Аннотация: Посвящается всем "солдатикам" погибшим в недетских сражениях.
Вечные солдатики.
В очередной раз вздыбилась земля. Ее куски полетели в разные стороны, затмевая солнце. Бой продолжался с самого утра, затихая лишь на короткие паузы. Мгновенье - и снова небо стало черным как ночь, от летящей в него земли, а соседний окоп просто перестал существовать. Лишь кое-где угадывались его очертания, торчали из земли обломки блиндажа и голова мертвого радиста. Так и не успевшего послать сигнал о помощи. Помощи не будет. Сегодня они должны все погибнуть. Все до единого. Потому что от этой проклятой бомбежки просто нет спасения.
Взрыв, еще взрыв, еще и еще. Им уже нет числа. Сметена вся первая линия обороны. Там, где стояла фаланга воинов со щитами и мечами, теперь только трупы, перемешанные с проклятой землей. Она повсюду: на оружии, мундире, голове, пеленой в воздухе. Скорее бы упасть сраженным, и этот ад, наконец, закончится. Но враг перенес удар на левый фланг. Что там началось! Лошади с всадниками, вперемешку с землей и даже танками, полетели в разные стороны. Тот самый танковый батальон, который эта конница должна была прикрывать. Один танк прямо на глазах развалился на куски от прямого попадания. Башня отлетела куда-то в кусты.
Я покачнулся, но продолжал стоять прямо. Мои товарищи - Пулеметчик, Автоматчик и Гранатометчик - еще крепко держались на ногах. Мы охраняли самое святое в этом аду - знамя. И врагу до сих пор не удалось скорректировать огонь по нему. А, следовательно, и по нам.
Очередной ком земли разорвался шрапнелью и одним махом выкосил почти всех ковбоев, которые разлетелись даже до покореженных танков и перемешались с красной конницей.
Теперь очередь настала правого фланга. Там держали оборону викинги и египтяне. Им досталось больше всего. Раздались громкие одиночные хлопки, и воины один за другим стали отлетать на приличное расстояние. А на их пластиковых телах оставались глубокие вмятины от кусочков свинца. Одному викингу пуля попала прямо в голову, навсегда превратив ее в сплошное месиво пластиковых волокон. Он до сих пор стоит у меня перед глазами.
Сколько времени прошло, а тот бой по-прежнему всплывает у меня в памяти. В нем мы все погибли. Как всегда. Мы были созданы, чтобы умирать. И воскресать. И снова умирать. А мальчишки, те, кому мы принадлежали, должны были научиться в этих играх - что умереть не страшно. Особенно, если это справедливая война. Мы-то эту истину знали. Я, Командир, призывающий идти вперед, Пулеметчик, непрерывно разящий врагов, Автоматчик, бросающий гранату, и Гранатометчик, готовый выпустить смертельный заряд.
Те четверо мальчишек, один из которых всегда после боя собирал нас всех своими торопливыми руками, были друзьями и все лето проводили, копая для нас удобные траншеи, сухие блиндажи и разрабатывая план нашей обороны. А зимой собирались у кого-нибудь в теплой комнате и строили из кубиков замки и мосты, а затем взрывали все это, дергая за привязанную нитку или обстреливая из игрушечной пушки. Мне и моим товарищам всегда доставалось. Так нужно. Так было всегда. Так должно быть.
Моя краска давно слезла от частых ранений, а одна нога поломана и почти не касается подставки. Автоматчик лежит рядом со мной в коробке без руки. Ее тогда оторвало прямым попаданием кома земли. И она вместе с гранатой осталась где-то на поле боя. Гранатометчик теперь может лишь целиться из незаряженного гранатомета. Его часть также осталась лежать на той высоте, окруженной цветущей сиренью и кустами смородины. И лишь мой верный пулеметчик лежит вперемешку с нами без особых повреждений. Его всегда спасал щиток его пулемета.
Мы так и не сдали высоту, хотя все погибли.
Прошли годы. Нас очень долго не доставали из коробки. Мы все покрылись пылью, которую некому было стереть с нас. Некому больше извалять нас в земле. Нам стало очень скучно. Ведь мы созданы, чтобы умирать. И воскресать. Чтобы умереть вновь. Так надо.
А недавно нас достали из коробки. Мальчик, который стал вдруг очень взрослым, и у которого почему-то появились на лице шрамы и стали седыми волосы, долго смотрел на меня и вдруг начал разговаривать со мной. Он говорил о какой-то высоте, которую он так и не сдал, о тех самых мальчиках, с которыми он когда-то играл, выстраивая нас. И о том, что бой был с самого утра и до позднего вечера. Совсем как тогда, когда Автоматчик навсегда потерял руку с гранатой.
Потом он заплакал и сказал мне, что те мальчики больше не придут играть с ним. Их больше нет. Они так и остались на той безымянной высоте в блиндаже и окопах. Потому что радист сразу погиб и не успел передать сигнал о помощи. Поэтому они должны были все умереть. Но они так и не сдали эту высоту!
"Но так не должно быть!" - Решил я.- "Это неправильно! Должны умирать только мы - игрушечные солдатики. Для этого мы созданы. Умирать. А те мальчики не умеют воскресать".
Он не слышал ни меня, ни моих товарищей. Он собрал нас одной рукой и положил обратно в ящик. А через какое-то время появился белокурый мальчуган, который попросил его поиграть с нами. И он почему-то ему отказал!
Но мы же можем и его научить воевать! Мы же созданы, для того чтобы умирать. И воскресать. Чтобы снова умереть. Так было всегда.