...Одна из последних тренировок в этом сезоне должна была состояться в пятницу вечером.
Бальные танцы - это, прежде всего, тяжкий труд, что бы по этому поводу не думали сторонние наблюдатели. Конечно же, глядя на порхающие над паркетом пары, среднестатистический зритель и не заподозрит, сколько усилий приложили танцоры, чтобы добиться этой непринуждённости. И, тем не менее, многое из того, что нас окружает, является на самом деле не совсем таким, каким кажется.
Наш танцевальный клуб арендовал помещения во Дворце Культуры одного из ведущих предприятий города. Это здание можно было с чистой совестью назвать грандиозным - построенное в форме куба, оно являлось монументальным напоминанием о былом величии Советской державы. Его размеры поражали воображение: в центре находился концертный зал на тысячу мест - с огромной сценой, партером, амфитеатром и многоярусными балконами. А вокруг этого зала - на все шесть этажей в высоту - тянулись многочисленные коридоры, переходы, лестницы, проходные комнаты, малые залы, кабинеты, рекреации...
Все желающие попасть внутрь этого бетонного гиганта могли воспользоваться одним из четырёх действующих запасных входов... или же войти через главные двери в отделанное мрамором паркетное фойе со строгим консьержем за широкой стойкой. К слову, нетрудно догадаться, что у "чёрных входов" никто не дежурил.
Помимо нашего клуба в этом здании располагались и другие кружки и студии, но ДК был настолько большим, что практически всегда казался безлюдным. А субботним утром, на которое была перенесена наша пятничная тренировка, и вовсе создавалось впечатление, что во всём этом внушительных размеров здании нет совсем никого, кроме нашей танцевальной группы, пары тренеров и консьержа.
Тренировка началась в девять утра, и прошла по обычному расписанию. Полтора часа физической нагрузки: бег, отжимания, приседания, упражнения на растяжку и прочие прелести в том же духе, затем - час танцевальной разминки для разогрева всех мышц - будто они до этого не разогрелись - и лишь потом, собственно, два часа непосредственно оттачивания танцевального мастерства. Последние месяцы у нас был особый "жестокий" режим, введенный в преддверии закрытия сезона и приуроченного к нему чемпионата страны. Честно говоря, параллельно я занималась боевым самбо, и могу со всей уверенностью заявить, что там нагрузка была более щадящей...
Когда наши четыре с половиной часа "неземных наслаждений" как-то незаметно пролетели, мы всей группой ввалились в раздевалку - уставшие, но вполне довольные жизнью. Никто никуда не торопился, все пребывали в благодушном и расслабленном настроении.
Неспешно переодеваясь, мы делились планами на лето. Кажется, все решили запастись новыми впечатлениями и посмотреть на мир - кроме нас с Вадимом. Мы с ним к тому моменту уже три года вместе танцевали, и половину этого срока являлись парой не только на паркете, но и по жизни. Что, в принципе, не удивительно - подобное в нашей среде случается сплошь и рядом.
К слову, я была самой младшей в этой группе, мне тогда только-только исполнилось пятнадцать. А Вадим был на четыре года меня старше, и наши коллеги, шутя, прозвали его "истинным любителем детей". Незаслуженно, в общем-то, обзывали, ведь мы с ним никогда не заходили дальше поцелуев... Тоже, кстати, была проблема.
Я-то знаю, что ему хотелось большего, хоть он ни разу даже намёка на подобное развитие событий себе не позволил. Говоря начистоту, я тоже вполне разделяла его желания - одна только реакция моего тела на его присутствие в зоне досягаемости чего стоила - но моральной готовности к такому шагу не ощущала. Что-то меня каждый раз останавливало, словно в голове срабатывал какой-то блок.
А ведь проявлять инициативу в случае чего пришлось бы именно мне - Вадим слишком трепетно ко мне относился, чтобы действовать настойчиво и решительно. Боялся меня обидеть. Эх, знал бы он, о чём я с завидным постоянством думала... Хотя, если бы он вдруг об этом узнал, мне было бы очень-очень стыдно...
Поживём - увидим. Тогда я считала, что у нас в запасе есть ещё год, прежде чем мне придётся навсегда покинуть этот город. Само собой разумеется, родители не спрашивали моего мнения относительно смены места жительства, а просто поставили перед фактом, показывая фотографии новой квартиры. И, естественно, я злилась. А толку-то? Вадиму я не стала ничего об этом говорить, откладывая этот неприятный разговор на потом и внушая себе иллюзию отсутствия проблемы... В общем, действовала как страус, прячущий голову в песок...
А перспектива переезда меня не просто раздражала - бесила. Мне казалось, что родители ломают этим мне жизнь. У меня ведь были друзья, школа, танцы, самбо... Особенно было жаль танцы, поскольку мне очень повезло с той группой, и было понятно, что на новом месте я даже пытаться не буду начать всё с начала...
Вообще-то, я попала в группу, где все были значительно меня старше, из-за довольно серьёзной проблемы: когда у меня начался период бурного роста, все мои ровесники оказались минимум на полголовы меня ниже, а это, в свою очередь, значило, что партнёра своего возраста мне не видать... Вот и предложили мне, двенадцатилетней, попытать счастья со взрослыми - как мне тогда казалось - дядьками и тётками, перейдя в группу "от шестнадцати и старше".
Поначалу я их очень стеснялась, а в присутствии Вадима вообще краснела с завидной регулярностью, но за пару месяцев всё же пообвыклась. Продолжать и дальше испытывать неловкость в присутствии человека, к которому тесно прижимаешься по два-три часа в день, три-четыре раза в неделю - и это только на общих занятиях, не считая индивидуальных - было бы, по меньшей мере, просто смешно. И, к тому же, не стоило забывать, что любой представитель рода человеческого - удивительное существо, имеющее свойство адаптироваться к любым нюансам окружающей среды...
Из-за ширмы, разделяющей раздевалку на мужскую и женскую половины, выглянул Егор. Его фирменная лукавая улыбка не оставляла равнодушной ни одну представительницу прекрасной половины общества, а мне всегда почему-то казалось, что он улыбается даже во сне. Все мы, конечно, были в курсе того, что их с Ингой вертикальные выражения страстей довольно часто переходят и в горизонтальную плоскость, но можно же было хотя бы притвориться, что держишься в рамках приличий? Тем более, когда вы не одни в раздевалке.
В Егора одновременно прилетели три туфли - ему ещё повезло, что на всех шпильках были защитные колпачки. У нас, конечно, стеснительные не приживаются... но одно дело - когда приходится светить бельём и телом в силу обстоятельств, переодеваясь в рекордные сроки к следующей программе в компании товарищей по несчастью, и совсем другое - когда можно этого избежать. Так что, злодей получил по заслугам и поспешно ретировался. Никто так и не понял, чего он вообще от нас хотел.
Пожав плечами, я надела ажурную кофточку с глубоким вырезом на груди и коротенькую джинсовую юбочку, в которых пришла на тренировку утром. Да, минимум одежды - как раз то, что надо, когда на улице в тени +36®С. Это, конечно, не особо спасает, зато, если дунет ветерок - вполне можно жить. Обуваться я пока не стала. Зачем сразу менять одни десятисантиметровые шпильки на другие, если можно дать ногам хоть немного отдохнуть? Хотя, с другой стороны, в такой обуви мне удобно и ходить, и танцевать, поэтому в заслуженном отдыхе нуждались не столько ноги, сколько вены...
А, тем временем, все уже переоделись и собирались уходить - только меня ждали. Мы всегда в полном составе доходили до автобусной остановки, где стояли, беседуя, пока все не разъедутся, после чего вместе с Вадимом и Егором пешком шли по домам.
Нам с ними было относительно по пути - грубо говоря, в одну сторону. Поэтому сначала мы провожали Вадима - его дом был ближе всего к ДК, затем - меня, после чего Егор в гордом одиночестве отправлялся к себе. На всю дорогу у меня уходило минут сорок, которые, при желании, можно было растянуть на час, но в хорошей компании любой промежуток времени почему-то всегда кажется значительно короче, чем есть на самом деле...
Но именно тогда я намеревалась пойти домой одна. Для начала мне нужно было зайти в один специализированный магазин, находящийся в другой части ДК - присмотреть новые туфли-лодочки для конкурсной европейской программы. Потом я собиралась дойти до телефона-автомата в главном фойе и созвониться с одноклассницей, чтобы зайти к ней за списками экзаменационных вопросов, которые удалось достать её маме-учительнице.
Девятый класс, конечно, не одиннадцатый, но к экзаменам надо было готовиться - я на медаль всё-таки шла... И, к тому же, мне нужно было о многом подумать, а в обществе Вадима голова упорно отказывалась работать. Поэтому я сказала, что сама отдам ключи от раздевалки вахтёру - тренера уже сбежали, суббота как-никак - и пожелала всем удачно отдохнуть на выходных.
Вадим поцеловал меня на прощание, в результате чего наше выражение взаимных симпатий несколько затянулось. А прервал его всё тот же Егор, который, как выяснилось, уже успел спуститься вместе со всеми на первый этаж, подождать нас там и подняться обратно, чтобы ехидно поинтересоваться, "а чем это мы тут занимаемся?" и "не нужна ли помощь?" В результате я залилась румянцем, быстро чмокнула Вадима в щёку и сбежала на верхний этаж - в уборную - только бы больше не видеть этой фирменной ухмылочки Егора, который просто не мог отказать себе в удовольствии лишний раз вогнать меня в краску.
Металлические набойки гулко цокали по мраморным ступеням. Этот этаж был последним. Выше - только технический и некое подобие чердака. Казалось, сюда вообще редко кто забредает, хотя я ещё помню, как в детстве мы занимались в одном из этих проходных залов... Ну, если честно, не столько занимались, сколько играли в догонялки и прятки. Особенно - в прятки, потому что такое количество ниш и колонн, казалось, было создано специально для этой игры.
Подойдя к двери с табличкой "Женская уборная" - интересно, а более чопорного названия не было? - я, тихонько хмыкнув, вошла в помещение.
Вымытый, чуть ли не сверкающий, кафель... белые блестящие раковины без единого рыжего потёка... не битые и не залапанные зеркала... мыло в мыльницах... За следующей дверью - туалет: ряд кабинок с закрывающимися на защёлки дверями и пахнущим хлоркой полом. Вечно пустые мусорные вёдра - неужели кроме уборщиц сюда никто не заходит?..
Умылась холодной водой - щёки просто огнём горели. Эх, Егор-Егор... Я-то понимала, что его подколки напрочь лишены злобы, но смущаться от этого не переставала.
Через несколько минут я уже шла обратно, к лестнице. До сих пор не знаю, что заставило меня пройти мимо неё и направиться к витражному окну - как раз в тот зал, где я ещё ребёнком играла в прятки. При этом я настолько погрузилась в размышления, что ничего не видела и не слышала - хотя вряд ли даже полный спектр тревожных сигналов от всех органов чувств смог бы уберечь меня от того, что случилось потом...
* * *
Я вырываюсь из цепких лап прошлого. Моргаю. Смахиваю слёзы.
Всё будет хорошо. Теперь я не одна. Леся выслушает меня и поймёт. Я просто это знаю. Вместе мы справимся...
Подруга тихонько сидит напротив меня. Совершенно неподвижно, будто каменное изваяние. Кажется, она даже затаила дыхание. Исходя из того, что она мне недавно рассказала, можно понять, что послужило этому причиной - вот оно, сопереживание, во всех смыслах этого слова. Надеюсь только, что я не доставлю ей особого дискомфорта, делясь своей болью.
Одно обнадёживает - время и поддержка близких людей притупили мои страдания, сделав их более терпимыми. Может, когда-нибудь мне даже удастся избавиться от всего этого...
- Ты успокоилась, - слова Леси звучат как утверждение. - Продолжишь, или тебе нужно ещё немного времени?
- Давай, что ли, поставим всё вариться, а я пока окончательно приду в себя и решусь на продолжение. - Мне удаётся улыбнуться. Определённо, за этот месяц мне стало значительно легче.
Она кивает. Уже через пару минут вся плита заставлена разнокалиберными кастрюльками: в одной - варятся яйца, в трёх других - закипает вода для варки креветок, тушек кальмаров и ещё какого-то незадачливого морского обитателя.
А я, между тем, выторговав у своей совести ещё одну чашечку глинтвейна, с удивлением прислушиваюсь к собственным ощущениям.
Вроде бы - ничего необычного, но в то же время мне удаётся абстрагироваться от отвратительных ощущений, сопровождающих мои воспоминания о том дне, и взглянуть на события с позиции стороннего наблюдателя. Главное теперь - не переусердствовать, чтобы случайно не получилось "напиться и забыться".
Заметив, что Леся уже снова сидит за столом, выжидающе глядя на меня, я собираю всю свою волю в кулак и приступаю к самой неприятной части рассказа.
* * *
...Я стояла у витражного окна, облокотившись на балетный станок. Большая часть здешних залов была явно оборудована для занятий танцами - в каждом по периметру размещались такие станки, а этажом ниже - там, где обычно проходят наши занятия - одна из стен была полностью зеркальной.
Я снова задумалась о нас с Вадимом, в который раз задаваясь вопросом, люблю ли я его? Наверное, да. А если так, то почему тогда я постоянно задаю себе этот вопрос? А если нет, то почему мне так хорошо, когда он рядом?..
Мои мысленные препирания были прерваны грубейшим образом: внезапно я ощутила чьё-то присутствие у себя за спиной, а уже через какую-то долю секунды перед лицом взметнулась чья-то рука, зажимая мне рот.
Поначалу я даже испугаться не успела. Просто не ожидала, что со мной может что-то случиться. Это же я. Я же никак не могу оказаться в числе тех несчастных, про которых регулярно упоминают в сводках новостей. Просто потому, что это - я. Всё, что угодно, может произойти с кем угодно - но только не со мной. Ведь это - я: умница, красавица, хожу на боевое самбо и могу за себя постоять... Наверное, где-то в глубине души все люди так считают...
Может, это кто-то из наших решил так пошутить? Эта мысль привела меня в бешенство. "Это не смешно! Отпусти меня, скотина! Вот я тебе сейчас дам!" - мысленно воскликнула я, поскольку закричать в голос не давала ладонь, зажимающая мне рот. И поэтому всё, на что я была способна - это какое-то тихое, невнятное мычание.
А пока мои мысли метались, словно стая вспугнутых птиц, утекали драгоценные секунды, за которые я, возможно, и могла бы что-то предпринять. Вторая рука, обхватившая меня чуть ниже груди, заблокировала мои локти, прижав их к телу, и увлекла меня в сторону от окна.
Почему-то только тогда до меня наконец дошло, что всё это как-то совсем неправильно. Вот тогда-то я испугалась по-настоящему... А когда осознала, что это - не шутка и не дружеский розыгрыш, меня уже тащили за одну из колонн, в угловую нишу... Естественно, я несколько раз попыталась лягнуть обидчика, но стоит ли говорить, что моя нога всё время попадала в пустоту?
Боже, да кто же это? Кто может быть достаточно силён, чтобы с лёгкостью меня поднять, и достаточно высок, чтобы мои ноги едва касались пола?
Когда я оказалась в нише, меня ощутимо подтолкнули, прижимая лицом к стене. До сих пор иногда вижу во сне узоры розового ракушечника... При этом я машинально отметила про себя, что тот, кто меня сюда затащил, даже не запыхался - его дыхание, которое я ощущала чуть выше своего правого уха, было ровным.
Меня сковал ужас. Что этот мужчина со мной сделает? Определённо, это был мужчина - судя по силе сдавливающих меня жилистых рук и прижимающейся к моей спине твёрдой груди. И ещё его запах... При других обстоятельствах этот запах показался бы мне приятным, но теперь он тоже периодически мерещится мне во сне, добавляя правдоподобности сводящим меня с ума видениям...
Дыхание нападавшего щекотнуло кожу у меня за ухом... Затем что-то потёрлось об мою макушку, и я услышала долгий вдох...
Новая волна парализующего страха. Ощущение полной беспомощности. И сердце, пытающееся разорвать грудную клетку изнутри.
Он зарылся лицом в мои волосы... рука, прижимающая меня к нему, напряглась. Я стояла, даже не пытаясь шелохнуться. Если жертва не будет дразнить хищника бешеным сопротивлением, может, он потеряет к ней интерес? Конечно, тогда я не думала об этом. Просто стояла и не могла заставить себя даже дёрнуться...
Что-то скользнуло по волосам к моему виску. "Тссс, я не сделаю тебе больно..." - прошептал он, касаясь губами моего уха. И снова ледяная волна душащего, обезволивающего ужаса... Скрюченные в судороге пальцы. Впившиеся в ладони ногти. Подкашивающиеся колени. Судя по голосу, это уже далеко не мальчик - скорее, взрослый мужчина...
Последнее, самое отчаянное, самое безнадёжное упование, что всё это - чья-то дикая выходка, испарилось.
В то время как я стояла в ступоре, застыв от страха и не в силах пошевелиться, все мои чувства обострились до предела, обрушивая на меня поток ненужной информации, которая никак не могла мне помочь.
Приглушённый шорох шин по асфальту, далёкий автомобильный гудок... еле уловимый запах то ли одеколона, то ли туалетной воды... твёрдые пуговицы, вдавливающиеся в мою левую лопатку... прохлада скользкой материи его рубашки на моём обнажённом плече и жар прижимающегося ко мне тела, ощутимый даже сквозь одежду...
Я всхлипнула - и по щекам градом покатились слёзы. За что? Что теперь со мной будет?..
Я вздрогнула, когда он поймал губами моё ухо. Его пальцы, не дающие мне закричать, поглаживали моё лицо, размазывая по нему слёзы. Тело сотрясала крупная дрожь... Пусть окажется так, что всё это мне снится... Но это была явь - моё непослушное тело в руках какого-то...
"Тише, тише, не плачь..." - обжигая дыханием мою шею, шептал он. - "Прости меня..." Его губы приникли к ямке у меня за ухом, а потом неистово впились чуть ниже, в шею...
Моё тело настолько обмякло, что если бы я не была прижата к стене, то сползла бы на пол. Я даже рук не смогла поднять, когда он ослабил хватку, и его ладонь скользнула к краю моей юбки. Умом я понимала, что сейчас можно было бы попытаться вырваться, но так и не смогла перебороть слабость своей плоти, смирившейся с приговором и ожидающей действий палача.
А мои ощущения тем временем претерпели какое-то неуловимое изменение - сейчас я испытывала только полную апатию ко всему происходящему, а в голове осталась лишь странная звенящая пустота.
Его правая рука по-прежнему не позволяла мне даже пикнуть, а левая теперь блуждала по моему бедру. Он прижался ко мне ещё теснее, вклинивая колено между моих бёдер...
Брюки из мягкой ткани и рубашка с длинным рукавом... в такую жару... Да кто же ты такой, мать твою?!
Его рука переместилась к моим трусикам, поглаживая сквозь них ту часть моего тела, которой никогда прежде не касалась рука мужчины... "Как глупо..." - успела подумать я, прежде чем его пальцы сдвинули последнюю преграду со своего пути.
Видимо, это послужило сигналом для моего подсознания. Если всё, что происходило до этого момента, я помню вплоть до мельчайших подробностей, то мои воспоминания о том, что было после - всего лишь разрозненный набор отрывочных картинок. Как же я благодарна своему организму за такую защитную реакцию...
...Я стояла, вжимаясь в стену, будто она была моей последней связью с этим миром. Казалось, что если я приложу ещё немного усилий, то смогу раствориться в ней, избавив себя от необходимости участвовать в этом гнусном действе...
...Моя юбка оказалась задранной, а его бёдра - прижатыми сзади к моим. Затем он немного отстранился... хозяйничающая между моих бёдер рука на несколько мгновений оставила своё занятие...
Звук расстёгиваемой молнии.
Его рука легла мне на низ живота... слегка надавливая, продвинулась дальше. Пытаясь высвободиться от неё, я подалась назад, но поскольку моя грудь всё так же была прижата к стене, то мне удалось всего лишь немного прогнуться...
Он что-то тихо говорит мне, а я не могу разобрать слов из-за стучащей в ушах крови. И не хочу ничего слышать. И видеть. И ощущать...
Что-то влажное и горячее упруго ткнулось в мою ягодицу. Это же не... Я этого даже не видела ни разу...
"Я не хочу делать тебе больно... Доверься мне", - шепчет он мне прямо в ухо.
Горечь слёз на пересохших губах...
Я знаю, что ощущает обречённый человек, смирившийся со своей участью. НИЧЕГО. Пустоту. Страх, гнев, жалость к себе - всё это уходит, как только осознаёшь необратимость происходящего. Как только понимаешь, что ты не в силах ничего изменить, и что уже никто не сможет тебе помочь - все чувства и эмоции угасают.
Где-то на периферии моего сознания мелькнула даже не надежда, а слабый проблеск нездорового интереса: "А что, если у него ничего не получится?" - я вспомнила, как наши девушки не раз обсуждали "трудности процесса" и то, как "плохо входит и ничего не выходит"... А потом меня окатило волной жара вперемежку с диким, животным ужасом - от нового воспоминания о том, как однажды в детстве, оставленная одна у телевизора, увидела выпуск криминальных новостей. Диктор, нервно сжимая в руках лист бумаги, рассказывала о жертвах какого-то маньяка, описывая их во всех подробностях. Все они погибли от внутренних кровоизлияний - из-за разрывов органов таза. Медленная и мучительная смерть. Тут же память услужливо напомнила мне ещё об одном репортаже - о женщине, найденной в каком-то заброшенном здании. Она пролежала там почти сутки, изнасилованная, с вывернутыми через естественные отверстия организма внутренностями. Умерла она по приезду в больницу, не приходя в сознание. Смерть, порой, бывает гуманнее жизни...
Я дрожала, по щекам катились обжигающие слёзы... Мой мучитель льнул к моему телу, а потом, плавно подавшись вперёд, оказался во мне.
...Перед глазами плясали чёрные точки. Шум в ушах нарастал. Боли я не чувствовала. Только гадливость.
...Лёгкое саднение и чужеродное движение внутри...
Из бесчувственного состояния меня вырвал визг тормозов. За ним последовал глухой удар, затем - ещё и ещё и - крики. На какое-то мгновение весь мир словно застыл, а потом моё тело взорвалось вспышкой чистой боли. Грохот в ушах перерос в рёв, а мельтешение перед глазами сменилось беспросветной чёрной пеленой...