В воскресенье капитан позволил себе немного отпустить вожжи, благо был формальный повод - вчера по радио с помпой проорали: Освобождён Париж! Да и накопившуюся нервную усталость нужно было смыть в узком кругу. Выпивкой, естественно. Благо, этому было и время, и место.
Роту отвели на отдых после нескольких, неожиданно упорных, стычек с немцами. Хотя тех вполне можно было понять. Полк, усиленный танками, пытался нахрапом овладеть единственным на всю округу мостом через небольшую, но глубокую реку. Гунны по нему уходили на восток, вытягивая через эту переправу остатки сил. Естественно, с наскока взять мост не удалось, и пехота получила по сусалам.
Впечатлившись тем, как "восемь-восемь" (1) из засады сожгли все приданные полку "шерманы" (2) за какие-то полчаса, комполка резко поумнел. Теперь в предмостье работала авиация, наводимая рейнджерами, и сквады "мародеров" (3) и "тандерболтов" (4) вколачивали в землю то, что ещё шевелилось. А их рота зализывала раны, разместившись в небольшом тихом городишке.
Капитан же выбрал для себя шале неподалёку. И теперь, вместе с лейтенантами и начальником соседнего госпиталя, низеньким, похожим на пончик, весёлым и циничным очкариком, они планомерно уничтожали винные запасы.
Дым пластами висел в комнате, а пустые бутылки громыхали, раскатываясь под ногами. Полански, командир первого взвода, вымахнул на пол-комнаты свои длиннющие ноги и храпел, уткнувшись носом в воротник. Комвзвода-три и доктор, оказавшиеся земляками, спорили о методах рыбалки на тунца.
Сидя в неудобном кресле с высокой резной спинкой Стаффорд тосковал.
- Эванс! Не хотите ли освежить... ся? Что-то... душно стало.
Эванс сфокусировал на начальстве разбегающиеся глаза и согласно кивнул.
- Хочу! Очень сва... сво... дельная мысль, сэр.
Придерживая друг друга, они вывалились во дворик. Вестовые вскочили, делая вид, что бдят и не играют в карты, но капитан вяло отмахнулся и потащил Эванса к фонтанчику, бьющему в саду. Там, стянув с себя китель и рубаху, капитан с хэканьем сунул голову в чашу.
- Сэр!
Эванс попытался приподнять пускающего пузыри командира, но почему-то ему это не удавалось. Уже открыл рот, чтобы позвать на помощь, как капитан вынырнул сам, с шумом, точно подводная лодка, отплёвываясь и покряхтывая.
- Отлично, просто отлично! - собирая ладонями стекающую воду, довольно фыркнул Стаффорд. Взъерошив ёжик седеющих волос, он подмигнул Эвансу и, неожиданно трезво, сказал:
- Ну, что, лейтенант, твоя очередь. Дивная штука, эти водные процедуры. После местной кислятины помогает на раз!
Повторять заплыв капитана Эванс не стал, просто тщательно умывшись ледяной водой. Действительно, отпустило.
Сигареты Стаффорда почему-то промокли, и они курили "Кэмэл" лейтенанта. Низкое солнце грело мягко, и капитан так и сидел, голый до пояса. Заметив, что Эванс поглядывает на рубец под правой ключицей, Стаффорд усмехнулся.
- Италия. Салерно (5). Попал под артобстрел. Провалялся в госпиталях, чуть концы не отдал. Вернулся в Штаты. После отпуска по ранению - вновь в строй. Лагерь Худ, Техас. Потом получил эту роту. Я же кадровый.
Стаффорд блеснул перстнем (6).
- Не скажу, что был хорошим кадетом, но и самым тупым меня не называли.
- Сэр, я всегда относился к вам с уважением.
- Бросьте, Эванс! Не на плацу. Мы сейчас просто два уставших, больных на голову человека.
- По-моему, я почти трезв.
- Я тоже, Эванс. И я не об этом.
- О чём же, сэр?
- Как ты думаешь, зачем мы здесь?
- Не понял, сэр?
- Ну, вообще, здесь, - Стаффорд развёл руками.
- Во Франции?
- Во Франции этой чёртовой, ещё и в Италии, в Африке, на островах... Вообще, на этой войне? Зачем?!
- Сэр, это же ясно. Мы должны повесить Адольфа на столбе, потому что...
- "Потому что" что?
- Как сказали бы мои ребята, он сукин сын, сэр. Он начал эту войну. У него руки в крови по локоть...
- Эванс, перестаньте! Вы же не дурак. Я давно к вам присматриваюсь. Именно поэтому говорю откровенно.
- А...
- Не боюсь. Вы не стукач. Кстати, вы действительно по образованию художник?
Эванс кивнул.
- Да. Правда, неудачник. Бросил это занятие и потом работал на "Крайслере", дизайнером. Это гарантировало кусок хлеба.
- Уж не вы ли приложили руки к "Ньюпорт Фаэтону" сорокового года? Видел его живьём - невообразимый красавец!
- Ну, куда там, сэр! Я всё больше по мелочам. Сидения там, облицовка салона.
- И как вас занесло на службу?
- Как сказать, сэр... Сначала был Пёрл-Харбор, а потом я решил...
- Помочь стране победить супостата! Я прав, Эванс?
- Да, так примерно и было.
- Ну, да, и во время войны дизайнеры не нужны. Все эти рычащие армейские телеги очень похожи друг на друга.
- Очень точное замечание, сэр.
- И вы, кипя патриотизмом, стали офицером... Понятно...
- Кипел... Вы правильно сказали, сэр.
- Вы же не были женаты?
- Совершенно верно, сэр.
- А я женат.
- Это что-то меняет, сэр?
- По сути нет... А у нас соседом был японец. Хотя, родился он и вырос у нас. И отец его тоже родился в Штатах. "Имми" был его дед. Так вот, сосед был зубным врачом. Отличным зубным врачом, кстати, моя жена на него чуть ли не богу молилась, говорила, что у него лёгкая рука. И у Кайоши, так его звали, тоже была жена. Очень симпатичная, тихая и домовитая. Мы старались вместе с ними проводить уик-энды, если получалось. А потом объявили войну. Кайоши с супругой мгновенно стали "опасными людьми", и их увезли в лагерь (7). За колючку, Эванс!
- Сэр, я не знаю, что сказать на это...
- Они не бомбили наши корабли, Эванс! Они мирно жили в нашей стране! Они родились в Америке, чёрт возьми, и были стопроцентными американцами! А теперь они сидят в лагерях, как преступники.
- К чему вы говорите об этом, капитан?
- Я говорю о войне Эванс. Об этом бессмысленном и опасном для нас занятии.
- Так ведь мы в Европе, сэр, и там - на востоке, гунны.
- Эванс, перестаньте играть роль тупого служаки, вам это не идёт. Полански - тот да, просто ходячий устав. Если напялить на него немецкую форму и воткнуть в глаз монокль, получится типичный пруссак. Но, вы... Я же вижу вас насквозь, вижу, как ваши солдаты к вам относятся. Знаете, кстати, какое у вас прозвище?
- И это вам известно?
- Командир должен знать всё о подчинённых. И вообще, я не выговорился до конца. Извольте соблюдать субординацию и слушать. Считайте, в конце концов, всё это моей пьяной дуростью. Дайте ещё сигарету!
Они вновь затянулись.
- О чём я... Ах, да, гунны... Мой дядюшка, любимым племянником которого я был до поры до времени, ещё со времён веймарской республики вкладывал туда денежки. Его даже "великая депрессия" особо и не зацепила. "ГАПАГ", "Опель" и прочее. А сейчас он исправно получает дивиденды и ещё продаёт много чего... Испаниям всяким, Швейцариям... Вольфрам. Нефть. Продукты. Лекарства... И возможно, скоро станет конгрессменом
- А закон о "торговле с врагом" (8)?
- Ой, Эванс, не будьте наивным! Война это деньги! Огромные деньги! А они, как известно, не пахнут. И, пока вы валяетесь в грязи и дерьме, с надеждой остаться целым в этой мясорубке, другие набивают мошну хрустящими долларами.
- Так какой же из этого вывод, сэр?
- Да, никакого! И завтра я снова пошлю солдат в атаку и сам буду выполнять идиотские приказы. А солдаты будут воевать. И кто-то получит в голову пулю с сердечником из вольфрама, проданного моим дядей. И этого не изменить... Вообще, забудьте этот разговор!
- Сэр, я не...
- Забудьте! Плюньте и разотрите!
Стаффорд встал и потянулся.
- Смотрите, Эванс, какой дивный вечер! А вчера был освобождён Париж!
5 - "Салерно" - 9 сентября 1943 года союзные войска начали высадку на материковую Италию неподалёку от Салерно. 36-я пехотная дивизия высаживалась на четырёх участках в районе города Пестум. Командующий VI американским корпусом генерал-майор Доули артподготовку высадки не производил. Как только первые десантники высадились на берег, они были встречены фразой из громкоговорителя: "Подходите и сдавайтесь. Вы под прицелом". После чего по десантникам был открыт мощный артиллерийский огонь.
6 - "блеснул перстнем" - по традиции военной академии Вест-Пойнт кадеты в начале выпускного года получают перстни, которые многие продолжают носить всю жизнь.
7 - "их увезли в лагерь" - Генерал Джон Л. ДеУитт, который занимался управлением программой по интернированию, много раз повторял для газет: "Япошка - это всегда япошка". Из его выступления перед Конгрессом: "Я не хочу, чтобы кто-нибудь из них (людей японского происхождения) был здесь. Они - опасный элемент. Нет способов, чтобы определить их лояльность... Не имеет никакого значения, являются ли они американскими гражданами - они всё равно японцы. Американское гражданство не говорит о лояльности. Мы всегда должны проявлять беспокойство по поводу японцев, пока они не стёрты с лица Земли."
8 - "закон "о торговле с врагом" - Trading with the Enemy Act of 1917, TWEA, - давал президенту США власть "контролировать или ограничивать любую и всю" торговлю между Соединенными Штатами и их противниками во время войны, а также - право использовать данные ограничения в мирное время, путем внесения поправок в Конгресс.