Звонок в дверь был очень продолжительным и требовательным. Я с трудом открыла глаза и взглянула на будильник. 8 утра. Сегодня вторник. В дверь кто-то настойчиво трезвонит. Я вздохнула, выбралась из-под теплого одеяла, накинула халат и пошла открывать. За дверью обнаружилась дородная почтальонша:
Я поставила свою неразборчивую подпись на протянутом ей бланке и с недоумением уставилась на длинный белый конверт. Это было не уведомление от налоговой инспекции и не приглашение в очередной лохотрон. На обратном адресе значилось чье-то незнакомое имя и незнакомый же адрес. Я пожала плечами и вскрыла конверт. Плотный лист бумаги, на котором всего одна фраза: "Ты еще пожалеешь!". Я всегда спросонок соображаю не очень, поэтому не сразу заметила, что из этого же конверта на пол выпорхнул какой-то небольшой глянцевый прямоугольник.
Некоторое время я еще поразмышляла над тем, кто же может желать мне зла, но так ничего и не придумала. Провалявшись еще какое-то время в постели, я поняла, что сон благополучно улетучился, и можно встать и заняться какими-нибудь животрепещущими делами. Тем более что сегодня был вторник, и не мешало бы подготовиться к вечернему заседанию или хотя бы просто подумать о нем. Загадочный предмет меж тем продолжал лежать на полу...
- Добрый вечер, господа...
- Да-да, мы знаем! - вдруг перебил меня Донован. - Сегодняшнее заседание Ордена Ночного Вторника объявляю открытым. Слышали неоднократно!
Я удивленно воззрилась на него. Джонатан приподнялся с места и прошипел, схватив Донована за грудки:
- Ты что себе позволяешь?
Ничего себе, начало заседания...
- Остановитесь, перестаньте! - повысила голос я. - Донован, ты сегодня не выспался или у тебя спермотоксикоз?
Что я говорю? Я хотела сказать совсем другое! Откуда взялись эти слова в моих устах?
- Надоел это долбаный пафос! - Донован откинул от себя руку Джонатана и вызывающе посмотрел на всех остальных. - Мы ведем себя как идиоты! Кому нужны эти дурацкие...
- Слушай, тебе не нравится - убирайся! - почти провизжала Жаклин. - Что ты вообще пришел, ты же прекрасно знал, что тут будет происходить!
Да вот нет, не похоже, чтобы знал... Происходило что-то уж вовсе неординарное. Глаза большинства собравшихся горели какой-то яростной агрессией, а то и неподдельной злобой.
- Донован, немедленно извинись перед Ванессой! - голос Джонатана звучал тихо, но угрожающе.
- А за что, собственно? - вступил вдруг сэр Роберт. - Он все правильно говорит. Я тоже начинаю чувствовать себя идиотом!
- Да ты и есть идиот!
- А ты кто такой, чтобы указывать мне, перед кем извиняться?!
- Кто идиот? Я идиот!?
- Заткнитесь все!
- Ребята, я хотел рассказать... - это Дон. Он в таком же недоумении, как и я. - Да что вы орете, как больные ослы?!
- Да потому что ты ведешь себя как плебей!
- А ты вообще свой рот заткни, ни разу от тебя ничего интересного не слышала!
- Ну в отличие от некоторых, я не трахался с раскрашенной фанеркой!
Я закрыла глаза. Я уже не понимала, кто говорит и что. Уши тоже хотелось заткнуть, но я почему-то не решалась. Все кричали, перебивая друг друга, отовсюду слышались оскорбления и пререкания, каждый, кто открывал рот, почему-то начинал говорить громко и агрессивно. Как же это прервать? Может быть...
- Хватит!!! - я заорала так, что мне показалось, что посыпалась известка с потолка. Для усиления эффекта я еще грохнула обеими руками по столу. - Без моей команды рот не открывать!
- Что за шум? - раздался спокойный голос опоздавшего Мигеля. - Здесь кто-то играл в карты?
Мигель наклонился и поднял с пола карту. Джокер. И сразу все закончилось. Злой блеск из глаз собравшихся пропал, напряжение спало. Мигель достал из кармана колоду карт и, не глядя, сунул найденного джокера в ее середину.
- Кто-нибудь расскажет мне, что произошло?
- Садись, Мигель, - спокойно (о, наконец-то у меня это получилось!) проговорила я. - Попробуем начать еще раз. Добрый вечер, господа. Заседание Ордена Ночного Вторника объявляю открытым. Будем считать, что мы все друг перед другом извинились и попробуем разобраться в том, что произошло. Началось все сегодня утром...
Я рассказала про письмо.
- Только вот, как выяснилось, карту на полу я и не заметила. Очевидно, что именно она и была причиной нашего сегодняшнего приступа всеобщей неконтролируемой ярости. У кого есть версии произошедшего?
- Обычно, чтобы спровоцировать ссоры, нужно воткнуть где-нибудь в доме
иголку с черной ниткой, - проговорила Фиона. - Про джокера в первый раз
слышу...
только лист с фразой: "Ты еще пожалеешь!"
Потом заговорил Донован:
- Сначала хочу извиниться за свое поведение, обычно я так себя не веду, вы же знаете... Кстати, а конверт сохранился?
Я подумала, что вроде бы его не выбрасывала и начала искать. Однако нашла только лист с коротким текстом письма. Конверт исчез, а вместе с ним и загадочный обратный адрес загадочного недоброжелателя.
- Увы, - сказала я. Видимо, карта - это далеко не самое загадочное в этом письме. Я никак не могла засунуть его настолько далеко, чтобы сейчас не могла найти. Наверное, я бы удивилась, если бы это письмо пришло ко мне в среду или, скажем, в воскресенье. Но сегодня был вторник, а значит могло случиться и не такое. Подумаешь, исчезнувший конверт...
- Знаете, пожалуй я могу рассказать вам историю про джокера, - подал вдруг голос из своего темного угла Мигель. - Был у меня в стародавние времена хороший знакомец. Настоящий игрок, профессионал. Ни в коем случае не шулер, он был адептом честной игры. Просто он интуитивно чувствовал карты, знал, когда надо останавливаться и ему несказанно везло. Отличный парень. Был.
Мигель недобро усмехнулся.
- Однажды он встречался с какими-то своими старыми друзьями. Не то школьными, не то институтскими. Но вопрос не в этом. На этой вечеринке кто-то вбил ему в голову идею, что ему надо сделать татуировку. Или не вбивал, а просто показал свое тату, и моему знакомому тоже захотелось нарисовать на своей коже какую-нибудь вечную картинку. Он таскал меня по тату-салонам, разглядывал каталоги, пока наконец ему не попался этот джокер. Классический такой, в колпаке и с ухмыляющейся рожей. Черно-красно-синий. Целую неделю он переваривал в себе эту картинку, пока однажды, во вторник, кстати, не лег наконец под адскую машинку мастера, который воспроизвел глумливого клоуна у него на плече. Некоторое время я не следил за его судьбой. Запомнилось только, что он как-то жаловался мне по телефону, что новоприобретенное украшение долго и болезненно заживает.
Мигель снова извлек из кармана колоду, перетасовал карты и начал выкладывать их перед собой на столе. Король пик. Семерка треф. Валет треф. Джокер.
- Остальные сведения про этого игрока мне я знаю по отрывочным рассказам наших общих знакомых. Один рассказал мне, что он подрался в казино с дилером. Другой - что он уже больше недели уезжает из игорного дома под утро на заказанном администрацией такси. Третий - что он чуть было не изнасиловал официантку в мужском туалете. Это все звучало бредом. Тот человек, которого я знал, просто не мог сделать таких вещей. Он был уравновешенным и спокойным. Азарт загорался в его глазах лишь изредка, и он был контролируем... Кто знал его, мог бы подтвердить мои слова... А потом я его встретил. Он сильно похудел. Взгляд его был блуждающим, а глаза... В общем, он выглядел сумасшедшим. "Это все он... - шептал он мне в ухо, словно боясь, что джокер на его плече услышит и отомстит. - Он испортил мне жизнь, он издевается надо мной..." Я тогда допил свое пиво и позорно бежал из бара, где мы сидели, пока мой бывший приятель ходил отлить. С тех пор я его не видел. Только слышал, что ему ампутировали правую руку. Полностью...
Мигель замолчал. Заговорил Джонатан:
- Мне кажется, что этот джокер, - он протянул руку к карте, лежащей на столе, но прикасаться не стал, - должен был спровоцировать нас на необычное для нас поведение, а вовсе не конкретно на ссору. Просто ссора для нас тоже очень необычное состояние, согласитесь?
- Интересно только, что это за сильного колдуна мы так обидели, что он наслал на нас такое заклинание, - улыбнулась Фиона.
Джонатан пожал плечами:
- Мало ли было людей, которые так и не прижились у нас в ордене. Не исключено, что кто-то из них колдун.
Никто так и не понял, серьезно он говорит или нет. Тут встрепенулась Жаклин: