Снег покрывает всё, даже могилы. Но из-под него можно многое откопать - в том числе за пределами поселений. Пустыня пустыней, а жизнь есть везде... или была. Василий содрогнулся - от холода, не от душевного трепета. Хотя в последнее время им действительно всё чаще везло на покойников: только с начала недели нашли троих. Двое были ничего, смирные. А вот третий вёл себя совсем непотребно: буянил, нёс околесицу, постоянно порывался куда-то сбежать, тиранил соседей и распевал матерные частушки неприятным скрипучим голосом. Другие усопшие жаловались и подписывали петиции против недостойного поведения Якова Семёновича. Одну из них ему предъявили лично в попытке пристыдить, но Яков Семёнович не пристыдился и проглотил петицию, не пережёвывая, закусив рукой более сознательного замороженного товарища из снегоблока номер 5, продемонстрировавшего ему сей документ.
О том, что было дальше, история умалчивала. Впрочем, Василий изрядно сомневался в правдивости той части, которая была ему известна со слов знакомых очевидцев - ну, где это видано, чтобы мерзляки ели бумагу?! Это же пустой расход ценного ресурса. Прогресс прогрессом, а бумаги и древесины в Антарктиду не навозишься - это даже подснежники понимают. "Подснежниками" Василий окрестил их про себя потому, что во всех известных ему случаях эти господа и дамы возвращались к жизни именно из сугробов - не зомби, не мумиями, не ожившими мертвецами, а чем-то новым. На станции рассказывали, что холод не забирает память, но меняет их до основания - и очищает. Подснежники и впрямь казались Василию намного аккуратнее людей. В большинстве своём.
Яков Семёнович являл собой исключение из правила, в этом сомневаться не приходилось. В то же время, за постыдное поведение, порочащее белоснежную, как их кожа, репутацию мерзляков, ему должны были симметрично оторвать руку, однако Василий только вчера видел Якова Семёновича на рыбном рынке в целости и сохранности, что наводило на мысли об общей неправдоподобности досужих разговоров и склонности некоторых представителей поселения вокруг Новолазаревской к фантазированию. Скучно им, видите ли, живётся: вокруг только лёд и снег, снег и лёд.
Василию в Антарктиде скучно не было никогда. Выпрашивая у руководства командировку на далёкий Южный полюс, он готовился к худшему и настраивался на ежеминутную борьбу с невыносимыми холодами, лютыми морозами и пронизывающими ветрами, к которым, по его убеждению, неизбежно должны были прилагаться тоска по теплу, подавленность перед лицом Её Величества Бескрайней Белизны и увесистая прибавка к скромной зарплате палеонтолога. Ожидание последней вкупе с лихорадочной надеждой обнаружить в экспедиции останки криолофозавра, моррозавра или антарктопельты, помогло Василию стоически, хотя и не без внутреннего трепета, перенести якобы ободряющие похлопывания по плечу и дружеские подколы коллег: "передавай привет пингвинам", "смотри не отморозь самое ценное", "станет невмоготу - слепи себе снежную бабу", "может, тебе там так понравится - ещё сам возвращаться не захочешь". Однако никто, включая самого Василия, не мог всерьёз предположить, что ему действительно захочется задержаться на крайнем юге подольше. Потому что никто, включая самого Василия, понятия не имел о том, что скрывает Антарктида.
Самое удивительное, что об истинном положении вещей не догадывались и многие давние обитатели местных баз и посёлков. Сталкиваясь с чудесами каждый день, они видели только то, к чему привыкли, словно правду от них заслоняла мистическая пелена. Подснежники были в их глазах обычными людьми - бледноватыми и вечно мёрзнущими, но кто не мёрзнет в Антарктиде? Снежных псов они считали ничем не примечательными собаками и обращали на них внимание, только если упряжки с этими созданиями преодолевали слишком большие расстояния в немыслимые сроки. И они уж точно не подозревали за императорскими пингвинами способности принимать человеческую форму каждое новолуние. Антарктида поверяла свои тайны только тем, кого выбирала сама.
По какому принципу происходил отбор и чем он заслужил такую честь, Василий не знал, но был уверен: ему сказочно повезло. Причём без всякого сарказма. Жалел он только об одном - что нельзя поделиться своим счастьем со всем миром. На первых порах он всё пытался заснять диковинных существ, с которыми сталкивался, пока сосед по станции не объяснил, что это бесполезно. "Снимки убивают магию", - кажется, так он сказал. И правда, на фотографиях волшебство исчезало: обычные люди, пингвины, собаки, а вокруг только снег и лёд, лёд и снег. Вот так расскажешь кому-нибудь дома по возвращении, как тут всё на самом деле, и любой нормальный человек решит, что ты совсем умом тронулся от холода. Уже в который раз об этом подумав, Василий тяжело вздохнул.
Чужая рука легла ему на плечо так внезапно, что он едва не подскочил от неожиданности и судорожно дёрнулся, оборачиваясь. Кожу кольнуло холодом, просачивавшимся, как казалось, прямо сквозь толстый слой специальной защитной ткани и пуха куртки: в плечо Василию впились крепкие ледяные пальцы Якова Семёновича - того самого атипичного представителя рода подснежников, прославившегося повышенной возбудимостью и непристойным поведением.
- Василий, выручай, беда! Ведро пропало! Без него никто щучку не польёт, цветок в снегах не расцветёт, антарктопельта не запоёт, водяной валькирию уведёт!
Такого поворота Василий никак не ожидал и энергично помотал головой. Ну, что за белиберда? Какая валькирия, что за щучка, при чём тут ведро? Однако же один словесный вираж заставил его навострить уши. Антарктопельта! Василий замер, как гончая, вставшая на след добычи. Даже дышать на несколько мгновений перестал. Никогда ещё он не был так близок к своей мечте. Конечно, всё это могло оказаться не более чем выдумкой и пустой болтовнёй, но Василий возненавидел бы себя до конца жизни, если бы упустил шанс выведать об этом побольше.
- Антарктопельта, говорите, запеть должна? Очень интересно, - едва не заикаясь от волнения, заметил он. - А где она? Вы её видели? Покажете мне?
Василию пришлось призвать на помощь всё своё самообладание, чтобы удержаться и не завалить Якова Семёновича вопросами по самую макушку. Тот посмотрел на него своими прозрачными глазами, пожевал язык и, наконец, признался:
- Нет, сам я не видел, и где искать - не знаю.
Чан горького разочарования навис над Василием и изрядно накренился, намереваясь щедро излиться ему на голову.
- Пусть не знаю, где искать это чудо, его мать, - знаю, что моё ведро приманит его табло!
С купанием в разочаровании Василий решил повременить.
- И что же нужно сделать? - с замиранием сердца уточнил он.
- Всё очень просто! - просиял Яков Семёнович. - Ведро моё найдём, щучку польём, цветок в снегах расцветёт - антарктопельта сама придёт.
Василий задумчиво почесал затылок. Всё-таки, звучало весьма сомнительно. Но - гипотеза же? А раз гипотеза есть, то он как учёный обязан её проверить. На том и порешили.
Всего несколько часов спустя, утопая в снегу, не чувствуя пальцев на ногах, покрасневшего носа и посиневших губ, Василий проклинал собственную наивность и недоумевал, какая сила заставила его поверить в россказни сбрендившего мерзляка и отправиться с ним в царство беспросветного холода на поиски, смешно сказать, ведра. Околдовал его, что ли, этот хитрец? С самого начала ведь было ясно, что динозавры вымерли, а цветы в Антарктиде не растут - из рыбок так точно. Тут и щуки-то не водятся, ни большие, ни маленькие...
- Яков Семёныч! Может, ну его, это ведро? Другое найдём, новое, лучше прежнего, - стуча зубами от холода, предложил Василий. Обидно будет околеть тут насмерть из-за злосчастного ведра.
Яков Семёнович в ответ одарил его укоризненным взглядом.
- Нельзя. Эх, Василий, ну как ты не понимаешь?! Для живой воды ведро - главное богатство, без него нам не цветок, а сплошное бл...
- Понял! - поспешно согласился Василий. - Ищем.
Однако время шло, ветер крепчал, а никакого ведра не было видно и в помине. Василий уже начинал подозревать Якова Семёновича в коварном плане закопать его в сугроб и превратить в себе подобного, когда его вдруг едва не сбило с ног очередным порывом ветра. Разлепив глаза от сыпанувшего в лицо снега, Василий различил среди общей белизны пейзажа плотный снежный вихрь, в котором смутно угадывался силуэт большого мохнатого пса. В зубах у него что-то блеснуло.
- А ну стой, окаянный! Отдай! - Яков Семёнович возмущённо замахал руками, но снежный пёс и не подумал останавливаться. - Он ведро украл, подлец, будет всем теперь...
Василий не расслышал конца фразы, но смысл угадывался. Пёс, тем временем, мотнул хвостом, подняв в воздух столп снега, и рванул прочь вместе со своей добычей. Чертыхаясь и сопя, Василий припустил следом, однако ему бег через сугробы давался заметно тяжелее, чем четвероногому зверю. Бежать, к счастью, пришлось не слишком далеко: стоило Василию потерять пса из виду, как за одним из соседних снежных барханов раздался жалобный собачий скулёж, а через пару секунд мохнатый белый вихрь помчался дальше с утроенной энергией и уже налегке.
- Что-то потеряли, мальчики?
Василий поднял взгляд. Перед ним предстало прекрасное видение: стройные ножки в меховых сапожках, точёная фигурка в ладном полушубке, перехваченном на поясе кожаной лентой, яркие синие глаза, искрящаяся от инея светлая коса. В одной руке дева держала внушительных размеров боевой топор, в другой - небольшое ведёрко.
- Вот оно, родимое! Нашлось, сокровище моё! - запричитал подоспевший Яков Семёнович, пока Василий, раскрыв рот, разглядывал незнакомку.
- Значит, ваше ведёрко? - уточнила девушка. - А зачем оно вам понадобилось, и кто вы такие будете?
- Щучку идём поливать, - промямлил Василий, зачарованно глядя на красавицу. - Мы с Новолазаревской. Меня Вася зовут, я палеонтолог, - спохватившись, представился он. - А ведро - Якова Семёновича, он у нас...
- Вижу: леденец, - подсказала антарктическая амазонка и чуть наклонила голову набок. - Снежана. Валькирия. С Купола Валькирии. Так вы, выходит, знаете легенду?
- Знаем! - Яков Семёнович энергично закивал.
- Нет, - хором с ним откликнулся Василий.
Снежана задумчиво посмотрела вдаль - и вдруг пронзительно свистнула.
- Спешить нужно, - сказала она. - До полюса далеко, а войско ледяных водяных уже в пути.
При этом не похоже было, чтобы валькирия куда-то торопилась, но всё прояснилось очень скоро: из снежного марева впереди выросло густое белёсое облако. Оно стремительно приближалось и обретало очертания саней, запряжённых в собачью упряжку - только двигались они не по снегу, а прямо по воздуху.
- Залезайте! - пригласила Снежана, легко запрыгивая на место возничего и берясь за поводья. - Домчимся с ветерком точно к вашей щучке!
Василий и глазом не успел моргнуть, как Яков Семёнович затащил его в сани, собаки рванули, и земля ушла из-под ног. Ветер яростно хлестал по бортам саней, воинственно завывала вьюга, мелькали далеко внизу снежные барханы - а внутри было спокойно и почти тепло, насколько это понятие вообще применимо к Антарктиде.
- Есть у нас легенда, Вася, - обернувшись через плечо, заговорила Снежана, - по которой раз в сто тысяч лет на Южном полюсе зацветает щучка антарктическая, также известная как луговик. Водяные из подлёдного царства на озере, которое вы зовёте Востоком, давно мечтают захватить весь континент, а вместе с ним и наш дом, Купол Валькирии. По легенде же, если луговик зацветёт, в Антарктиде на долгие годы установится мир, и никакие границы нарушаться не будут.
- А чтобы щучка зацвела, живой водой её полить надобно, такие дела, - вклинился Яков Семёнович. Снежана одобрительно кивнула.
- Что-то странно выходит, - задумался Василий. - Вы, валькирии, вроде, воительницы - разве вы не должны любить битвы и схватки? Я думал, война у вас в крови.
- Ты, Вася, не путай: из духа битв мы рождаемся, но к сражениям не стремимся. Лучшая война - та, которую удалось предотвратить, так у нас говорят... Держитесь, мы почти на месте.
Упряжка стремительно заходила на посадку, полозья саней мягко и пружинисто коснулись снежного покрова. Собаки промчались ещё с полсотни метров и остановились возле крошечного клочка земли, выглядевшего инородным пятном на фоне окружающей его белизны. На этом небольшом участке промёрзшей почвы слабо зеленели несколько небольших пучков травы. Яков Семёнович сразу порысил к ним, трогательно обняв ведро, но уже через пару метров запнулся и обернулся.
Яков Семёнович оживился, смёл шапку снега с ближайшего сугроба, ссыпал в ведро и критически воззрился на творение рук своих.
- Нет, так не годится.
Василий подошёл и тоже заглянул в ведро. Снег как снег.
- Надо его растопить, - догадался он, смело зачерпнул пригоршню ладонью и подул, согревая снег своим дыханием.
- Тут я тебе, Вася, не помощник, - с сожалением сообщил Яков Семёнович, честно попытавшийся последовать его примеру. У мерзляков и руки, и дыхание - всё холодное. Снежана вздохнула:
- Та же проблема.
Что-то грохотнуло в вышине предвестием приближающейся грозы. Небо потемнело, ветер усилился, пурга заволокла всё вокруг, но даже сквозь её завывания теперь явственно доносился леденящий душу лязг закалённой холодом стали.
- Быстрее, Вася, поторопись! Надо скорее снега натопить и щучку полить! - наседала Снежана, в то время как Василий усердно грел снег в ладонях и топил его теплом дыхания. - Войско водяных на подходе, и мои сёстры-валькирии уже близко. Если не успеешь, войны не миновать!
Яков Семёнович тоже нетерпеливо перетаптывался рядом и подбадривал полярника, как мог.
- Вася, ты поторопись, и всё будет за...
- Да я и так спешу изо всех сил! - прорычал Василий, отчаянно жалея, что не курит - наверняка прихватил бы с собой зажигалку.
Ветер бесновался со всех сторон, отовсюду слышался лязг и грохот, вой вьюги и бряцание ледяных кольчуг. Руки у Василия покраснели и задеревенели, пальцы окоченели и перестали сгибаться. Гром и молнии сыпались с неба, а сквозь снежную завесу уже стали различимы мутные тени - ряды приближающегося ледяного войска.
Яков Семёнович не выдержал, подхватил своё ведёрко с земли. Василий дрожащими руками сцедил в него ещё несколько капель влаги. Воды набралось совсем чуть-чуть, на донышке, но дожидаться большего было невмоготу: Яков Семёнович шустро и аккуратно выплеснул содержимое ведёрка на самую крупную и зелёную кочку.
В следующий миг небеса разверзлись, полыхнула молния, и из темноты, непроглядной после яркой вспышки, с улюлюканьем высыпали сотни валькирий на снежных колесницах. С востока подоспели водяные - почти все бородатые и длинноволосые, со стройными древками копий в руках, облачённые в сверкающие доспехи с дополнительной ледяной бронёй. Зелёный пучок луговика из бледного сделался изумрудным, разросся и поднялся на глазах, выпустил тонкий стебель и гордо развернул колосок с нежными светлыми цветками. В ту же секунду снежный смерч пронёсся вокруг кочек щучки, загустел, вытянулся в длину, спустился к земле и обрёл плоть. Василий ахнул. Ничего прекраснее он в жизни своей не видел.
Антарктопельта была сравнительно небольшой - всего-то метров пять в длину, и то в основном за счёт хвоста, увенчанного массивной булавой. На вытянутой шее - два крупных удлинённых шипа, на спине пониже - будто кокетливая юбочка, пояс защитных костных пластин и россыпь мелких многоугольных выпуклостей. Весь вид динозавра в целом соответствовал представлениям Василия - и одновременно поражал, потому что плотная и крепкая, как броня, кожа животного была абсолютно белой.
Завидев цветущий колосок щучки, антарктопельта мотнула хвостом, скребнула снег увесистой передней ногой и устремилась к нему. "Сейчас слопает", - подумал Василий. Его охватили противоречивые чувства. С одной стороны, ему уже объяснили: цветок луговика - гарант мира и стабильности, и нужно во что бы то ни стало его сохранить. С другой - антарктопельта же травоядная и наверняка голодная, а здесь других растений днём с огнём не найдёшь.
Василий зажмурился, снова открыл глаза, увидел несущегося к нему на всех парах динозавра - и сорвал колосок луговика. Все замерли.
- Отдай мне цветок, Василий! - первой опомнилась Снежана. - Если это чудище колосок сожрёт, миру уже никогда не бывать.
Ледяной водяной учтиво кашлянул.
- Не слушайте, Василий, эту вздорную особу, лукавит ведьма. Всё, чего она желает - развязать войну и наше царство подлёдное аннексировать. А у кого цветущий колос щучки будет, за тем антарктопельта пойдёт и волю его исполнит. Если валькирия прикажет, сие создание всю нашу армию положит, а именно это ей и нужно. Не поведитесь на её чары, не верьте коварной бабе.
- Это я-то коварная? - возмутилась валькирия. - Старый клеветник!
- Стерва кровожадная!
- Кикимор подлёдный!
- Змея подколодная!
Василий посмотрел на валькирию. Потом на водяного. Потом снова на валькирию. Оба были настолько увлечены интеллектуальной беседой, что совсем не обращали на него внимания. Зато антарктопельта смотрела на полярника, не отрывая глаз, словно это он здесь был чудом из чудес. Василий глубоко вдохнул, поднял руку и протянул цветок динозавру. Антарктопельта сделала пару осторожных шагов по направлению к нему, выгнула шею, приближаясь на расстояние вытянутой руки, и неожиданно аккуратно перехватила луговик за стебель. В тот же миг массивное тело рептилии окутал снежный вихрь, сверкнул серебром и превратился в золото, засиял мягким медовым светом. Из этого кокона янтарного свечения вдруг донёсся голос, чистый и яркий, как звон колокольчика. Антарктопельта запела - сначала тихо и печально, но с каждым тактом всё громче и бодрее.
Водяной и валькирия прервали свою перебранку. Лицо воительницы перекосилось от ужаса и гнева, ладонь легла на ручку топора, рука поднялась для замаха... Золотистое свечение вокруг антарктопельты набухло, вспыхнуло и взорвалось фейерверком, окутав всех, кто был поблизости, ярким тёплым сиянием. Когда оно коснулось валькирии, та взвизгнула, почернела и обратилась в сизый дым - только топор от неё и остался. Вспышка погасла, мерцание рассеялось.
Антарктопельта исчезла. Вместо неё из центра бывшего светового вихря шагнула девушка - точь-в-точь Снежана. Только теперь она улыбалась, а в руке у неё была цветущая веточка щучки. Красавица повела локотком - с колосков луговика соскользнула россыпь искристой пыльцы, упала в снег и тут же взошла ростками щучки.
- Сотни тысяч лет я ждала, пока придёт волшебник и снимет с меня заклятье злой колдуньи, заточившей меня в тело рептилии и занявшей моё место среди сестёр, - певуче произнесла девушка. - Спасибо вам, человеческие кудесники, за спасение и избавление!
- Э-э-э, - слегка опешив, протянул Василий, чувствуя, как покрывается пятнами от смущения. - Пожалуйста.
- Ледяные водяные! - продолжала Снежана. - Оставим прошлые ссоры! Делить нам с вами нечего, у вас своё царство, у нас - своё. Будем жить в мире, как добрые соседи. А в знак примирения примите этот колосок щучки: пусть он украсит берега вашего подлёдного озера.
- Вот это настоящая королевна! - воскликнул предводитель ледяных, ударив копьём оземь. - Быть посему.
По рядам его суровых воинов прокатилась волна аплодисментов. Просветлевшие валькирии к ним присоединились. Василий заметил, что некоторые из воительниц с интересом поглядывают на ледяных, а те вполне охотно с ними перемигиваются.
- Пойдём, Васечка, нам пора. Дальше тут и без нас разберутся.
Василий вздрогнул и обернулся. На него смотрели живые карие глаза, по лицу разливался здоровый румянец: пение антарктопельты, похоже, имело и другие побочные эффекты, помимо изгнания злых волшебниц - вот Яков Семёнович, к примеру, снова стал человеком.
Но просто так уйти им не дали. Валькирии зашептались, посовещались и выделили гостям собачью упряжку, а в дорогу вручили маленькую, ещё не расцветшую кочку щучки - чтобы люди тоже знали и помнили: кто с миром приходит, тому мир и открывается. А ведьмовской топор войны водяные сразу закопали поглубже в сугроб, чтобы никто его вовек не нашёл. Снег, как известно, покрывает всё. И очищает.