Выслушав распоряжение Гравере, сотник неспешно двинулся к шатру главного колдуна, пытаясь прикинуть, чем для него может обернуться эта неожиданная встреча. Чадомалу довелось повидать немало больших начальников, и он давно пришёл к выводу, что от них лучше держаться подальше - нарываться на какой-нибудь дурацкий приказ или незаслуженную выволочку желания не было, а повышения и наград он не ждал уже лет десять.
Первый раз сотник удивился, увидев у входа в шатёр колдуна вместо вооружённой до зубов охраны только двух его людей в неизменных тёмных одеждах: светловолосый парень читал какую-то толстую книгу, а лысоватый здоровяк пришивал кожаный ремешок к потёртому вьючному мешку. Задав пару вопросов, молодой то ли колдун, то ли слуга заглянул в шатёр и почти сразу же движением руки пригласил коренжарца зайти. Внутри не было ни парчовых занавесей, ни позолоченных побрякушек, и это удивило Чадомала ничуть не меньше, чем приветливое лицо колдуна, предложившего ему складной стул и стакан вина.
- Сотник, я ещё не до конца разобрался в некоторых событиях, поэтому хочу задать тебе несколько вопросов.
- Господин магистр, надо так надо, спрашивайте, - не желая рисковать, Чадомал обращался к хозяину шатра именно так, как ему настоятельно рекомендовал Гравере. - Я помочь завсегда готовый.
- Отрадно слышать. Итак, сотник, я не буду спрашивать, куда твои соплеменники побежали после боя у моста. Я задам другой вопрос: почему ты и твои люди всё ещё остаются в лагере?
- За горы ведь кто рванул? Иштоши - родное племя короля. Их-то казнить не станут, разве что палками отмудохают. А вот мне так сразу хана - я же оплича, да ещё сотник. Хочешь вешай, хочешь голову руби. Так что нам в лагере сейчас спокойнее.
- Все твои люди из племени оплича?
- Нет, сотни три может и будет, остальные серомбет. И они не мои люди. Когда у моста тиварцы нас опрокинули, я стал уводить свою сотню, остальные за нами потянулись.
- Принадлежность к племени у вас так важна? Но ты ведь как-то стал сотником?
- Господин магистр, сотником меня сделал великий Ямшатка, а ему на эти дела было наплевать. Но теперь таких нету, для Ранджи род и племя главное, - криво усмехнувшись, Чадомал покачал головой. - Был речной набег на Ферир, командовали там Прабадеш и генерал Матушир. Когда нас там расхреначили, виноватым стал один генерал, он ведь серомбет, а этот жирный придурок - брат короля.
- Его вроде бы потом убили?
- Зарезали. Боги иногда слышат наши молитвы.
- Что ж, будем считать, что они вас снова услышали, - Мантер не знал, кому из сыновей Отелетера отдают предпочтение эти дикари, поэтому не стал упоминать Молкота, высказавшись более неопределённо. - Если вы не нужны своему королю, вас наймёт Орден танкисов.
- Господин магистр, бездомной собакой быть, конечно, невесело, но найм - это такое дело... - замявшись, Чадомал почесал бороду, пытаясь предугадать реакцию колдуна на свои слова. - Ну, в общем, найма без денег не бывает.
- Сотник, вот это уже деловой разговор. У тебя сколько людей? Четыре сотни будет?
- Около того, я ж их по головам не считал.
- Хорошо, будем считать этот вопрос решённым, - подойдя к стоявшему у центральной опоры столу, Мантер сдёрнул с него тёмное покрывало и похлопал ладонью по плотно набитому мешку. - Сотник, здесь четыреста кундаров. Это для начала.
Чадомал вновь испытал удивление, причём не только от решительности колдуна, но и от его щедрости. Кундаром на Бонтосе называли серебряную монету раквератской чеканки, на оборотной стороне которой был изображён скачущий конь (собственно говоря, на имперском языке "кунда" и означало "лошадь"). Почти все государства чеканили свои серебряные монеты, стоимость которых составляла одну десятую имперского золотого. Почти все, но не Ракверат, правители которого не были лишены тщеславия. Кундары были вдвое дороже, поэтому оплата ими любого товара или услуги как бы придавала владельцу этих монет особую значимость.
При виде набитого серебром мешка сотник с трудом сдержал желание произнести что-нибудь особо забористое, ведь загнанные в угол оплича и серомбет были бы рады даже половине, а то и трети этой суммы. Однако Чадомал был видавшим виды коренжарским бойцом, поэтому в его голове тут же шевельнулся червячок сомнения. Он знал примеры, когда большие деньги платили или, по крайней мере, сулили тем, кого собирались послать буквально на убой. С другой стороны, этот колдун, оставивший в Ансисе чуть ли не тысячу тангесокцев и наёмников, явно нуждался в ком-то, чью верность можно было хотя бы на время купить за мешок монет. А коли это так, то надо было брать серебро сегодня, чтобы уже завтра начинать следить за каждым шагом своего щедрого, но опасного нанимателя.
Мантер заметил мимолётное замешательство бородатого дикаря, но не придал ему особого значения, будучи уверенным в своём неоспоримом превосходстве. Он не питал в отношении коренжарцев никаких иллюзий, но сейчас ему нужны были эти бесшабашные всадники в ярких одеждах, поэтому достигнутый успех надо было закреплять самым надёжным способом - деньгами и поощрением амбиций.
- Так, с этим мы разобрались. Но нам надо решить ещё кое-что, - широко улыбнувшись, танкис вновь уселся на свой стул и пододвинул к себе шкатулку из светлого дерева. - Ты показал себя умелым командиром, у тебя много людей и ты явно достоин нового чина. В Тангесоке ты стал бы минимум майором, но у вас же свои звания?
- Господин магистр, в Коренжаре звания выше сотника может присвоить только король или кто-то из его окружения.
- Это не проблема, - ещё раз улыбнувшись, Мантер показал Чадомалу свою золотую бляху с чёрным орлом. - Ваш король даровал мне такое право, и я им охотно воспользуюсь. Так кто там у вас старше сотника? Пятисотник?
- Не, господин магистра, в Коренжаре эта должность называется дилагар - большой кулак. Пять сотен, значит, в одной руке.
- Но генералы-то у вас есть?
- Ну, это Буджачар придумал. Раз, дескать, я теперь король, то и генералы должны быть.
- То есть генерал, тысячник, дилагар? Что ж, так тому и быть, - магистр встал и, внимательно глядя на вскочившего коренжарца, положил правую руку на золотую бляху. - Властью, данной мне королём Ранджи, присваиваю сотнику Чадомалу чин дилагара со всеми его правами и полномочиями.
Продолжая стоять, танкис достал из шкатулки тёмно-красный кожаный кошель и положил его на край стола.
- Господин дилагар, вручаю вам первое жалование, соответствующее новому чину. Здесь двадцать золотых, - вынув из шкатулки ещё четыре небольших кошелька, Мантер вновь пристально посмотрел на по-прежнему молчавшего Чадомала. - Вам потребуется четыре сотника, которых вы сами выберете и назначите. Это их жалование - по пять золотых. Если понадобится, при оглашении вашего решения будет присутствовать Гравере с символом королевской власти. У господина дилагара есть какие-нибудь вопросы?
- Господин магистр... - Чадомал был явно ошарашен как быстрыми решениями магистра, так и количеством золота в кошельках. - Тут, значит, такое дело... Если деньги платите вы, то кому мы будем подчиняться?
- Хороший вопрос. Вижу, что не ошибся, присвоив вам этот высокий чин. Теперь по делу. Вы по-прежнему подчиняетесь генералу Рилвилу фос Напсабаду и его старшим офицерам, пока я или Гравере не передадим вам иной приказ, после чего ваши люди перейдут в моё полное распоряжение. Я ответил на ваш вопрос, госполин дилагар?
- Всё понятно, господин магистр. Если позволите, я спрошу ещё кое-что.
- Спрашивайте, всем нам нужна полная ясность, - танкис уже начал уставать от своей игры, но был готов довести важное дело до конца. - Я слушаю.
- Господин магистра, а те бойцы, что пришли в лагерь с вашим магом, ну, Гравере, ими кто будет командовать?
- Они иштоши?
- Остались только иштоши, остальные ко мне перешли.
- Боюсь, что в ваших сотнях им будет не по себе, поэтому я оставлю их при себе. Теперь всё?
- Всё-всё, господин магистр. Премного благодарен за заботу, плату и чины...
Выпроводив кланяющегося коренжарца, Мантер налил в серебряный кубок хорошего вина и ещё раз обдумал прошедшую встречу. Так или иначе, но по крайней мере в ближайшие дни на верность этой орды можно было рассчитывать. Этим дикарям вполне по силам было прикрыть отступающую тангесокскую пехоту от атак не слишком многочисленной вражеской конницы, а в случае крайней необходимости какую-то часть из них Мантер и Даничой всегда могли бы быстро обратить в боевых зомби. Так что в любом случае мешка серебра они стоили.
Теперь потрёпанной армии генерала фос Напсабада надо было добраться до гор Касатлено, оседлать ведущие в Тангесок перевалы и продержаться там пару пятидневок, необходимых Мантеру для того, чтобы добраться до Фур-Утиджи, перелистать книги из Рандери и вернуться назад с новым магическим оружием. Этот срок вполне можно было сократить на день-два, если бы Рахтар уже подобрал соответствующие магические формулы. Но надеяться на это не приходилось, ведь даже гонцы, которые должны были сообщить о втором сражении и походе на Ансис, вряд ли успели добраться до столицы Тангесока.
Мантер был прав - первый магистр ордена действительно не знал о последних событиях на полуострове, но оснований для тревоги у него и без этого было более чем достаточно: одержать решительную победу пока не удалось на ни одном направлении, Тивар отчаянно защищался, Небрис продолжал делать вид, что эта война его не касается, а король Тангесока постоянно откладывал решение о формировании новой армии.
Но это было ещё не всё. Несколько дней назад ученик Рахтара Бисроат, как обычно прохаживавшийся вокруг резиденции магистра, почувствовал, что мимо него прошёл обладатель очень сильного защитного амулета. Подобная встреча произошла, конечно же, не случайно. Рахтар не сомневался, что Фур-Утиджи давно обжит тиварскими шпионами, и появление в городе танкисов вряд ли осталось незамеченным тайной стражей молодого герцога. Будучи наслышанным о решительности рит Корвенци, магистра ещё ранней весной предположил, что после начала войны тиварцы вряд ли ограничатся сбором информации. Ожидать следовало чего угодно, поэтому надеяться только на бдительность королевской стражи Тангесока было бы просто небезопасно.
Был предпринят целый ряд мер, в том числе и патрулирование прилегающих к резиденции улиц учениками и доверенными слугами, имевшими при себе особые амулеты, способные реагировать на искажение или концентрацию энергетического поля Ванат. Расчёт был прост и логичен - если граф сочтёт необходимым перейти к активным действиям, в Фур-Утиджи будут направлены отборные бойцы со специальной подготовкой, которых снабдят самыми эффективными средствами магической защиты (Мантер по этому поводу как-то сказал, что для безопасности людей, способных атаковать резиденцию танкисов, Тивар сделает всё возможное). Проходя мимо крепко скроенного высокого мужчины в добротной одежде, Бисроат неожиданно ощутил жжение в районе груди, за которым последовала череда постепенно затихающих толчков. Молодой досамец был толковым парнишкой, поэтому через пару десятков шагов он как бы невзначай развернулся и не спеша последовал за владельцем незаурядного артефакта. Завернув за угол, Бисроат сдёрнул с головы тёмно-красный берет, подавая условный сигнал стражнику, дежурившему на стене резиденции. Двигаясь по Плотницкой улице, незнакомец привёл ученика к большому постоялому двору, известному в городе под названием "Хитрый мул" (столь необычным названием он был обязан своей вывеске, на которой весьма реалистично была изображена голова мула в шляпе с пером).
Уже к вечеру осведомители королевской стражи донесли, что в "Хитром муле" живут три торговца, доставивших в Фур-Утиджи два десятка строевых лошадей, перекупленных ими у тиварцев, которые застряли со своим товаром на границе Небриса. Рахтар не сомневался, что это были люди рит Корвенци, поэтому он рассчитывал на то, что тщательное наблюдение за ними позволит выявить и других вражеских шпионов. К сожалению, подобное понимание ситуации было недоступно майору королевской стражи фос Руфакору, для которого это прежде всего был прекрасный повод помахать мечом и покрасоваться в своей позолоченной кирасе (начальник королевской стражи Обноси рит Нешадис был, мягко говоря, не в восторге от своего второго заместителя, но избавиться от собутыльника старшего сына короля не представлялось возможным).
Примчавшись к постоялому двору, граф с десятком стражников ринулся на второй этаж, приказав остальным перекрыть выходы к конюшням и кузнице. Глаза майора горели предвкушением схватки, но стремительная атака не заладилась с самого начала. Взрыв синтагмы сбил с ног нескольких бойцов, и, прежде чем они успели прийти в себя, в коридоре появился коренастый тиварец с двумя длинными ножами в руках. Он двигался с невероятной скоростью, и три стражника были убиты прежде, чем успели пустить в ход своё оружие. Метнув клинок, шпион сразил вскинувшего арбалет сержанта, подхватил лежавшую на полу алебарду и без замаха швырнул её в оторопевшего графа. Дорогой амулет спас фос Рукафора, но жёлтое защитное поле ещё продолжало светиться, когда тиварец проскользнул под его мечом, обнял майора и аккуратно перерезал ему горло. Вырвав клинок из руки хрипящего офицера, шпион отбросил залитое кровью тело и развернулся к оставшимся стражникам.
Самым сообразительным из них оказался молодой капрал, через пару мгновений рухнувший на чью-то повозку вместе с обломками выбитого им окна (сломанные рёбра и рука стали для капрала мизерной платой за спасение собственной жизни). Рахтар сам допрашивал единственного уцелевшего стражника, подивившись не только ловкости тиварца, но и подробному описанию стремительной схватки, каждую деталь которой пережитой ужас буквально вбил в память капрала.
Четыре находившиеся во дворе стражника, и без того напуганные криками и видом вылетевшего из окна товарища, не стали сколь-нибудь значимым препятствием для тиварцев, спешивших покинуть не слишком гостеприимного "Хитрого мула". Они уже перелезали через забор, когда их заметил патруль городской стражи, исчезнувший за Графской башней после пущенной в их сторону боевой синтагмы. Однако дело было сделано, и теперь к постоялому двору со всех сторон спешили десятки стражников и солдат.
После нескольких коротких стычек и обмена файерболами тиварцам так и не удалось прорваться к Песчаному рынку, где они могли бы затеряться в лабиринте бесчисленных лавчонок и торговых рядов. Чтобы перевести дух, они укрылись в двухэтажном каменном доме какого-то зажиточного ремесленника, окружённом минимум тремя сотнями тангесокских бойцов, среди которых были и два боевых мага, примчавшихся сюда вместе с начальником королевской стражи. В отличие от своего бестолкового заместителя, рит Нешадиса не интересовала похвальба в светских салонах, ведь допросив этих отчаянных ребят с помощью магических снадобий, можно было узнать немало интересного. Его полностью поддержал вовремя подъехавший Двараас - доверенный помощник всесильного Рахтара, предложивший накрыть дом облаком парализующего дыма (находясь в рядах ордена больше семи лет, он знал, что надо делать для активации этого коварного оружия, хотя пускать в ход боевые дымы ему доводилось всего несколько раз.
Закрыв глаза, Двараас уже начал проговаривать нужную магическую формулу, когда из окна выпрыгнул всё тот же коренастый тиварец. Он успел пробежать всего с десяток шагов, прежде чем с руки успевшего перестроиться танкиса сорвался светло-красный файербол. Мерцающий шар должен был оглушить шпиона, но вместо этого неожиданно исчез, словно растворившись в тёплом вечернем воздухе. Подавив изумление, маг повторил атаку, которая также оказалась безрезультатной. В следующее мгновение танкису стало уже не до файерболов. Шарахнувшись в сторону, он с трудом увернулся от меча тиварца, успев заметить его безумные глаза и засыпанную какой-то белой пылью одежду.
Стоявшим за спиной Дварааса людям повезло меньше. Рычащий от ярости убийца метался по двору подобно впавшему в неистовство бангелаши, нанося удары с немыслимой силой и быстротой. У большинства стражников и кое-кого из солдат имелись защитные амулеты, способные остановить стрелу или бандитский нож, но они были бессильны против меча тиварца, с жутким хрустом разрубавшего панцири, кольчуги и человеческие кости. Единственным, чья плоть избежала встречи с тяжёлым клинком, оказался щеголеватый армейский лейтенант, амулет которого смог создать непроницаемую защитную завесу, вспыхнувшую в момент удара нестерпимо ярким сиянием. Это, однако, не спасло офицера, так как второй чудовищный удар сломал ему спину, отбросив скрюченное тело на десяток шагов.
Благоразумно укрывшись за цветущим кустом, Двараас внимательно наблюдал за бойней, стараясь запомнить каждый эпизод этой кровавой свалки. Он не сомневался, что сеявший смерть шпион находился под воздействием какого-то особенного зелья, подарившего ему возможность стремительно двигаться и беспощадно разить всех, кто оказывался на пути (если, конечно, перед ним был не доллаха - неделями сохраняющее человеческий облик существо, каждый орган был насыщен лайльакой - сложнейшим в изготовлении магическим эликсиром, позволяющим черпать энергию непосредственно из поля Ванат). Неожиданно вспомнив о доллахах, танкис тут же отбросил эту нелепую мысль: трудно было представить себе, что захолустным викрамарским магам была известна формула этого чудодейственного вещества - одного из величайший секретов Танкилоо.
Прошло ещё несколько мгновений, и Двараас с удовлетворением отметил изменения в облике и действиях тиварца, указывающие на то, что силы бойца начинают иссякать. Шпион уже не бросался на каждого попавшегося на глаза человека (солдаты и стражники, правда, тоже не горели желанием испытывать свою судьбу), его движения стали более медленными, а лицо налилось какой-то нездоровой краснотой. Словно притянутые землёй, клинки в руках тиварца стали медленно опускаться, он покачнулся и прислонился к стволу раскидистого мраката. Жаждавшие мести тангесокцы со всех сторон бросились к ослабевшему врагу, и теперь уже никакой амулет не смог бы защитить своего хозяина от из безудержной ярости.
Выйдя из-за куста, танкис не спеша направился к толпе вопящих стражников, сожалея о том, что шпиона не удалось взять живым. Едва успев подумать об этом, Двараас оцепенел, поражённый собственной беспечностью. Как мог он, танкис, прошедший путь от ученика Рахтара до его верного спутника, хотя бы на миг забыть, что вражеских шпионов было трое? И если один из них уже стал кучей окровавленного мяса, то как и куда могли исчезнуть другие тиварцы? Застыв на месте, маг озирался по сторонам, и тут его внимание привлекли два человека в какой-то полувоенной одежде, неторопливо шагавших к дому садовника. Именно тогда Двараас вновь убедился в мудрости первого магистра ордена, не раз повторявшего, что изучение Танкилоо даёт его адептам особую остроту чувств, сравнимую с инстинктами самых опасных хищников. Идущий впереди высокий здоровяк неожиданно повернул голову, и в голове танкиса словно вспыхнул сигнальный шар, развеявший последние сомнения. Вытянув руку в сторону тиварцев, Двараас закричал что было сил, перекрывая ругань толпящихся у трупа солдат: "Это шпионы! Хватайте их!!!".
Первым на истошный крик танкиса отреагировал тот самый высокий боец, двумя стремительными ударами сразивший стражников, не успевших даже схватиться за свои мечи. Их тела ещё не успели упасть на землю, а шпионы уже бежали к маленькому домику, стоявшему рядом со стеной. Оказавшийся поблизости маг королевской стражи метнул в них шипящий на лету файербол, который исчез без следа, не вызвав свечения защитной завесы. Проклиная Тивар на имперском и родном лиштоинском языках, Двараас направил свой огненный шар в стену каретного сарая, надеясь, что волна раскалённого воздуха хоть как-то сможет достать неуязвимых шпионов. Расчёт оказался верным - взрыв отбросил седого худощавого шпиона на кучу какого-то хлама, в котором, похоже, нашлось что-то достаточно острое.
Когда тиварец вскочил, ему с трудом удалось устоять на ногах, и танкис понял, что у него наконец-то появился шанс допросить кого-то из шпионов. Несколько стражников бросились к застывшему посреди двора врагу, но их пыл быстро остудил высокий здоровяк, в несколько прыжков оказавшийся рядом со своим раненым товарищем. За его перемещениями и клинками было трудно уследить, и Двараас содрогнулся, вновь увидев викрамарское зелье в деле. Уцелевшие стражники предпочли ретироваться, седой опёрся на руку второго тиварцы, и тут танкис вновь ударил файерболом в стену сарая. Теперь упали оба шпиона, но если высокий через мгновение уже был на ногах, то его напарник с трудом смог встать на одно колено. Указав рукой на домик садовника, он выкрикнул несколько похожих на команды слов. Здоровяк медлил, но седой ещё громче повторил свой приказ. Молча кивнув командиру, тиварец устремился к неказистому строению, в мгновение ока буквально взлетел на его плоскую крышу, прыгнул на каменную стену и исчез за ней, успев бросить взгляд на залитый кровью двор и своих уходящих к богам товарищей.
Сдерживая нетерпение, Двараас не спеша пошёл к продолжавшему стоять на одном колене шпиону, резким окриком остановив попытавшихся опередить его тангесокцев. Не желая рисковать, танкис уже начал вновь проговаривать магическую формулу парализующего дыма, но неожиданно улыбнувшийся тиварец оказался быстрее. Сорвав с шеи амулет, он отбросил его в сторону и одним движением вонзил себе в грудь узкое жало серебристого стилета.
Потребовалось время, чтобы сознание мага очистилось от переполнявшей его чёрной злобы, и он смог более-менее спокойно оценить всё увиденное. Мёртвые шпионы уже ничего не могли рассказать, но и без допросов поводов для беспокойства было предостаточно. Настораживали и, честно говоря, пугали подготовка и магическая оснащённость тиварцев: все эти гаснущие файерболы, неизвестное снадобье, дающее бойцам необычайную силу и стремительность движений, наконец, явное использование синтагмы, способной обеспечить хотя бы временную невидимость группы людей (невозможно было как-то иначе объяснить, как двум шпионам удалось незамеченными выйти из оцеплённого дома). Собственно говоря, сам по себе полог невидимости не был такой уж редкостью, но его постановка была по силам только магам рунка, способностями которых погибшие шпионы явно не обладали. Разрешить это противоречие можно было только одним-единственным способом: признать, что маги Викрамара сумели сделать то, что пока не удавалось никому.
Был ещё один вопрос, засевший в голове танкиса подобно зазубренному гарпуну. Что такого особенного смогли узнать шпионы, ради каких секретов их командир был готов умереть, дав последнему оставшемуся в живых тиварцу ещё один шанс доставить эти сведения в Ансис? Встревоженный маг стал просить всевидящего Молкота дать его верному слуге хоть какую-нибудь подсказку, которая позволила бы разгадать эту загадку, терзающую душу и разум танкиса. Не дождавшись ничего, Двараас открыл глаза и решительным шагом направился к воротам. По пути его внимание привлёк громкий стон какого-то солдата, лежавшего в луже крови с разрубленным плечом. Повинуясь внезапной вспышке гнева, танкис пнул раненого в висок, разом избавив его от страданий и горькой участи однорукого инвалида.