный, но старающийся сохранить княжеское достоинство голос.
- Да не нужна ты мне, хотя вот твой муженек пожалуй хорошо мне заплатит за твое возвращение, а заодно и за этого пса.
Сказав это, Саргон взял остатки веревки и скрутил ею руки валявшегося без сознания Мелиба.
"Хороший выход из создавшегося положения мне выпал. Теперь пожалуй и не стоит ждать этого придурка Менухора, чтобы лазить с ним за проклятыми сокровищами. Князь и так озолотит меня за свою ненаглядную, а уж за побитого жирдяя Нубала, так уж точно грех простит".
- Так давай же скорее ускачем отсюда, это же Тарталан проклятый! Он вгоняет меня в дрожь. Кто знает, что здесь может скрываться?
Саргон заметил, что юная княгиня и в самом деле зябко подрагивает. Немудрено, ведь одета она была по-домашнему. Он подошел и накинул ей на плечи, войлочный халат, позаимствованный у Мелиба.
- Как тебя звать?
- Ираида.
- Ну так послушай, Ираида. Как бы я сам не хотел отсюда поскорее убраться, но коням нужен отдых. Да и стены Тарталана укроют нас от холодного ночного ветра. Сейчас мы дождемся моего приятеля и он проведет нас внутрь, а там уже со мной ты ничего не должна бояться. Видишь это?-он показал холодно блеснувший скимитар больше локтя длинной, -мне еще не попадался противник, способный устоять перед этим. А теперь залазь на коня и двинем к вратам.
Он помог будущей княгине взобраться в седло, а затем вернулся к с трудом разлепившему заплывшие от кровоподтеков глаза Мелибу. Взяв свободный конец веревки, которой были связаны руки похитителя женщин, он намотал его на свой кулак и для пущей убедительности пнув толстяка, сообщил ему:
- Поднимайся, лев пустыни.
Толстяк кряхтя повиновался.
- Зачем я тебе? - жалобно спросил он когда Саргон залез на коня и тронулся в сторону врат, ведя его на поводу, -ты завладел моим имуществом и моей добычей. Зачем тебе удерживать еще и меня?
- Передам тебя князю.
Мелиб побледнел а затем посерел как покойник. С трудом подбирая слова он затянул:
- Будь милосерден. Ты же знаешь, что Давиал с меня живьем шкуру снимет! Мало тебе того, что ты меня ограбил, так еще и лютой смерти хочешь предать?! Отпусти. Клянусь Баалом, Энлилем и кем только хочешь, ты меня никогда больше в жизни не увидишь!
- Заткнись пес, - Саргон начал жалеть, что не всунул толстяку в рот кляп.
- Да проклянут тебя боги. Да пожрет тебя Йиг. Да вырвет из тебя кишки Имнох! - разразился проклятьями толстяк, видя, что великан глух к его словам.
Саргон повернул коня и обнажил свой зловещий клинок.
- Если ты обронишь еще хоть слово - к Давиалу я тебя доставлю без твоей холеной бороды, а кроме того без носа и ушей!
Взглянув на Саргона, толстяк сразу поверил его словам и оставшийся путь прошел в тишине. Пески давно уже замели мощеную дорогу к обитым бронзой вратам Тарталана и уже собирались в барханы вокруг его кирпично-красных стен. Покинутый город издали казался красивым миражом в призрачном свете луны. Он все также как и в былые времена производил величественное впечатление вздымающимися в высь золочеными шпилями и богато декорированными минаретами. Саргон в который раз ощутил смутную печаль от мысли, что когда-нибудь пески целиком поглотят эту красоту и единственным напоминанием о его родном городе, будут легенды о жутком проклятии, постигшем это место по вине нечестивого царя.
"А может быть, тот жрец был свихнувшимся идиотом? Да, людей постиг мор и жуткие телесные болезни, но возможно это было лишь временным покаранием, а затем боги смилостивились бы? Да, там все еще стоит это святилище грязи и непотребства. Скорее стоило бы снести его до самого основания, чем бросать нажитое место. Ох уж эти толстозадые жрецы - мучают людей понапрасну. Оттягать бы их за бороды, да скинуть в огненные печи, в которые они приносят жертвы во имя Баала!"
Полный подобных мыслей Саргон наконец подьехал под самые стены города и спешился. Им вдруг овладела вялость и тяга ко сну. Впрочем не мудрено - он уже столько времени провел в седле. Взглянув на Ираиду, он заметил, что девушка также устало потирает глаза. Вся тревога и суеверный страх казалось покинули ее. Даже Милеб погрузился в какое-то полудремотное состояние. Толстяк плюхнулся на один из барханов и положил голову на связанные руки. Саргон предположил, что это может быть отвлекающая уловка и для перестраховки связал ноги похитителя его же перевязью а остатками веревки обмотал его так, чтобы он не смог и пошевелиться.
Вернувшись к Ираиде, он увидел, что голова ее поникла, а сама она сжалась, словно замерзающий кролик. О Баал, где же запропастился этот Менухор?! Он обнял княжну и она доверчиво приникла к его груди, прячась от завывающего холодного ветра. Мысли стали все более медленными и вязкими. Чувство тревоги окончательно куда-то исчезло и разум начал все глубже погружаться в бездонный омут забытья. Такой глубокий, что странные звуки вскоре раздавшиеся из под закрытых ворот уже не могли привлечь его внимание. Нечто холодное и противоестественное пока еще дремало где-то в самом сердце покинутого города. Но оно уже ощутило близость других разумных существ и захотело проникнуть в открытое сознание одного из них.
Водоворот первобытной, ревущей тьмы захлестнул его и понес в неведомое. Эоны и эоны проносились с космической скоростью, не позволяя рассудку определить что-либо четкое и материальное. Лишь демонический свист ветра вырвавшегося за пределы Внешнего Мира терзал его слух, заставляя невыносимо страдать и молить о покое. В конце концов слух, зрение и ощущение времени покинули его. Он вернулся в непостижимо отдаленные времена к своей первичной форме - примитивной, безликой массе протоплазмы с которой началось сотворение жизни на планете. Среди бурлящей от паров подземных гейзеров жидкости он вновь начал восхождение на путь развития, вначале в простейшие микроорганизмы и далее по бесконечному кругу жизни. На своих ранних стадиях он был немым свидетелем пришествия существ с далеких звезд за пределами Солнечной Системы, рядом с которыми самых старых из известных людям богов нельзя было назвать не то что младенцами, но даже эмбрионами. Это были те, кого позднее великий Эйбон назвал Старцами. Они направили русло эволюции в нужном им направлении, понемногу развивая из только вышедших на сушу существ, то, что через многие эоны позднее воплотится в Саргоне и его современниках. Планета менялась вместе с климатом, создавая и уничтожая различные, порой весьма причудливые формы жизни. На ней развернулись невиданные в последующие времена битвы между Старцами и зловещей космической расой Ми-Го - детьми Древних Богов, что правили за пределами Мироздания. А затем наступила эра исполинских чудовищ сотрясавших земную твердь своей поступью. Отдельная ветвь этих монстров выродилась в первых коренных представителей разумной жизни на планете. Это были чрезвычайно развитые гуманоиды, стремившиеся к познаниям и контакту с Древними. Их покровителями были змееголовый Йиг(передавший им свою внешность) и мать Гидра. Проходя через жестокие испытания и страдания, далекий примитивный предок Саргона в числе себе подобных, изнывал под их гнетом на сооружении колоссальных строений первой империи, возникшей на сверхконтиненте Пангея - Валузии. Его плоть и плоть его будущих потомков стала пищей для этих созданий. Проходя через бесконечные ужасы и страдания, Саргон видел возвышение и триумф грандиозной империи а затем ее закат и бегство в недра земли от гигантских но тупых и кровожадных собратьев, все более эволюционирующих в совершенные машины для убийств. Там, расширяя свои владения вширь и вглубь, гуманоидные рептилии открывают проход в Подземный Мир, где в черной бездне спал ужасный представитель Древних, жабоподобный Тсатоггуа. Узрев его мудрость и силу, часть змеелюдей отвернулась от Йига и начала поклоняться новому владыке. Не стерпев подобное богохульство, оставшиеся нааги покинули подземелья Йота и устремились на север к таинственной земле Ломар. А тех, кто остался покарал гнев Йига - они утратили все магические и прочие способности а вскоре и вовсе деградировали до обыкновенных рептилий. А пробудившийся Тсатоггуа сидя в сыром мраке своего логова, поджидал пришествия новых адептов. Для него течения времени, также как и для прочих Древних не существовало и потому, спустя сотни тысячелетий его культ возродили новые приверженцы - примитивные и отвратительные создания, предпочитавшие темные подземелья дневному свету. Разум Саргона, перенесенный в его предков, плененных этими косматыми уродами, содрогался в немыслимом ужасе, безвольно наблюдая за их противоестественными и кощунственными ритуалами. Кровь живых существ обильно лилась на алтарь перед обсидиановым идолом. Иногда божество снисходило до своих почитателей и лично принимало у них свои жертвы - чаще всего юных девушек. Лишь мгла небытия спасала разум вновь и вновь перерождающегося Саргона от полного коллапса. Но подобно смутным отражениям в воде, отныне мимолетные образы этого кошмара будут вечно преследовать его во снах. Но вот, смена туманных видений прошлого постепенно приближалась к сегодняшним дням. Зловещие реликты Старой Эпохи постепенно уходили в прошлое. Человек с развитием интеллекта и физической силы научился давать отпор природе а затем уже и сам занялся отвоевыванием у нее собственного пространства. Уродливые обитатели подземелий были истреблены, а их выродившиеся потомки упоминались лишь в страшных сказках человеческого народа, как гули и иногда вурмисы (названия, пошедшего от горы Вурмисадрет, являвшейся их родиной на северной оконечности материка). Казалось омерзительный культ был забыт навсегда. Но вдруг видения перед ним расплылись словно в ведьмовском котле и он перестал являться частицей былых личностей. Но безумный сон все не хотел прекращаться, словно чья-то жуткая воля играла с его разумом. В следующий миг взору Саргона предстал лик человека. Он походил на современного представителя человеческой цивилизации, откуда то с севера, судя по белой коже и чертам лица(возможно из Коммории, Грондара или даже Туле). От него веяло силой, властностью и упорством. Человек читал книгу переплетенную в человеческую кожу, в которой искушенный знаток узнал бы запрещенную из-за знаний таящихся в ней Книгу Эйбона. Череда малопонятных картин сменилась, и вот Саргон очутился в громадной пещере. По ее покрытым тысячелетним прахом ступеням спускался тот самый уроженец северных стран. Без тени сомнения на челе, он приближался к окутанному тьмой изваянию, чьи чудовищные очертания не оставили в Саргоне сомнений в том кому или чему оно принадлежит. Саргону как будто бы и раньше приходилось видеть незнакомца, но точно вспомнить у него не получалось. Человек припал к алтарю, еще сохранившему следы крови былых жертв и низко склонил голову перед божеством. Затем судя по позе с вознесенными руками и повторяющимися поклонами он обратился с зовом к дремлющему сознанию бога. И зов был услышан!
Ощущение реальности начало возвращаться к Саргону и очень вовремя, так как тишину ночи прорезал дикий, нечеловеческий вопль. Саргон потянулся к скимитару еще не успев открыть глаза. Лицо его обдало горячим смрадом из распахнутой клыкастой пасти нацелившейся в его горло. Светящиеся как у гиены глаза твари придавали ей вид выходца из преисподней. Но Саргон не тратил время, на то чтобы смотреть в них - иначе уже стал бы поживой для неведомого хищника. Нож Мелиба безошибочно найденный за поясом глубоко вонзился в нижнюю челюсть зверя, пригвоздив ее к верхней. Зверюга мерзко взвизгнув рванулась прочь, но Саргон не выпустил ножа. Загнутые когти располосовали его бурнус, не задев тело благодаря кольчуге. Раньше чем тварь успела сорваться с клинка, гигант-тураниец с богатырского замаха приложил ее по черепу массивной рукоятью скимитара. Череп податливо треснул а тварь забилась в предсмертной агонии. Саргон отшвырнул ее и увидел, что этих созданий здесь еще трое. Двое из них терзали связанного Мелиба, чей предсмертный крик и услышал спросонья Саргон. Еще от одной яростно отбивался не кто-нибудь, а Менухор. Лошадей поблизости не было, похоже они заблаговременно скрылись, почуяв подкрадывающуюся опасность. И о Баал! Не было рядом княжны Ираиды!
Ощутив приступ необузданного бешенства, Саргон напрочь позабыл про свои кошмарные видения. С мечом и кинжалом он набросился на мерзких тварей. Больше всего те напоминали человекоподобную помесь гиены и крысы. Передвигались они на задних конечностях, припадая порой на удлиненные как у обезьяны передние. От их свалявшейся грязной шерсти несло тленом усыпальниц - нетрудно было предположить, чем они обыкновенно питались в вымершем городе. Голые крысиные хвосты и усатые морды завершали их невообразимо отталкивающий облик. Правда он не спасал от ударов кованого железа, когда Саргон всадил клинок в хребет крысочеловека, слишком занятого обгладыванием лица бедняги Мелиба. Вторая тварь оторвала окровавленную морду от остывающего тела и прыгнула на туранийца подобно крысе. Зверской силы ударом Саргон рубанул ее в прыжке, так что земли достигли верхняя и нижняя часть по отдельности. Стерев с кольчуги ошметки кишок он переключился на последнюю тварь, атаковавшую Менухора. Бедный конюх мало того, что был неважным бойцом, так еще и потерял голову от страха, что дало зверюге существенные преимущества. Крысочеловек вцепился в руку Менухора и теперь с остервенением терзал ее, не обращая внимания на сыпящиеся удары дубинкой по хребту и черепу. Леденящие кровь вопли Менухора смешивались с голодным урчанием монстра. Саргон подошел к катавшимся по земле противникам и улучив момент сдавил подвернувшуюся глотку крысочеловека железной хваткой. Тварь уже через мгновение разжала челюсти и забилась, пытаясь как-нибудь вывернуться. Саргон развернулся и изо всех сил отбросил ее. Крысочеловек глухо врезался о городскую стену и шмякнулся на песок с перебитым хребтом.
Менухор еще какое-то время поскуливал, баюкая искалеченую руку. Саргон позволил ему этим позаниматься пока добивал бившихся и хрипящих в агонии крысолюдов. Но очень скоро он вернулся к раненому.
- Жаль нет огня - надо бы прижечь твою рану, -мрачно заявил он всхлипывающему Менухору, -ты что, без коня сюда явился?
- К-конь меня скинул и убежал, когда эта образина из темнот-ты бросилась, - заикаясь, кое-как ответил тот, - ввот ттеперь и не верь в проклятия...
Саргон увидел на поясе Менухора флягу. Сняв и откупорив ее, понюхал - пальмовое вино, довольно крепкое. Отхлебнул сам и протянул пострадавшему. Менухор приложился и не отрывался пока не осушил емкость. Вскоре гримаса боли на его лице разгладилась. Саргон перевязал ему руку обрывками бурнуса и приступил к допросу.
- Ты видел что случилось с девушкой, которая была тут со мной?
- Краем глаза я заметил, как один из этих выродков несет человеческое тело к вратам, а дальше мне уже было не до этого. Ты что, пойдешь туда?
- Клянусь Баалом, мне бы этого не хотелось, но и оставлять малышку в их лапах тоже не могу себе позволить.
- Не думаю, что она еще жива.
- Если ее не убили на месте - шанс остается.
- А кто она такая?
Вместо ответа Саргон вручил Менухору саблю Мелиба и поспешил к вратам. Подойдя к ним вплотную он обнаружил приличных размеров подкоп. Поручив себя на милость богов он прыгнул во тьму провала.
* * *
Cаргону за свою кочевую жизнь не впервой было оказываться в безлюдном месте, но когда выбравшись из земляного лаза он увидел темные окна давно знакомых домов и ветер противно завывающий в распахнутых дверях, ледяное, тоскливое чувство коснулось его сердца. Достав верный меч-скимитар он не стараясь скрыться от вражеских глаз направился прямо по центральной улице, туда, где с полной уверенностью ожидал увидеть и кошмарных крысолюдов и похищенную ими девушку. Размышляя по пути, он задался вопросом почему эти твари выбрались за пределы города только сейчас и еще не успели повстречаться никому из проезжающих путников или караванщиков? И самое главное откуда они взялись? Неужели в Тарталане в эту ночь отворились врата Абаддона, изрыгнувшего своих обитателей? Но, что-то подсказывало туранийцу, что те твари были порождены по воле существа более древнего чем человеческое понятие о добре и зле, небесах и преисподней. И сейчас оно всецело властвовало над этим местом. Не безумец и идиот ли он, идущий в одиночку в храм скверны? В мозгу его всплыли смутные воспоминания недавних видений и холодный пот прошиб война. Он вновь ощутил то чувство первобытного ужаса и собственной ничтожности, что испытывали его далекие предки перед тварью, что была старше звезд. Чудовищным усилием воли, Саргон засунул эти предательские мысли в самые дальние глубины собственного разума и лишь ускорил шаг. Безразличные звезды казалось насмехались с небес над его безумной затеей.
Наконец он приблизился к черной громаде храма. У его пилонов туранийца уже поджидала верная свита старого бога. Безобразные фигуры крысолюдов устремились навстречу воителю собираясь взять его в кольцо.
Саргон взревел словно лев на гладиаторской арене и этот рык эхом отразившись от холодного камня заставил уродов пугливо прижать уши и сбавить темп. Саргон не стал ждать нападения - он первым бросился к самому огромному из крысолюдов, судя по всему вожаку. Наточенное как бритва лезвие скимитара пропело пронзительную песнь смерти и рассекло мерзкую плоть. Правая рука монстра выше локтя начисто отрубленная отлетела в сторону а лезвие меча не останавливаясь под косым углом вошло в его бок, погрузившись почти до самого паха. Не мешкая, Саргон рванул оружие на себя, обильно орошаясь фонтанирующей кровью и переключился на заходящих с боку выродков. Не один из его ударов не пропал впустую - то и дело ночь оглашалась воплями покалеченных и умирающих тварей. Мраморная лестница очень скоро стала скользкой от хлещущей крови, вывалившихся внутренностей и выбитых мозгов. Но чудовища все наседали и все больше рваных ран оставалось на руках Саргона, в тех местах, где их не защищала кольчуга. В конце-концов сразу две бестии запрыгнули ему на плечи и пока он пытался скинуть хоть одну из них, еще одна вцепилась ему в ногу. Этот клубок из визжащих и отбивающихся тел покатился вниз по лестнице. Саргон понял что смерть близка но был спокоен - он сделал все, что мог.
- Остановитесь, псы! - донесся до его слуха голос словно из другого мира.
Слюнявые, вонючие пасти, что тянулись к его горлу, исчезли в тот же миг. Саргон приподнялся на локте и протер залитые собственной кровью глаза. Оставшиеся в живых крысолюды уволакивали с лестницы трупы своих собратьев и исчезали во тьме прилегавших к храму улиц. А по освободившимся ступеням к нему шел обыкновенный человек. Нет-нет, не обыкновенный, а тот самый - из его видений. Высокий, стройный, белокожий мужчина с необыкновенно темными для его расы глазами. Но сейчас только Саргон смог вспомнить, когда мог видеть его. В последние годы правления царя Ментасеба, рядом с ним постоянно появлялся придворный маг Утхара. Позже, именно он способствовал появлению здесь храма для своего проклятого божества. Перед тем как на город обрушились страшные бедствия, он пропал - говорят сгинул в далеких джунлях юга. Выходит, что демон вернулся, не иначе как по воле своего мерзкого бога.
- Я знаю зачем ты пришел, - холодно проговорил Утхара приближаясь вплотную к поднимающемуся Саргону, - это смелый шаг. Но твои доблесть и сила достойны более высокого назначения, чем какая-то смертная. Сейчас мой повелитель пробудится после почивания и ее юная плоть будет услаждать его. Так вот, насчет твоей доблести... Мне, как жрецу и проповеднику великого Тсатоггуа, пригодился бы хороший слуга для странствий по городам и странам Турии. Весть о возвращении Древнего Бога должны узнать и принять владыки всех городов мира.
- Слуга говоришь? - свирепо процедил Саргон, - как вот эти вонючие крысы, что шастают здесь по темным углам?
- Когда-то, в облике людей, они служили при храме. Жрецы Баала повелели закрыть их там же, когда ваши люди трусливо покидали город. Ну а Он, по своему разумению сделал их тела именно такими. В таком виде они стали более преданными, а также более опасными для врагов господина. Но я позабочусь, чтобы твой облик остался прежним, как и у меня.
Пока колдун говорил, Саргон собирался с силами для удара, который бы оборвал жизнь проклятого ублюдка. Тот спокойно продолжал свою бесстрастную речь.
-Признаться честно, царьки цивилизованных государств, за исключением Ментасеба не слишком то открыты для принятия новой веры. Немудрено, ведь власть жрецов Баала, Валки и прочих современных божков сейчас очень укоренена. Я пришел к мысли, что в начале стоило бы заручиться поддержкой диких, кочевых племен. Их вожди уважают лишь тех, кто сможет дать им славу и богатство и быстро склоняться перед истинным владыкой. А объединив эти племена в подлинную силу, мы ворвемся в города и установим культ Древних, омыв их алтари в крови жирных жрецов Баала. Для моих дел, мне нужны верные и сильные люди. В тебе я вижу одного из таких. Готов ли ты служить мне, или предпочтешь быть растерзанным теми поедателями падали, что все еще наблюдают за тобой из тьмы?
Cаргон в ответ лишь сплюнул и поудобней перехватив меч замахнулся им над головой колдуна. Однако клинок не смог опуститься - некая сила удерживала его в воздухе. Поза колдуна и выражение его лица не изменились - казалось он здесь вовсе не причем.
- Ну что ж, - заявил он глядя прямо в глаза великану и тот почувствовал, что мышцы его каменеют и больше не подчиняются ему, - я уважаю твое мужество и поэтому смерть прийдет к тебе не от клыков падальщиков, а от твоей собственной руки.
Рука с зажатым скимитаром начала опускаться, приближаясь к горлу Саргона. Он напрягся, пытаясь сопротивляться чужой воле овладевшей телом, но с каждым мгновением смерть неуклонно приближалась. Кровь застучала в его висках от немыслимых усилий, которые он прилагал.
- Ты все еще не передумал?
Из храма Тсатоггуа раздался женский крик. Губы чернокнижника расплылись в улыбке, но Саргон не смог ее увидеть из-за застилавшего глаза багрового тумана бессильной ярости.
В воздухе что-то засвистело и в следующую секунду в глаз Утхары глубоко погрузилась стрела. Колдун зашатался и отошел на два шага назад. Тут же еще сразу две впились ему в грудь. Меч вывалился из ослабевшей руки Саргона и он совершенно обессиленно рухнул на каменные плиты. Позади раздались крики людей и шум боя. Повернув голову, он увидел воинов в алых накидках и островерхих шлемах, рубящих накинувшихся на них крысолюдов. Среди них был и Менухор. От сражающихся отделился статный молодой воин и быстро направился в сторону Саргона. Он прошел мимо бывшего гладиатора и взбежал на лестницу, по которой нетвердой походкой поднимался Утхара, направляясь к открытым дверям храма. Резкий взмах меча и по ступеням покатилась голова верного прислужника Тсатоггуа. А воин не останавливаясь бросился дальше, в темное чрево святилища.
К поднимавшемуся с колен Саргону подбежал Менухор.
- Кто эти войны? - с трудом соображая после пережитого спросил у него богатырь.
- Князь Давиал. Кого же еще я мог встретить в этих проклятых местах, на твое счастье? Княжна все еще жива?
- Думаю настало время это узнать, -твердо сказал великан и направился следом за князем.
Из дверей храма раздавались странные хлюпающие звуки. Чем ближе Саргон приближался, тем сильнее ощущал повисшую в воздухе вонь застоявшегося болота. Когда он проник внутрь, в неверном свете луны, что скупо освещал огромный зал через крохотные оконные проемы под самым потолком, его глазам предстала картина достойная лишь омерзительных грез курильщика гашиша. На черном алтаре громадных размеров возлежала белесая, жирная туша, подрагивающая словно студень. Ее многочисленные осклизлые щупальца лениво свешивались на пол. Одно из них обвивало грудь и бедра совершенно нагой Ираиды. Голова и руки девушки безвольно болтались и было совершенно непонятно мертва она или просто без сознания. Неподалеку от алтаря распластался в луже крови Давиал. Саргон замер, потрясенный колоссальными размерами и тошнотворным обликом Древнего Бога. А Тсатоггуа, казалось не заметил его, занятый своей жертвой. Его выкаченные жабьи глаза на бесформенном подобии головы с видимым удовольствием рассматривали тело девушки, в свете луны казавшееся выточенным из алебастра. Раздвоенный язык сладострастно облизывал причмокивающую пасть, похожую на расщелину. Но вот он начал удлиняться подобно громадному питону и вскоре обвился вокруг стройной девичьей ноги покрывая ее клейкой слизью. Князь слабо зашевелился, но занятый Тсатоггуа не обратил внимание. Тело монстра запульсировало от удовольствия, когда его щупальце аккуратно сползло с налитых бедер уступая место подвижному языку. В этот момент Саргон ощутил накатившую тошноту и понял, что не сможет смотреть дальше. Но что он мог сделать против подобного исполина? Тсатоггуа с легкостью размажет его даже не заметив. Он взглянул на свое вооружение:нож Мелиба и скимитар - таким эту тушу не убьеш и даже существенно не ранишь. Но им пожалуй можно отвлечь чудовище от тела девушки. Саргон взял в руку широкий и почти в локоть длинной нож и прицельно швырнул его в шевелящийся жабий язык. Оружие вращаясь улетело на расстояние в добрых пятьдесят локтей и вместе с рукоятью погрузилось в недра истекающей слизью плоти. Реакция монстра не заставила себя ждать. С визгом раздавленной крысы, он молниеносно втянул в себя язык. Из раскрывшейся до невероятных размеров пасти раздалось клокотание и шипение, словно из кратера некоего гейзера. Не отпуская девушку, Тсатоггуа перевел взгляд на пятившегося к дверям Саргона. Тварь издала какой-то невообразимый звук, должно быть символизирующий ее гневное состояние и с неожиданным для своей туши проворством соскользнула с алтаря. Саргон развернулся и бросился бежать что было мочи. Выскочив наружу он увидел поднимающихся навстречу ему дружинников князя.
- Угостите эту тварь стрелами, - рявкнул он отступая в сторону, - только не заденьте княжну!
Когда из дверей протиснулся сам Тсатоггуа, тетивы луков уже были натянуты. Первый залп утыкал монстра более чем тридцатью стрелами. Несколько из них пробили его жабьи глазища, лопнувшие словно два гнойника. Монстр огласил воздух еще более мерзким визгом, чем прежде, но упрямо попер вперед. Войны поспешно отступили на некоторое расстояние от слепо шарящих щупалец и сделали второй залп, превративший бога-жабу в подушку для иголок. Черная и густая как деготь кровь ручьями засочилась по белесой плоти древнего божества, но не похоже было, чтобы оно собиралось умирать. Саргон начал склоняться к мысли, что его вообще нельзя было убить, по крайней мере физическим оружием. Тем не менее монстр уже не представлял прежней угрозы. Скользя он спустился по лестнице и уже довольно вяло обшаривал площадь перед храмом. Позади него Саргон увидел кое-как спускающегося хромая Давиала.
Князь сжимал меч и на лице его была написана решимость отобрать у монстра свою женщину во что бы то ни стало. В его состоянии шансы на это правда были призрачными. И тогда Саргон подбежал к Тсатоггуа первым. Тот устало прислонился к одному из зданий, будто собираясь с силами. Про девушку в своей лапе он наверное забыл, так как откинул ее поодаль от себя. Саргон стараясь производить как можно меньше шума, обошел прочие отростки и остановился на искомом. Подняв над головой верный скимитар он рубанул по щупальцу в самом узком месте, толщиной с его бедро. Железо прошло через податливую плоть, словно нож сквозь масло. Отбросив в сторону извивающийся обрубок он закинул безвольное тело Ираиды на плечо и поспешил петляя и уворачиваясь от взметнувшихся прочих рук Тсатоггуа. Встречи с одной из них уже было совсем не избежать, когда сразу три метко пущенных копья пробили ее насквозь. Упустивший свою добычу из под самого носа монстр вновь заметался в бешенстве.
Гигант-тураниец передал девушку в руки Давиала а тот поскорее скинул свою накидку, чтобы прикрыть ее наготу.
- Она жива? - поинтересовался Саргон у князя, когда тот прощупал ее пульс.
Тот кивнул.
- Тогда бежим скорее прочь.
- Хотел бы я подождать и увидеть, как он издохнет, - с ненавистью произнес Давиал глядя на бесплодно молотящего щупальцами монстра, - но ты прав - Ираиду поскорее надо доставить к лекарю.
- Не думаю, что эта образина вообще может умереть а вот отрастить себе новые глаза и руки - запросто.
Войны Давиала наскоро сделали носилки для Ираиды и вскоре все они двигались к центральным вратам Тарталана, провожаемые утробным ревом ослепленного божества.
- Приезжай через десять дней в Тумар ко мне на прием, - обратился к Саргону Давиал, -и Менухора прихвати. Такие люди мне нужны при дворе.
- Ну, - задумался бывший гладиатор, - за наградой я к тебе уж точно приеду. И еще...
- Что?
- Если к тебе с челобитной обратиться один купец по имени Нубал, прикажи бить его палками по пяткам, со всей щедростью, на которую только способна твоя душа.