Локлир с детства относился к дворцовому этикету без особого почтения, на что имелись весьма прозаические причины. Его шансы на корону были невелики, потому отсутствие младшего сына на разного рода официальных приёмах воспринималось очень спокойно - нет и ладно, опять, наверное, в библиотеке сидит. Со временем это вошло в привычку, от которой он не собралдсмя отказываться, даже получив право на трон. Конечно, было немало случаев, когда достойный внимания собеседник мог счесть недостатком уважения или даже прямым оскорблением излишнюю простоту одежды правителя Тивара. Поначалу Локлиру казалось это странным, но фос Борсхон, тридцать пять лет изучавший не только тонкости этикета, но и закоулки человеческих душ, сумел объяснить молодому герцогу, что для многих людей важны не только его слова, но и количество золотого шиться на камзоле. В конце концов Локлир смирился с тем, что публичная демонстрация шикарных нарядов также входит в число обязанностей правителя, после чего он стал безропотно исполнять рекомендации дворцового смотрителя этикета.
Однако послушным он был только накануне важных встреч, в остальное время предпочитая всем изыскам прсото синий мундир. Сегодняшний день Локлир планировал провести не на троне, а в рабочем кабинете, поэтому он сразу же отправил назад явившихся в его спальню графа фос Борсхона и его молодого помощника барона фос Тумдависа. Оставшись со своими доверенными слугами - знавшим его с раннего детства ворчливым Сульдотом и бойким не только на язык черноглазым красавчиком Ярдеро, герцог после процедуры одевания с неохотой уселся за стол. Всё понимающему Сульдоту с раннего утра было ясно, что его воспитанник пребывает не в самом лучшем расположении духа. Толкнув локтем в бок начавшего было что-то болтать Ярдеро, он начал молча ставить на стол тарелки с завтраком.
Последнее время Локлира не покидало ощущение, что он живёт в каком-то склепе с низким потолком, причём с каждым днём этот закопчённый свод опускается всё ниже и ниже. Умом он понимал, что его гнетёт постоянное ожидание тревожных новостей, связанных с обстановкой вокруг границ Тивара, хотя страна не была беззащитной, и принимаемые решения не оставляли врагам герцогства слишком много шансов на успех. Но кроме ума у каждого разумного существа была и душа, а вот она-то зачастую оставалась глуха к доводам рассудка. Сколько бы эффективные меры противодействия надвигающимся угрозам не обсуждались в рабочем кабинете молодого герцога, они не могли развеять щемящее предчувствие большой войны, прочно угнездившееся в душе Локлира. Он хорошо знал, что этому чувству безысходности нельзя поддаваться, надо ежедневно напрягать голову, изобретая всё более действенные способы пресечения замыслов сегодняшних и завтрашних противников. Именно этим Локлир и занимался с утра до позднего вечера, зажав в кулаке свои душевные трепыхания.
Только вчера он вместе с канцлером и несколькими министрами принял целый ряд значимых решений, целью которых было увеличение продовольственных и иных запасов на случай начала вторжения. Тысячи мешков с зерном, кругов сыра и бочек с рыбой день за днём пополняли бездонное чрево государственных хранилищ, но внимательно прочитавший десятки исторических фолиантов о войнах и осадах Локлир был уверен, что продуктов не может быть слишком много. Он потребовал поднять на десять-пятнадцать процентов закупочные цены на продовольствие, одновременно на столько же увеличив вывозные таможенные пошлины. Многое повидавший и потому обычно сдержанный министр финансов счёл, однако, эти меры излишними и обременительными для бюджета.
- Выше высочество, увеличить запасы продуктов в хранилищах можно было бы и за счёт некоторого снижения цен, не прибегая к дополнительным выплатам из казны. Что касается повышения пошлин, то обычно к таким мерам прибегают только во время войны, которая пока ещё, хвала Альфиру, остаётся только угрозой.
- Граф фос Лафонт, я высоко ценю ваш огромный опыт, преданность Тивару и стремление не только сохранить, но и пополнить казну. Но сегодня речь идёт не просто о повторении набега коренжарцев. Всё гораздо опаснее. Сражаться придётся не просто за победу, а за свою страну. Поэтому будет лучше, если жители Тивара будут помнить, что их страна дала им заработать, а не залезла в их карман.
Кстати, уважаемый граф, скоро я буду обсуждать с генералами и адмиралами чисто военные вопросы, в том числе формирование новый частей и закладку новых кораблей. Всё это стоит денег. И казна будет платить. И последнее. В день, когда я узнаю о начале войны, вывоз любых продуктов с территории Тивара будет вообще запрещён. Это всё, господа. Благодарю вас за понимание.
По правде говоря, Локлир ожидал, что разного рода возражений будет гораздо больше, ведь с первых дней своего правления он дал понять, что готов выслушивать и обсуждать любые здравые предложения, не кичась своим титулом и короной. Поразмыслив, герцог пришёл к выводу, что разлитое в воздухе напряжение сказывается не только на нём. Все сидевшие с ним за одним столом чиновники были опытными людьми со своими источниками информации, хорошо понимавшие, что небо над Тиваром, образно говоря, всё сильнее затягивают тучи.
Последним кабинет покидал фос Варадан - старый канцлер, многие годы верно служивший ещё отцу Локлира. За последнее время он стал ещё больше сутулиться, однако его взгляд был всё также зорок и проницателен, а память графа по-прежнему хранила тысячи имён, дат и поучительных примеров из истории Тивара и соседних государств. Когда Локлир находился в Ансисе, он практически каждый день обсуждал с канцлером те или иные проблемы, будь то цены на рынке, амбиции старого дворянства или двуличие Каулона. Благодаря длительному общению герцог научился понимать фом Варадана без слов, и то, что канцлер уже стоя в дверях оглянулся и ещё раз медленно наклонил седую голову, означало полное одобрение.
Оставшись один, Локлир не стал сразу вызывать секретаря, желая как можно полнее прочувствовать удовлетворение от хорошо сделанного дела. Глубоко вздохнув, он наконец-то протянул руку к резной пирамидке, но тихий перезвон раздался ещё до того, как пальцы коснулись серебряного шара на её вершине. Легонько шлёпнув по шару, герцог разрешил секретарю войти. Возникший на пороге Кадаман доложил, что перед входом в галерею второго этажа находится его сестра - госпожа Фиорис, которая желает с ним встретиться. Локлир испытал чувство стыда от того, что сестра вынуждена просить его о встрече, не видя брата уже несколько дней. Он догадывался о теме предстоящего разговора, поэтому подавил желание приказать немедленно проводить к нему Фиорис. Не стоило лишний раз волновать сестру видом рабочего кабинета, больше напоминающего военный штаб, каковым он, собственно, и являлся в последние месяцы.
Приняв решение, Локлир послал Кадамана привести в порядок так называемую голубую комнату и сам пошёл встречать Фиорис. После смерти старого герцога мать и сестра были для него самыми близкими людьми. Их сближало не только кровное родство, но и необходимость как-то противостоять не очень заметному, но постоянно ощущаемому высокомерию старой аристократии, так и не принявшей вторую жену Свербора фос Контандена и её детей. Когда волею Альфира либо случая Локлир стал правителем Тивара, это отчуждение не исчезло, однако демонстрировать его решались только самые твердолобые или самоуверенные представители знати, число которых в последнее время существенно сократилось благодаря неожиданно жёстким действиям молодого герцога.
Прикусив языки по поводу самого Локлира, светские сплетники с особым удовольствием стали смаковать отсутствие потенциальных женихов у Фиорис, которой уже было больше двадцати лет. Эти разговоры имели под собой основания, ведь уже несколько лет многие государства с правого берега Велитара относились к Тивару с некоторой настороженностью. В Ансисе прекрасно знали, кто и зачем мутит воду, но повлиять на это было пока невозможно. Однако одно дело знать всё и совсем другое - ощущать некую вину за то, что твое стремление к укреплению независимости Тивара создаёт препятствия для замужества любимой сестры.
В этом щепетильном вопросе у Локлира было ещё одно оправдание- саму Фиорис перспективы замужества совершенно не интересовали. С детства основным её увлечением были цветы и собаки, которым она с радостью отдавала всё своё время. Она скучала в компании жеманных сверстниц, тяготилась уроками вышивания и светской болтовнёй, зато могла часками разговаривать с садовниками и возиться с обожавшими её собаками. Несколько лет назад во время поездки в Вакрамар магистры внимательно наблюдали за Фиорис, придя к выводу о наличии у неё редчайшего дара - способности влиять на поведение животных и развитие растений. Не будь она дочерью герцога, маги сделали бы всё возможное, чтобы годами изучать возможности Фиорис, проводить сотни опытов и в конце концов придумать, как её можно использовать для укрепления влияния Тивара и Викрамара. Однако старый герцог сказал "нет", и она по-прежнему проводила время среди цветов и всё более расширяющегося круга животных всех мастей и размеров.
Со своими воспитанниками Фиорис не захотела расстаться, даже придя на встречу с братом. У её ног вертелся большой тёмно-рыжий пёс, а в руках она держала полосатого атоти - пушистого зверька с востока континента, который за последние годы вошел в моду у представителей знати Бонтоса. Многим нравилось держать дома настоящего хищника, являющегося миниатюрной копией своих грозных собратьев - живущего в северных лесах чувая и жифабу с равнин востока. К тому же атоти прекрасно приручался, что быстро сделало его любимцем дочерей дворян, а затем и богатых купцов.
Локлир обнял сестру, поворошил её русые немного вьющиеся волосы и с радостью отметил, что неброская красота Фиорис с каждым месяцем становится всё более совершенной. Это можно было сравнить с работой искусного художника, который вновь и вновь возвращается к своему произведению, тончайшими штрихами делая его необъяснимо притягательным.
Безотчётно улыбаясь, Локлир что-то спрашивал, отвечал на какие-то вопросы, мало вдумываясь в содержание своих слов. В эти мгновения значение имело только одно - наполнявшая его душу теплота и тихая радость от общения с родным человеком. Но продлилось это недолго. Уловив некую отстранённость брата, Фиорис посадила атоти на подоконник, взяла Локлира за руки и пристально посмотрела ему в глаза.
- Локлир, в замке на каждом углу судачат о том, что скоро будет большая война с Коренжаром, Тангесоком, а может быть и с Небрисом. Это правда?
- Фиорис, поверь мне, кажется, что на нас ополчилась половина Бонтоса. Одни открыто готовятся к войне, вторые им помогают, третьи гадят за кулисами, изобретая всё новые способы вредить Тивару. Сейчас вот хотят подкупить наших пекотов, сулят тысячи золотых. Про Каулона и нашу сестру Ночери я вообще не говорю. Откуда у них такая злость, мне до конца не понятно. Но она проявляется на каждом шагу, и это просто поражает. Там иногда и выгоды для них нет, но они всё равно продолжают вредить нам.
- Подожди, всё это я слышу каждый день от фрейлин, садовников и конюхов. Я спрашиваю тебя не как брата, а как правителя Тивара. Разговоры о войне - это только разговоры, или она действительно рядом? Альфир, скажи мне правду!
- Сестрица, если хочешь знать точно, спроси Альфира. Я уверен только в одном - каждый день этого лета может быть последним днём без войны. Без большой войны.
- Любой день?
- Любой, Фиорис. Прямо сейчас к Ансису может скакать гонец с северной границы, который везёт донесение о штурме наших укреплений на перевалах. И я не буду этому удивлён.
- Не знаю, могла бы я жить в таком ожидании день за днём. Это ужасно. Но ты говоришь о северной границе, главная угроза оттуда?
- Я бы сказал - наиболее вероятная. У Коренжара есть какое-то соглашение с Тангесоком и Непшитом, а их армии больше нашей раза в три. А ещё есть Ферир, где хозяйничает Небрис. В прошлый раз его солдаты вместе с нами защищали город, , но если мы отступим к югу, фос Скифест его просто заберёт.
- И что тогда?
- Тогда... Тогда нам надо будет как-то отвечать. Но при этом следует помнить, что у Небриса сильный флот, много денег и поддержка соседей. А Ночери спит и видит, как её сын сядет на трон Тивара.
- Тивара? Но как?
- Фиорис, всё очень просто. Меня к этому времени уже может и не быть. А сын Ночери - прямой потомок Свербора фос Контандена. Его права на корону все признают.
Поражённая услышанным, Фиорис опустила руки и замерла, прикусив нижнюю губу. Глядя на сестру, Локлир успел пожалеть о своём жёстком анализе ситуации. Он не сомневался, что достаточно многое она уже знала из разгвооров придворных, но простые слова брата, связавшие всё происходящее вокруг Тивара воедино, оказались, видимо, слишком безжалостными.
Герцог не знал как успокоить сестру, но Фиорис быстро пришла в себя. Тряхнув головой, она сжала кулаки и подняла на брата вновь заблестевшие глаза.
- Локлир, всё это ужасно, и я даже представить не могу, насколько тебе тяжело. Ответь мне ещё на один вопрос. Тебе, конечно же, уже советовали кому-то уступить, кому-то заплатить. Так всегда бывает, я читала про это. Но в книгах сказано, что уступки не помогут, от тебя всё равно не отстанут. Если ты согласишься, Тивар потеряет всё - Ферир, землю, корону, честь. Локлир, ты же не уступишь? Ты готов сражаться до конца?
В первый момент герцог не нашёлся что ответить, настолько неожиданным для него оказался этот вопрос. Он много думал о том, чем надвигающаяся война может обернуться и для Тивара, и для него лично, но только сейчас понял, что в своих размышлениях так никогда и не доходил до самого конца. Локлир почувствовал, как в его груди шевельнулся какой-то холодный комок, который, как он догадывался, и был тем самым ответом. Ответом, который Локлир уже знал, но не был готов признаться в этом даже самому себе. Ответом пугающим и необратимым, ведь будучи высказанным, он оставлял ему только один путь, по которому молодому правителю Тивара предстояло пройти до конца. Осознав, что самое рудное решение в его жизни уже принято, Локлир улыбнулся и обнял сестру.
- Фиорис, я не сверну и не отступлю. Те, кто готовит эту войну, считают меня книжным мальчиком, неспособным к большой крови. Но к чему я действительно готов, знают только я сам и Альфир. Надо будет, крови будет по колено. Вот мой ответ.
Сестра молча поцеловала Локлира в щёку, отступила на пару шагов и склонилась в глубоком поклоне. Смахнув упавшие на лицо волсы, Фиорис взяла на руки своего атоти, вновь наклонила голову и направилась к выходу с галереи. Присмиревший пёс последовал за ней, несколько раз оглянувшись на герцога.
Когда дверь закрылась, Локлир с шумом выдохнул и вытер со лба несколько капель холодного пота. Он не стал возвращаться в кабинет, оставшись стоять у открытого окна, вдыхая запахи моря и окружающих замок деревьев. Трудно сказать, сколько времени он простоял бы там, наслаждаясь неожиданной лёгкостью в душе, но слова Кадамана вернули его к суровой реальности.
- Ваше высочества, граф рит Корвенци просит принят его по срочному делу.
- Рит Корвенци... Вряд ли это что-нибудь хорошее, раздери меня вискут. Ладно, зови, я уже иду.
Говоря Фиорис о гонце, который мог скакать в Ансис с плохими вестями, герцог не предполагал, насколько он окажется близок к истине. Одного взгляда на начальника тайной стражи было достаточно, чтобы понять - миро стал ещё опаснее.
- Граф, мне уже понятно, что нет смысла говорить "добрый день" или что-то похожее. Поэтому начинайте без предисловий.
- Ваше высочество, после сообщений о нападениях иштошей на наши поселения у границы туда был направлен капитан рит Мафдат с двумя магами. Его задачей было прояснить обстановку и получить доказательства участия коренжарцев. Утром в Ансис прибыл гонец с донесением капитана. Отряд егерей попал в засаду на горной тропе и был почти полностью уничтожен. В живых остались только рит Мафдат, маг-целитель и его диентис.
- Иштоши уничтожили целый отряд егерей? Эти безумные ублюдки? А что случилось со вторым магом?
- Граф фос Сворцар убил десятки врагов, но вместе с диентисом его разрубили на куски.
- Ушам своим не верю! Граф был боевым рунка, прошёл огонь и воду... И что значит "разрубили"? Над их телами издевались?
- Нет, ваше высочество. В донесении сказано, что их разрубили во время боя магическими бичами.
- Магическими бичами? А защитные амулеты?
- Капитан сообщил, что амулет графа оказался бессилен.
Ответ начальника тайной стражи по-настоящему удивил Локлира. Он знал, что отец мага с разрешения старого герцога заказал для него в Викрамаре амулет с розовым скалматом, защитные возможности которого были чрезвычайно велики. Представив разрубленного на куски графа, Локлир содрогнулся, ведь именно такие амулеты были у всех членов его семьи.
- Граф, что за бичи? Откуда у иштошей вообще взялось такое магическое оружие?
- Ваше высочество, фос Сверцара убили не иштоши. В бою участвовали пять неизвестных магов. У двоих из них были эти бичи.
- Почему он сразу не убил их?
- Часть из них имела особые жезлы, которые создали очень сильное защитное поле. Граф не смог его пробить.
- Если всё это так, как сам рит Мафдат остался в живых?
- Ваше высочество, чтобы захватить эти неизвестные магические артефакты, капитан использовал Кибари-Кан.
- Отец наш Отелетер, ещё и это...
Кибари-Кан, что на тиварском языке означает "упавшая звезда", был новым магическим оружием, над созданием которого в Викрамаре работали несколько лет. До поря до времени новинку следовало держать в секрете, поэтому число людей, знающих о её существовании, (и тем более - имеющих право пускать "упавшую звезду" в ход), было максимально ограничено.
- Граф, какова вероятность того, что кроме капитана, мага и диентиса там никого не осталось в живых? И где, кстати, сам капитан, эти бичи и жезлы?
- Рит Мафдат клянётся, что осмотрел всё вокруг. Живых там не было. Он забрал чужие артефакты, амулет фос Сверцара, защитные браслеты и всё, что нашёл у мертвых магов. Взял десяток егерей и повёз это всё в Викрамар.
- Почему в Викрамар?
- Ваше высочество, бичи и жезлы показали своё могущество, и никто пока не знает, как ими управлять. В дороге один из бичей неожиданно активизировался и разрезал хребет лошади. Опасно везти такие вещи прямо в Ансис.
- Да, это верно. Пусть пока маги поломают голову. Так, что мы сейчас знаем? У иштошей появились какие-то сильные союзники, у которых есть неизвестное, но мощное оружие. Это раз. Кибари-Кан успешно показал себя в реальном бою. Это два. Засада на отряд егерей - это уже не набег. Но, пожалуй, и на начало войны пока не похоже... Однако исходить будем из худшего.
- Какие будут приказания, ваше высочество?
- Надо быстрее понять, откуда взялись эти жуткие бичи и жезлы. Кто их мог создать и как они попали к иштошам. Это для начала. И надо срочно принимать решения по армии. Сегодня я уже порадовал министра финансов, что придётся развязать мошну. Нужны новые солдаты, оружие, корабли, укрепления и Молкот знает что ещё. Ладно, на днях всё это будет решено.
- Что-нибудь ещё, ваше высочество?
- Нет, граф, занимайтесь своими делами, их у вас явно прибавилось.
Когда рит Корвенци закрыл дверь кабинета, Локлир ещё долго стоял, глядя на карту северной части Тивара и размышляя о своей реакции на сообщение о гибели егерей. Во время разговора с сестрой он признался в первую очередь самому себе, что уверен в неизбежности войны и готовности пожертвовать очень многим ради победи и своей гордости. Эти слова, похоже, не остались незамеченными Альфиром, который тут же послал ему новое испытание, безжалостно показав молодому правителю разницу между пылкими заявлениями и суровой реальностью с потоками крови и разрубленными телами.
Недавняя лёгкость души незаметно исчезла, и герцог почувствовал, что внутри него образовалась какая-то пустота. Походив вдоль стены, он пришёл к выводу, что для одного дня сильных эмоций ему, пожалуй, хватит. Бросив последний взгляд на заваленный бумагами стол, Локлир вышел из кабинета, сообщив изумлённому Кадаману, что сегодня его больше не будет. Переступив порог своих покоев, он приказал Ярдеро принести кувшин вина и исчезнуть с глаз долой на весь вечер.
После нескольких бокалов пугающая пустота как-то съёжилась, уступив место спокойствию и бездумному удовлетворению. Осознав это, Локлир сразу же вспомнил довольную мордочку атоти, блаженствовавшего на руках Фиорис, и усмехнулся этому сравнению: "Альфир богорождённый, мне осталось только начать мурлыкать... Хорош правитель...".
Он уже начал дремать, когда в спальню вошла улыбающаяся Ридуна, третий месяц радовавшая Локлира своими округлыми формами и безудержной чувственностью. Пару раз, правда, герцогу показалось, что Ридуне явно не хватало искренности, да и её просьбы в последние недели стали слишком уж назойливыми. Сомнений добавил Ярдеро, как бы невзначай сказавший, что за дверью спальни правителя эта сладкая булочка всё больше входит в роль настоящей герцогини. Пару недель назад к обычным просьбам о новых платьях и украшениях добавился жалостливый рассказ о некоем молодом офицере городской стражи, которому несправедливо отказывают в повышении. Локлир тогда пропустил это мимо ушей, но несколько дней спустя Ридуна вновь напомнила ему о фос Брасатурне, и тогда герцог просто запретил ей просить её о чём-либо подобном.
Приучив себя разбираться в любом деле до конца, герцог как-то спросил рит Корвенци, что ему известно о фрейлине Ридуне фос Гороско. Не моргнув глазом, граф тут же рассказал Локлиру о семье Ридуны, её жизни при дворе, друзьях и знакомых. На мгновение остановившись, он дождался вопросительного жеста герцога и охарактиризовал барона фос Брасатурна как самоуверенного и недалёкого офицера, стремящегося с помощью своей любовницы получить незаслуженное повышение. Поблагодарив начальника тайной стражи кивком головы, Локлир подумал, что от чересчур предприимчивой пассии пора избавляться. Он не собирался устраивать никаких сцен, но когда кокетливо покачивающая бёдрами Ридуна спросила его, помнит ли её любимый герцог о бедном лейтенанте, с Локлира разом слетел весь хмель. Не вставая с кресла и чётко выговаривая каждое слово, он приказал ей убираться не только из его спальни, но и из замка. Когда побледневшая Ридуна попыталась что-то сказать, герцог не без мстительного удовлетворения добавил, что он вполне может устроить фос Гороско счастливую семейную жизнь вместе с её бароном в каком-нибудь гарнизоне в предгорьях Касатлено.
Чтобы восстановить пошатнувшееся душевное равновесие, Локлир как следует приложился к кувшину с вином. Ещё вытирая кроваво-красные капли с подбородка, он почувствовал, что на этот раз опьянение не собирается медлить, набросившись на него подобн6о вискуту. Сделав с десяток неуверенных шагов, Локлир рухнул на атласное покрывало кровати, успев напоследок подумать, что этот день наконец-то закончился.
Проснувшись на рассвете, он обнаружил, что лежит под лёгким одеялом в ночной рубашке. Сомневаться не приходилось - для старого Сульдота Локлир так и остался не по годам серьёзным мальчишкой, нуждающимся в постоянной заботе и внимании. Прислушиваясь к себе, герцог с мрачным удовлетворением отметил отсутствие признаков похмелья (в молодости всё-таки есть свои преимущества), однако сколько-нибудь заметного улучшения настроения также не наблюдалось. Вздохнув, он дёрнул за шнур звонка, что означало официальное начало нового дня.
Наскоро позавтракав, Локлир сразу же направился в рабочий кабинет, подгоняемый зудящими угрызениями совести. Вчера он оставил на своём столе целую кучу непрочитанных донесений, отчётов, обращений и доносов, и досада от того, что эмоции взяли верх над обязанностями правителя Тивара, не давала покоя молодому герцогу.
Изучив первый десяток бумаг, Локлир вызвал секретаря. Записав распоряжения, Кадаман сообщил, что в приёмной находится начальник тайной стражи. Сердце герцога на мгновение замерло, затем провалилось куда-то вниз и затрепетало словно пойманная в силки птица. Первой его мыслью было сказать: "Только не сейчас!", но он сразу же взял себя в руки. Прежде чем перед ним предстал Невин рит Корвенци, Локлир, вновь вспомнивший разговор с Фиорис, успел обозвать себя щенком и жалкой тварью. Это, похоже, помогло, так что самого опасного человека Тивара он встретил пусть не самой весёлой, но всё же шуткой.
- Граф, можно ли мне надеяться, что Викрамар всё ещё на своём месте, а иштоши не в дне пути от Ансиса?
- Ваше высочество, ваши опасения напрасны. Маги заняты своими делами, и территория герцогства свободна от врагов.
- О, граф, вы меня успокоили. А в Ферире ещё висят наши флаги?
- Ваше высочество, я испытываю огромную неловкость из-за того, что моё сообщение может омрачить ваше прекрасное настроение.
- Бросьте, граф, это давно стало привычным делом. Однако хватит юродствовать. Что именно случилось?
- Позавчера вечером в городе был убит капрал Тайной стражи. Труп обнаружили вчера утром, днём его опознали. Оружие, значок, амулет и верхняя одежда отсутствовали.
- Где это случилось?
- В районе Парусной улицы, ваше высочество.
- Это вроде бы довольно спокойный район?
- Относительно спокойный. Командир капрала доложил, что там живёт его постоянная женщина - хозяйка кружевн6ой мастерской. Считать её как-то причастной к убийству нет оснований.
- Граф, давайте вернёмся к самому началу. Капрал был обученным бойцом, имел хороший защитный амулет и был вооружён. В Ансисе немало бандитов, но среди них найдётся не так много идиотов, готовых связываться с тайной стражей. В чём я ошибаюсь?
- Ваше высочество, у капрала было перерезано горло, но сержант городской стражи, который опознал его в Доме смерти, заметил, что крови на теле было слишком мало, а губы были почти чёрные. Я приказал разобраться, лекарь обнаружил ожог лёгких, а маг установил, что капрал умер, вдохнув какой-то отравленный воздух.
- Срань молкотова, это уж точно не местные громилы! Но если у них было это зелье, зачем нужно было резать горло?
- Ваше высочество, это самое странное. Если убийцы хотели испугать тайную стражу, хватило бы стрелы или болта с испаряющимся ядом. Если горло перерезали, чтобы скрыть следы, то это сделано слишком бестолково. Профессионалы так не работают.
- Но и уличное ворьё с такими ядами не ходит. Граф, мне всё больше кажется, что всё это сделано умышленно. Нас хотят сбить с толку, поэтому и водят за нос. Главный вопрос в другом: кому это выгодно?
- Тайная стража поставит задачу выяснить это всем своим шпионам и осведомителям.
- Не сомневаюсь, но пока им удалось смутить нас отсутствием логики. Да, граф, ещё один вопрос. Капрал давно встречался с этой женщиной?
- С осени, ваше высочество.
- Тогда сделайте так. От моего имени передайте ей десять, нет, лучше двадцать золотых. И пусть за ней понаблюдают. Связи вроде бы нет, но мы, возможно, пока её просто не видим.
Оставшись один, Локлир с горечью подумал, что загадочное убийство капрала, которое произошло едва ли не в центре столицы, ещё больше придавило его сводом склепа, наполненного ожиданием грядущих бедствий.