Рассвет меркнет, краски плывут, картинка смещается, перестает быть реальной. Мир вдруг замирает, словно в прыжке, готовясь впрыснуть в мой больной от лишений мозг новую порцию боли. Я уже готов к ней, принимаю смиренно, даже жду. Как испытание.
Рассвет умирает каждое утро, когда ты уходишь. Таких дней немного, всего три-четыре в месяц, но я ненавижу их. Ненавижу с остервенением раба, готового к свободе, рвущего путы, но раненого при попытке к бегству, распятого и обездвиженного. Свобода... Ха! Что она по сравнению с тем, что ты не моя?
И не будешь. Никогда. Все, что у нас есть - мгновения, отнятые у чужих, ненужных, ненавистных мне людей. Она придет после тебя, будет ворчать, собирать разбросанные по дому вещи, раздражать своей подобострастной любовью к порядку, потом греметь кастрюлями на кухне, заставляя меня жмуриться, вдыхать запах свежеприготовленного борща и выпечки, а затем садиться за стол и сочинять. Писать о тебе - ты никогда не умела готовить и никогда уже не научишься. О наспех сделанных сандвичах с ветчиной, у которой срок годности вышел еще в прошлый понедельник, о песнях "Нау", что ты так любишь. Разговоры о Лорке всегда заканчиваются у нас одинаково: смятым пледом, пропитанным запахом удовольствия и цветочных духов. Твои волосы, рассыпанные по плечам, отливают бронзой в неумолимых лучах рассвета.
Ненавижу утро!
За то, что ты меняешься, наполняешься суетой, тревожностью и мыслями не обо мне. Наспех одеваешься, иногда неправильно застегнув блузку, и - растрепанная - выбегаешь в мир. А я остаюсь. Остаюсь и кусаю кулаки, чтобы не думать о том, куда ты идешь. Вернее, к кому. Он надежный. Перспективный. Не то, что я, наделенный талантами, но совершенно не приспособленный к реальной жизни. Живущий мечтами, зарабатывающий гроши, забывающий о памятных датах.
У меня тоже есть она. Чужая, но постоянно трущаяся рядом. Бубнящая под нос попсовые песни. Такая всюдупроникающая... Ненавижу! И терплю.
Что же произошло с нами? Когда мы с тобой что-то упустили и позволили ненужным, лишним людям проникнуть в нашу жизнь? Когда я задаю этот вопрос, ты грустно улыбаешься, гладишь меня по волосам и целуешь в лоб. Самый холодный твой, унизительный поцелуй. Будто ты знаешь больше меня, понимаешь что-то, что мне недоступно. Но ведь это не так! Именно я прав: так нельзя. Нужно выгнать лишних из нашей жизни, если понадобится, убить, но ты лишь улыбаешься и качаешь головой. И уходишь. Утром. Неизменно. А я остаюсь...
И у меня впереди неделя ожидания. Неделя самоистязаний, тоски и безысходности. Неделя без тебя. Тянущиеся резиной минуты до той - заветной - когда ты откроешь мою дверь и войдешь, тяжело дыша, со стекающими с воротника и каштановых волос каплями. Улыбнешься и скажешь: "Привет..."