Еженедельник "Град Петра" почему-то в своем очередном выпуске, рассказывая о Садовой улице, показал фотографии домов только по её четной стороне. Дом под номером 128 по этой улице своего рода, достопримечательность города. Старые жители города, помнят этот дом под названием "дом-утюг". Он, действительно, напоминает своей формой утюг. Много лет, нос дома-утюга, его фронтон, украшала надпись, намалеванная масляной краской. ТАНЯ! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!! Таким образом, кто-то хотел увековечить свою любовь к Тане. Надо сказать, что ему это почти удалось. Надпись продержалась лет тридцать. Потом при косметическом ремонте дома её все-таки замазали.

     У Лиды был низкий голос с хрипотцой, тембр уникальный, она никому не подражала. Пела на русском языке что-то почти не имеющее смысла, типа: "раз весло два весло, нас пронесло, следующий камень будет наш, а пока мы вместе, гребем на закат вместе, и верим что всё хорошо..." Сначала приятель, потом и Лида исчезли. Перед своим исчезновением мы как-то сидели и пили с ним, в его жуткой коммунальной квартире у него в комнате. Приятель дал соседу пять рублей, и он притащил большую плетеную флягу алжирского вина, черного как ночь. Мы отлили ему вина в его посуду и прогнали, чтобы не мешал нам говорить за жизнь. Из всего разговора я запомнил только несколько слов приятеля: "Я хочу начать жизнь с начала. Вот, подписал контракт с израильской хлебопекарной фирмой. Буду работать в пекарне.

     - Ты что хлебопек? - засмеялся я.

     -Да не все ли равно. "Назвался груздем, полезай в кузов". Вот так и я. Лишь бы уехать отсюда. Ты не поверишь, я ненавижу эту страну всю жизнь. Я имею в виду не её прекрасную, замечательную природу, её талантливых людей, их как не в одной стране мира очень много, я ненавижу её общественное устройство. Помнишь, у нас был воспитатель, майор Тумашев? Он бил лбом об стену нерадивого ученика и приговаривал: "Тебе советская власть дала всё: одела, обула тебя дурака, недоросля учит, а ты что даешь советской власти? Хотели сделать из нас китайцев, чтобы были все на одно лицо и думали одинаково. Не получилось. Ты не смейся. Мой дед еврей и я тоже, значит, еврей. Отца и матери я не знаю. А дед жив и наверно ждет меня, я только не знаю его адреса. Знаю , что живет в Израиле. У него другая фамилия, настоящая, а у меня фамилия, которую мне дали в доме ребенка, куда кто-то сдал меня. Там работают люди жалостливые, сердечные. Тот кто сдавал меня в приют положил в пеленки свидетельство о рождении, в графе национальность было написано,еврей. Представляя какие испытания мне придется с фамилией еврея претерпеть, быть всегда униженным и оскорбленным, добрые люди мои документы выбросили и я стал жить с фамилией, которую ношу и сегодня. Последнее время меня все время тянет на родину предков.Сейчас евреям разрешили уезжать из страны. Пошел такой исход из России евреев. Грех разрешением не воспользоваться.

     - По-моему у тебя крыша от пьянки поехала.

     -Ну, это, по-твоему. Я тебе кое, какие вещи оставлю. Потом приеду, заберу.

     Он привез мне свои пожитки. Но забрать их так и не приехал, видимо, в город никогда больше не возвращался. Последняя пассия, с которой он жил, объявила его в розыск. Ходила в отдел виз и регистрации иностранцев. Но безрезультатно. В Израиле его нет. Комната в доме-утюге, в которой он жил и там же был прописан, так и стоит с грязными немытыми много лет окнами, ждет хозяина.

      Прошло много времени и надежда на то, что приятель появится, растворилась, даже если он где-то жив. Если жив, то телевизор иногда включает наверно. Тогда знает, что Родина-мать его не ждет. Придется начинать все сначала. А возраст уже не тот. Как живут российские нувориши, он жить не сможет. Нужно будет воровать и мошенничать, этого он никогда не умел. Играть им сытым и пьяным, на саксофоне в каком-нибудь кабаке, его будет тошнить от их раскормленных, наглых рож. Его любимый поэт Маяковский писал: "Вам ли любящим баб и блюда жизнь отдавать в угоду. Я лучше в баре блядям буду подавать ананасную воду". Нет, Россия, не для таких, как он. Талантливые люди бегут отсюда по-прежнему. Оттого и молчит наверно. Не приезжает.

     Фасад дома с жуткими коммунальными квартирами, в котором жил приятель отремонтировали. В этом районе таких домов было очень много. По-моему и сейчас мало что изменилось. Разве что иногда обновляют фасады, начинка остается прежней. Я жил в доме под номером 127, это напротив дома-утюга. Мне повезло. Я поселился в нем после капитального ремонта. Но дом так и оставили с коммунальными квартирами. Память коварная штука. Район был грязный, рядом огромный Адмиралтейский завод. По Садовой гремели трамваи. Кто жил в коммунальной квартире, с окнами выходящими на улицу, где ходят трамваи знает, что это такое. И все же. Вот, увидел знакомое место, и стало грустно, захотелось в то время, в свою коммуналку. Отчего так? Не было в той жизни ничего хорошего. Это ностальгия сохраняет какой-то особенный вкус того времени, выбирая из него самое лучшее, лакирует прошлое.

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"