Аннотация: Чего стоит обещание у людей и у хельдов? И какова плата за его нарушение?
Девушка с трудом отплевалась от очередной порции солёной воды и покрепче вцепилась в вёсла. Маленькая вёрткая плоскодонка бестолково плясала на взбесившихся волнах, больше напоминая щепку, нежели управляемое человеком судёнышко.
Шторм разыгрался как-то слишком внезапно. Даже такая опытная рыбачка, как Наута, не ожидала неприятностей, когда на рассвете вышла в море убрать поставленный с вечера перемёт. Перемёт был не Науты, а Тига, и по-хорошему, Тигу бы его и убирать... но Наута решила по-своему.
Она вообще всё и всегда решала по-своему. Вервичане только руками разводили, но поделать со строптивой девицей ничего не могли. С детства ей позволялось больше, чем остальным сверстникам. Ещё бы, единственная дочь у Рысота, младшая в семье. Четверо братьев Науты баловали сестрёнку, отец с матерью не могли нарадоваться её красоте. Да не только красотой была славна девушка. Выросла, стала доброй рыбачкой. Подрастёт, выйдет замуж за справного парня!
Но вышло иначе. Войдя в возраст, Наута влюбилась, да так, что и в страшных сказках не выдумать: накрепко, бестолково. И добро бы в хорошего рыбака или ныряльщика... нет, выбрала себе Тига, тонкорукого лентяя-никчему. Нырять за жемчугом Тиг вовсе не умел, рыбалка давалась ему плохо, в море укачивало. Другой на месте Тига жил бы тише воды, ниже травы, старался помогать сородичам по мере сил да благодарил бы за доброе к себе отношение... вот хоть сети плёл бы, или рыбу помогал на продажу засаливать. Тоже хорошее дело! Вервь видела многое, и не все здесь рождались рыбаками, жизнь - она такая, разная... Но Тиг был просто бездельником. Красивым лентяем, годным только на то, чтобы целыми днями просиживать на берегу с тростниковой дудкой в руках. Играл он тоже скверно, даже старый Янув на своём треснувшем фиделе играл лучше. Но Тиг был красив. Хитрая мать никчемы не спешила приспособить сыночка к делу. "С таким-то лицом ты себе жену хорошую сыщешь, работящую! Нечего, как прочие вервичанские дурачки, спину гнуть да солёную воду хлебать. Небось, заживёшь и так неплохо! А на девок поразборчивей гляди. Они, девки, хитрые..." Тиг и глядел. Не спеша приглядывался, косился из-под длинных чёрных ресниц. Наута ему вроде нравилась, но тут уж встал на дыбы Рысот: старый рыбак сразу смекнул, чем обернётся для любимой дочки такое замужество. Сказал, как отрезал: "Пока добрым работником не станет, женихом лентяю не бывать!" Тиг только плечами пожал: не эта, так другая... а Наута взбеленилась.
Первое время Рысот хмурился, но молчал, ждал, пока пройдёт девичья дурь. Но дурь всё не проходила, а время шло. Поняв, что уговорить отца не удастся, Наута не отступилась. Стала тишком Тигу помогать. То случайно на берегу окажется, когда парень с моря возвращается - рыбу сортировать да разделывать, сети распутывать, вешать сушиться. То и вовсе, как сейчас, на рассвете в море одна отправится перемёт снимать. В верви говорили, Тиг девке условие поставил: хочет за него замуж - надо денег накопить и из верви, от родителей куда-нибудь подальше перебраться. Там и поженятся. Рысот, когда о том прослышал, долго бушевал, но Наута тиговых слов не подтверждала, молчала... а деньги копила.
Порыв ветра резко накренил лодку, на дно в который раз плеснула вода. Наута тревожно нахмурилась: воды в лодке было уже изрядно, по щиколотку. Девушка выпустила из рук вёсла и потянулась за деревянным ковшом - вычерпывать. Раздался треск, едва слышный в грохоте шторма. Наута похолодела: одно весло вывернуло из уключины за борт, и волна тут же отнесла его прочь. Девушка попыталась дотянуться до весла, но безрезультатно. Очередная волна ударила плоскодонке в бок, переворачивая её. Наута оказалась в воде. Вцепившись в лодку, дрыгнула ногами и с ужасом ощутила, что ступни накрепко запутались в перемёте. Ещё одна волна, и вот уже руки вместо борта бестолково хватают воду, далеко - не достать играет шторм перевёрнутой лодочкой, а сеть медленно, но верно тянет на дно... Перевёрнутая лодка вдруг оказалась совсем рядом, волна сперва подняла её высоко-высоко, а после обрушила на голову Науте.
...Сознание вернулось тишиной, темнотой и сильной головной болью. Наута осторожно шевельнулась, не раскрывая глаз. Вроде бы лежит ничком на чём-то холодном и твёрдом.. неужели морское дно?! Не похоже. Хотя вода, похоже, где-то рядом. И эта темнота... словно в пещере. Наута подумала о гротах Толстого мыса. В здешних краях есть только одно место с подобными пещерками...
Кто-то обхватил её за плечи, повернул на бок. Наута вздрогнула: даже замёрзшей, руки показались ей ледяными. Она закашлялась, стала выплёвывать воду... лёгкие горели, словно в них вогнали пригоршню углей.
- Тише, тише... сейчас будет хорошо.
Странный голос. Вроде бы и не тихий, а всё равно - как шелест гальки на берегу. Наута попыталась открыть глаза и зашипела от боли: ресницы слиплись коркой, веки покрывала засохшая морская соль пополам с песком.
- Сейчас...
В лицо плеснула вода, проворные руки осторожно умыли девушку, помогли сесть. Разлепив наконец раздражённые веки, Наута огляделась. Она сидела у стены в неглубоком узком гроте. В проёме выхода безмятежно сияло небо, откуда-то снизу доносился размеренный рокот волн, а рядом... от неожиданности девушка вскрикнула: сидевший рядом с ней человеком не был. Голый, смуглый до черноты, только яркой полоской блестят в провале тонкогубого рта острые белые зубы. И пялятся, не мигая, чёрные глаза без белков...
- Ты хельд?!
- Меня зовут Милгу. Ты тонула, и я спас тебя. Как твоё имя?
Назвать имя морскому чудищу? Ещё чего не хватало! Наута икнула и торопливо отодвинулась от хельда, мотая головой. От резкого движения головная боль усилилась, затылок будто иглой прошило. Наута скривилась и поднесла руку к виску, пытаясь унять боль.
- Осторожнее, человечка! - чудовище предостерегающе подняло руку. Наута замерла, не отрывая взгляда от длинных когтистых пальцев с перепонками. - У тебя на затылке шишка. Может долго болеть, если не лечить... Посиди, я скоро!
Жуткое существо проворно отползло к проёму, выпрямилось во весь свой немалый рост, оттолкнулось и прыгнуло в пустоту. Снизу звучно плеснуло.
Следом за хельдом Наута торопливо подобралась к выходу, выглянула наружу, щурясь от яркого света пополам с головной болью. Застонала от разочарования. Она до последнего надеялась, что ошибается, но нет, чутьё подсказало верно: она находилась в одном из многочисленных гротов Толстого мыса, да в таком, из которого до воды - только прыгать. Интересно, как хельд умудрился втащить её сюда? И зачем? Хочет съесть? От леденящей догадки Наута поёжилась, позабыв о головной боли. Надо бежать, пока не поздно! Страшилище сказало "я скоро", стало быть, оно сейчас вернётся!
Девушка перегнулась вниз, внимательно разглядывая уходящую в море отвесную скалу. Саженей восемь, не меньше. Гладкий голый камень, отполированный ветрами и морем. Нечего и думать о том, чтобы спуститься. Единственный путь - прыгнуть в море и плыть к берегу... если бы не было шторма. Снизу ударила особенно яростная волна, её гребень взвился почти вровень с гротом, по лицу словно плетью хлестнула подхваченная ветром пена. Без шансов. Волны приложат о камень так, что и лепёшки не останется... Наута тихонько заплакала от бессилия.
- Лагу, ты дома?
- Милгу? - Я удивился. Нелюдимый хельд редко удостаивал меня своим обществом. Он вообще редко искал общения, предпочитал одиночество... Я распахнул дверь. - Что-то случилось?
Он остался на пороге, и я выплыл ему навстречу.
- У тебя есть свежая фанга?
- Должна быть. Погоди, я посмотрю... - я поплыл к кладовой. - Кто-то заболел?
Милгу молча кивнул, плывя следом.
- Человечка.
Я аж остановился.
- Человечка?!
- Кажется, её лодка перевернулась. Она ударилась головой...
Ах, да. Наверху же шторм, с самого утра разобрался.
- Где она?
- В гроте, - Милгу мотнул головой куда-то в сторону Синего мыса, который люди зовут Толстым. Ну да, гротов там в избытке, скала словно изъедена... - Я спас её, - прибавил хельд.
Вот тут я по-настоящему удивился. Милгу - не простой хельд, он - хельд-перевёртыш, владеющий древним искусством принимать человечьи жертвы. Одинокий, замкнутый, вроде бы ничем не отличающийся от остальных жителей нашей деревни, во время древнего ритуала он превращается в хищника, для которого главное - вкус и запах человеческой крови... Может, поэтому обычно он никогда не выплывает к человеческим вервям, сторонится людей, да и со своими не сильно общителен. А теперь вот, выходит, Милгу спас человека... человечку. Чудеса, да и только!
Я достал раковину с лекарством. Фангу наш народ готовит с мелким чёрным песком. Перетирают водоросли в кашу, замешивают на мельчайшей грязевой взвеси. Приготовленное таким образом снадобье прекрасно унимает боль и затягивает раны. Но человечка - не хельд, поможет ли ей наше лекарство?
- Может, позвать людей? Пусть поскорее заберут её. Фанга хороша для нас, но для человечки...
- Не нужно.
Ах, да. Милгу не любит людей...
- Давай, я приведу помощь. Тебе не придётся к ним плыть...
Он не дал мне договорить, оскалился, решительно мотнул головой.
- Не вздумай! Я сам буду её лечить.
Перевёртыш выхватил из моих рук раковину со смесью. Я недоумённо уставился на него.
- Милгу, что с тобой?
Он не ответил. Коротко поклонился в знак благодарности и торопливо уплыл, даже не попрощавшись. А я так и остался на пороге раскрытой кладовой, растерянно глядя ему вслед.
Шторм и не думал стихать. Волны одна за другой бились о скалы, а Наута всё сидела и смотрела вниз, как заворожённая, не в силах сдвинуться с места. В голове крутились бессвязные обрывки мыслей. "Нет выхода... выхода нет..."
Хельд вынырнул из ревущей пены прибоя, тёмным пятном замер на отвесной поверхности скалы. Наута словно забыла об охватившем её ужасе, рассматривая чёрный раскоряченный силуэт. Длинные пальцы растопырились, натягивая перепонки. Худощавое тело прижалось к мокрому камню. Очередной удар волны приподнял фигурку, и когтистые пальцы тут же проворно перебрались выше. Хельд словно прилипал к скале, перетекал от трещины к трещине, использовал каждую возможность зацепиться, толкнуться, подтянуться, поднять своё тело вверх, к зеву грота. "Для него в этом нет ничего сложного", отрешённо подумала девушка. Теперь она понимала, что нечеловечески проворному хельду было не так уж трудно подняться сюда, даже таща её на загривке. Вот и сейчас он держал в зубах какую-то ракушку...
- Тебе лучше? - блестящее тёмное тело легко преодолело последние пяди отвесной скалы и одним прыжком очутилось в гроте.
Наута молчала, тупо глядя на хельда. Усталость и испуг сделали своё дело: девушка стала вялой и безучастной. Соберись сейчас Милгу распороть ей горло, она даже не отпрянула бы.
Хельд внимательно глянул ей в лицо и, похоже, понял.
- Не бойся меня. Я принёс лекарство.
- Лекарство?
- Мазь для твоих ушибов. Прежде всего - для головы... - Длинные гибкие пальцы раскрыли раковину, зачерпнули густую зеленовато-чёрную жижу. - Не бойся меня, - повторил хельд, осторожно нащупывая шишку на затылке Науты, - сейчас...
Мазь принесла прохладу, боль стала утихать.
- Ты поспи, - прошелестел хельд.
Наута устало глянула в чёрные провалы глаз. Святая Гета знает, что у чудища на уме. Вот заснёт она, а он со своими когтями как раз и вопьётся в горло... Мысль мелькнула и исчезла. Навалился сон.
Проснулась Наута уже под вечер. Солнце садилось, небо подёрнулось дымкой. Судя по замедлившемуся рокоту волн внизу, шторм почти стих.
Девушка села, заозиралась. Хельд обнаружился у входа в грот: сидел неподвижно, внимательно таращился на Науту своими жуткими глазами без белков. "Ну живёт же на свете такая пакость!" - подумала девушка. Вслух, однако, произнесла другое:
- Если бы не ты, я бы утонула. Ты спас меня...
Хельд кивнул, соглашаясь. Наута ждала, что он смутится, станет отказываться. Она ошиблась. Милгу всё так же внимательно смотрел ей в глаза. Вот он приоткрыл рот, блеснули зубы, - острые, нечеловечески мелкие, с длинными узкими клыками.
- Ты красивая.
Наута настороженно умолкла. Что нужно этой твари?! Ей бы поскорей добраться до дома. Море уже успокоилось, да и голова почти перестала болеть. Прыгать со скал она умеет, а плыть здесь не так уж и далеко... Впрочем, если он считает её красивой... может, не обязательно прыгать в море?.. Наута вдохнула, набираясь смелости.
- Ты поможешь мне добраться домой?
- А ты придёшь снова?
- К тебе?! - Что возомнил о себе этот уродец? Она чуть не расхохоталась, но вовремя прикусила губу. Сейчас самое главное - добраться домой. Мать с отцом, поди, совсем там с ума сходят...
- Ко мне, - кивнула чёрная тварь. - Ты красивая, ты мне понравилась. Как твоё имя?
- Я боюсь называть тебе своё имя, ты ведь хельд, - Наута кокетливо захлопала ресницами.
- Но я ведь своё назвал.
Как бишь его? Милгу? Наута промолчала, положив себе запомнить странно звучащее имя, мало ли - пригодится...
- Так ты придёшь? - не унимался хельд.
- Не знаю. Ты хельд, я боюсь тебя.
- Я не сделаю тебе ничего дурного...
- Родители не пустят, - Наута лихорадочно придумывала ответ, - скажут, негоже вместо работы шататься по побережью. Скоро приедут торговцы за рыбой, а я утопила лодку, не на чем выйти в море...
- Хочешь, я принесу тебе синий жемчуг? Говорят, люди ценят его. Ты сможешь купить новую лодку...
- Сколько жемчуга? - быстро спросила Наута. Спросила, и тут же сама себя выругала за поспешность. Хельд, разумеется, не мог не понять, что её заинтересовали его слова...
Милгу помолчал, что-то прикидывая.
- Я хочу, чтобы ты приходила на берег три дня. Каждый вечер, - наконец произнёс хельд. - По жемчужине за вечер. Этого хватит?
- Пять. Пять жемчужин! Да чтобы настоящих синих!
- Хорошо. Пять синих жемчужин за три вечера.
Наута мысленно застонала. Святая Гета, она могла потребовать все десять жемчужин, и он бы согласился! Но слово было сказано.
- И сейчас ты поможешь мне добраться до берега!
Хельд согласно наклонил голову.
- Обещание?
К Науте ладонью вверх протянулась жутковатая когтистая рука.
"Пять синих жемчужин... лодка... да какая там, в Бездну, лодка! Этого хватит, чтобы уехать с Тигом в любую вервь! Да не только в вервь, в сам Кнезов град!" - пронеслось в голове Науты. Больше не колеблясь, она без страха шлёпнула по мокрой чёрной ладони.
- Обещание!
- Цепляйся за шею, - хельд не стал терять даром времени. Дождался, покуда девушка покрепче обхватит его со спины, и проворно скользнул со своей ношей к выходу из грота.
- Ты делаешь глупость.
Я повторял эти слова уже в третий раз, но Милгу всё молчал, только мечтательно перебирал на ладони крупные голубоватые шарики.
- Смотри, какие красивые! Пять штук. Люди действительно их так ценят?
- Очень ценят.
Он довольно кивнул, достал ещё одну.
- Смотри!
Эта жемчужина оказалась не простая, а оправленная в золото. На ладони у Милгу поблёскивала изящная серьга.
- Где ты её нашёл?
- Да всё там же, где ты мне показал старый мёртвый корабль. Помнишь, я ещё уволок оттуда такую забавную тонкую длинную цепь из металла?
- Помню. Наверное, люди на этой цепи держали какое-то своё животное... Она совсем ржавая была, море съело.
- Ну, ещё не совсем съело... Съест - выкину, - рассеянно ответил перевёртыш. - Как ты думаешь, человечка обрадуется, если жемчужин будет не пять, а шесть?
- Милгу, может всё-таки...
- Не может. Я сделаю, как решил. Как мы решили.
- Решили - вы? Ради богов Бездны, Милгу! Люди боятся хельдов, о каких встречах может идти речь?!
- Она дала обещание. И назвала цену.
Обещание... Вот это-то меня и беспокоило. Я помолчал, подбирая слова. Милгу, конечно, перевёртыш и Принимающий Жертвы, но он совсем не знает людей... хм, с этой точки зрения. Я, пожалуй, тоже не знаю... но Инг мне рассказывал. И Лурга. Особенно Лурга...
- Милгу, я общался с людьми. Гораздо больше, чем ты, общался. Мне не нравится то, что с тобой происходит.
- Отцепись.
Он произнёс это таким тоном, что я понял: дальше уговаривать бесполезно. И опасно.
Я уплыл, а перевёртыш так и остался сидеть, мечтательно глядя вдаль и перебирая жемчужины. И что теперь прикажете делать? Только отправляться к Зенху. Я мог бы и к Лурге сплавать, но Лурга - человек, он будет беспокоиться за своих... а меня волнует Милгу. Значит, поплыву к старейшине.
Зенха мой рассказ не обрадовал.
- Обещание, говоришь... м-да, - старейшина задумчиво провёл ладонью по волосам. - Ну вот скажи пожалуйста, что вам неймётся?
- А я-то здесь при чём?!
- При том... Пока Милгу с тобой не сдружился, он про людей и думать не думал.
- Как же, не думал... только ел!
- Не ел, бестолковая ты селёдка. Он посвящён, он принимал жертвы!
- Да какая разница...
- Может, для тебя и никакой. А всё же из-за тебя и твоих человечьих приятелей Милгу изменился. Ну вот скажи мне сам, стал бы он раньше приглядываться, красивая там человечка или нет? И тем более, выкидывать этот номер с обещанием?
Я молчал. Зенх и впрямь иногда так повернёт разговор, что сидишь, только руками разводишь. Вроде и возразить есть что, и в то же время нечего. Зенх помолчал-помолчал, да и добил меня:
- С чего вдруг Милгу вообще полез спасать человека? Как он там оказался, у Ближней верви?
Я вспомнил, как мы с Милгу плавали к Ближней верви, как я показывал ему человеческие лодки, рыбаков... Раньше перевёртыш никогда не плавал в те края, не поднимался без нужды на поверхность. Наоборот, искал одиночества, пропадал на глубине...
- Зенх, что теперь делать?
- Что-что, - проворчал старейшина, - откуда мне знать?
- Ну Зенх...
- Что ты заладил, Зенх да Зенх... сколько лун Зенх уже! Чего ты вообще ко мне приплыл?
- Я за него беспокоюсь.
- Беспокоится он... раньше надо было беспокоиться, - пробормотал старейшина. - Если подумать, ничего особенного не произошло. Бывало между нашими народами всякое... и обещания, и дружба, и вражда. Но ты правильно беспокоишься, дурья твоя башка. Милгу - он особенный. Боюсь я, вдруг человечка его обманет. Другой хельд развернётся и уплывёт, а Милгу... он из тех, кто мстить будет. А месть - штука скверная, может не только для Милгу, а и для всех нас бедой обернуться...
- Зенх, ну что ты кличешь?
- Ничего я не кличу. Ты сам ко мне с этим приплыл!
- Приплыл. Думал, ты его отговоришь...
- Милгу-то? Как же... отговоришь его! Эта голова поупрямее твоей будет!
Опасения Зенха крепко засели в моих мыслях. На следующий день я отправился искать перевёртыша.
- Милгу, как там твоя человечка?
Я ожидал, что он не захочет говорить со мной. Но Милгу разулыбался:
- Она чудесная!
Даже так? Что ж, возможно, я зря переполошился и побеспокоил старейшину...
- Ты отдал ей жемчуг?
- Пока только одну жемчужину. Сегодня она придёт снова... а знаешь, Лагу, я ей сегодня весь жемчуг отдам. И обещанный, и тот, в золотой оправе. Пусть порадуется!
- Милгу... ты понимаешь, что ваши встречи - не надолго?
- Почему ты так в этом уверен? - поинтересовался перевёртыш. Взглянул мне в глаза, улыбнулся успокаивающе. - Я раньше никогда не говорил с людьми. А они - такие же, как мы. И всё-таки другие... это так здорово!
- Ты не влюбился часом? - пошутил я.
- Может быть, - легко согласился Милгу.
- Она сказала тебе, как её зовут?
- Пока нет.
- И ты, конечно, не сказал ей, что влюбился...
- Ну и что? - ощетинился перевёртыш. - У меня ещё два дня!
Я промолчал.
На третий день человечка не пришла. Милгу прождал на берегу почти до рассвета, пересушил себе кожу, вернулся в деревню с головной болью и тревогой в глазах. И кто бы сомневался, что ополоумевший влюблённый хельд свалит именно на мою спину свои проблемы?!
- С ней что-то случилось! - выпалил он, едва мы встретились.
- Почему ты так решил?
- Я прождал весь вечер и почти всю ночь. Лагу, может, она снова вышла в море?
- Ну и что? Шторма-то не было!
- Люди вообще плохо плавают! - продолжал беспокоиться перевёртыш. - Лагу, ты ведь знаешь, где люди ставят свои перемёты? Поплыли, покажешь мне! Может, она там...
Я понял, что если не поплыву с ним, он отправится сам рыскать по мелководью. На кого ещё нарвётся... Вздохнув, я кивнул, соглашаясь.
- Сколько здесь сетей! - поразился Милгу, когда мы добрались до отмели.
- Сезон лова, - пояснил я, осторожно высовывая голову из воды и присматриваясь к лодкам. Солнце едва показалось, длинные косые тени от жердей и сетей скользили по ещё тёмной воде. - Люди ловят много рыбы, больше, чем могут съесть.
- Зачем так много?
- Инг, мой знакомый человек, рассказывал, они продают лишнюю рыбу, или выменивают на неё другую еду и вещи. Чтобы поймать больше рыбы, люди на ночь ставят эти перемёты, а по утрам приходят на своих плоскодонках выбирать улов...
- Так надо проверить, может, она в какой-нибудь лодке, пришла за уловом! - оживился Милгу. - Поплыли ближе!
- Осторожнее, - осадил я перевёртыша, - плыви так, чтобы тебя не увидели, а то огребёшь острогой в бок от какого-нибудь перепуганного рыбака! И не высовывайся, а смотри из-под воды...
Мы осторожно двигались под самой кромкой волн от одной лодке к другой. Пару раз нетерпеливый перевёртыш высовывался на воздух, но я был настороже: сразу тащил его вниз. Милгу смотрел, махал мне рукой: нет, нет, нет... а потом лицо его исказилось.
Судёнышко было привязано к перемётной жерди, и в нём сидели двое. Человечка, как на мой вкус, была так себе, - обычная вервичанка, кругленькая, с крепкими руками и смеющимся полногубым ртом. Рядом с ней сидел парень, обнимал её за плечи, что-то негромко рассказывал... За моей спиной раздался короткий всхлип, перешедший в низкое рычание.
- Милгу, стой! - я схватил нацелившегося на лодку перевёртыша за руку, резко развернул на себя. - Может, она просто не смогла вчера прийти, мало ли...
- Посмотри на него! Просто посмотри на него!!! - прорычал перевёртыш. - Жемчужина!
В ухе у парня болталась знакомая крупная серьга в золотой оправе. Даже сквозь воду было видно, как переливается, мерцает на раннем солнце синеватый шарик синего жемчуга. Дар Милгу, плата за три дня встреч с человеческой девушкой.
- Остановись! - я вцепился в перевёртыша, с ужасом понимая, что если не удержу его, если он сейчас кинется в плоскодонку, дальше обязательно случится что-то страшное. Рыбацкие лодки стояли довольно скученно, до нас им - пара взмахов весла. Даже если мы уйдём, неизвестно, что после сделает переполошённая вервь. Страхи страхами, но если кто-то из нашего народа на глазах у вервичан убьёт их сородича... кто-нибудь из вервичан обязательно вспомнит точное место, где находится наша деревня. Не может быть, чтобы никто из них не знал...
- Перегрызу глотку!
- Ей или ему?
Спросил я сдуру, лишь бы спросить. Но мне повезло: разъярённый перевёртыш на миг перестал вырываться из моих рук, задумался, и я тут же вцепился в него покрепче, оплетая ногами.
- Какая разница?! - пришёл в себя Милгу. - Я убью обоих! И отцепись, слышишь?! Отцепись, или я и тебя заодно...
М-да, такую ярость не перешибёшь яростью... надо иначе.
- Значит, обоих.
- Да!!!
- И всю нашу деревню. Заодно. Давай, начинай.
Он снова остановился, посмотрел на меня. В залитых яростью глазах мелькнуло недоумение.
- При чём тут деревня?
- А ты подумай. А потом давай, грызи... кер-лаунг ненормальный!
Я отпустил его. Такого бешеного, как Милгу, держать бесполезно. Эх, жаль, нет здесь Зенха... он бы нашёл нужные слова. Я же сделал всё, что мог, мне осталось только нырнуть в глубину и плыть, не оглядываясь.
Он нагнал меня почти сразу, и я недоверчиво уставился ему в глаза: неужели отступился?!
- Ты прав, - криво улыбнулся перевёртыш, отводя взгляд. - В конце концов, наша деревня важнее, чем какая-то человечка. Пусть живёт. И этот её...
- Ты их не тронул? - поразился я.
Он помотал головой.
- Бездна с ними, пусть живут! Убивать людей опасно, я согласен с тобой. Но эта человечка меня ещё попомнит...
Я встревожился.
- Что ты задумал, Милгу?
- А вот это уже не твоё дело! Скажи спасибо, что смог меня остановить! - оскалился хельд, резко уходя от меня вглубь и в сторону.
- Значит, сказал, что она его ещё попомнит... - задумчиво протянул Зенх.
Я молчал, чувствуя себя исключительно мерзко. С одной стороны, рассказывать старейшине об обиде Милгу подло, в конце концов, он мне доверился. А с другой стороны, кто знает, что задумал мстительный хельд, и чем это может обернуться для нашей деревни?
- В общем-то правильно боишься. Но что ты можешь сейчас изменить? Сказал же - плыви..
Несколько дней ничего не происходило. Казалось, что Милгу успокоился и забыл об обманщице-человечке. Пару седмиц перевёртыш бездельничал, околачивался в деревне, почти каждый день звал меня за синим жемчугом. Я с охотой составлял ему компанию, только о том, что произошло, заговаривать стерёгся. Не стоит бередить...
Собранные жемчужины мы делили поровну. Я свою часть относил Зенху - ему видней, как их использовать, мне-то они без надобности. Мне просто интересно разыскать в зарослях травы жемчужницу, подкрасться медленно и осторожно, чтобы ракушка не почувствовала ток воды, быстро вставить между створками костяной нож и аккуратно достать из складок моллюска маленький перламутровый шарик. Можно даже взамен песчинку подкинуть, пусть раковина не остаётся без дела, растит новую жемчужину... Милгу найденный жемчуг уносил с собой.
Однажды мы с ним поплыли за глубинную гряду, туда, где дно резко обрывается вниз, а вода становится почти чёрной. Нашли пару мёртвых кораблей, что затонули в этих краях много лун назад. Корабли - одно название, так, кораблики. Большие суда люди начали строить совсем недавно, Зенх рассказывал о таких, но в наши края это чудо до сих пор не добиралось... Рядом со сгнившим бортом одного из судёнышек мы откопали расколотые остатки сундучка. Внутри нашлись безделушки, которые люди именуют "драгоценности": браслеты и цепочки из желтого металла, который не разрушается в воде, красивые разноцветные камни, гранёные, прозрачные, переливающиеся светом... Я отдал находку Милгу, и он тоже забрал её с собой, как и те жемчужины.
- Лагу, а ты уверен, что люди едят рыбу?
Вопрос застал меня врасплох, Милгу уже седмицы три не расспрашивал меня о людях.
- Конечно, едят... для того и ловят.
- Ты говорил, они её продают.
- Продают, да. Но те, кто покупают, покупают тоже для еды. Рыба для них - такая же пища, как и для нас. А продают тем, кто живёт далеко от воды и не может поймать сам.
- Непонятно... - пробормотал перевёртыш.
- Что - непонятно? - насторожился я. Странные какие-то у него вопросы с утра пораньше.
- Да так, ничего... - задумчиво отозвался Милгу. Покосился на меня с сомнением, что-то прикидывая. Потом решился. - Слушай, мне нужна твоя помощь. Только дай мне обещание, что никому не скажешь!
Новые новости. Я почувствовал, как у меня по коже пробежала волна озноба. Милгу - он и впрямь, как тот кер-лаунг, не зря я его в запальчивости так обозвал. Никогда не угадаешь, что в следующий момент взбредёт ему в голову.
- Обещаю...
- Не так. Обещай именами богов Бездны!
Ничего себе...
- Обещаю. Клянусь богами Бездны, что никому не скажу.
Я протянул руку, Милгу хлопнул по моей ладони, подтверждая сказанное.
- Тогда плывём.
- Может, объяснишь, в чём дело-то?!
- Поплыли, увидишь.
- Давай за мной. Только тихо! - предупредил Милгу, забираясь в грот.
Я сощурился, привыкая к полумраку пещеры после яркого полуденного солнца. Не люблю я гроты на Синем мысу: нижние вечно забиты гниющими водорослями и остатками незадачливой морской живности, которую забрасывает сюда море, а верхние - скучные, пустые. Проморгавшись со света, я наконец различил внутренности пещерки. У входа беспорядочной кучей были свалены человечьи безделушки и кучки синего жемчуга. Так вот куда Милгу все эти дни складывал свою добычу! Что ж, людей здесь не бывает, им сюда не забраться... Не бывает?!
В глубине грота лежало то, что я сперва принял за ворох высохших водорослей. Впрочем, водоросли тоже были... и они укрывали скорчившуюся у стены фигуру.
- Милгу, это...
- Тише ты. Разбудишь...
- Кто это?!
- А то ты не видишь, - хмыкнул перевёртыш. - Она самая. Человечка.
Я ошеломлённо молчал, только глупо хлопал глазами. Милгу осторожно переступил через драгоценности, поманил меня за собой.
- Я чего тебя про рыбу спросил. Она есть не хочет. - Он кивнул в угол, где на подстилке из мокрых водорослей лежала селёдка. - Приношу, даю, а она не хочет. Думал, оставлю - съест, пока меня рядом нет. Всё равно не ест. Может, ей что другое нужно, не селёдку а, скажем, камбалу?
- Как она здесь очутилась?
- А я её поймал, - просто сообщил перевёртыш, и довольно усмехнулся. - Она в море вышла, сети снимать. Рано вышла, в лодке была одна... лодки у них низкие, в такую забраться легче, чем рапану сцапать. В конце концов, третью встречу она мне обещала, -он торжествующе оскалился. - И я за неё заплатил. Да ещё с верхом! Люди же любят жемчуг - вон его сколько теперь у неё, да с другими побрякушками, - он показал на кучу у входа в грот и торжествующе засмеялся, запрокидывая голову.
Смех его разбудил человечку, она рывком села, увидела нас. Глаза её округлились, она тихо и хрипло вскрикнула.
- Не кричи, - строго сказал Милгу. - Чего кричишь? Это мой друг, он тебя не тронет. Что ж ты не жрёшь селедку, а? Может, тебе камбалы принести?
Человечка не отвечала, только таращилась на нас, прижав руку ко рту.
- Ну вот, молчит, - с сожалением прокомментировал перевёртыш. - Второй день молчит. И не жрёт. Лагу, я чего тебя сюда притащил? Ты людей знаешь, скажи, что ей надо?
- Домой, - ответил я. Голос у меня почему-то сел, стал таким же хриплым, как у испуганной девушки. - Ей надо домой. Почему она не уходит?
- А как она уйдёт? - фыркнул Милгу. - Я ж её на цепь посадил!
- На цепь?!
- Помнишь, мы с тобой нашли такую, длинную? Море её съесть не успело, как раз пригодилась!
Вокруг пояса человечки действительно обвивалась цепь. Похоже, Милгу разжал повреждённые морем кольца и сделал петлю. Конец цепи уходил под тяжеленный камень у стены грота. Ну конечно. Люди слабы, нашей силы им не дали боги. Человечке эту цепь голыми руками нипочём не снять.
- Что ты стал, как хвостокол на нересте? - возмутился перевёртыш. - Не знаешь сам, чем их кормят, так хоть расспроси. Может, тебе ответит... со мной она не разговаривает.
Не разговаривает. Ещё бы. Я бы тоже не стал разговаривать, попади я в такую передрягу... Я подошёл поближе. Коротко звякнула цепь, человечка отползла к самой стене.
- Не бойся меня. Что тебе принести, чтобы ты ела?
Я понимал, что спрашиваю впустую. Но за спиной у меня маячил спятивший перевёртыш. Пока он считает меня другом... боги Бездны, я хочу, чтобы он и оставался им! При всей своей взбалмошности Милгу мне нравился, и к тому же пока у меня оставалась надежда, что я сумею как-то разрешить эту дикую ситуацию с человечкой.
- Отвечай. Ты говорить-то умеешь?
- Умеет, умеет, - небрежно бросил Милгу. - Когда мы с ней встретились в первый раз, она очень хорошо говорила. И потом - тоже...
При звуках его голоса человечка сжалась. Я покачал головой и повернулся к перевёртышу.
- Милгу, она тебя боится. Может, отойдёшь подальше? Вдруг со мной она всё же поговорит.
Он фыркнул, но отошёл к самому входу, демонстративно уселся к нам спиной, свесив ноги с обрыва. Я опустился на ворох травы рядом с пленницей.
- Не бойся, я хочу помочь, - шепнул как можно тише. - Так почему ты не ешь селёдку? - спросил уже громко.